Дело о супружеской верности и крепкой мужской дружбе
Моё первое впечатление о данной повести оказалось обманчивым. Перекачав её на планшет, рецензент, как он всегда делает это с электронными книгами, прокрутил файл до конца и, прежде, ознакомился с концом. Во время прокрутки рецензент успел ужаснуться длиннющим диалогам в тексте, а последней фразой о том, что никакого преступления не было, а был несчастный случай, рецензент был весьма и весьма разочарован. Всё-таки хотелось прочитать детектив с настоящим преступлением. Само название повести также не сулило ничего хорошего: в названии не было никакой интриги, а весьма кондово сообщалось о том, что история будет о любовном треугольнике, и было сразу понятно, что в этом треугольнике одна из вершин - женщина, а две другие - мужчины, причём друзья в доску.
Начав читать, рецензент поменял своё изначально скептическое отношение к повести. Повесть читалась легко, длинные диалоги, в репликах которых рецензент боялся запутаться, оказались не такими уж и длинными. И было бы даже интересно дочитать до конца, если бы рецензент не помнил предательские слова в конце повести о том, что никакого преступления не было.
Теперь детально:
Жанр: интеллигентный полицейский детектив. Что рецензент имеет в виду под словом "интеллигентный"? Главный герой разговаривает как вполне образованный человек, у него местами даже проскакивает интеллектуальный юморок. В тексте нет мата-перемата и грязных подробностей личной жизни, наоборот, речь идёт о неких возвышенных отношениях, которых обычным людям и не понять.
Идея. Рецензент не понял, что хотел донести автор своим текстом. Возможно, он хотел, чтобы читатели задумались над вопросом, кому следует доверять больше: своей жене, с которой прожил пять лет, или своим друзьям, которых знаешь всю жизнь? Или автор хотел продемонстрировать, что пить нехорошо, от алкоголя пропадает память? Или, что среди женщин попадаются маньячки, готовые убить за непристойные предложения? Рецензент не знает...
Анализ композиции. В композиции всё хорошо: быстрая завязка, динамичное расследование, органично проскакивающая вторая линия, хорошая подводка к кульминации и развязке. Читать было не скучно.
Сюжет. Как и было предсказано по названию, в тексте действительно фигурирует любовный треугольник. Данная математическая фигура обыграна по-новому: муж просит своего друга совратить жену, чтобы проверить её верность, но это не сглаживает ощущения, что история не нова. Сама сюжетная линия показалась куцей: рецензенту не хватило расследования различных версий убийства. Также рецензенту показалось, что мотив для убийства слишком слабоват. Зачем убивать, если можно поговорить? Или муж убийцы такой псих, что поговорить с ним не представлялось возможным? Тогда сразу возникает вопрос: а зачем она живёт с таким психом? Мотив нужно было объяснить читателю получше.
Герои. Ни главный герой, ни остальные герои не запомнились. Автор прописал какие-то отличительные черты в своих героях (любопытство у главного героя, стихоплётство у его начальника), но они не произвели сильного впечатления.
В общем, рецензент рекомендовал бы автору поработать над собственно детективной составляющей своей повести: несколько версий убийства, более правдоподобный мотив.
РЕЦЕНЗИЯ 2.
"Ты ж ещё молодой, ты еще страдаешь ерундой,
Ты же называешься звездой только из лести.
Чашку кофею я тебе бодрящего налью
И по-настоящему спою новую песню"
(из песни Марины Хлебниковой)
Повесть "Дело о супружеской верности и крепкой мужской дружбе" формально представляет собой полицейский детектив. Расследование убийства ведут два следователя - Сергей Михайлович Соболь (старший) и Иван Алексеевич Горецкий (помощник).
Интрига повести заключается в интеллектуальном поединке сыщиков с неизвестным убийцей, который лишил жизни популярного 32-летнего любовника Степана Макаровича Вольного.
Завязку трудно назвать удачной: упоминание трупа, а потом пространное описание внешности Горецкого без упоминания его и напарника служебного статуса. Читатель в недоумении, кто эти двое - эксперты, оперативники, свидетели? Мало ли кто не любит покойных бездетных холостяков с умершими родителями! Лишь позже становится известно, что оба - следователи. Странное упоминание о жертве: "А покойник вовсе не походил на жертву сердечного приступа. Это был крупный, мускулистый мужчина тридцати двух лет". Откуда точное знание возраста? Глаз-алмаз или на основании документов? Почему сразу два следователя на месте происшествия и ни одного эксперта и оперативника? Какие основания полагать, что труп криминальный - "не походил на жертву сердечного приступа"? А как вообще выглядят жертвы сердечного приступа? Для читателя, не обладающего специальными знаниями, в тексте должны быть пояснения. Здесь их нет.
Сюжет повести основан на расследовании убийства. Большая часть работы - утомительно длинные диалоги-допросы, которые, имхо, смотрятся самодеятельностью на школьной сцене: ученики играют в следователей (иногда это получается забавно). И лишь чуть-чуть - непосредственное действие: визит Горецкого в дом Бернштейнов (когда следователь вдруг решил подменить оперативника).
Результаты судебно-медицинского исследования трупа в тексте вообще не упоминаются. Горецкий узнает о том, что Вольный отравлен хлоридом калия, только от подозреваемой - Татьяны Бернштейн. Для описания полицейского расследования это весьма серьезный минус. Тем более непонятно, почему вдруг решили списать смерть Вольного на самоубийство. Разумеется, таково желание руководства (не портить статистику), но ведь и формальные основания должны быть, в противном случае при последующей проверке всем не поздоровится. В тексте же ничего этого нет.
В расследовании имеется ложный след - с вороватой четой Крыловых. Места этой версии уделено немного: не отвечают супруги на звонки - значит, виноваты. Через абзац возвращается следователь Соболь - все, Крыловы сразу сознались в хищении (потом оказалось, Татьяна Бернштейн некоторым образом надоумила - для прикрытия своего убийства). Как-то все это наивно и несолидно смотрится - все тот же любительский спектакль на школьной сцене...
Наконец, мотив. Убийство - шаг серьезный. А тут упоминаются копеечная ссора супругов Бернштейн пятилетней давности из-за какого-то засоса, плюс домогательства Степана. Существует немало возможностей избежать повышенного внимания породистого кобеля без всякого убийства - какой смысл сразу прибегать к крайней мере? Если бы Татьяна была загнана в угол, находилась в безвыходном положении - еще можно было бы понять. А в описанных обстоятельствах - несолидно.
Наконец, не описан механизм убийства. Летальная доза хлорида калия - более 15 граммов. Это более половины столовой ложки. Каким образом Вольный принял эту отраву? В повести не говорится.
В общем, как детектив повесть весьма слаба.
Следователи показаны более или менее живыми персонажами. Соболь сухарь, не чуждый поэзии (вирши на японский манер кропает в свободное время). Горецкий - любитель кофе и головоломок. Правда, профессионалами они показались весьма никудышными. И осталось непонятным, почему Горецкий, как клещ, сразу впился в Татьяну. Что именно навело его на подозрения?
Текст достаточно тяжел для восприятия из-за длиннющих диалогов, где постоянно теряется нить, кто именно в данный момент говорит. Среднестатистический язык.
Встречаются забавные технические огрехи: "пах", "едь", "что б" и другие.
Резюме. Как детектив повесть "Дело о супружеской верности и крепкой мужской дружбе" неудачна. Полицейское расследование описано неважно - с многочисленными процедурными нарушениями. Как житейская история повесть смотрится несколько лучше, но все равно недостаточно убедительна. Рекомендовать к прочтению не стал бы, разве что использовать текст в качестве пособия на тему "Как нежелательно писать полицейский детектив".
