Над головой с тихим стрекотанием проносились шустрые жуки. Стихия сгибала кроны вековых дубов больше похожих на мужественные статуи, воздвигнутые самой природой. Предрассветные лучи осторожно, словно мягким дождём оросили уютную рощицу. Вечно зеленая трава под ногами стелилась сплошным одеялом, согревая черную землю. Пробиваясь сквозь непокорные кроны, лучи падали на траву. Хвоя вперемешку с листвой старых дубов, вечность вперемешку с последними мгновениями жизни... В лесу стойко пахло морозным утром, немного озябшими гроздьями рябины. Тишину и непокорность нарушали лишь слабые трепетные шелесты листьев, вызванные осторожными движениями за завесой зелени.

Мягкое, манящее небо любовно улыбалось своим питомцам. А птицы парили. То, взвиваясь вверх, то камнем падая вниз они, дразня своей свободой, парили, ловя порывы безумного ветра. Их крылья казались чем-то совершенным, а звонкие трели ласкали уши.

Протяжный, тянущийся гибким грифелем журчащий трепет ручейка вдали.

Фигура, бесшумно ступая по хрупким опавшим веткам орешника, скользила вдоль стволов деревьев. Иглы пихты и ели не смели царапать его лицо, лишь приветливо касались щеки. Большие зеленые глаза незнакомца, воодушевленно распахнутые наслаждались гармонией души и природы, играющих в унисон мелодию, старую, словно само время.

Кончики его заостренных ушей реагировали на каждый шорох тени за спиной. Высокая гибкая фигура, рожденная этим самым местом, медленно наслаждаясь пробиралась сквозь самую чащу. Игриво дунул ветерок, развивая подобно осенней листве белоснежные волосы эльфа. Светлая, чуть бледноватая кожа вплетала первые, ещё розовые лучи солнца.

Облаченный в льняную рубашку и легкие брюки незнакомец сжимал в руках резной деревянный лук. Тонкая, словно конский волос тетива, узорный каркас... лук был достоин своего хозяина. За спиной тугими ремнями был затянут набитый колчан. Странные деревянные стрелы с отравленными слугами Лилит наконечниками и стальными перьями на концах.

В голове возникает видение, как тонкие бледные пальцы незнакомца ловко скользят по стреле, как приветливо кивает ему перья стали, как непокорная линия тетивы послушно сгибается под немой просьбой. Секунда, и стрела вспарывает воздух, разрезает грань реальности в один миг, под оперение, вонзаясь с толстый ствол могучего дуба.

Но видение исчезает, а фигура так же медленно и упрямо двигалась вперед. Эльф, ребенок этого леса, истинный потомок природы, аккуратно огибал каждый куст, боясь повредить его хрупкие ветви.

Стая птиц, в едином безумном порыве воспарила к небесам, нарушив своим клекотом долгую песню тишины. Их чудный тонкий голос сорвался на дерущий горло писк. Крик ужаса и отчаянья.

Незнакомец испуганно обернулся назад. Острые кончики ушей, как сверхчувствительные сенсоры, ловили дикий удивленный гам. Животные бежали, ломясь напролом сквозь некогда священные кусты, убегая, спасая свою жизнь. Нос эльфа уловил разрушительные нотки дыма в обычно чистом воздухе.

За спиной незнакомца горел лес.

Глаза его тут же испуганно округлились и он, словно поддавшись чувствам животных, ринулся напролом чащи. Но огонь был быстрее. Кончики ушей уже нагрелись до температуры пламени и болезненно подрагивали. Огонь был ещё далеко за спиной, но эльфу уже чудилось, как языки пламени лижут его пятки.

Умирающий лес расступался перед своим сыном, то освещая нужную тропу, то просто направляя вперед. Непокорный дикий огонь пожирал толстые стволы, счастливо хрустя новой порцией пищи. Он был похож на жалкого, требующего внимания и власти, демона, разрушающие чужие жизни. Эти демоны, обычно рождаются из грехов и тайных предательских умыслов, выживая в столь порочной среде, рядом с человеком.

