Группа рабочих по приказу Харина отправилась на берег Ульянки продолжить поиски на новом месте. Прежние результаты изысканий не удовлетворяли профессора. Находка каменного набалдашника с непонят-ными узорами вдохновила Харина на поиски, но более на той опушке они ничего не нашли. Раздосадованный и разочарованный, Станислав Петро-вич готов был впасть в апатию, когда в нем проснулось второе дыхание, и он отважился на новые поиски на новом месте. Известие о смерти Сергея Сеќменова несколько деморализовало профессора, но он быстро пришел в себя и, преисполненный надежд, принялся руководить поисками.
Харин взял за рукав своего коллегу и придержал того, вынудив оста-новиться.
-Вот что меня смущает и настораживает, уважаемый Андрей Аркадь-евич, - тихо начал Харин, хотя рядом с ними никого не было. - Сначала внеќзапная и совершенно непонятная смерть Семенова, а потом не менее странное возвращение невесть куда пропавшего и бог весть, откуда вер-нувшегося Волина. Согласитесь со мной, что все это странно.
-Отчего же, Станислав Петрович! - Апраскин был готов возразить коллеге, - Смерть Сергея Игнатьевича всего лишь нелепая и трагическая случайность, а возращение Алексея Теодоровича - вполне понятное и объќяснимое событие. Он потерялся в лесу и, найдя путь обратно, вернулся в лагерь.
-Может, вы и правы, молодой человек, - задумчиво произнес профес-сор, - вот только сердцем чую: не ладное что-то творится у нас. Как бы бе-ды не случилось...
-Типун вам на язык, Станислав Петрович! Скажете тоже!
И двое коллег возобновили совй путь к берегу реки. Теперь уже переговариваясь о незначительных и совершенно неважных делах.
В лагере остались врач Милютина, возившаяся у костра и готовившая обед для профессора и его коллег, картограф Волин, сидевший рядом со своей палаткой и выполнявший просьбу Харина зарисовать найденный артефакт и приготовить черновой вариант карты местности, да два дежурных из числа наемных рабочих, занятых подготовкой дров по просьбе Анастасии Ивановны. Лагерь жил своей обычной жизнью.
Подходя к берегу Ульянки, Харин внезапно остановился. Апраскин остановился вслед за ним, удивленно смотря на профессора.
-Андрей Аркадьевич, вы не слышите этот странный свист?
Апраскин прислушался.
-Да, что-то похожее на свист имеется. Но, вероятно, это звуки леса и не более того, Станислав Петрович.
-Молодой человек, - Харин всплеснул руками. В его голосе была ма-лопонятная интонация не то возмущения, не то снисхождения, - побывав в экспедициях и поездив оп миру с мое, вы, без всякого сомнения, поймете, что это - звуки не природного происхождения.
-Тогда чей же это свист? - удивленно вопросил Апраскин, продолжая вслушиваться во все нарастающий свист.
-Не знаю. Но вскоре, как мне кажется, мы узнаем разгадку происхож-дения этого пренеприятнейшего звука.
Рабочие на берегу, побросав на песок заступы и кирки, подняв голо-вы к небу, слушая непонятный и неведомо откуда исходящий звук, удив-ленно и испуганно переглядывались между собой. Как-то разом стихло до этого неумолкаемое пение птиц, куда-то исчезли крики животных. Свист продолжал нарастать, и теперь людям приходилось закрывать ладонями уши, наклоняя головы к груди или, что делало большинство рабочих, садились на песок, обхватывая голову руками, начинали пронзительно кричать, словно старюсь перекричать этот рвущий барабанные перепонки свист.
-Началось! - Харина уже никто не слышал. Почти все рабочие ничком лежали на песке, не реагируя на происходящее вокруг. У самой кромки берега, рискуя скатиться в воду, лежали Смирнов и Ласкин, раскидав в стороны руки и смотря на безоблачное небо невидящим взором. Апраскин упал к ногам профессора так неожиданно, что, начинавший терять сознание Харин споткнулся о бесчувственное тело коллеги, и грузно повалился на песок, уже не в силах совладать своим телом...
-Алексей Теодорович, вы слышите этот странный звук? - Милютина подняла голову к небу в надежде определить источник.
-Да, какой-то свист, - равнодушно пробурчал Волин, продолжая сри-совывать лежащий перед ним артефакт.
-Откуда он? - взволнованно выдавила Анастасия Ивановна, сглаты-вая внезапно подступивший к горлу ком страха.
Волин промолчал, и его молчание еще больше испугало женщину. Два дежурных рабочих, уже прекратив свою работу, упали на колени и на-чали молиться, воздев руки к небу и прося милости и снисхождения у своих богов. Милютина испуганно перекрестилась, шепча молитву бескровными от испуга губами. Страх все крепче сжимал ее горло своими цепкими холодными лапами, и Малютиной с каждым новым мгновением становилось трудно дышать. Но даже не это испугало женщину - свист, давящий на уши и лишающий сил сопротивляться. Анастасия стала медленно оседать на землю, чувствуя, как сознание начинает покидать ее. Последнее, что она заметила, это Волина, продолжающего зарисовывать находку...
Алексей Теодорович оторвался от листа бумаги, безразлично смотря на лежащих рабочих и врача, на несколько минут посмевшую оторвать его от работы. Похоже, произошедшее его нисколько не удивило.
Он продолжал смотреть, преисполненный спокойствия, даже когда тела на его глазах стали медленно растворяться в чистом полуденном воз-духе. Оставшись один, Волин поднялся, довольно крякнул и подошел к пылающему костру. Деревянной ложкой помешал кипящую кашу, снял пробу и вполне довольный варевом, присел у костерка. Спешить уже некуда, да и зачем?
