Державин Иван Васильевич
Ортодокс или еще не вечер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть "Ортодокс и еще не вечер" - продолжение повести "Ортодокс и запретная любовь дочери премьера". Андрей, вернувшись из Донецка, зажил счастливой семейной жизнью. Родился сын, поступил в заочный институт, по-прежнему его тянет в политику, в интернете он критикует руководство компартии и власть. Недовольство критикой Андрея выражает Премьеру Волкову и Президент. Волков, уже пытавшийся убить зятя, мучительно думает, как от него избавиться, не навредив себе. Убийство Валеры с семьей нарушает спокойную жизнь Андрея. Ему удается отыскать и расправиться с убийцей друга, и он тут же вынужден защищать себя и всех членов семьи, включая тещу, от попытки такого же убийства.
  
   Иван Державин
  
  
   Ортодокс,
   или
   еще не вечер
  
   Повесть
   (Продолжение повести "Ортодокс, или
   запретная любовь дочери премьера")
  
   Рану, нанесенную родине, каждый
   каждый из нас ощущает в глубине сердца.
   В. Гюго
   Чем выше залезает обезьяна,
   тем лучше видна ее задница.
   Д. Рамсфелд
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Часть первая
   Глава первая
   После возвращения из Донецка у Андрея не было ни дня свободного времени. Из парня он превратился в мужа и хозяина. Прежде всего, он начал с платежей за коммунальные услуги. Чтобы вникнуть в это дело, он просмотрел дедову папку со всеми платежами за несколько лет, из которых сделал вывод, что все ошибки были только в платежках, выставляемых бухгалтером правления их ЖСК, причем обязательно в сторону увеличения. Лишь за один четырехлетней давности год таких платежек с ошибками было пять на общую увеличенную сумму на четыре с половиной тысячи рублей. Андрей помнил, как дед тогда возмущался, пересказывая называемую бухгалтером причину ошибок: то сбой в компьютере, то вину программиста, то просто описку. В последние годы ошибки уменьшились до одной - двух в год и лишь до 160 - 180 рублей, как обычно, в сторону завышения. Видно, бухгалтер поняла, что имеет дело с грамотным хозяином. Нашел Андрей увеличение и за один месяц после смерти деда, незамеченное матерью и оплаченное. Он показал ей. Она удивилась; "Надо же! А я и не смотрела, оплатила, сколько там было написано". Дождавшись новой платежки, он в установленные часы приема бухгалтером пошел в правление и, пока дожидался своей очереди, поинтересовался у сидевшей рядом старушки, проверяет ли она указанные в платежках суммы. Она покачала седой головой: "Никогда. Сколько написано, столько и плачу". "Ну и зря", - только и сказал он, подумав: "Никак не избавятся от советской веры власти".
  Бухгалтер, молодая миловидная женщина, внимательно выслушала его, молча повернулась к компьютеру и через две минуты, изучающе оглядев его, протянула новую платежку за вычетом переплаты. Он хотел спросить, кто был виноват тогда, но решил сделать это при очередном обмане.
  Он не знал, что бухгалтер, глядя на закрытую им дверь, сказала председателю правления:
  - Такой же урод, как и его дед.
   В связи с платежами за квартиру встал вопрос о прописке в ней Кати. Андрей и Полина были за, Любовь Петровна категорически против. Решили заморозить этот вопрос до рождения ребенка.
  
  Им край как нужна была машина, так как беременной Кате с каждым месяцем труднее было ездить в университет на двух автобусах. Андрей сразу стал копить на машину, но в лучшем случае мог купить ее года через два, тем более что Полина перестала подрабатывать, чтобы ухаживать за Катей. Андрей знал о том, что Любовь Петровна помогает Кате деньгами, но в расчет их не брал.
   Неожиданно их выручил Валера. В начале года он купил по бросовой цене после страшной аварии джип Пэйджеро Мицубиси и вечерами в своем автосервисе, куда он вернулся после Донецка, отремонтировал его, доведя до блеска. Свой отретушированный Логан он уговорил Андрея взять себе, чем очень обрадовал Катю, скучавшую по своей машине, так и не отданной ей отцом. Любовь Петровна передала ей частями денег, хвативших на машину, но они всякий раз уходили на другие нужды, на которые одной зарплаты Андрея, не считая Катиной стипендии, не хватало.
   Машина Валеры появилась у них в самый нужный момент, избавив Катю от поездок в институт в метро, где утром было не протолкнуться, и ездить с животом было опасно. Несколько раз она ездила в институт на машине одна, затем ее за рулем решительно сменила имевшая права Полина. Иногда утром, когда у Кати выпадало окно, Полина подвозила на работу сына, но машину вел он сам, обучая ее, имеющую малый опыт вождения. Так что машина без дела у них не простаивала. Андрей почти сразу вернул Валере взятый у него долг на похороны деда и попытался заплатить за Логан, но вызвал у того лишь смех.
  
  Но главной его проблемой был институт, куда он хотел восстановиться на третий курс, с которого был отчислен за участие в митинге седьмого ноября с самодельным плакатом "Вернуть народу награбленное!", где его задержала полиция, направив в институт соответствующее письмо с прикрашенным описанием его сопротивления при задержании. В виде исключения, учитывая хорошую репутацию института, полиция решила не направлять дело Андрея в суд, а передать его на решение руководства института. В ректорате он уже числился политически неблагонадежным студентом за восхваление советского строя и критику действующего капиталистического и был отчислен с третьего курса как раз к осеннему набору в армии.
   Надежды на восстановление у Андрея почти не было, и он все откладывал поездку в институт. Для начала месяца через два после Донецка он попросил знакомого однокурсника разузнать, с чего начать восстановление, но не на дневное, а на заочное отделение. К своему удивлению и удовлетворению, он узнал, что его университета печати имени Федорова уже нет, он вошел в Московский Политех под видом Высшей школы печати и медиаиндустрии. Узнав, что на их факультете другой декан и понадеявшись, что в заочном отделении могли не знать, за что его исключили, Андрей съездил туда и правильно сделал. При осмотре его документов не было никаких вопросов, а после ознакомления с благодарственной грамотой от Министерства обороны, в том числе за работу в стенной печати, и с его рассказом в газете, даже поинтересовались, почему он идет на платное заочное отделение, а не на бюджетное очное, на что он ответил, что уже работает в издательстве, чем окончательно покорил декана, пожилого очкарика. Речь шла о зачислении его на третий курс, естественно, лишь с нового учебного года, и велели прийти со всеми документами в начале августа.
  
   Логан Валеры оказался бесценным и для дачных дел, где машина, как известно, - первый помощник. Имея ее, Андрей дождался нормальной апрельской субботы и поехал на дачу, где не был около двух лет. До этого он ездил туда отдыхать, лишь изредка что-то делал, вернее, помогал что-то делать деду и матери. Все, в чем он нуждался, там было: речка, пруд, грибной лес, интернет и телевидение. Единственное, чего не хватало, - его сверстников, так как в середине девяностых годов рожали совсем мало, во всяком случае, в их садовом товариществе парней и девушек его возраста вообще не было. Но на этот раз он ехал туда на правах отца и хозяина с вполне определенной целью: подготовить дачу для жены и будущего ребенка. Он бы отдал многое, чтобы хозяином оставался дед. Но, как говорит Валерина мать, "Жизнь есть жизнь и остается ею". Что она имеет в виду, Андрей не знал, но полагал, что жизнь продолжается в любой ситуации. У деда была своя жизнь, послевоенная, начинающаяся материально с нуля, все он создал и приобрел сам: при безграмотной матери стал высоко образованным, купил квартиру, построил эту дачу. Андрею в этом смысле легче, он просто примет все готовое. Своей задачей он считал разумное совершенствование дедова наследства с учетом изменившейся ситуации в стране и в личной жизни, а конкретнее, для более удобного проживания на даче жены и ребенка. Да какой жены! Привыкшей к роскошным хоромам, хотя он уже давно отбросил, что она дочь премьер - министра, для него она была обычной женой, которая должна довольствоваться тем, что он ей может дать, и она это знала и ни разу не выразила ни единого слова недовольства новой для нее жизнью, так как понимала, что это может кончиться потерей его. В Москве, считал он, Катя имеет все удобства для нормальной жизни, если что-то не так или чего-то нет, об этом никто из соседей может и не знать. Дача - немного другое дело, там она на виду, даже если окружена забором.
  
  Участок в 6 соток в Подмосковье дед получил от министерства в начале восьмидесятых и поставил на нем стандартный по тем временам дачный дом в 36 квадратных метров с мансардой и отдельно кухню с хозблоком чуть меньщего размера. Все внутренние и наружные работы он делал сам с женой. Когда кто-то предложил ему обить дом и кухню вагонкой, дед поинтересовался: "Ты мужик? - и получив утвердительный ответ, сказал гордо, - Я тоже мужик, а не хрен собачий". Внешне дом получился на загляденье. На этом дед не остановился и, увеличив хозблоковую часть кухни, превратил ее в финскую сауну, полюбившуюся ему в Финляндии, где без нее, как правило, не обходятся переговоры. Сауна также получилась у деда, что надо, вот только в первый же вечер он сжег ее, закрыв задвижку по русскому обычаю сразу после исчезновения огня в печи, не учел, что камни долго остывают, продолжая выделять тепло. От взрыва трубу отбросило метра на четыре. Новую кухню дед построил полностью сам по образцу канадской с окошком выдачи, а вместо сауны соорудил электрический душ. Блок отлично дополнил дом по красоте. Но наступили рыночные времена с разнообразным строительным материалом, началось резкое расслоение общества, богатые стали заменять стандартные дачные дома на новые или их перестраивать до неузнаваемости, дачи бедных старились вместе с хозяевами, распродавались после их смерти, давая возможность скупать участки пачками для строительства коттеджей. Дед тоже мог бы обновить дом, но и тут проявил оригинальность, оставив его в неприкосновенности, как он говорил, в качестве советского раритета. Позже он узнал, что, кроме него, в их садовом товариществе один хозяин умудрился спрятать свой старый дом вместе с трубой внутри современной оболочки коттеджа, чтобы люди не подумали, что он бедный. По мнению деда, это не раритетник, а просто дурак, хотя и полковник. Пожалуй, дом деда был чуть ли не единственным сохранившимся в первозданном виде без существенных изменений, не считая заброшенных после смерти хозяев. Но, если Андрей хоть как-то понимал деда, то Катя после дворцов отца могла и не понять, хотя и не подаст вида. Да и Любовь Петровна обязательно захочет приехать сюда - тоже проблема.
   За участок Андрей не беспокоился: его хоть сейчас на выставку. Им раньше занималась бабушка, а затем Полина, тоже не чаявшая, души в даче и доводя участок до восхищения соседями, усеивая его цветами и ягодными кустами. Росли на участке и яблони, и морковь с укропом на крохотной грядке. Из построек любимым местом бабушки и Полины была кухня, в доме они лишь ночевали. Если бы Андрею предложили заменить дедову дачу на прекрасный дармовый коттедж с бассейном, сопоставимый с тем, что имеет премьер, он бы, не задумываясь, отказался потому, что коттедж был бы для него чужим, а дедова дача - родная, часть его жизни, и, если бы он не женился и не ожидал ребенка, у него не было даже мысли не довольствоваться ею в нынешнем виде и что-либо в ней менять, разве что для удобства.
  
   Подъезжая к своему участку и не узнавая дома соседей за высокими сплошными заборами, Андрей на какое-то мгновенье даже подумал, что свернул не в тот ряд. Наконец, поверх забора показался верх знакомой шиферной крыши с кирпичной трубой на кровельном листе и затем за низкой сетчатой зеленой оградой, еще не скрытой густыми кустарниками, появился дом деда, показавшийся Андрею маленьким и немного невзрачным, особенно бросался в глаза потемневший шифер. Он невольно оглядел крыши окружавших домов и, остановившись на коричневой с красноватым оттенком, как стены дома, подумал, что надо бы сделать замену кровли. Войдя во двор, он придирчиво оглядел его и, представив дом с черепицей, проговорил вслух с улыбкой:
  - Нет, наш дом и такой лучше всех. Но подсовременить его, конечно, надо.
  
  Проблемы с заменой крыши не возникло, а даже была конкуренция среди таджиков. Один из них, самый пожилой и знавший деда, пообещал накрыть крышу к субботе за более низкую плату. Боря, так звали таджика, замерил шагами габариты крыши с террасой, и поехал с Андреем в строительный магазин, где они отобрали нужную кровлю, но у Андрея не хватило денег. Боря, которого в магазине хорошо знали, договорился с кассиром об оплате своими деньгами завтра утром. Он также посоветовал купить на печную трубу зонт. Обрадованный Андрей выбрал зонт с флюгером в виде петуха и начал прикидывать, за сколько заездов перевезет кровлю на дачу, но тут подошел Боря и сказал, что все он доставит утром попутно с другой покупкой.
  В дороге из магазина Андрей поинтересовался у Бори, как таджики относятся к распаду СССР. Всегда улыбчивое лицо Бори стало хмурым.
  - Раньше мы были равные, как вы, люди, а сейчас как нищие. Что у вас заработаем, тем и живем. - Вдруг он опять заулыбался. - Мы с Сергеем Васильевичем много говорили. Он был умный. И сам все делал. Говорил, что он мужик.
   Помимо замены крыши Андрей наметил еще несколько на его взгляд улучшений, но почти все надо было обговорить с матерью или с Катей.
  
  Следующие разы он ездил с матерью. В первый ее приезд про крышу он не предупредил и с интересом наблюдал за ее реакцией. Но увидев дом с новой крышей, он эабыл о матери - настолько был восхищен изменившимся домом. В себя его привела мать:
  - Это ты сделал? Когда успел?
  - Тебе нравится?
  - Что ты, очень красиво, а с флюгером вообще бесподобно. Я как-то просила папу заменить крышу, он сказал, пусть останется, как раритет. Но думаю, просто не было денег, и, увидев сейчас такую красоту, тоже был бы доволен. А может, и нет, сказал бы, что дом стал не наш, а как все. И мне так кажется.
  Андрей представил дом со старой крышей. "Они правы. Надо было просто покрасить шифер, а то дом чем-то напоминает простолюдина в боярской шляпе с пером.
   - Видно, всему свое время, - продолжила мать. - Для нас хорошо было одно, для вас другое. Если захотите, можете обить стены пластиком. Не примерял сколько стоит?
  - Не примерял и не буду. С древесной вагонкой дом выглядит живым к тому же он дышит.
  - И я так думаю, я его кое-где подкрашу. Такая краска у меня осталась.
  Узнав, что приехала мать, с Андреем пришел Боря, но не с пустыми руками, а привез полную тачку оставшейся от хозяев на выброс красивой ограды для клумб. Он же заказал для них машину с песком. Андрей помог матери создать грядку для ягод, а когда приехала машина с песком, до отъезда домой перевозил его в отведенное для него место.
  
  Они хотели взять с собой и Катю в майские праздники, но было еще прохладно для нее на шестом месяце беременности, да и надо было там кое-что доделать. В двадцатых числах мая стало совсем тепло, и они отвезли ее сразу на все лето с учетом ожидаемых родов в середине августа.
  Им было интересно, как она воспримет их дачу. Ее она видела на фотографиях в смартфоне, на фоне цветов и за усыпанными яблоками яблонями дом выглядел чуть ли ни сказочным теремом, а в натуре по сравнению с отцовыми дворцами мог показаться ей собачьей конурой.
   Андрей взял три дня отгула. Чтобы избежать пробок и облегчить для Кати поездку на сто километров от дома до дачи, они выехали пораньше. Дорогу скрашивал Филька, догадавшийся, куда едут, и метавшийся от боковых окон к заднему. В дороге один раз Катя, указав на дом у дороги, сказала:
  - По-моему, он похож на нашу дачу.
  И действительно, видневшийся за деревьями дом оказался одной серии с их дачным домом. Такие типовые дома предлагались дачникам в те годы. Не догадываясь, Катя своим вопросом облегчила знакомство ее с дачей. Его Андрей начал с реки и пруда. Река вынырнула из кустов в километре от их дачи и сопровождала вдоль дороги до садового товарищества, свернув к нему. Остановив машину, Андрей сказал:
  - Вот мы и приехали. Реку ты видишь, пойдем, покажу тебе пруд.
  Первым выскочил из машины Филька и с радостным лаем стал тянуть поводок из рук Кати к знакомой тропинке в кустарнике в противоположной стороне от реки. Полина тоже вышла из машины и сказала, что дальше дойдет пешком.
  Сразу за кустарником появился травяной и песочный пляж, а далее простиралась водная гладь шириной метров двести и без видимого берега впереди. Шел десятый час, по телевизору обещали плюс двадцать пять, что было похоже на правду, на пляже уже было немало загоравших, но купались лишь двое. Фильку это не остановило, и он сходу вбежал в воду по самый живот. Обернувшись, он виновато посмотрел на Катю и Андрея и попятился назад, рассмешив их. Катя взяла его на руки и прижала к себе. По дороге к машине Андрей рассказал, что пруд раньше был меньше, неглубокий, местами заросший, больше любимым местом для рыбаков, чем для купания, - им была река. В девяностые доступ к пруду перекрыли, нагнали техники, людям сказали, что пруд будут очищать и углублять. Лет пять со дна пруда день и ночь вывозили на продажу песок, лишив дачников покоя стуком и гулом, пока, наконец, этот бизнес не прикрыли, а новоявленный миллиардер не скрылся за границей. Но пруд действительно стал лучше, только купаться в нем стало местами опасно из-за глубины, доходящей до пятнадцати метров, и исчезла рыба.
  Когда они на территории садового товарищества проехали ворота с красивой надписью "Березка" и повернули в их ряд, Катя, увидев крышу их дома, опять сказала:
  - Как наш дом, только крыша другая и с петухом. Подумаешь, и мы такого же можем поставить на трубу.
   А когда Андрей остановился, она так обрадовалась, что это их дом, что он даже подумал, уж не играет ли она, но эта мысль напрочь исчезла, когда она вслед за умчавшимся с громким лаем во двор Филькой осторожно вошла в калитку и с открытым ртом стала разглядывать все вокруг. Любопытство на ее лице перешло в восторг при виде ухоженной, всей в зелени и цветах территории. Жаль, что Полина не видела ее лицо при этом.
   Увидев спешившую ей навстречу Полину, Катя сама взахлеб стала делиться увиденным:
   - Полина Сергеевна, у меня нет слов. Я вам честно признаюсь, я думала шесть соток это так мало и боялась, что негде будет поместить песочницу, надувной бассейн, да и побегать ребенку по траве, а тут столько еще свободного места не только для одного ребенка, но и для троих хватит, просто удивительно. А сколько здесь деревьев, кустарников, цветов! Это и есть шесть соток?
  - Шесть, как и у всех в советское время.
  - А сколько же тогда гектар?
  Полина задумалась и спросила проходившего мимо Андрея с сумками:
  - Сынок, гектар - это сто на сто метров?
  - А зачем это тебе?
  - Это я поинтересовалась, намного ли этот наш участок меньше гектара, - пояснила Катя. - Про сотки я только у вас узнала, а у нас слышала только про гектары и не шесть, а десятки и сотни.
  Андрей внимательно и чуть ли не сердито посмотрел на нее, хотел спросить: - Тебе шесть соток мало?- но, встретив ее чистый взгляд, ответил:
  - В одном гектаре семнадцать наших участков.
  Катя была поражена, а Полина ужаснулась:
  - Господи, я с одного участка к вечеру не чувствую рук и ног. Нам давай еще один даром, я ни за что не соглашусь.
  - Для этого есть наемные рабочие, - сказал Андрей. - Мама, не заводи меня политикой. Лучше покажи Кате кухню и разгрузи себя работой. Для этого я на ней и женился.
   - Это от нее не уйдет. А сейчас ее нельзя особо загружать. Но дело и ей найдется. Пойдем, Катюнь, покажу наше с тобой рабочее место.
  
   Вопрос адаптации Кати к даче она закрыла сама во время обеда. Когда они выпили за начало дачного сезона, захмелевший Андрей открыл рот, чтобы спросить у Кати, как ей показалась после хоромов отца их дача, как она сама об этом заговорила:
   - Вы думаете, я не видела, как вы переживали, понравится мне наша
  дача по сравнению с усадьбами и дворцами отца или нет? Я отвечу. По
   фотографиям я уже имела представление об участке и доме, но то, что я
  увидела, превзошло все мои ожидания. Это лучше, чем я хотела. И гамак, и спортивный уголок, и чудо беседка и душ. Про кухню я не говорю - она бесподобна. С хоромами отца я даже сравнивать не хочу. Там я была не дома, а гостила, и все там для меня было, как музейные экспонаты. Полюбовалась и прошла мимо. А тут совсем другое дело, это все мое, и никто у меня не отнимет. Вы представляете, там даже туалеты позолочены. Но об этом никто не должен знать, кроме сантехников. Я думаю, под страхом смерти. Поэтому там все время витает страх, что все там временно и все можно потерять в любой момент: народ взбунтуется, с Президентом случится непоправимое, а то и умрет, а самое вероятное, снимут папу с работы, и тогда конец всему. Ведь почему он так не любит Андрейку? Потому что он против нынешнего строя, за социальную справедливость, а значит, хочет лишить папу всего, что он имеет: власть и богатство. Вот почему я не могла пригласить туда даже Дашу, так как папа боялся, что она кому-нибудь расскажет, а мне нельзя было там фотографировать. Разве это дом? Хуже, чем в тюрьме, где, насколько я знаю по фильмам, разрешалось иметь друзей, А про мою жизнь никто и ничего не должен знать. Я, например, абсолютно не завидую новой жене Президента. Даже мы с мамой не знаем, кто она.
   - Ну ты и политик, - только и вымолвил заслушавшийся Андрей.
   - Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься, - улыбнулась Катя. - Дедушкину хронику постсоветских времен я всю прочитала, что к чему, имею представление. Вот жду, будет революция или нет. Но, к радости отца, думаю, ее не будет, а у меня отнимать ей нечего, в том числе и эту дачу, - улыбка озарила Катино лицо. - Не знаю, что чувствует новая жена Президента, а я здесь у себя дома и хочу что-то здесь сделать, правда пока еще не придумала, что, а там никогда даже мысли такой не было. А зачем? Там все за тебя сделают другие, только плати. А здесь все сделано своими руками, и даже не верится, что все это построил дедушка с тремя высшими образованиями, тремя языками и столько книг написал. Это в тысячу раз ценнее, чем купленное за миллионы.
   - Мама тоже много труда здесь вложила, - сказала Полина. - Как папа говорил, у нее был инженерный склад ума. Это она придумала, где и как расположить дом, кухню, беседку, дорожку, клумбы. А папа был строителем, жаловался, что она заставляла переделывать, а потом соглашался, что так лучше. Катюнь, я очень рада, что тебе здесь понравилось. Вот за это мы с Андрюшей и выпьем.
   Катя тоже пригубила.
   - У нас в институте у девчонок в ходу поговорка "С милым рай и в шалаше, если милый атташе". Увидев у меня кольцо, они замучили вопросами, кто он, кем работает, как выглядит, на сколько лет старше. Все были уверены, что он какой-нибудь крупный работник МИДа или олигарх. Я все рассказала, как есть: старше на три года, работает в книжном издательстве, умный, сильный, самый красивый, в подтверждение чего показала фотографию. У них не было слов от зависти, забыли атташе. А если бы еще увидели и этот шалаш, не знаю, что с ними было бы. Я уже имею здесь все, что надо для счастья, о котором девчонки лишь мечтают. - Она вдруг помрачнела. - А с мамой как быть? Она обязательно захочет приехать сюда. Ее же могут здесь узнать. Ей, что, гримироваться? Хорошо, что от боковых соседей есть заборы.
   - Я думал об этом, - сказал Андрей. - Спереди можно поставить глухой забор, а сзади трудно будет объяснить соседке. Она преподавала в университете и наверняка узнает если не тебя, то Любовь Петровну. Вот проблема. Я совсем не думал об этом, беря тебя в жены.
   - Уже жалеешь? Тогда поедем в Рублевку, а то и в Брянск, там у отца целое поместье. Можем и на юг. Только я отсюда никуда не поеду. Это здесь мое место до конца жизни, если ты, конечно, меня и ребеночка не бросишь.
   - Хватит вам дурака валять, - рассердилась Полина. - Чтобы я больше от вас не слышала эти глупости: не думал, бросишь. Папа с мамой прожили почти пятьдесят лет в любви и согласии, и мы с Лешей никогда не думали о разводе, вы тоже выбросьте это из головы. И вот что. Никакие заборы спереди и сзади ставить не нужно. Никому здесь до других нет дела.
  
   Все лето до рождения ребенка Андрей на выходные ездил на дачу, выезжая в пятницу после работы и возвращаясь вечером в воскресенье. Продукты ему не заказывали, так как в местных магазинах они были те же, а на рынке намного лучше, чем в Москве, правда, дороже. Ездили за ними на машине, закупали сразу на неделю, в том числе и ему.
  Чем ему нравилась его работа - это тем, что не в ущерб ей он мог заниматься и своим личным делом, имея в виду работу со своими каналами в компьютере.
   У него никогда не было столько свободного времени, а, следовательно, и возможности заниматься собой. Способствовала этому и его работа, которую он мог брать на дом, чтобы не отвлекали и не терять время на дорогу. Соответственно, когда была послабка по редактуре, он мог и в издательстве заниматься своими личными делами в компьютере. У него было несколько десятков близких по духу каналов и несколько тысяч подписчиков. Сохранив электронную почту деда, он продолжал активно работать с ней, набираясь опыта общения в интернете. Для большинства блогеров, для которых важным было содержание, а не личность автора, он сохранил имя деда. Тем, с кем дед вел личную переписку, он сообщил о его смерти, получив в ответ, как правило, соболезнование. Но были и радостные отзывы типа "давно пора" и даже "собаке собачья смерть". Таким Андрей пообещал при встрече раскрасить морду и был занесен в черный список.
   Наверняка в таком же духе порадовался смертью деда и Волков, которого тот клеймил, как только овладел компьютером, а было это в начале назначения того президентом. И продолжал клеймить до самой смерти, считая его главным врагом народа России. Продолжить критику его в таком же духе в интернете Андрей посчитал не столь необходимым, так как все выложил ему тогда при встрече, кроме него было много других субъектов, например, лидер компартии Зюганов и Президент.
  
   Периодически он заглядывал на дедовы страницы в Самиздате и других издательствах, в том числе обнаруженных им самим, о которых дед не имел представления, и радовался растущему числу читателей, перевалившему суммарно за тридцать тысяч, даже без учета самых первых читателей в Прозе ру, откуда деда вышвырнули за содержание, запрещенное законодательством, что Андрей, как и дед, увязывал с цензурой. Но предложения по изданию дедовых повестей продолжали приходить, и постепенно стали окупаться потраченные Андреем деньги на издание двадцати экземпляров, быстро разошедшихся среди знакомых и избранных политиков. Следующий заказ он намеревался сделать для распространения книг деда в районных библиотеках.
  
   Помимо работы на компьютере он в обязательном порядке выделял время для чтения классиков русской литературы, начав с восемнадцатого века и не переставая поражаться, как быстро совершенствовался от писателя к писателю русский язык. Почти всех их он читал раньше или слышал о них от деда, но на этот раз он их изучал.
  
   Попробовал он читать в подлиннике труды Ленина и Сталина. От деда остался толстенный том их избранных произведений. Издан том был в 1935 году, когда родился дед, был в хорошем состоянии, с фотографиями обоих авторов, по четыреста страниц трудов каждого. Открывался том статьями и выступлениями Сталина о Ленине. И это сделано было правильно, потому что у Сталина был язык ближе к разговорному и читался легче, а главное, очень прояснил Андрею образ Ленина. За три месяца Андрей одолел треть тома, приобретя солидное представление о деятельности обоих вождей и утвердившись в их гениальности. Во всяком случае, сравнивать с ними нынешних руководителей России мог. К примеру, Волков с его "отлитыми в гранит" цитатами типа "Свобода лучше, чем несвобода" вообще не поддавался сравнению с ними, разве что, как мошка, со слоном. С Президентом было посложнее, с учетом его внешней политики, достижений в преобразовании армии и вкалывания "рабом на галерах". Поэтому ему Андрей уменьшил разницу с работягой слоном, представив курицей - несушкой, без учета, кому в основном достаются яйца, а с учетом этого уменьшил бы курицу до мыши.
  
   Чтение советских вождей окончательно укрепило в Андрее уверенность, возникшее у него после чтения книг деда, в необходимости возврата в Россию социализма с учетом достижений и промахов в его строительстве в СССР. Чтобы не действовать на нервы видевших в социализме лишь одни недостатки, Андрей назвал бы будущие общество для России обновленным социализмом. А вот, как это осуществить в нынешней капиталоолигархичекой России, он не знал и стал внимательно изучать мнение политиков на эту тему. К его удивлению, о необходимости возврата страны к социализму говорили в основном простые граждане, но не сами коммунисты и ее председатель Зюганов. Верный своей теории "Россия исчерпала свой лимит на революции", озвученной в 1992 году, Зюганов превратил компартию в беззубую оппозиционную коалицию в Госдуме. За все это время он ни разу ультимативно не поставил вопрос о возврате народу нагло отобранных природных богатств и фабрик и заводов, построенных потом и кровью наших дедов и отцов, не говоря о замене нынешнего антинародного режима на социально справедливый строй, идеалом которого является социализм и, в конечном счете, коммунизм. Максимум, на что он осмеливался, и то лишь в последнее время, это требование национализации сырьевой базы и ключевых отраслей экономики, но об этом, помимо него, уже давно лаяла каждая собака. Если кратко, Зюганов мечтал, чтобы правители России, наконец, услышали его предложения и сами добровольно воплотили их в жизнь. Поэтому вполне объяснимо, что за годы руководства компартией Зюгановым ее ряды покинуло две трети первоначального состава 1992 года опустившись ниже прихлебательной "Справедливой России" и ЛДПР шутоломного Жириновского.
   Андрей стал ловить себя на мысли, надо ли было ему вступать в такую партию. Но тут словами Александра Сергеевича у него, вернее у Кати, наступил срок родин.
  
   Глава вторая
   В Москву все вернулись к годовщине знакомства Андрея с Катей и похорон дедушки. Но в основном из-за приближавшихся родов. По всем параметрам Катя должна была родить во второй половине августа. Никаких отклонений у нее не было, чувствовала она себя хорошо, и ее не отговаривали от поездки на кладбище в годовщину смерти Сергея Васильевича, видя, как она этого хочет, чтобы сказать ему спасибо за то, что он познакомил ее с Андреем в тот самый день. Повез их: Андрея, Полину, Катю и Дашу, - Валера на Пэйджеро Мицубиси.
   На кладбище они помянули покойного по русскому обычаю, выпив и оставив на могиле граненый стакан с водкой, куском черного хлеба и конфетами, а также рассыпав для птиц пшено.
   Оставаться на этот раз с дедом наедине Андрей не стал, так как часто посещал его, и тот о нем знал все: о женитьбе, о поездке в Донецк, об издании всех его книг в двадцати экземплярах и о вступлении кандидатом в компартию.
   На памятнике для жены дед предусмотрел место для своей фотографии. Намечая контуры для нее, Андрей подумал, что для него самого придется ставить новый памятник или крест. У матери есть место рядом с мужем на военном кладбище, а ему самое дело лечь здесь, но тут одного его желания может быть недостаточно. Да и не его это будет заботой.
  
   Учитывая беременность жен, задерживаться у могилы не стали. Валера ушел чуть раньше, чтобы подогнать машину со стоянки к выходу, а Андрей остался и бережно повел Катю и Дашу, идя посередине, Полина шла чуть сзади. Выйдя из ворот, джипа они почему-то не увидели. Почувствовав неладное, Андрей передал будущих матерей в руки матери и поспешил на стоянку. Едва он завернул за угол магазина похоронных принадлежностей, как увидел Валеру возле джипа, отбивавшегося от двоих бородатых кавказцев, скорее всего угонщиков, третий лежал у открытой двери водителя. Видно, Валера застал их, когда они уже открыли дверь, мелькнуло у Андрея, и он вихрем помчался на помощь другу, успев заметить в руке одного из бандитов сверкнувший на солнце нож. Отбивался Валера ногами и одной правой рукой, не подпуская бандитов к лежавшему напарнику и к двери. Левая рука его была прижата, как протез, к боку, футболка у плеча была в крови. Отбивался он, скорее всего, из последних сил, наверняка надеясь на помощь Андрея. Кладбище считалось закрытым, хоронили на нем редко, машин на стоянке было мало.
   - Валера, я здесь! - громко крикнул Андрей, чтобы подбодрить друга и отвлечь от него бандитов.
   Так и получилось. Оба бандита повернулись к Андрею. Однако Валера вместо того, чтобы быстро сесть в машину, бросился к ближайшему бандиту без ножа и, сбив его с ног, стал добивать правой рукой, метясь в голову. Локтем надо, я же тебя, блин, учил, рассердился Андрей, но увидев метнувшегося к Валере бандита с ножом, испуганно заорал:
   - Валера, берегись!
  Однако спасла Валеру подлетевшая на скорости к заду джипа "семерка". Валера отпрянул к джипу, замахал Андрею рукой, чтобы он не приближался, пояснив криком "Стой! Я сейчас!", и исчез в кабине. Андрей застыл на месте в трех метрах от бандита с ножом, не спуская глаз с джипа: его беспокоила рана Валеры. Но тот опять вместо того, чтобы поехать вперед, рванул назад, отбросив далеко "семерку" и лишив ее напрочь тормозов, объехал лежавшего бандита и опять пытавшегося подняться недобитого второго и направил джип на бандита с ножом. Поравнявшись с Андреем, Валера притормозил и крикнул в открытое окно, чтобы он сел в заднюю дверь, однако Андрей, услышав два подряд выстрела, обогнул машину сзади и с ходу налетел на водителя "семерки", выбив пистолет из его руки. Двумя ударами ног он в прыжке уложил бандита, для надежности отрубив локтем, поднял за конец дула пистолет, завернул его в носовой платок, сунул в карман, затем утихомирил недобитого Валерой бандита, поднял нож у лежавшего бандита и побежал за убегавшим последним бандитом. Тот, наверное, был чемпионом Закавказья на стометровке, и Андрей сдался. На подъехавшем Валерином джипе он увидел на заднем и переднем стеклах две дырки. На переднем стекле они были как раз на уровне головы Валеры. Андрей, отметив, что бандит был неплохим стрелком, мысленно поблагодарил Бога за то, что он заставил друга высунуться из окна в момент выстрелов, и хотел сказать Валере, чтобы и он поблагодарил, но тот вдруг крикнул каким-то не своим голосом:
   - Быстро садись! Наши рожают!
   Вскочившему на подножку перепуганному Андрею Валера пояснил, что прибежавший на выстрелы хозяин припаркованной невдалеке машины, оказавшийся адвокатом, рассказал, что две беременные девушки увидели драку и схватились за животы, а услышав выстрелы, громко стали звать мам. Хорошо, что мать одной из них оказалась рядом. Это он имел в виду Полину. Услышав, что это их жены, адвокат пообещал вызвать полицию и посторожить бандитов, а им велел поспешить к женам, но хотя бы одному из них дождаться полиции. Тут Валера вдруг остановил машину и проговорил растерянно, указывая глазами на рану:
   - Он не велел мне показываться им с кровью. Что делать?
   Андрей сдвинул вверх мокрый от крови короткий рукав футболки и осмотрел рану. Валере повезло, что нож распорол не бицепсы, а противоположную часть руки выше локтя, а то крови было бы еще больше. Плохо, что могла быть задета кость. В машине оказались чистые тряпки и вода, Андрей промыл и обработал рану, чему научился в армии, благо, что в автомобильной аптечке почти все необходимое было, включая резиновый жгут, которым он перетянул у плеча руку, но все равно показываться Даше, да и Кате в кровавой футболке нельзя было, и он побежал к ним один, положив пистолет рядом с финкой, которой Валера был ранен.
  Жен он отыскал в закутке похоронного магазина среди венков. Катя лежала на лавке, положив голову на колени Полины, к которой с другой стороны прислонилась Даща. Лица обеих рожениц были искажены от напряжения, рты были дудочкой открыты. Увидев Андрея, жены испуганно уставились на него, а мать спросила с тревогой:
   - А Валера где?
   - Объясняется с полицией, скоро придет, - соврал он и перешел в атаку, чтобы их встряхнуть. - Вы что это надумали? Не могли потерпеть до дома.
   Тут послышалась сирена. Приехала "Скорая". Из закутка Андрея, естественно, выгнали. Приезд врача к женам его немного успокоил, зато вновь забеспокоила рана Валеры, которую тоже надо показать врачам, но при женах нельзя. Он посоветовался с водителем" Скорой", сидевшим в машине. Тот сказал, что полиция обычно приезжает со "Скорой", а если прибудет без нее, то обязана ее вызвать.
   Андрей подошел к углу магазина и увидел подъезжавшие к джипу полицейские легковушку и мини автобус. Вернувшись в магазин, он стал нетерпеливо с щемящим сердцем ожидать, что решат с женами. Вскоре из закутка вынесли на носилках Катю, следом женщина-врач и мать вывели под руки Дашу. Андрей улыбнулся и сделал успокоительный знак рукой жене, а Даше сказал, что Валера и он поедут за ними следом.
   Полину не хотели сажать в "Скорую", Андрей подслушал, что она назвалась Катиной мамой, и ее взяли. У врача он выяснил номер и адрес роддома, а у водителя уточнил, что расположен роддом недалеко от кладбища.
  
   На стоянке он застал отъезжавшего адвоката, пожилого мужчину с худым доброжелательным лицом. Услышав, что жен увезли, он нахмурился и замахал рукой в сторону уехавшей "Скорой":
   - Быстро, быстро за ними. Там могут понадобиться деньги, лекарства, мало ли что. Оперу я все изложил, он вас вызовет, когда понадобитесь. Твоему другу я оставил свой телефон на случай, если возникнут сложности или вопросы по этому делу.
   К стоянке Андрей подошел, когда заводили в мини автобус бородатых бандитов, а в машину "Скорой" безбородого, державшего руку у щеки, словно у него болел зуб. "Уж не выбил ли я его?" - подумал Андрей не без удовлетворения.
  Валера, показавшийся Андрею бледным, и огромный опер лет сорока в клетчатой рубахе стояли перед джипом.
   - Ну и кто мне возместит замену стекла? - спрашивал Валера опера, но увидев Андрея, переключился на него. - Что там? Как они?
   - Увезли обеих на "Скорой". Давай закругляйся, надо ехать к ним. Ты почему до сих пор не показал врачу рану?
   - Когда? Давал показания.
   - А вы, что, не видели, что он ранен и говорит с трудом? - набросился Андрей на опера. - Выходит, "Скорая" приехала лечить зубы бандиту, чуть не убившему Валерку? Скажите врачу, чтобы она срочно занялась им. Что стоишь? - зашипел он на Валеру. - Иди к врачу. Иди, я сказал.
   Валера послушно пошел, на ходу задирая вверх рукав футболки. Медленно тронулся с места вслед за Валерой и опер, глядя сердито исподлобья на Андрея. Зрачки его глаз почти полностью ушли под веки, отчего видны были одни белки с красными прожилками, нижняя губа наполовину прикрыла верхнюю. С таким взглядом работать только палачом, подумал Андрей, но за отсутствием в стране такой официальной должности, самое место в созданной безмозглым премьером полиции. Он понаблюдал, как опер заглянул в дверцу "Скорой", откуда почти сразу вывели бандита с забинтованной щекой, и как туда зашел Валера, Увидев, что опер смотрит на него, Андрей подошел к нему и, не глядя в страшные глаза, проговорил:
   - Если вам еще что неясно, я могу прояснить.
  - Чем ты сломал ему челюсть? - услышал он неожиданно мягкий голос, заставивший его удивленно заморгать и обернуться.
  Не увидев никого, он вернул взгляд на опера и был поражен переменой в его лице: глаза и губы, ставшие нормальными, излучали чуть ли ни ласку. Невольно улыбнувшись, он ответил:
  - Ногами, чем еще? Руками выбить челюсть я вряд ли бы смог. Да и пачкать их о него я не стал, разве локоть о горб.
  - Работать в полиции нет желания?
  Андрей засмеялся.
  - Мы с Валерой уже забиты в Донецке. Там он спас меня от убийцы.
  - А тут ты его.
  Вдруг опер уставился на Андрея и, расширив нормальные глаза, проговорил радостно:
  - А ведь это ты в прошлом году поймал на этом кладбище двух воров, за что они тебя чуть не угробили. А потом мажоров наказал. И не отказывайся, это ты. Неужели сынок Амирова тебе свой позор с рук спустил?
  Во, блин, все знает, незаметно усмехнулся Андрей. Но не на них же он работает, иначе себя бы не выдал. И про ранение в Донецке не знает. Почему бы и не рассказать?
  - Я подозреваю, что в Донецке меня пытались отравить с его подачи. А как докажешь? Опять же и там я в выигрыше оказался: отравитель мой убит, а я жив.
  - Боюсь, Амиров от вас обоих не отстанет. Такие вещи он не прощает. Вот что. Если услышишь или почувствуешь угрозу с его стороны или связанную с ним, можешь рассчитывать на меня.
  - Спасибо, обязательно воспользуюсь, - искренне поблагодарил Андрей, думая, что и эта помощь вполне может понадобиться. Надо же, и среди полицейских могут встречаться нормальные люди.
  
