Может,в этом тот прогресс,который несу я?Но что значит прогресс для канувшего

в прах города?

Я видел Энея,этого скитальца.Мне жаль его,его скитаний.Хотя он основал новый

город.Он плакался женщинам,проклиная меня.Ведь ненависти женщин я больше всего

не намерен сносить,как и сносить их похоть.Хотя в похоти есть нечто величественное.

Как мы узнаем ту царицу:по великим совершениям или по коитусу с лошадью.Скорее

по второму,чем первому.Вернее похоть служит нам сигналом,меткой,по которой узнаем

мы достойную женщину.Женщину сильную и необузданную.Ведь связь с лошадью

подчеркивает ее автономность,ее бесконечную свободу от мужчин и женщин.Но эта

связь с женщиной--не мой грех.Это грех той женщины.На мне проклятие Трои.Но

какого в этом городе?Чем отличались его жители от нас,и много ли прошло времени

с тех пор.Чем,они разве что немного экзотичнее нас питались.Но были подлее,

безнравственнее в повседневности.Человек ненамного изменился с тех пор.Он то же

социальное животное,как за стенами Трои.Но почему я,конь Трои,чувствую вину?

Нет,в основе вины лежит не прах Трои.А скорее,мораль,с которой люди

приписывают этот грех мне.Эта мораль,возможно,более древняя,чем та,которую

подарити дети Яхве человечеству.Это предательство изобретения.Восторг создателя

и убийство города.Этот хитрец и путешественник--он мало чем отличается от

Энрико Ферми.Он знал,что создав меня принесет смерть.Но ему нужнее было

промежуточное состояние восторга создателя.

К чему эти мысли.Ведь смерть Трои лежит на мне.Временами мне кажется,

что я не так жесток,если верить рассказам.Ахиллес катал Гектора привязанным

за ноги вдоль городских стен,заставляя страдать отца Приама.

Была тут еще одна женщина,она не вызывала во мне желаний.Но зачем о ней

говорить?Все равно это не снимет вину.Фауст был от нее в восторге.Но зачем

женщина,которая не вызывает желаний,а лишь платоническое,эфемерное?

К чему возня по недостижимому и не имеющему разрядки желанию?Ведь

женщина когда-нибудь должна прийти к спокойному к ней отношению.

Платоническое не имеет разрядки.Значит,со временем будет раздражать.В-общем,

эта женщина тут ни при чем.Послужив началом войны,она не сможет снять

вину за победу.

Однажды придумали игру,в ней я хожу хитрым ходом.Не как все--прямо,а

прямо и вбок.Должно быть на мне лежит проклятие.Однажды став коварным ты

остаешься таким до скончания света.Сколько простаков доверили благородству

коня?Но что еще придумает человечество,чтоб подчеркнуть мой первородный

грех Трои?Моя голова,торчащая во Млечном пути...Что она значит?Может быть,

еще одна подлость по отношению к Земле?Мой грех,имеющий начало,

бесконечен.

С М Е Р Т Н И К .