Сверившись по карманным часам, Алексей Теодорович остался си-деть на месте. Настало время обеда, а это время всегда было священно...
Пока что все устраивало картографа.
Первым в чувство пришел Андрей Апраскин. Потирая виски и мор-щась от боли, он приподнялся, осматриваясь вокруг. Местность была не-знакома, но рядом с ним лежал профессор, чуть поодаль Смирнов и Ласкин, и шагах в десяти - их экспедиционный врач. Пока еще не совсем понимая, что произошло, Апраскин подполз к Харину.
-Станислав Петрович, с вами все в порядке?
Харин слабо застонал. Апраскин повторил вопрос.
-Ох, уважаемый мой Андрей....- простонал профессор, - конечно же, не в порядке. Что случилось с нами?
-Право, не знаю, - честно признался молодой историк, - дьявольщина какая-та происходит.
-А я вас предупреждал, - выдохнул Харин.- Что там еще стряслось?
Апраскин рассказал профессору, что видит перед собой. И с каждым новым словом Андрея Аркадьевича Станислав Петрович становился все бледнее и бледнее.
-Не может быть! Милютина...она же осталась лагере!
-Но она тут, Станислав Петрович. От силы десять шагов прямо перед нами.
Харин закрыл глаза. Происходящее уже не пугало его, оно парализо-вывало его волю.
-Значит, все здесь?
Апраскин немного помолчав, ответил:
-Нет... Рабочих нет... Чаадова и Волина.
-Волина? Опять Волина нет...
На большее профессора не хватило. Он откинул голову и закрыл гла-за. Все стали постепенно приходить в себя. Никто не понимал, что случи-лось и оттого вопросы "Что это было?" и "Где мы?" наполнили небольшое, свободное от деревьев и кустарников пространство. Апраскин помог профессору подняться и аккуратно поддерживая того за локоть, прошел до центра поляны.
-Господа! Прошу вашего внимания.
Харин поднял правую руку, привлекая к себе внимание небольшой группы коллег.
-То, что случилось с нами, не поддается никакому объяснению. Я не в силах что-либо понять, и думаю, вы находитесь в таком же состоянии.
-Профессор, а где мы находимся? - Феоктист Смирнов осматривался по сторонам, пытаясь сориентироваться на местности.
-Я не знаю, - честно признался Харин, - но думаю, скоро все прояснится. Господа, я прошу помочь нашей единственной даме.
Стоявшие ближе всех к женщине Смирнов и Апраскин подошли к Анастасии, все еще растерянно смотрящей по сторонам.
-Таким образом, нас тут пятеро, - подытожил профессор, - а вот где остальные...
-А где Волин? - спросил Петр Ласкин, - если с нами Анастасия Ива-новна, то где же Волин, который был с ней в лагере?
Вопрос геолога остался без ответа. Внимание растерянных экспеди-ционеров привлек нарастающий гул.
-Неужели снова? Господи...
Окончить фразу профессор не успел - налетевший порыв ветра сбил его с ног и поверг в кромешную и бездонную тьму...
....
-Есть кто? - голос профессора тонул в беспроглядной тьме.
Первые минуты он не мог понять, что с ним. Было настолько темно и холодно, что Станислав Петрович подумал о чистилище и стал лихорадочно вспоминать все свои грехи, совершенные им за 66 лет своего, увы, грешного бытия. Вытянув руку перед собой, Харин стал медленно продвигаться вперед. Осторожно, затаив дыхание и прислушиваясь к каждому шороху, он дошел до холодной и сырой каменной стены.
-Есть кто тут? - снова переспросил профессор. Теперь он двигался вдоль стены, стараясь запоминать путь и составить в своем воображении примерный план помещения, в котором был заключен. Метаморфоза с превращением поляны в каменный мешок пугала Харина больше, чем тот странный свист на берегу Ульянки.
Рука нащупала дверь. Так, по крайней мере, показалось Харину. Про-ведя по ней сверху вниз и справа налево, он так и не нашел ручки. Беззвуч-но выругавшись, он с силой навалился на дверь. Никакого эффекта. Про-фессор оперся спиной о стену рядом с дверью и сел на пол.
Никаких перспектив на спасение. Ни Апраскина, ни Смирнова, ни Ласкина... Про Анастасию Милютину Харин и подумать боялся. Женщина в руках неизвестных, очень сильных и могущественных. Они могут сделать с ней все, что угодно...
....
Андрей Апраскин не сразу сообразил, где находится. Судя по всему, это маленькое помещение не больше трех или четырех саженей длину и столько же в ширину. Кромешная тьма мешала сориентироваться, но Анд-рей вполне комфортно чувствовал себя и так. У него не имелось ни намека на клаустрофобию и оттого ему было намного легче переносить эту внезапную неприятность. Единственное, что беспокоило Апраскина - незнание того, что происходит с его товарищами и коллегами.
-Станислав Петрович? Петр Данилович? Анастасия Ивановна? Феок-тист Илларионович?
Он перечислил всех, с кем был несколько минут назад на опушке. Но тут же Андрей громко рассмеялся: откуда ему знать, сколько времени он провел тут, прежде, чем пришел в себя? Минуту? Час? Сутки?
Ответа не было, и это начинало беспокоить молодого историка.
-Дело принимает скверный оборот... - пробормотал он себе под нос, решительно вставая и направляясь к стене напротив себя.
-Странное дело, - пробурчал Волин, осматриваясь по сторонам, - все исчезли, а я нет...
"Так и должно быть" - голос внутри картографа неожиданно напом-нил о себе. Это несколько расстроило Алексея Теодоровича, но, немного поразмыслив, он все-таки решил, что голос ему не мешает и жить с ним можно.
-Ты предупреждал меня об этом, но я не думал, что это случится так быстро....
