Дмитриева Анастасия Дмитриевна : другие произведения.

Соленое лето

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    повесть из цикла "Прямухинский поворот", эпиграфом к которой значатся евангельские слова: "...тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их..."

  

Анастасия Дмитриева

*лунный свет*

  

СОЛЕНОЕ ЛЕТО

  

ПОВЕСТЬ

из современного деревенского быта

(из цикла "ПРЯМУХИНСКИЙ ПОВОРОТ")

  

"...тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь,

и немногие находят их..."

Евангелие от Матфея,

гл.7, ст.14.

  
  

ГЛАВА 1

   Вечернее майское солнце купало в своих лучах почти голые еще, с редкими, едва вылупившимися листиками, ветви яблонь. Воспользовавшись солнечной щедростью, на частоколе грелась счастливая и уставшая трясогузка. Где-то в небе под самыми редкими облачками носились беспечные ласточки, поражая галок своим вечнодетским щебетанием. На другом конце деревни грузно и зло лаяла собака и блеяла испуганная ею овца, на речке дети, сбежавшие из-под присмотра родителей, пугали гусиное стадо, горланившее на всю округу. Редкий ветерок едва шевелил белые, словно припорошенные снегом ветви ирги, путался в пышных косах душистой черемухи и, сдавшись, стихал. За рекой уныло пела кукушка, отсчитывая кому-то не один десяток томительных лет...
   По пыльной деревенской дороге шли две молодые женщины, уставшие после вечерней дойки. Они не были родственницами, но в их лицах проступали неуловимо похожие черты, вероятно потому лишь, что они были землячками, ровесницами, бывшими одноклассницами, теперь же им было по двадцать два года.
   У одной из них, Натальи, взгляд лениво блуждал по улице, не задерживаясь долго ни на одном предмете, выражение лица ее было беспечно. Она, не смотря на усталость, потряхивала короткими, не доходившими до плеч волосами какого-то неопределенного, почти серого цвета, так же энергично хлопала длинными ресницами, открывая и закрывая крупные серые глаза. Слегка вздернутый носик выдавал любознательность хозяйки, а губы ее почти всегда находились в положении полуулыбки, так, что невозможно было понять в разговоре, шутит ли Наталья, или говорит серьёзно. Она была очень мила, несмотря на то, что одета была довольно безобразно, в соответствии с работой на ферме, а ножки ее семенили в бесформенных резиновых ботах. Какая-то беспечность виделась в ее фигуре, походке, манере размахивать руками. Так размахивают руками дети, когда хотят казаться взрослыми.
   Ни в лице, ни в походке ее товарки Дарьи не было ничего беспечного. Напротив, ступала она твердо, уверенно, смотрела прямо, и взгляд ее был постоянный, цепкий, казалось, она видит предметы насквозь. В лице Дарьи читалась печать какой-то тайной скорби, брови ее иногда хмурились в ответ каким-то потаенным мыслям, черты лица выдавали уверенную и твердую, цельную натуру.
   Однако, несмотря на кажущуюся внешнюю разницу, судьбы этих двух женщин были похожи. Они были молоды, красивы, и это не приносило им счастья. Обе они были сиротами, правда Дарья росла с матерью, которая умерла недавно, а Наталья с детства теряла родных - мать, отца, мачеху, брата. Дарья жила одна, Наталья с Василием, тоже их бывшим одноклассником, любившим Наталью со школы. Когда Наталья осталась совсем одна и начала сходить с ума от навалившегося вдруг на нее отчаянья, Вася бросил жену и трехлетнего сына и ушел к той, которая его не любила, но начала в нем нуждаться. Они переехали в Богданово, подальше от Иры, жены Василия, да и от воспоминаний. И теперь Наталья, несколько лет до этого прожившая в Твери, жила в деревне, работала вместе с Дарьей на ферме, Василий пас скот и старался не думать о брошенной Ире и ребенке.
   Дарья жила одна, чем раздражала женское общество округи, хотя все мужики, пытавшиеся посягнуть на ее одиночество, отступились, наткнувшись на ее неприступность. Лишь Мишка Поспелов лет пять уже не давал ей прохода, распугав оставшихся поклонников, истошно добивался ее благосклонности, таскал цветы, ругался, но Дарья не отступала от своей холодности.
   - Что Мишка-то, всё ходит? - как раз спросила у нее Наталья.
   - Ходит, - без эмоций ответила Даша. - Чего он ловит не пойму.
   - Да уж, столько времени. Любит он тебя, видно, Дарь. - Наталья вздохнула.
   - Любит ли, - проговорила Даша.
   - Ну вот, ты опять за свое принимаешься: есть любовь, нет любви. Не надоело тебе разборчивой-то быть? Одна как перст, а все ждет чего-то.
   Дарья молчала, но было видно, что ей надоели подобные разговоры. Между тем, они подошли к дому, в котором жили Наталья с Василием.
   - Ну ладно, пока! - Бросила Наталья, открывая калитку.
   - Ваське привет! - Сказала Даша.
   - Угу. - Наталья знала, что Даша с Васей дружат со школы, как бы опровергая мнение, о несуществующей дружбе между мужчиной и женщиной.
  
   Когда Дарья поравнялась со своим домом, то, устало вздохнув, облокотилась на калитку и грустно посмотрела на крыльцо. Там сидел Мишка.
   - Ну что стоишь? Проходи! - Проговорил он.
   - Да я-то пройду. А ты что опять сидишь здесь, лёгок на помине? - Спросила Даша, усаживаясь на крыльце.
   - Это ты меня вспоминала? - Удивился Михаил.
   - Да уж, тебя забудешь. Чего сидишь, спрашиваю?
   - Тебя жду, чего же еще.
   Даша мрачно посмотрела на Мишку. На его уже успевшем загореть лице проступали какие-то царапины, глаза, темные, колючие, так и цеплялись к взгляду, пронизывали, смотрели как-то остервенело, губы были искусаны; сильные, крупные ладони были сжаты в кулаки; казалось он вот-вот вскочит, закричит, затопает ногами...
   - Нервный ты, Мишка, - проговорила Даша.
   - Зато ты... ледяная.
   Даша отвела взгляд: "Откуда тебе знать?"
   - Сколько лет хожу. А ты...
   -В чем же я перед тобой виновата, интересно?
   - Чего ты ждешь? Ну был бы у тебя другой, я понимаю. Или я был бы какой урод. Не могу я без тебя, ты же видишь, Дашь, не могу.
   - Миш, а я тебе, сколько лет повторяю, что я-то без тебя могу. И хочу, чтобы так оно все и было. Не нужен мне никто. Сама я по себе.
   - Я тебя в последний раз спрашиваю, - Мишка, наконец, вскочил,- в последний раз, больше не приду. Другую найду, мало их, что ли? Будешь со мной? Хоть подумаешь, а, Дарь?
   - Ищи другую, давно пора. И думать тут нечего. - Безжалостно проговорила Даша.
   - У ведьма! - прокричал Мишка и убежал, с силой хлопнув калиткой.
   Дарья покачала головой и пошла в дом. Этот разговор произошел не впервые, поэтому не произвел на нее особого впечатления. Она только не могла понять, как этот сильный, страстный человек может терпеть такие ситуации несколько лет и надеяться на то, чего быть не может. А взаимностью ему ответить Даша никак не могла...
   На следующий день по деревне прошли слухи, что Мишка Поспелов ушел в запой, и винили в этом "бесчувственную гордячку" Дашу. А вечером, в холодные росистые сумерки в дверь постучали, и Дарья подумала, что это снова Мишка. Но каково же было ее удивление, когда она увидела на пороге его мать. Даша даже испугалась немного. Она молча пригласила тетю Лену в избу, усадила ее за стол напротив себя и, не нарушая томительного молчания стала ждать, с чем пришла мать Мишки.
   - Пьет ведь мой малец-то. - Наконец проговорила тетя Лена.
   - Слышала. - Отозвалась Даша.
   - Из-за тебя ведь пьет-то.
   Даша промолчала.
   - Дарь, ты же не камень, сердце-то есть у тебя? Он же губит себя! Не такой же он был. Ласковый был, внимательный, веселый, девчата за ним так и увивались, а теперь, что ты с ним сделала?
   - Теть Лен, я ж не специально. Не люблю я его.
   - Любовь! Кому эта любовь чего хорошего принесла? Друг вон твой, Васька, жену с сыном бросил от большой любви. Теперь Наташка от него вот-вот навострится в город. Любовь-от эта и сына моего губит. Как, а это? И ты вот, вроде тоже любви ждешь. Нужна она тебе, любовь эта? Наши родители, да и мы тоже, безо всякой любви жили, так и семьи не бросали вроде. Редко, не так, как сейчас. Мою мать выдали замуж, ей тогда и шестнадцати не было, какая там любовь? А жила она с отцом до смерти, ничего. А ты - любови ждешь все.
   - Не жду я, - на глаза Дарье навернулись слезы. - Но и без любви жить ни с кем не стану. Ни с Мишкой, ни с другим.
   - Что вы за поколение чудное. Живете через пень-колоду. Как проклятые. - Тетя Лена помолчала, тяжело вздохнув. - Дарь, ты же видишь, извелся парень. Отощал, не ест, не пьет, водку вот теперь хлещет. У меня Светка непутевая, хоть Мишка отрада был. А теперь? Смотрит зверем, забор сломал, чуть что - "уйди, убью". Нынче Светке от него влетело. Я уж боюсь, как бы он, правда, кого не хватил, по пьяни-то.
   - Ну что ж я-то сделаю? - не выдержала Дарья.
   - Да знаю я, что ты ничего не сделаешь. Он говорит, что ты и не разговариваешь с ним, гонишь. Может, ты бы все ж поговорила с ним. А? Хоть бы пить-то бросил. Сгорит ведь.
   - Поговорю, как смогу, - пообещала Дарья.
  
  

ГЛАВА 2

  
   Василий пас стадо, и занятие это ему даже нравилось. Когда-то он был веселый балагур, душа компании, потом стих, когда любовь к Наташе выела из него все веселье. Бездумно, просто для того, чтобы к кому-то прилепиться, женился на Ирине, а когда чуть не сошел с ума от Наташиного горя, бросил семью. Сейчас у него даже воспоминаний почти не осталось о прошлой жизни. Изредка только он вспоминал Иру, видел, как она умоляла его унизительно, навзрыд, чтобы не уходил, и к горлу подступала тошнота от презрения к самому себе, и от ужаса, что он почти не помнит лица собственного сына. Но воля его была парализована Наташей, и он даже боялся думать, что же за чувство так привязало его к ней. Вася понимал, что Наташа не любит его, впрочем, она этого и не скрывала, просто однажды, после гибели брата на Прямухинском повороте, она испугалась, оставшись наедине с жизнью, тут и подвернулся Вася, за которого она уцепилась, как за единственную надежду. Когда одумалась, было уже поздно, Василий бросил семью ради нее. Что было делать? Поплакала, и стала учиться жить так.
   А Василий, перебравшись в Богданово, стал пасти скот, чтобы не мозолить никому глаза, и в первую очередь жене. Он почти растворился в том солнечном мае, который был в этом году. Казалось, без того рыжеватые волосы еще больше порыжели от солнца, зеленые глаза слились с листвой, взгляд растворился в воздухе. Мимо него вполне можно было пройти, не обратив внимания, до тех пор, пока он не улыбался. Василий сохранил почти детскую улыбку и мягкий, глубокий и успокаивающий голос. Он создавал впечатление тихого, уверенного человека, наслаждающегося жизнью, солнцем, счастьем, и лишь немногие видели за добрым взглядом, мягкой улыбкой и спокойствием жестокую, непотопляемую боль.
   Почтальонша Маринка, почти ровесница Василия, крепкая, ладная, яркая женщина, нашла его в поле и бесцеремонно вторглась в его уединение.
   - Ну, какие новости передает сарафанное радио?- с улыбкой спросил Василий.
   Но Маринка, видимо, была не в духе, она хмуро посмотрела на Васю и уселась прямо на траву, бросив рядом огромную сумку.
   - Радио передает, что мужики охамели! - Грубо сказала она.
   - Да ну? - Протянул Вася и с интересом посмотрел на Маринку.
   - Да не, не все, - отмахнулась та. - Ты про себя не думай. Хоть тоже баб у тебя.
   Васька не смутился.
   - Только есть похуже, - Маринка со злостью вырвала клок травы. - Таких сволочей стрелять надо.
   Вася ни о чем не спрашивал Марину, он хорошо ее знал: сама расскажет.
   - Мишка Поспелов, сволочь, - продолжала она,- сначала к Дашке таскался-таскался, какой там, та гордая больно. Ничего, я не гордая, ко мне ведь стал таскаться. Знаешь, плохо без мужика. Только я видно не угодила чем, не гордая, со мной все можно, и так, и сяк. Избил, гад. - Маринка задыхалась от злости. - Нет, чего меня бить? Чем не угодила? Дашка его не один год динамила - ничего. А я - нате, возьмите. Сволочь пьяная.
   Вася молчал. О том, что Мишка искал утешения у Маринки, а потом ее же избил, знала вся деревня. Но тут Маринку, что называется, понесло со злобы.
   - Да все вы, - она злобно посмотрела покрасневшими глазами на Васю, - Ты тоже вон, не лучше, до чего довел. Жена-то твоя мужика себе нашла уж. - И замолчала, наблюдая за его реакцией.
   Вася продолжал сидеть, не шелохнувшись, как будто и речи о нем не шло. Это только еще больше разозлило Маринку.
   - Не, ты глянь! - Взорвалась она, - Ухом не ведет! Я говорю, женка твоя времени-то тоже не теряет! Я понимаю, ясно дело, что ты со своей Наташкой тешишься, только долга ль та утеха-то? Наташка твоя - раз! - повернулась два раза - ее и следа уж нету! Сиди потом бобылем при живой жене, раз мозог Бог не дал! Чего Наташке, ей детей не нянчить, ясное дело-то, как с полюбовницами-то. Только и Ирка твоя стыдуху устроила. - Маринка забылась, и как ни в чем не бывало, продолжала собирать сплетни, благо слушатель нашелся. - Ой, не могу! Нашла мужика, тоже мне! Ладно б там мужик бы был! А то - слышь - Лешка Моргатый! Так что ему теперь есть чего пропивать! А собутыльница из Ирки хорошая вышла, видать корни в ней заговорили. Это... да, Васьк, сына-то своего ты хоть помнишь, маленько-то? Вот. А он-то тебя почти уж и не помнит. Грязненький, тощенький, глазенки торчат. Эх, Васек, стыдуха у тебя кругом. И надо ж было тебе уходить. Жил бы дома, да к Наташке б своей похаживал. Вам ведь, мужикам, все нипочем.
   - Слушай! Иди-ка ты отсюда, а то щас кнутом по спине-то перетяну! - Не выдержал, наконец, Василий.
   - Ага! - вскочила Маринка. - И, правда, пора мне.
   И уже подобрав сумку, она не выдержала: "А что, Васек, правда-то и тебе никак по совести хлестанула? Есть, значит, совестушка-то?"
   Василий взял кнут, Маринку тут же, как ветром сдуло. Он несколько минут сидел еще молча, потом поднялся и, хлестанув кнутом, грязно выругался. А затем упал на землю лицом вниз, но только перепуганные хлопком кнута коровы могли видеть, что он рыдает, понося при этом жизнь, себя, Маринку и даже Наталью.
   Он знал, конечно, все, что ему говорила Маринка, и до этого. И про Иру, и про сына. И думал о том, что долго Наташка с ним не проживет - сбежит в город. Но ничего поделать с собой не мог. Он боялся ее потерять, боялся даже подумать, как будет жить без нее, и злился на себя за это. И злость начала понемногу выживать из него покой, терпение, жалость, заполняя душу собою. Боль за брошенную семью и злоба сделали то, чего еще не осознавал до конца и сам Василий - он научился ненавидеть...
  

