Аннотация: Рассказ о безымянном мастере-ювелире и его возлюбленной, живших более четырех тысяч лет тому назад в стране Маргуш, жители которой, возможно, поклонялись тем же богам, что и в странах Древней Месопотамии.
Украшение для жрицы
В стране Маргуш*, расположившейся в Черных Песках*, между многочисленными протоками реки Мургаб*, стояло жаркое лето. Те, кто не трудился на полях, не пас скот, не искал дрова для очагов, прятались от нещадно палящего солнца за глиняными стенами своих домов. Свет дня вливался в прохладные комнаты через узкие проемы из-под самого потолка. Плоская крыша, сложенная из стеблей камыша и обмазанная хорошим слоем глины, чуть нависала над стеной, и потому солнечные лучи будто вползали внутрь , и вместе с ними легкое облачко пыли, заметное только в свете.
Ювелир Кудим примостился под окном и разложил на освещенной нише инструменты и камни. Последние на вид казались простыми кусками породы, и не каждый мог распознать в них драгоценные заготовки сердолика, лазурита и бирюзы.
Кудим взял в руки небольшой бирюзовый камушек. Нежно-зеленый, он был похож на зреющий виноград. Ювелир поднял руку с зажатым в пальцах камнем, рассмотрел его на свету и отложил в сторону. Мысль творца захватила воображение, и мастер, перебирая свои сокровища, остановился на крошечном золотом слитке. Что можно сделать с ним?.. Бусинку?.. Сердцевинку цветка?..
Кудим, чувствуя волнение создателя, достал из своего мешка заветный сверток: в серый кусок ткани был спрятан скрученный лист плотной золотой фольги. Из такой мастера делали полоски, надеваемые знатными людьми на лоб. Полоска закреплялась на затылке и придерживала волосы. Но Кудим представил себе золотую звезду с восемью остроконечными лучами. Так изображали самую большую из них - солнце.
Солнце! Солнце и Луна - вот символы, достойные царицы! Перед мысленным взором ювелира предстала головка молодой жрицы, для которой он мастерил украшение. При первой встрече, здесь, в покоях его матери, личико любимой наложницы Верховного Жреца, белело в обрамлении черных волн волос, собранных на затылке и сколотых булавкой. Та булавка была сделана мастером своего дела. На бронзовом стебельке с розеткой листьев, напоминающих листья тюльпана, покоился бирюзовый цветок, такого же нежного зеленоватого цвета, как и тот камень, который Кудим отложил. Восемь лепестков имели округлую форму, края их мастер украсил мелкими зубчиками. В центре ювелир разместил золотой, меньший по размеру цветок с четырьмя лепестками, повторяющими форму бирюзовых. Весь цветок прикреплялся к булавке бронзовой раскрепкой.
Тогда жрица, заметив восторженный взгляд вернувшегося из дальних краев красивого сына своей наставницы, сверкнула глазами и с вызовом спросила:
- Любуешься?
Кудим хотел было ответить, что, да, такой красавицы он еще не встречал в жизни, но из дальнейших слов девушки, понял, что она имела в виду свою заколку.
- Красивая вещь, - с улыбкой ответил он, и подошел ближе, чтобы рассмотреть.
Жрица смутилась, опустила веки, прикрыв прекрасные черные глаза. Тени от ресниц упали на заалевшие щечки. Кудим оказался выше девушки на целую голову и разглядел ровный белый пробор в ее волосах, высокий лоб, красивый, с горбинкой нос.
Справившись с волнением, жрица подняла голову и прямо взглянула в лицо ювелира. У него перехватило дыхание. Лицо девушки сияло перед ним чистотой и свежестью, а ее губы - пухленькие и розовые, как носики новорожденных телят - так и манили к себе, словно шепча: "Поцелуй, поцелуй".
Он бы поцеловал, но голос, прозвучавший с вызовом и царским высокомерием, охладил его пыл.
- А ты можешь сделать подобное украшение?
- Могу, - хрипло ответил он.
Жрица сверкнула глазами, развернулась, намереваясь уйти. Длинная рубаха колыхнулась, свилась на тонкой фигурке спиралью и тут же опала. Звякнули бусы.
- Что ж, даю тебе сроку до праздника урожая! Посмотрим, на что ты способен, ювелир!
Жрица горделиво удалилась, а Кудим остался стоять посреди комнаты, ощущая волнение сердца в груди. Но мысль мастера работала.
- Я сделаю такую заколку для твоих волос, какой тебе и не представить! - ответил он вслед девушке, но это услышала только его мать.
- Сделай, сынок! Ты не смотри, что она высокомерна. Камиум мне, как дочь. Я воспитала ее. Мать Камиум умерла, только успев взглянуть на свою девочку, а отец был родом из кочевников, после смерти жены-красавицы он ушел. Мея - женщина из нашего племени, выкормила девочку, а я всему научила. Камиум - веселая, умная, но озорная, слышала я, хотела с тобой поиграть словами, но... осеклась. Понравился ты ей!
Кудим почувствовал, как его щеки запылали.
- Не стесняйся, ты молод и красив, под стать ей. Таким только и быть вместе.
- Но, мама! - Кудим разволновался еще больше. - Она же наложница царя!*
Старая жрица присела на циновке, обхватив одну ногу за колено.
- Что с того? Сегодня - наложница, завтра - жена...
Понять ход мыслей провидицы, которой считали мать Кудима все в округе, ему не было дано, но слова ее запали в сердце. И теперь юноша с нетерпением ждал праздника урожая, мастеря самое лучшее свое украшение.
...Молоточек выстукивал один и тот же ритм по золотому листику. Тук-тук-тук... тук-тук-тук... Луч будущей звезды постепенно выгибался. Ребро, образованное при сгибе заготовки, становилось фактурным, уголок края - острее. Закончив с одним лучом, Кудим брался за следующий, и так, пока не сделал все восемь.
