Стрёкот сверчков - это признак осени. Мацу Исикава, о-мавари (участковый) квартала Хейваматти, сделал тише радио, хрипевшее каким-то военным маршем. Комната сразу наполнилась переливчатой щелкотнёй из открытых окон. Казалось бы, где сверчкам прижиться в огромном городе? Но вон, смотри-ка, стрекочут.
О-мавари надел полицейскую фуражку, вытянулся перед фотопортретом императора и отдал честь.
Стоять ровно не очень-то получилось, проклятое колено за прошлую неделю распухло и причиняло боль. О-мавари продумал целый план, как спросить совета у стóящего врача, не потеряв целый день в очередях. Сегодня этот план нужно исполнить, иначе работа полицейского станет почти невозможной. По инструкции он должен обходить район. Обходить, а не ковылять с долгими перерывами.
Он глянул на часы. Шесть утра. Пройти предстоит всего два квартала. Нужно успеть, пока доктор не сел в машину. Всё должно произойти как бы между прочим: обходит полицейский свой район, здоровается, задаёт вопрос о больном колене. Хасимото-сан человек занятой, нельзя по пустякам отнимать его время. Когда-то он лечил женские болезни. Теперь за ним присылают машину по утрам и отвозят в госпиталь у завода. Теперь доктор лечит всех.
Прихрамывая, о-мавари подошёл к окну и уже собирался закрыть его, но услышал голоса братьев Ёсида. Голос старшего, Зентаро, глубокий и мощный, словно колокол святилища Сувы, и еле слышное виноватое бормотание в ответ. Можно не прислушиваться, и так ясно: младший, Тосиро, снова проигрался и получает за это взбучку.
Надо сказать, подобные внушения не проходили зря. Последние годы скандалов стало меньше. И связано это не только с влиянием семьи или запретом азартных игр. Сам Тосиро приложил немало усилий для победы над своими демонами. Лишь иногда срывался и спускал в порту деньги, играя в покер.
Эта семья жила небогато, но и не бедствовала. Доставшееся от отца дело, кузнечную мастерскую, Зентаро не растранжирил. А последние лет десять его мечи син-гунто стали пользоваться спросом. Особенно у лётчиков.
Когда-то о-мавари взял за правило обращать внимание только на свою работу. Всё остальное в мире как бы отодвигал на второй план. Если не можешь на что-то влиять, зачем волноваться? Это только силы отнимет. Сосредоточься на деле и заслужишь уважение. Жителями квартала он интересовался искренне, понимая, что знание их сути сделает его труд более заметным и нужным.
Лет двадцать назад, когда о-мавари только получил участок и знакомился с людьми, семья Ёсида показалась ему рекой со множеством притоков, где кузнец Зентаро - главное русло. Каждому тот нашёл дело в своей мастерской.
А недавно произошли два события, заставившие мнение поменять. Их с Ёсида общий сосед, Ясуо Нисимура, трудившийся за рекой на заводе Митсубиси, покалечил руку и больше не мог работать. Завод разорвал контракт, и семья осталась без денег. Ёсида ни дня не думал, предложил работу и соседу, и его жене. Простую и посильную. Принести уголь, растопить печь, раздуть меха, вымыть полы, приглядеть за малолетним сыном брата.
Через месяц кузнец приютил своего троюродного племянника, студента, приехавшего из Токио после закрытия университета. С этого момента о-мавари изменил суждение о семье Ёсида. Где вы видели реку, отдающую притокам свои воды? Теперь они были для него деревом, где Зентаро представлялся стволом, отдающим соки всем, кто питается от его корня, взамен получая воздух и тепло. Такое дерево проживёт долгие годы, подобно сливе Дзюродзина, бога долголетия.
Полицейский участок граничил с домами семей Ёсида и Нисимура. Дома складывались в треугольник, опоясанный дорогами. В округе это место так и называли: 'три дома'.
От участка следовало дойти до стадиона и двинуться на север. Так можно перехватить доктора Хасимото, если вдруг не получится успеть к выходу его из дома.
