Дюгованец Ирина Ивановна : другие произведения.

Часть 4 продолжение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава двенадцатая
  
  На обед граф заказал ягненка с артишоками, херес и фрукты с сыром. Он подумал, что, вероятно, в последний раз позволит себе хороший обед, поскольку его настроение безотлагательно требовало улучшения. А потом всю дорогу до дома им придется довольствоваться малым. Что ж, это еще не самое большое зло. Главное - прогнать то гнетущее состояние подавленности, которое он так ненавидел, и которое так разрушало гармонию его души.
  - Дольче, тут у Мануэля готовят великолепную тушеную баранину, давно такой не пробовал, мы еще долго будем ее вспоминать. А что ты будешь пить, дорогая?
  - Думаешь, этот херес для меня слишком крепок, Марито? - лукаво улыбнулась Алессия.
  - Пожалуй, да. Он обожжет твое нежное горлышко.
  - Всё-таки я хочу его попробовать. Знаешь, почему? Чтобы испытать те же ощущения, что и ты, - она немного помолчала, потом заглянула ему в глаза. - Марио, я хотела спросить, это меня беспокоит... О чем говорила та сеньора, донья Хуана? О какой правде, которую ты, якобы, скрыл от меня? Почему она меня жалела?
  - О, моя дорогая, только не сейчас! - болезненно поморщился Питер. - Одно воспоминание об этой дикой истории опустошило меня в пепел. Только недавно мне вновь удалость наполнить свою душу жизнью... и тобой, дольче. - Он слегка сжал ее руку. - Меня обвинили в какой-то мистической чуши, и Маргарита в нее поверила... Вроде бы, я уже говорил, с чего всё началось?
  - Возможно, я не придала значения, когда ты упоминал об этом, и пропустила мимо ушей. Прошу, милый, расскажи, в чем дело, чтобы с этим покончить. Тебе же всё равно придется это сделать, если ты и в самом деле думаешь вести меня к алтарю.
  - Разумеется, дольче. Если в двух словах... Много лет герцог Медина Коэли был одержим мыслью от меня избавиться, чтобы заполучить мою жену. Но этот сеньор, видимо, слишком богобоязненный, чтобы прямо приказать прирезать меня из-за угла. Кажется, до последнего времени он только создавал условия, чтобы я неизбежно погиб самостоятельно. Когда же мне удалось выжить, он решил действовать иначе, так сказать, в мистическом, духовном аспекте. Он специально нанял каких-то монахов, дабы те нашли доказательства моей связи с нечистыми духами, так называемыми дуэнде, которые заставляют меня губить и развращать душу моей бедной жены. Не знаю, впрочем, относится ли это к остальным женщинам, - невесело усмехнулся он. - Естественно, эти прикормленные псевдоученые монахи нашли массу доказательств! Надо признаться, они были весьма изобретательны. Но настолько дремучего невежества даже трудно себе вообразить, дольче. И все эти "доказательства" герцог подробно и детально изложил в письме Маргарите. Она давно уже мучилась подобными страхами, в глубине души казнила себя, что испытывает со мной якобы недозволенные и слишком сильные любовные наслаждения. А если в меня вселяется дуэнде, то, видимо, это всё объясняет! Письмо герцога, вероятно, было последней каплей, убедившей ее. И поскольку я - дьявольское отродье, олицетворение порока, губящего ее душу, от меня следует бежать как от огня. Она так и сделала! Маргарита от меня отвернулась, бежала в монастырь, чтобы не подвергаться дьявольскому соблазну. А что после этого будет со мной, ее, вероятно, не интересовало. Я до сих пор не могу понять, о чем она думала, - она не говорила со мной и не писала...
  Как видно, это воспоминание всё еще причиняло ему боль.
  - Что такое дуэнде? - спросила Алессия, чтобы переменить тему. Питер усмехнулся.
  - По-испански дуэнде то же, что инкуб, демон-соблазнитель, бес разврата и страсти. Будто бы он, приходя ночью, совокупляется с женщиной и она при этом испытывает совершенно неземное наслаждение. Но при каждом таком совокуплении демон забирает частичку ее души, и чем острее и ярче она испытывает экстаз, тем большая частица души у нее крадется. Так вот, они утверждают, что в меня по ночам вселяется дуэнде. Или я в него превращаюсь, точно не помню.
  - Ох, Марито, как похоже на правду! - тихо рассмеялась Алессия, не воспринимая это всерьез.
  - Дольче, мне понимать это как обвинение или как комплимент? - криво усмехнулся Питер. - Не шути так, прошу тебя. Инквизиция эти обвинения предъявляет не в шутку.
  - Конечно же, это комплимент, милый. Странно было бы христианке верить в такие суеверия! Но мне серьезно хотелось бы знать, Марио, какие могут быть доказательства связи с потусторонними силами?
  - Не знаю, Алессита, - он иронически усмехнулся. - Могу себе представить только общение святой Терезы с ангелом во сне, поскольку её экстаз так живо изобразил непревзойденный Бернини . Мне тоже приходилось во сне испытывать подобные экстазы, только, разумеется, не с ангелом и его копьем, как во сне у бедной монахини. Но давай больше не будем вспоминать обо всей этой чуши, дольче, прошу тебя.
  - Да, милый. Теперь я поняла, почему ты сказал, что Маргариту обманули. Сначала я думала, что речь шла только об имитации твоей смерти и погребения, а оказалось, еще раньше!..
  - Мне кажется, ее обманули еще в юности, внушив ей все эти патриархальные убеждения, скорее напоминающие народные суеверия, а не благочестие. Если вдуматься, эти архаичные понятия о вере призваны были стать основой жизненного благополучия и сохранения души, чтобы удобно и достойно устроиться как в земной жизни, так и в вечной. Ее семья и наставники сами были убеждены в непреложной ценности и важности этих принципов как единственно верных. Главное, чтобы человек ни о чем не задумывался и только следовал заданным узким правилам - как удобно управлять таким человеком! Ему можно внушить всё, что угодно! Но эти косные принципы как будто надевают шоры , они не предусматривают никаких духовных поисков и осмысления сущности собственного бытия. Видимо, внушенное в юности остаётся с нами навсегда, если в дальнейшем сама жизнь не заставит нас пересмотреть наши приоритеты, развить свои духовные стремления... Но довольно, Алесси, я и без того слишком долго думал обо всём об этом.
  - Мне интересны твои рассуждения, Марио, ведь мы с тобой еще не говорили на такие серьезные темы. Но если тебе тяжело вспоминать, закончим... Кстати, хотела спросить, милый, когда мы поедем в Галисию?
  - В Галисию? Зачем?
  - О, неужели ты забыл про карту?
  - Ах да, карта... Но я сразу сказал, что не верю во всё это, дорогая. Если о золоте знали четыре человека, наверняка кто-то обязательно проболтался или тайком всё забрал себе. Думаю, теперь в тех тайниках вряд ли найдется хотя бы мараведи . Ну, можно когда-нибудь прогуляться туда, чтобы полюбоваться природой. Слышал, там очень красиво, не так, как в остальной Испании.
  - Марио, неужели ты не хочешь проверить тайники?!
  - Еще как-то не думал об этом. Ты хочешь поехать прямо сейчас?
  - Разумеется! Отсюда это ближе, чем если бы ехать из Тулузы специально!
  Питер призадумался и через некоторое время сказал:
  - До Виго примерно полтора дня пути верхом. Но чтобы вернуться оттуда в Тулузу, если ехать короткой дорогой через Беарн - это займет не менее пяти дней.
  Думаю, нам с трудом хватит денег на обратный путь, дольче, ведь четверо взрослых мужчин ужасно прожорливы! А теперь, когда моя гитара разбита, мне будет нелегко заработать на пропитание, - смеялся он. - Вот это на самый крайний случай. - И он показал золотой перстень у себя на пальце. - Драгоценности могут пригодиться в дороге, всегда их беру на всякий случай.
  - Марио, прости, я как-то не подумала... Разумеется, потраченные две тысячи дукатов - немалые деньги... Но всё окупится, когда мы найдем это золото, я надеюсь!
  - А я - нет. Более чем уверен, что кто-то из этих воров успел их потратить или еще раз своровать и перепрятать, чтобы всё присвоить себе. Мне часто доводилось наблюдать, что делает с людьми золото, Алесси. Редкий случай, когда выплата корабельным командам проходила без разногласий, ругани и стычек. Человеческая алчность не знает границ, дольче.
  - Но согласись, Марито, всё-таки стоит проверить эти тайники. А вдруг нам повезет?
  - Ну что ж, поедем проверить, если ты согласна немного поголодать, - улыбнулся он.
  - Зачем же голодать, милый? Я просто выберу блюдо подешевле, цыплёнка с бобами, например.
  - О, нет, Алесси. Как же я могу наслаждаться великолепным блюдом без тебя? Сегодня у нас будет хороший обед, бобы подождут. Я хочу прогнать все тяжелые воспоминания прошлого и выпить с тобой доброго вина, моя дольче.
  Питер заказал обед, взял свой бокал и рассеянно посмотрел в окно на улицу. Алессия наблюдала, как едва уловимые тени пробегают по его выразительным чертам.
  - Марио, тебя что-то тревожит? Скажи, о чем ты думаешь?
  - Думаю, что неплохо было бы мне теперь посетить моего любезного кардинала Альберони. Но только для того, чтобы с ним распрощаться. Должно быть, он уже знает, что я здесь, и было бы невежливо с моей стороны не повидаться с ним. Однако мне становится противно при одной только мысли об этом визите. Не хочу никого видеть, кроме тебя, дольче.
  - Что тебя может заставить, если ты этого не хочешь?
  - Пожалуй, только старая привычка долга службы. Однако сейчас у меня перед ним нет никаких обязательств, он платил мне за информацию, и только.
  - В таком случае, зачем тебе тратить время на этот визит?
  - А действительно, зачем, когда можно просто ему написать, - его лицо озарилось озорной улыбкой. - Алессита, дорогая, ты облегчаешь мне жизнь! Пошлю к чертям кардинала, и поедем с тобой добывать сокровища. - Тут Питер внимательно посмотрел на нее долгим взглядом, и в его глазах зажглись нежные золотистые искорки. Он сжал ее руку.
  - Пока готовится наш обед, моя дольче, на минутку поднимемся наверх, - с этими словами он быстро встал.
  - Что, Марио? Что такое? - но Алессия уже догадалась, что именно он имел в виду. Вспыхнув, она улыбнулась и первая легко взбежала по лестнице.
  Войдя в комнату, Питер спиной прислонился к двери и несколько мгновений не сводил с нее зачарованного взгляда. Ее сияющие глаза смотрели на него с нежностью, а полуулыбка чуть приоткрытых губ была полна искреннего чувства и неискушенной прелести. Он с каким-то внутренним трепетом провел рукой по ее щеке, потом взял в теплые ладони ее лицо и стал медленно целовать ее глаза и губы, и очаровательные ямочки на щеках.
  - Дольче... как же ты прекрасна, любовь моя! Прости, Алесси, я безумец, это смешно - срывать тебя вот так из-за стола... но я уже пьян только от того, что ты рядом. Моя дорогая девочка, счастье мое... Te quiero, te quiero tanto ! Мне уже не хватает слов, дольче...
  Алессия едва переводила дыхание, захваченная его страстным порывом. Свое желание он умел облекать в такие слова и ласки, от которых она в один миг теряла голову.
  
  - Как ты это делаешь, Марито? - с изумлением спрашивала она, немного придя в себя от упоительного взрыва чувств. - За какие-то минуты я будто увидела райские кущи! И каждый раз это совсем другое, удивительное ощущение... Но скажи, твоя жажда утолена? Сердце мое, я не понимаю, в какой момент получаешь удовольствие ты сам...
  - В тот самый момент, когда приходит к наслаждению моя женщина. Надеюсь, ты скоро будешь понимать меня без слов, дольче. Но мы поговорим об этом подробнее в более подходящее время, - он едва заметно улыбнулся, обнял ее и зарылся лицом в ее душистые волосы.
  Она помолчала немного, потом спросила:
   - Марио, скажи мне... Все твои чувства, то, что ты говоришь мне в минуты близости, будто выплескиваешь всё самое сокровенное... Ты не боишься так искренне обнажать свою душу? Не думаешь, что я могу когда-то этим воспользоваться?
  - Хочешь сказать, что ты себе на уме и собираешься вить из меня веревки, пользуясь моей слабостью? - засмеялся он. - Нет, моя радость, я не боюсь. Это же удел плебеев! Твое благородство такого тебе не позволит.
  - Мариолино, ты думаешь обо мне лучше, чем я есть на самом деле! - улыбнулась она. - Как раз хочу воспользоваться моментом. Ты можешь исполнить мою просьбу?
  - Если это в моей власти - конечно. Всё, что угодно, Алесси.
  - Разумеется, это в твоей власти, милый! Я хочу с тобой обвенчаться, ничего не ожидая, если бы это было возможно - здесь и сейчас!
  Он удивлено отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.
  - Алесси, ты боишься, что я не исполню своего обещания? Ну, если только небо упадет на землю! Послушай, разве ты не хочешь торжественную красивую церемонию с цветами, музыкой и гостями?
  - Милый, это всё не обязательно! Я же не юная девушка, мечтающая о венке из флёрдоранжа! Знаешь, чего я хочу больше всего? Чтобы Господь благословил нас и наших будущих детей, чтобы мы с тобой никогда не расставались. Вот и всё!
  - Дольче, я тоже этого хочу. Но повторяю, мой брак формально не расторгнут, и пока я не улажу эти дела, я не могу официально вступить в новый брак.
  - А неофициально, тайно? Всевышнему ведь нет дела до людских законов и бумажек, правда?
  - Алесси, да. Но в Испании это не так легко сделать, любовь моя, - он с сожалением качнул головой. - Здесь у меня нет ни одного здравомыслящего знакомого священника, который бы взялся освятить подобный брак. К тому же, на это нужны деньги, а сейчас их у нас очень мало. И главное - при желании кто-то может оспорить такой брак.
  - Но кому же понадобится его оспаривать, Марито? У нас ни перед кем нет никаких обязательств! Ты, я, свидетели и священник, всё очень скромно.
  - Положим, деньги можно найти, даже удалось бы уговорить священника и свидетелей, но это было бы не честно, дольче. Не хотелось бы мне в таком важном деле кого-то обманывать или кривить душой. Повторяю, дорогая, сначала нужно расторгнуть мой первый брак. Я хочу, чтобы мы обвенчались по чести и по закону, представ перед алтарем с чистым сердцем. Скажи, почему ты спешишь, Алесси? Ты была согласна подождать. Что тебя беспокоит? Я никогда не откажусь от тебя, дорогая, и выполню всё, что обещал, потому что это и моё самое горячее желание!
  - Хорошо, Марио, я скажу. Я боюсь, что забеременею, а с тобой вдруг что-нибудь случиться... Этот ужас меня преследует - остаться без тебя, одной с ребенком. Вот единственная причина!
  - Могу тебя успокоить, Алесси - ты будешь обеспечена в любом случае, как если бы уже была моей женой. Неужели я тебе не сказал? Как только мы приехали в Тулузу, я сразу дал это распоряжение моим людям и банку. И потом, я внимательно слежу за тем, чтобы пока не допустить твоей беременности. Разве ты этого не заметила?
  - Я ни в чем таком не разбираюсь, милый...
  - Тут нет ничего сложного, дольче, я потом тебе расскажу. И постарайся не думать, что со мной что-то случиться - это одному богу известно! Выходки моих врагов пока ни к чему не привели, они больше похожи на игру чьего-то больного ума. По сути, это даже нельзя назвать нападениями. Не знаю, в чем смысл этой странной игры. Если бы кто-то действительно хотел меня убить, это не так сложно сделать. Но я всё еще жив, дольче, поэтому больше не думай о плохом. Надеюсь, у меня получится завершить здесь все дела, и тогда не будет никаких препятствий для нашей свадьбы. Я хочу, чтобы она состоялась в Тулузе.
  
  Они уже заканчивали обед, когда граф увидел в окно следовавший к церкви богато украшенный резной портшез . Его несли два мавра атлетического сложения, одетые в пышные красные с золотом ливреи. Портшез сопровождала свита из пеших и конных слуг, одетых так же роскошно.
  Наблюдая эту процессию, Питер замер, слегка подавшись вперед.
  - Марио, что там? Кажется, ты взволнован?
  - Видно, вести в этом городе летят как на крыльях, Алесси... Я вижу на этих ливреях цвета дома Фуэнтодос. Неужели это она?
  - Кто - она?
  - Донья Исабель д´Амилья, герцогиня Фуэнтодос. Кажется, я уже рассказывал о ней? Можно назвать ее моей покровительницей и... Да, это она!
  Проследив за портшезом, Питер увидел, как из него медленно и осторожно выходит величественная дама в темной бархатной накидке.
  В этот момент в дверях таверны показался почтенный худощавый сеньор со смуглым и бледным лицом. Он сразу прошел к стойке и о чем-то спросил хозяина. Тот глазами показал на стол, где они сидели. Человек посмотрел туда и встретил дружеский взгляд графа, который тихо сказал Алессии:
  - Это ее доверенный слуга и секретарь, дон Мигель де Ривейра.
   Тем временем секретарь подошел и низко им поклонился.
  - Рад видеть вас в добром здравии, дон Педро, - проговорил он. - Если вам будет угодно посетить Сан-Хинес, то вы можете встретить там...
  - Да, я понял, дон Мигель, конечно. Передайте сеньоре, я буду там через пять минут.
  Де Ривейра еще раз низко поклонился и вышел.
  - Алесси, я должен увидеться с доньей Исабель. Этой женщине я многим обязан, и... Да, у нас была связь. Прости, если тебе неприятно такое слышать, но ты должна знать обо мне всё. Исабель необычная женщина, непохожая на других светских дам, она достойна уважения и дорога мне. Кажется, нас связывает нечто большее, чем просто любовная интрижка. Только, пожалуйста, не ревнуй, дольче, это уже в прошлом. Между нами остались просто теплые дружеские отношения.
  - Марио, я всё поняла, как только ты произнес ее имя. У тебя сразу потеплели глаза, смягчилась складка губ. Твое лицо сказало больше, чем слова. Нет, я не ревную - это твоя жизнь, милый, и она мне интересна. Пожалуйста, позволь, я пойду туда с тобой!
  - Алесси, мне кажется, ей будет тягостно твое присутствие. Она уже немолода, и сравнение с тобой, такой юной и прекрасной, может ее ранить, а мне бы этого не хотелось.
  - Понимаю. Тогда я прикроюсь мантильей и посмотрю издалека. Сделаю вид, что мы с тобой не знакомы. Хорошо?
  - Да. Но зачем тебе это, дорогая?
  - Не знаю, как объяснить, Марито... Я хочу видеть всё, что касается тебя, хочу наблюдать каждое твое движение, слышать твой голос, быть с тобой рядом - для меня это радость и удовольствие.
  
