Портал на Релагу

Замкадыши выдохлись к обеду. Перестали переть, укрылись в рельефе и выбросили белый флаг. Седой велел их не трогать.

Трофим пристроил карабин на колени и задумчиво наблюдал за копошашчимися в зоне обстрела фигурками. Те утаскивали раненых. Пусть, возможно в будущем зачтётся. Враги сейчас, завтра люберецкие могут придти с миром, сегодняшнее милосердие обернётся сторицей. Трофим к своим тридцати многое повидал и был против ненужной жестокости. Ни к чему лишний раз плевать в колодец.

До заката оставалось ещё порядочно, но сегодня уже вряд ли полезут. Да и не факт, что опять здесь. По крайней мере, в ближайшее время. Хотя место весьма удачное для нападения: молодняк, поглотивший руины госпиталя ветеранов, подступал к самым позициям кузьминчан. Тяжело обороняться, упираясь носом в растительность, но выбора у общинников не было: портал всего в двух кварталах. Отступишь за бывшую линию ЛЭП, и вход в святыню святынь будет простреливаться с ничейной территории.

Портал. Гордость и наказание общины. Её проклятие и надежда. Портал был причиной постоянных набегов соседей и служил неоценимым подспорьем, являясь крупнейшим источником доходов.

Прислонившись спиной к стене, Трофим задремал. Он снова оказался на Релаге. В изученном до последнего камешка и бесконечно родном санатории. Он часто попадал туда во сне. Низкие, утопающие в зелени корпуса, широкий мелкопесочный пляж и тёплое, кристально-прозрачное море. Планета, где всегда тепло и благостно, планета, на которую выводит единственный работающий ход портала.

Из сладостного забытья Трофима вывел тихий оклик Седого:

- Троф, ты что, спишь?

- Нет. Так, глаза прикрыл. Второй день на посту.

- Вечером сменят, - Седой сидел рядом на корточках и говорил почти в ухо. - Идёшь в центр?

- Послезавтра. Отосплюсь и двинусь с рассветом. Надо проверить, не осталось ли чего интересного. Август. Самое время.

- Поосторожней там. Возьми с собой Шныря.

- На что он мне? - поморщившись, попытался отказаться от компании Трофим. - Ещё стрельнёт, чего доброго, в спину.

- Не стрельнёт, - уверенно гнул свою линию Седой. - Я его тогда из-под земли достану. И он это знает. А проверить парня надо. Как мне его, приблудыша, в дозор ставить, если веры нет?

- А я у тебя что, за няньку?

- А кому мне ещё доверять? - срезал вопросом вопрос Седой. - Не ерепенься, а к парню присмотрись. Мало у нас надёжных мужиков осталось.

- Ладно, - сдался Трофим, - но потом не взыщи. Я придирчивый.

- Потому и прошу, - хлопнул строптивца по плечу старейшина. - Если ты одобришь - значит, точно не подведёт.

Седой встал и пригибаясь пошёл траншеей в сторону портала.

Начинало смеркаться. Всякое шевеление в ближайших зарослях давно прекратилось. Люберецкие, видимо, отползли зализывать раны.

Смена пришла с первой звездой. Трофим поздоровался с ребятами, обсудил новости. О нападении в общине знали, посты усилили. Остальные соседи вели себя тихо. Марьинские пришли, предложили помощь. После очередного передела парка они были сама любезность. Забронировали месяц на Релаге на троих, дали в предоплату патронов, помогли выловить мародёров в промзоне. Не соседи, а ангелы. Будто ещё год назад не вцеплялись в глотку бешеной собакой.

Трофим жутко хотел спать и, махнув рукой на поиски навязанного попутчика, отправился домой. Завра будет целый день, никуда он не денется. А денется - ему же хуже.

Волгоградский, не смотря на ранний час, был тих и пустынен. Кое-где в окнах дрожали одинокие огоньки, и доносились обрывки приглушённых разговоров. Лишь на центральной площади жизнь кипела. Горели костры широким кругом, ходили от одного огня к другому неторопливые люди.

