Писать буду самое важное из того, что рассказывали мои родственники, в надежде вызвать интерес для современного читателя, желающего узнать ещё что-то о событиях тех далёких лет и что показалось мне самому интересным по давности происходящего и наличием старых фотографий.
Моя мама Августа Руфовна Лазебных была родом из села "Домноключи" Читинского уезда Забайкальской области. Последний ребенок в бедной многодетной крестьянской семье. В собственности деда была земля, но ее сдавали в аренду богатому родственнику за небольшие деньги, на что и жили.
Прозвище брата моей мамы Георгия в селе было: "Рундик". Красавый, стройный плясун, любил прихвастнуть и подраться. Село большое, но где бы ни была драка, Рундик бежал и с криком "Наших бьют!" встревал в драку. Получив свою порцию, возвращался домой битым, а позже сокрушался под смех родственников: "Ножик за галяшкой, а я резать забыл". В семье его считали недалеким и бесполезным. Весной 1910 года забрали Георгия в армию. Служил во Владивостоке, в кавалерии. Рассказывал мало, но эпизды были интересные. Однажды отправили их рубить в пешем строю шашками змей, что заполонили ближние сопки и пугали население. Инструктировали, что гнать змей нужно снизу на вершину вдоль склона сопки под углом, тогда крупныым особям труднее убегать от наступающих солдат.
Служил четые года. Полюбил скаковых лошадей и хорошо в них разбирался. Последнее время перед увольнением вахмистр сколотил артель и ходили они ночью в порт разгружать пароходы. Деньги получал и хранил у себя вахмистр, а после увольнения честно поделили они заработок и разъехались по-домам. В Чите с поезда пошел в парикмахерскую, в магазине приоделся франтом. Солдатский мешок выкинул, купил модный в ту пору кожаный саквояж, подарки домашним, сходил в ресторан, погулял, не теряя головы, нанял извощика и заявился на нем в родную деревню за много километров писаным красавцем в черном костюме-тройке и котелке на восторг и зависть селян. Другие служилые, сойдя с поезда добирались просто, где пешком, где на попутных телегах и приходили домой в пыльной солдатской одежде, с жалким мешком за плечами.
Летом женился на Евдокие, девке статной и красивой, а в начале августа, вернули всех жителей села с покоса и объявили, что началась война с германцем и отправился Георгий со старшим братом Иваном в долгую дорогу на австрийский фронт.
Разместили в окопах, выдали только шашки и саперные лопатки, винтовок небыло. После первого же боя понял "недалекий" Георгий, что место его не здесь. Сумел понравиться во время смотра лихой выправкой старого служаки какому-то важному чину в звании генерала и был направлен конюхом в гарнизонную конюшню города Киева.
Всё кончилось, когда грянула революция. Потянулись поезда с солдатами по-домам. Купил Георгий скакового жеребца по имени "Калтарка", мечтал брать призы на скачках, но жить спокойно не дали - в Забайкалье пришла гражданская война. Кто только на терзал селян насилием и грабежами: японцы, семёновцы, чехи, каппелевцы, красные разных оттенков, бандиты. Самыми приличными были японцы и семеновцы, а самые злобные насильники - каппелевцы и чехи. Сегодня многие восхищаются генералом Каппелем, но моё мнение о его солдатах, основанное на воспоминаниях моей мамы, иное - убийцы, грабители и насильники. Семёновцы были местными, особых пакостей с мирным населением себе не позволяли, а каппелевцы - пришлыми, обозленным от поражений, потому и злодействовали. О "красных" мама ничего не говорила, а только молча поджимала губы, правду говорить было нельзя, а врать она не умела. Сочувствие вызывали красноармейцы Тарбагатайского полка, они проходил по селу в рваной одежде и обуви, но селян не трогали.
У моей мамы была знакомая девочка, которая видела, как чешские солдаты на ж.д. станции "Черновские копи" рубили топорами золотые слитки и раскладывали их по своим ранцам. Это одно из свидельств о происхождении золота в банках Чехословакии, что способствовало расцвету экономики этой страны в 20 - 30 годы.
Бои за село были очень часто. В 1918 году умер мой дедушка Руф Борисович Лазебных, но его несколько
дней не могли похоронить - по деревне била артиллерия и народ прятался. Скоро умерла соседская
старушка и деда закопали вместе с ней в общей могиле.
Был случай, когда семеновцы ночью порубили шашками красных по всему селу. Был случай, когда один красный конник, стреляя из нагана на всем скаку, нагнал такого страха на семеновцев, что те убежали из села.