"Все случается в свой час". Голос философствовал, что начинало раз-дражать Волина, но поделать с этим он ничего не мог.
А потом голос замолчал, и Алексей начал готовить ужин, ожидая воз-вращения незваного гостя. Но все было спокойно и ночью, и следующим утром. Голос молчал. даже когда в лагере неожиданно появился Чаадов. Именно тогда Волин впервые за многие годы искренне удивился и даже испугался. Но этот молодой журналист не был исчадием ада, не был по-сланцем преисподней и не был гостем с "того света". Это был все тот же Максим Гордеевич Чаадов, которого знали в лагере и которому доверяли и профессор Харин, и его помощник Апраскин и даже эта смазливая Милю-тина, которая вызывала у картографа бурю негативных эмоций и чувств.
Он не то чтобы сторонился женщин, он их просто ненавидел. Однаж-ды, в 1900 году, на всемирной выставке в Париже, он познакомился с сим-патичной женщиной - Патрисией Маро, чертежницей в конторе метра Ва-лона на рю де Берси. Они понравились друг другу и те пять дней, что Алек-сей провел в Париже, он был неразлучен с Патрисией. Это был океан неж-ности, море ласок и бездна искренних чувств со стороны любовников. А потом наступил момент расставания. Были клятвенные обещания писать и приезжать при случае друг к другу, были заверения в любви, и была клятва верности на крови, когда они, сделав надрезы, приложили ладони и слились в страстном поцелуе.
Домой Алексей возвращался на крыльях счастья. Прошло полгода. Они писали письма, делились мыслями и чувствами, а потом Патрисия не-ожиданно замолчала. Алексей нервничал, порывался съездить в Париж к любимой, даже хотел нанять частного детектива, чтобы узнать, что стряс-лось с его любимой. На письма Патрисия не отвечала и в сердце Алексея поселилась ревность, которая с каждым новым днем росла и крепла, пока не превратилась в ненависть к женщинам. Даже известие о том, что его любимая умерла от чахотки весной 1901 года, не смогло искоренить это сильное чувство женоненавистничества. Бороться с этим он не хотел, по-степенно став нелюдимым букой. Хотя в 1906 году он все-таки женился, но это был брак по расчету и та пара детишек, что появились у него - всего лишь наследники его немалого состояния, накопленного упорным трудом в череде постоянных экспедиций...
Когда в лесу начал раздаваться тот странный свист, голос внутри Волина снова заговорил. Понукаемый им Алексей бросился в лес. Пробежав не больше пятидесяти футов, он остановился, тяжело дыша и изнемогая от все нарастающего свиста в ушах.
"Сядь на землю и кусай мизинец левой руки".
Голос был категоричен, требователен и настойчив. Волин подчинился, выполнив все, что требовал этот начинающий раздражать его голос. Он не помнил, сколько длился этот кошмар с пронзительным и сводящим с ума свистом, но когда все закончилось, он упал на траву в полном изнеможении.
"В лагере никого нет. Ты один. И теперь ты будешь делать все, что я скажу".
-А если откажусь? - спросил Волин, прекрасно понимая, что такое просто не возможно.
"Умрешь" - спокойно ответил голос. И это спокойствие испугало кар-тографа. Так просто и обыденно говорить о смерти, словно это было нечто рядовое и само собой разумеющееся... Нет, Алексей Теодорович не хотел иметь дело с таким соперником и лучше дружить, чем быть врагами.
В лагере было непривычно тихо. Ни Милютиной, ни тех двоих рабо-чих в лагере не было. Куда они пропали, Волина особо не волновало, про-пали - и пропали. Он подошел к еще пылающему ярким пламенем костру и начал поправлять котелок с кипящей в нем ухой.
Неожиданное появление Чаадова удивило его, но, поскольку голос молчал, Волин не стал беспокоиться. Перебросившись парой фраз, они предпочли более молчать. А утром голос вновь заговорил...
"Тайна борегов может быть раскрыта... Уничтожь врага."
Больше просить Волина о наказании врага голосу не пришлось. И только получив от журналиста три пули в грудь, в сознании Волина про-мелькнула мысль о том, что он всего лишь пешка в этой странной и непо-нятной игре злого разума...
.....эти странные нечто, так похожие на людей, молча смотрели на вставшего из укрытия Максима, отчаянно разряжающего в них барабан револьвера профессора Харина. Пули проходили сквозь них, не причиняя им никакого вреда. Это злило и пугало Чаадова. Наконец барабан опустел, и молодой человек в отчаянии швырнул его на траву.
-Кто вы?
Он кричал, надрывая глотку, смотря на них испепеляющим взглядом. Но в этом невидящем взгляде мелькали искорки страха.
Они приняли прежний вид, снова став двумя мужчинами средних лет в синих комбинезонах с ярко- желтой эмблемой на груди. Тот, что стоял ближе к Чаадову, поднял правую руку, и внезапно накатившаяся волна слабости свалила молодого человека с ног. Он пробовал подняться, но невидимые путы крепко держали его ноги. В отчаянии он извивался и кричал, стараясь вырваться и встать на ноги. А потом он уснул...
....
Андрей Апраскин внимательно осмотрелся. Глаза уже привыкли к темноте, и он стал различать предметы. Из всего, что он мог рассмотреть в этом странном темном помещении, были только колченогий стул и стол. Кое-как примостившись на стуле, Андрей перевел дыхание. Теперь есть время собраться мыслями и решить, как быть дальше.
Он стал вспоминать события последних минут его пребывания на берегу реки и странное и не объяснимое с точки зрения здравого смысла перемещение на поляну, не говоря уже про то, каким образом он очутился здесь. Вполне вероятно, что и остальные из команды Харина тоже находятся тут.