РЕЦЕНЗИЯ 3.
Крепкая дружба мужская...
"Дело о супружеской верности и крепкой мужской дружбе" - звучит многообещающе...
- А ты на название не поддавайся, - строго пригрозило мне пальцем из зеркала моё собственное отражение. - Ты давай сюжет смотри.
Чтобы не огорчать зазеркальную себя, сажусь рядом, поворачиваю распечатку так, чтобы текст отражался в зеркале полностью, и мы обе начинаем чтение...
В собственной квартире умирает одинокий холостяк Степан Вольный, судя по результатам осмотра квартиры, охочий до женского пола. Следователь Соболь допрашивает друзей покойного: Петра Жуховицкого, Павла Бернштейна и его жену Татьяну, пытаясь выяснить, были ли у покойного с женой Павла близкие отношения. Все трое подозреваемых отвечают отрицательно. Выясняется, что накануне смерти Вольный собирался в компании этих людей, а также супругов Юрия и Юлии Крыловых и хвастался перед Татьяной дружбой с её мужем.
Крыловы предпринимают попытку побега в Таиланд, но Соболь приходит к выводу, что к смерти Степана оная не имеет никакого отношения.
Помощник Соболя - Горецкий - уверен, что имело место убийство, и оно напрямую связано с Татьяной. Под предлогом, что подозреваемая ему понравилась, он получает у начальника разрешение на её повторный допрос. Раздумывая, как подойти к делу, Горецкий сталкивается во дворе с соседями Бернштейнов и помогает им разобрать привезённые с дачи вещи. От них он узнаёт, что супруги жили душа в душу, однако один раз серьёзно поругались из-за ревности.
После допроса соседей Горецкому звонит начальник и требует закрыть дело, списав на самоубийство. Однако тот втайне от Соболя навещает Татьяну и разыгрывает спектакль с её арестом по подозрению в убийстве. Она признаётся, что Степан пытался склонить её к неплатоническим отношениям, угрожая оклеветать её перед Павлом. Узнав правду, Горецкий уходит, наказав никому не говорить об их разговоре, затем пишет письмо её мужу, шантажом заставляя раскрыть причину приставаний друга к его жене. Павел признаётся, что сам попросил Степана таким образом проверить её на верность.
В финале Горецкий соглашается с Соболем и списывает смерть потерпевшего на несчастный случай.
- Ну, как тебе? - спросила я у своего отражения.
Я зазеркальная ответила, что интрига в рассказе присутствует.
- Автор заставляет читателя поверить, что Степана убили из-за женщины. Однако Соболь так ухватился за версию об измене Татьяны с ним, что я её всерьёз не рассматривала - ну слишком прост получается. Была мысль, что это Жуховицкий - так усердно скрывает волнение, прикладывает все усилия, чтобы казаться спокойным, что забывает скорбеть. Думала, Степан у него в прошлом даму увёл, вот он и мстит.
- А Павла не подозревала? Он же тоже мог прикладывать усилия, изображая скорбь.
- И Павла подозревала. Тем более, приступ у его жены случился так вовремя. Думала даже: небось, он сам ей что-то сыпанул, чтобы был предлог среди ночи выйти из дома. И Татьяну подозревала - так уж волновалась. К тому же, она вполне могла изобразить приступ, чтобы пока муж бегает по аптекам, убить его любовника.
- Чего?
- Ну да, когда Степан хвастался своим давним знакомством с Павлом, я подумала, что, возможно, у них нетрадиционные отношения. А Татьяна при своей щепетильности не могла стерпеть этого позора. Была ещё мысль, что Татьяна изменила мужу с Жуховицким, а Степан узнал и пригрозил рассказать Павлу. Ещё был вариант - половой контакт Степана с Юлией, а Юрий из ревности и убил.
- Сначала его, а потом вернулся домой - и взялся за свою Дездемону?
- Примерно так. Была ещё версия, что Павел - ревнивый маньяк. Правда, она появилась, как только Горецкий подумал, что тот мог характером быть похожим на Соболя. Показалось, что кто-то посмотрел на его жену с вожделением - убил. Степана, потом Юрия (за это же), а Юлию уже как свидетельницу.
- Да, вижу, автору удалось запутать читателя, - сказала я. - А что скажешь про характеры персонажей?
- Раскрыл их автор хорошо. И видимые несоответствия объяснил. В частности, почему Степан приставал к Татьяне только на людях и ограничивался словами. И почему Татьяна не пожаловалась мужу на его поведение. Так что ничего странного тут не вижу. К языку тоже не могу придраться - написано хорошо. И сюжет, вроде бы как бытовой, но вместе с тем не забитый. Сколько детективов, где супружеская измена ломает жизни (порой даже в прямом смысле). А тут измены нет - подлый друг шантажировал верную жену. Так что могу понять Горецкого, что не стал настаивать на продолжении дела и наказании виновных. Да тут, если разобраться, наказывать надо не одну Татьяну, а ещё и того, кто толкнул её на грех. Её мужа.
С последним я не могла не согласиться. После прочтения рассказа невольно подумалось, сколько браков могло бы быть спасено, сколько судеб не было бы сломано, если бы супруги помнили, что ревность - не доказательство любви, а убийца оной. Потому что настоящая любовь основана на доверии.
- Ну, а общее впечатление как? - поинтересовалась я напоследок у своего отражения.
- Не скажу, чтобы ох-ах, - ответило оно прямо. - Но в целом неплохо.
РЕЦЕНЗИЯ 4.
У микрофона я и Микки-Маус.
В смысле, есть (или был) такой жанр - радиопьеса. Именно "радио-", поскольку в прочих версиях пьес хоть какое-то действие есть. Актеры, к примеру, руками размахивают, или хотя бы на заднем плане какая-то картина представлена. А вот так, чтобы одни голоса - это только радио. Однако даже там реплики героев выделялись голосом, интонациями, словесными оборотами. Здесь же - просто три длиннющих диалога, которые убивают всё впечатление от неплохо задуманной работы.
Да, немного похвалить автора тоже не мешает, тем более что в эти диалоги, вне всякого сомнения, его и без меня натыкают носом.
Итак, придумано неплохо. У нас есть по-кошачьи безмерно любопытный следователь и преступление, похожее на несчастный случай. Начальство торопит закрыть дело, врагов у покойного ноль целых и столько же десятых, но чутье сыщика подсказывает герою - и читателю! - что здесь дело нечисто. Для интриги в детективном сюжете вполне достаточно и на этом материале уже можно построить всё повествование.
И вот теперь о грустном. Повествование автор строит с большими и малыми огрехами, постепенно убивая весь интерес.
Первое, что сразу бросается в глаза - это "портянки" диалогов без единой ремарки автора. А ведь герой не слушает запись, он ее, как сказано в тексте, смотрит. Значит, должен не только слышать речь, но и видеть, что там происходит. Как минимум, это должно было выглядеть, как эпизод с допросом старых соседей Бернштейнов.
Возможно, тут у вас, автор, возникнет впечатление, что диалоги с ремарками слишком длинноваты. Тогда их можно подсократить, вырезав или ужав какие-то из реплик персонажей. Стивен Кинг в свое время писал, что формула хорошего текста есть первоначальный вариант минус десять процентов. Не скажу, что формула универсальна и подходит к каждому случаю, однако лично по моему опыту текст действительно очень часто от этого выигрывает.
И еще, по поводу тех же ремарок. Кто у нас главный герой? Очевидно, что Горецкий. Они с начальником не друзья-напарники как Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Начальник здесь выступает в роли очередного препятствия, пытаясь закрыть почти раскрытое дело. Кстати, раз это так, то совсем не обязательно раскрывать богатый внутренний мир Соболя, который на рабочем месте пишет стихи.