Звук молоточка утих. Мастер сложил лучи в звезду и пристроил посередине круглый отполированный слиток. Это лучше, чем бронзовая раскрепка, но... Кудим встал и нервно заходил по комнате. Да, получался цветок, но этого ли хотел мастер? Солнце и Луна! Вот, что должно сиять на ее головке даже тогда, когда злобный Энлиль* закроет светила от людей жирными тучами, даже тогда, когда с неба польется дождь или посыплется холодный пух снежинок!
Кудим убрал слиток и вырезал из фольги кружок. Придал ему выгнутую форму, разогрев над огнем, что еле тлел в очаге, и соединил лучи с сердцевинкой солнечного цветка. Затем сделал полумесяц и прикрепил его под звездой так, что его острые, закругленные края выглядывали из-под солнца.
- Так и есть! - любуясь работой сына, заметила жрица. - Солнце уже в небе, а Луна все еще не идет на покой, серпом торчит, тускнея в лучах дневного светила, а не уходит.
- Я не то показать хочу, мама. Хочу я, чтобы она поняла, что сияние ее красоты подобно свету двух светил. Ни солнце, ни луна не затмят ее очарования.
- Поймет она, - уверила мать, словно уже видела, как ее любимая воспитанница читает послание мастера. - Но только ли это ты хочешь сказать ей?
Кудим молчал. Он погрузился в свои мысли, в которых красавица-жрица нежилась в его объятиях, а он держал ее крепко, как лев джейрана, но в больших глазах девушки не было ни капли страха, в отличие от тонконогой козочки пустыни. В них плескалось счастье...
Лев и джейран... И тут ювелира осенило. Забыв обо всем на свете, он собрал свои инструменты, прихватил маленький слиток и кусочек бирюзы и выбежал из дома.
Жаркое летнее солнце едва не ослепило юношу, глаза которого отвыкли от яркого света. Кудим сощурился и осмотрелся исподлобья. За восточной стеной их глиняного дома образовалась тень, достаточная для того, чтобы закрыть человека от палящих лучей. Устроившись прямо на земле, мастер взял бирюзовый камешек, вставил его в расщеп на деревянной досточке и, меняя тесало, принялся вытачивать фигурку льва.
Кудим работал не один день. Только при ярком свете он видел то, что делает. Фигурка уменьшалась в размерах, приобретая все большую детальность. Мастер изобразил льва, припавшего к земле, но не лежащего в беззаботной позе, а готового к прыжку. Напряжение его тела еще более явно проступило, когда Кудим выточил голову с раскрытой пастью. Теперь не оставалось сомнений в том, что лев видит добычу, и всего миг, и он, оттолкнувшись всеми лапами, ринется к ней.
Спрятав готовую фигурку льва в стеатитовой* шкатулке, куда Кудим складывал мелкие заготовки, он принялся за золотого джейрана. Создание фигурки, величиной не больше ногтя из золотого слитка, оказалось делом еще более трудоемким, чем вытачивание льва. Кудим забраковал не один камень, в углублении которого он делал полость для отливки. Но вот мастер остался доволен своей работой, и расплавленный золотой шарик, залитый в полость, приобрел форму джейрана.
Отполировав фигурку, Кудим сжал ее в пальцах и придирчиво рассмотрел со всех сторон. Джейран замер, подняв голову и поджав хвостик к ногам, мышцы на которых сжались, готовые распрямиться в любой момент прыжка. Чуткие уши, длиной чуть меньше бугристых рогов, напряглись, ноздри расширились, а в глазах читался страх.
Джейран оказался чуть больше льва, но и тот, и другой уместились рядом на ногте большого пальца мастера.
- Я не могу увидеть то, что ты сделал, - с сожалением сказала мать, когда он показал ей свою работу, - глаза мои слепы...
Кудим взял руку матери и, раскрыв ладонь, положил на нее золотого джейрана. Старая жрица ощупала фигурку пальцами, поцокала язычком, выражая удивление. Потом Кудим таким образом показал ей и льва. Мать осталась довольна.
- Ты настоящий мастер, мой сын...Я тобой горжусь!
Кудим склонился перед матерью, прислонился лицом к ее ладоням. Их тепло распалило щеки. Жрица отняла руки, погладила сына по густым, но нечесаным волосам, небрежными кольцами лежащим на плечах, посетовала:
- Ты совсем заработался, сынок, даже о еде забываешь...
- Я скоро закончу. Хочется мне сделать еще цветок, но не такой, каким был цветок на ее булавке, а из яркой лазури. Пусть солнце и луна сияют на небе, и фигурки свои я размещу на лепестках того цветка, между луной и лучами солнца!
Не в силах справится с возбуждением, которое знакомо каждому мастеру, создающему красоту своими руками, Кудим не спал всю ночь и с рассветом принялся за вытачивание лазуритовых лепестков. Но камня не хватило, и тогда мастер нашел близкие по тону камни бирюзы и сделал половину листьев цветка зеленоватыми.
Саму булавку Кудим решил вылить из необычного металла. Был среди его камней один, который он нашел в горах, когда странствовал. Камень этот походил на кусок оплавленной руды. Но какой, Кудим не знал. Не была та руда похожа ни на медь, ни на "небесный камень"*, ни на серебро или золото. Люди находили такие камни и поговаривали, что они упали на землю с неба*. Кудим еще не видел, чтобы кто-то из мастеров использовал тот камень в украшениях. И решил, что такая редкость достойна прекрасной жрицы.
Когда все детали украшения были готовы, ювелир собрал их, скрепил, определив каждое на свое место. Фигурки животных сразу было не разглядеть среди лепестков цветка и золотых лучей звезды. Но мастер и не хотел, чтобы все поняли его замысел. Его "каменное" послание предназначалось только жрице. А она - Кудим был уверен! - обязательно разглядит!