Закрыв дверь, о-мавари издалека поздоровался с кузнецом. Тот оторвался от своего дела и поклонился в ответ. Он был крепок и широк в плечах. Годы, а Зентаро только вошёл в возраст начала старости, мало меняли его облик, разве что волосы на висках стали седыми, да наметилась небольшая лысина. В руках кузнец держал тяпку, которой до этого подгребал землю к корням хилого деревца. Этот саженец он привёз с холмов после смерти жены в прошлом году. Посадил возле дома. Деревце перезимовало, но весной, когда всё идёт в рост, вдруг сбросило листья и начало чахнуть. Сейчас на нём не было ни одного листочка.
Из дома вышла дочь кузнеца, Аки. Она держала за руку Сая, сына Тосиро, толстощёкого карапуза пяти лет. Мальчишка норовил вырваться, но двоюродная сестра держала крепко.
За её спиной о-мавари увидел чью-то сгорбленную спину и услышал звуки отжимаемой в ведро воды.
- Отец, - сказала Аки кузнецу, - Юдзуру сегодня выполняет какое-то ваше поручение? Не могу его найти.
Тот отмахнулся:
- Да какое поручение. Я отправил его на почту.
О-мавари не удивился такому ответу. Студент Юдзуру Огава представлялся ему птицей, нашедшей кров в ветвях дерева семьи Ёсида. Птица тоже может принести дереву пользу, склёвывая вредителей и забирая для гнезда сухие ветки. Даже такая с виду никчемная, как неприспособленный для работы в мастерской тощий юноша со слабым зрением, но горящим взглядом.
- Аки, - тихо сказал Ёсида. - Днём к нам придёт покупатель. Будет крупный заказ. Помоги убраться в мастерской. А потом ступай в порт. У меня закончился воск.
Девушка поклонилась. Она недавно закончила школу, но, сколько о-мавари её помнил, всегда помогала по дому, а с появлением на свет племянника стала ещё и нянькой.
С реки дул свежий ветер, сбивая начавшуюся с самого утра духоту. О-мавари попрощался и поспешил по своему делу. Нога понемногу расходилась и почти не причиняла боли. Ему удалось подойти к дверям доктора почти одновременно с подъехавшей машиной.
Доктор вышел из дома. Заднюю дверь авто ему открыл парень в полевой фуражке сэн-бо и со звёздами старшего рядового в петлицах армейской формы.
- Исикава-сан! - кивнул он, узнав. - Вы по делу? Простите, могу уделить только пять минут.
Тут следовало бы извиниться, сказать, что просто проходил мимо, но, как на зло, ногу вдруг обожгло резкой болью, и на лице о-мавари сама собой сложилась мучительная гримаса.
Доктор бросил взгляд на слегка подломившееся колено собеседника и позвал:
- Садитесь, по дороге расскажете.
Мучаясь от боли и неловкости, о-мавари забрался в машину.
- Второй день меня ваши три дома у порога ловят, ни вечером, ни утром нет покоя, - тихо пробормотал доктор. - Рассказывайте, что вас мучает.
О-мавари рассказал. Доктор вынул блокнот из портфеля, написал что-то, вырвал и передал листок:
- Купите это. Должно помочь. Высадить вас здесь?
Машина сбросила скорость и притормозила.
О-мавари взглянул на запись.
- Эту мазь я уже покупал, - сказал он извиняющимся тоном. - Не помогла.
Доктор поморщился:
- Хорошо. Едем, осмотрю вашу ногу.
В окно он заметил что-то и сказал водителю:
- Подожди.
Опустив стекло, крикнул:
- Нисимура-сан, как ваша рука? Давно вас с женой не видно.
О-мавари тоже заметил пару Нисимура, толкавшую вдвоём угольную тележку.
- Уже лучше, - произнёс сосед подходя к машине и бодро сжимая-разжимая кулак. Правда пальцы его при этом напомнили куриную лапу. Они не сходились и работали словно вразнобой.
- Планируете вернуться на завод? - спросил доктор.
Сосед бросил взгляд на жену, пожал плечами и снова сжал кисть, но уже не так энергично.
- Не знаю, - неуверенно произнёс он.
- Вам лучше вернуться. Таких денег, как на заводе, кузнец не заплатит.
Машина тронулась. О-мавари успел услышать фразу Уты, жены соседа:
- Видишь, серьёзные люди лучше тебя о нашей жизни знают. Говорила же, нужно ехать в Йокогаму, к моим родителям. Там отец с работой поможет...