Однако ближе к делу. Главный двигатель сюжета - главный герой. Потому он и главный. Его решения должны определять дальнейший ход повествования. Допустим, герой решил забить на всё, пошёл и напился - и мы на выходе получаем драму. Или герой решил непременно найти преступника - и мы видим детектив. В данном же случае этот главный герой половину повести сидит и смотрит телевизор. Точнее, слушает. Возникает вопрос: насколько интересно наблюдать за таким поведением героя? Скорее всего, не очень.
Соответственно, есть два равновесных решения.
Во-первых, можно передать функцию допроса главному герою. Он пообщается с подозреваемыми, а заодно не просто покажет читателю сцену допроса, а покажет ее глазами главного героя. Как он это видит, на какие детали обращает внимание и т.п.
Во-вторых, если уж хочется показать, что начальник герою не доверяет такое дело, то всё равно роль пассивного наблюдателя - не лучшая роль для главного героя. Пусть он хотя бы комментирует то, что видит и слышит. Мысленно или вслух - это решать автору. На мой взгляд, лучше мысленный монолог, чтобы не "встревать" в разговор.
Далее, по поводу собственно детектива. Замечание о качестве кожи Татьяны звучит только в самом финале:
- А как вы меня разгадали?
- У вас превосходная кожа, Татьяна Николаевна.
- Простите! - сказала женщина возмущенно.
- Незагорелая, но в то же время естественно-оливковая. И шелковистая - в нашей-то полосе. Я когда вас впервые увидел - сразу понял, что никаким псориазом вы не болеете.
Этот литературный прием называется "рояль в кустах". На самом деле, используется довольно часто даже именитыми авторами. Например, знаменитый Ниро Вульф частенько припрятывал улику в рукаве, однако, как водится, рояль роялю рознь. Одно дело - сообщить читателю, что у Ниро Вульфа есть некая улика, чтобы в финале огорошить оптом злодея и читателя неким документом, полностью изобличающим преступника. Другое дело, что герой эту улику тоже не видит:
Горецкий выключил запись и уставился в стену остекленевшим взглядом. Он думал...
Мысли Горецкого начали притупляться, и он понял, что сегодня уже ни до чего не додумается.
Приняв душ и почистив зубы, он повалился на кровать и почти сразу уснул. Часа в три ночи он проснулся, долго и остервенело чесал нос, затем снова заснул и больше не просыпался до самого утра.
Это уже не рояль в кустах, это целый полковой оркестр грянул "Сюрприз!" Что нехорошо само по себе, и вдвойне нехорошо, когда неудачный стиль изложения притупил всякий интерес и в плане критики автору, как говорится, каждое лыко в строку. Поэтому намек на основную улику всё ж таки лучше подать пораньше. Совсем не обязательно, чтобы герой, как он утверждает, "сразу понял", но хоть какой-то акцент на внешности героини сделать надо.
Также видел в комментариях, что автору пеняют на хлорид калия. Я не химик, вопросом не владею, но его вполне можно заменить на какой-нибудь старинный яд, который передавался в семье Татьяны из поколения в поколение. Придаст ее образу глубины и аристократичности.
И в заключение еще, так сказать, пара штрихов к портрету. Главного героя зовут Иван Алексеевич Горецкий. Далее по тексту автор именует его то по фамилии, то по имени-отчеству. В прямой речи такое было бы оправдано: для кого-то он Ваня, для кого-то Иван Алексеевич, а для кого-то следователь Горецкий. Всё нормально.
Но в авторской речи именование нужно ровно для одного - обозначить героя, и тут постоянная смена фамилии и имени сбивает с толку. Почему, к примеру, в третьей строке он Горецкий, а в пятой Иван, да еще и Алексеевич? Лично я никакой разницы не вижу. Однако она есть - тут фамилия, там имя, и читатель рефлекторно тормозит чтение, пытаясь понять, а где она, разница-то? А ее нет.
Тут фишка в следующем. Приятно читать текст, который бежит гладко. Одна фраза цепляет за собой другую, складываясь в единое целое. При этом имена героев часто воспринимаются как некий единый иероглиф, который данного героя обозначает. Если же имена постоянно скачут, то для чтения это - как лежачий полицейский на шоссе.
Подбивая итоги, скажу так. Придумано неплохо. Теперь надо поработать над текстом. Много поработать. Даже очень много. Однако тут есть над чем работать. Несмотря на разгромный, наверное, общий вид рецензии конкретно этот детектив - однозначно кандидат в работу, а не в корзину.
РЕЦЕНЗИЯ 5.
Рецензия на детектив, выложенный под псевдонимом Бирюза "Дело о супружеской верности и крепкой мужской дружбе"
Краткое содержание рецензии: "Не верю!" (с)
Немного подробнее:
- Я не верю в успешных следователей, у которых символизм преобладает над материализмом:
Например в тех, которые осматривая волосы, найденные под стойкой раковины не фиксируют внимания на гипотезах и наблюдениях, по каким признакам эти волосы - женские, скольким женщинам они принадлежат (А не могли одна - две женщины краситься в разные цвета?), не собирают эти волосы, как улики, а только осмысляют увиденные волосы такими метафорами, как: "кладбище" и "победа над женским сердцем".
Или в тех, которые, проводя расследование, оперируют не наблюдениями или заключениями экспертов, а личными впечатлениями: впечатление о сердечном приступе ("рука, прижатая к левой стороне груди" - не улика даже для средневекового дознавателя) противоречит впечатлению, что обладатель такого мощного тела не может умереть от сердечного приступа. На противоречии впечатлений строится дальнейшая интрига: было ли убийство, и кто мог убить? Впечатление, о том кто кому пара или не пара, помогает молодому следователю выбрать верное направление расследования.
- Я не верю в успешных следователей, которые не опрашивают соседей по подъезду (При дословном пересказе допросов Соболем участников вечеринки, о допросах потенциальных свидетелей нет ни слова.) и которые, даже веруя в свою собственную интерпретацию применимости статистики, по которой "подавляющее число убийств совершают те, кто знал убитого", ограничивают круг подозреваемых ловеласа его вчерашними собутыльниками. А как же его работа? А прошлые связи с женщинами? То, что "у него в бабах как раз перерыв был" совершенно не исключает мотива для убийства и возможности его совершить у кого-то из бывших с ним в отношениях женщин.
- Я не верю в следователя, опирающегося на психологию, который просматривая записи допросов подозреваемых, не будет искать и интерпретировать (по науке, а не полагаясь на свои личные впечатления) позы, жесты, интонации и прочую невербалику у допрашиваемых.
- Я не верю, что после застолья в квартире у холостяка, с которой приятели разошлись уже ночью, в которую тот умер, нет (Они не описаны при достаточном подробном рассказе о квартире, где произошло преступление.) ничего, свидетельствующего о проведённом вечере: ни на столе, ни в холодильнике, ни в прихожей.
- Я не верю в то, что Степан не мог догадаться вызвать скорую, почувствовав себя плохо.
- Я не верю, что Татьяна могла незаметно скормить Степану ложку солёного на вкус хлорида калия или же незаметно поставить ему с раствором хлоридом калия капельницу.
- Я не верю в официальную версию "самоубийство", не подтверждённую никакими аргументами (впечатления - не аргументы), каким способом оно было совершено.
- Я не верю в такой "рояль в кустах", когда о судьбоносном в масштабах семьи Татьяны конфликте, случившимся несколько лет назад, настолько детально оказывается в курсе и так хорошо помнит его подъездная соседка, случайно встреченная молодым следователем.
Плюсы:
- Хорошее начало:
"- Ненавижу бездетных холостяков с умершими родителями, - сказал Сергей Михайлович Соболь, взглянув на труп с такой неприязнью, будто тот учинил ему личную обиду".