В день поклонения богине плодородия, когда первые звезды Ал-лул* взошли на востоке, но быстро погасли в лучах зари, жрица Камиум получила подарок.
- Что это? - приняв зеленоватую стеатитовую шкатулку из рук служанки, спросила Камиум, которую готовили к торжественной церемонии воссоединения Иштар с ее возлюбленным богом Таммуз*.
- Это передали тебе, жрица, от Цураам...
Камиум оживилась, встала, с трудом сдерживая порыв побежать и увидеть того, кто принес эту шкатулку. Ее длинные черные волосы водопадом скользнули по обнаженной спине. Служанки с баночками ароматных масел в руках отпрянули и с вопросом взглянули на свою госпожу. Камиум посетовала на себя за необузданный порыв - ведь доложат вездесущему Силлу, который всегда сует свой нос, куда его не просят!
- Откройте! - передав шкатулку одной из служанок, приказала Камиум. - Я жду особое украшение, которое заказала ювелиру племени Белого Верблюда. Должно быть, оно готово, и старая жрица прислала его мне.
Служанка открыла шкатулку. На ее дне лежал расшитый красно-черными узорами лоскут ткани. Не решаясь поднять его, девушка взглянула на Камиум.
- Чего ты медлишь? - возвысила голос жрица. - Покажи, что там! Достойно ли то украшение ублажать взор моего господина на ложе Иштар? - Камиум играла, но служанка слышала ее откровенное раздражение и желание угодить царю.
Она подняла лоскут и, забыв о грозных речах госпожи, застыла, не в силах отвести взгляда от сияющего золотом навершия булавки.
Другие служанки как раз завершили умащивание тела жрицы и подали белоснежную рубаху из тончайшего льняного полотна. Камиум подняла руки, рубаха скользнула по ним и упала почти до пола.
- Дай сюда, - не дождавшись украшения, жрица разозлилась и выхватила шкатулку из рук служанки.
Золотой месяц на булавке поймал лучик света. Он скользнул к центру солнечного цветка и, задержавшись на гранях его лепестков, поднырнул под один из них и осветил золотого джейрана, стоявшего на лазуритовом лепестке. Камиум замерла от восторга. Достала булавку и подняла ее к глазам. Вертя ее и рассматривая тонкую работу мастера, создавшего удивительный цветок из камней и золота, жрица вдруг увидела рядом с джейраном зеленоватую фигурку льва. Насупив брови, Камиум присмотрелась. Никогда в жизни ей не приходилось видеть ничего подобного! Бирюзовый лев готовился к прыжку, еще миг - и золотой джейран окажется в его лапах.
Смертельный прыжок! В груди у Камиум похолодело. Что хотел сказать ювелир?.. Или сама Цураам предупреждает ее об опасности?.. Львица была символом Иштар. Но кто же тогда джейран? На кого охотится львица? И тут Камиум открылась истина - джейран - это она, Камиум! Не сказ о богине воплотил мастер в этом украшении, что-то другое передал он своим загадочным посланием. Да, это так! Но кто тогда лев? Царь?.. Но царь так нежен с ней... Скорее всего царя отображали светила... Кто же прячется в его лучах, охотясь за ней?.. Силлум!! Этот длинный, как жердь, серый, как утренний воздух, мерзкий, как лягушка и хитрый, как змей, жрец, который тенью ходит за царем и недобро поглядывает на нее, Камиум, с тех самых пор, как она впервые стала возлюбленной Великого Бога на празднике плодородия - это он!
Страшная мысль о том, что Силлум, в своей безответной страсти задумал убить ее, исказила прекрасное личико: глаза сузились, губы сжались. Но Камиум и сама была хитра и способна на интриги. Уверенность в себе сменила страх. Жрица спокойно вздохнула, спрятав волнение так глубоко, что ни один жрец, пусть даже самый хитрый, ни одна служанка-доносчица, его даже не почувствуют.
Камиум небрежно отдала булавку служанке.
- Пусть сегодня она украшает мои волосы.
Собрав пышную шевелюру госпожи в валик, служанка скрепила его булавкой. Солнце вместе с луной засияли за маленьким ушком, которое украсили золотой подвеской с агатами нежно-голубого цвета. На плечи жрицы легло тяжелое ожерелье; овальные бусинки из мерцающего золота, сияющего полупрозрачного сердолика и нежно-голубого лазурита были нанизаны на нити, протянутые через узкие золотые пластинки с четырнадцатью отверстиями. Белая шейка возлюбленной царя казалась в таком окружении еще нежнее.
Подпоясав рубаху крученым жгутом с серебряными головками змеиных голов на концах, служанки отошли в стороны. Камиум, легко ступая ножками в изящных кожаных сандалиях по белому ковру из свалянной шерсти, вышла из своей спальни и направилась в Дом Спящих Богов, чтобы вознести молитву всем покровителям Маргуша, и получить благословение у богини Иштар.
Выйдя из дворца, Камиум увидела струйки дыма, выползающие из особых отверстий в молитвенной комнате царя . "Великий жрец разговаривает с богами!" - поняла жрица. Она представила своего господина и пожалела, что снаружи увидеть то, что делается за стеной, невозможно. Зодчий поднял световые проемы под самую крышу и, к тому же закрыл их коленчатыми уступами, так, что свет попадал внутрь, дым выходил наружу, но и только-то.
Прибавив шагу, Камиум, все более осознавая себя приближенной к великому таинству, вошла в Дом Спящих Богов. В угловой комнате ее встретила жрица с золотой чашей в руках. Камиум остановилась, приняла чашу и выпила до дна дурманящий напиток - терпко-кислый на вкус с едва улавливаемым ароматом свежей эфедры. Служительница храма забрала чашу и тихо, как мышка, села в угол, во все глаза смотря на жрицу, которой сейчас откроются тайны, непостижимые простыми смертными.