-Андрей Аркадьевич Апраскин, 1886 годив рождения... - голос лился из ниоткуда и в тоже время отовсюду. Ровный, лишенный эмоции голос словно читал с листа анкетные данные на молодого историка, - уроженец города Москвы. После окончания гимназии поступил в институт на исто-рический факультет, где показал выдающие знания. Сделал успешную карьеру на поприще изысканий исторических артефактов, относящихся ко времени крещения Руси и жизни в Древнем Новгороде...
Слог этого невидимого чтеца был чрезмерно мудреным и отличался от того, на каком говорил и читал сам Андрей .
-...его работа "Особенности жизни древних славян" была принята критиками вполне благосклонно и имела успех в научных кругах Европы и России...
Андрей не понимал, к чему все эти данные его биографии. И, собст-венно, кто это вещает? Голос из ниоткуда продолжал монотонно бубнить то, что он знал и о чем уже давно не вспоминал:
-Холост. Живет с родителями. Отец - купец первой гильдии Апраскин Ракалий Владимирович, мать -....
-Хватит! - Нервы молодого человека не выдержали, - прекратите этот цирк!
Голос замолчал. Но ненадолго. Три четверти минуты спустя неиз-вестный произнес:
-Вы вполне нам подходите...
Апраскин удивленно округлил глаза:
-Подхожу? Кому? Зачем?
-Всему свое время, Андрей... - и после трехсекундной паузы загадоч-ный некто добавил: -Аркадьевич.
Щелкнул замок за спиной Апраскина, и дверь медленно открылась, наполняя маленькое помещение его темницы ярким солнечным светом. Андрей осторожно вышел на свет. Привычная местность: берег Ульянки, мелкий песок пляжа, деревья в дюжине шагов от него...
Все это странно и так неожиданно! Апраскин осмотрелся. Никого. Еще загадочнее и неприятнее было то, что местность, насколько хватало взгляда, была лишена каких-либо строений.
Удивленно пожав плечами, молодой человек направился к берегу ре-ки
....
Дверь перед лицом Харина стала медленно отворяться.
-Господи! Наконец-то!
Он осторожно сделал шаг вперед, опасливо озираясь по сторонам. Впереди стоял мужчина в синей униформе, приветливо улыбаясь и протя-гивая профессору руку:
-Станислав Петрович, рад встрече!
-Простите, мы разве знакомы? - спросил профессор, наморщив лоб и вспоминая этого человека.
-До этого момента вы не знали о моем существовании, - честно при-знался человек в синей униформе, - но искренне надеюсь прямо сейчас ис-править эту оплошность...
-Простите меня великодушно, - Харин поправил жилетку от костюма-тройки, стряхивая с нее пыль, - но не сочтите за труд объяснить, кто вы и что с нами произошло?
-Всенепременнейше, дорогой Станислав Петрович!
-И перестаньте общаться со мной в таком тоне, молодой человек! - грубо перебил его профессор.
-Хорошо, - тон мужчины резко изменился со слащавого на холодный деловой, - вы так долго и безуспешно нас искали, что нам это надоело, и мы сами вас нашли.
-Да кто вы, черт вас побери? - Харин начинал терять терпение. Иг-рать в "угадайку" он не любил, да и случай был явно не тот.
Мужчина выдержал паузу, медленно скользя взглядом по профессо-ру, а потом начал:
-Для кого-то нас нет, для кого-то всего лишь миф, а для вас мы стали смыслом жизни... Вы искали нас так долго и так отчаянно, почти находя доказательства, но в последний момент, когда до победы оставалось пол-шага, бросали все и отступали...
По лицу профессора пробежала тень сомнения. Кажется, он начинал догадываться, о ком идет речь. Но эта мысль была такой смутной и аморф-ной, что Харин предпочел воздержаться от выводов.
-В итоге тернистыми и сложными путями вы пришли сюда и встали на пороге сенсации. Вы даже открыли дверь в историю человечества, най-дя артефакт, но потом почему-то повернулись и ушли.
-Вы...вы... - пересохшими от волнения губами начал шептать Харин.
-Ну же, профессор! Закончите фразу! - подбадривал человек в синей униформе.
-Вы - бореги...
-Точно! - мужчина протянул руку профессору, - меня зовут Оро, и мне поручено вам кое-что рассказать...
От переизбытка чувств и неожиданно нахлынувшего волнения про-фессор стал медленно оседать на траву.
....
Харин открыл глаза, когда на его лицо начала капать вода. Оро плес-нул несколько раз на бледное лицо профессора, потерявшего чувство так неожиданно даже для себя самого.
-Что же вы так, Станислав Петрович? - обеспокоенно произнес борег, легко похлопывая по щекам старика.
-Ах, это вы? - прошептал Харин, постепенно вспоминая все, что слу-чилось с ним, - А что случилось с моими товарищами?
-Не волнуйтесь вы так! Все хорошо с вашими товарищами, - успокаи-вал профессора мужчина в синей униформе.
Все это беспокоило Харина. Этот Оро не говорил ничего конкретного об Апраскине, Милютине, Смирнове и Ласкине. А это настораживает...
-Что с ними произошло? - не унимался Харин. Оро загадочно улыб-нулся, но промолчал.
-Вопрос не о них, вопрос о вас. Вы должны быть в курсе того, что произошло. Мы не могли терпеть более этого момента. Опасность угрожает не нам, а вам, уважаемый представитель человечества....
-А вы тогда кто? - живо спросил Харин, внимательно слушая Оро.
-Мы несколько отличаемся от вас, хотя бы потому, что живем не так как вы, в постоянных распрях и спорах друг с другом. Но и мы не без греха. У нас свои проблемы, но они решаемы, в отличие от ваших.