  К ним подошел Валера с аккуратно забинтованной рукой. Опер протянул обоим по визитке, сказал Андрею:
  - Как договорились, чуть что, сразу звони. А тебя, - повернулся он к Валере, - я вызову дня через два - три, когда вы оба придете в себя от радости отцовства. Я уверен, что все будет хорошо. У меня, кстати, трое детей, чего и вам желаю.
  Врач поинтересовалась у Валеры, кто обработал ему рану, и похвалила Андрея. Она настаивала везти его в больницу, где должны зашить рану, однако, узнав причину его категоричного отказа, сделала ему уколы в плечо и в зад и велела как можно скорее явиться в свой травм пункт. По возможности рекомендовала хоть немного полежать и ни в коем случае не вести самому машину. А еще она посоветовала купить по дороге в роддом футболку, а лучше рубашку и подсказала, где. Рассказав про отдых и запрет вести машину, Валера засмеялся, а зря: Андрей заставил его прилечь на заднем сиденье и сам сел за руль.
  
  Не успел он выехать на дорогу, как позвонила мать и поменяла адрес на другой роддом в центре Москвы, куда звонком из министерства здравоохранения "Скорую" заставили ехать, несмотря на возражение врача. Наверняка Любовь Петровна постаралась, сказала мать. По карте поднявшийся Валера выяснил, что расположен новый роддом на Новом Арбате, то есть от кладбища у черта на куличках, и стал подсказывать, как туда быстрее добраться. Хорошо, что названный врачом магазин оказался по дороге, где Валера купил бежевую рубашку, полностью скрывшую повязку. Едва они отъехали от магазина, как опять позвонила Полина и велела ехать в первый роддом, не объяснив причину, однако по ее взволнованному голосу Андрей догадался, что с женами не все хорошо. Валера тоже так понял и разволновался, отчего разболелась рана.
  У входа в приемную роддома они увидели Полину в белом халате в компании полной пожилой женщины в синем халате. Полина спустилась к ним, выглядела очень расстроенной, но с улыбкой поздравила, поцеловав Валеру, с рождением дочери и перечислила, что срочно нужно привезти Даше и ребенку. Андрей тоже от души поздравил друга, но ехать домой запретил, так как привезти все могут и его родители. Валера тут же стал звонить домой.
  От матери Андрей узнал, что вот-вот должна приехать Любовь Петровна. Это с ее подачи заставили "Скорую поменять роддом, но минут через десять у Кати начались схватки и другие признаки приближавшихся родов, у Даши началось тоже самое, и врач решила ослушаться приказа руководства министерства. И правильно сделала: Дашу едва успели довезти до палаты, как начались роды, а у Кати пока еще нет.
   - Я чувствую, что у нее что-то не так, но они мне не говорят. Может, скажут ее матери. - Тут мать обернулась на женщину на крыльце, заведующую роддома, и прошептала, что не знает, как быть: ведь она назвалась мамой Кати и призналась в этом Любови Петровне, на что та ответила, что пусть так и думают в роддоме.
  Любовь Сергеевна оказалась легкой на помине. Она приехала на незнакомой машине. В больших темных очках и косынкой на голове, она почти подбежала к Полине и Андрею (Валера продолжал звонить в стороне), обняла их и спросила взволнованно:
  - Как она? Родила?
  - Пока еще нет, - ответила Полина. - А Даша родила девочку.
  - Да? А Валера где?
  - Вон звонит домой, что привезти.
  Взглянуть на Валеру Любови Петровне не дал низкорослый седой мужчина в светло-бежевом халате и с квадратным чемоданчиком в руке. Не удостоив внимания Полину и Андрея, он увел Любовь Петровну вслед за заведующей, но не в приемную, а в обход здания. Отправилась за ними и Полина.
  Андрей и Валера стали с нетерпением ожидать вестей о Кате. Неясность с ней заметно омрачала Валерину радость. Через полтора часа приехали его родители и мать Даши Карелия Тихоновна с букетами цветов и большим пакетом, слегка разрядив напряжение. Андрей с трудом уговорил Валеру отвезти родителей домой и обязательно сходить в травмпункт. Карелия Тихоновна осталась с дочерью в палате. После отъезда Валеры, наконец, появилась Полина, но ничего нового не сообщила, и по ее виду, Андрей понял, что она что-то скрывает. От нее он узнал, что Любовь Петровна привезла с собой светилу, сразу приступившего к работе. Но самое интересное, Полина по-прежнему считается Катиной мамой.
  Приблизительно через полчаса из окошка раздался громкий женский голос:
   - Родины тут есть? Сын у вас родился!
  Полина поцеловала Андрея и поспешила наверх к Любови Петровне, а он побежал за цветами. На просьбу передать букет Родиной работница, объявившая о рождении его сына, не сразу ответила, что Катя пока не переведена в палату и, увидев его расстроено вопросительное лицо, добавила загадочно:
  - Ваша мама, возможно, больше меня знает, в чем задержка.
  Он позвонил матери и спросил, что с Катей. Она спустилась к нему, и единственное, что он понял: у Кати не все в порядке. Ее и с ее слов его успокаивало то, что там с Катей лучший гинеколог страны.
  Несколько раз звонил Валера, успокаивал, что все будет хорошо, главное, родился сын, он тоже хотел сына, но и дочь сойдет, а сына попробует заделать, используя научные достижения, заставив Андрея улыбнуться.
  Неожиданно Андрей увидел у лестничной клетки зовущую его рукой Любовь Петровну. Она молча взяла его за руку и повела к ступенькам. Выглядела она, мягко говоря, неважно, он впервые увидел у нее морщины, когда она на минуту сняла очки. Поднимаясь ступенькой ниже, он передумал обо всем, прежде всего о том, что сейчас увидит Катю, решительно отбрасывая мысль о смерти, но она упорно напоминала о себе и отступила, когда он представил, что увидит сына. Но его фантазия оказалась ничем в сравнении с радостью, которую он испытал при виде крохотного сморщенного личика.
  - Твой сын, - сжала его руку Любовь Петровна и добавила дрогнувшим голосом, - и мой внучок.
  Она переглянулась с сестрой и повела Андрея к двери. У лестницы она сказала:
  - Веришь ты в бога или нет - не важно. Скажи ему: "Господи, спаси ее и сохрани". И он должен спасти, ведь она ни в чем перед ним не виновата.
  Она смахнула слезу и стала подниматься на третий этаж, а он с помутившимся от внезапно выступивших слез взглядом, держась за перила, стал спускаться в приемную. От Валеры он знал, что Даша родила в тринадцать сорок семь, как только ее ввезли в палату. С того времени пошел третий час. У него опять замелькала мысль о смерти, на этот раз беспрепятственно, несмотря на его обращения к Богу: "Господи, спаси ее и помилуй, она же ни в чем перед тобой не провинилась". Но и тут он не то услышал, не то сам вспомнил: "Кого больше люблю, того больше наказываю", где самыми большими любовью и наказанием является взятие в рай, то есть земная смерть. Андрею уже давно хотелось курить, к чему он пристрастился в Донецке, где без этого было невозможно, а вернулся домой и сразу бросил. Он вышел стрельнуть, прекрасно зная, что курить на территории роддома категорически запрещено, а идти в магазин не хотел, чтобы не начать опять курить.
  И тут его окликнула мать:
  - Сынок, она хочет тебя видеть.
  - Любовь Петровна?
  - Катя. Она пришла в себя. Ей показали сына, она что-то прошептала, Люба разобрала: " Андрейка где?".
  У входа в отдельную палату ему дали халат. Катя лежала с двумя капельницами и трубкой из носа. Ее осунувшееся лицо по цвету мало отличалось от белой подушки. Она спала. Любовь Петровна попросила их остаться здесь и, в случае чего, звонить ей немедленно, а она в двадцать часов должна быть на приеме в Кремле с участием президента. Ее отсутствие обязательно заинтересует прессу и может привести к осаде роддома репортерами российских и зарубежных СМИ, что крайне нежелательно. Здесь лишь привезенный ею профессор, ее личный гинеколог, знает, что Катя ее дочь. Она еще не решила, когда скажет мужу о рождении внука, скорее всего после возвращения Кати домой.
  Катя несколько раз просыпалась, и с каждым разом речь ее была все отчетливее, и она даже поговорила с матерью по телефону. Утром ей опять показали не только сына Сережку, но и Дашину Варюху. Во время утреннего обхода приехавший вчерашний светила успокоил мать и Андрея, что кризис миновал, и теперь важно, чтобы больше не было никаких стрессов. Ребенок здоровенький, необходимые лекарства для него и для нее он привезет.
  
  Выписали Катю и Дашу одновременно. Любовь Петровна приехала на такси и уезжала из больницы на Логане со всеми. После праздничного обеда она позвонила мужу и радостно сообщила о рождении его внука Сергея Андреевича. Его реакцию она услышала после длинной паузы:
  - Почему Сергей? Это в честь кого? С ней говорить можно? Дай ей трубку.
  Любовь Петровна протянула телефон Кате.
  - Папуль, здравствуй. У меня сын родился, - похвалилась Катя.
  - Поздравляю, дочка. Это он тебя заставил назвать сына Сергеем в честь своего деда?
  - Почему в честь только его дедушки? У мамы погибший на фронте дедушка тоже был Сергеем. А еще мы оба очень любим стихи Есенина, которого, если ты не забыл, также звали Сергеем.
  - Ну, хорошо. Когда ты мне его покажешь?
  - Через месяц, не раньше. Но я пришлю тебе его фото и видео с ним.
  - Хорошо. Здоровья тебе и сыну.
  - Спасибо, папуль. - Выключив телефон, Катя усмехнулась: - Очень трогательно: "Здоровья тебе и сыну". Спасибо и на этом.
  
   Глава третья
   Сразу после рождения сына Андрей ушел в отпуск. Кате нельзя было даже поднимать его, а для него несказанной радостью было носить сына ночью по спальне, уговаривая не будить маму. Сережка получился понятливым, плакал редко, и очень любил, чтобы именно отец носил его и смотрел, не мигая, на него круглыми, как у матери, и голубыми, как у отца, глазами. Зато днем Андрей был свободен и в первый же день отправился в институт. Его фамилия уже где-то была, никаких проблем с зачислением не оказалось, оставалось лишь заплатить в двадцатых числах августа за первое полугодие и получить студенческий билет. Дома, как и положено, отметили это радостное событие, однако через неделю ему позвонили и сообщили, что ему отказано в зачислении, не назвав причину. Он все понял, стал подыскивать другой институт и поехал за документами, их долго не могли найти, а отыскав, поздравили с зачислением на третий курс и вторично велели приехать перед занятиями за студенческим билетом, учебным материалом, не забыв привезти квитанцию за учебу. Подумав, он решил не интересоваться, что там произошло, чтобы не сделать себе хуже, и в дальнейшем попытаться доучиться до диплома без закидонов, как выразился тогда дед, узнав, за что его исключили. Катя его заверила, что ее мать тут ни причем, скорее всего, политику победила финансовая сторона, а именно, платежи за учебу.
  
   У него наступило счастливое время: ночью удовольствие от Сережки, а днем после сна - от работы с компьютером. К тому же после его отпуска активизировалась предвыборная президентская кампания. Как всегда, хитрил Президент, увиливая от ответа, будет выставлять свою кандидатуру или нет. По телевизору все его умоляли сказать да. Андрею это было смешно, так он прекрасно знал, чем это закончится. Он лишь не знал, будет ли участвовать в выборах председатель компартии Зюганов, который тоже тянул с ответом. Андрей уже был коммунистом, его протеже секретарь московского городского комитета партии Паршин, засчитал в его кандидатском стаже поездку в Донецк, и, учитывая его ранение, поручал ему в основном наведение порядка в своих документах, показав тем самым, что доверяет ему и возлагает на него определенные надежды. Возможно, во многом причиной особого расположения секретаря к Андрею было то, что еще до Донецка Андрей подарил ему все пять книг дедовой хроники постсоветских времен с Октябрьской революцией в текущем юбилейном 2017 году, где бессменный руководитель компартии был заменен героем хроники.
  Из интернета Андрей узнал, что в конце девяностых Паршина едва не привлекли к уголовному делу по статье "Экстремизм" за призыв к новой революции на из митинге 7 ноября. На решение прокуратуры ограничиться лишь предупреждением могло повлиять заявление Зюганова, в котором он осудил призыв Паршина к новой революции и заверил прокуратуру, что компартия не разделяет такую позицию. Однако в просмотренных Андреем документах об этом не было ни слова. Не рассказал об этом Андрею и сам Паршин.
  Знакомство с документами компартии лишь закрепило отрицательное мнение Андрея о Зюганове как о предателе интересов коммунистов и народа. Особый интерес у него вызвали документы о его борьбе с московской партийной организацией, самой большой и революционно настроенной. С самого начала создания российской компартии Зюганов был категорически против массовых выступлений коммунистов Москвы против захвативших власть в стране ельцинистов, начиная с августа 1991 года и октября 1993 года, когда решалась судьба России. Победив по всем показателям на выборах 1996 года, Зюганов запретил протесты коммунистов против фальсификации итогов выборов, поздравил Ельцина с победой почти сразу после закрытия избирательных участков, когда ни у кого не было сомнений в его победе. Позднее он трижды разгонял московскую городскую организацию "за неотроцкизм" или за "стремление к быстрой революции", считая это страшным грехом.
  Андрею не терпелось вступить с Зюгановым в дебаты, но он понимал, что ему потребуется время, чтобы дорасти до этого и вообще укрепиться в этой жизни. Первоочередной задачей для этого он считал получение высшего образования, без которого чувствовал себя неполноценным.
  О своих принципиальных расхождениях с Зюгановым он намеревался поделиться с Паршиным, но его озадачило, каким образом тот в течение семи лет смог удержаться во главе московской парторганизации, в то время как его предшественники менялись чуть ли ни ежегодно. В документах Андрей не нашел ни единого слова Паршина против Зюганова, что и позволило ему не только продержаться секретарем так долго, но и иметь все блага депутата Госдумы, терять которые из-за Андрея он явно не захочет. Но Андрея это не остановило, и он продолжал вести себя так, как давно задумал: попытаться воплотить в жизнь фантазии деда о новой революции в России.
  
  Его внимание привлек Левый Фронт, организовавший опрос со списком десятка кандидатур в президенты от левых сил, где Зюганова даже не было. Андрей случайно наткнулся на этот список и поставил галочку за известного экономиста и публициста Юрия Болдырева, убежденного сторонника социализма. Но того обошел председатель подмосковного колхоза "Ленинский" Павел Грудинин, и вскоре Зюганов предложил его кандидатуру от компартии, хотя тот не был коммунистом. Андрей объяснил это тем, что Зюганов понял, что больше 5-6% сам он не наберет, несмотря на солидную, на взгляд Андрея, предвыборную программу партии. Но народ судил о Зюганове не по программе, а по его делам, превратившим компартию в мирно уживавшую с Президентом оппортунистическую партию
   Приняв участие в опросе Левого Фронта, Андрей дал согласие на вступление в это объединение, так как она не была партией, что, по его мнению, не нарушая устав компартии, и с согласия Паршина стал посещать собрания Левого Фронта, тем более что располагался его штаб на одной ветке метро. При знакомстве с руководителем этого движения Сергеем Удальцовым Андрей подарил ему все книги дедовой хроники постсоветских времен с "Октябрем 2017". На заседании Фронта у него сразу возникли вопросы к Удальцову: почему на свои собрания он не приглашает другие партии и объединения левого толка, из-за чего на них присутствовало от силы тридцать человек. Позднее он узнал, что в Москве Левый фронт насчитывал всего 120 членов, а в других городах лишь по несколько человек, иными словами, мизер. Ответ, что "Левый фронт" ни перед кем двери не закрывает, Андрея не удовлетворил. В его представлении это движение должно объединять все партии левого толка, как в хронике деда. Она была написана в 2013 году, но в ней дед сфантазировал, помимо революции 2017 года, также проведение форума Левых сил, организованного компартией. В работе дедова форума приняли участие несколько сот представителей разных партий, группировок и сообществ патриотического толка и ни одного либерала, чтобы не мутили воду. Поэтому Андрей с любопытством ожидал форум Левого Фронта, намеченный на январь 2018 года.
  
   Приближавшийся столетний юбилей Октябрьской Революции особого интереса у него не вызывал, так как он в корне отличался от описанного дедом форума в том смысле, что никаких изменений в России не будет. Однако участие в демонстрации левых сил седьмого ноября в Москве он охотно принял и надолго запомнил. Власть Москвы отказала проведение демонстрации вечером в рабочее время, ссылаясь на пробки. Несмотря на это, на Пушкинской площади собрались более 10 тысяч человек. Оттуда они направились к памятнику Карла Маркса с разрешения мэрии лишь по тротуару, растянувшись почти на всю Тверскую улицу. Под красными знаменами вышли представители компартии, Левого Фронта, Моссовета, Трудовой России, Союза советских офицеров, Российской рабочей партии, многочисленные гости из зарубежных левых партий и организаций. Колонну Левого Фронта возглавлял Сергей Удальцов. По ходу шествия он и участники демонстрации выкрикивали лозунги "Нам нужен новый Октябрь!", "Помним, гордимся, повторим!", "Советы вместо Президента!", "Долой олигархов и царей!", "Революция!", "Социализм!" и другие, и, не переставая, пели революционные песни. Андрей нес флаг Левого Фронта и до хрипоты пел вместе со всеми, глядя торжествующе на многочисленных полицейских, "Смело мы в бой пойдем за власть советов и как один умрем в борьбе за это".
   На площади перед Большим театром проходил митинг, на котором выступали представители международного коммунистического движения и российских левых организаций. Они говорили об историческом значении Великой Октябрьской социалистической Революции и что начатое ею дело живет и обязательно победит на всей планете. Российские коммунисты в своих выступлениях делали акцент на требования к руководству страны об улучшении жизни народа, проведении национализации природных ресурсов и стратегических отраслей экономики и другие требования, набившие оскомину от выступлений Зюганова. Его выступление на митинге Андрей не застал и не жалел об этом, так как считал его одним из главных виновников того, что новая социалистическая революция в России не свершилась к столетию Октября.
   Среди митингующих продолжали звучать революционные песни, атмосфера была воодушевляющей. Участники демонстрации и митинга сходились во мнении, что для достижения максимальных результатов всем левым силам необходимо укреплять единство и координацию действий. Но его не было даже в этот день. Часть московских коммунистов, несмотря на все усилия по проведению единой акции, провели отдельный митинг возле станции метро "Улица 1905 года", на котором звучали примерно такие же лозунги.
  
   Домой Андрей возвращался полный надежд и разочарований. Надежд оттого, что несмотря ни на что, борьба какая-никакая продолжается, а разочарований, - что в сущности, никакой борьбы нет и пока не предвидится. Последнее было ощутимее, вселяя в Андрея мысли, что он, как и дед, живет несбыточными фантазиями. Он, ладно, только начинает жизнь, завтра у него все может перемениться, а дед на свои книги потратил последние двадцать лет своей жизни и так ни с чем ушел. Кто о нем, кроме внука, помнит? Ну, прочитали его книги тысяч тридцать - сорок, часть из них, имея в виду его врагов либералов, выругалась уже от первых страниц и переключилась на поиски своих авторов; часть ухмыльнулась наивности автора и ради интереса дочитала до конца или пролистала. Дай бог, если наберется половина читателей, которые возбудятся от прочитанного и всплакнут, вспомнив свою жизнь в советское время, затем горько вздохнут и опять уставятся на экран, где Президент в десятый раз заверяет народ, как хорошо он будет жить через пять лет, а через двадцать еще лучше. И все: никто не вышел на улицу с протестным плакатом, а главное, не вступил в компартию или другую выступающую против нынешнего режима партию. Да и вступать некуда. Компартия давно уже не коммунистическая, а другие партии грызутся по-собачьи между собой.
   Поймав себя на таких пессимистичных мыслях, Андрей не сразу нашел, что им противопоставить. Дед хоть писал книги, а он что может сделать? И надо ли что-то делать, зная, что толку от этого не будет никакого. Толк будет, если помириться с Волковым, покаяться за свои к нему упреки, стать с его подачи членом чего-то солидного и собственником одной из его усадьб или вилл и плевать на нищий народ. От одной этой мысли Андрей возненавидел себя. Ответ возник довольно быстро в виде фразы "вода камень точит". Дед написал свою первую политическую статью "Я счастлив, что жил в СССР" в самом начале нового века, когда все советское предавалось анафеме и проклятию. Надо было иметь мужество прорвать этот заслон и предать анафеме существующий строй, назвав его антинародным. Он был поражен шквалом положительных отзывов, в том числе из бывших союзных республик. А сейчас почти всеобщее проклятие перенаправлено на существующий капиталистический строй и повсюду слышно желание народу вернуть социализм. Конечно это не дедова заслуга, но его часть в ней безусловно есть. Вот и Андрей не представлял свою дальнейшую жизнь без активного участия в борьбе за улучшение жизни народа.
  
   Форум Левого Фронта состоялся в феврале 2018 года. Ничего подобного с фантазией деда Андрей на нем не увидел. Если в работе дедова форума левых сил приняли участие шестьсот двадцать представителей пятидесяти трех партий, группировок и сообществ патриотического толка, на форуме Сергея Удальцова присутствовало по прикидке Андрея от силы сто пятьдесят человек, практически весь состав Левого Фронта и лишь пятеро представителей от других организаций: от компартии, включая его, и еще кто-то, причем один из них был либералом, судя по баламутному выступлению. Перед закрытием форум посетил кандидат в президенты от левых и патриотических сил Павел Грудинин. Он пообещал в случае победы выполнить все наказы, полученные им от Левого Фронта, которые включены в его программу. "Поэтому мы с вами одной крови!", - заверил он присутствующих.
   Однако Андрей уже знал, что по некоторым вопросам у него с Грудининым разная кровь, но не под влиянием СМИ, обрушивших на кандидата Грудинина весь арсенал помоев. Как только они над ним не изгалялись! Весь интернет кишел фейками: и что он кандидат, за которого краснеют, и что у него за границей миллиардные счета, и что у него несколько внебрачных детей, и что аморальнее его во всех смыслах никогда не было в президентских гонках. Но не на это обратил внимание Андрей при ознакомлении с биографией и с кандидатскими высказываниями Грудинина. Из биографии он вынес, что Грудинин никогда не был коммунистом, а вот членом Единой России был 11 лет и однажды даже доверенным лицом Президента. До президентских выборов он несколько раз баллотировался от компартии по Московской области, так и не вступив в нее. Андрей только что стал коммунистом, но сразу определил, что Грудинин для него и для деда был не совсем свой. Ему не понравилось многое из услышанных и прочитанных высказываний Грудинина.
   Но оттолкнул он от себя Андрея своим высказыванием, что Россия не должна помогать жителям ЛНР и ДНР, так как они сами в силах разобраться в конфликте с Киевом. По мнению Андрея, Грудинин не учитывал, что Украине активно всеми способами, включая военную, помогали Вашингтон и весь Запад. А еще он не понимал, что Россия делает в Сирии, и считал, что надо выводить оттуда российских военных, не учитывая огромную опасность для России последствия победы игиловцев в Сирии. Немало было и других ляпов Грудинина, отчего Андрея не очень расстроило его поражение на выборах.
   Его больше расстроило, что Президент оставил Волкова на посту премьер-министра, и он, как мог, пытался не показать это Кате и Любови Петровне. Но и поздравить их у него не хватило сил, не говоря про самого счастливчика. С того первого и последнего раза они больше так и не встречались. Если премьера Андрей мог лицезреть почти ежедневно на экране телевизора, тотчас переключая канал или закрывая глаза, чтобы скрыть свое недовольство от жены или тещи, то премьер наверняка видел его в последний раз на экране телевизора на похоронах в Донецке, больше года назад.
   За что его так бог наказал, подсунув ему не нормального, как у людей, тестя, а такого премьера, за которого перед всеми стыдно, и приходилось это скрывать даже от Валеры.
  
   Глава четвертая
  Валера узнал о том, кто отец Кати, случайно. На детских фотографиях Даши было много ее фотографий с Катей и почему-то нигде с ее матерью, не говоря про отца. На это уже после обратил внимание Валера и понял, почему. Если, кто еще и был на фотографиях, то в основном одноклассники, ну и его теща. И вдруг он увидел на фотографии выпускного вечера знакомое лицо парня. Парень, явно не выпускник, намного старше, стоял в стороне и смотрел на радостных девушек в длинных белых платьях. Память Валеры не была перегружена, в основном в ней были клиенты автосервиса. Не найдя среди них парня, он стал вспоминать, где был в последнее время. Стоило ему лишь подумать о Донецке, как он стукнул себя по лбу: "Корреспондент! Наверное, послан написать о выпускниках". Вот только Валеру смутило, что в руках у парня не было ни фотоаппарата, ни других журналистских причиндалов, как тогда в больничной палате, да и девчонки смотрели на него не как на чужого: Даша с не понравившейся Валере улыбкой, а Катя - напротив, хмуро, явно недовольно. Дождавшись, когда в комнату вошла Даша, Валера спросил прямо:
   - Это кто?
   Даша бросила беглый взгляд на фотографию и заметно растерялась. В возникшей паузе Валера успел подумать: если бы парень был ей незнаком, она бы попыталась его внимательно рассмотреть и не растерялась бы. Он повторил вопрос.
   - А, это Артур, - махнула рукой Даша. - Пытался ухаживать за Катей.
   В мозгах Валеры бешено завертелись колеса памяти и выдали: "Иванов Иван.. нет, Сергей Иванович.
   - Кем он работает?
   - Кем-то у Катиного отца, - вырвалось у Даши, заставив прикрыть рукой рот и отчего совсем растеряться.
   Валера всем нутром почувствовал, что тут что-то не так, и ночью, под честное слово, что никому не скажет, заставил Дашу выдать, кто на самом деле Катин отец. После женитьбы Валера дал зарок, не ругаться матом, а тут не сдержался и от души вслух выразил свое удивление и недовольство. Но Даше было не до этого: она думала, как загладить свое предательство перед Катей. А Валере, напротив, захотелось срочно переговорить с Андреем о своем подозрении, что поездка Артура каким-то образом была связана с отцом Кати (о том, что премьер недоволен зятем и жаждет их развода, Даша тоже выдала).
   Разговор друзей произошел на следующий день вечером. Чтобы не выдать Дашу, Валера рассказал, что случайно увидел на одной из ее фотографий корреспондента, приходившего с бандитом в палату, но почему-то он оказался Артуром, а не Ивановым Сергеем. Валера не ожидал, что даже такая обкургуженная новость так подействует на Андрея. Он побледнел и проговорил сквозь зубы:
   - Это он, козел, послал их меня убить.
   - Ты узнал, кем он работает? - небрежно поинтересовался Валера.
   - Премьер министром, понял? - зло проговорил Андрей. - Повезло мне, с тестем, такое говно, что дальше некуда. Правильно, что деда его люто ненавидел. И я также ненавижу. Значит, все-таки решил, блин, прикончить меня.
   - Ни хрена себе, премьер министр, - сделал удивленное лицо Валера, думая о том, что Даше не надо будет извиняться перед Катей. - Повезло тебе, Андрюха. Зато Любовь Петровна - прелесть. И тебя жуть, как любит. Так что, перевес на нашей стороне.
   - Если не учитывать, что у него власть. Расскажу Катюхе об этом, она с ума сойдет. Нет, надо, чтобы она не узнала. Даше прикажи, чтобы про фотографию не проговорилась.
   - Даша сказала, что этот Артур ухаживал за Катей. Может, он сам организовал поездку с киллером в Донецк, - неуверенно предположил Валера. - И тесть твой тут ни причем.
   - Ага, и сам этот Артур заставил газету выписать ему удостоверение корреспондента и подтвердить это после провала. Без премьера он бы это вряд ли провернул. Попробую я прощупать этого Артура.
   - Не ты, а я, - поправил Валера. - Ты его не видел, а я, он знает, его видел и запомнил.
   - Тогда я буду в маске. Один ты не справишься.
   - А с другой стороны, что нам это даст? - задумчиво проговорил Валера. - Ну, прижмем мы его, и он сознается, сто шеф послал его в Донецк тебя убить. Ты пойдешь к премьеру и скажешь ему, что он сволочь, так что ли?
   Андрей удивленно посмотрел на друга и восхитился им:
   - Умный ты. А я бы так и сделал тайком от Катюхи и Любови Петровны. Только обозвал бы его чем-нибудь покрепче. А в пылу мог бы и на .уй послать.
   - И чего ты добился бы этим? Нет, тут надо что-то другое придумать. Но сказать ему, что ты знаешь о его намерении тебя прикончить, надо. И пригрозить рассказать об этом жене и дочери. А вот, как это сделать, думай.
  
   Время шло, а Андрею ничего в голову не приходило. Между тем этот вопрос решился без него. Во время одной из встреч Волкова с Президентом тот вдруг поинтересовался, как дела у Кати: где учится, есть ли у нее жених. Волков растерялся и не сразу ответил:
   - Учится на втором курсе МГИМО. И представляешь, сдуру вышла замуж и даже уже успела родить.
   Маленькие с потускневшей голубизной глаза Президента расширились:
   - Ты так об этом говоришь, словно недоволен. Радоваться надо, что стал дедом. Кто родился?
   - Мальчишка.
   - Тем более. Сколько ему уже?
   Волков попытался вспомнить, когда Катя родила, сразу не смог и ответил неуверенно:
   - Месяцев девять.
   - Не понял, - удивился Президент. - Ты даже не знаешь, когда родила дочь. Чем ты недоволен?
   Волков придавил зубами нижнюю губу и прошипел, сдерживая мат:
   - Всем. И ты был бы недоволен, если бы твоим зятем оказался твой кровный враг.
   - Даже кровный? А ну, рассказывай.
   Волков рассказал о критике его премьерской деятельности Андреем, закончив словами:
   - Представляешь, явился в дом родителей невесты и такое устроил. И ты бы его выгнал.
   - А как отреагировали Люба и Катя? Они присутствовали при этом?
   - Подслушивали за дверью. Он же разошелся, как на трибуне. Шпарил из книг своего коммуниста деда наизусть без запинки и свое еще хлеще. А они что? Они от него без ума: красивый, умный, говорит - заслушаешься. А то, что я обосран, им на это им наплевать, читали в интернете обо мне и не такое. Катька в то же вечер с ним убежала, и больше я ее не видел. А Люба после рождения чуть ли ни насовсем переехала к ним на окраину в малогабаритную трешку. Представляешь, что там творится после рождения?
   - Я не понял. Катю ты не видел после ее ухода, а внука ты хоть видел?
   - Только на фото и видео в айфоне.
   На это раз Президент не только расширил глаза, но и открыл тоже маленький рот:
   - Ты с ума сошел! Подумаешь, ему не понравился зять. А мне мои зятья, думаешь, нравятся? Это их жизнь. И не нам ее менять. Помогать - да, подсказывать, но не идти вразрез, как делаешь ты. У зятя твоего свой путь, который тебе не нравится, ну и что? Портить из-за этого жизнь дочери, извини, не по - родительски. Твоя деятельность, ты хорошо знаешь, не нравится многим, и тебе всех их ненавидеть? - Президент нахмурил белесые брови и возмущенно тряхнул головой. - Не знать, когда родился внук и почти год ни разу не полюбоваться им - это надо уметь. Ну, ты даешь! А кто-нибудь знает, за кого она вышла? Вроде в прессе никакого шума по этому поводу не было.
   - Я сам удивляюсь, как ей дается держать все в тайне. Она сразу поменяла мою фамилию на его. Теперь она не Волкова, а Родина и гордится, увязывая с родиной Люба уверена, что даже его мать не знает, чья она жена и чья Катька дочь.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что вечно это продолжаться не может. Представляешь, какой интерес вызовет в прессе ваша вражда и как она может повлиять на наши с тобой планы? Давай заканчивай с семейной враждой. Да и мало, что может случиться в стране. Народ взбунтуется, и тебе не только Президентом, но и Председателем Совета Федерации и Госдумы не быть, а зять твой, чем черт ни шутит, может обогнать тебя, и останешься ты на бобах. Если ты им сейчас не очень нужен, то тогда тем более, разве что из жалости будут поддерживать с тобой связь. Но внук точно не будет. Как хочешь, а мирись с зятем.
   А я хотел попросить его помочь убрать зятя, мелькнуло у премьера. Хорошо, что не успел. Я ему сейчас подкину его новогоднее обращение, посмотрю, как он запоет.
   Волков достал из папки скрепленные листы с текстом обращения и протянул Президенту:
   - Вот почитай на досуге, что распространяет в интернете мой зять, и я посмотрю, что ты запоешь.
   Президент взял листы и, прочитав вслух: "Дорогие соотечественники! Братья и сестры.... К вам обращаюсь я, друзья мои!", - криво усмехнулся:
   - Занятно. Сейчас мне некогда. Вечером почитаю и позвоню тебе.
   Но не позвонил он ни вечером и ни в следующие дни. Волков прокрутил в уме все варианты: не было времени почитать, прочитал и бросил в огонь камина, прочитал и дал указание очистить интернет от обращения, оставил обращение у себя на всякий случай. Но в любом случае мог бы позвонить, возмущался премьер.
   Лишь через неделю после очередного совещания по осточертевшим нацпроектам Президент заговорил о зяте.
   - Ты знаешь, Люба и Катя оказались правы в оценке твоего зятя. Я понимаю, что не он написал обращение, но дать ему ход и направить мне перед выборами не каждый решится, что говорит о его серьезных намерениях в жизни. Мне дали полную объективку о нем, его деде и отце. Он оказался достойным их обоих. То, что он ездил в Донецк, это у него от отца, и вызывает только уважение. И особо нельзя его осуждать за то, что воспринял взгляды на жизнь дедовы, а не наши, и я думаю, переубедить его будет трудно, но можно отвлечь, подумать над чем я дал указание.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Предложить ему, к примеру, работу в ГРУ, где ему будет не до политики и компартии. Это все только с учетом того, что он твой зять. Для других мы используем другие методы. У тебя нет возражений?
   У заслушавшегося Волкова вырвалось:
   - Во всяком случае, этот вариант лучше, чем прикончить его.
   Холеное лицо Президента приняло злое выражение, и он несколько раз стукнул по столу кулаком.
   - Не смей даже думать об этом! Во всяком случае, пока ты премьер. Даже если ты не будешь причастен к этому, все равно на тебя повесят. Вот тогда ты точно будешь проклят навечно. В Донецке тебе повезло, что он остался жив и не захотел выносить этот сор из избы на публику. А мог подложить тебе свинью, от которой ты не отмылся бы. Теперь моли бога, чтобы твой помощник и Амиров не выдали тебя.
   Премьер почувствовал, как все его тело пронзил ледяной холод. Откуда, он, блядь, это узнал? Кроме него, выходит, еще нескольким раскопавшим это дело, известно. Надо бы узнать, кто они. Это сколько уже таких? В случае чего мне, в самом деле, конец.
   Наблюдавший за ним Президент поспешил его успокоить:
   - Я позаботился, чтобы о Донецке никто не узнал. Но от тебя я этого, честно, не ожидал и, как говорится, учту. - Президент надолго задержал на Волкове пристальный взгляд и вдруг ухмыльнулся. - Но придумано было неплохо. А лучше бы помириться с ним и с дочерью. Как я понял, ты даже не пытался. Не тяни с этим. И с дочерью наладится, внука полюбишь. Не захотят они переехать к вам, помоги улучшить жилищные условия. Отдай им одну из своих хором. Если не для них они у тебя, то для кого? Свекровь хоть видел?
   Покачав головой, Волков наконец решил спросить насчет обращения:
   - Ты так и не сказал, как тебе твое новогоднее обращение к народу.
   - Абстрагируясь от своей должности, не буду врать: в целом произвело впечатление до мороза по коже, но в чем-то даже понравилось. Дед и зять твой, как видно, до мозгов совки, хотя и допускают кое-какие заимствования у нас.
   - Он присылал тебе это обращение перед выборами. Тебе, конечно, не показали. Много ты теряешь без интернета.
   - Я иногда заглядываю в него. Но больше мне докладывают, что надо. Они раскопали письмо твоего зятя с обращением, его, насколько я помню, Андреем зовут? - Волков молча кивнул: по имени зятя он ни разу не назвал. - Я прочитал ответ моей Администрации с выражением благодарности за активную гражданскую позицию и ни слова о сути обращения. А что они могли еще написать, если по большинству пунктов возразить нечем? Показали мне ребята и комментарии на обращение, помещенное накануне нового года в интернете. К моему удивлению, оно не вызвало особого интереса, посчитав его фантастическим, поэтому я запретил ребятам удалить его, чтобы не вызвать протестующего эффекта. Твой экземпляр я оставил у себя на всякий случай: чем черт не шутит, может, придется и выступить с ним. Надеюсь, у тебя есть еще экземпляр.
   Прощаясь, Президент попросил поздравить Катю с рождением сына, а Любовь Петровну - с внуком.
  