  В Сан-Хинес в то время службы не было, но три-четыре человека молящихся разрозненно сидели на скамьях ближе к алтарю. Алессия опустилась на скамью ближе ко входу, с краю. Величественная дама со спокойным властным лицом и бездонными черными глазами полубоком сидела шагах в пятнадцати от нее, сразу возле прохода. Питер, опираясь на трость, медленно приблизился к даме. Та подняла на него глаза, и ее лицо осветилось сдержанной радостью. Она протянула ему руку для поцелуя, и он задержал ее на несколько мгновений дольше, чем того требовал этикет. Граф опустился на скамью напротив, через проход, и довольно долго говорил, не умолкая. Алессия видела по его лицу, что он рассказывает о своих злоключениях - с немного насмешливой улыбкой, как о веселом приключении. Сдержанное лицо дамы во время этой беседы оживилось, оно омрачалось, то светлело, а проницательные черные глаза смотрели на собеседника со скрытым волнением и болью. Она о чем-то расспрашивала, и Питер отвечал.
  Какое-то время спустя донья Исабель вдруг бросила острый взгляд на Алессию и что-то сказала графу, глядя прямо на нее. Питер оглянулся с улыбкой и поднялся, чтобы представить ее герцогине Фуэнтодос.
  - Рада познакомиться, дитя мое, - спокойно и мягко сказала донья Исабель. - Я надеюсь, мы с вами подружимся. Мы с графом знакомы слишком давно, и я знаю, что ваш избранник достоин счастья, как никто другой. Постарайтесь дать ему это счастье, дитя мое, у вас для этого есть всё! А я постараюсь сделать так, чтобы устранить все препятствия на вашем пути.
  Герцогине Фуэнтодос доставляло удовольствие оказывать покровительство своему любимому - всегда чувствуешь себя немного богом.
  
  *
  Ранним утром они отправились в путь, в Галисию, на поиски спрятанного солдатами золота.
  Прошлая ночь была довольно холодной, резкий осенний ветер вздымал дорожную пыль и заставлял путников плотнее кутаться в плащи, но когда поднялось солнце, стало заметно теплее.
  Питер и Алессия, весело болтая, ехали рядом, трое их слуг и телохранителей держались на почтительном расстоянии сзади.
  - Марио, расскажи мне о донье Исабель. Она произвела на меня впечатление. На вид величественная грандесса, но в ее глазах я увидела ум, глубину и печаль. Какая она?
   - Да, ты всё увидела дольче. Но прости, моя радость, некоторые воспоминания всё еще ранят. Я хочу как можно скорее всё это оставить в прошлом.
  - Наверное, невозможно забыть прошлое, милый. Я тоже стараюсь забыть некоторые моменты, но у меня плохо получается...
  Питер вдруг насторожился и прислушался. Через несколько мгновений он поднял руку и натянул поводья. Все остановились.
  - Ты слышишь, Алесси?
  Тихий прерывистый писк доносился из пыльных зарослей дикой ежевики в канаве у дороги.
  - То ли раненая птица, то ли подбитый заяц, - проговорил Дик Керр, останавливаясь рядом с графом. Тот сделал знак, Дик спешился и полез в колючие заросли. Через минуту он поднял на вытянутой руке какой-то шевелящийся бесформенный комок грязных лохмотьев. В лохмотьях оказался ребенок года или двух. Алессия ахнула и быстро соскочила с лошади.
  - Алесси, только не трогай его! Он может быть болен и заразен, - воскликнул Питер, тоже спешиваясь и подходя к этой странной находке.
  Слуга опустил ребенка на землю, граф присел над ним, рукой в перчатке бесстрастно разгреб лохмотья и осмотрел находку. Грязный, худой, посиневший от холода, с большим лягушачьим животом, гноящимися глазами, спутанными, в репьях, волосами, кишащими насекомыми, ребенок уже не имел сил плакать, а только тонко скулил, икая от холода. Он явно провел в этой канаве всю ночь.
  - Дольче, пожалуйста, принеси мою флягу с водой и захвати что-нибудь из белья, чего потом не жаль выбросить, - проговорил Питер, завернув ребенка полой своего плаща и неторопливо выпутывая репьи из его волос.
  Она принесла воду и свою нижнюю юбку, присела рядом.
  - Пресвятая Дева, да она вся в синяках... Это девочка! - воскликнула Алессия.
  - Тем хуже для нее, - мрачно пробормотал граф, достал свой платок и смочил его водой. Протерев лицо найденыша, он поднес флягу к губам ребенка. Тот судорожно схватил ее двумя руками вместе с рукой Питера и стал жадно пить, потом обессилел, его била мелкая дрожь. Граф быстро завернул ребенка в нижнюю юбку Алессии, потом в полу своего плаща, и поднялся, держа его одной рукой.
  - Придется вернуться в город, Алесси. Ее нужно отдать в приют. Знаю один вполне достойный, рядом с больницей, при монастыре Энкарнасьон , там живут монахини из знатных семей, они хорошо заботятся о приюте.
  Питер не добавил, что в этом приюте в свое время было меньше всего детских трупов, которые за большие деньги негласно доставляли ему для исследования, когда он для этого посещал больницу рядом.
  Питер колебался, самому вернуться или послать слугу отдать ребенка в монастырский приют. Решил, что придется это сделать самому, поскольку его слуги недостаточно хорошо говорили по-испански. Да и отношение к ребенку тогда было бы совсем другим...
  Его размышления прервала Алессия:
  - Марио, у меня сердце разрывается... Знаешь, мне так не хочется отдавать малышку в приют! Какая потом у нее будет жизнь? Выбор невелик - стать монахиней, воровкой или... продажной женщиной... Может быть, ты согласишься оставить ее у нас? - Алессия говорила это со слезами на глазах.
  - А как же твои сокровища, дольче? Если мы возьмем этого ребенка, нужно будет срочно возвращаться домой.
  Алессия с несчастным видом опустила голову.
  - Золото может подождать, милый, а она нет...
  - Сделаем так: отвезем ее в приют на время, пока мы будем заниматься поисками, а на обратном пути ее заберем. Заодно ее там отмоют и выведут насекомых. Но тогда, боюсь, какое-то время нам придется пожить впроголодь.
   Алессия радостно просияла.
  - О, Марио, ты самый великодушный человек, кого я знаю!
  - Неужели? Никогда бы не подумал, - улыбнулся он.
  
  ...Немолодая монахиня августинского ордена, открывшая тяжелую дверь приюта, смиренно склонила голову на приветствие графа. Еще в пути ребенок согрелся и крепко заснул, временами вздрагивая во сне. Питер тихо переговорил с монахиней и передал ей белый сверток.
  - Матушка, через несколько дней мы вернемся за этим ребенком. Надеюсь, это время вы о ней позаботитесь, - с этими словами он передал монахине свой перстень. - Прошу вас, примите это на содержание приюта. И пусть ребенку сошьют хотя бы пару сорочек из этой юбки.
  - Благослови вас Господь, сын мой. Как звать этого ребенка? Он крещен?
  - Я не знаю, матушка. Мы нашли ее в придорожной канаве возле Вильянуэвы.
  
  Глава тринадцатая
  
  Ветер с океана нес дожди и туман. Галисия зеленела почти как весной, но небо хмурилось, и воздух казался холоднее из-за влажности и ветра.
  - Марио, посмотри! Что это? - Алессия с непритворным ужасом показывала в зеленую траву, на пять загнутых кривых пальца, растущие из одного центра. Этих странных красных морщинистых выростов с черноватыми пятнами, похожих на пальцы, в траве по сторонам дороги виднелось немало.
  - Не бойся, дорогая, это только грибы, их называют "пальцы дьявола". Они выглядят устрашающе и ужасно пахнут, но хрупкие и совершенно безвредные.
  Алессия содрогнулась, поближе рассмотрев загнутые как когти красновато-розовые выросты, покрытые оливковой вонючей слизью.
   - Интересно, зачем Господь создал такие удивительные грибы? - спросила она. Но Питер уже смотрел в сторону от дороги, где вдалеке слышался какой-то неясный шум, похожий то ли на прибой, то ли на многоголосую рыночную площадь.
  - Похоже, впереди армейский бивак, Алесси. Посмотри по своей карте, где примерно мы сейчас находимся? Я запомнил только поселение Фрагосело и ближе к побережью - Касальда.
  - Слева от нас, кажется, Валадарес, я вижу церковную колокольню. А впереди, в этой долине Фрагосело, должен быть тайник под трезубцем, под деревом из трех стволов.
  Порыв ветра донес запах костра и отдаленный шум.
  - Ты слышишь, дорогая? Чувствуешь запах дыма? Определённо там лагерь. Подъедем поближе, но чтобы не обнаружить себя. Мало ли кто там...
  Они проехали еще немного, и с холма действительно увидели сравнительно небольшой лагерь как раз в том месте, где деревья редели, спускаясь с холмов, и расстилалась зеленая долина.
  - Жаль, нет подзорной трубы, - проговорил Питер, оглядывая местность. - Но по цвету мундиров узнаешь сразу - это англичане. Не меньше двух сотен, если считать по палаткам.
  Алессия растерянно и огорченно смотрела на лагерь.
  - Как раз в том месте, где должен быть трезубец... Но как теперь туда подойти? - она чуть не плакала.
  - Дольче, не расстраивайся так. Неужели ты думала, что просто придешь и выкопаешь клад?
  - Примерно так я и думала, - улыбнулась она грустно.
  Питер весело усмехнулся.
  - Может быть, пока посмотрим в других местах? - спросила она.
  - Раз уж мы здесь, мне любопытно узнать, кто тут стоит лагерем, да и вообще неплохо было бы выяснить обстановку. Пошлю разведчика, - и Питер жестом подозвал Дика.
  - Ричард, мне нужны сведения об этом лагере. Всё, что сможешь узнать, не выдав себя.
  - Да, милорд! - коротко ответил шотландец и спешился. Сорвав с ближайшего куста несколько веток, он укрепил их на своей шляпе и спокойно пошел к биваку, до которого было всего шагов двести.
  Двум другим слугам, Марко и Винченцо, граф велел увести лошадей и мула с багажом в укрытие, чтобы их не было видно из долины, и внимательно наблюдать за лагерем.
  
  Еще не думающий желтеть пышный кустарник, редкие сосны и каменный дубы постепенно сбегали в долину с холма, зеленела влажная трава. Питер огляделся, выбрал место, где кусты защищали от порывов ветра, и расстелили свой плащ под одной из сосен.
  - Подождем здесь, Алесси. Наверное, ты устала трястись в седле?
  - Нет, не очень, милый, хотя мне раньше никогда не приходилось проводить в седле столько времени. Но мне это даже нравится. Какая красота вокруг! Раньше Испания представлялась мне выжженной солнцем землей, а здесь просто буйство зелени!
   - Север и юг очень отличаются, да. В Андалусии почти так и есть, летом выжженная солнцем земля, - может быть, не считая Гранады, предгорий Сьерра-Невады, - он устроился на плаще, прислонившись к медному сосновому стволу, и протянул ей руку.
  - Иди ко мне, моя радость, у нас достаточно времени, чтобы отдохнуть.
  Алессия опустилась рядом, но не могла успокоиться. Она захватила свою перерисованную карту, ее глаза то и дело обращались в сторону лагеря, она беспокойно осматривалась, сверяя местность с картой и записями под каждым значком.
  - Марио, я не ожидала, что здесь так много всего!.. По рассказу того солдата я представляла себе почти пустынную местность с редкими поселениями, а тут всё иначе!.. Думаю, непросто будет найти эти приметные места...
  - Да, наверное. Но если они в действительности есть, мы их найдем, - спокойно сказал он, вытягивая больную ногу и слегка морщась. Потом добавил с улыбкой: - Еще неплохо было бы найти место, где можно немного перекусить.
  - Марио, наверное, ты уже проклинаешь меня за эту авантюру?
  - Вовсе нет, Алесси, мне даже нравится наша поездка. Я воспринимаю это как забавную игру. Мне так хорошо с тобой, дольче, удивительно хорошо, порой от счастья у меня даже перехватывает дыхание... Я готов отправиться с тобой куда угодно, хоть к черту на рога, и совершенно не важна цель, мне нравится сам процесс, - его глаза смеялись. Он снял перчатки и привлек ее к себе, через одежду поглаживая ее плечи. - Моя дорогая девочка, ты так напряжена и расстроена... Успокойся, дольче, и наберись терпения, моя радость.
  - У меня не получается! Ты так спокоен, Марио, потому что не веришь в существование этого золота, а я верю! О, с такими деньгами можно красиво перестроить и отделать палаццо, и много чего еще можно было бы сделать! Наш найденыш навел меня на мысль, что можно построить детский приют и в Тулузе...
  - Как говорят французы, "не продавай шкуру медведя, пока его не убьешь". Давай подождем, Алесси. Я вот раздумываю, следует ли мне открыто отправиться в лагерь и побеседовать с командиром? Что мы от этого выиграем? А если вдруг кто-то меня там узнает, то, вероятно, возьмут под арест как вражеского шпиона. Хотя кто меня может узнать в этой глуши... Отряд невелик, и офицер должен быть не из высших чинов. Однако никогда не знаешь, что тебе готовит Провидение... В Англии многие считают меня предателем, государственным изменником. Говоря по чести, так оно и есть. Кажется, парламент до сих пор не предъявил мне обвинение в измене лишь потому, что у него есть дела поважнее...
  - Марио, а почему ты поменял подданство и служил Испании?
  - Мне было поставлено такое условие, чтобы вступить в брак. Маргарита не могла выйти замуж за англичанина, врага ее страны, так считал ее отец.
  Алессия даже привстала от удивления.
  - Вот как! Ты многим пожертвовал ради этой любви...
  - Не стоит об этом, дольче.
  - Хорошо. Марито, пойдешь ты туда или нет, у нас всё равно не будет возможности сделать так, чтобы они покинули это место. Солдаты могут стоять здесь неделю или больше! Не представляю, что теперь делать...
  - Давай дождемся Дино, Алессита. В зависимости от того, что он нам расскажет, и будем принимать решение. В любом случае у меня есть пара вариантов, как выманить их из лагеря.
  - Сердце мое, я тебя обожаю! - она возликовала и обвила его шею руками, прижалась к его щеке. - Ты ни капли на меня не сердишься, и у тебя уже есть варианты! Какой же ты замечательный, мой Марито, просто потрясающий!
  Он крепко и с наслаждением прижал ее к себе.
  - Алессита, моя дольче, я считаю эту поездку детской забавой, и если она доставляет тебе удовольствие, то и мне тоже! Проведенное с тобой время бесценно, моя фея. Сама того не подозревая, ты даришь мне такую радость, что у меня иногда просто сердце замирает...
  - А мне казалось, что я приношу тебе одни беспокойства!.. Еще у меня из головы не выходит этот ребенок... Как думаешь, с ней всё будет хорошо?
  - Не знаю, Алесси. Она очень истощенная и слабенькая, и я особенно не надеюсь, что она выживет.
  - Марио... Я вижу, как ты всё тонко чувствуешь... Но почему, когда речь идет об этом ребенке, у тебя сразу каменеет лицо, становится как будто безучастным?
  Он слегка поморщился.
  - Слишком сильные чувства, дольче, - сухо сказал он. - И мне слишком сложно с ними справляться. Тем более, когда бессилен что-то изменить...
  
  Некоторое время спустя вернулся Ричард Керр и доложил, что стоящие здесь лагерем английские солдаты - это десант с кораблей, шедших к Тулону.
  - Как я понял из их разговоров, корабли попали в шторм. Они отбились от эскадры и сейчас стоят на ремонте в заливе Патос, меньше чем в полумиле отсюда. Здесь стоит отряд не больше двух сотен, командует капитан, солдаты его называют "старина Элджи". Хотя на вид ему лет сорок, не больше. Я не пошел на побережье проверить корабли, думал поскорее вернуться...
  - Спасибо, Дик, ты молодец. Можешь идти, - граф поднялся и посмотрел в сторону побережья. - Эх, если бы у меня было больше людей... - задумчиво проговорил он.
  - Что было бы тогда? - живо поинтересовалась Алессия.
  - Тогда я мог бы захватить или потопить эти транспорты, чтобы они не прошли к Тулону с десантом. Но сейчас об этом можно только помечтать... Мой милый командир, что же мы будем делать дальше? Искать другие тайники или начать с этого?
  - Но как мы туда подберемся? Там же полно солдат! Я отсюда вижу эти деревья, трезубец, почти в самом центре, немного справа...
  - Думаю, здесь нужно начинать действия ближе к вечеру, дольче. В темноте нам будет удобнее. Давай проверим те тайники, что вне лагеря. Возможно, они окажутся пустыми, тогда и этот проверять не будет смысла.
  - Ах, каков хитрец! - засмеялась Алессия. - Но я-то уверена, что они не пусты! Проверим тот, что ближе отсюда, вон там, в долине, под большим камнем! - и она быстро вскочила на ноги, показывая направление.
  