Удаляясь, голос её продолжал звенеть, но ничего расслышать о-мавари уже не мог. Машина отъехала и быстро набрала ход, обдав всё вокруг пылью.
Обернувшись, он увидел, как сосед понуро отвечает жене. Судя по кислой мине Нисимуры и жесту, который можно понять только как: 'снова ты об этом, отстань уже', этот разговор был начат ими не только что и даже не сегодня.
А ведь доктор прав. Хотя бы потому, что жена таскает из порта уголь для печей вместо своих истинных обязанностей: вести хозяйство, ухаживать за мужем и растить детей. Детей у них не было, но это пока, оба довольно молоды.
Со стороны холмов, там, где располагался завод, завыла сирена. Доктор не обратил на неё внимания, и о-мавари тоже унял беспокойство.
Небо быстро заволокло тучами, набежавшими с побережья. Заметно потемнело. Пока машина доехала до госпиталя, сирена стихла. Начал накрапывать дождь, прибивая пыль и делая воздух прозрачным и вкусным.
Лечение доктора помогло. Обратно о-мавари шёл куда бодрее. Возле стадиона увидел на перекрёстке младшего Ёсиду, тот устало брёл со стороны порта, потом свернул в проулок.
Через день, утром, в дверь постучали. Было совсем рано, рассвет едва набрал силу. О-мавари быстро оделся и вышел. На пороге стояла взволнованная Мегуми, жена Тосиро.
- Что случилось? - спросил он.
- Аки... - срывающимся голосом сказала она и закрыла рот руками.
Слёзы хлынули из её глаз. Мегуми опустилась на колени и ещё сильнее зажала рот, чтобы не было слышно вырывавшихся всхлипов.
Он не стал больше расспрашивать, кинулся к дому Ёсиды. На пороге столкнулся с кузнецом. Тот словно разом постарел. Такой же крепкий и широкий в плечах он сгорбился и поник. В глазах читалось бессильное отчаяние.
Ёсида молча повёл о-мавари наверх.
Тот впервые был в этой части дома. Его ввели в комнату размером в три татами. Солнечные лучи наискось падали на ряды фарфоровых кукол, явно принадлежавших не только Аки, но и нескольким поколениям женщин семьи Ёсида. Кукол было много, они словно замерли, уставившись на неподвижное тело на полу.
Лицо Аки было спокойным и бледным. Сжатые в кулаки руки скрещены на груди.
Рядом с телом валялся пустой пузырёк из-под лекарства, а чуть поодаль - железная коробка. О-мавари взял пузырёк в руки.
- Это осталось от жены, - еле слышно пояснил кузнец. - Принимала, чтобы уснуть, когда было слишком больно. Я не выкинул... - И продолжил после паузы: - Вчера дочка бледная была. Под вечер сказала, что голова разболелась. Ушла к себе...
- Эти таблетки, - спросил о-мавари. - Где они хранились?
- Там же, где и остальные.
- Могла перепутать?
Ёсида не ответил.
- А сколько было таблеток?
- Что? - кузнец поднял на него взгляд. - Не знаю. Немного. На донышке.
На донышке это одна? Или десять? О-мавари решил, что до последнего не станет поворачивать дело в сторону самоубийства. Он осмотрел тело. Никаких следов насилия. Попробовал разжать кулаки или хотя бы развести руки, не смог. Потом тщательно обследовал комнату. Записки не было. Разве молодёжь уходит из жизни не объяснив всему миру причин? Видимо, девчонка действительно перепутала пузырьки.
Думая об этом он взял с пола коробочку. Внутри что-то звякнуло. О-мавари поднял крышку и увидел несколько купюр и россыпь монет. Тут были и новые, и совсем старинные. Похоже, Аки перед сном рассматривала свою коллекцию.
- Идёмте, Ёсида-сан, - сказал он. - Мне здесь всё ясно.
Тело следовало отправить в управление. Доктор Такеда осмотрит и выдаст свой вердикт, до того момента для о-мавари таблетка была одна, и её хватило, чтобы уснуть и не проснуться. Так и семье Ёсида будет полезнее.
На следующий день при утреннем обходе он столкнулся со старушкой Ацуши Миурой. Той до всего в этом мире было дело, и обо всём она имела своё верное мнение.
Сходу госпожа Миура задала свой главный вопрос:
- О-мавари-сан, что происходит в семье Ёсида?
