Державин Иван Васильевич
Ортодокс или запретная любовь дочери премьера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действие повести происходит в 2016 году в Москве и временно в ДНР, где живут родители погибшего в Чечне отца солдата - срочника Андрея. При трагических обстоятельствах Андрей знакомится с Катей, студенткой МГИМО, и между ними вспыхивает любовь. При знакомстве с родителями Кати Андрей с ужасом узнает в ее отце Премьер- министра России, с политикой которого категорически не согласен, что и высказал отцу. Разъяренный премьер выгоняет Андрея из дома и запрещает дочери встречаться с ним, но Катя уходит жить к любимому. Премьер задался любыми путями избавиться от Андрея, вплоть до физического устранения, и вернуть дочь. Первая попытка вколоть яд тяжело раненому в бою Андрею не удалась, но премьер, даже узнав о беременности дочери, полон решимости довести дело до конца.
  
   Иван Державин
  
  
  
  
  
  
   Ортодокс
   или
   Запретная любовь дочери премьера
  
  
   Повесть
  
   В чести и славе та держава,
   Где правит здравый ум и право.
   А где дурак стоит у власти,
   Там людям горе и несчастье.
   Себастьян Брант
  
   Бывают большие любови, бывают маленькие,
   Но бескорыстная любовь только одна.
   Джонатан Кэрролл
  
  
  
   Часть первая
  
   Глава первая
  О смерти деда Андрею сообщил сам командир парашютно-десантного батальона подполковник Воронов. Мать поступила разумно, не дождавшись трех часов дня, когда разрешалась мобильная связь с домом, отправила по электронной почте командиру батальона копию справки о смерти отца, приложив свое письмо к сыну:
  'Сыночек, горе-то какое, дедушка твой умер сегодня в четыре часа ночи, когда я на минутку вздремнула. Я ведь совсем не спала последние дни, все боялась за него. А теперь буду каяться всю жизнь. Хотя он уговаривал меня выйти и не смотреть на него, когда он будет умирать.
  Сыночек, отпросись у начальства побыстрее приехать, чтобы похоронить дедушку по-людски. Он так тебя любил и до последней минуты о тебе беспокоился.
   Сыночек, я даже не представляла, сколько нужно денег на похороны. У меня близко столько нет. К маме его положить не разрешают, говорят, еще не наступил срок, но намекнули, что можно за миллион или чуть меньше, а чтобы похоронить на этом же кладбище - тоже столько же. Одна надежда на тебя, может, ты что придумаешь. Дедушка очень не хотел, чтобы его сожгли
   Дедушка очень не хотел, чтобы его сожгли, поэтому об этом я даже говорить с ними не стала. А что делать, не приложу ума, вся извелась и жду тебя.
   Сыночек, приезжай скорее, а то говорят, держать долго в морге не будут и отдадут в институт для студентов или похоронят, как бомжа неизвестно где. Целую тебя, сыночек, твоя мама'.
   Передав письмо и дождавшись, когда Андрей дочитал его, Воронов проговорил, чуть-чуть смутившись:
   - Ты извини, я прочитал письмо. Вот что хочу тебе сказать. Прежде всего, отмети всех частных похоронных бандитов. В Москве должна быть городская ритуальная служба, у нее похороны должны обойтись в несколько раз дешевле. Короче, прояви себя, как настоящий мужик и боец ВДВ. Я даю тебе десять суток, отправляйся прямо сегодня, как говорится, с богом. Я распоряжусь, чтобы тебя посадили на проходящую 'Ласточку' в 9.45 и в Москве ты будешь около двенадцати дня. Вот тебе тридцать тысяч, десять от батальона и двадцать от меня. И вот что. Не снимай нашу форму, пока не похоронишь деда. Она воздействует неплохо на несговорчивых. Матери передай мои соболезнования, поддержи ее.
  Воронов воевал с отцом Андрея в Чечне, не раз спасали друг друга. В последнем бою, оставшись вдвоем, они встали спиной друг к другу и договорились оставить последний патрон для себя. Помощь подоспела, когда у убитого отца остался один патрон, а у тяжело раненого Воронова два. О том, что он жив, обнаружилось в морге по нажимавшему на курок указательному пальцу. На могилу отца он смог приехать лишь через три месяца, привезя двухлетнему Андрею велосипед и бинокль.
  
  Дед по материнской линии Сергей Васильевич был несказанно рад появлению внука и заменил ему отца. Сам он сполна испытал горечь безотцовщины. Ему было шесть лет, когда отец ушел на фронт и погиб в сорок третьем, оставив, помимо сына, еще двух дочерей. Младшая в полтора года умерла от кори в начале войны. Сережка чем только ни переболел, что только ни калечил на себе, не раз смотрел голодными глазами в потолок, ходил в школу в брюках, сшитых матерью из мешковины, а когда они стали непригодны, вынужден был пойти в школу в подаренных кем-то вельветовых бриджах, прикрыв икры ног чулками сестры и просидев все перемены за партой. Но учился хорошо, особенно по русскому языку и литературе, где имел в основном пятерки. Читать начал рано и, начиная с третьего класса, не вылезал из школьной и городской библиотек. Его первой большой прочитанной книгой был 'Тихий дон' Шолохова. В старших классах увлекся стихами молодого Маяковского, не говоря про Есенина, который был для него иконой. Восхищался Пушкиным, но больше ему нравился Лермонтов, и он пытался понять, почему. Последние годы в школе был редактором стенгазеты, писал рассказы, стихи и после окончания школы хотел поступить на факультет журналистики, но, увидев там одних горбоносых и кучерявых и переговорив с отличавшимся от них, понял, что шансов у него нет никаких. Съездил и в юридический институт, где горбоносых и кучерявых было еще больше, и по совету одноклассника поступил в самое техническое пекло - Бауманское училище, где конкурс был для него явно проходным, а специальность - станкостроение - выбрал потому, что из оборудования лучше всего представлял токарный станок. Для него было удивительно, что учился он не хуже других за счет усидчивости до зеленых букв в глазах к утру, оправдывая аббревиатуру МВТУ: 'Могила, вырытая трудами ученых', 'Молодым войдешь, трупом уйдешь', 'Мы вас тут убьем', - и даже получал стипендию, которую платили лишь успевающим студентам, оправдывая еще одну аббревиатуру 'Мужество, воля, труд, упорство'. 29 рублей, а на старших курсах 42 рубля ему вполне хватало, чтобы получать от матери на столовую, кино, танцы и книги, которые продолжал читать запоем, ставя им в уме оценки по языку и сюжету. То же самое непроизвольно делал и в музыке, приравнивая композиторов и певцов к поэтам. Все годы учебы также редактировал стенгазету, его рассказы и стихи, как и в школе, выделяли его среди других. На старших курсах он умудрился написать повесть 'Пижон' о студенте, подражавшим модной праздной молодежи, но, в конечном счете, порвавшим с ней и едва не погибшим из-за этого. В литературном кружке довольно известного в те годы поэта Сергея Поделкова участники подвергли повесть беспощадной критике за не заслуживающую внимания тему о недостойном внимания парне, когда в стране столько героев войны и труда для подражания. Но для Сергея важным было то, что Поделков положительно оценил язык повести.
  На пятом курсе он понял, что станки не для него, все они были для него одинаковыми и мало интересными, иными словами, чужими. Однако у него хватило ума продолжить учебу, а после на работе заниматься, чему душа лежит.
  С распределением ему повезло: его направили на крупный московский станкозавод в отдел вспомогательного оборудования, где он неожиданно увлекся созданием насосов, кранов, вентилей и даже написал книжку о смазке станков, ставшую учебным пособием на заводах и в институтах. Но это была работа в рамках его обязанностей, а увлечением по-прежнему была работа в заводской многотиражке и чтение книг.
  Вспомнив похвалу Поделкова, он написал повесть о запутавшимся в любви парне, скопированном большей частью с себя. Не обошлось в ней и без критики Хрущева за то, что, разоблачив культ личности Сталина, он сам превратился в 'дорогого Никиту Сергеевича', а также за кукурузу, урезание приусадебных участков колхозников и за другие вредные для страны чудачества. Повесть Сергей отвез в журнал 'Молодая гвардия'. Вскоре его пригласил на собеседование рецензент журнала известный поэт - фронтовик Юртий Белаш. Они встретились вечером на избирательном участке, где Белаш дежурил агитатором. В принципе он повторил оценку Поделкова насчет языка, обратив особое внимание на критику Хрущева, что было недопустимо в то время, и из-за чего повесть не могла быть принята к изданию. Да и начинали многие авторы книг с описания не сентиментальной любви, а трудовых подвигов, к примеру, на Севере или целине. В связи с этим, журнал счел возможным предложить Сергею творческую командировку в Антарктику, если позволит здоровье, а не позволит, - в другое не менее интересное место. Тут Белаш неожиданно поинтересовался, женат ли Сергей. Услышав утвердительный ответ и, что у него недавно родился сын, Белаш пояснил с явным разочарованием в голосе:
   - Срок таких командировок не меньше трех лет и, как правило, они заканчиваются разладом в семье, а чаще распадом брака. Так что, подумай, как следует, и позвони мне в понедельник о своем решении.
   В тот день была пятница, домой Сергей вернулся, когда восемнадцатилетняя жена уже спала. Рядом в кроватке посапывал трехмесячный сынишка. Сергей на цыпочках подошел к ним и долго любовался. Если в электричке он строил радужные планы, то сейчас они моментально улетучились. Бросить их на произвол судьбы он не мог и в понедельник не позвонил Белашу.
   После этого он больше не писал, не считая для заводской газеты. К тому времени он проработал уже три года. Дирекция завода для развития экспорта своего оборудования послала его учиться на вечернее отделение Академии внешней торговли. Почти одновременно Партком завода рекомендовал его в Университет международных отношений при ЦК КПСС, готовивший кураторов на предприятиях для развития экономических связей с западными странами. Учитывая, что лекции в университете читались по вечерам, Сергей умудрился закончить одновременно и академию и университет. Кстати, при сдаче экзаменов в МВТУ, академию и университет он был единственным абитуриентом на потоках, получившим пятерку за диктанты по русскому языку. В школе он увлекался немецким языком и даже переводил стихи Гёте и Гейне на русский. В академии появилась возможность усовершенствовать знание немецкого языка, а во время длительных командировок за границу он овладел еще английским и шведским, попутно норвежским и датским языками. За эту возможность стать образованным человеком, не заплатив ни копейки, он по гроб жизни остался благодарным советскому государству.
   За границей, куда руководство завода посылало его на несколько лет продавать со склада и обслуживать оборудование завода, как правило, был бешеный ритм, там все подчинялось служению Родине не только поиском покупателей машин, но и развенчиванием стереотипов о советских людях. В этом ему помогала пронзительной красоты жена, производившая фурор тем, что не походила на страшных комиссарш в сапогах и маузером на боку, какими обычно изображали за границей советских женщин. Ему не раз предлагали остаться, суля сумасшедшие оклады, но он и слышать не хотел об этом и отвечал, отчего у них глаза на лоб вылезали: 'Лучше смерть, чем остаться здесь'. Очевидно, за эту его верную сорокалетнюю службу Родине и за отчаянную попытку уберечь станкозавод от мгновенного разграбления после развала СССР он был покалечен рэкетирами в 1992 году и омоновцами в 1993 году при защите Верховного Совета и превратился в нищего, подрабатывая до самой смерти охраной богатства новых русских.
  
   Развал великой страны и превращение России в холуя Вашингтона Сергей Васильевич воспринял с не заживаемой болью в сердце и не только потому, что в одночасье превратился в нищего. Вместе с ним нищим стал весь русский народ, за исключением кучки проходимцев и воров, в основном не русской национальности, захвативших все бывшее народное богатство. Свое отношение к происшедших в стране переменах он попытался выразить в повестях, избрав для большего привлечения читателей детективный и фантастический жанры. Первую его повесть самое солидное издательство согласилось напечатать при условии, что он выбросит всю политику. Делать это сам он отказался, - все равно, что выбросить свое дитя, - и предоставил это редакции, наивно надеясь получить известность после выхода первой книги и печататься в дальнейшем без правок. Когда же повесть вышла под другим названием и обескровленной настолько, что ему было стыдно за нее, так как она мало чем отличалась от наводнившего прилавки магазинов чтива, он больше не связывался с издательствами и печатал свои книги лишь в интернете. Но и там ему не раз ставили заслон, ссылаясь на нарушение существующих законов или, иными словами, цензуры.
  
   Глава вторая
  Сергея Васильевича очень волновала судьба внука, за которого приходилось платить в детсаду и школе. А впереди еще институт. Невольно на ум приходило сравнение с собственным детством. Даже в военные годы, когда он пошел в школу, государство обеспечивало его всем необходимым для учебы: учебниками, тетрадями, ручками. А уж что говорить про мирное время, когда в подвалах домов работали бесплатные всевозможные кружки умелых рук, обучения игры на музыкальных инструментах. Сережа пробовал играть на балалайке, видя, как ловко играла на ней мама, но быстро понял, что бездарен, и отправился в кружок пения. Оттуда еще быстрее он перешел в кружок бальных танцев и остался там надолго. Посещал он и шахматный, и шашечный и волейбольный кружки, но остановился на футболе, получил спортивный разряд, играя за юношескую городскую команду в чемпионате Московской области. Такие бесплатные кружки остались в капиталистической России лишь воспоминанием. Они были, но плата за них делала их для многих недоступными, в том числе и для Андрея.
   Чтобы Андрей не ошибся в выборе профессии, Сергей Васильевич с самого детства пытался выявить его призвание и находил много схожего с собой, а именно, тягу к гуманитарным знаниям, а не к технике. Его радовало, что у внука была хорошая память, в три года он на слух запомнил 'Бородино' Лермонтова, а чуть позже и 'Мцыри'. В пять лет, когда была напечатана книга деда, начав читать ее по слогам, он к концу читал уже свободно. И был первым читателей всех остальных книг деда, впитав в себя с детства его мировоззрение и взгляды. Нередко у них возникали споры, так как взгляды деда, как правило, противоречили тому, чему Андрея обучали в школе. Сергей Васильевич с большим интересом читал учебники по истории и литературе и, скрывая обуревавшую ярость, терпеливо опровергал внуку либеральную ложь о Великой Октябрьской Социалистической Революции, гражданской войне, советской власти, подтверждая утверждения трудами ученых и неоспоримыми фактами. Постепенно он стал замечать, что учившийся с первого класса в основном на пятерки Андрей, начиная с восьмого класса, стал все чаще приносить по истории и литературе тройки и даже двойки. Он не без труда выяснил, что виноваты в этом навеянные им внуку взгляды. Не привыкший с детства хитрить, Андрей стал противоречить учителям, высказывая свою точку зрения на те или иные исторические события, произведения, на политических деятелях и писателей. Например, по истории он категорически отказался называть Ленина немецким шпионом, а Сталина палачом и тираном. Двойку по литературе за четверть он получил из-за 'Архипелага Гулага' Солженицына, назвав писателя лжецом. Конфликты с учителями усугублялись еще и тем, что несколько раз Андрей не вовремя приносил в школу требуемые поборы за обучение из-за того, что в семье не было денег. Остро встал вопрос о выборе профессии и дальнейшей учебе. Об отличном аттестате при этих самых преподавателях по истории и литературе речь уже не шла, при них тройка в аттестате будет желанной отметкой. Сложнее был другой вопрос: куда пойти после окончания школы? Технические вузы, как и в свое время деда, Андрея мало интересовали. Бизнес и экономика тоже. Но главной проблемой была плата за учебу, так как у них не было денег. Они просмотрели все бесплатные вузы и поняли, что шансов попасть туда у Андрея практически нет. Проблему решил он сам. В интернете он отыскал полиграфический колледж с двадцатью пятью бюджетными местами, куда принимали девятиклассников после сдачи экзаменов по русому языку и литературе. Туда он и отнес документы. Будучи единственным, не окончившим подготовительные курсы при колледже, он один получил пятерку по диктанту, блестяще ответил на устном экзамене по русскому языку, а по литературе поразил экзаменаторов знанием стихов Лермонтова. Его даже спросили, почему он не пошел в литературный или педагогический институты. Он ответил, что в издательствах будет много книг для чтения. А деду объяснил свой выбор именно этого колледжа желанием, во что бы то ни стало, издать собрание всех его сочинений. К тому же работа в издательстве связана с новинками литературы, чем он всегда будет интересоваться. Привлекало еще и то, что выпускники колледжа имели преимущества при поступлении в вузы этого профиля.
   Учился Андрей легко, несколько раз получал повышенную стипендию и после окончания колледжа в числе льготников поступил на бюджетное место в университет печати на издательский факультет. Вначале и там все шло нормально, пока он не стал высказывать свои взгляды на существующий в России капиталистический строй. А однажды на втором курсе назвал его на экзамене антинародным, за что получил отрицательную оценку. Пересдал с трудом, прикусив язык. Однако попал под пристальное внимание ректората. Второй курс, как и первый, он закончил отлично, претендуя на повышенную стипендию, однако, по непонятной причине на этот раз ее не получил. Протестовать не стал, чтобы вновь не обратить на себя повышенного внимания руководства факультета. И все же обратил, когда в начале третьего курса из полиции пришла бумага о его задержании на митинге седьмого ноября с самодельным плакатом 'Вернуть народу награбленное!'. В бумаге стандартно было описано оказанное им сопротивление полицейским, одному из которых он будто поранил руку и оторвал пуговицу у мундира. Но полиция, не желая навредить репутации известного учебного заведения, не привлекла Андрея к суду, а передала его дело на решение руководства института, о чем попросила информировать полицию. Руководство решило так, как надо, подгадав под осенний призыв в армию. Пока он раздумывал, как объяснить дома, почему перестал ходить в институт, ему принесли повестку в военкомат. Молчаливый упрек был в глазах матери, а дед даже попытался успокоить:
   - Ты же будешь служить не строю, а народу. А это святая обязанность каждого русского человека. Правильно сделал, что напросился в десантные войска. Вернешься домой возмужавшим, физически окрепшим и волевым. Это тебе пригодится в этой бандитской жизни. Постарайся отслужить без... - Сергей Васильевич задумался, подыскивая подходящее слово, - скажем, без нарушений воинской присяги, суть которой заключается все в том же служении народу. И постарайся, учитывая армейскую специфику, отслужить без закидонов, как в институте. Мог бы и потерпеть до конца учебы. Но что произошло, то произошло. Даже, может быть, полезно.
   Вот таким был у Андрея дед или, как он называл его с детства, деда, которого больше не увидит живым и не услышит.
  Дед же и предложил внуку попросить в военкомате направить его в часть спецназа ВДВ, где служил его отец. По интернету они узнали, что в такие войска Андрей не подходил по росту, не дотягивая полутора сантиметров до требуемого минимума в 175 см и целых семь килограмм до нижнего весового предела в 75 кг. Тут неожиданно выручила мать, обзвонившая друзей мужа по училищу и Чечне. Один из них, Воронов Михаил Иванович, служил в ВДВ во Владимире. Выслушав мать, он велел Андрею приехать к нему, что тот и сделал за три дня до прибытия на призывной пункт с вещами. Воронов в должности подполковника, высокий, широкоплечий, с усами, которые замечаешь не сразу, настолько они были ему к лицу, словно он родился с ними, и также ему очень шла военная форма, встретил Андрея, как родного сына, не раз повторяя, что он очень похож на отца. Это, однако, не помешало ему устроить изнурительную проверку физического состояния Андрея. Как тут не сказать спасибо деду, заставлявшего внука с детства принимать по утрам холодный душ, подтягиваться на турнике, бегать на лыжах, играть в волейбол и футбол и год ходить в кружок самбо до перелома руки. Воронов остался доволен Андреем, а узнав, что он увлекается литературой и умеет неплохо рисовать, направил в военкомат по месту жительства Андрея запрос на направление его на срочную службу в их батальон. Там Андрею в приказном порядке поручили выпуск стенгазеты батальона, дополнив позже художественным оформлением комнат отдыха рот. Андрея это привлекло дополнительным свободным часом, который он использовал не в ущерб своим прямым занятиям по службе. За полгода он не дотянул всего полсантиметра до метра семидесяти пяти и потяжелел на четыре килограмма, оставшись по сравнению с другими по-прежнему юношески миниатюрным.
  
  
   Погода в это лето сошла с ума. Вопреки утверждению о глобальном потеплении, что подтверждалось частыми бесснежными зимами, лета в этом году фактически не было. Температура ни разу не поднималась выше двадцати градусов, и Андрей забыл, как выглядят яркие солнечные лучи. Вот и Москва, куда он прибыл под вечер, его встретила холодным промозглым воздухом и сливавшимся с мокрым асфальтом небом.
  Домой он приехал около двух. Матери дома не было, скорее всего, сидела с кем-нибудь их двоих детей в качестве репетитора или гувернантки, в зависимости от возраста детей. До ее прихода он искупался, сходил в магазин и перед фотографией деда помянул его. С полки настенного шкафа в коридоре он достал альбом деда, собранный из его старых фотографий. Из довоенных сохранились лишь две фотографии. На одной лопоухий с надутыми щеками в майке и штанишках на помочах, деда сидел на трехколесном велосипеде перед сестрой в цветастом сарафане. Ему было года три, ей лет пять. На второй фотографии, он с сестрой, положившей руку на его плечо, он стоял возле сидевшей на стуле матери с младшей дочерью на коленях. Судя по возрасту младшей сестры, умершей от кори во время бомбежки осенью сорок первого, и по распустившимся цветам, их сфотографировали непосредственно перед войной. Отец, как и положено, был на работе, зарабатывая на пропитание немалой семьи. Из военных фотографий сохранилась лишь одна: учеников второго класса, сделанная в ноябре сорок четвертого года. Немцев уже гнали к Германии, и на лицах детей появились первые жизнерадостные улыбки, на лице девятилетнего деда ее еще не было. Она появилась на первой и единственной его послевоенной фотографии в день вступления в комсомол первого декабря сорок девятого года. В тот же день он был избран секретарем первой комсомольской организации школы. С тех пор до убийства СССР он постоянно избирался в комитеты и бюро комсомола и партии, выполняя поручения работой в стенгазетах.
  
  Пришедшую мать он едва узнал. Одетая во все черное и с черной окантовкой на голове она показалась ему меньше ростом и много старше из-за горьких складок в углах губ и морщин у края глаз. Обняв и поцеловав ее, Андрей выложил тридцать восемь тысяч, из которых к тридцати тысячам части и Воронова восемь добавили ребята. Вместе с двадцатью двумя тысячами матери набиралось шестьдесят тысяч. Она сказала, что от кого-то слышала, что пенсионеров в Москве хоронят бесплатно. Чтобы уточнить, Андрей сел за компьютер и узнал, что на похороны пенсионеров выдается пособие 16965 рублей, но после похорон. Он также уяснил, что подзахоронить к бабушке, умершей двенадцать лет назад, можно будет только через два года. Тут он вспомнил, что у его друга Валеры, который жил в соседнем подъезде, три года назад умер дед, и он мог многое подсказать, как уже подсказал матери отправить в часть справку о смерти деда. Валера был еще на работе и собирался придти к матери в восемь, но, услышав голос Андрея, пообещал отпроситься.
  Их разговор по телефону прервал звонок в дверь. За ней стояли двое: гладко выбритый пожилой и с бородкой молодой, оба в черных костюмах. Андрей сразу догадался, кто они, и даже обрадовался их приходу: сразу все уточнит. Усевшись на стул в гостиной за столом, пожилой вынул из висевшего на плече кожаного портфеля очки с блокнотом и приступил к опросу: желаемое кладбище, платное, родственное или социальное место, если платное, то на сколько человек, какой гроб и..., - но на этом был прерван Андреем, спросившим о шансах захоронения деда рядом с бабушкой. Сходу приврав на пять лет установленный в Москве срок захоронения в родственную могилу, пожилой назвал девятьсот тысяч за захоронение в могилу жены. 'Такая возможность найдется', - заверил молодой. Андрей сказал, что подумает и поинтересовался, во сколько обойдутся похороны без учета вышеуказанной суммы. Они положили перед ним, как они сказали, типовой прейскурант, в том числе тридцать тысяч на макияж лица, 90 тысяч на отпевание в храме и 70 - при морге. И на это Андрей сказал, что подумает. Молодой ответил, что думать некогда, так как переговоры с руководством кладбища могут затянуться, а с учетом того, что на заказ отпевания требуется три дня, то можно не уложиться в пятидневный срок содержания трупа в морге. Поэтому необходимо сегодня подписать договор с агентством. 'Вы же не хотите, чтобы труп отправили к бездомным', - пригрозил он, отчего мать испуганно ахнула.
  - Хоронить вам все равно придется, - сказал пожилой, раскрывая блокнот. - Сейчас мы оформляем заказ и приступаем к работе. Если вдруг не получится с похоронами в могилу жены или рядом, найдем другой вариант. Мне нужны паспорт умершего и справка о смерти.
  - Спасибо вам за разъяснение, - сказал, поднимаясь, Андрей. - Оставьте свой номер телефона. Если вы потребуетесь, я вам позвоню.
  Ему чуть ли не силой пришлось их выпроваживать. За дверью молодой пообещал, что без них дед не будет похоронен на бабкином кладбище. Его спасло, что бросившийся на него Андрей споткнулся о порожек двери и врезался в перила лестницы. Выпрямившись, он услышал стук двери внизу.
  Вернувшись в квартиру, он поинтересовался у матери, был ли у нее разговор с дедом об отпевании. Об этом они не говорили, но о своем крещении в годы войны он рассказывал не раз. Из его автобиографической повести Андрей знал, что деда был материалистом и не верил в сотворение мира богом, но это, по его мнению, не являлось препятствием отпеванию. Словно прочитав его мысли, мать сказала:
  - Отпевать папу обязательно надо. У нас, русских, так заведено испокон веков. Когда маму отпевали, папа крестился. Ты должен помнить.
  - Я разве возражаю? Я тоже материалист, но не против и моего отпевания.
  - Чтобы я таких слов от тебя больше никогда не слышала, - рассердилась мать.
  
  Валера пришел с бутылкой водки и с двумя солеными огурцами. Андрей его знал с детства. Валера был старше на два месяца, родился на килограмм тяжелее и на четыре сантиметра длиннее. Эта разница в росте у них так и осталась, а в весе увеличилась килограмм на двадцать. Учились они в одном классе, Андрей был нештатным репетитором Валеры по всем предметам. После перехода Андрея в колледж, Валера с трудом окончил школу, в институт не поступил и пошел работать в автомастерскую, куда и вернулся после армии. Книг и газет он почти не читал, в интернете, который освоил вплоть до ремонта на зависть Андрею, в основном смотрел фильмы и играл в Косынку. Летом все выходные проводил на даче, где любил заниматься овощеводством. Вместе с отцом строил баню, кухню, беседку. Короче, был мастером на все руки.
  Пока мать готовила им еду, Андрей рассказал Валере о приходе ритуальщиков. Валера заверил, что названные ими суммы смело можно уменьшить в полтора - два раза, если вести дело напрямую с работниками кладбища и даже с городской ритуальной конторой. Андрей сказал, что и этих денег у них нет, в связи с чем, возможно, придется срочно разменять их трехкомнатную квартиру на двухкомнатную или продать дачу.
  - Чего? - вытаращил серые со стальным отливом глаза Валера. - Умом тронулся? Твой дед в гробу перевернется. Завтра все решим. Ты лучше вот, о чем думай: что будешь делать с Ленкой? Ты ей звонил?
  - Когда? Не успел.
  - Когда последний раз с ней разговаривал?
  - Недели две назад.
  - О том, что собирается отдыхать на Кипре, говорила?
  - Нет, не говорила.
  - Понятно, почему. Потому что едет туда с ёбарем. Ой, теть Поль, извините. А по-другому я не знаю, как его назвать.
  Но вошедшая за ними мать могла и не обратить внимание, глядя на расстроенное лицо сына, но Валера помахал ей пальцем, чтобы она сейчас его не трогала.
  
  Утром Валера заявился в девять и велел Андрею оставаться а армейской форме, пояснив, что она нужна для устрашения. Он также заставил Андрея под китель надеть теплый свитер. Сам он был в довольно теплой куртке. На кладбище они поехали в знакомом Андрею старом сером под цвет Валериных глаз Логане. На кладбище они не сразу пошли в контору, а сначала сходили на могилу. Подойдя к ограде, Валера радостно воскликнул:
  - Твою мать! Да она почти двухместная. Дед у тебя был не только умный, но и с соображалкой. Погрусти-ка здесь один, а я разведаю.
  Он ушел, а Андрей заглянул в справку бабушкиной могилы. В ней ничего не было сказано о том, что она на двоих. Но площадь ограды действительно была не для одной могилы. Его мысли прервал приход Валеры с парнем азиатской внешности. При виде Андрея в парадной военной форме, парень непроизвольно выпрямился и с уважением уставился на значки и регалии.
  - Ну, что скажешь? - набросился на него Валера. - Ты видишь, сколько тут свободного места? Хоть в могилу, хоть рядом. Похороны послезавтра. Кому деньги давать? Тебе?
  Парень перевел глаза на бумаги в руках Андрея и протянул руку. Андрей подал справки на могилу и о смерти деда. Парень сравнил обе фамилии и, оглядев ограду, обмерил ее шагами. Еще раз взглянув на грудь Андрея, он вернул справки и сказал:
  - В справка нет два могила. Один.
  - Ну и что? - набросился на него Валера. - Дед, что, сам надумал сделать ограду на двоих? Почему не сломали, если он нарушил? Он за это заплатил таким, как ты. Короче, я тебе, блин, уже говорил, что внук покойника - чемпион по каратэ, и у него здесь десять таких же бойцов. Я тебе не позавидую. Говори, сколько? - показал Валера пальцами мани.
   Парень кивнул головой с черными, как тушь, волосами и пошел к выходу. Ребята последовали за ним. В конторе парень долго что-то говорил такому же чучмеку, только старше и пузатому, на их тарабарском языке, показывая взглядом на Андрея. Пузатый долго смотрел на Андрея воловьими глазами и вдруг наклонил вниз голову в знак почтения.
  - Ну чего? - спросил Валера. - Что решили? Сколько?
  - Не имеем права, - сказал пузатый почти женским голосом на чистом русском. - Справка на одно место. До захоронения не хватает года и восьми месяцев.
  - Это мы знаем, поэтому и пришли. Нельзя сверху, клади рядом, места хватит хоть слева, хоть справа. Я спрашиваю, сколько? Андрей, выйди. - Вместе с Андреем вышел и парень. Валера пояснил. - Он внук покойного. Я его друг с детства. Отец у него погиб героем, и умерший дед заменил отца. Сам он сейчас немного не в себе, поэтому я взял все на себя. Мать у него подрабатывает нянькой. Я рабочий. Ты понял, да?
  Чучмек взял со стола лист бумаги и, написав, показал Валере. Увидев цифру 300000, обрадованный Валера выпятил для показа недовольства нижнюю губу и, подойдя ближе, написал на ладони 200000. Пузатый сморщился, приподнял кепку, почесал лысеющий затылок и исправил 30 на 25. Еще более обрадованный Валера с трудом скосоротился, тоже почесал затылок и открыл было рот, чтобы сказать, включая катафалку, рытье могилы и захоронение, но решил не мелочиться из-за двенадцати тысяч по прейскуранту на стене и кивнул.
  Чтобы убедить Андрея, что вопрос решен, Валера не стал сам платить за рытье могилы, а велел ему. Тот на радостях добавил оформление могилы еловым лапником, но пузатый вдруг сказал, что лапник он дарит. Андрей рассыпался в благодарности. Лишь в дороге Валера сказал ему о двухстах пятидесяти тысячах. Радужное настроение Андрея, как рукой, сняло.
  - Где я достану столько денег? А еще гроб, поминки. У меня только шестьдесят тысяч.
  - Вот и думай, где достать деньги. Возьми в кредит, займи у кого-нибудь, например, у меня. А чего? Я могу тебе одолжить тысяч триста, если, конечно, под пятнадцать процентов.
  - Что, правда, дашь? - обрадовался Андрей. - Я, ей-богу, отдам, как только смогу.
  Валера засмеялся:
  - Ты даже приврать не можешь. Кто же говорит, как только смогу? Соврал бы, что обязательно расплатишься после дембеля. К апрелю, например, когда я буду менять машину, вернешь, сколько сможешь. Насчет процентов я пошутил. Ты и это проглотил.
  
  Домой они вернулись, застав мать разговаривавшей по телефону с еще одной частной похоронной фирмой, угрожавшей передать тело отца в мединститут. Увидев сына, она передала ему трубку. Андрей выслушал угрозы и ответил:
  - Если ты, козел, еще раз позвонишь сюда, я тебя разыщу и вырву яйца. Ты меня понял?
  Через секунд десять другой мужской голос ответил:
   - Если тело Дроздова Сергея Васильевича не будет забрано из морга до девяти часов утра 7 августа, оно будет отвезено в один из медицинских центров, а в какой, ты сроду не найдешь.
  Услышав гудки, Андрей сказал Валере:
  - Едем в морг.
  - Вы хоть покушайте, - взмолилась мать.
  Они послушались и сели за стол. Пить было нельзя, и они смиренно поели суп и котлеты, запив компотом.
  
  Перед поездкой в морг, Валера сбегал домой за сберегательной книжкой, с которой снял триста тысяч, оставив три тысячи, чтобы не закрывать счет. Пятьдесят он отдал Андрею, а двести пятьдесят для надежности отвез домой.
   В морге дверь им открыл в синем халате санитар, коротко стриженый, лет двадцати пяти. Взглянув в справку, он провел их в полутемный зал с накрытыми простынями покойниками с бирками на открытых пятках. Дед лежал в дальнем ряду. Как только санитар откинул простыню с его головы, Валера отвел его к двери, сказав, пусть внук поплачет.
  Оставшись наедине с дедом, Андрей долго смотрел на родное лицо, еле сдерживая слезы. Он не знал, вслух ли сообщил деду, что положат его рядом с бабушкой, чтобы вдвоем им было не так грустно. А еще он поклялся продолжить его дело по возврату России в социально справедливый строй, воплощением которого является социализм.
  А санитар сразу стал рекомендовать Валере лучшую в Москве ритуальную фирму, которая может похоронить на любом кладбище города. 'И на Ваганьковском тоже?' - спросил Валера. Нисколько не смутившись, парень ответил, можно лимонов за двадцать. 'Не, - покачал головой Валера, - двадцать друг не потянет. Тогда придется хоронить на Новодевичьем кладбище, где он сговорился за шестнадцать лимонов'. Санитар не знал, верить или смеяться над шуткой Валеры, но, услышав, что послезавтра труп будет забран, сделал вид, что поверил и спросил насчет макияжа, и в этот момент невесть откуда появился стриженый наголо парень и потребовал у Валеры справку с кладбища, где будут похороны. Валера молча взял его за шкирку и вывел за дверь. От полного макияжа лица деда, за который санитар потребовал тридцать тысяч, ребята отказались, так как лицо покойного не было искажено и сохранило черты при жизни. Санитар, узнав, что деда хоронят в могилу жены и не на Новодевичьем, а на простом кладбище, спокойно согласился на упрощенный макияж, за что и за обмыв с одеванием ему тут же заплатили шесть тысяч. Белье и костюм с туфлями ребята пообещали привезти завтра утром. Повеселевший санитар рассказал им про ритуальный магазин и прощальный зал при морге, где проводят, при желании, отпевание. В магазине ребята заказали приличный гроб с большим венком от дочери и внука. Посетили они и прощальный зал, который им понравился. Андрей позвонил матери, описал зал и поспросил ее согласия на отпевание в нем, а не в церкви, где надо заказывать за три дня. Получив согласие, они заказали отпевание на одиннадцать часов утра.
  
  Мать, узнав, что все вопросы улажены, словно сбросила пуд груза с себя. То, что отец умер, она к этому была в какой-то степени готова, ее сломило то, что она не сможет положить его рядом с мамой, да и вообще похоронить по-человечески, не имея на это средств. Только теперь она могла заняться приглашением родных и знакомых на похороны отца. В Москве их было раз - два и обчелся: его двоюродный брат с женой и двумя сыновьями, двоюродная сестра в Ярославле, а из друзей она знала лишь двоих, одного по Бауманскому институту и одного по работе на заводе. Много виртуальных друзей у него было по интернету, но их не пригласишь. Алешины родные, с которыми отец постоянно перезванивался, жили в Донецке, где сейчас шла война, и они вряд ли смогут оттуда вырваться. Им она позвонила еще вчера, они очень расстроились, пообещали приехать, но не знают, как это у них получится.
  Обзвонив всех, она насчитала в лучшем случае, включая соседей, семнадцать - двадцать человек и приступила к приготовлению стола для поминок.
  
  Из Донецка на похороны так никто и не смог приехать, у них опять снаряд угодил во двор. Не смог придти и дедов друг по институту, лежавший в больнице, зато от работы приехали двое. В морге были все, На отпевании уже меньше, а на кладбище поехали лишь девять человек. Ни в морге и ни на кладбище прощальных речей не было, кроме 'Прощай, пусть земля тебе будет пухом'. К своему огорчению, Андрей сделал вывод, что никто из присутствовавших, кроме него и матери, не читал деда. Поэтому и говорить им о том, что дед был настоящим коммунистом и патриотом России он не видел смысла и, поцеловав деда в лоб, лишь проговорил:
   - Прощай, деда. Спи спокойно. Я тебя никогда не забуду и не подведу.
  Он бросил щепотку земли на гроб и кивнул могильщикам. Когда они подравняли холмик могилы и приложили венок к стандартному надгробию, он сказал матери:
   - Ма, ты иди со всеми к автобусу и увози их. Я поеду с Валеркой. Побуду с дедой наедине.
   Оставшись один, он опустился на колено перед фотографией деда и долго вглядывался в его лицо, пытаясь восстановить его живым. Дед не был фотогеничным и всегда получался на фотографиях хуже, чем в жизни. Но на этой фотографии, когда ему было лет сорок пять, он выглядел по мужски красивым и именно таким остался в памяти Андрея.
   - Деда, ты меня прости, что я не был с тобой в последнюю твою минуту на земле. Я нес службу Родине, а это, как ты говорил, святое дело. В этом я тебя не подвел и не подведу. Книги твои я там изучил и обещаю тебе отстаивать идеи социализма в России. В этом смысле считай, что ты остался здесь. Так что лежи спокойно и пусть земля тебе будет пухом. Я, как и ты, материалист, но будучи, как и ты, православным христианином и крещеным, доволен, что тебя отпели в церкви, может, это облегчит твое там пребывание. Ты ушел, но остался с нами. Нас ты тоже там не забывай. - На глазах Андрея навернулись слезы. Он смахнул их и проговорил, по-детски, шмыгая носом. - Деда, мне тебя будет очень не хватать. Ты для меня был и останешься на всю жизнь путеводной звездой. Я даже...
   От звука чего-то упавшего рядом он замолчал, словно споткнулся. Повернув голову, увидел рядом раскрытый бирюзовый продолговатый кошелек, а на дороге - двоих парней. Один, длинный и худой в синей куртке и кепке с большим козырьком, нагнувшись, рассматривал с разинутым от радости ртом, что-то в руке, а другой, пониже, но толстый в груди и в плечах, коротко стриженый, в черной толстовке, тянул длинного за куртку, оглядываясь по сторонам.
   Андрей, не поднимаясь с колена, поднял кошелек. Похожий на материн в размер купюр и с множеством карманов для платежных карт, этот кошелек был ярче и дороже. Ни денег, ни платежных карт в нем не было, лишь в закрытом молнией карманчике оказался студенческий билет, принадлежавший глазастой Волковой Екатерине Анатольевне.
   Вернув билет в кошелек, Андрей сунул его в карман куртки и поднялся, но тут же пригнулся, услышав смех. Сквозь кустарник он увидел тех самых двоих парней, сидевших через две могилы к нему спиной. Повернувшись друг к другу, они, захлебываясь от удачи, изучали, как Андрей догадался, содержимое кошелька.
   - Ни хера себе, бля! - восхищался высокий приглушенный голос, скорее всего, длинного. - Это сколько же? Восемнадцать по пять тыщ и тыщ полно. О, бля, а это евро, я их живыми не видел. Это сколько же в рублях? Смотри, бля, еще и пять платежных карт, про визу я слышал, а про эти нет. Как делить будем?
   - Растопырь карман шире, - возразил басистый голос. - Магнита в машине забыл? Ложь все, ёпть, в кучу. На хера, спрашивается, выбросил кошель?
   - Ага, чтобы с ним зашухарили?
   Андрею все стало ясно, и, сказав себе: 'Деда бы мне не простил, отец тоже', - он приподнялся и перебежками, прячась за кусты и памятники, приблизился к ворам или бандитам. Первым его увидел парень в толстовке. С криком 'Атас!' он вскочил и, выхватив из руки длинного деньги, отпрыгнул в сторону. Приблизившись к нагнувшемуся за упавшими на землю купюрами и платежными картами длинному, Андрей рубанул его ребром руки по тонкой шее. Не глядя, как тот стал валиться на землю, он перешагнул через лавку и, подобрав валявшиеся на лавке и земле купюры и карты, направился ко второму вору или бандиту, остановившемуся у соседнего памятника и засовывавшего за пазуху толстовки деньги. Когда Андрей оказался от него в двух шагах, вор по - бандитски выбросил ему навстречу руку с ножом. Такой вариант на учениях в армии не раз прорабатывали, правда, с картонными ножами, от которых ран не было. Андрей принял стойку и попытался выбить нож ногой. Но вор увильнул, гыкнув и показав в усмешке боксерскую прореху в зубах. Он был не намного выше ростом, но весил килограмм на тридцать больше. Но в армии Андрея научили вступать в бой с любым противником, даже с таким амбалом. Тот об этом не знал, так как Андрей был в штатском, и, не погасив усмешку, крикнул напарнику:
   - Банан, ёпть, хватит валяться! Очухивайся! Быстро валим отсюда!
   Невольно обернувшись на длинного, по-прежнему лежавшего неподвижно на земле, Андрей сделал несколько обманных движений. Амбал все с той же щербатой усмешкой переложил нож из правой руки в левую и тоже завилял телом, играя ножом, и держа наготове правую руку. Андрей изловчился воткнуть левую ногу в пах бандита и одновременно нанести, что было сил, удар кулаком в челюсть. Ему показалось, что он ударил самого себя, отчего на метр отлетел в сторону. А вот, как он получил второй удар в затылок, отчего у него потемнело в глазах, он не сразу понял. Лишь, протерев глаза и увидев за спиной высокий мраморный крестообразный памятник, он догадался, отчего. Он потрогал затылок и заскрипел зубами от пронзительной боли. Встряхнув осторожно головой, он медленно поднялся и увидел тоже с трудом поднимавшегося с широко расставленными ногами амбала. Сил у Андрея не было подскочить к нему. Он подошел, когда тот уже поднялся и принял боксерскую стойку, поглядывая по сторонам в поисках ножа. Андрей вынул из кармана наугад несколько купюр и бросил под тумбовые ноги. Бандит попытался поймать хотя бы одну из них, этого оказалось достаточно, чтобы Андрей обрушил на его голову серию ударов обеими ногами, завершив двумя ударами локтем по спине. Нож он нашел совсем рядом. Амбал оказался весом за сто, и Андрей выдохся, подтаскивая его к лавке. Сняв с него ремень и пристегнув руки к ножке лавки, он повернулся к длинному и встретил его взгляд. Приложил нож амбала к его горлу, он спросил:
   - Где и у кого ты украл кошелек?
   Длинный скосил взгляд на лежавшего неподвижно напарника и повел головой в сторону.
   - Далеко отсюда? Номер участка?
   - Номер не знаю. Участка три отсюда.
   - У кого ты украл кошелек?
   - У одной небольшой девки.
   - В чем она одета?
   - В красной куртке и с красной сумкой.
   Андрей выпрямился, посмотрел в указанную вором сторону. Он решил не привязывать длинного к лавке, а отвести на место кражи, связав ему руки. Он повернул голову к вору, нагнулся над ним, чтобы посмотреть, есть ли у него ремень, и увидел, как тот вонзает ему в левый бок нож. Превозмогая боль, Андрей кулаком по голове, ребром руки по шее и локтем по спине вновь вырубил бандита. Ремня у того не оказалось. Андрей осторожно, не касаясь рукояти торчавшего из бока ножа, снял свой и привязал руки бандита к ножке лавки с другой стороны. Добавив обоим бандитам по удару локтем, он спрятал нож амбала в кустах и только тогда вынул нож из себя, зажав левой рукой рану, из которой хлынула кровь. От резкой боли у него потемнело в глазах. Превозмогая ее, он положил нож на столик, где оба бандита не могли его достать, и направился в указанную длинным сторону. Бандит не наврал. Группа девушек стояла у свежей могилы. Андрей, шатаясь, подошел к невысокой девушке в красивой красной куртке с золотистой окантовкой и красной сумкой через плечо, тронул, а скорее вцепился в ее рукав и протянул кошелек со словами:
   - Твой, красавица?
   Она отпрянула от него, но, увидев кошелек и руку в крови, округлила глаза и спросила удивленно - испуганно:
   - Откуда он у вас? Ой, у вас кровь!
   - Вот, возьми. Его у тебя украли. Воры лежат на участке 278 недалеко от свежей могилы моего деда Дроздова Сергея Василь..еви..ча. Там и но..жи. По..звони в поли...
   Не договорив, он стал опускаться на землю, цепляясь за девушку. Последнее, что он увидел, были ее испуганные глаза над ним.
  