Сразу же появляется предположение, что следствие будет нелёгким, что распутывать придётся немало ниточек. В одной фразе проявляется характер старшего следователя, возникают предпосылки для будущего "производственного конфликта" двух следователей.
К сожалению, импульс этой первой сильной фразы тут же теряется в описании внешности младшего следователя и в демонстрации поданной практически в лоб морали младшего следователя, умеющего ещё "с почтением относиться к покойникам".
- Грубость старшего следователя в отношении подозреваемых, мешающая сбору необходимой для следствия информации, обоснована его патологической подозрительностью.
Правда, неясно, как такого вредителя и хама всё ещё терпят на службе. Причины могут быть разные, но эта тема не раскрыта.
- Интересная фабула: друг мужа, проверяя по его просьбе жену на верность, так довёл её, что она решилась его притравить, защищая свой брак.
Пожелания:
Пишите!
Многое из того, что не хватает для создания сильной вещи - дело наживное.
РЕЦЕНЗИЯ 6.
Так получилось, что перечитывал эту повесть я раз пять-шесть, не меньше. И с каждым разом она казалась мне всё менее похожей на детективное произведение. Проза, да, довольно интересная, местами забавная, местами неудачная. Мерещилось в ней и какая-то робкая постмодернистская заумь, особенно - игра с оттенками кофейных напитков и стихом про Окаянное Око. А ещё стойкое ощущение эклектики. Хотя, возможно, автор просто-напросто резвился, записывая все мысли, которые посетили его голову вслед за детективной идеей?
Да, пожалуй, именно резвился. Поскольку мне упорно мнится, будто не напрасно набросаны в повести перспективные пути для сознания стройной композиции, с несколькими сюжетными линиями.
Смотрите, вот Пётр Жуховицкий, простой, как угол дома. Намного проще, чем старый следователь по фамилии Соболь. Это видно из слов, сказанных на допросе:
"- Чтобы Пашка на изменщице женился? Да мы б ее первые укокошили. Это я шуткую. Но постращали бы. Нет, Танька в муже души не чает. Она хорошая жена.
- Почему вы в этом так уверены?
- Обижаете, товарищ следователь! Уж если я в жизни в чем уверен - так в это в том, что у меня настоящие друзья. И даже если бы Танька подстилкой оказалась, любой из нас скорее наизнанку бы вывернулся, чем к ней притронулся. Вот хоть на библии, хоть сердцем матери, хоть присягу дам..."
И хотя молодому следователю Горецкому кажется, что Жуховицкий подозрительно легко воспринял смерть лучшего друга - меня ответы Петра убедили. Такая категория мужчин не способна на убийство ухищренным способом.
А вот поведение Павла Бернштейна, особенно, объяснение о псориазе у жены- меня насторожило. С трудом верится, что страдающая таким хроническим заболеванием женщина и не имеет в запасе лекарственных средств, это раз. Два - больные стыдятся своего заболевания, следовательно, женщина с такими бляшками на теле - на сексуальный контакт со знакомым мужчиной вряд ли отважится. Три - больные псориазом имеют массу сопутствующих нервных, весьма тяжких расстройств.
Почему автор такую перспективную тему наметил, а не развил, почему прошёл мимо этого факта?
Следует отметить, что в описании повадок Соболя автор погрешил против истины. Самый тупой следователь всё-таки придерживается непреложных правил, одно из которых гласит, что показания свидетелей должны перекрёстно проверяться. Так что при допросе Татьяны Бернштейн обязательно должны быть вопросы о псориазе и ночной отлучке Павла в аптеку. А вдруг и найдутся зацепки, возникнут подозрения? А в повести опытный следователь, отпахавший тридцать пять лет - ведет допрос, словно обиженное дитя в песочнице:
"- Судя по вашим словам, вы терпеть не можете приятелей своего мужа.
- Мои пристрастия не играют роли. Паша любит друзей - значит, я их принимаю.
- Какая жертвенность.
- Всего лишь любовь.
- Где любовь, там и ревность.
- Я так устала от грязи...
- Да, вы что-то очень чисты, Татьяна Николаевна. Даже не знаю, как к вам подступиться. А думаю я вот что: вы ревновали мужа к Степану и решили избавиться от последнего.
- Ревновать к мужчине? Вы смешны.
- А вы экзальтированы. Подходящий типаж для преступления на почве ревности. И алиби у вас нет..."
Очень перспективно выглядела ложная версия с Крыловыми, которые пытались сбежать из страны с крадеными деньгами. Но и её автор оборвал, отказавшись развивать, хотя достаточно было бы дать покойному Степану Макаровичу должность начальника охраны на заводе или на стройобъекте завода - поближе к украденным Крыловыми деньгам.
По сути, расследования не предъявлено, соучаствовать в раскрытии преступления читатель не может, а ложные ходы - отсутствуют. Беспомощное поведение следователей тонет в обилии ненужных описаний их личностей в прошлом. Только это не то прошлое, которое задано темой конкурса. Воистину нужное и важное, с которым связано настоящее, раскрывается лишь в эпизоде с засосом, который Павел некогда по пьянке поставил Тане, а потом за него ревновать начал.
Что касается детективного наполнения повести, то оно, слабое в начале, сходит на нет в середине, про финал я скажу отдельно. Уголовное законодательство чётко и ясно высказывается, что лишь при наличии повода и основания, предусмотренного статьей 140, следователь в пределах компетенции, установленной Кодексом, возбуждает уголовное дело. А в повести следователи слишком долго не знают, что послужило причиной смерти. Право слово, они ведут себя непрофессионально настолько, что даже не формулируют для себя признаки преступления, которое расследуют.
Из текста невозможно понять - наступила ли кончина Степана Вольных от естественной причины? Соболь и Горецкий, похоже, сами этого не знают. Но ведь это важно с точки зрения закона! Уважаемый автор, если нет никаких оснований для возбуждения дела, вроде противоправности, общественной опасности, виновности и уголовной наказуемости, то почему следователь его открыл? А заявление Соболя о закрытии меня просто шокировало:
"- Улик нет, негодующих родственников тоже нет, а висящее дело нам статистику портит. Спишем на самоубийство..."
Так, значит, смерть оказалась насильственной? И основания для возбуждения дела были? Почему же автор скрыл это от читателя?
Теперь обратимся к эпизоду с вымоганием от Татьяны признательных показаний. Автор справился с задачей, которую поставил перед собой. Финал достойно завершает повествование о восторженном инфанте Горецком, которому плевать на закон, который всегда тешит себя, великого расследователя. Шикарный наезд на отравительницу получился, где-то в духе бондианы, согласен, но никакого отношения к детективу такая смесь шантажа и сентиментальности - не имеет.
Резюме:
автор поведал очень неплохую житейскую историю, связно, довольно логично, живым и образным языком. Но при этом упустил из виду, что интерес читателя детективного произведения - в параллельном расследовании, наперегонки с главным героем, чтобы самому найти разгадку тайны. Получив сбивчивое признание Татьяны, читатель в моём лице остался весьма и весьма неудовлетворён.
Рекомендаций давать не рискну, поскольку автор признался - это первый блин. Захочет - дам ссылки на кое-какой материал, полезный для общего развития автора-детективиста.
РЕЦЕНЗИЯ 7.
Сначала разрешите пробежаться по замечаниям, возникшим в ходе прочтения:
Под стойкой обнаружилось целое кладбище длинных волос: и светлых, и черных, и рыжих, и пестрых. - бррр, так и нарисовалась куча коллекционных скальпов...
К шестнадцати годам Иван Алексеевич уже не раз бывал бит за чрезмерное любопытство. - ну, по фамилии (Горецкий) ещё называть шкета можно, проглатывается. Но на имени-отчестве - подавился...