Ощущая как по ее телу разливается жар, Камиум прошла через узкий проход, свернула направо и, не доходя до конца темного коридора, освещенного одним единственным светильником, стоявшим на глиняном полу у дальней стены, вошла в святая святых храма - в небольшое прямоугольное помещение алтаря.
Дурман от хаомы* окутывал голову, и жрица замутившимся взглядом увидела множество огоньков на стене, противоположной входу. Удушливый запах горящих трав ударил в нос. Камиум прослезилась. Но тут же туман развеялся, и жрица пошла на сияние сбоку. Она вышла в широкий, просторный зал, освещенный по углам светильниками. Стены зала были пустыми и белыми. И только внизу, у самого пола зияли входы в узкие, не шире плеч взрослого мужчины, камеры. Огонек светильника выхватывал лишь верхнюю часть длинных камер, каждая из которых уходила в глубину полукруглым сводом.
Камиум как во сне проплыла к одной из "опочивален богов" и опустилась на колени. Голова жрицы упала на грудь. Закрыв глаза, земная ипостась небесной царицы, спустившейся в подземное царство по своей воле, закачалась из стороны в сторону. С ее губ слетали слова молитвы, но расслышать тот шепот могли лишь те, кому они предназначались.
- Отец Энлиль, не дай твоей дочери погибнуть
В подземном мире!
Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом
В подземном мире
Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик
В подземном мире
Твой самшит да не сломает плотник
В подземном мире
Деве-владычице не дай погибнуть
В подземном мире!*
Из камеры повеяло ветерком. Он принес запах сухой глины и гипса. Камиум замолчала, приняв это за знак. В полной тишине ей послышался смешок, тихий разговор, опять смешок. Жрица открыла глаза. В темноте камеры сияли зеленые огоньки, словно большая дикая кошка, не моргая, смотрела из глубины убежища Иштар. Камиум сложила руки на груди и прошептала: "Благослови, Великая Царица!" В ответ послышался шум, и жрица различила слова: "Беги, жрица, беги... беги..." Камиум отпрянула. Она завалилась на спину, но не сводила глаз с камеры. Огоньки погасли. Тишина повисла в святилище. Камиум встала. Озираясь, отметила, где выход - свет падал из дальнего от нее проема в стене. Поклонившись всем богам, спящим в своих шестидесяти убежищах, Камиум, нетвердо ступая, вышла из храма.
В голове молоточками стучали слова: "Беги, беги...". Солнце ослепило жрицу, она не видела перед собой ничего, кроме белого света. Но крепкие руки жрецов подхватили наложницу под руки и дворцовыми коридорами повели в Священные Покои Иштар.
На площади перед дворцом тем временем готовился праздник. Уже разогрелись очаги для готовки жертвенного мяса. Особо рьяные жители Маргуша, развязав языки крепким напитком, то и дело восхваляли Иштар. Уже приготовили ложе любви богини, а певцы под аккомпанемент бубнов и рожков, спели хвалебные песни и перешли к истории ее любви и нисхождения возлюбленного Таммуза в подземное царство мертвых, где правила злобная сестра Иштар Эрешкигаль. Люди готовились к празднику, веря в силу молитвы своего царя и в его мужскую силу, способную посеять в лоно жрицы-богини столько семени, что она останется довольной и в ответ подарит людям добрый урожай и хороший приплод скота.
Воздав восхваление богам, царь выпил чашу хаомы и в сопровождении свиты направился к алтарю праздника, туда, где его уже ждала обнаженная красавица Камиум, которая второй раз олицетворяла великую богиню и усердно служила Верховному Жрецу-Таммуз на ложе любви Иштар.
Верховный Жрец вышел на дворцовую площадь. Под приветственные крики "А-лу-лу!" он прошел за ворота цитадели, где народ так же приветствовал царя. Охрана никого не подпускала к нему, и осталась на страже, когда царь вошел в первое святилище. Вместе со жрецами он совершил ритуал поклонения богине, отведал жертвенного мяса, выпил еще одну чашу хаомы и по коридорам, которые отождествляли путь Таммуз в подземном царстве Эрешкигаль, вышел к покоям Иштар.
Царь был уже не молод. Стезя пылкого любовника тяготила его, но молодое тело красавицы еще привлекало своей упругостью и гладкостью кожи. Царь ласкал наложниц так же, как когда-то свою усопшую царицу, когда был еще молодым и полным сил. Сейчас же сил ему придавала хаома.
Постояв перед открытой дверью в комнату, из которой доносился аромат воскуренных трав, Верховный Жрец перешагнул порог. Узкий проход обтекал ложе Иштар, сокрытое от глаз тонкими, окрашенными в красный цвет льняными занавесями. Деревянные колонны, поддерживающие полог с четырех сторон ложа, были украшены снопами еще не дозревшей пшеницы, плодами яблок и груш, связанных в гирлянды. Мягкий свет из проемов над противоположной стеной просачивался через возбуждающие страсть занавеси, раскрашивая их светлыми бликами. Толстые зеленоватые циновки, словно травяной ковер, закрывали пол, а безупречно белые стены раздвигали пространство, создавая иллюзию парения в облаках.
- О, Таммуз, отныне ты мой любовник!
Твоим вожделеньем я хочу насладиться.
Ты будешь мне мужем, я буду тебе женою,
Заложу для тебя колесницу из ляпис-лазури
С золотыми колесами, со спицами из рубинов,
И в нее запряжешь ты коней огромных;
В нашу обитель войди, в благовонье кедра,
И когда ты проникнешь в нашу обитель,
Те, что сидят на тронах, твои поцелуют ноги,* - промурлыкала жрица, и от ее голоса мурашки побежали по коже царя.