   Глава третья
  Эти же круглые глаза, только усталые и грустные, устремленные бесцельно в пол, он увидел, очнувшись на больничной койке. Он вспомнил, что это были глаза девушки в красной куртке, а лицо ее не помнил, но судя по глазам, это была она, и он стал ее рассматривать. Он вспомнил, что назвал ее красавицей, наверное, потому что была она вся такая яркая, модно одетая, выделяясь этим среди других. А сейчас красавицей она явно не была. Может, потому, что сидела на стуле, по-старушечьи согнувшись, опершись щекой о руку, сдвинув маленький нос и скривив бесцветные губы. Волнистые волосы, спадавшие на плечи, были всклочены на голове, словно, она только что сняла капюшон. Единственное, что приближало лицо к красоте, были уже угасавший загар и длинные темные ресницы.
   - Их взяли? - слабым чужим голосом спросил он.
   - Кого их? - вздрогнула она, устремила глаза на него, лицо ее моментально преобразилось, засияв, словно долина, над которой выглянуло долгожданное солнце из-за туч, она вскочила, уставилась на него, обернулась на дверь, опять повернулась к нему и только тогда пришла окончательно в себя. - Ой, вы очнулись? Да, да, их взяли. И ножи нашли и еще деньги и 'визу'. Спасибо вам большое. Я так рада, что вы очнулись. - На ее глазах блеснули слезинки.
   - Где я?
   - В больнице. Сейчас ваша мама придет. Я не представляю, как она будет рада. Вы четыре дня были в коме. Я сейчас позову врача.
   В дверях она столкнулась с матерью и радостно сообщила:
   - Полина Сергеевна, он очнулся. Я так рада. Я бегу к врачу и убегаю. А завтра я обязательно приду.
   От вида еще более постаревшей матери Андрею стало не по себе, он попытался подняться и от боли в боку опять отключился. Сквозь пелену он слышал разговор:
   - Он действительно приходил в себя? - спрашивал мужской голос. - И разговаривал?
   - Он разговаривал со мной, - это был голос девушки.
   - И я видела его глаза, - подтвердила мать.
   Послышались приближавшиеся шаги, один глаз Андрея открылся, и он увидел мужское лицо с аккуратной бородкой.
   - Похоже, вы правы. Не отходите от него. Как только опять придет в себя, сразу зовите меня. А ты перед уходом зайди ко мне.
   Шаги, стук двери.
   - Полина Сергеевна, я должна уйти. Завтра я приду. Постараюсь к трем, чтобы вы выспались. Я буду вам звонить. Если очень будет надо, приду, когда скажете. Звоните по расписанию. До свидания, Полина Сергеевна. И ты, Андрей, до свидания. Выздоравливай.
   - До свидания, - ответил он.
   Тишина.
   - Полина Сергеевна, вы слышали? Или мне послышалось?
   Андрей хотел подтвердить, но хватило сил лишь шевельнуть губами. Окончательно он пришел в себя под утро.
   - Давно бы так, - сказал бородатый врач знакомым голосом. Он оказался совсем не старым, лет сорока, с очень приятным лицом, но не славянином, скорее всего, азербайджанцем или узбеком. - А то напугал всех, особенно нас, врачей. Мы не могли понять, отчего ты потерял сознание: от травмы головы или от большой потери крови. Саму рану и одну кишку мы тебе заштопали. Боялись комы, которая может длиться месяцами и годами. Но, слава богу, можно уже сказать, не ошиблись в лечении. Человек ты, говорят, военный, герой, так что скоро поправишься. Тем более у тебя такие мама и невеста. Про маму я не говорю, она мать. А невеста твоя молодец. Не каждому с такой везет. Как мне, например. О такой любви я двадцать лет только мечтаю. Боюсь, что так холостяком и умру. Ее уже обрадовали? - спросил врач маму. Русский язык у него был безукоризненный.
   - Сейчас позвоню, - засуетилась она, открывая сумку.
   Доктор поднялся и поинтересовался:
  - Она сегодня придет?
  - Обещала придти к трем.
  - Передайте ей, чтобы зашла ко мне. А вы вот что. Кормят у нас не по - ресторанному или, мягко говоря, неважно, хотя для больных достаточно. Было бы полезно, если бы вы приносили ему дополнительно детское питание, йогуртики, например, куриный бульёнчик, сок ананасный. Это сегодня и завтра, а потом можно будет и борщ с бифштексом, можно сказать, все. - Врач повернулся к Андрею. - Эти две сопливые веревки я у тебя вытаскиваю, а капельницу придется потерпеть.
  Он аккуратно, вынул трубки из носа и засмеялся, услышав чих Андрея. Его белым крепким зубам можно было позавидовать. Когда за ним закрылась дверь, Андрей спросил мать:
  - Ма, это он о ком говорил? Кому будешь звонить? Лене? Она приехала?
   Ему показалось, что мать растерялась.
  - Лены нет в Москве. Она отдыхает за границей.
  - Ах, да, я забыл. А кому будешь звонить?
  - Кате. Девушке, у которой деньги украли.
  - А Лена тебе звонила?
  - Звонила несколько раз, последний раз месяц назад.
   Он вдруг испугался:
   - А когда будет четырнадцатое августа? Я должен быть в части.
   - Не беспокойся. Валера отправил Мише справку из этой больницы, что ты находишься здесь на лечении, и описал, как ты задержал бандитов. Миша ему ответил, что часть гордится тобой, желает тебе выздороветь и возвращаться, когда разрешат врачи.
   Он зашевелил губами, что-то подсчитывая, проговорил неуверенно:
   - Я что-то не пойму, когда будет девятый день. Не сегодня?
   - Завтра. Я спрошу у врача, что тебе можно выпить?
   - Не вздумай у него спрашивать, - приказал он. - Водку, может, не надо, будет пахнуть, а привези какое-нибудь сладкое вино.
  В этот момент заверещал телефон матери. Звонила Катя. Сообщив ей, что сын пришел в себя и чувствует хорошо, мать вдруг сказала: 'А ты сама ему об этом скажи', - и приложила телефон к уху Андрея, шепнув: 'Скажи, что ты ее слушаешь'. Тот так и сделал, услышав в ответ всплеск ойкающей радости и 'Что вам привезти?'. Не зная, о чем с ней говорить, кроме спасибо, он проговорил 'Большое спасибо' и отвернул голову от телефона. Зато мать с ней разговаривала, как с подругой или дочерью, называя Катюней. Она рассказывала о враче, уколах, и улыбка не сходила с ее измученного лица. С Леной она так ласково никогда не разговаривала. Выключив телефон, она сказала, качая головой:
  - Какая же она хорошая, сынок. Я не знаю, что бы я без нее делала? Это она тебе эту одиночную палату пробила. Я чувствую, что не за дешево, а за сколько, не говорит. И за дорогие лекарства заплатила. Я спрашивала, сколько я должна, она и слушать не хочет.
   Андрей и вправду чувствовал себя неплохо, а после трубок даже хорошо, и почти не мешала капельница, только хотелось подняться и походить. С позвонившим Валерой он разговаривал несколько минут, тот обещал завтра обязательно приехать и привезти, что надо.
   Катя приехала в половине третьего. Перекладывая из пакета в тумбочку и холодильник продукты, в основном баночки, пакетики, стаканчики с детским питанием, она пояснила матери, что все согласовала с врачом.
   - И Амаретто, - показала она коричневую плоскую бутылку. - Он сказал, что понемногу даже полезно. Но не сегодня. А завтра, сказал, можно.
   Они стали обсуждать, что еще ему принести, а он молча наблюдал за Катей, невольно сравнивая с Леной. Эта на голову ниже, та бесспорно эффектнее и красивее, но эта чем-то привлекательнее или приятнее, наверное, тем, что улыбка у нее была в унисон с глазами, а у той при улыбке глаза могли быть безучастными. У этой глаза крупнее, темно - синие близкие к цвету венгерской сливы, ресницы длиннее и чернее, может, даже без туши. У той глаза узкие продолговатые светло карие с зелеными крапинками, как у кошки, ресницы короче, а не накрашенные светлые. Красота у нее безучастно гордо идущей по подиуму модели, у этой о красоте не думаешь, как не думаешь о ней, глядя на любимую сестру и разговаривая с приятной задушевной собеседницей, в которой все нравится. Особенно нравились Катины густые волосы с каштановым отливом, не то, что Ленина разноцветная короткая мальчишеская прическа, смотреть на которую утром было немного смешно.
  Она поймала его изучающий взгляд и покраснела. Тряхнув головой (на этот раз она была аккуратно причесана) и спросила:
  - Думаете, чего я к вам пристала? Все просто. Деньги, что у меня украли, вы сохранили, вот я и отблагодариваю вас ими. Их еще много осталось, так что придется вам меня еще потерпеть.
  - Я не понял: я их не обязан возвращать? - спросил он вполне серьезно. - А то я не скоро это сделаю. Мне еще служить почти три месяца, и кто знает, какую я найду работу. А на мне еще за похороны долг висит и не малый.
  - Ничего, я могу лет пятьдесят подождать.
  - Ну, я пошла, - стала одеваться мать. - Катюнь, ты до какого часа можешь с ним побыть?
  - Если он меня не выгонит, часов до семи.
  - Не выгонит. Сынок, ты будь с ней поласковей. Она девочка хорошая.
  Мать поцеловала его и, коснувшись щекой щеки Кати, ушла. Андрей с удивлением обнаружил, что они были почти одного роста, правда, на Кате были туфли на каблуках, но не на очень высоких. А мать не считалась низкорослой, была как большинство женщин. А еще Андрей обратил внимание на Катин очень красивый темно синий брючный костюм под цвет ее глаз. Она явно прихорошилась, и это ей явно удалось, к тому же у нее была точеная фигурка, не худая и не полная, а то, что надо, налитая. И бросались в глаза ее сравнительно длинные идеально скроенные ноги балерины или гимнастки. Позже от матери он узнал, что Катя одно время серьезно занималась гимнастикой, пока при падении с турника не повредила спину и не сломала, как он, руку. Увлекалась она и балетом, но ее подвели малый рост и, мать немного смутилась, грудь, оказавшаяся полнее положенной. Ее еще больше смутил Андрей, возразив, что грудь у Кати ему очень нравится. И добавил, что попка тоже нравится, заставив мать улыбнуться.
  
  После ухода матери между ними возникла довольно долгая пауза. Катя, словно вспомнив только что, достала из знакомой Андрею сумки красочную коробку раза в три больше спичечного коробка. Она ее умело раскрыла и, вынув блестящий смартфон, протянула ему.
  - Это вам. Правда, не совсем последний айфон, но в России это одна из лучших его моделей.
   Бросив лишь беглый взгляд на впервые увиденный айфон, Андрей помахал рукой.
  - Я от женщин дорогие подарки не беру.
   Она растерянно захлопала ресницами, покраснела, рука с подарком стала медленно опускаться. У Андрея вдруг екнуло сердце от страха, что она уронит айфон, о котором он что-то слышал, а что именно не помнил, потому что его он не интересовал. У него был кнопочный мобильный телефон Филипс, безотказно работавший четвертый год и признанный ребятами самым надежным в армии. В то время как у них отказывали накрученные мобильники и смартфоны, его Филипс ни разу не подвел, хотя и падал и побывал в воде. А главное, неделями работал без подзарядки.
  Видя, что Катя продолжает растерянно стоять, безвольно опустив руку с этим чертовым айфоном, Андрей протянул руку со словами:
  - Ладно, дай я хоть взгляну, что это такое. На смартфонах я научился отвечать на вызовы, когда хозяин отсутствовал, но не более того. А айфон впервые вижу. Может, и возьму, если понравится, - пошутил он.
  Она радостно опять протянула айфон, он взял, осмотрел его со всех сторон и почесал затылок, скрывая смущение:
  - Для меня он темный бурелом. Я до него даже дотрагиваться боюсь.
  Она схватила стул и, расстегнув костюм, села вплотную к кровати. Он вдруг открыл еще одно сравнение ее с Леной: грудь у Кати была больше и полушариями с притягивающей ложбинкой, а у Лены были конусы с плоским промежутком. Катя встала, достала из сумки похожий айфон, только перламутровый, а его светло серый, и опять усевшись рядом, сказала, чтобы он все повторял за ней. Несколько раз она наклонялась над ним, касаясь лицом его рук и головы. От нее пахло охренительно приятными, наверняка, французскими духами, отчего, в дополнение к ложбинке, по нему пробежал ток (как-никак девять месяцев никого не имел), а она либо не воздерживалась, либо, - он не сразу подобрал причину, очень сомневаясь в ней, - либо не знала, что это такое.
   Но эти мысли не отвлекли его от изучения айфона, и совсем скоро они переговаривали по телефону и фотографировали друг друга и вместе. Убедившись, что этот урок он освоил, она стала обучать его, как включать интернет, играть в разные игры, читать книги и слушать музыку. Это оказалось для него плевым делом, так как интернетом он владел почти в совершенстве. Увидев, что его тянет к новостям, она достала из сумки газету 'МК'. У него даже задрожали руки.
  - Вот за это спасибо, - обрадовался он. - Для меня эта газета олицетворяет враждебный лагерь, но врагов надо изучать.
  - Вы почитайте, а я схожу к врачу, - сказала она.
  - Да, и вот что. Перестань мне выкать. Я не настолько стар для тебя. Он вспомнил, сколько она готваждать долг, и ее же тоном добавил. - Через пятьдесят лет, может, и разрешу выкать, - .
  Он напрасно перевел взгляд после этих слов на газету и не видел, как опять засияло ее лицо. У дверей она обернулась, чтобы сказать 'Хорошо, буду вам тыкать', но что-то ее насторожило, и она вышла молча.
  Он сразу обратил внимание на рубрику 'Война в Донбассе'. В Донецке живет его дед по отцовской линии, и Андрей очень переживал за него с бабушкой и за других родных. В рубрике его заинтересовал репортаж корреспондентки газеты, проведшей две недели на позиции украинских боевиков или, как она их величала, патриотов. Ополченцы ДНР, это дедов внук Коля, Колин отец дядя Федя, естественно, были для нее сепаратистами. Почти весь репортаж составляло интервью с полковником АТО, который жаловался, как он безуспешно пытается договориться с сепаратистами о прекращении обстрелов украинских деревень. Те, если и соглашались, то тут же вероломно нарушали перемирие, умножая многочисленные жертвы среди мирного населения. На прошлой неделе, например, во время их обстрелов погибла вся семья, в том числе четверо детей, включая грудного ребенка. А как они зверствуют в захваченных деревнях! Не щадят ни стариков, ни детей. Убивают даже собак, если узнают, что хозяин воюет на стороне украинских патриотов.
  - Ты читала? - нервно спросил он вернувшуюся Катю. - Эта корова перепутала ополченцев с украинскими головорезами?
  Но Катя не читала и сказала, что политикой не интересуется. Возбужденный Андрей неожиданно уснул. Катя села рядом и неотрывно смотрела на него. После того, как он пришел в себя, его лицо стало почти таким же красивым, как на кладбище, когда он подошел к ней. Там он сразу запал ей в душу. Может, потому, что назвал ее красавицей, как никто ее не называл. Она не отходила от него и не спускала глаз до приезда 'Скорой'. Хотела поехать с ним в больницу, но ей не разрешили потому, что она была ему никто, даже не знала, как его зовут. Ее взял с собой Валера. Не дождавшись Андрея в машине, он отыскал его по мобильнику, ответить по которому с третьего раза догадалась Катя, вынув телефон из кармана куртки лежавшего на земле Андрея. Он же предлагал подвезти ее до метро по дороге за матерью Андрея, но она осталась в больнице и дождалась их. Мать уже знала от Валеры, кто и почему в больнице Катя, и они сразу сблизились.
  Она сама не понимала, что с ней происходит, почему ее жизнь изменилась после встречи с ним, почему он затмил всех ее знакомых. Даже своей лучшей школьной подруге Даше она ничего о нем не рассказала, потому что не хотела подпускать к нему никого, даже находившемуся в коме. Это-то ее и поражало: лежит полутруп, не ясно, выживет или нет, а выживет, может ее и не вспомнить, а она, как дура, только о нем и думает, когда вокруг нее вьются такие красавцы, с которыми его не сравнить по положению с их могущественными отцами, которого у него нет, а мать почти полунищая. Если дома узнают, где и с кем она проводит время, они с ума сойдут, особенно отец. Мама, может, и скривится, но ничего не скажет такого, что оттолкнет их друг от друга. А отец... лучше об этом не думать. А не думать нельзя. Пока что ей удалось сохранить все в тайне, зная, что за ней следят. Но долго это продолжаться не может, да и сама она не захочет скрывать.
  
  Андрей проснулся как раз к ужину. Катя расспросила работницу столовой, что ему уже можно есть. Оказалось, что все, что она принесла, а уже завтра можно протертые супы и мясо, компот из протертых фруктов в дополнение к каше, бульону, пудингу. С завтрашнего дня можно есть хлеб и почти все, только не грубое и острое.
  - Рекомендуем питаться нашей едой, а не только принесенной из дома, - сказала работница, еще раз взглянув на детское питание и добавила. - А это не помешает как сладкая добавка.
  Об этом Катя рассказала пришедшей после ужина Полине Сергеевне и, нежно попрощавшись с ней и помахав Андрею рукой, ушла. Он похвалился перед матерью газетой и айфоном. Она взяла телефон, оглядела и ахнула:
  - Неужто подарила? И ты взял? Спасибо хоть сказал?
  - Я отказывался, но пришлось взять, чтобы она от расстройства его не выбросила. А насчет спасибо ей спасибо тебе, что напомнила. - Пальцем он вызвал Катин номер с ее фото и поднес айфон к уху. - Катя, это Андрей. Я забыл поблагодарить тебя за айфон. Спасибо. Правда, мама отругала меня за то, что я его взял. Я успокоил, сказав, что заплачу за него после дембеля. Не знаешь, что это такое? Дерёвня. Это самое большое армейское счастье. Хорошо, так и передам, что отплачу чем-нибудь другим. Скажу, что не ты это сказала, а я. И ты тоже подумай, чем тебе желательнее. И тебе того же. - Он выключил айфон. - Слышала? Мы договорились, что я ей отплачу, тем, что она скажет.
  - Она тебе нисколько не нравится?
  Он с удивлением посмотрел на мать и ответил не сразу:
  - Откуда ты это взяла? Катя мне нравится, но не очень. И не из-за внешности. Я даже назвал ее красавицей, увидев ее впервые. Я очень ценю ее заботу обо мне. Но мне не нравятся ее денежные траты на меня и этот айфон, и я не хочу увязывать свое отношение к ней с ними. Я не раз задавал себе вопрос: уж не нравится ли она мне из-за денег? И отвечал, что именно из-за денег она мне не нравится. Подтверждением моего хорошего отношения к ней я считаю то, что, если сейчас появилась бы Лена и меня спросили, кого я выберу, я бы выбрал Катю. Лена для меня больше не существует, хотя я все еще продолжаю ее любить. Вот и понимай, как хочешь мой ответ.
  - Я, сынок, в твои сердечные дела не вмешиваюсь. Я и к Лене хорошо относилась, видя, что ты ее любишь, хотя многое мне в ней не нравилось: и то, что не ограничивала себя в вине, курила, и то, что забросила институт. А Катя взяла меня тем, что очень переживала за тебя. Я отнесла это к тому, что она тебя любит. Но до сих пор не понимаю, когда ты успел ей так понравиться, если вы разговаривали одну минуту. Выходит, любовь с первого взгляда. Такая любовь бывает на всю жизнь. Как у меня с твоим папой.
  
  Катя неожиданно приехала в половине одиннадцатого утра, сказала, что отсидела первую пару часов и решила освободить пораньше Полину Сергеевну для посещения могилы отца, за что та была ей очень благодарна. А Андрей обрадовался газетам, их она накупила с десяток от МК до 'Завтра'. И опять она любовалась им, видя, как менялось выражение его лица от восторга до возмущения. Изредка он делился с ней прочитанным. Она, не все понимая, поддакивала. И лишь однажды не знала, что сказать, когда он воскликнул:
  - О господи! Какого идиота мы держим премьер-министром! Послушай, что он посоветовал пенсионерке в Крыму, пожаловавшейся, что восьми тысяч рублей для жизни недостаточно: 'Просто денег нет сейчас. Найдем деньги - сделаем индексацию. Вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья'. Ну, не кретин?
  Не дождавшись ее реакции, он опять уткнулся в чтение, а она, увидев, что в капельнице заканчивалась жидкость, отправилась к медсестрам. Там она поинтересовалась, когда у него уберут капельницу. Молоденькая и хорошенькая лет семнадцати девочка переадресовала вопрос вошедшей пожилой женщине с красивым пакетом. Та, вынув из пакета торт и положив на стол, со словами: 'Это нам от дочери старичка из трехсот десятой палаты', - ответила на Катин вопрос, заглянув в журнал:
  - Сегодня второй день, как он очнулся, значит, завтра или послезавтра снимут. И вот что. Вы после этого сразу переведите его в общую палату. Какой смысл вам платить такие деньги за одиночную палату? С ним там будут еще трое. И пообщаться он сможет, и друг другу они помогают. А когда он встанет, сам будет помогать. И его маме не обязательно будет оставаться с ним на ночь. Да и недолго он там пробудет, самое большое, четыре - пять дней.
  Заполнять капельницу пошла та самая хорошенькая девочка. От Кати не ускользнуло, как она поглядывала на Андрея и обернулась на выходе. Но Андрей лишь один раз безразлично взглянул на нее, и все равно Катя возненавидела ее. Предложение старшей медсестры о переселении в общую палату он воспринял с радостью и вдруг спросил:
  - Сколько тысяч ты заплатила за эту палату?
  Она не знала, что ответить. Сказать нисколько - не поверит, а назвать тридцать пять тысяч не решалась, боясь, что будет ругать, поэтому назвала десять. Он нахмурился и, отложив газету, сказал строго
  - Давай договоримся: врать мне ты никогда не будешь. Если еще раз скажешь неправду, сюда ты больше не придешь и меня не увидишь. Сколько?
  - Тридцать пять, - едва скрывая радость оттого, что она будет с ним и дальше, ответила она.
  - За сколько дней?
  - За пять. Сегодня последний день.
  - Вот и хорошо. Деду.. моего дедушку сегодня помянем, и завтра я перееду общую палату.
  Он собрал в кучу газеты, положил на настенную полку и уставился на Катю. Она забегала глазами, но быстро собралась и остановила на нем вопросительный взгляд, сделав еще больше глаза. Он вдруг улыбнулся и заговорил мягким голосом:
  - Обо мне ты почти все знаешь. Если бы ты тогда не опоздала всего на два часа, то могла увидеть часть моих родственников, включая деду в гробу. Но главное, ты знаешь мою мать. А вот, кто ты и твои родители, мы не имеем представления. Единственное, что мы знаем о тебе, что ты студентка. Вуз я не успел рассмотреть, а о твоих родителях лишь догадываемся, что они богатые, если у тебя столько денег. Мама сказала, что у тебя дорогая машина. Сегодня у меня с ней был разговор о тебе. Она поинтересовалась, нравишься ли ты мне. Я ответил, что не нравишься из-за того, что ты тратишь на меня много денег, а я не хочу увязывать свое хорошее отношение к тебе с деньгами, и я тебе бесконечно благодарен не из-за них, а за заботу обо мне и маме. А чтобы ты хоть что-нибудь поняла из того, что я сказал, знай, что для меня не имеет никакого значения, кто твои родители. А кто ты, я уже знаю, и это важнее всего для меня.
  Она услышала главное: она ему нравилась, - и была счастлива. Он заметил это, но причину радости не понял и спросил:
  - Который час? Когда обед принесу? Есть страшно хочется!
  До двух еще оставалось полчаса, но от сладостей он отказался, и Катя пошла в столовую, чтобы в числе первых получить обед. Наевшись, Андрей уснул и проснулся от прихода матери и Валеры. Они тоже одобрили переход в общую палату и порешили, что врачу об этом скажет завтра мать во время обхода врача. Пока женщины готовили стол, подошло время для ужина. Андрею вчера понравились каша, и он попросил принести ужин. На этот раз оказалось картофельное пюре, очень подошедшее под Амаретто. Вместе со всеми Сергея Васильевича помянула и Катя, сказав, что очень благодарна ему за то, что он познакомил ее с такими прекрасными людьми, ставшими для нее самыми дорогими. Растроганная мать поцеловала ее. Слегка захмелевший Андрей сказал, что и он очень доволен встречей с Катей и напросился поцеловать ее. Поднявшись со стула, она с трудом сделала два шага к нему - настолько от волнения отказали ноги. Она подставила ему щеку, но он, обхватив ее голову, приблизил ее губы к своим. Ее едва не покинуло сознание, когда его язык, раздвинув губы и заставив разжать зубы, коснулся метнувшегося ему навстречу ее языка. Руки ее непроизвольно потянулись к его плечам и притянули к себе. Сколько длился поцелуй, она не помнила, и длился бы бесконечно, если бы он сам не отстранил ее от себя, почувствовав головокружение. Сев на место, она не осмелилась поднять глаза и взглянуть на мать и Валеру, не зная, что они тактично отвернулись к телевизору, что-то обсуждая.
  - Ну что, познакомились поближе? - первым нарушил молчание Валера. - Надо это дело отметить. Андрюхе нельзя. Я его выручу. А заодно расскажу вам про первый поцелуй Бори Зайцева из нашей роты. Уселись? Налили? Предлагаю выпить за прием Кати в наш дружный коллектив. Андрюха, терпи, осталось недолго не пить. А теперь про Борьку Зайцева. Он был маменькиным и бабушкиным сынком. Бабка у него была не то академиком, не то чуть ниже по динозаврам, а мать - доктором наук тоже по ним, и он только ими и бредил. Поступил в МГУ на геологический факультет, год проучился, и тут мать и бабка, обе без мужей, вдруг решили послать Борьку в армию, чтобы стал человеком. Правильно сделали, так как он ничего не умел делать. Если стрелял, обязательно в чужую мишень. Картошку чистил, оставляя ее до размера фасолины. Мы посмеивались над ним, но не злобно - сами были не намного лучше. Рассмешил нас новобранец хохол. Услышав Борькину фамилию, он прямо закатился: 'Яка смешна фамилия Зайцивь, ха-ха-ха!' - А у тебя какая? - спросили мы. - У меня гарна фамилия: Запердоренко!' - с гордостью назвался он. Дольше всех смеялся Борька. Честно говоря, ему бы не Зайцевым быть, а Красавцевым, так как был он красив до умопомрачения. Почти, как Андрюха, но еще красивее. А у нашей врачихи была дочка лет восемнадцати. Мы все соплями истекали по ней, а она влюбилась до полусмерти в Борьку. А он ни в какую, даже не смотрел на нее. В конце концов, мы все-таки заставили его пойти к ней на свидание. Расписали все по нотам, как вести, что говорить, главное, что с ней делать, раз так влюблена. Пошел, ждем, сгорая от зависти. Приходит какой-то не такой, вроде как растерянный или недовольный. 'Ну что, удалось?' - спрашиваем. - Рассказывай, как, что, сколько раз?'. А он вдруг сердито спрашивает: 'Что ж вы мне не сказали, что, когда целуются, язык в рот суют? Я знал, что открывают рты, и открыл, когда она ко мне потянулась губами, а она мне сунула в него язык чуть не до горла, я чуть не задохнулся и ее оттолкнул, она обиделась и выгнала меня. А теперь я в нее влюбился'.
  Андрей смеялся, зажимая рукой рану. Смеялась и мать, махая на Валеру рукой. А Катя смущенно улыбалась.
  
  
   Глава четвертая
   В батальоне Андрея встретили, как героя. Воронов в первую очередь поинтересовался, как был решен вопрос с похоронами. Андрей рассказал, как отбивался от частных ритуальщиков, про Валерины деньги, про задержанных воров, показал себя в коме на фото, сделанным Катей. И очень обыденно поведал, что она в знак благодарности за возврат кошелька со студенческим билетом, деньгами и платежными картами подарила ему айфон.
  - Молодец, - похвалил Катю Воронов. - Видно, порядочная девушка. Сейчас таких не много. Ты с ней поддерживаешь связь?
  - Посмотрим, - уклонился от ответа Андрей. - Одна, с которой я до армии два года дружил, на следующий день после моего приезда на похороны укатила с любовником на Кипр, даже не повидавшись со мной. Так, что у меня есть опыт общения с девушками. Но эта действительно молодец, каждый день приезжала, когда я лежал в коме, и после.
  - Вот и цени такое отношение к себе. Значит, ты ей понравился. Иначе она бы не ухаживала за тобой, не зная, когда ты очнешься и очнешься ли вообще. Считай, что тебе повезло. Не всем так везет. - Командир о чем-то задумался, развел руками, видно, вспомнив, кого упустил, опомнился и проговорил уже командным голосом. - Я рад, что ты вернулся в часть, пережив такое. Покажись докторам и независимо от их решения, приступай к выпуску нового номера стенгазеты. Она заждалась тебя. И вот что. Насколько я знаю, айфон - дорогая вещь. Ребята у нас все порядочные, но с кем черт не шутит, может и пропасть. Поэтому лучше держи его не в казарме, а в красном уголке, я прикажу поставить там сейф. Будешь использовать интернет для газеты и связываться с домом в положенное распорядком дня время. Ребятам о нем не говори, замучают просьбами.
  - За сейф большое спасибо, товарищ подполковник. Я тоже грешным делом опасался за айфон. В таком случае про него я им не скажу. Для них и для связи с домом у меня есть надежный кнопочный мобильник. А в айфоне я буду выискивать материал для работы.
  
  Ребят больше всего интересовало, поимел ли он девушку, из-за которой чуть не помер. Андрей перевел разговор на измену знакомой им Лены, не пожелавшей встретиться с ним даже на полчаса. Вот ее в эти полчаса он бы так поимел, что она точно забыла бы про Кипр и своего нового ёбаря. С ней он ни о чем другом, кроме палки, никогда не думал. А с Катей у него ни разу не возникло даже желание, немного приврав для ее характеристики в целом. Ребята объяснили это по-разному. Одни утверждали, что он ее не любит, потому что нельзя не хотеть ту, которую любишь. Другие, напротив, были уверены, что настоящая любовь - это нечто святое, духовное, а половое сношение является лишь дополнением, и очень хорошо, когда оно нравится этому духовному, то есть настоящей любви.
  Эти рассуждения ребят мало что прояснили Андрею, но что-то в них было, что подтверждалось тем, что о Лене он почти совсем перестал думать, разве что по ночам, жалея, что не кинул ей палку на прощанье. В этом деле она была мастером. В чем он убедился в первый же день знакомства и все два года находился в сладостном сексуальном угаре. Но жениться на ней он не собирался, так как был уверен, что не сможет удовлетворить ее не только физически, но и материально. Всякий раз, когда у них случался перерыв в их встречах, у нее появлялись драгоценности и украшения, происхождения которых она не смогла объяснить: родители у нее были ниже средней состоятельности: мать работала учительницей в школе, а отец сантехником и грешил пьянством. Ее наглый отъезд на Кипр, наплевавший на его приезд, поставил точку на их отношениях.
   А звонка от Кати он ожидал и ему казалось странным, что она по-прежнему не вызывала у него таких мыслей, как Лена с самого начала их знакомства. А еще он часто вспоминал и не мог объяснить, почему назвал Катю красавицей, подойдя к ней в полубессознательном состоянии. До этого он никогда так не называл первых встречных, даже очень красивых. Значит, что-то выделило ее от других, не только куртка. Выходит, и он ей сразу понравился, если она так прилипла, как скотч, к нему, вот и сюда звонила чаще, чем он велел в соответствие с их режимным распорядком дня. И все время говорила о желании приехать к нему вместе с его матерью.
  Когда он рассказал ребятам, что Катя оплатила для него отдельную палату и не вылезала из больницы, показав перенесенные ею на его кнопочный мобильник его фотографии в коме и в период выздоровления, пораженные ребята засыпали его вопросами о ней: есть ли ее фото, кто у нее родители, где учится. Он показал им копию ее портрета, сделанного в элитном фотоателье. Катя на нем выглядела, без преувеличения, очень привлекательной и даже красивой, особенно синие задумчивые глаза и волнистые волосы, и произвела на ребят впечатление. 'Чистенькая девочка' - оценил ее кто-то, а ее сравнение со стоявшей на тумбочке Андрея фотографией Лены кратко обобщил ловелас Леха: 'Сразу видно, не поблядушка, как Ленка'. Под общее одобрение Андрей заменил фотографию Лены на Катин портрет. Произвело на ребят впечатлении и то, что она учится в МГИМО. Тут опять возник вопрос о ее родителях.
  - Ты интересовался, кто они?
  - Спрашивал и сказал, что мне не нравится, что она тратит на меня столько денег. Только за палату люкс заплатила тридцать пять тысяч, и еду привозила, какую мы никогда не покупали. Я ей прямо сказал, что не хочу увязывать свое отношение к ней с этими ее расходами. И пообещал их обязательно вернуть. А насчет родителей сказал, что мне все равно, кто они. Поэтому и не интересовался ими.
  Они опять заспорили, на ком лучше жениться, на богатой, которую не любишь, или на бомжихе, от которой без ума? Полувсерьез сошлись на том, что жениться надо на богатой, а бомжиху содержать любовницей.
  Врачи медчасти рекомендовали Андрею щадящий режим, что было учтено на учениях. Помимо этого, Воронов увеличил еще на час время на выпуск стенгазеты и обустройство комнат отдыха. Неоценимым его помощником в этом деле стал интернет в айфоне. Катя оплатила интернет в нем за полгода, и Андрей еще раз прочитал все книги деда и рассказы со статьями в его сообществах. Один из рассказов он решил опубликовать в стенгазете, снабдив кратким пояснением: 'Полмесяца назад умер мой дед Дроздов Сергей Васильевич. Он прожил трудную, но интересную жизнь. Родившись за шесть лет до войны с немцами и потеряв отца на фронте, он до конца своих дней не мог забыть бомбежки, холод и голод во время и после войны. Но родная советская власть предоставила ему все условия, чтобы он вырос настоящим человеком, благодаря чему смог получить три высших образования и выучить несколько иностранных языков. Выйдя на пенсию, он стал писать книги. Ниже предлагаются его рассказ - воспоминание о погибшем на фронте отце.
  
   Из воспоминаний об отце,
   убитом под Ленинградом
   Мужчина, похожий на отца
   Мне было девять лет. Мы жили у дедушки по маминой линии в маленьком городке с интересным названием Бутурлиновка. Месяц назад закончилась война. Городок встречал солдат. Я знал, что папа убит в марте сорок третьего. Похоронку на него спустя месяц нам принесла из деревни его сестра тетя Оля. Папа не был уверен, что мы остались в Москве, и указал адрес деревни своего отца. Она находилась в двенадцати километрах от Бутурлиновки, и мы наведывались туда пешком, если не удавалось поймать попутку.
  Я играл во дворе, когда появилась тетя. Увидев меня, она подошла ко мне и, прижав к себе, заплакала. У меня екнуло сердце от нехорошего предчувствия. Но все я понял, когда вошел в избу, и все стали отворачиваться, пряча глаза. Заплакал и я, уткнувшись в мамины колени. Вдруг, заглянув в извещение, она сказала:
  - Ну, да, так и есть: 21 марта. В ночь на двадцать второе, когда у папы был день рождения, я видела Васю во сне. Сидим мы, будто, с ним на берегу нашего деревенского пруда. Я знала, что идет война и радовалась, что он жив и со мной. Вдруг он поднялся и стал раздеваться. 'Ты купаться? - спросила я. - Вода еще холодная'. Он нагнулся, поцеловал меня и, не говоря ни слова, нырнул. Пруд вдруг превратился в бурлящую реку. Васина голова стала исчезать, пока не пропала совсем. Я стала бегать по берегу, высматривая его, и даже забралась на дерево, но видела одни гребни волн. Сук вдруг надломился подо мной, я полетела вниз и проснулась. Я сразу поняла, что видела нехороший сон, и никому о нем не рассказала, надеясь, что он не сбудется. Выходит, сбылся. Вот и не верь снам. Правильно говорят, что нельзя видеть во сне голого человека и когда он уходит от тебя. - Мама опять заплакала.
  Я не раз слышал, что иногда убитые на войне возвращались, и поэтому чуть ли ни каждый день бегал на станцию в надежде встретить отца. Там я заглядывал в лица военных, однако никто не походил на отца. Когда возвращавшихся стало совсем мало, я упорно продолжал ходить туда, продолжая на что-то надеяться..
  Как-то я брел уныло со станции домой, почти осознав, что не встречу отца. Станция находилась от дедушкиного дома километрах в пяти. Я устал и хотел есть. Проходя мимо дворов, я поглядывал вверх на свисавшие над заборами ветви с яблоками или грушами. Такую ветку я вскоре увидел, подпрыгнул и, сорвав яблоко, опустился на чьи-то ноги. Услышав мат, я отскочил, успев заметить блестящие сапоги с серым отпечатком моих босых ног. Я поднял глаза и едва не вскрикнул: это был мой отец. Он нагнулся, сорвал лист лопуха, подул на него и старательно вытер пыль с сапог. Я продолжал смотреть на него. Он выпрямился, взглянул на меня и строго сказал:
  - В другой раз надеру уши.
  И пошел дальше по направлению к моему дому. Все еще продолжая стоять, я попытался громко позвать отца, но лишь прошептал сухим неподвижным ртом:
  - Папка мой.
  Он, конечно, не услышал. Тогда я побежал за ним. Он шагал быстро, однако я нагнал его и пошел следом. На нем были белая рубашка и серые брюки, темные короткие волосы, как всегда, были зачесаны вверх, как у Сталина. Но что-то изменилось в нем, но что, я не мог понять. Это встревожило меня, нужно было еще раз увидеть его лицо, но я боялся сделать это.
  Он исчез в калитке неожиданно.
  Дом, куда зашел отец, был краснокаменный с высокими ставнями. Я подпрыгнул, пытаясь заглянуть в окно, но, кроме потолка, ничего, не увидел. Тогда я стал ждать. Время остановилось. Я начал усиленно подталкивать его: поворачивался к дому спиной, медленно считал до десяти и быстро оборачивался или, едва переступая ногами, доходил до колодца и опять оборачивался. Потом - снова. Дом мне был незнаком, и я не мог понять, что отец там так долго мог делать.
  Смеркалось. Я присел на скамейку на противоположной стороне улицы, прислонился к забору и задремал.
  Проснулся я от холода. Было совсем темно. Окна в краснокаменном доме были черными.
  - Проспал, раззява, - рассердился я на себя и побежал домой.
  В другой раз я бы боялся бежать один по пустынной улице в темноте, но тогда я был уверен, что дома меня ждал отец и поэтому был храбр, как никогда. Во двор я ворвался запыхавшийся и нетерпеливый. Мама сидела на крыльце и поджидала меня.
  - Где ты пропадал, сынок? - спросила она.
  Она не умела ругаться.
  Я проскочил мимо нее и вбежал в дом. Сестра спала, и больше никого в комнате не было. Я заглянул в комнату дедушки с бабушкой. Они тоже спали. Этого я не ожидал и затравленно уставился на вошедшую маму.
  - Ты что-то ищешь? - спросила она и, не дождавшись ответа, погладила мне вихры. - Садись кушать, я уже два раза подогревала.
  Хлеб показался мне горьким, а молоко соленым: я понял, что ошибся.
  Ночью мне приснился отец. Он был в белой рубашке, серых брюках и блестящих сапогах.
  Три дня я заставлял себя не видеть этого человека. Однако желание взглянуть на него еще раз оказалось неодолимым.
  Был душный августовский день. Я несколько раз прошел мимо его дома, не решаясь заглянуть во двор. Все же я подбежал к воротам и глянул в щель. И сразу увидел его: он возился с мотоциклом в глубине сада.
  У соседнего дома забора не было. Я пробрался вдоль его забора поближе к нему. Мне удалось отыскать несколько щелей, но в них я видел лишь его спину в синей майке. А мне хотелось рассмотреть человека, так удивительно похожего на моего отца. Я влез на забор и сквозь ветви стал его рассматривать. После сна его сходство с отцом еще больше поразило меня, и чем дольше я смотрел на него, тем настойчивее вертелась мысль, что этот человек - все-таки мой отец и что вот-вот он поднимет голову, увидит меня и весело предложит:
  - Давай наперегонки гайку искать.
  У отца не было мотоцикла, но велосипед я помнил. И, конечно, сейчас у нас был бы мотоцикл, да еще с люлькой, и мы по воскресеньям все вместе: отец, мама, Нина и я, - ездили бы в лес за орехами. Я, конечно, сидел бы за спиной отца и громко подгонял бы его:
  - Быстрее, быстрее!
  Я качнулся, вскрикнул, схватился за ветку и упал в сад.
  Когда я вскочил, он стоял рядом, держа меня одной рукой за воротник, другой - за ухо.
  - Вот ты и попался, щенок, я тебя узнал, - говорил он, приподнимая меня, как щенка. - А я, сволочь, гадаю, кто это так ловко обчистил старую яблоню.
  Я задыхался, молча и не пытаясь вырваться.
  Он поднял отломанную мной ветку, оторвал от нее маленькую, похожую на лесной орех, грушу, вложил ее в рот и, продолжая держать мое ухо, начал меня хлестать веткой. Она была корявая и твердая, как проволока. Потом он посадил меня на забор, ударил напоследок и столкнул.
  Я вскочил, совсем не почувствовал боли и, прихрамывая, побежал от этого страшного места.
  Год спустя мы уехали из Бутурлиновки. На станции, возле табачного киоска, я в последний раз увидел этого человека.
  - Мам, - спокойно спросил я, показывая на него, - этот дядя похож на папу?
  Мать внимательно посмотрела и покачала головой:
  - Нет, сынок, твой папа был потоньше и выше.
  - А волосы, как у папы?
  Она еще раз взглянула на мужика.
  - Да, волосы его. Папа их зачесывал вверх.
  Спустя много лет еще один человек, известный обозреватель Валентин Зорин, больно напоминал мне отца. Но спрашивать у матери, так ли это, я не стал. Когда отец ушел на фронт, ему было всего двадцать девять лет, а Зорин ему в отцы годился.
  
