В тринадцатом веке немецкие солдаты разбойничали по Европе, порабощая целые государства. Так в те далекие годы у Речи Посполитой были отняты западные земли по рекам Одре и Нысе Лужицкой. Много славянских племен оказалось порабощенными на этих землях.
Согласно решения Ялтинской конференции глав правительств государств антигитлеровской коалиции, Польше в 1945 году были возвращены эти земли.
В сказочном уголке земли, почти на стыке границ трех государств Польши, Чехословакии и Германии, в предгорий Карпат расположен польский город Злоторыя. Летом город утопает в зелени садов; не менее привлекательны эти места своим горным климатом и ландшафтом зимой. На окраине этого города располагалась наша воинская часть в первый год после окончания второй мировой войны.
Сразу же после войны всеми воинскими частями, расположенными на территории братской Польши, был получен приказ Командующего Северной Группой войск о розыске одиночных могил и перенесении останков советских и польских солдат в определенные пункты, где они подвергались захоронению в братские кладбища.
Нам, солдатам, прошедшим дорогами войны и хоронившим после ожесточенных боев своих товарищей, был очень понятен этот приказ. Розыск таких одиночных могил был нашим священным долгом. Судьба отпустила нам жизнь, а память о лежащих в земле солдатах кто, как не мы, должны сохранить вечно.
Вся восточная Европа лежала в развалинах. Большие территории были превращены в безжизненные пространства. Кпримеру, такой крупный город как Вроцлав к осени 1945 года среди своих развалин, поросших бурьяном в человеческий рост, кишмя кишел голодными и жестокими волками ... Большая территория в нижнем течении реки Нысы Лужицкой до 1947 года оставалась еще заминированной, и пройти ее можно было лишь единственным путем - по железной дороге, связывающей Польшу с Германией.
Поэтому розыск могил наших солдат велся с большим трудом и был зачастую связан с риском для жизни : враг мог оставить где угодно и какие угодно сюрпризы.
Обычно все обнаруживаемые останки были безымянны. Расскажу лишь о некоторых из них.
... Вот стоит огромный помещичий дом с колоннами и лепкой изнутри и снаружи, наверху башенка с часами. По фронтону здания высечено черными готическими буквами латинское изречение о смысле жизни на земле. Черед особняком на постаменте скачущий конь с сидящей на нем женщиной-воином с копьем в руке, занесенным на барса, вцепившегося в шею коня.
В двадцати шагах от этой символической скульптуры насыпан малозаметный продолговатый холмик земли. Детально изучаем это место, устанавливаем, что это могила. Бережно срываем этот холмик, углубляемся. Земля тяжелая, неродная ... Продолжаем копать: показывается утолок серой грубой шинели - значит свой. Руками разрываем слипшиеся комья земли. Аккуратно извлекаем останки. За голенищем левого кирзового сапога погибшего два пустых рожка-кассеты от автомата. Карманы одежды пусты, фельдепешника нет. По всему видно, что солдат не жалел патронов. Асмысл жизни понимал по-своему: чем быстрее он выкурит вороньё, засевшее в этой великолепном гнезде, тем скорее наступит мир, ради которого он и пришел сюда. Останки солдата мы увезли намашине для захоронения на братском кладбище.
Не раз и не два в походном порядке ходила наша рота мимо небольшого хуторка, состоявшего из нескольких домов. Однажды небольшой группой возвращались мы после стрельб в часть. Подошли к хуторку, миновали один, затем другой дом. Один из солдат случайно заглянул через ограду и увидел под раскидистой яблоней могилу. В этот же день мы побывали вновь на этом месте. Постучались в дом. Дом оказался уже заселенным. Вышел хозяин с изъеденным оспой и покрытым глубокими морщинами лицом. Поляк по национальности, участник первой мировой войны, недавно возвратившийся в Польшу из Латинской Америки, - вот кто оказался хозяином этого дома. Живя в панской Польше, в поисках куска насущного хлеба тысячи поляков покидали свою Родину. Уехал и он в двадцатые годы за океан. Когда закончилась вторая мировая война народным Правительством было сделано приглашение ко всем полякам, живущим вне Родины, на возвращение домой, чтобы строить независимую демократическую Польшу. Родина дала иэтому поляку кров и землю. Земля, которая веками стонала под пятой Германии и была возвращена народной Польше в результате совместных боевых действий Советской Армии и Войска Польского.
Мы объясняем хозяину дома о цели своего визита. Получаем разрешение осмотреть могилу. По всему видно, что хозяин заботливо ухаживает за ней. Намогиле деревянный обелиск со звездочкой, вырезанной из жести. Хозяин говорит, что это один из тех тысяч, погибших при освобождении его Родины и принесших ему возможность вновь обрести ее.
Через несколько дней мы пришли на могилу вновь и начали извлечение останков. Когда начали извлекать эти останки, то увидели, что воинбыла женщиной, о чем говорила ее одежда. Ничего не было обнаружено у похороненной. Лишь томик чьих-то стихов был кем-то любовно положен в эту могилу...
Кто ты? Медицинская сестра или телефонистка, повар или портной? Дожди и ветры стерли с шершавой дощечки фиолетовую надпись, в спешке сделанную кем-то химическим карандашом. Бережно переносим останки в покрытый красно-черным крепом гроб. Обелиск кладем у предполагаемых ног погибшей ...