* * *

   Вечером этого же дня, когда Наталья мыла посуду после ужина, Василий сидел за столом и курил. Наташа плавно перемещалась по кухне, громыхала умывальником, позвякивала посудой, и рассказывала при этом Васе какие-то деревенские сплетни. А он смотрел на нее и думал: "Вот она, моя. Много-много лет не ждал даже, не надеялся, теперь - моя, ходит, моет тарелки. И совсем меня не замечает, ей все равно, кто здесь, как всегда, ей все равно. Как Маринка, лишь бы кто был, такая же, как и все. Тогда какого черта я от нее не могу отвязаться? Чего тянет?"
   - Слушай, - вдруг перебил он и свои мысли, и Наташину болтовню. - А жена-то моя спивается.
   Сказал - и сам вздрогнул: "Моя жена" - не хотел говорить. А вышло: там - "Моя", а ты-то, Наташка милая - кто?
   Наталья тоже почувствовала в этой фразе что-то нехорошее и замерла. Потом подошла и села за стол.
   - Ну, - неопределенно протянула она, чувствуя, как бешено заколотилось сердце, и не в силах поднять глаз на Васю.
   - Что, "ну"? Надо ж, наверное, сделать что-то, что ж она. И сын ведь там.
   Наташа побледнела.
   - Андрюха, - Вася произнес имя сына и провел ладонью по столу, как будто смахивая крошки. - Андрюха там. Ты это понимаешь? Сын. - Он пристально посмотрел на Наталью.
   Наташа вздохнула, но что ответить не знала.
   - И все? - Спросил Вася. - Я говорю, у меня сын живет со спившейся матерью, а ты только вздохнуть и можешь?
   Василий пронизывал Наташу взглядом, она чувствовала, что он смотрит на нее с надеждой, но от неожиданности даже не могла понять, чего он хочет от нее, и молчала.
   - И спивается-то она по моей вине, - Вася судорожно обхватил голову руками. - Что там у них будет?
   Он ждал, что Наталья поможет ему, поддержит хоть словом. Но она молчала.
   - Слушай, ну что ты за человек такой? - Вдруг закричал он. - Ты сухарь, что ль? Или я тебя совсем нисколько не волную? В конце концов, как ты со мной живешь, если так?!
   Наташа испугалась. Вася никогда с ней не говорил так.
   - Вась, что ты, - только и смогла прошептать она.
   - Гнида я - вот что! - Процедил он. - Ты мне скажи, Наташ, тебе от меня не противно?
   - Нет.
   - А мне противно.
   Наташа заплакала.
   - Не плачь. Ни в чем ты не виновата. Нет, конечно. Я же сам. Мне захотелось, я и ушел.
   - Ты обратно, что ли хочешь? - Спросила Наташа.
   - Нет, родная, что ты! - Вася подошел к Наташе и опустился перед ней на колени. - Ты прости меня! Только не плачь!
   Потом ему вдруг почему-то не захотелось утешать Наташу. Он поднялся и вышел на крыльцо.
   На улице еще ярко светило солнце, но после жаркого тихого дня, поднялся ветер, и из-за горизонта, со стороны Прямухино на деревню надвигалась темная, почти черная огромная туча. Оттуда доносились долгие, томительные раскаты грома.
   Василий любил грозу. Он уселся на крыльце и закурил. Между тем, тьма постепенно окутывала деревню, поглотив уже солнце. Нарушали мрак лишь частые проблески молний. По крыше зашуршал усиливающийся дождик.
   На крыльцо вышла Наталья. Она поежилась и, не решаясь уйти обратно в дом, ожидая чего-то, смотрела на Васю.
   - Гроза будет. - Сказала она.
   - Люблю грозу, - тихо ответил Вася. - Посиди со мной.
   Но его последние слова утонули в мощном раскате грома. Задрожали мокрые стекла, в которые ветер бросался уже крупными охапками дождя.
   Наташа ойкнула и скрылась в доме. Василий остался один и, забыв о сигарете, наблюдал, как мучительно долго гроза висела над деревней. Сиренево-белые вспышки молний слепили, оглушающие раскаты грома почти не смолкали, догоняя друг друга, перекатываясь из края в край.
   Дождь лил, не переставая, вода обрывалась с крыши целыми потоками, казалось, что вот-вот от ее напора лопнут стекла, и в дом ворвутся эти потоки и опьяняющий, ни с чем несравнимый аромат грозы. Когда стихал ветер, дождь шел ровный, прямой, острыми иглами впиваясь в землю. Но вот снова поднимался ветер и лупил по стеклам крупными горошинами, пытался сорвать молодые листочки с деревьев и мощные крыши с домов.
   Но постепенно раскаты грома раздавались все дальше, дождь стихал, и тьма отступала. Уже совсем скоро засияло солнышко, и только примятая мокрая трава да лужи на дорогах напоминали об отбушевавшей стихии. А Василий еще долго сидел на крыльце.
   Ночью гроза возвратилась. Молнии были так ослепительны, что можно было при них рассмотреть трещины на потолке. Гроза успокоилась только с рассветом.
  

ГЛАВА 3

  
   Утром Дарья отправилась в Прямухино, что было в часе ходьбы от Богданово. Она намеревалась посетить прямухинское кладбище, да зайти по делам в само село.
   Кладбище - это летопись окрестных деревень. Здесь лежат богдановские, там - прямухинские, еще подальше - место скорби коростовских, и так - по всем деревням. Ограды здесь, как правило, большие, и не ограды даже, а палисадники - хоронили родственников рядом, семьи постепенно переселялись сюда, и вот уже целый дом, в котором уживаются деды, внуки, зятья. А рядом - соседи. Жили рядом, дружили, ссорились; теперь все примирились, лежат рядом, соседствуют, как при жизни. Вот они тихие пристанища, домики под елочками. Вот он покой для больших и малых, первых и последних, добрых и злобных, спокойных и мятежных. Отвоевали, отрадовались, отмучились, отжили все, всех уравняла смерть, все лежат теперь успокоенные за деревянными и чугунными оградами, под плитами и крестами. А вот одинокий холмик - ни креста, ни оградки. Зарос мхом и крапивой - сразу понятно, что под холмиком этим упокоилось одиночество - некому креста поставить, цветочка положить, помолиться. А ведь и там - чья-то жизнь, судьба, слезы, радости, мечты, надежды, разочарования. Все скрыла холодная земля, и никто не вспомнит, а не зря ли была прожита та жизнь? Тихо, и только кукушка плачет о ком-то, да соловьи "Вечную память" поют...
   Дарья посидела немного у родных могилок, помолившись, вышла с кладбища и направилась в Прямухино. Для этого ей нужно было преодолеть крутую гору, венчал которую величественный Троицкий храм - по сути единственный, что сохранилось в Прямухино от прежних его владельцев Бакуниных и их славного века. Храм этот претерпел на себе судьбу России: построенный в XIX веке, в безбожном двадцатом был разграблен, суждено ему было вмещать в себе и бакунинские останки, и сырзавод, и клуб; быть восстановленным в конце века батюшкой-энтузиастом и теперь оказаться сиротой после страшной и необъяснимой смерти настоятеля и всей его семьи.
   Уже выходя с почты, Даша стала свидетельницей отвратительной сцены. К почте приближалась троица: сестра Мишки Поспелова Светка, сожитель Васиной жены Алексей и сама Ира. Женщины были в легком подпитии, тогда как Алексей вообще еле держался на ногах. Ира грязно и зло на всю улицу поносила Светку, та лишь усмехалась да подшучивала.
   - Ишь ты... Ирка-то опять Леху со Светкой застукала, - усмехнулась вышедшая на шум почтальонша Маринка.
   - Давай-давай! - Подзадоривала Светка Иру. - Проорись, прочисть горло свое поганое!
   - Ах ты!
   Собравшиеся уже на это действо ахнули - Ирка вцепилась Свете в волосы. Последняя взвыла и вцепилась в волосы Ире. Леха между тем спокойно искал себе место, где бы приземлиться. Он, видимо, уже привык к подобным сценам. Некоторые из зрителей засмеялись. Наконец, Светка вырвалась от Ирки и подскочила к сидящему Лехе.
   - Давай, вставай, чего заседаешь? - начала поднимать она его.
   Между тем Ирка что-то искала на обочине. Свидетели ахнули во второй раз и метнулись в сторону - Ирка подняла оброненный ею нож. Светка вовремя увидела это и убежала.
   - Сволочи! Уроды! - кричала Ирка, двигаясь на Леху.
   - Ой, держите ее! - закричал кто-то.
   - Ты чего орешь, стерва? - еще громче заорал Лешка.
   - Сволочи! Ненавижу! Вот тебе! - в этот момент Ирка подбежала к Лехе и, взмахнув ножом, полоснула его по лицу.
   В толпе закричали, Леха заревел медведем и завертелся на месте, зажимая кровавую щеку руками, Ирка бросила нож и, развернувшись, пошла прочь. Никто ее не останавливал, все уже кинулись к Лехе, который грозился убить Ирку.
   Когда Ира проходила мимо Даши, та, наконец, увидела, как изменилась Васина жена. Лицо ее было опухшее, почерневшее, губа разбита, волосы грязные, слипшиеся, одета она была соответственно, была босиком, а руки были также грязны, как и ноги. Она заметила Дашин взгляд и, зло посмотрев на нее, прошипела: "Чего смотришь?". Даша отвела глаза и пошла прочь.
   Уже на выходе из Прямухино ее догнала прятавшаяся где-то Светка и пошла рядом. Даша украдкой поглядывала на нее. Светка была года на три младше брата Мишки, а до сих пор была как подросток. Угловатая, худая, с длинными руками, редкими волосами, тонкими чертами лица - в ней всей был какой-то излом, надорванность. Маленькие черные глаза хитро поглядывали на Дашу. Светка давно прославилась склочным характером да репутацией гулящей.
   - Вот стерва, а? - Процедила Светка, имея ввиду Ирку.
   Даша только, молча, покосилась на Свету, которая, хоть и была нетрезвая, но выглядела намного лучше и чище Ирки.
   - Ты в Богданово? - Наконец спросила Дарья.
   - Да, пойду домой.
   Это значило, что идти придется вместе.
   - Ирка - слабачка, - заговорила Светка, - Она мужиков удержать не может. Дура. Надо было сразу Ваське хвост накрутить, а то скисла, вот он ее и бросил с дитем. И потом сидела у окошка, слышь, Дарь, ждала, что вернется.
   - А что надо было делать?
   - А сгнобить Наташку, и дело с концом. Народ бы поддержал ее, Наташку тута терпеть не могут. И Васька б ее был.
   Даша промолчала.
   - Ирка дура! Вот Маринка - другое дело. Она, слышь, Дарька, с братцем моим живет, слышь? - Светка непременно хотела узнать реакцию Даши.
   - Да пусть живет, - искренне ответила Даша.
   - Слушай, удивляюсь я с тебя, - весело проговорила Светка. - К тебе мужик столько лет таскается, а ты.
   - Что я?
   - Ни-че-го. - По слогам сказала Светка. - Ты ж старая дева. Говорят, ты любишь кого-то больно сильно, вот у тебя сердце-то и высохло, ты Мишку-то и отправляешь.
   - Глупо. - Сказала Даша.
   - Не, правда, - заговорчески произнесла Светка. - Так не бывает. Такая баба - и никого.
   - Значит, бывает. - Даша злилась. - Чего всех по себе мерить-то?
   - Дарька, - зашептала Светка. - Любишь кого, а? Дачника, что ль?
   - Светка, не лезь! - психанула Дашка. - С ума ты, что ль спятила? Не надо мне никто, вот и живу одна! Какие тут мужики, пьянь почти одна!
   - Точно! - воскликнула Светка. - Значит, из дачников!
   - Свет, ты дура, что ль? - искренне поинтересовалась Даша. - Отстань, а?
   - Не, а я чего? Все так думают! Не бывает так!
  