Отвечайте ясно и кратно. - "кратко", наверное
- Татьяна Николаевна отличалась высокоморальностью?
- Что? Да нет, просто ее от сальных шуточек коробило. - а почему в прошедшем времени? Она же жива...
ложь возымеет для вас серьезные последствия - слишком высокопарный стиль
в мозгу завращались шестеренки - а что? Живенько!
Откуда следак узнал, когда и во сколько и именно за продуктами ходит Таня и что муж до 7 работает?
Так она что, траванула его? А как, где подробности? И куда смотрели эксперты на вскрытии?
Интрига, конечно, закручена лихо - не догадался до конца.
Образы через диалоги-допросы прописаны довольно живо и объёмно. Очень характерная манера речи, стилистика - браво!
Как то быстро и мельком слили Крыловых...
А что, муж не знал, что никакого псориаза и в помине нет? Эта болезнь ведь ни с сегодня на завтра появляется, не простуда, небось. (И следаки это не перепроверили). Да и психологически недостоверно - то он подозревает жену и следит, а то на подпитии оставляет её на полночи одну.
Самый большой огрех прои - то, что не прописано убийство. Во-первых, это немаловажный момент для детектива (что вообще это за хлорид и что с ним делают?). А во-вторых - недоверие к рассказу вызывают мелкие огрехи и недочёты (ну кто будет обсуждать и просить совета в ограблении? А потом, когда дали отмашку неожиданно, сразу пускаться во все тяжкие).
Так, теперь по пунктам рецензирования:
Сюжет - довольно интересен, интрига присутствует до самого конца. Прои построено по канонам детективного жанра, но есть и недочёты. Например, надо проработать параллельные линии, уводящие и запутывающие (напр. Крыловых). Кое-что можно подчистить и сжать (напр. старшого с его заморочками, описание кофейных предпочтений). Канва смотрится жизненно и почти логично (немного коробят ночные походы за лосьоном?).
Композиция тоже понравилась. Протокол допроса как описание действия и героев - интересный приём, хоть и не новый. Если убрать часть с посещением кофейни, то линейность восторжествует.
Язык и стиль тоже порадовали. Сперва чтение протокола покоробило слогом, но в дальнейшем даже понравилось: яркий разноплановый текст живо иллюстрирует каждого перса. Текст написан легко и просто, а главное - грамотно, читается на одном дыхании. Стилистически показался суховатым, фигуры и тропы автору здесь, видимо, не понадобились вообще. Предложения, в основном из-за протоколов, короткие, действие не тормозят.
О психологической достоверности - см. выше. К сожалению, я далёк от этой среды и не могу сказать, насколько достоверны образы следаков. Но то, как поступил он в конце, мне кажется не естественным: сегодня органы работают не на себя, не ради поиска отгадки, а чтоб прикрыть дело. Поэтому старшой выглядит правдивее.
Качество загадки я тоже выше уже характеризовал.
Качество расследования - вот здесь, по-моему, затык: времена частного сыска? Ну не может НАШ следак не покарать преступника за просто так. Как говорил Станиславский: "Не верю!"
Заигрывания с читателем я что-то не приметил.
Общее впечатление (несмотря на огрехи) - очень приятное. Мне понравилось и, думаю, если прои подчистить и учесть все замечания из рецензий и комментов, то получится приличное коммерческое детективное чтиво.
Желаю автору дальнейших успехов!
РЕЦЕНЗИЯ 8.
Беседа Петра Николаевича с Николаем Петровичем о Бирюзе и его "Деле о супружеской верности и крепкой мужской дружбе
- Позволь, Петр Николаевич! Всякое произведение, нравится оно кому, не нравится, имеет право на объективную оценку, и тут ты не можешь со мной не согласиться.
- Иметь-то имеет, да откуда же нам ее взять, уважаемый ты мой Николай Петрович?
- Как это откуда, - Николай Петрович всплеснул пухлыми ладошками, - получить! Произвести, если угодно. Тебе, я вижу, повесть не нравится, а мне - очень даже ничего. Неужели два интеллигентных человека не смогут договориться по такому поводу, к тому же никак не затрагивающему их материально? И разве в результате мы не обретем оценки объективной в той или иной степени?
- Хе-хе, договориться? Интеллигентные, значит? - Петр прищурился и, кажется, хотел почесать кончик своего носа, но почему-то одернул руку и продолжил сомневаться. - Я, дорогой Николай Петрович, думаю, два "интеллигентных человека" сейчас поспорят, переругаются, и тем дело закончится, потому что до драки дойти не должно. Драка между друзьями, да еще из-за какой-то повести - это, как ты говоришь, нонсенс. Кстати, мне так думается, что ни черта никакой истины в споре родить невозможно. Но я особо и не возражаю, фиг с ней, с истиной. Закуска есть, а под нее в холодильнике - соответственно, так что давай поспорим, поркуа бы и не поспорить. Подожди, только за рюмками схожу, а ты картошечку пока слей, похоже в самый раз поспела она.
Несколько минут было слышно, как что-то звякает, шумит вода, деликатно постукивает по столу посуда.
- Ну, давай, Петр Николаевич, ты наливаешь, тебе и начинать, - толстый Николай прицелился вилкой в пупырчатый маринованный огурчик и потянул носом воздух вместе со всей соблазнительностью немудреных ароматов холостяцкой снеди.
- Ладно, давай. За детективную литературу! - Провозгласил Петр Николаевич и грянул по первой. Сразу же следом за "первой" в рот, поросший рыжеватой бородой и такими же усами, поспешил пряный кусочек селедочки на черном хлебе. - С детективностью у автора, кстати, не то чтобы совсем плохо, а только странно мне как-то. Мед. эксперты, к примеру, даже установить не смогли, от чего человек умер. Про прочих специалистов и говорить нечего, никаких следов и отпечатков, похоже, никто и не искал даже. Потом, этот, который стажер, у него же вся доказательная база уместилась в здоровом цвете лица подозреваемой. Хоть бы справку медицинскую потребовал, что, так мол и так, гражданка такая-то страдает тем-то и тем-то, следовательно, имела право послать своего мужа такого-то числа туда-то и туда-то.
- Вот те раз, Петр Николаевич, ты же бюрократию терпеть не можешь, а тут требуешь, чтобы все было оформлено, и на каждую улику справка имелась.
- Не бюрократии я требую. Во всем должен быть порядок, и логика, само собой, тоже должна присутствовать. Давай за логику, - чокнулись. - Вон, кинзочка молодая, не любишь? Зря.
- А что логика? С логикой у главного героя все нормально. Согласись, молодец же парень, какой мотив необычный вычислил. - Николай Петрович выдержал паузу, по этикету необходимую, чтобы тонкий ломтик сала с прожилкой как бы сам собою растаял во рту. - К тому же логику с уликами можно и на второй план отодвинуть, когда берешься за чтение психологического детектива.
- Какого? Психологического? Ха, ха-ха, - смеялся Петр Николаевич очень громко и заразительно, так что даже его собу... собеседник, нахмурившийся было, тоже расплылся в улыбке.
- Да, психологического, он же рассчитал поведение Татьяны, и сумел так на нее надавить, что преступница раскололась. Скажешь нет?