  Они спустились в долину, сверяясь с картой, и спустя некоторое время увидели огромный мшистый валун, расколотый надвое ровно посередине, как будто сказочный великан разрубил его своим мечом. Питер с седла полюбовался живописным полукруглым камнем, как будто завернутым в зеленый бархат. Из трещины в его центре пробивались кожистые листья брусники с яркими ягодами, напоминающими капли крови.
  - Он похож на мое разбитое кровоточащее сердце, - иронически усмехнулся граф. - А вот и выемка в камне. Насколько я помню, копать надо именной под ней? Ребята, принимайтесь за дело! А после поищем какую-нибудь таверну...
  Слуги сняли с мула заранее купленные у крестьян две лопаты и кирку, и начали копать.
  Не прошло и десяти минут, как одна лопата глухо стукнулась обо что-то твердое. Питер удивленно поднял голову. Его люди, оживившись, быстро откопали плотно укупоренный маленький тяжелый бочонок в галлон и с трудом подняли его из ямы, поскольку его осмоленные бока были скользкими от грязи.
  - О, я знала, знала, что мы его найдем! - радостно смеялась Алессия, хлопая в ладоши.
  - Посмотрим еще, что внутри, дольче, - и граф дал знак людям открыть бочонок. Это было проделано необычайно ловко и быстро, и когда отлетела крышка, на землю плеснулись золотые монеты. Бочонок был доверху набит золотыми макукинами достоинством в восемь эскудо. У Питера от изумления вытянулось лицо. Он не ожидал увидеть ничего подобного.
   Его люди в восторге хохотали, плясали и радовались как дети. Но граф, придя в себя от удивления, слегка помрачнел. Его озабоченный вид поразил Алессию.
  - Марио, Марито, что случилось? Почему ты не рад такой потрясающей находке?
  - Я рад, Алесси. Однако... Ребята, всё, веселиться будете потом, когда получите свою долю, а это будет только дома! Сначала надо подумать, как сохранить и перевезти эти деньги в целости. - Питер поднял голову и посмотрел на небо. - До захода солнца у нас примерно четыре-четыре с половиной часа. Что вы выбираете - таверну или продолжить поиски?
  Разумеется, все пожелали продолжить поиски!
  - Хорошо. Думаю, до темноты успеем проверить еще одно место вне лагеря, - проговорил граф. - Мне помниться, на карте была еще указана какая-то каменистая местность. А найти что-то в камнях, кажется, сложнее, чем в долине.
  - Сеньор мой, там четко обозначено место! - сказала Алессия, с азартом блестя глазами. - В русле высохшего ручья, в самом узком его месте! Таких мест вряд ли много.
  - Чтобы найти самое узкое место, нужно ведь пройти по всему руслу, не так ли?
  Дик Керр выступил вперед.
  - Милорд, я с ребятами могу быстро пройти вверх по склону до тех каменистых осыпей и найти русло.
  - Замечательно! - Алессия показала на карту. - Сначала обследуйте место между двух этих холмов, здесь обозначена метка!
  Ребята энергично и весело полезли по склону в указанном направлении.
  Тем временем Питер снова закупорил бочонок и обвязал его крепкой веревкой, как окорок для копчения, чтобы его было удобнее переносить. При этом он оставил свободным довольно длинный конец веревки.
   - Пожалуй, наш мул не далеко увезет весь багаж и такую тяжесть, - проговорил он. - Хорошо бы спрятать пока этот бочонок.
  - Но где, Марио? Снова закопать его?
  - Есть еще один способ. Моя милая кладоискательница, как ты себе представляешь наше путешествие обратно с такой суммой?
  - Но никто же не знает, чем наполнен этот бочонок!
  - Стоит только до него дотронуться, как становится всё понятно, дольче. Такую тяжесть имеет только металл. Конечно, можно написать у него на боку, что там пули, но если бы это было так, он весил бы гораздо меньше...
  
  ...Ожидание на месте казалось Алессии невыносимым и томительным. Питер не мог удержать ее даже своими объятиями. Наконец он вздохнул и снова сел в седло.
  - Ну что ж, поедем за ними, если тебе не терпится, - проговорил он, разворачивая лошадь. - Не думал, что ты так азартна, моя Алесси. Тебя возбуждает золото?
  - Не само золото, Марио, а возможности, которые оно дает! - она быстро вскочила в седло, и они направили лошадей вверх по склону. - Боже, как представлю, столько всего можно сделать с его помощью!.. Но согласись, ведь и сами поиски - невероятно увлекательное занятие! Особенно когда слышишь этот глухой звук заступа!.. Как можно пропустить такой момент, Марио! Не пойму, почему ты к этому так равнодушен?..
  Поднявшись немного по склону, они увидели, как Марко, один из его пьемонтских слуг, издалека машет им руками, встав на большой камень.
  - Они нашли место! - радостно воскликнула Алессия и поспешила туда. - О, бог мой, уже начали копать! - Добавила она через минуту, увидев отвал свежей каменистой породы.
  
  В высохшем русле был найден еще один такой же бочонок, только теперь набитый мешочками с золотыми по одному эскудо.
  - Вот это разумнее и практичнее, - кивнул Питер, беря в руки плотно набитый кожаный мешочек. - Дик, посчитай, сколько в одном таком кошельке.
  - В каждом по сто монет, милорд!
  - В качестве призовых возьмите себе по кошельку, ребята, - спокойно проговорил Питер. - Эти деньги вы можете тратить как угодно, однако остальное я хочу строго учесть. Марко, поручаю тебе тщательно записывать каждую потраченную монету из оставшегося золота, если мне придется его тратить. - Сказал Питер, кладя себе в карман мешочек и передавая такой же Алессии. - Минус пятьсот эскудо... Теперь обвяжите бочонок веревкой так же, как этот, и спустимся на побережье. Надо их пока спрятать.
  Далеко обогнув лагерь, чтобы не быть замеченными, они подъехали к берегу океана вблизи рыбацкой деревушки, но в достаточном отдалении, чтобы никто из местных жителей не проявил к ним интереса. Питер объяснил своим людям, как укрыть бочонки в воде, прикопав на дне, на длинной веревке привязав пучок веток или сухой травы в виде поплавка, чтобы обозначить место на поверхности воды.
  - Это только временное укрытие, для опытного глаза такие поплавки подозрительны, потому что они не прибиваются к берегу прибоем. Пока нам необходима свобода и легкость передвижения, они побудут там. Теперь нам следует поесть, я уже давно умирю от голода. Алесси, где у нас поблизости поселение с колокольней? Там непременно должна быть таверна!
  
  Они вернулись и подъехали к Фрагосело, небольшому поселению, стоявшему на проселке, соединяющем главную дорогу с побережьем. Вывеска местной таверны под названием Байена сразу бросалась в глаза, она изображала огромного кита и маленького человечка рядом, явно имея в виду пророка Иону. Питер и Алессия переглянулись и дружно рассмеялись этому сельскому художеству.
  В таверне оказалось на удивление чисто и уютно, и накормили их вкусно. Питер предупредил слуг ни словом, ни намеком не упоминать в разговорах о найденном золоте. После обеда им удалось купить еще одного мула и веревки, а Марко записал стоимость всего в маленькую записную книжечку, которую дал ему граф вместе со свинцовым карандашом.
  Когда стало стемнеть, Питер изложил своим людям план, благодаря которому он надеялся, что солдаты на какое-то время покинут свой лагерь. Его люди, бывшие солдаты, сразу поняли смысл его задумки и весело начали подготовку к главному действию. Они пошли влево от лагеря, в редкий лес, поросший густым кустарником. По пути они собирали сырой хворост и сбитые ветром ветки с пожухлыми листьями, чтобы разжечь дымные костры недалеко от лагеря и положить рядом с каждым из них несколько ружейных патронов...
  
  Риккардо, Марко и Винченцо вернулись уже почти в полной темноте. За это время Алессия внимательно рассмотрела то место, где именно находился "трезубец" - сосна с раздвоенным стволом, изогнутым в виде лиры. Но то дерево, что должно было составлять средний зубец, было наполовину срублено солдатами.
  - Это определенно то место! - говорила она. - Больше здесь нигде нет раздвоенных стволов. Марио, ты думаешь, нам удастся эта уловка?
  - Самое время сейчас это увидеть, дорогая. Вот только в темноте мне нелегко передвигаться, так что я останусь в седле и буду держать мулов наготове. Если солдаты уйдут, вам предстоит действовать как можно быстрее.
  Клубы бело-серого дыма стали наползали на лагерь с той стороны, куда уходили люди графа. Среди солдат началось беспокойное движение. Никто не понимал, что горит. Но когда в отдалении послышались одиночные ружейные выстрелы, солдаты моментально схватились за оружие. Офицер что-то им скомандовал, и, разделившись на два отряда, все они ринулись в сторону выстрелов, обходя предполагаемого противника с двух флангов.
  Люди графа весело ухмылялись, переглядываясь, и ждали знака хозяина.
  - Как бы они не перебили друг друга в этом дыму, - слегка усмехнулся Питер. - Теперь вперед, ребята!
  Слуги с лопатами и киркой быстро побежали к деревьям почти в центре покинутого лагеря и начали копать под "трезубцем".
  - А что могу сделать я, милый? Чем я могу помочь?
  - Алесси, если тебе непременно надо что-то делать, можешь погасить пару костров вблизи того места, и наши раскопки будут более защищены темнотой. Вот, возьми крепкую ветку с листьями, чтобы разбрасывать угли и слегка их притушить, - с этими словами он потянулся с седла и сломил большую ветку с ближайшего дерева. Алессия взяла ее и тут же побежала тушить костры, а Питер подвел мулов и остановил их за ближайшей палаткой.
  Его людям потребовалось еще меньше времени, чтобы откопать очередной бочонок, потому как земля здесь была более мягкой. Не успели они поднять тяжелый бочонок наверх, как Винченцо, топтавшийся в яме, вдруг завопил:
  - Ребята, да здесь еще один!!
  Ему ответил радостный рёв его друзей. Алессия испустила восторженный вздох. Питер только покачал головой:
  - Тихо, ребята! Вы же не хотите, чтобы солдаты услышали и отняли у вас добычу? Пошевеливайтесь, еще надо успеть отсюда уйти!
  В мгновение ока оба тяжелых бочонка были погружены на мулов, и маленький отряд двинулся в сторону побережья, делая большой крюк, чтобы объехать полосу дыма, откуда время от времени доносились голоса солдат, окликающих друг друга в темноте.
  Вся операция заняла чуть более четверти часа.
   - Думаю, нам следует оставить наши находки в воде до завтра, чтобы в таверне хорошо выспаться, а не охранять их там всю ночь, - сказал Питер. - Мы за ними вернемся, когда закончим все наши дела.
  Пока его люди опускали новые бочонки в воду и привязывали поплавки из сухих веток, Алессия с тревогой спросила:
  - А мы точно сможем их найти?
  - Конечно, дольче. Если кто-то не найдет их раньше нас.
  - О, Марио, почему ты всегда думаешь о плохом? Не пугай меня так!
  - Алесси... - тихо проговорил Питер. - Алесси, дорогая, это ворованное золото. Оно не принесет нам счастья.
  - Я не верю в эти суеверия! Не мы же его украли, в самом деле! И какая теперь разница? - возбужденно проговорила она, будто отмахиваясь от его слов. - Осталось еще одно место, недалеко от деревушки Кальсада! Оно обозначено на карте как заброшенный колодец.
  - Ох, Алесси, было бы удачей довезти целыми и эти четыре бочонка! Каждый из них весит как взрослый человек, и мулы будут идти очень медленно...
  - Хочешь сказать, что мы теперь будем легкой добычей для разбойников? Ты это хочешь сказать, Марито? Ты опять меня пугаешь? - она смело взглянула на него и решительно вкинула голову. - Нет, я не боюсь! У нас есть охрана и твои пистолеты, и я не желаю думать о плохом!
  Он спокойно и ласково улыбнулся:
  - Мой отважный котенок, тебе не достаточно того, что есть?
  - Дело не в этом! Ну, неужели ты не хочешь проверить последнее место? - изумилась она. - Я не понимаю тебя, Марио! Вместо радости у тебя какое-то странное настроение... Почему?
  - На это есть причины, дольче. Твой азарт немного заразил и меня, но всё же здесь кому-то нужно иметь холодную голову, - усмехнулся Питер. - Кто бы мог подумать, что мы найдем это золото! Даже не верится. Тебе удивительно везет, моя радость.
  - И прекрасно! Теперь ты уже не считаешь наше путешествие детской игрой, мой синьор?
  - Наоборот, всё это еще больше напоминает мне игру, учитывая, с какой легкостью удалось достать эти сокровища - задумчиво проговорил он. - Но, дорогая, пока мы не вернулись домой, дело еще не сделано.
  
  Проведя беспокойную ночь в таверне Кита, наутро они отправились к обозначенному на карте заброшенному колодцу у деревеньки Кальсада. Но поиски его ни к чему не привели. Остановившись на дороге, они внимательно оглядывались по сторонам в полной растерянности.
  - Колодец не иголка, Алесси. Ты у нас штурман, проверь еще раз, в том ли месте мы ищем?
  - Не может быть никаких сомнений, Марито! Вот, на карте дорога, там деревня, справа горы и горный ручей... Конечно, можно было бы спросить в деревне, но это глупо, тогда наверняка узнают... Скажи, что ты думаешь, милый?
  - Ты сказала - тут обозначен горный ручей? Но он с другой стороны этой осыпи. Видимо, за то время он поменял русло. Смотри, эти завалы камней и мусора возле дороги - похоже, здесь когда-то прошел сель . Думаю, это единственное место, где может быть колодец, - он сделал знак своим людям. - Ребята, придется поработать киркой и проверить!
  Потребовалось немало времени, чтобы расчистить довольно большой участок старого селевого потока и разобрать завалы камней и поваленных деревьев. Но в итоге их усилия были вознаграждены - его людям удалось отыскать полуразрушенный каменный колодец, прикрытый почти сгнившей деревянной крышкой, приваленной камнями и мусором.
  - Слав богу, внутри он не завален и сухой! - воскликнула Алессия, заглянув внутрь. - Я хочу туда спуститься! - заявила она.
  Питер только покачал головой:
  - Не будь ребенком, Алесси, это опасно. Я себе никогда не прощу, если с тобой что-нибудь случится! Винченцо самый худой, пусть спуститься он, - сказал граф таким тоном, что спорить было бесполезно. Алессия с досадой отвернулась, но тут же приникла к краю колодца, чтобы не пропустить ни одного момента этого действа. Винченцо засунул себе за пояс кирку, и двое его друзей начали спускать его на веревке, а он придерживался о стенки руками и ногами.
  Питер молча наблюдал за своей возлюбленной с еле уловимой печальной улыбкой. И когда через некоторое время из глубины колодца раздался радостный вопль слуги, он только вздохнул.
  Винченцо быстро подняли на поверхность, и он положил перед графом и Алессией какой-то пыльный сверток из просмоленной парусины, обвязанный веревкой. Когда сверток раскрыли, то в угасающем свете дня они увидели небольшой тускло мерцающий ларец черненого серебра, изящно инкрустированный бирюзой и перламутром. Тут глаза графа засветились - это было настоящее произведение искусства.
   - Пресвятая Дева, какая красота! - восторженно ахнула Алессия. - Что за необыкновенная работа! Редкая обработки серебра, это, вероятно, какие-то восточные мастера... Интересно, что внутри?
  - Пожалуй, не будем сейчас открывать его, дольче, чтобы не сломать замок и потом его не закрыть. Ребята, пока заверните его. Чем быстрее мы попадём в город, тем скорее узнаем, что внутри.
  Алессия спрятала драгоценный ларец в свою чересседельную сумку.
  Потом они выловили из воды все бочонки, погрузили их на мулов, хорошо привязав, и отправились в обратный путь.
  
  Ближе к вечеру следующего дня их маленький отряд уже достиг стен Мадрида, но Питер свернул, чтобы проехать в другие ворота, и скоро остановился перед неосвещенным большим домом старинной постройки, обнесенным стеной с глухими воротами.
  - Это особняк де Гамба, родной дом Маргариты, - сказал он Алессии. - Мы жили здесь после смерти ее отца, пока я не построил Монтель. Вижу, в доме нет хозяев, но должны оставаться слуги.
  Не покидая седла, он требовательно постучал в ворота. Немного подождав, громко постучал еще. Долго не слышалось никаких звуков, потом зарешеченное окошко в воротах приоткрылось.
  - Здесь граф де Монтель! Открывай, - властно приказал Питер. Алессия немного удивилась, как изменился его всегда мягкий тон на эту стальную властность. Ворота тут же со скрипом отворились, и они въехали на небольшой двор с конюшней и винным погребом. В глубине за красивой решеткой виднелся патио. Оттуда вышел пожилой управляющий с ключами у пояса.
  - Здравствуй, Эстебан, - приветствовал граф слугу, который низко склонился перед ним. - Приготовь для нас легкий ужин и чистые постели, мы здесь переночуем. И не надо извещать об этом сеньору, не стоит ее беспокоить, пусть она остается со своим новым мужем.
  - Будет исполнено, сеньор граф, - еще раз поклонился Эстебан. Его лицо было невозмутимо и сдержано, однако в глазах засветилась радость.
  Подбежавший конюший забрал их лошадей, а мулов граф приказал подвести к винному погребу, у которого со двора открывалось полукруглое окно, а пологая аппарель позволяла закатывать винные бочки прямо в погреб. Туда его люди переправили все бочонки с монетами. Потом Питер, взяв ключ у управляющего, сам спустился туда и переставил их так, чтобы они смешались с остальными в погребе и не бросались в глаза. Затем он выставил в окно четыре бутылки хереса и запер погреб на ключ.
  