ГЛАВА 4

   Фраза, произнесенная Василием: "Там моя жена", не давала Наталье покоя. Формально выходило, что Вася прав, Ира была его женой, они не разводились. Но что мучило Наталью, так это ее собственное положение. Кто же тогда она Васе?
   Ее мучило еще и то, что приходилось жить в деревне, работать на ферме, и при этом жить с человеком, которого она не понимала и не любила, а бросить его ей не позволяла совесть, да еще, пожалуй, самолюбие. Смутно догадываясь, что Василий больше не в ее власти, что ее холодность охладила и его, Наталья почувствовала себя неуютно. Она предавалась бесплодным мечтам, чтобы не думать об этом. Фантазия уносила ее в большие города, к красивым богатым мужчинам, ей рисовались невероятно благоустроенная квартира и свобода от деревенских сплетен.
   В таком состоянии выходя с фермы, она столкнулась с Ириной. Последняя, очевидно, затем и пришла, чтобы поговорить с Натальей. Ирина теперь выглядела получше, чем два дня назад, когда ее видела в Прямухино Дарья, она и одета была получше, и собою была почище, но лицо ее выдавало пьющую женщину.
   Наталья остановилась как вкопанная и уставилась на Ирину.
   - Ну, здравствуй. - Проговорила тихо Ирина, спокойно разглядывая Наталью.
   Все, кто были на ферме, высыпали на улицу и, затаив дыхание, следили за женщинами, предвкушая интересную сцену.
   - Ты меня не бойся, - криво усмехнулась Ирина, - Я говорить пришла.
   - Да я не боюсь. - Соврала Наталья.
   Ирина быстро посмотрела на свидетелей и снова уставилась на Наташу.
   - Пойдем, отойдем, народу многовато. - Скороговоркой произнесла Ира.
   - Говори, зачем ты пришла? - спросила Наташа. - Здесь говори...
   - Отойдем, прошу. - Ира старалась успокоить дрожь. - Говорю же, только поговорить.
   - Вот и говори, - почти шепотом повторила Наталья.
   - Ладно, - Ирина снова обвела всех взглядом и потупилась. - Отпусти Ваську...
   - Что?
   - Ваську отпусти, сын же у нас. Будь ты человеком, не губи.
   - Он сам уходил, сам пусть и вернется. - Наталья вдруг успокоилась, и смело посмотрела на Ирину. - Поговорила? Все, или еще что?
   - Он же тебя сам не бросит! Отпусти! Уезжай в город! Что он тебе!
   - Это уж мне решать, куда уезжать, - жестко произнесла Наталья. - Пока мне и здесь неплохо.
   Ира вдруг всхлипнула и, закрыв лицо руками, пробормотала: "Я не могу без него!".
   Наташа усмехнулась. В ней открылась какая-то жестокость и сейчас мучения Ирины даже доставляли ей удовольствие. Она мстила за себя.
   - Будь человеком! Оставь его! - Рыдала Ирина.
   Все молча, в оцепенении наблюдали эту картину. Вдруг Ирина в отчаянии упала на колени. Наталья сделала шаг назад и оглянулась в недоумении.
   - Отпусти Василия! - Почти кричала Ира. - На коленях прошу!
   - Он не вернется к тебе, даже если я его брошу, - зло проговорила Наталья. Потом ей будет стыдно, но сейчас она гордилась собой.
   - Какая же ты стерва! - тихо сказала Ира, перестав рыдать.
   Все, включая Наталью, стали расходиться. Ирина продолжала стоять на коленях.
   - Во Васька кашу заварил! - сказал кто-то. А кто-то тихо утирал слезы.
  
  

* * *

   Естественно, Вася узнал о происшедшем сразу. Поэтому вечером, подходя к дому, он не знал, чего ему ожидать. На душе у него кошки скребли, тем более что в сложившейся ситуации он считал виноватым только себя.
   Наташа была спокойна. Она резала что-то на кухне, стоя спиной к Василию, не оборачиваясь к нему.
   - Как дела? - Спросил он.
   - Нормально.
   Вася не знал, как начать разговор. Он подошел к умывальнику и стал мыть руки, тщательно, долго, как будто от этого зависела его дальнейшая жизнь. Наконец, бряцанье умывальника надоело Наталье.
   - Хватит полоскаться, мне нож надо помыть. - Она повернулась и, наконец, посмотрела на него.
   Вася оперся руками на раковину и посмотрел Наташе в глаза.
   - Ты спокойная какая, - наконец проговорил Василий.
   - А с чего бы мне не быть спокойной? - Спросила Наталья.
   Они стояли, разделенные умывальником, и казалось, что только эта преграда мешает им подраться.
   - Зачем ты так, - заговорил Вася. - Зачем ты так жестоко. Она ведь ничего не сделала тебе. Ты поставь себя на ее место.
   Наталья сразу же поняла, что Вася говорит об Ирине.
   - На ее место? - Переспросила она, приподняв правую бровь. - Я же не жена, как же я могу быть на ее месте? Это ты вчера сказал, что там твоя жена. Что же я тогда тут с тобой? И вообще кто я тебе? Знакомая?
   - Наташа, - Вася покачал головой. - Я не прав. Я кругом не прав. Ты знаешь сама, с Ирой у меня все кончено. Но зачем же ее добивать?
   - Иди, утешь ее! - Наташа психанула и, бросив нож в раковину, выбежала из кухни. Но тут же вернулась.
   - Знаешь что! - Закричала она. - Ты только о себе думаешь! Какой ты несчастненький, как ты поступил. А то, что я живу, как я живу, ты даже не думаешь! Ты думаешь о том, что ты бросил семью, а о том, что у меня семьи нет вообще, кто подумает? Живу в этой деревне, не пойми кто тебе, людям в глаза стыдно смотреть! Тебе и не представить даже, что я бросила в Твери! Ради чего? Ради этой нищеты? У меня высшее образование - зачем? Чтобы вламывать на ферме за гроши? Что это за любовь у тебя такая необыкновенная, что ты обо мне совсем не думаешь? Меня достало все! Коровы, куры, грязь, галоши, печка эта! Все меня достало! Поговорить не с кем! Меня сегодня, между прочим, опозорила твоя Ирка! А ты мне претензии предъявляешь! Жестоко поступила! Да мне наплевать, как я поступила! Меня достало все!
   Все это время Вася так и стоял, облокотившись на раковину, не поворачивая головы.
   - Что ж ты не бросишь? - Тихо спросил он.
   - Что не брошу?
   - Меня. - Вася наконец посмотрел на Наташу.
   - Ах, вон оно как, - она презрительно усмехнулась. - Значит такая любовь? Я, значит, такой, как есть, прими меня такого и будь рада, а если что-то не устраивает, проваливай, но я меняться не буду и вообще для тебя ничего не сделаю? Такая любовь? Чужими руками жар загребать хочешь, Вася! Чтобы потом говорить, что " я ради нее семью бросил, а она ...".
   - Что я могу сделать? - Перебил Вася. - Ну поедем мы в Тверь, что я там?
   - В Тверь? - Наташа снова усмехнулась. - Ты уж меня прости, но в Твери тебе действительно делать нечего с девятью классами прямухинской школы.
   Наташа уже успокоилась. Села за стол, что-то обдумывая. Вася так и стоял возле умывальника.
   - Ты не виноват, - продолжила свою речь Наташа. - Ты не можешь быть виноват в том, что ты потомственный пастух, а я не для деревенской жизни. Но развестись ты мог ведь.
   - Каждому - свое, - Васю, конечно, покоробили слова Наташи. - Но ты не забывай, что тут не все просто. У меня сын есть...
   - Да уж. - Наташа тряхнула головой. - Говорим на разных языках.
   - Прости, где уж мне тебя понять, пастуху.
   - Только не надо вставать в позу! Я ведь правду сказала. Грубовато, конечно. Но справедливо.
   - Прости. Если ты это умеешь.
   Вася еще немного постоял, ожидая ответа Натальи, но она молчала. Тогда он взял куртку, надел сапоги и ушел. Наташе совсем не хотелось его догонять.
   Конечно, он вернулся потом. Но теперь он ясно сознавал, что Наташа с ним жить не будет.
  

* * *

   А Даша тем временем не без удивления принимала у себя Марину.
   - Прости, что поздно... - говорила гостья. - Ужинаешь?- кивнула она на стол, на котором стояла чашка чаю и грязная посуда.
   - Чай уже пью, будешь?
   - Валяй!
   Даша налила кипятку из стоявшего не том же столе самовара и поставила чашку перед Мариной.
   - Что, это и есть чай?
   Даша сняла заварочный чайник с крышки самовара и подлила Марине заварки.
   - Ладно. Понимаю, - заговорила, наконец, Марина.- И поздно, не подруги вроде. Зачем пришла? Надо. Поговорить. Можно?
   Даша кивнула.
   - Ладно, - Марина с шумом отпила из чашки. - У, горячий! Дарь, плохо мне. То есть не совсем, но, Мишка бьет меня, знаешь?
   Даша снова кивнула.
   - Ты пей чай-то, - Марина кивнула на стол. - Раз уж не разговариваешь.
   Дарья послушно принялась за чай.
   - Ты понимаешь, какая штука, - продолжала Марина. - Мне и житья-то с ним нет. Пьет, буянит, злой как собака Кириковых. А если и не пьет, то, честно, сидит и думает. Знаю, даже о ком. О тебе. Что ж я поделаю? Только это невмоготу. Он меня вспоминает только когда злой и пьяный. Сволочь.
   Все это Маринка говорила долго, с большими паузами, как будто с каждым произнесенным словом ей все больше не хватало воздуха.
   - Зачем терпишь? Чего тебя держит? - После долгого молчания спросила Даша.
   - А потому что это только ты у нас чудо природы, жить можешь без мужика, я не могу. Никто больше не может. А Мишка мужик нормальный, только злой, сволочь.
   - Так в чем проблема? Хоть и злой, да мужик. А пьют так вообще почти все, где другого взять? Ну если невмоготу, бросай. Небось найдешь кого.
   - Бросить его не могу. Как заноза какая здесь. - Марина приложила руку к груди. - Ноет здесь, даже тошнит иногда, как ноет. Да тебе не понять, ты-то век, небось, ничего не чувствуешь.
   - Откуда тебе знать? - Тяжело вздохнула Дарья. - Может мне еще больней. Что я, не человек, что ли?
   - Не знаю, - Марина удивленно посмотрела на Дарью. - Ты навроде камня.
   Вдруг Дарья зажмурилась и прошипела: "Как вы надоели мне все!"
   - Дарь, ты чего? - Марина поднялась.
   - Тебе-то что надо? Боишься, что я мужика твоего уведу, пришла расписывать, какая он сволочь? Не бойся, я никого уводить не собираюсь. И вообще, что тебе надо?
   - Да ты что? Я так, поговорить не с кем.
   - Ты вот что, Маринка, - уже спокойно заговорила Даша. - Если тебе опять поплакаться приспичит, ты в подушку плачь. У меня вот подушка - верная подружка. И все понимает, и не предаст никогда.
   - Хотела бы я знать, о ком ты там в подушку плачешь. - Пробурчала Маринка.
   - А вот это уже не твое дело. Не береди меня, не надо. Каждый живет, как может, все разные. Мишка мне твой не нужен, сама знаешь. И вообще - мне на ферму рано, давай, иди, я спать буду.

ГЛАВА 5

  
   Наташа чувствовала себя виноватой перед Василием за то, что мучила его вчера, обвиняла в том, в чем он виноват не был. Одним словом выместила на нем свою злость и обиду, отыгралась.
   Она выносила завядший букет нарциссов на дорогу, когда увидела новенькую блестящую иномарку. С чисто деревенским любопытством Наташа остановилась рассмотреть водителя. Машина, осторожно пробираясь по ухабам, остановилась как раз перед Натальей. Из автомобиля выскочил молодой человек и кинулся к Наташе.
   - Наташка! Не узнать! Да ты ли это?
   В груди у Натальи защекотало. Это был Антон, по которому она лила слезы в юности.
   - Не узнаешь? - Хохотал Антон. - Ну, девичья память!
   Он был не то чтобы красавец, но прежняя память да блестящий вид Антона и его машины превратили его в глазах Натальи в неземного принца. Наташа стояла перед ним в халатике, небрежно причесанная, и готова была провалиться сквозь землю от стыда за свой вид.
   - Антон, - тихо произнесла она его имя.
   - Наконец! Я тебя еле нашел! В Мытницах нет, говорят, в Богданово живешь. Э, куда забралась!
   - Живу.
   - Да Наташка, - Антон оглядел ее холодно-зелеными глазами. - Ты не меняешься, сколь лет не видел, а сейчас, на дороге увидел. Все такая же.
   Наташа смотрела под ноги, не зная, что сказать.
   - Да, - протянул Антон. - Ну, надеюсь, мы увидимся еще. Твой, Василий, вроде, да? Не будет против?
   - Нет.
   - Слушай, Вася, это такой рыженький вроде? С ушами смешными такими? Я позабыл уже всех. Он как? Привет передавай!
   Всю недавнюю жалость и чувство вины перед Василием у Натальи как ветром сдуло в тот же миг.
   - Ладно, тогда до скорого! Я к Мишке заскочу, - весело говорил Антон. - Друг детства! Живой он там?
   - Относительно, - уклончиво ответила Наталья.
   - Что, пьет? - захохотал Антон. - Поможем! - и сел в машину.
  