   Глава пятая
   Волков настолько ненавидел Андрея, что, зная усердие подданных в выполнении указаний Президента, решил повременить с внуком и вначале дождаться, чем закончится предложение зятю от ГРУ. И не ошибся. Уже через три дня после разговора с Президентом к Андрею на выходе из ворот после работы подошел коротко стриженый человек лет сорока во всем темном, включая очки, и попросил уделить ему несколько минут внимания. На просьбу Андрея представиться человек показал корочку солидного удостоверения Главного разведывательного управления. Изобразив удивление, Андрей мягко поинтересовался:
   - Чем же это я обязан вниманию такого важного и грозного учреждения?
   - Может, мы пройдем в мою машину, - предложил человек, кладя в карман, так и не раскрыв, удостоверение.
   В голове Андрея прокрутилось несколько подозрений: удостоверение поддельное, в машине может быть еще кто-то и не один.
   - А в чем кратко суть дела ко мне?
   Человек сдвинул на сантиметр вниз очки и внимательно оглядел лицо Андрея синими глазами. . По его гладко выбритому лицу промелькнула улыбка.
   - Похвально, - проговорил он. - Тогда отойдем в сторону.
   Они остановились у тумбы с рекламой института. Человек сказал, что ГРУ нуждается в таких молодых людях, как Андрей, прошедшим службу в ВДВ и к тому же повоевавшим в Донецке. Кадрам также известны задержание им воров на кладбище в прошлом году и недавно, а также поединок с мажорами.
   Что-то Андрея насторожило. Но не то, что человек мог быть не из ГРУ - это сразу можно раскусить, нет, он действительно оттуда. Но это не их метод вот так искать работников. У них желающих полно, и не таких, как Андрей, а кадровых военных. Если он действительно им понадобился, они бы действовали не так, а через военкомат, как с военнообязанным. Да и в жизни совсем другие планы у него.
   - Большое спасибо за столь лестное мнение обо мне, - ответил он скромно. - Любой спецназовец поступил бы также. Что касается приглашения на службу к вам, я очень польщен, но у меня другие планы. Если же, не дай бог начнется война, я без приглашения сам явлюсь в военкомат. Кроме того, я по-прежнему считаю себя ополченцем ДНР и слежу за развитием там ситуации, имея в виду сразу выехать туда в случае войны.
   Ему показалось, что человек совсем не расстроился и даже одобрительно кивнул.
   - Ну, что ж, - сказал он. - Не в нашей привычке уговаривать идти к нам на службу. Я доложу руководству о вашем отказе. Но предсказать их реакцию на ваш отказ не берусь, учитывая, что вы состоите на военном учете. До свидания.
  
   Об отказе Андрея Волков узнал утром следующего дня. Другого он не ожидал. У звереныша другие планы, при любом исходе напрямую касавшиеся его, Волкова как отца Кати. А она, по всему видно, намерена быть с ним до конца. Предана ему, как собака хозяину. А что может сделать в таком случае отец? Только ожидать, как удав, удобного момента для броска. Он должен наступить.
   С этими мыслями Волков вечером поинтересовался, как дела у зятя с работой, не нашел ли другую. Услышав, что никаких изменений у Андрюши с работой нет, он, скривившись от ласкательного имени ненавистного ему человека в устах жены, проговорил недовольным голосом:
   - Вы бы хоть показали мне внука. Как у него дела?
  - - У Сереньки? - обрадовано засмеялась любовь Петровна. - Писает, какает, плачет редко, больше улыбается. Очень удачный внучок у нас.
   - В субботу у меня должен быть свободный день. Скажи Кате, пусть привезет к нам сына. У них машина какая-нибудь есть?
   - Есть старенький Логан. Я за ними съезжу. Тебя устроит любое время? Из-за Сереньки нам лучше часов в десять утра или после обеда.
   - Лучше после обеда. В случае чего они могут остаться здесь. Я надеюсь, они приедут без него, - не то спросил, не то повелел он. Слово зять ему не всегда удавалось произнести, а от сопляка он после разговора с Президентом окончательно отказался.
   - Разумеется, мы будем без него, - в тон ему ответила Любовь Петровна и добавила. - Да он и не поехал бы.
  
   Она была уверена, что Полина до сих пор не знала, чья Катя дочь. А если и знала, то ее поведение делало ей только честь: ни разу не намекнула об оказании ей какой-либо помощи или содействия. Любовь Петровну она тоже никогда ни о чем не просила, кроме бытовых просьб, связанных с внуком.
   Она решилась раскрыться перед Полиной. Для этого она приехала к ним в пятницу вечером до прихода Андрея с работы. Улучив минуту во время чаепития, она прямиком спросила Полину:
   - Полина, вы знаете, что мой муж премьер- министр России?
   По тому, как замерла рука Полины с чашкой у открытого рта, Любовь Петровна поняла, что Катя и Андрей оказались достойными друг друга в сохранении семейной тайны. Это она одобрила.
   Катя, которую Любовь Сергеевна уже предупредила, виновато смотрела на Полину. Та, придя в себя, отпила из чашки, и неожиданно для них улыбнулась.
   - Первая мысль у меня была, что он какой-нибудь богатый миллионер и недоволен, что Андрей из бедной семьи, и я даже обиделась за сына: никакой он вовсе не бедный, а как все, работает, учится, и все у него впереди. Каждая за него хотела бы выйти замуж. А потом подумала, нет, тут что-то посерьезнее, не так просто. И, вы только не обижайтесь, вбила себе в голову, что Катюхин папа мог быть бандитом, а то и, как это самый главный у них называется, ага, вспомнила, вор в законе.
   Любовь Петровна и Катя не знали, как отреагировать: то ли обидеться, то ли улыбнуться. Первой опомнилась Любовь Петровна.
   - Это только делает вам честь, что вы так мужественно себя с нами вели, находясь, как вы думали, все время под гильотиной: а вдруг бы Андрюша бросил Катю, да еще в положении и с ребенком, расплата была бы мгновенной. Сознайтесь, что думали об этом?
   Полина посмотрела на Катю и покачала головой.
   - Нет, не думала. Да и что я могла сделать? Поэтому я радовалась, что они любят друг друга и что у меня такие хорошие жена сына и теща, и это для меня было самое главное, придавая мне силы и вселяя уверенность, что все будет хорошо. Иногда, правда, мелькала мысль, что с Катенькиным отцом может что-либо случиться нехорошее, и молила бога, чтобы это нас не коснулось.
   Господи, думала Любовь Петровна, глядя на Полину, только ты мог дать мне такую свекровь.
   - А что будет теперь, - продолжала Полина озабоченным тоном, - вовсе ума не приложу.
   - Это опаснее, чем вор в законе? - неожиданно для себя спросила с натянутой улыбкой Любовь Петровна.
   Но Полина не восприняла этот вопрос в шутку и вместо ответа вскинула плечи. В наступившей неловкой паузе Катя поднялась и, подойдя к Полине, обняла ее со словами:
   - Все равно я всегда буду с вами. Ничто не сможет оторвать меня от Андрейки.
   - Можно и я буду с вами, - явно пытаясь сгладить свой дурацкий вопрос, подошла к ним Любовь Петровна.
   Их разлучил приход Андрея. Полина пошла на кухню готовить ужин, а он, заглянув в спальню со спящим сыном, прошел в большую комнату, где любезно поприветствовал тещу. Она рассказала ему, что Катин отец пожелал познакомиться с внуком завтра после обеда, уточнив:
   - Как ты догадываешься, тебя и твою маму он не пригласил. Мы с Катей только что открыли твоей маме тайну о нем, и теперь она знает, что он не миллионер, и не вор в законе, как она думала, и еще больше расстроилась. Мы, как могли, заверили ее, что всегда будем с вами.
   - Ну и слава богу, - не сразу сказал Андрей. - Меня все время мучило, что я скрывал это от мамы. Спасибо вам за это. Везите спокойно Сережку к деду без нас. Надеюсь, внук понравится деду и, может быть, даже, хоть немного смягчит его неприятие нас.
   Любовь Петровна опять поблагодарила бога на этот раз за то, что он дал ей такого зятя. Прощаясь с Полиной, она хотела извиниться перед ней за свой дурацкий вопрос, но так и не придумала, как это сделать, лишь дважды поцеловала ее.
  
   Волков не ожидал, что будет волноваться перед приездом внука. Даже злоба на врагов пенсионной реформы приутихла. Им, видишь ли, хочется, как раньше, ничего не делая, получать деньги. Мало того, получать их еще в расцвете сил, так они хотят еще больше. Им, видишь ли, 10 тысяч мало, подавай пятнадцать, а то и больше. Совсем оборзели.
   Отбросив эти осточертевшие мысли, он прошел в комнату с подарками, вспомнив, что должен что-то подарить внуку. Пробежав по полкам, заполненными фирменными сувенирами, портфелями, кейсами, кассетами, планшетами, смартфонами, айфонами, часами, запонками, он остановился на часах. Выбрав самые маленькие, он стал их изучать и обнаружил, что они часы лишь для вида, а на самом деле являются миниатюрной видеокамерой. Об этом он узнал из инструкции и обрадовался: они ему самому еще как могут пригодиться. Забыв про внука, он вернулся в кабинет и стал изучать инструкцию,
   Стук двери прервал его на съемке кабинета. Не выключая видеокамеру, он вышел в коридор и приложил руку с часами к животу. Жена с внуком стояла у двери, уже раздетая Катя снимала сапоги. Ему показалось, что она похорошела, породив у него злость: ему было бы больше по душе, если бы она выглядела изнеможенной и жалкой.
   - Дедушка, подержи меня, пока бабушка и мама разденутся, - крикнула ему весело Любовь Петровна.
   Он, скривив в ухмылке губы, подошел к жене и, взяв ребенка, повернув лицом к себе. Встретив его серьезный взгляд, пробурчал недовольно:
   - Не моя порода. Белобрысый, глаза светлые, нос не такой.
   Любовь Петровна, повесив пальто, отобрала у него внука.
   - Ну и слава богу, что нос не твой картошкой и не твоя порода. У них будет она своя, не хуже твоей, а может, лучше.
   Раздевшись, Катя поцеловала отца.
   - Здравствуй, папуль. Не понравился Серенька? Ты его еще не знаешь. Он чудесный мой сын и твой внук.
   Она прошла за матерью в свою спальню. Глядя ей вслед, он обратил внимание, что она заметно пополнела, превратившись из девочки - подростка в женщину с приятной фигурой. Даже походка изменилась, привлекая внимание
   В кабинете он вспомнил про съемку и просмотрел ее. Жена с внуком и Катя получились великолепно. Когда он брал на руки внука, совсем близко были засняты его крупные серьезные глаза, почему-то получившиеся темными, почти, как его, дедовы, отчего теплая струя пробежала где-то внутри его. Он оставил видео включенным.
   Появившаяся в двери Катя опустила сына на ковер и, протянув руку к отцу, приказала:
   - Ползи к дедушке!
   Сережка на секунду замешкался, поднял голову на мать, затем на ее руку и со смехом понесся на четвереньках к Волкову. Тот, залюбовавшись им, протянул руки, но внук промчался мимо и стал ползать по кабинету из угла в угол, овладев вниманием Волкова.
   - Шустрый, - проговорил он. - Ты такой не была, была степеннее.
   - Он же мальчик. Главное, что редко плачет. Тебе не понравился?
   - Почему не понравился? Нравится. - Он хотел добавить, что внуков не выбирают, но побоялся ее обидеть, и чтобы сменить эту скользкую тему, поинтересовался:
   - Как у тебя с учебой?
   - Нормально. Рождение Сереньки на ней не отразилось. Полина Сергеевна, узнав о моей беременности, сразу бросила работу, а сейчас не отходит от внука. Мама тоже помогает. Так что все с учебой хорошо.
   - У вас гараж есть?
   - Зачем он нам? Машина у нас старенькая, привыкшая к улице.
   Не дождавшись ее просьбы вернуть ей машину, он подтолкнул ее:
   - Тебе лично нужна машина?
   - Что значит лично? Для меня одной? Нет, не нужна. У нас машина для всех. Если мне надо, я еду на ней. Кому надо, тот и берет ее.
   - Если я отдам тебе твою машину, он тоже будет ездить на ней? - вырвалось у него.
   - Конечно. Не скажу же я Андрейке и Полине Сергеевне "Не подходите к ней". Такая машина мне не нужна. Обойдемся этой, что есть. Андрейка уже почти накопил на новую машину. Обещает перед дачей купить.
   Он растерялся, так как все еще был уверен, что она начнет его уговаривать отдать ей машину. Она так была ей рада. И вот на тебе, стала безразличной.
   А еще он отметил, что она не только похорошела лицом, но и изменилась вся: с ее лица исчезла задумчивость и притаенная грусть, сменившись довольством и уверенностью в выбранном пути в жизни.
   - Как хочешь, - пожал он плечами. - Хочешь, бери машину, не хочешь, не бери.
   - Я могу взять, но не только для себя. Но боюсь, хлопот с ней будет много. Вдруг с ней что-либо случится? Ты же будешь ругаться, хотя у нас во дворе стоят машины круче. Но не с такими номерами, которые сразу привлекут внимание, и через них могут узнать, кто я. Поэтому лучше не надо. Да и нужна нам не такая, а объемная, чтобы в ней можно было и коляску разместить и несколько человек, маленькая нам ни к чему. До покупки новой обойдемся нашей старой машиной. Но выглядит она, как новая.
   - Соседи до сих пор не знают, что твой отец я?
   - Полагаю, что нет. Но все знают, что ты очень большой начальник.
   - И от нашей усадьбы в Барвихе тоже откажитесь?
   - Откажемся, потому что лучше нашей дачи ни у кого нет, в прошлом году перед родами я там пол-лета прекрасно провела. Лес грибной прямо за оградой, в ста метрах речка, огромный пруд. Сейчас жду не дождусь, когда опять поеду туда уже с Сережкой. Андрейка для него все там приготовил. Сережке там будет раздолье.
   - Раздолье на шести сотках? - усмехнулся он.
   - Нам этого больше, чем достаточно. Больше нам совсем не надо, - сдерживая себя, ответила Катя.
   - В доме одна или две комнаты?
   Катя выпятила нижнюю губу, как в детстве, и пожала плечами:
   - Ой, я даже не знаю. Раз, два, три и терраса. Но там мы только спим, а все дела у нас делаются на кухне. Там и вода холодная и горячая и газ, все, как здесь и на твоих усадьбах.
   Волкова особенно укольнуло слово "твоих". Его усадьбы и дворцы для нее уже чужие. Здорово они ее обработали
   - Туалет или, как он там называется: уборная или сральня, - во дворе или дома? - с трудом сдерживая издевку в голосе спросил он. - Хлоркой посыпаете?
   - Хлоркой? - заморгала Катя, пытаясь вспомнить по химии, что из себя представляет хлорка. Не вспомнив, поинтересовалась (вдруг пригодится на даче): - Зачем?
   - Чтобы не очень воняло и мух отгонять. Значит, в лес бегаете?
   На этот раз Катя не сдержалась, окинула отца долгим злым взглядом, открыто усмехнулась и ответила, поднимаясь:
   - А мы с Сережкой не бояре, как некоторые, можем и в лес сбегать.
   Она могла ему рассказать, что никакой сральни у них нет и не было. Она застала туалетное ведро в крошечном красивом домике, а потом Андрейка купил переносной биотуалет для женщин, которым они вначале пользовались в доме, а затем тоже перенесли в домик.
  
   Он кипел от злости, не чувствуя, а зная, что дочь терял навечно, если уже не потерял. Они ее так обработали, что у нее ничего его не осталось, все ее теперь их. И мое теперь будет им принадлежать, злился он. Так не пойдет. Надо ее вытаскивать оттуда, как можно, скорее. Вот только как? Выход должен быть найден, если он хочет вернуть дочь. А он обязан сделать это, чтобы она родила ему от нормального парня еще одного ребенка, неважно, внука или внучку. Но как это сделать? Как? Он силен в интригах, влияющих на жизнь всей страны и на миллионы людей, а справиться с одним сопляком не может из-за дочери, внука и жены. Надо каким-то образом разрубить эту связь. Он приходил к единственному выходу: он должен исчезнуть. Куда, ясно, на тот свет, а вот как, Волков не имел представления, тем более после разговора с президентом о примирении с ним. Господи, хоть бы в Донецке началась настоящая война, и он туда уехал, и его бы там убили. И никаких подозрений на меня, даже, если я помогу этому. Слава богу, что еще никто не знает, что он мой зять. А то бы забросали его вопросами и узнали про его взгляды, в том числе мнение обо мне, которое он не скрывает, даже будучи зятем. Да и я бы мог отозваться о нем нелестно. А если вскроются дедовы книги обо мне, они тут же станут бестселлерами, и тогда точно не быть мне президентом. Волков скрипел от бессилия зубами.
   Сережке он так ничего и не подарил, забыл.
  
   Глава шестая
   Андрей тоже продолжал внимательно следить за деятельностью тестя, не пропуская ни одной заметки о нем, Как правило, все они были отрицательными, что дополняло дедову характеристику и закрепляло негативное отношение к нему. И уж совсем превратило премьера в лютого врага народа, неотъемлемой частицей которого считал себя Андрей, объявление премьером по телевидению людоедской пенсионной реформы через четыре месяца после президентских выборов. Полине было лишь сорок девять, вроде бы еще рано думать о пенсии, но и она расстроилась, представив уход на нее не через шесть, а через одиннадцать лет.
   - До этого еще надо дожить, - расстроено проговорила она, вспомнив тетю, умершую в пятьдесят три года.
   Андрей разыскал в интернете, что первые отчисления в виде пенсий начали платить в 1930 году при Сталине, считавшим, пенсию зарплатой за воспитание внуков и за сохранение преемственности поколений, шедших на смену пенсионерам. Выбор 55 и 60 лет был научно обоснован особенностями человеческого организма, в связи с чем для многих профессий годы ухода на пенсию были существенно снижены. И все это при узаконенном 8-часовом рабочем дне. А премьер настаивал еще и на отмене этого регламента, давая возможность работодателям устанавливать любую продолжительность рабочего дня, вплоть до 12 часов, как в царское время. Ну, как тут не чертыхнуться.
   Он ожидал, что компартия организует непрерывную волну протестного движения против пенсионной реформы по всей стране. Но она ограничилась выступлениями в Думе и организацией разовых протестов по стране, по-прежнему не участвуя в уличных протестах, организованных другими партиями и организациями.
  
   Как обычно, на майские праздники Волков уехал в свою родовую усадьбу в Брянской области площадью около 30 гектаров. Не так давно на этом месте была деревня, в которой родился его отец. После ликвидации Ельциным колхозов деревня быстро обезлюдела: молодежь спилась или уехала в город, а старики повымирали, и ко времени избрания Волкова Президентом деревня как таковая исчезла, оставив после себя пустые избы, в том числе избу деда Волкова. У ставшего первым лицом в стране внука взыграла элитная боярская кровь, и вскоре на месте деревни возникла роскошная усадьба с огромным домом в тысячу шестьсот квадратных метров, внутри которого в виде музея была сохранена казавшаяся крохотной подретушированная изба деда, символизирующая разницу жизни в проклятом богом Советском Союзе и в обласканной им нынешней России. Весь периметр усадьбы был обнесен трехметровым бетонным забором, и все подъезды к ней защищены запретными указателями. Соответственно запрещены и облеты усадьбы всеми видами воздушного транспорта, включая беспилотники, тут же сбиваемые. О том, как выглядит готовая усадьба, знает несколько десятков человек, включая обслуживающий персонал, соответственно предупрежденный, а также родные и приближенные к Волкову. Среди жителей соседних деревень и дачных участков ходят упорные слухи о принадлежности забора Волкову, но никто из них внутри не был и подтвердить это не может.
   Косвенным подтверждением владения усадьбы Волковым являются заасфальтированные дороги от самого Брянска, отремонтированные почта и школа в ближайшей деревне и проведенный газ в деревнях вдоль всей дороги от Брянска. Но новыми дорогами хозяин усадьбы пользовался лишь в период стройки, а все последующие годы прилетал на вертолете, для чего на усадьбе имеется площадка.
   Любовь Петровна каждый год бывала в этой усадьбе, но хозяйкой себя там не чувствовала: все там было необжитое и какое-то не свое, многое она бы сделала не так и поставила не туда, а кое-что вообще убрала бы из-за ненадобности. И, конечно, ни к чему такая огромная площадь. Радовал лишь подогреваемый бассейн. А Катя была в усадьбе лишь один раз, предпочитая владения отца поближе к Москве, откуда можно вернуться к Даше в любое время.
   На этот раз Любовь Петровна поехала в родовую усадьбу совсем с неохотой, зная, что Катя с Сережкой тоже находятся на даче и что им там очень нравится. Любови Петровне хотелось быть с ним, и ни к чему не лежали руки. Не поехать с мужем или уехать домой означало не скандал, а разрыв отношений, которые итак были хуже некуда. Пока она не была готова к этому. Надо все продумать. Переехать в квартиру Полины с двумя-тремя чемоданами она не считала хорошим выходом. Конечно, если он поставит вопрос: он или они, - она, не задумываясь, выберет дочь и внука, так как крохотный Сережка был вне конкуренции, частью ее жизни, а может быть, и всей.
   Забота о беременной Кате, перешедшая в удесятеренную заботу о внуке, отодвинула далеко назад проблемы мужа по работе и его самого, хотя она продолжала отслеживать в интернете отзывы о нем, несмотря на то, что почти все они бы исключительно отрицательными. Если о нелюбимом ею Чубайсе в стране сложилось стопроцентное мнение как о самой ненавистном враге русского народа, приравненному к Гитлеру, то Волков на посту главы правительства все больше стал превращаться во всеобщее посмешище типа скомороха, пока принятая по его инициативе пенсионная реформа ни приблизила его по всенародной ненависти почти вплотную к автору приватизации. Любовь Петровна по интуиции и по доходившим до нее сведениям была уверена, что дни мужа сочтены. Это тоже останавливало ее от разрыва с ним.
  
   Об убийстве Александра Захарченко Андрей узнал в конце рабочего дня из интернета. Не в силах сдержать охватившие его гнев и горечь, он выругался и сказал дизайнеру Филимону, принесшему на одобрение рисунки для обложек книг:
   - Захарченко убили, сволочи!
   Филимону или Фильке - Андрей всегда улыбался из-за своего крошечного чихуа-хуа, видя могучего роста и телосложения дизайнера, когда-то давно кто-то сказал, что он похож на певца Филиппа Киркорова, после чего, тронувшись умом, он стал во всем подражать певцу длинными завитыми волосами, фигурной бородкой и одеждой в меру своих финансовых возможностей. А они у него были немалые, возможно, от родителей, а может, судя по разочарованию преследовавших его девиц, ни одну из которых он не поимел и не пытался, плюс всегда слегка подкрашенные губы с ресницами, мог быть геем, чем и подрабатывал. Андрей, отрицательно относившийся к особям нетрадиционной ориентации, интуитивно поверил сплетням о Фильке и с трудом скрывал свою брезгливость к нему, признавая, однако, в нем несомненный талант дизайнера. Филькины рисунки делали обложку привлекательной и загадочной. Одну из них Андрей выбрал для фантастической повести деда об инопланетянах. К суровым будням жизни россиян такие рисунки не подходили.
   - Это какого Захарченко? - оторвал от рисунков крупно волнистую голову Филька. - Донецкого урода что ли? Давно надо было пришить его.
   От гнева у Андрея перехватило дыхание.
   - Это ты, овца крашеная, об Александре Васильевиче? - глухо спросил он, приподнимаясь с кресла. - Я у него воевал, если ты не знаешь.
   - Я овца? - возмутился, сцепив толстые губы, сидевший сбоку двухметровый тяжелее центнера Филька. - Да я тебя, козявку, не воюя, одним пальцем придавлю.
   К удивлению Андрея, Филька резво вскочил и попытался ухватить его за грудки, чтобы швырнуть на пол и придавить. Едва увернувшись, Андрей вышел из-за стола на середину комнаты и поманил пальцем упавшего грудью на стол Фильку. Выпрямившись, тот смерил Андрея насмешливым взглядом и медленно двинулся на него, расправляя могучие плечи и округлив обручем руки. В армии был такой же богатырь конюх Ахат, с которым бойцы отрабатывали наиболее сложные приемы борьбы. Вспомнив об этом, Андрей спокойно смотрел на приближавшегося Фильку. Когда тот, нагнув голову, оказался не далее метра, Андрей нырнул под его расставленные руки, приготовившись врезать в темный волосатый подбородок. Но он просчитался, не оценив Фильку, имевшего разряд штангиста. Тот, как клещами, сумел ухватить Андрея за подмышки и играючи поднял ногами вверх, головой вниз. Привыкший на тренировках ко всему, Андрей успел подумать: "Надо же, поднял мои семьдесят килограмм, как гирю" - перед тем, как его тело само воспротивилось насилию и стало извиваться в поисках не только выхода, но и продолжения борьбы. Через минуту или меньше ноги Андрея отыскали голову Фильки и, опустившись на плечи, тоже клещами обвили его шею. Сразу начавший задыхаться Филька разжал лапищи рук и стал раздвигать Андреевы колени. Опершись руками о филькины колени, Андрей сделал сальто и, встав перед все еще державшим руки у шеи Филькой, воткнул ему в подбородок кулак. Не дожидаясь, когда тот придет в себя, Андрей обошел его и дважды привычно ткнул локтем в спину. Падавшему Фильке он помог не стукнуться затылком о пол и вернулся на свое место, изредка поглядывая на распластанное тело.
   Филька опять удивил Андрея. Очнувшись, он не вскочил и не бросился с кулаками на него, а, улыбаясь, уставился на него, продолжая лежать. Затем, с трудом поднявшись, он медленно вернулся на боковой стул и проговорил с улыбкой:
   - Ну, ты, даешь. Я ведь и борьбой занимался. Меня редко кто клал на землю, а чтобы отрубить, я такого не помню. Этому ты в армии научился?
   - Там и очень этому благодарен. В жизни мне это иногда помогает.
   - Все у нас знают, как ты расправился с мажорами. Но я не думал, что и со мной ты также сможешь. Извини за козявку.
   - А меня извини за овцу. Но не за Захарченко. Я горжусь тем, что служил у него. Он был русским Фиделем Кастро.
   - Почему русским? Разве он не украинец?
   - Да хоть негр. Он считал себя русским, тем более что мать у него русская.
   - Значит, русским может быть кто угодно?
   - Негр может, а ты им не будешь, хоть ты и русский по национальности.
   - У меня только мать русская, а отец украинец, - поправил Андрея Филька. - Кто я, по-твоему?
   - Украинец, если ты в душе не считаешь себя русским.
   - Украинцы мне ближе. А что значит, быть в душе русским?
   - То же, что украинцы тебе ближе. А для нас русских дороже России ничего нет. Это первое, что нас отличает от других наций. За нее мы готовы отдать все, включая жизнь. И второе: будучи хорошими воинами, мы ни на кого не нападаем с целью захвата.
   - Это вы-то никого не захватили? - спросил, усмехнувшись, Филька. - Шестая часть земли сама к вам пришла? И татары пришли сами и удмурты. И Крым к вам сам пришел.
   Андрей надолго задержал на Фильке взгляд, затем поинтересовался:
   - Ты с какого года?
   - С восемьдесят пятого, а что?
   - Тогда все ясно. Ровесник прихода к власти кретина с заплаткой на лбу, а в школу пошел сразу после расчленения Советского Союза и захвата власти кретином трехпалым. Ты стопроцентный их выродок. Я тоже им мог быть, если бы не мой дед. У тебя кто родители? Они хоть школу кончали?
   Филька опять сцепил толстые губы и засопел, заставив Андрея напрячься. Но обошлось. Филька перестал сопеть и ответил небрежно:
   - Отец мой был большим работником в комсомоле и в компартии, мать тоже была там не рядовой. У обоих высшее образование.
   - Ясно. Как Гайдар и Хамкаада. А дед с бабкой кем были?
   Филька вдруг заржал, повторив Хамкуада, и поведал не без гордости, что дед у отца был евреем, живущим сейчас в Израиле. Советскую власть он люто ненавидел.
   - Короче, русского в тебе действительно почти ничего нет, а в голове либеральная русофобская каша. Поэтому не буду тратить на тебя время. Скажу лишь, что мы не захватывали земли ни в европейской части России, ни в Сибири, а собирали их в единое централизованное государство. При этом многие народы сами просились в Россию, чтобы не быть захваченными японцами, китайцами, турками и западными государствами. А Крым мы отвоевали у турков и англичан, там всегда жили в основном русские и принадлежал он всегда России, за исключением нескольких десятков лет в составе Украины из-за дури Хрущева. В четырнадцатом году по волеизъявлению его граждан Крым был возвращен, как там говорят, домой, причем без единого выстрела.
   Филька аж позеленел от злости, но, видно, не захотел опять терять сознание и, взглянув на часы, молча вышел.
  
   Получив два года назад от Андрея дедову хронику постсоветских времен "Испить до дна", Паршин так и не соизволил высказать о ней свое мнение, хотя догадывался о заинтересованности в этом Андрея, особенно в отношении четвертой книги хроники "Октябрь 2017". Именно ее Паршин прочитал наиболее внимательно, сделав много пометок. Он был уверен, что Андрей когда - никогда, а обязательно напомнит о хронике, и не хотел этого, так как не знал, что говорить. Сказать, что во многом согласен с дедом, на что он спросит, почему я, сторонник революции, не поступаю, как герой хроники, который смело свергнул Зюганова с должности председателя компартии, заменив собой. И тут я поплыву. Так и случилось. Поводом для разговора Андрей выбрал выступление Зюганова на митинге, посвященном очередной годовщине Октябрьской революции. Утром следующего дня он зашел к Паршину и без предисловий проговорил:
   - Не знаю, как вам, а мне вчерашнее выступление Зюганова не понравилось. Очередная трепотня о плохих олигархах и хороших народных предприятиях. Нет, чтобы использовать трибуну, как броневик, и обратиться к рабочим и крестьянам, ко всем безработным и нищим пенсионерам и студентам с воззванием "Кончилось наше терпение! Хватит ждать милости от угнетателей! Требуем возврата отнятых у нас природных богатств, фабрик и заводов! Восстановить социальную справедливость! Наше будущее - социализм". Что-то в этом роде, но сказать надо во всеуслышание так, чтобы в Кремле стёкла зазвенели, а правители от страха в штаны наложили. А у Зюганова вместо львиного рыка я услышал мяуканье котёнка. Как и двадцать лет назад. Вы со мной согласны?
   Паршин дождался, когда Андрей разложив перед собой папку для доклада, и спросил:
   - Хочешь, чтобы было, как у деда в книгах? Но жизнь - не фантастика, в ней все сложнее.
   - Не сложнее, чем в начале девятнадцатого века, когда не было связи, кроме почты.
   - Вот именно из-за этого сейчас, во времена телевидения и интернета, сложнее организовать народ.
   - А мне кажется, просто нет желания его организовывать. Вдруг он взбунтуется, а что после этого делать, Зюганов не знает, как не знал в девяносто шестом году.
   Паршин, как показалось Андрею, потерял дар речи. Обретя его, он проговорил тоном опасавшегося, что услышат:
   - Не вздумай сказать это при Зюганове.
   - Обязательно скажу, только надо, чтобы меня слышали другие.
   Паршин посмотрел на него внимательно, хотел сказать, но передумал, что долго придется Андрею ждать. Последний съезд компартии был весной прошлого года, а новый будет года через четыре.
  
   Но Андрей ждать не стал и выдал в интернете статью "Почему компартия боится революции?" Ее он начал с предположения, что Зюганов опасается новой кровавой гражданской войны. Но, во-первых, он плохо знает историю России двадцатого века. Большие людские потери в грядущей революции вовсе не обязательны, подтверждением чего являются Октябрьская революция в 1917-м и контрреволюция в 1991-93-м годах, совершенные с незначительным числом жертв. Зимний дворец, где заседало Временное правительство, был взят революционным народом бескровно. Во время контрреволюции 1993 года погибло по официальным данным 146 защитников советской власти, а на самом деле не меньше пяти тысяч, пусть даже десять тысяч, что тоже нельзя считать слишком большой людской потерей в историческом масштабе. Как видно, революция может быть почти мирной и даже законной путем принятия новой конституции с революционными требованиями. Учитывая, что в основе новой конституции России должно быть заложено построение социалистического общества, вероятность того, что нынешняя власть в лице ярых антисоветчиков Президента, Волкова и Единой России, контролирующей парламент, допустит принятие подобной конституционной реформы равна нулю. Реформы в интересах народа такой власти не нужны. Поэтому законный конституционный вариант революции сверху в нынешней России отпадает, остается вариант революции снизу, принудительный, причем не обязательно сопровождаемый кровавой гражданской войной. Сто лет назад она имела место потому, что рушилась Российская империя - великая держава с многовековой историей, а на смену ей приходила совершенно незнакомая не менее великая коммунистическая общественно - экономическая формация. И на этом разломе великого прошлого и великого будущего гражданская война оказалась неизбежной, причем ее продолжительность и кровавость активно подогревались международным империализмом. А Российская Федерация - это государство без идеи, вся ее история - каких-то три десятка лет, большая часть которых - кризисы и упадок, и назвать ее великой эпохой никак нельзя, разве что эпохой грабежа народа. Поэтому и общество в ней делится лишь на богатых и бедный народ. Кто за эту эпоху будет сражаться? Разумеется, богатые и то не все. Олигархи и другие сверхбогатые, скорее всего, уедут за границу, где у большинства из них виллы и дети. Правящая элита? Тоже не вся, потому что многие из них по своей сути приспособленцы к любой власти. Сопротивление окажут, но больше в СМИ, а не с оружием, прикормленная культурная элита и, как обычно, евреи. Поэтому основной силой революции является народ, который нужно поднять за лучшую жизнь. При правильных лозунгах, которые могут и должны привлечь широкие массы к участию в революции, никакой гражданской войны может не быть. Для начала главным в лозунгах должно стать требование пересмотра итогов приватизации и возврата населению бывшей народной собственности, к примеру, лозунгом "Вернуть награбленное!" или что-нибудь более созвучное. Либералы тут же превратят этот лозунг в "Отнять и поделить!", чтобы по аналогии с "Грабь награбленное!" вызвать к его авторам ненависть, умалчивая, что те намерены не отнимать, а возвращать государству, а через него народу отобранную у него собственность. А чтобы не было кривотолков, всем и всюду следует неустанно разъяснять, кто именно будет возвращать имущество. Для начала ими могут быть только сверхбогатые, чьи состояния превышают один миллиард рублей или по сегодняшнему курсу свыше 30 миллионов долларов. Для России, в которой официально 20 процентов нищих, а живущих от получки до получки - более семидесяти процентов, 30 миллионов долларов - умопомрачительная сумма.
  На сегодняшний день в России всего 110 олигархам принадлежит более около 40 % всех национальных богатств страны и 75 % - всего лишь одному проценту населения. Как еще можно назвать этот режим, думал Андрей, кроме как бесчеловечным и уродливым? Только при таком режиме можно было мгновенно стать миллиардером, не будучи гением типа Гейтца и не построив в стране гиганта индустрии.
  Андрей был абсолютно уверен, что народ в своем большинстве поддержал бы и объединился под лозунгами с требованием восстановления социальной справедливости путем возврата отобранного у него богатства, имея в виду не механическое распределение его между россиянами по несколько сот тысяч рублей на человека, а направление их на восстановление народного хозяйства и возобновление социальных льгот и благ, которые были в Советском Союзе.
  Если народ выйдет на улицу с этими требованиями, думал Андрей, кто, кроме самих олигархов и проплаченного ими СМИ, будет против? На защиту сверхбогатых вряд ли решатся выступить Президент, правительство и Госдума, ибо у них, судя по декларациям, отнимать нечего, и требование народа их не должно касаться, а если и выступят вместе с олигархами и зажравшейся элитой, партизанить в лес никто из них точно не пойдет, а скорее тут же убежит за границу к детям
   Росгвардия будут зверствовать, как ОМОН в 93 году против защитников Верховного Совета, крохотной горстки героев в сравнении со всем государственной мощью ельцинистов? Росгвардейцы способны разогнать и арестовать одну, две, несколько десятков демонстраций с участием несколько сот и тысяч участников, но будут бессильны против всего народа, решившего бороться до конца в удовлетворении своих справедливых требований, которые не могут не дойти до сознания правоохранителей, чьи родители являются тем же народом. Не станет защищать сверхбогатых от народа и армия, в которой нет ни одного их сынка.
  Помимо сказанного, подчеркнул Андрей, на отсутствие или мизерность гражданской войны скажется вооруженное неучастие в ней других государств, как сто лет назад Антантой.
  По всему видно, заключил Андрей, Зюганов это не хочет понять, отчего руководимая им компартия неизбежно уступит первенство другой партии в свержении существующего строя. Смотря, какой партии. Если прозападной либеральной, то Россия наверняка исчезнет.
  
  Через три дня после публикации своей статьи Андрей был исключен из компартии за несогласие с политикой партии и злостную клевету на ее руководство. Единственное, о чем он подумал, когда узнал об этом: что бы сказал дед? Его успокоило то, что сам дед так и не вступил в такую компартию, значит, не считал ее достойной для вступления. И Андрей не пожалел об исключении из партии, запятнавшей себя надолго предателями типа Горбачева, Ельцина, Яковлева и не менее подлыми комсомольскими подонками Гайдаром и Чубайсом. Компартия еще долго будет отмываться от этих предателей. Да и увязывание партии с коммунизмом, до которого далеко, как до горизонта, не очень привлекает людей, которым хочется что-то поближе и познакомее, наподобие социалистической партии, связанной не с социал - демократией, а с Советским Союзом, но без имевших там место недостатков. Вот туда бы Андрей с радостью вступил, но только, чтобы там не было наследников вышеперечисленных уродов и типа Зюганова тоже. Андрей попытался придумать такой партии название, так как соцпартия ему не совсем нравилась, а партия обновленного социализма казалась длинной. Замена обновленного на нового тоже не устраивало, так как удаляло социализм от советского социализма, который, на взгляд Андрея, должен быть взятым за основу. Хотя этот вопрос спорный, и он принялся изучать формы социализма в разных странах.
  
  
   Глава седьмая
   У отца и матери Валеры 19 февраля был юбилей "золотой свадьбы". Валера настоял, чтобы его отмечали в ресторане недалеко от дома, и заказал столы на шесть вечера. Родины были приглашены в полном составе. Сидеть с Сережкой и Варюхой вызвались Полина и Карелия Тихоновна, Дашина мать, но за четыре дня до юбилея она почувствовала себя неважно, и Даша с дочерью уехала к ней. Накануне торжества матери заметно полегчало, и она уговорила дочь и зятя отвезти ее к Родиным, чтобы не загружать Полину одну. Валера смог приехать за ними после работы около десяти вечера, усталый, но веселый.
   Перед самым окончанием работы к ним в автосервис привез на прицепе побитую четверку "Лады" пенсионер и слезно умолял починить ее, чтобы он смог завтра уехать на ней в Воронеж на похороны одинокой сестры в заброшенной деревне. Кроме сестры полгода назад там жили две старухи и мужик - инвалид. Он-то и сообщил о смерти по мобильнику, сказал, что их осталось всего двое, и единственное, что он сможет сделать, - вызвать из района скорую для констатации смерти. С собой они ее вряд ли возьмут, оставят лежать. Валера осмотрел машину и согласился помочь пенсионеру, которого звали, как и его отца, Петром Ивановичем, оказавшимся хорошим помощником и юморным рассказчиком. От него Валера узнал много интересного о колхозной жизни в советское время, названное Петром Ивановичем сказочным. В деревне, куда ехал Петр Иванович, когда-то было семьсот дворов, в них проживало больше двух тысяч человек. Все знали друг друга. Когда незнакомец шел по улице, встречные и сидевшие на завалинке у хаты громко здоровались с ним, и вскоре вся деревня знала, к кому он приехал и кто он. Во время собраний, мест в клубе не хватало, и люди толпились на улице. Для них это был праздник: на людей посмотреть, себя показать. Русский человек один никто, он расцветает в коллективе. Вот почему колхозы в Советском Союзе прижились, в других странах - нет. Трехпалый ликвидировал колхозы, и деревня моментально стала исчезать. После развала СССР исчезло более 34-х тысяч деревень.
   - Трехпалый - это кто?
   - Как кто? Алкаш Ельцин, у него на руке было три пальца. У людей это считается несчастьем, в волчьих стаях трехпалых волков изгоняют, а то и загрызают. А нами такой правил, до сих пор не очухаемся, и вряд ли уже вернем деревню. - Петр Иванович горестно вздохнул. - Не дай бог кому родиться в нынешней деревне: ни детсада, ни школы. А у нас была семилетка с огромной библиотекой, из которой я не вылезал. Я ходил в школу, как на праздник. После деревенских семи классов я доучивался в районной десятилетке, ее я окончил с серебряной медалью и поступил в педагогический институт в Воронеже. Была возможность остаться там, но я вернулся в свою деревню учить детей русскому языку и литературе. Женился поздно в тридцать, для деревни это было редкостью, но никак не мог подобрать себе пару, не пропуская ни одной юбки, которых в нашей и соседних деревнях было не меньше мух. От них я только и отбивался, а они все равно липли. Днем, как правило, встречи завершались на сеновале, а вечером на танцах в клубе мы использовали для личных бесед приспособленный для этого чердак сарая. Так как я, по всеобщему признанию был первым парнем на деревне, дело доходило до очереди на меня среди девок и иногда до подмены другими парнями.
   - Как это? - удивился Валера и внимательно оглядел Петра Ивановича, пытаясь представить его молодым. Отбросив морщины, затемнив седину неплохо сохранившихся волос, увеличив и добавив огня во все еще голубые глаза, он получил действительно красивого под метр восемьдесят парня такого же, как у самого Валеры, телосложения.
   - Очень просто, - рассмеялся бывший ловелас, показывая прореху в нижних почерневших своих зубах и белые вставные верхние. - Предупреждал ее спустя какое-то время, что спущусь отлить, и передавал эстафету замене, а сам возвращался на танцы.
   - И как же реагировали девки, обнаружив подмену? - заинтересовался Валера.
   - Кто как. Но сразу мало какая обнаруживала, так как была на взводе, и, как правило, оставалась продолжать.
   - Обижались на тебя за это?
   - А за что? Я же не сразу уходил, а после одного - двух заходов.
   - А жену где нашел?
   - Да там же, в деревне, когда подросла. До сих пор любуюсь ею. Два года ее добивался. Согласилась при условии, что завяжу с гульбой. И что ты думаешь? Завязал, в прошлом году справили золотую свадьбу.
   Они почти все сделали, осталось лишь получить утром со склада две детали и оформить ремонт. Валера пообещал Петру Ивановичу в девять быть в мастерской и сдать машину.
   Утром в половине восьмого он прогрел двигатель, усадил поудобнее вышедших женщин и дочь, сел сам на водительское место и стал разворачивать передние колеса для выезда на дорогу. Последнее, что он услышал на этом свете, был оглушительный взрыв. А может, и не услышал, об этом никто не узнает.
  