Сонно подтачивая карандаш,Серегин смотрел на муху,отчаянно бьющуюся об

стекло,которая после каждой попытки падала на подоконник,но все же снова

принималась за свое безнадежное дело.Серегин внутренне был рад этой борьбе

мухи с прозрачным препятствием--это его усыпляло и ввергало в то блаженное

состояние дремоты,которое вызывает весеннее солнце в теплой комнате,но его

удивляло,как можно в такой ленивой комнате расточать столько энергии.Начальник

и коллеги пошли в магазин,а Серегина,как самого молодого в бюро,оставили,

чтоб было кому отвечать на вопросы бездельников-курьеров.Проработав всего месяц

бывший затасканный студент понял,что обрел покой и полностью согласился с

распорядком,а розовые мечты об осуществлении грандиозных жизненных планов

сами собой отстранились куда-то далеко.Что ему приходилось работать больше

других,совсем ничего не значило,ибо другие вообще не работали.Муха тяжело

развернувшись и отлетев подальше от стекла,набрав разгон,уже летела в

последний раз:летела,чтоб пробить препятствие,после чего она упала бы на спину

и подняв лапики кверху,прекратила бы это бессмысленное занятие.Серегин

наблюдал уже через маленький просвет закрывающихся глаз,и падение мухи

было в унисон его отходу ко сну.Нам приходится лишь догадываться,сколько

он спал,но когда открыл наконец он глаза,то комнату наполнял мерный гул

болтающих сослуживцев.Хотя сонливость уже проходила и улетучивалась,как

утренний туман,но все ж ее еще хватало,чтобы снова погрузиться в нее и спать,

тело,потерявшее в ощущении свои контуры,совсем не беспокоили жесткий

стол и неудобная поза,и Серегин мог постичь его только логикой.

Председательствующий начальник бюро крикнул:

--Зачем нам тянуть жребий?Вот Серегин--самый молодой,ему и карты в руки,

это будет по справедливости.Не хочет--уволим к чертовой матери!Позавчера

видел его мать,очень просила не увольнять его и присматривать за ним.Он уже

проснулся?Да разбудите же его!Серегин,если хочешь работать,иди в военкомат,

вот тебе бумага.От нашего бюро мать будет ежемесячно получать твою зарплату.

Серегин встал непонимающе,и страстное желание вникнуть вызвало хохот

окружающих.Поняв,что становится смешон,он махнул рукой в знак того,чтоб

дали бумагу.

Партизанить с его офицерским званием не очень-то плохо:можно найти

новые ощущения от военных приключений,а главное--хоть немного покомандовать

над людьми,что ему никогда,несмотря на оконченный институт,не удавалось.

Жаль,что только вот на днях собирался он заняться собой,поднять свою экспансию,

знакомиться с девушками и тогда можно жениться.А главное--развить в себе

мужское сильное начало,от которого женщины без ума,так утверждал его друг.

Жаль,придется отложить.

--Ну,что согласен Серегин или будешь увольняться?Учти,сейчас нигде не берут.

Вон,сколько ко мне приходят,просят,умоляют,ноги готовы целовать,мусорную

бумагу выносить,карандаши точить--лишь бы взяли.Так,быстрее думай.

--Я согласен,Николай Федорыч,отслужу эти,сколько там,три месяца или

полгода?--Спросил Серегин.

--Не знаю,узнаешь в военкомате,так что этот вопрос решен,давайте по

домам,а ты,Серегин, пойдешь в военкомат.До свидания,--взяв портфель,

удалился начальник.

Уже входила уборщица,Серегин встал и пошел домой.Он чувствовал

некоторую свободу,свободу от того,что хоть на время независим от своего

начальства.Он весело перекантует полгода,там не будут бить,ведь он--офицер и

значит защищен от солдатского беспредела.

Мать,узнав о призыве сына,заплакала,но смирение перед начальниками

взяло вверх,и она стала причитать,чтоб он поехал в армию и слушался своего

начальника,он де человек серьезный,плохого своим подчиненным не желает,

раз говорит,значит,надо.

--Может,пошлю его ко всем чертям,мать,не умрем,поищу другую работу?

--Что ты,сейчас очень трудно найти работу,--причитала мать.

Серегин покушал,лег спать.Неизвестность,несмотря на свою кажущуюся

обыденность,его угнетала.Он не призывался в армию в качестве офицера,и его

жизненный опыт в этом отношении был пуст,а воображение,подстегнутое этой

пустотой,строило на этом пустом месте грандиозные сооружения,конца которым

не было и оттого захватывающее все сознание.Серегин никак не мог заставить

себя отвлечься.Так и заснул.

Утро было свежее,вернее это была свежесть сознания действовать.Солнце

уже прогрело воздух,а может он никогда и не остывал.Военком встретил мрачно:

--Кем ты специализирован?

--Командир минометной батареи,--отрапортовал Серегин.

--Так,минометы там не нужны,можешь командовать,скажем,морскими

пехотинцами,--озадачил военком.Его просто выворачивало от желания выдать

тайну,которую он не должен говорить.

--Это такие здоровые,которые много едят макарон и барахтаются в воде,--

вспоминал Серегин.