   Герои и трусы
   О том, как погиб на фронте мой отец, всякий раз я начинаю вспоминать не с соседа, а с моего первого шефа.
  После института меня распределили на московский металлургический завод инженером конструктором. Начальником отдела был Михаил Петрович, известный в прокатном деле человек, написавший книгу по смазке станов. Как-то он взял меня с собой в командировку в Магнитогорск.
  Нас встретили в аэропорту и отвезли в гостиницу металлургического комбината. Номер оказался, на мой взгляд, вполне приличным: две белоснежные кровати с тумбочками, большой гардероб, туалет с душем. Что еще надо?
  - Мне нравится, - сказал я, оглядевшись.
  Шеф подошел к умывальнику, открыл поочередно оба крана и по привычке забрюзжал:
  - Горячая вода, мягко говоря, как парное молоко.
  Мы разделись, облачились по - домашнему: я снял пиджак, а шеф сменил костюм и ботинки на полосатую темно-синюю рубашку, шелковые коричневые шаровары и шлепанцы, задники которых давно превратились в засохший блин, и стал походить на соседа доминошника дядю Витю.
  Я взглянул на часы. Без десяти восемь. Вечер плотно занавесил окно.
  - Вы не идете? - спросил я. - Под нами ресторан.
  - Не пойду и тебя не пущу, - возразил шеф. - У меня, как у хорошего колхозника, привычка набирать в дорогу продуктов на неделю. И дешево и, мягко говоря, сердито. - Шеф поставил на стол бутылку водки и начал выкладывать кульки. Я решил не капризничать и сбегал за пивом.
  
  Развезло шефа довольно скоро. Я уже знал, что он любил поболтать, но оказалось, знал слишком мало.
  - Недели за две до твоего прихода, - начал он сходу, словно продолжая прерванный разговор, - я встретил в коридоре на втором этаже, возле, мягко говоря, мужского туалета главного инженера Александра Ивановича Кузьмина. Знаешь его? Я так и думал, что он читал у вас курс лекций. Мы с ним давно знакомы, еще в 38-м я работал у него здесь в Магнитогорске после распределения. Мужик он толковый, а главное, не задается, как многие, которым удается подняться повыше тебя. Ты еще встретишь, мягко говоря, таких друзей. Да ты ешь, не будь кисейной барышней. Встречаю, значит, я Кузьмина, а он всегда со мной здоровается за руку, долго справляется о самочувствии, делах, одним словом, уважает меня. Встречаю я, значит, его, он и говорит: 'Слушай, Михаил Петрович, нам дали десять выпускников МВТУ. Хочешь взять одного из них?' Я, естественно, отвечаю, что могу взять всех сразу, но он дал понять, что будет хорошо, если мне одного удастся заполучить. Я спрашиваю: 'А кого бы вы, Александр Иванович, посоветовали взять?' 'Да я их, Михаил Петрович, - отвечает он, а ты знаешь, как он говорит, отдыхая после каждого слова, - я их, говорит, мало знаю, ты уж сам выбери. Но сделай это, не мешкая'. И добавил, что несколько человек вас сидит в читальном зале. Я, разумеется, тут же побежал туда, увидел вас и сразу остановился на тебе.
  - Почему? - удивился я.
  Шеф ухмыльнулся: сдвинул вправо тонкие губы, подмигнул левым глазом - и наполнил стаканы. Выпив и крякнув, как при рубке дров, он опять ухмыльнулся.
  - Здесь, Сергей Васильевич, нужен, мягко говоря, особый нюх. Вас сидело, помнится мне, шестеро, четыре парня и две девушки. На последних я даже не взглянул. Толку в них, я уже убедился, мало. Поработают год, другой, пойдут декреты, трехдневные, мягко говоря, отпуска, да и как инженеры, тем более конструкторы, они никудышные. Парень - другое дело, будь он даже самый завалящий.
  Шеф стал как-то странно меня разглядывать. Я поежился. Неожиданно он спросил:
  - Скажи, ты догадываешься, что тебя трудно назвать красавцем? - Увидев мое смущение, он хохотнул и ударил меня по плечу. - Но ты не расстраивайся, ты лучше красивого, ты, мягко говоря, симпатяга. А среди вас сидел один такой красавец, длинный и бледный, как вязальная спица. Второй, вспомни, круглый, румяный с роем родимых пятен, как калорийная булка с изюмом за десять копеек, очень уж походил на маменькиного сынка. Третьего я не помню, а вот ты мне приглянулся сразу: скромно одетый, если мне не изменяет память, ты был в черной рубашке, и на вид толковый.
  Шеф явно начал заговариваться. Он побагровел, и сходство с дядей Витей, но уже в день получки, еще больше усилилось.
  - Ты что-то отстаешь от меня. А может, стесняешься? - довольный шуткой, он заулыбался, обнажив налезавшие друг на друга зубы. - Так вот... о чем я?... Да... Как видишь, не ошибся. Ты меньше года у нас, а я уже смело могу сказать, что ты усидчивый и цепкий в работе. Надеюсь, ты не зазнаешься, а? Тем более что хватать с неба звезд ты не будешь. Как я. - Шеф задумался, поиграл нервно длинными пальцами рук, трезво взглянул на меня. - Я, Сергей Васильевич, возлагаю на тебя большие надежды. Ты только слушай меня, и я помогу тебе выйти, мягко говоря, в люди. Конечно, я не директор института Целиков, не ахти, какая шишка, но иногда добрый совет тоже кое-что значит. Отца у тебя нет, поучить некому, а я старше, знаю, что нужно, если даже все в тебе против, и что нельзя, хотя ты уверен, что только так и надо делать. А ты парень горячий, одно лишнее слово, и все может пойти насмарку. - Он опять задумался. - Вообще я тебе скажу, что жизнь - это все-таки лотерея, как ни отрицай, исходя из закона диалектики. Кому как, мягко говоря, повезет. Вот я в институте, - я ведь тоже окончил твое техническое училище, - был почти отличником, а как вышло. Все мои сокурсники, Ваньки, Петьки, Гришки, все на голову выше меня. Вот и разберись. Самое интересное, считают меня неплохим специалистом, написал даже книгу, по которой студенты учатся, да и в войну удачно уцелел.
  Шеф устремил задумчиво взгляд вдаль прошлого. Пальцы его рук заплясали по столу и походили на маленьких человечков. Я подумал о словах 'удачно уцелел', не понял, спросил:
  - Вы были на фронте?
  - Как говорится, уберег господь, - ответил он. - За месяц до войны заканчивался мой трехлетний срок работы после института здесь на комбинате, и я попал под бронь. Это только в книжках пишут, что все поголовно рвались на фронт. Про молодежь не отрицаю, военкоматы были забиты десятыми классами, рвалась на фронт. И с комбината почти все парни и девки убежали туда, их там вылавливали, как дезертиров. Но это молодежь, как говорится, глупая еще. А среди тех, кто познал жизнь и ее радость, немало было и таких, которые всеми правдами и неправдами норовили остаться в тылу. Конечно, были и герои, к примеру, Толька Свиридов, мой лучший друг. Талант, я тебе скажу, так и лез из него, как рубаха из-под брюк. Его ни в какую не отпускали. Куда там! Грозился Сталину написать. И ушел-таки. И убили. Ровно через месяц пришла похоронка. Пал, мягко говоря, смертью храбрых. - Шеф провел ладонью по лицу, словно умылся. - Так бы и я. Ну, протянул бы годик, другой и закопали бы меня к чертовой матери где-нибудь под Курском или Сталинградом, а то еще хуже у какой-нибудь безымянной высотки.
  Я вздрогнул, как от удара, и зло уставился в набухшее лицо шефа, больно напомнившее мне другое, такое же неприятное...
  ...Гость сидел, вот также развалившись на стуле, и, разбрызгивая слюни с крошками хлеба, говорил:
  - Ваську, Дарья, если ты не забыла, я всегда уважал, хотя у него было много дури в голове. Сколько раз я, бывало, втолковывал ему: 'Васька, не лезь не в свои сани, погубишь себя'. И то сказать, добре дюже любил он лезть, куда умных людей силком не затащишь. Все искал правду и себя хотел показать, мол, не хуже других... А на драку, прямо сказать, чесотка у него была. Бывало в деревне, как где что, так он уже завсегда там и размахивает своей левой кувалдой. Мы его из-за этого леваком звали. Небось, не забыла, скольким парням из-за тебя от него влетало? Да и здесь, когда его чуть не посадили...
  - Да ты, Миша, расскажи про Васин последний час, - просила мать, подливая гостю в кружку. - Очень он мучился перед смертью-то?
  - Погоди, Дарья, не спеши. Я еще дойду до того момента. Сама не рада будешь.
  Он выпил, понюхал огурец и громко хрустнул.
  - Я его и там, Дарья, предостерегал, чтобы был похитрее, как я, и не лез на рожон, почем зря, да разве он послушается? Наладил одно: 'Либо грудь в крестах, либо голова в кустах'. И не поймешь у него, дурачится он или всерьез...
  Я к тому времени уже учился во втором классе и читал сохранившиеся от отца письма. В них он больше тревожился о нас, а о себе писал бодро, даже весело и был уверен, что дойдет до Берлина. Я запомнил его выражение: 'Нам не страшен серый волк'.
  - Слышь, Дарья, ты, часом, не помнишь, в похоронке про высотку Безымянную написано или нет?
  Мама, всхлипнув, кивнула, говорить она уже не могла. Про высотку Безымянную я читал в извещении или похоронке, как оно еще называло, которое знал наизусть: 'Ваш муж, старший сержант Дроздов Василий Петрович, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был 21 марта 1943 года убит. Похоронен в районе Безымянной высоты, что ю.з. отметки 598 с. Кабрусель Ешинного р-на Ленинградской обл.'.
  - Упоминается, стал быть... Ох, и намучились мы с этой высоткой. То мы отобьем ее у немцев, то они у нас. Сколько за нее наших полегло, не счесть. Очень она нужна была и нам и немцам. Перекрывала она им наступление на Ленинград. А в тот день пришел приказ взять ее во что бы то ни стало. Помню, снег валил, последний мартовский. Три раза нас откидывали от высотки, будто кулаком в лицо, и каждый раз на снегу оставались лежать наши солдаты, запорошенные снегом. Тогда и Ефим, твой дядя, лег. Его скосило у Васьки на глазах. Ох, ты б видела, как он вызверился. Когда командира убила шальная пуля, он первый на себя взял командование и в четвертый раз, Дарья, он уже повел бойцов за Родину, за Сталина. Честно говоря, я как лейтенант, старший из оставшихся в живых по званию, должен был по уставу повести их на высотку, но он опередил меня, этим, выходит, спас меня. Высотку-то мы на этот раз взяли, да он сам на ней остался. Как сейчас помню, только вбежал я на высотку, вдруг слышу, как пробежало по рядам: 'Дроздова убили'. Я к нему...
  Миша Мещанкин, как называла мужика мама, замолчал, вытер двумя пальцами нос, выпил и начал глухо чавкать. Я глядел на него широко раскрытыми глазами, с трудом сдерживая подступавший плач.
  - Он на шинели лежал, живой еще. Ему осколком живот разворотило, и он, Дарья, все пытался кишки вовнутрь засунуть. Так и вижу их сейчас, красные, длинные, как черви. Я подошел к нему, присел и спрашиваю: 'Вась, как же ты так? Что я твоей Дашуне с Нинуськой и Серенькой скажу?' Скосил он на меня уже незрячий глаз, хотел что-то сказать, да не смог, кровавая пена изо рта пошла. Так на моих глазах и помер. Приказал я его тут же на этой самой высотке закопать.
  Он еще что-то говорил, я не слышал, потому что тонко-тонко заскулил, словно подпевал громкому рыданию мамы. Он посмотрел на нас, допил остаток водки и вдруг запел папину любимую песню 'Не губите молодость, ребятушки'. Мы с мамой затихли, она встряхнула головой и стала подпевать своим редким бронзовым голосом. Он у нее был какой-то особенный, какой я не слышал ни у кого. Я заслушался и стал им вторить...
  Мурлыча этот мотив, я выпил водку, тошнота, как всегда, пробкой заткнула горло. Я задержал дыхание, быстро налил в стакан пива и двумя глотками проглотил. Тошнота прошла, но полегчало мне лишь после того, как я съел бутерброд и выпил еще пива.
  А шеф все гудел, вернее, дудел, и это монотонное и сплошное дудуду-дудуду забивалось, словно пыль, в мои уши, нос, рот.
  Боже мой, думал я, затыкая пальцами уши, что же есть во мне такое, отчего он с первого взгляда выбрал именно меня? Даже смешно сейчас вспоминать, что когда-то я смотрел с уважением на этого дезертира.
  И хотя он быстро продвигал меня вверх, готовя на свое место, я при первой возможности ушел от него. Встретившись со мной через пятнадцать лет, он называл меня на вы и подобострастно заглядывал в глаза. У меня мелькнула мысль, но я ее отбросил, как отбросил, услышав о смерти Миши Мещанкина и еще одного нашего родственника, который прятался у дедушки до получения похоронки на отца. Помню я вошел в избу и увидел, как он гвоздем расковыривал рану на ноге. Увидев меня, он быстро прикрыл гвоздь другой рукой, и глаза у него были испуганные. Мне было семь лет, но я все понял и всю жизнь помнил об этом при встрече с ним.
  Знал я и еще одного труса. Им оказался наш сосед. Не помню, до ухода отца на призывной пункт или после, утром по двору разнесся слух, что за Семеном Гущиным пришли. Я успел как раз во время. Его выводили из дома двое военных. У соседа был обмотаны тряпкой пальцы руки. Помню пень, на котором он отрубил себе указательный палец правой руки, которым, как все повторяли, нажимают на курок винтовки. У Семена были две дочери, ровесницы мне и Нины. Мы с ними дружили, но об их отце никогда не говорили, знали только, что с того дня о нем не было ни слуха, ни духа. И никто об этом не жалел.
  Провожали отца мама и я, Нина осталась с полуторагодовалой Валей. Мы простились с ним перед воротами двора школы в Раменском, видели, как он встал в строй новобранцев, и затем бежали вдоль забора в надежде увидеть его еще раз. О том, что он мог быть последним, мы не думали, во всяком случае, я.
  От отца у нас осталась одна единственная крохотная фотокарточка на паспорт. От времени и от того, что мы возили ее с собой, она потускнела, правый верхний угол был оторван вместе с частью уха и прически. В седьмом классе я дорисовал голову и подретушировал лицо. Увеличенную фотографию мама прикрепила к памятнику бабушки, чтобы можно было хоть так ходить к отцу на могилу.
  Чуть позже, работая в Канаде, я на концерте Ивана Рубцова услышал отцову песню. Я пытался купить его пластинку с этой песней, но ни на одной ее не было. И до сих пор не нашел, не считая Рубашкина, исполнявшего эту песню не совсем так, какой я ее запомнил.
  При первой возможности я отыскал место, где во время войны была высота Безымянная, в бою за которую погиб мой отец. В семидесятых годах вокруг нее собрали бульдозерами все кости в кучу и похоронили в одной братской могиле, а на ней поставили памятник с именами солдат, чьи документы сохранились. Нашу фамилию я и мама там не увидели. Я отвез копию похоронки в Ленинградский военкомат, и через два месяца мне сообщили, что отца вписали. Мы еще раз ездили туда специально на поезде, чтобы можно было помянуть отца по русскому обычаю.
   Сергей Дроздов, 1979 г.
  
  Перед тем, как поместить в газете этот рассказ, Андрей дал почитать Воронову. Он знал, что командир любил книги про войну и с волнением наблюдал за выражением его сурового лица. Читал Воронов внимательно, шевеля губами, как первоклассник, и играя бровями. Почти сразу вместе с суровостью исчезли и морщины на его лице, омолодив его до фотографии с отцом, висевшей на стене в спальне матери. Закончив чтение, он проговорил одобрительно:
   - Вот то, что бойцам надо. Молодец твой дед, что не забыл отца и отыскал его могилу. А ты молодец, что не забыл деда. Надо бы подсократить, но, ладно, пусть будет так. Пожалуй, можно послать и в 'Красную звезду'. Неделю назад звонили оттуда, интересовались, нет ли у тебя еще что-нибудь для них. Вот ее и пошли, как будто ты написал со слов деда о прадеде. А что? Подумай.
  Андрей пообещал подумать и сообщил Воронову, что в субботу к нему собирается приехать мать с Катей и хотели бы, если можно, посетить казарму. Командир не возражал и даже высказал желание взглянуть на Катю. Как и всегда в приезд матери, он селил их в одной из квартир для приезжих при воинской части. Андрей знал, как это организовать, и сообщил матери, что комната их в субботу ждет.
  
  
   Глава пятая
  Они приехали с двумя баулами первым утренним скорым поездом 'Ласточкой'. Ехать на Катиной машине отсоветовала мать: и дольше и опаснее. От вокзала до квартиры добрались на такси. Андрея дежурный отыскал в его закутке комнаты отдыха. Их радости не было предела. Наобнимавшись и нацеловавшись, они занялись распределением привезенных подарков: спиртного для Воронова и его зама по воспитательной работе, сигарет для командира роты и его зама, а ребятам сладости. А Андрею Катя привезла электронную книгу, узнав, что его сломалась.
  Так как проносить спиртное на территорию части категорически запрещалось, то Андрею пришлось попросить Воронова выйти за пределы проходной. Мать тот обнял и поцеловал в щеку, а Кате дружелюбно улыбнулся, с интересом оглядев ее. При виде двухлитровой бутыли с виски его суровое усатое лицо расплылось в такой счастливой детской улыбке, что женщины им залюбовались. А еще Катя подарила ему сувенирную в виде автомата авторучку, заставившую командира на время потерять речь. Ручку Любовь Петровна, узнав о поездке дочери к Андрею и о том, что он выпускает стенгазету, отыскала в подарочных залежах мужа. Ручка была большая и тяжелая, предназначенная для стола, и Андрей решил, что для командира, так много сделавшего для него, она больше подойдет. Катя, как всегда, согласилась и даже восхитилась этим бескорыстным поступком любимого.
  Баул с водкой и ручкой пронес сам Воронов, без проблем прошел с другим баулом и Андрей, угостив конфетами охранников. Воронов провел их в свой кабинет, где надежно упрятал виски, а прибор с ручкой любовно расположил на столе. Тут же пришел и зам по воспитательной работе, уже знакомый матери, и началось чаепитие. Андрей вскоре их покинул и понес баул в казарму, где высыпал на свою кровать килограмм пять конфет и прочих сладостей. Воронов привел в казарму Полину и Катю к концу пиршества, когда ребята разошлись по кроватям, и о сладостях напоминал лишь прислонившийся к тумбочке пустой баул. Самого Андрея в казарме не было: он ушел в свой рабочий закуток. Дежурный показал гостям кровать и тумбочку Андрея. Увидев свой портрет рядом с семейной фотографией дедушки, матери и маленького Андрея, Катя засияла от радости и прижалась к матери. Та уже была здесь, видела фотографию Лены и тоже обрадовалась ее замене. Они обе заглянули в тумбочку, о чем-то пошептались и сказали командиру, что им здесь понравилось: чисто, удобно, тепло. Под внимательными взглядами в основном лежавших ребят командир увел женщин из казармы в комнату отдыха, где Андрей показал им макет свежего номера стенгазеты. Воронов стал расхваливать Андрея и выражать сожаление о его скором отъезде. И вдруг обратился к Кате:
  - Уговори его остаться служить у нас. Мы сразу выделим вам квартиру. А в Москву будете ездить хоть каждую неделю.
  Катя покраснела, не зная, что ответить. Ее выручила мать:
   - Это не они будут ко мне ездить, а я к ним. Ты, Миша, не баламуть нас. Когда ты опять понадобишься, мы сами к тебе обратимся за помощью. А сейчас нас не трогай. Кате надо институт закончить, Андрюша тоже должен определиться с работой. Сейчас к тебе просьба, если можно, отпусти сына к нам до утра.
  Воронов заглянул в смартфон и разрешил Андрею уйти после шести вечера, пояснив матери:
  - Служба прежде всего. - А Андрею приказал. - Послезавтра, как штык, быть на построении.
  Но в пять утра была объявлена боевая тревога. Одевшийся за минуту Андрей попрощался с матерью и Катей и велел им уехать ближайшим поездом. После он узнал, что уже в половине восьмого к ним заявился солдат и сообщил, что учения продлятся два дна, а их машина ждет в любое время. Они уехали на Ласточке в 9.30.
  
  Честно говоря, он боялся, что после модельной красоты Лены ребятам Катя не понравится. Но увидев ее в номере гостиницы, он не только успокоился, но и захотел, чтобы ребята ее увидели. Потом он выведал, что его мать научила ее подкрашивать губы и делать более густыми ресницы, чего не одобряли ее родители. Он с трудом отводил от нее глаза, прямо-таки любуясь ею. Как тут не вспомнить деда, утверждавшего в какой-то книге, что у человека, которого любишь, все видится красивым, а у нелюбимого даже достоинства кажутся недостатками. Вспомнив это, Андрей обрадовался тому, что любит Катю. В связи с этим его очень интересовало мнение ребят о ней, и он был рад, что она им понравилась и лицом и особенно небольшой складной фигуркой. 'Люблю таких. Верти, как хочешь', - по-своему оценил Катю ловелас Леха. До армии он был балеруном солидного театра, но из-за разврата был уволен, сразу загремев в армию, где имел глупость похвалиться своей фотографией на сцене. Ребят очень заинтересовала его выпиравшая горой мошна, и они загорелись желанием взглянуть на его огромный член. Каково же было их разочарование и удивление, когда он оказался меньше, чем у некоторых из них. Леха объяснил, что вату туда вшивают не для того, о чем все думают, а для защиты от балерин, имевших привычку шаловливо рубить незаметно 'невзначай' со всей силы ребром ладони по выступавшему члену. Инициатором этой шалости, как утверждал Леха, была в молодости Майя Плисецкая, из-за чего танцевать с ней в пару боялись даже знаменитые балеруны. Кроме гомика Александра Годунова, бояться которому было не из-за чего.
   Похвалил Леха и то, что Катя была не худая, чем облегчит участь Андрея, так как у худых, как Ленка, из-за отсутствия жира половые железы находятся снаружи, отчего им ни все время хочется, и ублажить их не каждому под силу. А упитанные менее охочие, и раскочегарить их труднее. Но Катя, успокоил он Андрея, находится где-то посередине, так что ему повезло. А еще от ребят не ускользнуло, как она восприняла свой портрет на тумбочке. Леха, чья кровать находилась за Андреевой, описал ее так:
  - Глаза ее расширились, уставились, не веря увиденному, на портрет. Вот точно так я бы смотрел на протянутый мне утром телкой миллион долларов за доставленное ей удовольствие. Я бы, как и твоя Катя, тоже едва не потерял сознание. Нет, пожалуй, я вряд ли был бы так счастлив, как она, увидев себя на твоей тумбочке. Любит она тебя, Андрюха. Меня все любили, но так, как она тебя, ни одна. И что она в тебе нашла?
  - Наверное, человека, - ответил киновед Сашка, подражая концовке старого советского фильма 'Разные судьбы'.
  Но Леха не смотрел этот фильм и огрызнулся:
  - А я, выходит, говно?
  И опять возник вопрос о ее родителях из-за ее норковой шубки и необыкновенно красивых высоких сапог, произведших на ребят фурор. Кто-то оценил шубу в двести - триста тысяч, не меньше.
  - Ты так и не узнал, кто они? И мать не знает?
   - И ее не интересует, - огрызнулся Андрей. - Что вы ко мне с ними пристали? Если я на ней женюсь, жить она будет у меня в нашей малогабаритной трехкомнатной квартире. Не захочет, пусть валит в свои хоромы, найду, блин, другую.
  
  Подделывать рассказ деда под себя Андрей, разумеется, не стал, а надумал написать рассказ о своем знакомстве с Катей. Вот только знать бы, чем он закончится. Он придумает что-нибудь позаковыристей, например, что ее генетический отец или родной дядя - Президент России.
  Писать рассказ он начал легко, пока не дошел до встречи героя с Президентом, оказавшимся отцом невесты. И тут рассказ застопорился. Андрей испробовал несколько вариантов продолжения, но все они были непроходными, так как показывали президента с отрицательной стороны. Он в России был один, причем надолго, и показ его отличным от реального у Андрея не получался. А писать сказку он не хотел. К тому же этот сюжет повторял его рассказ о конюхе. Поэтому он напечатал еще один рассказ деда о его голодном послевоенном детстве.
  
   Глава шестая
  Он не мог объяснить себе, почему решил вернуться домой неожиданно и сообщить дату демобилизации на два дня позже. Поехал на автобусе. В пути звонила Катя, он соврал, что готовится к отъезду.
  Дома матери не оказалось, все говорило, что она ушла утром, наверное, на работу. Андрей заглянул в холодильник, он был загружен полностью, чего там только не было: водка, виски, ром, Амаретто, вино, шампанское. Ничего этого мама купить не могла, во-первых, не было столько денег и, во-вторых, в крепких напитках не разбиралась, а из слабых пила только шампанское, в основном 'Льва Голицина' и 'Pоеме d'Aмоur'. Явно работа Кати, копировавшей по памяти из холодильника отца, заключил Андрей не то с осуждением, не то с одобрением. Он бы все отдал за то, чтобы холодильник был пуст, и его встречали мать и деда.
  Почувствовав подступавшие слезы, он прошел в комнату деда, прихватив бутылку финской водки и два стакана с двумя кусками черного хлеба. Там он наполнил наполовину стаканы и молча помянул деда. Затем сел за интернет. Тогда он отписался ото всех сообществ, членом которых был деда, но, видно, что-то сделал не так, и на компьютер продолжали поступать от них информация, а также письма его виртуальных друзей. Отвечать им он не стал, лишь прочитал письма. Зачитавшись, он не заметил, как вошла мать. Ее радости не было предела. А он был рад, что она выглядела еще лучше, с лица исчезло траурное выражение, меньше стало морщин. Ее очень молодило то, что она покрасила волосы, скрыв появившиеся недавно седины.
  - А мы с Катей собирались к тебе ехать завтра после обеда, - сказала она, - чтобы с утра забрать тебя. Или когда отпустят. А ты раньше приехал. Вот радость! Сейчас ей позвоню.
  - Не надо, ма, - попросил Андрей. - А завтра с утра я поеду на кладбище. После и позвоним.
  Мать заморгала и подняла брови. Ресницы у нее сохранились. Мама у меня красивая, с гордостью отметил он.
  - Как же так, сынок? Она столько сделала для нас. Как же мы будем смотреть ей в глаза, когда она завтра приедет, чтобы поехать за тобой и увидит тебя? Так нельзя, сынок. Даже, если она не по душе тебе, все равно не по-людски так с ней поступать. Разве сравнить ее отношение с Леной? Та ни разу мне не позвонила, не поинтересовалась, как мне тут одной. А Катя звонила каждый день и приезжала каждую субботу или воскресенье. И учится она хорошо, на экзаменах только одну четверку получила. Умница, одним словом. - Мать хорошо улыбнулась и вдруг окунулась в себя. Взглянула на сына исподлобья. - И вот что. Мне показалось, что она испытывает трудности, что кто-то или что-то мешает ее поездкам ко мне и в тот раз мешал посещению тебя в больнице. Она мне об этом не говорит, но я чувствую. Иногда она приезжала расстроенная, а иногда только на несколько минут. А однажды ей позвонили и, как я поняла, спросили, где она. Она взглянула на меня и ответила, отвернувшись: 'Выхожу из магазина'. И никогда не говорила о родителях. Со временем, может, тебе все расскажет, и ты решишь, что и как ей сказать, если захочешь ее отвадить от себя. А сейчас будь с ней поласковей, я ей позвоню. Могу сказать, что ты устал, а завтра утром хочешь один поехать на кладбище.
  Андрей обнял мать.
  - Не надо ничего говорить. Скажи, что только что приехал и принимаю ванну. Я действительно иду купаться. Захочет приехать, я буду рад.
  В ванной он пробыл полчаса и вышел, сбросив несколько пудов, и счастливый. Мать пригласила его к столу. Когда они помянули дедушку и выпили за его, Андрея, возвращение, только тогда она рассказала, что Катя была очень рада его приезду, но приехать может только завтра.
  - Сказала, что позвонит тебе в восемь, - мать взглянула на часы - через полчаса. Будь с ней поласковей, я тебя прошу.
   Об этом она могла не просить его. Он, в самом деле, был рад звонку Кати, даже не ожидал от себя. Ей сказал, что обиделся на нее, что она не приехала сегодня. Она стала говорить, что безумно хотела бы приехать, но не может. Он спросил с усмешкой:
  - Он не отпускает?
  - Кто он? - спросила она, как ему показалось, испуганно.
  - Не знаю, кто. Тебе виднее.
  - И совсем не тот, о ком ты подумал. Кроме тебя мне никто не нужен.
  - Тогда другое дело, и я тебя прощаю. До завтра. Я с утра еду к дедушке и вернусь к обеду. Без тебя за стол не будем садиться.
  Вечером прямо с работы пришел Валера с бутылкой 'Праздничной'. Андрей открыл холодильник, и у Валеры отвалилась челюсть: откуда? Узнав, откуда, он не сразу нашел, что сказать.
  - Она к тебе еще и мать возила, - наконец проговорил он. - Парни ее видели?
  - Командир батальона провел ее по территории, показывал стенгазету и подводил к моей кровати. Она ему двухлитровую бутылку виски, хрен знает, за сколько, подарила, а ребятам килограмм пять дорогущих конфет и всякой воды и еще всякого привезла. У них были такие же лица, как у тебя. Соответствующая и оценка. И один и тот же вопрос: кто ее родители? Не на стипендию же она все это накупила.
  - Ты до сих пор не знаешь, кто они?
  - Я ей сказал, что меня это не интересует. В любом случае, если я на ней женюсь, приведу ее сюда. Вот тогда и проверю ее любовь ко мне.
  - А у тебя к ней?
  - О Ленке я уже не думаю. А о ней думаю.
  Андрей давно столько не пил: в армии не было возможности, на похоронах деда не успел и только сейчас с другом раскрепостился. Мать давно не видела сына таким веселым. Валера играл на гитаре лучше Андрея и аккомпанировал, когда пели все трое или мать одна. Голос у нее был мягкий чем-то отливавший бронзой, как у бабушки, и пела она в основном берущие за душу русские песни. Этому ее научили отец и мать, перенявшие любовь к русской песне от бабушки. Ее радовало, что и Андрей знал все ее песни и любил их петь.
  
  Вернувшись с кладбища, Андрей просмотрел взятую у станции метро газету о предлагаемых работах. Вакансий было много, создавая впечатление зажиточности соискателей: сплошь и рядом 50 - 60 и даже более тысяч рублей. В охранной среде успехом пользовались демобилизованные из армии. Взяв это на заметку, Андрей продолжил искать запросы типографий и нашел: помощника печатника с окладом до 45 тысяч рублей. Не откладывая в ящик, он съездил в типографию, прихватив с собой студенческий билет. К его радости, выпускаемые книги оказались в основном художественными, и его без вопросов согласились взять на работу. Он попросил провести его в печатный цех, чтобы прощупать, будет ли у него возможность напечатать книги деда. Об этом, не упоминая деда, он осторожно полушутя спросил печатника, в помощники которого его намеревались направить. Тот воспринял вопрос серьезно и ответил, что для этого придется слишком многим после печати текста покупать коньяк. В результате книга обойдется в десять раз дороже заказа в издательстве.
  - А если издательства отказывают из-за нарушений законодательных актов, другими словами, по цензурным соображениям?
  - Из-за мата что ли? Это сейчас в порядке вещей.
  - А из-за экстремизма?
  - Против власти что ли? Это сейчас тоже сплошь и рядом. Все зависит от модератора, а он - от руководства издательства, для которого главное деньги. Сейчас немало таких издательств, которые заманивают авторов бесплатным изданием книг по предварительному заказу или по-английски 'он демэнд', закладывая в цену полную себестоимость книги со своим наваром, а автору дают выбор: либо увеличиваешь стоимость на свой доход, уменьшая шанс продать книгу, либо ничего от продажи не иметь.
  Андрей пообещал типографии подумать и тут же отправился в названное печатником издательство, работающее на заказ, где две женщины устроили ему настоящий экзамен по литературе и русскому языку, включая даже на полстраницы диктант, который он, как всегда, написал без ошибки, поразив экзаменаторш. А когда он показал им 'Красную звезду' со своим рассказом и рассказал о работе в стенгазете, они воспылали к нему любовью - от одной из них, кудрявой, как барашек, он бы не отказался - и оформили его комплектовщиком книг за 50 тысяч с обещанием скорого перевода в группу модераторов, посоветовав продолжить заочную учебу в институте. Само собой разумеется, он не заикнулся, для чего идет к ним работать.
  
  Домой он вернулся как раз к обеду. Катя была уже у них и обмякла в его объятиях. Ему показалось, что она еще больше похорошела. Порадовало его и то, что приехала она не на своей машине, а на такси, и пила шампанское наравне с матерью. Ее тост тронул его до глубины души:
  - Мне кажется, что до встречи с вами жила я не плохой и не скажу, бесцветной жизнью, но цвета были какие-то серые и тусклые. После встречи с Андреем, мир для меня преобразился, заиграл яркими красками, даже когда он находился в коме, потому что я была уверены, что он выздоровеет. А сейчас, когда ты вернулся домой, я несказанно счастлива.
  - А я счастлив, - ответил он, - что вернулся, и меня встретили не одна любимая женщина, а целых две.
  Он рассказал им о своей новой работе и, глядя на Катю, добавил с усмешкой:
  - Так что, не беспокойся, деньги я тебе верну и довольно скоро.
  Она не смогла скрыть обиду, но ответила с достоинством:
  - Надеюсь. Теперь после твоих слов я буду спать спокойно.
  Слегка растерявшаяся мать поделилась, изобразив радость:
  - А мне тоже подняли зарплату на пятьдесят рублей в час. Давайте выпьем за то, что у нас не только счастливый, но и удачный день.
   Андрей подарил Кате газету со своим рассказом, написанным в начале своей работы редактором армейской стенной газеты для привлечения к ней интереса ребят. К его удивлению и радости, рассказ вначале был перепечатан в малометражке военного округа и затем в 'Красной звезде'. Катя стала читать, а он повернулся к телевизору, где, к его радости, начался показ его любимого фильма 'Дело Румянцева' с восхитительной и неподражаемой игрой Николая Крючкова, назвавшего рулон луроном и повторившего то же самое после поправки полковником.
  Прочитав, Катя поинтересовалась, когда Андрей написал рассказ: до встречи с ней или после. Ответив до, он рассказал, что сюжетом послужила история отца одного его сослуживца. Во время службы на Кавказе его отец, рискуя жизнью, спас местную девушку, которую понесла лошадь. В госпитале она украдкой дважды навестила его, и они влюбились друг в друга. Когда он вышел из больницы, родители запретили ей с ним встречаться, а перед его демобилизацией куда-то увезли. Через два месяца он съездил туда, но она все еще отсутствовала, через год опять поехал, встретил ее и увез к себе в Ярославль. Через месяц после рождения сына его отца и мать нашли с перерезанным горлом. Плюс к этому сюжету Андрей изобразил своего героя Петю солдатом - конюхом, спасшим дочь олигарха Вику, которую тоже понесла лошадь. Вика также навестила Петю в госпитале, где они влюбились друг в друга без памяти. Петя долго лежал в госпитале трупом, и Вика тайком от телохранителя навещала его. Но тот выследил ее и рассказал отцу. Отец запретил дочери думать о конюхе, но она сказала, что любит его и выйдет замуж только за него. Но еще категоричней была мать. Она посетила Петю и, предлагая огромные деньги, умоляла его забыть дочь, а когда он отказался, отец приказал принудить силой его забыть Вику, после чего Петя опять оказался в госпитале. Юля ушла из дому и устроилась уборщицей в госпиталь, но отец подкупил руководство, и ее уволили. В тот же вечер Петю пытались убить, он убил сам и покинул госпиталь раньше времени. Командир части от греха подальше мобилизовал его досрочно. Чтобы запутать следы, домой Петя и Вика добирались на попутных машинах, но их там уже поджидали люди отца. Петю они убили, а Вику повезли домой, но в дороге она выпрыгнула из машины и погибла под колесами встречного грузовика. Накал драматизма рассказа повышало то, что Петя показан физически не очень сильным, по натуре добрым, скромным и очень интеллигентным юношей, чем, наряду с редкой природной красотой, и покорил Вику. В образ Пети Андрей вольно и невольно добавил себя. А в Вике изобразил образ девушки своей мечты.
   Аккуратно складывая газету, Катя похвалила рассказ, а ее покрасневшие глаза подсказали ему, что он ее тронул. Только сейчас он уловил сходство сюжета рассказа со случившимся с ними. Типун мне на язык, перекрестился он и сплюнул в сторону. Но эта мысль засела в нем, и он немного по-другому взглянул на Катю: пойдет она с ним до конца или сдастся? Он уже достаточно выпил и, твердо решив, что сам он пойдет, взял гитару. Она еще с ними не пела. И, как выяснилось, не знала ни одной их песни, так как дома у нее не было заведено петь за столом, а по одиночке у них в семье разные предпочтения. Отец грезит англо-американской поп музыкой, мать любит любые песни, лишь бы были душевными, а Кате нравится Паваротти, но петь что-либо из его репертуара она даже не пыталась.
  Так уж завелось в семье Андрея, что петь за столом они начинали с любимой песни прадеда Андрея Василия Петровича 'Не губите молодость, ребятушки'. Так как эта песня считалась мужской, то после гибели отца на фронте запел ее его сын, дедушка Андрея, а теперь, выходит, очередь перешла к нему. Не дожидаясь просьбы матери, он сам заиграл мелодию этой песни, не сумев сдержать слезу перед началом пения, вспомнив деда и прадеда. Мать кивком головы подбодрила его. И он запел, стараясь подражать глуховатому голосу деда, очень подходившему к этой грустноватой песне - воспоминании, но, соскочив дважды на свой баритон, со второго куплета перешел на него окончательно и почувствовал себя увереннее. Мать, впервые услышав эту песню в исполнении сына, осталась очень довольна. Ей самой посчастливилось слышать песни в исполнении ее бабушки Варвары. Вот у кого голос был - заслушаешься! Редкий голос был и у матери. Маленькая Поля старательно подпевая им детским голоском.
  Кате все понравилось: и простые берущие за душу слова и мелодия песни, и особенно голос Андрея. Постепенно от русских народных песен он и мать перешли к советским, из которых Катя некоторые слышала, а в 'Сиреневом тумане' знала почти все слова и стала подпевать. Увидев это, мать подбодрила ее. Но тут Андрей запел есенинское 'Письмо матери', затем 'Клен ты мой опавший', Катя заслушалась и еще больше влюбилась в него, хотя, как ей казалось, больше некуда.
  Увидев, что мать направилась на кухню готовить чай, Андрей перестал петь и, уставившись на Катю, спросил:
  - А сегодня ты хоть сможешь остаться?
  Она вся напряглась, покраснела, открыла рот, но, так и не сумев ответить, опустила глаза. Он и сам вдруг растерялся и проговорил виновато:
  - Ты меня извини, если я тебя эти вопросом обидел. Ничего оскорбительного своим вопросом я не имел в виду. А с другой стороны, мы даже ни разу не поцеловались, как следует, не считая в больнице, где я был полутрупом.
  Она вдруг улыбнулась.
  - Если тот поцелуй ты не считаешь полноценным, то какой же настоящий?
  - Он тебе понравился?
  Она опять засмущалась и посмотрела ему прямо в глаза - он был готов поклясться - с любовью, как никто никогда не смотрел на него. Подойдя к ней, он поцеловал ее так, как хотел, с удовольствием отметив, что на этот раз она сама поспешно сунула ему узкий язычок и крепко обхватила его шею руками. А его рука сама проскользнула между ними и обхватила ладонью ее полушарие груди, коснувшись пальцем тугого соска. От пробежавшей по телу сладостной дрожи Катя еще крепче прижалась к нему. Неизвестно, сколько бы продолжался их жаркий поцелуй, не услышав они шаги матери, заставившие их отстраниться друг от друга, но чувство любви и уединения осталось в них до конца вечера. В половине десятого Катя поднялась и сказала:
  - Я бы отдала полжизни, чтобы остаться дальше с вами, самыми дорогими мне людьми, но не могу. У меня очень строгие родители, и потерять их я тоже не могу. Может быть, пока не могу.
  Андрей проводил ее до стоявшего такси Яндекс, вызванного по телефону. Он обнял ее, поцеловав в щеку, чмокнула его и она. Проводить его до дома она не разрешила, явно не желая, чтобы ее увидели с ним. Кто? Родители? Или еще кто? Он вспомнил, что перед его отъездом в армию, она, на всякий случай, дала ему адрес до востребования, а не домашний.
   Это ему не нравилось, вызывая подозрение. Но шпионить за ней он не собирался, будучи уверенным, что время все прояснит.
  
