Аннотация: Льюис, Волков, Кэрролл, Нортон... Когда все самые лучшие сказки написаны другими и прочитаны тобой, а волшебства всё равно мало, и хочется ещё и ещё - приходится брать в руки перо и бумагу. В моём случае - клавиатуру и... всё. АХТУНГ! Первый опыт.
ЭПИГРАФ
Льюис, Волков, Кэрролл, Нортон... Когда все самые лучшие сказки написаны другими и прочитаны тобой, а волшебства всё равно мало, и хочется ещё и ещё - приходится брать в руки перо и бумагу. В моём случае - клавиатуру и... всё.
Мальчик и Дворецкий.
"Жил-был Мальчик. У Мальчика был очень строгий отец. А у отца в доме работал Дворецкий. И отец Мальчика был столь строг (даже, скажем, жесток) с ним и с другими людьми, что Мальчик решил уйти из дома. И ушёл. Но Дворецкий не мог оставить Мальчика в одиночестве, он был очень мудр, этот Дворецкий. И он ушел вместе с Мальчиком. Прошло десять лет. Мальчик и Дворецкий исходили всю страну вдоль и поперек, Мальчик вырос в красивого и самонадеянного юношу. И вот, однажды Мальчик (хоть он и вырос, мы будем называть его по-прежнему - Мальчик) сказал Дворецкому: "Ты служил мне верой и правдой все эти годы, но я вырос, и мне пора идти своей дорогой". И Дворецкий, хотя и очень расстроился, сказал: "Как скажете, сэр". Дело было как раз на перекрёстке. Обе дороги вели в лес, и Мальчик с Дворецким решили пойти в разные стороны. К полудню Дворецкий вышел из лесу к маленькой деревне. Там он решил остановиться на постоялом дворе (деревня была маленькая, у них не было гостиницы, как в больших городах). Поев внизу и приготовившись отойти к послеобеденному сну, он решил спросить хозяина постоялого двора, куда ведет другая дорога. Тот воскликнул: "Слава Всевышнему, что вы туда не пошли, господин! Там, в самой чаще в заброшенном доме в конце дороги живет страшное чудовище!" Дворецкий вскочил на ноги и воскликнул: "Там же мой Мальчик!" Он рассказал доброму хозяину свою историю. Тот покачал головой: "Нам надо собрать всех мужчин в деревне, в одиночку вам с ним не справится". А тем временем Мальчик шёл по очень старой, заброшенной дороге. День клонился к закату, когда Мальчик вышел на поляну. Очень неуютная это была поляна - трава на ней высохла и кололась, вокруг валялся пыльный мусор, а на другом её краю стоял заброшенный дом. Он был очень старым и страшным. Все окна были разбиты, сквозь них на Мальчика смотрела пыльная темнота. Вокруг Мальчика сгущались сумерки, последние лучи солнца окрасили дом в красный цвет. Ему было страшно и одиноко на этой поляне. Он стоял в окружении черных елей, и красный дом смотрел на него своими черными окнами, когда из дома вышло чудовище. Оно было такое страшное, что Мальчик застыл, парализованный страхом. И в тот момент, когда оно почти схватило его, раздался выстрел. И Мальчик потерял сознание. Когда он очнулся, вокруг было много людей с факелами, а сам он лежал на коленях Дворецкого. "Что это было, друг мой?" - спросил у Дворецкого Мальчик, - "Это было Одиночество, друг мой", - ответил тот, - "Никогда больше не оставляй меня одного, пожалуйста", - попросил Мальчик, - "Я всегда буду с тобой, друг мой, что бы ни случилось, и никогда тебя больше не оставлю", - ответил Дворецкий. И жители деревни устроили праздник в честь избавления от страшного чудовища, в честь храброго Дворецкого и спасенного Мальчика. И больше не были они Мальчиком и Дворецким, а стали верными друзьями".
Я проснулся, как обычно, поздно, что позволительно писателю. Да, я писатель, весьма преуспевающий - пишу фантастику, городские истории и сказки. Последние особенно любит дочка моего старого друга, Алиса (она ещё совсем маленькая, ей всего десять и она очень любит сказки). Да, видел бы меня сейчас мой отец... Эх, да что уж тут говорить.
