Тайны грамоты    Рубо мученически наморщил лоб.    — Руна, она... как линза! — наконец-то подобрал нужное слово, да попроще, Игнац.    — Ы-ы?    — Фокус! Концентратор мысли!! На объекте!!! — горячился алхимик.    Пылкость старика не концентрировала сути восклицаний в голове слушателя. Впрочем, Игнац и не думал останавливаться.    — Только ясная, безупречно выстроенная мысль достигнет цели! Но! Без концентрации, без фокусировки — и самый убийственный посыл рассеется втуне!    Рубо молча потел. Белиар дёрнул его за язык, не стоило же переспрашивать! Рановато ещё вникать в столь высокие материи, буквы хоть бы запомнить.    — Линза! Понимаешь?! — вдохновенно разорялся Игнац. — Возьми-ка выпуклое стекло, поймай солнечный луч — и хрупкая безделушка воспламенит древесину!    Алхимик на миг призадумался.    — Сухую точно воспламенит, — пробормотал он скороговоркой и тут же торжественно возвысил голос, — как свет и линза порождают огонь, так замысел и руна сеют разрушение или исцеляют, по выбору мага, с согласия богов.    Рубо хлопал заслезившимися глазами.    — Но дабы сформулировать мысль безошибочно, — Игнац помогал себе отчаянной жестикуляцией, — недостаточно выучить буквы и вызубрить заклинание, нет! Без понимания глубинной сущности каждого слова твой замысел никогда не уподобится лучу! И даже выточенная по всем правилам руна не поможет. Хотя... откуда у тебя такая возьмётся? Ты и по слогам-то не читаешь, как руководство по обработке рунных камней разберёшь? Эх...    Алхимик примолк, удручённый бессмысленностью своего выступления.    — А как же я тогда, — залепетал ученик, — со свитком-то?    — Просто, — нахмурился Игнац, — возьмёшь его вот так... да я же показывал! Дурень! Сколько можно! Развернёшь и подержишь над головой, пока не свершится. Неужели ты думаешь, что высшие силы неграмотны? Без тебя прочитают, только держи!    Рубо вспомнил некстати о всеведении Аданоса, ежедневно восславляемого на площади смуглым проповедником в синем облачении, и спросил:    — А за-зачем разворачивать?    Игнац набычился и с шумом выпустил из ноздрей воздух.    — Не наглей, а?! Топай в лес, вечером отчитаешься!    Рубо переминался с ноги на ногу.    — А... надолго? — плаксиво уточнил он.    — Нет! — прорычал алхимик. — Зазеваешься — получишь в бок стрелу от Бартока. Или ещё чего похуже. Так что на дороге не околачивайся. Проваливай!    Рубо втянул голову в плечи и припустил вон из лаборатории. Игнац не удосужился проводить взглядом бестолкового, но исполнительного ученика. Ещё успеет намозолить глаза...    Упомянутый наставником зверобой Барток пугал Рубо куда меньше, чем лесной полумрак. Долго ученик изобретательного алхимика не решался сойти с дороги, выбитой колёсами фермерских повозок. Но понимая, что деваться-то некуда, всё же углубился в ельник. Продрался сквозь колючую мглу к поросшей бледно-зелёной травой просеке. Огляделся, прислушался, даже принюхался — вроде бы никакая клыкастая тварь не примерялась к его тощим окорокам. Рубо вздохнул и вытащил из сумки экспериментальный свиток. Припомнил инструкции алхимика, осторожно развернул хрусткую просьбу к высшим силам и замер в неудобной позе. Лист шершавой бумаги весил всего ничего, однако вскинутые над головой руки отяжелели и затряслись через считанные мгновения.    "Я чуть-чуть, туда-сюда пробегусь, и хватит!" — старался побороть волнение Рубо. — "Боги, читайте же, читайте!"    Пальцы лизнул жар, уколол холодок, по ладоням заструился прах распавшегося свитка. Экспериментатор не успел ни обрадоваться, ни испугаться. Его охватили туго закрученные потоки сияющего лазурью воздуха. У Рубо потемнело в глазах. Он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Некая сила навалилась на него, скомкала и перемесила в нечто бесчувственное, плотно сбитое, тяжёлое и выдыхающее с шумными хрипами раскалённый пар.    