  Работа его радовала. В его задачу помощника модератора, кем его назначили через полмесяца, входило чтение присылаемой в издательство рукописи, проверка соответствия законодательным актам страны. Художественная ценность рукописи издательство не интересовало, так как, так как все расходы по изданию книги закладывались в стоимость книги, а продажа осуществлялась по требованию покупателя, кем чаще всего являлся сам автор.
  Абсолютное большинство рукописей было макулатурным чтивом на потребу неизысканного читателя (детективы и фантастика с упором на убийства и секс). Однако встречались и изюминки, не соответствующие законодательным нормам, и поэтому отторгнутые известными издательствами из-за экстремизма. В таких случаях, с учетом ничтожности тиража, таким книгам иногда делались послабления.
  Дома Андрей просмотрел в компьютере связи деда с издательствами и обнаружил, что последним издательством, куда он пересылал по интернету свои произведения, было издательство, в котором он работал, открывшееся в начале этого года. Из десяти дедовых рукописей модераторы отклонили половину, составлявшую хронику постсоветских времен 'Испить до дна', а остальные были ими одобрены, но не оформлены до конца, как Андрей догадался, из-за болезни и смерти деда. Это облегчало задачу Андрея. Он не раз читал хронику, сейчас бегло пробежал по ней и, как ему показалось, нашел причину отказа, но решил уточнить у модератора, переведенного на другую должность, так как был не в ладах с русским языком. У него Андрей принимал дела и с трудом сдерживал отвращение как от его помойной внешности, отчего все время держал голову на расстоянии, так и от его безапелляционных прозападно - либеральных взглядов и, соответственно, антисоветизма. Но сцепились они намертво из-за войны в Донбассе. Встречаться с ним Андрею было неприятно, однако, другого выхода не было, и пришлось идти к этому уроду. На вопрос, из-за чего он зарубил все пять книг хроники Дроздова, тот скривил выпуклые слюнявые губы, шмыгнул крючковатым носом, забитым волосами, и ответил мгновенно:
  - Из-за антисемитизма.
  - Но про евреев там упоминается лишь в одной книге, а вы отклонили все пять.
  - Но герой у них один и тот же. Он во всех книгах оставался антисемитом.
  - А за русофобию вы отклоняли книги?
  - Нет, не отклонял, потому что русофобия во всем мире не признана экстремизмом и, соответственно, преступлением.
  Видеть дальше эту морду Андрей не мог и стал думать, что придумать, чтобы хронику обязательно издать полностью.
  В том, что он это сделает, он не сомневался. А что дальше? Ну, напечатает он деда не только в своем издательстве, но и в подобных других, заполнив интернет его электронными книгами и выкупит в бумажном виде десять - двадцать ? экземпляров каждой книги, раздаст их знакомым, а толк от этого какой? Нет, так не пойдет. Надо, чтобы книги деда работали. Для этого он их и писал, особенно хронику, где показал свое видение выхода России из нынешней кризисной ситуации. В частности, дед подробно описал пагубную деятельность, вернее, бездеятельность КПРФ во главе с Зюгановым и, на примере героя хроники, подсказал, что нужно предпринять членам компартии, чтобы она стала ведущей оппозиционной силой, способной преобразовать страну. Для этого, решил Андрей, мысли деда необходимо донести до коммунистов, и лучше всего сделать это при непосредственном общении с ним. Он решил вступить в КПРФ.
  По интернету он отыскал адрес и номер телефона ближайшего местного отделения КПРФ и уже на следующий день отправился туда. Его принял сам секретарь Московского городского комитета партии Паршин. Рассказывая о себе, Андрей лишь вскользь упомянул деда, подчеркнув его тридцатилетнее членство в компартии, однако это оказалось важным для секретаря, и он поинтересовался, почему дед не вступил в КПРФ. Андрей задумался: врать или сказать правду. Но врать он не умел и не хотел, поэтому сказал правду: дед был не согласен с позицией Зюганова, что Россия изжила свой лимит революций, будучи уверенным, что революция не может быть исчерпанной, так как а является естественным, объективно существующим явлением, иными словами, двигателем истории и творческим обновлением общества. Революция - жизненная необходимость прогресса. Главной причиной возникновения революционной ситуации является конфликт между нищим народом и зажравшимися хозяевами жизни, которым принадлежит власть, что мы имели и имеем в постсоветской России. Убежденный тон, каким это сказал Андрей, озадачил секретаря, и он спросил:
  - Ты тоже так думаешь?
  - В принципе, да. Я считаю, что революция - двигатель истории, а для нынешней России она жизненная необходимость и единственный залог пробуждения жизни в стране, все остальное приведет нас к медленной, но совершенно неизбежной деградации.
  - А ты уверен, что революция не приведет к кровавой гражданской войне, которая уничтожит Россию?
  - Уверен. Все будет зависеть от цели революции и активности участия в ней народа. Естественно, она не должна быть майданом под руководством Вашингтона, кровного врага России. Я, например, вижу ее под лозунгом возврата народу отнятого у него бывшего народного достояния. Кто против кого будет воевать? Олигархи во главе с Чубайсом против бедного народа? Уйдут партизанить в леса? С кем они уйдут? Со своими охранниками, выходцами их восставшего народа? Да они, я имею в виду чубайсов, сразу же удерут в свои виллы за границей. Многое, разумеется, зависит от поведения власти, а точнее Президента. Если он действительно за народ, он вряд ли прикажет армии и полиции воевать с народом. Да они могут и не подчиниться ему. В этом случае революция может быть мирной без единого выстрела.
   Секретарь, годившийся Андрею в отца и даже деда, даже чем-то напоминавший его сединой и крестьянским лицом, надолго задумался, поглядывая на Андрея и почесывая левой рукой ухоженную черную бровь. Андрей не стал ожидать ответ и сам задал вопрос:
  - Чем объяснить уменьшение числа членов КПРФ почти в четыре раза? Я с удивлением узнал, что по численности она на третьем месте после Справедливой России и ЛДПР. Вы можете это объяснить?
  Продолжая поглаживать красивую бровь, секретарь уставился на Андрея, явно ожидая нового вопроса. И Андрей спросил тоном ответа:
  - Не потому ли она растеряла состав, что превратилась в беззубую оппортунистическую фракцию Госдумы?
   Секретарь выдвинул средний ящик стола и протянул Андрею два лист со словами:
  - Напиши, кто ты и что ты, имея в виду инициалы полностью, год рождения, телефоны домашний и мобильный. Три месяца будешь выполнять разовые поручения, в основном мои. Пока ни с кем не обсуждай вопросы, которые задавал мне. И от других воздержись. Все понятно?
  - О трех проверочных месяцах я читал. А если я не смогу выйти, когда будет надо, из-за работы или по другой причине?
  - Это мы все учитываем. А дед твой кем работал?
  Андрей рассказал, не упомянув про книги.
  
   Глава седьмая
  Он сразу понял, что Катя была чем-то очень взволнована.
  - Я не надолго, - сказала она. - У нас завтра особенный день. Я должна подготовиться.
  - Ждешь гостей?
  - Гостя. Самого дорогого для меня.
  Он взглянул на нее исподлобья и усмехнулся, вспомнив ее слова о том, что он и его мать являются для нее самыми дорогими людьми. Оказывается, еще кто-то есть дорогой у нее. Она словно прочитала его мысли, спросила:
  - Почему ты не спросишь, какого гостя я жду. Вернее, не я одна, а мои родители тоже.
  - Ну и кого вы ждете?
  - Тебя.
  Неожиданно для себя он немного растерялся и, чтобы скрыть это, спросил, кивнув в сторону кухни:
  - А маму? Она ведь тоже для тебя дорогая.
  - С мамой чуть позже. Я еще не готова.
  Он догадался, что она имела в виду и одобрил:
  - Резонно. Я тоже еще не готов материально. Какой из меня муж, если я весь в долгах и не в состоянии прокормить жену и помогать матери? Да и сына я сразу захочу.
  Выражение на ее лице менялось, как на экране: от напряжения до радости.
  - А почему ты не берешь в расчет доход жены? - повела она головой, улыбаясь.
  - Беру, но как некоторый добавок к моей зарплате. Как и мамины подработки. Но при этом имею в виду период, что когда моя зарплата будет единственной. Например, ты в дерете, а мама заболела.
  - Да, но и у меня есть родители, которые могут нуждаться в деньгах, но могут и помочь.
  - Разумеется, и им помогать надо, как и получать посильную помощь от них Они у тебя кто?
  - Вот завтра и узнаешь.
  - Судя по твоей дорогой машине и деньгам, которые ты не зарабатываешь, они у тебя не бедные, чему я рад, но ко мне это не имеет никакого отношения. И я хотел бы, чтобы и моя сегодняшняя бедность не повлияла на их отношение ко мне.
  Она хотела что-то сказать, но раздумала и надолго замолчала. По ее быстрым взглядам на него, он понял, что в сказанном им ее что-то очень взволновало, даже встревожило. А его волновало, что им купить: не придешь же с пустыми руками. Если они богатые, то букетом за триста рублей их скорее оскорбишь. А, с другой стороны, их реакция на такой подарок, будет проверкой, что для них важнее: его подарок или он сам? И это сразу сняло все тревоги от предстоявшей встречи.
  Проводив Катю до машины и вернувшись домой, Андрей просмотрел в гардеробе свою одежду. У него был строгий черный костюм, сохранившийся от выпускного вечера колледжа, но он был уже узковат, да и не хотел Андрей в нем идти и выбрал темно синюю плотную футболку с рукавами, а брюки взял от костюма. Ну и обычная куртка, как у многих.
  
  Они договорились, что она встретит его на машине на пересечении Мосфильмовской и Минской улиц. По интернету он определил время проезда всего маршрута на метро и автобусе и вышел на полчаса раньше, чтобы купить цветы в магазине, где обычно покупал их для матери. Он купил одну розовую розу для Кати и три красных для ее матери. В метро и затем в автобусе девушки не спускали с букетов глаз, поглядывая на него. Из автобуса он выше на одну остановку раньше, чтобы перед встречей с Катей обдумать, что говорить и как вести за столом.
  Он пошел по тротуару с левой стороны улицы и метрах в полтораста от пересечения с Минской улицей понаблюдал, как шедший навстречу черный джип обогнал с выездом на встречную полосу серую 'Волгу', точно такую, какая была у деда, преградил ей дорогу, из него с обеих сторон выскочили трое бугаев, один из них с хвостом на голове стал бить битой по фарам и переднему стеклу машины, а двое набросились на вылезавшего пожилого водителя, повалили на землю и стали избивать ногами. Несколько раз ударил его битой и хвостатый. Оставив неподвижное тело на земле, бандиты быстро направились к джипу. Андрея словно кто-то толкнул в спину, он в несколько прыжков встал перед джипом с поднятыми вверх букетами. Стекла у джипа были темными, и он не видел выражения лиц бандитов, но представлял их и не ошибся, когда двое из них, с искаженными от ярости мордами, выскочили из машины и бросились к нему с разных сторон. Андрей аккуратно положил на капот букеты и стрелой метнулся навстречу размахивавшему битой хвостатому, мысленно благодаря его за то, что он был со стороны тротуара и не мог попасть под машины, Видимо, ожидая, что Андрей бросится наутек, тот на миг остановился и закинул за спину руку с битой, чтобы одним ударом свалить наглеца намертво. Но Андрей в метре от него сам упал на руки и ударом обеих ног подломил колени бандита. Врезавшись головой в капот и затылком в асфальт, бандит надолго уплыл в небытие. Вскочив и подняв биту, Андрей не успел развернуться, чтобы уложить второго бандита, как от мощного удара чем-то твердым по голове сам врезался в джип и, проскользнув спиной по чему-то острому, рухнул на землю. Бандит, уверенный в надежности удара, не стал его добивать и даже вытаскивать из-под него биту, а лишь откинул ударом ноги его ногу и поспешил к лежавшему без движений напарнику. Так он поступил опрометчиво. На учениях в армии Андрею приходилось испытывать и не такое. Стиснув зубы от страшной боли в ноге, спине и на затылке, он вскочил, опираясь на здоровую ногу, и двумя ударами биты и одним для надежности локтем уложил сердобольного бандита рядом с мурлыкавшим хвостатым, ткнув и его для надежности мордой об асфальт. Переведя взгляд на сердобольного, Андрей заметил в его руке отливающий бронзой кастет и снял с пальцев. По его прикидке кастет весил больше ста граммов, заставив удивиться, что остался жив. Либо его затылок оказался чугунным, либо удар был не сосем профессиональным. Рассуждения Андрея прервал выскочивший на помощь напарникам водитель с газовым пистолетом в руке. Увидев два трупа и встретив бешеный взгляд Андрея с дубинкой и кастетом, водитель наспех выстрелил в него и метнулся к своей двери. Открыть ее он не успел, найдя приют у двери.
  Добавив к реквизитам газовый пистолет, Андрей, хромая подошел к водителю 'Волги', которого поднимали водители других машин, отдал ему биту со словами: 'Возьмите как вещественное доказательство их преступления', и поспешил к цветам, опасаясь, как бы их не украли. На капоте они не оказались. Подобрав с асфальта почти нетронутый букет для матери и распющенный, вероятно, им самим, Катин, он только тут обратил внимание на глазевших на него людей. Кто-то даже фотографировал. Он прикрыл лицо букетами и быстро захромал по тротуару в сторону Минской улицы.
  Он опоздал на десять минут. Такой же радостной Катя была, когда он очнулся в больнице.
  - Я бы умерла, если бы ты не пришел, - прошептала она, прижимаясь к нему.
  - Извини, я не виноват в том, что вынужден дарить тебе розу в таком жалком виде. Она, правда, была очень красивая. - Он протянул ей кое-как выправленную конусную упаковку с помятым цветком.
  Катя отстранилась от него, взяла упаковку, вынула то, что осталось от головки цветка, прижала к лицу, взглянула благодарно на него и испуганно воскликнула:
  - Ой, да у тебя кровь на лбу и щеке! Что-нибудь случилось? Опять с кем-нибудь подрался?
  Она ухватила его за рукав и потянула к машине. Она ойкнула еще раз, увидев разорванную на спине куртку. Из багажника она достала аптечку, обработала и припудрила ссадины на лице и смазала йодом рану на голове. По дороге он в двух словах описал происшедшее с ним: увидел избиение бандитами пожилого водителя и заступился за него. Она только поинтересовалась, сколько их было. Он ответил: двое.
  
  
   Часть вторая
   Глава первая
  Минут через семь они подъехали к огромному многоэтажному замысловатой конфигурации дому с охранником в красивой форме у ворот.
  - Он со мной, - сказала Катя. - Родин Андрей Алексеевич.
  Охранник внимательно посмотрел на Андрея, записал услышанное в журнале и, кивнув, открыл автоматические ворота. Катя пояснила Андрею, что охранники обычно требуют предъявлять документ, но ей верят на слово.
  Подъезд поразил Андрея коврами и цветами. Молодая красивая консьержка и сидевший рядов парень в черном костюме тоже задержали на Андрее критический взгляд и записали его ФИО в толстой книжке. В шикарном лифте Андрей перед зеркалом пригладил волосы, попутно с помощью противоположного зеркала оглядел солидную прореху в куртке на спине, отметив, что весь его вид дисгармонировал с этим богатством.
  Еще большая роскошь, прямо-таки музейная, ожидала его в коридоре огромной прихожей квартиры. Не подав вида, он спросил Катю:
  - Тапочки есть?
  Катя достала из открытой тумбочки тапки с надписью HERO. Он снял свои заляпанные грязью ботинки и сунул их под тумбочку. Едва он повесил свою куртку с отвисавшими карманами с кастетом и пистолетом, как в конце коридора появилась чуть ниже среднего роста полноватая женщина в темно коричневом длинном платье и остановилась, поджидая их.
   Катя подвела Андрея к женщине и представила его. Женщина с легкой улыбкой оглядела Андрея и протянула белую руку со сверкавшими перстнями на пальцах, проговорив мягким грудным голосом:
  - Очень приятно. Любовьпетровна.
  - Рад познакомиться с вами, Любовь Петровна. - Андрей слегка пожал протянутую руку и вдруг заметил на средней косточке своей руки кровь, выступившую из пореза и машинально прикрыл ее другой ладонью
  Заметила кровь и мать, переведя вопросительный взгляд на дочь, стоявшую чуть сзади Андрея. Та смотрела округлившимися глазами на его спину, прикрыв рот ладонью. Мать обогнула Андрея с другой стороны, увидела на его спине потемневшую от крови синюю футболку и приказала:
  - Быстро в ванную.
  Андрею показалось, что в ванной, размером с их гостиной, все было из золота и хрусталя. Мать велела ему снять футболку. От вида содранной кожи на спине Андрея у Кати затуманилось в глазах, а мать несколько секунд раздумывала, что делать, затем велела дочери принести мужскую рубашку, а лучше футболку размера побольше. Когда дочь вышла, мать предупредила Андрея:
  - Ну, терпи, герой. Опять ловил воров?
  Пока он думал, что ответить, она вышла. Он еще раз оглядел ванную, похожую на исторический музей. Вернулись обе: мать с аптечной коробкой, а Катя с рубашкой и двумя футболками с огромной красной буквой 'Я' спереди и мельче 'Молодая гвардия' сзади. Мать усадила Андрея на мраморную лавку и занялась его спиной, приказав дочери распаковать бинты и следить за его самочувствием, а ему велела рассказать, что произошло. На этот раз он не счел нужным что-либо скрывать, решив заодно узнать по реакции матери, что она из себя представляет, и рассказал все, как было. Пока мать ему нравилась. Возможно, эмоции от рассказа помогли ему стойко перенести местами очень неприятную боль от лечения спины. Ее, как он догадался, мать смазала всем, что было в аптечке: вазелином, йодом, зеленкой и еще чем-то вонючим. Забинтовав его от пояса до подмышек, они натянули на него сначала белую и поверх голубую футболки, чтобы не так был заметен бинт. А его футболку положили в пакет и пообещали вернуть, как новую. В ответ и он пообещал вернуть обе футболки, почему-то развеселив их. Их улыбки исчезли, когда он, по их просьбе, показал кастет и пистолет. Любовь Петровна прошептала, оглянувшись вглубь приемной:
  - Господи, а если бы их обнаружила охрана? Катя, ты чем думала?
  - Я про них не знала. Он мне не сказал.
  - Тогда и отцу не скажем. - Мать слегка виновато взглянула на Андрея. - Такие у нас порядки. Я их спрячу, а как их вынести отсюда, придумаю. - Она положила пистолет и кастет в нижний ящик шкафа и приказала им. - А сейчас рот до ушей от радости нашей встречи. Я действительно очень рада знакомству с тобой, Андрюша.
  Он не мог не улыбнуться тоже. Так с улыбками они и вошли в гостиную, откуда слышался английский рок или рэп и где их с нетерпением ожидал отец.
  Он сидел на тахте перед огромным во всю стену экраном, на котором прыгали длинноволосые и бородатые музыканты. У его ног лежала большая белая собака. Услышав стук двери, отец и собака повернулись, и глаза Андрея накрыла темная пелена: отцом Кати оказался... Премьер-Министр России Волков Анатолий Борисович. Твою мать! Как он раньше не догадался: она же Волкова Екатерина Анатольевна! Но ни у него, ни у Валеры и ни у командира батальона, видевших ее фамилию, не возникло даже мысли о ее связи с главой правительства. Вот когда Андрею потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не сразу выдать свои чувства к этому так ненавистному дедом человеку, которого он считал чуть ли ни главным врагом России и ее народа. Думал так и Андрей, досконально изучивший труды деда и полностью с ним согласный в оценке социализма и советского строя, которые боготворил дед и люто ненавидел Волков.
  Премьер, к тому же четыре года отсидевший Президентом России, не раз был свидетелем, когда сталкивавшиеся с ним случайно люди испытывали волнение и даже шок, поэтому воспринял замешательство Андрея снисходительно. Уменьшив звук и поднявшись, он вслед за собакой сделал шаг навстречу гостю, о котором в последнее время прожужжала все уши ему с матерью дочь. Андрей вторично был поражен, на этот раз малым ростом премьера, а собака, напротив, показалась ему раз в пять больше его чихуа-хуа Фильки. Он как-то вычитал, что Волков носил особые туфли, увеличивающие его рост на 8 сантиметров, превзойдя такие же туфли Сильвестера Сталлоне. Так это или нет, но Андрей с ростом около метра семьдесяти пяти оказался на полголовы выше премьера в домашних тапочках. Тот также был заметно ниже жены и наравне с дочерью.
  - Ну, здравствуй, - протянул Андрею руку Волков, задержав взгляд на ссадинах и на футболке, видимо, догадавшись, что она Катина, и повел носом, как Андрей понял, в знак неодобрения непонятно, отчего: от ссадин или футболки. - Как я догадываюсь, ты опять совершил подвиг?
  - Я тебе расскажу позже, - выручила все еще не находившегося в ступоре Андрея мать. - Он нам все рассказал, и не будем заставлять его еще раз теребить в буквальном смысле его раны. И на этот раз он проявил себя героем, наказав негодяев.
  - Нет, уж пусть расскажет мне сам.
  Андрей все еще не совсем владел собой: слишком глубоко засела в нем ненависть деда к этому человеку, так негативно влияющему на судьбу России.
  - Я жду.
  Опять выручила Любовь Петровна, все больше нравившаяся Андрею:
  - Может, сначала сядем за стол?
  Волков молча развернулся и сел за небольшой квадратный стол, стоявший в углу с четырьмя резными стульями на двух противоположных сторонах. Видно, здесь много гостей не бывает, подумал Андрей, садясь радом с Катей напротив хозяйки.
  Посуда и приборы на столе были совершенно точно позолоченными. Вся еда ему была незнакома, кроме красной и черной икры, красную он иногда ел, черную - даже не пробовал. Выручила Катя, которая стала накладывать в его тарелку всего понемногу. Пока она это делала, он, увидев требовательный кивок Волкова, рассказал, как можно, короче, специально заострив социальную суть конфликта (мажоры, 'Бентли', 'Волга') и немного приукрасив себя:
  - Мажорам не понравилось, что 'Волга' не уступила дорогу их навороченному 'Бентли', подрезали ее, и стали разбивать битой машину и затем избивать, помимо битой, еще и ногами пенсионера. Я шел им навстречу, все видел, у меня все вскипело, подбежать к ним во время избиения я не успел и загородил им дорогу, когда они уже сели в машину. Они, естественно, набросились на меня, не зная, что я служил десантником, для которого неважно, сколько против него и что он уступает каждому в лошадиной силе. Хотя мне немного досталось, я их все-таки уложил, а биту отдал водителю 'Волги'.
  Андрей уложился как раз, когда Катя наполнила его тарелку, не забыв бутерброд с черной икрой, и стала накладывать еду себе. Волков, выслушав его с непонятным выражением не то одобрения, не то осуждения, предложил ему выбрать самому питье, наверняка для проверки его познаний в спиртном или пристрастия к нему. Чего только из этого добра на столе только ни было: и виски, и джин, и ром, и мартини, и ликер, и разные вина, все, кроме... водки и чего-либо российского. Пробежав взглядом по всем бутылкам и проговорив: 'Вообще-то я предпочитаю нашу водку, но сойдут и виски', Андрей небрежно наполнил почти полный бокал самой дорогой маркой виски 'Маccalan' с содой, успев заметить округлившиеся фиолетовые с рыжиной глаза премьера - вот у кого переняла привычку так поражаться Катя. Обретя себя, хозяин предложил тост за знакомство. Чокнувшись со всеми, Андрей отхлебнул два глотка из бокала, отметив приятный вкус, однако, решил больше не наливать, а на еду налег, так как утром не позавтракал. Ели и пили молча под монотонный рок. Съев все наложенное Катей, он отодвинул тарелку и от души поблагодарил, глядя на мать.
  - Спасибо, Любовь Петровна, очень вкусно.
   - Ну, так поешь еще. Давай я тебе вот этого наложу, - засуетилась она.
  - Нет, нет, спасибо. Ей богу, я наелся. - Андрей перевел взгляд на хозяина с едва заметной усмешкой. - Намного вкуснее, чем в солдатской столовой.
  Он повернулся к Кате, чтобы спросить, понравилась ли ей там еда, но во время осекся, вспомнив, что она приезжала к нему в тайне от отца. Но и упоминание им солдатской столовой ввело родителей в ступор. Взглянув на их застывшие лица, он решил больше так не юморить. Кажется, отцу он стал не нравиться, что подтвердил его вопрос, когда женщины пошли на кухню за кофе:
  - Кем ты хочешь стать?
  Андрей оторвал взгляд от какой-то мазни на стене: не то человек, не то его внутренности, а может, и пейзаж, - хотел было рассказать все, но решил отделаться кратко:
  - В детстве я многим хотел стать: и журналистом, и литературоведом, и дипломатом, и путешественником, а сейчас думаю лишь о том, как прокормить себя с матерью, а в дальнейшем жену с ребенком. Как говорится, родился не в то время, не как мой деда.
  Премьер опять расширил коровьи глаза, спросил сердито:
  - Что ты имеешь в виду?
  - Я в какой-то степени повторяю судьбу моего деды... деда. Мы оба выросли без отца, моего убили в Чечне, его погиб на фронте, я у матери один, и отца мне заменил дед, а у его матери, кроме него, были еще две малолетние дочери. Но он рос в другом государстве, которое дало ему возможность бесплатно окончить школу, получить три высших образования и овладеть несколькими иностранными языками. Не заплатив за это ни копейки! Да я бы при такой возможности окончил не меньше вузов и выучил больше языков при нынешней компьютеризации обучения.
   Премьера, не нашедшего, что на это возразить, выручили женщины, вошедшие с подносом и чайником и ставшие обставлять маленький круглый столик в другом углу. Хозяин взял со стола замысловатую бутылку и предложил Андрею:
  - Тяпнем перед кофе?
  Андрей молча кивнул, предположив, что в бутылке было что-то типа сладкого вина, в крайнем случае, ликер, но по одному запаху понял, что это был коньяк, а что делать? - не пасовать же? - и выпил, следуя за хозяином. Почувствовав мгновенное опьянение, он налег на кофе и сладости, хмель, как ему показалось, прошла, голова прояснилась, настроение поднялось, и ему захотелось по-настоящему поговорить с Премьер-министром России, о чем мечтал деда. Лучше бы без женщин.
  За кофейным столом Волков предложил Андрею кампари. Андрей с удовольствием подставил бокал, зная, что кампари ликер. Волков налил ему полный бокал. Первый глоток показался Андрею сладким и слегка пряным. Поймав на себе непонятный взгляд премьера, он подумал: 'Уж не проверяет ли он меня? С кем-нибудь другим я бы посоревновался, с ним не хочу'. Но оказалось, хозяина занимало совсем не это, он нашел, чем возразить Андрею насчет его рождения не в то время. По его полным губам промелькнула едва заметная ухмылка и он, вскинув голову, спросил Андрея:
  - Во дворе вашего дома сколько машин? Пять? Десять?
  - Машин? - не понял Андрей. - Да нет, полный двор. Это вы к чему?
  - А к тому, что ты родился после распада так любимого твоим дедом и тобой ЭСЭСЭСЭРа и не знаешь, что всего за несколько лет до его смерти, не деда, а ЭСЭСЭСЭРа, во дворе каждого многоэтажного дома было максимум десять, если не меньше машин, а сейчас они в каждой семье.
  - Предположим, не в каждой, в моей, например, нет. Да и Москва - это своего рода государство в государстве, если судить по жизненному уровню в целом по стране. Уже в ста километрах от Москвы совсем другая картина, сплошь и рядом нищета, не говоря про Сибирь и Дальний Восток. И не одни машины определяют жизненный уровень народа. Это все равно, что его определять быстро растущим числом олигархов. Уровень жизни определяет сама атмосфера жизни, чувствует ли человек себя в ней надежно, уверенно, без страха перед завтрашним днем, за своих детей. Да, мне не посчастливилось жить при советской власти, но от своей матери и от деда, жившего в самые горькие годы и в самый расцвет Советского Союза, я много слышал о той жизни и впитал ее в себя, тем более что и сам успел наглядеться и частично испытать на себе прелести нынешнего хваленого капиталистического бытия. Про какую жизнь они мне рассказывали? Первое, что им приходило в голову: это была светлая и беззаботная жизнь. Не райская, но близкая к ней. Не было ни безработицы и нищеты, ни олигархов и киллеров, ни МММ и ОПГ, ни рэкетиров и рейдеров, ни коррупции и лоббизма, ни проституции и порнографии, в том числе детской, ни бомжей и беспризорников, ни исчезновение людей и продажи их за границу, в том числе детей, ни духовно-нравственной деградации народа и его вымирания. Разумеется, случались убийства и тогда, но крайне редко, а не каждый день, как сейчас, причем такие, которые в то время невозможно было вообразить: чтобы внук убил бабушку из-за пенсии, мать выбросила зимой в окно грудное дитя, а отец изнасиловал малолетнюю дочь. Киллеры идут нарасхват в борьбе за наследство. Полностью изменилась психика людей, человек человеку стал волком. Такое впечатление, что в постсоветской России у людей окончательно крыша съехала. Мой деда, глубоко образованный, признался мне, что познал смысл слова педофилия лишь в годы демократических реформ. Разумеется, были в Советском Союзе грабители и воры, но их добычей не были целые заводы и отрасли считавшегося народным хозяйства. Обман и мошенничество тоже имели место, но на работу люди устраивались, зная, что зарплату выплатят обязательно, квартиры получали или покупали без риска в них не въехать, деньги в банк клали, не боясь их потерять, еду покупали, не боясь отравиться, лекарства пили с уверенностью, что от них вылечишься, а не умрешь, на курорт ездили, зная, что тебя там ждут. Не было понятий фальшивых паспортов, дипломов, правительственных наград, да и поддельных денег тоже. Люди верили друг другу. У детей ключ от квартиры висел на шее. Над железными дверями люди смеялись, так как они были ни к чему.
  Андрея поразила разница в выражениях лиц и во взглядах на него премьера и женщин. Если хозяин воспринимал каждое слово, словно пощечину, и прямо-таки пронзал Андрея недобрым взглядом, то женщины одинаково впитывали каждое слово, возможно, не вникая в смысл, а наслаждаясь лишь тем, как он говорит, и это отражалось в их одинаково широко раскрытых чуть-чуть на выкате темно - синих глазах. Еще не то услышите, чуть не сказал им Андрей, и поспешил продолжить:
  - Все перечисленные выше и многие другие мерзости, которые можно пополнять до бесконечности, подарили России новоявленные капитализм, демократия и либеральные ценности, без устали восхваляемые на телевидении и в прессе. С еще большей неутомимостью там поливают помоями жизнь при социализме. Но для моих родителей и, я уверен, для миллионов граждан России социализм был и остается олицетворением общества всеобщего благоденствия, равенства и братства, когда человек человеку был друг и товарищ, иными словами, была полная противоположность тому, с чем мы сталкиваемся в новой России, в которой мы вынуждены жить по законам диких джунглей, где выживает сильнейший, а применительно к людям еще и подлейший и наглейший. А так как эти качества не характерны для русского народа, если не сказать, глубоко ему противны, вот и начал он моментально ускоренно вымирать, что вполне входило в планы либерал-демократов. Уже на следующий год после развала СССР смертность превысила рождаемость почти на один миллион человек. Автор экономических реформ Гайдар, узнав об этом, спокойно заметил, что вымирание народа во время преобразований вполне естественное явление, а позднее, когда народ уверенно продолжал уходить ускоренно на тот свет, с удовлетворением констатировал, что осталось не так долго ждать, когда вымрут последние слабаки, имея в виду людей, не приспособленных к бизнесу. Это же подтвердил и автор приватизации и наглой аферы с ваучерами Чубайс своим вопросом: 'Если мы не можем прокормить, то нужно ли нам столько народа?' Вместо того чтобы сидеть в тюрьме или быть повешенным, эта рыжая гнида была назначена главой крупнейшей энергетической компании страны! В результате его неутомимой деятельности на этом поприще в стране возник дефицит электроэнергии и в домах стали отключать электричество. Очевидно, в благодарность за это вы, будучи Президентом, назначили его ответственным за модернизацию страны. Наверняка, чтобы он и ее угробил. К большому сожалению, в России вымирали в основном не старики, - они пережили войну, нипочем им и эта капиталолибералодемократическая напасть, - а от безысходности молодые, вот в чем беда.
   На этот раз теперь уже он сам с нескрываемым гневом уставился на премьера, словно требовал его к ответу за вымирание русских людей. Но тот, наполнив свой бокал из новой бутылки, отхлебывал, смакуя каждый глоток. Андрей тоже хотел выпить, но, проглотив слюну, продолжил, тем более что женщины продолжали ловить каждое его слово:
   - Если в книгах и прессе, а также политиками высказывались различные, порой прямо противоположные мнения о старой и новой жизни, то народ в этом вопросе был и остается на редкость единодушен, вспоминая с ностальгией о временах, когда медицина и образование были бесплатными, а за полученное от государства бесплатно жилье они платили крохи, когда по профсоюзным бесплатным путевкам они ездили в дома отдыха, а дети - в пионерлагеря, да и платные путевки были не в тягость любому кошельку. При средней зарплате в 150 рублей можно было пообедать в любой общественной столовой за 50 копеек. Это все равно, что если бы сейчас можно было наесться за 50 рублей, исходя из нынешних 15 тысяч. Смешно? Да на эти деньги сейчас не во всякий туалет пустят. И уж совсем в советское время не опустошали карман проезд на любом виде транспорта (3-5 копеек), даже в такси (10 копеек за километр), почта и телефон (2 копейки), посещение кинотеатров и театров, включая Большой, самый дорогой билет в который стоил три рубля. Автомобилисты до сих пор не могут забыть четырнадцать копеек за бензин, а пенсионеры - свои пенсии, от которых оставалось на гостинцы внукам, во всяком случае, от голода они не умирали и не боялись, что их не на что будет похоронить. А главное, ни у кого не было страха за свою жизнь и жизнь детей. Молодежь была уверена, что после школы она при желании может поступить бесплатно в бесплатный институт и сможет бесплатно учиться да еще получать стипендию, на которую можно худо - бедно прожить, а не поступит, так все равно без работы ни за что не станется. Даже сироты планировали свое будущее, зная, что государство о них и дальше позаботится и выведет в люди. Я абсолютно уверен, что перечисленные утерянные блага были вполне достаточны для безбедной и беззаботной жизни людей, составлявших большинство населения страны, кого по праву называют народом. Сейчас остается лишь мечтать, чтобы у моего народа когда-нибудь возродились условия жизни, как в СССР. Но я уверен, что когда никогда они обязательно возродятся.
   Андрей взял свой бокал и сделал глоток. От горечи во рту его чуть не вырвало. Он даже подумал, что перепутал бокалы и вопросительно посмотрел на премьера, который продолжал смаковать вино, а увидев искривленное лицо Андрея, засмеялся, обнажив отлично отреставрированные собственные зубы со слегка выступавшими верхними клыками по бокам. Неприятная деревянная улыбка.
  - Ничего не понимаю, - пробормотал Андрей с трудом заменив обычно используемое в таких случаях емкое выражение на ничего не означавшее 'ничего'.
  - Это особенность кампари, и к нему надо привыкнуть, - пояснил хозяин, продолжая хихикать. - Попробуй-ка вот это вино, которое лучше всего подходит к твоей складной душещипательной надгробной речи. - Он налил в протянутый Андреем бокал из новой бутылки и, не дожидаясь, когда тот выпьет, проговорил с видом, который невозможно было представить только что смеющимся. - Ты правильно поступаешь, говоря о советской власти только хорошее. О покойниках принято говорить только так. Я могу не менее складно рассказать о так любимой тобой советской власти очень много отвратного. Но ты у меня гость, и я пощажу тебя, а скажу лучше, что я думаю о твоей драке. Долго ты со своей старой идеологией не протянешь. На кладбище тебе повезло, что нож прошел мимо сердца. Сегодня повезло, что мажоры были без телохранителей, которые могли тебя изуродовать. Но боюсь, они могут тебя разыскать, и тебе не поздоровится. Безответственный ты человек, несерьезный, вот, что я тебе скажу.
  - А я так не думаю, - возразила Любовь Петровна. - Если он так поступает, защищая совершенно незнакомых людей, то сумеет постоять за себя и близких.
  А Катя молча глядела на Андрея с нескрываемой любовью и гордостью.
  - Я вижу, завоевывать женские сердца ты умеешь, - усмехнулся нехорошо Волков. - Но сегодня в жизни этого мало, нужно также признание, уважение и одобрение мужской половины, в руках которых находится власть, а с ней и деньги, необходимые для содержания семьи. Тут одной только храбрости мало, нужен житейский ум, хитрость, умение лавировать. Крайне необходимы нужные связи, протекция. Дочь нам похвалилась, что ты нашел работу. Ну и сколько тебе будут платить и какова там перспектива сделать карьеру?
  - Работу я выбрал сам и ту, которая отвечает моим запросам. И проблемы с ней я буду решать один. Могу похвалиться, что только за один день работы меня уже повысили, и надеюсь на дальнейшее продвижение. Но это будет мое продвижение без зависимости от кого бы то ни было.
  - Предположим, так сложится, что через полгода ты станешь директором этой компании. Ну и сколько ты будешь получать?
  - Во-первых, я не хочу быть директором коммерческой компании, так как бизнес не для меня. И устроился я туда не из-за денег, инкассатором я получал бы больше.
  - Тогда ясно, сколько, если меньше инкассаторов. А как насчет учебы? Думал об этом?
  - Думал. Только какой толк сейчас об этом думать без денег? Вот расплачусь с долгами после похорон деды... деда, сделаю то, что надумал и из-за чего устроился на эту работу, тогда и займусь учебой. Либо вернусь в свой старый вуз на вечернее отделение, либо попытаюсь на факультет журналистики, а может, и в литературный, если напишу что-либо стоящее.
  - Я читала твой рассказ - вмешалась Любовь Петровна. - Он мне очень понравился. У тебя есть литературный дар.
  - Спасибо. Если это так, то это у меня от деды. Его во времена Хрущева приглашали в журнал, кстати, 'Молодая гвардия', - бросил взгляд Андрей на майку на нем, - где предлагали поехать в длительную творческую командировку в Сибирь или на Север для написания книги о строителях коммунизма, но предупредили, что для женатых такие командировки чаще всего заканчивается разводом. Вернулся озадаченный он домой, посмотрел на спящих восемнадцатилетнюю бабушку и крохотного сына и отказался от предложения журнала. Скорее всего, к лучшему. Вместо этого он в дополнение к МВТУ имени Баумана окончил академию внешней торговли, Университет международных отношений при ЦК КПСС, выучил несколько языков, работал за границей.
  - И больше он не писал? - поинтересовалась Любовь Петровна. - За границей же много впечатлений.
  Говорить о книгах деда при Волкове Андрей не хотел. Но его подвела Катя:
  - Я прочитала три его повести. Мне понравились. Две про любовь и одну мельком про октябрьскую революцию в следующем году.
  Андрей, увидев в глазах Волкова интерес к словам Кати о революции, сказал, что не отказался бы сейчас поехать в Донбасс, чтобы написать книгу о борьбе русских за выживание после развала СССР. Тут он посмотрел на хозяина и заметил:
  - Мне очень не понравилось, что вы как-то назвали ДНР и ЛНР непризнанными образованиями, а не республиками. Вы так к ним относитесь?
  Премьер резко вскинул голову, лицо его сделалось злым, а голос крикливым.
  - А как прикажешь мне их называть? Какие они, к черту, республики? Не хватило наглости обозвать еще себя государствами? Кто их признал? Никто! И никто не признает.
  - И Россия тоже?
  - Нам одного Крыма достаточно. Никак от него не придем в себя.
  - Но в Донбассе каждый день убивают русских людей.
  - Мы их не заставляли отделяться от Украины. Надо было думать о последствиях.
  - А мой деда в свое время говорил, что, не задумываясь, отдал бы жизнь за то, чтобы Крым вернулся в состав России, а когда это произошло, был готов пожертвовать собой, чтобы Донбасс последовал за Крымом. Честно говоря, и я готов так поступить, потому что я русский, - проговорил Андрей голосом, заставившим родителей внимательно посмотреть на него, а Катю - с испугом. Глядя на них, он едва сдерживал себя, чтобы не сказать им: 'Забыли за своим богатством, что такое русская любовь к Родине и народу? Не говоря уже про то, что за это испокон веков русские люди отдавали свои жизни. Только благодаря этому и сохранилась Русь до сих пор'.
  Затянувшуюся паузу прервала хозяйка:
  - Андрюша, я не поняла. Ты упомянул сына твоего дедушки во времена Хрущева, это начало шестидесятых годов. А мама твоя родилась позже. Дядя твой живой?
  - Дядя Вася погиб в Афганистане в двадцатилетнем возрасте. Он сгорел в танке. От него у нас лишь один орден стался.
  Хозяин явно хотел что-то сказать ехидное, но увидев скорбное выражение лица Андрея, медленно поднял бокал и кивком пригласил последовать за ним. Андрей также молча поднял свой бокал и выпил до дна. Послушно последовали их примеру и женщины. Вновь наступившее молчание на этот раз нарушил Волков, указав пальцем на огромную красную букву Я на груди Андрея.
  - А я тебе предлагаю проверенный и надежный вариант твоего трудоустройства и карьеры. Срочно вступай в 'Молодую гвардию' и оттуда в 'Единую Россию'. Через год я возьму тебя в свою администрацию, еще через год переведу в Думу или сразу в Администрацию Президента.
  Он еще что-то говорил, а Андрей вспомнил статью деда 'Голосуя за 'Единую Россию', вы голосуете за Анатолия Волкова. А это значит, что Россия продолжит падение в пропасть'. Его мысли прервал требовательный голос:
  - Я жду. Ты согласен?
  - Разумеется, нет. Это не та 'Молодая гвардия', в которую я мечтал бы вступить. У меня свои планы. Вот осуществлю их, тогда подумаю насчет вашего предложения.
  Волков перевел возмущенно - изумленный взгляд на женщин:
  - Вы слышали? Ну не ортодокс? Динозавр! Я ему предлагаю то, чего не купишь за миллион долларов, а у него свои планы на пятьдесят тысяч рублей. Ну и какие же у тебя планы, позволь поинтересоваться?
  Андрей спокойно возразил:
  - Не все измеряется деньгами, и мои планы вполне устроят пренебрежительно названные вами пятьдесят тысяч рублей. Что касается 'Молодой гвардии', то, если бы я надумал вступить в нее, то для того, чтобы перенаправить ее от службы власти на службу народу. А так как сделать это вы бы мне не позволили, то, скорее всего, я вступлю в компартию, хотя мой деда, коммунист с 1961 года, не вступил в нее из-за Зюганова, которого считал таким же предателем, как Горбачева и Ельцина. При Зюганове компартия утратила лидирующие позиции, превратившись в беззубую оппортунистическую фракцию Госдумы. Не кому-нибудь, а именно коммунисту Зюганову принадлежат слова о том, что Россия исчерпала свой лимит революций, сказанные в самый разгар борьбы за советскую власть в октябре 1993 года, оказав тем самым огромную услугу Ельцину. А в 1996 году добровольно отказался от победы на выборах Президента, что, кстати, недавно подтвердили вы, - внимательно посмотрел на премьера Андрей, но увидев, что на напряженном лице того не вздрогнул ни один мускул, продолжил. - Не удивительно, что в настоящее время компартия откатилась на третье место по численности членов после Справедливой России и ЛДПР. Вот, почему дед не вступил в КПРФ. Да его и не приняли бы из-за расхождений с ней и из-за его хроники постсоветских времен 'Испить до дна', четвертую книгу которой 'Октябрь 2017' он закончил новой Октябрьской Социалистической Революцией после замены Зюганова героем хроники. И я, как герой хроники, вступлю в компартию и постараюсь все сделать, чтобы вернуть ей ее историческое предназначение.
  Премьер отпялил нижнюю губу, обнажив розовое нутро, покачал головой, усмехнулся и, моментально посерьезнев, спросил сердито Катю:
  - Ты хоть понимаешь, какого динозавра ты выбрала? Не понимаешь. А я обязан досконально знать, что из себя представляет молодой человек, которого выбрала моя дочь.
  - Тем более на кладбище, - усмехнулся Андрей, которого укололо слово 'выбрала'. - Кого там можно выбрать? Только покойника.
  Ничего не понимая, женщины стали тревожно переглядываться. Премьер приказал им:
  - Оставьте нас одних.
  Они поднялись и, тревожно поглядывая на Андрея, вышли.
  
