Чваков Димыч. Кафе поэтов, сборник, часть четвёртая

Кафе поэтов, часть 4

Кафе поэтов-36

Кафе поэтов, странные гудки

отчаливших к Эзопу теплоходов,

полдюйма отступаю от строки,

как предписала нынешняя мода,

затем строчу публичный пресс-релиз,

а, может быть, крикливую рекламу.

Летит перо с размаху - сверху вниз:

подводит рифма. Вот такая драма.

Мне вторит машинистка - в добрый путь! -

стучит по слепкам букв на "ундервуде",

а после комик с прозвищем Капут

их пропоёт до донышка, до сути.

Сценарий прост - почти как "дважды два",

да только вряд ли станет всем примером,

блажит в подсобке пьяный подаван,

в горсти сжимая клятву пионера.

Кафе поэтов. Вымощенный путь

куда-то вниз... Намеренья - благие.

Я - куплетист, я выбрался из пут,

и пусть теперь попробуют другие

поймать кураж или в тираж уйти,

и не смешить ни публики, ни Бога.

В моей руке гекзаметром блестит

разлитая печаль - тире - тревога.

Под вечер здесь сойдутся в сотый раз

поэты, графоманы и кликуши

и вновь, и вновь устроят хит-парад,

да только не торопятся послушать

их декламаций яростный посыл,

какие-нибудь новые герои,

им предпочтя сыров и колбасы

сто пять сортов и сказку про ковбоев.

Кафе поэтов-37

От исступленья выстрелов шампанских

кафе поэтов вечером дрожит,

и на экран выносятся гигантский

неоновых акынов миражи.

В банкетном зале множество патронов...

но так некстати не хватает слуг,

гуляет шпрехшталмейстер - вид лимонный,

его парфюм - символика вампук.

Чего он ищет в помещенье тёмном,

кого он, томный, потерял спроста?

Кафе поэтов, уголок укромный -

здесь шпрехшталмейстер чарку опростал.

Потом, вспотев, отправился на сцену

и закричал, как будто бы чумной,

мол, мир - бардак, а жизнь поэта тленна,

и путь в нирвану - трасса в мир иной.

Играл ансамбль "Весёлая морока"

мелодию винтажную "Гоп-стоп",

а на крыльце болтливая сорока

несла, что сочинил старик Эзоп,

когда творил чреду античных басен.

Старик Эзоп с кифарой - как живой.

Старик Эзоп неистов и прекрасен,

а говорили - лысый и кривой.

Сорока лихо заводила песню,

а шпрехшталмейстер нёс в одну дуду:

"Весь мир - бардак: ни совести, ни чести,

прогрессу с просвещеньем на беду.

Кружится шарик голубого цвета

из песенки про барышню простой,

а за окном вовсю гуляет лето,

и Карл Четвёртый, влезший на престол,

в эфире чушь несёт и чохохбили

на частоте стандартной БиБиСи

про фруктов с помидорами обилье...

Я речь свою закончил, гран мерси!"

Подъехала немедля неотложка

и забрала болезного с собой,

тусовка опечалилась немножко,

потом пошла рядить наперебой

о том, что шпрехшталмейстер утомился,

что довела его смазливая жена,

а он в неё - дурак такой! - влюбился

и оттого, глотнув стакан вина,

пошёл вразнос, от ревности сгорая,

и повернул от ревности мозги...

Как дамы здесь мужчинами играют,

ты сам-то, брат, мозгами пораскинь!

Потом народ заслушался вокалом,

солисточки из "Пронькин-опера'?"

Она владела голосом и залом,

и знала опер сто, et cetera'?.

Забыли все ревнивого беднягу -

поэты, рецензенты... весь бомонд.

Кафе поэтов - затяжная сага.

Суфле из устриц, фуа-гра, хамон.

Кафе поэтов-38

Настроенный на "фа" авангардист

сыграл зарю на сломанной расчёске;

он, говорят, хороший колумнист,

из тех, кто любит критику и розги,

когда они довлеют над другим,

непревзойдённым умником-поэтом.

Авангардист готов раздать долги,

но лучше их развеять бы по ветру,

чтоб не доставить лирикам невзгод,

даря кому-то преимуществ массу.

Кафе поэтов. Високосный год.

Опять прорвало где-то теплотрассу.

Теперь кафе дубеет без тепла

и свечи жжёт, и греется камином.

Закажут поэтессы шоколад,

скривив друг дружке благостные мины.

Потом возьмут в буфете коньяку,

разлитого в кизлярском винсовхозе,

и каждая из них одну строку

напишет, пригубив по скромной дозе.