- Скажу, сказки все это. Мадам Бернштейн, судя по тому, как она держалась на допросе, легко могла выставить за дверь фантазера. Подумай сам, на ней умышленное и хладнокровное, не спорь, хладнокровное убийство отвратительного ей человека. Какой там еще аффект. Это пусть пацан из комитета ей в уши поет. В состоянии аффекта можно зарезать или задушить. Но отравить, да так, чтобы потом на сердечный приступ списали... И с чего ей в таком разе признаваться? Кстати, образ этой барышни для меня крайне неубедителен. Конечно, где я, и где психология, тем более дамская, но вот, что хочешь со мной делай, никогда не поверю, что нет у любой среднестатистической женщины никаких других средств, чтобы отвадить домогателя, окромя убийства. И про способ убийства я так и не понял, как она его отравила, при помощи чего? Хлорид калия? Это как поваренная соль, только калия? Интересно сколько и как его надо употребить? А гугл его знает.
- Петр Николаевич, дорогой, мы с тобой сейчас рассуждаем о вещах, в которых ни бельмеса не смыслим. Ну, какие из нас криминалисты? И не это же главное в повести, главное заключается в самом конфликте. Если хочешь, в трагедии, возникающей, когда неразумный муж противопоставляет любовь своей жены и мужскую дружбу.
- Да, читал я про это в названии. Давай, еще по чуть-чуть. - Крякнув, оба усугубили по третьей. Затишье длилось никак не меньше минуты, пока Николай хрустел соленой капустой, а Петр, на правах хозяина, устанавливал на плиту чайник. - Конфликт есть, - продолжил Петр Николаевич, когда чайник угнездился на пылающей конфорке, - и всякое в жизни бывает, но тут одно к одному, не верю я в этих людей, и в историю их не верю, ненастоящие они. А еще эти диалоги. Зачем читателя мучить такими длиннющими записями допросов? Ну, зачем? Только для того, чтобы не найти у подозреваемых никаких мотивов, чтобы еще раз сказать об отсутствии алиби? А я все это время, между прочим, читаю страницу за страницей и пытаюсь отыскать зацепки в этом ворохе слов, как иголку в... А в стогу нет никакой иголки! Такие вот дела. И сама форма тяжко воспринимается. В диалогах почти что ноль авторских ремарок. Как же эта телеграфная речь утомляет! Жуть!
А еще, типа, чтобы разнообразить мне испытания, автор изо всех сил особо выделяет речь каждого допрашиваемого, и от этого каждый из них начинает выглядеть... - Петр Николаевич протянул руку в сторону своего друга и пошевелил пальцами. - Ну, как..?
- Гротескно ,- пришел на помощь интеллигентный Николай.
- Во-во, гротескно! Вроде как писатель типажи определил каждому. Балагур, нервный и недотрога.
- Зря ты так, над Иваном Горецким автор порядочно поработал. Тут и причуды с дурацким кофе, и детские воспоминания...
- Ой, Коля, я тебя умоляю, - замахал руками Петр Николаевич, давясь от смеха, - ох, о детстве, хе, лучше, хе-хе, не начинай. Как это там: "Ее умные зеленые глазищи словно проговорили: "Ну, вот ты и узнал мою тайну". Выходит, хе-хе, Татьяна у него уже не первой была! Выходит, тренировки-то на кошках очень даже способствую и предупреждают. Хе-хе!
- Ладно тебе, детские воспоминания часто выглядят так нелепо. Себя вспомни, лет сорок назад какие у тебя были устремления?
- Если бы я те свои устремления взял за основу для выбора профессии, то был бы сейчас пиратом или командиром космолета. Хорошо. Убедил. Вполне возможно, что пират из меня получился бы примерно такой, как из этого Ивана следователь. О! Вот и чаёк заварился. Жаль, лимона нет. - Петр Николаевич, не мешкая, раздобыл из буфета стаканы в железнодорожных подстаканниках и наполнил их ароматным красноватым чаем под самый ободок. - Ну, давай по самой крайней, и все, а то завтра на работу.
- Давай. Только теперь я скажу. - Николай Петрович улыбнулся кивнувшему другу, и воздел рюмку до уровня съехавших на нос очков. - Предлагаю выпить за надежду. Заметь, Петр Николаевич, я с тобой и не спорил почти. А знаешь почему?
- Ну, и почему? - Было видно, что Петр, щуря свой пиратский глаз, знает почему, а спрашивает для поддержания интереса в самом Николае Петровиче.
- А потому что, я надеюсь, это не последнее, что написано нашим автором. А раз не последнее, то выпить за надежду - будет самое то.
РЕЦЕНЗИЯ 9.
ПЬЕСА ДЛЯ НАЧИНАЮЩЕГО ДЕТЕКТИВА
Однажды некий начинающий автор (его имени история не сохранила) принес Горькому свой рассказ. Классик пролетарской литературы прочитал и покачал головой. "У вас рассказ начинается с диалога, - сказал он. - А надо бы начать с описания героев: кто они, как выглядят, где находятся.... Без этого читателю трудно сориентироваться". К чему мне это вспомнилось? Наверно, к тому, что автор "Дела о супружеской верности и крепкой мужской дружбе" начинает свой детектив именно так, как завещал Ленин Горький. Но, отдав дань классику, он с наслаждением переходит к диалогам, да к каким! Минимум ремарок, максимум реплик, причем в массе своей таких, что вспоминается другой классик жанра - Дюма-отец, которому платили построчно.
" - Выпивали?
- Культурно.
- Говорите конкретнее.
- Ой, я не знаю. Литровую на пятерых. То есть на троих - бабенки-то по этой части не очень.
- Одну литровую?
- Может быть, две.
- Так одну или две?"
Цель автора понятна: он хочет передать живую речь, и да, в жизни подобный разговор выглядел бы именно так. Но художественная литература - не стенограмма, а проза - не драма, простите уж за вкрапление поэзии. Текст, в котором диалоги занимают примерно две трети, наводит на подозрение, что автору ужасно хотелось попробовать себя в драматическом жанре, но судьба помешала. Но пьеса предполагает индивидуальную речевую характеристику персонажей, чего в "Деле о супружеской верности..." нет - все персонажи говорят одинаково.
Кстати, о персонажах. Идея положить в основу сюжета обычную бытовуху кажется мне весьма удачной, ибо, если верить статистике, 70% убийств совершаются именно на бытовой почве. Но если уж стремиться к реализму, то нужно было бы изобразить и соответствующую публику. Речь даже не о том, что среди более-менее приличной публики (а герои повести явно не люмпены) убийства - чрезвычайная редкость, а в том, что трудно его - убийство - представить по такому поводу. "Степан пригрозил, что скажет Паше, будто я неверна". Лица, не пропившие мозги окончательно, избавляются от подобных угроз простым включением диктофона в сотовом, благо, он встроен сегодня в любую модель. Впрочем, на фоне мужа Татьяна производит впечатление утонченной интеллектуалки. Повторюсь: поведение героев, мотивы их поступков, отношения идеально укладываются в образ жизни люмпенов-алкоголиков. Если автор опасается, что подобное упрощение уменьшит заслуги главного героя, то зря, а вот жизнеподобия будет намного больше.
Раскрытие преступления силой мысли, так сказать, также делает автору честь, как и классическая манера повествования - без "экшена", чернухи, расчлененки, погонь, перестрелок и прочих гадостей радостей. Но зачем, уважаемый автор, вы заставили выехать в начале повести на место преступления целую следственную группу (а 2 следователя - это уже группа)? Потому что Горецкий молод и ему нужен типа наставник? А почему они ведут расследование вдвоем? В реальности не 2 следователя прокуратуры ведут одно дело, а наоборот - на одном следователе висят как минимум 2 расследования. Исключения - громкие, резонансные дела, к которым смерть Степана Вольного никак не относится. Если очень хотелось оттенить главного героя старшим коллегой, достаточно было бы одного кабинета на двоих.