Звуки собственного дыхания первыми вернулись к нему, оглушительные и неузнаваемые. Затем прорезался свет, невыносимо яркий, но лишённый каких-либо красок. Рубо взвыл не своим голосом, заревел и, гонимый резью в глазах, рванулся в чащобу, не разбирая дороги. Он то и дело застревал между стволами деревьев, будто надумавшими вдруг сомкнуть ряды. Валились оземь надломленные лесины, разлетались с треском сучья, но озверевший ученик алхимика не сбавлял скорость. Остановился лишь когда наконец прозрел в сгустившейся тени, но перестал узнавать местность. Рубо, озираясь, топтался в благоухающей тиной и болотником жиже, и, осознав, что стоит на четвереньках, посмотрел вниз. Он увидел не замызганные руки в взбаламученной водице, а толстенные мокрые лапищи, косматые, седые, с огромными чёрными когтями. И почувствовал, как на загривке вздыбилась щетина, по дёснам полилась слюна, а в нутре закипел бессмысленный рык. Ликование бурно мешалось с ужасом в одичавшей душе испытателя.    Преображённый смутно помнил, какое бесхитростное действо вернёт его в мир людей. Недовольный голос Игнаца высверлил в скукоженном рассудке надёжный путь к отступлению.    "Говорить вслух ты не сможешь, даже не пытайся! Только мысленно. Спокойно, чётко помысли своё имя — и звериная шкура тотчас испарится."    Отрывистые звуки пульсировали в памяти, но, увы, Рубо не улавливал в них смысла. Вместе с даром речи ученик алхимика утратил и дар понимания. И сколько не силился успешный экспериментатор выдавить из опустошённого сознания верную мысль, серебристая шкура не редела, не сползала лоскутами с чудовищно раздобревшего тулова.    Отчаяние вновь заставило пуститься в бега серого гривастого зверя. Он мерил трещащий по всем щелям лес гигантскими разрушительными прыжками, но резко сменил курс, когда приземлился на дне засыпанного рыхлой прелью лога и едва не придавил одним махом двух обомлевших варгов. Перепуганный гигант нёсся прочь от парочки безжалостных чащобных убийц, и не слышал, как скулят улепётывающие от него красноглазые твари. Он не заметил порскнувших во все стороны кабанов, не обратил внимание на кротокрыса, с визгами покатившегося кубарем от случайного удара когтями по хребту. И уж, конечно, ведать не ведал о поспешном бегстве доблестного охотника Бартока в Хоринис.    Ничто так не оживляет обстановку как рёв обезумевшего мракориса.    Между тем солнце постепенно остыло и закатилось в ночь. Задрожали в мрачнеющей синеве звёзды. Сумерки успокоили мятущегося зверя, уняли его непроизносимую тревогу. Безымянный мракорис возлежал на распоротой в клочья душистой полянке и, скосив глаза, следил за медленным скольжением лунного блика по рогу, украшающему его лобастую голову. Бессловесно и бессвязно перерождённый ученик портового алхимика думал о требовательном человечке из вонючего дощатого логова. О том, что уже никогда не услышит сварливых окриков чудаковатого старикана. И не сожалел об утраченном.    Чуткий великан и ухом не повёл, когда позади его возникла из клубящегося мрака непроницаемая фигура в причудливом рогатом шлеме и вперила в крестец утомлённого долгой беготнёй хищника немигающий взгляд, полный багряного жара преисподней. По безукоризненно ровным складкам длинного одеяния блуждали мертвенно-лиловые сполохи. Под неумолчные трели сверчков торжественно прозвучала краткая речь, доступная слуху немногих смертных, но ни один мускул беспросветно чёрного лика не шелохнулся.    Мракорис только ощутил брюхом ропот недр и обеспокоенно хрюкнул в ночную прохладу, когда нечеловечески глубокий бас произнёс с насмешкой:    — Прочитать-то и я прочитаю, раз уж вам так приспичило. А кто будет за вас ошибки исправлять, грамотеи?!