А доза та - аптекарский стакан

гранёный и размером - ровно стопка.

Резвится, извивается строка

и слушателю сообщает робко,

мол, то да сё, так грустно жить одной,

придите и плените - я готова.

Но... нет, не сразу, лучше бы весной -

на праздник поэтического слова.

Коньяк и слёзы - дамский идеал.

Кафе поэтов. Вечер будет знатным.

Затухший не родившийся скандал -

на солнце увядающие пятна.

Кафе поэтов, стылая зима,

дрова трещат в печи сверчками буден.

Здесь классик пишет знаковый роман -

почти Вульгата, по латыни судя.

Кафе поэтов-39

Свободный мир, кафе гудит стихами,

здесь всяк поэт готов продать свой труд,

да и себя готов бы с потрохами.

Поэт, поэт... как твой характер крут!

Блистает кокаиновое лобби,

уставшее давным-давно творить.

Но кое-кто всё так же книги копит

с трюизменными рифмами внутри.

А труд поэта? Нет, ужо увольте -

век серебра и золота утих.

Сегодня в тренде только время кольта

с эпохой фейерверков и шутих.

Писать же нынче так, увы, накладно -

неприбыльное время для творца.

Пусть кто-то до сих пор творит бесплатно,

как нейросеть, внедрённая в WhatsApp,

но с каждым днём становится труднее

соперничать с искусственным умом.

Хоть "древо жизни вечно зеленеет",

в дому Облонских всё давно вверх дном!

Трудней всего стать королём метафор

и мир подлунный словом удивлять:

лишь суета помимо маний графа,

а смысл витает около нуля...

На сцене конферанс - забытый классик,

играет гений с нами в буриме;

и нежным светом утро плинтус красит,

плетут цыгане песен макраме,

в углу застрял ветхозаветный критик,

который помнит век из серебра.

Его блестит на солнце череп бритый,

и всяк поэт в него ударить рад,

когда идёт походкою развязной

от столика куда-то "в нумера"

с красоткою немыслимо прекрасной.

А нейросеть поёт: "No passaran!"

Кафе поэтов-40

Кафе поэтов, по краям метель

куражится лисой по бездорожью,

вплетая в мессу скрип дверных пете́ль,

вгоняя лёд иголками под кожу.

Как будто храм, а вовсе не кафе,

причетник бдит в тревожной полудрёме,

здесь сцена - словно пушечный лафет,

где время-часовой висит на стрёме,

напоминая стрелку на часах,

повисшую Дамокловым заветом;

чтецов отважных плавятся глаза

софитами таинственного света.

Здесь всяк герой - поэтов идеал -

несёт пургу под стать обозной пыли,

где ссора выливается в скандал,

выстреливая джинном из бутыли.

А за окном который день подряд

беснуются коварные метели,

глаза валькирий яростью горят,

а вьюга непрерывно сне'ги стелет,

тропинки заметая и следы,

кафе поэтов поминая воем...

А из трубы белёной синий дым -

как зеркало от ярости кривое.

Кафе поэтов-41

Кривое зеркало обозной кутерьмы;

кафе поэтов, скорбное веселье,

и от сумы два шага до тюрьмы -

Я от себя скажу: "Иду на Вы!

А Вы куда уходите тылами?

Мне с Вами, милый мой, пора б завыть,

пока метель играет куполами

на колокольнях Средней полосы

осыпавшейся матушки-Европы..."

На ноту фа настроены басы

в противовес разнузданной синкопы.

В кафе поэтов зной и духота,

там печка жарко дышит изразцами.

Звучит романс, но места нет хитам,

как погремушкам детства на дацане.

Уходит в ночь попутный караван,

а с ним идут нетрезвые поэты;

лишь опоздавший мальчик-падаван,

распространяет в прошлое билеты.

И от сумы два шага до тюрьмы -

не очень-то забавное веселье.

Шумит под снегом высохший камыш,

поэты квасят колдовское зелье.

Кафе поэтов-42

Вертеп поэтов. Ветхий, как Завет,

в косматом утре доброго мороза.

Размыт туманом еле видный свет.

Спит морфинист, в руке мусоля дозу.

В стакане спит остаточный чифирь,

в груди стучит пылающее сердце.

Струит флюиды творчества эфир,

на Пикадилли обмирает Герцен

в объятиях тантрического сна,

не пуганного братом-декабристом,

а в роще корабельная сосна -

натурщица поэтам-лицеистам.

В банкетном зале царствует фэншуй

классически даосского пространства.