  Люди графа уютно устроились на ужин в пустой и просторной кухне, а Питеру и Алессии накрыли стол и подали сыр, фрукты, хлеб и хамон в столовой времен Филипе Благочестивого .
  - Марио, ты чем-то озабочен? На твоем лице читаются невеселые мысли. Почему, дорогой? Всё же так хорошо!
  - Алесси... Я должен поговорить с тобой, дольче. Но пока отложим это, чтобы не портить аппетит серьёзными разговорами.
  - Да, милый, - Алессия не очень вдумалась в его слова, озадаченная другой проблемой. Она поставила на стол серебряный ларец - Марио, как нам его открыть?
  - Если хочешь, я попрошу слугу, но сейчас хотя бы закончим ужин.
  - О, какой же ты терпеливый! А я просто умираю от желания заглянуть внутрь!
  - Хорошо, мой любопытный котенок. Надеюсь, его содержимое тебя порадует.
   Граф позвал Эстебана, и тот выбрал из связки ключей у себя на поясе маленькую прочную отмычку. Не без усилий, но замок всё же поддался. Алессия с трепетом открыла крышку. В ларце под куском плотного шелка лежал старинный алтарный крест литого золота, украшенный кабошонами красного, зеленого и синего цвета. Он, вероятно, не представлял большой художественной ценности, но был довольно тяжёл, и драгоценные камни на нем, очевидно, стоили немало.
  Под крестом Алессия обнаружила несколько мешочков с драгоценностями тонкой ювелирной работы.
  - О, Марио, какие изумительные вещи! В жизни не видела ничего подобного! Взгляни только! Рубиновая птица держит в клюве жемчужину... Прелесть! Такие украшения носить одно удовольствие. А этот мужской перстень с алым кабошоном! Он как сияющая капля крови... Марио, примерь, пожалуйста! Почему бы тебе не носить его взамен того, отданного в приют? Прошу тебя! На твоей совершенной руке он выглядит просто изумительно! - Несколько мгновений она любовалась его рукой с необычным перстнем, потом снова обратилась к ларцу. - Боже, Марио, посмотри, здесь еще и жемчужины! - воскликнула она, раскрывая очередной мешочек. - А в этом - камни! Это же целое состояние, Марито!..
  Питер взял мешочек и высыпал на ладонь несколько сверкающих кристаллов, переливающихся всеми цветами радуги.
  - Бриллианты редкой огранки, насколько я могу судить... Ради одной только этой находки стоило потратить деньги на карту и время на нашу прогулку. Она окупает всё, - пробормотал он, ошеломленный неожиданной находкой. - Слава богу, что мы нашли этот ларец, иначе меня замучила бы совесть... Алесси, содержимое этих мешочков поправит все наши дела! Или ты считаешь, они по праву принадлежат только тебе?
  - Нет, Марио, конечно же, нет! Карту купил ты, и мне никогда бы не достать этих сокровищ без тебя! Мы потратим их вместе.
  - Хорошо, я рад. Надеюсь, этот ларец тебя немного утешит...
  - Утешит? О чем ты говоришь, Марито?
  - Не хочу тебя огорчать, Алесси, но... Скажи, моя радость, ты мне доверяешь?
  - Конечно, милый, полностью! Что за вопрос!
  - Ты будешь огорчена и разочарована, дорогая... Боюсь, будешь проклинать меня за это решение... но поверь, оно верно. Ты его примешь, если мне доверяешь.
  - Марио, я не понимаю, не пугай меня! Скажи, в чем дело?
  - Дольче, всё найденное золото я должен вернуть в казну. За исключением этого ларца - он точно не предназначался для армейских нужд.
  Алессия пришла в такое изумление, что даже потеряла дар речи. А он продолжал убежденно и спокойно:
  - Эти деньги были предназначены для армии, это жалование солдат, это их еда и одежда, это корм для лошадей, это порох и снаряды для пушек. Золото было подло украдено, тем самым превратив солдат в жалких голодных оборванцев. А ведь они каждый день рискуют своей жизнью, дольче. Но дело не только в этом...
  - О чем ты говоришь, Марио?! Как? Отдать это золото?! Ты сошел с ума! О, на него можно столько всего сделать! Я мечтала устроить приют или больницу... И теперь всё отдать! Ради чего?!
  - Ради моей чести.
  Она сразу замолчала и пришла в себя, как будто ей в лицо плеснули холодной водой.
  - Первый раз ты говоришь о своей чести...
  - Не люблю высоких слов, дольче.
  - Марио... Твоя честь не пострадает, ведь не мы же их украли! Эти деньги пойдут на добрые дела, люди будут благословлять твое имя!.. Нет, невозможно - всё отдать!.. - она чуть не плакала.
  - Алесси, поверь, это будет правильно. Не переживай так, дорогая, у меня хватит средств на все твои начинания и фантазии, но не всё сразу, любовь моя, - он хотел обнять ее, но она в отчаянии закрыла лицо руками. - О, боже, дольче, стоит ли так расстраиваться из-за этого золота!
  - Дело не в деньгах, Марио! В один миг рухнули мои мечты!..
  - Алесси, я знаю, что такое разочарование, и тоже нелегко его переношу. Послушай, дольче... Не терплю высокопарных слов, но послушай меня, дорогая. Да, я мог бы взять эти деньги, но чувствовал бы себя сообщником воров. Представляешь, что это такое - осознавать себя вором? Нет, Алесси. Когда воруют от голода и нищеты, я могу это понять. Но чтобы лорд Гальтон опустился до такого - никогда!
   Она серьезно посмотрела ему в глаза, невольно преисполняясь его внутренней уверенностью и достоинством, лишенным всякого пафоса. А Питер продолжал ее утешать:
  - У тебя будет всё, что пожелаешь, моя Алесси. Не думай, что я так безрассуден или бескорыстен до глупости! У меня есть свои цели, и я рассчитываю получить больше, чем просто золото.
  - Что это значит, Марио?
  - По крайней мере, у меня будет чистая совесть и душевный покой, а это гораздо важнее. И потом, не забывай, у нас есть то, что дороже любых денег - это наша любовь. Ну, и твой серебряный ларец, в конце концов! - улыбнулся он.
  Алессия порывисто прижалась к его груди и тихо вздохнула...
  
  Утром Питер нашел в гардеробной свою одежду из той своей прошлой жизни, примерил ее и переоделся. Она была ему чуть свободна, но выглядела вполне достойно. А то, что эта одежда уже немного вышла из моды, мало его волновало.
  - Алесси, мне придется еще раз побеспокоить донью Исабель, я уже послал ей записку с просьбой о встрече. Я надеюсь, что она сведет меня с человеком из казначейства, чтобы без шума и огласки всё учесть, оформить и передать в казну.
   - Ничего не говори мне больше об этом, прошу тебя!..
  - Любовь моя, ты нашла прекрасные драгоценности, каких нет ни у кого! Фортуна тебе явно благоволит, потому что мне за всю жизнь подобной удачи не выпадало никогда. Мало того, что мы полностью окупили затраты, но еще остался в большой прибыли! Однако всё еще впереди, дольче... Может быть, ты хочешь навестить в приюте нашего найденыша, пока я буду у герцогини? Дино и Марко тебя проводят. Только обязательно возьми портшез, дорогая!
  
  Глава четырнадцатая
  
  Донья Исабель тонко улыбнулась, выслушав рассказ Питера о найденном золоте, похищенном с галеонов.
  - Надо быть таким благородным сумасшедшим, как граф де Монтель, чтобы вздумать вернуть то, что украдено два года назад и уже оплакано двором! - воскликнула она. - Что ж, граф, не смею мешать вашим безумствам. Но мне придется известить о вашей находке кардинала Альберони - он же первый министр, и наша обязанность доложить ему обо всем.
  - Дорогая сеньора, всё, что угодно, только бы мне поскорее избавиться от этого бремени!
  - Я сообщу вам, когда всё будет готово. Где вы остановились?
  - По старому адресу, в доме моей жены. Пока мы официально не разведены, я имею право там жить. Не мог же я привезти всё это золото в гостиницу!
  - Да, конечно... Кстати, а развестись вам теперь будет легко, ведь ваша жена, по сути, совершила прелюбодеяние, - проговорила герцогиня, небрежно поигрывая закрытым веером. - Она не соблюла правила, не выдержала года траура, и теперь вы имеете полное право обвинить ее в супружеской неверности. Церковь в этом случае расторгнет этот брак без сомнений.
  Граф опустил голову, и, помолчав, сказал:
  - Я не хочу обвинять Маргариту. Она не виновата. Ее подло обманули, и вам это известно. А мне слыть обманутым мужем тоже не доставляет удовольствия. Однако тут я не вижу другого выхода...
  Герцогиня, кивнув, продолжала:
  - Вы правы, церковь не признает никаких других поводов для развода, кроме прелюбодеяния. Я знаю вашу щепетильность в отношении Маргариты, сеньор, и могу помочь вам решить эту проблему.
  - Буду вам очень обязан, донья Исабель. Если только плата за эту услугу не превысит мои возможности.
  На матовых щеках герцогини вспыхнул слабый румянец. Она сказала тихо:
  - О чем ты, Педро? Какая плата? Только твоя милость...
  На сей раз, краска выступила на его лице. Опустив глаза, он ответил:
  - Это мы успеем обсудить позднее, сеньора.
  
  Алессия вернулась из приюта ужасно расстроенная.
   - Марио, девочка очень больна! У нее лихорадка, жар... Говорят, она между жизнью и смертью!..
  - Дольче, трудно было бы ожидать иного. Она много времени провела в холоде, истощенная и голодная. Чудо, если она выживет.
  - Не говори так, не накликай!.. Что же делать Марио? Неужели тебя мало заботит этот несчастный ребенок? Или мне только кажется?..
  - Алесси, я смотрю правде в глаза. Не в моих силах что-то изменить, дорогая. Мне даже во сне слышится ее писк, это хуже любого кошмара, дольче... Но мы ничего больше не можем для нее сделать, только молиться.
  - Прости, Марио, мои упреки несправедливы и просто глупы...
  - Моя девочка, я понимаю, как ты переживаешь. Поверь, для этого ребенка сделают всё возможное, только наберись терпения, дорогая.
  
  На следующий день к ним нагрянули три представителя казначейства и отряд солдат, который должен сопровождать ценный груз на монетный двор. Солдаты во главе с капитаном наводнили маленький патио, и когда граф спустился, чтобы открыть винный погреб, там было не протолкнуться.
  - Господин капитан, извольте построить ваших молодцов, чтобы можно было пройти, - спокойно сказал он. На его голос обернулся представитель королевского казначейства, худощавый благородного вида сеньор в черном. Его строгое желтовато-бледное лицо оживилось.
  - Пресвятая Дева, до сих пор не верю своим глазам! - воскликнул он. - Дон Педро, как же я рад вас видеть! Надеюсь, вы в добром здравии?
  - Приветствую вас, дон Игнасио! Благодарение Всевышнему. Рад, что именно вы взяли на себя труд заняться моим делом, - подойдя, граф обменялся с ним рукопожатием, чем очень удивил Алессию. Обычно Питер ограничивался поклоном, и только близким друзьям жал руку.
  - Теперь это входит в мои обязанности, дорогой граф, - отвечал казначей.
  - А как поживает ваша драгоценная печень, - улыбнулся граф.
   - О, моя печень частенько дает о себе знать, что и говорить, да еще как!
  - Вероятно, вы по-прежнему не можете отказать себе в жареном мясе и жирном каплуне, дон Игнасио?
  - Увы, мой друг, да... Хоть вы и предупреждали меня о пагубности такой еды для моей бедной печени, но я слишком слаб перед этими искушениями...
  
  Игнасио Рохас граф д`Эспинар со своими помощниками очень долго и тщательно пересчитывал, записывал, укладывал и опечатывал все монеты из бочонков. Потом золото погрузили в закрытую повозку и отправили с эскортом солдат на монетный двор, а дон Игнасио, вручивший все положенные бумаги графу, был приглашен им на обед.
  Граф д`Эспинар, давний знакомый Питера, происходил из обедневшей дворянской фамилии, и продвинулся по службе исключительно благодаря своим деловым качествам и безупречной частности. За обедом он рассказал об обстановке в стране и насущных делах при дворе, особо упомянув о молодом короле и его юной и всеми почитаемой супруге, Марии Луизе Савойской, которая умела так ловко управлять Филиппом, что его дед Людовик опасался усиления ее влияния. Дон Игнасио с озабоченностью и некоторой досадой говорил:
   - Филипп до сих пор влюблен в эту умную и энергичную девочку, он впал в любовную зависимость от нее, и теперь жена крутит им как хочет! Вернее, не она, а ее старшая подруга, принцесса д`Юрсен. Говорят, эта дама - шпионка госпожи де Ментенон! А король, в отличие от своего любвеобильного деда, настолько благочестив, что по религиозным соображениям не может или не хочет взять себе любовницу... В ином случае внутренняя политическая обстановка тогда была бы гораздо спокойнее, а главное - более предсказуемой...
  Граф рассеянно слушал, не проявляя особого интереса к делам мадридского двора и короля Филиппа V. Заметив это, дон Игнасио остановился и проговорил:
  - Похоже, дон Педро, вы стали далеки от всей нашей придворной суеты. Ваши интересы теперь исключительно во Франции?
  - Совершенно верно, дон Игнасио. Я решил оставить службу и посветить себя более мирным занятиям и семье.
  - Как жаль, что вы покинули Испанию, сеньор! Вернее сказать, вас вынудили ее покинуть... Как здесь недостает поистине достойных и благородных дворян, подобных вам! То, что многие считают испанское дворянство образцом чести и достоинства - увы, уже не более чем легенда. Гранды презирают всякий труд, титулованное дворянство тоже считает всякую работу ниже своего достоинства. Я уже не говорю о привилегированных членах Месты ! Те озабочены исключительно своими овцами! Только мелкое дворянство, идальгос и кабальерос, вынуждено искать, где послужить - они чаще всего нищее. Но и среди них еще поискать дельных людей! Говорю вам, дом Педро, теперь испанский дворянин - это одна спесь, высокомерие и бахвальство! Фанфаронерия, и ничего больше! Прошли времена истинных рыцарей, друг мой, - печально проговорил он. - Молодой король не успел еще создать ни боеспособную армию, ни построить флот, а война уже у самого нашего порога! Герцог Бервик, этот талантливый бастард короля Якова, как известно, имеет весьма обширные планы... При этом Каталония, Арагон и Балеары его поддерживают и уже открыто перешли на сторону эрцгерцога Карла !..
  Дон Игнасио незаметно для себя погрузился в рассуждения о политике, уже не замечая, что его собеседник слушает не очень внимательно и почти ничего не отвечает...
  
  Когда они с Алессией остались одни, Питер сказал со вздохом:
  - Странно, почему меня больше не интересует ничего из того, чем я был увлечен еще так недавно?
  - Наверное, просто прошло время, многое изменилось в твоей душе... Из юноши ты превратился в мужчину. Разве не так? Марио, а почему дон Игнасио сказал, что тебя вынудили покинуть страну?
  - Давняя история, дольче. Я когда-то сочинил сатиру, пьесу, которая высмеивала человеческие пороки. Но в такой... немного смелой форме, которую церковь, вернее, иезуиты, сочли неприемлемой. Там Дьявол-рассказчик в облике менестреля пел дерзкие баллады и показывал разные жизненные истории, обличая обман, измену, скупость, воровство, чревоугодие, и так далее. На самом деле Сатана печально свидетельствовал, что и без его вмешательства люди сами чаще всего выбирают порок, а не добродетель... Конечно, не обошлось без чуть непристойных намеков и соленых шуточек...
  - О, как любопытно! Судя по всему, ты там не стеснялся в выражениях, раз церковники возмутились? Даже не представляю, какие "соленые" выражения ты можешь употреблять, - улыбнулась Алессия. - Со мной ты всегда такой деликатный и ласковый... Мне было бы интересно послушать эту пьесу.
  - Я уже всё забыл, дольче, это было так давно. Возможно, где-то в моем архиве сохранились листки, надо спросить Жана. Думаю, в художественном смысле эта сатира была далека от совершенства, тем не менее, мы с друзьями очень веселились, когда ее представляли. А потом на мою беду она разошлась по городу - это было в Севилье, на одном из праздников. Канцонетты из нее пели в каждой таверне, а позднее, видимо, кто-то сообщил о такой крамоле в Мадрид. Вот тут ею занялись весьма серьезные люди... Но дело прошлое, бог с ними! - Питер улыбнулся, взял ее руку и нежно поцеловал у сгиба локтя. - Не представляешь, какая тяжесть свалилась с моих плеч вместе с этим золотом, дольче. Осталось уладить дело с разводом, и мы можем спокойно собираться в обратный путь. Вот только проверю, в каком состоянии наша малышка, выдержит ли она дорогу... Завтра схожу посмотреть на нее.
  