   Глава вторая
   Волков вперил в Андрея исподлобья изучающий взгляд потемневшими глазами с покрасневшей оболочкой. Андрей скрестил руки и сделал вид, что рассматривает другую картину в позолоченной раме, а сам вдруг представил себя своим дедом и стал думать, что скажет и о чем будет спрашивать этого второго человека в нынешней России и одного из главных разрушителей ее экономики. Говорить ему о его преступлениях перед Россией он мог бесконечно, потому что не знал ни одной положительной оценки его деятельности на посту главы правительства, не говоря о его президентстве, запомнившимся народу совершенно бездумными и вредными указами и распоряжениями. Одно только переименование милиции в полицию чего стоит. Вся его деятельность направлена на окончательное уничтожение в стране следов советского прошлого, начиная с искоренения понятия государственности и госсобственности и заканчивая десталинизацией и декоммунизацией сознания народа. Это ему Россия обязана вступлением в ВТО, отчего понесла огромные убытки в экономике. О его бесполезной и никчемной деятельности Андрей мог говорить бесконечно, в том числе о том, как его идиотские высказывания стали пищей для тысячи анекдотов о нем. Его совет крымской пенсионерке бодро держаться при пенсии в восемь тысяч вообще говорит об отсутствии какого-либо ума, что подтверждает анекдот: 'Наш Премьер - это человек, который лучше других не понимает, о чем говорит'.
  - Может, еще по одной? - прервал мысли Андрея Волков.
  Андрей молча взял бокал с кампари и, зажмурив глаза, отхлебнул в надежде, что на этот раз он будет не таким рвотным. К его удивлению, так и оказалось. Усмехнувшись от полученного удовольствия, он взглянул на премьера с готовностью к разговору и услышал:
  - Ты, я вижу, очень не любишь богатых?
  - Богатых? - поднял брови Андрей. - Откуда вы взяли?
  - Я имею в виду мажоров.
  - Кого? Да я это слово совсем недавно услышал и узнал, кого им называют. Этих, с кем я сегодня столкнулся, я, разумеется, не люблю. Да и слово люблю здесь неуместно, этих уродов я за людей не считаю. Но не всех. И у богатых встречаются нормальные дети. Ваша Катя, например. К ней слово люблю вполне подходит.
  - Ты действительно не знал, кто у нее отец?
  - Не знал. Предполагал, что не бедный. И прямо сказал ей, что для меня не имеет значение, кто ее родители.
  - Даже то, что я Премьер - Министр?
  - А вот это для меня имеет большое значение, потому что я абсолютно не согласен с проводимой вами политикой в России, ведущей ее к пропасти. Рано или поздно вы об этом все равно узнали бы, поэтому лучше сейчас.
   Андрей пожалел, что не был художником - портретистом, он бы нарисовал открытый рот Волкова с отвисшей челюстью, застывшие побелевшие глаза с еще более покрасневшими оболочками и раздувающиеся ноздри. И отчетливо выступил сбритый клин на лбу. Он прямо-таки услышал гневный задыхающийся голос: 'И кто это мне, блядь, говорит? Сопляк неоперившийся, претендующий на роль жениха моей дочери. Да я тебя, твою мать!'
  Однако то, что перед ним сидел не матерый политик, а действительно сопляк, заставило премьера успокоить себя, и его лицо постепенно вернулось в нормальное подвыпившее состояние.
  - Ну и в чем же конкретно ты не согласен с моей политикой? - вкрадчиво спросил он, разглядывая содержимое бокала.
  - А надо ли вам это знать? Сегодня вы премьер, завтра можете стать никем, но останетесь любящим отцом моей будущей жены.
  - Я повторяю, - повысил голос премьер, - в чем конкретно ты не согласен с проводимой мною политикой?
  - Хорошо, скажу, - почесал Андрей ссадину на лбу и, кивнув на экран, попросил: - Можно их выключить или хотя бы уменьшить звук? Очень бьют по мозгам. И кстати, не очень хорошо выглядит ваше интервью западным журналистам под этот самый западный рок. Мне кажется, не следует так выпячивать свою нелюбовь к русской музыке перед иностранцами, а главное, перед нами, русскими людьми, которые видят и слышат это. Я уверен, что иностранцам больше понравилось бы, если бы вы включили что-нибудь русское народное, например, 'Очи черные', 'Стеньку Разина' или Глинку с Чайковским.
  Андрей не успел договорить, как часто задышавший Волков резко развернулся и схватил пульт со стоявшей рядом напольной лампы, опрокинув на пол черный айфон. Погасив экран и подняв телефон, он проговорил, усмехнувшись:
  - Извини, бл...гм...'Стеньки Разина' у меня нет. Продолжай, я слушаю. Сейчас тебе ничего не мешает?
  - Нет. Спасибо. Если быть кратким, то я не согласен практически со всей проводимой вами политикой. Начну с экономики, которую в России определяете именно вы как глава правительства и председатель правящей 'Единой России'. Как прозападный либерал Вы являетесь ярым сторонником в России капитализма, причем только частного. Еще до развала СССР в своей диссертации вы доказывали необходимость разгосударствления предприятий в Советском Союзе, а став Президентом и затем Премьер-министром, начали упорно проводить эту свою мечту в жизнь, восхваляя лишь частный капитализм, цитирую по памяти: '...государственный капитализм - ни в коем случае, это тупиковый путь.. Полный контроль государство сохранит исключительно в области обороны. Все остальное - с удовольствием'. Удовольствие вы имеете в виду для олигархов, а под остальным вы подразумеваете все природные ресурсы, металлургию, авиацию, железные дороги, судоходство, крупнейшие стратегические предприятия, не входящие в оборонку, образование, медицину, ЖКХ, алкоголь и другие жизненно важные для государства и его граждан отрасли хозяйства. В ваши планы входит доприватизация последних остатков госсобственности в стране, включая Роснефть, Газпром, ВТБ, Сбербанк и другие основополагающие компании с государственным контрольным пакетом акций. К чему это приведет, мы знаем из приватизация РАО ЕЭС, сделавшей электроэнергию самой дорогой в мире. Все эти планы вы неукоснительно внедряете в жизнь. В результате в настоящее время уже более девяноста процентов бывшего народного богатства (огромные природные ресурсы, подаренные русскому народу Господом Богом, фабрики и заводы, построенные потом и кровью советских людей) принадлежат избранной кучке проходимцев, а народ нищенствует. Диспропорция в нашей стране между богатыми и бедными чуть ли ни самая большая в мире. И это в стране, обладающей самыми большими запасами природных ресурсов в мире! По данным Центра социально-политического мониторинга, больше половины населения получают зарплату ниже 25 тысяч рублей, каждый третий зарабатывает менее 15 тысяч, а остальные имеют МРОТ, составляющий 7,5 тысячи в месяц. В это же время число олигархов в России с богатством от 10 млрд. долларов с каждым годом увеличивается, составляя уже десятую часть всех богатейших миллиардеров в мире. Разве такая социальная несправедливость не позор лично ваш как главы правительства? Я считаю это страшным позором и поэтому в противовес вам являюсь сторонником социализма, социальные ценности которого признаны самыми справедливыми в мире, и лучше их человечество еще не придумало.
  - А в Швеции? - наконец прервал молчание премьер.
  Слушая Андрея, он три раза прикладывался к бокалу, багровея с каждым глотком.
  - Сравнили хер с пальцем, - усмехнулся Андрей. - Только в одной Москве населения в полтора раза больше, чем в Швеции. Между прочим, практически все ее социальные блага переняты у СССР.
  - Какие, к примеру?
  - Все. И не только Швеция переняла, а и все развитые капстраны, чтобы сгладить разницу с Советским Союзом и избежать протестные выступления трудящихся. Назову из них лишь те, которые впервые появились при социализме и о которых я уже говорил. Это восьми часовой рабочий день, оплачиваемые отпуска, бесплатные жилье, образование, лечение, в том числе санаторно-курортное, детсады, пионерлагеря и тд и тп.
  - Все это у нас и сейчас есть
  - Не смешите. У вас, может, и есть, а мы за все платим. Когда маме делали операцию, мы с дедой приносили ей даже активированный уголь. Кстати, деда вспомнил, что раньше пачка из десяти таблеток этого угля стоила четыре копейки, сейчас сорок рублей. - Андрей подсчитал разницу и ужаснулся. - Тысячная разница. Уму непостижимо! И так во всем. Только упертые либералы могут отрицать, что навязанный России капитализм не принес коренного улучшения жизни народа за исключением избранной горстки людей.
  - Почему навязанный капитализм? Я хорошо помню, что в Советском Союзе заграница всегда была предметом вожделения для всех. Все мечтали туда уехать. В 91 и 93 годах никто не встал на защиту прогнившего СССР, а, напротив, все вышли на защиту Ельцина.
  Это премьер напрасно сказал с упоминанием Ельцина. Тут Андрей взорвался.
  - А сколько Ельцин расстрелял и заживо сжег депутатов и защитников Верховного Совета в девяносто третьем? Или вы тоже назовете, как он приказал, сто сорок шесть человек?
  Очевидно, в голосе Андрея было столько ненависти и гнева, словно перед ним сидел сам убийца Ельцин, искалечивший жизнь деда, отчего на лице премьера язвительная ухмылка сменилась растерянностью, так как он прекрасно знал, что число погибших в Белом доме и на улицах Москвы в те октябрьские дни составляло несколько тысяч, но сознаться в этом перед сопляком он не имел права и не хотел.
  Не дожидаясь ответа, Андрей все с тем же напором продолжил:
  - Даже Гитлер не убивал своих граждан, лишь другие нации, а подонок Ельцин прямо-таки настаивал, чтобы ни один защитник Белого дома не вышел оттуда живым. Хорошо, что не все его сторонники оказались такими, как он, людоедами, и некоторым удалось остаться живыми, пусть даже искалеченными, как мой деда.
  Вон, оказывается, откуда у звереныша такая ненависть к нашему строю, и он может внушить ее моей дочери, негодовал Волков. Нет, надо любыми путями отвадить ее от него. Слава Богу, что не застала она его деда живым, а то он и ее мог бы заразить.
  А Андрей все больше распылялся:
  - Это вы зря клевещете на наш народ, будто он, как один, вышел на защиту Ельцина. Далеко не все были на его стороне и в девяносто первом и девяносто третьем годах, и не для всех заграница была предметом вожделения. Моему деду, когда он работал в Швеции, Штатах и Австралии, не раз предлагали остаться там, на что он отвечал 'Better death than to stay here' или 'No place like home'. Потому что он был русским до мозга костей и настоящим патриотом своей страны. Теперь насчет того, что народ не защитил СССР. Вы должны помнить, насколько коварной изощренной и ожесточенной была с приходом к власти предателя Горбачева антисоветская пропаганда. Спросите, почему предателя? Да потому, не так давно он сам сознался с воодушевлением победителя, что уничтожение коммунизма было его давнишней мечтой, целью всей его жизни. Именно для достижения этой цели он занимал все более и более высокие положения в партии и стране. И начал с замены всего руководства КПСС и СССР. И всячески способствовал извращению пропагандой абсолютно всего советского прошлого. - Андрей взял свой бокал и допил кампари, показавшийся опять горьким. - У деды на даче сохранились журналы конца восьмидесятых - начала девяностых годов, я их пролистал, кое-что прочитал и был поражен процветавшей в них ненавистью к Советскому Союзу и ложью о его людях, отдававших все силы строительству социализма и свои жизни в борьбе с Антантой и фашизмом. Из журнала в журнал кочевали авторы - антисоветчики во главе с Солженицыным, и, на что я не мог не обратить внимание, в основном еврейские фамилии, а главными редакторами этих журналов были сплошь евреи. И надо признать, что они добились своего в развале СССР и единоличном захвате ими народного богатства. А оболваненный и обнищавший русский народ только сейчас стал прозревать и осознавать, что он потерял и в какую клоаку его втянули. Я не виню его в этом. Дело в том, что русский народ, будучи государственником из-за своей огромной территории, всегда верил своим правителям: мудрым и слабоумным, грозным и мягкосердным, здоровым и немощным, - и только не было среди них таких, которые ставили свои личные интересы выше государственных, и тем более, никогда не было среди них предателей. Поэтому не только сохранилось Российское государство, но и с каждым правителем прирастало. Предатели и подонки в руководстве страны объявились лишь на исходе десятого столетия русской истории. Первый, Горбачев, путем предательства и лицемерия порушил последнюю Российскую Империю - Великий Советский Союз, - а второй, Ельцин, назвать которого правителем страны не поворачивается язык, разве что проходимцем или подлецом и, само собой разумеется, тоже предателем, отбросил государство по территории на три века назад. Я очень благодарен нынешнему Президенту за то, что он не только приподнял Россию с колен после Ельцина, но и возродил ее, наведя в ней относительный порядок и восстановив государственность. Задача эта оказалась настолько трудной, что однажды при виде, как далеко зашла в стране деградация, у него вырвалось: 'А есть ли у нас государство вообще?'. А за возврат Крыма я готов преклонить перед ним колени и забыть, что по его команде были оставлены военные базы во Вьетнаме, Сирии, и на Кубе, закрыты три центра радиоэлектронной разведки в Анголе и один уникальный на Кубе, мощный комплекс радиотехнической разведки в Корее, две базы в Сомали. Слава Богу, в Сирии восстановлена база, и надеюсь они будут восстановлены на Кубе и во Вьетнаме. Однако, отдавая Президенту дань благодарности за внешнюю политику, я не могу не подчеркнуть, что нынешнее возрождение России не идет ни в какое сравнение с могучим Советским Союзом, которому подражали другие страны и куда приезжали полюбоваться и поучиться знаменитости со всего мира, о чем образно написал поэт Борис Слуцкий: 'К нам приезжали паломники, как в Мекку в былое время'. - Андрей зашевелил губами, читая мысленно дальше безымянное стихотворение Слуцкого и дойдя до последней строфы, прочитал ее вслух.- 'Европа нас привечает, Москва героев встречает. Отец не отвечает за сына. Нет, отвечает'. - И, подумав, добавил. - Как и сын за отца и деда.
  - И как отец за дочь, - произнес, отрешенно, словно самому себе, премьер, думая о Кате, которую надо любыми путями срочно отвадить от этого умника, возобновившего себя политиком, однако, встретив взгляд Андрея, кивнул головой, подтвердив словами, - продолжай, продолжай, мне интересно знать твое мнение о нашей работе.
  - Слово 'наше' применительно лишь к внутренней экономической политике, так как внешнюю определяет один президент. И слава Богу, если вспомнить, как вы, будучи президентом, предали Ливию. - Андрей не упустил, как побагровело лицо Волкова, и чуть не усмехнулся: 'Значит, попал в точку'. - К сожалению, как раз во внутренней политике и, прежде всего, в сфере экономики заслуги России более чем скромные, если не сказать, провальные. Я объясняю это тем, что в экономике Президент продолжил проводимую ельциным политику капитализации и десоветизации страны. Придя к власти, он оставил нетронутым практически все либеральное ельцинское правительство. Несколько лет его возглавлял оголтелый прозападник Касьянов, позднее поливавший Россию из Вашингтона. Ничего хорошего, кроме вреда, не принесла стране и проведенная Президентом замена в правительстве на тех же гайдаровцев типа Грефа, Кудрина и, извините, на вас как главу правительства. Тут не поймешь, кто из вас двоих собака и кто хвост, имея в виду, кто на кого больше влияет в проведении экономической политики с России: вы на Президента или он на вас. Скорее всего, она у вас одна. Он, как и вы, является приверженцем капитализма и, как вы, решительно настроен против закрепления в России государственного капитализма, утверждая, что 'Это не наш путь', и позволил вам приватизировать последние остатки бывшего народного достояния. Он сразу похоронил надежды народа на возврат отнятых у него богатств, решительно заявив, что 'Возврата к социализму и пересмотра результатов приватизации не будет'. И объяснил, почему: 'Брать у богатых и отдавать бедным - это самое ужасное, из того, что можно сделать'. Но никто и не заставляет его и, соответственно, вас отнимать и делить, как это было когда-то. Это наглая ложь 'пятой колонны' и вас обоих. Если бы вы действительно думали о народе, то, с учетом совсем другой исторической ситуации в России, в голову вам неизбежно пришло бы совсем другое: 'Отобрать у богатых и пустить на восстановление порушенного бывшего народного хозяйства'. Но вы не допускаете варианта использования богатства олигархов на развитие нужных России отраслей хозяйства. Поэтому за годы вашего совместного пятнадцатилетнего правления число долларовых миллиардеров в России увеличилось с 5 до 90 индивидуумов (называть их человеками у меня не поворачивается язык) и продолжает расти, а их совокупный капитал вплотную приблизился к ВВП. Отсюда в разы увеличился при вас разрыв между богатыми и бедными, несмотря на хлынувшую в страну валюту после беспрецедентного десятикратного повышения мировых цен на нефть. Можно без преувеличения утверждать, что не Президент приподнял Россию с колен, а сделал это поток нефтедолларов, а Президент, как Дед Мороз, в основном занимался лишь распределением этого потока и, надо сказать, делал это крайне бездарно. При таком наплыве валюты за ваши шестнадцать лет можно было бы не только восстановить порушенную экономику (промышленность и сельское хозяйство), но и в разы поднять жизненный уровень народа. А вместо этого Россия стала вкладывать деньги в американские банки, где они по сей день работают на укрепление экономики нашего лютого врага, все делающего для распада России. Россия при этом напоминала скупого рыцаря, который нищенствовал в полуразвалившемся замке, продолжая, однако, набивать подвал золотом. Однако рыцарь все же хранил деньги в своем подвале, а не у соседа, который мог их не вернуть. Можно было подумать, что Президента вводил в заблуждение тогдашний министр финансов Кудрин, но Президент сам прояснил свою позицию, заявив, что 'нельзя вбухивать миллиарды в долгострои и не думать о будущем'. Вот так и не иначе! Глупее и вреднее этого ничего нельзя было придумать. Поэтому за годы вашего с ним правления было закрыто более 35 тысяч заводов и почти столько же исчезло деревень. Разве это не гитлеризм? До сих пор страна пожинает плоды такой политики 'Лучшего министра финансов' в оценке Запада, я имею в виду Кудрина, кстати, находящегося все еще в фаворе у Президента и возглавляющего его Экономический Совет. Я не ошибаюсь?
  Премьер, находясь весь во внимании и кипя, сам не зная, отчего, не сразу понял вопроса и вопросительно уставился на Андрея. Тот повторил:
  - Кудрин сейчас кто?
  - Зам главы экономического Совета при Президенте.
  - Обалдеть можно! Тогда ясно, что это не злая шутка в том, что его пророчат на ваше место. Тогда России будет полный пипец. Уж лучше вы, чем он, меньше вреда. - Андрей долго качал от негодования головой, не обращая внимания на еще более побагровевшее и исказившееся от гнева лицо премьера, и, не дождавшись возражения, продолжил:
  - Однажды Президент попытался увеличить ВВП за десять лет в 10 раз или по 7% в год, в то время как все другие нефтедобывающие страны, в том числе бывшие республики СССР Казахстан и Азербайджан, росли темпами в 10-15% в год. Даже из этой скромной попытки Президента ничего не вышло. Начав свое правление в 2000 году с бюджетного профицита, он закончил его через 8 лет с дефицитом., что продолжается по сей день. Тогда оправдание он отыскал в мировом финансовом кризисе, заставившим его воскликнуть в сердцах: 'За что боролись, на то и напоролись!'. Меня возмутили тут две вещи. Первое: кощунственный смысл этого высказывания Президента, не уточнившего, кто именно боролся. Во всяком случае, народ не боролся за то, чтобы думать со страхом о каких-то там кризисах, безработице и нищете. А боролись за богатство и власть олигархи и демократы, в том числе сам Президент, будучи помощником ярого демократа и врага социализма Собчака, любителя проституток, на одной из которых, кстати, окочурился. По-моему, и вы были его помощником, я не ошибаюсь? - спросил Андрей премьера и, опять не дождавшись ответа, напряг память и стал в уме перечислять работавших в Ленинграде у и при мэре Собчаке: Путин, Козак, Сечин, Волков, Чубайс, Миллер, Кудрин, Нарышкин, Греф, Мутко, - и чуть не выругался вслух: 'Твою мать! Так это же целая банда одного пахана!'. Он больно прикусил нижнюю губу, чтобы все-таки не ругнуться, с трудом заставил себя взять в руки и продолжил, пытаясь обрести нормальный голос. - О чем это я? Ах, да, насчет кризисов. Что это за руководители страны, если они не знают, когда и какой силы накроет страну кризис? Да не какую-нибудь страну, а Россию, обладающую четвертью всех мировых природных ресурсов! Разве их недостаточно, чтобы быть самодостаточной страной и обеспечивать себя всем необходимым для жизни и не зависеть от других стран? Если вы это не знаете, то зачем вы вталкивали страну в клоаку мировой капиталистической экономики? Или тоже не знали, что кризисы являются неотъемлемой частью капитализма? Зато наверняка знали, что в Советском Союзе не было никаких экономических кризисов, если не относить к ним две войны, наводнения и землетрясения, не в счет и период правления Горбачева. Знали, только ненависть ко всему советскому прошлому не позволяет вам активно перенять советский опыт хозяйствования в своей работе. А напрасно. С книжных прилавков на Западе и в Штатах сметают 'Капитал' Маркса, а видные экономисты уже в открытую говорят о начавшемся закате капитализма и о неизбежном возврате не только к социализму, но даже к коммунизму. В Манчестере, родине промышленной революции, например, где Маркс и Энгельс начали писать 'Капитал', даже появилась острая потребность в бывших советских и восточногерманских преподавателях марксизма-ленинизма. После начала кризиса в Штатах государство скупило почти все банки и обанкротившиеся фирмы. Канцлер Германии сожалел о том, что потребуется целое десятилетие, чтобы перестроить экономическую систему страны на новых принципах управления с учетом резко возраставшей роли государства.
  Кому, как не России, первопроходцу строительства самого справедливого общества на земле, опять использовать первыми свой уникальный опыт?
  Но я тайно надеюсь, что в Президенте в отношении экономики страны произойдут перемены, как произошли они во внешней политике. Жизнь, как говорится, должна заставить его сделать, как заставила укрепить военную мощь России. Также надо и с экономикой страны. Дошла же до него пагубность проводимой в стране политики ориентира на Запад и необходимость срочного импортозамещения отечественными товарами. Как тут не поблагодарить Штаты и Запад за санкции. Без них он мог и не додуматься до импортозамещения. Однако осуществить это при неизменном курсе страны и при вашем правительстве оказалось трудно. Правительство во главе с вами тут же стало доказывать нецелесообразность замены отдельных товаров отечественными.
  Восстановление России возможно будет только при возрождении в стране идей социализма, чему будут способствовать все возраставшие противоречия в результате потери людьми ориентиров в жизни и деградация их духовных ценностей. Насаждение в души людей западной идеологии индивидуализма и наживы неизбежно вызовет ее отторжение, так как это несовместимо с духом русского коллективизма или по - церковному соборности и пренебрежительного отношения к личному богатству (один за всех и все за одного, спасутся все или никто, полез в богатство - забыл и братство, лучше быть бедняком, чем разбогатеть с грехом, богатство родителей - порча детям и. так далее). Очень точно отобразил влияние богатства на человека поэт Юрий Кузнецов: 'Не пустишь душу в ад - не будешь богат'. Эти духовные и нравственные черты простых людей наиболее полно проявились лишь при социализме, дав великие плоды во всех сферах жизни, в том числе в экономике, как бы это сейчас не отрицали демократы. Я твердо уверен, что Россия возродится только при воскрешении в народе духа коллективизма, который со временем будет перенят всем человечеством для его спасения от злых сил природы и технократии.
  Вот, кажется, все, что я хотел сказать о моем отношении к вам как главе правительства. Кстати, ваше прозападное Премьер - министр, заимствованное у Запада, мне тоже не нравится. Почему не Глава или Председатель правительства? И насчет западнизации ваших речей, они также неприятно режут слух, например, коррекционные дома вместо исправительных. Или вы назвали Большой театр национальным брендом. Как тут не придти на ум слову сбрендить? Неужели нельзя было сказать национальное достояние? Это так, к слову, но и это важно при оценке вашей деятельности, как, например, ваш уже упомянутый мной ответ пенсионерке на жалобу на маленькую пенсию: 'Денег нет, терпите'. Или ваши поучения, советы и афоризмы, ставшие предметом насмешек и анекдотов. К примеру, Сытым лучще, чем голодным, Свобода лучше без свободы, Скулить не надо, Рожать можно без денег, но лучше с деньгами'. И это должно отливаться в граните? Смех и только, если не глупость, а насчет родов - вообще сродни идиотизму. Следуя вашему совету, я что, должен копить деньги на роды моей жены, опасаясь, что при бесплатных родах она может потерять ребенка, а то и умереть? Вы об этом думали, когда это говорили? Вы же руководитель страны, к которому прислушиваются.
  Андрею захотелось выпить, но оба бокала были пусты.
  - Люба! Катя! - крикнул Волков, словно звал собак.
  Дверь моментально распахнулась, вызвав у Андрея подозрение, что женщины подслушивали за ней, и они вошли, робко поглядывая на хозяина. Он, тяжело дыша, сказал им, указывая на Андрея коротким пухлым пальцем:
  - Этот молодой человек, претендующий на роль жениха моей дочери, - мой личный кровный враг, причем лютый враг. И не только мой, а всей России. Я запрещаю вам с ним общаться. - Он перевел злобный взгляд на Андрея и рявкнул. - Вон из моего дома! Чтобы духу твоего здесь никогда не было! Придешь, прикажу, блядь, арестовать!
  Андрей медленно поднялся и, подойдя вплотную к застывшим, как при команде 'Замри!' женщинам, сказал, глядя в глаза Любови Петровны:
  - Большое спасибо за приглашение и вкусное угощение. Жаль только, что мы не попели песен, как заведено в нашей семье. Зато наговорились вдоволь. Все равно очень рад знакомству с вами, - тут Андрей на мгновенье повернул голову в сторону Волкова, - родителями Кати. Прошу прощения за то, что не оправдал ваших надежд и испортил вам настроение. Я, разумеется, мог бы прикинуться другим, который бы вам понравился, и притворяться так долго, как это было бы мне выгодно. Но тогда я предал бы своего отца, деда и Катю, которую люблю. А себя уже сегодня стал бы ненавидеть. Поэтому я доволен, что так поступил. Единственное, о чем я буду жалеть, если потеряю Катю. - Андрей перевел взгляд на Катю, в котором было все: и любовь, и просьба о прощении, и мольба не покидать его, и решимость оставаться тем, кем он есть.
  Впившаяся в него огромными глазами Катя все поняла и прошептала так тихо, что услышал он один:
  - Я с тобой.
  Не сдержав радостной улыбки, он громко сказал с поклоном: 'Еще раз спасибо и всех вам благ', - а Кате тише: - Верни мою майку' - и направился к двери, услышав голос Волкова:
  - Ты куда?
  Катя выскочила вслед за ним.
  
   Глава третья
  Отец крикнул, когда за Катей закрывалась дверь:
  - Провожать его ты не пойдешь!
  Жена тронула его за рукав:
  - Сейчас говорить это ей бесполезно.
  - Зато он ей наговорит столько, что она совсем потеряет голову. Не о таком ее женихе я думал. Столько стоящих и самостоятельных парней вокруг нее вертятся, и на тебе: выбрать такого наглеца, социального врага не только моего, но и самого Президента.
  - Тише, тише, он услышит.
  - Ты бы слышала, что он, блядь, мне наговорил.
  - Мы все слышали. И следи за собой. Ты даже при нем матерился. Как не стыдно? Сколько раз я тебя просила!
  - Он не только мат услышит! Он увидит и ощутит на своей шкуре.
  - А мне он понравился. Он умненький и очень начитанный. Без обиды будет сказано, он был очень убедителен и обыграл тебя. Ты ничем не смог ему возразить. И я не смогла бы. Ну и что, что у него другие взгляды на политику? Главное, что он Катю любит и не увязывает это с тобой. А уж как она его любит, только позавидовать можно. Я-то знаю.
  - Любит! Зная, как он относится к отцу? Нет, какая, блядь, наглость! Придти в дом любимой девушки и так себя по - скотски вести, - бушевал премьер.
  
  А в прихожей Катя не хотела отдавать Андрею еще не высохшую майку, но он быстро снял обе молодогвардейские майки. Она все же заставила его одну опять надеть под его полусырую футболку. Вслед за ним она накинула свою куртку, и он, видя ее решимость пойти с ним, попросил:
  - Ты им скажи, что идешь провожать.
  - Позвоню от тебя и скажу, когда приеду за вещами.
  Он не сразу сообразил, возразил:
  - Так не пойдет. Я хочу, чтобы все было по-людски: приеду к вам, попрошу при них твоей руки. Не благословят, распишемся и сыграем свадьбу.
  Она покачала головой.
  - Если я сейчас вернусь, мы больше не увидимся. Я это точно знаю, поэтому едем к тебе, и я там останусь навсегда. Пойдем.
  Они вышли из квартиры, не дожидаясь лифта спустились вниз и направились к проходной, где отметили уход. Андрей направился к троллейбусной остановке, но Катя повела его к магазину, где обычно стояли такси. Андрей спросил:
  - Они знают, где я живу?
  - Каким образом? Я была очень осторожна. Но, зная твои фамилию, имя и отчество на проходной, нас быстро найдут.
  - И что он может сделать? Пришлет за тобой спецназ?
  - Не думаю. Но на всякий случай, нам лучше переночевать в другом месте.
  - Прятаться я не буду. Я тебя не выкрал, и скрываться нам не надо.
  - Может, ты прав.
  - Ты почему скрыла от меня, кто твой отец? Может, я подготовился бы к встрече и вел себя по - другому.
  - Притворился бы? Мы все слышали, так как вы разговаривали громко. Так получилось честно, и ты сейчас не укоряешь себя. - Катя позвонила матери. - Мамуль, Андрей мне сделал предложение, и я согласилась. Он хотел сегодня попросить вашего благословения, не зная, кто мой папа, я ему не говорила. Ты, я знаю, нас благословишь, поэтому я согласилась стать его женой и еду к нему. Насчет свадьбы, на которой Андрей настаивает, он хочет, чтобы все было по-людски, я с тобой поговорю позже.
  Мать долго молчала, осмысливая услышанное и борясь с волнением, наконец, проговорила с дрожью в голосе не то, что хотела:
  - Ты поехала на своей машине?
  - Нет, я машину не брала. Все, мамуль, я тебе буду звонить. Целую тебя и папу. Успокой его. Скажи, что я счастлива.
  Отключив телефон, Катя прижалась к Андрею и спросила:
  - Я не соврала маме, что ты уже сделал мне предложение?
  Вместо ответа Андрей отыскал ее губы, и они слились в поцелуе. Целовались они и в такси, сидя на заднем сиденье.
  Матери Андрей сказал просто:
  - Мама, я и Катя решили пожениться. С сегодняшнего дня она будет жить у нас, но, естественно, если ты не возражаешь и благословляешь нас.
  Не сдержав слез радости, Полина взяла со стенки маленькую иконку Божьей матери и перекрестила ею молодоженов. А перед тем, как пойти на кухню, чтобы приготовить стол, провела их в свою спальню и, указывая на широкую кровать, сохранившуюся от мужа, сказала:
  - Хотите, живите здесь, а я перейду в папину спальню на его кровать. Я думаю, что уже можно распечатать его спальню. Говорят, нельзя спать на кровати покойного. Но он же мой папа. Компьютер со столом можно перенести в гостиную, я им не пользуюсь, у меня ноутбук. А на это место можно поставить гардероб или комод для моих вещей. Полки с книгами пусть останутся, напоминая о нем. Я очень рада, что вы будете жить здесь, и во всем буду вам помогать, пока буду жива и здорова. Только не тяните с детками, я очень хочу внуков.
  Андрей смотрел на Катю и пытался угадать, сравнивает ли она свои дворцы с этой крохотной малогабаритной квартирой. Но с ее лица не сходила радостная улыбка. Он сходил в магазин, где купил все, что заказала мать. А для себя ради такого случая купил джин с тоником, как это делал деда по большим праздникам. Женщинам он купил бутылку Амаретто и бутылку шампанского 'Левъ Голицын'.
  За столом больше всех говорила мать. Андрей давно не видел ее такой счастливой. В который раз он выслушал ее рассказ, как она познакомилась с отцом в метро. Она села напротив него и не знала, куда деться от его глаз. С начала ей показалось, что она где-то раньше его видела и украдкой разглядывала его, пытаясь вспомнить. Возможно, мешало этому то, что он был в офицерской форме, а военных среди ее знакомых ребят не было никогда. Но чувство, что она его знала, не оставляло ее. Поэтому, когда он вышел вслед за ней и пошел сзади, она остановилась, и, когда он поравнялся, спросила:
  - Не могу вспомнить, где я видела вас раньше. Не подскажете?
   Он сделал удивленное лицо и поинтересовался:
  - Вы рисуете?
  - Нет, а что?
  - Тогда ясно. Я плод вашей фантазии об идеале мужчины.
  Она потратила не одну секунду, чтобы ухватить смысл его слов. А когда до нее дошло, не сразу ответила, увидев в услышанном большую долю правды. Он действительно отвечал ее видению будущего мужа: красивый, но не слащавой красотой, а мужской, не толстый и не худой, не длинный и не низкорослый, выше ее на полголовы, еще выше ни к чему. И хорошая улыбка с белыми ровными зубами.
  - Я прав? - спросил он, наблюдая за ней.
  - В основном, да, - подтвердила она на полном серьезе. - Вы почему спросили, рисую ли я?
  - В одиннадцатом классе к ним пришел новичок Гена, увлекающийся портретизмом. Он рисовал всех нас подряд. Несколько ребят, в том числе и я, также увлеклись этим делом, следуя Генкиным подсказкам. Когда мы уже подучились, и у нас стало получаться, он дал нам задание нарисовать девушку своей мечты не карандашом, а акварелью. Я нарисовал вас или, если ты не против, тебя. Я попрошу прислать мне рисунок, и ты убедишься.
  Мать принесла из спальни бережно завернутый в целлофан лист ватмана чуть больше размера школьной тетради. На нем акварелью было нарисовано лицо голубоглазой девушки, в котором Катя без труда ухватила черты Полины, только совсем юной.
  - В тот раз мы расстались и договорились встретиться, как только он получит из дома мой портрет. Он сразу привез его мне, и через месяц мы поженились. Вот такая у нас с ним получилась любовь. Перед ним мне не давал проходу один на 'Мерседесе', тогда их было не так много, как сейчас, и это было признаком богатства. Он и вправду был богат, отец его владел водочным заводом и рынком. Я один раз соблазнилась и пошла с ним в ресторан, так еле-еле оттуда убежала без пальто. Мне там одна шепнула: у них такой закон: если пошла с ним в ресторан, то и переспать с ним обязана. Она же и подсказала, как уйти незаметно через кухню. Я месяц ходила, оглядываясь, а папу предупредила, где меня искать, если пропаду. А вскоре Леша появился, с ним я ничего и никого не боялась. Он, ой, какой был бесстрашный.
  - Как мой Андрейка, - посмотрела с любовью на Андрея Катя.- Сегодня тоже... - она осеклась из-за того, что Андрей наступил ей на ногу, - чуть не полез в драку, да я не разрешила.
  - И правильно сделала, - одобрила мать. - За ним нужен глаз да глаз, как за Алешей.
  Потом они смотрели детские фотографии Андрея. Мать принесла для них постельные принадлежности для большой кровати в своей спальне и занялась спальней отца для себя.
  И в этот момент раздался долгий требовательный звонок у двери. Катя побледнела и прошептала:
   - Это за мной.
  У Андрея тоже екнуло сердце. Никого он не ждал, да и никто не стал бы так нагло звонить. Он тихо подошел к двери и заглянул в глазок. За дверью стояли двое: один с погонами полковника и второй штатский в темном пальто.
  - Вам кого? - спросил он, как можно строже.
  - Полиция! Открывай!
  - По какому поводу?
  - Я тебе покажу, по какому поводу. Не откроешь, взломаем дверь.
  Подошедшая Катя вцепилась в руку Андрея.
  - Кого это к нам принесло? - спросила сзади мать.
  - Мама, ты иди к себе, - попросил Андрей. - Это, наверное, за Катей отец прислал.
  В дверь застучали пока руками.
  - Вы идите, я их встречу один, - сказал Андрей.
  Но они продолжали стоять. Катя по-прежнему держала Андрея за руку. Он, не дожидаясь, когда начнут стучать ногами или взламывать дверь, открыл замок.
  Дверь распахнулась, и в коридор влетели два спецназовца с пистолетами. Пролетев мимо Андрея и женщин, они развернулись и, схватив Андрея, завернули ему за спину руки и пригнули голову.
  - Помогите! - закричала, что есть силы, мать и кинулась на помощь сыну. Спецназовец схватил ее за плечи и отшвырнул вглубь коридора на Катю. Они обе упали. Катя вскочила первая и закричала громче матери:
  - Караул! Бандиты! Грабят!
  Спецназовец бросился к ней, но его остановил крик:
  - Ее не трогать!
  Катя продолжала кричать:
  - Помогите! Бандиты! Убивают!
  В коридоре стали появляться соседи, послышались голоса:
  - Что случилось?
  - Вы кто?
  - А ну все по квартирам! Быстро за дверь! Или заберем и вас за соучастие в преступлении! За дверь!
  Но соседи не думали уходить
  Увидев, что Андрей стал вырываться, за что спецназовец ткнул его локтем в поясницу, отчего он повис, Катя подбежала к спецназовцу, прыгнула ему на спину и вцепилась ногтями в лицо. Он отпустил упавшего на пол Андрея и через голову швырнул Катю в стену. Она безжизненно упала рядом с матерью. С криком: 'Ты что, мудак, охуел?' - метнулся из лестничного проема к Кате, откинув спецназовца, мужик в черном пальто и стал приводить ее в чувство, легко касаясь щек. Спецназовец, закрыв ладонью глаз, огрызнулся:
  - Эта сучка мне глаз выдавила.
  И впрямь, сквозь его пальцы вытекала бурая жидкость. Второй спецназовец, увидев, что Андрей поднимается, подошел к нему и вновь вырубил. Перешагнув через лежавшую мать, он сбегал в ванную, сорвал со стены полотенце, отдал раненому напарнику, усадил на стул и поспешил на помощь к полковнику, воевавшему с разгневанными соседями. Окружив его, они донимали вопросами, за что забирают Андрея и как не стыдно так поступать с женщинами. Он скалил по-собачьи зубы и не отрывал глаз от все еще не пришедшей в себя Кати.
  Две женщины, увидев три лежавших тела, подняли крик:
  - Вы что творите, изверги!
  - За что вы их так?
  - Покажите документы!
  Спецназовец ухватил их за шеи и отвел подальше от открытой двери, приказав исчезнуть в своих квартирах.
  В этот момент из лифта вышел Валера. Сразу сообразив, что произошло, он закричал в мобильник:
  - Полиция! Срочно приезжайте! Красногвардейская, 27, квартира 143! Бандиты убивают!
  К нему кинулся спецназовец, Валера сбежал несколько ступенек вниз и опять крикнул в мобильник:
  - Ну, вы, скоро? Здесь три трупа! - А спецназовцу сказал: - Сейчас еще корреспондентам позвоню.
  Метнувшегося к нему спецназовца остановило приказание полковника немедленно загнать всех в квартиры. Но и оттуда соседи продолжали бунтовать, обзывая пришедших жандармами и зверями. Услышав грозные крики 'Стоять лицом к стене!' и догадавшись, что прибыла вызванная Валерой полиция, они опять вышли из квартир с криком:
   - Они избили Полину, Андрея и его невесту!
   Их крики заглушил командный голос:
  - Отставить! Кто у вас главный?
   Это выкрикнул мужик в черном пальто. Бережно опустив голову Кати на снятое с вешалки куртку, он вынул из пальто красное удостоверение и сунул в лицо майору полиции. Тот побелел, проговорил дрожавшим голосом 'Слушаюсь, товарищ генерал-майор' и громко крикнул, дав в конце петуха:
  - Немедленно покинуть помещение!
  Прибывших полицейских, как ураганом сдуло. За ними задом последовал к лифту и сам майор.
  - В последний раз приказываю разойтись! - заорал полковник спецназа.
   Напуганные соседи на этот раз поспешили скрыться за своими дверями, гадая, кем мог быть штатский генерал в пальто и за что арестовали Андрея. Но от дверей никто не отошел, а те, в чей глазок не была видна дверь Полины, тихонько приоткрыли двери.
  Мужик в пальто, скорее всего генерал ФСБ или Следственного комитета, приказал привести в чувство Андрея и увести к машине, а сам осторожно поднял Катю и понес к лифту. Там она вдруг очнулась, посмотрела на незнакомого мужика и стала вырываться.
  - Тихо, тихо, - зашептал он, пытаясь нажать на кнопку.
  Когда лифт тронулся, Катя, уже имея опыт, обеими руками вонзила ему в глаза ногти. Заревев по-медвежьи, он выпустил ее. Упав, она поднялась и нажала на кнопку, успев увидеть, как мужик, нагнув голову, обе руки держит у глаз. Он не стал хватать ее, когда лифт остановился, и она выскочила из него. Обернувшись, она увидела перед тем, как дверь медленно закрылась, что он продолжал стоять в том же согнутом положении. Она медленно поднялась на теперь уже свой третий этаж как раз, когда спецназовец подводил Андрея в наручниках к лифту, другого спецназовца, державшего полотенце у глаза, поддерживал под локоть полковник.
  Она не стала прятаться, а поднялась и, подойдя к ним, сказала, указывая на Андрея:
  - Папа приказал меня и его отпустить. Отпускайте.
  - У нас приказа такого не было. Где генерал-майор?
  - Внизу. Отпускайте. Андрейка, пойдем.
  Полковник возразил:
  - Без приказа не отпущу.
  - Хорошо, он сейчас будет, - сказала Катя и спросила Андрея: - Как Полина Сергеевна?
  - Не знаю. Помоги ей, - попросил он.
  Она поспешила в квартиру. Мать все еще лежала на полу. Катя опустилась перед ней на колени и плача приподняла ее голову:
  - Полина Сергеевна, очнитесь.
  Та открыла глаза и прошептала:
  - Андрюшу забрали?
  - Только что, но еще не увезли. Я сейчас позвоню папе, и его отпустят.
  Катя помогла матери подняться и усадила на стул. А сама прошла в спальню, взяла айфон и надавила на портрет оца. Услышав его голос: 'Катюша, ты где?' - она закричала:
  - Или ты немедленно прикажешь отпустить Андрея и не трогать меня или я тебе больше не дочь и меня ты больше никогда не увидишь, разве что мертвой. Я тебе в этом клянусь. Поэтому немедленно прикажи его отпустить.
  В трубке послышалось гулкое сопение.
  - Быстрее думай, - приказала она в отчаянии. - Я тому, кто меня чуть не убил, выдавила глаз, а твоему генералу выцарапала оба глаза. Так, что они с радостью освободятся от нас.
  - Передай трубку генералу.
  Радостная Катя, пробегая мимо сидевшей матери, поцеловала ее и, не дожидаясь лифта, сбежала вниз. Она успела вовремя: две машины еще стояли у подъезда. К ней вышел полковник. Она протянула ему айфон со словами:
  - Папа хочет говорить с генералом.
  - Он не может.
  - Тогда поговорите вы.
  Полковник поднес к уху айфон, принял стойку и проговорил:
  - Полковник спецназа Афонин слушает вас, Анатолий Борисович. Он не может, у него повреждены оба глаза. Слушаюсь, будет исполнено, Анатолий Борисович.
  Полковник вернул Кате айфон и, подойдя к задней машине, помог Андрею вылезти. Катя подбежала к нему, выпрямила, шепча сквозь слезы:
  - Все, Андрейка, мой любимый, все позади.
  Он, держась одной рукой за спину, обнял ее другой, так они и стояли, глядя вслед отъехавшим машинам. У крыльца к ним подбежал Валера, выругался:
  - Я им, блин, хотел проткнуть колеса, но там были водители. А то бы проткнул.
  В квартире за столом Андрей предложил тост за Катю:
  - Ну, ты и тигрица. Мам, Валер, она обоим глаза выткнула. У спецназовца он вытек, а у генерала оба не видят. - А когда выпили, спросил Катю.- Ты отцу звонила?
  - Я ему сказала, если тебя не отпустят, я покончу с собой, - приврала она чуть-чуть.
  - А кто у нее отец? - спросил Валера. - Ни фига себе, если он генералам ФСБ приказывает. Министр или маршал что ли?
  - Что ли, - подтвердил Андрей.
  - Кто б он ни был, а помог и большое ему спасибо, - сказала мать. - Я пойду, прилягу, а то что-то меня тошнит и голова болит.
  Сошлись на том, что у матери сотрясение мозга, но вызывать 'Скорую' она отказалась и прилегла на теперь уже ее отцовом диване. Катя положила ей на голову мокрое полотенце. Ей стало легче, и вскоре она задремала.
  Валера, узнав, что Катя переехала сюда жить, поздравил молодоженов и пообещал тоже жениться, если встретит такую, как Катя, только с нормальным отцом, а не маршалом. Катя пообещала познакомить его с такой, как она, но не маршаловой дочерью.
  