"Греши со мною так, как я грешу! -

кричит мне символист - пастельный гангстер. -

Я по фэншую сам себе поэт

и критик тоже знатный по фэншую,

мне наплевать на славный звон монет,

когда в душе талантище бушует!"

Не стану слушать яростный призыв

побитого морфином декаданса,

попутав стили, о́бразов азы

и не ввергаясь в праздничное пьянство.

Мне этим утром далеко бежать -

до логова неяркого светила,

как я себе давно воображал...

Дыхания вот только бы хватило!

Кафе поэтов-43

Лиризм едва не потеряв,

сломав три пачки добрых копий,

на дно отправив якоря,

чуть-чуть Пегаса не угробив,

поэт - романтик, символист

кутил неспешно, но со вкусом.

Шуршал в трусах берёзов лист -

свидетель банного искусства.

Крутился мухой половой,

жужжа дежурным словоерсом,

мотая буйной головой.

Воображая знатным персом

себя и, перстни теребя,

что со стекляшками, на пальцах -

в хламиде с головы до пят

с душою вечного скитальца.

При этом мнил себя вождём

полков, стаканов, рюмок, кружек.

Искрилось солнце под дождём,

и воробьи плескались в лужах

за скудной матрицей стекла

дешёвого стеклопакета.

Кафе поэтов - сущий клад

романтикам нежарким летом.

Кафе поэтов-44

Грустить полезно всем поэтам

зимой, весной и даже летом.

А осенью - писать стихи

о буйстве Болдинских стихий!

В кафе сегодня царствует покой -

дебошам места нет и урагану;

прозаик водку пьянствует с тоской

и промывает этой водкой рану

обиженной до крайности души

редакторским казённым моветоном.

Дорога литератора лежит

по водным литографиям Бретона*.

В углу кафе вразброд лабает джаз -

старается занюханное трио.

Его мелизмы режут без ножа,

лишая музыкантов перспективы.

Официанты дремлют - "божежмой"! -

за чтением манерного Коэльо.

Клиентов нет, пора идти домой

или дружить с тоской в здоровом теле.

Давлю лимон в стакане коньяку,

рублю с плеча зародыши канкана.

Кафе поэтов в собственном соку -

у кратера потухшего вулкана.

* Луи Ле Бретон (1818, Дуарнене - 1866) - французский художник, специализировавшийся на морских картинах. Ле Бретон изучал медицину и принимал участие во втором путешествии Дюмона д'Юрвиля на борту "Астролябии". После смерти официального иллюстратора экспедиции его заменил Ле Бретон. С 1847 года он посвятил себя главным образом изображению морской тематики для французского военно-морского флота.

Кафе поэтов-45

"Со щами ёмкость - чугунок,

фиал - посуда для напитков.

Заточка - сломанный клинок.

Ворота - в принципе, калитка!" -

так рассуждал языковед,

для Google-а робкий составитель,

с пустым пространством в голове

и от раздумий избавитель.

Сидел он молча под окном

и студень кушал под горчицу,

и белым запивал вином

с прямым намереньем - упиться.

А рядом шёл весёлый пир -

гуляли братья-акмеисты,

стыл на столе в мензурках спирт -

где-то разбавлен, где-то чистый.

Столы, подвинутые в ряд,

как строй "столыпинских вагонов",

в кафе... о многом говорят!

О вечном каркает ворона,

что притулилась за окном

на проводах наружных линий.

Дорог заснеженных панно -

как будто бархат в паутине.

Внутри тепло, горит камин,

глинтвейн отменно греет душу,

стихи со сцены - витамин,

стихи над сценой - залпы пушек!

Как будто вальсом - в оборот

в три четверти казённой гаммы,

и, холодца набравши в рот,

встаёт языковед упрямый.

Желает веско донести

всю правду-матку акмеистам,

загривок у него блестит,

а сам он резок и неистов.

И тут же драка - во те крест! -

на зависть давним конкурентам -

ядрёный новогодний quest

в квартале, отданном в аренду.

Приехал вызванный патруль

и одарил поэтов штрафом

под пение сирен и струн,

под винегрет из маний графа.

Со щами ёмкость - на щеках,

фиал об голову разбился,

заточкой солнце в облаках...

Словарь, увы, не пригодился!

Кафе поэтов-46

Бычки - в томате, шпроты - в масле,

в сметане повара усы.

А фонари бульваров гаснут -

все одноноги и босы́;

кафе опять коптит в прогаре

ушли клиенты в никуда,

бульвар развязностью вульгарит...

...и с беллетристикой беда.