Мамины братья Иван и Георгий в войне не участвовали. Иван по возрасту, а Георгий, спасаясь от мобилизации, скрывался в лесу со своим конем, тем сохранил и себя и коня. Один раз не уберегся, под "Черновскими" был сильный бой, много убитых и белые мобилизовали его в похоронную команду.
Народ жил, не понимая, что вокруг происходит. Моя мама помнит o том, как сидят на завалинке красноармейцы и разговаривают о какой-то "тросточке" и какой-то "Елене". Впоследствии стало понятным, что это Троцкий и Ленин.
Вскоре наступило время бандитов. Мировая война отвратила людей от нормальной трудовой жизни, много злодеев бродило в те времена по земле. Были такие, кто, жалея патроны, связывли людей друг за другом и убивали одной пулей. Убивали и за булку хлеба. Всё переплелось в головах людей, добро и зло бродили рядом. Известный в те времена в Забайкалье бандит Костя Леньков, убийца знаменитого большевика Петра Анохина, приходился моей маме дальним родственником.
Большая часть селян при советской васти легко поддалась антирелигиозной пропаганде и дружно сожгли возле церкви свои иконы. Исчезли основы морали, к власти пришла самая жестокая часть населения, и так - на многие годы. Беды не покидали заблудший народ. Моя бабушка Елена умерла от голода в 1931 году. Потом появился в НКВД Забайкалья лютый злодей Хорхорин и загубил мнжество людей, долго ещё его помнили и проклинали.
Из воспоминаний моего отца.
Мой дедушка по отцу Моисей Лейбович Додзин жил в г. Себеж Псковской губернии, овдовел и женился на ранее овдовевшей Мусе Мордуховне Пастернак. У обоих было много детей и, так случилось, что сводные дети Анна Додзина и Яков Пастернак полюбили друг друга. В еврейских семьях создать семью в подобном случае не разрешалось, тогда, не получив согласия родителей на брак, Анна и Яков уехали в 1911 году за своим счастьем в Америку, где и появилась новая семья - Анна и Джон Пост. Это мои тётя и дядя.
Ортодоксальная еврйская семья не могла быть рада революционным изменениям, вихрем
ворвашимся в тихий доселе город, и вовлекших их детей в непонятную суету классовой борьбы и новым порядкам. Очень огоченный тем, что дети устремились к безбожной жизни, дедушка в 1923 году умер.
Мой отец Израиль Моисеевич Додзин закончил еврейскую начальную школу - хедер и пошёл работать переплетчиком в русскую типографию, где работал наборщиком его старший брат Ефим. Подросток быстро освоил русскую граммоту и стал запоем читать книги. В переплетной мастерской ремонтировались старые книги и они были доступны для чтения. По моим представлениям, не было книг на русском языке, которых бы он не читал. Речь его была безукоризненно построена и изобиловала разнообразием тщательно подобранных грамматически выражений.
Комсомольский задор увлёк еврейскую молодежь на Дальний Восток. Школа судовых мотористов, лесогон на шахте Сучана, моторист баркаса в корейском рыболовецком колхозе, механик катера "Орёл" в порту г. Владивосток - много чего прошёл. Опыт механических работ помог сдать сложный экзамен по слесарному делу в оружейной мастерской при школе Красных командиров в г. Владивосток. За 4 года службы оружейным мастером освоил ремонт многочисленных систем стрелкового оружия.
После окончания срочной службы направлен старшим оружейным мастером по ремонту авиационного вооружения в стационарную авиаремонтную мастерскую (САРМ) при бомбардировочной бригаде, расположенной недалеко от села, где в доме моей будущей мамы и квартировал наш оружейный мастер, что объясняет появление на свет моего старшего брата Виктора и меня.
Как умелому мастеру по металлу, ему доверили изготовление детской коляски для новорожденного ребенка маршала Блюхера, который в 30-ые годы командовал Особой Дальневосточной армией. Задумал и изготовил подарок 10 съезду комсомола - настольную групповую модель из трёх истребителей И-5 и самолёта-разветчика Р-1. Вращались винты самолётов и пулеметная турель.
Однажды, на аэродром бригады совершил посадку самолет АНТ-25 с легендарным экипажем - В. Чкалов, Г. Байдуков и А. Беляков. Байдуков и Беляков охотно приняли приглошение выступить в Доме Красной Армии (ДКА), а Чкалов всё это время лежал под самолетом, был мрачен, много курил и не хотел ни с кем разговаривать.