Он скинул конас* и остался в одной набедренной повязке. Слуги подхватили одежду царя, развязали его сандалии и исчезли с глаз. Но царь и не видел никого. Он тянул момент ожидания, представляя, как за занавесями, раскинув руки для объятий, томится красавица Камиум. При мысли о ней, в чреслах царя запульсировала кровь. Раскрыв занавеси, он скользнул взглядом по божественному телу, готовому принять его. Остановившись на пышной груди - сияющей белизной в контрасте с ярким ожерельем, - царь облизнул губы, представив прохладную свежесть сосков, краснеющих, словно две скатившиеся бусинки сердолика. Не в силах стоять дольше, царь упал на жрицу, прижался к ней всем телом, подминая ее бедра и уткнувшись носом в плечо, аромат кожи которого сводил с ума.
Когда Камиум закричала в первый раз, труба возвестила о слиянии Иштар и Таммуз. Люди на площади, ответили дружным одобрением, подняв чаши с вином за царя и жрицу. Только Кудим сидел смурной, не радуясь, не пригубляя вина, не отведав мяса.
Звуки трубы повторялись и повторялись. Захмелевшие люди начали обсуждать прелести царской чаровницы, знающей, как никто другой все тонкости искусства любви.
- Мне бы хоть одним глазком посмотреть на нее, может быть, тогда мои чресла тоже оживут, - вытирая жир на губах, прошамкал щербатый старик и расхохотался, довольный своей шуткой.
Кудим сцепил пальцы. "Зачем я здесь?" Он не находил ответа на свой вопрос и истуканом продолжал сидеть среди чавкающих, пьющих и высмеивающих жрицу людей.
Каждый звук трубы бил по сердцу. Кудим готов был бежать в царские покои, чтобы выдернуть Камиум из-под старого жреца. "Осел, на что я надеялся? Разве лев отпустит такую козочку?" - корил он себя за мечтания и любовь, поразившую его. "Лев... - он ухмыльнулся, вспомнив свой подарок, - но не я тот лев!"
Кудим решительно встал и пошел за конем. Звук трубы догнал его и ударил в спину. "Сколько можно? Прав был старец, такая жрица любви и мертвого возбудит!" Запрыгнув в седло, Кудим ударил коня по бокам и помчался к реке.
...Камиум лежала на животе, закинув ногу на своего господина и водя язычком по его шее. Ее тонкие пальчики перебирали седые курчавые волоски на его груди. Прическа жрицы растрепалась, но заколка прочно удерживала волосы, лишь несколько прядей выбились из валика и шелестели по плечам царя, следуя за головой жрицы.
Царь постанывал от удовольствия. Его сердце стучало молотом, дыхание сбивалось, но отказаться от ласк царицы любви он был не в силах.
- Камиум... - обхватив головку возлюбленной, царь поднял ее личико и покрыл его поцелуями.
Жрица змеей вползла на напрягшееся тело и извивалась на нем до тех пор, пока очередная порция семени не оросила ее лона. Но Камиум, закричав в который раз, и не думала оставить царя в покое. Сидя, как наездница, она выдернула заколку из своих волос, и черный водопад укрыл ее всю, лег на ноги и живот царя, возбудив его нежным прикосновением. Жрец закричал, выгнулся дугой, одарив ненасытную любовницу безмерным удовольствием, и обмяк, раскинув руки. Звякнул бубен, который держала в руках одна из жриц, что сидела у подножия ложа, и труба взыграла на площади.
Камиум упала на грудь царя. Она так и лежала, витая в чертогах Иштар, пока не пришла в себя. Ловя дыхание царя и не почувствовав его, жрица насторожилась и повернулась ухом, прислушиваясь к биению его сердца. Но сердце царя молчало. Камиум подняла голову и позвала:
- Господин...
Он не ответил. Жрица откинула волосы и склонилась над лицом царя. Его рот был приоткрыт, кончик языка торчал между зубами. Подняв глаза выше, Камиум вскрикнула и отползла на край ложа. Царь смотрел прямо немигающими, выпученными глазами.
Приняв крик жрицы за знак очередного удовольствия, служанка звякнула в бубен. Труба подхватила ее сигнал.
"Беги, беги!" - слышалось Камиум, но ее тело обессилело, и она лишь покачивалась, закрыв глаза.
- Не нужно ли чего госпоже? - тихий вкрадчивый голос раздался за занавеской.
Камиум мотнула головой, сбросив оцепенение. "Кто это?... А! Шеру... Шеру?.." Шеру была той служанкой, которая всегда оказывалась рядом в нужную минуту. Камиум даже любила ее, как подругу, но и опасалась, зная, что ненавистный Силлум частенько затаскивает ее в свою постель.
- Подай рубаху! - Камиум казалось, что она кричит, но ее голос звучал глухо.
Служанка скользнула за порог во внутренней стене святилища и тут же вернулась. Камиум увидела ее силуэт за занавесями. Не мешкая, жрица спустилась с ложа, бросив прощальный взгляд на мертвого царя, оделась и еще нетвердой походкой, но как можно быстрее, пошла через дверь, ведущую во дворец. Шеру последовала за ней. Стражники вытягивались струной, узнав жрицу.
- Где Силлум? - пройдя через дворцовую площадь, Камиум резко остановилась в воротах, глядя прямо в глаза Шеру.
Тень скрывала лицо служанки, но ее глаза блестели, и Камиум видела их.
- Он... он возбудился от твоих криков, госпожа, и уединился в одном из покоев с...
Камиум злобно ухмыльнулась.
- Возбудился... он спит и видит себя на месте царя.
Шеру опустила глаза. Она ненавидела Силлума. Ненавидела так, как может женщина, оскорбленная, униженная...