Все время, пока мы занимались раскопкой могилы и извлечением останков, поляк вглубоком молчании держал на левой руке внучонка, как бы давая возможностьмалышу запомнить все это на будущее. А когда машина с гробом медленно тронулась, вышла вся многочисленная семья этого дома и долго провожала погибшую, а хозяин дома, приложив два пальца пpaвойруки к головному убору, по-польски отдавал последнюю почесть советскому воину ...
Во время работ по снятию кабеля немецкой правительственной связи между городами Бреслау и Берлином я был старшим в одной из групп, работавших на демонтаже. Работы велись на местности, которая могла быть заминирована, поэтому все тщательно вокруг осматривалось, а уже после этого начинались земляные работы.
- Товарищ старший сержант ! Сюда, скорее сюда ! - слышу голос одного из солдат.
Подхожу и вижу: из земли торчит черенок ивы, уже укоренившиеся и пустивший первые липкие листки. Рядом с черенком высовывается кусок гимнастерки пепельного цвета. Очевидно, это могила. Бои здесь проходили около года назад. А этот черенок воткнул кто-то из хоронивших, как примету. На большее, видимо, не было ни времени, ни возможностей.
Шанцевыми лопатами осторожно начинаем копать. Убитый был похоронен неглубоко, поэтому сразу же обрисовываются останки. Потянули за гимнастерку, загремели кости ... На гимнастерке различается нашивка желтого цвета: значит убитый еще до гибели имел когда-то тяжелое ранение, по позже продолжал воевать. За ремнем заткнута пилотка, звездочка снята. Осматриваем карманы. В кармане брюк находим потускневшую алюминиевую ложку. На ложке нацарапано: "Сталинград Х-42". Видимо, это октябрь 1942 года.
Так вот откуда ты притопал, наш герой ! Теперь в числе других безвестных героев ты будешь лежать на братском кладбище. А честь тебе воздадим мы - твои сограждане. И имя дадим тебе. Имя тебе одно - ОСВОБОДИТЕЛЬ.
Здесь мне приходит на память другой случай. Было это недалеко от крупного польского города и железнодорожного узла Познань. Его товарная станция носит название Франово, которая связывает Польшу с западом и востоком, севером и югом Восточной Европы. В феврале 1945 года в группе польской разведки я находился в тылу врага в районе этого железнодорожного узла. Здесь мы вели наблюдение за проходившими вражескими транспортами, покидавшими Польшу под напором наступающей Советской Армии и Войска Польского. Очень медленно-медленно движется санитарный поезд, битком набитый большей частью не ранеными, а удирающими фашистами. Ивот что я вижу: немцы на ходу, немного приоткрыв дверь товарного вагона, выталкивают умершего в пути солдата. Труп по высокой насыпи железнодорожного полотна, медленно переваливаясь, скатывается вниз, к кустам, где искусно замаскировались мы. Никто из врагов даже взглядом не проводил выброшенного, а лишь со скрежетом быстро была задвинута дверь вагона. Рука невольно тянется за гранатой, но делать этого нельзя. За спиной слышу взволнованное дыхание поляка Ярослава Кадия, а затем - с ненавистью выдавленное лишь одно слово: "Звери !" Да, метко сказано, добавить нечего.
В первую годовщину победы над гитлеровской чумой командованием части было решено устроить салют всем советским и польским воинам, кто был перенесен нами из разных близлежащих мест и похоронен на братском кладбище.
Помню теплый майский вечер 9-го Мая 1946 года. В части состоялось торжественное построение. Все выделенные для салюта люди (а нас было ровно тридцать) тщательно обмундированы, на всех все пригнано, оружие блестит зеркальной чистотой. У всех приподнятое настроение. Командир взвода салюта лейтенант Залесский четко командует группе:
- На плечо !
Мы ловко вскидываем карабины.
- Шагом-марш !
Взвод салюта, четко чеканя шаг, направляется к контрольно-пропускному пункту части, далее следует по городу. Весь город знает о предстоящем салюте: все спешат к кладбищу. Когда мы приблизились к кладбищу, жители, сотнями собравшиеся на его территории, расступились и дали нам свободный проход к месту салюта. Заместитель командира по политической части майор Рукавишников произносит торжественно-траурную речь. Затем лейтенант Залесский командует:
- Заряжай !
Все вокруг замирает, я мельком вижу: стоят девушки, польские горделивые пани, стоят пожилые люди, очень много детей. И все, не стыдясь, плачут, не вытирая слез. Люди находятся от нас на небольшом расстоянии: я хорошо слышу их всхлипывания, они не стесняются нас. В эти минуты каждый из нас проникается к ним и друг к другу глубоким человеческим уважением. Ячувствую, что наши сердца бьются в ритме с их сердцами.
- Пли !
- Пли !
- Пли !
Гремит троекратный салют.
Когда прогремел последний выстрел, эхо долго перекатывалось в горах, как бы не желая погаснуть и дольше сохранить в этом торжественном звуке бессмертие ушедших ...
Много мирных салютов услышал я за эти послевоенные годы: наши люди каждый год в День Победы отдают почесть советским солдатам и братьям по оружию. Но этот салют до сих пор отдается тем далеким эхом в моем сердце !