Резиденция Трофимовой команды располагалась за фонтаном победы, в здании бывшего театра. По случаю хорошей погоды вся компания коротала вечер у костра на свежем воздухе.

Трофим подошёл к своим и увидел неожиданного, но крайне удачного гостя. Шнырь, сидя у огня, играл со старшими пацанами в карты. Игра шла на щелбаны. Ребята горячились, махали руками, обвиняя друг друга в передёргивании, но карт никто не бросал.

Понаблюдав немного за кипением страстей, Трофим бросил гостю:

- Седой велел тебя в центр взять. Послезавтра с рассветом выходим. Не опаздывай.

Помолчал немного и пошёл в дом. Остановился невдалеке и, обернувшись, пригрозил:

- Узнаю, что играете на интерес, ноги повырываю.

На следующий день проснулся Трофим поздно, почти за полдень. Сказалось длительное дежурство. Вышел осмотреть владения.

Никто не сидел без дела. Все были на бульваре, занимались огородом. Женщины собирали и складывали на тележки уже созревшие плоды. Детишки под руководство бабы Глаши носили воду на огурцы. Не смотря на сухое лето, огурцы уродились. Не зря перетаскали сотни ведёр от колодца. Кроме огурцов удались фасоль и картошка, а вот чеснок и лук пропали. Ничего, решил Трофим, перезимуем.

Прихватив наполненную дарами природы тележку, он вернулся домой. До вечера провозился в подвале, готовя его к приёму урожая. Строгал, ровнял, укреплял. Кое-где просмолил и подкрасил.

В сумерках вернулась команда. Шумно поужинав, она разбрелась по интересам. Ребята опять уселись за карты. Проверяя и подгоняя амуницию, Трофим решил, что вернувшись, он обязательно найдёт им полезное занятие. Дел много, нечего временем напрасно разбрасываться.

Назавтра Шнырь не опоздал, и вышли, как и собирался Трофим, с рассветом. Быстро, часа в два, дошли до границы общинных владений.

Конец промзоны, начало Волгоградского проспекта. Некогда окраина исторического центра, а теперь граница безжизненных каменных джунглей. Распаханная, начинённая ловушками и сюрпризами ничейная земля с единственным охраняемым проходом.

Остановились у поста, перекусили, перекинулись парой слов с дозорными. Здесь уже больше месяца никого не видели. Вообще. А то, что прошло вдоль границы месяца полтора назад и человеком назвать нельзя - лохматое оборванное нечто.

Дальше пошли осторожней, прячась в тени домов. Где можно, пробираясь кустами. На Таганской площади залегли и долго изучали обстановку. Никого. Лишь пробежала по своим делам сытая стая собак, и проковыляла из подвала в подвал лоснящаяся крыса.

Яузу перевалили только после обеда. Сразу же принялись обшаривать бульварное кольцо и окрестности: если где и осталась жизнь, то именно здесь.

Бульвары и скверы заросли лебедой и полынью. Были кое-где горох с кукурузой, но кусками, явным самосадом. Значит, с позапрошлого года, с момента, когда местные, отчаявшись, пошли на прорыв, никто ими не занимался.

Жаркое было дело. Изголодавшие к весне, они из последних сил рвались на природу, к первым грибам, траве и берёзовому соку. Хорошо, что прорывались по пути наименьшего сопротивления - через Измайлово. Кузьминки если бы и выдержали, то обескровленные стали бы лёгкой добычей для соседей.

Разведчики дошли до Цветного, проверили и его. Везде одно и то же. Раздрай и запустенье. Но были и находки: у памятника Грибоедову Трофим обнаружил грядку дикого чеснока и взрыхлил дефицитным продуктом заплечный мешок. Шнырь нащипал полмешка гороха.

- Командир, а почему бы всем не уйти сквозь портал, - нарушил тишину пришелец. - Там ведь рай, и никто не стреляет.