- Идем, Шеру, ты мне поможешь. Ведь поможешь? - Камиум вплотную подошла к служанке.
Их глаза встретились. Шеру заподозрила что-то неладное, но спросить не решилась. К своей госпоже она испытывала восторженные чувства. Она любила эту смелую, даже дерзкую девушку, как сестру, и потому была готова за нее отдать жизнь.
- Помогу, - коротко ответила она.
Добравшись до своих покоев, Камиум облегченно вздохнула, но надо торопиться. Скоро они найдут тело царя и поднимут весь дворец на ноги. Тогда ей не выбраться. Надо торопиться.
- Шеру, дай мне короткую рубаху и плащ, и еще накидку, - приказала Камиум, торопливо снимая тяжелые бусы, а за ними и серьги.
Волосы жрицы растрепались и она, убирая их, вскрикнула, вспомнив, что оставила заколку на постели.
- Шеру...
Первой мыслью было послать за ней служанку, но не до заколок было. Прошло уже много времени, а труба не играла. Скоро все поймут, что ритуал окончен, и придут за царем, а он...
- Шеру, послушай меня. Царь... он умер.
Служанка выронила рубаху и замерла, уставившись на госпожу огромными, почти, как у самой жрицы, глазами.
- Шеру! - Камиум закричала. - Шеру, ты должна мне помочь! Я не хочу оказаться в могиле, хоть и рядом с царем, Шеру...
Камиум разрыдалась и упала перед своей служанкой на колени. От этого та пришла в себя. Она вдруг с ужасом поняла, что ее госпоже не избежать участи спутницы царя в загробной жизни, а то и ужасной казни...
- Поторопитесь, госпожа, вот одежда.
Под видом простых служанок девушки беспрепятственно добрались до западных ворот дворца. Обнявшись на прощание девушки расстались: Камиум выскользнула за пределы дворцовых стен, а Шеру, решив воспользоваться случаем, задумала отомстить Силлуму. Она пробралась в дальнее помещения дворца, где жрец, одурманенный изрядной порцией хаомы, с неистовством зверя обхаживал наложницу. Та стонала, но не от удовольствия, а от боли. Кричать она не могла, жрец зажал бы ей рот, как он не раз делал, и тогда было бы еще хуже.
Шеру опрокинула светильник. Горящее масло, шипя и потрескивая, растеклось по циновке. Та мгновенно воспламенилась. Огонь набросился на деревянные перекрытия потолка, лизнул постель из соломенных матрацев и перекинулся к людям. Наложница закричала, задергалась, пытаясь выбраться из-под одуревшего жреца. Он ударил ее, но язычок пламени лизнул его пятки, и тогда Силлум вскочил.
Дым заполнил комнату. Кашляя и прикрываясь рукой от жара, голый жрец, то вставая, то падая, изо всех сил стараясь удержаться на ногах, поспешил к выходу. Наложница забилась в угол, моля о помощи, но он, не обращая внимания на ее крики, пытался спастись сам.
Когда руки жреца уже коснулись косяка входа, на его голову опустилась тяжелая каменная статуэтка козла. Белый свет померк в глазах жреца, и он уронил голову на порог. Наложница тоже затихла. Огонь трещал, слизывая все, что еще могло стать его пищей.
Шеру поняла, что помочь несчастной девушке уже невозможно. В коридорах дворца послышалось оживление. Пожар заметили, и вот-вот здесь будет полно народа. Шеру спихнула жреца подальше к жару и поспешила убраться.
Камиум бежала к реке. Ночь давно вступила в свои права, и звездное небо безучастно смотрело на жрицу. За ее спиной, в городе, жители которого все еще боготворили царицу любви, горели костры, были слышны песни и смех. Камиум убегала от своей роскошной жизни в неизвестность, пугающую ее не меньше страшного будущего, которое все еще могло стать явью.
"Цураам, Цураам", - как заклинание шептала жрица имя наставницы, только в ней видя свое спасение.
Камиум добежала до старого раскидистого дерева тала, под которым она любила отдыхать в жаркие дни. Шеру сказала, что в прибрежных зарослях напротив этого дерева спрятана лодка. Не останавливаясь, жрица ринулась в камыши, раздвигая их и щупая руками впереди себя. Вот она наткнулась на что-то твердое. Есть! Камиум узнала нос лодки и толкнула ее к открытой воде. Лодка легко скользнула.
В это время яркое пламя вспыхнула за спиной. Его отблески осветили воду. Камиум оглянулась. Огонь полыхал в углу дворца, в той части, где неподалеку находилось Священное ложе Иштар. Камиум ахнула. Рыдания сжали ее горло, и слабость разлилась по телу. Жрица упала в воду. Образ мертвого царя встал перед ее взором. Как наяву, Камиум видела его выпученные глаза, слышала его последний крик.
- Что я наделала?.. Я отправила моего господина в царство Эрешкигаль, - колотя воду маленькими кулачками, Камиум рыдала в голос.
Вдруг рядом послышалось фырканье коня. Жрица не успела спрятаться, как на фоне пожара перед ней во весь рост встал мужчина. Конь заржал и выбежал вперед. Камиум вскрикнула.
- Кто здесь? - голос показался знакомым. - Выходи, а то пущу стрелу!
- Я служанка жрицы, господин, не пугай меня и не надо стрел, - еле совладав с собой, нарочито жалостливым голосом ответила Камиум.
- Служанка жрицы?.. Уж не той ли, что ублажает царя?.. - в голосе мужчины чувствовалась горечь. - Что ты тут делаешь?
Камиум тихонько попятилась, подталкивая лодку. В мужчине она чувствовала опасность. Убежать от него она не сможет, остается только уплыть. Вряд ли он бросится за ней в воду в темноте.