Поэтов, впрочем, можно встретить

в Лодейном Поле и в Твери.

Попал внезапно в наши сети

и там визгливо истерит

вероотступник декаденства -

халдея кличет на беду!

Вот замолчал бы, так и хрен с ним,

а так - к нему уже идут

два разогретых музыканта,

летит обиженный гарсон...

У декадента аксельбанты,

платочек алый "carason"*,

он вместо мантры повторяет:

"Я просто сплю, а боли нет...",

но только время зря теряет.

Что ж, à la guerre, как на войне.

Не помню мимику рассвета!

Но день был истинно хорош -

в окно клубком вкатилось лето,

а вслед за ним ворвался дождь...

И стало сразу же понятно -

сегодня быть в кафе гостям,

и сыр опять дадут бесплатно,

и беллетристы нас простят...

* платок в левом нагрудном кармане пиджака, свёрнутый в форме сердечка.

Кафе поэтов-47

Увы, запутался сюжет

в хитросплетеньях снежных кружев.

Кто был в нём счастлив - тот блажен.

"С формальной логикой не дружен,

готов я в небо улететь -

куда неясыть так стремится -

почти в кромешной темноте,

уподобляясь хищной птице..." -

так говорил романтик мне

вполне готического склада,

абаком щёлкая в уме...

А я, не слушал - вот досада! -

считая ангелову рать,

что гнездовала на берёзе...

В углу дремал седой пират -

засохшей пальмы в кадке возле.

Официант принёс нарзан

и два прожаренных бифштекса,

с повидлом мятый круассан

и на оплату долга вексель.

О, Боже мой, я так и знал -

кредит товарный нам прикрыли!

Бесславный близится финал,

когда вот так ломает крылья

и намекает, мол, пора

поэмой, братец, рассчитаться

владелец лавочки... тиран,

лорд кредиторов, если вкратце.

Ну, что ж, ты сам того хотел -

я поднимаюсь на подмостки...

...желал взлететь, но не взлетел.

Какого чёрта - пляшут доски

у стихотворца под ногой?!

Романтик вслед кивает робкий,

Пират с улыбкою благой,

мне подмигнув, откушал стопку.

А я - вай мэ! - поймал кураж,

читаю Пушкина на память -

раз эпатаж, так эпатаж! -

АС не нуждается в рекламе.

Читая, думаю о том,

что быть мне непременно биту.

А за окном такой простор:

там кони цокают копытом,

несётся тройка, бубенцов

по полю тренькают рулады

Онегин Женя - страж-масон...

О нём цитирую балладу.

И вот закончил - дух долой,

стою, шатаясь, обессилен.

Мне кредитор несёт галлон

бананов, манго, апельсинов.

Ага закончился сеанс,

пускай завидуют вороны!

Прорвёмся, масса капитан,

с кредитной линией продлённой!

Пират меня целует в клюв:

"Сегодня, ара, ты в ударе!

Фарватер - птице-кораблю!"

А раньше всё собачил тварью.

Кафе поэтов-48

В кафе пиитов нынче стрим -

снимают новую поэму,

да с экивоками внутри,

да на такую, в общем, тему,

что курят блогеры в затяг,

не удостоенные хайпа.

Весь день щебечут в новостях

о "футуристике под кайфом".

На сцене тощий декадент,

агент "по ходу" иностранный,

в режиме "кю", в прикиде "дзен" -

в трико из полиуретана.

Поёт - почти как соловей,

по трелям впору ладить гусли.

"Цыганских он, поди, кровей,

коли плывёт в цыганском русле? -

сказал какой-то архаист,

от реализма добрый гений. -

Ишь, липнет, блин, как банный лист.

Такой же шустрый, будто веник".

Нет, наш поэт не пустослов,

и не чекист с большим наганом.

Он просто любит ремесло,

и всё поёт ему осанну!

Да только травит ерундой,

непросвещённых первоцветов.

Присядьте, дядя, mille pardons!

На зоне воля для поэтов.

Кафе поэтов-49

"Дыхания хватает только-только,

чтобы себя сто вёсен догонять!

Сам Амадей - ну, а для близких Вольфганг,

из нервов струн, сплетающий канат,

нам раздаёт отменные посулы

и партитурой вяжет чёткий ритм;

и я ни-ни без самовара в Тулу

с кипящею субстанцией внутри..." -

со сцены так вещает композитор,

в умы творцов внедряя мастер-класс,

просеивая ноты через сито,

не композитор, право, а фантаст.

