Маленький уютный дворик просыпался ранним утром, когда робкие солнечные лучи только пробивались сквозь густую листву виноградника, в середине лета уже запыленного без дождей, но с крупными кистями ягод, дразнящих соком под тонкой фиолетовой кожурой.
Черный кот щурился на свет, развалившись на топчане и потягивая задние лапы.
Баба Катя распахнула дверь и в белой старомодной рубахе вышла за порог. Солнышко осветило неприбранные с ночи пушистые волосы, и они золотым шариком обрамили маленькое личико с улыбающимися синими глазами.
Кот подобрал лапы под себя и мяукнул.
- Кузя! - баба Катя села рядом и погладила лоснящуюся спинку. - Нагулялся, паршивец, теперь спать будешь весь день? - Кот возразил, молча, но вопросительно уставившись на хозяйку. Она понимала его без слов, но сама говорила вслух. Должна же она с кем-то разговаривать по утрам! - А! Не согласен! Да, да, да, сначала поешь, потом поспишь! -Мурлыкнув, кот потерся мордой о ее бедро.
Накормив кота и справив нехитрые домашние дела, баба Катя присела в тени виноградника. Все у нее хорошо, все ладно! И здоровье пока, слава богу, есть, и внучка приходит время от времени - жаловаться не на что. Но вот как раньше взять и побежать на базар, купить свежий арбуз или ароматную дыню, она не может: далековат базар. Раньше был ближе - так казалось. Ведь ходилось до него и обратно легко. А теперь... Баба Катя расправила подол платья на коленях, поджала потерявшие цвет губы. "А что теперь? - крамольная мысль завертелась в голове. - Ноги ходят, только не так скоро. Да и ладно! Тихонечко туда и обратно. Куплю дыньку! Маленькую возьму. Зачем мне большая? Да и поем всласть!" В воздухе словно проплыла струйка дынного аромата, окончательно настроив бабу Катю на подвиг. Ничтоже сумняшеся собралась она и вышла за калитку.
Путь до базара проходил по тенистым улочкам, радующим цветущими палисадниками, в которых благоухали распаренные на солнце флоксы, а охапки ярких соцветий золотого шара, словно небрежно кинутый на частокол плед, свисали чуть ли не до земли. Баба Катя, как и ее Кузя, щурилась на солнце, и радовалась, узнавая каждый дом, с которым ее связывали воспоминания молодости.
Здесь жил Василий. Каждый летний вечер он выходил на улицу и поливал ее, насколько хватало его длинного черного шланга. А потом сидел на скамейке перед калиткой с папироской в зубах, с достоинством кивая на приветствия соседей. Там жила подруга Клава. И в гости ходили друг к другу, и на улице посудачить останавливались при встрече. Там... эх, сколько воды утекло с молодости! Жив ли Петр? Баба Катя остановилась у углового дома, оперлась на забор, вглядываясь сквозь листву старой сирени в окно с белыми занавесками, закрывающими его наполовину. Соня вышивала! И с улицы виден ажурный рисунок ришелье по уголкам белого ситечка. Сони уж нет. А цветочки ришелье напоминают о ее умелых руках. Не видать Петра... И спросить не у кого - пусто на улице в такую жару.
Баба Катя утерла лоб, подтянула края косынки, завязанной сзади, и, твердо ставя ноги на пышущий жаром асфальт, побрела к базару. С каждым шагом все тяжелей дышалось. Ее радужное утреннее настроение испарялось, как лужи после полива Василия: исходя теплым паром и уменьшаясь на глазах.
Когда баба Катя вошла в ворота базара, то встрепенулась, увидев разноцветье прилавков: желто-розовые персики, краснобокие яблоки, алые помидоры и зеленые пупырчатые огурчики, переложенные крупными листьями плоды белого инжира, фиолетовые кисти винограда без косточек. Всего бы набрала, как раньше! Закатала бы компотов, солений... Но хватит бередить душу воспоминаниями! Пришла за дыней. Где они? Баба Катя вгляделась в дальний край дорожки между лавками и увидела на том же месте, где и раньше, желтеющую гору дынь и полосатых арбузов. Чем ближе она подходила к аппетитным "горам", тем явственней ощущала особый сладкий дынный аромат. Предвкушая удовольствие от сочащейся соком медовой дыни, баба Катя пожевала губы. "Еще и хлебушка куплю свеженького, с хрустящей корочкой, вот будет ужин! Всем ужинам ужин!" - улыбнулась она своим мыслям и прибавила шаг.