- Нет, моя госпожа служит жене его сына.
- А-а... - мужчина взял коня за повод. - А что там происходит? Не иначе пожар...
- Пожар?.. Нет, это костры горят. Почему ты не со всеми? Почему не празднуешь? - вкрадчиво вопрошала Камиум, все дальше отдаляясь от берега.
Ее ноги уже полностью погрузились в воду, лодку вот-вот подхватит течение. Не дожидаясь ответа, жрица развернулась и подалась вперед. Она легла на воду и ухватилась рукой за край лодки.
- Ты куда?..
Камиум не ответила. Она гребла одной рукой к середине протоки, моля Эа* о милости. У берега раздался плеск воды и через миг сильные руки ухватили жрицу за рубашку, подтянули к себе, перехватив у талии.
- Пусти, - она все еще держалась за лодку, но вода попала в нос и жрица захлебнулась.
Отфыркиваясь, как конь, она извивалась змеей, все еще пытаясь высвободиться из крепких объятий. Но мужчина вытащил ее на берег.
- Что удумала, овца, - сжав ее и не отпуская, мужчина пытался успокоить, - не знаю, что у тебя там случилось, но на корм рыбам тебе еще рановато, иначе меня здесь не было бы.
Камиум затихла. Она узнала того, кто держал ее. Всемилостивый бог Эа услышал ее молитвы, или покровительница женщин Иштар смилостивилась, но на этом пустынном берегу в ночной час оказался именно он - тот, о ком Камиум вспоминала с волнением, кто завладел ее сердцем, кто сделал для нее удивительное и пророческое по своей сути украшение.
- Я убила царя своими ласками, и не топилась я вовсе, а пыталась удрать. Сейчас, когда ты меня здесь держишь, там, - она мотнула головой, - меня ищут и, возможно, благодаря тебе найдут. И казнят, или отправят с царем в царство Эрешкигаль.
Кудим опешил. Он держал в объятиях золотого джейрана!
- Это ты?!
- Я, ювелир.
Кудим опустил руки. Камиум отползла от него и, став на коленки, уставилась в глаза.
- Ты туго соображаешь. Мне надо бежать. Да и тебе тоже, если не хочешь попасть в сообщники, - жрица хитрила и пугала, не зная, как поведет себя ювелир.
Пожар во дворце начал угасать. "Потушили, - отметила Камиум, - но что это было?.."
В глазах жрицы сияли отблески пожара. Кудим обернулся на дворец.
- Пожар устроила ты?
- Нет. Но я догадываюсь, кто.
Камиум решительно встала.
- Так что ты решил? - голосом той, еще любимой наложницей царя, вопрошала она того, кто мог стать ее спасителем.
Он, не ответив, нырнул в заросли. Камиум посмотрела ему вслед. Не понимая, она прошла по берегу, прислушиваясь к всплескам воды. Вскоре Кудим вернулся. Вода стекала с его рубахи, хлюпала в сапогах. Мокрые волнистые пряди волос упали на лицо.
- Лодка пусть стоит тут. Обнаружив пропажу, хозяин поднимет шум.
Камиум поняла ход его мыслей. Во дворце все знали, что вниз по течению Мургаба, как раз за этой протокой стоит родной поселок жрицы. Сразу же кинутся туда. Хотя... все равно придут туда, рано или поздно.
- И куда направимся мы? - спросила Камиум.
Не рассуждая больше ни о чем, ювелир взял коня за повод, запрыгнул на него и, подъехав к девушке, наклонился, будто хотел что-то прошептать, подхватил ее и поднял. Упав животом вниз поперек коня, Камиум охнула. Кудим помог ей подняться и устроиться впереди него. В темноте забелели оголившиеся бедра жрицы, сжавшие бока гнедого. Кудим обнял девушку одной рукой за талию и, махнув поводом, ударил коня пятками.
Они мчались по ночной долине, забыв о времени. Конь, хорошо отдохнув за день, летел птицей, и еще до рассвета беглецы оказались перед воротами своего города.
- Кто? - с высоты башни спросил страж.
- Жри...
Кудим закрыл рот жрице и ответил:
- Кудим, сын Цураам.
Камиум припала к шее коня и прикрыла лицо ладонями. Сильная рука ювелира легла на спину жрицы. Кудим был прав: ни к чему людям знать, что она была здесь.
Ворота открылись. Пропустив коня, стражник поинтересовался:
- Кто с тобой?
- А, овца, - ответил он, - заблудившаяся.
Цураам не спала. В святилище Иштар горели лампы, благоухали травы, сочный кусок жира лежал перед статуэткой богини. Цураам сидела у маленького алтаря в своей обычной позе: поджав левую ногу под себя, а правую обхватив за согнутое колено. Несмотря на праздник, в сердце старой жрицы металась тревога.
Как и мечтала Цураам, Кудим влюбился в Камиум - в ее любимую девочку, которая могла стать царицей, если бы на нее не положил глаз старый царь. Что-то не разглядела Цураам в своих видениях, что-то не так пошло, но... если бы Камиум стала царицей, то, что было бы с Кудимом?..
- О, Богиня, не известны мне твои замыслы! - воскликнула Цураам, и огонек в светильнике шелохнулся.
- Беда, мама, - ответил Кудим, войдя в покои матери вслед за Камиум, которая уже лежала в ногах старой жрицы, уткнувшись лицом в ее колени.
- Ничего, ничего, дети мои, Иштар не даст вас в обиду, и не всякая беда - горе.
- Царь умер в моих объятиях, - тихо сказала Камиум, - я бежала, во дворце случился пожар, Кудим нашел меня у реки... Спаси меня, бабушка... - Камиум заплакала, искренне, как ребенок.
Цураам приласкала ее, и бросила сыну:
- Собирайся в дальний путь, слуга тебе поможет.