  Закрыв за Валерой дверь, Андрей провел Катю на кухню, налил ей остаток шампанского, а себе джин с тоником. Поднимая стакан, он проговорил, глядя ей в глаза:
  - Как я понял, теперь мы точно начинаем совместную жизнь.
  - Это так, только так и не иначе, - ответила она, - отныне здесь мой дом.
  - Паспорт у тебя здесь?
  - Дома. Здесь только студенческий билет.
  - Завтра забираешь дома паспорт, я утром узнаю в загсе все о процедуре регистрации брака и смене твоей фамилии. С твоей стороны должен быть свидетель. И давай думай, как быть с твоими родителями на свадьбе. Мать, я полагаю, будет в любом случае. А с отцом решайте. Я за то, чтобы он узнал о нашей помолвке как о свершившемся факте. Если он узнает раньше, ее может не быть.
  Катя слушала, затаив дыхание. То, о чем она не решалась даже думать, он сказал сам. Она подошла к нему и, опустившись на колени, подняла вверх счастливое лицо.
  - У меня только одна подружка знает о тебе. Она одна и будет с моей стороны свидетелем. Мама на свадьбе будет, как это будет сделано втайне от папы, мы решим. А Валера так и не знает, кто я?
  - Нет. Как и мама. Теперь она догадывается, что твои родители не только богатые, но и наделены властью. С моей стороны будет Валера с какой-нибудь девчонкой. А твоя и моя мамы останутся дома готовить праздничный стол.
  - И я стану Родиной. Екатерина Родина. Родина! Звучит? - заулыбалась Катя.
  - Вот давай за это и выпьем. За нашу новую жизнь.
  Они чокнулись, выпили, поцеловались. Андрей поднял ее и понес в спальню.
  Ночью он спросил ее:
  - Как так получилось, что ты сохранилась при таком отце?
  Она, боясь оторваться от него хоть на секунду, ответила, кладя голову ему на плечо:
  - Вот именно при таком отце. Когда я только стала что-то понимать в этом деле, он был Президентом. На меня ребята смотреть боялись, не то, что ухаживать. Да и телохранители следили за каждым моим шагом. С пятнадцати лет до встречи с тобой, когда телохранителей по моему настоянию убрали, были какие-то знакомства и ухаживания, но даже до поцелуев не доходило и потому, что мне никто не нравился, да и я, наверное, никому не нравилась настолько, чтобы решиться наплевать на препоны. А ты меня прямо пронзил насквозь, назвав красавицей, как меня никто не называл, и своим поступком, на который никто из моих знакомых до тебя не решился бы: вступить в схватку с двумя бандитами, каждый из которых был намного здоровее тебя, не присвоил деньги себе, а с такими жуткими ранами пошел меня искать. Ну и, наверное, ты мне понравился, хотя мы разговаривали одну минуту, а все остальное время ты был без сознания и на кладбище до приезда 'Скорой', и в больнице. Я не могла оторвать от тебя глаз и, наверное, до сих пор сидела бы у твоей койки. - Она хотела спросить, когда она ему понравилась, но побоялась услышать ответ, который ее может обидеть. А еще ей хотелось знать, намного ли Лена лучше ее как женщина и чем конкретно лучше.
  Она правильно сделала, что не напомнила ему о Лене. Сам он о ней не вспомнил в эту ночь, доставившую ему намного больше удовлетворения. А еще он вспомнил слова ловеласа Лехи 'Верти, как хочешь' и убедился в его правоте.
  Утром он зашел в загс и узнал все о процедуре регистрации брака и смены фамилии. В лучшем случае Катя могла стать его женой и Родиной лишь через полтора месяца при регистрации брака без торжественной церемонии. Но другого выхода не было, и уже вечером они подали заявление. Ему удалось уменьшить срок регистрации брака на десять дней. Для придания торжественности Андрей пригласил Валеру, а Катя - Дашу.
  Даша оказалась чуть выше Кати и походила бы на цыганку из-за черных волос и антрацитовых глаз, если бы не маленький курносый нос и ласковая детская улыбка. При знакомстве русоволосый Валера так и впился в нее блестящими стальными глазами, а после поцелуев и поздравлений отвел Андрея в сторону и спросил:
  - Она замужем, не знаешь?
  - Нет, не замужем. Понравилась?
  - Не то слово. Я бы на ней женился.
  - В чем дело? Женись. Но учти, она не такая, к каким ты привык. Она Катина подруга с детства, как мы с тобой. Могли бы вместе сыграть свадьбы.
  Валера намертво прилип к Даше, не отходя от нее ни на шаг. Из-за того, что заказанная регистрация брака не была торжественной, ему и Даше не разрешили присутствовать при подаче заявления, поэтому они остались ожидать на улице.
  Приподнятое настроение Андрея и Кати немного подпортила работница загса. Принимая заявление вместе с паспортами, она слишком внимательно дважды посмотрела на Катю, переводя глаза с нее на паспорт и обратно. Поняв тревогу Кати, Андрей не вышел из комнаты, а спрятавшись за сидевшими за столом, понаблюдал за работницей. После них звонить никому она не стала и с приветливой улыбкой встретила очередную пару.
  - Может, подумала, что ты- это ты, - поделился он с Катей, - но живой она тебя не видела, да и я не подходил тебе в пару, и не могла ты быть без свиты.
  Когда они подошли к ожидавшим их с нетерпением Валере и Даше, Валера вдруг встал перед Дашей на колени и, заметно волнуясь, спросил:
  - Как ты смотришь, чтобы мы прямо сейчас подали заявление о нашей женитьбе? Ты не против?
   Даша отступила назад, окинула взглядом цыганских глаз рослого блондинистого Валеру, на секунду задумалась и ответила:
  - С виду ты то, что мне надо, но я должна посоветоваться с Андреем. Подведя меня, он подведет и Катю.
  Она отвела Андрея в сторону и спросила:
  - Ты бы посватал его своей любимой сестре?
  Он не задумался ни на секунду.
  - Посватал бы без тени сомнения. Валеру я знаю с детства. Он старше меня на два месяца и был мне старшим братом. Я многое у него перенял: верность дружбе, честность, смелость. И мой деда его любил, что для меня было очень важно. Он подготовил меня к службе в армии не только советами, но и физически. Я уверен, что он будет твоим хорошим мужем, если ты будешь хорошей женой. Очень многим он нравился и нравится, но, выходит, он выбрал тебя. А теперь я должен поговорить с Катей о тебе.
  Катя рассказала, что многие девочки в школе, лицее и в институте навязывались ей в подруги в основном из-за отца. У Даши мать одиночка, работает продавцом, но они обе никогда не пользовались корыстно дружбой с Катей. Даша очень любит детей и поступила в педагогический институт на дошкольное воспитание, хотя могла воспользоваться знакомством с отцом и поступить в любой институт. Но она и слышать не хотела об этом.
  Держа Катю за руку, Андрей подошел к взволнованным Валере и Даше и торжественно проговорил:
  - Катенька и я благословляем вас на семейный союз на всю жизнь и будем вашими свидетелями при регистрации брака. Смотрите, не подведите нас. Если паспорта при вас, то можете прямо сейчас подать заявление.
  Валера и Даша думали, что им понадобятся паспорта для присутствия при подаче заявления Андреем и Катей и прихватили их с собой. Через пятнадцать минут они вышли из загса с сияющими лицами.
  
   Глава четвертая
  Волков в ту ночь кипел от гнева. Казалось бы, проще нельзя было придумать: ворваться в квартиру сопляка, арестовать за нанесение тяжких повреждений троим молодым людям и привезти Катьку домой. Сделать надо было это быстро и бесшумно. А они что сделали? Собрали всех соседей, вызвавших полицию. Хорошо хоть не прессу. Не могли аккуратно справиться с девчонкой. Одному она выдавила глаз, сделав инвалидом, другому, не кому-нибудь, а генералу ФСБ, повредила сетчатку обоих глаз, он тоже может потерять частично зрение. А главное, они повели себя так, что она догадалась, что их послал я. Говорят, что не имеют представления, как она догадалась, так как они его не упоминали. Значит, как-то проговорились. А что я мог сделать в таком случае, когда она была уверена, что я их отправил, и пригрозила наложить на себя руки, если сопляка заберут? И могла. Они же в таком возрасте, как мартовские кошки.
  А теперь, что делать? Лишить ее всего: и денег и машины? Да плевать она хотела на них в медовый месяц, одной еблей будет сыта. Тем более что, вполне возможно, была целкой. И кто ее сломал! От этой мысли отец заскрипел зубами, заставив заворочаться жену. Хотя в душе и признавал, что какая ему разница, кто был первым, конечно, лучше по любви. Но чтобы обязательно был состоятельным. Мало ли, как у него сложится, будет опорой. Он стал перечислять в уме министров и другие шишки, у которых неженатые сыновья. И вдруг поймал себя на том, что сопляку они проигрывали и по внешности и по уму. Вот это-то его и бесило, что он подсознательно испытывал уважение к нему и сопротивление слову сопляк. Никакой он не сопляк, а умный и нелицемерный парень, имеющий свое мнение и нагло отстаивающий его. Стоп, наконец я нашел ему определение: он самый настоящий наглец. Явился в дом к родителям невесты, не исключено, чтобы попросить их благословения, а вместо этого обосрал отца, как какого-нибудь пьяницу дворника. От возмущения премьер заскрипел зубами, покосившись на спящую жену, и еще больше разозлился, услышав ее тихий храп: спит, как ни в чем ни бывало, мне одному ломать голову, как быть с дочерью. Легко сказать, лишить ее всякой помощи, из-за чего можно совсем потерять. Надо было иметь хотя бы еще одного ребенка, а лучше двоих. Тогда было бы не страшно одну терять. Люба без нее с ума сойдет. И уже сходит. Да и мне будет не по себе. Одна надежда, что она не привыкнет к нищете, народ к ней двадцать пять лет привыкнуть никак не может, а она всю жизнь прожила в роскоши, имея все, что хотела. Не будет скучать по машине? Еще как будет. Свою такую они при его зарплате и за десять лет не купят. Надо бы ее еще и бюджетной стипендии лишить. А что? Так и сделаю. Завтра же прикажу. Пусть окунется в нищету, когда на метро денег не будет. Он сказал, мать у него получает пятнадцать тысяч, он не намного больше. Надо узнать, где он работает, и уволить его оттуда. Пусть инкассатором устроится, может, быстро убьют.
  Последнее слово засело в его голове. Это мысль, подумал он, лучше, чем посадить на десять лет. Она, дуреха, все это время будет ездить к нему. А о мертвом погорюет полгода и вернется домой. Ей будет-то всего двадцать.
  За эту мысль он ухватился и стал думать, как ее осуществить, но так, чтобы кроме него самого никто ничего не знал. Самому убить из именного пистолета? Это надо его выследить, на что потребуется время, выбрать укромное место, а вдруг что-то будет не так и меня схватят. Если даже и убью, вдруг заподозрят, проверят пистолет и обнаружат отсутствие пули. Сравнят с оставшимися в пистолете. Нет, самому мне убивать никак нельзя: слишком большой риск. Уж лучше киллера нанять, но так, чтобы он не знал, кто я. А чтобы не узнал, придется его убрать, потом того, кто убрал киллера. Потом этого, который тоже может захотеть узнать заказчика и начнет шантажировать. Нет, это все рискованно, убийство отпадает, тем более что я еще хочу побыть президентом Я специалист в шантаже, подлоге, обмане, но не в убийствах, которые, как правило, раскрывают. Но полностью отбрасывать убийство не следует, оставив его на последний случай.
  Остается все-таки посадить его лет на десять. За что? Тут Волков стукнул себя по лбу так, что жена проснулась и спросила:
  - Ты что не спишь?
  - Уснешь с вами. Спи хоть ты.
  Его дед! Катька проговорилась, что он написал книгу про новую октябрьскую революцию в следующем году. Наверняка в ней есть призыв к свержению нашего строя. А это чистой воды экстремизм. Работая в издательстве, сопляк захочет издать там книги деда. Наверняка он туда из-за этого устроился. Надо их почитать, Катька наверняка их скачала.
  Довольный собой, он уснул.
  Утром прямо из туалета он отправился в спальню дочери и включил компьютер. Не доверяя названиям, он просмотрел весь рабочий стол, но никаких следов о сопляке и его деде не нашел. То же и в ноутбуке. Дочь явно скрывала свою с ним связь. Несколько раз звавшая его к завтраку жена пыталась узнать, что он ищет, в ответ слышала лишь 'Что надо, то и ищу'. Но за столом не удержался и спросил, не знает ли она фамилию деда сопляка. Она вдруг взвинтилась:
  - Какой он сопляк? Он в армии отслужил, сам зарабатывает на жизнь, может постоять за себя, и надеюсь, ты убедился в его уме. Сопляка ты не стал бы называть своим идейным врагом. Значит, он достал тебя своими доводами, так взбесившими тебя. Чтобы не смел мне так его называть! Дочь любит его, а для меня это главное.
  - Так ты знаешь фамилию деда?
  - Нет, не знаю. А зачем тебе?
  - Хочу почитать его книги.
  - Не знаю, чем тебе помочь, - солгала Любовь Петровна: дочь давала ей флэшку с книгами дедушки Андрея - Дроздова Сергея Васильевича. Она прочитала там три повести, все они были про любовь, и знала, где находится флэшка. - Позвони дочери или Андрею, они с радостью подарят тебе флэшку с книгами деда.
  Он даже не ответил.
  Учитывая, что в возникшей проблеме прямое участие принимает его дочь, ему нужен был особо надежный человек. Его бы устроил потенциальный жених Кати, для которого исчезновение соперника было бы делом жизни. Был у него один двадцатишестилетний помощник по особым поручениям, где, помимо ума, требовались хитрость, ловкость и отсутствие каких-либо моральных устоев. Звали его Артуром, он давно положил глаз на Катю, но, во-первых, она на него ноль внимания, а во-вторых, сам премьер в душе называл его пройдохой и не хотел бы выдать за него дочь. Но частично использовать его можно.
  Он сам позвонил полковнику спецназа и поинтересовался, как обстоят дела у генерала и спецназовца. Тот доложил, что у спецназовца глаз потерян, а генерал - лейтенанту врачи пообещали, что видеть он будет. Выразив им свое соболезнование, Волков попросил назвать адрес, куда они вчера ездили. Записав его, он вызвал Артура и поручил строго тайно выяснить фамилию умершего полгода назад деда, проживавшего по написанному на бумажке адресу, но не у жильцов квартиры и соседей. Поэтому с ними не общаться. Можно попробовать узнать через Собес или Совет ветеранов труда. Только фамилия, имя и отчество деда. Больше ничего. Слегка удивленный Артур, обещал к вечеру поручение выполнить. Что и сделал. Сказал, что выяснил в службе 'Скорой помощи'.
  Когда за Артуром закрылась дверь, Волков тут же вписал в запросную строку интернета Дроздова Сергея Васильевича, которых оказалось несколько. Один из них был представлен чаще других как автор повестей, в том числе под названием 'Октябрь 2017'. Волков тут же начал ее читать, но чтение быстро закончилось требованием скачать всю повесть за пятьдесят рублей. Как это делать, премьер не знал и опять вызвал Артура. Для того это оказалось плевым делом, и через пятнадцать минут он принес флэшку с повестью. Прочитав, что она является четвертой книгой хроники постсоветских времен 'Испить до дна', Волков велел скачать все книги хроники и еще через полтора часа все получил.
  - Но там еще его четыре книги, - подсказал Артур.
  - А почему не скачал? - рассердился премьер
  Артур хотел огрызнуться, что указание было только насчет книг хроники, но быстро сообразил, что этим он подковырнул бы шефа, поэтому лишь учтиво попросил флэшку и удалился.
  Получив все девять повестей, Волков бегло просмотрел их. Три повести из четырех, не входивших в хронику, были в основном про любовь, слабо замешанные на политике, и он их пропустил, четвертую фантастическую повесть он не успел просмотреть из-за звонка Президента, потребовавшего немедленно представить данные о росте экономики за три квартала текущего года. 'Какой, блядь, рост?' - выругался, положив трубку, премьер. Но если надо, чтобы он был, значит, будет, и стал звонить министру экономики.
  Вернуться к деду он смог только дома, попросив жену его не беспокоить. Досматривая фантастическую повесть, он настолько увлекся ею, что прочитал всю до конца. Хитрый дед под видом фантастики на примере выдуманной схожей с Землей планеты показал неизбежную деградацию России, если она не остановит сексуальную революцию и не вернет страну в социализм. Переплетение жизни инопланетян и россиян, усиленное невообразимой эротикой, до часу ночи не отпускало премьера, и закончилось победой социализма, как на планете, так и в России. Вся повесть была наполнена критикой действующей власти в России, но в интернете и не то вычитаешь. Разочаровала Волкова и хроника. Критика власти была во всех пяти ее книгах. В двух он узнал себя, разумеется, резко отрицательным персонажем. Вот откуда сопляк.. гм.. наглец нахватался наизусть в восхвалении советского строя и критике нынешнего в России. Президент в книгах был изображен двуликим Янусом: положительным во внешней политике и резко отрицательным в экономике, как и охарактеризовал его сопляк в своей пламенной речи. В полуфантастической повести 'Октябрь 2017', написанной в 2013 году, по воле деда Президент, осознает губительность капитализма в России и сменит его, Премьер-министра, в октябрьские дни 2017 года на героя хроники, а в своем предновогоднем обращении к народу покается в своих ошибках и назовет этого героя своим преемником.
   Прочитав наскоро обращение, Волков включил принтер, вложил в лоток бумагу и запустил печать, подумав: 'Президент наверняка не читал. Интересно, как он среагирует?' Когда принтер умолк, он сложил листы и скрепил их. Вернувшись в свой кабинет, он уселся поудобнее в кресло и уже внимательно перечитал обращение в надежде найти в нем криминал, на который можно будет натравить Президента.
  
   Дорогие соотечественники:
  отцы и матери, чудом дожившие до сегодняшних
  дней,
  братья и сестры, пытающиеся выжить в
  сегодняшней России,
   сыновья и дочери, вступающие в жизнь с
   надеждой на лучшее будущее.
   К вам обращаюсь я, друзья мои!
  Более тридцати лет назад советским людям начали усиленно вбивать в голову, что их жизнь никуда не годится и необходимо начать новую, идеалом которой назывался капитализм. При нем, уверяли людей, у них будет много свободы и много товаров, и все поголовно будут счастливы.
  Антисоветская пропаганда, организованная американским ЦРУ при активном участии тогдашнего руководства СССР, была настолько коварной и ожесточенной, что значительная часть населения поверила в нее и не противилась свержению советской власти, забыв, что всем обязана ей.
   И вот прошло более четверти века после гибели Советского Союза и перевода России на обещанный счастливый капиталистический путь развития. Вряд ли кто найдется среди вас, кто станет отрицать, что навязанный России капитализм не принес коренного улучшения жизни народа за исключением избранной горстки людей. Двадцать пять лет - более чем достаточный срок, чтобы в этом мы смогли убедиться. Сделать из России аналог Запада не удалось и никогда не удастся, учитывая особую ментальность русского народа. За это время мы мало что создали, лишь все окончательно порушили. Великая страна с развитой промышленностью, одна из лидеров мирового прогресса была сброшена на обочину. Единственное, что мы добились, это все приватизировали, сделав кучку проходимцев и ловкачей сказочно богатыми, а большую часть народа нищей. Все эти годы Россия продолжала существовать только за счет советского потенциала и экспорта нефти, цена на которую до недавнего времени достигала заоблачных высот. Я даже представить не могу, на что бы мы жили при восьми долларах за баррель нефти.
  Сейчас мы в полной мере пожинаем свою интеграцию в мировой рынок, который охватил очередной экономический кризис, цена на нефть резко упала, слава богу, не до восьми долларов, а всего лишь вдвое, но и этого оказалось достаточно, чтобы денежные запасы, которыми мы кичились, быстро улетучились, и над страной продолжает висеть угроза исчезновения.
   Я как избранный вами Президент обязан был сделать все для спасения России. Без излишней скромности могу сказать, что мне удалось поднять Россию с колен, вернув ей политическую самостоятельность и значительно повысив авторитет в мире, с ней стали считаться. Мне также удалось покончить с войной в Чечне, помочь народу Крыма вернуться домой в Россию, помочь руководству Сирии победить ИГИЛ. Своей заслугой я считаю также восстановление вооруженных сил, обеспечивающих надежную защиту страны от врагов Что касается экономики, здесь похвалиться я не могу, в связи с чем мне пришлось пересмотреть многие свои взгляды и убеждения, переступив через самого себя.. Я спросил себя, почему за кратчайшие исторически периоды после войн СССР смог достичь головокружительных успехов в своем развитии, а капиталистическая Россия все двадцать пять лет никак не может выбраться из кризисов? Почему копирование западничества, стихийного рынка и либерализм не привели народ к благосостоянию? Почему у людей появляется все возрастающая тяга к советскому прошлому и к сталинизму? Мне важно было понять, в чем было мое заблуждение при проведении экономической политики, не приведшей к существенным положительным результатам.
   К сожалению, все эти вопросы возникли у меня лишь сейчас по истечению семнадцати лет моего правления. Объясняю я это тем, что в начале 90-х я принимал активное участие в приватизации многих предприятий Ленинграда и Санкт-Петербурга и был искренне убежден в правильности и необходимости проводимых в стране либерально-демократических реформ. Сейчас, по истечении более четверти века после распада СССР, вспоминая скрытые от общества криминальные нюансы поспешно проводимой приватизации, я могу подтвердить ее преступную суть, характерную для всей страны. Многое продавалось за ничтожно низкие суммы, из которых в казну государства шла в лучшем случае десятая часть. Поэтому с полным основанием могу подтвердить справедливость ее определения: грабительская, совершенная не в интересах государства и народа, а кучки ловкачей и проходимцев, и явившаяся главной причиной обнищания народа.
   Я понимаю, что о каждом руководителе судят по тому, какой он оставил после себя страну: еще лучше и сильнее, чем была до него, или намного хуже и слабее. К сожалению, мне не удалось превратить Россию в мощную экономическую державу, независимую от внешнего рынка, и я полностью осознаю свою вину в этом. Я глубоко заблуждался, оказавшись в плену у хулителей социализма и ярых приверженцев капитализма и либеральной демократии.
   В частности, я пришел к выводу, что главной причиной нынешнего краха России является вовсе не мировой финансовый кризис и падение цены на нефть, а то, что навязанный русскому народу капиталистический строй органически противен его жизненным критериям и духовным ценностям. Русский народ предпочитает спиваться и вымирать, чем жить при этом строе. Капитализм приняли евреи и некоторые другие нации в стране, для кого деньги и нажива - главная цель в жизни. И они преуспели в этом. А русские люди - другие от природы. Главное в жизни для них - не деньги и не богатство, а служение своему Отечеству и народу, отсюда и соответствующие общественные и нравственные идеалы и ценности. Происшедший в девяностые годы демонтаж всех достижений общественной цивилизации в стране и пришедшие им на смену капитализм с передачей всей собственности в частные руки и с бесчинством свободного рынка при ослаблении роли государства, ничего хорошего народу не принесли, кроме регулярных кризисов с очередным обнищанием и полной деградации морали и нравов. Жизнь со всей очевидностью доказала, что капитализм с его законом диких джунглей и прозападный либерализм с его свободными любовью и нравами в России обречены, и срочно необходима их замена на другую государственную систему.
  Хочу назвать еще одну причину, почему русский народ не приемлет капитализм. Потому что по складу своего характера он привержен соборности и раскрывает в полную силу свои наилучшие качества в коллективе, где человек человеку друг и товарищ. А при капитализме человек предоставлен самому себе и, выискивая пути выживания, он перестает быть человеком и становится зверем. Но редкий русский может стать зверем, поэтому и начал уходить из жизни, когда в одночасье исчезли градообразующие заводы в малых городах и колхозы в деревнях, лишив людей работы, а с ней коллективности и, в конечном счете, смысла жизни.
   Есть и еще одна существенная причина неприятия русским народом капитализма. Чтобы меня не обвинили в русофилии, под русским народом я подразумеваю все народы, живущие в России, как нас называют за границей. Россия обладает самой большой в мире территорией и почти четвертью всех природных богатств. Русский народ, сумевший создать и сохранить от врагов на протяжении многих веков такое уникальное государство, вправе считать, что Господь Бог наградил этим богатством весь народ, а не избранную кучку. Вы только вдумайтесь: в России 102-м миллиардерам принадлежат 35 процентов богатств всех домохозяйств, а на долю самых богатых 1% россиян их приходится 71%. Такого нет нигде в мире. У меня в этом вопросе не выходят из головы слова эмира Бахрейна о том, что нефть, подаренная Бахрейну аллахом, должна принадлежать всему народу. Это сказал не коммунист, а эмир, не имевший о коммунизме представление, но думавший о своем народе и подаривший ему все присущие социализму социальные блага, и у него в эмирате не было бедных, не говоря про нищих. А в России, жившей совсем недавно при социализме, социальные ценности которого являлись образцом для всего мира, узаконена выходящая за пределы разума миллионная разница между богатыми и бедными. Я вначале не поверил этой цифре, но объяснение оказалось очень простым, если взять минимальную зарплату 10 тысяч рублей в месяц (120 тысяч в год) и сравнить ее с банковским десяти процентным годовым доходом от состояния олигарха в 20 миллиардов долларов (1,2 триллиона рублей), равным 120 миллиардов рублей, то и получим миллионную разницу. Миллионную! Уму непостижимо! Может народ смириться с этим чудовищным социальным неравенством, созданным грабительской приватизацией бывшего народного хозяйства? Не может, так как помнит, что в Советском Союзе природные ресурсы фабрики и заводы принадлежали государству, и вся выручка от них шла на развитие народного хозяйства и на социальные льготы.
  Как-то я попытался пересчитать по пальцам блага, которые подарили нашему народу капитализм и демократия. Положа руку на сердце, кроме обилия товаров и относительной свободы, мне ничего больше в голову не пришло. А лезли в нее такие мерзости, как безработица, детская беспризорность и проституция, исчезновение и продажа в рабство людей, включая детей, пьянство и наркомания, тотальные коррупция, воровство и мошенничество, выходящие за рамки понимания, жестокость и насилие над личностью. Зато мне не хватит пальцев, чтобы перечислять то, что утратил наш народ после распада СССР. Это и бесплатное жилье, единственное оставшееся от советской власти богатство большинства нынешних россиян. Кто мне скажет, сколько миллионов пенсионеров убили из-за этого жилья, в том числе близкие родственники? Это и бесплатное образование от дошкольного до высшего. Это и бесплатное здравоохранение. Это и бесплатные профсоюзные путевки в санатории и пионерлагеря. Это и доступная любой зарплате и пенсии стоимость жилищно-коммунальных услуг. Это и почти бесплатный общественный транспорт и совсем необременительные для кармана поездки на дальние расстояния железнодорожным и воздушным транспортом. А сейчас стоимость авиабилета в одну сторону из Дальнего Востока в Москву в несколько раз выше минимальной месячной зарплаты по стране. А сколько сейчас стоят лекарства? Легче умереть, чем их купить. К тому же половина их поддельная, за свои же деньги умрешь. Можно добавить к перечисленным еще многие социальные блага, которые променяли советские люди на счастье пожить при капитализме. Только почему-то это счастье обошлось России долгое время ежегодной потерей до миллиона людей в год, причем главным образом не из-за голода, а из-за пьянства, употребления наркотиков, убийств и самоубийств, исчезновения и других причин, неведомых в стране ранее.
   Вот и получается, что капитализм, который мы навязали стране, не устраивает никого, кроме олигархов и богатой элиты.
  Вот почему мы, либералы, так и не смогли за двадцать шесть лет искоренить из сознания народа ностальгию по основам советского строя. Их прочность оказалась намного выше, чем мы предсказывали. Мало того, с каждым годом ценность этих основ для большинства населения становилась все более очевидной, и все настойчивее приходило осознание как самих этих ценностей, так и необходимости их восстановления. К этому выводу пришел и я, старый либерал, принимавший активное участие в демонтажа основ социализма в стране с самого начала. Надеюсь, вы понимаете, насколько мне, прозападному либерал-демократу, тяжело и горестно говорить вам об этом, расставаясь со своими иллюзиями. Но жизнь, как говорится, сама заставила меня обратиться к советскому периоду, когда после разрушительной гражданской войны уже через двадцать лет СССР превратился в могучее государство, победившее фашизм, перед которым на колени встала вся капиталистическая Европа, а всего за двадцать лет после этой войны не только восстановил, но и приумножил народное хозяйство. Возврате в социализм,
   Говоря о возврате в социализм, я имею в виду не возврат в прошлое, что еще никому никогда не удавалось сделать, а использование всего его лучшего в будущем. В первую очередь, речь идет о социальных ценностях социализма, лучше чего человечество пока еще не придумало, а конкретнее, о восстановлении социальной справедливости. Поэтому мы начнем с корректировки итогов грабительской приватизации начала 90-х годов, явившейся главной причиной дикого социального неравенства в стране. В настоящее время совокупный капитал наших долларовых миллиардеров равен 410 миллиардов долларов или 28,5 триллионов руб., что составляло треть бюджета ВВП и два госбюджета в ушедшем году. Но распоряжаться этими деньгами государство не может, как не может это делать с деньгами рублевых миллиардеров, тоже владеющих огромной суммой. Но никто не станет отрицать, что это деньги государства, и мы не станем их все возвращать ему, всех уравнивая, что не было бы правильным. Мы просто уменьшим нынешнюю дикую социальную разницу, ограничив для начала с 1 мая стоимость домашнего хозяйства до максимального размера 50 миллионов долларов. Для многих граждан России этот предел покажется огромным, но для среднего миллиардера 50 миллионов долларов - то же самое, что для пенсионера 50 руб. Так, что при нынешнем прожиточном минимуме эта сумма любой семье будет достаточна для безбедной жизни в течение многих лет.
  Средства от реализации полученного имущества сверхбогатых мы направим в первую очередь на зарплату бюджетникам, на пенсии и детские пособия, существенно сгладив социальную напряженность. Но главная цель данной национализации состоит в передаче предприятий в собственность государства в лице рабочих коллективов и в дальнейшем в использовании всей прибыли, помимо зарплат рабочих, на восстановление и дальнейшее развитие народного хозяйства.
   При получении от национализации жилых помещений будем подумать, как их лучше использовать: поселить ли там молодые семьи или разместить детсад или пансионат для стариков. Помимо этого, детсадам необходимо вернуть их прежние помещения, занятые сейчас коммерческими структурами.
   Нас будут пугать, что без олигархов мы не сможем работать. Еще как сможем! И намного лучше, потому что теперь трудящиеся будут работать на самих себя. В пробуждении их интереса и инициативы в труде - одна из главных причин национализации предприятий. Но мы не будем возражать, если кто из владельцев предприятий захочет остаться на производстве в качестве наемного директора за положенную по ставке зарплату и поработать на благо России. Ну, а те, кому личные интересы окажутся выше интересов России, и уедут к детям в свои хоромы за границей, Бога ради, стонать от горя не будем. Пусть валят, даже не вернув часть из национализированного, находившегося за границей. Зато останутся их предприятия, выручка от которых пойдет в казну страны
   Бесперебойное развитие экономики в СССР было возможно благодаря плановому ведению народного хозяйства. Жизнь уже давно заставила нас вновь применять этот внедренный впервые Советском Союзе прогрессивный способ руководства страной, несмотря на упорное сопротивление многих наших политиков и экономистов. Мы широко внедряем не только краткосрочные планы, но и долгосрочные на десять и более лет. В самое ближайшее время мной будет подписан указ о возврате к государственному планированию основных показателей народнохозяйственного развития. Таким образом, роль государства в стране резко возрастет с учетом максимальной самостоятельности регионов. В России невозможно назвать отрасль и сферу деятельности, куда бы государство активно не вмешивалось, чтобы спасти их от краха. Ярким примером эффективности работы под руководством государства являются наши вооруженные силы на сегодняшний день, чью мощь не отрицают даже наши враги. Можно привести немало и других примеров крупного строительства под повседневным контролем государства. Как только он ослабевал, сразу возрастали коррупция и воровство, чему имеем тысячи примеров. Лично мне слишком часто приходилось вмешиваться в тот или иной проект, что не всегда происходило вовремя в силу повседневной занятости. Поэтому назрела необходимость замены ручного управления органом типа Госконтроля, о чем надо подумать.
   В тоже время будет сохранена частная собственност со всеми ее видами. Но мы не дадим ей наступать всем на горло, как это делается сейчас. Из доминирующей она превратится в подсобную. Кто не захочет быть ученым, преподавателем, строителем, стоять у станка и выращивать в поле урожай, бога ради, будь хозяином фирмы, ларька, прачечной, автомастерской, производи нужные народу товары ширпотреба, а также запчасти и аксессуары, в том числе по заказам госпредприятий. Для этого в стране будут созданы существенно более льготные, чем сейчас, условия для работы, чтобы население ни в коем случае не испытывало недостаток в нужных товарах и услугах. При этом ограничивать мелкие и средние фирмы в окладах мы не намерены, будем рады, если они обеспечат себя и граждан работой. Безработицы у нас не должно быть и не будет.
   Для государственных предприятий сырье будет бесплатным, для частных - по низким ценам, что явится стимулом для их развития. Для начала будут разработаны меры по снижению цены на топливо и транспорт в два раза. Цены на бензин, к примеру, составят не 40 рублей, как сейчас, а 20. Разве не преступление и не издевательство тот факт, что в самой богатой нефтью стране бензин стоит дороже, чем в странах, импортирующих нефть? Объяснялось все просто: только интересами олигархов, а не народа.
   Во избежание классовой вражды разница между трудовой зарплатой и доходами от бизнеса не должна вступать в противоречие с понятиями о справедливости. В целях выравнивания благосостояния трудящихся, мы намерены установить предельную разницу в окладах труда в России, приняв за основу оклад Президента РФ и МРОТ, как это делается в некоторых скандинавских странах. В Финляндии, например, Зарплата Президента не превышает зарплату уборщиц более, чем в 10 раз. Однако, учитывая огромную территорию России, ее многонациональность и более сложное управление народным хозяйством по сравнению со скандинавскими странами, целесообразно увеличить пропорцию в зарплатах до соотношения 20:1. При этом имеется в виду с 1 июля будущего года установить МРОТ в размере 20 тыс. рублей. Таким образом, зарплата Президента не должна превышать 400 тыс. рублей. . Думаю, это будет справедливо. Все остальные зарплаты работников государственных учреждений должны укладываться в промежуток между максимальной и минимальными зарплатами по стране. В том числе и в госкорпорациях. К своему удивлению в эти дни я узнал, что некоторые директора госкорпораций получают зарплату свыше 100 миллионов рублей в месяц или в десять тысяч раз больше нынешней минимальной зарплаты в стране и в сто пятьдесят раз больше, чем у Президента и Премьер- министра. Это совсем никуда не годится. Даже обидно: он, что, этот директор, умнее нас во столько раз?
  Правительству будет поручено в ближайшие сроки разработать единую шкалу зарплат по стране. Ее размер будет зависеть от спроса на профессию, в связи с чем квалифицированный рабочий может зарабатывать значительно больше чиновника. Исключение будет предоставлено лишь выдающимся деятелям науки, литературы и искусства. Для таланта нельзя устанавливать ограничения.
  Кроме того нами планируется отмена Закона о Земле, Лесной и Водный кодексы с заменой их законами об их национализации. Закон о земле не коснется крестьянских земель, приусадебных и дачных участков в пределах до 20 соток. Это не будет касаться и дальневосточного гектара. Бесплатная земля будет для граждан и для частных фирм.
   Серьезное внимание я порекомендовал правительству обратить на борьбу с безнравственностью и пошлостью. Надо признаться, что нравственная деградация населения достигла таких чудовищных масштабов, что это стало одной из серьезнейших причин ускоренного исчезновения русского народа. Отсутствие у государства и людей цели в жизни неизбежно ведет к потере интереса к самой жизни. И тут не надо бояться протестов против введения цензуры и других ограничений на всякого рода извращения и мерзости.
   Еще один очень важный вопрос необходимо решить. Обвинения меня в провале экономической политики вообще-то направлены не совсем по адресу. Эту работу должно проводить правительство. А дело Президента - обеспечить народ России спокойной и мирной жизнью, защищенной от внешних и наружных врагов. Он не обязан заниматься составлением финансового бюджета, ремонтом дорог и квартир в бараке или обеспечением учеников отдаленной от школы деревни автобусом. Но так как Правительство не справляется со своей хозяйственно-экономической работой, то многое из обязанностей Премьер-министра и членов Кабинета министров Президент был вынужден брать на себя, и это неправильно. В новой России мы имели пример прекрасной работы правительства в самом конце девяностых годов, которому удалось спасти государство в буквальном смысле от краха после дефолта, девальвации и резкого скачка инфляции, то есть в более страшные годы, чем сейчас. Тогда было сформировано новое правительство при активной поддержке и участии левых политических сил, коммунистической и аграрной фракций Госдумы, представители которых заняли в нем ключевые посты. Главой правительства были назначены бывшие ответственные работники СССР Примаков Е.М., Маслюков Ю.Д., . Кулик Г.В., Геращенко В.В. и др. Пресса и сторонники Гайдара окрестила это правительство коммунистическим, начав его травлю, приведшую, в конечном счете, к его отставке и заменой на свое правительство. Но всего за восемь месяцев(!) это правительство спасло страну от неминуемого краха. Учитывая этот опыт, я намерен кандидатуру на пост Председателя Правительства согласовать с КПРФ и другими партиями социалистического толка. Думаю, найдется работа и для отдельных членов нынешнего кабинета министров. Однако боюсь, таких будет не много, так как Кабинет министров значительно поредеет после установления шкалы зарплат по стране. Немало не только членов правительства, но и работников других ведомств уедет в свои хоромы за границей, в которых давно проживают их дети и родственники. Бояться этого не стоит, так как проблем с их заменой людьми из народа не будет.
  Я уверен, мы переломим ситуацию! Выход у России есть! И он полностью в наших с вами руках, в руках народа, являющегося главной силой и опорой государства. Мы - это те, кто любит Россию и хочет жить в ней и работать для ее процветания и блага своих детей. Мы - это коренные народы и народности России, для которых нет другой земли и Родины. Мы - это также те, кто, получив гражданство России, свято чтит ее традиции, духовно-нравственные ценности и защищает ее интересы. Но в первую очередь, мы - это русские люди, чью национальность в капиталистической либерально - демократической России выбросили из паспорта, а слово 'русский' было долгое время табуировано, как оскорбительное для других национальностей. Но еще основоположник славянофильства Дмитрий Валуев сказал: 'Все народы принадлежат России, но сама Россия принадлежит русскому народу, создавшему ее'. А русский народ состоит из людей особого склада, в истории которых уже были безвыходные времена, когда гибель России казалась неизбежной. И все же она поднималась благодаря нечеловеческим усилиям русских людей, о которых поэт Николай Тихонов сказал: 'Гвозди бы делать из этих людей! - В мире бы не было крепче гвоздей'.
   Представляю, какой шквал возмущения и угроз поднимут на это мое новогоднее обращение пятая колонна и либералы всех мастей, не говоря про Запад и Вашингтон. Нас обложат новыми санкциями, которые сейчас для нас нипочем, а потом будут, как с гуся вода. Для меня важно не их змеиное шипение, а мнение и поддержка вами, гражданами России, для которых ее смерть является их личной трагедией и за ее спасение они готовы сражаться, как за собственный дом, не жалея сил и самой жизни.
   Закончить это свое новогоднее обращение к вам я хотел бы пожеланием, чтобы новый 2018 год стал годом полного выздоровления и укрепления нашей горячо любимой России во всех сферах теперь уже опять народного хозяйства. А всем вам я желаю крепкого здоровья, бодрого духа и большого личного счастья.
   Благодарю за внимание.
  