Встав рядом с дынями, баба Катя окинула их внимательным взором покупателя, знающего толк в товаре.
- Дыни почем? - спросила продавца, сонно поглядывающего на нее с железной кровати, установленной под навесом.
- Уч минг килограмм! - ответил он, встал, подхватил ближнюю к нему дыню, перекинул ее с руки на руку и протянул бабушке. - Половина - сахар, половина - мед! Бери, не пожалеешь!
- Тю! - баба Катя испуганно уставилась на него. - Три тысячи? Золотые они у тебя что ли? Тысячу были! - со знанием дела парировала она.
- Э-э-э, - продавец положил дыню на место и вернулся под навес.
Баба Катя озадачилась. Давно она не была на базаре, раз продавец на ее тысячу даже торговаться не стал. Раньше и цены были дешевле, и люди сговорчивей. А дыни манили шершавым боком, дразнили кокетливыми хвостиками срезанных стеблей. Может, хоть кусочек попробовать? Три тысячи - виданное ли дело!
- Эй, продавец, выползай из-под своего навеса. К тебе покупатель пришел, а ты прячешься. Почем дыню отдашь? - она скользнула взглядом по лежащим ближе к ней. - Вот эту, - уточнила она, указывая на красавицу с порыжевшими боками.
Сидя на своей кровати, продавец посмотрел на дыню, прикидывая ее вес, и лениво ответил:
- Десять тысяч давай, ладно, тебе, бабуля, за девять отдам.
Баба Катя снова не сдержалась:
- Девять тысяч за эту?! Ты с ума сошел? Да в ней и двух килограмм нет!
Продавец снова отмахнулся.
Баба Катя и уйти не могла, и купить дыню за такие деньги рука не поворачивалась. Так и стояла она рядом с "горой", аромат от которой уже не радовал, а казался приторно сладким и душным, и что было делать дальше, баба Катя не знала. Как уйти, не солоно хлебавши? Ведь сколько сил ей понадобилось, чтобы добрести до базара. А теперь что? Она оглянулась на прилавок с фруктами. Персики что ли купить? Так и они, небось, стоят теперь не дешевле дыни.
- Ладно, - решилась она, - вон ту давай. За пять тысяч возьму, - она указала пальцем на желтую дыньку, тянувшую килограмма на два.
Продавец изобразил удивление, покачал головой, но подошел.
- Бери, бабуля, так и быть, эту бери за пять, - он достал с верха горки небольшую дыньку с зелеными прожилками.
- Так она зеленая! - возразила баба Катя.
- Нет, не зеленая - спелая! Смотри! - он придавил пальцем край без хвостика. - Видишь - мягкий. Значит, спелая! Бери, бабуля! Не пожалеешь.
Баба Катя протяжно выдохнула, вместе с остатками воздуха выплеснув из себя и почти испортившееся настроение, расплатилась с продавцом, укоризненно прищурившись, молча забрала свою дыню и, прижимая ее к животу, пошла с базара. Она почти прошла фруктовые лавки, миновала и открытую площадь, залитую слепящим глаза светом. До ворот оставалось всего-ничего, как ее руки предательски задрожали, ослабли, и, несмотря на все усилия, дыня поползла вниз. От напряжения или от жары баба Катя вспотела, да так, что пот каплями скатывался со лба на глаза, и дынька маячила перед затуманенным взором расплывшимся желто-зеленым пятном.
- Смотри, бабка, кажись, сейчас дыню свою уронит, - обмахиваясь газеткой, заметила сидевшая за прилавком с персиками, дородная продавщица.