Поэты так и тянутся за словом

и, лектору стараясь угодить,

уходят на баркасе промысловом

с классическим намерением благим:

набраться впечатлений и спиртного,

чтобы позднее лично доложить.

Зал, музыку души вставляя в слоган,

в овациях не тонет, но дрожит.

Поэты часто в облаках витают:

смеялись только, и - уже в слезах;

поэты мира - это просто стая,

сиянье светлячков на образах.

Их обмануть легко - они как дети,

что сказано с трибуны - ясный факт.

Но всё-таки здесь рулит вольный ветер.

Враг не пройдёт, когда начислен фраг*!

* Фраг - в компьютерных играх (чаще всего 3D-шутерах) очко, начисляемое за уничтожение противника.

Кафе поэтов-50

Взлетая ввысь, воздушный шар

блистал решительно и рьяно.

Поэт себя воображал

лежалым салом-ветераном.

Его фантазиям не рад

матёрый критик - uno presto;

в бреду твердит: "Пора, пора...",

но наяву не сходит с места.

А почему? Да потому,

что сам разлит по мерным стопкам,

чтоб сладить горе по уму.

Коньяк в подарочной коробке

внезапно подошёл к концу,

официанта - за добавкой!

Трезветь здесь, право, не к лицу,

тут вам не просто автолавка,

а благородное кафе

поэтов, блогеров и фриков,

где в моде брюки-галифе

и сливки с красною клубникой.

Взлетает вверх воздушный шар,

а возле - чепчики кружатся,

имажинисты антраша

спешат исполнить, но без шансов

на удивительный прыжок -

неразвиты́ и неуклюжи...

Метафор действие свежо -

свежее самой жгучей стужи!

На сцене смех и модный тренд:

поэтки, музы, поэтессы

спешат открыть эксперимент

"Идите все в Монтану лесом!"

Ансамбль "Модерн через плечо"

плетёт любовные интрижки;

прозаик этим огорчён

и всё вздыхает громко - ишь как!

Кафе поэтов, Новый год,

под ёлкой спит прозаик-зайка.

Он просто скушал бутерброд,

заев стакан "незамерзайки".

Кафе поэтов-51

Здесь сегодня время неофитов,

графоманов, чистых, будто лист.

Солнце льёт мелодию сквозь сито

на плакат, где выцветший горнист

на винтажной выставке томлений

по эпохе, прожитой не зря,

йерихонит. Битые колени

волдырями свежими горят.

Всё здесь стилизовано под сказку

и такой желанный коммунизм.

Солнечными бликами обласкан,

еду с горки ловко сверху вниз.

А за мною толпы дилетантов -

все, как я, рифмуют наугад

дуэлянты, дерзкие таланты,

маги слова, равные богам.

Славою себя покрыть готовы,

только Музам это невдомёк.

Жмут Пегасу стильные подковы,

людом переполнен теремок.

Здесь сегодня время тех, кто выжил,

Рубикон метафор одолев,

и блестит кафе на фоне "рыжих" -

опоздавших к ужину коллег.

Кафе поэтов-52

(дизайн интерьера)

Синим пламенем пылает

глупый пи́нгвин с чем-то жирным.

Лисопёс песцовый лает,

лапой тырцая по фирну.

Этим образом гордится

трудоголик от абсурда,

внук и сын авангардиста,

по понятьям - гуру мудрый.

Расписал кафе изрядно

мексиканский живописец,

трижды восемь - многократный

чемпион, что искру высек

вдохновения крутого

и поэтам выдал ордер

с двух часов до полшестого,

лисопсу состроив морду.

Кафе поэтов-53

новогоднее

Лишь за порог ушёл последний гость,

когда пожухла оторопь метели,

морозный дед, свою отставив трость,

пустился в пляс совсем как мы хотели.

Но раньше он стеснялся петь и пить

да раздавал подарки торопливо,

а вот теперь, вкусив горящий спирт,

залил его безалкогольным пивом.

Официантов изнемогших рать

присела отдохнуть у синей ёлки.

В подойниках увядшая икра

лежала, одинокая, недолго -

её подъел голодный персонал,

что потчевал заслуженных поэтов.

Джаз-банд на сцене отыграл финал,

его упрятав в бодрые куплеты,

в банкетном раже обошёл столы,

сливаясь с персоналом в темпе румбы.

Уборщицей не мытые полы

от конфетти напоминали клумбы

каких-то экзотических цветов -

не крупных, а почти на минималках...

Шаманское сжигание мостов

с шампанским сочеталось. Очень жалко,

что праздник потихоньку увядал,

как сонные тетери из оркестра.

