Уже с начала декабря витрины магазинов мигали прохожим новогодними огнями и разряженные ёлки с завидным постоянством напоминали о неизбежно приближающемся торжестве.
Но только теперь вся эта яркая атрибутика вместо чувства радости и какого-то детского восторга вызывала беспокойство и какую-то щемящую тоску. И все хлопоты, связанные с поиском подарков, покупкой нарядов и угощений казались пустой суетой. Последние два года Ольга продолжала кружиться в этом вихре ради ребенка. Чтобы все было как у всех: праздник, ёлка, гости, куча подарков, билеты на новогодние представления. Но теперь, казалось, силы иссякли, и больше не хотелось ни под кого подстраиваться и претворяться. И уж точно хватит с этим наивным загадыванием желаний и лелеяньем несбыточных надежд. За столько лет уже давно пора было успокоиться.
Новый год больше не ощущался праздником, и не было никакого желания его отмечать. Наверное, в этом был какой-то неосознанный протест, но как бы то ни было, по мере приближения к роковому числу 31, идея
игнорирования нового года становилась все более привлекательной.
Дочку отправить к бабушке, сказать, что приглашена к подруге, а друзьям сказать, что будет справлять у родственников. А самой погасить свет и лечь спать в одиннадцать часов, стараясь не обращать внимания на треск фейерверков и взрывы петард за окном.
Большая часть плана была успешно завершена, когда по дороге домой её внимание привлек небольшой плакат на доске объявлений: "В среду, 31-го числа, в храме после вечернего богослужения состоится новогодний молебен".
Да, о том, что под Новый год в храмах служатся молебны, Ольга уже знала. Но никогда на них не ходила. Просто в голове не укладывалось, как это в предпраздничной суете можно было найти время для молитвы, да ещё для похода в храм! Рождество, Пасха-это понятно. Это, как говориться, сам Бог велел. Ну, а Новый год-праздник светский, и, казалось, что все хлопоты по праву должны принадлежать только ему. Но теперь как раз так получилось, что никакой суеты не было. Был тихий, спокойный вечер. И мысль: "А почему бы не сходить на этот молебен" как-то сама собой получила четкий утвердительный ответ.
Хорошо, что храм рядом. Можно дойти пешком за двадцать минут. На улице как-то особенно тихо, мало машин, мало людей. Конечно, это понятно. Ольга тоже обычно в это время делала салаты под "Иронию судьбы" или собиралась в гости.
Из окрестных домов долетал дружный аромат жареных кур. Решимость Ольги немного поколебалась: "Наверное, в храме никого не будет, раз все, не смотря на пост, так единодушно жарят мясо"...
Но возле храма было светло. На ёлочках, переливаясь, поблёскивал дождик. Окошки лучились мягким, домашним теплом.
Вечерняя служба уже закончилась, а молебен еще не начался, но народу в храме было много: и пожилых людей , и молодежи . и детей. А к началу молебна и вовсе набрался полный храм Сбоку, возле аналоя . выстроилась целая очередь на исповедь. Многие покупали свечи, подавали записки. Ольга тоже записала себя и своих близких.
Но вот ярче зажегся свет, раздались возгласы, и запел хор. Не смотря на честно отработанный трудовой день, стоять было легко. Со всех сторон Ольгу теснили люди, но это почему-то не раздражало и не мешало воспринимать службу. И еще Ольгу удивило охватившее ее чувство надежности и покоя, как будто сейчас, теперь кто-то ей давал твердую гарантию того, что все будет хорошо.
Молебен шел недолго. Потом была какая-то особенная молитва и проповедь. Священник читал проповедь по книге, но Ольге казалось, что эта проповедь была написана специально для нее, причем человеком, который уже давно и хорошо её знал. Слова были простые, чуждые всякой вычурности и нарочитой назидательности. Но вместе с тем, они были наполнены такой мудростью, такой духовной высотой, что хотелось плакать. Казалось, душа открывается навстречу этим словам, вновь обретая силу верить, надеяться и любить.
Мороз стал сильнее. Хорошо, что ветра нет. Под светом фонарей искрился снег. Ольга шла одна по темным переулкам мимо ярких окон, за которыми - праздник, шутки и смех, и ей нисколько не было грустно и досадно на свое одиночество. На душе как-то легко. И не думается ни о чем. Такое ощущение, как в детстве, как будто кто-то все давно продумал за тебя. И в такт шагам приходит и отбивается мысль:
"Все идет как надо, все так и должно быть".
Едва переступила порог квартиры, как затрезвонил телефон. Голос лучшей подруги:
- Ну, что, ты еще дома? Собралась? Нет?! Даю тебе полчаса на сборы - и к нам. Мы ждем! И никаких "нет" и "не знаю". Все, пока.
Странно, но настроение почему-то было хорошим. И встреча Нового года больше не казалась обременительной обязанностью, которую непременно нужно исполнить.
Потом вместе с Анютой резали салаты, украшали ёлку. Едва успели до двенадцати проводить старый год. А дальше - как всегда, бой курантов, шампанское, легкие разговоры. Шутили, смеялись, иногда посматривали в телевизор, поздравляли по электронной почте друзей, создавая импровизированные открытки.
* * *
По столу все еще топал и гремел колокольчиками слегка осипший музыкальный Дед Мороз, в лужицах воска, чуть подёргиваясь, догорали праздничные свечи, а за окном уже проносились первые трамваи. И было ясно, что новогодняя ночь прошла, праздник все-таки получился и пора домой.
Гости и хозяева толпились в тесной прихожей.
- Люди, как не хочется расставаться!- держа в руках чьи-то шапки и шарфы, говорила Анюта.- Давайте немного отдохнем, а потом встретимся и пойдем гулять. Ведь праздник же, выходной!
- Гм, гм... - нарочито грубо хмыкнул Андрей.- Это у вас, извините, выходной, а у нас - трудовые будни. И мне, между прочим, к восьми на работу.
-Ой, а я и забыла!- сочувствующе глядя на мужа, призналась Анюта.- А ведь уже четыре!
Ольга тоже почувствовала себя слегка виноватой:
- Ну, вот, а я и не знала.... Как же ты пойдешь?
- Так и пойду. Посплю часика два - и хватит.
- Ну, ты - герой!
Потом все-таки под веселые шутки еле-еле распрощались. Хотя Ольге стоило большого труда уговорить друзей её не провожать.
Когда Ольга подходила к дому, разливалось утро. Утро нового дня нового года. Казалось, что в нем было что-то особенное и немного таинственное, будто с этого дня начиналось новое будущее. Но больше не было страха, не было тоски. Была жизнь - и она воспринималась как дар, как путь, ведущий к чему-то великому и прекрасному. А в душе был мир, и ещё, считавшаяся уже навсегда утраченной, бодрость духа и решимость пройти этот путь до конца.