Разговор мог затянуться надолго, так уже бывало, и о-мавари попробовал улизнуть, сославшись на занятость, но был остановлен неожиданной фразой:
- Кузнец занял у меня денег. Никогда с ним такого не было.
- В семье несчастье, - пока без интереса сказал о-мавари, - а похороны стоят дорого.
- Да, - прошелестела старушка, - но он занял деньги позавчера утром.
- Позавчера? - удивился о-мавари.
- Именно.
- И много?
- Откуда у меня много. Но потом он пошёл к моей соседке. А потом к следующей.
О-мавари задумался. Никогда раньше он не слышал, чтобы кузнец одалживался. Тосиро - пожалуйста, но старший брат слишком горд для такого.
- Для чего вы занимали деньги? - прямо спросил он кузнеца, застав того сидящим на пороге своего дома.
Ёсида ответил не сразу. Казалось, даже не видел гостя.
- Из мастерской пропала выручка, - тихим, совсем не похожим на свой голосом произнёс, наконец, он. - Я получил заказ на два син-гунто. Сам положил деньги в ящик, а вечером их уже не было.
О-мавари стоял потрясённый, пытаясь собрать мысли.
- Аки знала о пропаже? - несмело, словно ступая на тонкий лёд, спросил он.
- Она и обнаружила, - сказал кузнец. - Назавтра должна была ехать на север, закупать материалы для мастерской.
- Я могу осмотреть ящик? - спросил о-мавари.
Кузнец оставил обувь у порога и прошёл в дом. О-мавари последовал его примеру.
Не до конца высохший каменный пол кузни блестел от воды. О-мавари пожалел, что оставил ботинки у входа. Ноги сразу намокли.
Дорогу ему уступила Ута, жена господина Нисимура. В её руках была тряпка.
О-мавари поклонился и прошёл мимо. В глубине виднелась большая печь. Он заглянул в неё. Холодная. В эти дни не разжигали. В золе увидел клочок обгорелой бумаги. Достал, повертел в руках. Понял, что это часть телеграфного бланка. Бросил клочок обратно. Вымыл руки в кадке с водой, стоявшей рядом. За ней горбилась наковальня с множеством инструментов. Огромных размеров молот, щипцы, молотки поменьше.
Свет проникал через два небольших окошка и падал на верстак, заваленный какими-то железками, баночками и кусками кожи.
Ящик одиноко стоял на пустой полке в дальнем углу. Словно для него специально отвели это место. Он оказался небольшой коробкой с двумя хитроумными защёлками, открывать которые следовало одновременно. При этом они довольно громко щёлкали.
- Много было денег? - поинтересовался о-мавари.
- Хватило бы расплатиться с работниками, купить материалы для син-гунто и ещё осталось бы.
- То есть, ничего страшного не произошло?
Кузнец ответил не сразу:
- Я занял у соседей. На материалы не хватит.
То есть, получалось, что произошло как раз страшное. Не расплатиться с работниками для Ёсиды немыслимо. А если не купить нужное для работы, дело встанет. Ко всему, кузнец не сможет выполнить взятый заказ.
Мелькнула мысль, что так появляется связь между кражей и гибелью Аки. Без денег семье придётся худо. Девушка решила, что станет лишним ртом, обузой... После смерти будут похороны. Семью Ёсида любят в квартале. Из соболезнования все будут одаривать деньгами. Сумма может получиться внушительной. А чтобы наверняка хватило, Аки достала и поставила на виду свою коробку с монетами. Какое-никакое подспорье.
Нет, мысленно отмахнулся он, жертвовать собой - это слишком по-мужски. Хотя, кто знает, что там в головах у нынешней молодёжи.
Ещё могло быть так, что Аки сама взяла деньги, а когда поняла, что натворила, выпила таблетки, в качестве искупления за допущенную ошибку.
Верить в эти версии совсем не хотелось. Дочь Ёсиды была слишком женщиной, чтобы совершать мужские поступки и не настолько рассудительной, чтобы подсчитать выгоды от собственной смерти.
Кроме того, взяли не такую уж большую сумму. Да, придётся пройти через стыд объяснений с соседями и клиентом. Какое-то время будет трудно, но ничего по-настоящему непоправимого не случилось.
- Кто мог взять? - спросил он Ёсиду.