В завершение краткой рецензии - несколько слов о Горецком. Чувствуется, что автор очень хотел "оживить" Ивана Алексеевича, и ему это удалось. Во всяком случае, в отличие от всех остальных героев его видишь. Иногда. Когда автор чуть "недоигрывает" (опять потянуло в театральные дебри), чем переигрывает, описывая его. Кофе, рассказ о разных проявлениях врожденного любопытства - все хорошо, но в меру.
Резюмирую: сыровато, но читабельно, и потенциал есть. А если это первая проба в жанре детектива - остается только поздравить автора.
РЕЦЕНЗИЯ 10.
Дорогая Бирюза, простите, если мой тон покажется Вам менторским, виной тому - сложившееся у меня впечатление, что повесть написана юным, не слишком опытным автором. Ни то, ни другое не повод для огорчения: юность, как известно, - недостаток, который быстро проходит (причём сам собой, без наших усилий), а опыт неизбежно приходит - в случае, если мы не бросаем нового для себя занятия. Бросать же сочинительство детективов Вам, по моему мнению, не следует. Во-первых, два самых важных (на мой взгляд) качества, необходимых сочинителю, - грамотное письмо и интерес к внутреннему миру людей, стремление создавать цельные, психологически достоверные, расцвеченные штришками и нюансами образы - у Вас есть. Во-вторых, детективная задумка Вашей повести хороша.
Свежа и неизбита интрига - манипуляторсткие действия одного из персонажей, не хотевшего, в общем-то, ничего плохого, приводят к трагедии. Плейбой по просьбе друга, переставшего доверять жене, пытается склонить женщину к супружеской измене, чтобы испытать её верность супругу. Не помышляя о том, чтобы на самом деле уложить женщину в постель, плейбой так усердствует в своих стараниях, что доведённая до отчаяния верная жена решается на убийство.
Мне понравилось, как убедительно, психологически достоверно Вы исключили другие, менее радикальные выходы из положения, которыми могла бы воспользоваться преследуемая и шантажируемая жена. Татьяна - натура утончённая и закрытая, нетерпимая даже к намёкам на пошлость, для неё абсолютно невозможно устроить своему обидчику банальный скандал или обсуждать с кем быто ни было интимные стороны своей жизни. Кроме того, бедная женщина убеждена: пожалуйся она мужу, он наверняка поверит не ей - жене, с которой прожил пять лет и к которой по нелепой случайности стал относиться с подозрением, - а её преследователю, с которым дружит с детства. Между тем, мужа она любит искренне и глубоко, мысль об измене ему или о разрыве с ним для неё невыносима.
Вообще, мне чрезвычайно импонирует внимание, которое вы уделяете психологическим портретам, созданию цельных непротиворечивых образов со своими чёрточками-особенностями. Мелкий, подчёркнуто не-мужественный, пронырливый, склонный к манипулированию жуир Горецкий, этакий вариант Молчалина, одержимого не желанием "достичь высот", а патологическим любопытством. "Бабуинистый" Соболь с замашками доминирующего самца обезьяньей стаи и соответствующим интеллектом. Толстокожий Жуховицкий - рубаха-парень с примитивными жизненными представлениями, устремлениями и ценностями. Юный сноб - продавец-консультант кофейного магазинчика. Бойкая пожилая дама, весело и бесцеремонно "припахавшая" любопытного следователя. Яркие персонажи с узнаваемыми характерами, комическими "типажными" проявлениями.
Правда, цельный образ ревнивого Паши у меня не сложился, да и портрет Соболя временами расплывается. (Например, в сцене допроса Жуховицкого, где следователь, как и положено его типажу, постоянно "опускает" свидетеля и вообще ведёт себя безобразно грубо, неожиданным диссонансом звучит реплика: "Петр Васильевич, у нас с вами общее желание - найти убийцу. Оставьте свои обиды и подумайте над моим вопросом"). Но не всегда нам (авторам) всё одинаково хорошо удаётся, главное, что соответствие поступков, манеры речи и поведения Ваших персонажей их внутреннему миру для Вас ценность. Это несомненное достоинство для сочинителя, особенно - для сочинителя детективов, потому что особенности характера - жертвы, убийцы, свидетелей - органичная часть детективной истории, те фрагменты головоломки, в которых читатель ищет "ключи" к разгадке в первую очередь. При условии, что психологические портреты вызывают у него доверие.
Ещё один "детективный плюс" Вашей истории - препарат, выбранный Татьяной для убийства шантажиста. При том, что я прочла за свою жизнь не одну сотню детективов, хлорид калия в качестве смертельного яда мне до сих пор не попадался. Помимо оригинальности (что само по себе достоинство), имеет большое значение, что вещество это распространённое (широко используется в медицине и сельском хозяйстве), доступное и смертельно ядовитое в сравнительно небольших дозах (15 мл). Иными словами, Татьяна действительно могла легко его раздобыть, подлить Степану, скажем, в алкоголь и тем "причинить смерть" с симптоматикой сердечной недостаточности. Те, кто думает, что это мелочь, здорово ошибаются. Достоверность способа убийства, его соответствие характеру убийцы, возможности преступника раздобыть соответствующее орудие - важные факторы, вызывающие у читателя доверие или, напротив, недоверие к детективной истории.
Достоверность. По-моему, ни один развлекательный жанр не требует её так настоятельно, как детектив. Сомнительные, с точки зрения возможности, убийства, неубедительные мотивы, несоответствующее заявленным характерам поведение, хромающая логика, нереалистичное описание расследования и специфики работы сыщиков способны погубить самую изощрённую детективную интригу. И тут я вынуждена перейти от плюсов повести к минусам, потому что по последнему пункту "Дело о супружеской верности..." категорически не удалось.
Самые серьёзные претензии вызывает незнание "матчасти". Сама я практически никогда не пишу в жанре полицейского детектива именно потому, что мне не хватает знания реалий. Но моё собственное невежество на фоне Вашего незнакомства с отечественным уголовно-произодственным процессом может сойти и за образованность.
Во-первых, любое уголовное дело ведёт только один следователь. Бывает так, что по каким-то причинам его начальство передаёт дело другому, но два следователя, ведущие дело одновременно - это нонсенс. Таким образом, вся линия, связанная с конфликтом "пахана"-Соболя и ушлого Горецкого моментально становится завиральной. Если следствие поручено Горецкому, Соболь не имеет права отдавать ему какие-либо распоряжения, что-либо ему запрещать или разрешать: следователь - лицо "процессуально самостоятельное", так прописано в УПК РФ. Если следствие поручено Соболю, то непонятно, что рядом с ним делает Горецкий, которому положено расследовать собственные дела.
Во-вторых, на место происшествия следователь выезжает в составе следственной группы, куда входит эксперт-криминалист (чьи обязанности, в частности, включают поиск и исследование вещдоков - например, волос под стойкой раковины) и судмедэксперт, который высказывает предварительные соображения о причинах наступления смерти, а позже делает вскрытие, в котором эта причина указана совершенно точно. Именно на основании его заключения следователь делает вывод, что смерть не была естественной. В свете сказанного, действия Соболя и Горецкого в квартире Вольного и рассуждения Горецкого о том, что "покойник вовсе не походил на жертву сердечного приступа" и что "у Степана Макаровича отсутствуют сердечные недуги в истории болезни" выглядят, как минимум, странно. Ещё более странной кажется неосведомлённость следователей относительно препарата, вызвавшего смерть. Если в лаборатории не обнаружили хлорид калия (например, потому что не провели нужный анализ), то судмедэксперт должен был прийти к заключению, что смерть наступила по естественным причинам. Но тогда нет оснований для возбуждения дела. А если обнаружили, то почему следователь об этом ни сном, ни духом? И на каком тогда основании дело было прекращено?