--Они самые.Не бойся,они грызутся между собой,тебя не тронут,ты--

начальник,они с начальниками не связываются.Главное --не лезь в их дела,

а раздавай приказы,выполнение требуй через прокуратуру.В общем от них

можно уберечься--я тебе гарантирую.Отправка --в восемь,сейчас можешь гулять.

Прогулка свелась к сидению в парке и объеданию консервов.Аппетита не было,

но надо было совершать некое действие,отвлекающее от мыслей.Мысли кружились,

не исчезали,лишь только бесполезное усилие челюстей.Насытившийся желудок

не принимал обильной пищи.Ожидание восьми вызвало отвращение,кончившееся

рвотой.

А в восемь погрузили в какой-то эшелон,напичканный боевой техникой и

вооруженными людьми.И к его удивлению подчиненные ему солдаты были

вооружены до зубов.Его командирство казалось иллюзией:штатный новобранец-

офицер,а солдаты готовы к боевым действиям.Но скоро и его вооружили солдаты,

кажется сержант дал пистолет с коптерки и офицерскую одежду.Оказалось,что,чтоб

превратиться в офицера,нужен всего лишь солдат.Офицеры мельтешили в эшелоне,

но нужды в них не было,солдаты и сержанты сами регулировали свою жизнь.

Офицеры были почти ненужным рудиментом,присутствие которых предусмотрено

рождением,но не необходимостью.Лишь к концу третьих суток Серегин получил записку

с требованием явиться в штаб эшелона.Серегин сомневался в реальности его

существования,но все же решил пойти в надежде нарушить свою бесполезность

.Этот муравейник ему надоел,как может он надоесть трутню по весне.и он подобно им.

узнав свой срок.пошел на свой шабаш.

Явившись в штаб,Серегин увидел полутемный вагон;занавески белые по

происхождению запылились,покрылись маслянистой грязью,пол недавно подметенный

отдавал чистотой проходного кабака,но все ж вагон намного чище и аккуратнее

других,стены украшали женские портреты;щегольство молодых офицеров.Старый

подполковник отрешенно сидел в углу второго купе.Он был стар,возможно,ему было

лет шестьдесят,а,может,и сорок;крупное и крепкое тело говорило о том,что он иногда

принуждает себя поднятием тяжести или во всяком случае,он с легкостью поднял

бы их.Жидкие волосы поседели,полное лицо было отмечено крупными морщинами,

идущими от крыльев носа к подбородку,цвет лица отливал серым,землистым,

местами бордовым с синевой,этого вояку,может быть,потрепало на войне,а может в

его огороде.Лицо было задумчивым и отражало ум,но какой может быть у хорошего,

умного огородника.Серегина эта мысль забавляла.Он больше всего не любил в людях

умное коварство,лучше уж тупая злобность.Постепенно офицеры собирались.Многие

уже знали друг друга,но предпочитали держаться попарно с каким-нибудь из

приятелей,а волнение сбивали беззаботной болтовней.Подполковник ,заметив,что

собравшихся достаточно для разговора,а большего ожидать невыгодно,встал.Потребовал

внимания.

--Товарищи,вернее господа-офицеры,внимание,мы начинаем свой совет.Это наш

первый военный совет.Мы друг друга не знаем,но меж тем есть устав,который

прекрасно расписал,как мы должны взаимодействовать.Так,наш эшелон в основном

добровольческий,а может в основном--приказной.Но добровольцы есть,так что условимся

претензий не предъявлять.Мы,чтоб стать боевой единицей,обязаны на время забыть,

кто мы,кто другие,в общем,схема проста:приказ-исполнение.Укого есть предложение,

кого выбрать начальником штаба?Вы не знаете?Вот,кажется,Лосев,вот вы и будете

начальником штаба,так.

--Я не знаю его обязанностей,товарищ подполковник,-ответил Лосев.

--Возьмите устав и разберитесь.А вы,командиры,кто хочет быть ротным?Не знаете?

Так,я назначу старших лейтенантов.Фамилии.Всё,понятно,остальные взводные.