Отец - участник войны на Халхин-Голе, где получил первый орден "Красной звезды". Воздушные бои были жестокими. Рассказывал об очень редком случае, когда рука убитого в воздушном бою бортстрелка бомбардировщика ТБ-3 не разжалась, высокоскоростной спаренный пулемет ШКАС выпустил весь боезапас непрерывной очередью, и оба раскаленных ствола согнулись под своей тяжестью.
К началу большой войны был начальником цеха вооружения САРМ в звании лейтенанта. 15 мая 1941 года самолеты бригады были в срочном порядке погружены на поезда и отправлены в западном направлении. Лётный состав выехал на поезде Владивосток - Москва со станции Чита-вторая 22 июня. Обстановка на вокзале была возбужденной, летчики кричали из вагонов: "Через три месяца будем в Берлине!". Авиабригада потеряла много самолетов и экипажей, а её командир генерал Полбин погиб в 1943 году.
В 1941 году отец был направлен в Читу инженером-инспектором по ремонту вооружения в штаб ВВС Забайкальского фронта, а с 1942 года специалистом по вооружению 12-ой Воздушной армии. Мы со старшим братом Виктором родились до войны, но конец войны и праздник победы помним хорошо. Потом началась война с Японией. По радио один раз объявили воздушную тревогу и во дворе, где мы жили, взрослые рыли щели (узкие траншеи), где никто не прятался, а в них играли дети.
Незадолго до конца войны отец был направлен в Мукден для приемки оборудования японского авиационного завода. По условиям капитуляции, охрану завода от грабежей местным населением несли вооруженные японские солдаты, китайцы осмелели и убивали их, а те неохотно шли на посты. Когда подошла Красная армия, то начался другой грабеж, чего отец не мог понять: "Как могли некоторые советские офицеры неожиданно превратиться в толпу мешочников-грабителей?" Видел, как перегруженный этми "вояками" транспортный самолёт не смог набрать высоту, рухнул на землю и взорвался.
Отец видел, как из автомбиля в самолет переводили пожилого мужчину в чёрном пальто - это был арестованный атаман Семёнов. Видел, как прилетела на аэродром жена Чан-Кайши для награждения китайскими орденами наших лётчиков.
Из моих воспоминаний и моих родственников.
В конце 1945 года в Чите появилось очень много пленных японских солдат и офицеров. Их вскоре расконвоировали и они ходили по городу, брались за любую работу для пропитания. Всегда худые, голодные, как и жители города. Много построили деревянных и кирпичных домов. Совсем безобидные люди. Народ относился к ним хорошо. Мама наняла четверых японцев напилить и наколоть дрова. Я хорошо помню, как японцы доставали из сосновых поленьев толстых белых червей, жарили их на куске железа, с удовольствием ели и смеялись. Мама наварила им чугунок картошки, дала одну булку хлеба на стол и одну с собой. Дала ещё какае-то деньги. Дружно и честно поделили они еду, каждому поровну, ели и смеялись.
Папа всё время службы занимался вопросами ремонта вооружения самолётов и был уволен по состоянию здоровья в 1957 году в звании подполковника. Имел много наград, в том числе орден "Ленина", "боевого Красного знамени", два ордена "Красной звезды", орден "Знак почёта". За последние годы освоил столярное дело как краснодеревщик и стал специалистом по цветной фотографии, что было в то время редкостью. На общественных началах ремонтировал пришедшие в негодность книги в городской библиотеке. Долго и тяжело болел, умер в 1979 году. Мама умерла двумя годами раньше.
Стараниями работников военного музея Дома офицеров гор. Читы и моего старшего брата Виктора, создан отдельный стенд, посвященный памяти нашего отца.
Мой самый старший брат, первый сын моей мамы, Михаил Лазебных, ушел на фронт в 1942 году. После окончания пехотного училища воевал во 2-ой ударной армии волховского фронта командиром пулемёного взвода. Был тяжело ранен в день начала операции по снятию блокады Ленинграда 15 января 1944 года. Я помню Михаила со времени его возвращения домой из госпиталя. Был награжден двумя орденами "Отечественной войны" и медалью "За оборону Ленинграда". Это был человек редкой доброты и порядочности. После окончания Читинского горного техникума был принят в Московский горный институт без экзаменов как отличник и инвалид войны. Работал иженером в Донбассе по шахтным делам до пенсии. Искалеченная на войне нога мучила его всё время до смерти в 1989 году.