И снова этот борег говорил так обтекаемо и загадочно, что в созна-нии профессора родился сонм вопросов и никакого разумного ответа. Ка-кие-то проблемы, непонятная опасность и все это грозит людям. А когда это не грозило смертным человекам? Все свою существование человек шел рука об руку с неприятностями и опасностями, балансировал на краю гибели и всегда Бог, в которого человек верил не особо рьяно и не совсем искренне, прощал свое творение и миловал смертного и погрязшего в грехах сына.
-Начнем с того, что впереди вас ждет череда войн и гибель миллио-нов людей. Но как бы это странно ни звучало, все это только способствует росту числа людей. На это можно даже не обращать внимания, а вот что должно вас обеспокоить, так это то, что вы идете к своему краху. Краху так называемого homo sapiens, который в скором времени станет неким существом, которого не потерпит Вселенная. Вас просто уничтожат...
Харин молчал. И снова мало что понятно в словах Оро. Уточнять и перебивать борега профессор не отважился. Лучше потом, когда Оро закончит свою речь, представится случай спросить и уточнить непонятное.
Наступила пауза, и профессор не упустил случая ею воспользоваться.
-А почему Вселенная должна нас уничтожить? И вообще, что такое Вселенная, разве это живое существо?
Оро внимательно посмотрел на профессора.
-Все, что вокруг нас - живое. Просто состояние этой жизни разное и порой не подвластно пониманию примитивного разума человека. Хотя, вы, люди, так возомнили о себе, что считаете, будто выше вас нет ничего. Смею вас заверить: вы далеко не на вершине этого Олимпа... Думаю, сравнение с горой древних греков вам будет вам как нельзя понятнее. Выше вас стоят еще сотни видов существ, о которых вы и не подозреваете.
-А кто на самой вершине?
-Странный вопрос, - удивился Оро, - вы прекрасно знаете на него от-вет - тот, кого вы называете Богом. Точнее, нами правит бог вашего бога.
Харин изумленно смотрел на мужчину. Он говорит о вещах, которые он, профессор и ученый муж, не в состоянии понять своим, как ему каза-лось, развитым мозгом.
-Более того, - продолжил борег, - мы, как представители иного вида представителей жизни во Вселенной, можем констатировать только одно: еще две-три сотни лет и вы станете не нужным материалом. И никто вас не спасет. Никто и никогда. Даже тот, кого вы называете Спаситель. Он спас вас однажды, а Вселенная второй попытки не дает.
-То есть, мы обречены? - уточнил Харин, начиная верить словам Оро.
-Можно сказать и так.
-И нет никакой надежды?
-Надежда есть всегда, - заверил профессора борег, -вот только вос-пользуетесь ли вы ею? Сомневаюсь, что люди поверят вашим словам. Вы не станете вторым Мессией, и вас просто не заметят... Людям уже не интересно играть в правоверных и праведных. Смирение и вера теперь у вас не в почете. Вы предпочитаете решать конфликты силой, лучший довод - сила.
Профессор молча слушал мужчину. Перечить ему не имело смысла. Единственное, что сейчас действительно волновало Харина, так это то, что случилось с его коллегами, за которых он, как руководитель экспедиции, нес ответственность.
-С вашими коллегами все в порядке. Причин для беспокойства нет. Хотя...
Именно произнесенное Оро "Хотя" и заставило замереть профессора. Недоброе крылось в этой недосказанности. Станислав Петрович внимательно посмотрел на мужчину.
-Трудно объяснить вам, но постараюсь. В общем, наш бог, творец и создатель, двулик. Это как Янус древних славян. Но тут кроется нечто дру-гое, более опасное для всех. Антипод добра - Дорн, свободно проникает в мысли простого человека и привносит в его сознание такой хаос и непонимание, что человек, сам того не понимая, становится его рабом... Конечно, светлая сторона Творца - Ас, пытается оградить от влияния Дорна. Но не всегда такое удается...
-Пока что я не понимаю, к чему вы мне это рассказываете, - Харин испытующе посмотрел на мужчину.
-Весь мой рассказ к тому, что некоторые из вашей группы уже залож-ники Дорна...
-Кто? - живо переспросил профессор, лихорадочно вспоминая странности поведения каждого из своей группы.
-Не все сразу, - улыбнулся Оро.
-Кто? - переспросил его профессор, - Вероятно, Максим Гордеевич Чаадов. Он исчез из лагеря странным образом...
Оро молчал.
-Или Алексей Теодорович Волин, наш картограф...
-Он мертв, - тихо прошептал мужчина в синей униформе.
-Как? - изумление профессора было неподдельным, - когда я покидал лагерь, Алексей Теодорович выполнял порученную мной работу.
-Его убил Чаадов...
-Вот! Вот он и есть исчадие ада! Он - приспешник сатаны! - гнев Ха-рина был неописуем. - Я никогда не доверял этому юнцу! Клянусь небом: я лично покараю его за этот поступок!
Оро молча смотрел на гневного старика, потрясающего кулаками и вздымающего голову к небу.
-Это лишнее, Станислав Петрович... Молодой человек не виноват.
-Стоить ли осуждать человека, если он, защищая свою жизнь, лишил оной другого?
-Нет, это была защита и тут любой суд признает убийцу не винов-ным.- Харин все еще не понимал, куда клонит этот странный человек. Да и человек ли?
-Вот у Максима Гордеевича случилось подобное. Ваш уважаемый картограф соизволил напасть на молодого человека, намереваясь лишить того жизни...
-Не верю! - профессор решительно замотал головой, - Я давно знаю Алексея Теодоровича... Точнее - знал... Он хоть и нелюдимый был и бука, но чтобы убить кого-то... Нет уж, увольте!