Сегодня было на редкость серое и сонное утро, хотелось завернуться в одеяло и подремать еще хотя бы часик или два, но послезавтра нужно было отнести в редакцию новый сборник. Поэтому я встал, потряс головой и прошёл в ванную комнату. Там из зеркала на меня глянул довольно мрачный и небритый тип в помятой пижаме. Этого типа я узнал и начал срочно приводить его в божеский вид - ведь скоро придёт домработница. Пока я умывался, вспомнил, что сегодня у домработницы выходной, но дело уже было сделано - я был вымыт, причёсан и побрит. Заваривая себе кофе, я подумал: "Было бы здорово, если бы кто-нибудь пришёл в гости, уж очень на улице сыро и серо". Затем я принялся за работу.
Прошло пара часов, прежде чем звонок в дверь отвлёк меня. Я поднялся и пошёл открывать. Прямо с порога на меня запрыгнуло нечто в черном зимнем пальтишке и цветастых шарфике и шапочке, обсыпав мелким снежком со своей хорошенькой головки.
- Дядя Серёжа!!! А угадайте, что мы принесли! - довольно хихикая (наверное, я очень забавно отфыркивался от снега, не знаю), Алиса выхватила из папиных рук пакет и спрятала его у себя за спиной.
- Даже не знаю... Неужели воздушные творожно-черничные конверты мадам Андросовой из кондитерской "Клеопатра"?! - притворно изумился я. Конечно, это были они - мои любимые.
- Даа! А еще ореховый десерт к кофе - вы же, как обычно, только что встали, дядь Серёжа!
- Не правда, я уже успел поработать пару часов! - слабо воспротивился я. Но Алиса, едва разувшись, уже убежала на кухню заваривать кофе. Её отец беспомощно развел руками и улыбнулся.
- Давно не виделись, Серёжа, друг мой.
- Да всего-то пару недель, Гриша, дружище, - мы обнялись. И пошли в гостиную пить свежий кофе с творожно-черничными конвертами и ореховым десертом. За окном сыпались мелкие звездочки снега, ветер гнал серые тучи - а мы сидели в теплой, уютной квартире и разговаривали.
- Дядь Серёжа, расскажи мою любимую сказку! Ты обещал!
- Алиса, а где волшебное слово? - посмеиваясь в усы, сказал Григорий.
- Ну, папа... Дядь Серёжа, пожалуйста!
Я улыбнулся:
- Которую? Ты их все любишь.
- Про Мальчика и Дворецкого, конечно! Самую первую! Папа её тоже любит.
- Я знаю. Это наша с ним ...любимая история, - мы с Григорием переглянулись и улыбнулись друг другу. Он сказал:
- Алиса, принеси еще кофе.
Алиса сбегала на кухню и, вернувшись с дымящимся кофейником, поудобнее устроилась в кресле. И я начал рассказывать...
10.04.2009
ЭПИГРАФ
"Кларнет пробит, труба помята, фагот, как старый посох стёрт,
На барабане швы разлезлись, но кларнетист красив как чёрт!
Флейтист, как юный князь, изящен. И в вечном сговоре с людьми
Надежды маленький оркестрик под управлением Любви..."
Булат Окуджава, "Маленький оркестрик".
Маленький оркестр.