Трофим искоса оглядел подчинённого, призадумался и нехотя ответил:

- Всем не получится. Там ограничение стоит. Не больше двадцати четырёх человек одновременно. Седой это дело изучает. Раньше вообще только шестнадцать пускало, а теперь уже вон сколько. Скоро отменит, тогда и уйдём.

"Изучает". Если бы. Он сам не знает, как так получилось. Нажимает кнопки на панели в разной последовательности и смотрит на результат. Если ничего не случилось - опять нажимает. Хорошо хоть, не сломал ничего пока.

- А что мешает там навсегда остаться? Ну, кому-нибудь. Мол, не пойду обратно, хоть режьте.

- Зарежут. Точнее, под руки затащат в кабинку и отправят сюда, а зарежут уже здесь. Был один такой хитрый. Как свинья верещал на судилище, - ответил Трофим и смерил попутчика тяжёлым взглядом. У того сразу же пропало всякое желание продолжать расспросы.

У медного Никулина устроили привал. Надежды найти что-нибудь нужное не оставалось.

Трофим вспомнил рассказы стариков о садах на крышах. Мол, стоит земли натаскать и полный порядок: удобрение на чердаке под боком, до квартиры недалеко и с земли не видно. Да, воды не хватает, но можно устроить резервуары для сбора дождевой влаги. Говорят, есть умельцы по этой части.

Понятно, искать нужно на плоских крышах низких домов. Но здесь все такие. Обойти хотя бы половину - неделю надо. Значит, надо подняться на крышу самого высокого дома в округе.

Трофим осмотрелся и обнаружил на изгибе Неглинной восьмиэтажное здание. Не много, но над окружающими трёх и четырёхэтажками оно возвышалось как ледокол над спасаемыми сейнерами.

С крыши гиганта округа была как на ладони. Коричневые, стальные и серые шапки домов выглядели необжитыми и брошенными. Буро-выгоревшая зелень на некоторых из них напоминала смесь ржавчины с лишайником. Даже пологая крыша Детского Мира не вызывала практически никаких подозрений, хотя грязной зелени на ней было больше чем на соседках.

Для очистки совести Трофим решил проверить это здание. Тем более, на этажах можно найти подарки для мелких. Вряд ли те, кто здесь жил, вынесли все игрушки из здания.

Окна бывшего магазина были заколочены, а двери завалены. Проникнуть в него оказалось совсем не простым делом. Только природное упрямство заставило Трофима довести начатое до конца.

На первом этаже царили хаос. Горы, завалы мусора. Найти что-то целое, пригодное к использованию, представлялось делом безнадёжным.

Пробравшись по захламленной лестнице на второй этаж, Трофим присвистнул: балконы были превращены в оранжерею. В горшках, кадках и ящиках росли яркие и сильные растения. На кустах помидор алели сочные плоды, фасоль коричневела вызревшими стручками, картофель буйно цвёл нежно-фиолетовым цветом.

На крыше обнаружилась та же картина. Тщательно замаскированные от посторонних глаз клумбы цвели, благоухали, плодоносили. Трофим отыскал грядку лука и принялся заполнять им рюкзак.

- Откуда вы, - проскрежетал за спиной старческий голос.

Трофим резко обернулся и уткнулся глазами в сдвоенный ствол на воздуховоде. Потом над ружьём проступило сморщенное лицо в чёрном платке. "Спасибо, Шнырь, прикрыл", - подумал Трофим, ища глазами напарника. Тот стоял рядом, забавно хватая воздух беззвучным ртом. Наконец, он опомнился и рванул из кармана пистолет. Арбалетная стрела впилась в бицепс его правой руки. Бабка была не одна.

- Из Кузьминок, - неохотно ответил Трофим.

- Кто там у вас сейчас за главного?

- Седой.

- А где Микола Хмурый?

- Убит в прошлом году в стычке с марьинскими.

Похоже, старушка осталась довольна ответами. Напряжение на её лице спало. Она сменила позу на более свободную, но ружья не убрала.

- Девочку к себе возьмёте? Десяти лет. Умная, грамотная, работящая, - задала бабка главный свой вопрос.