В-третьих, поимка и задержание преступников - функция полиции, а не следствия. Таким образом, предложение Горецкого "догонять" пустившихся в бега Крыловых, наличие у него наручников и вообще вся клоунада с "задержаинием" Татьяны воспринимаются как сюр. (Особенно - эпизод с зачитыванием Татьяне её прав. По-моему, редкий челоек в наше время не знает, что соблюдение знаменитого "правила Миранды" - обязанность американских копов, а не российских следователей).
Остальные мои претензии к содержательной части повести на фоне претензии к достоверности "производственной" линии на мой собственный взгляд смотрятся незначитетельными. Собственно говоря, это не претензии даже, а так, мелкое недоумение.
Например, не вполне понятно, где и когда Татьяна напоила Степана хлоридом калия. Если на вечеринке, то как? Вряд ли она (выпившая единственную рюмку) разливала и подавала напитки. К тому же, судя по фразе Степана, подслушанной Жуховицким, шантажировать жертву мужней подозрительности плейбой начал на последней вечеринке, следовательно, вряд ли Татьяна созрела до убийства и запаслась ядом заранее. Да и вопросы Соболя про ночное алиби свидетелей наводят на мысль, что хлорид калия убитый принял уже после вечеринки. (Интересно в этой связи, как быстро препарат приводит к летальному исходу, будучи принят перорально).
Но если убийство произошло ночью, то получается, что Татьяна согласилась прийти к Степану. Почему тогда он не счёл на этом эксперимент завершённым, не сказал другу Паше, что жена готова ему изменить, и не отменил приглашение? Хотел таки наставить верному другу рога? Хотел убедиться сначала, что женщина пойдёт до конца? Ладно, допустим. А Татьяна? Отправила мужа в аптеку за лосьоном и побежала травить обидчика? А откуда она знала, что лосьона не окажется в ближайшей аптеке? Как, занятая своим "чёрным делом", отвечала на звонки, консультировала супруга, сверяясь с интернетом?
Или эта часть показаний Бернштейна - враньё? Не звонил он жене, просто пытается таким образом её выгородить? Но звонки на мобильный легко отследить, достаточно попросить распечатку у оператора сотовой связи.
А указание Горецкого на прекрасную кожу Татьяны и его убеждённость, что у неё нет никакого псориаза? Это противоречит показаниям Бернштейна в той части, где он утверждает, что лосьон кончился, и что обострения псориаза случаются у Татьяны после потребления алкоголя. Опять враньё? Но тогда под каким предлогом Татьяна выставила его из дома посреди ночи, чтобы сбежать к Степану? Вряд ли ревнивый муж отпустил её ночью погулять. Или он был соучастником убийства? (А что, неожиданный поворот: убийство друга руками жены, доведённой до отчаяния приставаниями этого друга, спровоцированными мужем! Даже жаль, что других подтвержений этой хитроумной версии в повести нет).
Ещё вызывает нарекание линия Крыловых. Почему нам их вообще не показали? Зачем нужно упоминание о совершённой ими краже и побеге? Зачем они вообще нужны в данной истории? Но это вопрос не столько содержательной части, сколько композиции. Частая ошибка начинающих авторов: они как будто не очень представляют себе, ради чего пишут ту или иную историю, что является сердечником, стержнем, на который должно наматываться повествование. И это отражается на построении произведения, называемом композицией. У меня, к примеру, создалось впечатление, что Вы так до конца и не решили, хотите ли поведать нам интересную историю из практики следователя Горецкого или рассказать о нём самом. В первом случае неправильно поданы эпизоды с кошкой, пространные отступления о кофейных и прочих пристрастиях главного героя (их следовало бы более органично встроить в повествание). Во втором - неправильно выбран ракурс и дано слишком мало биографических сведений и сведений другого характера - о круге общения, убеждениях, ценностях, бытовых привычках.
И последнее, что заслуживает отдельного рассмотрения, это язык. При том, что с грамотностью у Вас всё в порядке (это очень большой плюс для автора. Безграмотный текст не искупят никакие достоинства), создаётся впечатление, что, выражая свою мысль, Вы внутренне скованы, напряжены. Если прибегнуть к метафоре и уподобить язык собаке, а автора - хозяину, то Вы ещё не настолько поладили со своим псом, не настолько хорошо знаете его возможности, характер и повадки, чтобы беззаботно играть с ним или приказывать ему. А пёс ещё недостаточно хорошо обучен, чтобы правильно исполнять команды, и иной раз вместо тапок приносит мячик.
Для примера возьмём описания. По всей видимости, вы знаете, что злоупотребление глаголом "был" не есть хорошо, и стараетесь использовать его пореже. Но иногда замены выглядят настолько искусственными или просто неудачными, что лучше было бы повториться. "Каким бы хозяин ни был чистюлей (а Степан Макарович Вольный им не являлся), это место почти всегда таило в себе находки. Так оказалось и сейчас". Пожалуйста, никогда не используйте в художественных текстах глагол "являлся" в качестве "был". Это допустимо только в протоколах, объяснительных записках и научных статьях, в прочих случаях эта замена выдаёт недостаточно развитое чувство языка. Таило находки - оксюморон. Последнюю фразу лучше бы заменить на "Так случилось и теперь". "Холодильник ломился от полуфабрикатов, но не содержал в себе ни одного овоща или фрукта". В данном случае слово "содержал" неудачный синоним слову "был", а овощ и фрукт в единственном числе режет глаз. Как вариант могу предложить "но ящик для овощей и фруктов был пуст". А для того, чтобы избежать бросающегося в глаза повторения "был", лучше убрать его из предыдущего и последующего предложений: "Но ни одна посетительница, видимо, не жила здесь постоянно. Зубная щетка была только одна". Судя по единственной зубной щётке... "Ни гладильной доски, ни утюга в квартире не было". Холостяцкий статус хозяина выдавало и отстутствие гладильной доски с утюгом.
А чтобы избежать повторений вездесущего "был" в сценах, когда Вы знакомите читателя с героями, можно просто объединять фразы. Скажем, пассаж "Иван Алексеевич Горецкий не ответил. Он был молод и еще не оставил дурацкой привычки с почтением относиться к покойникам. Роста Горецкий был небольшого и отличался сухощавостью. У него было смуглое узкое лицо, темные прямые волосы и беспокойные карие глаза. Кончик тонкого носа время от времени слегка шевелился, будто его обладатель принюхивался. Из-за этого Иван Алексеевич немного напоминал встревоженную лису" можно оформить так:
Его коллега промолчал: по молодости Иван Алексеевич Горецкий ещё не избавился от глупой привычки с почтением относиться к смерти. Невысокий сухощавый брюнет с беспокойными карими глазами и тонким носом, кончик которого время от времени шевелился, он до смешного походил на встревоженно принюхивающуся лису.
Я не предлагаю заменить Ваш вариант моим: понятно, что мой не передает всех нюансов авторской мысли и имеет свои изъяны (например, длинноты). Просто показываю одну из возможностей.
Достаточно в повести и других стилистических огрехов, но все они легко устраняются при самой беглой редактуре. Разбирать их подробно не стану, просто приведу ниже фразы, царапнувшие взгляд. В некоторых случаях предлагаю варианты редактуры (в скобках).
В ванной помимо мужских средств стоял флакончик
целое кладбище длинных волос
Каждый новый оттенок символизировал победу умершего над очередным женским сердцем.
Мощь этого тела, которому скорее пристало находиться в самом эпицентре жизни, чем стыть на полу, еще раз поразила молодого следователя.
просматривал записи с показаниями (видеозаписи допросов)
и лишал владельца возможности расположить в комнате еще какую-либо мебель
Иван Алексеевич терпеть не мог того, как Соболь ведет допрос, (Терпеть не мог манеру Соболя вести допрос).
Но постепенно ворох подозрений и догадок увлек его