   Антон уехал, а Наталья стояла на дороге, и боролась с приступом ненависти ко всему, что ее окружает. Она чувствовала себя так, как будто ее только что окатили помоями. Ей известна была, конечно, манера городских показать себя перед деревенскими, покрасоваться, но себя она всегда считала выше деревенских, но сейчас ей не могло помочь и высшее образование, чтобы реабилитировать себя в глазах Антона.
   Антон тем временем уже обнимал друга детства. Мишка был не в лучшей форме, хотя, как утверждала сидевшая на крыльце уже где-то выпившая Маринка, не пил он целый день.
   - Да, друг. День это много, - смеялся Антон.
   - Нормально, - безвольно согласился Мишка. - Ну, ни чего себе агрегат! - С восторгом посмотрел он на машину Антона.
   - Да ладно, - Антон небрежно махнул рукой. - Давай, в Прямухино сгоняем, посидим потом, шашлычок организуем! Мадам позовем! - подмигнул он Марине.
   - Ты его не спаивай! - Грустно проговорила Марина.
   -Ты бы сама пошла, на работу, что ль, тебе не надо разве? - Зло проговорил Мишка.
   - Да пошел ты, - буркнула Марина.
   - Да я и пошел! - хмыкнул Мишка, садясь в машину.
   - Не, мадам мы лучше звать не будем, - проговорил Антон уже в машине.
   Мишка с Антоном поехали на речушку Вельгу, Антон, в самом деле, организовал шашлычок, но Мишку больше всего порадовал коньяк, извлеченный другом из машины.
   - Слушай, как это Наташка в Богданово оказалась? - спросил Антон после первой рюмки.
   - Да с Васькой. Подальше от его жены спрятались.
   - Не, как она вообще здесь оказалась? Не по месту рыбка ведь.
   - Что значит, не по месту? - не понял Мишка.
   - Ну ей бы водиться с рыбкой покрупней, а не с пескарями.
   Мишка, молча, налил еще коньяку, выпил, закусил луковицей.
   - Да, впервые вижу, что бы коньяк луком закусывали! - Захохотал Антон.
   - Ну, некоторым и пескари ничего. В смысле и пескарей жрать можно, если жрать хочется.
   - Ты все об этом, - махнул рукой Антон, наливая очередную стопку. - Послушай! - Он остановил процесс и посмотрел на Мишку, прикуривавшего от головни из костра. - Тебя задело, что я про пескарей сказал?
   - Может и задело.
   - Да я ничего такого, все люди.
   - Наташка эта дрянь та еще, - вдруг зло проговорил Мишка.
   - Недопонял?
   - Чего тут понимать? - Мишка развалился на траве. - Ваську она из семьи увела. Он сына бросил. Ирка спивается.
   - Сомневаюсь, что она его уводила. Он же все за ней таскался.
   -Да как не назови, - усмехнулся Мишка, - хрен редьки не слаще. Ей туго было, Васек пришелся впору, понятно?
   - Ну не совсем.
   - Блин, - выругался Мишка, - Ты там отупел в своей Москве? Ну когда она одна осталась, Васек к ней, конечно, сопли там, слезы подтирать. А она его - цапе! И каюк. Ирка на колени к ней - простила отпустить Васька, тот к сыну разу не зашел. А Натаха твоя, королева, блин! Стоит вся такая из себя прекрасная. Я, - грит, - его не держу, он сам к тебе не пойдет, он только меня любит! И все дела!
   - Сам видел?
   - Что? - Не понял Мишка.
   - Ну, как она стояла перед этой Иркой вся такая прекрасная?
   - Не, Маринка рассказала, она все знает.
   - Слушай, - заулыбался Антон, - где ты ее откопал?
   - Маринку-то? - Тут Мишка от души припустил ее матом. - Она сама откопалась.
   - Ясно, - Антон вдруг серьезно посмотрел на Мишку. - Ты мне теперь скажи, какой у тебя здесь интерес?
   Мишка тупо посмотрел на Антона.
   - Ну, ты тут так горячо распинался про то, какая сволочь Наташка. Вот я и спрашиваю, у тебя какой интерес? Ты ж вроде за Дашкой все бегал?
   - Вот тут и интерес, - наконец сообразил Мишка.
   - А какая связь между Наташкой и Дашкой?
   - Че ты пристал? - Вспылил Мишка. - Самая прямая связь, вот какая, но ты отстань с этими бабами от меня!
   - О! - Захохотал Антон. - Слушай, нам и, правда, только подраться из-за них осталось! Ну их!
   Они снова выпили и уставились на догорающий костер.
   - А если я Натаху уведу? - Вдруг серьезно спросил Антон.
   Мишка, уже порядком захмелевший, перевел взгляд на Антона.
   - А что? Ей, наверно, не очень-то тут?
   - Слушай, - медленно заговорил Мишка, с трудом ворочая языком. - Ты будешь после этого последней дрянью. Ты не только Натахе жизнь загубишь.
   - О! - Протянул тоже уже пьяный Антон. - Конечно, ты ж у нас великий моралист!
   - В каком смысле?
   - Всю жизнь за одной бабой таскаешься, уломать не можешь!
   - Так! - проговорил Мишка, пытаясь подняться. - Ты на что намекаешь?
   - Э, друг, я с тобой драться не хочу и не буду! Из-за баб! Сиди!
   Мишка послушно сел.
   - А, черт с тобой, - вдруг засмеялся он и хлопнул Антона по плечу. - Какое мне дело до Васьки? Надоел он мне, хуже мухи!
   - Почему хуже? - не понял Антон.
   - Забудь. У тебя еще выпить есть?
   - А как же!
  

* * *

   Вечером деревня содрогнулась от очередного скандала. Мишка сорвался, насмотревшись, видимо, на свою жизнь, на машину Антона, да на напившуюся Маринку.
   Его мать знала, что только один человек может его остановить в приступе ярости.
   - Дарья, помоги, ради Бога! - плакала тетя Лена, стоя на Дашином крыльце. - Он нас всех перебьет!
   - Да я-то что сделаю? - испуганно спросила Даша.
   - Из-за тебя ведь до чертиков допился. Помоги! Поговори с ним!
   - Теть Лен, я сама его боюсь!
   - Ты что? Он тебя пальцем не тронет! Я знаю, Дашенька, знаю.
   - Да что я ему скажу?
   - Даш, нет ему жизни, - тетя Лена вздохнула и села на ступеньки. - Его как гонит кто. Понимаешь, я боюсь, не удавился б он.
   - Что? - испуганно спросила Даша и села, почти упала рядом.
   - Не говори никому. Мы с отцом уже вытаскивали его из петли-то.
   Даша закрыла лицо дрожащими руками.
   - Да, - тетя Лена погладила ее по голове. - Боюсь я за него. А уж батька. Тот за него и меня убьет, хорошо он счас у матери. Даш, помоги, хуже б не стало.
   Даша обреченно поднялась и пошла к Поспеловым. Она не чувствовала ничего, ни страха, ни недовольства, ей вдруг представилось, что вот сейчас Мишка убьет ее и - конец всему. С этой идеей она подошла к его дому, от которого доносился ор. Кричала Маринка, которую Мишка привязал к калитке за то, что она не уходила, когда он ее прогонял. Кричал Мишка, и на Маринку, и на Светку, которую ловил во дворе, кроя благим матом. Естественно, что Светка тоже орала, уворачиваясь от брата, чтобы не быть битой. Наконец он поймал ее и с диким ревом - Потаскуха!- затащил в дом. Светка отбивалась и просила о помощи.
   Тут же Даша с помощью тети Лены отвязали Маринку, которая, впрочем, привязана была плохо, а не поднималась от слабости. Видно было, что ей уже крепко досталось от Мишки. Но при виде Дарьи она озверела. Нечеловеческая сила подбросила ее, поставив на ноги, и Марина отшвырнула от себя Дарью так, что та отлетела и, ударившись об изгородь, упала на землю.
   - Тварь! Сволочь! - Непонятно на кого заорала Маринка и куда-то побежала.
   Дарья с трудом поднялась и пошла в дом.
   - Даш, как ты? - Спросила тетя Лена.
   - Вы не ходите, не надо. - Ответила Даша, понимаясь на крыльцо.
   В избе Мишка учил сестру жить, поколачивая ее.
   - Потаскуха! Дрянь! - Орал он. - Дура!
   - Бей меня! - Вдруг крикнула Даша. - Чего их? Давай уж на мне вымещай!
   Мишка оцепенел. Он смотрел на Дашу черными глазами, казалось, он вот-вот рухнет. Его трясло.
   - Кретин! - Прокричала забившаяся в угол Светка. - Дал Бог братца!
   - Ну, что ж ты? Давай, бей! - Повторила Даша.
   - Зачем пришла? - Хрипло спросил Мишка.
   - Да вот злобой твоей полакомиться. Может, и мне чуток достанется...
   - Уходи, Даш. - Мишка опустил голову.
   - Вместе пойдем. Оставь их в покое. - Даша сама не понимала, как у нее вырвались эти слова. Она хотела сказать что-то другое.
   - Что?! - Мишка снова поднял голову и впился глазами в Дашу.
   - Пошли отсюда. Хватит у матери кровь пить.
   - Че делается! - В ужасе прошептала Светка.
   - Уйди отсюда, - резко развернувшись к Светке, сказал Мишка. - Что не понятно? Сгинь!
   Светка опрометью выскочила из избы. Мишка постоял еще какое-то время спиной к Даше, потом медленно повернулся и подошел к ней вплотную. Они смотрели друг на друга, и никто не решался говорить.
   Вдруг Мишка упал на колени и зарыдал.
   - Прости!
   - Да я-то что? Ты у них, - Даша показала на дверь, за которой притаились Светка с мамой, - ты у них прощения проси.
   - Будь со мной, и я другим буду. Не могу я без тебя, Дарь.
   - Буду, - сказала Даша, пугаясь своих слов. - Буду. Дай время только.
   Мишка продолжал рыдать, стоя на коленях. Не так хотел он, не так...
  

* * *

   Так, неожиданно для себя, Дарья дала согласие на брак с Мишкой. Они условились пожениться через год, а пока Мишка, окрыленный и успокоившийся, должен был бросить пить и поехать на заработки, на лесозаготовки в Кувшиново. Даша даже до конца не понимала свое теперешнее положение, находясь как бы в полусне и оставляя на потом обдумывание ситуации.
   - Чего ты все ж за Мишку сорвалась? - спрашивал зашедший к ней Вася.
   Они сидели на крыльце теплым майским вечером, когда комары начинают донимать людей своим назойливым гудением, а соловьи за рекой оглушают своими концертами. Подкатывающееся к горизонту солнце золотистым светом освещало деревню, оставляя на дороге длинные тени от елей и берез. Воздух был наполнен уже сладко-горьким ароматом распустившейся повсюду сирени.
   - Сама не знаю, - отвечала на вопрос Дарья. - Что б не донимал никто больше. А, может, и не поэтому.
   - Дарь, это как-то... А что потом? Плохо это.
   - Знаю, тяжело. Да и не выйду я за него. Потом скажу, он и убьет.
   - Связалась ты с ним. Ни два, ни полтора. Злой, собака.
   - Да Бог с ним. - Даша тряхнула головой. - Уедет скоро в Кувшиново.
   - Ты решай что-нить. Добра нет, да худо не стало б.
   - Худо уже, Вась. Это ясно, что решать надо. Да как? Сама кашу заварила. Давай не будем об этом.
   Вася вздохнул. Он думал о том, что проще всего и для него тоже было бы, чтоб его прибил кто-нибудь.
   - Слыхала, Антон с Москвы приехал? - спросил он. - К Наташке заезжал.
   - А она что?
   - Даш, она и без Антона-то, - Вася поймал на лету комара. - Уйдет она от меня.
   Даша вопросительно посмотрела на него.
   - Ирка к ней приходила. На коленях стояла...
   - Знаю, Вась.
   - Спивается она.
   - А Андрюшка как?
   - Вот. - Вася внимательно посмотрел на Дашу. - Ты понимаешь, что сына забирать надо? А она - нет.
   - А ты ей предлагал?
   - Какой там! - Вася махнул рукой. - Она спит и видит в Тверь смотаться. Меня будто нет. Вернее, я - причина незадачи. И уехала б, да стыдно. Горе прошло, дальше жить захотелось. Я теперь не нужен.
   - Ладно, Вась, - Даша положила ему на плечо руку. - Может, отойдет еще, - сказала, и сама не поверила.
   - Даш, ты ж ее знаешь. Все это. Конец. Тут Антон еще этот вовремя. Я не пойму, как она еще до сих пор не ушла.
   - Что ж ты делать будешь?
   - Поживем - увидим. - Вася усмехнулся. - Держать-то я ее точно не буду. Куда мне.
   - А с сыном?
   - Вот. - Вася снова посмотрел в глаза Даше. - Вот тут-то не знаю, как быть.
   - Сходи к Ире, поговори.
   - Хуже б не было. Да и Наташка тогда точно уйдет. - Вася отвел взгляд.
   Дарья поняла, что он все еще надеется, что Наташа не уйдет от него.

ГЛАВА 6

  
   - Ну, и как же ты здесь живешь? - Спрашивал Антон Наташу, встретившись с ней на берегу Осуги.
   Он сейчас квартировал у Поспеловых, что позволяло ему увиваться за Наташей.
   - С твоим умом, красотой, возможностями. Уж прости, если покажусь тебе банальным, - продолжал Антон. - Я, конечно, допускаю, что Вася - человек хороший. Но он, прости, Вася. - Антон усмехнулся и покачал головой. - Ты и он - это дисгармония.
   - Где ты на земле узрел гармонию? - Грустно спросила Наташа.
   - Хм, - хмыкнул Антон, - мы с тобой - личности гармоничные.
   - Какими же критериями ты это измерил?
   - Балансом души и тела.
   - Не так уж у меня все прекрасно. За себя говорю и отвечаю. И спорю с классиками. Человек - это совсем не гордо и вовсе не должно в нем все быть прекрасно. А помыслы и чувства? Их куда? В гордость или во все прекрасное?
   - Это ты сдалась так.
   - Нет. Это я реально на жизнь посмотрела.
   - Наташенька, где ты жизнь-то видела? - Антон осекся. - А любовь-то как же?
   - А что любовь?
   - Как же ты без любви живешь?
   Наташа недовольно поморщилась.
   - Это тебе к Дарьке. - сказала она. - Она у нас теоретик любви. Практикующий.
   - Как это? - Не понял Антон.
   - Так. Проповедует любовь как необходимое условие жизни с человеком. Без любви, по ее теории, это обман, ложь, грязь, и вообще гнусность какая-то, то и подтверждает делом.
   - И с кем она живет?
   - Одна, - усмехнулась Наташа. - А я вообще любовь как некое возвышенное чувство не понимаю, а как плотскую потребность - презираю.
   - Это почему же презираешь? - С искренним интересом спросил Антон. - То есть, почему не понимаешь, это ясно - сказка. Высокие материи, любовь вселенская - бред, короче. Согласен полностью. Но вот за что ты презрела простое человеческое чувство? Это мне непонятно. Или тебе оно недоступно? Прости, конечно.
   - Почему же? Оно всем доступно, - раздраженно проговорила Наташа. - Даже Дарька наверняка этого не избежала, страдает втихомолку о ком-нибудь. И я не камень. Более того тебе скажу, Вася - любит, и умеет любить, и способен на многое во имя любви. Но вот отчасти из-за его любви, я и презрела это чувство. Не потому, что я его презираю. Это не так. Дело не в этом, а в великой спекуляции, построенной на любви. На необходимом всем этим Васям, Дашам и прочим чувстве. Ведь тысячи лет люди создают себе капиталы, славу и почти все это - на необходимости любить и быть любимыми. Творчество - говорит, пишет, слагает стихи и музыку, рождает великие полотна - и все это - про любовь и ее последствия. Ведь если нет любви - о чем писать? Чем дышать? И вот, чтобы заработать себе на хлеб, одежду и любовницу, это заметь - на любовницу, мастер слова вворачивает в действие потребность, удовлетворенную или нет - зависит от жанра - потребность любви. Давит на жалость, стыд, горечь, радость, и достигает порой ошеломляющего результата. Но это - спекуляция...
   - Значит, искусство - спекуляция человеческими чувствами, по-твоему?
   - Чувствами спекулируют все. А реклама? "Купи этот, именно этот шампунь, и будешь красива, будешь нравиться, будешь любима..." Ну и так далее. Любовь поработила человечество, лишила его свободы. Так как же теперь ее не презирать, тем более что без нее невозможно жить.
   - Вот, - заговорил Антон. - Вот! Ты признала - жить невозможно. Так как же без нее живешь ты?
   - Я не только без любви живу. Я вот даже поговорить не могу так. Не с кем.
   Антон улыбнулся: "Теперь есть..."
   - О, к нам гости, - недовольно проговорила Наташа.
   К ним подходили Даша и Светка, которая теперь усиленно "дружила" с Дарьей, намереваясь породниться.
   - Антон! - Радостно воскликнула Светка. - А я тебя на речку хотела звать, а ты уж и так тута.
   Антон не удостоил ее ответом.
   - Как Васька? - Ехидно спросила Светка у Наташи.
   - Жарко, - вместо ответа протянула Наташа. - Купаться будете? - обратилась она к Дарье.
   - Надо окунуться, - тихо ответила Даша, робеющая под пристальным взглядом Антона. - Чего ты так смотришь? - Спросила она его.
   - А ты чего не здороваешься? - Не смутился Антон.
   - Разве? - Рассеянно спросила она. - Привет, если так.
   - А ты окунешься? - Спросила Светка Антона.
   - О! Я знаю, кого мы щас купать будем! - Засмеялся Антон, показывая на подходящего Мишку.
   - Чего? - Спросил, подойдя, Мишка.
   - Ты хмурый чего такой? - Спросил Антон.
   - Да жарко просто...
   - Антошечка, пойдем купаться, ну их, трепаться! - Настаивала Светка.
   - Светка, - вдруг заговорила с жаром Наташа. - Тебе за мужиков еще космы не выдирали?
   Светка молчала, не совсем понимая Наташин вопрос.
   - Выдерут, - пообещала ей последняя.
   Дарья с укором посмотрела на Наташу, Антон довольно улыбнулся.
   - Ну вот, - проговорил Мишка. - Солнце скрылось. Теперь девчонки час будут его ждать. Помнишь, Тоха, - обратился он к Антону. - Как они без солнца в воду лезть боялись?
   - Да, зато теперь у нас Дашка первой купальный сезон открывает, чуть не в марте, - засмеялась Светка, а за ней и Наташа.
   - Моржиха, что ли? - Усмехнулся Антон.
   - Ну да там, - отмахнулась Дарья. - По весне свалилась в воду, белье полоскала, вот перестаралась.
   - Ясно! Щас мы вас сами искупаем, и спрашивать никого не будем! - Засмеялся Антон. - Миха, хватай их!
   Это был жаркий, необыкновенно жаркий май...

