Надо отдать Эрлиху должное, что если он что-то делал, то делал это качественно и основательно, так что подмену натурального водного объекта с живыми лебедями на голографический, никто совершенно не заметил. Не успел Эрлих управиться с прудом, как его атаковала Мария Филипповна. С журналом наперевес, тяжело дыша, она разыскала всю троицу около пруда, и, тыкая пальцем в картинку, произнесла:
- Вот так мне сделай... и прическу... и платье...
Трое друзей заглянули в журнал и онемели. С глянцевой страницы на них смотрела модель, не иначе, больная анарексией, настолько она была худа и костлява, одетая в красно-чёрное платье а-ля Кармен, с распущенными чёрными волосами и кроваво-красной розой за ухом. Эрлих не на шутку растерялся, представив, как заведующая будет выглядеть в таком наряде. Но тут неожиданно его выручил Харитоныч, предложив:
- Марья Филипповна! А давайте, как в телевизоре всё сделаем!
- Это как? - недоверчиво спросила заведующая.
- А вы закройте глаза, и доверьтесь во всём Эрлиху, а как будет готово - он вас к зеркалу повернёт! Сюрприз получится!
- Да? - всё ещё недоверчиво переспросила заведующая.
- Конечно! - горячо поддержал друзей ювелир. - Так мало того, пусть Эрлих вас на это время в сон погрузит. И проснётесь вы через полчасика красивая, отдохнувшая, а то ведь умаялись, поди, за день-то!
- Ох, умаялась! - тут же согласилась Мария Филипповна. - Верите, ли, ноги гудят, как столбы телеграфные!
- Ладно, пошли ко мне в кабинет, там хоть закрыться можно, а то тут не только поспать, тут помереть спокойно не дадут!
В кабинете Эрлих усадил заведующую в кресло и первым делом погрузил её в сон, и под её мерное сопение стал совещаться с приятелями.
- Я просто не знаю, что и делать! Этот фасон на её пятьдесят шестой размер совершенно не подходит!
- Дык, ясень пень! - тут же поддакнул Харитоныч. - Двадцать лет тётка авторитет зарабатывала, а так прикинется, и за двадцать минут его потеряет! Ржать же все над ней будут, как лошади!
- И что делать? - растерялся Эрлих.
- А что считаешь нужным, то и делай! - дал дельный совет ювелир. - Чувство гармонии у тебя идеальное, современные тенденции ты уже понял, пока с гардеробом Изольды возился, так что действуй!
- Мне надо подумать! - торжественно заявил Эрлих.
- Думай, только недолго, а мы вообще можем уйти, чтобы не мешать, - заявил ювелир, и, подхватив Харитоныча под руку, вышел с ним вместе из кабинета.
Уже через пятнадцать минут дверь кабинета заведующей приоткрылась, Эрлих выглянул из-за неё и усиленно замахал рукой приятелям, приглашая посмотреть на свою работу. Ювелир и Харитоныч вошли и остолбенели.
- Неужто, это наша Марьюшка?! - поразился Харитоныч, - Это ж просто звезда экрана какая-то!
- Да-а! - протянул довольно ювелир. - Вот это работа! Сразу чувствуется рука мастера!
- Ну, что, будим её? - спросил Эрлих.
- А зеркало? Не в это же она будет смотреться? - резонно указал Самуил Яковлевич на небольшое зеркало, висящее на стенке шкафа. А то получится, как в анекдоте, где чёрт запер женщину в комнате со ста шляпками, и без зеркала!
Эрлих сделал несколько пасов руками, и прямо перед креслом в воздухе появилось большое зеркало во весь рост, оправленное в старинную раму. И именно в этот момент Мария Филипповна проснулась. Она медленно открыла глаза и увидела прямо перед собой какую-то незнакомку, сидящую в таком же кресле, как и она. На незнакомке был надет дивный шёлковый костюм нежно-сиреневого цвета. Свободный и длинный хитон ниспадал на юбку, а левую сторону хитона украшала белая игольчатая хризантема. Короткие светлые волосы были уложены в аккуратную причёску, а на лицо был наложен профессиональный макияж.
- Ой, кто это тут? - не поняла она спросонья.
Затем, уже окончательно проснувшись, она увидела, что перед ней стоит зеркало. Не поверив, она стала пристально вглядываться в лицо незнакомки, черты которого ей были как будто смутно знакомы. Затем начала оглядывать себя и ощупывать ткань, не доверяя глазам, и, наконец, выдохнула:
- Это Я?!
- Вы, вы, не сомневайтесь!- подтвердил, смеясь, ювелир.
Заведующая встала и стала поворачиваться перед зеркалом, то одним, то вторым боком, и затем упала на грудь Эрлиху, и чуть не разрыдалась.
- Эй, эй! Марья Филипповна! Не реветь! Штукатурка потечёт! - предостерёг её Харитоныч.
Все рассмеялись.
- А как же то платьишко, с рюшечками? - робко спросила она.
- Дык, уронил я журнал в пруд-то! - уверенно соврал Харитоныч. - Не нырять же за ним! Вот Эрлиху и пришлось самому выдумывать!
- Ну, ничего, так даже лучше! - махнула рукой заведующая и чмокнула Эрлиха в щёку, оставив на ней след сиреневой помады.