В общем разобрались.Эшелон идет на запад,что там будет не знаю,по себе чувствую,

что пахнет небольшой непонятной вешичкой,с которой быстро разберемся и разбредемся

по домам,и забудем,что делали.Самое интересное в таких случаях:организованная

армия превращается в жалкую кучу проходимцев,которых как бродяг потом спишут,

меж тем,мы где-то чего-то стоим.Но хватит разговоров.Вы разобрались со своими

подразделениями,они управляемы?Вот вы,лейтенант,--обратился он к Серегину.

Серегин встал несколько озадаченный,ответил:

--Не знаю,товарищ подполковник,но мне кажется,сержант лучше нас управляет этим

хозяйством.

--Ты прав,лейтенант,сержанты нужны,но не забывайте,что сержант--солдат,он

выдрессирован,он может кормить и одевать взвод,но вести войну придется офицеру,так

что учите людей подчиняться вам,потом пригодится.Все,совет окончен,расходитесь

по своим подразделениям.

К вечеру эшелон тронулся,и Серегин понял,что взвод--его рабочий столик ,он волен

чертить на нем или спать,а,в общем,он не нуждается в этом столике,столик--в нем,но

что-то непонятное сталкивало с ним его лень и он чувствовал,что надо работать над этим

столом,иначе будет плохо.После ужина он приказал построить взвод,покомандовал

"направо-налево",в изготовку к стрельбе.Похвалил кого-то,кого пожурил и лег спать со

спокойной душой.

День прошел в дороге.Погода была хорошая,заморозок еще не было,к обеду пекло.

А к вечеру с прохладой поезд стал.И тут его ждал еще сюрприз.Оказывается ,у него--

два танка,четыре миномета,два БТР,одна маленькая передвижная ракетная установка,

на каждого бойца--по гранатомету.Теперь его вооруженные солдаты ему не казались

грозными.Как рационально их вооружить--вот что его занимало.Но это длилось недолго,

ибо была дана команда вооружиться и выдвигаться.Повесив на великанов гранатометы

и пулеметы,а остальное сложив в транспортеры,Серегин двинул свои полсотни солдат.

Сержант с присущей хозяйственностью отхватил очень много арсенала,так что танк

превратился в пороховую бочку.От станции,где они выгрузились,до города было

приличное расстояние:около сорока километров.Шоссе разбито,а новые дороги были

проложены вдоль поваленных деревьев,взорванных машин,она то и дело огибала

воронки и каждый раз после нового боя меняла направление.Разбитая техника вперемешку

с бытовым мусором обрамляла эту унылую картину.Город,стоящий в отдалении,еще

сверкал белизной своих многоэтажек.Возможно,там еще затаились мирные жители в

надежде,что эта военная возня не затронет их,если они подчинятся заповеди для

маленьких детей--не выходить на улицу.Подъехав к самому краю города,батальон

остановился,команда была ждать дальнейших распоряжений.Подъехал командирский

УАЗик.Командир неуклюже пробрался по снарядной пахоте.Подполковник был озабочен,

вид его был неважный,чувствовалась растерянность мирного человека.Он говорил

неуверенно в надежде,что его перебьют,предложат что-то другое,возьмут ответственность

нга себя.Он до сих пор думал,что стрелять по домам--это преступление,а радиограмма

могла быть хулиганской шуткой.Поэтому приказы отдавал как советы.

--Серегин,вам бы лучше взять вот тот дом,если не сможете--закрепитесь в домике

напротив.Все мы двинем туда.Мы,конечно,расщелкаем его,но может быть всякое,так что

отступим мы--а вы закрепитесь.Тогда сможете прикрыть нашу новую атаку.Задача простая,

вы не глупые,меня поняли,--сказал слегка сутулясь подполковник.

--Да,понял,--ответил Серегин,--закрепиться в том доме,если атака будет неудачной,

а пока атаковать.

--Ну,а мы,ребята,двинем,должны мы взять,говорят,там президент.Не люблю я эту

политику,сунешься да в дураках останешься:тебя и выдадут как национального врага,

и руки умоют,но что поделаешь--у нас приказ,а кто нас выдаст,тот и имеет на то право.

Будем ли мы козлы,будем ли фашисты,наш жребий брошен,режет убийца,виноват нож.