* * *

   Постепенно в деревню стали стекаться дачники, кто в отпуск, кто на все лето, кто на очередные выходные. Деревня начала заполняться, оживать...
   Дарья мыла окна и вспоминала, как, когда она была еще маленькой, одних только детей летом набиралось два десятка, да и на зиму деревня не вымирала. Потом дома стали постепенно пустеть, заброшенные разрушались, а те, которые достались дачникам, оживали на короткий летний срок. Казалось, что теперь настали последние года деревни, еще чуть-чуть, и заколотят окна последнего дома. Раньше только в Богданово был магазин, клуб. Теперь - ничего. Продукты привозят так называемый "автолавки" - машины, набитые недешевым (а куда деваться - взять больше негде) провиантом. Зарастают поля бурьяном да кустарником, фермы разбирают по кирпичику. И работать в деревне негде, и жить опасно. А если в грозу, не дай Бог, электричество отключат, то можно с керосиновой лампой и неделю просидеть, хорошо, если и керосин-то найдется. Так и спивается потихоньку то, что осталось от деревни...
   Солнце клонилось к горизонту, и Дарья подумала, что после жаркого дня вода в речке должна быть теплой. Она бросила свое занятие и, прихватив полотенце, отправилась к Осуге. Почти напротив ее дома на берегу стоял заброшенный сарай, за которым было ее излюбленное место купания - дно там было песчаное, да и глубина подходящая.
   Когда Даша поравнялась с сараем, она услышала приглушенный шепот. Она без труда узнала голоса Наташи и Антона. На сей раз, это не было простой беседой, они намеренно прятались от людских глаз...
   Даша замерла на месте, потом резко развернулась и хотела уже бежать домой, когда услышала мычание коров. Это значило, что Василий гнал скот на ферму по деревне. Она с ужасом подумала о том, что может встретиться с Васей, поэтому побежала бегом, но почти у самой дороги остановилась, потому что стадо проходило как раз мимо ее дома. Чувствуя себя так, как будто это она изменяла Васе, Даша кинулась к заброшенному дому и спряталась, прижавшись к его задней стене. Ей было гадко, больно, стыдно...
   Дома она ходила из угла в угол, пытаясь понять Наташу. Она придумывала аргументы, которые ее могли оправдать. И еще Даша пыталась решить для себя, как она сама должна поступить. Вася - ее друг, но должна ли она говорить ему о таком предательстве? Обо всем ли можно рассказать другу, и где проходит граница между правдой и ложью?
   От размышлений ее отвлек донесшийся с улицы свист Мишки. Она выглянула в окно:
   -Зайди!
   Мишка зашел в избу и остановился у порога. Даша стояла напротив, сложив руки на груди, и молчала.
   - Я еду завтра, - проговорил Мишка. - В Кувшиново. Тоха подбросит.
   - Он тоже уезжает? - Спросила Даша.
   - Ну, в Москву. Меня только подбросит.
   - Один?
   -Что один? - Не понял Мишка.
   - Ну, он едет один? - Даша опустила глаза.
   Мишка пожал плечами:
   - А с кем ему ехать? Один...
   Даша развернулась и прошла в комнату. Мишка проследовал за ней.
   - Ты тут, слышь, не шали без меня, - проговорил он, облокотившись на косяк.
   Даша внимательно просмотрела на Мишку, но ничего не ответила.
   - Ну, че ты? Скажешь что?
   - А что я должна сказать?
   Мишка подошел к Даше и взял ее за плечи:
   - Ну, что ты будешь хорошей девочкой...
   Дашу почти передернуло от этого объятия. Меньше всего на свете сейчас она хотела видеть Мишку. Ей хотелось крикнуть ему, что бы он исчез, испарился навсегда, на веки вечные, но она только кивнула головой.
   - Я так понимаю, что ты обещала?
   Даша еще раз кивнула головой.
   - Даш, мне иногда кажется, что ты меня ненавидишь, - вздохнул Мишка.
   Даша упорно молчала.
   - Вот блин! - Мишка прижал ее к себе, Даша услышала, как часто колотится его сердце, и ей стало жаль его.
   - Миш, все нормально, - прошептала она. - Ты не обижайся, я спать буду, мне на ферму завтра с утра.
   - Понял. Может, я останусь?
   Даша сняла руки Мишки с плеч и сделала шаг назад:
   - Уходи!
   - Да что ты! Не трону я тебя! Знаю - нельзя!
   - Ты все равно уходи!
   - Ладно. Пока тогда, Дарь.
  

* * *

   А следующим вечером в дом Дарьи влетела Светка, которая уже считала себя родственницей, поэтому в двери не стучала.
   - Ну, деньки! - весело проговорила она и плюхнулась в кресло.
   Даша лежала на диване, тупо уставившись в телевизор.
   - Ты чего тут дрыхнешь? - Спросила Светка. - Время-то детское! Может, прошвырнемся по большаку?
   - Свет, я встала рано.
   - А! Слушай, во Натаха дает! - С каким-то непонятным восторгом заговорила Светка. - И главное дает средь бела дня! Правильно, москвича надо отхапать, так че, что хошь натворишь от старания. Она давно уж лыжи навострила.
   Дарья приподнялась и уставилась на Светку.
   - Что смотришь-то? Сама, небось, замечала. Она мне космы-то еще за него обещалась повыдрать. Ха! - Светка победно заулыбалась. - Поздно уж было дергать-то. Давно уж дело было.
   - Что?!
   - Что слышала. Пока там Наташка по Тверям, Антон-то и мной не брезговал, хоть я и без институтов. У меня вон, братец, так похлеще любого института учит.
   - Ты с Антоном?
   - А что? Я хуже Наташки, что ль? - Светка притворно вздохнула. - Да, уж. Лето еще и начаться не успело, Натахин роман накрылся медным тазом. Уехал Тошечка, так хоть братца увез, и то спасибо ему. А уж Наташечке придется опять с Васьком вечерки коротать.
   Дарья слушала это, обхватив голову руками. Наконец, она вскочила:
   - Ты что говоришь-то, вообще? Что, все знают?
   - Сидишь на своей ферме сутками, ничего не знаешь. - Спокойно проговорила Светка. - У лавки седня толковали.
   - О Антоне и Наташе?
   - Нет, блин, о президенте РФ! - Не выдержала Светка. - Че ты тормозишь?
   - Значит, Вася тоже в курсе?
   - О! Этот, может, и нет! Он же у нас чудной! - Засмеялась Светка. - А чего это ты вскакиваешь, мне интересно? - Вдруг с ухмылкой спросила она, положив ногу на ногу, - Чего тебе они так покою не дают?
   - Чего? Даша села на диван, с неподдельным удивлением смотря на Светку.
   - А что? Давно уж все говорят, что ты в Антона-то влюбивши! - раскрыла, наконец, Светка "страшную тайну".
   Даша только судорожно вздохнула, не найдя что ответить.
   - Ну, как тебе? Давно уже все знают. Потому и братца моего ты динамила.
   - Что ты чушь несешь?- С испугом спросила Даша.
   - Да хватит тебе, Дарь! Ну ничего ты от деревни не утаишь.
   - Да ведь глупости все это!
   - А чего ты тогда так переживаешь?
   - Да потому что чушь несешь!
   - Не только я это, все знают.
   - Да перестань ты! Да что же это! - Воскликнула Дарья.
   - Ладно тебе! Не хочешь - не говори. Только братец мой тебе это еще припомнит...
   - Светка, ну за что вы меня? За что? Что я вам сделала?
   - Дарька, не причитай. Все образуется. Ты только Мишку, смотри, обманешь - убьет!
   - Уйди, Светк, а то я тебя убью!
   Светка ушла, а Дарья всю ночь не могла сомкнуть глаз.
  