- Никто из моих, - ответил тот.
- А из чужих?
Увидев удивление во взгляде, добавил:
- Не через трубу же они улетели. Вспомните всех, кто был в тот день в мастерской. О клиенте что можете сказать?
- Сугияма-сан. Знаю давно. Деньги взял из его рук. Пересчитал и положил в коробку.
О-мавари кивнул.
- Называйте остальных.
- Я, - начал кузнец. - Дочка заходила разок. Юдзуру. Он был весь день. До самого вечера. Ни разу не отлучился.
- Студент помогал вам в работе? - удивился о-мавари.
- Да. Он очень головастый. Однажды дал мне пару дельных советов. Толк из него будет.
Он помолчал и добавил:
- Такому парню не стыдно оставить дело семьи. Но он не подходил к ящику. Я бы заметил. Вообще никто не подходил.
Вот так новость. О-мавари подумал, что следует осторожней навешивать на людей ярлыки. Тощий и близорукий не всегда бесполезный.
- А вы отлучались? - спросил он.
- Нет.
- Кто видел деньги в коробке?
- Юдзуру. Мы вместе принимали клиента. Но знали о них все. Конец месяца. Вечером нужно было расплатиться с семьёй Нисимура.
- О заказе тоже все знали?
Ёсида задумался.
- Не помню, чтоб обсуждал при всех - сказал он. - Зачем остальным знать. Но слышать могли, конечно, я ведь не скрывал.
- Кто ещё заходил в кузню?
- Нисимура-сан, заносил уголь. Ещё воды натаскал, это уже вечером, когда Ута полы мыла.
О-мавари прикинул, что в грохоте высыпаемого угля можно спрятать щелчок замков ящика. Ёсида зря так уверен, что при нём никто не мог взять деньги. За работой легко отвлечься. Но коробка, действительно, стоит в стороне. От верстака, где работает кузнец, её отлично видно.
Он задумался. Чтобы украсть у своих, нужно или быть в отчаянном положении, или понимать, что тебя не поймают. Как должен был рассуждать вор? На что рассчитывать? Завтра ведь обязательно наступит, и Ёсида начнёт задавать вопросы. Допустим, в полицию он не пойдёт. Но ведь и глаза ему не закроешь. Как скрыть, что ты вдруг стал богаче? Украсть и спрятать до поры? Но почему именно теперь? Деньги понадобились на что-то важное, о чём Ёсида не узнает? Возможно. Но странно всё это. Кузнец прав. Никто из своих взять не мог. Поставить Ёсиду в почти безвыходное положение, это слишком жестоко и неблагодарно.
Тут он вспомнил момент у машины доктора Хасимото. Тогда чета Нисимура обсуждала отъезд в Йокогаму. Вот когда понадобились бы деньги! Но отъезд означает продажу дома. Там сумма будет несопоставимой. Тем более, едут они не на пустое место. И работа там есть. Ко всему, пройти незаметно от печки к ящику соседи не могли. Слишком уж это напоказ. А вот Юдзуру - вполне. На этой мысли о-мавари споткнулся, вспомнив ещё кое-кого.
- А Тосиро? - спросил он. - Он не заходил?
Кузнец молчал с минуту, наконец, произнёс:
- Несколько раз. Крутился здесь. Шутил всё...
Видно было с каким трудом дались ему эти слова.
Тосиро с детства был головной болью для старшего брата. Всё время попадал в неприятности. Но в итоге из всех выпутывался сам. Кроме карт. С ними никак покончить не удавалось. Впрочем, проигрывал он редко, чаще везло. Жил на это, да на случайные заработки. В мастерской от него было мало проку. Разве что рассмешит. Это он умел. Долго мог держать внимание своими рассказами.
- Где он сейчас? - спросил о-мавари.
Кузнец ответил, что брат с того дня дома не появлялся.
Вот как!
О-мавари знал, где искать Тосиро. В порту.
Пахло дёгтем и солью. Залив встретил треском буксиров и скрипом портовых кранов. Солнце клонилось к закату, бликами на морской ряби ударяя по глазам. От этого приходилось щуриться.
Ветер волнами нёс с холмов стрёкот сверчков, перекрывавший даже звуки прибоя. До конца лета ещё целый месяц, пока они только распеваются, а к осени это пение станет вездесущим. О-мавари любил этот ласкающий душу звук, напоминавший урчание кошки на коленях.