"Жила-была Любовь. Вы, конечно, знаете, что Любовь живет, пока есть, кому любить. Но эта сказка о другом. Так вот, жила-была Любовь. Жила она и смотрела, что делают люди. А люди радовались, страдали, воевали, женились. И всегда надеялись, что бы не происходило. Но войны стали происходить всё чаще и чаще. И когда пришла очередная Война, она оказалась страшнее всех предыдущих. Любовь увидела, что Надежды-то почти и не осталось, такая она была страшная, эта Война. Но Война всё не прекращалась, и Надежда в душах людей умерла (говорят, Надежда умирает последней, но мы-то с Вами знаем, что последней умирает Любовь), осталось только Отчаяние. Любовь попыталась вернуть людям Надежду, но беда в том, что Отчаяние ослепляет, и люди не могли увидеть все её старания. Но Любовь не сдавалась, она решила применить последнее средство, чтобы вернуть людям Надежду - музыку. Ведь чтобы слышать музыку, не нужны ни глаза, ни уши - она звучит в душе. И пошла Любовь по свету, и везде, где слышали её песню, к людям возвращалась Надежда. Но Война продолжалась, а голос Любви был тихим и нежным, его заглушали грохот орудий и стоны раненых. Но Любовь видела, что музыка возвращает Надежду людям, и стала собирать оркестр. Но и музыканты тоже потеряли Надежду, а некоторые даже Веру. Любовь уже сама отчаялась, когда наконец к ней пришли трубач, флейтист, фагот, барабанщик, кларнетист и гитарист, и сказали: "Мы потеряли надежду. Неужели же мы потеряем еще и Любовь?.. Мы верим в тебя. И в людей мы тоже верим". Так они и пошли в свой трудный поход за Надеждой. И там, где они шли, люди вдруг понимали, что Война когда-нибудь закончится, и тогда они вернутся домой к родным. Прошло много времени с тех пор, как люди обрели Надежду, когда закончилась Война. И Любовь решила идти дальше, туда, где кто-то ещё потерял и не нашёл Надежду. Она сказала Маленькому Оркестру: "Спасибо вам за то, что поверили в людей и в меня. Теперь нам пора прощаться, потому что дальше будет труднее - можно закончить Войну между людьми, но Война внутри каждого человека идёт постоянно. Вернуть Надежду, потерянную в этой Войне, во сто крат тяжелее, я не могу вас этим обременять". Но музыканты заговорили наперебой: "Мы не оставим тебя наедине с Отчаянием, мы идём за тобой. Если не мы, то кто?" И Любовь счастливо улыбнулась - к ней тоже вернулась Надежда".
Поздним утром мы с Алисой гуляли по парку. На улице стоял апрель и пытался стрясти со своей шляпы мокрые хлопья снега, неожиданно выпавшего ночью. Стряхивал он их исключительно на прохожих. По крайней мере, так я себе представлял то, почему с деревьев внезапно бухались за шиворот белые пушистые холодные комья...
...Накануне вечером мне позвонил Григорий, отец Алисы, и попросил присмотреть за ней сегодня. В его ветлечебнице завтра намечалась комиссия на весь день, а Наташу, его жену, в очередной раз задержали в командировке - вернуться раньше, чем через три дня она никак не успеет, так как приезжает профессор из Кембриджа, и ей дали задание сделать репортаж о срочно созванной конференции.
- А у Алисы послезавтра День Рождения, - удручённо закончил он, - и она закрылась в своей комнате, даже к ужину не вышла. Ты завтра свободен? Она и так расстроена, не хотелось бы ещё и оставлять её в одиночестве на весь день.
- Разумеется, о чем речь! К тому же, я давно ей обещал прогулку на аттракционы. Их как раз должны были уже открыть, - погода стояла на редкость теплая для апреля, я и сам был не прочь прогуляться. Вдруг из телефонной трубки раздался какой-то шорох и шуршание, а затем и звонкий детский голос:
- Дядя Серёжа, я приду за вами в девять утра! И ещё я хочу мороженного! - мало того, что эта чертовка нас подслушивала, так еще и пользуется тем, что мы о ней беспокоимся. Я добродушно усмехнулся в трубку:
- Шантажистка мелкая. Будет тебе завтра мороженное, - послышалось довольное хихиканье и снова шорох.
- Ты меня просто выручил, - с облегчением сказал Григорий, - она, похоже, на кухню убежала, надеюсь, кушать - настроение поднялось. Рассказывай свой секрет отчаявшемуся отцу!
- Один мой друг - очень хороший воспитатель, может, лучше у него спросить? - злорадно ответил я. - Не расстраивайся, зато меня она совсем не слушается, - это прозвучало почти жалобно, и Григорий рассмеялся:
- Это точно, ты меня прямо успокоил, - и снова рассмеялся...