Пойдем,ребятки,сделаем это дельце,черт возьми,самому ли сунуться да не надо:со

старика толку мало.Делайте как умеете,--на этом подполковник закончил свое

красноречие.

Где-то до середины их пути город молчал,спокойно разглядывая движущийся батальон

бесчисленными оконными проемами,а потом вдруг нахлынул ураганным огнем,что от

батальона,перегруженного оружием и людьми,осталась рота да и то отступила,лишь взвод

Серегина с небольшими потерями заняла заданный дом.Танками закрыли проем подъезда,

разгрузили транспортеры.Обилие оружия немного успокоило бойцов.Они даже рады своей

участи,видя как треплет их батальон.Спокойствие,отдаленные выстрелы создавали

впечатление обживаемости этого дома.Солдаты слушали радио,осматривали холодильники

и кладовки,старались наесться,как может наедался ильфовский лавочник после банкротства.

К концу дня назначив караул Серегин лёг спать.Он не знал,что делать,и его не трогали,в его

душе сияла надежда,что его не заметили,аможет забыли.Это неведение ребёнка охраняло его

крепкий почти детский сон.Человек цивилизованный,вверяющий свои знания в свой ум,

становится беспомощным перед неизвестным,непонятным ему выбором и события,не

подчиненные его знаниям,его губят,вызывают депрессию или провоцируют самоубийство.

Лишь невежда,верующий в бога,сохраняет в таких случаях полную жизнедеятельность,

физиологическое здоровье даже до последней секунды жизни.Только чудо может дать

ряженому атеисту спокойствие да детство.Может быть,белые дома Грозного восстановили

в душе Серегина ассоциации далекого детства,когда он босиком,еще трехлетний ребенок,

изучал свою белую родительскую хату,и оттого эти всхлынувшие чувства пересилили

страх и неизвестность происходящего.

Утро было прохладным и пасмурным.Никто не стрелял.Люди были сыты и скучали.

Пара солдат,найдя гантели,тренировались,остальные играли в карты,что-то ели,читали или

разглядывали фотографии в семейных альбомах,временами восторгались красотой девушек,

мечтая иметь для себя,их притягивала холодная красота девушек темпераментного южного

народа.Некоторые были непрочь поругаться со своим командиром,но потом понимали,что

это не имеет никакого смысла,ведь все равно всех прихлопнут.Каждый был непрочь

крикнуть,что ему хочется жить,но приличия придерживались,а может быть и вовсе не трусили.

Команды Серегина,даже невзначай брошенные,выполнялись очень быстро и добросовестно,

что он уже боялся их давать,чтоб не обременять их,но понял,что солдаты без команды не

знают куда себя деть.И поэтому он приказал разложить всю мебель у окна,чтоб защититься

от огня гранатометов.

Лишь к третьим суткам противник атаковал позиции Серегина.Огонь из минометов и

безоткаток заставил бойцов отойти в центральную часть дома,комнаты,прилегающие к окнам,

служили лишь для того,чтоб выпустить одну-две гранаты и убираться восвояси.Убитых не

было,но ранены были многие,осколки сидели почти у каждого.Автоматы,хваленые автоматы,

никуда не годились,это была война гранат.Стреляли из здания напротив,солдаты уже не очень

верили пулям,противника не было видно,но гранаты залетали с интенсивностью пуль,так что

Серегин усомнился в стратегической целесообразности пуль.Но жизнь берет свое--настала ночь

и люди легли спать уже успокоенные тяжелой дневной работой посылать смерть другим и

получать ее.

На следующее утро Серегин увидел,что противник сосредоточил около тридцати машин

системы "Град".Это был конец.Конец под руинами плит.Смерть есть смерть,в смерти есть своя

красота,если ты молод,ей можно приписать нечто возвышенное и ценное.Но Серегин взрослел

и он уже давно перешел черту двадцать и его уже касалась жадность жизни.Он уже считал со

скупостью рыцаря свои годы.Отдать жизнь с легкостью для Серегина становилось абсурдом.

Он мог принять смерть как катастрофу,уготованную ему кем-то,но от которой он не мог отказаться.