   Едва Андрей сел за свой рабочий стол, как позвонила мать и взволнованно сообщила, что Валеры с Дашей, ее матерью и Варюхой до сих пор их нет, мобильные телефоны их молчат, а домашний телефон тещи не отвечает. Родители Валеры очень обеспокоены, машина отца, которой он после инфаркта год назад, практически не пользовался, не завелась, и они не знают, что подумать и что делать. Андрей попытался успокоить мать и через нее родителей Валеры, что такое у водителей случается, и тотчас отправился к Дашиной матери. У нее он однажды был, помогал Валере переставлять мебель после отъезда к нему Даши, дорогу запомнил и смотрел по сторонам, больше на противоположную: если бы у них была авария, ее вряд ли успели бы оформить.
   Беду он почувствовал, увидев у дома матери полицейскую машину. Во двор его не пропустили. Он припарковался, где попало, и на непослушных ногах поспешил во двор. Валерин подъезд был огорожен. На дороге валялись обгорелые разорванные куски черного железа, стекла, клочки одежды с прилипшим мясом, ноги скользили по крови. На сохранившемся на крышах машин снегу были красные пятна. На одной машине лежало шасси с обгоревшими колесами. Андрея остановил полицейский, не своим голосом Андрей сказал: "Это машина моего друга". Его пропустили, показали хорошо сохранившийся номер машины, спросили: "Его?". Ответить он не мог, кивнул.
   В полицейской машине его долго расспрашивал следователь, представившийся капитаном Агаповым, записывая в блокнот и на магнитофон. Первым делом поинтересовался, точно машина работала на газу? Услышав положительный ответ, он так объяснил огромную мощность взрыва:
   - Мина была противотанковая, да еще и газовый баллон взорвался на высоте третьего этажа, поранив женщину в квартире. А от людей в машине ничего не осталось.
   На вопрос были ли враги у Валеры, Андрей рассказал про предотвращение Валерой попытки отравить его работником Амирова, добавив недоуменно:
   - Валера тут не причем, меня надо было подрывать.
   - И подорвут, если не будешь заглядывать под машину, - подтвердил капитан. - Фамилию корреспондента запомнил?
   - Запомнил - Иванов Сергей Иванович. ДНР запрашивало "Российскую газету" о нем, им ответили, что такой у них никогда не работал.
   - Тем более будь осторожен.
   Агапов подсказал Андрею, что поиски убийцы Валеры надо начать с Артура.
   Подошедший парень доложил, что на звонки в квартиру никто не отзывается, соседка сказала, что вчера видела Дашу с дочерью. Взламывать дверь не стали, так как остатки одежды и тела указывают на принадлежность не одному человеку, в том числе ребенку. От этих слов Андрей почувствовал, что уплывает. Такое с ним уже однажды случилось, когда Зубатов выгнал его из компартии. Тогда он овладел собой, на этот раз его похлопали по щекам и дали выпить горьковатой воды. Она ли подействовала, или до него само дошло, что, кроме него, никто не в состоянии что-либо делать, только он один. На отца Валеры надежды нет: год назад у него был инфаркт. Надо молить бога, чтобы перенес этот удар. Он попросил Агапова собрать, как можно больше останков тел, чтобы можно было разложить их в четырех маленьких гробах, взял у него визитку и направился к своему джипу "Мицубиси Пэйджеро", выбранному для него неделю назад Валерой, точно такому, как и его. При виде машины слезы затуманили глаза Андрея, и он несколько минут приходил в себя, прежде чем тронуться в самый трудный в его жизни путь домой.
   Один раз он остановился и позвонил Виктору в Ростов. Тот пообещал прилететь или приехать сегодня вечером или завтра утром. Андрей хотел позвонить и матери, но передумал, представив ее реакцию: Валеру она знала столько же, сколько и сына. Хотел он позвонить и оперу с Хованского кладбища и тоже передумал, решив, что с этим можно повременить, сейчас главное - похороны, и тут он, вильнув, сбавил скорость: как их хоронить, отдельно или в одном гробу, и дай бог, чтобы не пришлось еще кого к ним добавить: отец с инфарктом, у матери с сердцем проблемы, - как им сказать? Как? Андрей пытался найти слова утешения и не мог. Нет, один он не сможет.
   Он пытался понять смысл этого убийства. Валера - ладно, он мужик, хотя и у него должна быть веская причина для крайней меры, и Андрей ее обязательно бы знал. Единственное, что приходило на ум, - предотвращение им в Донецке умерщвления его, Андрея. Но убил бандита не он, тот мог и убежать, сам виноват, что попался. Хорошо, предположим, убили Валеру из-за этого, но зачем вместе со всей семьей? Женщины-то в чем виноваты, особенно Варька? Увидев, что машина опять вильнула, Андрей перестроился в правый ряд и сбавил скорость, потому что не мог не думать, что и как сказать родителям, своей матери, Кате, с чего начать эти страшные дни и как найти убийцу. Почему-то он был уверен, что, кроме него, искать никто не будет, как только узнают, что к нему имеет отношение ненавистный премьер-министру зять, о чем они обязательно узнают, на то они и сыщики. Агапов уже подсказал, что надо начинать с Артура, единственного звена в цепочке, связывавшей с Амировым и... Волковым. Он так и сделает, и ему поможет Катя, как только придет в себя от случившегося.
   Подъезжая к дому, он вспомнил про заказ в ресторане, и даже обрадовался возможности оттянуть встречу с родителями Валеры. Там вначале отнеслись к его просьбе крайне раздражительно, но услышав причину аннулирования заказа, посочувствовали и даже хотели вернуть задаток в пакете, но он велел его оставить для поминок.
  
   Он начал с матери. У дверей, как всегда, его встретили радостные Филька и Сережка. На вопрос появившейся из кухни матери: "Что там? Они приехали?" - он спрятал скривившееся лицо от нахлынувших слез за поднятым сыном и ответил, не узнав свой голос:
   - Мам, их больше нет, всех четверых.
   Она не поняла, спросила:
   - Как нет? А где они?
   Он встряхнул головой, выдохнул, опустил Сережку, подошел к матери, приобнял ее и провел на кухню. Там он усадил ее за стол, налил в два стакана воды. Она непонимающе смотрела на него, но уже догадываясь. Он опять выдохнул и пояснил:
   - Мам, их больше нет в живых.
   Она долго не могла придти в себя. Катя была в институте, Сережку брать с собой к родителям было нежелательно. Андрей пошел просить соседку побыть с ним. Та Валеру знала и тоже заохала. Полина взяла на себя мать Валеры Валентину Николаевну, а Андрей - Петра Ивановича. Он никогда не забудет их вопрошающе - испуганные глаза, сразу все понявшие. Полина не выдержала и со слезами обняла мать, а Андрей, зная, что отец - курильщик, увел его в коридор и сам закурил с ним. Что он говорил отцу, он смутно помнит, думал только о том, чтобы с отцом не случился новый инфаркт. Пить ему было нельзя, но он молча увел Андрея на кухню и принес из гостиной бутылку водки. Андрей не мог оставить отца одного, да и не знал, что делать дальше, и сам хотел выпить. Увидев, что отец налил себе полный граненый стакан, он налил себе столько же, мягко попросив:
   - Петр Иванович, только не сразу все, вам нельзя.
   Отец кивнул и выпил половину. Андрей выпил столько же, достал хлеб из хлебницы, полез в холодильник за колбасой, увидел детское питание и почувствовал, что опять поплыл. Что-то часто, подумал он, мне сейчас никак нельзя их оставлять. Собрав силы, он достал колбасу и, держась за стол, вернулся к своему стулу. Отец продолжал сидеть, уставившись в одну точку перед собой. Полстакана водки была нетронута. Андрей приготовил два бутерброда, отец машинально поднес свой ко рту, так и оставил держать на весу. Вернув его на стол, он спросил глухим голосом:
   - От них что-нибудь осталось?
   - Осталось, но я не мог смотреть.
   - Смотря, какая мина. Я служил и знаю, что остается от взрыва. Ты, Андрюш, соберись, я не смогу. Мне еще мать надо удержать.
   - Сделаю все, Петр Иванович. И найду убийцу.
   Они допили из стаканов, больше не наливали и не говорили, просто сидели молча. Отец продолжал глядеть в одну точку. Андрей очень хотел, чтобы Виктор прилетел сегодня и остался здесь ночевать. От Виктора мысли Андрея перешли к Артуру. Другой причины убийства Валеры, кроме Донецка, Андрей не видел, и решил начать с Артура, не с Катиного же отца. Ей Андрей о поездке Артура в Донецк так и не рассказал, держал про запас. Вот он и наступил. И опять встал вопрос, когда рассказать, сегодня или позже? Если сегодня, Катя тут же перескажет матери, а отцу может позвонить, что он ей больше не отец, мать обвинит его в попытке убить Андрея, тот свалит все на Артура и может сделать с ним все, что угодно, помешав Андрею встретиться с ним. Нет, уж лучше не сегодня, тем более что встретиться с Артуром в любом случае Андрей сможет лишь после похорон, чтобы им не помешать. Потому что встреча может закончиться чем угодно.
   За этими мыслями его застала вошедшая Полина. Она подошла к неподвижному отцу, нагнулась и, поймав его взгляд, сказала:
   - Петя, я ее уложила, ты крепись. Я буду все время с вами. - Она выпрямилась. - А ты, сынок, иди домой и встреть Катю. Постарайся, чтобы она не очень переживала.
   Отец тронул Андрея за рукав.
   - Я посмотрю, сколько у нас с матерью денег. Тысяч пятьдесят должно набраться. Ты в случае чего займи, сколько надо, мы со временем отдадим.
   - Не беспокойтесь, Петр Иванович, я все сделаю. О деньгах не думайте.
   Выйдя из квартиры, он мысленно поблагодарил отца, так как про деньги совсем забыл. Если на похороны одного деда потребовалось триста пятьдесят тысяч, то сколько же надо сейчас? Тогда деньги в основном ушли на могилу. Сейчас может быть то же самое. Где их взять? После покупки джипа он остался на нуле, получка лишь через неделю, но она мало что решит, разве что поминки.
   Соседка, услышав от него, что помимо Валеры погибли все, сказала, что будет сидеть с Сережей столько, сколько потребуется. Он позвонил на работу и отпросился на пять дней в счет отпуска. Взяв паспорт, он отправился в сберкассу за кредитом. Сделать это ему помогла сберкнижка, на которой он копил деньги на джип, и проблем не оказалось. Кредит он оформил на пятьсот тысяч. Ему даже полегчало: хоть одну проблему решил.
   Дома он позвонил на работу оперу с Хованского кладбища капитану Петренко Антону Ильичу. Отозвавшаяся секретарь отделения полиции ответила, что Петренко у них больше не работает, а куда перешел, не знает. Андрей позвонил еще раз, попросил не бросать трубку и рассказал, когда и где он и Валера получили от Петренко на всякий случай визитки, Валеру взорвали вместе с беременной женой, дочерью и тещей, и Андрей хочет связаться с капитаном. Секретарь изменившимся голосом ответила, что слышала про это убийство, и велела подождать. Через минуту она продиктовала номер телефона майора Петренко в центральном округе.
   Андрея Петренко вспомнил, про убийство целой семьи слышал, но не знал, что там погиб Валера, и предложил приехать к нему на работу. Андрей объяснил, почему вряд ли сможет сделать это до похорон, на что майор попросил в двух словах изложить свои соображения. С предположением, что подрыв Валеры связан с попыткой убийства Андрея в Донецке, он согласился и пообещал узнать в отделении местной полиции о ходе расследования.
   Осталось сообщить Кате. От их дома до института была практически прямая дорога, на двух автобусах иногда Катя добиралась больше часа, а на Валерином Логане обычно уходило на дорогу минут тридцать. В благодарность за Валерину щедрость Андрей купил Даше, не водившей машину, электросамокат с сиденьем и багажником, что важно для дачи. Права на него не требовались, управлять им проще простого, и, как рассказал Валера, Даша была в неописуемом восторге. Раньше ей приходилось ходить в магазин и на рынок пешком или просить соседей с машинами, а теперь она сама им привозила.
   Катя вошла, как всегда, веселая, поцеловав Андрея, поинтересовалась:
   - Валера их привез?
   Вместо ответа он спросил:
   - Ты очень хочешь есть?
   - Не очень и не вижу в этом смысла за два часа до ресторана.
   Сережка спал, Андрей отвел Катю на кухню и рассказал о трагедии. Так уж сложилось, что за два с половиной года после их знакомства он ни разу не видел ее плачущей. И в этот раз она не сразу заплакала, так как долго не могла осознать случившееся. Сначала она подумала, что погиб один Валера, и думала, как теперь будет жить без него Даша, но тут до нее дошло, что и Даши больше нет, и она перекинулась на Варю, оставшуюся с Карелией Тихоновной, которой тоже нет, и вот тут только до нее дошло немыслимое и непостижимое: Вари также нет. Она вскрикнула и, зажав рот, зарыдала, сотрясаясь всем телом. Андрей попытался дать ей воды, она не поняла, тогда он просто сел рядом, прижал к себе и стал гладить по голове. Постепенно тело ее стало вздрагивать реже, а рыдания тише. Перестав плакать, она тихо спросила:
   - Полина Сергеевна у них?
   - С утра, как я приехал. И, наверное, останется там на ночь, если не приедет Виктор.
   - А мама моя не знает?
   - Мы ей не звонили.
   - Я сейчас позвоню.
   - Может, не стоит прямо сейчас. Приди в себя.
   - Я теперь долго в себя не приду, ты знаешь, что Даша была мне как сестра. С первого кла..а..са, - она опять зарыдала, повторяя, как в бреду.- А Вареньку зачем? Она в чем виновата? Серенька будет спрашивать: "Када Вая пидет?" Что я отвечу? Господи, за что им такое? Как я маме расскажу? Андрей уговорил ее позвонить матери, успокоившись. Она послушно дала отвести ее в спальню, где легла, уставившись, как Петр Иванович, перед собой. Андрей подошел к своему столу и включил планшет посмотреть, есть ли информация о подрыве. И сразу увидел во весь экран: "Взорван автомобиль со всей семьей". На фото показана воронка места взрыва, обломки джипа и выбитые стеклами дома и машин. В тексте был назван лишь округ и перечислены без фамилии погибшие: отец, мать, двухлетняя дочь и бабушка. Скорее всего, фото было сделано до приезда Андрея, когда еще никто не знал фамилию Валеры ќ- Винокуров.
   Катю вернул к жизни Сережка, но глаза ее не просыхали от слез. Это была ее первая встреча со сволочностью жизни после двадцати лет одних лишь радужных дней. Убийство одного Валеры она еще как-то поняла бы, но убийство вместе с ни в чем неповинных Даши и нареченной Сережкиной невесты Варюхи было необъяснимо, как противоестественное со всех точек зрения. И тут ее пронзила мысль, что и она не исключение, а также беззащитна, и ее семью может постигнуть то же самое, тем более что Валеру убили из-за Андрейки. Эта мысль засела в ней и не покидала.
   Видя ее состояние, Андрей сказал, что он сам позвонит ее матери. Она молча кивнула.
   Он редко звонил теще, даже не помнит, когда в последний раз, может, год назад, может, дольше. Она ему обрадовалась:
   - Андрюша, я очень рада, что ты вспомнил меня. У вас все хорошо?
   - Любовь Петровна, боюсь огорчить вашу радость. Сегодня утром взорвали машину Валеры. Вместе с ним погибли Даша, Карелия Тихоновна и Варенька.
   Он услышал приглушенный вскрик и звон разбитого стекла. Спустя полминуты он услышал чужой голос:
   - Я еду к вам.
   Она приехала, какой он ее не видел: в простой темной одежде и без макияжа. Он провел ее на кухню и кратко рассказал о случившемся. Она не проронила ни слова, лишь несколько раз закрывала глаза, сдерживая слезы, а когда он умолк, коснулась его рукава, поднялась и, спросив, где Катя, прошла к ней в спальню. Оттуда послышался Катин плач и постепенно стих. К Андрею прибежал Сережка и протянул принесенный бабушкой коллекционный джип "Мицубиси Пэйджеро". Андрей вспомнил не свою, а машину Валеры, с трудом выдавил из себя улыбку для сына.
   Около шести ему позвонил Виктор и сообщил, что вылетает через полчаса в Домодедово. Не велел ехать за ним, доберется сам, но Андрей и слышать не хотел. Виктор единственный на свадьбе узнал Любовь Петровну, но не подал виду и ждал, когда Андрей сам скажет об этом. Не рассказал и жене Галине, зная по матери женский язык. По дороге из аэропорта Андрей поведал ему о своем плане с Артуром, в связи с чем признался в родстве с Волковым. Виктор сознался, что знал это и ждал, когда Андрей сам скажет, и, само собой, никому об этом не сказал. План с Артуром он одобрил и вдруг предположил, что полиция может засекретить дело из-за премьера, чем серьезно озадачил Андрея.
   Родители Валеры хорошо знали Виктора и обрадовались, если так можно сказать при трагедии, его приезду. Петр Иванович, долил в три стакана оставшуюся утреннюю водку.
   Полина, несмотря на приезд Виктора, осталась с Валентиной Николаевной на ночь, попросив сына извиниться перед Любовью Петровной за ее отсутствие дома. Андрей хотел сводить Виктора к себе поздороваться с Любовь Петровной и Катей, но тот отказался, так как при этом может раскрыться связь женщин с Волковым. Для Андрея тоже было не ясно, будет ли Любовь Петровна присутствовать на похоронах, где ее могут узнать.
   Полина уговаривала его остаться поужинать с ними, но он спешил домой, не зная, Катя там одна или все еще с матерью, они тоже захотят его покормить.
   Любовь Петровна все еще была у Кати, несмотря на поздний час, и ожидала Андрея с Виктором, чтобы обсудить похоронные дела. Услышав, в каком состоянии находятся родители Валеры, Виктор не мог оставить их с одной Полиной, Любовь Петровна, посмотрела внимательно в глаза Андрея и сказала:
   - Андрюша, я прекрасно понимаю, почему ты не привел Виктора: побоялся, что он догадается, кто я. Дороже Кати, Сереньки и тебя у меня нет никого на свете, и скрывать свое родство с тобой и твоей мамой я больше не намерена. И ты можешь не скрывать, что я твоя теща, тем более перед таким другом, как Виктор. Валера так и не узнал обо мне?
   Андрей едва не растерялся, но быстро сообразил, что не он выдал Валере родство Кати с Волковым, а Даша, и ответил, состроив не знающую рожицу
   - Я ему не говорил, а за Дашу поручиться не могу.
   Любовь Петровна с нескрываемой любовью загляделась на Андрея.
   - Правильно муж обозвал тебя ортодоксом. Только он имел в виду отрицательный смысл, а я продолжаю восхищаться тобой. Такие, как ты, сейчас большая редкость. Но ты завтра же скажи Виктору обо мне. Да, и вот что. На, возьми, - протянула она Андрею лежавший на столе солидный пакет. - Это тебе с Виктором деньги на похороны: на гробы, венки и прочие расходы, включая поминки. Венка для Карелии Тихоновны и Валеры с семьей я закажу сама.
   Он попытался отказаться, говоря, что взял в кредит пятьсот тысяч. Она пообещала узнать, можно ли их вернуть без потери, и попросила никому не говорить об ее деньгах, пусть думают, что это деньги родителей. Попросила, если у него будут какие-либо сложности, звонить ей в любое время. Сказала, что на похоронах и поминках она будет обязательно. И вдруг предложила похоронить всех в один день: отпеть ночью в церкви, о чем она договорится, утром в десять похоронить Карелию Тихоновну, в двенадцать или в час - Валеру с семьей. Поминки устроить в ресторане общие. Ошарашенный Андрей поблагодарил за такое неожиданное предложение и даже поцеловал.
   Она приготовила ему ужин и сама с Катей пила чай с бутербродом. Чтобы отвлечь их от горьких дум, он рассказал, что с Виктором хотела приехать Галя, но его матери не дали отгул, чтобы посидеть с годовалой внучкой. Галю Любовь Петровна помнила смутно, а тамаду свадьбы Виктора запомнила хорошо, в том числе и как интересного рассказчика об Иване Грозном, будто знал его лично.
   Боясь пропустить вечерние новости, Андрей взглянул на часы: половина двенадцатого. Первой ушла к Сережке Катя. Любовь Петровна стала мыть посуду, явно не собираясь уезжать, чем порадовала Андрея.
   Она пришла к нему в гостиную и тоже уселась перед телевизором. Андрей хотел, чтобы Катя осталась с Сережкой, но она появилась перед самыми московскими новостями. Они начались с показа утреннего видео в планшете. Обе женщины так и впились в экран. Увидев прилипший к стене кусок синей Дашиной куртки, Катя затряслась в рыдании. Андрей поспешил выключить телевизор, но она крикнула: "Включи!". Он включил, на экране промелькнуло шасси с горевшими колесами на чьей-то машине, и начался показ задержания мошенников. Катя прильнула к матери и затихла, изредка всхлипывая. Андрей сказал, что он попросил главного опера собрать, как можно, больше останков, на что тот ответил, что, скорее, всего их наберется только на один гроб.
   Катя опять заплакала, и Любовь Петровна увела ее в спальню. Андрей выключил телевизор, почистил в ванной зубы и лег в спальне матери. Уснул мгновенно.
   Утром на кухне его встретила Любовь Петровна. Пока он брился, пришла Полина за лекарством для Валентины Николаевны. Ночью она вызывала ей "Скорую", врач заподозрила у нее признаки инфаркта, написала рецептов и наказала не волноваться. А узнав о несчастье, сказала Полине, что вся надежда на божью милость.
   Завтракать с ними Полина не осталась, Андрею сказала, что Виктор ждет его. Они поехали в морг. Предложение Любови Петровны похоронить в один день Виктор одобрил, похвалив ее за ум, а привезенные ею деньги воспринял, как откуп за соучастие мужа в убийстве Валеры. Андрей возразил:
   - Она пока еще не знает о поездке Артура в Донецк, и деньги дала на похороны Даши и ее матери, которых знала с первого класса Кати. Катя считала Дашу своей сестрой.
   - Когда ты намерен рассказать им про Артура?
   - Думаю после похорон. Узнаю через Катю его домашний адрес, поговорю с ним по-мужски.
   - О чем?
   - Там видно будет.
   - Попробуй узнать у него, есть ли у Бориса брат или близкие родственники. Если понадобится моя помощь, сразу звони.
   В морге сразу выяснилось, кто из них есть кто: выросший при заботливом деде Андрей и сам заботившийся с детства о матери Виктор. Старше Андрея всего на полтора года, он был опытней по жизни раз в пятнадцать. Заметив ужас в глазах Андрея при виде принесенных двух пакетов с останками, Виктор поспешил отправить его за справками о смерти. Но и у самого потемнело в глазах, когда принесший пакеты молодой парень с тату на лице и шее вывалил на стол окровавленные и обожженные останки.
   Больше всех нашлось фрагментов Дашиного тела. Виктор отшатнулся, встретив, как ему показалось, ее взгляд на сохранившейся половине лица. Парень, увидев его искаженное испугом лицо, рассмеялся:
   - Испугался? Прикрыть его? - И не дождавшись ответа Виктора, опытным движением руки провел по щеке.
   От щеки с закрытым глазом у Виктора сжалось сердце.
   Кроме щеки, сохранились Дашины лодыжка с прилипшим клоком материи, туфель с выступавшей костью и несколько клоков куртки с телом. От Валеры остались обгоревшая нога и небольшие фрагменты тела с его одеждой. При виде ботиночка Вари у Виктора замерло от жалости сердце. Больше ничего из детского он не отыскал. Тут он понял, что желание Андрея похоронить каждого в отдельном гробу не осуществимо, и всю семью Валеры придется хоронить в одном гробу, скорее всего, в детском. Утром Андрей сказал, что Карелию Тихоновну надо бы похоронить в могиле ее родителей, но он не знает кладбище. В ее квартире они еще не были и надеялись найти там свидетельства похорон. Да и хоронить было нечего: от нее остались одни клоки одежды с небольшими фрагментами тела, все могло поместиться в двухлитровой банке.
   Виктор поинтересовался у парня, в чем хоронят, если от человека почти ничего не осталось. На этот раз тот не засмеялся, а рассказал, что все стараются хоронить в нормальных закрытых гробах. Дело доходит до того, что в гроб ставят емкость с морской водой, если хоронят моряка. Вопрос, можно ли хоронить останки, не кремируя, в урне, поставил парня в тупик: о таких случаях он не знал.
   В один пакет Виктор уложил опознанные останки Валеры, Даши и ботиночек Вари, добавив половину неопознанных останков, и в другой - останки Карелии Тихоновны со второй половиной неопознанных фрагментов. Вернув парню пакеты, он уточнил с ним дальнейшие шаги. Тот сказал, что все зависит от даты и времени похорон и предложил посодействовать в получении места на кладбищах. Виктор поблагодарил и, сказал, что места у них есть, но проблемы могут возникнуть, и помощь может понадобиться.
   Позвонивший Андрей сообщил, что едет со справками о смерти всех четверых. Они встретились и поехали на квартиру Карелии Тихоновны. Ключей от квартиры у них не было, участковый потребовал доказательства их родства с хозяйкой. Они привезли ему Петра Ивановича с паспортами и брачным свидетельством Валеры и Даши. Виктор приготовился взломать дверь, но вызванный участковым пожилой слесарь за минуту аккуратно открыл ее отмычкой, вызвав восхищение у ребят. Но это их настроение, как ветром сдуло, когда они вошли в осиротевшую квартиру, хранившую вчерашнее пребывание хозяев и Варюшки. С трудом свидетельство о захоронении матери Карелии Тихоновны они отыскали в старом ридикюле. Ехать на кладбище с Петром Ивановичем они не рискнули и отвезли его домой.
   Они тут же хотели ехать на Валерино кладбище, но Полина заставила их сесть за стол. Пообедав, они заглянули в квартиру Андрея. Там была одна Любовь Петровна с Сережкой. Они рассказали ей, что сделали, она похвалила и еще раз попросила в случае необходимости звонить ей.
   В администрации кладбища им вначале наотрез отказали предоставлять место в могиле прародителей, сославшись на то, что установленный срок захоронения не истек, а о похоронах в одном гробу вообще разговаривать не стали, только в трех гробах. Андрей вчера вычитал в интернете, что запрета похорон в одном гробу несколько умерших нет, и стал возражать, но его не стали слушать. Он хотел заикнуться о деньгах, Виктор воспротивился, заподозрив работников кладбища именно во взятке, и заставил Андрея позвонить Любови Петровне. Она велела передать трубку администратору. Андрей видел, как по лицу женщины, которой он протянул мобильник, проскользнула недоверчивая ухмылка, и она переспросила: "Кто, кто?.. Хорошо, я ему передам". Она все с тем же выражением уверенности, что звонит мошенница, ушла с мобильником.
   Ребята не знали, что протягивая директору телефон, женщина сказала с усмешкой:
   - Вот настаивает на разговоре с вами, утверждает, что она Волкова Любовь Петровна. Явно мошенница.
   Директор, пожилой с жидкой полоской волос, перекинутой через лысину, взял настороженно мобильник.
   - Слушаю... Вы меня извините, но как вы докажете, что вы жена Анатолия Борисовича?
   - У вас скайп есть?
   - Сейчас поищем.
   Увидев на экране планшета лицо Любовь Петровны, директор долго извинялся, говоря о мошенниках, представлявшихся даже президентом, и заверил ее, что сделает все возможное. Он сам вышел к ребятам, любезно поздоровался и обратился к Виктору, выглядевшему солиднее:
   - Вы хотите похоронить в одном гробу или в трех?
   - Мы бы хотели похоронить в одном гробу в отдельной могиле рядом с имеющейся могилой. Но нам сказали, что в одном гробу нельзя хоронить останки троих членов семьи.
   - Кто сказал, что нельзя? Неверно. Можно в одном гробу по желанию родственников. Я знаю случай, когда в нестандартном гробу хоронили пять членов семьи. А у вас, как я понял, все поместится в одном маленьком гробу. Но я советую взять нормальный гроб. Решайте. Вы прямо сейчас можете проехать к могиле? - Ребята подтвердили. - Тогда вас отвезет мой помощник и все уладит.
   Подошедший к ним высокий парень в модном черном полупальто, представившийся Александром, поинтересовался:
   - Вы на машине? Могу я отвезти и привезти вас обратно, но можете следовать за мной.
   Андрей выбрал последнее.
   У могилы деда и бабушки Валеры вопрос был решен за минуту. Рядом с одного бока ограды оказалось небольшое свободное место, используемое под мусор. Александр объяснил, что для отдельной могилы места здесь мало, и, если их ограду передвинуть, внутри ограды свободно поместятся даже три гроба, не говоря об одном.
   - Я могу прямо сейчас приказать рабочим разобрать ограду, - сказал он. - Но, если вы хотите хоронить отдельно, будем искать место.
   Ребята сказали, что их устраивает вариант здесь. На вопрос, когда похороны, они ответили, возможно, послезавтра, а сколько гробов, сообщат завтра.
   Вернувшись в офис администрации, они оплатили установленные услуги. С них словно гора свалилась, слегка утихомирив боль от потери друга.
  
   У Любови Петровны в двенадцать была запланирована встреча с женской делегацией Сербии. Вчера Катя договорилась в институте о трехдневном отгуле, была дома, и Любовь Петровна после ухода Андрея вызвала водителя и поехала домой. В машине ей позвонил муж и начал с крика:
   - Ты совсем с ума сошла? Для тебя законы не писаны? Ты пока еще жена премьер- министра и обязана соблюдать установленные правила поведения. Не говоря про обязанности просто жены. По твоей вине я...
   Она прервала его:
   - Ты дашь мне сказать? Вчера утром убили Дашу с дочерью, ее мать и мужа.
   - Ну и что? Ты тут причем? Это не причина нарушать установленные для тебя правила поведения.
   Она хотела крикнуть, что она, прежде всего, мать и просто человек, но не смогла справиться с охватившим ее возмущением и отключила мобильник.
   - Я не ослышался? - спросил водитель Костя. - Дашу убили? Это про нее вчера показывали по телевизору?
   У него были две дочери, и рассказ Любови Петровны потряс его.
  
   Вечером Волков продолжил разговаривать с ней в повелительном тоне: впредь поездки к дочери только с его разрешения, и никаких похорон, где будет целый кагал, и ее могут узнать, что небезопасно. Венок он разрешил отправить, не упоминая себя. Она молча выслушала и сказала, что сама не ожидала от себя:
   - Ты поставил меня перед выбором: кто и что для меня дороже и кого и что я выберу: родную дочь с внуком и человеческие отношения или нормы поведения, игнорирующие мою любовь к самым близким мне людям. Я, не задумываясь ни на секунду, выбираю первое. Похороны состоятся, скорее всего, послезавтра, и все это время я буду с дочерью и внуком.
   Таким злым Волков был, когда выгонял из дома Андрея. Но и она была не менее возмущена его ультиматумом и с удивительным для себя спокойствием ожидала его крик: "Вон из моего дома!". Но он лишь наградил ее пронзительным взглядом и, буркнув "Смотри, не пожалей", вышел из кухни.
   В кабинете он выпил две рюмки коньяка и откинулся на спинку дивана, раскинув руки, как это делал, когда был доволен собой. Это его удивило. Дочь он, считай, уже потерял, теряет и жену. Казалось, он должен быть крайне расстроен, а он даже чем-то доволен. Перед ним уже не стоял вопрос, как теперь ему быть хотя бы с женой? Себе он может признаться, что ждал этих слов от нее, ставивших начальную точку в их отношениях. Их уже давно между нами нет: спим отдельно, а когда соединяемся раз в месяц, то, как чужие, только что не платим друг другу. Мне всего пятьдесят четыре, побывал даже Президентом, третий раз премьер, не каждый, вернее, никто не может этим похвастать при моем уме. Я же читаю, что обо мне пишут, называя в лучшем случае недоумком, а в худшем только матом. Но меня это мало волнует: собаки лают, а караван идет. И шел бы дальше, если бы не эти чертовы национальные программы. Дались они ему. Жили без них и дальше бы жили. А из-за них не только обнулились шансы побыть опять президентом, но и потерять премьера, о чем только немой не говорит. Ну и, как говорится, хер с ним. Думаю, работу он мне найдет не дешевле этой. Лишь бы не было никаких программ и планов. И в личной жизни можно начать все заново, если не поучилось с этими. Дочь, что есть, что нет, то же и с внуком. А теперь и с женой. Пока потерплю до замены и по - тихому буду подыскивать другую кандидатку в жены помоложе, заделаю ей двоих, а то и троих, как Президент, тем более что их хоть пруд пруди. На новой работе решу вопрос и с ним, не боясь прессы, которая там потеряет ко мне интерес.
  
   Она помыла посуду, убрала на кухне и ушла в Катину спальню, откуда позвонила дочери. Услышав, что Андрей дома, попросила передать ему телефон. Он рассказал, что им удалось сделать, она похвалила их и уточнила время отпевания в церкви и раздельных похорон Карелии Тихоновны и Валеры с семьей. Сказала, что все это время будет с ними.
  
   Похороны состоялись в один день. Ночью останки в двух гробах отпели в церкви недалеко от морга. Первой забрали и похоронили Карелию Тихоновну. К ее дому был послан автобус, который привез на кладбище соседей и сослуживцев Он же должен был отвезти их от дома в ресторан к пяти вечера. В небольшой взрослый гроб, помимо опознанных и неопознанных останков, наложили хвойных веток и на них положили брючный костюм, внизу туфли, впереди - церковную повязку на лоб. Присутствовавшим сказали, что гроб закрыт из-за того, что ее лицо сильно изувечено.
   Родителей Валеры на похороны Карелии Тихоновны не возили, берегли для похорон сына. С ними мог остаться Виктор, но Полина побоялась, мало ли что, да и там он мог пригодиться.
   Очень трогательные слова со слезами на глазах произнесли Любовь Петровна, знавшая Карелию Тихоновну двадцать с лишним лет.
   И дальше все складывалось по ее задумке. В начале двенадцатого забрали из церкви гроб с Валериной семьей и в половине первого приехали на кладбище. Там в автобусе их уже ожидали Полина с отцом и нашедшей силы подняться матерью Валеры, его сослуживцы и соседи. Работники кладбища поставили закрытый гроб на катафалк и подвезли к могиле. Андрей и Виктор помогли Петру Ивановичу и Валентине Николаевне выйти из автобуса. Отец держался нормально, а мать еле шла. Возле гроба она с криком "Сыночек мой родненький!" легла на него, рыдая. Вдруг она подняла голову и обвела глазами вокруг.
   - А где же Дашенька и Варенька?
   - Они все трое здесь, - сказал кто-то.
   Глаза ее расширились, остановились на гробе.
   - Как, все трое?
   Ноги ее подкосились, и она поползла вниз. Виктор успел подхватить ее, поднял и уложил на лавку. К ней подбежала Полина и похлопала по щекам, приводя в чувство. Кто-то подал ей таблетку. Полина стала засовывать ее в зажатый рот. Появившаяся медсестра пощупала пульс и объявила, что мать Валеры мертва. Прибывшая "Скорая" подтвердила смерть. Андрей записал адрес морга, к нему подошел пожилой мастер автосервиса и сказал, что пошлет за "Скорой" своего работника.
   Петра Ивановича отвели в автобус, где медсестра и Полина остались с ним.
   Все смотрели на Андрея. Он встретил требовательный взгляд Виктора и громко проговорил:
   - Значит, такое нам выпало время. Но надо продолжать жить, несмотря ни на что. И мы продолжим похороны Валеры, его жены Даши и малютки Вареньки. Ее-то за что убили, спросите вы. Самое страшное, что мы можем не узнать, кто это сделал и кто приказал. Валера был мне как брат. Даша как сестра моей жене. А Вареньку мы считали невестой нашего сына. Это я к тому, чтобы вы знали, кого я потерял. Моя жизнь уже не будет прежней. А вы, дорогие мои, - положил он руку на гроб, - спите спокойно, и пусть земля вам будет пухом.
   Выступивший затем Виктор говорил, каким преданным другом был ему Валера в армии и по жизни. Рассказал, что Валера спас Андрею жизнь в Донецке. Пожилой мастер хвалил золотые руки Валеры. Катя без единой слезинки рассказала о свое лучшей подруге Даше, и теперь со страхом ждет вопроса сына, куда подевалась Варюша. Что она ему ответит? Лишь подойдя к матери, она прижалась к ней и заплакала.
   Могила была вырыта в полуметре от старой могилы, ограду перенесли метра на полтора, так что проблемы с похоронами Валентины Николаевны не должно быть. Помимо огромного венка от Любови Петровны и венка от родных и друзей, были они от работников автосервиса, от соседей Валеры и от Дашиных подруг. Среди цветов бросалась в глаза кем-то принесенная большая кукла. Куклу размером с Варю в ее платье Катя положила в гроб.
   Поминки справляли в том же ресторане с учетом аванса за аннулированный заказ на празднование юбилея золотой свадьбы.
   Саму виновницу отмененного торжества похоронили без проблем с могилой, положив гроб между отцом и сыном.
  