  Однако назавтра прямо во время завтрака граф получил сообщение, что ему назначена королевская аудиенция.
  - Только не это! - простонал Питер, опуская руки. - Я хотел, чтобы всё прошло без широкой огласки. У меня нет никакого желания появляться при дворе, да и не в чем! Не понимаю, зачем Филиппу понадобилось вызывать меня?
  - Вернуть в казну более двухсот пятидесяти тысяч эскудо - это, по-твоему, мелочи, не требующие внимания короля, Марито?!
  - Конечно, сумма не малая, но для станы не такая незначительная. Хотя на эти деньги можно было бы построить и оснастить несколько фрегатов, но вряд ли их будут строить, поскольку вооружить их выйдет раза в три дороже, а экипажи постоянно требуют содержания... Но еще не знаю, что думает по этому поводу молодой король. Теперь ведь Франция служит здесь образцом для преобразований, и дай бог, чтобы они вводились решительнее, иначе гордая Испания окажется служанкой более могущественных держав... Однако зачем я понадобился Филиппу? Не иначе, он хочет продвинуть меня по службе и отправить воевать. Еще недавно я просто мечтал об этом. И, кажется, знаю, почему... А сейчас такая мысль меня не радует, но не из страха, разумеется, а от нежелания расставаться с тобой, дольче. Я надеялся, что дон Игнасио сообщит о моих намерениях, я ему специально изложил их предельно ясно. Впрочем, что гадать заранее, посмотрим! Алесси, ничего не поделаешь, мне придется идти... Но черт, у меня нет подходящего платья!
  - Марио, неужели те твои прекрасные костюмы не подходят?
  - Дорогая, для двора нужен только черный цвет. Даже король Филипп почему-то соблюдает и уважает это правило, хотя за четыре года он до сих пор не выучил язык и говорит только по-французски, но, тем не менее, ходит в черном, как ворон. Двор по-прежнему строго следит за соблюдением всех формальностей этикета. Только парики, обязательные во Франции, здесь не прижились, очевидно, из-за жаркого климата. Но в остальном порой доходит до абсурда, дольче. Можешь себе представить: до сих пор по этикету королева Испании не имеет права смеяться и даже смотреть в окно!
  - Бедняжка...
  - Особенно если учесть, что ей всего шестнадцать лет. Хотя, возможно, это только мы воображаем, что королева страдает от всяких притеснений. Несмотря не юность, она имеет решительный характер и ведет себя как большая. Два года назад Савояна успешно управляла страной, когда король был в Неаполе по делам войны, и приобрела любовь народа, - рассеянно бросив салфетку, Питер встал из-за стола озабоченный предстоящим визитом во дворец. - Что ж, король не дал мне времени на подготовку, придется идти во флотском мундире, а я больше не думал его надевать...
  - Он тебе очень идет, милый. Ты пойдешь один?
  - Да, дольче, к сожалению. Только не огорчайся, дорогая. Когда мы с тобой обвенчаемся, ты будешь представлена ко двору. А сейчас на время аудиенции я вынужден был бы оставить тебя одну, а это совершенно невозможно. Вот если бы нашлась придворная дама, которая смогла бы тебя сопровождать, тогда мы пошли бы все вместе. Мне назначена малая аудиенция, в королевском рабочем кабинете, то есть исключительной деловой разговор, праздных придворных не будет, только должностные лица. Думаю, это продлится недолго, у короля сейчас очень мало времени.
  - Конечно, мне любопытно хоть один раз посмотреть на дворец и двор, но ничего не поделаешь... Марито, а когда состоится аудиенция?
  - Завтра в шесть. Как ты хочешь провести оставшееся время, моя радость? Можно погулять в Буэн Ретиро или покататься верхом по окрестностям. Сейчас буковые и каштановые леса вокруг города великолепны. А после навестим в приюте нашу маленькую обезьянку.
  - "Обезьянку"! Вот как ты называешь этого несчастного ребенка, - укоризненно улыбнулась она. - Да, навестим обязательно... Знаешь, Марио, меня не впечатлил Мадрид, он больше похож на Вену, чем на испанский город, если не считать колоколен муде́хар . Конечно, по дороге в приют я видела не много и мельком...
  - Ты была в Вене, дольче?
  - Была однажды с отцом, почти ребенком... Но ты же знаешь, лучше Венеции города нет, правда? Кстати, а где ты жил в Венеции? Может быть, мы видели одни и те же места, ходили по одним и тем же мостам?
  - Первый раз я жил в Дорсодуро, на улице Черкьери, в двух шагах от палаццо Ка Реццонико.
  - А, это рядом с церковью св. Варнавы, мы ходили туда смотреть кулачные бои на мостах!
  - Бог мой! Тебя привлекают такие дикие развлечения, дольче?
  - Ну, я бы так не сказала... Мы были еще подростками, и вожак нашей компании, сын маркиза Альбриззи, покупал для девочек места на балконах, мы больше обсуждали там свои дела и флиртовали... А в то время ты был один?
   - Да, дольче, я был совсем мальчишкой и пробыл тогда в Венеции всего две карнавальных недели. Но каких! От одного воспоминания захватывает дух... А во второй раз приезжал сравнительно недавно, тоже ненадолго, останавливался в гостинице Белый лев, на Град Канале.
  - О, чудесное место! Что ты там делал?
  Питер немного помолчал, потом поднял на нее смеющиеся лукавые глаза.
  - Я поехал туда заключать контракт на поставки флаконов для моих духов, в Мурано. Однако в то время мне было так грустно, что я целую неделю утешался там с кортиджаной. Но я уже давно покаялся в этом грехе, дорогая, - мягко улыбнулся он. Алессия смущенно отвела взгляд.
  - Прости, милый, я не считаю это грехом, это твое право...
  - А знаешь, дольче, какое у меня любимое место в Венеции? Никогда не угадаешь!
  - Библиотека Марчиана? Это мое любимое место, не считая сада в нашем патио.
  - Библиотека великолепна и снаружи, и внутри, но не угадала!
  - Ну, скажи скорее!
  - Не поверишь, Алесси - это рыбный рынок Риальто.
  - О! Сразу видно гурмана! - рассмеялась она.
  - Мы покупали там тунца и марлина, а еще гребешков и лангустинов. Тартар из тунца - это пища богов, дольче! А паста с лангустинами! Ммм...
  - Марио, мы же только позавтракали!.. Да, рынок Риальто замечательное место. Помню, в детстве меня пугала отрезанная голова марлина с огромным мечом на носу. Торговец ставил ее прямо на прилавок, и меч был устремлен вверх, как шпиль... - она помолчала, вспоминая, но в следующий миг лукаво улыбнулась, меняя тему: - Что ж, мы покатаемся верхом, если хочешь, полюбуемся каштанами. А знаешь, чего хочу я? На самом деле ты прекрасно это знаешь, Марито! И можешь считать меня такой же порочной венецианской кортиджаной, сердце мое, но мне не стыдно признаться, что я хочу тебя каждую минуту!..
  Его лицо дрогнуло, а в глазах вспыхнул огонь, и в то же время засветилась нежная улыбка.
  - Алесси, от твоих слов у меня начинают путаться мысли... Разумеется, нам нечего стыдиться своих естественных желаний. На мой взгляд, зазорно в постели быть бесчувственным бревном и утаивать свои истинные помыслы. Терпеть не могу подобную скрытность и считаю это гораздо большим грехом! Если ты хочешь остаться, моя радость, я в восхищении от твоего выбора. Но ты не опасаешься, что изысканное наслаждение скоро может превратиться в пресную рутину?
  - О, нет, с тобой не может быть никакой рутины, сердце мое. Ты думаешь, мне надоест, и дело только в однообразии? Нет, милый. Ты неиссякаемый источник наслаждений, и это каждый раз по-новому, как в ярком калейдоскопе! И сила, и нежность, и тончайшие оттенки чувств!..
  - Дольче, такое приятно слышать, но это же твои чувства, это ты наполнена светом, радостью и жизнью. Все эти ощущения - отражение твоей прекрасной души, и не может быть никак иначе.
  - Но кто же вызывает во мне такие волшебные чувства, если не ты?! Я думаю, с "тупым бревном" и чувства были бы совсем иными! Мне сказочно повезло, Мариолино, никогда не думала, что буду так счастлива...
  - Алесси, ты говоришь именно то, о чем я постоянно думаю и что чувствую. Но всё же хочу предупредить - даже любимое блюдо приедается, если есть его неумеренно!
  - Я что-то не поняла - синьор ищет повод мне отказать? Синьор не желает доставить своей даме несколько приятных минут?! - вскричала Алессия в шутливом гневе.
  - Как вы могли подумать такое, дорогая синьора! - в тон ей смеялся он. - Я весь ваш - и весь к вашим услугам!
  *
  День, прекрасный и теплый, словно летом, уже клонился к вечеру, когда Питер и Алессия со своими слугами отправились кататься верхом. Не успели они свернуть к воротам из города, как услышали какие-то гневные крики и увидели в соседнем переулке небольшую толпу горожан, готовых вступить в потасовку. Они выстроились полукругом возле ограды дома, а в центре этого полукруга как бойцовские петухи стояли мужчина и женщина. Одеты они были довольно красочно - она с непокрытой головой, в разодранной на плече сорочке, красной юбке и повязанной вокруг талии черной шалью. А он - в узкой расшитой куртке до талии, опоясанный широким красным кушаком с непременной навахой за поясом. Рядом в пыли валялась его монтера . Парочка бурно ругалась, осыпая друг друга проклятиями, делая резкие угрожающие движения и распаляя себя по последней степени ярости. Зрители азартно гудели, поддерживая их выкриками. Вдруг мужчина наотмашь ударил женщину по лицу. Та упала, но тут же быстро вскочила, хрипло выкрикивая оскорбительную брань, подняла юбку и выхватила из-за подвязки нож. Мужчина немедленно ответил тем же и вскинул свою наваху.
  Алессия в волнении испуганно натянула поводья. Питер подъехал к ней и тоже остановился.
  - Не обращай внимания, дорогая, такое здесь часто происходит. Поедем дальше, только по другой стороне, чтобы не мешать этому махо развлекаться.
  - Ты хотел сказать - мачо? Не знаю, как правильно по-испански...
  - Мачо - просто самец, это слово чаще применяют к животным. А махос - горожане из обедневших провинциалов, выходцы из низших слоев. Они вызывающе одеваются и дерзко себя ведут, чтобы как-то выделиться, показать себя. Чаще всего это попросту бандиты с огромным самомнением, вроде неаполитанских гуаппо. Их подруги, как вот эта маха - тоже ведут себя слишком свободно и нарочито дерзко, будто всем бросают вызов. Заметь, они даже не носят корсетов! А бурная ссора у всех на глазах - это их ритуал. Своеобразное развлечение вроде петушиных боев, и, как видишь, собирает своих зрителей и почитателей.
  - Но из-за чего же они ссорятся, так страшно друг друга оскорбляют, если это только ритуал?
  - Представь, они так развлекаются. По сценарию обычно она будто бы хочет женить его на себе, а он сопротивляется. При этом его цель - не дать ей уйти, поскольку она свободна и делает что хочет. Этот спектакль имеет множество вариантов, иногда всё кончается печально, и у мадридских альгвасилов работы всегда хватает...
  
  ...Возвращаясь уже в сумерках и проезжая тем переулком, где была ссора махос, они заметили в тусклом свете фонаря неподвижно лежавшую женщину. Алессия тут же повернула к ней, но граф схватил за повод ее лошадь.
  - Нет, Алесси, не надо, ей уже вряд ли поможешь. Поедем отсюда. Стража скоро ее подберет.
  - Марио, как ты можешь так говорить! А вдруг она еще жива?
  - Это маловероятно.
  - Но я всё же проверю!
  - Алесси, прошу тебя! Пусть хотя бы это сделает Дино!
  Но она уже быстро соскочила с лошади и подбежала к лежавшей на земле женщине. Питер поехал за ней, пытаясь уговорить. Вдруг как из-под земли появились несколько стражников в черных мундирах. Они выскочили из-за угла ограды и уже готовы были схватить Алессию, но Питер наклонился с лошади, подхватил ее и, перекинув поперёк седла, резко развернул коня и дал шпоры. Его люди преградили стражникам дорогу.
  Это случилось в двух шагах от ворот особняка де Гамба, и граф осадил коня только во дворе дома. Он помог Алессии спуститься на землю и резко повернул ее к себе. Его глаза были полны гнева и боли.
  - Что мне сделать, чтобы ты хоть иногда прислушалась к моим словам?! - воскликнул он, слегка встряхнув ее за плечи. - Алесси, я не уберегу тебя, если ты не будешь меня слушать! Твои импульсивные поступки могут очень дорого нам стоить!
  Она растерянно смотрена на него, впервые увидев его раздражение и гнев.
  - Марио, я не хотела...
  Но Питер уже крепко прижимал ее к себе, целуя.
  - Алесси... Извини, я за тебя испугался, дольче. Ты не ушиблась? Я не слишком учтиво бросил тебя на лошадь...
  - Нет-нет! Прости, милый, я не могла даже подумать!.. Не понимаю, почему они напали?
  - Скорее всего, это было подстроено. Видимо, кто-то хотел, чтобы я или ты подошли к этой женщине, а потом задержать, и обвинить в убийстве, например...
  - Марио, но зачем?
  - Не знаю, дорогая, могу только предполагать. Однажды я уже попадался в подобную ловушку, но тогда были хотя бы понятные причины... В любом случае, дольче, хочу тебя предупредить: если ты не будешь меня слушаться без рассуждений и возражений, может случиться настоящая беда. Прошу тебя, будь внимательна к моим словам, Алесси. Я не стесняю твою свободу, только пытаюсь уберечь от неприятностей. Если с тобой что-то случится, - ты помнишь, я говорил тебе?
  - Да, помню, Марио, хорошо помню. Но этот случай я хочу поскорее забыть...
  
  На следующее утро возле особняка де Гамба остановился какой-то экипаж, и скоро в гостиную, где сидели после завтрака Питер и Алесси, слуги вынести два полотняных кофра и внушительный темный ящик. С ними появилась дама в годах, одетая как камеристка знатного дома. Граф, еще в халате, поднялся, удивленный.
  - Рамона? В чем дело? Что это значит? - спросил он.
  - Простите, что без доклада, сеньор граф, - спокойно проговорила Рамона, низко кланяясь. - Моя хозяйка хотела сделать вам сюрприз. Сеньора посылает вам эти туалеты с наилучшими пожеланиями и надеждой, что они придутся вам по вкусу.
  С этими словами она раскрыла кофр и достала оттуда черный бархатный камзол с тонким золотым шитьем. Алессия посмотрела на Питера, ничего не понимая, и увидела, как он сдвинул брови.
   - Что это значит, Рамона? - повторил он с досадой. На его щеках даже проступил румянец. Питер уже был готов выставить всех слуг из гостиной вместе с их поклажей. - Я никого ни о чем не просил! Возможно ли, чтобы герцогиня хотела меня унизить, посылая такие подарки!
  - О, нет, сеньор! Как вы могли такое подумать! - поспешно воскликнула Рамона. - Моя госпожа прекрасно знает, что сеньор граф не принимает подарков, тем более от дам. Там внутри счёт, если вам будет угодно...
  Питер, немного успокоенный, снова сел. Рамона продолжила выкладывать на диван предметы мужского туалета, а потом раскрыла второй кофр и достала чудесное женское платье из аметистово-сиреневой тафты, расшитое серебром и жемчугом, с тончайшим, изумительным по красоте белым кружевом. Платье стоило целое состояние.
  Граф залюбовался изысканным туалетом, и на его лице, наконец, появилась мягкая улыбка.
  - Рамона, передай донье Исабель мое восхищение и благодарность. Ее вкус безупречен! После аудиенции я навещу ее.
  - Моя сеньора как раз хотела быть во дворце в это время, она за вами заедет. Донья Исабель приказала мне одеть и причесать донью Алессию и сопровождать ее вместе с вами, сеньор граф, - поклонилась Рамона.
  - Вот как? Герцогиня всё предусмотрела. Что ж, я снова перед ней в долгу, - вздохнул он. - А что в этом ящике?
  Камеристка достала из ящика черный бархатный футляр, положила на стол и открыла его перед графом.
  На черном шёлке лежала сверкающая темным лаком гитара.
  Питер ахнул и засмеялся от радости.
  - Потрясающая женщина! Она точно знает, что доставит мне удовольствие! Хорошо, Рамона, дай мне счет и прикажи отнести эти туалеты в мою спальню, Эстебан вам покажет.
  Камеристка достала из кофра свернутую в трубку бумагу и с поклоном подала графу. Слуги быстро убрали одежду и ушли. Питер присел на край стола, развернул счет и тихо присвистнул.
  - Алесси, нам придется продать одну или даже две жемчужины из твоего ларца, чтобы оплатить эти туалеты. Но прежде надо узнать, что сейчас дают здесь за жемчуг... Как бы там ни было, эти туалеты пришлись очень кстати, тут ничего не скажешь.
  Улыбаясь, он взял гитару, обнял ее и нежно погладил. Алессия видела, что ее Марио счастлив, как ребенок, но сама она была в некотором замешательстве и смущении. Она спросила:
  - Марито... Вы были настолько близки с герцогиней, что ты даже знаешь, как зовут ее камеристку?
  Он оторвался от гитары и поднял на нее удивленные глаза.
  - Ну, конечно, Алесси, Рамона много лет ее доверенная служанка, а мы с доньей Исабель давние друзья, я же говорил.
  - Тут речь не о дружбе, милый. Она тебя любит!
  - И я к ней неравнодушен, дольче. Но всё в прошлом, остались только теплые дружеские отношения. Неужели ты все-таки ревнуешь? Послушай, дольче, тут еще и совсем другие чувства... С самого начала герцогине доставляло удовольствие мне покровительствовать. Но на самом деле до сих пор это противоборствуют герцог Фуэнтодос и герцог Медина Коэли, оба гранды. Один - гранд первого ранга, а другой - "с незапамятных времен", есть у них такое различие... Они тягаются между собой, кто сильнее и чье влияние могущественнее. Пока победу одержал Медина Коэли, разрушив мой брак. Но Фуэнтодос не сдает позиций, высокое покровительство его супруги, родственницы Трастамара , уязвляет Медина Коэли и не дает ему окончательно со мной расправиться. Кто бы знал, как мне не хочется опять погружаться во всё это, дорогая! Моё щекотливое положение вечного должника и пешки в их игре меня угнетает и выводит из себя. Я обязан донье Исабель, но как я могу выплатить свой долг, если она не принимает от меня ничего, кроме...
  - Кроме любви?
  Питер опустил голову к гитаре и немного помолчал, тихо перебирая струны, потом резко встал и отложил гитару. Он взял Алесси за плечи и посмотрел в глаза.
  - Я ни о чем не умалчиваю и не обманываю тебя, дольче, ничего не скрываю, потому что уважаю тебя и хочу, чтобы ты была не только моей возлюбленной, но и другом. А дружбы без искренности я не представляю, потому и говорю тебе всё. Когда-то во мне кипели страсти, я не мог устоять перед женской красотой и незаурядным характером. Наверное, это можно назвать слабостью, она присуща всем мужчинам. Но я не нарушаю своих обещаний, дольче, даже в мелочах. Никогда. И если хочешь...
  - Нет, Марио, - перебила она. - Не думай, я не попрошу обещать, чтобы ты оставил свою покровительницу! Я видела, как ты относишься к женщинам, которые безответно тебя любят. Тебе их жаль, ты даже страдаешь из-за этого, потому что у тебя доброе сердце! Ты сказал, что не можешь устоять перед красотой, но я не назвала бы герцогиню красавицей. Она уже немолода, а для женщины осознавать это иногда бывает просто ужасно... Представляю, как эта любовь греет ей душу! Ведь когда человек стареет, его душа остается по-прежнему молодой... А любить такого человека, как ты - это и счастье, и печаль, я ее прекрасно понимаю! Но ты со мной, а не с ней, и этим всё сказано! Я не хочу и не вправе ограничивать твою свободу, Марио, ты мужчина и волен поступать как тебе угодно! Я знаю, ты никогда меня не обманешь. Я верю своему духовному отцу. Дон Антонио сказал мне о чистоте твоей души, а теперь я убедилась и в ее благородстве!
  Питер смотрел на нее как зачарованный, и его глаза странно блестели.
  - Алесси, счастье мое, ты всё понимаешь, моя чудесная девочка! Как же я тебе благодарен... И ни упреков, ни слез!.. Ты просто ангел, моя дольче!
  - Нет-нет, Марио, я вовсе не ангел. Не думай, что я не умею ревновать! Но только не к ней...
  - Я не хочу, чтобы ты к кому-то ревновала или огорчалась из-за меня, моя радость. Поэтому прошу, дольче, ничего не держи в себе, всегда говори мне всё сразу, если тебе что-то не нравится или обижает. Иногда и не подозреваешь, что кого-то мог обидеть, того не желая. Все недоразумения и обиды возникают только из-за недомолвок и скрытности, а скрытность - от нежелания конфликтов и обычного страха. Страха потерять то, что есть, пусть немногое и не всегда прекрасное, но привычное и удобное, как старые разношенные башмаки. Терпеть и глотать обиды, делая вид, что всё хорошо - это не уважать себя! Никакой добродетели и мудрости тут я не вижу, одно лицемерие. Такое поведение запечатывает и копит внутри все проблемы подобно нарыву, оно ущербно и фальшиво. Я не хочу подобного!
  - Да, Марио, я тоже этого не хочу. Но нам такое не грозит, милый. А теперь, пожалуйста, оставим серьезные разговоры! Испробуй эту гитару, любовь моя, сыграй мне что-нибудь испанское.
  