- Вы знали Волина, но не знали Дорна... Это весьма искусный оболь-ститель и повелитель душ. Он порабощает сотни и тысячи душ, отправляя их на совершение безрассудных поступков. Что для него какой-то Волин? Так, мелочь, на которую он даже не обращает внимания...
Харин внимательно слушал мужчину и начинал склоняться к мне-нию, что этот некто, который выдает себя за борега по имени Оро, оправ-дывает этого молодого убийцу. Но зачем, он что, знает этого Чаадова? Нет, тут явно что-то иное.
-Волин стал жертвой, такой же, как ею стал и его убийца....
-Вы хотите сказать, что Чаадов тоже одержим? - изумленно пере-спросил Харин.
-Да, - Оро кивнул головой, - он заменил Волина. И он среди нас.
-Но почему? Почему вы не убъете его? - недоумевал профессор, - Он же зло!
-А зачем его убивать? У Чаадова есть шанс победить в себе зло... или зло убьет его.
Оро кивком головы показал направление, в котором следует двигаться профессору. Это был пригорок, покрытый густым кустарником, стоявший в сотне шагов за спиной борега.
....
Андрей Апраскин осмотрелся. Нет, ничего не изменилось с момента его странного исчезновения и не менее странного появления. Берег реки, кустарники и деревья в полусотне шагов от него...
Внимание историка привлек странный шум слева. Обернувшись, Ап-раскин увидел Анастасию Милютину.
-Анастасия Ивановна? - переспросил ее молодой человек, словно не веря своим глазам.
-Да, Андрей Аркадьевич, - подтвердила она, кивнув головой, - Как вы тут оказались?
Женщина не понимала, что произошло, и появление знакомого лица немного приободрило ее, но страх все еще крепко держал ее за горло свои-ми цепкими холодными лапами.
-Этот вопрос задать было бы уместнее мне. Вы ведь, как мне помнит-ся, были в лагере вместе с господином Волиным...
-Все верно, так все и было, - подтвердила она, - Но когда вы ушли, минут через пять, начался странный свист... а потом... потом я ничего не помню..
Апраскин кивнул головой. Что-то говорить сейчас ему не хотелось. Он подошел к женщине и кивком показал ей в сторону лагеря. Она так же молча согласно кивнула в ответ. В лагере все было как всегда. Только на удивление тихо и пустынно.
-А где Волин? - удивленно переспросила Милютина, - он оставался в лагере, когда начался этот свист... Я точно помню: он сидел у палатки и рисовал ту штуку, которую нашли недалеко от лагеря...
Апраскин кивнул головой. Рисовать-то он рисовал, но сейчас карто-графа нет на месте. Если его похитили как всех, то тут все понятно. А если нет? Андрей на мгновение поверил в то, что Волина никто не похищал, но потом отбросил сомнения. Чем этот нелюдимый и замкнутый человек от-личается от всех остальных?
Милютина подошла к палатке Волина, заглянула внутрь, осмотре-лась.
-Вот, вот это он рисовал по поручению Станислава Петровича, - в ее руке был каменный набалдашник с резным узором.
Подошедший Апраскин взял артефакт в руку, покачал его, словно оп-ределяя вес, а потом, все еще держа его в руке, отошел в сторону, присажи-ваясь у костра. Огонь давно потух, белая зола разлеталась в стороны под порывами сильного ветра. У ног молодого историка лежали несколько листов бумаги, прижатые к земле тяжелым камнем. Апраскин осторожно взял в руки листы и стал рассматривать их, поражаясь таланту Волина точно передавать увиденное. Последний лист был картой-схемой местности, которую исследовали Волин и Семенов. Рассматривая схему, Андрей не мог не обратить внимания на странный знак на том берегу Ульянки. В четверти версты от того места, где сейчас сидели Апраскин и Милютина, строго на запад, среди леса, стоял крестик с надписью, написанной так мелко, что Апраскину пришлось напрячь зрение. "Капище" - прошептал он. Оторвавшись от листа, Андрей потер кончик носа пальцем. Капище... неужели Волину удалось найти капище борегов? Нужно немедленно сообщить об этом профессору Харину! Но порыв молодого ученного мгновенно угас: где искать профессора? В лагере его нет, и только Господу ведомо, где и что сейчас со Станислав Петровичем. Милютиной говорить тоже нет надобности, она далека от всего этого. Ее забота - лечить недуги людей.
Сложив вчетверо лист и сунув его во внутренний карман куртки, Ан-дрей решительно поднялся с места.
...
Максим Чаадов смотрел на волка. Матерый самец, скалясь и тяжело дыша, смотрел на молодого человека, едва слышно урча. Повернуть голову Максим не решался - любое его движение лесной зверь может расценить как повод для нападения и тогда эти острые и серые от времени клыки вопьются без промедления в горло лежащего человека. Чаадов вспомнил рассказ бывалого охотника, прочитанный им в каком-то журнале бог весть когда: нельзя отводить взгляд от зверя, нужно показать твари свое превосходство и бесстрашие. Смотреть, не отводя взора, было трудно. Каждую секунду Максим ожидал нападения зверя, но усилием воли старался подавить страх внутри себя.
"Уйди! Вон!" - голос внутри молодого человека неистово кричал сво-им беззвучным голосом. Дорн кричал, прогоняя волка. Ситуация, в которую попал его "подопечный", удивила Дорна куда больше, нежели самого Максима. Этот всемогущий бог попал в ловушку, расставленную невидимым, как и он, врагом. Он догадывался, кто мог сотворить подобное, и это только раздражало Дорна. Обиднее всего было, что это он сам загнал себя в такую ловушку. Его антипод и неотъемлемая часть - Ас, тот самый, что радеет за добро и мир, оказался на этот раз куда умнее и сообразительнее его, Дорна-всемогущего. Простить такое нельзя. И остается только одно: взять реванш и нанести сокрушающий удар по Асу. Пока у Дорна нет определенного плана мести.
