Я помню мое детство.Оно теперь ужасно далеко.Оно далеко;оно стало далеким даже тогда,когда я был еще школьником.
Это детство в бескрайней,солнечной,знойной степи,где взгляд видит только даль. Эта даль имеет серебристые,похожие на перевернутые цинковые ведра,надгробия отдаленного кладбища.Барханы у горизонта,умеющего скрывать еще древние могилы и заброшенные жилища,с жизнью,непонятной сегодняшнему дню,с остатками жизни людей,которые будучи очень древними,почему-то находили удовольствие покрывать громадные расстояния и густо заселять в толще времени эти безжизненные пространства на одно мгновенье.Эти барханы вселяли уважаемый страх,страх от того,что наша разумная жизнь,наша цивилизация,порядок,по которому мы имели право на жизнь,теряли там смысл.Эти пески готовы открывать жизнь древних,но не оставляли шанса выжить современному человеку.
Мы,дети этой пустыни,ступаем только по пограничной земле.В свои пять-семь лет мы были вооружены ружьями,имели неисчерпаемый запас патронов.Скакали на крепких откормленных лошадях,имели большой запас воды и пищи.Но мы знали,что нельзя идти дальше края земли.Мы пытались узнавать движущиеся пески.Здесь были ядовитые змеи,которые выстреливаясь падали на всадника.Волки,которые смотрели на наши стада коров.Временами наступала песчаная буря,она душила нас,делала из дня ночь,тогда нам становились безразличны наши коровы.Иногда нас охватывал приступ храбрости,и тогда мы скакали из края в глубь этой страны.Мы натыкались на жилища.Эти жилища были ухожены,имели загоны для скота.Нам было жаль людей,которые бросили столько добра. Но эти люди были древними,они исчезли,канули в бесконечно далекое время на своих скачущих лошадях.Они оставили эти дома для вечности.Эти дома непригодны для жилья,они находятся слишком далеко от края,где есть жизнь.Нам хочется пометить эти земли,мы садимся на пол и испражняемся,мы смотрим,как это делает наша подружка.Она делает то же самое,что и мы,она тоже хорошо вооружена и в выносливости и ловкости не уступает нам.Но ее устройство нас волнует,нам снится,как мы ее купаем,потом пользуемся ей,как женщиной,но это лишь сны,а в играх мы можем лишь позволить спорить о достоинстве своего устройства незаметно мочиться,она нагинается,ищет и говорит,что мы-несовершенны и что она видит.
Иногда мчась по краю земли мы напарываемся на таких же как мы пяти-семилетних всадников,их блуждание по краю земли связано с овцами.Они так же вооружены.Они подходят к нам,у них нет подружки.Они втыкают колышки в анальное отверстие своих лошадей,их лошади бьют копытами наших коней.Мы боимся их,нам не приходит в голову стрелять в них пулями.Но мы стреляли в них из лука.Они не умеют делать лук,мы не умеем бить копытами своих лошадей.
Кроме края земли у нас есть дом,он на берегу реки.Это тихое спокойствие и есть сторона,где живут люди.Мы боимся людей и древней земли и потому блуждаем по краю.
Иногда мы болеем.И тогда мы выходим на солнце,на раскаленный песок,садимся возле муравейника.И сидим там целыми днями.Муравьи проделывают на нашей голени норы.Эти норы не кровоточат.В них не появляются ни рубцы,ни мясо.Возможно,мы проделываем это слишком давно,потому что уже не помним,когда появились на нашей голени норы.Норы изнутри покрыты хорошей кожей.Мы смотрим,как муравьи,образуя поток,тащат частицы оттуда изнутри нас.Иногда это бывают частицы белые,иногда телесного цвета.Мы точно знаем,что они тащат изнутри нас болезни.Мы знаем,что после этого обязательно выздоровеем.Но иногда бывает интересно,где они берут эти частицы.Я знаю,что кости им не прогрызть,разве что немного.Я думаю,их ходы идут вдоль кости.Они съедают мягкие ткани.Тогда у меня зарождается беспокойство:если муравьи съедают часть меня,то насколько хорошо я должен питаться,чтоб восполнить утраченное.И это ненадолго,потому что мы знаем точно,что муравьи не могут нам навредить.После выздоровления муравьи уходят.Особенно приятно смотреть,как уходят последние муравьи.Возможно,после выздоровления нашего они теряют пищу внутри нас.
Но очень хочется посметреть внутрь этой норы.Иногда мы смотрим внутрь норы друг у друга.Нам так удобнее,нора у друзей более доступна.Она находится на середине голени чуть правее кости на правой ноге и левее на левой и уходит вверх.Она бывает розовой под лучами нашего яркого солнца.Но наш взгляд не может проникнуть глубже трех-четырех сантиметров.Мы видим муравья.Он идет красиво изнутри и мотает головой с усиками. Нам страшно спугнуть его.Тогда можно остаться недолеченным.Кто знает,хватит ли пищи у недолеченного больного,чтоб заинтересовать муравьев.Тогда придется ждать,когда болезнь снова наберет обороты.Но никто не любит болеть и мы тоже.Это страшная головная боль,плохой сон.
Но когда я смотрю нору у нашей подружки,я сажусь как можно ниже,а ей предлагаю сесть на предмет повыше.Я объясняю ей,что иначе трудно что-нибудь увидеть в норе.Я говорю,что иногда ложась на землю,что смотря в нору,как в телескоп,на солнце я смогу увидеть большой участок тоннели в норе.Я предлагаю ей держать ногу выпрямленной в колене,хотя я знаю,что нора изгибается в своем протяжении еще до колена.Я очень бываю рад,если по небрежности ее трусики съедут в одну сторону.Тогда я вижу часть Выпуклости,иногда мне удается увидеть все сразу,но это бывает невозможно редко.Если ничто не удается увидеть,я проявляю озабоченность и манипулирую ногой,но не удается сместить трусики.Наша подруга не видит подвоха,она не знает о моей озабоченности.Да как ей о ней догадываться,если мы купаемся,моемся голышом вместе.Она не уступает мне в силе,она хорошо держится в седле,вынослива и хорошо стреляет,она ни в чем не уступает.Она и не догадывается,как сводит меня с ума ее устройство.
У взрослых тоже норы,но мы их уважаем и не видим,когда они лечатся,возможно,они никогда не болеют.