   Глава восьмая
   Заботой Андрея стал Петр Иванович, потерявший всех родных и близких. Смерть сына подкосила его. Но у него еще оставалась жена, и это его поддерживало. Но когда умерла и она, он совсем сломился. До ее похорон он продолжал сидеть, уставившись в одну точку, ел автоматически, когда Полина и Андрей его заставляли, если оставляли одного с едой, не притрагивался к ней. Андрей попросил его курить, как можно, меньше, а лучше бросить совсем, он послушно стал выкуривать четыре сигареты в день, а когда пачки закончились, покупать не пошел и купить не попросил. Если бы не Полина, Виктор и Андрей, он бы один не выжил. А надо ему это? Какой смысл дальше жить? Ему пятьдесят семь, хватит, пожил. Многие меньше жили и не так, как он, имея любимую жену, сына, и хорошую работу до развала страны. Сейчас этого ничего нет и уже не будет. Он стал думать, как и ему уйти из этой жизни. Если бы была возможность мгновенной или не долгой смерти, он бы принял ее, не раздумывая, но только после того, как все оформит для памятника им. Это он обязан сделать, пока живой. В ресторане на поминках жены его словно подменили. Он был собран, выпил лишь одну положенную рюмку водки и когда все разошлись, кроме Полины и Андрея, спросил у Андрея, сколько он должен за все. Услышав, что нисколько, он лишь кивнул в знак благодарности и сказал, что завтра займется памятником, и утром уехал на кладбище. Вместе с положенными мэрией деньгами на похороны четверых у него набиралась в пределах ста тысяч. На такую сумму он и присматривал памятник один на всех. С голым памятником проблем не оказалось: они были от двадцати до сотен тысяч. Остальное зависело от фантазии заказчика. А она у него была, и он решил согласовать ее с Андреем, которому придется завершить установку памятника.
   Вечером, когда Андрей, как обычно, зашел к нему, Петр Иванович изложил ему идею памятника. Андрей выслушал, кое-что подправил и сказал, что намерен найти и обязательно найдет убийцу Валеры. От этих слов Петр Иванович словно родился заново.
   - Помощник из меня плохой, но для помощи тебе в этом святом деле я соберу все силы, и ты можешь на меня рассчитывать, - сказал он, смахивая слезу. - И если найдешь убийцу, одна к тебе просьба, дай мне его убить. Я в жизни никого не убивал, не привел господь, но его убью, не задумываясь. Обещаешь мне?
   Андрей пообещал.
  
   Виктор, как в воду смотрел, говоря, что дело Валеры могут закрыть. На два звонка Андрея еще до похорон Агапов отвечал, что ничего нового нет. Андрей вспомнил опера с Хованского кладбища и потянулся позвонить ему. Его остановило сомнение, какое отношение к убийству Валеры может иметь опер другого округа, а то и Подмосковья, местонахождения кладбища? Нет, он уж лучше все выбьет из Агапова перед тем, как заняться Артуром. К его радости, Агапов согласился на встречу в парке недалеко от отделения полиции. Он рассказал, что дело Валеры по не понятным причинам передано в Следственный комитет. Причину он видел либо в гибели целой семьи, либо в использовании противотанковой мины, но таких случаев полно без вмешательства свыше. Игнорировав запрет распространяться, Агапов посоветовал Андрею, если он надумает искать убийцу, опросить водителей двора, у некоторых есть видео регистраторы, может, оттуда удастся что-нибудь выловить и не только в тот день.
   - У нас забрали все записи в подъездах, мы даже просмотреть их не успели. Водителей мы держали про запас. Но я тебе об этом не говорил, - предупредил опер. - И вообще мы не встречались.
   Не дожидаясь, что скажет Артур, Андрей решил искать водителей с видео регистраторами, нашел двоих, но они разговаривали с ним неохотно и отказывались просматривать записанное регистраторами видео, сославшись на занятость и усталость после работы. Требовалось удостоверение полиции или другого правоохранительного ведомства. Агапов тут не помощник, и Андрей позвонил майору Петренко. И на этот раз тот изъявил готовность принять его.
   Встреча произошла в солидном кабинете Петренко на Тверской улице. Выслушав и выразив сочувствие, майор рассказал, что связывался с руководством отделения полиции в районе проживания Карелии Тихоновны, ему сообщили, что дело о подрыве машины Валеры передано в Следственный комитет. И тут Андрей, плюнув на всю конспирацию, рассказал об Артуре в Донецке и все, как есть, о своей связи с Волковым, попросив майора не распространяться об этом без особой надобности. Даже будучи погруженным в свои тяжкие мысли, он не мог не обратить внимание на впечатление, которое произвело на опера упоминание премьер-министра: он открыв рот с прилипшей сигаретой к нижней губе, глаза расширились, обнажив его знаменитые белки, и уставились на Андрея, как, по крайней мере, на самого Волкова. Андрею это не понравилось, и он хмуро заметил:
   - Мне по фигу, кто он, но к нему имеют отношение моя жена и теща, которых я люблю. К убийству Валеры он прямого отношения не имеет, лишь косвенное, но я не исключаю, что дело засекретили из-за него. Боюсь, что и искать убийцу из-за этого не будут. А я буду, пока не найду. Помогите мне с видео регистраторами, на какой-нибудь из машин двора он должен там быть.
   Лицо Петренко вернулось в нормальное состояние, он вызвал парня и, рассказав ему суть дела, не упоминая Волкова, велел помочь Андрею.
  
   Вечером Андрей рассказал Кате об Артуре в Донецке и попросил разузнать его домашний адрес и номера телефонов. Мало сказать, что она была в шоке от услышанного, лучше бы она зарыдала, как тогда, узнав о смерти Валеры. На этот раз она онемела, и ему пришлось опять идти за водой. Овладев собой, она потянулась к мобильнику. На вопрос, кому она собирается звонить, она ответила:
   - Отцу, чтобы сказать, что он мне больше не отец, и я его проклинаю. Это он послал туда Артура и убийцу.
   - Я прошу тебя пока ему не звонить. И маме не говорить об Артуре. Я сам скажу ей, когда надо. Она тоже захочет упрекнуть отца, и он после разговора с вами может сделать с Артуром все, что угодно, помешав моей с ним встрече. Мне необходимо узнать у него все о том бандите, который хотел меня убить, а вы можете помешать этому.
   - Почему это должен делать ты, а не полиция.
   - Я тебе уже говорил, что полицию отстранили от Валериного дела и передали в Следственный кабинет, я думаю из-за отца. Допрашивать Артура полиция не имеет права. На меня запрет не распространяется.
   - Так он тебе и сказал, - засомневалась Катя.
   - Скажет, никуда он не денется.
   Она позвонила какой-то Ксении.
   Для него важным было, что она звонила не отцу, и он вышел, чтобы ей не мешать. Минут через двадцать она подала ему бумажку с координатами Артура и посоветовала поехать к нему не раньше девяти - десяти вечера, если он не женился, что вряд ли. Насколько она знала, он живет один и каждый вечер проводит у какой-нибудь шлюхи или привозит ее домой.
   Он так и сделал, поехав этим же вечером к дому Артура, и дождался его около одиннадцати. Но тот был с девушкой, шлюхой или нет, на ней это не было написано. Еще два вечера картина была та же, разве что девушки различались. На четвертый вечер Артур приехал один около двенадцати. Из машины он вылезал с трудом, явно был навеселе. Андрей в маске волка из "Ну, погоди!" приставив к боку Артура круглый гаечный ключ и проговорил, как можно суровее:
   - Пикнешь - убью.
   Он довел послушного Артура до лавки в скверике между домами, усадил и, сделав вид, что засунул пистолет за пояс под курткой, сказал:
   - Останешься живым, если назовешь мне фамилию и отчество Бориса, с которым ты ездил в Донецк.
   Мигом протрезвевший Артур испуганно уставился на Андрея, пытаясь угадать, кто перед ним: парень, разоблачивший Михаила или сам Родин. Но у разоблачителя Бориса был совсем другой голос в сравнении с этим, явно измененным для угрозы. Родина он почему-то боялся меньше, да и маска была не серьезной, и состроил недоуменное лицо:
   - Не имею представления. Он мне так и представился Борисом.
   - А ты Сергеем Ивановым?
   - Да, А кем еще? - в голосе Артура опять появились нотки испуга.
   - Шансы у тебя остаться живым уменьшились. Еще два, максимум три неправильных ответа, и ты присоединишься к Борису. Его имя и фамилия?
   - Имя Михаил. Фамилию, честно, не знаю.
   - Верю. Как Волков узнал, что Родин лежит в коме? Кто ему сообщил? Ты?
   Артур напрягся, пытаясь скрыть растерянность: сказать нет, получит второй неправильный ответ, сознаться....
   - Ставить второй минус? - подстегнул его Андрей.
   - Я, - поспешил с ответом Артур. - Он приказывал мне узнавать кое-что о вас... о Родине.
   - Что именно?
   - О ва... о деде Родина, о его книгах.
   - От кого ты узнал, что Родин в коме?
   Артур опять напрягся: сказать от вербовщика, спросит, как и зачем я с ним познакомился. Нет, уж лучше скажу, как было.
   - Я увидел по телеку... Родина на похоронах деда в Донецке, рассказал шефу, что он хочет остаться там воевать. Шеф велел узнавать, вы.. Родин все еще жив, его еще не убили.
   Андрей видел, что Артур пытается что-то скрыть, но он не для этого с ним встретился.
   - Хотя ты и не все говоришь, но не буду ставить еще один минус. Меня больше интересует другое: у Михаила есть брат? Я знаю ответ, но твой может присоединиться к неправильному.
   - Тогда был, но он сидел.
  - - Что-нибудь особенное Михаил рассказывал о нем?
   - Говорил, что для него человека убить, все равно, что плюнуть. А еще, что он был хромой. Ногу ему прострелили менты.
   С трудом подавив радость, Андрей продолжил тем же тоном следователя:
   - Тебя послал в Донецк Волков?
   Больше всего боявшийся этого вопроса Артур вздрогнул и попытался вскочить, но Андрей пригвоздил его обратно и повторил вопрос:
   - Волков?
   Артур умоляюще посмотрел на Андрея:
   - А вы ему не скажете?
   - Я? А как я до него доберусь? Я не ты. Повторяю вопрос. Тебя послал Волков, чтобы добить ядом Родина?
   - Волков, - прошептал Артур. - Узнав, что вы...что Родин в коме, он велел мне поехать туда журналистом и перерезать трубку, пообещав за это должность начальника отдела. Но я придумал отвезти туда лекарства и сказал Амирову, чтобы он нанял киллера. Но он послал со мной туда с лекарствами Мишку, которого вы избили вместе с его сыном. Он следил за ва..за Родиным в Москве. Волков был злой, что вы остались живы, а на смерть Мишки ему было наплевать, как и на мою, если бы убили меня. А меня начальником отдела он так и не назначил, обманул, гад.
   - Амиров имеет отношение к убийству Валеры Винокурова?
   - Какого Винокурова? Это кто? Я такого не знаю.
   - Это тот, кто разоблачил в Донецке Михаила.
   - Его убили? Кто?
   - Это я и хочу узнать у тебя. Не забывай, что у тебя уже есть один неправильный ответ. Амиров приказал убить его?
   Артур состроил непонятную гримасу.
   - Зачем ему лишняя забота? Ему и вас хватает. Последний раз я с ним разговаривал, когда шеф узнал, что Катька беременна и не велел Амирову вас трогать, а там, мол, видно будет.
   - Я вижу ты догадался, кто я, это даже лучше. После смерти моего друга я пойду на все. Я хочу и найду убийцу, взорвавшего Валеру вместе с Дашей, дочерью и Дашиной матерью.
   - И Дашку убили? - крикнул Артур, опять пытаясь вскочить. - И Карелию Тихоновну? И дочь? Да вы что? Их за что?
   Андрею потребовалось время, чтобы не раскиснуть от этого мучившего его все эти дни вопроса и больше всего, за что убили крошечную Варьку? Видно, Артур понял это.
   - Вы сказали, их взорвали? Я вот, что вспомнил. Михаил сказал, что если бы брат уже был на свободе, он бы вместе с вами взорвал всю больницу. Я спросил, чем же он бы взорвал всю больницу? Он сказал, что в армии Борис был сапером и знает, чем что взрывать. Я... я попробую узнать, вышел Борис или нет. Но не думаю, чтобы приказал ему убить Амиров, тем более вместе с семьей. На такой риск он бы не пошел. Да и на ваше убийство он согласился только потому, что вы были в коме, и знал, что этого хотел Волков.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что Волков не должен знать о нашем разговоре. Он обязательно спросит, сказал ты мне, что он велел тебе меня убить и не поверит, что ты не выдал его. Этого он тебе не простит, и твоей судьбе не позавидуешь.
   - Это я и сам знаю лучше вас, какой он мстительный.
   - И Амирову тебе нет резона рассказывать о нашей встрече. Он тоже не поверит, что ты не выдал мне все, что знаешь, в том числе о нем. Не все, конечно, но основное я от тебя узнал, за что спасибо.
   - Спрашивайте, что вас еще интересует. Дашку я знал столько же, сколько и Катьку. Она мне больше нравилась, я любил ее, да, любил. Говорите, чем еще я могу вам помочь. Но и вы скажите жене обо мне, чтобы она меня не выдала отцу.
   - О тебе у меня уже был с ней разговор. А как еще я мог узнать твои координаты? После смерти Даши только через нее. Она поинтересовалась, зачем ты мне нужен, и я вынужден был ей рассказать о том, что ты был в Донецке. Она долго рыдала, потом кричала, что это отец послал тебя, и рвалась звонить ему. Но я уговорил ее не делать это и не рассказывать матери, пока я не встречусь с тобой. О нашем разговоре тебе беспокоиться не следует, я скажу Кате, что ты отказался со мной встречаться. Но о том, что Волков посылал тебя в Донецк, чтобы убить меня, она и ее мать должны знать. Не Катя, так я сам скажу об этом Любови Петровне, пусть знает, какой поддонок ее муж. Я не рассказывал им о тебе больше двух лет и запретил Валере говорить об этом Даше, но их смерть все изменила.
   Артур как- то странно посмотрел на Андрея.
   - Как вы узнали, что в Донецке был я, если вы меня не видели?
   Андрей усмехнулся, почесав затылок:
   - Молодец, правильно заметил. Больше двух лет назад, о которых я говорил, Валера случайно увидел тебя на Дашиной фотографии и поинтересовался, кто ты. Как я думаю, заревновал, потому что ты смотрел на нее, а она на тебя. Даша, которой Катя запретила говорить Валере, чья она дочь, ответила: "А, это Артур. Он работал у Катиного отца". Но, кто отец, не сказала. Валера мне тут же рассказал об этом, однако, я решил ни жене и ни теще об этом не говорить. Но сейчас другое дело. Ты тут ни причем. Я думаю, если Катя и Любовь Петровна упомянут тебя, то только в связи с тем, что Волков послал тебя убить меня. Но делал это не ты, а Борис. Так, что волноваться тебе не стоит.
   - Вы его еще не знаете. Он страшный человек.
   - Ты кого имеешь в виду: Бориса или Волкова?
   - Они оба страшные, друг друга стоят.
   - Мои женщины страшнее, - улыбнулся Андрей. - У меня к тебе тоже просьба: узнай насчет Бориса, вышел он из тюрьмы или нет, и имеет ли отношение к убийству Валеры работники Амирова. Сделай это не столько для меня, сколько для Кати, которая не находит себе места от убийства беременной Даши с дочерью. Сделай, это, пожалуйста, как можно скорее. Дай мне свой номер мобильника.
   Услышав, что Даша была к тому же еще и беременна, Артур даже забыл свой номер и показал его на экране смартфона. Андрей хотел отпустить ему максимум три дня, но передумал: за три дня может не успеть, и не хотел портить возникшее взаимопонимание. Расстались они с рукопожатием. В машине Андрей обдумал эту встречу и пришел к выводу, что ничего не потерял, а многое узнал. Кате он рассказал, что на Артура очень подействовала смерть Даши, она подтвердила, что он за ней ухаживал и добивался, но она его отшила, возможно, из-за нее, Кати.
   Артур позвонил на пятый день и назначил встречу у станции метро "Тульская" после работы, что было очень удобно для Андрея. Разговаривали в машине Артура. Андрею он показался взволнованным или испуганным. Вчера вечером он видел Бориса у Амирова и даже разговаривал с ним. Тот расспрашивал, как получилось, что Михаил погорел. И что Артуру известно о парне, подловившем Михаила. Весть о том, что Валера убит несколько дней назад, для Бориса, как показалось Артуру, оказалась не новостью, хотя он радостно переспросил:
   - Ты не загибаешь?
   - Я бы загнул, если бы в машине вместе с ним не были его жена, которую я хорошо знал, к тому же беременная, их маленькая дочь и Дашина мать, тоже мне знакомая. Его, ладно, но их зачем... - едва не сказал "тебе", Артур проглотил язык и с трудом докончил, - было убивать?
   - Это ты его исповедуй, не меня, - зло проговорил Борис, сверля Артура волчьими глазками.
   От его взгляда Артура пот прошиб: Борис понял, что я хотел сказать, теперь мне крышка. В подтверждение этого Борис перестал расспрашивать, как погорел Михаил. На том они и расстались. И теперь Артур не находит места, будучи уверенным, что Борис понял, что он, Артур, уверен в убийстве им Валеры.
   - Не такой он дурак, чтобы еще и тебя убивать, - возразил Андрей. - Одно дело никому не известный Валера, пусть даже убитый со всей семьей, и другое дело ты, помощник премьер-министра. Его тут же вычислят, связав с убийством Валеры, которое из-за Волкова забрал Следственный комитет, чтобы оно не было раскрыто. Так что, живи спокойно, тебя Борис не тронет. Это он будет дрожать, что ты выдашь кому-нибудь свое подозрение насчет него. А мне ты так и не сказал, хромает он или нет.
   - Хромает на левую ногу и довольно заметно, - оживился Артур, протягивая Андрею смартфон. - Вот его фото. Он тут издали, но представление дает. Снять на видео его хромоту не удалось.
   Андрей переснял на свой мобильник фотографию Бориса, отметив, что морда еще та, кирпича просит, и поблагодарил Артура.
   - И вот еще его домашний адрес и номера телефона и машины.
   От радости у Андрея задрожала протянутая за бумажкой рука.
   - Как удалось достать?
   - Пообещал секретарше сводить ее в кино, куда лет десять не ходил.
   Когда прощались, Артур вдруг попросил:
   - Передайте Кате привет от меня. Скажите, чем мог, тем вам помог.
   На привет Артура Катя отреагировала так:
   - Вот что страх делает с человеком. Понял, что ты с ним не шутишь. А может, смерть Даши на него подействовала. Мог и вправду любить ее.
   Он разрешил ей рассказать об Артуре своей матери. Катя решила сделать это не по телефону, а при встрече и заехала к ней после института. Но оказалось, что она ехала не только расстроить мать, но и обрадовать.
   Любовь Петровна выслушала дочь с каменным лицом. За три недели, что прошли со дня убийства Валеры, в ее отношении с мужем многое изменилось. Все это время они спали порознь: он в их общей спальне, она - в Катиной; она продолжала готовить еду и вести хозяйство, как прежде, но ездила к дочери и оставалась там ночевать, когда ей вздумается. Бывали дни, когда она с мужем встречалась лишь на кухне утром и вечером, перекидываясь парой слов о еде. В выходные он уезжал в имение или на усадьбы один, чему она была рада, и тут же отправлялась к внуку, с кем забывала обо всем. В гостиной, где она спала на раскладном диване, стали скапливаться ее вещи, для них был выделен отдельный ящик в стенке. Андрей сделал в мастерской для нее все ключи от квартиры. Филька привык к ней и стал охранять ее от Андрея.
   Катину угрозу сказать отцу, что он ей больше не отец, она восприняла спокойно, лишь попросила не звонить ему до ее разговора с ним.
   Он состоялся на кухне после ужина. Ели молча, поглядывая на экран телевизора. Поев и не сказав "Спасибо", Волков поднялся, чтобы уйти, она спросила:
   - В Донецк ты посылал Артура, чтобы убить Андрея?
   В тот раз, когда она сказала ему об убийстве Валеры, у нее сразу отпало подозрение в его причастности, так как его лицо, кроме недовольства ее поездкой туда, ничего не выражало. На этот раз он вздрогнул, повернул к ней в полуоборота голову, но и этого было достаточно, чтобы в глаза ей бросились побелевшая щека, трясущиеся губы и попытка усмехнуться.
   - Это откуда ты взяла, что я его послал? Ты же знаешь, что он влюблен в Екатерину и ненавидит его. Готов взять ее даже с ребенком.
   - Все ты врешь. Любил Артур не Катю, а Дашу. А у Кати будет еще один ребенок. Если ты не отстанешь от Андрея, я сама устрою пресс-коференцию и все расскажу.
   Он вытараскал коровьи глаза, проглотил слюну и, ничего не ответив, вышел. Она сама не понимала, зачем сказала ему о беременности Кати. Скорее всего, из-за Андрея, чтобы муж отстал от него. Рассказ Кати об Артуре она увязала со смертью всей семьи Валеры, и ею овладел страх за Андрея и его семью. О том, что и она относилась к ней, об этом она не подумала, все ее мысли были о Сережке и будущем ребенке.
   Она убрала на кухне и ушла в Катину спальню, ставшую её. Там она с радостью вспомнила Катино признание в беременности, о чем та сама узнала от своего гинеколога лишь сегодня и никому, кроме, матери, об этом еще не говорила. Любови Петровне захотелось увидеть выражение лиц Полины и Андрейки, она была уверена, что они обрадуются так же, как и она. Теперь, конечно, нужна девочка, ее внученька. Она вдруг вспомнила Вареньку, и слезы затуманили ее глаза от мысли, которую она тут же отогнала. Она потянулась к айфону, но он опередил ее. Звонила радостная Полина, только что узнавшая о беременности Кати. Трубку перехватила Катя:
   - Мамуль, ты ему сказала?
   - Сказала. Он все отрицает. А когда я сказала о твоей беременности, он лишь слюну проглотил от расстройства. Ты ему, дочка, не звони, хватит того, что я сказала.
   Но Катя не послушалась, тут же позвонила и, выкрикнув "Я тебя проклинаю. Ты мне больше не отец, забудь меня", разъединила связь.
   Волков ожидал звонок дочери и боялся его, зная, что скажет она не о беременности, а хуже. Новость о беременности еще крепче затягивала узел на его шее. Надо любым способом разрубить его и освободить их обоих от него. И с женой может наладиться. Столько прожили в любви и согласии. Все неполадки с ней из-за него. И для дочери я был папуля. Но как освободить их обеих от него, он так и не мог придумать, кроме одного и того же выхода: должен исчезнуть, а уж второго ребенка он воспитает сам при любом новом зяте, который в любом случае таким уродом не будет. Таких бессребреников при нынешнем строе, где деньги и богатство - главное, днем с огнем не сыщешь, любой другой зять подойдет.
   Но звонок Кати все изменил. Он надеялся, она будет говорить, что этого от него не ожидала, как он мог, в крайнем случае, он ей больше не отец, но чтобы проклясть его, это он ей не простит. Это плевок в лицо. И хорошо, что отключила телефон, потому что он не знал, что ответить, а ответил бы только матом. Ее звонок заставил его достать из бара коньяк. Выпив, он сцепил пальцы рук и стал крутить большие пальцы туда - сюда, туда - сюда. После такого звонка жизнь его изменится коренным образом. К этому все шло, была не жизнь из-за него. Осталось дождаться решения Президента о замене, и он будет свободен, как вольный ветер, и все встанет на свои места, жизнь засияет новым цветом. Он уже присмотрел себе несколько кандидаток в жены. Больше всех понравилась одна черноглазая пышноволосая и пышногрудая лет двадцати пяти, но на работе амурничать не желательно, да и длинновата для него. А маленькие все почему-то уже старые для троих детей, ему нужна моложе тридцати. И не на работе. Вот получит новую должность, там будет свободнее искать на стороне.
   Помощника Петренко звали Игорем. Он был одного возраста с Андреем и очень толковым. Сразу ухватив суть дела, он поехал к дому Карелии Тихоновны в форме старшего лейтенанта, Андрея представлял двоюродным братом Валеры, и в первый же вечер они просмотрели два видео. В это трудно поверить, но оба регистратора засняли одного и того же хромого мужика в черной вязаной шапочке, надвинутой до бровей. В одном видео он проходил вдоль дома в сторону Валериного подъезда в полночь и в другом утром после взрыва был замечен среди зевак. Игорь стал думать, с каким заданием ему пробраться в офис Амирова, но Андрей заметил, что это уже делают, и поблагодарил парня. Тот пообещал и дальше помочь.
   У Андрея был разговор с Виктором о том, как и чем отомстить убийце Валеры, если удастся его найти. Оба сошлись на том, что надо наказать урода так, чтобы перед смертью он наложил в штаны, и обговорили, как это сделать: установить мину минуты на две, сказать ему об этом, и пусть он ожидает со страхом смерть, глядя на мину и считая секунды. Лучше сделать это в его машине. Мину и на всякий случай пистолет Виктор обещал привезти: в Ростове-на-Дону они имелись в запасе у каждого, кто воевал в Донбассе. Пистолет у Виктора был, достать мину проблемой не было. Такое время наступило в России, когда без оружия не выжить.
   Прежде чем позвонить Виктору, Андрей поздно вечером после института съездил на разведку к дому Бориса, повидал его престижный Лексус и вычислил окна квартиры на седьмом этаже.
   Виктор не заставил себя ждать и в ближайшую субботу привез на машине небольшую мину с часовым механизмом Вечером они поехали к дому Бориса, прождали его до половины первого, но он так и не появился. Оставаться дольше Виктор не мог по работе. Андрей даже обрадовался: зачем страдать Галине в случае провала?
   Он стал думать, как попасть в машину Бориса. Первым делом он узнал, когда тот выходит из дома на работу. Оказалось с девяти до десяти. Для Андрея, у которого был ненормированный день, эти часы проблемой не были, и у него тут же возник вариант. Только тут он решил привлечь отца Валеры. Он знал, что тот уже более или менее пришел в себя и даже начал подыскивать работу. Вечером он зашел к нему и не сразу приступил к делу, а вначале хотел убедиться, можно ли брать его на связанное с убийством дело.
   Думая, что Андрей зашел просто проведать, Петр Иванович, как всегда был ему очень рад, не знал, куда усадить. Зная, что пить Андрей ему запретил, он рассказал, что договорился о работе на небольшом заводе почти по своей институтской специальности, чтобы занять себя, а главное, заработать на хороший памятник и ограду. Андрей его поздравил и рассказал об Артуре и Борисе. Отец даже не знал, что Валера спас Андрею жизнь, и в его газах проблеснула слеза. Смахну ее, он выпрямился и спросил голосом прежнего отца Валеры, который они оба побаивались.
   - Где я могу его найти? Только одно условие: убью его я. - Отец сжал кулаки.
   - Для этого я и пришел, помня наш разговор.
   Андрей изложил свой план расправы над убийцей Валеры с семьей. Петр Иванович, продолжая сжимать кулаки, его одобрил.
   Утром они оба приехали к дому Бориса до девяти. Андрей припарковался во дворе соседнего дома и стал ожидать. Усы он приклеил заранее, оставалось сдвинуть на бок кепку и распахнуть куртку. Отец проехал на "Ниве" дальше, развернулся и остановился напротив дома Бориса в ожидании выезда белого Лексуса с названным Андреем номером.
   Ожидать появления Бориса Андрею долго не пришлось. Увидев его вышедшим из подъезда в половине десятого, он поспешил на дорогу. На выезде он показал рукой Петру Ивановичу готовность номер один, достал из набитого нарезанной бумагой и мелочью бумажника купюру в пять тысяч и, дождавшись появления Лексуса, стал, пошатываясь, размахивать купюрой перед мчавшимися машинами. Обернувшись к подъезжавшему Лексусу, он состроил пьяную рожу и стал совать открывшему окно Борису купюру со словами "Подвези, друг. Могу добавить". Борис остановил машину, пристально оглядел Андрея с головы до ног, задержав взгляд на кошельке, и открыл дверцу рядом с собой. Андрей, пошатываясь, обошел машину спереди, с трудом сел и на вопрос, куда везти, махнул вперед левой рукой с купюрой. Правой он попытался засунуть в карман куртки кошелек, не смог и положил на колени.
   - Тебе куда? - повторил вопрос Борис. - А то я спешу на работу.
   Ему было за тридцать. Его маленькие темные глаза внимательно наблюдали за Андреем.
   - Я счас.. дай со..образить... ее дом там, - показал он в сторону Бориса купюрой, - мы едем сюда, ага, туда. Мне до Каширки
   - Ясно, докачу без проблем.
   - Счас.. дом пять, корпус два, квартира.. квартира... я знаю, я покажу, - продолжал бубнить Андрей.
   - А улица?
   - Улица.. улица.. не знаю.. я знаю дом.
   Андрей откинулся на сиденье и, услышав стук упавшего кошелька, попытался его поднять, не сумел, махнул рукой и опять откинулся, быстро захрапев. Наблюдавший за ним Борис отыскал глазами кошелек, потом посмотрел в окно и слегка замедлил ход. Андрей, тоже наблюдавший прищуренным глазом за Борисом и за дорогой, знал, что он так сделает: впереди за забором высотного дома, находилась одиноко стоявшая полуразрушенная постройка,- и продолжил тихо и равномерно храпеть. Борис осторожно повернул машину, остановил ее за постройкой и стал осторожно нагибаться к кошельку, пытаясь, не коснувшись Андрея, дотянуться до него рукой. Андрей дождался, когда голова бандита оказалась у его правой руки, мертвой хваткой обхватил шею, а левой рукой завернул другую руку Бориса за спину. Очевидно, он слишком сдавил горло и причинил боль руке, отчего Борис захрипел со стоном и обмяк. Андрей выпрямил его и для верности стукнул кулаком по вязаной шапке. Из сумки он достал веревку. В этот момент к машине подбежал с сумкой с миной воинственно настроенный Петр Иванович. Андрей открыл свою дверь. Отец впился ненавидящим взглядом в лежавшего неподвижно Бориса. Как договаривались, бить он не стал, а помог Андрею связать Борису за спиной руки и привязать тело вместе с ногами к сиденью.
   После этого Андрей поднял кошелек, еле отыскал пятитысячную купюру, вернул ее в кошелек взамен бумажной стопки, которую он воткнул под сиденье. Из сумки Петр Иванович вынул замотанную в старый свитер мину и вдвоем они закрепили ее на передней панели напротив Бориса. Приведя того в чувство и понаблюдав за попыткой освободиться от пут, Андрей сказал, указывая на мину:
   - Она не противотанковая, но от тебя тоже мало что останется. А взорвет ее отец того, кого ты убил вместе с женой, дочерью и тещей. Борис уставился, меняясь в лице, на мину, затем перевел налитый испугом взгляд на Петра Ивановича, затем опять на Андрея, попытался что-то сказать, но лишь прохрипел. Андрей с трудом разобрал "Постой!", дальше слушать не стал, взял пустую сумку и, выйдя из машины, проговорил:
   - И скажи мне спасибо, что я уговорил отца не четвертовать тебя, а взорвать, как Валеру. А еще мы дали тебе возможность в последний раз несколько минут насладиться жизнью на этом свете.
   Стук двери заглушил прорвавшийся крик бандита. Андрей передал взрывное устройство с кнопкой Петру Ивановичу. Взрыв они услышали на тротуаре напротив высотки. Они остановились и вместе с другими зеваками поспешили узнать, что случилось. Была объята огнем передняя половина Лексуса.
   - Сейчас рванет бензиновый бак, - послышался мужской голос.
   И верно. Раздался взрыв громче минного, и машина превратилась в сплошной сноп огня.
   - Жалко машину, - громко проговорил Андрей и повернул обратно.
   По договоренности, Петр Иванович на своей машине поехал домой, а Андрей направился к автобусной остановке. На переходе он услышал вой сирены и машинально обернулся, только тут вспомнив о происшедшем. Имевший привычку анализировать свои чувства, он удивился: "Надо же: как будто ничего и не было". А еще он отметил, что с него свалился самый тяжкий в его жизни груз. Но особой радости он не испытывал. Сволочное это дело - убивать даже убийцу.
  
   По договоренности с Петром Ивановичем, по телефону о совершенном они не говорили. Домой Андрей вернулся после института поздно вечером и лишь на минуту заглянул к отцу. Тот его обнял и поблагодарил. Поминать убийцу не стали. Дома Сережка уже спал, Полина и Катя не ужинали без Андрея и сели за стол вместе с ним. Конечно, он не мог им рассказать о том, что они сделали. Соврал, что еле-еле получил зачет. Они показались ему какими-то не такими: все время улыбались и заглядывали ему в глаза. То, что он сдал зачет, они пропустили мимо ушей. Полина вдруг вышла и вернулась с бутылкой вина. Он сделал удивленно радостное лицо, заподозрив что-то хорошее, немыслимое в последнее время. Вынув пробку и наполнив бокалы, он поинтересовался:
   - Мне кажется, не в моем зачете дело. А в чем?
   - Ты кого хочешь: еще одного сына или дочь? - спросила настороженно Катя.
   Андрей расплылся в улыбке:
   - А обоих можно?
   - Я постараюсь, - засмеялась радостно Катя.
   Когда Андрей и Катя ушли, Полина позвонила Любови Петровне и сообщила:
   - Андрей заказал мальчика и девочку. Рад был очень.
  
   Часть вторая
   Глава первая
   После исключения из рядов компартии Андрей какое-то время охладел к политике и увлекся повестью о деде. У него он нашел рукописи о работе в Австралии, оставившей у него отвратительное впечатление. Там он почти сразу стал писать о своей вражде с торгпредом, бывшим вице-премьером России в начальные годы после распада Советского Союза. В сущности, заняться рукописями деда Андрея заставила схожесть с его конфликтом с Волковым, тоже премьером. Надо же такому совпадению случиться! Даже не поймешь, кому из них, деду или ему, было труднее. Скорее всего, деду, потому что он был на чужбине и беззащитнее, чем Андрею, которому дома, как говорится, и стены помогают. Кроме того, здесь у него родные, друзья и свой русский воздух. Но немного настораживала концовка командировки деда - досрочная высылка. А воодушевляло то, что деда она нисколько не расстроила, а, напротив, вдохновила на борьбу с новой властью в России своим литературным творчеством на склоне лет.
   Дед начал писать рукопись, вероятно, на всякий случай или, чтобы отвлечься от неприятностей по работе, но встреча с профессором московского института, приезжавшим в Австралию к дочери, работнице торгпредства, переключила все его внимание от торгпреда на кровавые события в октябре 1993года в Москве, активным участником которых был профессор. В Москве дочь умершего профессора передала деду по завещанию отца материал о тех событиях, дед и сам собрал о них кое-какие сведения, ставшие закрытыми, но так и не написал ни повесть, ни мемуары о расстреле Ельциным Белого Дома.
   Работа с рукописью деда обогатила Андрею не только сведениями о кровавом октябре, но и познаниями писательского дела и определила его дальнейшую судьбу. Он тоже решил заняться литературным творчеством, тем более что тем для этого было полно. Написанная им повесть "Спаси и помилуй" по рукописям деда и профессора стала его литературной пробой, не считая армейского рассказа.
   Повесть возродила в нем интерес к политике. На этот раз он полностью сосредоточился на Президенте. Он перечитал все дедово о нем и был поражен тем, что написанное пятнадцать лет назад полностью сохранило актуальность и в эти дни, в частности, в отношении многочисленных обещаний Президента. Дедом был составлен длинный список этих не выполненных обещаний: удвоить ВВП по 7% в год за десять лет, жестко противодействовать коррупции, прекратить "вакханалию" с услугами ЖКХ, остановить рост госаппарата, увеличить доходы россиян в 2-2.5 раза, отремонтировать все федеральные автодороги, создать сильную экономику и войти в пятерку стран мира и тд и тп.
   Сам Андрей подметил у Президента нехорошую способность менять свое мнение, примером чего была человеконенавистническая пенсионная реформа. После объявления о ней Волковым у Андрея была надежда, что Президент обязательно зарубит эту бесчеловечную антинародную реформу, против которой раньше категорически выступал. В 2005 году он возмущался: "Если мы в 65 поставим возраст выхода на пенсию, - вы меня извините за простоту выражения, это отработал в деревянный макинтош - и поехал? Это не возможно? - И твердо добавил: "Я против увеличения сроков пенсионного возраста. Пока я президент, такого решения принято не будет". Но уже через месяц после объявления о реформе он заговорил по-другому: "Прошу отнестись к этому с пониманием". Андрей послушался и в попытке отнестись с пониманием разыскал в интернете еще немало примеров беспринципности Президента, хотя бы его отношение к избираемости губернаторов.
   На заре своей власти он заявлял, что отбирать у людей право избирать руководителей в своем собственном регионе является большой ошибкой, "потому что это элемент неуважения к избирателям и это понизит ответственность за результат таких чиновников перед народом. Считаю, что главы субъектов федерации должны избираться народом". А уже в 2004 году, почувствовав неограниченность власти, своим указом отменил выборы губернаторов гражданами регионов и сам стал назначать их в полной уверенности, что местные органы их утвердят на голосовании, что и происходило в реалии.
  Писать и перечислять минусы и плюсы двадцатилетней деятельности Президента можно бесконечно, чем и переполнен интернет. Андрея больше интересовала его сущность как политика и руководителя страны. Ее он делил на две части: положительную внешнеполитическую и отрицательную внутреннюю экономическую.
  Вершинами внешней политики Президента Андрей считал его мюнхенскую речь в 2007 году, подтвержденную совершенно блистательным выступлением в ООН в 2015 году, которым он окончательно похоронил США как главаря однополярного мира и бесспорно сделал Россию мировым лидером. На волне триумфального впечатления от этой речи он уже на следующий день отдал приказ о бомбардировке в Сирии баз ИГИЛ (преступная организация, запрещенная в России), которые тут же были успешно проведены.
   Из практических внешнеполитических деяний Президента Андрей, безусловно, считал освобождение Крыма, за что был бесконечно ему благодарен. Но как участник войны в Донецке он не понимал, почему Президент не поступил аналогично с таким же желанием жителей Донбасса и Луганска. Возможно, его остановила опасность превращения холодной войны в горячую третью мировую. Но в начавшейся гражданской войне на Украине все равно все единогласно обвиняли Россию в активном военном участии в ней, поэтому, на взгляд Андрея, под этот лживый шум в прессе можно было бы действительное активно поучаствовать в борьбе ДНР и ЛНР с украинскими головорезами. Но это не было сделано, к тому же дважды Президент не понятно, зачем, прерывал победные шаги повстанцев, которые могли завершиться полным освобождением не только Донбасса и Луганской области, но и соседних русских областей от украинского ига.
   Что касается внутренней политики Президента, дед часто задавался вопросом, на кого он больше работает: на олигархов или на народ, - писал о двух стульях, на которых тот сидит. Ответ на этот вопрос Андрей отыскал в разговоре Президента с Клинтоном в самом начале 2000 года, во время которого заверил американца: "Как вы заметили, Президент Ельцин сделал многое для разрушения коммунистической системы и в движении России вперед к цивилизованным странам. Будучи и.о. президента я всячески продолжу эту политику".
   Андрей был не возмущен, он был в гневе от прочитанного: на каком основании Президент России отчитывается и клянется перед смертельным врагом России и русского народа, каковым всегда были и остаются США? Бывший офицер КГБ и активный участник приватизации не знал, на какую астрономическую сумму ограбил Россию Клинтон, будучи главарем банды ее грабителей? Вот выдержка из его доклада в 1995 году о развале СССР: "За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 млрд. долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т.д.. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тыс. тонн меди, почти 50 тыс. тонн алюминия, 2 тыс. тонн цезия, бериллия, стронция, титана и т.д." Общая сумма грабежа при развале СССР составла свыше 1,5 трлн. долларов. Все это Президент России прекрасно знал, когда заверял Клинтона в своей преданности.
  Но теперь Андрей прекрасно знал, кого и что из себя представляет Президент России: ярого борца с коммунизмом и ярого антисоветчика, - следовательно, он Президент не народа, а капиталистов, т.е. олигархов, все годы своего правления успешно исполнявший обещания, данные Клинтону. Вот только эти обещания успешны не для народа, где число нищих топчется на 20 процентах, а для долларовых миллиардеров и миллионеров, численность которых возросла за годы его правления с 4-х до 110 миллиардеров и с 9000 до 246 000 миллионеров. Совокупное богатство миллиардеров составляет 75% богатств всей страны, а миллионеров - больше, чем вся Россия. Все окружение Президента состоит из этой среды, что является лишним подтверждением, на кого работает и чьи интересы защищает Президент. Вся его деятельность направлена на укрепление власти сверхбогатых, а народу он время от времени выдает подачки, схожие с милостыней для нищего. Поэтому в основе его деятельности лежит узаконенное социальное неравенство, достигшее умопомрачительного соотношения 1:1000 000, где 1 - минимальный годовой оклад в России (120 тыс. руб.), а 1000 000 - годовой доход олигарха от вложения 20 млрд. долларов под 10% годовых при курсе 60 руб./долл. Кто не верит, может проверить и получит по данным последующих лет еще большую разницу вплоть до 1:1500 000.
  Как ставленник богатых, Президент все делает для укрепления своей власти в стране и всячески поливает советское прошлое и Ленина со Сталиным. Особенно достается от него Владимиру Ильичу. Андрей, продолжавший изучать труды обоих вождей, поражался глупостью и наглостью высказываний о них Президента. Особенно его возмутили слова о том, что Ленин не был государственным деятелем, а лишь революционером. По мнению Андрея, Ленин был не просто политиком, а великим государственным деятелем, заложившим основы создания совершенно нового в истории человечества могучего государства - Советского Союза, а Президент вот уже двадцать лет не может окончательно его порушить и создать государство, достижениями которого восхищалось бы прогрессивное человечество и куда ездили бы, как на поклон в Мекку. В СССР приезжали великие умы и восхищались тысячами новых заводов и фабрик, всеобщим образованием, величайшими достижениями в науке и технике. А сейчас все названные плюсы превращены в минусы. И еще одна мысль приходила Андрею на фоне сравнения Ленина с Президентом: 35 томов произведений Ленина и сто страниц изречений Президента, включая отрицание Ленина государственным деятелем.
  О Сталине Президент высказывается осторожно, практически без открытой критики, зная отношение к нему народа. Упор он делает на репрессии и на то, что в СССР производились одни никому не нужные калоши, разве что для африканцев ходить по песку. Досталось от него и станкостроению, экспортом чего занимался дед Андрея. Тот в гробу бы перевернулся, услышав эту дикую чушь Президента. И спросил бы: "А ты, какие новые станки создал и сколько их продал?". Это оставить Андрей так просто не мог и написал статью в цифрах об изготовлении и экспорте станкостроения и других видов промышленного машиностроения в СССР и современной России. Какое бы оборудование он ни взял, практически везде, кроме легковых автомобилей, соотношение в изготовлении и экспорте было в лучшем случае три к одному. Название пришло мгновенно: "Зачем врать?".
   После этой статьи он разошелся: и стал выдавать в интернете одну за другой статьи о Президенте по его конкретным делам и высказываниям, выражая суть в названиях: " Он не тот человек", "Скажи, кто твой друг" (о тесной связи Президента с Чубайсом), "Слон и несушка", "Что важнее для народа: революция или контрреволюция". В пару со "Слоном и несушкой" он написал "Слон и мошка" о Волкове, но пока опубликовывать не стал.
   Написать последнюю статью о Президенте Андрея заставило его заявление о том, что России достаточно революций, план по которым она выполнила. Заявление было явно заимствовано у Зюганова, и Андрей уже высказал о нем свое мнение, за что был исключен из компартии. Внимание на высказывание Президента он обратил вот почему. Во-первых, в России была одна революция в 1917 году, а в 1993году была контрреволюция, если считать понятие революции прогрессивным явлением или творческим обновлением общества в интересах народа, а не узких лиц общества. И если считать главной причиной возникновения революционной ситуации конфликт между нищим народом и беспредельно обнаглевшими в своей алчности хозяевами жизни, которым принадлежит власть. Что мы и имеем сегодня в России. Поэтому для нынешней России революция является единственной возможностью пробуждения в ней здоровой жизни, рывком в будущее, ибо добровольно путем коренных реформ нынешняя власть в России ничего менять не будет. Ее надо заставить. А Президент хочет поставить точку на контрреволюции 1993 года, закрепив навечно капиталистический строй с властью богатой верхушки и сохранением дикого социального неравенства.
   В связи с вышеупомянутым рассуждением Президентом о революции Андрея возмутило еще одно его высказывание о том, что в полицейского нельзя бросать даже пластиковый стаканчик, а то будет, как во Франции. Выходит, в 1993 году убивать милиционеров, защищавших законно избранный Верховный Совет, можно было, а сейчас нельзя бросить в полицейского пластиковый стаканчик? Где логика, господин Президент, возмущался Андрей.
  