  Прочитав обращение, Волков, швырнул листы на стол и, подойдя к бару, налил полную рюмку виски, обратив внимание на дрожавшие руки. Выпив до конца, он вернулся в кресло и долго сидел, скрестив руки и глядя в никуда. В голове все смешалось, как на Бородинской поле: и выступающий с обращением Президент, и торжествующий сопляк, и он же в составе правительства, и сам Волков с метлой в руке, и окровавленный Чаушеску. Подкинув голову, чтобы все исчезло, премьер перевел взгляд на листы с Обращением, отлистал последнюю страницу и, увидев дату, усмехнулся. 2013 год, а сейчас 2016. И ничего-то дед не угадал, так и подох, не дождавшись своей октябрьской революции, и никто ее не дождется, так как ничего не изменится ни через год, ни через два и даже через восемь лет. Вся власть у нас в руках, все надежно рассчитано, защищено и прикрыто со всех сторон. Президент останется еще на шесть лет, аж до двадцать четвертого года, соответственно, и я с гарантией на столько же. Уходя, он, как и в восьмом году назовет меня своим преемником, мне не будет еще шестидесяти, как раз на два срока. А он может спокойно пожить в свое удовольствие до глубокой старости. Это я ему как Президент обеспечу. Так, что, дед, ты напрасно время терял на свою фантазию, и все твои выпады о моей никчемности и безнадеги как правителя уйдут в песок. Именно такой я Президенту нужен: послушный, в меру исполнительный и по сравнение с ним для многих не очень умный, хотя это не так, его боготворят, а меня, мягко говоря, большинство ненавидит за проводимую мною экономическую политику, думая, что ее нет, а на самом деле она у нас с президентом есть и четко выполняется. Поэтому мне эта ненависть, как муха прожужжала, главное, чтобы караван шел в нужном направлении, проложенным Чубайсом в сторону полного уничтожения следов социализма и коммунизма в России, к чему я добавил еще и десталинизацию. Это дело моей жизни, ради чего я иду и пойду на все испытания и унижения. Надеюсь, потомки меня вознесут.
   Свое послушание Президенту я показываю во всем, основным был мой добровольный отказ от второго срока президентства, несмотря на настойчивые протесты всей либеральной части общества не делать это. Дело дошло даже до Болотной площади. Разумеется, он это помнит. Кроме того, за ним еще один должок: в начале девяностых во время расследования деятельности возглавляемого им комитета по внешним связям мэрии Петербурга я как юрист помог защитить его от серьезных обвинений в нанесении комитетом городу ущерба на многие сотни миллионов долларов. Мэр на этом погорел, так и сгинул, а он вышел сухим и даже стал Президентом. Так что мы повязаны намертво и навечно.
   Но показывать Президенту придуманное сумасшедшим дедом обращение не буду, мало ли чего, вдруг моча ему в голову вступит, и он захочет что-то позаимствовать оттуда. Хотя не должен. Он, как и я, люто ненавидит социализм и все советское и ярый сторонник капитализма. Хотя ему приходится лавировать. Займу его место и мне придется хитрить. Поэтому оставлю я это обращение, на всякий случай, для себя, чем черт ни шутит, может, и мне оно пригодится после двадцать четвертого года. А может, и до, все мы в руках божьих, президенты тоже смертные, вдруг с ним раньше что случится, и я буду обязан сменить его по закону. Тогда, обращение может оказаться единственным выходом. Но мы оба делаем все, чтобы не довести до русского бунта, безумного и беспощадного. Поэтому мы старательно избегаем ленинские революционные предпосылки, при которых верхи не могут, а низы не хотят. У нас и волки сыты, и овцы худо-бедно целы. Насчет сытости волков ясно: они и без овец сыты по горло, а овцам, то есть народу, который у нас на редкость смирный и терпеливый, много не надо, его вполне устраивают хлеб и зрелище. С голоду почти никто не пухнет, а зрелищ внешних и внутренних хоть отбавляй.
   И тут Волков позволил себе мысли, которые ни до кого вслух не доносил, особенно до Президента, ну и до народа, естественно. Когда он первый раз побывал в западных странах и Штатах, он загорелся желанием, чтобы и Россия превратилась в такую же стопроцентную европейскую страну. И превратил бы, если бы Президент не заявил в своей идиотской мюнхенской речи о несогласии с существующим миропорядком под диктатом одних только Штатов. Это произошло за год до президентства Волкова и осложнило реализацию его мечты, но это его не остановило, и он в первую очередь ускорил переговоры о вступлении России в ВТО. На все разговоры о зависимости экономики страны от Запада он не обращал внимания, пользуясь неограниченной властью и тем, что ставший премьером Президент по-прежнему больше занимался политикой, осложненной его баламутной речью. Волков был против нее: вся Европа подчинялась Вашингтону и во всю процветала. И Россия бы процветала, а народ был бы счастлив до соплей обилием дешевого импортного ширпотреба и ранее невиданной еды. А зависимость, будь она политическая или экономическая, он (народ) и не заметил бы, получив безвизу в Европу. И не было бы этих санкций против России. Все это Волков осуществил бы, если бы не Президент со своими суверенитетом и независимостью, принятой на ура патриотами и еще сохранившимися совками, составлявшими, к сожалению, большинство народа. Поэтому премьеру приходится ловчить и выражать на словах свое согласие. И надеяться на волю божью, распоряжающуюся жизнью каждого, в том числе президентов. Уверенность в том, что его час обязательно настанет, вселяла в Волкова и существенная разница в их возрасте.
   Встряхнув опять головой, премьер вернулся к не менее важным семейным проблемам, созданным наглецом, над которыми он также не полностью властен. Там из-за Президента, тут из-за дочери, пригрозившей своей смертью. И здесь придет мой час, успокоил он себя. А пока буду следить за наглецом и постараюсь, чтобы выше инкассатора он не поднялся, кем он долго не проработает. Хотя и без этого может нарваться, так что бог даст, пришьют без меня. Если же сунется в политику, по примеру героя хроники, на замену Зюганову - этот номер дохлый, Зюганов с ним сам расправится. Если же примет участие в протестах, буду только рад - сядет надолго без меня. К сожалению, пока такой шанс вряд ли предвидится, даже если он выпустит десять дедовых фантазий для раздачи родным. Ничего криминального в этом нет. В хронике даже революции настоящей нет. Разве что выступление героя на суде про евреев, за что его посадили на восемнадцать лет. Но это в книге, а в интернете сейчас и не такое про них пишут, и не сажают. Из меня еврея сделали, чтобы еще больше ненавидели, не все еще зная. А главному раввину России надо укоротить его длинный язык, чтобы не болтал, чего не следует. Волков отыскал в компьютере выступление героя дедовой хроники на суде и прочитал вслух приведенные в нем откровения раввина о нем, Волкове: 'Мы не признаем его за еврея. Однако я вам скажу следующее. За три дня до объявления его преемником президента он пришел к нам в наш Центр, где пообещал, что все для нас будет в наилучшем виде. Мы получим больше, чем можем даже пожелать. Напомню, это было за три дня до объявления его наследником... ... я, как глава организации, являюсь его и президента личным раввином. На нас он производит впечатление человека, который очень совпадает с нами в понимании роли религии в обществе и готовый практически к любой работе, поскольку это человек нашего иудаистского мировоззрения и огромного опыта...'. Ну не идиот, блядь! - разозлился премьер. Естественно, все, кто прочитает это, будут уверены в том, что я еврей, или еще хуже, оевреенный русский предатель. И Президента обосрал, имея в виду, восхвалил, как говорится, дальше некуда за то, что до него никогда ни один руководитель России или СССР не сделал столько много для евреев, как он. Эмоции при этом прямо таки хлестали поносом из раввина: 'Во всех отношениях. Беспрецедентно. Евреи многих стран мира могут позавидовать нам!' Что может подумать о Президенте русский человек, никогда не испытывавший любви к евреям? Чем думал, восхваляя с таким восторгом Президента и меня, главный раввин России? Точно не лысой головой, а волосатой жопой. Также ею он думал, докладывая после распада СССР с гордостью победителя американскому центру иудео-нацистско-хасидского движения Хабад, утверждающему, что 'евреи превыше всего, а Хабад - превыше евреев': 'Россия знала немало революций, но самая мирная, самая тихая и самая эффективная - это революция, которую совершили посланники Хабад'. Кто из евреев после этого станет отрицать, что они все сделали для развала СССР? Если и сажать кого за эти высказывания, то не деда, а этого мудака в идиотской шляпе. Даже если издаст сопливый наглец эти книги, попытка евреев засудить его за нелестные о них высказывания, кроме рекламы книг и его самого, ничего не даст. С этим надо быть осторожнее.
  Разочарованный премьер стал искать другие поводы избавления от жениха дочери. И, кажется, нашел, в чем помогла ему жена. На третий день после ухода дочери, вернувшись домой, он обратил внимание на блеск в ее глазах.. За столом она часто поглядывала на часы и экран телевизора и сама переключила его на первый канал в девять часов. О причине ее возбуждения он догадался, услышав в водной части Екатерины Андреевой фразу 'На этот раз мажоры получили по заслугам'.
  - Он что ли? - догадался Волков.
  - Сам увидишь.
  Через двадцать минут томительного ожидания он услышал репортаж о том, что три дня назад на Минской улице водителя Бентли возмутило, что допотопная 'Волга' не уступила ему дорогу, и, обогнав ее с выездом на встречную полосу, перекрыл ей путь. На экране появилась картина с обеими машинами.
  - Из Бентли выскочили трое разгневанных солидных парней не славянской внешности, один с битой, и набросились на вылезавшего из 'Волги' пожилого водителя. Они били его битой и ногами до тех пор, пока он не потерял сознание. Но скрыться мажорам не удалось, так как перед Бентли встал молодой человек совсем не дородной комплекции с двумя букетами цветов в руках. Теперь уже против него была направлена ярость мажоров. Но неравная битва длилась не больше минуты и завершилась тремя неподвижно лежавшими на земле мажорами и одним помятым букетом. Молодой человек, в руке которого вместо цветов оказалась бита, подошел, прихрамывая и держась за голову, к водителю 'Волги', пришедшему в себя с помощью других водителей, пожелал ему выздоровления, передал биту для предъявления на суде, после чего забрал букеты и...исчез. Одному из очевидцев удалось заснять его.
   На экране появился Андрей, загораживавший букетами лицо со следами крови от направленных на него мобильников. Развернувшись и пройдя между припаркованных машин, он быстро удалился.
  - Если кто знает этого героя, просьба сообщить ему, что его ждут на нашем канале, в том числе на передаче 'Пусть говорят'. Что касается, мажоров, они остались живы и были переданы полиции, но, как мы выяснили, в тот же вечер отпущены.
  Не дождавшись от мужа комментариев, Любовь Петровна рассказала, что она сообщила об этой передаче дочери, та обещала тут же позвонить Андрею. Наверное, они уже просмотрели.
  Премьер стал обдумывать ранее смутно мелькнувшее у него на уме. На таких дорогих машинах, как Бентли, рядовые не ездят, подтверждением чего явилось то, что их тут же выпустили. Пусть даже один из них мажор, а это значит, что так просто он это дело может не оставить и захочет отомстить. Надо ему в этом помочь. Как? А ум Премьер-министра огромной страны на что? Волков радостно потер руки и по такому случаю выпил две рюмки коньяка: одну за себя, до этого додумавшего, и вторую - за успешное осуществление своей задумки.
  Утром он дал задание Артуру узнать владельца Бентли в дорожной истории три дня назад, о чем весь день сообщали в новостях. Через час Артур положил на стол полную информацию о всех троих задержанных, среди которых был сын олигарха Амирова, давнего недруга Волкова, перехватившего у него великолепный участок на юге у моря десять лет назад. Этот и без моего вмешательства уберет сопляка, подумал Волков, не зная радоваться этому или опасаться за дочь, которую заодно тоже могут убрать, От страха, премьер трижды сплюнул в сторону. Нет, тут надо все обмозговать.
  
   Глава пятая
  Катя никогда не была так счастлива. Если раньше после лекций ей еще хотелось побыть в компании с подругами, сходить с ними куда-нибудь, то сейчас она не могла дождаться конца последней лекции или семинара и спешила домой в свою крохотную десятиметровую комнату и наводила там чистоту и порядок, а заодно и во всей такой же крохотной квартире, где все ей казалось таким родным. Теперь уж и она не понимала, зачем им ТАМ такая огромная квартира около четырехсот квадратных метров с пятью ваннами и тремя туалетами, куда они годами не заглядывали. А здесь все, включая лоджию, использовалось ежедневно и рационально. Полина ненавязчиво с материнской любовью уже научила ее многим хозяйственным премудростям: как стирать, гладить, пылесосить, просто подметать пол веником и щеткой, как покупать в магазинах продукты со скидкой и в каких магазинах выгоднее это делать. А еще Катя научилась штопать носки Андрея с дырками на самых видных местах от укусов Фильки, любимца деда крохотного песика, для которого она стала еще одной охраняемой от Андрея женщиной. Когда они сидели вдвоем, Филька следил, чтобы Андрей не только не коснулся Кати, но даже хмуро не взглянул на нее, и, увидев это, тотчас начинал скалить крохотные белые зубки, а если Андрей делал вид, что замахивается на Катю, то срывался с места и с лаем бросался на его ноги. Но самое интересное, когда они лежали на кровати вместе, Филька спокойно дремал в их ногах или на полу. ТАМ тоже была собака, но для Кати она была бесплатным приложением к дому, как мебель. А Филька был четвертым самым главным членом семьи, и гуляла она с ним с радостью, а не в обязанность, как ТАМ.
   О доме родителей она вспоминала, когда появлялась нужда в той или иной одежде или материале для института. Она выходила в коридор и направлялась в гардеробную комнату или в библиотеку и останавливалась в недоумении перед выходной дверью или очутившись на кухне. И главное, никогда не жалела, что теперь этого нет, а есть ее с Андрейкой крохотная комнатка и еще гостиная с гардеробом и с комодом, а больше им ничего и не надо. Ну, а то, что нет машины, это временно, она у них обязательно будет, когда она закончит институт, поступит на работу, а Андрейка поднимется по работе и будет больше получать. Во всех ее мечтаниях не было отца с его несметными деньгами, огромными своими и служебными дворцами и необъятными связями, потому что Андрейка не хотел слышать об этом. Он для нее был всем, и свою жизнь без него она не представляла.
   Увидев по телевизору передачу о героическом поступке Андрея, она заплакала от переживаний и гордости за него. Ей очень хотелось, чтобы все узнали, какой герой ее муж, и в то же время она боялась, что ему могут отомстить мажоры, которых полиция отпустила в тот же день. Ее до полусмерти напугал мужской голос по городскому телефону, попросивший Андрея. Ей так и хотелось сказать, что такой здесь не проживает или ошиблись номером, но она собралась в кулак и дрожащим голосом поинтересовалась, кто его спрашивает. Голос представился ведущим передачи 'Пусть говорят'. Услышав, что она жена Андрея, ведущий попросил передать ему уже сегодня или завтра утром связаться с ним по названному телефону. На вопрос, с чем это связано, ведущий охотно рассказал, что водителем Бентли, как выяснили работники передачи, оказался сын олигарха Амирова. Это уже одна бомба. А второй может оказаться явный подкуп руководства отделения полиции, выпустившей сына Амирова и других мажоров. А еще ведущий сообщил Кате, что за участие в передаче Андрею и ей будет выплачено солидное вознаграждение. На прощанье ведущий настоятельно попросил, чтобы Андрей как можно быстрее позвонил ему. Но Катя после просмотра вечерних девятичасовых новостей сначала поделилась с Андреем своей усилившейся тревогой о грозившей ему опасности. Он воспринял это спокойно:
  - Я знал, что они мажоры, какая разница, чьи именно, и это лишь придало мне злости. Только маме моей свое опасение не выскажи. А то она испугается.
  К счастью, Полину лишь переполняла гордость за сына, чем она весь вечер делилась со знакомыми, узнавшими Андрея по телевизору. Одна из подруг похвалилась, что это она позвонила на передачу 'Пусть говорят' и все рассказала об Андрее, что знала.
  - Естественно, только хорошее, - пояснила она. - Рассказала про то, как он на похоронах поймал воров и лежал в коме. Они не звонили?
  - Звонили, и Андрюша об этом от Кати уже знает. Он пришел с работы поздно и позвонит им завтра. Я тебе обязательно скажу, когда будет передача о нем.
  Известие о звонке из телевидения Андрей сначала воспринял с безразличием и не хотел звонить туда, но перед сном вдруг передумал:
  - А пусть об этих отморозках узнает вся страна. И не только о них, а и о полиции, которая должна меня беречь, как когда-то берегла милиция народ от бандитов, а не их от народа. Но при условии, что ты участвовать в передаче не будешь, потому что обязательно засветишься. Нам это не надо.
  На работе звонить было некогда, поэтому он позвонил по дороге домой. Ведущий повел себя странно: сказал, что вопрос о нем будет рассмотрен не скоро, так как очень большая очередь, и, если будет принято положительное решение, ему позвонят. Андрей даже не знал, что говорить Кате. Но так и сказал. Она усмехнулась:
  - Все ясно. Родители мажоров тебя опередили, подкупив руководство канала или передачи. Не знаю, сколько они заплатили, но потеряли бы больше, если бы о них узнала вся страна. Был бы шквал возмущений в интернете с требований посадить их и наказать руководство отделения полиции, выпустившей их. Но для нас это к лучшему. При подготовке передачи они обязательно узнали бы, почему ты меня скрываешь, и следующую передачу посвятили бы мне.
  
  Катя оказалась права. Показ по телевидению посеял панику у родителей мажоров. Они собрались и, не скупясь, скинулись на подкуп руководства телеканала. У ведущего передачи они разведали, кто из высшего руководства канала осведомлен об этой передаче, встретились с ним, и вопрос был закрыт. Закрыт на первом канале, но мог возникнуть в любой момент на втором и любом другом канале, пока не будет заткнут рот виновника. От ведущего они узнали адрес и домашний телефон Андрея и по телефону втолковали, что телевидение для него закрыто раз и навсегда, а также вежливо попросили навечно забыть историю с мажорами, если он не хочет получить в мешке голову своей жены или матери. Андрей пообещал подумать. Они отпустили ему два дня и сняли комнату для троих сыщиков в соседнем подъезде для изучения расписания суток Андрея, его матери и жены.
  
  Обычно раньше приходила с занятий Катя. Но сегодня первой пришла мать, у которой один ребенок заболел, и с ним осталась его мама, взяв бюллетень. Едва мать вошла в квартиру, как в дверь позвонила соседка Тоня и рассказала, что около десяти утра она выносила мусор и видела, как из их квартиры вышел молодой человек с небольшим прямоугольным чемоданом и быстро спустился вниз по лестнице. Она подбежала к окну и видела, как он, выйдя из подъезда, направился к маленькому автобусу. Перед тем, как сесть, он посмотрел на окна и вокруг. Автобус тронулся сразу. Тоня посмотрела на номер, но разобрать цифры не смогла.
  Они обе осмотрели комнаты, но никаких изменений не заметили. Замок был цел и работал исправно.
  Кате, приходившей раньше Андрея, она ничего не сказала, а рассказала после ужина. Больше всех встревожилась Катя, увязав посещение квартиры с отцом.
  - Ему нужно что-то узнать в нашем компьютере, - предположила она. - Я сейчас попробую узнать, что именно.
  - Я, кажется, знаю, зачем они приезжали на микроавтобусе, - сказал Андрей.
  Он вышел из-за стола и стал оглядывать кухню, как будто впервые оказался в ней. Увидев, что они вопросительно за ним наблюдают, он попросил их заняться своими делами и не мешать ему.
  Выйдя вслед за ними, он принес из лоджии складную лестницу и забормотал:
  - Видео здесь им ни к чему, здесь главное разговор всех троих. А это значит, запрятать нужно подальше, куда мы не заглядываем годами.
  Так и оказалось: жучок он обнаружил не в люстре и не в рельсах гардин, а в одной из расщелин крепления ножек стола. Будучи уверенным, что его прослушивают, он хотел было поиздеваться над ними, но люди они были подневольные, и просто отключил жучок.
   В коридоре, являвшимся одновременно и прихожей, по его мнению, был смысл, установить видеожучок, чтобы знать, кто пришел. И тут он не ошибся. Крохотную камеру он отыскал в бумажных цветах в вазе, стоявшей наверху стенки для одежды уже лет десять.
  Из прихожей он прошел в свою с Катей спальню, где решаются все основные вопросы. Так как они решаются в основном в темноте, то в установке здесь видиожучка смысла он не видел. Отца, например, могло интересовать, собираются ли они расписываться, если да, то когда будут подавать заявление в загс и когда хотят сыграть свадьбу, или как дела у Кати с учебой, у Андрея с работой, на что живут, помогает ли Кате мать. Мажоров могло интересовать, кто еще хочет пригласить его на телевидение, на радио или в газету.
   Жучок в спальне был запрятан в одной из венецианских масок. Женщинам он показал и то и другое, предварительно их отключив.
  
  Андрей все больше влюблялся в Катю. У него были любови до нее, но в основном сексуальной направленности, точнее, влечения. Он увязывал любовь с хотением ее: чем больше хотел, тем больше любил. Но через какое-то время появлялась другая, которая была еще желаннее, соответственно, и более любимой. Да и они, как ему казалось, думали также и не были новичками в сексе, а некоторые уже были в нем профессионалками. Они были продуктом властвовавшей в России сексуальной революции, начинавшейся чуть ли ни в начальных классах и закалявшей учеников к выпуску из школы. Андрей не был исключением, хотя и не усердствовал, как другие, даже считался скромным. Самой первой его любовью была румянощекая девочка из его класса, долгое время не спускавшая с него больших зеленых глаз. В седьмом классе она заболела и попросила его по телефону привезти памятку по химии, которую она потеряла. Он завез по дороге из школы. Она открыла дверь в прозрачной выше колен сорочке и вернулась в кровать. Он успел увидеть крохотные соски на маленькой груди и темный бугорок внизу,. а когда шел за ней, - овальную попку с разрезом посередине. В спальне по телевизору показывали порнофильм, Их он уже видел, знал, что, куда и как, к тому же всем заправляла она, имея опыт, и у них все получилось. Конечно, не как на экране, но тоже неплохо. Почему-то ему больше понравилась не концовка, а сам факт обладания женщиной, чувствуя себя мужчиной. По дороге домой, куда он летел на крыльях, он вспомнил, что забыл отдать ей памятку, хотел вернуться, но что-то его удержало. Больше она его не приглашала, ей нравилось, как он узнал, разнообразие. Это и остановило вспыхнувшую в нем к ней любовь и желание поиметь ее еще раз. Со второй его свел Валера. Потом были еще две похожие тоже школьные любови. Затем самая продолжительная была с ангельски красивой девочкой из соседней группы в колледже, с которой он дружил все время учебы там вплоть до поступления в институт, и продолжал бы, если бы случайно не наткнулся в интернете на ее фото в порно с тремя партнерами, среди которых больше всех усердствовал негр с огромным членом. Андрею она отдалась сразу, он был у нее, как и у всех до нее, не первый, толк в этом деле она уже знала, но от того, что вытворяли с ней одновременно трое с ее активным участием, он долго не мог придти в себя и с трудом заставил повидаться с ней еще раз. С собой он прихватил копию фото из интернета. Взглянув на него, то есть на фото, она пошла вся пятнами и вдруг спросила, усмехнувшись:
  - А на какие шиши я, по-твоему, одевалась? Ты задавался этим вопросом? Ты подарил мне хотя бы одно недорогое платье? Сводил хоть раз в ресторан? Но я все равно тебя любила, именно потому, что ты не такой, как все. Любила и люблю и не хочу прерывать наши отношения.
  От возникшей перед его глазами вида ее обработки спереди и сзади, в том числе скалившим лошадиные зубы негром, и ее залитого спермами лица, его чуть не вырвало. Да чтобы я после них полез в твою лоханку, чуть не сказал он и ушел, не попрощавшись. Она звонила ему дважды на мобильник, но он отключал его. Один раз мать подала ему домашний телефон, назвав ее, он также отключил его. Он старался забыть даже ее имя.
  После нее он год ни с кем не встречался. С Леной его познакомила Валерина очередная подруга. С ней он переспал в первый же вечер и продолжал трахаться при каждом удобном случае до ухода в армию. Там он ее хотел до безумия и был уверен, что любил ее больше всех. Через месяц она к нему приехала, сведя ребят с ума, однако, после звонки от нее стали все реже и реже. Если бы не армия с ее разговорами о бабах и бессонными после них ночами, ни о какой настоящей любви к ней не было бы и речи.
  А с Катей все получилось и продолжало происходить совсем по-другому. Хотение уступило удивлению, любованию, восхищению, причем больше не внешнему (все до нее были красивее), а душевному, все более возраставшему. Она стала его неотъемлемой частью и помощницей. Некоторые проблемы, над которыми он ломал голову, она решала мгновенно. Он был уверен, что она долго не сможет отвыкнуть от былой роскоши и доступности всего, но она ни разу не высказала недовольства из-за отсутствия в доме, к примеру, того или иного электрического кухонного прибора, тренажеров, джакузи, дорогих шампуней, молча довольствуясь тем, что есть. И ела, что и он с матерью, без красной икры, не говоря черной. Нравилось ему и то, что обучал ее в постели он, а не она, как было до этого. А еще ему нравилось, что там с ней ему было удобнее, чем с высокими, каковыми были все до нее. Он так и не понял, почему длинные ноги считаются чуть ли ни основным критерием женской красоты. То, что в постели они только мешают, в этом сомнений у него не было. Ноги, на его взгляд, в первую очередь, должны быть стройными с привлекательными икрами, ляжками и ягодицами. А то у многих участниц конкурсов красоты, которым подражали все без исключения его знакомые девушки, толщина ног внизу и вверху была почти одинаковая, отчего ноги походили на букву П. Нередко ему встречались пары в обтянутых джинсах, глядя на которые сзади, он не мог угадать, кто из них он, и кто она, и иногда ошибался. В этом смысле фигуру Кати он считал идеальной: сильные точеные ножки, конусные ляжки, переходящие в круглую попку, плечи уже зада, как и положено у нормальных женщин. Ну и полукруги литых грудей, не то, что у его бывших худосочных, еще не успевших увеличить груди силиконом, красоток.
   Иногда, абстрагируясь от себя, глядя как бы со стороны и глазами другого человека, он пытался понять, что заставило ее променять абсолютно шикарную жизнь с идеальными условиями на его халупу, толкаться в метро и троллейбусе, начать забывать вкус деликатесов и привыкать к еде, о которой не имела представления, иными словами, променять королевскую жизнь на нищенскую. Однажды она сказала:
   - Знаешь, если раньше я старалась как можно позднее приходить домой, то сейчас не дождусь, когда войду в эту квартиру, все время думаю, как тут наш Филька один, и безумно радуюсь, когда он прыгает вокруг меня. И так же, как он, жду твоего прихода, только что не прыгаю, а терпеливо жду, когда ты меня обнимешь и поцелуешь. Знаешь, заниматься я стала упорнее, горю желанием скорее защитить диплом и начать получать зарплату, может, тогда и Полина Сергеевна сможет не работать, а будет сидеть с нашим ребенком. Я все чаще о нем думаю. Вот только не решу, кого хочу больше. Наверное, все-таки сына, как-никак хозяевами жизни являются все-таки мужики.
  Андрей вдруг отчетливо представил двухлетнего будущего сына, улыбнулся и сказал:
   - Я тоже не против сына. И дочки тоже. А лучше двоих.
  
   Глава шестая
  Катя застала Полину в слезах и выяснила, что из Донецка звонила сестра мужа Аня и сказала, что ее папу убило насмерть во время обстрела украинцами, а маме оторвало обе ноги, и врачи борются за ее жизнь. Она не знала, как сказать об этом сыну, он много раз к ним ездил и очень любил их. Муж и сын Ани воюют в ополчении, у сына двое малолетних детей.
  - Нет, Андрюшу не удержишь, - горестно покачала головой Полина, - он поедет к ним. Тогда и я поеду.
  - И я с вами, если недели на две, не дольше, - сказала Катя. - Одна без вас я здесь не останусь.
  - Никто, Катюнь, не знает, что там будет. Там идет война, и я должна быть с сыном.
  - А я его жена, и тоже должна быть с ним.
  Мать с улыбкой взглянула на невестку и ничего не сказала. Она оказалась права. Узнав о смерти деда и страшном ранении бабушки, Андрей тут же стал собираться в дорогу.
  - Я с тобой, - сказала Катя. - За две недели мы управимся?
  Андрей обнял ее с улыбкой.
  - Я не знаю, как долго я буду добираться туда, и как там сложатся обстоятельства. Тебе туда никак нельзя: и опасно и можем не уложиться в две недели. Потерпи одна. Я вернусь, как можно скорее. Твое дело - закончить институт, ты одна у нас надежда.
  От его поцелуя она немного успокоилась и попросила:
  - Ты постарайся приехать поскорее.
  Он пообещал.
  Этот разговор у них происходил без матери, готовившей на кухне. Когда они сели за стол, она проговорила как бы сама с собой.
  - Даже не знаю, как сказать хозяевам, что я уезжаю на две недели.
  - А ты куда собралась? В дом отдыха?
  - Как куда? С тобой.
  - Во, даешь, - засмеялся он. - Одну отговорил, теперь, ма, с тобой. Если бы там не шла война, и разговора не было бы насчет твоей поездки туда. И жену бы взял на две недели. А там каждый день убивают. Помимо этого, Катя остается здесь, и, между прочим, одна, плюс Филька, за которым нужен уход, и остается она не в простой обстановке. Подумай о ней. Твое присутствие здесь будет им крайне необходимо, без тебя они и двух дней не проживут.
  - Да я, сынок, понимаю. Но они же мне там тоже как родные. И Аня обидится. И Алеша тоже.
  - Папа как военный, как раз, понял бы. Сказал бы, что помочь им ты там ничем не сможешь, а здесь ты нужна. Катенька, я прав?
  - Конечно, с Полиной Сергеевной мне будет легче. Если папа узнает, что я здесь одна, он все сделает, чтобы вернуть меня домой.
  С трудом мать сдалась.
  Последний раз Андрей был у деда в Донецке еще до создания ДНР три года назад. Без проблем ехал туда на поезде с загранпаспортом. Как добираться сейчас, не имел представления и задал в компьютере вопрос, 'Как додраться из Москвы в ДНР?'. Ответ зависел от того, с какой целью едешь. Если добровольцем воевать - тебя отвезут организованно, если самостоятельно - автобусом из Москвы, но они ходят нерегулярно, поэтому лучше из Ростова, на чем и как, там подскажут.
  Тут, как всегда, вовремя появился Валера и сказал, словно сговорившись с женщинами:
  - Я с тобой. В Ростове живет парень, с которым я служил. Мы иногда перезваниваемся. Он знает, как добраться до Донецка. Утром я сдам дела напарнику и к обеду буду готов. Голому одеться - только подпоясаться.
  - Опомнись, у тебя через месяц свадьба.
  - Как и у тебя. Вот и будет нам проверка. Если любит меня Дашуня - будет ждать, сколько потребуется. Жаль только, что уеду, не поимев ее.
  - У тебя еще есть сегодня.
  Валера тотчас достал телефон, но от звонка его остановил вопрос:
  - А где? У меня предки, у тебя тоже нельзя.
  - А что тебе предки? Они знают, что заявление вы подали, и пили за это. Я не знаю, что ты тянул, давно мог приводить ее домой и оставлять на ночь. Мальчик что ли? Столько баб перетрахал, а с этой мальчика из себя строишь.
  - Так те были бабы, а на этой я женюсь. С Дашуней я хотел дотянуть до свадьбы, чтобы было, как у матери с отцом.
  - Так это было раньше. Сейчас все наоборот. Катя ко мне перешла вообще до росписи, и у нас все, как надо. Главное, чтобы любовь была, вот она и докажет сегодня, есть она у нее к тебе или нет.
  - Так я ей, конечно, не скажу. А вообще-то ты прав. Если меня там убьют, от меня хоть ребенок останется. Ты об этом думал?
  - Не столько я, сколько Катенька. Может, уже и оставил. Спасибо за эту мысль, я тоже могу не вернуться, поэтому сегодня уже целенаправленно постараюсь.
  Валера вдруг почесал в задумчивости коротко стриженый затылок. Андрей вопросительно уставился на него. Валера проговорил нерешительно:
  - Раньше я об этом никогда не думал. А после твоей Катюхи тоже захотел жениться на целке. А друг..
  - Вот и проверишь сегодня, - пряча улыбку, оборвал Валеру на полуслове Андрей.
  - Тебе смешно, а мне не до смеха. Если она заартачится остаться, я пообещаю повести ее завтра в загс, и мы там распишемся. Пусть попробуют не расписать. И ей и мне будет спокойнее.
  
   Андрей и Катя тоже пошли утром в загс. По счастливому лицу друга Андрей догадался, что у него все нормально, однако, на всякий случай, улучив момент, поинтересовался, указав глазами на Дашу. В ответ Валера лишь радостно шепнул: 'Хочет дочь, но будет сын'.
  Как они ни уговаривали, как ни доказывали, что уезжают на войну, так ничего и не добились. Требовалась справка, что они едут в Донецк добровольцами или уже служат там. А поездка молодоженов туда, напротив, оказалась для работников загса веской причиной необходимости испытательного срока для пожелавших вступить в брак. Катя и Даша с трудом увели из загса разбушевавшихся женихов.
  Они улетели в Ростов-на-Дону вечером следующего дня.
  
  В день отлета Андрея в Ростов-на-Дону все три сыщика, выслеживавшие Андрея, Катю и на всякий случай Полину, не дождавшись их появления из дома (первым всегда выходил Андрей, через час - его жена и последней - мать), сошлись вместе у противоположного дома, гадая, что случилось. Около двенадцати к подъезду Андрея подъехало такси, к которому почти сразу вышли в полном составе подопечные и еще двое из соседнего подъезда. Один из сыщиков, отслеживавший Полину, при виде Кати побелел и долго не мог вымолвить, что она дочь премьера, которую он видел живой. Чтобы проверить это, они сличили ее фото в мобильнике следившей за ней сыщика с фото в интернете. Убедившись в полном совпадении, двое из них, пасшие Катю и Полину рванули, как ошпаренные, к Умарову, приказав сыщику Андрея следовать за такси.
  Умаров, узнав, что женой Родина является ни кто иная, а дочь Премьер-министра Волкова, был ошеломлен настолько, что не знал, что подумать и что делать дальше. Поэтому весть о том, что Андрей улетел в Донецк, о чем доложил третий сыщик, его несказанно обрадовала: 'Аллах даст, его там без нас убьют', - и он приказал сыщикам свернуть слежку. Кого выбрала себе в любовники или в мужья дочь премьера, его, Умарова, не касалось, об этом пусть болит голова у премьера.
  
  В аэропорту их встретил Виктор, ростом с Андрея, но крепко сшитый, с бородкой под Николая Второго. Выслушав их, он сдавил пальцем левой руки лоб, правой ударил кулаком по капоту Форда, на котором их встретил.
  - Еду с вами. Я давно хотел побывать там, а может, и повоевать. Как я понимаю, вы спешите. Поужинаем у меня и двинемся. Варианты следующие: маршрутный автобус - около шестисот рублей, маршрутное такси - восемьсот и на этой моей тачке. Вот и выбирайте. Да, забыл. Такси рекламируют четыре часа езды, на автобусе чуть дольше, на моей тачке - примерно столько же. Форд у меня старый, но тоже рвется в бой. Я предлагаю поехать на нем. Нет возражений? Тогда решено.
  
  Мать Виктора оказалась эффектной женщиной, очень моложаво выглядевшей. После они узнали, что работала она в салоне красоты. Услышав причину поездки сына в Донбасс, она смахнула слезу и проговорила:
  - Была бы моя воля, я бы этого Ельцина повесила, как Чаушеску. Не знаю, за что казнили того, а уж чего натворил наш алкоголик, хуже придумать нельзя. А ему, говорят, огромный дворец на Урале построили. С ума что ли посходили?
  Жаль, что у Андрея не было времени, он бы разъяснил, кто и за что отгрохал в Екатеринбурге предателю и подонку за восемь миллиардов рублей дворец плюс шесть миллиардов его ежегодное обслуживание.
  Отъезд сына в Донецк мать восприняла спокойно, лишь попросила обязательно вернуться к ее пятидесятилетию 10 декабря, то есть через две. недели. Виктор пообещал приехать раньше.
  У соседа, недавно ездившего в Луганск на своей машине, Виктор выяснил досконально, что и как, и сразу после ужина они тронулись в путь. В половине первого ночи они свернули с шоссе и около получаса ехали при ближнем свете по проселочной дороге, пока справа за огромной сосной не увидели небольшое пятно тусклого света. Приблизившись к нему, они увидели вагончик, обычно встречающийся на строительных площадках. Перед ними, словно из-под земли, возник человек с автоматом и поприветствовал их дружелюбно:
  - Доброй вам ночи и добро пожаловать в Донецкую народную республику.
  
   Часть третья
   Глава первая
  Вышедший из машины Андрей краем глаза заметил две фигуры по бокам и одобрил: молодцы, бдительные. Человек, оказавшийся парнем их возраста, провел Андрея в вагончик и передал пожилому мужчине, дремавшему за столом. Мужчина, протирая глаза, представился Уралом и, выслушав Андрея и просмотрев его воинский билет, проговорил сердито:
  - Слышал я про твоего дедушку и бабушку. Там еще и семилетнего мальчонку разорвало на части. Я не советую вам ехать ночью одним: можете заблудиться и напороться на укров или на мину. Поэтому переночуйте здесь, а утром должна придти машина со сменой, за ними и поедете. Доедете с ними до Иловайска, они там останутся, а вам расскажут, как быстрее и безопаснее добраться до Енакиево, откуда до твоей деревни рукой подать. От нее мало что осталось. Кроме деда и жены дяди там живут еще несколько семей, в основном старушки. Дед твой латал им пробоины в домах, чинил водопровод, Теперь они тоже осиротели. Думаю, если в дороге не будет приключений, к двенадцати дня туда приедете. Так, что на похороны успеете.
  - Без меня хоронить не будут. Я за бабушку боюсь, выживет ли.
  Урал также просмотрел документы Валеры и Виктора и показал им комнату отдыха с телевизором и четырьмя кроватями.
  Спать Андрей не хотел и всю ночь просидел возле дремавшего Урала, тихо беседуя по очереди с меняющимися ополченцами, исполняющими временно роль - пограничников. Один среди них был добровольцем из Калининграда с позывным Град. Андрей вдруг стал придумывать себе позывное имя. Так и уснул в четыре, не придумав ничего лучше Дрозда. Проснулся он от приезда смены. Урал, увидев, что он собирается звонить, подошел к нему и тронул за руку с телефоном.
  - Если звонишь туда, то знай, что бабушка твоя умерла. Сейчас по нашему радио передали. Так, что хоронить едешь двоих. Крепись, сынок.
  