Догадка по поводу Тосиро ожидаемо подтвердилась. По просьбе о-мавари, портовый пройдоха Дайсиро Сузуки принёс весть, что Тосиро полностью погасил свой недавний долг. Никаких претензий к нему нет.
Это очень расстроило о-мавари. У каждого есть прошлое. Оно держит, заставляет двигаться по своим правилам. Некоторые всю жизнь ожидают момента, который всё изменит, при этом остаются в силках былых грехов. Тосиро был не из таких. Он боролся со своими демонами. И побеждал. До сих пор.
Вернувшись к себе, о-мавари заметил, что сухое дерево у дома Ёсида впервые за всё время не полили. Трещины слоновьей шкурой разлеглись на почве под стволом.
Рядом в одиночестве играл пятилетний сын Тосиро. Обычно на прогулках его сопровождала Аки.
- Сая! - позвал о-мавари. - Ёсида-сан! Подойди ко мне.
Мальчик, услышав, как по-взрослому к нему обратились, живо подбежал и поклонился:
- Здравствуйте, Исикава-сан.
- Скажи, не видел ли ты своего отца сегодня?
- Нет. Мама говорит, что он опять в порту. И это принесёт неприятности.
Мальчишка ещё не достиг возраста запретов, потому смел болтать о чём угодно, не задумываясь о последствиях.
- О-мавари-сан, - спросил вдруг Сая. - Скажите, Аки теперь получит новую жизнь и будет младше меня?
Рука сама потянулась потрепать его тёмные волосы.
- Да, - ответил о-мавари. - Всё так и будет.
Этот вопрос вернул его мыслями к смерти Аки. Что-то не складывалось. Не для рапорта, а для понимания того, что произошло на самом деле, о-мавари всё чаще говорил себе, что это была не случайность, а самоубийство. Для полной уверенности не хватало только причин.
Вопрос Сая натолкнул его на одно воспоминание, которое могло оказаться важным. Во время встречи с доктором Хасимото, тот сказал, что к нему зачастили люди с трёх домов. Одним был сам о-мавари, а кто ещё? Никто здесь не выглядел настолько больным, чтобы посметь беспокоить занятого человека. Да ещё отлавливать на улице, у порога дома. Чтобы поступить так, нужно иметь очень веское оправдание.
О-мавари задумался. Решил, что не станет тревожить вопросами доктора Хасимото. Есть ещё кое-кто, чьим ответам можно верить не меньше.
Он отправился в управление. Отдал в канцелярию рапорт и спустился в морг.
Доктор Такеда выслушал вопрос без удивления. Он делал заключения по поводу трупов, доставленных полицией. Аки Ёсиду привезли именно к нему.
- Да, - сказал он вяло. - Девушка была беременна. Третий месяц.
Вот и причина. В раздумьях о-мавари вышел из управления. Смеркалось. Небо заволокло тучами. Со стороны завода выла сирена. Мимо промчался грузовик. В открытом кузове покачивались солдаты.
Он сам не заметил, как оказался возле своего участка.
Сквозь бамбуковые жалюзи из всех окон дома Ёсиды пробивался тусклый свет. О-мавари негромко постучал. Дверь открыла Мегуми, жена Тосиро. Она вздрогнула, поняв, кто пришёл.
За её спиной он увидел множество людей. Как можно было забыть! Сегодня ведь поминки!
- Проходите, - посторонилась Мегуми, приглашая.
- Нет, - отказался он. - Я хотел быть завтра на похоронах. А пришёл для того, чтобы поговорить с вами.
Кажется, она ни капли не удивилась. Бросила взгляд вглубь дома, закуталась в накинутый на плечи платок и шагнула на улицу.
Когда они отдалились от дома, Мегуми спросила:
- Вы ведь пришли, чтобы сказать, что мой Тосиро украл деньги?
О-мавари удивился, но не подал вида, молча ступая рядом с ней.
- Это не так. - Она остановилась, чтобы заглянуть ему в глаза. - Мой муж не вор.
- С чего вы взяли, что я пришёл с этим? - спросил он.