Часам к одиннадцати ему привели парламентеров.Солдаты привели их к Серегину."Зачем они

привели этих демонов-искусителей?Лучше бы они их застрелили.Ведь знают,продлить жизнь

хотя бы на час на два,кажется необъяснимым богатством,о,лучше бы события не зависели от

меня!Расстреляли бы и всего тут делов.Они придут и скажут...наобещают что-то,внутри

потечет,растает,как жаль,что во мне нет того коммунистического фанатизма,как у тех матросов-

балтийцев,им нечего думать,они балдеют от красивой смерти.Хотя бы танк прислали,обвязался

бы и брык под танк."

--Товарищ лейтенант,--начал парламентер,--вы понимаете,ваше положение безнадежно.

--Допустим,--ответил Серегин.

--Допускать ничего не надо.Тридцать машин--это 1200 стволов,каждый несет около 20

килограммов тротила,что останется от вас через 15--30 минут?Вы живьем останетесь под плитами,--

объяснял праламентер.

--Но вы понимаете,я как офицер не имею права решать такие вопросы,не рискуя потерять

жизнь от трибунала,--возразил Серегин.

--Но откуда ты взял,дорогой,что тебя расстреляют,может посадят,но мы можем переслать за

границу,там тебя никакая душа не найдет,--все настаивал противник.

--Переслать неплохо бы,но где гарантии,говорят,вам везде перекрыли дороги,--высказывал

сомнения лейтенант.

--Дорогой,все закрыть на войне невозможно,можно лишь слегка прикрыть,но там мы тебя

протащим.Я тебе обещаю,--убеждал парламентер.

--Ладно,я вам верю,но где же гарантия,что разоружив,вы не потеряете интерес ко мне,--

сказал Серегин.

--Очень просто,наша армия держится на слове,тебе придется поверить,иначе мы сравняем

тебя с землей,--ответил оппонент.

--Дайте мне час на размышления,--просил Серегин.

--Зачем час,бери два,мы не торопимся,--отвечал парламентер.

--Хватит и часа,--скорее из гордости возразил Серегин.

Он уже принял решение,но ему нужно было время,чтоб посмаковать,попереживать,насладиться

теми чувствами,которые дает нам кардинальный перелом нашей жизни.Через час взвод Серегина

перестал существовать как боевое подразделение.Их загнали в подвал какой-то больницы,где было

минимум удобств для жизни,что казалось сюда загнали,чтоб сморить их голодом или дождаться

смерти из-за отсутствия медицинской помощи.Но помощь и еда были скудными не из желания

сморить,а из-за их недостатка.Некоторые солдаты гибли от ран,врач констатировал гангрену.Он с

согласия солдат начал применять варварское лечение--прижигание раскаленным железом.

Послышались душераздирающие крики,но смертность упала.Серегин уныло болтался по этому

подвалу,иногда он требовал командиров,но им не было дел до него.Дождавшись,когда один из

командиров проходил через лазарет,Серегин бросился к нему и стал проклинать его в

бесчестности.То был один из легендарных полевых командиров,которого распирало от его

подвигов.Его состояние было подобно состоянию некоторой влюбленности,ибо он любовался

собой,животные инстинкты,порожденные войной и подчиненные выживанию,отстранились перед

романтичным образом его щемящего сердце военного успеха,игра случая внушила ему

уверенность в свое могущество.И он не пристрелил наглеца,а выслушал и дал слово завтра же

его переслать.Настроение Серегина поднялось.

На следующий день в назначенный час явился полевой командир со своими бойцами.он

велел собираться Серегину.Серегин натянул сапоги,взял шинель,больше ничего своего у него

не было,и двинулся к двери с группой полевого командира.В это время дверь отворилась и

вошел мужчина лет пятидесяти,одетый с иголочки:элегантное черное пальто,узкополая шляпа

и блестящие кожаные туфли.Это был тот человек,которого жизненный опыт до того отшлифовал,

что сколь долго ни были путешествие и неудобства,он все выглядел так,будто только сейчас

надел свою безупречную одежду,сверкающая улыбка показывала стандартное процветание

хозяина.

--Господа,минуточку внимания,господа,минуточку внимания.Я не задержу вас надолго.