   - Ну, вот что, терпение мое лопнуло. Мои нацпроекты увязли в твоей трясине. Замену я тебе подыскал, как и работу для тебя, где от тебя мало что будет зависеть. Никаких программ там не предвидится, и заваливать тебе будет нечего.
   Волков облизал языком вмиг ссохнувшиеся губы и состроил подобие усмешки:
   - И кто же он?
   - В понедельник узнаешь на моей встрече с тобой и членами правительства. Инициатива должна изойти от тебя. Скажешь, что поставленные мною в недавнем обращении к Федеральному собранию вопросы настолько объемны и важны, что потребовали изменения в Конституции, которые, в свою очередь, приведут к существенному совершенствованию баланса всех ветвей власти, в том числе правительства. В связи с этим ты примешь решение уйти в отставку вместе со всеми членами правительства. Текст твоего выступления напишут за тебя, чтобы что-нибудь не сморозил. Но чтобы ты был сейчас и во время чтения в норме, подбодрю тебя. Если в конституцию удастся протолкнуть обнуление моих сроков, я тебя опять сделаю своим преемником. Так что не дрейфь, где я, там будешь и ты. Тебя я не брошу. Договор дороже денег, хотя это и спорно. И ты не подведи меня. Я имею в виду твоего зятя, который меня достал своими статьями в интернете. Ему сколько?
   - Точно не знаю, где-то двадцать три, двадцать четыре.
   - Он уже не Платошкин, который призывает всего лишь к частичной корректировке системы через выборы, этот же уверен, что мы даже этого не допустим, поэтому призывает только к революции. Попутно меня смешал с грязью за то, что я сказал, что план по революциям у нас выполнен. Доказывает, что я не тот президент. Его мнение о себе ты знаешь. Мы, ладно, его враги, но он и против Зюганова шел, за что тот его выгнан из партии. Представляешь, кто из него может выйти к двадцать четвертому году. Его надо остановить, сейчас, пока его никто не знает. Мы не можем это сделать одновременно с Платошкиным. Люба и катя поднимут крик. Еще раз попробуй приручить его к себе через них. Они должны понимать, что потеряют его. Руки у тебя будут развязаны, но лучше без их крика.
   Волков хорошо знал Президента и все понял. Даже обрадовался, что теперь ему будет все можно. И не только в отношении его одного, а и насчет того, чтобы женщины не подняли крик. А они поднимут и не только насчет его исчезновения, но и о своей доле на мои богатства. Но тут они мало, что получат: все записано на подставные лица. Неплохо было бы внука сохранить. Усыновил бы, что сделает ему честь. Ему еще трех нет, об отце не будет ничего знать. О том, что не только об отце, но и о матери внук не будет помнить, Волков старался не думать, как об обрубке ампутированной ноги при заказе протеза. А до этого надо повести себя с ними так, чтобы у них не возникло никаких подозрений. И чтобы после они ни у кого не возникли, включая Президента. Тут у него в виде подсказки промелькнул взорванный вместе со всей семьей его друг, как его? Валера. И словно никого из них никогда не было. И с этим также. А у меня будет все по - новому. Сразу займусь личной жизнью и начну с миниатюрной под мой рост балеринки татарочки, которая приезжала с директором театра за деньгами. Директор наверняка взял ее с собой, зная, что она мне понравилась и не ошибся. Волков вспомнил, как не спускал с нее глаз, утопая в ее огромных зеленых глазищах, и дал деньги. Она оставила ему расписание своих выступлений. От одного только ее имени Заира у него пробежала дрожь по всему телу. Вот только, говорят, балеринки не могут рожать, а еще говорят, что татарки страстные, но хоть попробует, а то умрет, так и не узнаешь, что это такое. Одну пухленькую Оксану он для пробы уже поимел в родословной усадьбе, еле очухался, так что с Заирой надо быть поосторожней, можно и копыта откинуть, как Собчак. Разумеется, предварительно он выяснил, что Оксана была осведомлена о последствиях для нее в случае разглашения связи с ним и ни на что не претендовала, даже деньги с трудом взяла. С Заирой будет посложнее.
   Но сначала надо освободить себя от пут.
  
   Президент хорошо понимал переживания Волкова из-за отставки и все сделал, чтобы тот ничего не потерял материально. Он не только сохранил его оклад, но и повысил его досрочно на процент инфляции. Кроме того ему и жене было дано право на дипломатические паспорта, дающие право посещать без виз другие страны, не проходя таможенный контроль, а главное, они предоставляют иммунитет от любой уголовной и административной ответственности. Несмотря на это, Волков во время зачитывания своего обращения к Федеральному собранию не смог сдержать своих расстроенных чувств: у него подрагивал подбородок, тряслись губы, и он их часто облизывал, между словами делал короткие паузы и вздохи, втягивая голову в плечи. И, как обычно, вскидывал голову, словно отбрасывал сказанное. Он плохо помнил, как дошел до своего места и лишь там сумел взять себя в руки.
   Но новая работа ему понравилась, особенно его обязанности проверять правительство. Как говорится, проверять - не делать, это он сможет и даже добьется улучшения там работы. В первую очередь в выполнении нацпрограмм.
   Уже на второй день новой работы он стал упорно думать не о работе, а где найти нужного человека. Слово убийца он старался не произносить. На этот раз он решил думать основательно, с учетом установленного Президентом срока до девятого мая. Все старые варианты типа Артур, ФСБ, наемный киллер отпадали. Артур после провала в Донецке изменился до неузнаваемости, о женитьбе на Кате даже не заикается, открыто ударился в баб. Узнав об этом, Волков вдруг подумал: "Скоро и мы ими займемся и не украдкой, а на законном основании. Первым делом начну с балеринки".
   Глава вторая
   Когда Волков начал отчаиваться, боясь глядеть на календарь, ему неожиданно помогла совершенно непредвиденная встреча с одноклассником Славкой Ярмошенко. В школе они дружили, удивляя всех, уж очень они были разные: в классе Толик был самым маленьким, невидным, а Славка самым высоким и самым красивым, девчонки сохли по нему, даже молодые учительницы заглядывались и не ставили двойки, стоило ему улыбнуться. Но кроме Толика Славка никого к себе не подпускал, не участвовал в школьных мероприятиях, был чужаком, жил улицей. Толик был почти твердым хорошистом, Славка - в лучшем случае троечником, но был гордый и никогда не просил Толика о помощи в учебе, говорил, что не дурее его, хотя сам всегда защищал Толика в драках, поэтому их у того не было, так как нечего было бить, но в основном из-за Славки. Толик был из обеспеченной семьи, у Славки была одна мать, работала на заводе. Когда спрашивали у Толика, что их сближает, он не знал, что ответить, но дружбой со Славкой был горд. Если бы спросили об этом Славку, возможно, он вспомнил бы, как по дороге в первый класс увидел плачущего Толика, испугавшегося лежавшей у калитки собаки. Славке жалко стало маленького Толика, он смело прогнал собаку, и с тех пор в школу и из школы они ходили вместе, живя на одной дороге, Толик ближе к школе, Славка дальше. А еще их сближала библиотека родителей Толика. Сам Толик книги не любил, зато Славка читал их запоем даже на уроках. В четвертом классе Толик подвернул ногу, и Славка отнес его домой. Увидев книжный шкаф, он не мог оторваться от книг, которых не было в школьной библиотеке. Родителей в доме не было, и Славка уговорил Толика дать ему на два дня "Последнего из магикана" Фенимора Купера, и так продолжалось до выпускным класса. Перед ним Славка поднажал и перешел в десятый без проблем, но в нем не учился, оказавшись в тюрьме за групповое изнасилование. С тех пор они не виделись. И вдруг в проходной дома Волкову подали сложенную залепленную скотчем записку от "Сл. Ярм.". Дежурный пояснил, что уговорил его взять записку высокий человек со шрамом, заверив, что Волков его знает. Перед тем, как передать записку, её тщательно проверили на наличие яда, уложили в пластиковый пакет и посоветовали Волкову не прикасаться к ней голыми руками, для чего дали резиновые перчатки. Подтвердив, что знает автора записки, Волков взял ее и в кабинете, надев на всякий случай перчатки, прочитал: "Толик, надо встретиться. Без дела бы не напросился. Славка Ярмошенко, тел. 8 965 611 75 37". Первой мыслью Волкова было выбросить записку, но что-то заставило его позвонить. Славка отозвался сразу:
   - Ты, Толь, извини, но у меня нет другого выхода: мать умирает. Надо срочно отправлять в Германию, но все деньги ушли на лечение здесь. В долгу не останусь.
   Волкова покоробило и "Толь" и очередная просьба, он хотел отшить Славку, но его остановило "в долгу не останусь". Сидевший в тюрьме Славка может оказаться тем, кто ему позарез нужен. Жена очень кстати была на приеме у патриарха, и Волков повелел охраннику привести Вячеслава Ярмошенко к нему в номер для не важных посетителей.
   Волков с трудом узнал в сутулом, седеющем, с двумя коронками в зубах и со шрамом во всю щеку мужике прежнего красавца Славку. Его красота изуродовала всю его жизнь. Помимо красоты он запомнился Волкову цепким, как клещами, рукопожатием. Никто в классе приблизительно с пятого класса не рисковал здороваться с ним за руку, после чего пальцы долго не отходили. Но в тот раз его подвела не сила, а красота. Тогда ребята уговорили его увести в парк девчонку лет шестнадцати, Славкину ровесницу. На вопрос, зачем, сказали, что с ней хочет познакомиться Витька, двадцатилетний, авторитет среди них. Для Славки это было плевым делом, и он привел к указанной самой дальней лавке очень симпатичную сисястую девицу. К ним как бы случайно подошли четверо, стали безвинно шутить. Витьку девица знала и не возразила, когда Славку как самого молодого послали за пивом, а для нее за Кокой. Когда он вернулся, ее уже насиловали, а ему велели постоять на шухере. Он слышал крики ее и ребят. Одному она рот порвала, Витьке яйцо чуть не вырвала. Оборзевший Витька засунул в нее еловую шишку. После ее нечеловеческого вопля кто-то схватил Славку за руку с испуганным шепотом: "Сматывайся". Ее откачали лишь на третий день, на суде она сказала, что Славка ее не насиловал, но считала главным виновником его. Витьке дали двенадцать лет, остальным по восемь и Славке пять. В тюрьме Витьку в первую же ночь опустили, и он повесился.
   В тюрьме не важно, сколько тебе дали. Там и года достаточно, чтобы стать зверем. Но Славка им не стал, несмотря на то, что его внешность и гордость "я не глупее тебя" действовали другим на нервы. Его пытались опетушить, но он не дался, выбив одному глаз. В другой раз выбил зубы смотрящему по камере, за что ему добавили два года, потом еще три. Отсидел от звонка до звонка десять лет. Все годы мать ездила к нему, и без нее он бы не выжил. На свободе было не лучше. На работу нигде не брали тем более со шрамом. Помогли, как и положено, братки, и совсем скоро он получил еще пять лет за бандитизм. На этот раз мать продала двухкомнатную квартиру и приехала к нему поближе. Когда вышел, они уехали к сестре матери в городок Артем возле Владивостока. Славка, теперь уже Вячеслав с трудом, но завязал с братками, даже женился, когда тетя умерла, но не удачно, после развода последние годы лечил мать, продал оставшийся от тетки дом и теперь жил у знакомого в десятиметровой комнате без удобств, назанимал денег на продолжение лечения и решил попросить помощь у Волкова.
   - Что с матерью? - спросил премьер, думая о своем.
   - Опухоль в мозгу, но не рак, а вылечить не могут. Из-за нее почти не говорит. Сказали, надо везти в Германию, там такие болезни лечат. Но надо восемь миллионов. На следующей неделе должны выписать из больницы во Владивостоке, сказали, без операции долго не протянет. Помоги, деньги верну. Не сразу, конечно, но верну обязательно. Дам расписку. Могу и отработать, что прикажешь. Ты - последняя моя надежда.
   Внимательно слушавший и думавший о своем, Волков решился:
   - Отправлю твою мать спецрейсом в Германию, оплачу все расходы по лечению и перечислю на твой счет семь миллионов рублей, чтобы расплатился с долгами, купил квартиру со всеми удобствами для матери после лечения и зажил по-человечески. А могу устроить тебя у себя в Москве или еще где, не министром, конечно, но думать о деньгах забудешь. За это ты сделаешь для меня одно дело. Согласен?
   Ошарашенный Вячеслав задержал с ответом, но не столько от радости, что мать наконец вылечат, а умудренный опытом из-за предлагаемого подозрительного дела. Волков так и рассудил молчание.
   - Думаешь, какое дело? Тебе мало того, что ты получишь взамен? Пятнадцать миллионов это только чистые деньги, а все провозы спецрейсами, проживание в гостиницах и прочие расходы потянут не на один миллион. А главное, никакой опасности для тебя, так как дело это не только в моих интересах, а всего государства и с ведома Президента. Знать о нем будем только мы вдвоем: ты и я. Поэтому расследовать его никто не будет, а если и будут, то формально и по моей указке. Так что бояться тебе абсолютно нечего. Спросишь, почему я поручаю это дело тебе, а не работнику органов или киллеру? Отвечу. Предлагаю тебе, потому что мы знакомы с детства и не подведем друг друга. То, что с тобой произошло после девятого класса, это несчастный случай, испортивший тебе всю жизнь, и я с радостью хочу тебе помочь, чтобы ты начал новую жизнь. Я могу дать тебе достойную работу и в Москве и в твоем городе, где захочешь. А где гарантии, что незнакомые мне фээсбэшник или киллер не распустит языки? Для профессионального киллера мои десять миллионов все равно, что для тебя десять тысяч. А тебе деньги нужны на святое - лечение матери, самого родного человека на свете. Бояться тебе надо одно: не дай бог и в Германии врачи окажутся бессильны. Вот все, что я могу тебе прояснить о твоей работе для нас. Поэтому вынужден повторить свой вопрос: ты берешься за это дело?
   - Ты так и не сказал, что я должен сделать.
   - Проще не придумать. Подложить незаметно мину под дачу моего смертельного врага и, убедившись, что он там, взорвать ночью дом вместе с ним. Такие враги у нас, руководителей, в основном по политическим соображениям. Он люто ненавидит меня как премьер- министра и обсирает со всех сторон. И не только меня, но и всю власть в стране. Посадить его нельзя, у нас свобода критики, СМИ за это ухватится. Остается только ликвидировать физически. Ввязывать в это дело правоохранительные органы или киллера нельзя, там одним человеком не обойтись, поэтому нет гарантии, что не просочится в СМИ. С тобой такую гарантию я вижу, потому что об этом будем знать только мы вдвоем. Об угрозе своей жизни можешь не беспокоиться, тебя я буду беречь, как себя. Да и ты мой старый друг, а друзей не предают.
   Ни о какой защите себя Ярмошенко не думал и вряд ли мог додуматься без этой подсказки.
   - Я согласен. Называй, кого надо ликвидировать, когда и координаты дачи. Но есть вопрос: почему ликвидировать одного человека именно подрывом машины или дачи? Для него хватит и гранаты, а мина для машины или для дачи мне кажется перестраховкой. Я туго схватываю смысл такого задания. Мне легче свернуть ему шею или воткнуть финку в бок.
   Волков растерялся. Этого-то он и не хотел услышать. А если услышал, надо отвечать. Вот только что именно?
   - Шею ему ты не свернешь, скорее, свернет он тебе, несмотря на твою редкую силу. С финкой тоже может произойти осечка. Он служил в десантных войсках, для него уложить троих, как ты, ничего не стоит. И пуля его не взяла.
   - И граната против него бессильна? Зачем именно на даче? В машине легче.
   - Тебе деньги нужны? - не выдержал Волков. - Если нужны, лишние вопросы ни к чему. Тут отвечают только да или нет?
   - В темную я играть не умею. Надо пришить не одного его, а кого и сколько?
   - Какая тебе разница, одного или со шлюхой или еще с кем? Что важнее, один он или с кем-то или государство? Ради интересов государства гибли не единицы, а тысячи и даже сотни тысяч, включая стариков и детей. И у нас другого выхода нет, как только устранить его, с кем бы он ни был. Твое дело, нажать на кнопку или, как она в минах называется, услышать взрыв, и за матерью на юг.
   Волков посмотрел на часы на стене и поднялся.
   - Согласия я от тебя так и не услышал, буду считать, что не договорились. А жаль, искренне хотел тебе помочь.
   - А без этого дела денег не одолжишь? - продолжая сидеть, уныло спросил Ярмошенко.
   - Даже для моей зарплаты пятнадцать миллионов - два года работы. А расходы у меня не твои. Так, что извини, рад бы помочь, но не могу. Да и пятнадцатью миллионами ты не обойдешься. Извини, я спешу.
   Ярмошенко был уверен, что премьер блефует. В его голове застряли слова о бессилии врачей: тогда, что, тоже взрывать? И еще что-то промелькнуло. А, там будет видно, отмахнулся он. Да и другого выхода у него было.
   - Хорошо, я согласен.
   Обрадованный премьер опять сел.
   - В таком случае вот что, - сказал он. - Ты поедешь за границу, будешь представлять нашу страну. С твоими железными клыками ты ее только опозоришь. Я прикажу, чтобы тебя сводили к стоматологу заменить железо на пластик или фарфор и затем в салон красоты, где тебя приведут в цивилизованный вид. Все будет оплачено, не волнуйся. У тебя платежная карта есть? Очень хорошо. Я сейчас переведу на нее два миллиона. Это тебе аванс до возвращения с матерью из Германии. Ее лечение, провоз ее и тебя в Германию и обратно, твое там пребывание оплачиваю я. Остальные пять миллионов я переведу тебе, когда ты выполнишь наш договор.
   Ярмошенко, увидев на смоем смартфоне цифру два с шестью нулями, забыл, где он и что он. А Волков, проводив его до двери, удовлетворенно потер ладони и подумал: "Бог даст, избавлюсь разом ото всех".
  
   От премьера Ярмошенко отвезли в правительственную гостиницу на новом Арбате. Номер был шикарный, даже с выпивкой в холодильнике. Как его заверил премьер, этим номером он может пользоваться до решения вопроса с жильем. А отвозивший его в гостиницу парень оставил ему в подземном гараже машину, подчеркнув, что его никто в ней не остановит, но злоупотреблять этим не советовал, так как подведет шефа. Из-за замены коронок Ярмошенко вылетел во Владивосток за матерью и за врачебными документами для немецкой клиники на день позже. Зато, проходя мимо зеркал, не узнавал себя в белозубом модно одетом джентльмене.
   Во владивостокской больнице его уже ожидали со всеми необходимыми документами для операции в Германии и сказали, что мать может вылететь, как только немецкая сторона подтвердит готовность принять ее и сообщит данные для оплаты. Ярмошенко обрадовал мать этой информацией и тут же выехал на автобусе в свой Артем, находившийся в сорока километрах от центра Владивостока. Туда он поехал в старом костюме, рассчитался с долгами и передал другу Николаю один миллион за его гостеприимство. Тот служил в армии, после нее тоже отсидел шесть лет в девяностые годы за бандитские дела и, насколько Ярмошенко знал, продолжал поддерживать связь с братками. Он был моложе Ярмошенко, его покойная мать была подругой тети Ярмошенко, и, услышав о его завязке, не знакомил его с братками. В этот раз Ярмошенко сам напросился связать его с человеком, который может достать мину типа противотанковой.
   - Зачем с ним связывать. Я могу достать ее тебе. Вопрос в другом: как перевезти ее в Москву?
   Об этом Ярмошенко не подумал. Видя его растерянность, Николай подсказал:
   - Скажи об этом заказчику. Пусть и он думает. Если он денежный, пусть наймет самолет.
   Тут Вячеслава осенило: встретивший его в аэропорту человек сказал, что мать отправят в Москву спецрейсом, которым должен полететь и он. Не полетит же он отдельно рейсовым самолетом. Об этом он и сказал Николаю. Тот, услышав, что надо взорвать обычный дачный дом, потянулся за мобильником, а Ярмошенко занялся поиском квартиры. По объявлениям стоимость трехкомнатной квартиры колебалась в пределах трех миллионов - для него ерунда. Порадовал его и Николай насчет мины. Они тут же выехали за ней. Ярмошенко выбрал дистанционную мину, срабатываемую от нажатия на расстоянии на пульт. Ему подробно объяснили, как с ней работать, он расплатился и счастливый вернулся домой. Вечером он впервые за время болезни матери расслабился с Николаем. Тот был женат, и Вячеслав, глядя на жену Николая и их десятилетнего сына, подумал, что пора и ему завестись семьей. Заимею дачу. Николай словно услышал, , спросил:
   - Ты знаешь, чью дачу должен взорвать? Пустую или с людьми.
   - Знаю, с врагом государства, может, и с бабой, - сердито буркнул Ярмошенко. - За мать и такие шиши нет разницы, кого убрать.
   - Смотри, чтобы потом не укорять себя всю жизнь.
   Не зная, что ответить, Ярмошенко промолчал.
  
   В Москве их встретила "Скорая" и перевезла в Шереметьево, где их поджидал спецрейсовый самолет. В Берлине представитель посольства помог Ярмошенко оформить в больнице документы и отвез его в гостиницу при посольстве.
   За границей Ярмошенко был впервые, и ему все было интересно еще и потому, что его отец во время войны дошел до Берлина, где был ранен.
   Операцию врачи затягивали, объясняя подготовкой к ней. Волков звонил каждый день и не скрывал нервозность. Мать прооперировали 20-го апреля, через четыре дня врачи посоветовали после выписки их двухнедельный стационар, но Волков велел немедленно лететь в Москву, откуда мать должны отправить в южный стационар. Тем же самолетом они прилетели в Москву, мать в сопровождении медсестры улетела в Адлер, а Ярмошенко вернулся в свой номер на Новом Арбате.
  
   Волков был в курсе всех дел Ярмошенко в Берлине как от него самого, так и от Посольства. Все это время он обдумывал, как сказать Ярмошенко, что в момент взрыва в доме должно находиться пять человек, но, кто именно, - не его дело. А что делать, если он надумает узнать, кто там будет и узнает, Волков не имел представления и надеялся, что Ярмошенко не настолько дурак, чтобы не понимать, что опять вернется в бедноту. Второй своей задачей Волков считал обеспечение пребывания всех в доме в момент взрыва. С этой целью за два дня до прилета из Берлина Ярмошенко он поинтересовался у жены время ужина:
   - Ты так и не побывала на даче у дочери?
   От неожиданности она даже растерялась, но ответила спокойно:
   - Еще нет. Этим летом обязательно съезжу.
   - Где находится их садовый участок, не знаешъ?
   - В Ногинском районе, в шестидесяти с чем-то километрах от окружной дороги.
   - Это, считай, недалеко. Садовое товарищество называется не "Елки - палки"? Помнишь, мы проезжали садовые участки по дороге в Тулу?
   - У наших самое красивое название: "Березка".
   - Красивое, но не оригинальное, как "Синий помидор". Ты узнай, есть ли там у них проблемы типа плохой дороги, грязного пруда. Я бы мог помочь.
   - Вот я поеду и все разузнаю.
   - Когда ты намерена туда поехать? На май я опять поеду в свою родовую усадьбу. Ты с неохотой туда ездишь. Можешь поехать к дочери на майские праздники.
   Любовь Петровна с удивлением посмотрела на него: она собралась заявить ему, что с ним не поедет, а поедет к дочери, и вот тебе на! Что это с ним сегодня? Она тут же после ужина сообщила дочери, что поедет с ними на дачу и узнала адрес их садового товарищества. Отдавая мужу листок с адресом и с описанием дороги через лес, которую следует асфальтировать или засыпать хотя бы щебнем, она с усмешкой заметила:
   - Я поеду туда 30-го или первого дней на пять и посмотрю, как они выполнят твое поручение.
  
   После обеда за Ярмошенко приехала машина и отвезла его в Белый дом, хотя он мог спокойно дойти туда пешком. Волков встретил его в своем огромном кабинете, был серьезен до сердитости, сразу увел в небольшую комнату с буфетом и маленьким столиком и, услышав, что мать уже в стационаре, сразу приступил к делу:
   - Я свое обязательство перед тобой выполнил полностью: спас мать, дал тебе аванс, а после выполнения операции переведу остальные пять миллионов на жилье и безбедную жизнь на достаточно длительный период, ты же будешь еще и работать. Могу и я дать ее тебе здесь в Москве вместе с квартирой. Теперь очередь за тобой. Сегодня двадцать шестое апреля. Завтра ты отправишься вот в это садовое товарищество, - Волков протянул Ярмошенко лист бумаги, - здесь указаны шоссе, адрес, название товарищества и номер садового участка. Название военного городка ты можешь заложить в регистратор машины, и она доставит тебя прямо в этот городок. Там оставь машину и пешком дойди до садового товарищества. Попробуй войти в него не через главный вход, незачем показываться на глаза сторожу. Найди и осмотри сорок второй участок, определи, как в него попасть и куда лучше заложить мину. На следующий день поедешь туда к ночи с миной, подложи ее под дом и гуляй по Москве до второго мая. Обычно в этот день начинается массовый заезд на дачи. Имей это в виду, дорога будет перегружена, и вместо двух часов можешь потратить на нее пять и более часов. Но тебе там надо будет быть глубокой ночью, чтобы часа в три на расстоянии срабатывания пульта мины нажать на кнопку и из леса позвонить мне.
   Ярмошенко заморгал все еще синими глазами:
   - Не зная, есть там кто или нет?
   - Это не твоя, а моя забота. Твое дело взорвать, быстро отвалить и доложить мне о выполнении задания.
   - Смотри, чтобы потом ко мне претензий не было, - пожал плечами, Ярошенко.
  
   Глава третья
   Он выехал на обреченную дачу утром следующего дня. Была пятница. На регистраторе машины он установил военный городок "Лесной", добавив на всякий случай СНТ "Березка". В дороге он поглядывал на дома, прикидывая, что оставит от того или иного дома его мина. Но все они были зимними, а дачный дом был наверняка летним, так что от него останутся одни щепки, если не сгорят. О том, что останется от людей, он сердито отбрасывал, как ненужное, но оно зудело занозой в ногте пальца. В армии он не служил, не только с минами не имел дело, даже из пистолета не стрелял, зато искусно владел финкой, но так ни разу ее ни в кого не пырнул. Короче, людей ему убивать не приходилось. А тут даже не знаешь, сколько надо убить, может даже пять или десять. А главное, не знаешь, за что убивать. Кровный враг - понятие расплывчатое. Может, не парня, а Толяна надо взорвать за компромат, которым владеет этот парень. Но договор заключен, со своей стороны Толик, а вернее, премьер Волков его полностью выполнил, очередь за ним, и никуда от этого не денешься.
   Около одиннадцати Ярмошенко увидел в стороне распахнутые ворота военного городка без часовых. Остановившись, он понаблюдал за свободным въездом и выездом машин из ворот и поехал дальше по указке регистратора. Минут через десять тот привел машину к закрытым воротам садового товарищества "Березка". Постояв минуту, запоминая местность, Ярошенко проехал вперед до конца ограды и залюбовался пейзажем. Справ вдоль ограды виднелась речка, слева - огромный пруд. И все в деревьях. Дорога уходила дальше параллельно речке, людей не было видно, ставить машину было негде, и Ярмошенко вернулся в городок, чтобы оставить там машину на стоянке. Стоянку он там не нашел, да она и не была нужна, так как свободных мест для машин было много. Он поставил машину недалеко от ворот во дворе пятиэтажного дома и пошел пешком к "Березке. По дороге прохожий подсказал ему кратчайший путь к этому садовому участку через лес. Любуясь распускавшейся зеленью, он быстро дошел до ограды садового товарищества. И пошел вдоль нее в поисках калитки. Вместо нее он увидел широкий проем в сетчатом заборе и вошел в него, сразу уткнувшись в родник, любовно огороженный под домик. Оцинкованная литров на пятьдесят чаша была наполнена кристально чистой водой, стекавшей в ручеек, уходивший, возможно, в ту самую речку. На внутренней стенке домика на гвозде висел ковшик, а на обломанные ветки были надеты горлышком пластиковые бутыли без дна. От родника помост уходил к лестнице, ведущей наверх к участкам. Ярмошенко спустился на помост и потянулся к ковшику, чтобы напиться, как услышал детский голос и лай. Он выпрямился, посмотрел наверх и увидел спускавшуюся по лестнице с пластиковыми бутылями женщину. Другой рукой она держала за руку крохотного мальчика, а наверху стояла, не решаясь спуститься, крохотная черная собачка. Прежде чем пить из общего ковша, Ярмошенко как посторонний человек решил спросить у женщины разрешение.
   - А вы знаете, что, - сказала женщина, протягивая ему свой ковш, - вы выпейте из моего ковша.
   Встретив взгляд ее карих глаз на бледном показавшемся ему изумительно красивым лице, Ярмошенко настолько смутился, что забыл все на свете.
   - Берите, берите, - повторила женщина. - А лучше, я вам сама почерпну. Вы вон какой большой, а тут надо в три погибели нагибаться.
   Она отпустила руку мальчика, но он, ухватился за ее юбку и спустился вместе с ней на площадку возле бочки, рассмешив Ярмошенко. Женщина поставила бутыли, нагнувшись, зачерпнула ковшом воду и, выпрямившись, протянула Ярмошенко со словами:
   - Вода очень холодная. Вы не глотайте ее сразу, а сначала погрейте во рту. От нее легко простудиться.
   Улыбка не сходила с ее некрашеных губ и разговаривала она с ним так, словно у него не было шрама. Лишь один раз мельком взглянула на него, как на обычную родинку. Это его подкупило еще больше. Он взял у нее ковш и стал пить, как она велела, стараясь не показывать свое смущение. В ковше было не меньше литра действительно почти ледяной воды.
   Женщина не стала дожидаться, когда он допьет, а, отцепив руку ребенка от юбки, быстро поднялась наверх и вернулась с собачкой. Опустив ее, она спустилась в роднику, села на лавочку, прикрыв оголившиеся коленки юбкой, и стала наливать в бутыли воду общим ковшом. Все еще пьющий Ярмошенко не мог оторвать взгляда от ее шеи с завитками темно русых волос. На ней была темная кофта с белыми и красными цветами, обтягивающая ее почти девичью фигуру. Ему стукнуло пятьдесят четыре в начале года, а сколько же ей и кем доводится ей , сыном или внуком, этот двухгодовалый, если не меньше, большеглазый мальчонка, вцепившийся в ее юбку и постоянно оглядывавшийся на незнакомого дядю и обнюхивавшую его ботинки собачку.
   Женщина уже наполняла последнюю четвертую бутыль, а Ярмошенко все еще держал у рта ковш, дожидаясь, когда она поднимет на него глаза и протянет руку за ковшом. Но тут до него дошло, что он должен делать. Он вылил из ковша остаток воды и шагнул к выставленным на помост полным бутылям, чтобы отнести их наверх, но не тут-то было: собачка зашлась в лае и стала бросаться на него, пытаясь вцепиться крохотными зубами в его ботинок. Он даже растерялся, не зная, что делать. Выручила женщина. Она Быстро поднялась, схватила вырывавшуюся из ее рук собачку и стала ее уговаривать:
   - Филенька, успокойся, дядя хороший, он хотел нам помочь, а ты что подумал?
   Собачка успокоилась и опять стала обнюхивать ноги Ярмошенко. Он вернул женщине ковш, осторожно поднял все четыре бутыли и понес их наверх. Там он воткнул бутыли в сумку, дождавшись женщины с мальчиком и собачкой, поблагодарил ее за воду, и вдруг волновавший его вопрос вырвался наружу:
   - Сын? - указал он, указывая рукой на мальчика.
   Собачка вновь бросилась на ботинок.
   - Что вы? - смутилась женщина. - Я уже старуха. Это мой внучок Сереженька. У меня сыну двадцать четыре года.
   Ярмошенко прибавил к двадцати четырем двадцать, ну, двадцать три года и, получив максимум сорок семь лет, с сомнением покачал головой: ей от силы сорок пять, как говорится, в самом соку ягодка опять. Все это было написано на его лице, и женщина рассмеялась:
   - Приблизительно так.
   Смутившись окончательно, он покраснел. Она ухватила тележку и сказала глядевшему во все глаза на него внуку:
   - Пойдем, Сереженька, а то мы совсем смутили дяденьку.
   Нет, такой шанс он не упустит!
   - Не знаете, можно здесь снять на лето дачу. Я мог бы и купить ее сразу, но хотелось бы вначале приглядеться, что, где, как. Это не столько мне нужно, сколько матери. Ей недавно сделали операцию в Германии, и здесь ей, наверное, было бы неплохо.
   - Что вы! Здесь замечательно. Вода в этом роднике содержит семьдесят полезных для организма человека компонентов. Ее даже увозят отсюда в Москву. В военном городке такие же магазины, как в Москве, а на местном рынке продукты намного лучше. Будете на неделю покупать маме продукты, если будете работать в Москве или еще где. Вам до пенсии еще далеко.
   Его порадовало, что она уверена, что до пенсии ему еще далеко. Месяц назад она бы была бы другого мнения. Вот, что значит макияж и модная одежда. Даже сам себе он опять стал нравиться, выходит, и женщинам тоже, если даже такая красивая, от которой без макияжа глаз не оторвать, так дружелюбно с ним разговаривает.
   - Знаете, что? У входа в наше товарищество есть доска объявлений. Там иногда размещают объявления о продаже дач. Если хотите, пойдемте, я вам покажу эту доску.
   Он не хотел светиться, но может, так лучше, меньше подозрений: человек ищет себе дачу. Он кивнул и сказал:
   - При условии, что тележку повезу я.
   Филька, естественно, зашелся в лае, когда он протянул руку за тележкой.
   - Филя, дядя хороший, - в очередной раз успокоила женщина собачку. - Он бабе помогает. Знаете, он понимает некоторые слова, например, хороший, бяка, нельзя, знает все наши имена.
   - Меня зовут Вячеслав, - сказал Ярмошенко. - А вас?
   - Полина.
   Они вышли на главную дорогу товарищества. Ярмошенко засек номер дома на углу 171 и смотрел на номера у каждого переулка. Ему был нужен номер 42. У второго от ворот переулка Полина сказала, показывая на ворота:
   - Слева у ворот доска объявлений. Напротив нашего товарищества чуть левее еще одно садовое товарищество, больше нашего. Там у ворот тоже есть доска объявлений. Где-нибудь, а найдете дачу, которую продают или сдают. До свидания, Приятно было познакомиться. - Полина протянула руку к тележке.
   Вячеслав запротестовал. На угловом доме была цифра 27. Он ничего не понимал: где же 42-я дача?
   - Нет, я довезу до вашего участка. Может, когда-нибудь зайду к вам в гости.
   - Будем рады, - ответила Полина, направляясь вглубь переулка.
   Он пошел за ней с бутылями, забыв про номера и видя только ее голые ноги в красивых носках и в пластиковых сабо. Да и за высокими заборами номера не были видны.
   - А вот и наш участок, - услышал он. - Если возникнут вопросы, заходите, я к вашим услугам.
   Участок был единственным без забора, огороженный зеленой рабицей, сливавшейся с кустарниками. Вячеслав глянул на номер, и у него потемнело в глазах от номера 42.
   - Что с вами? - испугалась Полина. - Вам плохо?
   - Я ключ оставил в Лексусе в военном городке. Я взял его напрокат.
   - Не волнуйтесь вы так. Это вы знаете, что ключ в замке. На машине об этом не написано. Чтобы быстрее дойти до Лесного, вы выйдете через вот эту калитку, - показала она пальцем в сторону леса, - и возьмите тропинку правее, а дальше идите прямо по ней до проема в стене городка. С вашими ногами вы дойдете минут за пятнадцать - двадцать.
   - Большое спасибо, Полина. Я обязательно загляну к вам, если ничего не случится. Вы здесь все время живете?
   - Что вы? Это мы приехали на выходные, а погода хорошая, и меня с внуком оставили, теперь уже на все лето.
   - Вы не дадите мне номер вашего телефона? Расскажу вам, что с машиной.
   Он протянул ей записную книжку и ручку, рассыпался в благодарностях и почти побежал к калитке. Выйдя из нее, он отошел в глубь леса и сел на поваленное дерево.
   Он был, как в полусне, когда понимаешь, что не спишь, но уверен, что так не может быть. До тюрьмы он лишь отбивался от девок, в тюрьме их не было, вышел и женился потому, что должен был появиться ребенок, да и жить было негде, ребенок родился мертвым, когда начались разлады, призналась, что ребенок был не от него, она, мол, не дура, чтобы рожать от тюремного. Больше желания жениться не было, потому что никто не нравился. И вдруг, словно молния сверкнула: мне бы такую жену, смотрел бы и любовался. И на тебе: 42-я дача - ее дача, которую он должен взорвать вместе с ней, в которую влюбился с первого взгляда, о чем лишь мечтал и не верил, что такое бывает. Второго мая точно будет ночевать в доме с Сережкой и Филькой. А ее сын - главный враг Волкова и государства? Чушь какая-то.
   Хотя он давно завязал с братками, свои поступки он невольно продолжал оценивать бандитскими понятиями. Вот и сейчас он попытался противопоставить свой долг перед Волковым своим чувствам к Полине. Но он уже нарушил бандитский закон, запрещающий сделки с представителем власти. А он пошел на сделку, не узнав причину ненависти премьера к человеку, которого должен ликвидировать. А вдруг он из братков, хотя, судя по Полине, вряд ли. Смертельный враг премьера по политическим соображениям - понятие растяжимое. Сам он был далек от политики, ему тоже этот строй, при котором у нескольких все есть, а у остальных ничего нет, совсем не нравился. Если верить фильму "Толян", у Волкова несметное количество усадеб и дворцов, а у сына Полины одна старая дача на шести сотках. Может, ее сын из тех, кто хочет вернуть в страну социализм, о чем мечтает мать Ярмошенко? Она тоже враг государства? Нет, с сыном Полины надо разобраться, надо встретиться с ним.
   Ярмошенко взглянул на часы. Он не засек время, когда уходил от Полины, но двадцать минут точно прошли, и он должен был дойти до машины. Он набрал номер телефона Полины. Услышав ее голос, он почувствовал, как сладостно застучало его сердце.
   - Полина, это Вячеслав. С машиной все в порядке. Главное, дверь не была заперта. Полина, у меня к вам просьба. Мне необходимо встретиться с вашим сыном. Я сейчас еду в Москву и мог бы встретиться с ним в любое удобное для него время, в любом месте и как можно скорее, лучше сегодня. Если у вас и у него возникнут возражения из-за опасения или подозрения, я буду рад вашему присутствию при этом разговоре, потому что дело касаться будет и вас тоже. Меня устроит разговор как здесь на даче, так и в Москве в любое время. Но вначале я хотел бы переговорить с вашим сыном уже сегодня.
   - Вы бы хоть подсказали, чего касаться будет ваш разговор?
   - Скажу лишь одно: разговор буде очень важный для вас всех, включая Сережку и собачку.
   - Хорошо, я передам сыну, - в голосе Полины прозвучала тревога. - Если можно, назовите свой номер телефона.
   Он продиктовал номер и попросил, чтобы об их разговоре никто, кроме названных участников, не знал.
   Главное, чтобы не узнал Волков. Ярмошенко нажал в смартфоне на его фамилию и бодро доложил, что осмотрел участок 42 и возвращается в гостиницу. В доказательство, что был здесь, пожаловался на ужасную, как после бомбежки, дорогу через лес, боялся, что угробит машину. В другой раз лучше пойдет пешком, чем поедет по ней.
   Он правильно сделал, что сказал про дорогу. Во-первых, подтвердил Волкову, что действительно ездил по выполнению задания, во-вторых, напомнил о ремонте дороги через лес, заставив его записать в блокноте: "Позвонить губернатору Московской области о дороге к "Березке".
  