ГЛАВА 7

   Несколько дней после отъезда Антона Наташа молчала, избегала Васю, насколько это было возможно. Да он и сам не очень-то разговаривал с ней. Естественно, что и до Васи дошли слухи о ней и Антоне, но что он думал об этом, чего ждал - одному Богу известно...
   Наташа избегала и Дарью, чувствовала ее взгляд, тяжелый, словно она была ее самым страшным судьей. Она не знала, что Даша, как могла, оправдывала ее в своих глазах. Хотя тоже не стремилась заговорить с Наташей. Эти несколько дней Даша сама вела себя как преступница: избегала людей, уходила от разговоров, от гостей пряталась. Впрочем, в деревне это не так-то просто сделать.
   Между тем, май сменился летними днями, такими же жаркими, если не жарче. Наступила пора отпусков, деревня перешла на летний режим.
   Даша поливала грядки в огороде, когда из-за забора ее окликнула тетя Маша, соседка:
   - Дарья! Бог в помощь!
   - Спасибо! - откликнулась Дарья.
   С соседями у нее были хорошие отношения. Когда Дарья осталась одна после смерти мамы, помогали ей соседи. Недаром говорят, что сосед - ближе родственника.
   - Че-то ты бледная какая? - спросила тетя Маша, открыв дверку в заборе, который разъединял их огороды, и села на скамейку с Дашиной стороны.
   -Да устала, наверно,- с неохотой проговорила Даша.
   - Слушай, Дарь, я к тебе за каким делом, поговори ты с Ксенькой?
   - О чем? - спросила Даша и села рядом с соседкой.
   Ксения была дочерью тети Маши, младше Дарьи, в этом году она только закончила школу.
   - Учиться она не хочет! - ответила тетя Маша.- Хоть бы в техникум пошла! Нет, грит. Здесь жить буду!
   - Почему?
   - Вот ты почему к родственникам в Торжок не поехала? Тебя ж звали они?
   Даша пожала плечами.
   - Вот и эта грит - не поеду никуда. Съедят ее там, что ль? Дарья, хоть ты поговори с ней, а?
   - Да мы и не общались-то никогда.
   - Да знаю, она ни с кем не общается, - тетя Маша помолчала.- Нет здесь ничего хорошего. Чего здесь оставаться? Кто спивается, кто с дачниками крутит при живом муже, кто со всеми подряд. Детей бросают. Ваше поколение совсем как с цепи сорвалось. В наше время, если б я с женатым мужиком загуляла, меня б отец прибил, а уж деревня б житья точно не дала. А уж и от него-то шашни крутить. Она-то ладно, с тоски, видать. А он-то че теперь делать заведет? Сына бросил, а теперича и вертать некуда. Да...
   - Вы это о ком? - тихо спросила Даша, зная уже, о ком идет речь.
   - Дак про Ваську, про кого еще? Эвон, Наташка-то его, говорят, в Москву вот-вот откатит, к Антону. Он, говорят, уж в Прямухине-то хвастал, что, мол, ее увезет. Тьфу, поганая девка. Во до чего ее безнадега наша довела! Эй! - обратилась тетя Маша к Дарье.- Ты че? Бледнющая какая? Ты не заболела ль?
   - Так, - Даша встала.- Пойду я, лягу. Наверно, приболела.
   - Ты, может, съела чего не того?- заботливо спросила соседка.
   - Может, и съела.
   - Во-во, Антонине тоже вчера худо было, чего-то в лавке, небось, продали...
   Даша не стала слушать, что произошло с Антониной, ушла в дом.
   Видимо, Дарья все-таки рано открыла купальный сезон. Несколько дней она пролежала с высокой температурой, не помня и не понимая ничего, а когда, наконец, осознала себя, то, открыв глаза, увидела Светку.
   - Ну, ты спать! - буркнула Светка.- Мы тут уж думали, ты того... дуба дашь. Скорую вызывали.
   - Да помню я скорую. И так, в общем, кое-что... - Дарья приподнялась. - Дай попить.
   - Ты четыре дня уж валяешься! - крикнула из кухни Светка и брякнула ковшиком. - На ферме с ума сходят - все попропадали там!
   Дарья равнодушно пожала плечами.
   - У тебя горло не болит? - строго спросила Светка, вернувшись, расплескивая воду из ковшика. - А то холодная.
   - Не болит, - Даша сделала несколько глотков и откинулась на подушку.- Жарко.
   - Ага, - с готовностью заговорила Светка. - Жара стоит. Гроза была вчера. И позавчера тоже. Тут вообще такое было... Слушай, лежи крепче, а то упадешь...
   - Светка! - взмолилась Дарья. - Уйди, я тебя прошу! Дай ты поспать!
   - Дак ты столько уж спала... - Светка вздохнула, постояла еще немного, но, увидев, что Даша и в самом деле засыпает, ушла на кухню, немного обидевшись.
   Эти дни они несли посменную вахту. Дарью старались не оставлять одну, с ней сидели тетя Маша, Светка, ее мама, Василий. Поэтому, когда Даша очнулась от своего забытья в следующий раз, она увидела Васю.
   - Привет!- она улыбнулась.
   - Ну, больная, на что жалуемся? - как-то без эмоций спросил Вася. - Пить хочешь?
   - Хочу.
   Вася протянул стоявший рядом на столе стакан. Даша отпила и удивилась:
   - Это что?
   - Морс. Тетка Маша принесла.
   - Спасибо. А ты давно здесь?
   - Нет... - ответил Вася и задумался о чем-то.
   Даша тоже молчала.
   - А Светка где? - спросила, наконец, она.
   Вася пожал плечами.
   Даша хотела спросить про Наташу, но передумала. Вася смотрел куда-то в угол, думал о чем-то, вид у него был уставший, болезненный, как будто он, а не Даша, провалялся несколько дней с температурой. Наконец, он перевел взгляд на Дашу.
   - Ты нас здорово напугала. Тетка Маша вообще все твердила, что ты траванулась. Бредила ты...
   - И... что-то говорила?
   Говорила что-то... Так! - Вася махнул рукой и отвел взгляд.
   - Ты какой-то не такой, Вась. - Даша приподнялась на локтях и внимательно посмотрела на него.- И глаза мутные какие-то. Ты-то, не заболел ли?
   - Нет... - Вася усмехнулся.- Теперь нет. Неужели Светка не сболтнула?
   - Чего?
   - Новость.
   Даша вопросительно смотрела на него.
   - Наташка в Москву уехала, - тяжело проговорил он. - К Антону.
   Даша сделала судорожный вдох и откинулась на подушку. Вася посмотрел на нее - она смотрела в потолок, закусив нижнюю губу.
   - Вот так, - тихо сказал он.
   - Все-таки с ним. Уехала, - прошептала Даша.
   - Беременная она. Не от меня.
   Даша снова приподнялась и села в кровати.
   - Откуда ты знаешь, что не от тебя? - шепотом спросила она.
   - Сама сказала. Да и мне ли не знать? Аборт, сказала, будет делать. Для себя пожить хочет.
   - Вась... как же это все...
   - По-га-но, - по слогам проговорил Вася.- Душа как после мясорубки. Но ничего. Я теперь не такой. Как сломалось что. Я еще, когда узнал, что Ирка запила, почувствовал, что жалею, понимаешь? - он внимательно посмотрел в глаза Даше, но тут же отвел взгляд.- Чувствую - не могу, жалею, зачем я с ней. Нет, я не из-за Ирки даже. Во мне что-то сломалось. Она, Наташка, долго это ломала. Сначала все молчала, потом плакала. Она-то сразу жалела, только я недавно понял, что она себя жалела. Я думал, сына, Иру она жалеет. А она себя... Когда Ирка у ней на коленях просила жалости, я вот тогда, наверное, и понял... Хотя, не знаю. Я, может, всегда знал, только не думал так. Понимаешь, я как на работу ходил, когда любил ее. Мне с ней жить было - тяжелее, чем лес валить. Я и без нее не мог, мне от каждой ее слезинки больно было, что каленым железом жгут. А с ней - тяжело. Любовь моя как какая-то специальная оказалась, чтобы только на расстоянии любить, мечтать о ней, а стали жить - все не так. Вечером прихожу домой, а она - чужая. Да и ей-то со мной не сладко было. Не любила она меня, это ясно. Но, по-моему, она меня ненавидела даже. Или нет, презирала, вот как. Куда тебе, грит, до меня, пастух. Ну, я-то пастух, а тут Антон этот. А она - врать. Я ведь все знал. Все. А она стоит, врет, ловко так. А я чувствую - ненавижу, так и убил бы кого-нить. А она чувствует, ну и брякнула про ребенка и про аборт, вещички покидала и все. Сказала, будет жить для себя. А для кого она жила? А я только одно не пойму, Даш, - тут Вася снова посмотрел на Дашу, но уже не опускал глаз. - Зачем она тогда мне врала?
   Даша заплакала.
   - Ладно, - Вася взял ее за руку. - Ты что? Не расстраивайся ты. Будем жить.
   - Вась, ты не обижайся. Уйди! - сквозь слезы говорила Даша. - Уйди, пожалуйста, прошу! Сейчас уйди! Пусть никто не приходит, мне лучше уже, я только устала. Пусть не приходит никто!
   - Прости меня, дурака...
   - Уходи, не обижайся только, - с этими словами Даша отвернулась к стенке.
   Вася вышел на крыльцо и сел на ступеньках. Он долго сидел в задумчивости, пока не увидел Светку.
   - О, привет, Васек! - радостно проговорила она, еще открывая калитку.
   - Да виделись уже... - хмуро ответил Вася.
   - А Дарька как? - так же радостно спросила Светка, присаживаясь рядом с Василием на ступеньки.
   - Ты это... ты не ходи к ней. Она просила.
   - Хандрит? - Светка лукаво посмотрела Васю.- Это ей твоя история так по мозгам въехала, ага!
   - Ну и чему ты радуешься?
   - Да так. Не хочет, не надо, не пойду к ней, пусть спит. Дак че, ты меня, может, на чаек позовешь?
   - Ой, Светк, ты уж ко мне-то не приставай? Мне и без того хватило...
   - Вась, я ведь серьезно...
   - Угу...- мрачно протянул Вася.
   - Правда. - Светка взяла его за руку.- Возьми меня замуж, а?
   - Ты рехнулась? - усмехнулся Вася, и отнял руку.
   - Вот, брезгуешь? - обиделась Светка.
   - Так... - Вася поднялся и сурово посмотрел на Светку. - Я женат, это раз...
   - На ком?
   - На Ире. Не перебивай.
   Светка ухмыльнулась.
   - Не понял, что смешного? Двоеженство у нас запрещено, вроде?
   - Ну, да... Для тебя особенно, - съязвила Светка.
   - Но жениться-то я не могу...
   - Ладно, а что - два?
   - Ты и думать забудь, вот, что два.
   Светка тоже поднялась.
   - А теперь ты мое раз-два послушай, - серьезно заговорила она. - Что у тебя жена, что ее нет, это все одно. И не я в этом виновата. Но тебе уже не поправить ничего, все это, понимаешь ты? А мы бы с тобой сына забрали, я ему лучше родной матери буду, да уж тем более такой, как Ирка твоя. Своих-то у меня не будет. Не могу я родить. Да твоего любить буду, слышь? Гулять не буду, от такого, как ты, грех гулять. Да и в Москву-то я уж точно не побегу...
   Вася вдруг понял, что она говорит серьезно.
   - Ты это из башки выкинь, слышишь? - тихо проговорил он.
   - Да чем же я хуже Наташки?
   - Не хуже, не лучше, не надо просто, и все. А гулять ты будешь, тебя теперь никто не остановит.
   - Нет мне счастья! - в отчаянии проговорила Света.
   - Его никому нет. - Ответил Василий и хмуро посмотрел на небо.- Гневим мы Бога, вот он нас и наказывает...
   - Привет! - вдруг услышал он за спиной и замолчал.
   Калитку открывала Ксения, соседка Даши.
   - Привет, - ответили хором Светка и Вася.
   Ксения молчала.
   - Ну, - не выдержала Светка.- Чего молчишь?
   - Я к Даше, мне поговорить, - почти прошептала Ксения.
   - А чего испугалась? - спросил Вася.
   Ксения молчала.
   - Так, обморочная ты наша, иди, нам тут тоже поговорить надо, - торопила ее Светка.
   - Может, ты лучше завтра зайдешь? - спросил Вася. - Она устала, пусть спит.
   - Да ты че? - возмутилась Светка, - Тут чудо - Ксенька заговорила, а ты ей завтра... Иди, говори, раз надо.
   Вася не стал спорить.
   - Иди, посиди тогда с ней, а я пойду!
   - Мы пойдем! - требовательно сказала Светка.
   - Угу, - буркнула Ксения и пулей влетела в дом.
  
   Даша не спала, когда к ней зашла Ксения.
   - Привет, ты как? - спросила гостья.
   - Да нормально, вроде. Маме спасибо передай за морс, и вообще...
   - Ладно...
   Ксения стояла в нерешительности.
   - Ну, ты сядь... - предложила Даша.
   Ксения послушно села. Видно было, что она что-то хочет сказать, но не решается. Она была из разряда тихих, робких людей, которые предпочитают темные углы и теряются, оказавшись в центре внимания. Это, конечно, не характеризует их с положительной или отрицательной стороны, просто нервный, страстный человек вспыхнет, наговорит чего-нибудь сгоряча, нашумит - и его отругают. А тихий и вспылил бы, да боится. Однако людям он приятней, никогда не скажет гадость или грубость. Но те же люди и говорят о тихом омуте, в котором свойственно водиться всякой нечисти...
   - Я поговорить пришла... - наконец решилась Ксения. - Но, если тебе счас тяжело, я потом...
   Даше действительно было тяжело сейчас разговаривать, но любопытство взяло верх, раньше Ксения не общалась с ней, и теперь было любопытно, что ее подвигло на разговор.
   - Да ты говори, - сказала она.
   - Хорошо. Я даже не знаю, как начать. С чего начать...
   - Начни уж с чего-нить...
   - В общем, слушай. Я про Васю узнала, ну, что Наташка уехала. И мне это... не знаю, как... вы же с ним дружите, да?
   - Ну да, - Даша еще ничего не понимала.
   - И я хочу тебя попросить. Помоги мне. Я люблю его. Я ему помочь хочу. Я бы никогда так... никогда... - все это Ксения говорила тихо, смотря в пол.
   Даша села в кровати и долго пристально смотрела на Ксению. Наконец, последняя не выдержала ее взгляда:
   - Ну, что ты так на меня смотришь?
   - Я даже не представляю, что бы на это Васек сказал... - тихо проговорила Даша.
   - Помоги мне, - повторила Ксения.
   - Ну, а чего ты хочешь? - спросила Даша и спустила ноги с кровати. - Он же женатый.
   - Это ему не очень мешало.
   - Ксюш, я тебе скажу, ты только без обид, лады? Он же не любит тебя.
   - Я понимаю, - вдруг с горячностью, которой не ожидала от нее Даша, заговорила Ксения.- Я все-все понимаю. Но с собой поделать ничего не могу. Мне не нужен никто, я на все согласна. Да и он-то сам, может, если узнает про меня, может... - Ксения запнулась и испуганно посмотрела на Дарью.
   - Может, - мрачно сказала Даша и опустила глаза.
   Обе замолчали, глядя каждая себе под ноги, и молчание это длилось долго. Наконец, Даша ожила.
   - И давно это у тебя? - спросила она, как о болезни.
   - Давно.
   - Так ты его знаешь недавно, он только переехал в Богданово.
   - Это он меня знает недавно, а я его давно, как в Прямухино увидела... Потом он и сюда приходил, к тебе.
   - Ну ты толком мне скажи, что от меня-то хочешь?
   - Ведь ты сказала, что может? Если узнает? Сказала?
   - Да не знаю. Я сказала, а что Вася скажет, это уже совсем другое, тут никто тебе, кроме него не скажет.
   - Можешь ты поговорить с ним?
   - Я? - растерялась Даша. - Что я ему скажу?
   - Ну, про меня. Спроси. - Ксения с надеждой смотрела на Дашу.
   - Ладно. Поговорю. Только дай срок, - Даша вдруг поднялась, не замечая упавшего на пол одеяла, и пристально глядя на Ксению, спросила.- Значит, говоришь, на все согласна?
   - На все, - не задумываясь, ответила Ксения.
  

ГЛАВА 8

   Жаркие дни сменились дождливыми. Несколько ночей подряд бушевали грозы, которые успокаивались на день, и так продолжалось до тех пор, пока однажды небо не заволокло серыми, бесконечно-тоскливыми тучами. Дороги наполнились лужами, дома почернели от влаги, лес затих, Осуга разлилась, затопив берега. Дачники жаловались на испорченный отпуск, огородники опасались за урожай.
   После нескольких дней непрестанного дождя наступило пасмурное утро, которое порадовало только тем, что небо больше не лило слез на землю. Однако и днем небо сдерживало свои слезы, а вечером, когда Дарья возвращалась домой с фермы, тучи поредели и даже пропустили на землю тусклые красноватые лучи.
   Обещание, данное Ксюше, тянуло за душу и, наконец, Даша решилась поговорить с Васей, зайдя к нему по дороге. Она впервые перешагнула порог его дома с тех пор, как уехала Наташа. В глаза сразу бросилась пустота и какая-то неестественная чистота.
   - Привет! - с порога проговорила Даша.- Чисто-то у тебя как!
   - Да, - усмехнулся Вася.- Я после Наташки все перемыл, как за покойником. И половину вещей повыкидывал, чтобы глаза не мозолили, не напоминали. Соседи, наверное, подумали, что я дурканулся, когда на городе хлам жег...
   Даша прошла по кухне и села за стол.
   - Я к тебе с разговором пришла ведь... - сказала она, не поднимая на Васю глаз.
   - Ну. Давай! - Вася сел напротив.
   - В общем, так... Ко мне тут Ксюшка приходила... Соседка моя. - и Даша вопросительно посмотрела на Васю.
   - Ну...
   - Да глупо это как-то... Ну, я обещала с тобой поговорить... Правда не знаю... Ну, тебе она как?
   - Не понял...
   - Любит она тебя.
   - Кто?
   - Да Ксюшка. Просила тебе об этом сказать.
   Вася молчал.
   - А сама она чего не сказала? - наконец, спросил он.
   - Боится сама. Так легче.
   - Да ну... Ерунда какая...
   - Чего это ерунда? Поговори с ней!
   - Да что я ей скажу? Она это серьезно?
   - Вась, вот чтобы понять, надо поговорить.
   - Да чего говорить? Чего меня любить?
   - А почему нет? - Даша серьезно посмотрела на Васю, и снова отвела взгляд.- Ты лучший из всех, кого она видит...
   - Хвалите меня, хвалите... - заулыбался Вася.
   - Иди ты! - отмахнулась Даша,- я тебе серьезно...
   - Да и я серьезно... Она ж меня не знает...
   -Да чего ей знать? Все знают тебя, что ты Наташку любил, ради нее все бросил, а потом она тебя, и вот ты, такой несчастный, этого уже хватит, чтобы влюбиться... И вообще - чего любить, чего любить... - это не вопрос. Человека любишь и все. Так. Ни за что... Просто потому, что так получилось, и вопросов задавать не надо... Ты разве задавал?
   - Нет... Я сейчас задаю...
   - Вась, а ты и сейчас Наташку любишь?
   Вася пожал плечами. Даша продолжала вопросительно смотреть на него, и он пояснил.
   - Ну как, мы были вместе - мне все не так... и то не так, и это не эдак... А без нее тоже тошно было... Я теперь вообще не знаю даже, мне как было лучше-то с ней, или без нее... Бывает так, наверно...
   - Не знаю, - хмуро проговорила Даша, - я не проверяла.
   Вася поднялся из-за стола, и пересел на лавку, стоящую вдоль окон.
   - А она про Ирку и Андрюху что, не знает? - спросил он, глядя в окно.
   - Кто? Ксюшка? Знает, неужель нет...
   - А ты что думаешь?
   - Что? Про что?
   - Ну, вот про это, про все, - по-прежнему глядя в окно ответил Вася.- Про меня.
   - Что мне думать? Тебе думать надо, твоя жизнь-то.
   - А ты бы что сделала?
   Вася вдруг резко отвернулся от окна и посмотрел в глаза Даше, которая прищурилась, как будто вечернее солнце каким-то образом мешало смотреть ей в Васину сторону и заставило отвести взгляд.
   - Вась, я не ты... - проговорила она, смотря на стол, за которым сидела. - Я б много чего не так... Я б Наташку не полюбила...
   Вася ничего не ответил и снова отвернулся. За окном начало смеркаться...

