Из хроники одного доморощенного натуралиста        День: какое-то там января. После каникул время завязло в спячке...    Они наблюдают за мной. Без опаски, что досадно. То так, то эдак наклоняют умудрённые опытом корыстного озорства головы, топорщат несолидные седины и таращат глазёнки цвета чистейшей наглости. Их блекло-голубенькие взгляды назойливо вопрошают: "добавка будет?" Долбёж ладонью по стеклу и вопли непристойного содержания с энтузиазмом воспринимаются как утвердительный ответ. Но скрип отворяемой коленом двери уже не столь однозначен, и галки немедля сваливаются с ограбленной лоджии, раскрывая чёрные "парапланы" этажом ниже. Тотчас на смену кумушкам с ближайшего клёна, украшенного парой намертво присохших к верхушке листиков, устремляется Мурзик. Нет, это не кот повышенной прыгучести. Это жухлый перьевой комок, с полным на то основанием претендующий на гордое звание самой мелкой из больших синиц нашего двора. По замурзанному до плачевной серости "мундирчику" нашего героя видно, что он — мальчик, но, к слову сказать, любая из местных желтопузых девочек на его фоне поражает воображение своей могучестью. Вид у Мурзика такой, будто он ночует в выхлопной трубе и продирает глаза, когда транспортное средство, содрогаясь и кашляя, сплёвывает его на загаженный мёрзлой слякотью асфальт. Но внешность так обманчива...    Дурные предчувствия не подводят заморыша. Всё, что осталось в его распоряжении — это засаленные обрывки тёмно-вишнёвых ниток, болтающиеся на ветру. А ведь до налёта галок он был счастливым обладателем аж четырёх полновесных кубиков первоклассного нежно-розового сала! Казалось бы, не с такой гузкой, каковой вертит Мурзик, сидеть на четырёх "качелях". Однако непомерное скупердяйство здорово пособляет успешному исполнению этого фокуса. Стоит богатею сделать нелёгкий выбор в ущерб особо соблазнительной грани тающего на языке сокровища, как на соседней доле его неделимого имущества уже закачался вниз башкой какой-то самозваный эквилибрист, уписывая драгоценное сало. Будучи не в силах терпеть такое безобразие, домовитый Мурзик броском смещается на облупленный край лоджии и, до предела раздув самомнение напёрстком воздуха, скачет туда-сюда. В зените своего гнева он замирает рядом с объедающимся конкурентом и растопыривает верхние конечности, куда больше похожие на веера из рыбьих костей, обляпанные серым пушком, чем на крылья. Всё это под аккомпанемент ультрагрозного писка. Однако же фирменная "цыганочка с выходом" ещё ни разу не возымела ни малейшего эффекта. Снова убедившись в тщетности саморекламы и дипломатии, уже дважды оскорблённый Мурзик вразумляет беспечного грабителя безотказным методом точечного мозгоклюйства. Один тычок клювом в темечко — и объедала, не пикнув, шлёпается на дощатый пол лоджии. Кажется, готов... Ан нет, взлетает и ретируется. А ведь его предупреждали...    Ошеломительная тактика Мурзика беспроигрышна. Но против галок приём воспитательной трепанации неприменим. Масштабный фактор, знаете ли. Если уж на то пошло, нахалки при случае склевали бы и самого Мурзика с превеликим удовольствием, но всё же они воздерживаются от такого шага, верно, догадываясь, что затраты особо ценных в зимнюю пору калорий на поимку "фрикадельки" многократно превысят её сомнительную энергетическую ценность.    Во владениях неуловимого замухрышки есть ещё и "будка-самобранка": сколоченная из фанерок кормушка. Сквозняк трудолюбиво перекатывает в ней чёрствые крошки, геркулесовые хлопья и пшено. Но чумазый мозгоклюй равнодушен к этим постным радостям. Он — однолюб. И салопоклонник... "Хлебница" — собственность Дымка, напыщенного красноглазого сизаря. Важная птица, осмелюсь доложить, хотя и крохобор. Болтающееся на ниточках сальце для этого визитёра есть нечто странное, занимающее уровень "выше его понимания", но "ниже его достоинства". Набив зоб, Дымок выдирается из кормушки с видом гурмана, отведавшего кислятины из блюдечка с надписью "и это всё?!!", негодующе трясёт лощёной головёнкой, мигает — и был таков...    Мурзик мечется по лоджии в поисках утраченных предметов своего немудрящего культа. Что ж, ничего другого не остаётся, как предпринять рейд на кухню с целью углублённого изучения недр холодильника... Морозилка, кажется, загружена исключительно одним только салом. Его иллюзорный переизбыток, впрочем, никак не способствует извлечению под нож заиндевелого шматины. Рывок, ещё рывок... нет, раздавить себя холодильником — не лучший способ покончить раз и навсегда с необходимостью таскаться по утрам в школу. Вместо того, чтобы бдеть в гостиной, расплющив нос о стекло. Такая стойка, кстати, здорово дисциплинирует галок. Хотя самую развязную из них всё равно приходится время от времени спихивать с места преступления локтем... Так, придётся резать на весу. Ножик царапает жирную гладь и резво съезжает по неровной "колее" куда-то вниз. Хрясь! А-а!!! Палец шмякается на пол... Нет, показалось, только порез... Но кровищи-то, кровищи! Сколько гемоглобина зазря пропадает. Эх, кабы в наших краях харчились галапагосские вьюрки-вампиры, они бы сочли этот денёк удачным. Хотя нет, бр... только их здесь ещё и не хватало.    Пузырёк зелёнки, опрокинутый на недорезанный палец, наследил и на шкурке ломтика, абы как отчекрыженного от замурованного в морозилке пласта. Вряд ли такой косметический недостаток смутит галдящих на крыше расхитительниц, зато сама-то почти непробиваемая шкурка, возможно, слегка испортит им вечеринку.    Мурзик сразу впивается в поданный с возмутительной задержкой ужин. Не забыв перед этим вправить мозги парочке бойких любителей дармовщины, не оценивших по достоинству его воинственные пляски.    Вечереет. Галки, утомлённые поисками щелей, в которые они ещё не совали свои носы, громоздятся на антеннах. Взлетают все разом, как от пинка, и потемневшее небо транслирует помехи. Рябь, гомон... уф, хорошо, что коровы не летают. Можно уже смело прощаться с салом, в том числе и с тем необъятным ломтем, за который ледяной хваткой цепляется морозилка. Мурзик, отщипнув себе немного счастья, уже попрощался со своей ненаглядной "корочкой". Синяя тишина намерзает на стекло. До завтра.    До завтра, жадина. Завтра всё завертится снова. И всё повторится... Ой, хорошо, кабы не всё! Пальцев не напасёшься на такую благотворительность...