Дома сливались в сплошной серый фон, свет проезжающих авто походил на фантастические лазерные лучи, а люди, каждый в многоликой толпе, казалось, пожирал меня взглядом, пробираясь внутрь. Я был немного пьян и много печален, точнее сказать, я был в депрессии. И эти пестрящие лавчонки с разносортной литературой в ярких обложках будто насмехались надо мной, похожие на ядовитых тропических насекомых. Но это же все макулатура, дешевая макулатура! Я остановился, собираясь уже выплюнуть это обвинение лавчонкам в лицо, но какой-то человек задел меня плечом, буркнув короткое ругательство. Злоба пополам с обидой закипала во мне сильнее с каждой секундой. Вот, вот же! Вот как серость давит творческую интеллигенцию, топчет тонкую духовность вонючим сапогом!
Глаза мои широко распахнулись, тело неожиданно приняло гордую осанку, я судорожно вдохнул. Нашел! Я придумал! Я понял! Нужно написать произведение именно об этом несчастном талантливом художнике, чьи холсты идут только на растопку печи холодными зимами, тогда как абсолютная всем угождающая бездушной мазней бездарность катается как сыр в масле! Но озарение прошло так же быстро, как и появилось. Все не то. Все уже где-то было. И снова я стал понурым мужчиной в старомодном костюме. Какая-то женщина , огибая меня, стоящего посреди бульвара, что-то гаркнула и, опустив голову, я побрел вперед, похожий на побитого пса.
Но через пару шагов я вновь замер, глубоко вдохнув. Нет, даже это было не то! Рассказ о людях, кто прячется за масками животных, и зверях, сокрытых шкурами людей. Эх.. Тяжелый вздох сопроводил натянутой музыкальностью крах очередной затеи. Нет, в современном веке поэту просто не выжить: все уже написано, все уже даже переписано кем-то, а то и не раз. Рыдать охота от одних таких мыслей. Что протест - слишком резкий, что война - слишком сложная, что любовь - так слишком приторная, да еще как ирис: тянется как резина и липнет к зубам.
Я чувствовал, как начинаю тонуть в пучине отчаяния, как увидел Её - такую юную и гротескно-современную, Она стояла под неоновой вывеской и смотрела на меня. И люди в этот миг стали добрее, не буйным каменистом потоком горной реки, а весенним ручьем, даже книжонки с витрин перестали так пестрить и плеваться ядом. Вот она, моя муза, богиня XXI века! И я шагнул ей навстречу не раздумывая.
- Как ваше имя??
- А ваше?
И ее смех, не звонкий колокольчик, уже порядком всем приевшийся, а короткий, насмешливый.
- Пойдемте со мной!
- Пойдемте.
Ни к чему медлить! Да и время сейчас для нас двоих словно остановилось, а осанка моя снова стала горделивой, плечи расправились как крылья. И мы пошли, немного старомодный поэт и его богиня современности.
- О чем думаешь?
- О рассказе. Вы вдохновили меня.
- Ты писатель? Известный?
Одно присутствие моей музы позволяло дышать мне наконец полной грудью.
- А о чем рассказ? Тебя уже издают? Это круто. Знаменитостью быть.
И чего мне только не рисовала фантазия! Это будет роман о взрослом мужчине и нимфетках. Он всюду ищет свою единственную, но найдя, понимает, что его нимфетки нет, что все уже кем-то использованы или кому-то принадлежат. И в горе он каждый раз убивает юную особу, что несла такое разочарование. И каждый раз он все сильнее приближается к пропасти безумия, одержимый поисками его и только его лолиты.
Я остановился снова, выпав из этой реальности в мир моего героя, дыша его легкими сейчас и переживая его чувства. О, какая это будет трагедия! Постоянно видеть на своих руках кровь невинных и сходить от этого с ума. Проклятый круг. Я поднял свои руки и посмотрел на них, все еще впечатленный своим героем. Руки были в крови. Я проморгался, но видение не прошло. Неужели я....?
В животе кольнуло, остро, больно. Я согнулся, схватившись за живот и привалился к стене. И взору моему открылся узкий грязный переулок, а муза стояла напротив, держа в одной божественной руке что-то блестящее и продолговатое, а второй вытаскивая из моего кармана тощий бумажник.