  Камеристка Рамона ловко убрала пышные волосы Алесси и украсила их небольшой изящной диадемой из жемчуга. В аметистовом платье и воздушных кружевах, Алессия не узнавала себя в зеркале. Замерев, она смотрела на себя как бы со стороны, как зритель, рассматривающий великолепную живописную картину.
  - Сеньора, карета уже подъехала, - заметила Рамона, накидывая на плечи Алессии темную бархатную накидку, подбитую сиреневым шелком.
  Питер ждал их внизу, непринужденно болтая со своими людьми. Алессия даже приостановилась на ступеньках, отметив про себя, как удивительно идет ее Марио строгий черный бархат, оттененный золотом и пышным кружевом на груди и манжетах. Этот изящный костюм был не вполне испанским, а скорее французским, и подчеркивал все достоинства его гармоничного сложения.
  Граф заметил ее и несколько секунд молчал, потрясенный совершенной красотой своей возлюбленной. Потом сверкнул белоснежной улыбкой и низко склонился перед Алессией.
  - Сказать, что моя сеньора восхитительна - ничего не сказать! Впервые у меня просто нет слов!
  - Мой милый сеньор, вот чего у вас всегда в достатке, так это слов! - улыбнулась она весело. Ей был приятен восторг, с которым граф смотрел не нее. А он восхищенно улыбался, целуя ее руку.
  Алессия продолжала, прижимаясь к его рукаву:
  - Марио, почему-то я так волнуюсь, как будто сама иду к королю... Но ты совершенно спокоен, просто удивительно!
  - Не вижу причин волноваться, дорогая, это же не любовное свидание! Предстоит нечто вроде театрального спектакля, и донья Исабель заехала за нами, чтобы повезти в театр, вот и всё.
  Лакей открыл дверцу кареты, и граф снял шляпу, приветствуя герцогиню Фуэнтодос поклоном.
  - Сеньора, я бесконечно вам признателен, и поспешу вернуть свой долг. Вы как волшебница из сказки сотворили истинное чудо! Мне приятно ваше внимание, донья Исабель, однако вы знаете, такие жесты приводят меня в немалое замешательство...
  - Оставьте, граф, это пустяки. Мне нравится роль волшебницы!
  - Но как вам удалось так быстро всё устроить?
  - Это мои секреты, сеньор, - невозмутимо ответила герцогиня. - Садитесь же, мы должны приехать заранее.
  Питер помог Алессии подняться в карету и сел рядом, напротив герцогини, а с ней села Рамона. Донья Исабель тоже была в парадном туалете и под тончайшим полупрозрачным покрывалом. Она придирчиво осмотрела Алессию и проговорила:
  - Вы блистательны, дитя мое. Редкое сочетание естественности, красоты и свежести.
  - Донья Исабель, вы очень великодушны. И спасибо за этот чудесный наряд, он просто настоящее произведение искусства, благодарю вас!
  Герцогиня только молча наклонила голову, как бы принимая благодарность. Она могла бы сказать, что этот роскошный туалет предназначен вовсе не для Алессии, простой очаровательной девочки, а для спутницы и возлюбленной графа, которая должна быть ему под стать и выглядеть безупречно!
  
  Во дворце они все вместе прошли от Патио Королевы до Патио Короля длинными коридорами и парадными залами в Салон зеркал, предназначавшийся для публичных собраний и больших аудиенций. Потрясающие произведения искусства, мимо которых они шли, заставили Алессию на некоторое время забыть свое волнение.
  - Благодарение богу, теперь я не вижу здесь ни одного карлика или шута, - заметил граф. - Габсбурги все эти годы наводняли дворец карликами, и мне кажется отвратительным такое желание окружать себя уродцами.
  - Почему же? - слегка пожала плечами герцогиня. - У них так мало развлечений.
  - Грубое развлечение, на мой взгляд. А вам известно, почему они это делали, сеньора? Чтобы на фоне уродства выглядеть еще более высокими и красивыми, любоваться собой, теша свою гордость, тем самым еще больше унижая этих несчастных.
  - Никогда об этом не думала. Но, пожалуй, вы правы.. Любовь к уродству кажется мне неестественной, как и вам. Но какие же развлечения предложит нам этот король?..
  
  В Салоне зеркал граф оставил дам, чтобы в сопровождении королевских лакеев пройти в Кабинет Казначейства, где должна была состояться аудиенция. А герцогиня Фуэнтодос повела Алессию по боковому коридору в такое место, откуда они могли бы наблюдать за происходящим в королевском кабинете.
  Скоро донья Исабель открыла какую-то неприметную дверь, скрытую за портьерой, и пропустила Алессию в темную комнату, оставив камеристку Рамону охранять их снаружи. Пройдя несколько шагов в полной темноте, она чуть приоткрыла другую дверь с противоположной стороны, и немного отодвинула портьеру. Полоса света проникла из ярко освещенного королевского кабинета, скорее похожего на небольшой зал с длинным столом, жесткими креслами с высокими спинками, шкафами и бюро красного дерева.
  Хоть аудиенция и считалась малой, но это было только название. На самом деле там собралось довольно много придворных и должностных лиц. Король сидел во главе длинного стола, и дамы видели его со спины, вернее, видели только высокую спинку его резного кресла и темные рукава его камзола, когда он делал какие-то жесты. За спинкой королевского кресла стоял его секретарь. Рядом с королем справа сидел какой-то пожилой придворный во французском платье, а слева - кардинал в красных одеждах. Они втроем о чем-то вполголоса переговаривались по-французски.
  Алессия так увлеклась, что невольно подалась вперед, чтобы лучше видеть.
  - Осторожно, дитя мое, - спокойно и очень тихо сказала донья Исабель, стоявшая немного сбоку и сзади. - Не выдайте себя, иначе мы ничего не увидим.
  Тихонько ахнув, Алессия немного отодвинулась вглубь комнаты. Но узкая светлая полоса между портьерами позволяла им наблюдать всё внутри кабинета.
  - Видите, дорогая, в середине стола сидят гранды, которым позволено не снимать шляпы в присутствии короля. Сразу после кардинала там герцог Медина Коэли, адмирал. А напротив него - герцог Фуэнтодос, маршал. Будь они здесь одни, давно бы придушили один другого, настолько они ненавидят друг друга. Но с виду и не скажешь...
  - А кто рядом с королем справа, сеньора?
  - Это господин Лувиль, его наставник, он прибыл с ним из Франции.
  - А кардинал - это первый министр, Джулио Альберони?
  - Да. Откуда вам это известно?
  - Граф о нем рассказывал.
  - Неужели он вам рассказывает даже о политических делах?
  - Да, сеньора. Он хочет, чтобы я была просвещена во все его дела.
  - Во все? - в тихом голосе герцогини послышалась легкая ирония.
  - Именно так. Как раз сегодня утром он говорил, что хочет видеть во мне друга, помимо всего прочего. И мне хотелось бы помогать ему во всем, сеньора...
  - Похвальное желание, дитя мое. Однако надеюсь, что граф всё-таки оставит немного недосказанного и туманного, чтобы не лишиться своего ореола непревзойденного куртуазного любовника, в которого влюблены все дамы.
  Алессия живо повернулась, чтобы посмотреть на невозмутимую герцогиню, по-прежнему скрывающую свое лицо под тонкой вуалью.
  - А это действительно так, сеньора?
  - Никто не может сказать этого наверняка, дорогая. Но тут есть одна примечательная и даже мистическая особенность. Среди знакомых графа или в его окружении всегда есть шесть любящих его женщин. Ровно шесть! Они могут быть разных сословий, порой меняются их имена, однако их всегда ровно шесть - какое-то его магическое число... Итак, граф рассказал вам обо всех своих любовных приключениях?
  - Конечно же, нет, сеньора. Но он считает, что так можно избежать недомолвок, двусмысленностей и недопонимания в отношениях, рассказывая всё. Вот не далее как сегодня граф признался мне, что он к вам неравнодушен.
  - Он так и сказал?
  - Да, сеньора, именно этими словами. И просил меня не ревновать, - Алессия чуть по-детски улыбнулась, показав свои очаровательные ямочки на щеках, и опустила глаза.
  Донья Исабель немного помолчала, разглядывая эту прелестную непосредственную девочку с таким ясным сияющим взором. Облик юной возлюбленной графа с ее гармоничными формами стройного тела и страстностью, сквозящей в каждом движении, был действительно прекрасен. И еще от нее веяло удивительной чистотой и внутренней непорочностью, неподдельной искренностью. Теперь герцогиня начинала лучше понимать, почему граф выбрал именно эту женщину. Неслышно вздохнув, донья Исабель проговорила задумчиво, с особым значением:
  - Дитя мое, вам посчастливилось узнать редкого и необычного человека. Конечно, вы уже почувствовали силу и глубину его души? Однако, несмотря на всю его внутреннюю силу, он обладает нежным ранимым сердцем, таким огромным и щедрым, что дарит его всем вокруг. Ревновать такого человека просто не имеет смысла. Он любит, как дышит, возвышенно, красиво и ярко, без грязи и разврата. Но как долго ему суждено расточать свое сердце? Насколько его хватит - вот вопрос, который меня беспокоит. Берегите его, дорогая, он истинное сокровище. Этот человек способен превратить вашу жизнь в волшебную сказку. Некоторые убогие духом не способны понять движений его души, но вам, как видно, это дано...
  Тут дамы услышали какой-то шум, доносящийся из кабинета, и взглянули туда. Король встал из-за стола, и за ним поднялись все сидевшие дворяне. Филипп подошел к бюро красного дерева, и секретарь что-то доложил ему, показывая на свитки бумаг с печатями. Придворные выстроились в таком же порядке, как и сидели. Пробило шесть, и дверь на противоположном конце кабинета растворилась, пропустив церемониймейстера с жезлом, который доложил о прибытии лорда Питера Марио Гальтона де Лоретто, графа де Монтель. Король слегка кивнул, давая знак, и высокая фигура графа показалась в дверях. Он подошел в сопровождении двух королевских лакеев, опираясь на трость черного дерева и хромая, однако держался прямо и вполне непринужденно, а его поклон королю был верхом изящества и учтивости.
  Обе дамы не сводили с него глаз. Питер выглядел спокойным, только казался строже и сосредоточеннее. Им редко случалось видеть его лицо без обычной мягкой улыбки.
   После положенных приветствий Филипп, воззрившись на своего подданного, спросил с едва заметной усмешкой:
  - Граф де Монтель, значит, вы настолько богаты, что дарите казне золото в сумме, равной доходу одной провинции? Разве вам не нужны деньги?
  - Сир, я еще не встречал человека, которому они не были бы нужны. И чем денег больше, тем большая в них нужда, если пускать их в дело. Но то найденное золото принадлежит казне, я не мог его присвоить.
  - Это чрезвычайно благородный жест, дорогой граф. В буквальном смысле весьма весомая услуга! Какую награду вы хотели бы получить за нее?
  - Только восстановление справедливости, сир. В отношении меня и моего разрушенного брака, который возвратить невозможно.
  - Да, нам рассказали вашу печальную историю, сеньор. Но какой же справедливости вы хотите? Возмездия, суда?
  - Я хочу получить развод, сир, чтобы ничья честь не пострадала. И ничего больше.
  - Расторжение брака это естественный исход, и потому не может быть наградой, - король повернулся к кардиналу: - Дон Хулио, поручите проследить за исполнением всех формальностей этого дела, и чем скорее, тем лучше! Граф, за ваш благородный поступок и с честью выполненный долг вы заслужили большего.
  - Сир, я полагал, что исполнение долга не требует награды.
  Молодой король не без досады переглянулся с Альберони, а тот сделал жест, означавший "я же вам говорил!" Филипп, надменно прищурившись, снова рассматривал этого высокого бесстрастного человека с правильным красивым лицом и умными глазами, казавшимися ему слишком спокойными и смелыми.
  - Как бы вы ни были бескорыстны, дорогой граф, вы же человек, а не святой! Земные дела требуют земных воздаяний! - и Филипп сделал величественный знак своему секретарю. Тот раскрыл приготовленную на бюро шкатулку, достал оттуда свиток с королевскими печатями и передал королю, который провозгласил:
  - Питер Марио Гальтон, граф де Монтель, капитан королевского флота Испании, это ваше каперское свидетельство, вернее, его возобновление и продление. Нам говорили о вашей любви к морскому делу и некоторых успехах, достигнутых вами в этом деле. Надеюсь, вы используйте свои умения и таланты на благо нашего государства, - с этими словами король протянул документ графу, который с поклоном его принял.
  Обе дамы заметили, как вспыхнули глаза Питера при словах "каперское свидетельство". Однако секретарь подал Филиппу еще один документ, и король продолжал:
   - Понятно, что каперский патент - это скорее служба и миссия, чем награда. - Он сделал торжественную паузу, обвел взглядом всех присутствующих и произнес: - Лорд Гальтон, граф де Монтель, мы даруем вам земли в провинции Леон, принадлежащие короне, где Его Католическим Величеством Карлосом Вторым был санкционирован раздел маркизата Кампо Саграда по причине смерти главы его дома Хосе Мануэля Бернальдо де Кироса , маркиза Кампо Саграда, не оставившего наследников. Вы становитесь обладателем виконства Лагарда и поместья Кинтана Кампо Саграда, что близ Леона.
  Алессия восторженно ахнула. Лицо графа выразило искреннее, но сдержанное изумление. Мгновение он молчал, потом с поклоном принял документ из рук короля, сказав только:
  - Благодарю вас, Ваше величество.
  Королевский секретарь поднес графу инкрустированную шкатулку для бумаг, куда тот сложил оба документа и передал сопровождающему его слуге.
  - Вы больше ничего не хотите сказать, дорогой граф? - спросил немного уязвленный его сдержанностью Филипп.
  - Сир, я мог бы сказать, что не заслужил столь щедрой награды, но в таком случае подверг бы сомнению решение Вашего величества, а я ни в коем случае не могу этого допустить, - еще раз поклонился граф, едва заметно улыбнувшись.
  Алессия не могла понять, почему он так сдержан и не благодарит короля от всей души. Герцогиня Фуэнтодос, будто услышав ее мысли, проговорила со скрытым восторгом:
  - Он держится как истинный гранд, даже лучше!
   Оглянувшись, Алессия увидела тонкую торжествующую улыбку доньи Исабель. Та продолжала:
  - У наших грандов слишком много ни на чем не основанной спеси, у него же ее нет совсем! Природное достоинство и благородство позволяет ему говорить с королями как с равными себе. И ничего у них не просить. Они всё дадут ему сами! - она замолчала, глазами провожая уходящего графа, потом слегка вздохнула, сказав совершенно другим тоном: - Зная его щепетильность, я боялась только одного - что он откажется от подобной награды. Но, благодарение богу, он ее принял! Конечно, эта земля - только горы, но где в Испании можно найти земли без гор?..
  
  Они ждали Питера в Салоне зеркал довольно долго, пока, наконец, лакей не вручил Алессии записку с его извинениями, где было сказано, что он должен будет задержаться во дворце еще какое-то время, и предлагал дамам ехать домой без него.
  Ближе к полуночи Питер вернулся домой с головой, гудящей от множества идей и планов, и едва держась на ногах от усталости. Алессия с восторгом бросилась ему на шею. Стол за ее спиной был накрыт для праздничного ужина.
  - Марио, милый, поздравляю, какая дивная награда! Ты оказался во всем прав! А я такая наивная простушка в сравнении с тобой, опытным политиком!
  Он рассмеялся, подхватил ее на руки и немного подкинул вверх, как ребенка. В его смеющихся глазах плясали веселые бесенята.
  - Моя чудесная Алесси, я не политик, но всё же некоторый опыт у меня есть. Поэтому всегда слушайся меня, дольче, и мы будем жить счастливо. По крайней мере, я на это надеюсь... О, ты позаботилась об ужине, моя умница! Просто умираю от жажды и голода.
  Он поцеловал ее, снял шпагу с камзолом и прошел в спальню умыться.
  - Ты устал, помочь тебе переодеться, милый? - спросила Алессия из столовой.
  - Мой день еще не окончен, дольче. Есть еще одно дело, которое я не могу отложить. Но переоденусь я сам, иначе не смогу от тебя оторваться.
  - Какое же дело может быть ночью, Марио?
  - Не спрашивай, дорогая, - он подошел, расправляя манжеты, встряхнул блестящими кудрями.- Лучше давай спокойно поужинаем и выпьем за наши новые земли, дольче! Хотя на самом деле это только склоны гор и скалы. Но зато они близко от морских портов на севере и от Тулузы на востоке. Воистину, я сам не мог бы выбрать места лучше! Хотя мои симпатии всегда склонялись к Андалусии. Люблю Гранаду и Сьерра-Неваду, и всё побережье от Малаги до Гибралтара. Но там, кроме Сьерры, слишком жарко летом, не говоря уж о центральной части, где овцы превращают землю в настоящую пустыню, подобно тому, как козы превратили в бесплодную пустыню некоторые греческие острова...
  - Марио, а каков Гибралтар, о котором так много разговоров? Ты его видел?
  - Разумеется, дольче! По сути это глухая провинция, но вид огромнейшей крутой горы над морем весьма величественный и необычный. То есть даже не одной горы, а нескольких на коротком полуострове, и все они пронизаны природными туннелями, пещерами и гротами. Но что самое ценное, на них удобно размещать оборонительные укрепления - пушки хорошо простреливают бухту. К сожалению, губернатор Салинес оказался слаб духом и, в конце концов, сдал город англичанам, хотя при желании мог бы сражаться до конца, и тогда кто знает, чей бы сейчас был ключ к Средиземному морю...
  - Я вижу, эта мысль до сих пор не дает тебе покоя?
  - Да, дольче, я сожалею...
  