Волк продолжал смотреть на человека. Слюна тягучей каплей падала из его пасти, горящие глаза зверя недвусмысленно выдавали его намерение напасть на беззащитного человека. Максим боялся пошевелиться. Волк сделал осторожный шаг навстречу человеку. Все внутри молодого человека сжалось. Холодная волна пробежала по его спине. Ледяной пот прошиб насмерть перепуганного мужчину. И Дорн предательски молчал, испуганно затаившись в самом темном и пыльном уголке сердца Максима.
Мгновение - и волк кинулся на Чаадова. Еще секунда - и челюсти волка сжались на правом бедре Максима. Боль пришла не сразу, но когда она все сметающей волной накрыла молодого человека, мир перестал су-ществовать, в одно мгновение потухнув и ввергнув несчастного в кромеш-ную тьму....
Осознание реальности пришло не сразу. Волк намертво вцепился че-люстями в бедро Максима. И среди сплошной нестерпимой боли все-таки вспыхивали проблески ясного сознания. Единственное, чего сейчас он бо-ялся, так это того, чтобы зверь не начал рвать ногу, водя челюстями из стороны в сторону. И пока волк, урча и слабо постанывая, держал свою жертву, Максим стал шарить рукой возле себя, ища подходящий предмет, чтобы заставить зверя отпустить ногу. С правой стороны ничего подходя-щего не было, а вот с левой под руку попался небольшой камень. Крепко схватив его рукой, Чаадов стал методично бить по голове волка, вкладывая в каждый удар всю силу своего ослабевшего от боли тела.
Сколько раз он ударил серого зверя, Максим не помнил, да и не счи-тал, не до того было. Когда схватка ослабла, Чаадов осторожно подтянул разорванную ногу. Приподнявшись на локте, Максим посмотрел на разби-тую голову волка. Тот еще дышал, но дыхание было редким, настолько редким, что на какой-то момент молодой человек решил, что зверь сдох. Собравшись с последними силами, крепко сжав камень начинающей сла-беть рукой, Чаадов обрушил всю силу на голову волка.
Последнее, что услышал Максим, перед тем как потерять сознание от боли - сильный порыв ветра и как выдох - шепот ветра: "Аааасссс!"
...
Вход в пещеру был искусно замаскирован растущими ветвистыми кустарниками. Оро раздвинул ветки и кивком головы показал профессору на темный проем входа в пещеру. Харин молча вошел в темное и холодное лоно, остановившись в трех шагах от входа и ожидая своего спутника. Оро вошел следом и уверенно пошел вперед, так что профессор едва успевал за ним. Всю дорогу до большого помещения в самом сердце горы они молча-ли.
К удивлению Харина помещение оказалось очень большим и на удивление залито солнечным светом, неизвестно каким путем попавшим в это священное для борегов место. Харину не давала покоя мысль, почему Оро решил отвести его сюда. Если это сакральное место, то вход сюда доз-волен только избранным. А он, профессор Станислав Харин, явно к тако-вым не относился. Тогда почему? Оро молчал, а спрашивать его профессор побоялся.
Внимание Харина переключилось на осмотр этого помещения. Пол в мелком песке кремового цвета, посреди зала стоит огромный сталагмит, конец которого венчает огромный красный камень. Рубин, размеры кото-рого потрясали воображение профессора. Стены зала были в странных петроглифах, смысл которых профессору был не понятен. Прищурившись, Харин все же внимательно рассматривал странные знаки на стенах, но это было всего лишь праздное любопытство ученого мужа...
-Это то, о чем много говорят и что считают мифом, вымыслом и эпи-зодами занимательной сказки...
Оро нагнетал интригу, и любопытство профессора начинало пере-полнять чашу терпения.
-...это история нашей планеты...
Харина почти трясло от нетерпения. Оро умел заинтересовать, и это почти раздражало профессора.
-....рубин на камне - сборщик информации. Умея читать его содержимое, можно править миром....
-Но почему я?! - не вытерпел Харин, - Зачем вы привели меня сюда?!
Оро улыбнулся:
-Вы так долго искали подтверждение этой легенде, что вам просто нужно увидеть это своими глазами...
-Но мне никто не поверит, - разочарованно выдохнул Харин.
-Конечно, - кивнул головой Оро, - для всех это миф, а слова профессо-ра, которому уже почти семьдесят, все расценят, как вымысел начинающе-го сходить с ума старика...
В принципе, все правильно. Попробуй он рассказать при людях про увиденное тут - сразу начнутся требования предоставить доказательства. На слово нынче уже никто не верит, время не то. Станислав Петрович мол-ча кивнул головой. Он сгорал от нетерпения услышать и увидеть нечто, ради чего он жил и трудился всю свою научную жизнь.
-Начнем с того, почему нас именуют "Бореги", - сразу начал говорить Оро, - вариантов тут несметное множество. Нас причисляют к праотцам гипербореев, что, если честно, лично мне льстит. Еще есть распространенная, но весьма глупая версия происхождения нашего имени - якобы ассимилированное во времени сочетание "бог рек". И только потому, что мы селимся возле водоемов. Заверяю вас, уважаемый Станислав Петрович: "бореги"- это самоназвание нашего народа и мы не имеем никакого отношения к вашей цивилизации, равно как и к людям вообще за всю историю их бытия....
-То есть как? - ошеломленно выдохнул Харин.
-А вот так! С виду мы, вроде как и люди, а внутри - нет.
Профессору требовалось время, осознать все сказанное Оро. Слиш-ком много информации, которую мозг профессора не в силах быстро усво-ить.