* * *

  
   Мишка Поспелов с пилорамы вернулся окрыленный. Влетел к Даше, неожиданно подхватил на руки, закружил по кухне.
   - Как жизнь? - тяжело дыша после бега, спросил он, поставив, наконец, Дашу на ноги.
   - Нормально.
   - Дашка! - он стиснул ее так, что косточки захрустели. - Ты хоть чуть ждала меня? Или уже и забыла?
   - Не забыла.- Даша попробовала отстраниться.
   - Да куда ты?
   - Миш, там идет вроде кто-то...
   - А нам чего? Законные почти!
   - Неудобно! - Даша все же освободилась.
   Мишка нахмурился. Ему явно не понравилось такое поведение невесты. Но положение спасла появившаяся на пороге Маринка. Увидев Мишку, она замерла сначала, но, совладав видимо с собой, все-таки зашла в избу.
   - Привет! - не глядя на нее, сказала Даша.
   - Че те надо? - грубо спросил Мишка.
   - А ты не хами... - как-то неожиданно тихо ответила Маринка. - Я не к тебе, Дашка мне нужна.
   - Ну, вот тебе Дашка, - махнул ругой Мишка, - говори, че те надо?
   - Миш, не кипятись, - мягко сказала Даша.
   - Пусть говорит, че ей надо, и валит! - злобно огрызнулся Мишка и сел на лавку.
   - Дашка, сходи до Васьки. Я не могу, как-то это. Скажи ему, пусть в Прямухино идет... Ирка его умерла.
   - Как?
   - Что? - почти хором спросили Даша и Мишка.
   - Допилась... То ли спиртом траванулась, то ли еще чего выпила. Вчера ее в больницу свезли, прихватило ей кишки, орала как резаная, а ночью вот умерла...
   Мишка выругался.
   - Дарь, сходи к Ваське сама, не могу я такое ему говорить, - попросила Марина.
   - Я пойду, да...
  
   До дома Васи Даша все думала, что сказать ему, и, поднявшись уже на крыльцо и увидев замок на двери, облегченно вздохнула. Она села на крыльце, решив ждать Васю здесь.
   Увидев у себя на крыльце Дарью, Вася остановился за калиткой и попытался понять по ее виду, что привело ее к нему. Даша молчала. Тогда он скинул крючок и прошел на крыльцо.
   - Чего ты? Мишка че чудит? - спросил он, садясь напротив Дарьи.
   - Не, Вась... Сегодня ночью Ира умерла...
   - Да ты че? - Вася опустил голову и, помолчав, хрипло проговорил, - Ну вот оно и разрешилось... Со мной пойдешь?
   - Пойду. У Мишки мотоцикл возьмем, давай.
   - Давай...
  

* * *

  
   Дарья никогда не была в доме Ирины и Василия, и сейчас он произвел на неё тягостное впечатление. Глядя на царящий в нем беспорядок, она думала о том, что, вероятно, при Васе здесь все было по-другому, Ирина тогда не пила и следила за своим жилищем. И сама собой напрашивалась мысль о том, что в этом беспорядке была значительная доля Васиной вины...
   Дом этот достался Ирине от бабки по отцу, которого она никогда не знала. На внутреннем убранстве этого дома так и осталась печать прошлого - старинные лавки, некрашеный пол, не оклеенные стены, огромные угловатые шкафы, пузатый комод...
   Даша еще с крыльца увидела в приоткрытую дверь заваленный каким-то хламом коридор и невероятно грязный пол. Они с Васей прошли на кухню, открыв тяжелую дверь, обитую дерматином, теперь уже порядком изодранным, и замерли у порога.
   Кухня не сильно отличалась от коридора своим внешним видом. Разница была лишь в том, что значительное пространство пустовало, здесь не было почти никакой мебели, кроме, умывальника, печки, двух столов и лавок. За столом сидела высокая женщина - мать Ирины.
   Вася не был здесь почти год, и сейчас сердце его похолодело от увиденной картины. Только сейчас он понял, что с его уходом из семьи, ушел и сам дом, и Ире не осталось после его ухода ничего - ни надежды, ни радости. Только слезы, которыми здесь все было пропитано.
   Ему вдруг отчетливо, так, как будто это было вчера, вспомнился тот вечер, когда он уходил к Наталье...
   Вспомнилось, как она упала к его ногам:
   - Не уходи! Сына хотя бы пожалей! Слышишь, слышишь, Вась! Сына пожалей! Прошу тебя! Я не смогу без тебя!
   А он молчал, как будто не слышал ее...
   - Не уходи! - просила Ира, заглядывая Васе в глаза.
   - Я не буду с тобой жить, - вспомнил свои слова Вася, и почувствовал, как тяжело стало дышать...
   - А! - подала, наконец, голос мать Ирины, медленно поднимаясь из-за стола. - Объявился!
   - Ну, здравствуй, тетка Вера,- хмуро проговорил Вася.
   - Да я тя знать не хочу! Ублюдок!- тетка Вера была уже пьяна, поэтому вынуждена была опереться на стол. - Ноги, вытер, падла! Об Ирку, как о тряпку! Сволочь! - свои слова она обильно подкрепляла матом.
   Вася молчал, он был готов к такому приему.
   - Что, зенки опускаешь? Кто мне дочку вернет? Ты - сволочь - ее убил! Ты! Она не пила-то! А как плакала она, бедная, как убивалася! Ты пойди, глянь! Вся стенка исцарапана - так она ногти до крови стерла! Ей же двадцать лет было, паразит!
   Даша вздрогнула. Она вспомнила, какой видела Ирину совсем недавно... Тогда она дала бы ей лет тридцать...
   - Ну, наглый... - всхлипывала тетка Вера.- Ты ж сына год не видел! Да нужон ли тебе сын-то?- тут она махнула рукой в сторону печки и, упав на лавку, зарыдала.
   Вася и Даша повернули головы туда, куда показала рукой тетя Вера. Там, у печки, на корточках сидел мальчик и смотрел на них исподлобья.
   Даша услышала, как тяжело задышал Вася. Она медленно подошла к мальчику, который, не отрываясь, смотрел на своего отца, и села перед ним на корточки. Только тогда мальчик перевел на нее взгляд.
   - Как тебя зовут? - спросила Даша.
   Мальчик молчал. Дашу удивило, что он не обращает никакого внимания на рыдающую бабку.
   - Андрей? - снова спросила она.
   Не последовало никакой реакции.
   - Сколько тебе лет? - упрямо продолжала Даша.
   Мальчик показал четыре грязных пальчика. Даша облегченно вздохнула, ей уже начало казаться, что он вообще ничего не слышит.
   - А меня Даша зовут...
   - А у меня есть собака... - не выговаривая половины букв, сказал, наконец, Андрей.
   - Где?
   - Там.
   - Покажи!
   Андрей живо поднялся на ноги и направился было к выходу, но там стоял Вася, и мальчик остановился в нерешительности и снова посмотрел на Дашу.
   - Ну, пошли! - подбодрила его Даша.
   Андрей пулей выскочил из избы и, проворно пробравшись сквозь хлам, начал спускаться с лестницы, ведущей во двор. Там лохматой веревкой был привязан щенок, радовавшийся появлению людей. Даша не без труда пробралась за Андреем, который уселся прямо на земле и обнял щенка. Даша наклонилась и погладила собаку.
   - А его как зовут? - спросила она.
   - Не знаю.
   - Надо ему имя придумать, да?
   Андрей вдруг замер и посмотрел Даше за спину. Она проследила за его взглядом, и увидела, что на лестнице стоял Вася.
   - Уходи! Уходи! Уходи! - вдруг закричал мальчик.
   Вася почти убежал, Даша слышала, как в коридоре загремело какое-то ведро, на которое, наверное, он наткнулся. Андрей заплакал. Даша встала на колени и обняла его вместе со щенком.
   - Он не обидит тебя! Андрей, это же твой папа, он за тобой пришел! Он больше тебя одного никогда не оставит, он хочет, чтобы ты с ним был, всегда! Ты ему так нужен, малыш!
   Андрей быстро перестал плакать. Даша отвязала щенка и отправила мальчика поиграть в огороде. Андрей послушно убежал, обрадовавшись, видимо тому, что щенок получил свободу.
   Сама Даша, снова пробравшись через хлам в коридоре, вышла на крыльцо. Там сидел Вася, охватив голову руками.
   - Ублюдок... - проговорил он, не глядя на Дашу.
   - Кто?
   - Я, кто...
   Даша села рядом и положила руку ему на плечо.
   - Ты себя потом поругаешь. Сейчас Андрюшку забирать надо, да и в доме убраться, Иру похоронить... ты же видишь, некому больше... Да собственно, никто больше и не должен.
   - Какой забирать? - Вася с досадой посмотрел на нее. - Ты слышала? На меня сын "Уходи!" в четыре года орал! Как его забирать, что дальше будет?
   - А что? - спокойно проговорила Даша.- Ты чего ожидал? Он тебя год в глаза не видел, да и Ира с бабкой ему про тебя, небось, не сказки рассказывали...
   - Блин. Че делать?
   - Пошли вещи собирать. Если найдем чего.
  

* * *

  
   Даша просила Мишку, чтобы он не приходил к ней. Пока.
   - Понимаешь, надо чтобы у меня пока Андрюшка пожил... Пока Вася там разбирается... Да и Андрей боится почти всех. Дикий, хотя ведь вообще-то не очень-то и домашний мальчик. Удивляюсь, как он ко мне-то пошел. Ты не ходи пока, ладно, Миш?- просила Даша.
   - Ну, ну...
   Мишке, конечно, не нравилось такое положение дел, но время шло, а Даша ничего не изменяла в своем поведении. Он боялся, что теперь она попросит его отложить свадьбу, потом еще что-нибудь... Но ничего не менялось, и Мишка расслабился. Он не мог тогда знать, что Даша решила при первом же удобном случае отказать ему раз и навсегда. Даже если он убьет ее за это.
   А вот Светку почему-то сильно задевало радужное настроение брата.
   - Что, как невеста твоя поживает? - язвительно спросила она брата.
   - А тебе-то чего? - Мишка умывался, разбрызгивая воду по всей кухне.
   - Хм. - Светка презрительно отвернулась. - А ты уверен, что она там тебе верность хранит?
   - Светка! - ахнула мама, замерев у плиты, - ты че?
   Мишка напрягся и медленно повернулся к сестре.
   - А что? - Светка выдержала эффектную паузу. - Вдруг она в Москву тож намылилась, Наташке космы выдирать?
   - Тьфу! Поганый язык! - испуганно проговорила тетя Лена и посмотрела на сына.
   - Погоди, мать! - Мишка взял полотенце и подошел к Светке.- Чего это ей в Москве делать?
   - Антона кадрить! - с вызовом ответила Светка и на всякий случай сделала шаг назад.
   - Светка, уйди с глаз моих! - вскрикнула мама.
   - Да погоди ты! - махнул на нее полотенцем Мишка и сделал еще шаг к Светке. - Че с Антоном делать?
   На плите зашипел забытый тетей Леной суп, который она грела для сына.
   - А то, что вся деревня знает! Дашка твоя по Антону сохнет! А он Наташку обрюхатил! И в Москву увез! А Дашка в обмороке неделю валялась после того, пока ты там пилил бревна свои... так что смотри, щас она как задом вертанет, будешь за ней до пенсии бегать! - скороговоркой проговорила Светка.
   - Вся деревня? - Мишка посмотрел на испуганную мать. - У тя суп убежал.
   Тетя Лена с ужасом смотрела на детей.
   - Дура ты, Светк... Не любит она Антона... - спокойно сказал Мишка и, бросив в угол полотенце, вышел из избы, хлопнув дверью так, что на столе зазвенела посуда.
   - Иди к Дашке! - сказала мать Светке. - Скажи ей, чтобы береглась! Щас че он удумает-то? Кто его знает? Греха б не было.
   - Чего?
   - Чего, чего? Он щас нажрется пойдет, и все... кто тя за язык твой тянул? Иди, предупреди ты Дарьку!
   - Да не пойду я никуда! Она небось на ферме щас! И ничего он ей не сделает!
   Мама, наконец, выключила газ и села на лавку. Светка села рядом.
   - Какие вы у меня несчастные... - проговорила мама, обнимая Светку.
   - Почему?
   - Злые потому что... Ты про Антона с чего взяла?
   - Ма, все говорят... - вздохнула Светка.
   - Ну... А все в колодец прыгать будут, и ты сиганешь?
   - Че я, дура?
   - Да кто тя знает...
  