Кудим вышел, оставив женщин.
- Девочка моя, случилось то, что случилось. Не кори себя, царь умер сам и любой мужчина посчитал бы для себя счастьем умереть в твоих объятиях. Не плач, Камиум, осуши слезы. Новая жизнь на твоем пороге, смотри вперед! Счастье найдено - зло потеряно!* - Цураам поднялась, достала из сундука чистые вещи, подала Камиум. - Тебе надо переодеться.
Когда Кудим вернулся, бывшая жрица была готова. Она повязала голову платком, так, что он скрывал ее волосы, шею и большую часть лица; надела сапожки; на простую без рисунков рубаху накинула плащ, который сколола у ворота бронзовой булавкой. Кудим не узнал жрицу любви. В таком наряде она выглядела обычной женщиной. Только глаза ее оставались все такими же притягательными, зовущими.
Цураам взяла сына и девушку за руки.
- Благославляю вас, дети, - просто сказала она и сложила их руки, потом улыбнулась и добавила: - Лев поймал джейрана! Держи крепко, сынок, свою козочку.
Камиум вспомнила заколку. Только теперь ей стал понятен истинный смысл послания влюбленного ювелира.
- Я оставила ее во дворце...
Кудим понял, о чем шепчет любимая.
- Не жалей, тот, кто ее сделал, рядом с тобой.
Они смотрели в глаза друг другу, забыв об опасности. Цураам впервые за многие годы ощутила влажность в своих почти высохших глазах. Но не хотела она, чтобы ее чувства помешали детям уйти. Старая жрица проморгала слезы. Никто не увидел их.
На рассвете двое всадников покинули город Белого Верблюда и направились на восток, надеясь найти приют в стране бактров*. За всадниками быстрее, чем кто-то может представить себе, шел верблюд. Не белый, обычный, покрытый светло-коричневым мехом, но большой и сильный. Два высоких горба торчали на его спине, а по бокам болтались вместительные мешки с поклажей.
Во дворце быстро потушили пожар и нашли два обгорелых тела. Служанка пропавшей жрицы со слезами на глазах рассказала сыну почившего царя, что Силлум - бесчестный жрец, давно покушался на честь наложницы царя и, когда она, Шеру, провожала жрицу в ее покои после священного ритуала любви, он схватил ее и затащил в ту самую комнату. Жрица сопротивлялась и, скорее всего, уронила светильник, но она, Шеру, этого не видела, она побежала за помощью к царю, который отдыхал на ложе любви, но его сердце не выдержало, когда он узнал о коварстве своего приближенного жреца.
Шеру с таким чувством поведала всю историю, ее глаза, заполненные слезами, с такой мольбой и нежностью смотрели на будущего царя Маргуша, что после похорон отца, тот взял ее в наложницы. Шеру дала себе слово, что станет лучшей любовницей и не позже, чем через год взойдет с царем на Ложе Любви Иштар.
Заколку с миниатюрными фигурками льва и джейрана Шеру тайным образом подложила ко всем остальным погребальным подношениям усопшему царю*, дабы и в царстве Эрешкигаль он не забывал свою любимую жрицу Камиум - истинную царицу любви, которая, превзошла свою покровительницу Иштар* и заласкала возлюбленного до самой смерти...
Ташкент, август, 2012 г.
Пояснения к тексту (*):
Маргуш, Маргиана - древняя страна, процветающая в 2200-1500 годах до н.э. Ныне археологами раскопаны более 200 поселений этой страны на территории современного Туркменистана
Черные пески - пустыня Кара-Кум
Мургаб - река, берущая начало в горах Парапамиза и пропадающая в песках Кара-Кумов. Именно в дельте этой реки и найдены следы древней цивилизации Маргуш
Верховный Жрец и царь - одно лицо
Энлиль - бог воздуха и бурь. Один из верховных божеств шумерского эпоса
Стеатит - поделочный камень, известный людям многие тысячелетия. Использовался для изготовления резных изделий. Камень серого цвета, или, в зависимости от примесей -- белый, коричневый, с зеленоватым или желтоватым оттенком, реже - красный или тёмно-вишнёвый. Блеск -- матовый, шелковистый.
Хаома - напиток жрецов, делали его, соблюдая определенный ритуал, из конопли, эфедры, ячменя и кислого молока
Отрывок из поэмы о Гильгамеше, перефразировано автором
Конас - плащ
Эа - бог всех вод
Шумерская поговорка
Бактрия, Бактра - древняя страна, существовавшая в то же время, что и Маргуш. Занимала территорию между современной Амударьей, горами Гиндукуш и Паропамиз.
При раскопках некрополя в царском захоронении Гонур-депе (городище, некогда бывшее столицей страны Маргуш) была найдена большая булавка с железным, неземного происхождения, стержнем. Навершие булавки образовала розетка из лазуритовых и бирюзовых лепестков, к которым прикреплен большой полумесяц и восьмиконечная звезда из золота. Среди лепестков цветка находились микроскопические фигурки джейрана и льва. Так же в этом захоронении были найдены и ожерелье из золота, сердолика и лазурита, и агатовая подвеска (серьга). Находки датируются концом третьего тысячелетия до н.э.
Иштар после ночи любви издевалась над своими возлюбленными
![Булавка [Долгий В. ]](/img/d/dolgaja_g_a/ukrashenie/bulawka.jpg)
![Джейран и лев [Фото из книги В.И. Сарианиди]](/img/d/dolgaja_g_a/ukrashenie/bulawka4.jpg)
![Фигурки льва и джейрана [Фото из книги В.И. Сарианиди]](/img/d/dolgaja_g_a/ukrashenie/bulawka1.jpg)
![Камиум [Фото из книги В.И.Сарианиди]](/img/d/dolgaja_g_a/ukrashenie/kamium.jpg)