Трофим понял, к чему та клонит, и успокоился. Всем было известно отношение кузьминских к детям. Наряду с порталом они считались основным богатством, мостом в будущее.

Коренной общинник Трофим не мог понять действий некоторых соседей, живущих без детей и не стремящихся их завести. Ну, пограбил ты, покуролесил, а дальше что? Кто прожуёт тебе краюшку на закате жизни, кто укроет зябнущие ноги? Или они не надеются дожить до старости?

- Отчего ж не взять? Возьмём. И ты приходи, если хочешь.

- Нет, я здесь ещё не всё закончила, - сказала старушка, убирая наконец ружьё, - Уйду - пропадут годы селекции. Может, весной. А внучке у вас надёжней будет.

Она мотнула головой, и из-за соседнего воздуховода вышла худенькая долговязая девочка. Соломенные косички торчали в разные стороны. Голубые глаза испуганно прыгали с гостей на бабку и обратно. В руках она держала взведённый арбалет.

- Здравствуй, - умилился Трофим. - Как тебя зовут?

- Леся.

- А меня дядя Трофим. Будем знакомы. Пойдёшь с нами?

Молчавший до этого рыбой Шнырь обиженно запричитал. Бабка его усовестила и, прикрикнув для острастки, рывком извлекла стрелу и начала бинтовать рану.

- А что ж вы с внучкой на прорыв не пошли? - глядя на точные движения старушки, задал мучивший его вопрос Трофим.

- Болела внучка. В лёжку. Никак её трогать нельзя было. А я с ней осталась. Поначалу тихо было, а теперь что ни день - новые гости мимо ходят, - ответила старушка, заканчивая оказание первой помощи. - Чую, скоро толпой явятся, ничейную землю обживать. Вы то как?

- Нам бы своё удержать, - вздохнул Трофим и, отойдя к кадкам и ящикам, принялся изучать бабкины богатства.

Долго гостевать не стали. Взяли, чем хозяйка нашла нужным поделиться, и отправились в обратный путь.

Не успело гостеприимное здание скрыться из виду, как осмелевший Шнырь, нагло осклабясь, поинтересовался:

- Как девку делить будем, командир? Она вроде как общая.

- Это не девка, а ребёнок, - вспыхнул Трофим. - Ещё раз пасть откроешь - половины зубов не досчитаешься.

Шнырь увял и надулся. До самого заката он обиженно глядел под ноги, замыкая их маленькую колонну. Трофим хотел было прикрикнуть, напомнив об обязанностях замыкающего, но решил не накалять.

На ночлег остановились у Чистых прудов. Забрались на крышу и устроились у края. Так безопаснее: не на виду, прикрыты с трёх сторон, и крысы по ногам не бегают.

Трофим отдежурил первым, разбудил Шныря и устроился рядом с Лесей. Заснул он мгновенно. Будто в колодец провалился. Но сон был беспокойным, поверхностным. В нём он карабкался куда-то вверх, тянулся, хватался за что-то мягкое и податливое, соскальзывал и опять карабкался.

Очнулся Трофим рывком. Вынырнул, уловив краем сознания непонятную возню рядом и услышав сдавленное мычание. Открыв глаза, он увидел в свете звёзд нависшую над девочкой тёмную фигуру. Не вставая с места, Трофим отвесил ей смачный пинок.

Шнырь подпрыгнул от неожиданности, оступился и, споткнувшись, перевалился через край крыши. С мягким чмоком тело незадачливого насильника плюхнулось в куст у дома.

Трофим прислушался. Тишина. Ни ругани, ни стона. Три этажа. Мог даже удариться не сильно. Он взглянул на девочку. Та ошарашено осматривалась по сторонам. Похоже, спросонья она ничего не поняла.

Схватив одной рукой девочку, другой ружьё, Трофим поспешил к чёрному прямоугольнику люка. Спустившись наощупь на предчердачный этаж, он нырнул в первую попавшуюся дверь. Протолкнул девочку вглубь квартиры, сел у двери и принялся чутко ждать рассвета. Ребёнок тихо и доверчиво сопел рядом.