-Не стану говорить, что среди людей за всю историю встречались и наши представители. Когда человечество попадало в тупик по причине своей неграмотности и неумелого руководства, всегда появлялись некто, кому было суждено изменить ход истории... Надеюсь, вы понимаете, что человек в силу своего скудоумия просто не может сотворить то, что вы привыкли называть "гениальным творением".
Слушать такое было неприятно, и все внутри профессора начало клокотать от гнева и ярости. Но он смог пересилить эти праведные в данном случае чувства и молча выслушать речь Оро до конца.
-Более того, представители иного мира постоянно среди вас, - не унимался борег, что начало раздражать профессора, - взять к примеру сказки. Народ не мог из ничего, просто так, придумать героев, которые ка-жутся странными. Взять к примеру Бабу ягу и ее избушку на курьих нож-ках. С героиней понятно: старуха, не любящая людей. А вот ее жилище. Не напоминает ли оно по своей конструкции несколько стилизованный с учетом знания людей той поры, летательный аппарат? "Курьи ножки" - это не что иное, как опора аппарата. Или еще показательнее ее ступа, которая, как писал ваш соплеменник, "...идет, бредет сама собой". Это явно индивидуальное средство передвижения по воздуху. Про ковер - самолет и Сезам я вообще молчу...
-Благодарю вас за короткий экскурс в историю устного народного творчества, - стараясь придать разговору более серьезный тон, съязвил Ха-рин, - только вот никак не возьму в толк: а причем тут я?
-Как причем?! - искренне удивился Оро, - я говорю вам это лишь для того, чтобы вы смогли опубликовать свои мемуары, упомянув эти детали... Конечно, большинство вам не поверит и посмеется, но найдется некое количество людей, которые заинтересуются вашими измышлениями, и это послужит основой для создания многих научных изысканий, которым в последствии суждено изменить мир...
-Вот даже как, - профессор наморщил лоб, - интересная картина получается. Ну что же - продолжайте...
....
-Никак не пойму: где мы? - Петр Ласкин осматривался по сторонам.
Уже поднявшийся с земли и успевший отряхнуться Феоктист Илла-рионович Смирнов тоже осматривался, вспоминая это место.
-Нет, - Ласкин причмокнул губами и закачал головой, - определенно: не припомню этих деревьев...
-Ваша правда - лес этот не знаком, - согласился с ним Смирнов, - только как мы тут очутились? Что за волшебство такое?
Ласкин сделал несколько шагов навстречу светящему в зените солн-цу. Присел, провел рукой по сочной зеленой траве, поднял голову и глубо-ко втянул ноздрями воздух.
-Костер... запах костра... - он резко встал, - пойдемте скорее!
И не дав что-либо сказать своему товарищу, пошел быстрым шагом навстречу постоянно дующему северному ветру. Смирнов едва поспевал за ним, и сколько бы он ни принюхивался, никакого запаха его обоняние не улавливало. Полностью положившись на здравый смысл своего коллеги, Феоктист Илларионович безропотно следовал вперед.
Неожиданно Ласкин остановился, подняв согнутую правую руку, дав команду напарнику остановиться. Снова глубоко втянул ноздрями воздух.
-Туда! - палец указывал направление вправо от них, - там кто-то есть.
-Неужели мы пойдем туда? - с опаской и сомнением спросил его Фе-октист Илларионович.
-Вы боитесь? - с вызовом произнес Ласкин.
-Отнюдь! - начал храбриться Смирнов, - но, право, Петр Данилович, это по крайней мере безрассудство - идти неведомо куда и навстречу, быть может, опасности. Не приведи господь, смертельной!
-Коли вы не боитесь, тогда следуйте за мной! Терять нам нечего, а прояснить можем многое...
Смирнов молча кивнул головой и пошел за товарищем, опасливо озираясь по сторонам.
Сохраняя гробовое молчание, они шли не больше трети часа. Смир-нов осматривался, и в его сознании постепенно начинала вырисовываться картина: деревья эти стали напоминать ему те, которые они проезжали на подводах, когда, едва прибыв на станцию, направились вглубь лесного массива ведомые франтового вида представителем местного отделения Академии наук. Ласкин шел и шел вперед, не сбавляя шага. И Феоктист Илларионович начал отставать.
-Петр Данилович! Я едва поспеваю за вами! - взмолился Смирнов, ос-тановившись и оперевшись вытянутыми руками о колени. Дыхание его было глубоким и чересчур тяжелым.
-Потерпите, уже скоро! - успокаивал его Ласкин, - совсем скоро мы выйдем к людям.
-Дай-то бог, дай-то бог. Тогда пойдемте, ветер усиливается...
-Это даже нам на руку, - и заметив удивленный взгляд Смирнова, Петр Данилович поспешил пояснить, - по крайней мере, идем против ветра. А это значит, что нас невозможно обнаружить: запах и звуки порывы ветра уносят от нас. Если мы, конечно, не станем вести себя, как слоны в фарфоровой лавке...
-Надеюсь, что не станем, - пробурчал Феококтист Смирнов, и тут же выдохнул,- мать честная!
Прямо перед ним, в десяти или двенадцати футах, стояла телега. Впряженная в нее лошадь мирно щипала траву, не обращая внимания на внезапно появившихся рядом с ней мужчин.
Ласкин первым подошел к телеге. Смирнов, так и не сдвинувшийся с места, внимательно и с интересом наблюдал за коллегой. А тот почему-то остановился у телеги, заглянул в нее, и тут же отпрянул, закрыв ладонью рот и нос. Повернувшись к растерянному Смирнову, Ласкин жестами давал понять, что походить к нему не нужно. Минутой позже он сам подбежал к сгорающему от нетерпения узнать причину Смирнову.
-Вот так дела! Кажется, все начинает происходить не по нашим пла-нам...