А в двух кварталах пели провода,

и спал в постели пьяненький инвестор.

Вот так пришёл под утро Новый год

в кафе поэтов, молодой да ранний.

нездешний Санта, спрыгнув в дымоход,

официантов исполнял желанья:

он сделал их поэтами на час,

они со сцены исполняли оды!

Оплывшая последняя свеча

мерцала - как явление природы.

Кафе поэтов-54

В отеле "Риц" каталы так и шпилят,

кафе поэтов нынче здесь гудит;

иконы мысли, действия и стиля,

и каждый из поэтов эрудит.

Музон любви ансамбль играет люто,

поёт регтайм печальный футурист.

А лирики, раздеты и разуты,

и лишь один из них - авантюрист -

готов уже ответить, будто Германн,

урвавший подноготную трёх карт.

В софитах жарко, будто в Римских термах,

от проигравших ва́лит влажный пар.

Торговля повсеместно процветает,

менялы всех классических валют,

собравшись в беспорядочные стаи,

"бабло" и "бабки" весело куют.

Гермес известен жилкою торговой -

купить готов, потом перепродать.

Гермес по жизни парень дюже клёвый,

хотя частенько слегонца поддат.

Кафе поэтов, выездное party.

Но дома всё же лучше, говорят.

Кафе поэтов - блюдо демократий,

в отеле "Риц" автографы горят.

Затих в печали шпрехшталмейстер клуба,

кафе закрыто целых пару дней.

Да, проигрались рифмоплёты глупо,

лишь публицисты справились адне.

Кафе поэтов-55

(с возвращением!)

Как весело сидеть в своём кафе,

где нету места криминальным сварам,

где барышни наводят марафет,

а не ширяют "кубики нектара",

где нет катал, а есть один юрист,

который будет гнуть, да не согнётся.

Прилипчив он почти, как банный лист,

но в подкидного чешет без эмоций,

читает заполошные стишки,

при этом упоительно картавит,

а коль за ним и числятся грешки,

он их легко за пять секунд исправит.

Дуэтом встанет с юным скрипачом

и фугу Баха на двоих задвинет!

В суде он знает точно - что почём,

кто там берёт, уж если козырь вини.

Его здесь ценят - и герой, и плут,

конферансье... Официанты тоже;

у нищих, как известно, нету слуг,

а этот услужить за деньги может

уборщице, поэту и царю,

а также футуристам - тем за фьючерс.

В кафе любому страннику приют,

кто зарифмует буриме, не мучась.

Кафе поэтов-56

Гроза зимой легко ломает вечер

на два неравнозначные ломтя́,

в кафе поэтов кто-то бисер мечет,

а кто-то, бурю снежную крутя́,

идёт во двор, чтоб там рвануть петарду -

грозе ушедшей красочный салют.

На сцене нудно тянут жилы барды,

все, как один, сегодня во хмелю.

Лохматый критик спит и что-то видит,

возможно, зрит подмостки в стиле сюр,

где он отныне безусловный лидер

в семантике "классический абсурд".

На самом деле критик - просто "лапа",

безвольный, но настырный интриган,

упёр стихи чужие тихой сапой

и повесть про волшебный Зурбаган.

Поэты кофе пьют американо,

а кое-кто лакает чай пуэр.

Все говорят каким-то слогом странным -

ему бы позавидовал Вольте́р.

Мигает свет. Испортилась проводка

или же это новая гроза?

Из тонких рифм кофейный мир наш соткан.

И ритмики тугие тормоза

ломают строй стихов особым ладом:

гекзаметр-не гекзаметр - не понять.

Но света нет. Опять замкнули гады!

"Огня! - кричат романтики. - Огня!"

Пришли с огнём. И свечи в канделябрах

качаются тенями на стене,

и дышат тяжко вентиляций жабры,

изображая лязгом звон монет.

Хоть денег нет, пока ещё бесплатны

дыханье ветра, прелесть хризантем.

Кафе поэтов - островок приватный

есть в океане муторных проблем.

Кафе поэтов-57

Кафе поэтов вновь пылит банкетом,

на сцену поднимается оркестр.

Давным-давно распроданы билеты,

и в зале уже нет свободных мест.

Сегодня праздник слова, но не дела.

Гуляй, поэт, себя в себе любя,

чтобы душа, соединяясь с телом,

вкушала рифм великолепный яд!

Официантов вышколенных стая

летает между столиков гурьбой.

Звезда вокала благостно блистает,

а вам блеснуть на празднике слабо́?

Официоз классический окончен,

поэт поддат, и он пошёл вразнос.