Когда окружающий мир посерел, Трофим осторожно спустился вниз. Шныря у дома не было. На расплющенном кусте нашлись капли крови. Редкие красные кляксы сворачивали за угол, чтобы обрываться в десяти шагах маленькой лужицей. Никаких признаков близости упавшего. Никакого намёка на его присутствие.

Быстро собравшись, Трофим двинулся к Яузе, но не бульваром, а в обход, через Китай-Город. Шли медленно, сторожко, почти струясь по стенам. Не выходя на открытое место и выбирая узкие улочки.

Первой Шныря замерила Леся. Он лежал у Яузских ворот, укрывшись за проржавевшим остовом машины, и неотрывно смотрел в сторону бульвара. Со стороны Солянки, откуда подошли Трофим с девочкой, он был как на ладони.

Леся взвелась как тетива и остановилась. Трофим, отследив её взгляд, прикрыл ей рот и оттащил в укрытие. Там он спокойно улёгся, прицелился и послал пулю в голову предателя. Сегодня милосердие в его планы не входило.

Дальше пошли в рост, почти не прячась. Только зорко выцеливали проёмы окон по обе стороны дороги. Девочка действительно была хорошо обучена. Однажды, поймав краем глаза движение, она спустила тетиву не думая, на автомате. Трофиму пришлось уговаривать её оставить труп крысы здесь.

- Мы такое не едим, - увещевал он ребёнка, - разве что голубей и то не регулярно.

Не верила. Туго, видать, ей с бабкой пришлось в последнюю зиму.

Подойдя к посту, оба радостно замахали руками. Часовой показался, но радужных эмоций не разделил.

Он был один и очень напуган.

По его словам, ночью прорвались марьинские. Прошли далеко, почти до портала. Седой то ли ранен, то ли убит, полной ясности нет. Сейчас все, оголяя другие направления, стягиваются к сердцу общины.

Уяснив ситуацию, Трофим бросил лишние вещи и ринулся напрямки прудами. Леся увязалась за ним. Аргументов слушать не хотела:

- Бабушка велела с тобой идти.

И всё. Хоть кол на голове чеши.

Трофим передвигался длинными перебежками, переходя на шаг только чтобы перевести дух. Девочка старалась не отставать. В районе стадиона она окончательно выдохлась. Села на землю и, тяжело дыша, ела Трофима пронзительно-голубыми глазами. Пришлось взять на руки и нести.

Но даже с девочкой на закорках, до портала Трофим добрался меньше чем за час. Там вовсю кипела работа. Мужчины таскали из подвала старый хлам и городили баррикаду у входа. Женщины насыпали в мешки песок и подтаскивали туда же. Подростки набивали обоймы и наблюдали за окрестностями. Все были сосредоточены и при деле.

Самые плохие ожидания не оправдались: Седой хоть и был ранен, но оказался на ногах, бодр и деятелен. Он молнией носился вдоль новой линии обороны, организовывая, направляя, подсказывая. Увидев вернувшегося разведчика, старейшина кивнул, указал рукой на точку и пролетел дальше.

Трофим принялся обживать рубеж. Он устроился за вывеской, притащенной из подвала, поправил соседние мешки, начал раскладывать боеприпасы.

- Дядя Трофим, а что такое гипнотариум?

Девочка. Он совсем о ней забыл.

- Что говоришь?

- Гипнотариум.

- А где ты такое слово слышала?

- Вот здесь на вывеске написано "Релаксационно-восстановительный гипнотариум "Релага"".

- А, Релага. Это планета, где всегда лето, теплое море и ласковое солнышко. Там очень здорово. Мы с тобой туда обязательно полетим. Прогоним плохих дядь и полетим.

Невдалеке отрывисто хлопнул выстрел. Защитники прильнули к баррикаде. Начинался новый решительный бой. Очередной бой за мечту и звёздный портал, ведущий в никуда.