... Снег шёл всю ночь. К утру он облепил всё - светофоры, фонарные столбы, карнизы и автомобили. Тяжелыми мокрыми шапками он свешивался с веток, лежал на молодой, только что зазеленевшей траве, местами уже подтаявший. Ни о каких аттракционах не могло быть и речи, поэтому, с ужасом поглядев на часы, показывающие пол девятого, я кинулся собирать свой рюкзак. Засунув в него термос с горячим сладким чаем, я начал на скорую руку лепить бутерброды. За этим истинно шпионским занятием (хотелось сделать вид, что с самого начала был предусмотрен такой поворот событий) меня и застал звонок в дверь. Увидев меня, одетого в пижаму, с ножом в одной руке и скорее обкусанной, чем обрезанной, колбасой в другой, Алиса только руками всплеснула и расхохоталась:
- Ну, кто бы сомневался, - с этими словами она разулась, отобрала у меня нож и колбасу, и удалилась на кухню. Я обречённо вздохнул, - опять будет весь день ехидничать, - и пошёл одеваться.
Когда я вышел в коридор, передо мной поставили рюкзак с аккуратно нарезанными и упакованными бутербродами с колбасой и свежими огурчиками, переупакованным термосом, пакетами для мусора, резиновыми перчатками и прорезиненной скатертью. Я только головой покачал - откуда что берется?.. Не иначе как в отца пошла. Я рассовал ключи и деньги по карманам, закинул на плечо рюкзак, запер дверь, и мы пошли гулять...
... Мы шли по парку и болтали, и не заметили, как прошли "густонаселенную" зону - теперь мимо нас проходили разве что только одинокие старушки, примерно раз в десять минут, как маршрутки. Когда мы только переехали в этот город с Григорием, и я поступил на факультет журналистики, в этом парке у нас всегда проходила физкультура. Сколько помню, эти пенсионерки подкармливали здесь собак, целую стаю. Парк постепенно сменялся лесом, он стоял на самой окраине и пользовался успехом у всех - студентов, ролевиков, бомжей, парочек, маньяков, милиции, родителей с детьми и различных организаций - от конезавода и строительных комплексов до кладбища. В парке было неисчислимое количество дорог и дорожек, троп и тропинок, на одну из которых мы сейчас как раз свернули. Тропа вела кратким путем к одному из многочисленных карьеров, оставшихся после разработки залежей гранита. Пока мы шли, солнце начало греть всё сильней, и подтаявшие снежные шапки на сосновых ветках засверкали льдом, отражая его лучи.
- Как красиво! - воскликнула Алиса. - Прямо чудо. Зеленая трава и снег! Дядь Серёж, правда, на драгоценности похоже? - и потянулась к веткам с явным желанием закусить ближайшей "драгоценностью". Вспомнив, как в детстве грыз сосульки и льдинки и получал за это от Григория, я строго сказал:
- Алиса, ты же уже большая, и должна знать, что в снегу водятся микробы... - и прикусил язык, вспомнив, что Наташа не приедет к ней на День Рождения. Алиса тоже об этом вспомнила - горевшие до того глаза внезапно потухли, и она отвернулась. Я почувствовал себя очень неловко. "Вот ведь дурень, а ещё сказочником зовешься", - с досады я чуть не врезался лбом в сосну, в последний момент шарахнувшись в сторону. Но, увернувшись от сосны, я поскользнулся на мокрой от снега траве и грохнулся на землю. В довершение ко всему, падая, я задел ветки соседнего куста, и снег с них плюхнулся как раз мне на голову и за шиворот. Пока я отплёвывался и отряхивался, Алиса хохотала до слёз. Кажется, я понёс достойное наказание за свой длинный язык - мир был достигнут. Через пару минут после случившегося я вывел всё еще хихикающую девочку на берег карьера. Чуть подальше лежали бревна, укреплённые камнями на манер П-образной скамейки, внутри периметра находилось засыпанное снегом и мусором костровище. Пока Алиса выкладывала бутерброды на скатерть, я надел перчатки и собрал мусор в пакеты. Потом, убедившись, что мы на карьере одни, разжёг маленький костерок. Мы с удовольствием уплетали бутерброды, когда Алиса вдруг сказала:
- Дядь Серёж, ты слышишь?.. - я прислушался: кроме потрескивания хвороста и шелеста макушек деревьев, я ничего не слышал.
- Что ты слышишь, Алиса?
- Музыку, дядь Серёж, - я непонимающе уставился на неё.