ГЛАВА 9

  
   Лето подходило к концу. Жарких дней становилось все меньше, ночи холодели. В садах наливались яблоки, черными лаковыми гроздьями висела смородина, алыми каплями малина; начинали желтеть листочки.
   По ночам над деревней висела круглая желтая луна, окруженная тысячами звезд. В лунном сиянии клубился по реке молочный туман, соловьиные трели сменились тревожными криками сов. Любящая ночные прогулки молодежь, и запоздавшие путники восхищались луной и пугались собственных длинных теней, казавшихся в призрачном лунном свете еще черней, чем днем.
   То и дело с неба срывались звезды, оставляя за собой тающие серебряные хвосты. И вечно жаждущая счастья молодежь изо всех сил старалась успевать загадывать желания в эти последние мгновения жизни падавшей звезды.
   Такой лунной ночью Василий услышал стук в дверь. Андрей жил еще у Даши, и поэтому он, не смотря на то, что уже начал дремать, быстро надел спортивные брюки и выскочил на крыльцо, подумав, что это Даша по какой-то причине запозднилась. Но на крыльце, опустив голову, стояла Ксения.
   Вася тут же вспомнил недавний разговор с Дашей о ней, и смутился ее приходу.
   - Привет, - буркнула Ксюша.
   - Ну, здорово, коли не шутишь! - Вася старался не показывать своего смущения.
   Гостья молчала.
   - Проходи, раз пришла, не тут же стоять! - Васе было не жарко в одних брюках.
   Ксюша прошла за ним на кухню и остановилась.
   - Сядь, я футболку накину! - Вася скрылся в передней избе.
   Ксюша послушно села за стол.
   - Чай будешь? - спросил Вася, одевшись.
   Ксюша отрицательно покачала головой, по-прежнему не глядя на Васю. Он тоже сел за стол и закурил, разглядывая свою гостью.
   Она была совсем молоденькая, выглядела даже моложе своих семнадцати. Вася никогда не обращал на нее внимания, да и не обратил бы никогда - ну, подумаешь, девчонка, сколько их, таких? И сейчас он не видел в ней ничего примечательного для себя, а думал только о том, что вот Наташка, наверное, когда-то также на него глядела и думала - ну мало ли таких вокруг ходит?
   "Тяжелый случай" - подумал Вася. Он совершенно не знал, что говорить.
   - Мне Дарька про тебя рассказала,- наконец, сказал он.
   - Так она сказала? - ожила Ксюшка и впервые посмотрела Васе в глаза, правда тут же отвела взгляд.
   - Ну, да...
   - И, что?
   - А что - что?
   - Ну... что ты скажешь?
   Этого-то вопроса и боялся Вася.
   - А что сказать? Я теперь вдовец, и у меня сыну четыре года.
   - Про тебя я знаю, - глядя куда-то в сторону, сказала Ксюша. - Про меня, что скажешь?
   Вася шумно вздохнул.
   - А что ты хочешь? - он сам не знал, зачем спросил это.
   - Все... - после долгого молчания шепнула Ксюша.
   У Васи закончилась сигарета, и он закурил вторую.
   - И сына чужого воспитывать будешь? - спросил он.
   - Да...
   - Ну какая из тебя мать... ты ж школьница.
   - Я не школьница. И я ребенка хочу... твоего... - вдруг заговорила Ксения.- Я так и решила, даже если ты... Если я тебе не надо... Рожу ребенка от тебя...
   Вдруг она вскочила и выключила на кухне свет.
   - Ты че? - ошалело спросил Вася.
   В свете луны, падавшем из окна, нечетко была видна фигура Ксении. Она подошла к Васе и встала перед ним на колени.
   - Я с детства тебя люблю, с седьмого класса! А ты мимо меня смотрел, все на Наташку! А что мне было делать? Я плакала все... Потом ты женился, в Прямухино уехал, легче стало. А потом - опять, с ней... Ну зачем, зачем вы сюда приехали? А когда она сбежала, я решила, что не могу больше! Что сказать надо! Как она тебя бросить могла? Ты же лучший! Ты только сейчас меня не гони! Завтра скажи - "будь со мной", или "уходи", а сейчас - не гони меня, ладно? От тебя-то не убудет... А мне - очень нужно это... Я ребенка хочу... Я...
   - Ты знаешь, что... - перебил ее Вася. - Ты давай-ка поднимайся и домой шуруй. А потом - едь, учись где-нить. На фига я тебе нужен? Ты сопливая совсем, куда тебе? Вот увидишь, поедешь учиться, и меня забудешь, и рада будешь, что глупостей не наделала. - Вася поднялся, обойдя все еще стоявшую на коленях Ксению, включил свет. - А если будешь себя подо всех подкладывать, отец тя убьет...
   Ксюша заплакала, Васе стало жаль ее.
   - Давай, Ксюшка, иди домой, я спать хочу.
   Ксюша поднялась.
   - Ты девушка хорошая, найдешь себе еще парня. И ко мне хвастать приведешь. А я этот разговор забуду, и ты забудь, как будто и не было ничего. Ладно? Давай, пока, все...
   Ксюша выбежала из дома.
  
  
   Говорят, что полнолуние негативно воздействует на человеческую психику. Видимо, эта августовская ночь была тому подтверждением.
   Не успела закрыться дверь после ухода Ксении, как заколотили в другую дверь, у Дарьи.
   Она сразу поняла, что это Мишка. Еще неделю назад он пребывал в веселом расположении духа, а потом настроение его стало постепенно ухудшаться, он сорвался, начал выпивать. И Даша понимала, что перемены эти были вызваны ее холодностью, кроме того, она знала, что Светка дразнит брата своими сплетнями про любовь Даши к Антону. И не смотря на то, что Мишка знал, что Светка просто врет, этого хватило, чтобы известись окончательно.
   Когда Даша услышала стук в дверь, она поняла, что пришло время ставить точку в отношениях с Мишкой. Она накинула халатик и, уже скидывая крючок, подумала о том, что Мишка наверняка сейчас пьян и зол, и что для подобного разговора не самое подходящее время.
   Даша не ошиблась: Мишка был пьян и напряжен.
   - Ну, че закрылась? - громко спросил он.
   - Тише ты говори. Там ребенок спит! - и Даша, спустившись с крыльца, вышла из палисадника, - там, у калитки, стояла скамейка, на которую она и села.
   Мишка встал рядом.
   - Ну, че? Че скажешь-то? - спросил он, по-прежнему не понижая голоса.
   - А что надо сказать?
   - Ну там... про погоду, про луну там...
   - Миш, ты меня среди ночи разбудил, чтобы про погоду говорить?
   - А че, я к своей невесте не могу придти, когда захочу?
   - Какая я тебе невеста...
   - Че? Не понял вот это... - Мишка сел рядом.
   - Не люблю я тебя... И никогда не любила... И замуж за тебя не пойду, - у Даши возникло желание убежать.
   Мишка выругался. Даша попыталась встать, но он схватил ее за руку и притянул к себе.
   - Куда ты? Сиди... Я тебе еще не все сказал...
   - Пусти! - как-то инстинктивно Даша пыталась вырваться.
   - Ты не зли меня! - заорал Мишка. - Зачем сказала, что пойдешь за меня? А? Зачем? Или я теперь и не человек, а навроде того, что мне все можно сказать, чего мне будет? Зачем сказала?
   - Испугалась, вот и сказала... - Даша все пыталась вырваться из его железной хватки.
   - А теперь, значит, не боишься? - и Мишка отбросил ее так, что она слетела со скамейки и упала на тропинку.
   - Не боюсь! - поднимаясь с земли, говорила Даша. - Хоть убей!
   - И убью! - зарычал Мишка и схватил ее за волосы.
   Даша старалась вырваться, Мишка отбросил ее так, что она отлетела в калитку.
   - Вот она любовь твоя, да? - тяжело дыша, проговорила Даша, поднимаясь на ноги.
   - Что ты знаешь про любовь, дура! Ты ж меня измотала! Надо мной вся деревня смеется! А тебе до меня дела нет!
   Даша стояла, держась за калитку.
   - Ну, убей меня, да и все... - сказала она и вдруг, неожиданно для себя, побежала.
   Ее бегство было неожиданным и для Мишки, так что он догнал ее уже у соседнего дома. Он ударил ее куда-то в плечо, Даша упала. Она больше не поднималась, ожидая ударов. Мишка стоял рядом, тяжело дыша. Она не видела его, лежа вниз лицом, только слышала его дыхание. Пролежав так какое-то время, она развернулась и поднялась на колени, Мишка тоже стоял на коленях.
   - Передумай! - вдруг заорал он и схватил ее за плечи. - Передумай! Я тя больше не трону!
   - Нет! - тоже закричала Даша. - Убей лучше! Нет!
   Мишка проревел: "Тебе смерть лучше?", и вдруг отпустил ее, глядя куда-то в сторону.
   - А вот и герой романа... - Мишка поднялся на ноги.
   - Ты цела? - услышала Даша Васин голос.
   Он слышал их крики, когда курил на крыльце после ухода Ксении, поэтому и оказался здесь.
   - Иди домой, мы поговорим... - спокойно сказал он Даше.
   - Не надо, Вась...
   - Надо... Иди, - Вася посмотрел на Мишку, - а мы, Мишк, тоже пойдем, выпьем...
   - Ну пошли... - согласился Мишка.
   - Ребята, не надо, вы чего? - Даша растерянно смотрела то на одного, то на другого, продолжая стоять на коленях.
   - Ты не бойсь... - с усмешкой сказал Мишка. - Не будем мы драться, выпьем, поговорим. Давно пора...
   - Ну, - согласился Вася.- Иди домой, а то Андрюшка проснется, испугается. Пошли, Мишк!
   Даша повиновалась. Она пришла домой, но глаз не сомкнула. Иногда выходила на крыльцо, прислушивалась, но в деревне было тихо. Так провела она всю ночь, и лишь под утро заснула.
   - Не спи, замерзнешь!
   Даша открыла глаза. Рядом с ней на диване сидел Вася. На улице было совсем светло.
   - Открыто у нее: заходите, кто хотите, берите, что хотите! - полушепотом с улыбкой проговорил Вася.
   - Ну как, поговорили? - сонно спросила Даша.
   - Поговорили! - весело ответил Вася.
   - Да ты пьяный! - догадалась Даша.
   - А так с твоим Мишкой и говорить страшно! Надо ж было, для храбрости!
   - А чего веселый такой?
   - А чего плакать-то, Дарь?
   - Вы о чем говорили? У тебя и взгляд-то другой какой-то стал...
   - Ну, теперь все по-другому. Молодец Мишка, знаешь какой? Ого!
   - Что-то я не понимаю...
   - Ну, Дарь! - отмахнулся Вася. - Главное, что я понимаю. Я пойду, посплю маленько, а то мне пасти скоро уже... Вы с Андрюхой приходите потом, ладно?
   - Придем!
   Вася ушел, а Даша долго еще смотрела в окно, где августовское солнце постепенно будило деревню, купая в своих лучах густые ветви яблонь, отяжелевших от своих плодов, ошалело кричащих на разные голоса петухов, беспечных ласточек, носившихся в небе. Привычно лаяла собака, провожая в поле голодных овец, кто-то гремел ведрами, где-то детский голос погонял корову... Начинался обычный день, и никто не знал еще, какие радости или печали он принесет, и будет ли он лучше или хуже предыдущего. Просто солнце начинало свой привычный круг, стремясь посмотреться в очередной раз в Осугу и в положенное время скрыться в лесу, чтобы уступить свое место желтой луне, подчиняясь заведенному порядку.
  

ЭПИЛОГ

   Четыре раза отцвели сирень и черемуха, и четыре концертных сезона провели соловьи с тех пор, как Наташа покинула деревню, как она тогда думала - навсегда. И она боролась за свое решение четыре года - когда вернулась в Тверь из так много обещавшей Москвы, когда снова ощутила одиночество, от которого однажды ее спас Вася. Четыре года она не признавалась себе, что совершила ошибку, с презрением и поспешностью покинув родину и любящего ее мужчину; четыре года запрещала себе думать о том, чтобы вернуться; и четыре года спустя, томительным августовским днем, она вышла из автобуса на Прямухинском повороте, прошла восемь километров пешком, волоча за собой наспех собранную сумку, чтобы ступить в бывшую ненавистной деревенскую пыль и, остановившись для передышки у околицы Богданова, признать наконец-то свою ошибку.
   Она не знала, что ждет ее здесь, но надеялась, что не самое худшее.
   Но сбываться начали самые худшие подозрения, когда она поравнялась с палисадником того дома, который покинула четыре года назад.
   Она увидела мальчика лет семи, похожего на Васю. Он смотрел на то, как другой мальчик, лет трех, пытался оседлать огромную овчарку, терпеливо ожидавшую, пока, наконец, детям надоест эта забава. Старший первым заметил Наталью.
   - Здрасьте! - бодро поздоровался он, переключив свое внимание на незнакомку.
   Наташа поставила сумку и облокотилась на изгородь. В тот же миг младший мальчик шлепнулся на землю, и собака, получившая свободу, поспешила убраться в открытые ворота двора.
   - Здравствуй! Ты Андрей? - догадалась Наташа.
   - Да, а Вы кто?
   Наташа не успела ответить, потому что в это время младший мальчик со смехом извлек из куста сирени, росшего перед окнами дома, девочку приблизительно своего возраста. Дети смеялись, видимо, они играли в какую-то только им понятную игру, потому что тут же оба с радостью скрылись в кустах.
   - Меня зовут Наталья. А это твои друзья? - с надеждой спросила явно нежданная гостья.
   - Эти-то? - по взрослому махнул рукой Андрей.- Этот мелкий - Ильюшка, мой брат, а Аська - сеструха. - он сказал слова, заставившие Наташу до конца осознать ненужность своего приезда, и в сторону шевелившихся кустов добавил, - вылазьте оттудова, глаза повыкалываете!
   - А где папа?
   - Он в Хорлово, придет скоро. А мама дома, позвать?
   - Позови...
   Андрей побежал в дом. Наташа нащупала крючок и открыла калитку.
   "И что я ей скажу?" - подумала она, и все же прошла и села на крыльце. Дети в кустах затихли, видимо теперь они играли с ней в прятки.
   Наташа думала о том, что Вася, может быть, уже и не ждет ее... Но ждал же он ее до этого... Несколько лет. Даже жена не помешала ему, когда он захотел быть с Натальей. Но захочет ли он снова... И как такое могло получится, что он вернулся к жене, и она ему еще двоих родила? Вот что было совсем непонятно...
   - Вы пройдите, мама там, на кухне! - оторвал ее от размышлений Андрей.
   - Да? Ладно... - согласилась Наташа, и вспомнила вдруг, как четыре года назад Ирина стояла перед нею на коленях, просила отпустить Васю.
   На той кухне, на которой несколько лет назад пыталась начать семейную жизнь Наташа, сейчас стояла, скрестив руки на груди и пристально глядя на гостью, жена Васи и мать его детей. Но это была не Ира.
   - Дарья! - только и смогла выдохнуть Наталья.
   - Ну, здравствуй, Наташа... - проговорила Даша, невольно улыбаясь.
   Все эти годы Дарья знала, что Наташа непременно вернется, чтобы осознать свою ошибку...
  

май - август2007 - 2008

Богданово

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   34
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"