   Глава четвертая
   Полина была очень встревожена после звонка Вячеслава. Она не имела представления, что очень важное для всех может сказать совершенно чужой им человек, случайно ей встретившийся у родника. Она вообще могла не пойти туда за водой до приезда Андрея с Катей. Тогда и встретиться с ним можно было бы здесь, но сначала он хочет переговорить с Андрюшей в Москве.
   Она позвонила сыну на работу и рассказала о встрече с Вячеславом и его необычной просьбе. Описывая его, обратила особое внимание на шрам, посчитав для сына это важным. Андрея незнакомец заинтересовал, и он тоже почувствовал тревогу, вспомнив гибель всей Валериной семьи. Но незнакомец зачем-то вначале хотел встретиться с ним одним, что развеивало связанную с Валерой тревогу. Не откладывая разговор с Вячеславом в долгий ящик, Андрей тут же связался с ним:
   - Вячеслав? Добрый день. Это Андрей, сын Полины. Она мне передала о вашем желании встретиться со мной. Я предлагаю встретиться сегодня в восемнадцать тридцать. Вы где находитесь?
   Услышав Новый Арбат, Андрей назначил встречу по дороге домой на Варшавском шоссе у знакомого кафе. Туда он приехал пораньше, забронировал столик на улице и стал смотреть на подъезжавшие машины. Увидев вышедшего из иномарки с тремя ААА высокого мужчину со шрамом, он сразу подумал о Волкове и весь напрягся. Но представился он с улыбкой, мгновенно исчезнувшей, когда, пытаясь пожать протянутую руку, лишь беспомощно пошевелил пальцами, зажатыми словно тисками. Скривившись, он невольно с восхищением посмотрел на Вячеслава. Получив в ответ дружелюбную улыбку, Андрей предложил:
   - Поговорим за столиком в кафе?
   - Лучше не придумать.
   Усадив Вячеслава за столик на двоих, Андрей принес из кафе два пластиковых стакана кофе с двумя пирожками
   Они отхлебнули по глотку кофе. Вячеслав сделал восторженные глаза.
   - Не помню, чтобы я пил такое кофе.
   - Да, кофе отличное, особенно утром перед работой. Начнем разговор. Кто я, как я понял из разговора с матерью, вы прекрасно знали до знакомства с ней. От кого и что именно?
   Полина правильно заметила, что все написано на лице Вячеслава. Улыбку с него сдуло, как сквозняком, оно стало злым, а шрам багровым.
   - Тебя интересует, от кого и что именно? От премьер-министра Волкова, для которого ты являешься смертельным врагом, и не только лично его, но и всего государства.
   - И он послал вас убить меня? Почему именно на даче? Это уже серьезней, если дело дошло до нее, - хмуро проговорил Андрей как бы про себя. - До этого он пытался убить меня одного.
   Злое выражение на лице Вячеслава быстро сменилось на удивление: как он догадался? И совсем не испугался. Ни один мускул не дрогнул на его таком же красивом, как у матери, лице. Вот, что значит, десантник.
   - Почему на даче? Это и для меня вопрос. Поэтому я попросил у твоей матери твой телефон, чтобы нам вместе разобраться. Этот вопрос я не раз задавал Волкову. Он так и не ответил вразумительно. Я спросил: "А если с ним, то есть с тобой, там кто-нибудь будет?". Он сказал, что это меня не должно интересовать. Мое дело, подложить незаметно под дом мину и в два ночи взорвать его. А кто там будет, это не моя проблема, а его. Но, когда я узнал, что там могут быть твоя мать и Сережка, а Полина мне сказала, что они там будут все лето, я умом чуть не тронулся: они тоже должны быть взорваны вместе с тобой?
   - Стоп, стоп, - прервал Вячеслава Андрей. - Он приказал взорвать меня в доме на даче?
   Вячеслав словно опомнился:
   - Извини меня. Это я от возмущения, что мог и Сережку твоего убить. И мать? Я тебе все расскажу по порядку, но сначала я хотел бы услышать, чем ты так насолил Волкову и государству, что тебя обязательно надо ликвидировать, а не посадить, как других?
   Свой краткий, но весь по сути рассказ Андрей начал с книг деда и закончил проклятием отца Катей. Под конец его рассказа на Вячеслава страшно было смотреть: лицо побагровело, шрам стал почти темным, губы слились в тонкую полоску, глаза кидали молнии.
   - Да я эту шмакодявку.., - зашипел он, растопырив граблями пальцы. - Он, сволочь, все просчитал: и что я сидел, и что мать смертельно больная, и что денег на ее лечение мне сроду не найти. А он, видишь ли, может выручить меня, как старого друга. Ах, да, извини.. , - Вячеслав словно опомнился. - Это я от возмущения. Тебя, конечно, интересует, кто я и что я. Я учился с ним в одном классе и после школы с ним не контактовал, а связался полмесяца назад, когда врачи сказали, что матери осталось жить почти ничего.
   Далее он упор в рассказе по-прежнему сделал на то, как пытался выведать у Волков, почему Андрея надо взорвать именно на даче, а не в машине или просто убить. На возникшее у него подозрение, что надо избавиться не от одного Андрея, а еще от кого-то, ответ он так и не получил. - Кто еще на вашей их даче бывает, от кого Волков хотел бы избавиться? - спросил он Андрея.
   Тот открыл рот, чтобы ответить, но так и застыл с устремленными на Вячеслава невидящими глазами. Сразу две мысли овладели им: взорванный Валера с семьей и неожиданный внезапный приезд к ним на дачу в майские праздники Любови Петровны с подачи Волкова.
   - Поедемте ко мне, - сказал Андрей, вставая. - Я еду первым, вы за мной.
   Он тут же позвонил теще. Как всегда, она была рада его звонку и, услышав, что ей необходимо немедленно приехать к нему домой, не говоря об этом мужу, почувствовала неладное и пообещала тут же выехать. Позвонил он и Кате, предупредив, что приедет вдвоем. Когда они повернули с Варшавского шоссе на улицу Андрея, Вячеслав, увидев цветочный магазин, поморгал Андрею фарами и купил два букета красных и белых роз. Они приехали первыми, встревоженная Любовь Петровна минут на пятнадцать позже, когда Катя готовила стол на кухне. А Андрей за это время успел подарить Вячеславу дедову хронику постсоветских времен "Испить до дна". Вячеслав видел Любовь Петровну по телевизору, однако, протягивая ей букет красных роз, виду не подал. Катя пригласила их на кухню, но Андрей решил вначале поговорить в гостиной, где посвободнее. Там ничего не понимающие женщины уселись на диван, Вячеслава Андрей посадил на более обзорное кресло у журнального столика, сам сел сбоку от дивана. На всякий случай он принес и поставил на столик двухлитровую бутыль минеральной воды. Вячеслава он представил женщинам человеком, имеющим очень важную для них информацию. Прежде чем начать говорить, Вячеслав, явно волнуясь, сделал глоток воды из своего стакана.
   - Зовут меня Ярмошенко Вячеслав Васильевич. Я одноклассник Волкова, вашего мужа и отца. - Увидев, что глаза Любови Петровны расширились и забегали, он понял, что она о нем слышала, и поинтересовался. - Что еще вы обо мне знаете? Мне, правда, интересно.
   Она покраснела, не зная, что сказать.
   - Тогда я скажу, что он явно не говорил обо мне.
   Как на духу, рассказал все от школы, тюрьмы, любящей его матери и ее болезни до обращения за помощью к Волкову и успешной операции. Особенно подробно он описал последний разговор с премьером.
   - Он велел мне выполнить одно задание до восьмого мая, все разложив по полкам. Сегодня я должен был посетить садовое товарищество, осмотреть участок с домом с целью его подрыва, ночью с 28 на 29 подложить под него мину, а со второго на третье мая в три часа ночи взорвать дом. Я опять задал вопрос, государственный преступник будет в доме один или еще с кем. Он разозлился и сказал, что за деньги, что он потратил на меня, меня не должно трогать, с какой он там будет шлюхой, это не моя, а его забота, он определяет, кому там быть. Нажимал на то, что бояться мне нечего, так как расследовать это дело никто не будет. Возвращать мне деньги было нечем, если я откажусь, и я, в конце концов, вынужден был согласиться. Он обрадовался и дал мне вот эти координаты дачи. - Вячеслав протянул Любови Петровне и Кате Волков лист бумаги.
   Катя вскрикнула и заплакала, прижавшись к матери. Любовь Петровна побелела и потянулась к стакану. Андрей подал его ей с водой, налил и Кате. Когда они успокоились, Вячеслав продолжил:
   - Сегодня я побывал в "Березке". Чтобы не светиться, я зашел туда через дырку в заборе и попал на родник. Там женщина с ребенком и крохотной собачкой любезно напоила меня водой, я воспользовался этим, довез воду до ее дома и с ужасом увидел на нем номер 42. Я представил, что мог убить Сережку, и, наверное, изменился в лице. Полина спросила, что со мной, я наврал, что оставил ключ в машине, и убежал. В лесу, придя в себя, я позвонил Полине и попросил у нее номер телефона ее сына. И вот я здесь, как говорится, полностью в вашем распоряжении и с надеждой на вас. Любовь Петровна и Катя, прошу прощения за посвящение вас в нелицеприятные сведения о близком вам человеке.
   Катя, перестав плакать, продолжала прижиматься к матери, вцепившись в ее руку. Любовь Петровну Андрей такой еще не видел. В ее всегда приветливом лице появилась суровая решительность, напомнив ему плакат "Родина зовет!": брови сошлись, губы сжаты, устремленные вперед глаза были полны решимости. Вячеслав, уверенный, что она начнет говорить, поспешил закончит свой рассказ просьбой:
   - Не знаю, что вы будете делать, но у меня одна просьба. Вы единственные, на кого я возлагаю чисто спекулянтскую надежду, ибо другой надежды для себя я не вижу. Мне нужно вернуть мать в Артем до того, как вы будете что-либо предпринимать с Волковым, после чего ее могут выселить на улицу. Я предлагаю не говорить ему ничего до третьего мая. В три часа ночи я позвоню ему и скажу, что в доме, кроме государственного преступника, мирно спят его мать, жена, теща и малолетний сын, поэтому я не взорвал дом и не буду, пока он не освободит его от женщин и ребенка. Посмотрим, что он скажет и чем пригрозит мне, но меня это уже мало будет волновать, зная, что мать в Артеме у друга, и вы живы. Вот только не знаю, сколько он накрутит, от его денег у меня осталось тысяч триста только на возврат матери. А дальше все, как в тумане. Волков может потребовать от меня миллионов десять. Единственное, что я могу ему противопоставить, это пригрозить рассказать о моей сделке с ним вам всем. Что я уже сделал.
   Его надежда разрядить гнетущую обстановку оправдалась. Первым засмеялся Андрей.
   - А что? Давайте так и сделаем. А можно имитировать взрыв... нет это лучше не надо. А насчет матери надо подумать, как с ней поступить. Я могу позвонить Виктору. От Ростова - на Дону до Анапы, я думаю, не очень далеко, он либо сразу отправит ее в Артем либо подержит у себя.
   - Зачем? - возразила Любовь Петровна. - Если ее будут выселять, я оплачу ее дальнейшее пребывание. Но, думаю, до этого не дойдет. Я заставлю Волкова ее не трогать. И не только ее, а и Вячеслава Васильевича. И заставлю его не только не требовать возврата денег, но вернуть причитающиеся миллионы. Я знаю, как это сделать. Теперь насчет услышанного. Прежде всего, я и Катя, мы очень благодарны Вячеславу Васильевичу за то, что он так поступил. Волков мог нанять настоящего убийцу, которому наплевать не только на ребенка, но и на кого угодно. Я согласна с предложением оставить, как будто сегодня ничего не случилось. Как и запланировано, мы уедем на дачу тридцатого, а можно и раньше. Вячеслав Васильевич, может приехать к нам туда, когда посчитает нужным, но, наверное, лучше, как и запланировано, ночью на третье, так как Волков может приказать проследить за ним. Так что, вы будьте осторожны в своих связях.
   В этот момент прозвучал зуммер смартфона Андрея. Он вышел в коридор.
   - Андрей? - голос показался ему знакомым. - Это Артур. Длинный мужик со шрамом у тебя?
   - Да, а что?
   - Ты выйти можешь, не упоминая меня? Я на лавке напротив подъезда.
   - Выйду.
   Андрей вернулся в гостиницу и сказал, что это насчет интернета, а они могут продолжать без него.
   Они поздоровались. Артур выглядел озабоченным.
   - Я не знаю, в каких ты отношениях с этим мужиком, но шеф, я имею в виду Волкова, он забрал меня с собой на новую работу, велел мне проследить за этим мужиком, особенно три дня: сегодня, завтра и вечером второго. Сегодня с утра он ездил в Ногинск и сейчас встречается с тобой, завтра он должен будет вечером опять поехать в Ногинск, у него должна быть большая сумка или коробка, а второго ночью он опять должен поехать туда же. Второго опять же вечером я должен поехать за ним и сообщить шефу, что там произойдет. Это к тебе не имеет отношение?
   - Имеет, и еще какое! Артур, спасибо тебе большое. Это очередная попытка Волкова избавиться от меня, но, взорвав меня не в машине, как Валеру, а ночью на даче со всей семьей, включая мать, беременную Катю, сына и Любовь Петровну.
   - И Любовь Петровну? - ужаснулся Артур. - Твою мать! Вот, почему он стал на баб глаза пялить. Ах, ты, блядище! И мужик вам все рассказал?
   - Его это возмутило, особенно то, что там будет наш Сережка. Он его увидел на даче с матерью, позвонил мне и признался.
   - А Любовь Петровна в курсе?
   - Она здесь. Я надеюсь, ты шефу не расскажешь.
   - Ты что? Я ему Дашу никогда не прощу. Наш разговор с тобой я помню и буду докладывать шефу, как ты скажешь. Только мужику не говори обо мне. Я же его не знаю. Он когда от вас уедет, чтобы мне шефу доложить?
   - Не понял. Ты скажешь Волкову, что он был у нас?
   - Не у вас, а у бабы
   - Думаю, часа через два.
   - Ты мне позвони, как он уйдет.
  
   Вернувшись, Андрей застал их уже пьющими чай на кухне.
   - Вам выпить можно? - спросил он Вячеслава.
   - Я давно хочу. Меня же не остановят.
   Андрей принес из гостиной бутылки шампанского и водки. Катя засуетилась насчет закуски, и пир пошел горой. Но Вячеслав выпил лишь две рюмки, зато ел хорошо на радость женщинам. Когда мужчины насытились, и опять перешли на чай, они вернулись к делу. Все согласились оставить план Волкова. Завтра Вячеслав вечером заберет из леса мину, встретится с Андреем, они обезвредят мину, Андрей заберет ее, а Вячеславу передаст такого же размера коробку с вещами для матери. Как поступить третьего ночью, они решат на даче, согласовав с Полиной.
   Любовь Петровна осталась ночевать у них и домой вернулась лишь вечером следующего дня перед приездом мужа. Он был не в духе оттого, что вчера она не ночевала дома, но старался изображать добродушие. Она, напротив, не могла его видеть и не скрывала это.
   - Я уезжаю на дачу дочери послезавтра рано утром, - заявила она.
   Тень недовольства промелькнула на его лице, но он скрыл ее вопросом:
   - А возвращаешься когда?
   - За день до твоего возвращения.
   - Я сейчас не ограничен во времени по работе. Поэтому могу вернуться десятого.
   - Тогда я вернусь девятого.
   Он попытался скрыть усмешку, но не смог.
   - Хорошо.
   - Ты бы внуку хоть шоколадку подарил, может, больше внуков у тебя не будет, - последние слова она выговорила со слезами на глазах, чего не хотела.
   Он опешил и не знал, что ответить. Она и сама испугалась, что ляпнет еще что-нибудь, быстро домыла посуду и ушла в спальню дочери. Если раньше она колебалась, как ей поступить с ним, то теперь, узнав о его твердом намерении избавиться от Андрея с семьей и с ней, думала только о том, как поступить с ним, чтобы ему было больнее. А еще не понимала, как могла с ним прожить столько лет.
  
   В ту ночь Волков долго не мог отойти от слов жены, что у него, может, больше не будет внуков. Тут она ошибается. Будут они у него, и не один, а не меньше трех, Каждый год - полтора у него будут они появляться и такие, которые его не предадут, как эта, променявшая отца на его на лютого врага. Даже прокляла. Внук растет, не зная деда, поставь его рядом с другими, не покажет, где дед. И с женой будет спать на одной кровати, а не как с этой. С ней он даже не представлял, на что способны женщины. И не одна Оксана такая. Аня нисколько ей не уступает. А с этой мог бы вообще не познать женскую ласку. Это была не жизнь. А сейчас все можно изменить. Новую работу не сравнить со старой: ни дурацких национальных планов, ни экономических кризисов, теперь, как говорится, не бей лежавшего, - самое время заняться личной жизнью, а то после шестидесяти, говорят, у мужиков, перелом наступает. Надо успеть. Славке деваться некуда, ради матери он пойдет на все, да и работу подыщу ему в соответствии с его куцым умом, будет у меня своим киллером. Без них сейчас не обойдешься. Сегодня утром он побывал у их садового участка, все осмотрел, сейчас там еще никого нет. Его отъезд туда подтвердил и Артур, следовавший за ним до окружной. А вечером он встречался с бабой, что вполне понятно, и прибыл в гостиницу в половине двенадцатого. Мог бы и до утра побыть у нее, но завтра у него ответственный день. Должно все получиться. Вселили надежду в это и звонки от них обоих. Полностью совпадают. Артур доложил, что в семь вечера сопроводил Ярмошенко до окружной дороги по Щелковскому шоссе, и тут же Славка подтвердил.
   В ожидании звонка от Славки, чтобы ускорить время, Волков набросал свое заявление по случаю трагичной гибели жены и дочери с внуком. Упор сделал на зятя: был десантником, воевал в Донецке, нажил из-за этого врагов, и до этого их у него было немало. Его друга, который тоже воевал с ним в Донецке, подорвали вместе с семьей в машине. Не исключена возможность, что зять отомстил за друга, из-за чего и его постигла та же участь. Волков все время пытался вразумить зятя, предлагал достойную работу, не раз предупреждал дочь, что жизнь с таким мужем плохо для нее кончится, к сожалению, она и после рождения внука жена считали его отношение к зятю предвзятым. Боготворили его. Жена все последнее время проводила у них, наплевав на охрану. И вот результат, трагичнее которого не придумаешь. Горе его невосполнимо, но такова участь любящего родителя. Само собой, он устроит пышные похороны, поставит памятник не только жене и дочери с внуком, но и отдельно зятю с матерью. Что-то в этом роде. Еще подработает потрагичнее.
   Славка позвонил в половине двенадцатого и сообщил, что без проблем все сделал и идет к машине в военном городке. Утром Артур подтвердил возврат Славки в гостиницу в шесть утра.
  
   Проезжая по великолепной дороге к своему родовому имению Волков вдруг вспомнил о своем обещании жене улучшить дорогу через лес к их садовому товариществу. Он попросил свою секретаршу по телефону связать его с губернатором области и, услышав бодрый отчет о выполнении поручения по дороге к "Березке, с удовлетворением проговорил про себя: "Пусть останется, как памятник им".
   Ночью со второго на третье мая он был, как на иголках, звонки Артура и Славки, лишь добавили нервозность. Даже всегда ласковая Оксана недовольно спросила, что с ним случилось. Он не ответил, поднялся и вышел из спальни. Чтобы успокоиться, опорожнил полбутылки коньяка и, как обычно, после солидной выпивки, действовавшей на него, как снотворное, уснул. Разбудил его звонок Артура.
   - Анатолий Борисович, полный провал! Я видел, как он, войдя в калитку из леса, зачем-то взмахивал рукой минут десять, словно что-то включал, затем прошел вглубь, перелез через чей-то забор, и почти сразу оттуда послышались собачий лай, мужской и женские голоса. По-моему, мне почудился голос Любови Петровны, но, может, мне показалось. Потом все стихло. Я подождал еще минут десять и вот звоню вам. Мне что делать?
   Это был полный крах. Хмель моментально улетучилась. Что он скажет президенту? Волков был, как в нокдауне, хотя никогда в нем не был.
   - Подожди еще минут двадцать и перезвони мне, - слабым голосом ответил он.
   Но в мобильнике уже засветилось фото жены. Его рука автоматом, помимо его воли, включила звонок.
   - Ну, ты и сволочь! - ворвался в уши дрожащий от гнева ее голос. - Ладно, нас, но ты же велел убить своего родного внука! Значит, так. Мы можем вызвать полицию и все рассказать о тебе. И тебе конец. Но мы не будем это делать из-за Вячеслава. Он перед тобой ни в чем не виноват. Он все сделал, как ты приказал. И взорвал бы нас, если бы не наш Филька, разбудивший нас. А Андрюша недаром воевал в Донецке. После убийства Валеры с семьей он все проверял: машину, квартиру и дачу. Проверил и вчера перед сном, обнаружил мину под домом и обезвредил ее. Вячеслав об этом не знал и хотел проверить, в чем дело. А увидев нас и узнав, что вместе с Андреем мог убить твоего внука, жену и дочь, сам все рассказал, показав, что он человек, а не зверь, как ты. Поэтому ты оставишь его в покое и его мать. И переведешь ему обещанные пять миллионов, а мать добудет в санатории до конца. В противном случае я устрою пресс-конференцию и подам на тебя в суд за попытку убийствапятерых. Неважно, что Президент не даст тебя посадить, но на тебе будет поставлен крест. Что касается меня, я подам на развод и потребую свою долю нажитого нами. И не только мою, а и Катину с сыном.
   Хер вы от меня что получите, чуть не сказал постепенно пришедший в себя Волков. Все на подставных лицах. Посмотрю, как ты взвоешь, оставшись с одной пенсией в десять тысяч. Он заржал и тут же осекся: блядь, она и Катька прописаны в его огромной этой квартире и потребуют свою долю. Мне достанется только треть. Надо что-то срочно придумывать.
   - Ладно, пусть валит в свой Владивосток, - опомнился он. - И мать его не трону. А насчет денег мы с ним договоримся. Я не обязан оплачивать его расходы на баб. Что касается нашего развода, возражать не буду. Только чтобы без шума. Все?
   - Пока все.
   Услышав щелчок, Волков выдохнул с облегчением: могло быть намного хуже. А Президенту скажу, что теперь я не боюсь косвенного родства с зятем. Пусть с ним поступает, как считает нужным. А к Славке у меня не должно быть претензий: он действительно мог отказаться, если бы знал, что там ребенок и женщины. Я его обманул. Как же я собаку не учел. Надо было ее отравить. С женой тоже ясно: она давно для меня потеряна. Теперь могу заняться в открытую балеринкой. Неважно, что рожать нельзя, просто поимею. Она с меня тогда глаз не спускала. Два раза звонила, напоминала даты с ее участием. В следующую субботу отвезу ее в Барвиху или на Рублевку, там бассейн получше. А для детей подберу с широкими бедрами, чтобы легко рожала. Теперь я свободен, как вольный ветер.
   Он поднялся с дивана и направился в туалет отлить перед Оксаной. Его остановил звонок от Артура, про которого он совсем забыл.
   - Езжай домой, там все уладилось. Они помирились, как и было задумано мной, - сказал он и сам не понял, что сказал. А Артуру не обязательно разъяснять.
   К его неудовольствию Оксана спала, свернувшись калачиком. Одеяло валялось на полу. Он полюбовался ею и начал перекладывать на спину. Она попыталась сопротивляться во сне, открыла глаза и жадно потянулась к нему всем телом, чего никогда не делала жена, всегда лежавшая, как бревно.
  
   Глава пятая
   Артуру не надо было разъяснять, он не только знал, что происходило на даче Андрея, но даже участвовал в создании там атмосферы. Следуя за мужиком со шрамом на знакомой ему машине, он держал Андрея в курсе насчет него. Вот только он не знал, что мужик тоже информировал Андрея о себе, и его на даче ожидали с радостью. Кроме Сережки, никто там о сне не думал. Свет и телевизор после половины второго выключили. Сидели в комнате с окнами на дорогу и калитку и говорили в основном о Вячеславе. Любовь Петровна вспомнила, что говорил о нем Волков: троечник, оболтус, хвастался силой. А о том, что Вячеслав был его защитником все девять лет, скрыл и еще, что Вячеслав перечитал почти все их книги, к которым сам Волков не прикасался, разве что когда их передавал Вячеславу. Тот их и в тюрьме продолжал читать, что привозила по его заказу мать. И там же окончил десятый класс. Вот тебе и оболтус! Вот, почему у него сохранился не засоренный тюремной лексикой язык. Полина рассказала о встрече с Вячеславом у родника, особо отметив, как он изменился в лице, увидев номер дома. Все были уверены, что он не обманет их, но ближе к двум часам женщины, на всякий случай, отправили Андрея на улицу, вернее, во двор посторожить все подходы к участку.
  
   Первым почувствовал опасность находившийся в доме Филька, он зарычал, глядя в сторону дороги, женщины прильнули к окну. В полутьме фигура с пакетом подмышкой остановилась напротив их окна и, незаметно помахав рукой женщинам, стала перелизать через ограду. На улице первым на него набросился с лаем Филька, но быстро умолк, видимо, узнав ботинки, обрадованные женщины, стесняясь его целовать, лишь приветливо улыбались, один Андрей сходу обнял его и повел на кухню, где с вечера был накрыт стол. Только тут Вячеслав вспомнил про пакет с подарками Полине, Сережке и лакомства Фильке. Филька радовался больше Полины. Вместо приветственной речи стал звонок Любови Петровны мужу, вызвавший всеобщее восхищение. Но первый тост был за Вячеслава и прием его в семью Родиных, включая Любовь Петровну. Выпив, все жадно набросились на еду на радость Полины. Но эта ее радость лишь пополнила ее радость от новой встречи с Вячеславом. На нее нередко заглядывались мужчины, но не так, как он. Она сразу поняла, что понравилась ему, и призналась себе, что и он ей приглянулся, как никто после мужа. А когда услышала от Любови Петровны его биографию, ей стало его жалко, особенно произвела на нее впечатление его любовь к матери. Она почему-то была уверена, если бы он знал, что в доме спит она с Сережкой, то ни за что бы не взорвал дом. А, подумав, поняла, что он так и поступил.
   Растрогал всех Вячеслав, сказав, что у него сегодня самый счастливый день в его жизни, потому что у него не было даже десятой части такого застолья и внимания к нему. Это, видно, бог сжалился над ним под конец его жизни, подарив ему таких друзей, о которых он даже не смел мечтать. При этом его синие глаза заблестели от набежавших слез, и он нисколько не постеснялся их, даже шмыгнул носом.
   Выпив, все стали возмущаться, какой же он старик?
   - Выходит, и я старуха? - рассердилась не на шутку Любовь Петровна и вдруг опомнилась. - О, господи, а ведь мне в следующем году на пенсию уходить. Хорошо, что муженек продлил на год срок, и я уйду через два года.
   - Мамуль, он тебе больше не муженек и мне не отец. Я хочу еще раз выпить за Вячеслава Васильевича, и за то, чтобы он никуда не уезжал от нас, которых он спас. За это мы не забудем его.
   Андрей с восхищением посмотрел на жену и добавил:
   - Я уже подыскал ему работу здесь на участке.
   Они не заметили, как рассвело. Первой ушла к Сережке Катя, за ней вскоре последовали Полина и Любовь Петровна. Поднялся и Вячеслав.
   - Куда? - запротестовал Андрей. - Мать тебе уже приготовила постель (они уже перешли на ты). Я уезжаю на работу пятого. Вот и поедем вместе.
   - Я не против. Мать выписывают лишь десятого. Но тут видишь, какое дело, - проговорил Вячеслав изменившимся голосом. - Это только тебе. Не знаю, как ты к этому отнесешься. Дело в том, что я.. я, видишь ли, полюбил твою мать. Как только увидел, сразу это понял. Первый раз в жизни. Лучше я поеду.
   Андрей засмеялся.
   - Ну и логика. Я бы поступил наоборот.
   - Ты - другое дело. А в моем положении, сам понимаешь. Полжизни в тюрьме. Этот шрам. Со мной оставаться страшно. Да и показаться на людях.
   - А от меня что ты хочешь?
   - Ты ее сын и из знакомых самый близкий мне человек. Хочу, чтобы ты знал и посоветовал, что мне делать. Оставаться здесь я не могу, потому что все сразу догадаются и она тоже.
   - Вот и хорошо, что все догадаются, и она в том числе. Вот и будет видно, как она себя поведет. Может, тоже влюбится.
   - А можно я здесь буду спать? Я видел на террасе диван.
   - Он в два раза меньше тебя. Пойдем посмотрим. Только неудобно. Мать уже постелила тебе в доме в комнате, когда-то она была моей.
   Но они все же осмотрели диван, оказавшийся тахтой. Вячеслав прилег на нее, упершись головой и ногами в спинки, и обрадовался: в самый раз. Но согласился лечь первый раз в доме.
   На улице было сосем светло. Андрей показал Вячеславу мастерскую деда, а теперь свою, душ, туалет, беседку. Вячеслав вдруг сказал:
   - Дел мне тут не много, но хватит. Во-первых, надо столбы под кухней заменить на ленту. Сколько раз их выпрямляли?
   Андрей рассказал, что земля здесь торфяная, и кухня на столбах за двадцать лет уплыла одним углом к соседу почти на полметра. Дед пытался вернуть угол на место, но лишь сантиметров на десять. Дед и затем Андрей думали о ленте, но руки не доходили, поэтому слова Вячеслава о ней его обрадовали. Он также рассказал, что столбы почему-то по разному гуляют вверх и вниз.
   - Сегодня и съездим в строительный магазин, - сказал он. - Заодно и машину свою заберешь.
   Но они проспали до обеда, а после него ходили на речку и пруд, потом прошлись по садовому товариществу до родника. Осмотрев участки, не скрытые заборами, пришли к выводу, что Полина - кудесница.
   - Это не я, - краснея, отрицала она. - Это моя мама, я только стараюсь не испортить.
   Возник вопрос, надо ли заменить их старый дом на новый. Сошлись, что до рождения второго ребенка не надо, а там видно будет. Может, острее будет вопрос увеличения квартиры. Любовь Петровна вдруг засмеялась:
   - У Райкина в одной из миниатюр есть фраза "Ну и дураки вы все". Это я к тому, что меня в расчет вы не берете. А ведь я отсужу у Волкова как минимум квартиру метров на сто и один из его коттеджей. Но эта дача останется вне конкуренции. И менять в ней ничего не надо. Если только что-то для удобства. Это как память о вашем дедушке с бабушкой и о нашей советской жизни, как бы ее ни поганили нынешние правители.
   Андрей подошел к теще и поцеловал ее в щеку.
   - Это я не из-за квартиры и коттеджей, - пояснил он, - а из-за единства политических взглядов. Такую тещу мне сам бог послал.
   Вячеслав тоже принимал участие в разговоре. Как он ни старался, но не обратить внимание на его взгляды на Полину было невозможно еще и потому, что она всякий раз полыхала щеками.
  
   Вячеслав все же стал спать на террасе кухни. Он любил смотреть перед сном телевизор, а в доме он был лишь наверху, где спали Полина и Любовь Петровна. Был он и на кухне. Кроме того, вставал Вячеслав рано и мог будить остальных. В Артеме он по утрам уходил в парк и делал там пробежку. А здесь сам бог велел бегать хоть по лесу, хоть к пруду, где можно окунуться или обтереться водой. Одним словом, лучше не придумать. Но первое утро после зарядки он потратил на осмотр основания кухни и нарисовал чертеж бетонной ленты с учетом столбов. Он не был строителем, но дачу друга из летней превратил в зимнюю. Андрей, выслушав Вячеслава, признался, что до такого решения он бы не додумался. Через три дня кухня словно выздоровела и помолодела. Успели они вовремя, так как Андрея вызвали на работу. У Вячеслава еще были два дня перед поездкой за матерью, и он остался, чтобы кое-что еще доделать. Женщины наказали ему обязательно привезти мать к ним на дачу. Он обещал.
   Любовь Петровна заказала и оплатила ему билет в Анапу на утро девятого мая. Так решили женщины, чтобы он смог искупаться в море. Они также посоветовали ему посмотреть праздничную Москву вечером, отправив его пораньше. В пять вечера он позвонил Андрею и сообщил, что добрался без происшествий и собирается ехать смотреть Москву.
   Около семи он спустился в подземную стоянку, сел в машину и выехал на Новый Арбат. Он уже знал, где разворот в центр, пристегнулся и тронулся в путь. Метрах в ста от гостиницы нивесть откуда появившийся дэпээшник остановил его и попросил документы на машину. Вячеслав подал ему из бардачка документы и сказал, что машину ему доверил Волков. Полицейский сказал, что машина объявлена в розыск и попросил выти из нее. Пока Вячеслав вылезал, сзади них остановилась черная иномарка с мигалкой, из нее выскочили двое в черных костюмах, велели ему встать лицом к машине, раздвинули ноги, обшарили всего руками, надели наручники и увели в иномарку.
  
   Глава шестая
   Часов в восемь Андрей решил поинтересоваться у Вячеслава, как ему нравится украшенная Москва, но услышал, что абонент не отвечает. Все последующие звонки, в том числе женщин, также оказались тщетными. Любовь Петровна связалась с гостиницей и выяснила, что Ярмошенко в шесть сдал ключ и больше не возвращался. На вопрос, был ли он с вещами, ответили, что он был безо всего.
   Они ничего не понимали и, не зная, что делать, были очень встревожены.
   Утром Любовь Петровна, узнав, что Вячеслав не возвращался в гостиницу, позвонила мужу и спросила, что он сделал с Вячеславом. Тот все отрицал и назвал Вячеслава бабником, погуляет, мол, и вернется. Она не отставала и после обеда позвонила опять с тем же вопросом, где Вячеслав и что он с ним сделал. От его крика у нее чуть не заложило ухо:
   - Это я у тебя должен спросить, где он.
   - Как понять?
   - Сбежал ваш Вячеслав. Полчаса назад сбежал. Помимо угона машины, получит еще срок за побег. Десять лет минимум наберется.
   - За побег от бабы?
   - Какой бабы? - опять заорал он и осекся.
   - Ты сказал, что он был у бабы.
   - Мало ли что я сказал.
   У нее отлегло от сердца: живой. Только не поняла насчет срока за побег. Такой срок назначают за побег из тюрьмы. Или при аресте. Он что, был арестован? За что?
   - За Воронежем его задержала полиция с номерами Приморского края, - опомнившись от вранья про бабу, продолжал врать премьер. - Ехал к матери. Оказал сопротивление, чуть не убил полицейского и скрылся. Десять лет точно заработал.
   - А ты пожизненное, - зло сказала она, натолкнувшись на выключенный клик айфона.
   - Сказал, что Вячеслав сбежал полчаса назад от полиции за Воронежем с приморскими номерами. Чуть не убил полицейского. Я не верю, чтобы он украл машину администрации правительства и поехал за матерью, не сообщив об этом нам. Но главное, живой. Может позвонить тебе.
   Андрей покачал головой.
   - Я уверен, что мы все поставлены на прослушку, и он это понимает.
   - Еше он сказал, что к угону машины добавят побег.
   - Блефует. Зачем Вячеславу было угонять машину? Чтобы отвезти мать в Артем? Полная чушь. В санатории его поджидала бы засада. А вот убежать от полиции он мог. Значит, не пропадал, а был арестован. Причем тут Воронеж, не понятно. Боюсь, со шрамом его быстро поймают.
   - У меня такое чувство, что он придет на вашу дачу, больше ему идти некуда. Звонить нам нельзя, деньги могли отобрать, поэтому до нас он может долго добираться.
  