А время, между тем, катилось к ночи

под буриме и под гремучий тост.

Смешав века, эпохи и пространства,

со сцены пел дежурный футурист -

то возносил до Зевса вольтерьянство,

то, приставая, словно банный лист

струился лестью к модным поэтессам,

им феминизмы раздавая впрок.

Имажинист - романтик и повеса -

бюджетный на троих делил пирог:

"Отрежем четвертинку акмеисту,

восьмушку - модернисту отдадим,

а остальное - графу Монте-Кристо,

что, как Гайдар, шагает впереди".

Звезда вокала спит полураздета,

спустился с неба тихий угомон.

С ней рядом - акмеист. Кафе поэтов,

где так не в рифму портится хамон.

Кафе поэтов-58

Банкет закончен, время расходиться...

...а кое-кто ещё прилежно ест

не то виагру, а, быть может, пиццу;

готов и кабана в один присест

без шуток зачефанить для престижа.

Такое время - в общем, не зевай!

Оно в затылок жарко-жарко дышит

и шепчет суетливые слова,

а после превращает вечер в утро,

причёски истончая с каждым днём.

Имажинист сказал, мол, время мудро;

не говорите свысока о нём.

Банкет закончен, время расходиться...

...а кое-кто всё продолжает пить.

Косеют на глазах чужие лица,

а водка распаляет аппетит.

Пустеет зал, хрустят внизу осколки

разбитого с размаху бытия,

а за окном гуляют кривотолки,

в глазах фонарных полутень тая.

Кафе знобит остатками банкета,

уборщица от клининговых сил

со шваброй и с метлою в стиле ретро

над полем боя ястребом висит.

Кафе поэтов-59

От шоколада хрусткая фольга,

подобная хитину таракана,

смиряет вдохновения вулкан

кафе поэтов в жанре ресторана.

Кафе поэтов нынче полигон,

где зрители вовсю журят поэтов -

мол, этот-то и вовсе эпигон:

всё пишет эпиграммы в стиле ретро.

А тот - зудит избитым куражом,

и от него смеются даже куры.

Но он, болезный, лезет на рожон,

иначе говоря - встревает буром.

Про третьего и вовсе говорят,

мол, тот кому-то слегонца продался;

нет в голове - ни мыслей, ни царя,

а вместо них на шее яркий галстук.

Как будто он какой-то быдлован,

а не поэт элитного разлива.

С утра гудит больная голова,

и слушатель желает только пива!

Кафе поэтов-60

Февраль - чернильный месяц ветра

и Пастернака давний друг -

завёл балладу в стиле ретро,

наивен, горестен... упруг

тяжёлым снегом вьюжным утром.

Кафе - один большой сугроб.

Зима по тропам сеет пудру -

никто не видит больше троп.

Зато романтик и повеса

в уюте сонного тепла

ласкает словом поэтессу -

ресница тушью потекла...

...как будто слёзы пробужденья

вдруг растревоженной души,

в них растворяя тень сомненья,

что день опять неладно сшит.

Его усталые повадки

походят нынче на застой

воды тяжёлой в смрадной кадке

с давно сопревшею листвой.

Официант - ах, будь неладен! -

так фамильярен - просто жуть:

кричит халдей: "Hello, buddy!",

как будто бы, схватив вожжу,

сегодня конюх и возница,

поэта запросто запряг.

А за окошком мёрзнут птицы,

и тонет солнце, как "Варяг",

в не настоявшемся тумане.

Пьёт гоголь-моголь футурист,

с ним ду́бит виски за компанию

народный, в принципе, артист.

Февраль частично пойман в сети,

в метафор выложен паркет.

Мечтают лирики о лете,

готовят физики банкет.

Кафе поэтов-61

Банкет по поводу и без

в кафе поэтов на мази́,

искусствовед, как мелкий бес,

всё с микрофоном егозит:

то тост сквозь смех произнесёт,

а то упрётся в декольте

с академических высот

горящим взором, как эстет.

И разведёт гламур-лямур,

хотя лишь только на словах,

но взгляд его, что вострый бур,

а комплименты - пахлава.

Сегодня здесь гостей не счесть:

пришёл начальник гаража,

зам зава мэра нервный тесть;

в костюме - чисто Жан Вальжан.

Кручёный местный олигарх,

из "новых русских" мастодонт,

на старый-старый перегар

ловил красоток, миль пардон.

Ещё один столичный хлыщ,

не то зоил, не то палач,

издал призывный чудо-клич:

- Поэты, thank you, very much!