Ветер поднимался сильнее, пытаясь помочь, ставшей за столько веков родной чащобе. Словно раненый зверь лес падал, крушился под натиском свирепой стихии. Зеленая трава, согревающая некогда черную землю, сама чернела и холодным прахом ложилась сверху. Величественные деревья становились позорными кучками угольков искореженных, изуродованных чужой злобой. Со страшным, последним в своей жизни стоном деревья валились на узкие тропинки. Небо равнодушно, словно отвернувшись от этого клочка земли, взирало свысока и презрительно кривило облачные губы в усмешке.

А эльф всё бежал. Он бежал, не замечая как под ногами ломаются родные веточки, как могущественно и сострадающе дует в лицо ветер. Плавные движения его тела превратились в резкие оборванные порывы. Тетива любимого лука, зацепившись за длинный сук, выскользнула из рук. Но незнакомец будто и не заметил этого. Пожар уже остался далеко позади, но он всё несся вперед под напором первобытного ужаса. Единственного настоящего страха. Обычно чуткие уши заложило, зоркие глаза затянуло кровавой дымкой, а в голове, оголенными проводами, искрился страх. Ужас, от которого, как ему казалось, нельзя было убежать.

За последним кругом елей показался проблеск света. Лес кончился.

Дурман облегчения и несуществующей свободы камнем упал на плечи эльфа. Отбежав чуть подальше, он глубоко вздохнул, нетерпеливо вздымая широкую грудь. В ноздрях его осела черная обжигающая зола.

Он словно очнулся. Пелена спала, гул в ушах сменился картинками жестокой реальности.

Изгибаясь в невыносимой боли предсмертной агонии, за его спиной плакала мама.

Она, в снисходительной улыбке, через убивающую боль, показалась своему сыну. Огонь добрался до сердца леса - до её сердца!- и сейчас, наслаждаясь, размеренно жестоко, пожирал мгновения его жизни.

Словно выпав из действительности, незнакомец растеряно смотрел, как стихия раздирала его мать на отдельные клочки, вырывая сердце. Вокруг, беглые животные и птицы склонились в прощальном поклоне.

На глазах нерадивого сына появилась одинокая слеза. Он вдруг сам почувствовал эту, разрывающую органы, боль.

Не разбирая дороги, незнакомец на чуть согнутых ногах побежал в лес. Деревья теперь казались ему обозлившимися. Острые ветви, до крови сдирая кожу на молодом теле, возникали буквально из неоткуда. Мать пыталась защитить своего любимого ребенка, а он бежал всё дальше, задыхаясь от дыма, обжигая лицо, прорывался вперед.

Кочки под ногами заставляли всё время спотыкаться и падать на мертвенно холодную землю. Воздух буквально дрожал.

И вот, снова споткнувшись, он обнял, чтобы не упасть, толстый ствол одного из вековых дубов. Обнял и замер.

Огонь подходил всё ближе, и эльф мог уже видеть, как языки пламени съедали сухую древесину.

Лес снова зашевелился, открывая новые кратчайшие дороги наружу, взращивая из последних сил новые кусты. Пытаясь оттолкнуть эльфа...

Тот, лишь тихо сняв с больших зеленых глаз слезу, сильнее сжал в объятиях ствол дерева.

-Я не брошу тебя, мама, - прошептал он одними губами, на которых уже осела мелкой крошкой зола. Но она его услышала.

Листья, тут же пожелтев, в одно мгновение слетели с деревьев.

Она плакала. Кричала. Её дикие, безутешные стоны разносил бродяга-ветер. Птицы в небе чертили давно забытый траурный узор.

А молодой эльф, улыбаясь, обнимал родной ствол.

....

Огонь утих, вобрав в себя каждую крупицу того леса, до последнего крика, до последнего вздоха, до последнего взмаха пушистых ресниц...

P.S. Я люблю тебя, мама.