   - До нас, но не к матери. Буду звонить Виктору, ему до Анапы не так далеко, попрошу его забрать мать из санатория, как можно скорее.
   Так как звонить Виктору по их мобильникам они опасались, Полина одолжила телефон у знакомой старушки, но вначале позвонила по нему сама. У нее сохранился номер телефона матери, которую она приглашала к себе на дачу. На этот раз она уточнила у нее, что она будет обязана покинуть санаторий десятого мая до двенадцати дня. Уговаривать Виктора Андрею не пришлось, тот пообещал забрать мать уже сегодня и отправить в Москву самолетом завтра утром. Полине пришлось позвонить матери еще раз, предупредить, что из санатория ее заберет Виктор, так как сын очень занят. Мать не возражала.
   Андрей и Любовь Петровна вернулись в Москву вечером девятого мая. Свои дальнейшие шаги они обговорили еще утром, в дороге их уточнили с учетом разных обстоятельств.
  
   Волков был уже дома, что Любовь Петровну порадовало: разговор может состояться уже сегодня. Они не виделись десять дней. Не заходя к нему, она прошла в спальню Кати, переоделась, но не в повседневный халат, а в удобный костюм с карманами. Время до ужина еще было, и она пробежала в уме, что должна ему высказать. Главное, контролировать себя и не показывать открыто презрение и ненависть к нему. Говорить в его кабинете ей было не с руки, кухня ее больше устраивала. Она прошла туда, приготовила очень простой ужин, возможно, в последний раз.
   Не дождавшись его в восемь, она заглянула к нему в кабинет и, не здороваясь, спросила:
   - Чай пить будешь?
   Он оторвал глаза от экрана, внимательно оглядел ее и буркнул похожее на "буду".
   Он пил чай, она - кофе с бутербродами. Оба молчали, он несколько раз взглянул на нее, вернее на костюм, она поднимала глаза лишь на экран телевизора. Не дожидаясь, когда он допьет и может уйти, перевела на него глаза и сказала:
   - Есть вопросы.
   - Смотря какие.
   - Всякие. Первый: где Вячеслав?
   - Он мне не доложил. Без документов и денег с таким шрамом долго он не продержится при объявлении в розыск.
   - Если не врешь, то, слава богу, что сбежал. Будем надеяться, что вы его не скоро поймаете. С этим вопросом ясно: не получилось убить нас, попытался убить его, и опять вышла осечка. Если не врешь, и уже не убил его. Но к нему я еще вернусь. Второй вопрос: какую сумму ты должен ему доплатить?
   - Его нет, поэтому никакую. Кроме того, он не выполнил то, что должен был сделать.
   - Убить нас, включая даже твоего двухлетнего внука?
   - А как я мог его оттуда забрать?
   - И дочь было не жалко?
   - Она для меня потеряна. Даже прокляла.
   - О себе я не спрашиваю.
   - И правильно делаешь: мы уже давно чужие друг другу.
   - Значит, не человек, и убить можно, как муху. Но ты просчитался. Бывший заключенный оказался человечнее и не стал нас взрывать. А мерзкий убийца ты, премьер-министр, что в голове не укладывается.
   - Без Славки это лишь бла-бла.
   - У него осталась мать. Ты должен ей помочь.
   - Он должен был подумать о ней. Но я могу дать ей тысяч пятьсот на дорогу и проживание.
   - Это подло, но другого от тебя я не ожидала. Я подожду еще несколько дней, и, если с Вячеславом не прояснится, буду вынуждена созвать пресс - конференцию и все донести до прессы.
   Он рассмеялся:
   - Я уже месяц, как не премьер, и обо мне даже в интернете почти забыли. Твоя пресс-конференция без Славки ничего тебе не даст. Я уже ни перед кем не скрываю, что муж моей дочери - мой идейный враг. Не я первый, не я последний. Так что твои компроматы и доносы на меня никого уже не заинтересуют и меня они не волнуют. На новой должности мне терять, как говорится, нечего. А вот встречный иск за клевету я обязательно подам, потому что у вас нет никаких доказательств без Ярмошенко. Он выдуман вами. Если же твой зять надумает упомянуть мину, то сядет лет на пять. И давай не тяни с разводом.
   - Не доводя до суда, как ты намерен делить наше имущество?
   - Ты имеешь в виду эту квартиру?
   - Не только ее.
   - А у меня больше ничего нет, кроме нее и родословной усадьбы, к которой ты не имеешь никакого отношения Я готов оплатить вам вашу долю квартиры. Все остальные мои так называемые несметные богатства ко мне не имеют никакого отношения, так как записаны на подставные лица, о чем ты прекрасно знаешь. И у тебя ничего из них нет, как уже нет ни одной должности, положенной жене премьер-министра. Ты теперь безработная и с завтрашнего дня от меня не получишь ни копейки, имей в виду. Если надумаешь довести дело до суда, проиграешь больше. Я оформлю эту квартиру как государственную, и вы получите двухкомнатную квартирку в хрущобине. И твоя пресс-конференция без Славки будет одной болтовней - с дипломатическим иммунитетом я неподсуден, ты это знаешь.
   Все это он произносил с плохо скрываемой издевкой в полной уверенности, что она затрясется от страха и будет просить прощения, но лишь вселил в нее открытое отвращение к нему. Все его угрозы она предвидела и учла. Правда, кроме оформления квартиры в государственную. Эту подлость он им может подстроить. С не меньшей, чем он, издевкой, она проговорила, раздвинув в ухмылке губы:
   - Это все голые метры. А как мы будем делить, к примеру, позолоченные туалеты? Оборудование двух из них я хочу перенести в квартиру и дачу Андрюши.
   Издевка на его лице моментально сменилась гневом: его гордость, чем он, любуется, ходя по нужде, перенести в его собачью конуру и в сральню на даче?! Он разинул рот, но мат застрял в горле, а рот, как ни в чем ни бывало, стал закрываться и открываться, как заводной. Она засмеялась и уже серьезно перешла к главному вопросу:
   - Ты сказал, что у нас нет никаких доказательств против тебя. Ты глубоко ошибаешься. Например, это.
   Она вынула из кармана костюма диктофон и, держа в руке, включила его. Отчетливо послышался голос Вячеслава: "Зовут меня Ярмошенко Вячеслав Васильевич. Я одноклассник Волкова, вашего мужа и отца".
   Гнева Волкова, как ни бывало, его сменил животный страх. Он вскочил со стула и бросился к жене. Она быстро сунула диктофон в карман и отбежала к двери. Чуть приглушенный голос Вячеслава продолжал хлестать Волкова: "..и я решил обратиться к Толику за помощью. Мы встретились у него дома..".
   Однажды он вот также с кулаками набросился на нее, но она дала ему отпор, и больше он ни разу не пытался. Видно, осознав, что и сейчас ему с ней не справиться, он вернулся на место и уставился на нее исподлобья, обнажив налитые кровью белки, всегда ее пугавшие. Но не сейчас. Она вернулась к своему стулу, отодвинув на всякий случай поближе к двери.
   А Вячеслав в ее кармане продолжал рассказывать о встрече с Волковым, заставив его глотать каждое слово и дергаться, как при ангине. Любовь Петровна сунула в карман руку и выключила запись.
   - Кроме этого интересного для прессы рассказа Вячеслава о твоем указании ему убить нас пятерых, у нас имеется видео его встречи на даче, также мой звонок тебе после провала операции с твоей реакцией на него. Все это размножено в пяти экземплярах, и я представлю их везде, где посчитаю нужным, если ты не вернешь Вячеслава.
   Естественно она не сказала, что записывает и этот их разговор. Очевидно, он подумал об этом и стал оглядывать кухню. Миниатюрный диктофон был ею спрятан в букете бумажных цветов, а еще один работал в ее другом кармане.
   - Я буду думать, - поднялся он и стремительно вышел из кухни.
   - Только не долго, - крикнула она.
   Ей вдруг захотелось выпить. Выключив диктофоны, она выпила маленькую рюмку ликера, убрала на столе и ушла в Катину, теперь уже ее, спальню. Там она тоже упрятала в разные местах все записи и легла.
   Уснула она часа в два, может, позже. В голове прошла вся ее жизнь с ним, а больше она думала о капитане, с кем была бы наверняка счастлива. А с этим, вторым лицом в стране, никогда не чувствовала себя счастливой, несмотря на всеобщую зависть к ней. Горделивой, высокопарной иногда была, отчего потом было противно. И вот такая, возможно, страшная концовка. Главным для нее было сохранить внука. Особых надежд на записи она не возлагала, все время помня судьбу Валеры и его семьи. С ними он может сделать то же самое. Ей захотелось прямо сейчас передать Андрюше новые записи и велеть переслать все Виктору, а сама стала думать, что она тоже должна отдать их на хранение кому-нибудь из надежных знакомых. Она попыталась найти таковых и не могла. Кроме Полины.
   Проснулась она позже обычного. По следам на кухне поняла, что он уже побывал в ней, и поэтому позавтракала спокойно. Убедившись по отсутствии его куртки и многоэтажной обуви в прихожей, она совсем успокоилась и, несмотря на подозрение в установке им прослушек из его подарков, спокойно размножила вчерашний с ним разговор до пяти экземпляров - пусть еще раз послушает и поскрипит зубами.
   Также громко, не скрывая, она переговорила с Полиной и дочерью. И вдруг вспомнила об отце Валеры. Вот, кому можно доверить контрольный экземпляр записей. Андрюша вроде не говорил, что он умер. Она позвонила Андрею и договорилась встретиться с ним у него дома часа через два. Услышав, что вечером он может поехать в аэропорт за матерью Вячеслава и отвезет ее на дачу, она тоже захотела туда, но решила согласовать это с зятем.
  
   Первым делом она его накормила, после чего дала прослушать вчерашний разговор с Волковым. Он был от записи в восторге, посчитав слова премьера признанием в намерении расправиться с ними.
   - Это то, что нам надо, - похвалил он. - Говоря вам это, он был уверен, что, кроме вас, никто об этом не будет знать. Теперь от него клещами ничего не вытянешь. Я боюсь вас с ним оставлять. Поэтому вы должны поехать с нами на дачу. Мать прилетает в Домодедово около восьми, дома мы будем в девять, не раньше. Ехать на дачу так поздно нет смысла. Поедем завтра утром. Если хотите, мы заедем из аэропорта за вами, вы у нас переночуете, и спокойно уедем утром. Вы сейчас на взводе, можете сорваться или расстроиться, а с нами вам будет легче.
   - Приезжайте за мной, - обрадовалась она. - Я поеду с вами.
  
   Хотя Волков в новой должности числился замом Президента, виделись они реже, чем раньше. Провал с ликвидацией Андрея доводить до Президента он не спешил, надеясь, что тот забудет об этом. Однако Президент помнил и перед парадом 9 мая, едва поздоровались, спросил сердито:
   - Ты читал статью своего зятя, что я не тот президент, который нужен народу России? А его цикл статей, доказывающих законность новой революции для отмены контрреволюции девяносто третьего года? Ты бы укоротил ему как-нибудь язык. Или им займутся мои люди. Как у тебя с ним? Ты собирался что-то кардинально предпринять. Не получилось?
   - Он не так прост. Два месяца назад его друга взорвали в машине вместе со всей семьей. Так он теперь проверяет не только машину, но и дачу. Ну и обезвредил мину под домом на даче, а минера скрутил. Он же воздушный спецназовец.
   - И тот тебя выдал?
   - Увидел выбежавших из дома, который должен был подорвать, мою жену, дочь с сыном и мать зятя, сам сознался. Я его уверял, что там будет зять один или со шлюхой. Жена, конечно, тут же пригрозила мне прессой и заявила о разводе.
   - Постой. Ты велел ему убить не только зятя, но и Любу с Катей и внуком?
   - А как я еще мог предотвратить пресс-конференцию?
   - И добился того, что она стала неизбежной. Ну, не идиот? Где он сейчас?
   - Изолирован. Пытаются нейтрализовать его, в том числе деньгами. Без него жена и зять ничего не смогут доказать. А если попытаются, подам иск за клевету и посажу. Поспешил ты дать ей ранг посла.
   - Как дал, так и сниму. Смотри, чтобы она еще что-нибудь не придумала, кроме развода. Ты как это воспринял?
   - Не возразил. Мы уже давно, как собака с кошкой. На мой век баб хватит.
   - Лучше уступи ей больше. Не советую доводить до суда. У меня на тебя опять могут быть такие же виды, что и раньше.
   - Боюсь, что и без жены уже не получится. Не те времена.
   - Согласен, что не те. Но надо, чтобы получилось. Держи меня в курсе. Как я понял, родства с зятем ты уже не опасаешься?
   - Я уже не скрываю, что мне с ним не повезло, и выставляю себя потерпевшим от выбора его дочерью. Как и есть на самом деле. Если дело дойдет до суда, скажу, что он и является основной причиной развода. Там он не заикнется насчет разногласий со мной - тут же пересядет в клетку. А если исчезнет, как минёр, скажу, что повторил судьбу своего друга, убийцу которого так и не нашли.
  
   Сообщение о побеге Вячеслава пришло Волкову во время обеда у Президента, подействовав на него, как воткнутое в зад шило. Побег все порушил. Если отказ Славки взорвать дачу вместе со всеми Президент воспринял спокойно, даже с облегчением, то весть о побеге, увязанным с аферой угона машины, и объявление Славки в розыск он, мягко говоря, не одобрит. Под каким соусом все это преподнести и чем разговор может закончиться, Волков не имел представления и со страхом ожидал окончания обеда. Можно, конечно, не говорить о побеге, если бы знать, чем он закончится. Если поймают - одно дело, убьют - другое, доберется до их дачи, и Люба приведет его на пресс-конференцию - это уже совсем херовое третье.
   После обеда, когда шли к лифту, Волков попросил Президента уделить ему несколько минут.
   - Очень важно?
   - Думаю, да. Лучше наедине.
   - Выйдем на втором этаже. Там есть укромное место.
   Таким местом оказался глухой угол. Таким разъяренным Волков не помнил Президента.
   - Ты идиот! - зашипел он. - Ты представляешь, что может быть, если он к ним придет и все расскажет. Люба обязательно все выложит на пресс-конференции, и ты будешь представлен на весь мир как заказчик убийства собственной дочери, внука и жены, в придачу с зятем с его матерью! И тебе не быть не только опять моим преемником, но и вообще никем, кроме дворника в захолустье под чужой фамилией. Твое падение обязательно увяжут со мной, твоим главным покровителем. Немедленно прекрати розыск и дело этого минера. Если он объявится, оплати ему все обещанные деньги за молчание о вашем договоре. Но ни в коем случае не ликвидируй, а, напротив, оберегай, чтобы на тебя не повесили его смерть. То же сделай и с Любой. При разводе добейся от нее, чтобы она не подала в суд. Для этого удовлетвори все ее требования, ты еще себе наживешь не меньше. И оставь в покое зятя. С ним, как и с другими, будет разбираться правосудие. Он не Платошкин, защищать его никто не будет. Если потребуется, я Любе скажу, что ты тут ни причем. Она сейчас где? В Москве? Вот и начни с нее.
  
   Предложение Любови Петровны отдать на хранение один экземпляр записей отцу Валеры Андрей одобрил, он тоже думал, кому доверить контрольные записи. Петра Ивановича он навещал регулярно, знал, что он подыскал работу и внешне был в норме. Он позвонил ему и предупредил, что придет не один, отпустив на подготовку пятнадцать минут.
   - У меня ничего нет, - испугался отец. - За пятнадцать минут в магазин я не успею.
   - Мы все принесем. Ваше дело нас радостно встретить.
   Насчет радости Андрей мог не предупреждать. Петр Иванович уже давно считал его своим сыном. А увидев и вспомнив Любовь Петровну на свадьбе сына, даже не удержал слезу. Но выглядел он нормально: похудев килограмм на десять, казался моложе, был выбрит, не перед их приходом, а с утра, рубашка была свежая. И в квартире был сравнительный чисто мужской порядок. Из еды попытался угостить их борщом, удивив Любовь Петровну, и расстроился из-за отказа. Но сам ел принесенное ими с охотой. Выпил вина, как и они, лишь одну маленькую рюмку. Больше Любови Петровне, так как Андрей многое знал, похвалился, что подыскал себе работу на небольшом заводе по изготовлению машин городского хозяйства. По институтской специальности он был конструктором подъемно-транспортных машин и после института работал на заводе по изготовлению погрузчиков, дойдя до зама директора по производству, но после развала СССР завод приватизировали, рабочих уволили и все заводские помещения отдали в аренду коммерческим структурам. Про завод, куда он поступил по рекомендации соседа по дому, он рассказал, что новые московские власти используют в основном импортные поливочные, очистные, мусоровозные и другие машины. Завод чудом сохранился на изготовлении подсобных частей и деталей к импортным машинам. Директор завода вспомнил Петра Ивановича по его старой работе и сразу же зачислил своим замом по производству. У директора был разговор в мэрии о постепенном переходе от импорта к изготовлению своих машин городского хозяйства, на разработку которых мэрия обещала выделить средства.
   На этом Андрей прервал рассказ Петра Ивановича, почувствовав, что дело может дойти до просьбы к Любови Петровне, узнав, что она премьер-министра.
   - Петр Иванович, я виноват, что прерываю. Мы пришли к вам с просьбой. - Андрей вынул из кармана диктофон. - Подержите его у себя в надежном месте ненадолго, но чтобы мы знали, где. Здесь очень важные для нас сведения.
   Петр Иванович, ставший моментально серьезным, взял диктофон, поднялся.
   - Ключ от квартиры у тебя есть. Второй для Любови Петровны я сегодня сделаю. Сами выберете, где положить, а я подправлю. Начните с коридора.
   Андрей, не раздумывая, открыл дверцу кладовки у двери и положил мобильник на верхнюю полку, забитую банками с вареньем и хозяйственной утварью.
   - Чтобы нам быстрее его достать, - пояснил он. - А если надо спрятать подальше, мы вам скажем. Но думаю, это не надолго.
   Прощаясь, Петр Иванович сказал им:
   - Если понадоблюсь, знайте, что, кроме вас, у меня в этой жизни никого больше не осталось. Можете на меня рассчитывать, как на себя. А вам я ключ передам с Андреем, - заверил он Любовь Петровну.
   В лифте Андрей пояснил теще:
   - У него действительно никого из родных не осталось. Года два назад приезжал к ним его племянник - алкаш. Валерка пытался устроить его к себе в автосервис. Он день отсидел, ничего не делая, и бесследно исчез. Полиция его так и не нашла.
   Любовь Петровна вспомнила, как Петр Иванович на свадьбе выпытывал у нее, замужем она или нет, и улыбнулась. Она не знала, что бы ему ответила, если бы он спросил сейчас.
   На улице она опять позвонила Волкову. К ее удивлению, на вопрос, есть ли новости о Вячеславе, услышала не рык, а вежливый ответ:
   - К сожалению, Люба, ничего нового нет. Ты сегодня вечером будешь дома? Нам надо поговорить.
   Она даже слегка растерялась, но быстро сумела протрезветь: значит, что-то надумал. Да и говорить с ним есть о чем. Она отвела руку с айфоном в сторону и шепнула Андрею6
   - Он хочет поговорить со мной.
   - Очень хорошо. Поедем утром.
   Она поднесла телефон ко рту и сказала:
   - Хорошо. Я буду вечером дома. Ты во сколько приедешь?
   - Часов в восемь.
  
   До прилета матери Вячеслава в Москву оставалось меньше четырех часов. Любовь Петровна согласилась поехать домой на машине Андрея по дороге в аэропорт. Час она провела у него дома, где они обсудили предстоящий ее разговор с Волковым. Она предложила опять его записать. О записи предыдущей их встречи Волков не знал, поэтому Андрей дал ей миниатюрный "жучок", установленный когда-то в его квартире. Любовь Петровна сразу придумала пристроить его в рукаве того самого костюма.
   Андрей подвез ее к магазину рядом с ее домом, там она накупила всего для дачи и загрузила в его машине.
  
   Волков приехал раньше, но она была уже готова к встрече. Раздевшись, он зашел на кухню с огромным тортом. Протягивая его, он проговорил с улыбкой:
   - Я думаю, нам хватит.
   - Я тоже так думаю, - согласилась она без улыбки, думая о "жучке". - Если ты голодный, у меня все готово.
   - Да, я с удовольствием поужинаю, - ответил он с той же улыбкой и вышел.
   Слово "поужинаю" ее смутило, так как ужин она не готовила, а думала, что разговор обойдется лишь чаем. Но это не было для нее проблемой, и к его приходу стол был уставлен, как раньше.
   И на этот раз он также вошел с небольшой коробкой.
   - А это для внука, - пояснил он, клада коробку на стол. - Но это только описание, а сам подарок в прхожей. - Если хочешь, пойдем, посмотришь.
   У двери стояла огромная коробка с картинкой почти настоящей легковой машины.
   - Она предназначена детям до пяти лет, - пояснил Волков. - Так что внук на ней вдоволь накатается.
   Вместо благодарности Любовь Петровна чуть не сказала "Если ты его не убьешь" и сама ужаснулась от этой мысли.
   - Спасибо. Сережка будет рад, - с трудом выдавила она.
   Он был готов продемонстрировать машину в действии, но она уже шла в сторону кухни.
   Ужинали они молча, глядя на военный парад на экране. Дождавшись, когда он поставил чашку, она спросила:
   - О чем ты хотел со мной говорить?
   Он вытер салфеткой полные губы и начал:
   - Мы отменили розыск Ярмошенко. Передай ему это, если он с вами свяжется. Он может больше не скрываться и спокойно возвращаться домой. Если он побоится придти за документами и портмоне ко мне, я могу передать все тебе. Скажи ему, что я переведу ему оставшуюся сумму, и будем считать, что мы в расчете без претензий друг к другу.
   Она впитывала каждое его слово, но ее лицо оставалось непроницаемым. Лишь обратив внимание, что на его лбу опять стал появляться треугольник волос, она с трудом подавила усмешку. Он, видя, что она молчит, продолжил, вскинув голову:
   - Теперь, что касается нас. Нам тоже надо разойтись мирно при обоюдном согласии. Как ты знаешь, я развода не хотел и не хочу, но дальше так жить не вижу смысла, когда фактически мы не муж и жена, и все твои помыслы с ними, а не со мной. Эту квартиру я бы хотел оставить за собой, да вы ее и не потянете. Вы сами можете подыскать себе одну или несколько квартир в пределах ста семидесяти квадратных метров стоимостью на сумму семьдесят пять миллионов рублей. Советую вам не тянуть с учетом инфляции. Чтобы не демонтировать унитазы в этом доме, вам будут установлены такие же, один в купленной квартире и один на вашей даче. После этого будем считать, что все взаимные претензии будут считаться урегулированными. Как и с Ярмошенко. Вот, что я хотел тебе сказать. Тебя это устраивает без судов и без пресс- конференций?
   Она засомневалась в своей сообразительности, так как не успевала обдумывать услышанное. Ей не приходилось иметь дело с крупными суммами, все они были в пределах домашних расходов. А тут семьдесят пять миллионов! На придорожных афишах она не раз видела стоимость одного квадратного метра в подмосковных новостройках до семидесяти пяти тысяч рублей. А этот дом в Москве и считается элитным, должен быть намного дороже, пусть по ста пятидесяти тысяч, выходит, чуть меньше шестидесяти миллионов. Им столько метров не надо. Одна квартира уже есть. Она слышала, что трехкомнатная квартира в Москве стоит десять - пятнадцать миллионов. Даже если еще две, всего максимум тридцать миллионов. Он дает в два раза больше. Правда, она слышала, что их квартира оценивалась с учетом позолоты и антиквариата в двести миллионов долларов, пусть останется у него даже, если она откажется от позолоченных унитазов, потому что их ставить будет негде. Но ради смеха или из принципа можно взять их. Конечно, надо соглашаться.
   - Да, в принципе устраивает, - ответила она. - Кое-какие нюансы могут быть уточнены. Я еще переговорю с Катей. Но ее больше будет интересовать муж, чтобы ты оставил его в покое и больше не пытался убить
   - Я это обещаю.
   - Не обещаешь, а гарантируешь, подтвердив это официально.
   - Не знаю, что ты имеешь в виду, но согласен. Но и он должен убавить свою ненависть ко мне и государствую.
   - Это надо говорить с ним, - отрезала она и вдруг вспомнила Вячеслава и поспешила предупредить. - Но со всем этим я соглашаюсь при условии возвращения Вячеслава. Если он не вернется, мы потребуем тщательного расследования его исчезновения или убийства. Поэтому отложим реализацию этого нашего соглашения до прояснения ситуации с ним. Если в течение недели он не даст о себе знать, его мать подаст заявление о розыске. Если и розыск окажется безрезультатным, мы будем считать, что его нет в живых, и в этом виноват будешь ты, давший указание его арестовать и, возможно, убить.
   - Я тебе гарантирую, что он исчез живым и здоровым, что нельзя сказать о сотруднике правоохранительных органов, которого он оставил без сознания. Врачи констатировали у него сотрясение мозга. Но с ним уже все нормально, и претензий к Славке не будет. Если же с ним что случится, я в этом виноват не буду.
   - Ты виноват во всем. Поэтому моли бога, чтобы он вернулся. - Она поднялась. - Я уберу на кухне и уеду. В случае чего будем связываться по телефону.
  
   Марию Васильевну Андрей встретил в Домодедово по фотографии, присланной ему Виктором. Она оказалась сухой без морщин похожей на Вячеслава говорливой старушкой. Андрей приготовил для нее ответ: Вячеслав очень занят, будет через несколько дней, попросил ее встретить и приютить ее на даче. Она поверила и всю дорогу рассказывала о сыне. От нее он узнал, что Вячеслав потому учился на тройки, что минимум на один класс опережал школьную программу и не готовил уроки. Читать и считать он начал еще в детсаду, удивляя воспитательниц. Они советовали матери отдать его в школу в пять лет, но она считала его обычным ребенком и отдала в семь с половиной. С первого по четвертый класс он вообще ничего не учил, вызвав нелюбовь учительницы к себе. Не зная, что с ним делать, та даже пыталась избавиться от него. Но он проявлял хитрость: в четвертой четверти был почти отличником. С пятого класса его детсадовских знаний уже не хватало, но готовить уроки он не умел, и продолжал то же самое, вылезая лишь последней четвертью. Сама Мария Васильевна окончила лишь семь классов, работала на механическом заводе, дома он был послушным, во всем помогал, в свободное время читал и как сын ее лишь радовал. Случившееся с ним после девятого класса стало для нее ударом, перевернувшим всю ее жизнь. Она жила только его возвращением. Во вторую его судимость вообще уехала к нему, продав квартиру. Дальше Андрей все знал. Спросил у нее, где бы она хотела жить. Ответила, в Артеме, где похоронены ее родители и сестра. Про Вячеслава он так и не решился ей рассказать, переложил это на мать.
  
   Чтобы избежать встречи Андрея с Волковым, который мог надумать помочь вынести коробку с машиной вниз, сделать это Любовь Петровна заранее попросила телохранителя. Коробка свободно поместилась в багажнике джипа Андрея. В дороге теперь уже Любови Петровне рассказывала мать о Вячеславе. На дачу они отправились в шесть утра. В издательстве Андрей не был десять дней и, поздоровавшись с матерью, женой и сыном, умчался на работу.
  
   Едва успели они познакомить Марию Васильевну с дачей, как совершенно неожиданно к ним приехал Петр Иванович с прицепом, на котором привез Кате электросамокат, подаренный Андреем Даше, а Любови Петровне ключи от своей квартиры. Но передал их ей в тайне от других, чтобы не раскрывать записи. Сама удивляясь, она взяла ключи.
   Приезду Петра Ивановича были все несказанно рады. Узнав, что он приехал с дачи, куда отправился из дома, как и Андрей с Любовью Петровной, рано утром, явно не успев поесть, Полина и Любовь Петровна решили завтрак превратить в торжественный обед по случаю знакомства с матерью Вячеслава и приезда Петра Ивановича. Пока женщины возились на кухне, Петр Иванович ознакомил Катю самокатом, он был с сидением и выдерживал нагрузку до ста двадцати килограмм. Для внучки Петр Иванович сконструировал и изготовил приспособление, чтобы она могла не только сидеть, но и стоять перед глазами матери. Но прокатиться на нем подросшая за зиму Варюха не успела. Значит, будет ездить в нем Сережка, ее нареченный женишок, и помнить о ней. Глядя вслед отъезжавший от ворот самокат с счастливыми Катей и Сережкой в сопровождении Фильки, Петр Иванович не мог удержать слезу. Если бы не эти добрые люди, он бы не выжил и не захотел бы.
   В конце обеда он показал снятый смартфоном памятник и набросок рисунка на нем в полный рост Валеры, Даши и Вареньки. Фотографию Валентины Николаевны на фарфоре располагалась в сторонке и была прикреплена с таким расчетом, чтобы можно было заменить ее на фото вместе с мужем. Художник обещал сделать памятник готовым через месяц, а установлен он будет еще позже, когда земля полностью осядет.
   Полина поинтересовалась, когда он выходит на работу. Так получилось и на этот раз, получив ответ на свой вопрос, Полина увела разыгравшихся Сережку и Фильку на воздух, Катя ушла к самокату, Мария Васильевна занялась мытьем посуды, и основным слушателем у Петра Ивановича опять стала Любовь Петровна. Он рассказал, что от голодной смерти в девяностые годы его спасла "Нива", она же и свела его с Валентиной Николаевной, которую он подвез с оторванным каблуком домой и напросился прибить его. В этих туфлях она была на свадьбе. Когда родился Валера, чтобы прокормить семью, Петр Иванович сменил много фирм, как правило, быстро банкротившихся. В безработные времена его выручала жена, подрабатывая, как Полина, на детях, обучая их художественному мастерству. Но в основном она выполняла должность жены и матери. Их финансовое положение стабилизировалось после поступления Валеры на работу в автосервис, где у него обнаружился талант мастера, и совсем наладилась после его женитьбы и рождения дочери. Единственное, что их огорчало, сердечная недостаточность у матери и внезапный инфаркт у него. Мать забрал с собой сын, а он остался, несмотря на инфаркт, который зачем-то его оставил.
   - Так, что свой уход к ним я решил отложить в зависимости от дел на заводе, - завершил он, глядя на направлявшуюся к ним Полину с Филькой.
   Видя, что она не поняла, что он имел в виду, он пояснять не стал, зная, что у нее муж очень богатый, и вопрос о смерти она не поймет.
   Филька первым подбежал к ним и улегся рядом с Любовью Петровной, чтобы в случае чего защитить ее от мужчины.
   Полина извинилась перед ними и пожаловалась Петру Ивановичу на течь воды из крана от общей трубы. Он пробыл у них три дня и заменил старый проржавевший проволочный забор на красивую узорчатую зеленую рабицу, по-прежнему нисколько не загораживавшую великолепный участок, в украшении которого с удовольствием принимала участие и Любовь Петровна.
  
   Шестое или десятое чувство подсказывало Андрею, что Волков не врал о побеге Вячеслава, и тот обязательно придет к ним на дачу. Может и позвонить, но вряд ли из-за боязни прослушивания телефонов. С его шрамом он вряд ли рискнет показываться на публике и людям вообще, поэтому будет вынужден пробираться в основном ночью. Андрея успокаивало то, что все эти его рассуждения могли оказаться напрасными. Вячеслав, отсидевший столько лет в тюрьме, наверняка знал все способы побега и использует их на практике. Андрею и женщинам оставалось лишь ждать. Труднее всего будет с его матерью, которой сказали, что сын вернется через пять дней. Любовь Петровна отпустила Волкову на возврат неделю. Через пять дней они попробуют матери сказать, что командировка продлена, а дальше придется рассказать правду. Что с ней будет и что делать дальше, Андрей не представлял.
   Но, следуя утверждению Валентины Николаевны "Жизнь есть жизнь и остается ею", он принялся за свои дела. По договоренности с женщинами он вечерами оставался дома и с радостью вернулся к компьютеру, где подзапустил работу в интернете и с повестью о своей женитьбе на Кате и истории с Волковым. Сочинять там было нечего, только излагать, что было, он только не знал конца, несмотря на отставку премьера. Авторство деда он решил сохранить и в этой повести, считая и ее его твореньем. Да так оно и было как по сути, так и по стилю изложения. Может, со временем что-нибудь появится у него свое.
   Отставка Волкова его порадовала, хотя он старался не показывать это Кате и Любови Петровне. Намерение тещи развестись с мужем его тоже обрадовало, так как он уже никак не будет связан со своим кровным врагом. С предстоящей процедурой развода он не был знаком и пока не интересовался. Его больше беспокоила судьба матери Вячеслава. Уже на пятый день, со слов Полины, она стала догадываться о том, что от нее скрывают случившееся плохое с сыном, стала терять смысл жизни и рваться в Артем, где похоронены ее родители. Но Полине удалось временно успокоить, что сын обязательно приедет живым и здоровым, и уговорить не уезжать, а пожить с ними. Андрей созвонился с Николаем в Артеме, тот был согласен, чтобы мать приехала и жила у него, даже будет рад этому, так как ожидал внука или внучку.
  
   Говоря матери, что ее сын обязательно приедет, Полина, как в воду смотрела: на шестой день в два часа ночи Филька разбудил всех, кроме Сережки, громким лаем. Все четыре женщины подумали об одном и том же: о Вячеславе. Спавшая внизу с Сережкой в ближней к двери комнате Катя, зажгла свет на террасе свет и спросила:
   - Вячеслав Васильевич, это вы?
   Услышав его голос, она открыла дверь и, забыв, что в нижнее белье, бросилась ему на шею. Он внес ее на террасу и оказался в объятиях спустившихся вниз тоже полуголых Полины и Любови Петровны, к ним присоединилась одетая плачущая от радости Мария Васильевна. Только отстранившись от него, они с трудом его узнали. Вместо элегантного темного костюма он был в замасляной куртке, коротких грязных джинсах, в рваных кедах и в красивой вязаной шапочке "adidas". Его лицо было покрыто сантиметровой полуседой щетиной, наполовину, закрывавшей шрам, а остаток почти слился по цвету со щекой.
   - Господи, Славик, в какой же командировке ты был? - спросила, уткнувшись в сына мать. - Что ж ты так похудел?
   Он выпрямил плечи, показал в улыбке белые отреставрированные зубы и спросил веселым звонким голосом:
   - Ну, как я вам? Нравлюсь?
   Все, кроме матери, в ночных рубашках, засмеялись и хором ответили: - Красавец! - с ударением на е.
  
   Андрей, узнав среди ночи от Кати о возвращении Вячеслава, теперь уже спокойно, зная конец, стал заканчивать свою повесть. Продолжал он внимательно следить за последними новостями в политике. В очередной раз его возмутило услышанная по телевизору фраза, что Президент считает марксизм "вредной сказкой", а социализм утопией. Он приготовился послушать расшифровку этого очередного мудрого изречения Президента, но диктор перешла на другую тему. Андрею пришлось заняться дополнительным изучением отношения бывщего коммуниста и кагэбэшника к социализму и коммунизму. Дополнительно потому, что уже писал о клятве Президента американцу Биллу Клинтону бороться с коммунизмом в России, считая его не утопией, а реальной угрозой нынешней государственной системе в России. В интернете Андрей отыскал, что фразу "вредная сказка" Президент употребил еще в 1991году, издевательски усилив словом красивая. Отвечая Игорю Шадхану на вопрос об отношении к марксизму - ленинизму: он сказал: "Для меня очевидна истина, что всё это не более чем красивая и вредная сказка". Выходит, возмутился Андрей, вредной сказкой, являвшейся основой социализма, были электрификация и индустриализация страны, превращение ее после мировой и гражданских войн за двадцать лет во вторую мировую державу? Полное восстановление народного хозяйства после разрушительной войны с фашистами - тоже вредная сказка? А первый наш спутник и Юрий Гагарин - тоже вредная сказка? Как только у Президента повернулся язык назвать вредной сказкой введенные впервые в мире в СССР 8-ми часовой рабочий день, бесплатные образование, медицину, санитарно-курортное лечение, жилье, пионерские лагеря, дошкольные детские учреждения, самодеятельные кружки и тп и тд? А что он сам сделал для простого человека России за двадцать лет своего правления практически на всем готовом? Уменьшил число бедных и нищих хотя бы в два раза? Или для него главным было увеличение числа миллиардеров более чем в двадцать раз? Нет, господин Президент, марксизм-ленинизм - это не сказка, тем более вредная, хотя и красивая, и социализм - не утопия. Социализм не ушел от нас в прошлое, он перешел в будущее. Нам надо думать, как опять до него дойти. И мы обязательно к нему придем, потому что его не искоренить из сознания народа России.
   Подтверждением этого, по мнению Андрея была "Программа Движения за новый социализм", (а у него в мыслях социализм был обновленный, почти то же самое), которую он прочитал, впитывая каждое слово. О Платошкине он что-то слышал, но пропустил мимо ушей. И правильно сделал, отчего впечатление от программы было не засорено чужими мнениями. А тут сразу все о нем узнал, вот только не понял, причем тут социализм, пусть новый, если в программе остается нетронутой суть капиталистического общества в России, за исключением первого пункта о национализации природных ресурсов, железнодорожного транспорта и энергоснабжения. А земля, лес, крупные фабрики и заводы так и останутся в частном владении? И Волков остается с его несметным богатством? Стране предлагался даже на НЭП, вводимый на самой заре советской власти при жестком политическом контроле государственных органов, социальной целью которого было построение социалистического общества. А в Программе Платошкина речь шла не о смене капиталистической модели на социалистическую, а лишь о усовершенствовании выборов существующих органов власти, снижении срока президентского правления, о налогах, тарифах, зарплатах, о бесплатном образовании (а медицины?), об облегчении проведения референдумов, о переименования полиции в милицию, иными словами о ретушировании существующего олигархического строя узаконенными властью методами борьбы в основном путем голосования. В Программе не было даже принятия новой конституции с изменением экономической, идеологической, нравственной и социальной модели общества Андрей сразу вспомнил деда и нашел, что его варианты возврата России на социалистический путь кардинальнее и ему больше нравились.
   И все же появление Движения Платошкина Андрея очень порадовало как первоначальная ступень к социализму: национализация природных ресурсов, возврат красного флага с серпом, молотом и пятиконечной звездой.
   Узнав об аресте Платошкина и не поняв, за что, Андрей тут же вступил в его сообщество и предложил информацию и переписку в интернете начинать призывом "Свободу Платошкину!".
   А еще он подумал: если даже за такие в сущности безобидные мало что меняющие призывы арестовывают, что же будет с теми, кто призывает к свержению этого режима? Но дальше Колымы не сошлют. А убьют, будет не первый и не последний, кто отдаст жизнь за лучшую жизнь своего народа. Дед говорил: умереть за народ - святое дело.
   Но я умирать не собираюсь, подумал Андрей, мы еще поборемся за Россию и народ, еще не вечер.
   Конец
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"