Выйдя из кабинета, Мария Филипповна хотела снова пробежаться по интернату, очередной раз посмотреть на всё хозяйским взором, но не успела, одна за другой на территорию стали въезжать машины с высокими гостями.
Первым из шикарной иномарки тёмного цвета выгрузился мэр с супругой, и Мария Филипповна поспешила к ним на встречу с приветствием. Изольда Юрьевна, увидев её, недоумённо изогнула бровь, но, заметив на заднем плане Эрлиха, понимающе улыбнулась. Сама Изольда Юрьевна была одета в шикарный красный брючный костюм, над которым уже успел поработать Эрлих, и никакая Мария Филипповна соперничать с ней не могла, чем, собственно, и была вызвана её благосклонность к новому облику заведующей. Мэр же ничего такого не заметил, поскольку для него женщины, старше тридцати лет, просто не существовали. Сам он был одет в белый костюм и голубую сорочку, но элегантным его бы никто назвать не рискнул. Пиджак сидел на нём не лучше, чем на корове седло, потому что в застёгнутом виде полы вздымались и топорщились над изрядным пивным животом, поддёргивая рукава, отчего казалось, что костюм ему мал. Пётр Петрович пробовал носить пиджак расстёгнутым, но тогда, тот же злополучный живот, обтянутый тонкой, голубой тканью сорочки, нахально выступал между полами пиджака, идя впереди своего хозяина, без малого, на полметра вперёд. Однако, как все мужчины, особенно при должности, Зыбкин был уверен, что, образно говоря "на солнце пятен нет", и никакими комплексами по поводу своего внешнего вида не страдал. Раскланявшись с Марией Филипповной, мэрская чета проследовала в первый ряд перед построенной эстрадой, и с удобствами там устроилась. Однако, посидеть им там удалось недолго, поскольку к воротам подъехал кортеж машин со знаменитым Тахтаджаном и артистами столичных театров, кто, по случаю, тоже отдыхал в это время в Сочи, и с энтузиазмом откликнулся на предложение Тахтаджана поздравить ветерана сцены. Набежавшие, невесть откуда, фотокорреспонденты щёлкали камерами, и привыкшие к ним знаменитости, охотно позировали, принимая картинные позы. Мэр от волнения взмок, и только и успевал пожимать протянутые руки, приветствуя знаменитых гостей приклеенной к багровому лицу, улыбкой. Зато Изольда Юрьевна была в этой тусовке, как рыба в воде! Она успевала не только поздороваться, но и сделать несколько лёгких комплиментов каждому, зато и сама собрала богатый урожай ничего не значащей лести. Наконец, гости и хозяева разместились, кто в зале, кто на сцене, вместе с юбиляршей, и вечер покатил по накатанным рельсам. Надо отдать должное столичным знаменитостям, они за короткое время успели подготовить качественную программу, и этот юбилейный вечер мог бы пройти с большим успехом и на столичной сцене, с таким задором, можно даже сказать, с куражом, все играли. Не подвела и юбилярша. Эрлих явно поскромничал, когда говорил, что больше, чем лет на пять он не может никого омолодить. Вольской казалось, что она сбросила лет тридцать! Если на сцену её вывезли в коляске, то выступать к микрофону она вышла сама, её только слегка поддерживали под руки, и её речь заставила многих прослезиться, даже самого Тахтаджана! После торжественной части был, разумеется, банкет в столовой. Гости были приятно удивлены, когда увидели шикарно накрытый стол. Именно шикарно! Мало того, что ассортимент блюд и закусок радовал, так ещё и украшены они были по высшему разряду! На столе красовались цветы из редиса, шишки из моркови, тонкое кружево из огурцов, плавали лебеди из яблок! Эх, да что там! Глаз радовался, глядя на этот стол, а желудок ликовал!
- Мама мия! - изумлённо воскликнул Тахтаджан, прижав руку к груди. - Вот это да! Вот это я понимаю! .А, ну-ка, ребята, - обратился он к фотокорреспондентам,- запечатлейте это великолепие, пока не разорили, а то мне потом никто не поверит!
Корреспонденты дружно защёлкали аппаратурой, глотая голодную слюну, а потом вместе со всеми отдали должное талантам местной поварихи. Сначала тосты были пространные и торжественные, затем паузы между ними всё увеличивались, речь выступающих тонула в общем гуле, а потом стихия юбилейного торжества разгулялась во всю ширь, гости разделились на группки, пытались вести деловые разговоры, но никто никого не слушал, рассказывали анекдоты и сами над ними смеялись, пели и танцевали так, что подвыпившая Зинаида пригорюнилась и пожаловалась своей начальнице:
- Всё, Марьюшка Филипповна, накрылся наш ремонт медным тазом! Видали, как эти охальники скачут? Они нам и пол проломят, и крыша рухнет!
- Не-ет, Зинка, - счастливо протянула заведующая, - не рухнет крыша! Крыша-то у нас теперь но-овая! - и от избытка чувств так обняла свою подчинённую, что у той хрустнули кости. - Веришь, нет, я теперь спокойно по ночам спать стала. Никакой бессонницы! Только до подушки добираюсь и всё! До утра, как бревно!
Уже занимался рассвет, когда гости стали разъезжаться по домам. Многие порывались проститься с виновницей торжества, но та уже давно спала сном младенца и была вполне счастлива, потому что во сне играла Офелию.