Ее соседка, облокотившись на край прилавка с уже поредевшей горой яблок, кинула беглый взгляд на площадь перед воротами.
- Эх, - только и успела сказать в ответ, как дыня выскользнула из рук бабы Кати и, попав на бетонный угол стока от места для мытья фруктов и овощей, разбилась на несколько бесформенных кусков.
Базар ахнул. Двое парней, разгружавших ящики у лавки неподалеку, оставили свое занятие и подбежали к бабушке, которая сама едва не последовала за дыней. Взяв под руки, они проводили ее в тень у ворот, усадили на приступочек, что-то спрашивая, а она, не слыша их, не сопротивляясь их молодецкой силе, только покачивала головой, глядя между их спин на то, что осталось от ее дыни за пять рублей.
- Может, ей яблочек дать? - рассуждала вслух продавщица яблок. - А, Мавлюда-хон? - выпрямившись, она уперлась руками в бока, выражая сомнение в правильности своих мыслей.
Мавлюда-хон сложила губы подковой, пожала плечами и чаще замахала газеткой, между делом не упуская из виду старую бабку. Кто-то принес ей воды в баклажке, кто-то расспрашивает о чем-то. О чем?.. Сочувствуют?
Мимо торопливо прошаркал хозяин мясной лавки - аксакал, годами под стать той бабушке, но живой, юркий.
- Эй, Хамид-ака, что там? - Мавлюда-хон кивнула в сторону ворот.
Отмахиваясь, как от жужжащей мухи, Хамид-ака ответил на ходу:
- Сама не видишь? Плохо бабуле, сердце прихватило. Не дойдет до дома. Думаем, как ее доставить!
- А-а! - с пониманием протянула продавщица персиков. А ее соседка уже складывала в пакет яблоки. - Халида, - оклкнула ее Мавлюда-хон, - на, персиков тоже положи. - Растопыренными пальцами она ухватила два ближайших персика. Подумала и взяла еще один. - Три хватит? Ты яблок сколько даешь?
- Шесть! - забирая персики, ответила шустрая Халида. - Больше ей и не унести!
Тем временем к дыньщику подошел молодой узбек, из состоятельных. За ним мальчишка-школьник, подрабатывающий доставкой, катил тележку для покупок. На ней уже лежали пакеты с овощами и зеленью, корзина с красиво уложенными фруктами - кого-то поздравлять будет! - да много чего еще из разных лавок. Снова затянулся торг, но молодой и богатый - не старая бабка! С него и побольше взять можно! Продавец набивал цену, а сам поглядывал за спину покупателя. Остатки разбитой дыни уже убрали. Над незадачливой старушкой стояли женщины. Видать, правда, плохо ей. Дыньщик в сердцах мотнул головой. Покупатель поймал его взгляд и оглянулся на дальний конец базара.
- Что, ака, совесть проснулась? - поддел он.
- Э-э! Что такое говоришь? Я ей почти даром хорошую дыню отдал. Кто ж знал, что она ее до дома не донесет?!
- Ну, прости, я-то подумал, что жадный ты. И сума не уступишь, - покупатель рассчитался и отдал выбранную дыню мальчишке, а сам не уходит - приглядывает еще. - А дай-ка мне вон ту, - он указал на крупную желтобокую дыню, кожицу которой только тронь ножом и изойдет она медовым соком.
Улыбка тронула губы продавца, глаза его совсем сузились. Он обошел свой товар и поднял ту дыню, которую выбрала баба Катя, и от которой он отговорил ее.
- Эту возьми! Она на вкус не хуже, но бабка ее за день съест - небольшая. А ту ей и за несколько дней не осилить, будет долго держать. Дыня пропадет, бабка заболеет.
- Верно говоришь! - парень широко улыбнулся. - Сколько за нее?
Продавец махнул рукой, подавая дыню.
- Уже уплачено! - ответил уверенно.