  За ужином они весело болтали, граф рассказывал о Кантабрийской Кордильере, горной цепи, на южной стороне которой располагались его новые владения.
  - Хочется как можно скорее туда съездить и увидеть всё своими глазами, - говорил он. - Хотя сейчас бессмысленно это делать, у меня слишком мало людей. Придется нанимать их здесь и на месте, а на это потребуется немалое время... Но не будем спешить.
  - Еще не забывай о малышке, - добавила Алессия. - Благодарение богу, ей уже лучше, но нам нужно о ней позаботиться, она такая слабенькая...
  - Не представляю, где искать ей няньку, дольче. Но предстоит еще много дел, у нас пока есть время.
  Питер достаточно много выпил за ужином, и Алессия с легким беспокойством заметила, как он облокотился на стол и опустил голову на руки.
  Через какое-то время она не выдержала и тронула Питера за плечо. Он поднял на ее ясные веселые глаза и, увидев ее озабоченное лицо, успокоил:
  - Не волнуйся, дольче, всё в порядке. Я только пытаюсь выстроить дальнейший план действий, но моя голова сейчас не позволяет мне быстро соображать. В один миг появилось так много забот!.. Даже не знаю, с чего теперь начать.
  - Ты говорил о каком-то деле среди ночи.
  - Да, но это другое...
  Он поднялся, снова надел портупею со шпагой и камзол, накинул плащ и взял бархатный футляр с гитарой.
  - Ложись спать, дорогая, не жди меня.
  Она удивленно посмотрела на гитару, потом ему в глаза.
  - И ты не скажешь, куда идешь?
  - Я иду к донье Исабель, дорогая.
  Она в изумлении распахнула глаза.
  - Вот как? Ночью? Ты будешь петь ей серенады?
  - Именно! Догадаться было нетрудно... Алесси, утром поговорим об этом, если захочешь, но теперь я должен идти.
  Алессия осталась в таком смятении, которого от себя не ожидала.
  Тем не менее, она задремала и через какое-то время проснулась от звуков приятной музыки за окном. Там играла не одна гитара, а целый небольшой оркестр, слышались и скрипка, и мандолина, и гитара, и перестук кастаньет. Она открыла глаза, подняла голову от подушки и обнаружила, что их спальня утопает в цветах, а Питер, уже в халате, зажигает свечи в большом канделябре.
  - Проснись, моя красавица, мое сокровище, - промурлыкал он. - Все мои долги заплачены, теперь я могу насладиться моей несравненной Алесси и хорошей музыкой, которую мне, наконец, посчастливилось найти в этом городе!
  Он выглядел таким счастливым, был так нежен и страстен, что у Алессии не хватило духу расспрашивать его о герцогине.
  Глава пятнадцатая
  
  Еще несколько дней они провели в ожидании официального подтверждения расторжения брака, гуляя в садах Ретиро и верхом по окрестностям, пока граф, наконец, не получил все нужные документы. К счастью, дело находилось в юрисдикции архиепископа толедского , в этом случае не требовалось разрешение папы, и всё закончилось довольно быстро.
  - Я не хочу венчаться в Испании, дольче. Только не здесь... И если тебе не нравится пышная церемония в кафедральном соборе, то мы совершим обряд в нашей домашней капелле.
  - Да, Марио! Это было бы просто чудесно! И теперь для этого у меня есть роскошное платье доньи Исабель. Я в него просто влюбилась! Оказывается, мне идет сиреневый цвет, никогда не думала...
  - Алесси, тебе идет любой цвет, но этот особенно. Ну, о свадьбе мы еще поговорим. Теперь осталось только забрать из приюта нашего маленького заморыша...
  
  Малышка, сгорбившись, сидела на большой кровати и безучастно сосала какую-то тряпочку, уставившись черными глазами в одну точку. Она была в чепчике на обритой голове и в рубашке, сшитой из юбки Алессии. Иногда девочка непроизвольно вздрагивала и издавала тихий хриплый писк, похожий на стон или хныканье. Питер некоторое время наблюдал за ней, не подходя близко, и хмурил брови. Сестра-монахиня тем временем сложила немногочисленные вещи ребенка в узелок, потом завернула девочку в полотняную простынку, сверху Алессия закутала ее в свою шаль и взяла на руки. Малышка сморщила худенькое личико и заплакала.
  - Тише, моя маленькая, не бойся, теперь тебе нечего бояться, - успокаивала она ее.
  Настоятельница передала графу бумаги о рождении и крещении ребенка.
  - Сеньор, по нашему уставу мы всем детям женского пола при крещении даем имя основательницы нашей обители . А второе имя - Девы Марии в разных ее ипостасях. В тот день, когда крестили этого ребенка, было почитание Девы Марии Милагрос. Таким образом, имя этой девочки - Маргарита Мария Милагрос. А вместо фамилии - название того места, где она была найдена, Вильянуэва.
  Питер едва заметно вздрогнул, услышав "Маргарита"...
  - Благодарю за всё, что вы делаете, матушка, - проговорил он, передавая ей кошелек с пожертвованием.
  
  
  *
  Питеру пришлось взять наёмный экипаж, поскольку путешествовать в седле с ребенком было невозможно. Управляющий Эстебан привел няню для малышки, робкую глуповатую крестьянку, но та, узнав о путешествии в другую страну, побоялась ехать и наотрез отказалась, несмотря на хорошее жалование, предложенное графом.
  - Эстебан, прошу тебя, найди мне кого-то для ребенка. Мне давным-давно пора уехать! - в нетерпении воскликнул Питер. - В этом доме есть хоть какая-то женская прислуга?
  - Сеньор граф, здесь осталась только кухарка да две горничных, донья Маргарита их не взяла, потому как одна уже в годах и плохо видит, а другая... Другая - моя племянница, сеньор, она умная, умеет читать, даже знает французский и каталонский, брат ее научил. Она умеет всё, что положено приличной девушке, мастерица по части шитья и прочего рукоделья. Но вот она никогда не прислуживала господам... Она даже не показывается им на глаза, бедняжка. Так-то она здоровая и выносливая, и сообразительная, только... - он замялся, опустив голову.
  - Только - что?
  - Сеньор граф, не подумайте, что я хочу навязать вам негодный товар единственно из-за того, что она моя племянница! Вы давно меня знаете, сеньор, и вам известно, что Эстебан Бехар никогда не был обманщиком! Она и в самом деле умная и толковая девушка, только вот... Когда ей было тринадцать, с ней случилась беда - она упала с лестницы, и теперь у нее на спине горб...
  - Печально. Однако это интересует меня меньше всего. Ты уверен, что она справится с ребенком?
  - Еще бы, конечно! Сеньор, я понимаю, вам будет неприятно видеть уродство, но она славная девочка, а здесь, взаперти, она словно в монастыре! Здесь у нее не будет ничего, и даже никакой надежды на другую жизнь!..
  - Ты нашел верные слова, Эстебан, - задумчиво проговорил Питер. - Если она согласна на эту работу, я ее возьму. Только прежде взгляну на нее.
  - О, конечно же, она согласна! Я сейчас приведу ее, сеньор!
  Граф устало провел ладонью по глазам, чувствуя, как усиливается боль в левом виске. Говоря по чести, ему совсем не хотелось брать в дом горбунью, но слова управляющего тронули его. В конце концов, одним найденышем больше или меньше - какая разница...
  Появился Эстебан с невысокой, немного кособокой девушкой с узким бледным лицом и печальными, немного испуганными серыми глазами. Питер поднялся с кресла, и, рассматривая ее, присел на край стола. Худая, с длинными руками и выпирающей с одной стороны лопаткой, прикрытой шалью, она выглядела каким-то жалким неоперившимся птенцом, однако ее серьезные глаза выдавали вполне зрелый возраст.
  Девушка подошла, неловко поклонилась и произнесла несмело:
  - Добрый день, сеньор граф! Я Консуэла Бехар, к вашим услугам...
  - Консуэла - чудесное имя. Надеюсь, ты сможешь стать утешением для брошенного ребенка. Готова ты заботиться о нем и поехать с нами во Францию?
  - Да, сеньор!
  - Ты когда-нибудь имела дело с маленькими детьми?
  - Да, сеньор граф, у меня двое младших братьев.
  - Отлично. Первое и главное условие работы у меня - это идеальная чистота. Вижу, ты опрятна, соблюдать это условие тебе не составит труда. Второе, Консуэла. Если тебе покажется что-то не так, обязательно говори, ничего не скрывай от меня и донны Алессии. Не бойся спрашивать у меня всё, что потребуется тебе или ребенку. О твоем жалованье поговорим, когда приедем, я посмотрю, как ты справишься со своими обязанностями. Ты всё поняла?
  - Да, сеньор граф, - она снова поклонилась.
  - Сможешь купить ребенку всё необходимое в дорогу?
  - Конечно, сеньор!
  - Хорошо. Ступай к Риккардо, получишь у него десять эскудо на дорожные расходы, и еще два - на одежду ребенку.
  - О, сеньор, для меня это слишком много! - воскликнула девушка, покраснев. Граф с усмешкой приподнял бровь:
  - Ты хочешь со мной поспорить, Консуэлита?
  Девушка еще больше покраснела и потупилась.
  - Не смущайся, пикколина, скоро ты привыкнешь к хорошему заработку, но запомни - мои решения не обсуждаются. Надеюсь, ты с умом распорядишься деньгами. Хочу, чтобы ты купила себе всё что нужно и не считала себя хуже других. Запомни, теперь ты служишь у лорда Гальтона, и в моем доме к тебе будут относиться с уважением.
  
  Пришлось нанять второй экипаж и повозку, поскольку управляющий Эстебан отыскал для графа еще несколько слуг, толковых молодых парней, согласных поехать куда угодно, чтобы только не быть завербованными в солдаты. А сам Питер привел из какой-то таверны двух музыкантов, скрипку и гитару, которые поразили его своим мастерством.
  - Алесси, я не мог устоять, дорогая, - говорил он. - Их исполнение переворачивает душу, приводит меня в сладостное волнение. Мне давно не хватало именно такой музыки! Спрашиваю себя, как я раньше мог без нее обходиться?
  - Замечательно, милый! Меня радует всё, что доставляет тебе удовольствие. Но в последние дни ты выглядишь утомленным...
  - Не страшно, отдохну в дороге. Жемчуг из твоего ларца поможет нам путешествовать с комфортом, дольче, в отдельной коляске, а в другой - няня с ребенком и остальные.
  - Я думала, мы сами справимся с девочкой, а ты взял няню...
  - Как же иначе, Алесси? Не могла же ты думать, что я намерен возиться с этой маленькой обезьянкой лично! И ты не должна уставать, обременяя себя такими заботами. Я хочу видеть тебя свежей и полной сил, а день и ночь с ребенком - это тяжело.
  - Да, но мне приятно держать ее на руках. Марио, ты не представляешь, как я мечтаю о твоем, нашем с тобой ребенке!..
  - Отлично, пока потренируйся на этом, - улыбнулся он.
  - Почему бы не посадить няню с малышкой вместе с нами?
  - О, нет! Во-первых, я не намерен терять время даром, и она будет нам мешать. А во-вторых, эта девушка ни на минуту не сможет расслабиться перед нашими глазами. Так всем будет удобнее.
  Рано утром два экипажа и повозка с вещами и слугами отравились в путь. Кареты сопровождало шестеро вооруженных людей верхом, а лошади графа и Алессии, привязанные к повозке, скакали рядом. Питер удобно расположился в углу на мягком сиденье, прислонившись плечом к спинке и вытянув свои длинные ноги по диагонали. Алессия сидела напротив и любовалась своим возлюбленным, который дремал под стук колес, скрестив руки на груди и опустив подбородок в воротник своего дорожного камзола.
  - Дорого бы я отдал сейчас за чашку кофе, - пробормотал Питер сонно. - В следующий раз не забуду взять с собой походную горелку и мешочек с кофе...
  
  Их кортеж остановился у придорожной венты, чтобы люди могли позавтракать и напоить лошадей. Это не заняло много времени, и когда Питер снова садился в экипаж, к нему подошла Консуэла с девочкой на руках.
  - Сеньор граф, вы сказали, что я должна обо всем вам докладывать... Так вот, Милагрос... она постоянно то ли вздрагивает, то ли икает. Всю дорогу, не переставая! Мне кажется, так не должно быть...
  Алессия живо протянула руки к малышке:
  - Консуэла, отдохни пока, я ее подержу, мы посмотрим.
  Няня протянула ей ребенка и с поклоном закрыла дверцу.
  - Марио, действительно, это у нее с самого начала...
  - Кажется, похоже на нервный тик. Впрочем, не знаю, Алесси, я в этом не разбираюсь, тем более у детей!
  - Приготовлю ей здесь удобное гнездышко. Не мог бы ты минутку подержать ее?
  - При условии, что ты подложишь ей второй подгузник. Не хотелось бы мне промокнуть, - улыбнулся Питер, без особого пиетета взяв малышку и посадив себе на колени.
  Девочка замерла на несколько мгновений, потом быстрым движением маленького зверька нырнула головой в пространство между раскрытым у него на груди камзолом и сорочкой, повозилась там, свернулась клубочком и затихла.
  Питер, обескураженный, сидел, не шевелясь, только придерживая ее ладонями. Алессия тихо смеялась:
  - Она нашла самое надежное и спокойное место на свете!
  Граф только удивленно покачал головой.
  Прошло минут двадцать, и за это время они не услышали ни звука, ни движения.
  - Она уснула. Мне не очень удобно сидеть в такой позе, дольче - Питер довольно бесцеремонно подхватил ребенка снизу и переменил положение. - Алесси, пожалуйста, позови Консуэлу, кто из нас нянька, в самом деле!
  Малышка заснула так глубоко и крепко, что даже не пошевелилась, когда ее перекладывали и переносили. Ее трогательное худенькое личико расправилось от напряжения и горестных складок и выглядело умиротворённым.
  
  На следующий день, теплый как летом, когда дорога углубилась в величественный буковый лес, пламенеющий осенними красками, граф приказал остановиться и сделал знак мужчинам прогуляться по правую сторону дороги. Люди с удовольствием вышли размять ноги. Питер оставил камзол в карете, кинул свой плащ на холку лошади и сел верхом.
  - Алесси, иди ко мне, дольче! Поедем вверх по склону, полюбуемся этими прекрасными деревьями.
  - Что ты задумал, Марио? - спросила она, устраиваясь впереди и прильнув к нему боком.
  - Увидишь, мое сокровище, держись крепче, - его глаза смеялись, и в них мерцали яркие золотистые искорки.
  Когда гладкие светлые стволы и черные ветви, пылающие листвой, полностью скрыли из глаз дорогу, Питер привязал лошадь к дереву и раскинул свой плащ прямо под ним на огненный ворох опавших листьев. И с улыбкой протянул ей руку.
  - Алесси, моя радость, я ждал этого момента, я мечтал о нем, и эти мысли распаляли мое воображение. Я представлял тебя среди этой пылающей листвы, такую нежную и прекрасную, такую обольстительную в этом мужском наряде... Но действительность превзошла все мои ожидания, дольче! Ты снова и снова покоряешь меня, дорогая, этими чудесными губами, этими жаждущими глазами... Алесси, не смотри на меня так, иначе я рискую потерять остатки разума!
  В ответ она только страстно обвила его шею руками и целовала так, что он уже не в силах был владеть собой...
  
  - Эти простые радости восхитительны, душа моя, - говорил он, положив голову ей на колени и сладко жмурясь от удовольствия. Она кончиком ярко-оранжевого листа гладила его подбородок и щеку и сама счастливо улыбалась.
  - Алесси, я никогда не чувствовал такого острого и безбрежного счастья, дольче. Кажется, мое сердце переполнено этим счастьем так, что готово разорваться... Любовь моя, ты подарила мне себя и заодно весь этот огромный мир, всю его красоту и гармонию. Я благодарен тебе за твою щедрость, моя чудесная фея...
  - Марио, это я должна тебя благодарить! За удивительные чувства, роскошные, как этот сказочный лес! До сих пор не могу опомниться - как будто надо мною пронесся упоительный ураган... Я смотрю вокруг и не верю, что это наяву, Мариэлло. Разбуди меня! В такие моменты и правда можно поверить, что ты не обычный человек, а высшее существо, способное так повелевать моей душой!..
  - Дольче, что же такого необычного я сделал? Все эти чувства рождаются только в твоем сердце, любовь моя. Запомни этот день, Алесси. Я хочу, чтобы ты его запомнила, потому что...
  Его прервали крики и топот лошадей, раздавшиеся со стороны дороги. Внезапно в тишине леса прогремел выстрел. Оба вздрогнули и вскочили на ноги. Питер быстрым движением прижал Алессию к себе и встал с ней за могучий ствол бука, заслонив собой.
  - Не двигайся, дорогая. Любое движение в лесу привлекает внимание. Думаю, с дороги нас не видно.
  - А лошадь?
  - Ничего, не волнуйся. Главное не выходи из укрытия. Я пойду посмотреть, что случилось.
  - Нет, Марио, я не останусь здесь одна!
  Он только крепко ее обнял. Тут прогремело еще несколько выстрелов подряд, гулким эхом раздаваясь по лесу. Потом еще и еще, уже подальше, по дороге, откуда они приехали. И через минуту всё затихло.
  Они вместе осторожно двинулись вниз по склону и вернулись к экипажам. Люди сгрудились у повозки, но никого из всадников охраны не было видно. Питер с седла окинул всех взглядом. Только испуганные лица, пострадавших и раненых не было.
  - Что случилось? Кто стрелял?
   - Сеньор граф, нас нагнали человек шесть или семь, какой-то продажный сброд! На грабителей не похожи, они ничего не взяли. Похоже, это поганые наемники, они охотились за вами, сеньор! Смотрите, как изрешетили вашу карету! Они сразу кинулись к ней и начали стрелять через дверцу. Потом открыли, увидели, что внутри вас нет, и с проклятиями стали спрашивать нас, где сеньор. А мы им показали в сторону, где был Риккардо с ребятами! Те как раз услышали стрельбу, быстро подоспели, погнали этих псов выстрелами назад по дороге. Похоже, кого-то ранили, а может и убили... Ребята не дали им время перезарядись пистолеты, погнали, как стадо овец!..
  Питер спокойно выслушал, кивнул и двинулся к экипажу, где ехала няня с ребенком. Открыв дверцу, он увидел направленный ему в глаза кинжал. Граф отпрянул, но потом усмехнулся, разглядев в темноте кареты закутанную в плащ Консуэлу, заслоняющую собой малышку.
  - Браво, ты отважная девушка, - сказал он с одобрением и некоторым недоумением. - Кто тебя научил обращаться с кинжалом?
  - Мой брат, сеньор граф, - пролепетала та, вся дрожа и пряча свое оружие в складках одежды. - Простите, сеньор, я чуть не пустила его в ход...
  - Это было бы оправдано. Никто не ранен?
  - Нет, сеньор, - Консуэла, смертельно бледная, никак не могла унять дрожь.
  Питер слегка погладил ее по руке.
  - Не волнуйся, милая, думаю, они уже не вернутся.
  - Простите, сеньор, с непривычки перепугалась, - ещё раз извинилась она. - Дома у меня ведь только и дорога была, что до церкви и обратно, еще до рынка... Никуда раньше и не ездила...
  - Ничего, Консуэлита, ты привыкнешь. Не к стрельбе, разумеется, но случается и такое. Надеюсь, это будет повторяться не так часто, - усмехнулся Питер.
   Ребенок снова вздрогнул и захныкал, сморщив личико.
  Подошедшая в это время Алессия протянула к ней руки:
  - Дай мне малышку, Консуэла. Ты должна прийти в себя, дорогая. Хочешь немного вина? Ты очень бледная.
  Девушка отказалась и смущенно опустила глаза. Она не привыкла к вниманию господ.
  - Если ты еще боишься, пойдем с нами в наш дырявый экипаж, - с улыбкой проговорил Питер, рассеянно подавая ей руку. Консуэла на миг замерла, не веря своим глазам, потом робко оперлась о его руку и неуклюже спустилась на землю.
  Граф поехал навстречу своим людям, и скоро они вернулись все вместе. Он продолжил путь верхом, держась у окна экипажа.
  - Марио, удалось что-нибудь выяснить? - спросила Алессия.
  - Нет, ничего, дольче. Эти нападения производят впечатление плохого спектакля, - спокойно проговорил он. - Говорю же, если кто-то и в самом деле хотел бы меня убить, у него была масса возможностей сделать это тихо и без свидетелей!
  - Однако сейчас они не знали, что наша карета была пуста, они выпустили по ней целый град пуль! Только чудо спасло нас от гибели, Марио! Не могу поверить...
  Он только задумчиво покачал головой, сдвинув брови.
  