Двоюродный брат Иван Иванович, сын дяди Ивана Руфовича Лазебных, в 1943 году попал в Харьковское окружение, сумел выйти из него и воевал до конца войны. После войны находился под подозрением как окруженец, до конца жизни в 1957 году не имел паспорта, не имел права официально жениться, а дочь и сын были зарегистрированы на фамилию его гражданской жены.
Александр Семенович Нескоромных - сын маминой сестры Маремьяны Руфовны попал в плен, отсидел в немецких и советских лагерях до 1956 года. В конце 40-х годов бежал из лагеря и ходил возле родого дома, но не решился зайти. Поймали и вернули в лагерь. Другой её сын Михаил прошел всю войну и разбился в мирное время на мотоцикле.
Старшей маминой сестры Федосьи Руфовны дочь Нюру задавило спиленном деревом на лесозаготовках в 1942 году.
Моя тётя, Галина Моисеевна, старшая сестра отца, потеряла мужа Шая Менделевича Эцина на финской войне, до конца жизни была одинокой и воспитывала сына Илью. В начале войны жили в г. Псков. Населению объяснили, что город будут защищать от немцев и люди надеялись, не уезжали, но, в одно утро, оказалось, что в городе нет ни войск, ни милиции. По улицам летают бумаги из здания горкома партии, а магазины грабят какие-то личности. Люди бросились на вокзал и тётя с двухлетним сыном с трудом попала в вагон. По дороге поезд разбомбили и ей удалось, после долгих скитаний по лесу, попасть в деревню, где немцев ещё небыло. Потом пришли немцы, назначили старосту и ушли. Затем пришли партизаны и жили в деревне до следующего прихода немцев. Староста устраивал и тех и других. Тетю Галю как еврейку не выдали и она жила в деревне до тех пор, пока немцы не начали бомбить партизан в лесу и деревню. Со временем, партизанское движение окрепло и тётю Галю с сыном и ещё одну женщину с ребенком вывезли в одной кабинке легкого двхместного самолёта на Большую землю. Там их отправили в эвакуацию. Безумно любила своего сына Илью, вырастила и воспитала в трудные послевоенные годы. Илья был прекрасный шахматист и стал впоследствии доктором физики. К сожалению, умер в 60 лет и оставил мать и свою семью в безутешном горе.
Папину маму с семьёй брата Матвея Моисеевича война застала в г. Себеж. Продали дом, имущество, купили телегу с лошадью и помчались на восток. Вскоре красноармейцы реквизировали лошадь и семья пошла пешком, а война шла следом. Дядя Матвей нес свою маму на спине несколько дней до железнодорожной станции, где их разместили в поезде и отправили в эвакуацию.
Мой двоюродный брат Александр Додзин сын папиного брата Залмана Моисеевича, погиб 13 декабря 1943 года в деревне "Красная слобода" Витебской области. Фотографии не сохранились.
Михаил Додзин, сын папиного брата Матвея Моисеевича, погиб 19 марта 1944 года. Место гибели неизвестно.
Другой сын Матвея Моисеевича - Роман воевал в конце войны в Закарпатье с местными националистами.
Старший брат отца и наставник Ефим Моисеевич Додзин, погиб 30 сентября 1944 года в наступлении под Ригой. Я беседовал с его фронтовым другом, который очень хорошо о нем отзывался и рассказал, что Ефим был убит выстрелом сзади, в промежность, когда все залегли под огнем немцев.
Сколько настрадалась во время войны моя двоюродная сестра Люба Додзина дочь папиного брата Залмана Моисеевича и родная сестра погибшего Александра Додзина, воспринять без содрагания трудно. Мать и младшего брата убили немцы, а история самой Любы Додзиной - Кочергиной подробно описана здесь: Любовь КОЧЕРГИНА ВОТ КОМУ НА ВОЙНЕ ВСЕХ СТРАШНЕЙ
Многие папины родственники были убиты немцами, многие умерли от голода в Ленинграде.
На время нашего поколения выпали значительные исторические события, связанные с перестройкой страны, но, к счастью, небыло и доли тех страданий, что прошлось испытать нашему старшему поколению. Вечная им память!
Мой старший брат Виктор Израилевич Додзин закончил медицинский институт, работал хирургом в районных больницах Читинской области и радиологом в железнодорожной больнице гор. Читы до пенсионного возраста.
О себе: Валерий Израилевич Додзин - радиолюбитель, специалист по ремонту авиационного радиооборудования, студент радиотехнического факультета, инженер авиационного завода, инженер по разработке радиотехнической аппаратуры.