Мегуми бросила взгляд на окна, словно опасалась, что её слова будут услышаны и произнесла:
- А разве нет? Ута Нисимура сказала утром, что не пойдёт со мной на рынок, потому что нет денег, хотя должна бы получить их ещё позавчера. Госпожа Миура знает, что Зентаро для чего-то одалживается у соседей. Я заглянула в ящик, он пуст. А вы интересуетесь долгами моего мужа. Всё сходится.
Несколько секунд о-мавари не знал, что сказать. Его потрясла ясность её рассуждений.
- Откуда вы знаете, что я интересовался долгами? - спросил он.
- Дайсиро Сузуки, племянник госпожи Миуры, сказал ей.
О-мавари поморщился. Сплетники, как ключи от замков, откроют чужим взорам любую тайну.
Было видно, что Мегуми внутренне кипит, при этом стараясь оставаться учтивой.
- Так вот, - сказала она, чеканя слова: - мой муж не брал чужих денег. Он заработал свои!
О-мавари молчал. Из сказанного он понял, что кузнец никому пока не рассказал о краже. Почему? Наверное, потому, что переживает за брата и не хочет бросать тень на его имя. Расскажи хоть кому-то, и слух поползёт, обрастёт подробностями. Но в этот раз утаить не удастся. Ворчливой старухе Миуре только дай повод язык почесать.
- Тосиро работает в порту, - продолжила Мегуми. - Тяжело, зато платят сразу... Завтра похороны, - сказала она после паузы. - Муж просит у вас позволения быть там. Тогда он сам всё расскажет.
Её запал иссяк, теперь женщина выглядела опустошённой.
Он почувствовал, что Мегуми заманила его в ловушку своей просьбой. Согласие будет означать, что Тосиро на похоронах задерживать нельзя. Откажет, обвинят в том, что не дал родне проститься с Аки.
- Извините меня, госпожа Ёсида, что оскорбил вас подозрением, - проговорил о-мавари. Любая неправильная фраза сейчас могла сделать их с этой умной женщиной врагами. - Но у меня такая работа. Я поговорю с Тосиро, не беспокойтесь. Теперь я считаю, что его вины в краже денег нет.
По дороге из управления, он как раз думал об этом. И пришёл к выводу, что развлекая людей трудно не быть в центре внимания. Тосиро не смог бы незаметно подойти к ящику.
Она лишь кивнула, обернулась и пошла к дому.
Не об этом хотел он с ней поговорить. Пришёл о-мавари с вопросом о беременности Аки. С мужчинами беседовать про это бесполезно. Или не знают, или промолчат.
- Постойте! - он догнал её. - Скажите, известно ли вам о жизни Аки... - он запнулся, - личной...
Она посмотрела с удивлением.
- Нет. Мальчиков рядом с ней я не видела. Разве что Юдзуру.
Заметив вопросительный взгляд, пояснила:
- Он помогал с науками. Аки собиралась поступать куда-то, кажется, в Токийский университет. Юдзуру учится там же.
О-мавари задумался.
- Можете его позвать? Хочу задать несколько вопросов.
Женщина развела руками:
- Его нет дома несколько дней. И вещей нет.
О-мавари встрепенулся. Вот так неожиданность.
Выяснилось, что Юдзуру исчез в день пропажи денег. Вечером его ещё видели, а утром комната была пуста. Узнав об этом, о-мавари с трудом сдержался, чтобы не выругаться. До чего же чёрной оказалась душа Юдзуру Огавы!
Всё сразу встало на место. Пропажа денег. Смерть Аки. Беременность.
Скорее всего, узнав о ребёнке, девушка поспешила сообщить студенту. Тот испугался ответственности и сбежал, прихватив деньги. Аки сумела связать одно с другим. Поняв, что её бросили, выпила таблетки, чтобы избежать позора.
Страшной неблагодарностью был поступок студента. Птица, которую пустили под своды дерева, сломала целую живую ветвь. И улетела, в надежде, что такой поступок смогут забыть.
О-мавари решил, что объявит Юдзуру в розыск. Нельзя прощать такое.
Завтра были похороны. Одетый в кимоно о-мавари чувствовал себя непривычно. Весь день он присутствовал на разных церемониях. К вечеру, когда гости разошлись, а колено разрывалось от боли, к нему подошёл господин Ёсида.
В мужской компании они просидели до самой ночи. Рассказывать всем о своём открытии о-мавари не собирался. Хотел только кузнеца посвятить. Подыскивал слова и удобный момент.