  Некоторое время спустя граф вернулся в карету и опять устроился в углу, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Консуэла кутала ребенка в шаль, но он по-прежнему продолжал поминутно вздрагивать и пищать.
  - Когда же, наконец, она успокоится, - проворчал Питер. - Дай мне эту маленькую обезьянку, посмотрим, удастся ли фокус во второй раз.
  У него на руках малышка поступила точно так же: она забилась под его камзол как дикий зверек, ищущий убежища в норке, свернулась там клубочком и затихла.
  Питер вздохнул с некоторой досадой.
  - Марио, ну, потерпи немного, она сейчас быстро уснет. Как ты думаешь, эти бандиты могут напасть еще раз?
  - Не знаю, Алесси. Не думаю. Теперь охрана настороже.
  - Слава богу, что у нас есть охрана!
  - Это всё благодаря твоей настойчивости и карте, дольче. Если бы не твой клад, мы вернулись бы так же, как и приехали.
  - О, Марито, если бы не та потрепанная карта, у тебя не было бы сейчас новых земель и каперского свидетельства! - заметила Алессия, сияя.
  - Какой из этого следует сделать вывод, дорогая? Вот какой: невероятно полезно делать своей даме дорогие подарки, - с веселой иронией проговорил граф. Алессия засмеялась, но потом спросила серьезно:
  - А что еще известно об этих землях, помимо того, что ты успел рассказать?
  - Что еще? Разделённый маркизат Кампо Саграда довольно велик, а та часть, которая досталась мне, находится в предгорьях и горах южной Кантабрии. Самым ценным в этом месте считается дубовый и буковый лес Кинтана де ла Сьерра. Там есть небольшая усадьба, скорее охотничий домик, и ничего больше. Разве что невдалеке горный источник, известный еще римлянам. Но горы - это всегда загадка, дольче. Нужно будет внимательно изучить горные породы, возможно, там найдется что-то полезное, по крайней мере, я на это надеюсь. Но в эти изыскания придется вложить немало средств...
  - Смотри, милый, малышка опять уснула как убитая. Интересно, почему она успокаивается только у тебя и в таком положении?
  - Не имею представления, дольче. Может быть, иначе она не может согреться, не знаю.
  - Прошу тебя, подержи ее еще. Она такая трогательная и беспомощная, и, кажется, ты даешь ей свое спокойствие и свою силу... Хотела спросить, Марито, что ты намерен делать дальше? Ты говорил, что не намерен продолжать службу, но принял каперское свидетельство. Я думала, ты от него откажешься!
  - О, нет, Алесси. Это рискованный, но всё же источник дохода. Мои корабли не должны простаивать. Теперь у нас есть средства на их ремонт. Если не я сам, то мои люди вполне способны действовать. Только сейчас нелегко будет набрать команду на "Эсперансу". Однако у меня на этот счет есть мысли... Нам предстоит столько дел, дорогая! Нужно составить план действий на ближайшее время, чтобы ничего не упустить. Займешься этим?
  - С чего ты хочешь начать?
  - С подготовки нашей свадьбы, разумеется. И еще сразу пошлю людей в Лаграду, пусть составят для меня карту этих владений и возьмут пробы пород, в Тулузе изучить их будет проще. За это время займемся переделкой наших покоев, Алесси, этим надо было заняться уже давно. Еще мне нужно будет навестить оба госпиталя и посмотреть, каких больных нашел для меня Мартьяль. И успеть вовремя закупить в Монпелье экстракты и эссенции, весной нанять людей ухаживать за плантациями эфироносов, чтобы возобновить производство духов.
  - Прекрасно! А знаешь, что я хотела бы сделать в первую очередь? Написать твой портрет!
  - И развести тулузских уток, - напомнил Питер с улыбкой.
  - Ну, с утками буду заниматься весной, когда выведутся утята... Я серьезно, милый, ты уделишь время, чтобы мне позировать?
  - Разумеется, дольче, как же я могу тебе отказать! Если будем с этим тянуть, моя красота рискует увянуть, - рассмеялся он. - А ты думаешь заключать соглашение с производителями тканей?
  - Разумеется, мы уже предварительно договорились с господином Ребутье. У меня довольно много готовых эскизов, они ему понравились, и он хоть сейчас готов их выкупить!
  - Замечательно. Однако и для отдыха нам нужно найти время. Но пока не знаю, что бы такое придумать...
  - Марито, а я не знаю человека, который бы сравнился с тобой в умении создавать праздник одним только своим присутствием!
  Он сверкнул веселыми глазами и белоснежной улыбкой.
  - Алесси, я скоро могу привыкнуть к твоей сладкой лести.
  - Это не лесть, милый. Я учусь у тебя всегда говорить только правду!
  
  Следующим солнечным днем Питер и Алессия верхом ехали впереди экипажей, обсуждая предстоящие дела, шутили и смеялись. Скоро они нагнали крытую цветную повозку, в которой обычно путешествуют бродячие артисты. И в самом деле, шумная труппа актёров дель арте наполняла фургон. Всадники улыбнулись им и обогнали повозку. Но вдруг оттуда послышался отчаянный восторженный вопль по-итальянски:
  - Мадонна миа! Да это же сам граф де Монтель!!
  С козел на пыльную дорогу спрыгнул плотный человек небольшого роста, с редеющими курчавыми волосами и залысинами, в старой и не очень опрятной одежде. Его густые черные брови буквально поднялись на лоб, а круглое живое лицо сияло от восторга. Он бросился к лошади графа. Тот, улыбаясь, натянул поводья и воскликнул, спешиваясь:
  - Быть не может! Гаэтано Аморатти! Каким чудом вы здесь оказались?
  Человек из повозки был прима-тенором труппы Грассини, итальянского театра, изгнанного из Парижа указом Людовика XIV. Алессия, остановясь поодаль, с любопытством и некоторым удивлением смотрела на Марио и бродячего артиста. Тенор чуть ли не подпрыгивал от радости.
  - О, синьор граф! Какое счастье и удача вас здесь встретить! До нас доходили скорбные слухи... Благодарение Мадонне, худшего не случилось!.. Да хранит вас святой Франциск!..
  - Дон Гаэтано, что вы здесь делаете? Где все остальные?
  - Синьор граф, после того, как умер маэстро Грассини, труппа распалась. Мы с Белиндой, маэстро Скальцы и его учеником Филиппо долго скитались, меняя разные места, но нигде не могли найти пристанища, пока не прибились к этому бродячему театру.
  - И что же, вас устраивает эта жизнь, друг мой?
  - За неимением лучшего, синьор, за неимением лучшего, - горестного вздохнул тенор. - Теперь при всём желании мы не сможем поступить в приличный театр, мы уже не в той форме... Да и на достойное платье нужны немалые средства. Наши несчастья начались с того момента, как мы покинули ваш дом, синьор граф. Бьянка Тенцони, та самая Белинда, от которой когда-то в Париже все сходили с ума, теперь уже совсем не та, синьор. Ее голос почти пропал, теперь она всегда подавлена и выглядит больной и несчастной. Только вино немного приводит ее в чувство и поднимает настроение...
  - Понятно. Я хочу взглянуть на ваших спутников, маэстро. Вас четверо, как я понял?
  - Да, сеньор! Я сейчас их позову!
  Через несколько минут перед графом стояли седовласый старик с благородным аристократическим лицом - маэстро Луиджи Скальцы, первая скрипка; смуглый юноша лет шестнадцати в полинялом красном шарфе, обернутом вокруг худой шеи, представившийся как Филиппо Мароцци, и немного потрепанная жизнью блондинка со вздернутым носиком и потухшими голубыми глазами, носившая сценическое имя Белинда. Она куталась в грязноватую пеструю шаль и безучастно смотрела на графа. Тот учтиво поздоровался со всеми и проговорил:
  - Синьоры, удивительный случай опять свел нас, и я хотел бы вновь предложить вам контракт. Каким он будет - краткосрочным или долгосрочным, зависит только от вас. Вскоре предстоит моя свадьба, и я хочу, чтобы вы показали там своё искусство. Вам будет предоставлено всё, что потребуется, - проговорил граф с безмятежной улыбкой. - Выбор только за вами!
  Услышав эти слова, в театральном фургоне громко запротестовали, поднялся шум. Аморатти бросился туда к хозяину труппы, и начал что-то ему говорить. Остальные актеры бурно переговаривались между собой, возмущаясь подобным предательством их товарищей.
  Гаэтано вернулся к графу расстроенный:
  - Хозяин требует заплатить ему неустойку, но у нас нет таких денег...
  Питер подозвал своего шотландца, в дороге бывшего у него казначеем, и сказал тихо:
  - Ричард, заплати за них, сколько потребуют, но поторгуйся для вида, - и обратился к музыкантам. - Если кто-то хочет принять мое предложение, вещи можно будет отправить на повозку сзади, а тот второй экипаж весь к вашим услугам!
  С этими словами он пошел к своей карете, пробитой пулями. Алессия последовала за ним, не скрывая своего недоумения.
  - Марио, я ничего не понимаю! Теперь ты подбираешь всех бродяг, которые встречаются на твоем пути? Эти люди не внушают мне доверия.
  - Не волнуйся, дольче, я их давно знаю, в свое время им рукоплескал весь Париж! А те двое музыкантов из мадридской таверны вполне безобидны, их судьба чем-то похожа. Но зато теперь у меня собрался замечательный небольшой оркестр! - улыбнулся он. - Не понимаю, как это получается, дорогая. Ещё десять минут назад у меня и в мыслях не было кого-то нанимать или подбирать, как ты выразилась. Однако я знаю, как они талантливы, и было бы жаль оставлять их прозябать, скитаясь по дорогам.
  - Я говорила, что у тебя доброе сердце...
  - Скорее это спонтанное движение души, дольче, "самодвижение природы", как выражался Спиноза, - смеялся Питер. - Или веление свыше, хотя это забавно звучит, учитывая мою недобрую репутацию порочного дуэнде. Но, говоря серьезно, я рад и не рад этому приобретению, Алесси. Чем больше людей, тем больше у меня ответственности и забот.
  
  *
  Как только они приехали в Монтель, граф распорядился начать приготовления к свадьбе, а сам почти всё время проводил в Зеленом павильоне. На расспросы Алессии, чем он там занят, Питер отвечал, что это пока секрет. Своему секретарю Жану он поручил съездить в Мюре за маслом нероли , где в померанцевых садах мелких фермеров, вероятно, еще можно было его найти.
  - А если я его не найду, сударь? Что тогда?
  - Тогда мой свадебный подарок не состоится. Для него не хватает именно этого компонента. За две недели мне трудно будет придумать что-то еще, кроме банальностей. Надеюсь, я успею, если ты поторопишься!
  - Сударь, драгоценные духи, - это, конечно, не самый частый подарок на свадьбу, что и говорить. Но стоит ли так мучиться с их изготовлением, если можно легко облегчить задачу? Почему бы вам не подарить своей невесте "Звезду Магриба"? Кажется, вы забыли про этот бриллиант? Для такой роскошной женщины, как мадам Алессия, это был бы достойный подарок.
  - Я о нем и думать забыл! Спасибо, что напомнил. Черт, не хотелось бы мне забывать такие вещи... Однако, Жан, говорить о своей сеньоре в таких выражениях тебе непозволительно даже из лучших чувств!
  - О, прошу прощения, мессир, я со всем уважением...
  - И где же этот злосчастный бриллиант?
  - Вы учили меня хранить самое ценное в банке - и я положил его в банк на свое имя, сударь. Поэтому донья Маргарита не смогла его забрать.
  - Я бы его отдал. Она была от него в восторге... Но ты хороший ученик, Жано. Однако моя невеста говорит, что почти равнодушна к драгоценностям. Не знаю, понравится ли ей та брошь...
  - О, сударь, о чем вы говорите! Этот бриллиант не может не понравиться! Просто у вас к нему предубеждение из-за тех грустных событий. А "Звезда Магриба" великолепна и ни в чем неповинна!
  - Предубеждение, да... Скорее всего, ты прав, Жан. Этот бриллиант действительно достоин моей возлюбленной, но всё же... Что-то мешает мне дарить его.
  - Говорю же, это только печальные воспоминания не дают вам взглянуть на него без предвзятости. Надеюсь, теперь вы посмотрите на него совсем другими глазами и поймете, что лучшего подарка на свадьбу еще никто не придумал!
  - Хорошо, принеси его. Но поторопись с отъездом, к вечеру я жду тебя с маслом.
  - А, чуть не забыл сказать, мессир! По поводу того вашего труда, который вы хотели издать у Полиньяка. Когда мы с доктором Мартьялем пошли относить рукопись типографу, там как раз был глава капитула господин де Сен-Жени с двумя членами муниципалитета. Они спорили о печати каких-то указов или уведомлений, я не понял, но это к делу не относится. Так вот, мэтр Полиньяк спросил о причине нашего визита, доктор сказал о желании напечатать ваш труд и коротко изложил суть ваших экспериментов, описанных в той работе. Слышавший всё это господин де Сен-Жени весьма заинтересовался и начал расспрашивать доктора, а тот подробно ответил на его вопросы. Тогда господин прокурор переговорил с двумя другими членами капитула и заявил, что муниципалитет готов взять на себя издание вашего труда! По его словам, если работа чего-то стоит и вызовет интерес, это послужить к славе Тулузы, а если нет - ущерб невелик. Это его подлинные слова, мессир.
  - Вот как! Ну, что ж, прекрасно. Почаще бы слышать такие хорошие новости, Жано!
  
  Алессия с жаром занялась обустройством первого этажа и комнат с выходом в парк, чтобы сделать там их общую спальню и личные покои графа. Оказалось, это не так трудно было сделать, стоило лишь добавить одну стену. Для большего уюта она решила отделить выход из спальни в парк небольшим холлом и коридором в виде галереи, ведущей прямо в сгоревшее крыло дома, где предполагалось устроить место приема пациентов, медицинский зал с хирургическим столом и всеми нужными приспособлениями.
  - Марио, какую кровать ты хотел бы поставить в нашу спальню? Большую парадную или такую, как была раньше?
  - Честно говоря, дольче, мне не нравится ложе, похожее на поле для крокета. Предпочитаю ночью не искать свою Алесси по такому полю, хочу, чтобы она всегда была у меня под боком. Но проблема в том, что иногда я беспокойно сплю, и мне не хотелось бы тебя тревожить, дорогая. Что ты сама хотела бы?
  - Думаю, нужно выбрать нечто среднее, чтобы кровать была удобной, уютной и гармоничной для того стиля, что я задумала. Не огромной и помпезной - терпеть не могу такие! И я хочу всегда быть у тебя под боком, сердце мое. А в твоей спальне оставить ту же? Но тогда и стиль не менять...
  - Да, меня вполне устраивает. Когда можно будет увидеть нашу новую спальню, дольче? Это очень важный момент, моя прелесть, - заметил он с лукавой улыбкой.
  - О, да, вполне осознаю важность момента! - смеялась она. - Хочу сделать тебе сюрприз, милый, потерпи еще немного!
  
  
  Необычайное воодушевление помогало Питеру одновременно заниматься и насущными делами поместья, которым не видно было конца. Кроме того, он отправил в Испанию найденного в Тулузе картографа, двух горных мастеров с рудника и рабочих, чтобы обследовать его новые земли в Кампо Саграда. Порой граф собирал своих помощников, "офицеров" экипажа своего дворца-корабля, - управляющего Санчо Роблеса, секретаря Жана Потье и Дика Керра, которому он поручил должным образом наладить охрану дома и обучить азам военного дела мужскую прислугу. Иногда к ним присоединялись Фариджи, его арабский врач, следивший за здоровьем обитателей поместья, и отец Якоб, по собственной воле время от времени исполняющий обязанности домашнего священника. Но с ними Питер предпочитал беседовать отдельно.
  Дела продвигались неплохо, однако на зиму могло не хватить припасов, и управляющий Роблес был вынужден отправить людей по деревням, чтобы те могли купить провизию, скот и муку.
  ...Как-то за обеденным столом юная дочь графа внезапно у него спросила:
  - Мессир, вы ничего не рассказали о маме. Вы с ней виделись?
  - Разумеется, мы виделись. Диана, к моему большому сожалению, она не захотела поговорить со мной и даже не подошла. Но ты сама всегда можешь написать ей, ведь правда?
  - Конечно, мессир. Но, кажется, мне теперь не о чем ее спросить...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"