Баба Катя чувствовала себя неловко. Насмешила весь базар, да теперь люди вместо того, чтобы делом заниматься, порхают вокруг нее, сочувствуют, поглядывают, не помирает ли она. Такой стресс случился! Все понимают. Люди! Пакеты несут - кто с чем... Баба Катя украдкой смахнула слезу. Не от боли в груди или жалости денег, что отдала за свою разбившуюся дыню, пробило ее на слезы - от внимания чужих людей, умеющих и работать, и сочувствовать. Тоже вон, сидят в такое пекло на базаре, деньги зарабатывают. А всяк пытается побольше сторговаться, подешевле купить то, что нелегким трудом выращено.
- Бабуля, это не вы дыню забыли? - веселый голос влетел в уши, прорвав пелену тумана, все еще витавшего в ее голове. - Смотрю - лежит там, - он неопределенно кивнул назад. А тут люди говорят, бабушка дыню потеряла.
Баба Катя забыла о своей слабости, встрепенулась, приглядывается к дыне: желтая, крупненькая. А она купила зеленоватую, раза в два меньше.
- Нет, сынок, не моя это... моя разбилась.
- Где разбилась? - парень не унимается, оглядывается назад, подмигнул Халиде, продавщице яблок. - Не видать разбитой. Целая вот лежала.
Баба Катя ахнула. Совсем она уже что ли из ума выжила? А парень не дает ей возразить, да и женщины поддакивают ему. Он мальчика с тележкой к машине отослал, а сам повел бабу Катю, поддерживая за локоть, на переднее сидение усаживает. Халида-опа за ними гостинцы от всех принесла, свой пакет с яблоками и персиками аккуратнее всех на заднее сиденье положила!
Возвращалась с базара баба Катя, как королева! Бахтиер - так звали молодого и богатого - мало того, что довез ее до калитки, сам занес все пакеты, положил их на топчан под виноградником, шикнул на кота, потянувшегося к пакету с мясом, положил дыньку под струю из колонки, наказав сегодня же съесть, и убежал, прося не беспокоиться - сам калитку закроет.
Ветерок, хоть и горячий, прошелестел ему вслед виноградной листвой. Кузя вернулся на топчан, принюхиваясь и оскорблено подергивая хвостом.
- Ах, паршивец, учуял мясо! - баба Катя взяла его на руки, погладила любовно. - Подожди, дух переведу, дам кусочек! - пообещала она, с благодарностью вспоминая мясника, которого знавала с молодости. Всегда любовался синевой ее глаз, самый лучший кусок отдавал ей, да подешевле, только бы заглянуть в ту синеву с искорками улыбки!
За сетчатым забором сосед Павлик возился в малиннике. Баба Катя окликнула его.
- Паш, ты что ли?
Павлик выпрямился, потер поясницу. Уж и его прихватывает! А ведь она его пацаненком нянчила.
- Райке звонил, внучке твоей, - доложил он.
- Тю! - баба Катя всплеснула руками. - Зачем? Ведь прибежит сейчас, а у нее и без меня хлопот хватает.
Павлик подошел к забору; руки в боки.
- А что прикажешь делать, когда ты поутру ушла, и нет тебя?
Баба Катя головой покачала, попросила:
- Звони еще! Скажи, дома я, на базар ходила, пусть не тащит мне ничего - все есть! Только, - вспомнив, она выразительно подняла палец, - хлебушка свеженького пусть купит. Я с дынькой хочу.
Тонкая струйка воды из колонки журчала, падая на желтые бока распаренной на солнце дыни. Вода стекала с них, по пути разбегаясь по выпуклой сеточке замысловатого узора кожуры солнечного плода. Полежит часика два в прохладе, отдаст жар воде, и остуженным сладким соком оросит рот - и жевать не надо, спелая мякоть сама растает. Половина - сахар, половина - мед! Отщипнешь следом кусочек хлебного мякиша, закинешь в рот, пропитается он той ароматной сладостью... Баба Катя сглотнула набежавшую слюну, бодро поднялась с топчана и понесла пакеты с подарками в дом. Делом надо заниматься, пока дынька под водой доходит! А там и Рая хлебушка принесет...
![[]](/img/d/dolgaja_g_a/dynya/dynxka.jpg)