Вот сигары,кто желает сигары,вот угощайтесь,господа,--быстро проговорил он.

Его проворство удивило Серегина,группа остановилась у двери.Бойцы жадно затягивались

американскими сигарами.Серегин остановился,его раздражала эта задержка.Он смутно

предчувствовал таящуюся угрозу в этом предприимчивом человеке.Но пока тот ничего плохого

не сделал.Угостил сигаретами солдат,ведь это так просто--солдат и махорка,и солдат и сигареты--

это так привычно.

--Господа,я--адвокат,кандидат в губернаторы штата Флорида,потомок белоэмигрантов,

Попов.Я пришел сюда,чтоб защитить права наших пленных,я уже добился от Дудаева выдачи

военнопленных.Так что,поможет вам господь Бог,я выполняю миссию нашего господа,я

спасу вас,как велит мне воля всевышнего,страждущего на Голгофе.

Раненые солдаты,повернув головы в сторону новоявленного проповедника,недоуменно

слушали.Им всем,сбитым в одну кучу,еще ни разу не остававшимся в одиночестве,все

действия войны казались одним спектаклем,антракт которого не наступил еще,с одним лишь

условием:их ранили.Взгляд Попова упал на Серегина,американская предприимчивость знала,

что барыш зависит от времени,его глаза жадно искали золото,текущее в этом грязном подвале.

Его интуиция подсказывала,что этот парень,выходящий из этого смрада,как раз та песчинка,

которую морская улитка превращает в золото.Серегин сделал попытку двинуться к двери,

бойцы последовали за ним,но Попов остановил их,вытянув перед лицом ладони.

--Я вижу,что могу помочь вам,--елейно сказал он Серегину.

На что Серегин ответил:

--Я позабочусь о себе сам.

--Остановитесь,--кроичал Попов.

Серегин крикнул впереди стоящим бойцам:

--Да пристрелите же вы,кто-нибудь,неужели не видите,что он аферист.

Один-два солдата направили дула своих автоматов на Попова,но нажать на спуск им не

давало любопытство.Наконец полевой командир схватил Попова за шиворот,приставил автомат

и тряхнул:

--Что тебе надо,сволочь,быстрей проваливай!

Попов кричал:

--Я--известный правозащитник.Я пришел выдворить этих заблудших овец из плена и

защитить перед лицом закона.

Полевой командир стал в нерешительности: у него было много дел и каждое преумножало

его славу героя,а здесь он должен торчать из-за неразберихи и терять драгоценное время.

Он обернулся к Серегину и спросил его,нужна ли ему помощь Попова.Серегин ответил:

--Нет.

Тогда Попов закричал:

--Он не ведает,что говорит,остановите его,он на грани безумия!

Полевой командир с силой пнул Попова и крикнул:

--Разбирайтесь как хотите!--И кивнул группе следовать за ним и исчез.

Серегина охватило отчаяние,он понимал,что упущена возможность выбраться отсюда.

Он никого не винил,он понимал,что некий злой рок витает над ним,бросая его то в пекло

войны,то в плен,и в каждый раз он приближался к пропасти,уготованной ему,он чувствовал,

он видел его органически,и ,если ему дали чистую карту с меридианами,он точно бы нарисовал

его координаты.Что мог в принципе этот человек,этот жалкий старик,нет,его действиями

руководит высшая сила,сила тьмы.Бог,заботящийся лишь о том,чтоб каждый человек

выстрадал свое,чтоб потом его вера была сильней,мог лишь радоваться проделка

"князя тьмы",своего побежденного и коварного слуги,слуги грустного оттого,что он не стал

господином,но все же знающего свое дело.Серегин поднял лежащего Попова и сказал:

--Ну что,давай говори,теперь времени у нас много.