Потом пустился в пляс - эгей! -

медведь, цыгане, все дела,

стаканчик с водкою в руке,

в котором плещется талант.

Его давно он утопил,

теперь топить пришёл других,

сорвался, будто пёс с цепи́,

в своих намереньях благих.

Но в этот раз не удалось -

дежурный критик взял в тиски;

чтоб не буянил пьяный гость,

его увёз в таёжный скит.

Теперь зоил - монах Петров;

свои отмаливать грехи

с утра до полночи готов

а не писать стихов плохих.

Начальник, типа, гаража

с букетом из увядших жён

всё тост-сентенцию рожал,

как неотёсанный мажор.

Икра засохла на губах

пока он мысли собирал.

В кармане корчился табак

от сигареты "Адмирал".

Зудел в мозгу какой-то гнус:

не то комар, не то мошка.

Но совершенно мозг был пуст,

а по-научному - башка.

В оркестре ложечник лажал

был дирижёр почти взбешён.

И понял кесарь гаража -

не в ту он дверь вошёл ужо.

Банкета отзвуки неслись

по весям, сёлам, городам.

Заблудший импортный турист

в кафе поэтов пил "Агдам",

поэму рядом с ним читал

отпетый лирик по ролям.

А их совместная мечта

в печальном небе февраля

пургу уверенно несла

своим движением в народ.

Турист с портвейна так ослаб -

не попадает рюмкой в рот.

А между тем, пора домой,

никто ж не жаждет уходить.

Тепло, уютно тут зимой.

Здесь лето жаркое - в кредит.

Кафе поэтов-62

Весна. Кафе поэтов. Полон двор

каких-то необузданных идей.

Два половых метут под плинтус вздор.

Конферансье, классический злодей,

читает акмеистов пароксизм,

сказать иначе - впаривает бред.

Кафе поэтов - в прошлое круиз,

кафе поэтов - дьявольский секрет,

который затаился в ритме свеч,

мерцающих торжественно вдоль стен.

Авангардист, держать готовый речь,

распят на шаре, а не на кресте.

Словам кубиста внемлют глухари,

сам государь - костюм удачен, о! -

как кажется, под куполом пари́т

в чаду воображения больном.

Играет на танцполе симфо-рок,

вальсирует с гитарою солист -

возносит поэтический мирок

по высоте распахнутых кулис.

Расхристанные перья облаков

блистают в раме тусклого окна,

а за капелью порванных оков

господствует тревожная весна.

Кафе поэтов-63

"...небеса благоволят

выхожу гулять в поля..."

из ненапечатанного, авторство сомнительно

Кафе поэтов. Выездной пикник.

Сегодня все гуляют на пленэре.

Имажинистки прячутся в тени,

своею плотью охлаждая берег.

А на пригорке выставлен мангал,

на нём шашлык из шеи пригорает.

Прекрасен ба́рда местного вокал.

Аккорды на гитаре подбирая,

он лихо песню донора поёт

заеденного комаром да слепнем.

Изобразил шмеля лихой полёт

нам этот бард под тост великолепно.

Был критик, приглашённый на бокал

амонтильядо с базы "Оптпромторга",

сентенцию он долго изрекал

и то и дело ус короткий дёргал.

В воде болтался катер "Чайный гриб",

на нём катались чохом акмеисты

все, как один, почти богатыри

и "в самый раз" народные артисты.

Один герой-любовник от кино,

звезда протяжных дамских сериалов,

одетый в кипу, шорты, кимоно,

представился отважным адмиралом.

Он говорил: "Хотя я подшофе,

сильней меня в округе не найдёте;

тем более - в классическом кафе.

Таких, как я - один на сотню сотен!"

Но возразил поддатый футурист,

а с виду - просто очень тощий бо́тан:

"Ты на меня героем не смотри,

Я здесь спецназ, а ты, моншер - пехота".

Остановить никто их не сумел,

наметилась - вай мэ! - большая свара.

Вот так всегда: прогавили момент,

и сразу вместо праздника на нары.

Но это двое. Прочим невдомёк,

они гуляют "до последней точки".

Что ж не гулять, так каждый б лирик мог -

раздёрганный цитатами на строчки.

Комментарии: 34, последний от 26/04/2024. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 02/12/2023, изменен: 26/04/2024. 48k. Статистика. Сборник стихов: Постмодернизм Скачать FB2
Аннотация: То, что не попало в другие сборники этого "кафе". Здесь часть 1, здесь - часть 2, а здесь - часть 3.

Чваков Димыч : другие произведения.

Кафе поэтов, сборник, часть четвёртая