- У тебя слух острее моего, может, это ледышки позвякивают на ветру?
- Да нет же, на оркестр похоже! И тихо так, как будто далеко, - она немного испуганно оглянулась вокруг. Я тоже огляделся, но вокруг не было ни души, и я по-прежнему ничего не слышал. Чтобы отвлечь её, я хлопнул себя по коленке:
- Ну конечно! Это же Маленький Оркестр!
- Что?.. - Алиса недоумённо посмотрела на меня.
- Маленький Оркестр слышен людям, когда тем плохо, когда они не надеются ни на что хорошее. Маленький Оркестр играет для таких людей, чтобы они не прекращали надеяться. Другие эту музыку не слышат, она звучит в душе человека.
- А только те, с кем не случится того, на что они надеются, её слышат? - Алиса снова загрустила. Я возмутился:
- Ты не слушала меня - Маленький Оркестр играет для тех, кто не верит в то, что с ними случится что-то хорошее. А еще его слышат дети, старики и сумасшедшие.
- Почему только они?
- Потому что чуткий детский слух ещё не затуплен повседневной суетой. Состарившись, люди учатся слышать самое важное. А сумасшедшие просто не обращают внимания на то, что занимает большинство людей. А ещё, если ты услышала Маленький Оркестр, то обязательно случится что-нибудь хорошее!
- Мама приедет на мой День Рождения?! - глаза Алисы загорелись.
- Э... маму не гарантирую, но мороженое в кафе будет буквально через полчаса! - твёрдо пообещал я. В который раз я пожалел, что я не волшебник, а только сказочник. И что у меня язык длинный. Алиса грустно улыбнулась.
- Дядь Серёж, ты же не волшебник... - я подозрительно уставился на неё - мысли мои она, что ли, читает?.. - ... а только учишься! Для начала хватит и мороженого.
- И кто кого здесь утешает, хотел бы я знать, - буркнул я себе под нос. Она сделала вид, что ничего не слышала.
Потом мы сидели в кафе, где Алиса уплетала мороженое за обе щеки. Основательно промёрзший в лесу, я даже смотреть на него не мог, только покрепче хватался за кружку с горячим чаем.
Домой к ней мы пришли в начале четвёртого. Здесь нас ждал сюрприз - в ветлечебницу комиссия заглянула всего на пару часов, и Григорий, разобравшись с бумагами, вернулся домой гораздо раньше, чем предполагал. До дома я добрался только к вечеру, остаток дня проведя в магазинах, ломая голову над подарком Алисе. В результате я купил огромную, в её рост, подушку-медведя, только не волосатый синтетический пылесборник, а шелковистый, гладкий, с новомодным зернистым наполнителем. Я надеялся, что ей понравится...
... Рука зависла над клавиатурой. Сюжет не шёл мне в голову, я был всё ещё не в своей тарелке из-за той глупой истории, которую я придумал в лесу, и которая только снова расстроила Алису. Мои раздумья прервала трель телефонного звонка. Стоило мне только спросить "алло", как из трубки раздался радостный вопль:
- Дядь Серёж!!! Мама приехала!!!!!! - я чуть трубку не уронил от неожиданности. Затем телефон перехватил Григорий:
- Серёж, ты завтра во сколько приедешь? Алиса, хватит трубку вырывать, ты сейчас меня уронишь!.. Представляешь, Наташке на смену приехал вышедший из отпуска сотрудник! Так когда?..
- Вы ж вроде к семи собирались накрывать? Где-то так меня и ждите, завтра в редакцию пойду сдавать новый сборник.
Алиса всё-таки отвоевала трубку:
- Дядь Серёжа, дядь Серёж, мама всё-таки приехала! - судя по голосу, Алиса улыбалась во весь рот. Я тоже улыбался. Помолчав, она добавила: - Дядь Серёж... а ты всё-таки немного волшебник. Ну, до завтра! - и повесила трубку. А я так и остался стоять с глупой улыбкой на лице и гудящим телефоном. С минуту я стоял так, затем выключил телефон, налил себе кофе, согрел в микроволновке приготовленный домработницей ужин, сел за компьютер и стёр написанное за вечер. До завтра к сборнику успеет добавиться ещё одна сказка...