Попов поблагодарил его.Он побрел к солдатам и стал говорить ласковые речи,обещал

вернуть их домой.Некоторые тяжелораненые,которые как малые дети заболевшие и оттого

купающиеся во внимании и заботе отца,позволяли сентиментальничать и плакали,умиляясь

льющимся речам Попова.Серегин наблюдал,может быть,действительно им нужен,думал он,

ведь он ничем им не может помочь,он должен забоиться о себе,а эти солдаты,несмотря на

свою казенность,должны же устроить свою жизнь благополучно.Но вскоре Попов подошел

к Серегину и медленно,стараясь как можно лучше держаться,так начал:

--Я--опытный правозащитник,адвокат,я защищал во всем мире,во многих странах.Но

здесь,в этой гигантской стране,я не сделал ничего,а меж тем--это самая популярная тема

у нас в Америке,знаешь,у каждого из нас бывает розовая мечта неких жизненных

устремлений,я постарел,я богат,я сделал многое,я известный,очень известный адвокат.

Но я уже старик,мне осталось немного,а жизнь уходит.Неужели ,ты в детстве не мечтал

о чем-то выдающемся,не хочешь его достигнуть?

Серегин пожал плечами,говорить о мечте,когда жизнь висит на волоске.

--Знаешь,друг,я стар,а у тебя есть время,по крайней мере,в глубине души ты еще

оставляешь большой интервал для своих великих замыслов,а я уже старик.Я хочу

достичь звания губернатора,это тот предел,о котором я мечтаю всю жизнь.

--Но неужели ты хочешь ради этого поставить на жертвенный алтарь чужую жизнь?

Ведь это безнравственно,человек не имеет права на чужую свободу.Свобода одного

кончается там,где начинается свобода другого,--сказал Серегин.

--Я поставлю все,я имею право,ибо господь дал мне жизнь,как разумному существу,

и я стану губернатором,--отрешенно,почти магнетически устремив куда-то глаза,

говорил Попов.

Серегин молчал,он не удивлялся,он внутренне понял давно ту безысходность

своего положения,он знал,что этот человек всего лишь оружие случайности,а

случайность играла против него.

--Знаете,Попов,в вашем рождении на земле есть свинство,говорят мы Иуде

обязаны Христом,так что я тебя не виню.но если в тебе есть что-то как своего,а не

предначертанного,отпусти меня,оставь меня с самим собой,--просил Серегин.

--Нет,я не сделаю по-другому,но я возьму тебя из плена и попробую тебя спасти,--

успокаивал Попов.

--Ты лучше возьми этих солдат,--уговаривал Серегин.

--Зачем мне эти бесцветные создания,ведь они еще не стали личностью,на них

не построишь нужного успеха.Мне нужен образованный,богатый душой человек,чтоб

он был многогранный в своих порывах и был тем,в ком можно показать движение

внутреннее,многообразие социальных препонов и предрассудков.В общем,мне

нужен человек,в ком я мог бы воплотить во всей своей красе свой адвокатский

талант,--закончил монолог свой Попов.

--Знаешь,ты мне льстишь,у вас в Америке даже к убойной скотине относятся

по-королевски,да мне приятно,что с моей туши получится столько мяса,но скажи

мне,есть ли возможность спастись,возможно ли то,что ты выиграешь процесс,--просил

Серегин.

--Один из ста,--признался Попов.

--Хорошо,тогда пусть каждый займется своим делом,--ответил Серегин.

Пришел один из начальников.Попов просил дать ему Серегина,как пленного,

которого он вернет России.Серегин протестовал,уговаривал,просил оставить,

напоминал об условии сдачи.Но Попов дал купюру "зелененьких",и дело было

сделано.Потом бесконечные переезды,условности передачи.Вся мишура

"закулисной" войны.Одиночка,блестящий суд.Красивая,почти гениальная, речь

Попова.И приговор:"Высшая мера наказания".О чем думал потеющий от

смертельного страха Серегин в одиночке,когда читал статью Попова:"Это

варварская страна,азиатщина,неправовое государство" и про то,что после шумного

успеха Попов вернулся в свою Америку и выиграл выборы в своем штате.

Бросался ли образованный и тонкий ум,скованный страхом и потом,ежечасно

не замечающий,как мочился он в штаны,в политическое рассуждение о

государственном устройстве страны.Конечно же нет,ему было наплевать на это

государство,он занят был физиологией,физиологией своего тела,неспособного

нормально нести свои отправления и принуждающего его к унижениям.Он ждал

смерти и с каждой секундой бесконечно для себя его отдалял.