Пили сечý. Голова понемногу мутнела. Разговор шёл своим чередом. Женщины убирали дом после гостей. Было слышно, как в соседней комнате моют пол.
Обсудили недавнюю катастрофу на севере, о которой все говорят. О-мавари слушал вполуха, дела квартала его интересовали больше того, что происходит где-то там.
Ни о краже, ни о смерти Аки никто ни разу не заговорил.
Тосиро рассказал, как устроился в порту таскать уголь. Как это грязно и пыльно. Ясуо Нисимура поддержал, мол, уголь - та ещё работка. Вспоминал о заводе. Сетовал, что с его рукой туда скорее всего не возьмут. Жаловался на жену, мол, пилит его, зовёт к родителям в Йокогаму. А он терпеть её родню не может. Но, видимо, всё же поедут.
Кузнец завёл разговор о Юдзуру. О-мавари поморщился, было неприятно слышать об этом человеке. Но прерывать не стал. Язык кузнеца уже немного заплетался. Говорил он о том, что хочет назвать племянника своим сыном. Тогда можно будет передать мастерскую по наследству и дело семьи Ёсида продолжится. Тосиро согласился, что так было бы хорошо. Сам он работать в мастерской совсем не хочет.
- Юдзуру откажется, - пьяно буркнул тут Ясуо Нисимура. - Плевать хотел он на вашу кузню.
Все посмотрели на него. Нисимура продолжил:
- Мы говорили с ним как-то. О деле всей жизни. Я ему прямо сказал, Ёсида-сан считает, что ты прирождённый кузнец. А он: знаю, но это не моё. Доучиться хочу, а как сказать господину Ёсиде не знаю. Боюсь обидеть.
Все замолчали. Краем глаза о-мавари заметил, как побледнел Ёсида. Нисимура, видимо и не подумал, что своими словами нанёс кузнецу ещё один удар. Многовато их за последнее время.
В комнату вошла Ута и начала греметь ведром.
Мужчины поднялись и вышли на улицу.
После недавней грозы воздух был свеж. Сверчки стрекотали где-то неподалёку. Ночь дышала спокойствием и миром.
Они встали рядом перед крыльцом. Каждый наслаждался моментом.
За спинами переговаривались женщины, занятые своими делами. Ута жаловалась, что сегодня особенно много уборки. Мегуми отвечала, что точно не хотела бы, чтоб такие дни повторялись.
Он подумал, что не помнит, видел ли хоть когда-то, как моют полы. В детстве? Точно! А потом? Потом он просто выходил, чтобы не мешать и уберечь от воды ноги.
Он посмотрел на остальных. А они видели, интересно? Вряд ли. Тоже ноги промочить боятся?
Губы тронула улыбка. Обдумав ещё немного эту мысль, пришёл к выводу, что здорово набрался, и пора бы домой.
Ясуо с кузнецом вполголоса продолжали разговор о студенте. Сосед настаивал, что парень не вернётся, ведь вон, уехал и никому не сказал. Ёсида клялся, что завтра пойдёт на почту, и там будет письмо от Юдзуру с объяснениями.
Тут о-мавари словно током пробило. Он похолодел, вспомнив обгорелый клочок телеграммы в печке мастерской.
- Зачем вы отправляли Юдзуру на почту? - спросил он кузнеца.
Тот посмотрел удивлённо:
- Ждал посылку, но Юдзуру сказал, что почты не было.
- А она, похоже, была, - пробормотал о-мавари.
Он вдруг понял, какова настоящая причина отъезда студента. И если догадка верна, не Юдзуру нужно винить в подлости. Тот попросту не мог знать о беременности Аки. После встречи с доктором Хасимото у неё не было возможности поговорить со студентом. Такую новость на ходу не рассказывают.
Она не понимала, что случилось, когда он исчез. Ждала, а когда поняла, что ждёт напрасно, связала кражу с его исчезновением. И, как сумела, попыталась избежать бесчестья.
Но Юдзуру сбежал не от неё!
Следующим утром он пошёл на почту. Симпатичная телеграфистка долго не могла вспомнить нужный о-мавари день. Но когда тот описал Юдзуру, воскликнула:
- Так вы говорите о том молодом человеке? Да, конечно, я его помню. Он получил телеграмму.