  Бабушка пекла такие беляши, что от одного их запаха у Андрея текли слюнки. Он много раз просил маму научиться готовить такие же, и она, со слов бабушки, записала на целой странице рецепт, но так ни разу не спекла в Москве такие же вкусные беляши. И на кухне не было того запаха. Зная его любовь к беляшам, бабушка даже в Москву присылала с оказией для него завернутые в кальку и полотенце свои беляши. Их даже не требовалось подогревать в микровейке. Теперь он уже никогда не поест таких беляшей.
  А как они его любили! Он, все в деревне говорили, очень походил на отца. Дед при каждой встрече повторял 'истоманный Лешка'. В словаре Даля это слово Андрей не нашел и переводил его как похожий и вылитый. А еще, когда дед сердился или грозил, он говорил 'даром, даром, говорю'. А бабушка часто произносила слово кубыть, как Андрей догадывался, вместо как будто. А что означает ее слова 'чертма на идол', которыми она сердилась, он так и не расшифровал. А как они старались его накормить, чтобы он поправился, не признавая его тонкие кости, поэтому он очень хотел показаться им после армии, где прибавил восемь килограмм и раздался в плечах. А еще он хотел показать их Кате, а ее им.
  Валера и Виктор, видя его посеревшее лицо, старались во всем ему угодить и не досаждать вопросами. Они позавтракали вместе со всеми и в девять поехали за старой четырехдверной 'Нивой'. Через полчаса встречная машина заморгала фарами, а из окна высунулась рука, требуя остановиться. Водитель 'Нивы' и Виктор вышли и долго разговаривали с водителем 'Ниссана'. Вернувшийся Виктор не сразу смог рассказать, что в километрах десяти впереди подорвалась на заложенной этой ночью мине легковушка с семьей, уезжавшей в Россию.
  - Он предупредил меня, чтобы мы как новички, ни в коем случае не выезжали на обочину дороги рядом с местом подрыва. Там тоже могут быть мины.
  Доехать бы, подумал Андрей. А Валера был более оптимистичен:
  - Все, блин, перестраиваемся на военный лад. Я уже рвусь в бой.
  Виктор молчал, лишь ходили скулы. Совсем скоро они увидели впереди несколько машин, в том числе слева метрах в трех от дороги опрокинувшуюся синюю легковушку. На траве лежали два женских тела. Подойдя поближе вместе со всеми подъехавшими, Андрей увидел на заднем сиденье джипа живого мальчика лет пяти. На лице и на голубоватой курточке темнела засохшая кровь. Рука его была забинтована, а ногу перевязывала женщина. Из разговора Андрей узнал, что покойницы приходились мальчику мамой и бабушкой, приехавшей из Рязани забрать дочь и внука. И сама осталась здесь. А что будет с внуком, никто не знал. Таких сейчас в Донецке тысячи.
  Приехавшие с ребятами ополченцы - пограничники остались как представители власти, чтобы дождаться 'Скорой', а ребятам предложили поехать вслед за автобусом из Ростова, шедшим в Донецк. Им они посоветовали в Иловайске свернуть в сторону Енакиево, а там узнать, как проехать в свою деревню.
  Ребята так и сделали. К дому деда они подъехали в начале первого. Андрей, наглядевшись в дороге на разрушенные дома, все равно был поражен увиденным в своей деревне. Многие дома он помнил и пытался представить их на месте развалин. Дом деда, как ни странно, был цел, не считая свежих выщерблин от осколков на стенах. Навстречу ему вышли тетя Аня и ее девятнадцатилетняя дочь Галя. На тете был черный платок, а белокурые волосы Гали опоясывала широкая черная лента. За три года она подросла и, как показалось Андрею, похудела. Их плач разрывал ему душу. Справиться с собой ему помогли подошедшие ребята. Впятером они прошли в дом, где в гробу лежали закрытые белой простыней остатки от деда. Аня рассказала, что их собирали по всему двору. Удивительно, но голова оказалась совсем нетронутой осколками. Аня осторожно приоткрыла простыню, словно боялась разбудить отца, и сдвинула ее до подбородка. Глаза у деда были закрыты, но все равно было понятно, что он был сердит, скорее всего, из-за взрывов и хотел побыстрее увести бабушку в дом, а там в погреб.
  - Ты тоже собирала остатки? - зачем-то спросил тетю дрожащим голосом Андрей.
  - Ты что? - испугалась она. - Я бы с ума сошла. Мы были у себя в Макеевке. Это сделали ребята - ополченцы. Немного застал Федя. Он-то видел смерть, но и то не мог участвовать. Я никогда не видела его таким подавленным. Он поклялся мне, что отомстит за папу и маму, когда еще не знал, что она тоже умерла.
  - А Колька как, очень расстроился?
  - Ой, не спрашивай. Хорошо, что он приезжал, когда папу уже собрали и положили в гроб. Ты же знаешь, как он любил маму. Помнишь, вы спорили, кого она больше любит, тебя или его?
  Они тогда чуть не подрались. Бабушка, узнав, причину ссоры, сказала, что любит их одинаково, но Андрюшку ей больше жалко, так как он сирота и худенький.
  Коля, Анин сын, был старше Андрея на три года, на голову выше и на тридцать килограмм тяжелее. Но, выглядя богатырем по сравнению с Андреем, он ни разу не смог повалить его в борьбе, потому что тот, как угорь, всегда выскальзывал из его объятий.
  От горестных мук Андрея отвлек сигнал машины. Тетя отодвинула закрывавшую выбитое стекло газету и сказала, что привезли бабушку. Вошедший в дом Николай обнял, приподняв, Андрея и спросил, скривив губы:
  - Теперь из-за бабушки драться не будем?
  Смахнув слезу, он рассказал, что у отца прорываются укры, и идет бой. Про похороны завтра тот помнил и обещал обязательно приехать. Андрей с ребятами помог Коле внести в дом гроб с бабушкой и поставить рядом с мужем. Аня, плача, спустилась в погреб и подала ведро с ногами. Одна была срезана, как ножом, а другая раздроблена.
  - Вы все выйдете, - сказала она ребятам и сыну. - Мы сами здесь все сделаем.
  Андрей заметил стоявших у двери двух старушек, в одной из которых узнал бабу Олю, бабушку Васьки, своего деревенского друга. Дородная с когда-то властным взглядом, она уменьшилась в росте, а глаза потускнели, но в целом мало изменилась, а вторую, маленькую сморщенную старушонку Андрей не узнал. Поздоровавшись с ними, он увел ребят на улицу и повел по деревне, когда-то бывшей рабочим поселком при машинном заводе. Завод после развала СССР и отделения Украины от России был разграблен, корпуса разобрали жители поселка и близлежащих деревень на хозяйственные нужды, а поселок превратился в небольшую заброшенную деревню. Картина, представшая перед ребятами, была ужасающей. Почему-то все дома, жильцов которых Андрей помнил и где бывал, были разрушены. Дом Васькиной бабушки, самый большой на улице, был разрушен наполовину, но двор был ухожен, почти, как прежде, что говорило о том, что баба Оля здесь жила. Снаряд угодил прямо в спальню ее сына с женой. Надя, Васькина сестра, спала в соседней комнате и умерла от ран. Васька, окруженный украми под Дебальцево, пытавшими взять его живым, подпустил их поближе и взорвал вместе с собой. Как-то он повел Андрея с собой воровать яблоки в Садовках, соседнюю перпендикулярную улицу. Едва они взобрались на две яблони, как вдруг Васька крикнул 'Атас!'. Андрей спрыгнул, зацепился за сук и оказался в чьих-то руках. Бить его сразу не стали, а вывели на улицу. Светила фонарем луна, кто-то сказал:
  - А, москвич. Второй кто-то из наших.
  Васька оказался рядом с Андреем, словно спрыгнул с луны.
  - Это я его привел, лупите меня.
   - Врет он, - облизав губы, возразил, как можно, бодрее Андрей. - Меня бейте, я напросился.
  Их было трое, и они были призывного возраста. Все трое засмеялись.
  - Гляди, какой храбрый. Гляди, не откинь копытки.
  - Копыта у лошадей. А он даже не жеребенок - цыплок. Таких не бьют - щипят.
  Кто его ударил, Андрей не видел. Кто-то сбоку. Очнулся он, идя под руку с Васькой. Боли не было, лишь немного тянуло щеку. Он потрогал ее рукой, ему показалось, что она была надута, как мяч.
  - А тебя били?- спросил он, услышал лишь а-йе-и.
  - Не, не стали, - догадался Васька. - Да и тебя Митька только один раз вдарил и то не кулаком, а шлепнул тылом ладони. Он здоровый бык. Если бы вдарил в силу, убил бы, на хрен, на смерть. Но ты молоток, даже не упал. Только голову уронил. Я тебя домов пять вел без памяти. Больно?
  - Не, только голова, какая-то, как не моя.
  Дома дед сразу заметил:
  - Это кто тебя так?
  - Никто. С Васькой яблоки в Садовках тырили, а собака залаяла. Я спрыгнул и ударился.
  - Не бреши. Если и вправду воровал яблоки, то за дело получил. Зубы целы?
  - Целы.
  - Тогда ладно. Я тоже, если бы поймал, всыпал бы. Не воруй.
  Васька был шубутной. Девчонки его часто называли дураком, и он нередко оправдывал это. Школу он бросил в шестом или седьмом классе. Как-то при Андрее он выскочил с раскаленной кочергой и провел ею между склещинившимися собаками. Андрей долго слышал смертельный визг кобеля и Васькин дурацкий хохот. Кобеля с тех пор никто не видел, скорее всего, он умер в зарослях оврага, разделявших две стороны улицы. В конце оврага был небольшой пруд. Как правило, на ближнем его берегу купались ребята, на другом девчонки. Однажды Андрей пошел туда с Васькой, прихватив с собой плавки, и долго не мог найти место, где переодеться. Васька на глазах девчонок, а расстояние между берегами было метров пятнадцать, не больше, быстро разделся до гола и, повернувшись к девчонкам, на их глазах, стал дрочить, как отметил Андрей, довольно внушительный, побольше, чем у него, член. Смутившийся Андрей скосил глаза на девчонок. Им было от одиннадцати до четырнадцати лет, лишь некоторые из них стыдливо отвернулись, однако, украдкой подглядывая. Васька расставил ноги и все больше входил в раж, повышая интерес девчонок. Андрею тоже стало интересно: такое он еще не видел. Васька зачастил и, вскрикнув, стал брызгать в сторону девчонок, после чего прыгнул в воду. Андрею расхотелось купаться, а девчонки, напротив, с охотой стали влезать в воду и гоняться за голым Васькой.
  А с Надей Андрей вообще опозорился. Приблизительно в это же время, а может, и в тот раз он пришел к Ваське, а тот уехал в город. Надя была одна. Ей было лет одиннадцать - двенадцать, на год моложе его. Он хотел уйти, но почему-то остался, стоя у двери. Она предложила ему кружку молока, зная, что он его любит, он отказался, она протянула стакан вишен, он отошел от двери и взял одну, она села на кровать и предложила рукой и кивком головы сесть рядом, он сел, она потянулась к нему лицом, выпятив губы, и, увидев, что он отодвинулся, легла на спину, оголив одной рукой конусный бугорок груди, а другой сдвинула на живот платье, оголив трусы, и закрыла глаза. Он еще ни разу не целовался с девчонкой, не говоря про другое. Трусы у нее были коротенькие, не скрывавшие уже заметные волосики, почти такие, как у него, а он знал, что если волосы уже есть, то уже можно. Но она была его троюродной сестрой, а он читал, что с сестрами нельзя, вдруг дядя Ваня, ее отец и тетя Валя узнают и расскажут маме. Он тихонько поднялся и задом на цыпочках пошел к двери, не спуская с Нади глаз. Коснувшись рукой дверь, он встретил, как ему показалось, ее насмешливо презрительный взгляд и пулей выскочил. И тут же влюбился в нее и очень захотел вернуться, но не решался. А когда все же решился и направился к ее дому, вдруг столкнулся с ней. Она прошла с поднятой головой, как мимо столба. Он смотрел ей вслед, но она не обернулась. Он каждый день ходил к Ваське, стараясь попасть ей на глаза, она ни разу даже не взглянула на него. Вот, что значит инстинкт оскорбленной женщины.
   В последний раз он был у деда за два года до ухода в армию. Надя превратилась в красавицу с аппетитной фигурой и ростом выше его. Лишь однажды он поймал на себе ее заинтересованный взгляд, но, когда он сделал к ней шаг, повернулась и ушла. Если бы она направилась к своему дому, он бы отправился за ней в надежде, что повторится то же самое, и в этот раз он не оплошал бы, уже имея немалый опыт в этом деле. Но она ушла в другую сторону. С тех пор он ее не видел.
  Ребятам Андрей рассказал лишь о Васькином подвиге и повел дальше. Сельский клуб, на удивление, почти сохранился.
  В нем располагался штаб ополченцев. Навстречу им вышел пожилой высокого роста боец с худым бритым лицом, назвавшийся Кленом, а после доверительно дядей Гришей. Проверив у ребят воинские билеты и узнав, к кому приехал Андрей, он оживился:
  - Ты Петра Алексеевича внук? Молодец, что приехал. Дед у тебя был герой. Ты, небось, удивился, что все дома разбиты, а клуб, как новый? Это благодаря твоему деду. Он после каждого обстрела клуба тут же его восстанавливал: вставлял стекла, заменял целые рамы. А с передней стороны была пробоина, так он ее залепил старыми кирпичами и замазал, да так, что не отличишь от других стен. Мы уж вчера думали, как его отметить, и решили, как только войну выиграем, назовем этот клуб его именем. Клуб имени Петра Родина или клуб имени Родиных. Марья Ивановна приходила сюда, мыла полы и убирала. Царство ей небесное. Да, вот, что. Если у тебя и твоих друзей возникнут неудобства сегодня ночью из-за того, что их будут отпевать, приходите сюда, здесь есть, где переночевать. Пойдем, покажу.
  Андрей не раз смотрел фильмы в этом клубе. А раньше при советской власти в клубе ставились спектакли местными и приезжими артистами, а в фойе устраивали танцы, по-нынешнему дискотеки. Об этом ему рассказывали тетя Аня и бабушка.
  - А ведь я помню твоего отца, - вдруг сказал дядя Гриша. - Он у меня в Садках яблоки воровал. Однажды я его чуть не поймал. Он был очень юркий. Ты на него похож. Ты женат?
  - Скоро будет месяц, как женат.
  - О, да у тебя еще медовый месяц не закончился. Жена-то хорошая?
  При воспоминании о Кате по Андрею пробежала теплая волна.
  - Хорошая. Рвалась сюда со мной.
  - Сейчас не надо. Вот присоединимся к России, заживем по-человечески, тогда можно насовсем сюда переехать.
  Андрей позвал ребят из двора соседнего дома, в стене которого застрял неразорвавшийся снаряд. Они спорили о калибре снаряда. Клен разрядил их спор, подсказав, что это американский снаряд. Ребята с радостью согласились здесь переночевать, тем более что и телевизор здесь был. Дядя Гриша показал им ход в нижний этаж на случай обстрела.
  
  Молодой бородатый священник с двумя пожилыми монашками приехал около семи вечера. Ребята поприсутствовали при начале отпевания, тетя Аня обрадовалась, что ребятам есть, где переночевать эту ночь, и даже предложила взять с собой Галю под надзор Андрея. Ребята, узнав об этом, обрадовались, особенно Виктор. Андрей уже заметил, что тот положил глаз на Галю и спросил Валеру, не бабник ли он.
  - Насколько я его знаю, до баб он не очень охоч и до армии у него никого не было, - ответил Валера. - В армии его больше интересовали спорт и история России. А Галя ему понравилась. Он мне сказал об этом.
  Андрей предложил Коле пойти с ними, но тот отказался, сказал, хочет побыть с бабушкой.
  В зале для Гали нашелся отдельный командирский закуток с кроватью. А в дальней от сцены половине зала были установлены лежаки в несколько рядов
  - Эти лежаки твой дедушка соорудил, - пояснил дядя Гриша, - так что никуда не деться Дому Культуры от его имени.
  Галя не отходила от Андрея, ее интересовала Катя: кто она, как выглядит. Он показал ее фото на айфоне, рассказал, как познакомились, как она все дни приходила к нему в больницу, каждый день звонила в армию и даже приезжала с его матерью.
  - Значит, очень любит тебя, - сделала вывод Галя.
  Рассказал он и про Валеру с Дашей. И вдруг спросил:
  - Как тебе Витя? У него никого нет, и вроде бы даже не было. Ты ему понравилась.
  Галя обернулась на Виктора и покраснела.
  - Нравится, нет? - настаивал Андрей.
  - Ты его видел без бороды?
  - Тебе не нравится его борода? Я скажу, чтобы он ее сбрил.
  - Нет, не говори, - испугалась Галя. - Я просто хотела бы знать, без бороды он такой же красивый, как с ней.
  - Узнаешь, когда захочешь, - засмеялся Андрей.
  Это был его последний смех в течение недолгого времени пребывания в Донецке.
  Едва они улеглись, как начался обстрел. Дядя Гриша велел им спуститься в подвальный этаж, где тоже были такие же лежаки. Оставив там Галю одну, ребята вышли на улицу. Взрывы снарядов слышались со всех сторон. Андрей попросил Виктора остаться и присмотреть за Галей, а сам вместе с Валерой поспешил к дому деда. К его удивлению там отпевание шло полным ходом, тетя Аня сказала, что они уже привыкли к такой жизни, положившись на Бога.
  - Что-то не очень он вас защищает, - буркнул Валера, опередив Андрея.
  Тетя Аня возразила неуверенно:
  - А без этой веры в его милость было бы еще хуже. А так теплится надежда, что он тебя спасет.
   - Вот, кто нас спасет, - сказал Валера, прислушиваясь к гулу снарядов со стороны ополченцев.
  - Всех, кто здесь живет, лелеет одна надежда на Россию, что она нас не бросит и спасет от бандитов. Что в Москве об этом говорят?
  - Народ одно говорит, правители - другое. Что говорит народ, можно судить по нам троим.
  - Неужто останетесь? - обрадовалась и одновременно испугалась тетя.
  - Я останусь, - сказал Андрей.
  - А я, что, рыжий? - возразил Валера.- А Виктора теперь от Галки клещами не оттащишь.
  - Парень он надежный? - по-настоящему испугалась тетя.
  - Насчет этого не беспокойтесь - заверил Валера. - Она в надежных руках.
  Но на всякий случай Андрей поспешил в клуб. Он напрасно беспокоился. Со слов Виктора, Галина так и не проснулась, видно, привыкла к обстрелам, да и на втором нижнем этаже они почти не были слышны.
  
  На похороны деда приехал сам глава республики Александр Захарченко. В жизни он оказался еще красивее, чем на экране, особенно запоминались его необыкновенной синевы глаза. В прощальной речи он сказал, что с такими русскими людьми, какими были Петр Алексеевич, его жена Мария Ивановна и геройски сражающиеся в рядах ополчения с боевиками их зять Федор и внук Николай Донецкая Народная Республика никогда не будет побеждена. Он подтвердил, что отныне Дом культуры будет носить имя семьи Родиных.
  Захарченко подошел к тете Ане, обнял ее и спросил, в какой помощи она нуждается. Она представила ему Андрея и сказала, что он хочет стать ополченцем. Глава республики оглядел его и спросил:
  - В армии служил?
  - В ВДВ. Месяц назад демобилизовался. Со мной еще двое, - Андрей указал на стоявших рядом ребят.
  - Военные билеты при вас? Это плохо. Видели, как ими размаивает Порошенко? Найдите меня, я скажу, где будете служить.
  Он отвел в сторону Федора и, поговорив с ним минуты две, направился к одному из трех стоявших напротив дома джипов. Все они рванули с места.
  
  К гробам подошел Федор. Андрей не видел его четыре года и был поражен, как он сильно изменился. Всегда веселый, сыпавший шутками и прибаутками, он стал немногословным, с пронзительным взглядом карих глубоко воткнутых глаз. В военной форме он выглядел, моложе и стройнее, настоящим командиром, хотя по своему призванию был искусствовед. Несколько раз он приезжал в Москву, останавливаясь, разумеется, у них, как он говорил, у невестки. Дед был ему очень рад, расспрашивал о жизни русских на отделившейся Украине. Ельцина дед называл предателем и был уверен, что когда никогда обе страны вновь воссоединятся. Благодаря Федору Андрей посетил десяток музеев и картинных галерей в Москве, о которых не имел представления. Особенно он благодарен Федору за то, что тот свозил его в музей Константина Васильева, гениального художника, рисовавшего героев Древней Руси.
  - Я не называл Петра Алексеевича и Марию Ивановну при их жизни отцом и матерью, - сказал Федор, глядя на покойников. - Говорят, что умершие в течение девяти дней находятся на земле и все слышат. Я бы очень хотел, чтобы они услышали, что были для меня и останутся на всю мою жизнь, сколько бы я ни прожил, отцом и матерью, и любил я их, как родителей. Знайте, Петр Алексеевич и Мария Ивановна, что с вашим уходом в этом доме ничего не изменится. Я буду защищать его до последней капли крови. И если он, помимо моей воли, будет разрушен, я возрожу его. Так, что спите спокойно на этом деревенском кладбище, где лежат ваши родители. Пусть земля вам будет пухом.
  После Федора выступил дядя Гриша, затем безрукий старик, воевавший вместе с дедом в Афганистане. Андрей тоже хотел сказать многое о втором своем деде и о второй бабушке, с чьим уходом ушла и значительная часть его жизни. Он стал думать, что сказать такое, чтобы дедушка и бабушка, если они действительно сейчас видят свои похороны и слышат сказанное о них, растрогались до слез от его речи и похвалили его. Про дедушку он скажет, как он научил его ... и тут он увидел, что гроб деда стали накрывать крышкой, а к бабушкиному ее подносили. Ему осталось лишь бросить щепотки земли на оба гроба и проговорить вслух:
  - Клянусь отомстить за вас.
  
   Глава вторая
  О том, что Андрей уехал в Донецк, Катя матери не сказала, хотя разговаривала с ней почти ежедневно по скайпу. Иногда Любовь Петровна интересовалась, как обстоят дела у Андрюши на работе. Катя ограничивалась коротким 'хорошо' или 'все нормально'. Однако с каждым днем ей все труднее удавалось бодрое настроение, полностью зависевшее от разговора с Андреем. Обычно, звоня ей, он всегда спрашивал: 'Это Катя?' и тут же представлялся: 'Это Андрей' или 'Это Родин беспокоит'. А когда она звонила, он отвечал: 'Родин на проводе'. Вот только не всегда получалось у него с шутками из Донецка. А однажды она отчетливо услышала взрыв, после чего связь оборвалась. От обморока ее спас его новый звонок, он весело сказал, что это сапер на занятиях подорвал учебную мину. Но от этого объяснения ей не стало легче, она поняла, что опасность его поджидает на каждом шагу.
  Чуткое сердце матери быстро уловило, что у дочери не все хорошо, и она надумала немедленно съездить к ней, тем более что муж должен был приехать домой поздно. Дочь она решила не оповещать заранее, а нагрянуть незвано. Для зятя она давно присмотрела у мужа кожаный портфель с тысячью отделений и карманов, с ремнем через плечо и с цифровым замком. В кладовке таких портфелей было несколько, так что одним меньше заметить будет не возможно. Кроме портфеля она прихватила несколько записных книжек и пишущих ручек, - он же склонен к писательскому делу, - все ее подарки ему пригодятся. Несколько раз она ловила себя на том, что зять ей нравился, и ей даже импонировало его противостояние мужу тем, что ему абсолютно чуждо чинопочитание и лакейство, характерное для всех побывавших у них гостей. Лебезили даже перед ней, а то и больше, чем перед ним. Но и мужа она понимала: Андрей еще совсем молод, только начинает жизнь, а вздумал ему, главе правительства, перечить абсолютно во всем. Насколько Любовь Петровна помнила, Андрей ни в чем не был согласен с мужем, доведя того тем самым до белого каления. Его крик 'Вон из моего дома! И чтобы я тебя никогда здесь больше не видел!' до сих пор звучал в ее ушах. За месяц, прошедший после их встречи, муж ни разу сам не поинтересовался не только, как обстоят дела у зятя, но даже дочерью. Будучи уверенным, что она терпит большие материальные лишения, он не раз повторял: 'Ничего, поголодает, пообносится, сама прибежит с поджатым хвостом. Если узнаю, что помогаешь ей, нарвешься на неприятности'.
  Но и сейчас она, помимо указанных в списке вещей, сунула в карман джинсов пятьдесят тысяч рублей, которые дочери очень пригодятся.
  Что-то привлекло ее в словах диктора по телевизору. С тех пор, как она узнала будущую фамилию дочери, она всякий раз вздрагивала при слове 'родина'. Она глянула на экран, увидела два обитых красной материей гроба со стариком и старушкой, погибших, со слов комментатора, при обстреле украинскими боевиками, выступавшего человека с седой головой, затем камера переместилась на плачущую дочь покойных в черном платке и внучку с застывшими глазами с черной повязкой на русых волосах, после чего камера остановилась на зяте и внуке погибших, воюющих с первого дня войны, и тут у Любови Петровны перехватило дыхание, когда камера, продолжая двигаться, задержалась ... на Андрее, представленным внуком убитого Петра Алексеевича Родина, проделавшим большой путь для вступления в ряды ополчецев. Выронив подобранный для матери Андрея костюм, Любовь Петровна опустилась на стул и зашептала: 'Господи, господи, что же будет с Катей, если его убьют? Она же с ума сойдет с горя. А как же этому будет рад Толик. Узнает, что Андрей в Донецке, будет бога молить, что бы его там убили. Господи, за что же мне такое наказание?'.
  Она не была верующей большую часть своей жизни. Отец ее, слесарь станкозавода, был коммунистом по убеждению, мать, экономист того же завода, ходила в церковь лишь в дни смерти родителей и иногда на Пасху в зависимости от погоды. Стать богомольной или изображать таковую Любовь Петровну заставили должности мужа еще до того как его назначили президентом, а когда он стал им и затем главой правительства, то она просто обязана была быть верующей и выдающейся общественно - политической деятельницей, кем считалась и по сей день. По образованию она была экономистом бывшего народного хозяйства, что никак не подходило для общественной работы жены столь высоких рангов в капиталистической России. Поэтому для нее были подобраны сферы деятельности, не требующие особых знаний, с одной стороны, имеющие широкий и важный спектр влияния, с другой, например, в духовном воспитании молодежи и приобщении ее к культуре и религии. При этом любое ее желание тотчас исполнялось и широко освещалось средствами массовой информации и щедро оценивалось наградами. Их у нее накопилось такое множество, что не знаешь, куда их девать. Каких только наград у нее нет: и орден святой Ольги от патриарха России, и высшая итальянская награда за развитие культурных связей между российскими и итальянскими городами, и за вклад в развитие праздника Дня любви, семьи и верности, и. премия Кирилла и Мефодия и еще много всего, не всегда ей понятно, за что.
  Но вся эта ее кипучая деятельность была ничем по сравнению с ее профессией любящей матери, чему она отдавала всю себя. При этом она все делала, чтобы личная жизнь дочери стала лучше, чем у нее. На первое место тут она ставила любовь, а не материальную выгоду и карьеру, как это было у нее с мужем. Они учились в одной школе, но в разных классах и были знакомы, но не более того, во всяком случае, с ее стороны. Ей очень нравился парень из ее класса, казавшийся ей идеалом во все отношениях: красивый рослый общительный, не отличник, но и не посредственность, а главное, не бабник, как другие с его данными. Она пыталась с ним подружить, но так и осталась для него до окончания школы просто одноклассницей. Была согласна пойти с ним в один вуз, но он сразу после выпускного вечера уехал в Севастополь в морское училище. После него ей никто по настоящему не нравился, но она была молода, кровь иногда вскипала, да и порноиндустрия сделала свое дело, и однажды она не сдержалась, после чего вообще превратилась в старую деву, ни на кого не глядя, да и ей никто не объяснялся в любви. Сделал это Толик Волков, когда ей было уже двадцать четыре года. Она не видела его несколько лет и, встретив случайно, обрадовалась, как любому из школьных знакомых. С удовольствием приняла предложение пойти в кафе, где давно не была. Он мало изменился: остался чуть ниже ее, зато прибавил в весе, как и тогда, был аккуратно одет и причесан, все явно говорило, что неплохо устроился в этой новой жизни. За столиком на двоих она узнала, что он окончил вуз, собирается поступать в аспирантуру защищать частную собственность перед государственной. Спорить на эту тему она не стала, а выяснила, что он не женат. На вопрос, почему, он, покраснев, признался, что влюблен в нее чуть ли ни с первого класса, но боялся сказать об этом. Оказалось, все время после окончания школы он не выпускал ее из виду. И только сейчас решил подойти и, наконец, объясниться. Она ничего ему не пообещала, но от новой встречи не отказалась. Они стали встречаться, поженились, и она вдруг ожила, найдя смысл жизни в продвижении его карьеры, наплевав на свою. Прежде всего, она занялась его внешностью: заставила заняться спортом, а именно штангой и бодибилдингом. Он раздвинул плечи, выпрямился, появилась талия, перестал семенить. Вычитав, что многие голливудские актеры повышают рост с помощью хитрой обуви, она изучила эту хитрость в интернете и сумела увеличить рост мужа аж на целых семь сантиметров, сделав его заметно выше ее. Через знакомых ей удалось устроить его в мэрию Ленинграда, где он познакомился с будущим президентом. С большим трудом она сблизилась с его некоммуникабельной женой, во всем ей потакая, и добилась таких же взаимоотношений их мужей, похожих на контакт минуса с плюсом, в котором минус нисколько не проигрывал, лишь выигрывал, меньше вкалывая. Когда плюс неожиданно стал президентом, по истечении положенного срока он назначил минуса своим преемником, по-прежнему оставаясь неоспоримым плюсом.
  Должность первой леди страны лишь обострила заботу Любови Петровны о дочери и, в первую очередь, о предотвращении ее знакомств с корыстолюбцами и подхалимами. К ее радости, лучшей подругой Кати с детсада осталась очень скромная и умненькая девочка Даша из простой семьи без отца. Чтобы дочь заметно не выделялась нарядами, Любовь Петровна под всевозможными предлогами и ухищрениями одевала и Дашу. Разумеется, мечтала она и о хорошем женихе дочери. Иногда муж называл ей сына того или иного министра или олигарха, но она, выведав о нем из разных источников, как правило, нелицеприятное, все делала для предотвращения его знакомства с дочерью. А появлению Андрея в жизни дочери она обрадовалась. Несмотря ни на что.
   'Но только не это!' - шептала она, глядя на экран телевизора уже без Андрея, имея в виду: его возможную там гибель в ополчении. Посмотрев на настенные часы, - без четверти час, - она быстро оделась во все темное и, вызвав водителя, отправилась в не раз проверенную церковь, где можно было помолиться незамеченной. Там она купила одну самую большую свечу и несколько свечей поменьше, большую поставила за здравие Андрея, остальные за здравие дочери, мужа и за упокой отца и матери. Оставшиеся свечи поставила за здравие незнакомой матери Андрея и за убиенных в Донецке его дедушки с бабушкой и погибших там русских людей.
  
   Подходя к дому Андрея, - дом Кати она не могла даже мысленно выговорить, - она взглянула на третий этаж: два окна светились, но их окна или нет, она не знала, - и набрала в подъезде на домофоне номер их квартиры. На быстро отозвавшийся незнакомый женский голос она назвалась мамой Кати и прямо-таки увидела остолбенение на незнакомом лице, судя по затянувшейся паузе и изменившемуся голосу:
  - Заходите, пожалуйста. У нас третий этаж.
  У лифта ее встретила одного с ней возраста и чуть повыше ростом стройная с завидной девичьей фигурой женщина со спускавшимися ниже плеч густыми темно русыми волосами и овальным миловидным лицом с такими же, как у Андрея, голубыми глазами, а ее ноги стала обнюхивать черненькая с бежевой окантовкой вокруг шеи крохотная собачка. Еще раз поприветствовав, женщина представилась Полиной, на что в ответ Любовь Петровна охотно назвалась Любой, сразу почувствовав себя свободнее. Она первой вслед за собачкой вошла в открытую дверь квартиры. Там, раздевшись, она, несмотря на протесты хозяйки, надела тапочки и проговорила с улыбкой:
  - Я давно хотела с вами познакомиться, Полина, и очень рада, что это, наконец, произошло.
  - А вы не представляете, как я рада. Даже не знаю, куда вас усадить и чем угостить.
  - Хорошо бы на стул и чаем, - пошутила Любовь Петровна.
  С лица Полины напряжение, как рукой, сняло. Она повела гостью в гостиную, где усадила в кресло за маленький столик и, включив небольшой, по понятиям Любови Петровны, телевизор, исчезла. Не взглянув на экран, гостья с интересом осмотрела сравнительно небольшую прибранную, словно специально для ее прихода, комнату, приятно удивившись ее довольно-таки респектабельной обстановкой. На площади менее двадцати квадратных метров было на что посмотреть. Во всю противоположную от двери стену располагалась стенка из темно красного дерева с двумя высокими до самого потолка шкафами по бокам, закрытыми нижними и верхними между ними полками, а в середине внимание привлекали открытые и со стеклянными дверцами полки, заставленные красивой, сравнительно недорогой посудой и разнообразными сувенирами, красочными тоже сувенирными книгами на разных языках. У противоположной стены, прилегавшей к двери, стоял солидный диван, составлявший с двумя креслами гарнитур, телевизор стоял на комоде сбоку от окна. Судя по двери, за окном находилась лоджия. Удивительно, но в середине комнаты еще оставалось довольно много места, например, для раскладного стола, стоявшего сложенным рядом с креслом, в котором сидела Любовь Петровна. Её заинтересовали сувениры. Она поднялась с кресла и стала с любопытством рассматривать их. Они были в основном зарубежные: метровый крокодил, тотемы, маски, статуэтки и разнообразные фигурки, привезенные дедушкой Андрея из командировок. У вошедшей с подносом Полины она поинтересовалась, в каких странах он побывал. Та, достав из бара шкафа бутылку шампанского, два бокала и коробку конфет и расставляя чайные чашки, рассказала, где отец работал, а из его многочисленных временных командировок вспомнила лишь Эфиопию или Мозамбик, откуда он привез черные маски, что висят в коридоре, Гайану - из-за крокодила, которого она в детстве смертельно боялась, и Германию, откуда он привез ей красивые красные сапожки. Когда у нее спрашивали, кто ей их подарил, она отвечала: 'Мне папа из заграниции привез'.
  За столом, выпив за знакомство шампанского, Любовь Петровна, наконец, спросила:
  - Вы Андрея видели по телевизору?
  - Андрюшу по телевизору? Когда? По какому каналу? Опять из-за мажоров его показывали?
  Полина не допускала и мысли, что показ Андрея по телевизору связан с Донецком. Но оказалось, именно так.
  - В двенадцатичасовых новостях его показали на похоронах дедушки и бабушки. Увидев его, я вначале не поверила глазам, а когда услышала, что он остается там воевать, решилась приехать к вам. Господи, что будет с Катей?
  Рука Полины, не донеся чашку до стола, выронила ее. Любовь Петровна принялась вытирать салфетками стол, а Полина, подбирая осколки, прошептала:
  - Я так и знала. Он весь в своего дедушку и папу. А ведь там убивают.
  Увидев, что она порезала руку, Ольга Петровна подала ей свой носовой платок, но Полина приложила бумажную салфетку. Они прошли в ее спальню, где в финской стенке была аптечка. Вдвоем они смазали йодом и забинтовали неглубокую ранку, после чего Полина рассказала, что теперь это ее спальня, а свою она отдала молодым. Войдя в их спальню, они обе вдруг заплакали, присев на кровать.
  - Мама? - услышали они Катин голос. - Почему вы плачете? От радости, что познакомились?
  - Да, от радости, - закивали обе, вытирая слезы.
  До восемнадцатичасовых новостей оставалось двадцать минут, и Любовь Петровна занялась подарками. Начала она с костюма для Полины. Для нее самой он стал чуть узковат, а для Полины оказался как раз впору. Сняв его, она покачала головой:
  - Такой дорогой подарок я принять не могу, потому что взамен у меня ничего нет.
  - У вас есть сын, который любит мою дочь, а она его, - нашлась Любовь Петровна - Этот подарок для меня самый дорогой. Тебе, дочка, я привезла то, что ты просила. А вы, Полина, переключите телевизор на первый канал.
  Полина переключила телевизор в гостиной, куда они перешли, и ушла на кухню готовить еду для Кати. Та, усаживаясь на принесенный из кухни стул, предупредила мать, чтобы она не двигала под столом ногами, а то Филька это не любит и может укусить. Сидевший рядом с Катей Филька подтверждал это своим настороженным взглядом на Любовь Петровну. Она нарочно задвигала ногой, и он моментально вцепился крохотными зубами в тапок, даже не прокусив его, зато зарычал, рассмешив ее. Катя рассказала, что Филька рычит на Андрея только за то, что он на нее сердито смотрит. При упоминании Андрея Любовь Петровна открыла рот, чтобы спросить, во сколько он приходит с работы, но во время опомнилась и обрадовалась вопросам, которыми ее забросала дочь:
  - Как ты надумала приехать? Я так рада. Дома все нормально?
  - Соскучилась и очень хотелось посмотреть, как ты здесь живешь.
  - Тебе понравилось? Конечно, тесней, чем дома, но нам хватает.
  Полина вошла с подносом как раз к началу последних новостей. Ни ее, ни Катю они не интересовали, а Любовь Петровна не спускала с экрана глаз, гадая, как воспримет дочь желание Андрея остаться в Донецке.
  Наконец телеведущий заговорил о ситуации в Донбассе, где украинские боевики продолжают обстрел мирных жителей Донецка в нарушение Минских договоренностей.
  - Четыре дня назад под Горловкой шальным снарядом был убит деревенский житель восьмидесятитрехлетний Родин Петр Алексеевич и его семидесятипятилетняя жена Мария Ивановна.
  Любовь Петровна со страхом наблюдала за дочерью. Услышав, что Андрей остается в Донецке воевать, Катя словно окаменела, уставившись во что-то перед собой. Но вот она повернула голову к Полине, их взгляды встретились, и они, одновременно поднявшись, обнялись и так и застыли. Любовь Петровна с грустью поняла, что любовь дочери к Андрею отодвинула ее на второй план даже после свекрови, но обиды или зависти к Полине она не испытала, напротив, позавидовала дочерней любви, которой не было у нее самой. Нельзя сказать, что она не любила мужа, по-своему она его любила, но совсем не так, как Катя Андрея.
  А еще ее поразило, что ни у Кати и ни у Полины не было в этот момент слез, очевидно, потому что каждая из них хотела подбодрить другую.
  Катя, отстранившись от объятий Полины, посмотрела на мать и сказала твердо:
  - Решено, я еду к нему.
  Вот теперь онемела Любовь Петровна. На Катю набросилась Полина:
  - По-моему, мы уже об этом говорили. Андрюша был категорически против твоей поездки туда. Во-первых, тебе нужно закончить институт. Какое-то время ты у нас будешь главной кормилицей. Во-вторых, где ты там будешь жить? В землянке на поле боя? Не может быть и речи, чтобы ты туда поехала жить. И чтобы я больше об этом не слышала. Другое дело, съездить повидать его и то не зимой, а поближе к весне, когда будет тепло. И он будет рад нам, и нам интересно посмотреть, как там люди выживают. Я не была там уже лет пять. Может, и мама твоя туда с нами съездит. Если муж ее туда отпустит.
  Полина достала из бара бутылку кагора с тремя рюмками, пояснив, что шампанское для ее тоста не годится, а водку они не пьют, и, подняв свою рюмку, проговорила:
  - Вы их не знали, я имею в виду моих свекра и свекровь. Я несколько раз была у них до свадьбы и после, и сюда они приезжали, узнав о смерти Алеши. Очень хорошие были люди, мне, как родные. А уж как любили они маленького Андрюшу. А папа с Петром Алексеевичем наговориться не мог. Оба были коммунистами, но не сегодняшними, а старыми, ленинскими. Но не это главное. Свекор и свекровь прожили трудную героическую жизнь и отдали ее за нашу Россию, которую у них отняли. Спите спокойно, мои дорогие. Пусть земля вам будет пухом.
  Не глядя на Любовь Петровну и Катю, Полина выпила до дна. Молча выпили и мать с дочерью. После последовавшей за этим молчаливой паузы Полина поинтересовалась:
  - Люба, а муж ваш не знает, что Андрюша уехал в Донецк?
  - Не думаю, в противном случае уж об этом он мне сказал бы.
  - Вы ему об этом сегодня скажете?
  - Нет, не скажу, ему без меня об этом донесут. - Любовь Петровна вдруг осеклась, вспомнив, что Полине не известно, кто отец Кати и его отношение к Андрею. Она поправила себя. - Я имею в виду, что муж ревностно относится к тому, что Катя живет у вас, и наверняка попросил кого-нибудь приглядывать за ней. Но это и к лучшему, вроде как вас оберегают.
  - Когда мы жили в Швеции, - вспомнила Полина, - то за нашей машиной всегда был хвост. Однажды мы застряли в лесу, куда поехали за грибами, так эта машина нас вытащила из лужи.
  Катя все с тем же решительным выражением взяла телефон и позвонила Андрею. Он отозвался моментально, словно ожидал ее звонка.
  - Андрейка, дорогой, здравствуй. Ты сам себя видел по телевизору? Нет? А мы, обе наши мамы и я, только что полюбовались тобой в шестичасовых новостях и никак не можем придти в себя от радости, что ты там остаешься воевать. Я опять собралась к тебе. Мамы интересуются, где мы там будем жить?
  Пораженные матери уставились на Катю, не зная, что подумать: всерьез она или шутит? Ведь только что вроде убедили ее закрыть этот вопрос. И в какое положение она поставила Андрея.
  - Ты чего молчишь? - продолжала Катя. - Я собралась к тебе не одна, а с нашими мамами. Вот только не знаем, сейчас поехать или подождать, когда ты там освоишься. - Катя засмеялась. - Испугался? Подумал, что я к тебе завтра одна приеду? Ты сейчас где? Мы тоже только что помянули дедушку и бабушку. Передай Валере привет. А Виктора пригласи к нам в Москву. Целую тебя много раз. И мамы целуют.
  Катя выключила телефон и закрыла лицо руками.
  - Я сама себя испугалась. Хотела хоть как-то его наказать, вернее, упрекнуть за то, что он там остается. И не смогла. Если бы я была мужчиной, и у меня там убили моих дедушку с бабушкой, я бы тоже так поступила, как он. - На глазах Кати навернулись слезы. - Я его так сильно люблю, что все, что он ни делает, мне кажется, так и надо делать. Я и папу очень люблю, но я уже взрослый человек, студентка, и изучила суть их расхождений во взглядах на развитие общества, экономики, человеческих отношений и совершенно объективно, абстрагируясь от родственных и супружеских связей и обязанностей, полностью приняла сторону Андрея. Давайте теперь выпьем за то, чтобы у него там было все хорошо, насколько это возможно в их условиях, и чтобы он вернулся домой победителем.
  
   Глава третья
  В этот день Волков не успел к вечерним девятичасовым новостям из-за приема делегации Аргентины, закончившимся около одиннадцати. В дороге домой ему позвонил Артур и сообщил, что Катин жених Андрей Родин находится в Донецке и воюет против Украины.
  - Откуда такие сведения, - спросил премьер, испытывая прилив радости.
  - Из девятичасовых новостей. У него там убили деда с бабкой, и он уехал на их похороны. В разговоре с Захарченко изъявил желание примкнуть к сепаратистам. Да вы сами увидите в новостях по первому каналу около полуночи.
  Премьера интересовал один вопрос: знает ли об этом жена? Если знает, то почему не позвонила и не сказала ему об этом?
  С этими мыслями он вошел в квартиру. С уходом дочери она словно осиротела. Обычно Катя встречала его в прихожей, и они целовались. Если в этот день его показывали по телевизору, она делилась своим впечатлением, как он выглядел, обычно хвалила его.
  Жена, если что говорила, то в основном критическое: был косо повязан галстук, были заметны мешки под глазами, часто вскидывал голову, выглядел слишком суровым или, напротив, каким-то не несерьезным. И ни слова о том, что не то сказал, как раньше. После дочери встречать его стала она, но не целовала, а стояла в метре от него. Если она продолжала стоять, он, проходя мимо, целовал ее в щеку. Но чаще, спросив, будет ли он ужинать, уходила на кухню. Неласковая она стала.
  И на этот раз она встретила его, молча стоя у трюмо, а когда он разделся и повесил куртку, спросила:
  - Есть будешь?
  - Нет, - бросил он и внимательно посмотрел на нее.
  Она пожала плечами и ушла, наверное, на кухню. Он прошел в свой кабинет, включил ноутбук и, отыскав на первом канале 'Время'. Просмотрев быстро свои переговоры с аргентинцами, он в ускоренном темпе дошел до новостей из Донецка. Увидев ЕГО, а главное, услышав о его желании воевать, премьер от радости чуть не вскрикнул 'Молодец! То, что надо!' и с трудом вернув лицу безразличие, направился к жене. В пятикомнатной квартире у нее было два места: кухня и после ухода дочери ее письменный столик. На нем теперь лежит ее планшет, с которым она работает часами. Также часами он и она могут не проронить ни слова.
  Не увидев жену на кухне, он прошел в спальню дочери. Жена оторвала глаза от планшета и уставилась на него.
  - Ты знаешь, что он уехал в Донецк? - спросил он.
  Она отвела взгляд к планшету, ответила:
  - Да, знаю.
  - Тебе Катя сказала или ты увидела по телевизору?
  - Уехал он два дня назад вечером, она мне об этом не сказала, сегодня в 12 я увидела его по телевизору, когда она была на лекциях, позвонила ей вечером и сказала, что Андрюша там остается. Так что мы проинформировали друг друга.
  - Почему ты мне не позвонила и сказала, что он уехал?
  - Потому что для тебя он никто, и знать тебе о его отъезде не обязательно.
  - А тебе обязательно?
  - Да, обязательно, потому что он мой зять, и я переживаю за него та же, как за Катю.
  - Он тебя как зять устраивает?
  - Да, устраивает и даже очень, лучшего мужа своей дочери я не желаю. Он очень порядочный во всех отношениях.
  Он знал эту ее привычку идти иногда ему наперекор, причем нарочито на зло. После она отходила и ластилась, когда он не разговаривал с ней день - два. Но на этот раз дело было слишком серьезно, так как касалось судьбы его дочери, которую он терял, а она нет, поэтому так нагло себя и вела. Он чувствовал нутром, что на этот раз ластиться придется ему к ней. Но не к дочери. С ней, вернее, с ним, он будет идти до конца. С ним никто не разговаривал в таком тоне, как этот наглый щенок, для которого то, что он - второй человек в стране и, в конце концов, отец невесты, не имеет никакого значения. А что будет, если они, с чем черт не шутит, поменяются местами? 'Да он меня... - премьер стал подыскивать наиболее верное слово и никак не мог найти, - убьет, сгниет, посадит, сожрет, нет, не то...ага, вот что... будет стесняться как отца жены'. Премьер от злости заскрипел зубами: нет, этому не бывать! Очень хорошо, просто великолепно, что он уехал в Донбасс, откуда, бог даст, может не вернуться. Как говорят, что бог ни делает, все лучшему. Надо помочь ему не вернуться. А она погорюет, поплачет, но жизнь возьмет свое, и выйдет замуж за того, кого я ей подошлю, для кого я на всю жизнь останусь президентом и премьер-министром. Тут он стукнул себя по лбу: а чего ждать? Пошлю я туда своего добровольца, к примеру, того же Артура. Катя ему нравится, я ее ему пообещаю, если не вернется наглец, чему надо помочь. Нет, Артур не подойдет. Там нужен снайпер, и его не обязательно увязывать с Катей. Так надежнее. Но где его найти?
  - Говоришь, порядочный во всех отношениях? - опомнился он. - Порядочный не уехал бы никуда в медовый месяц, бросив на произвол судьбы юную жену, кстати, твою дочь. Вместо того, чтобы уговорить ее вернуться домой и забыть про все, как про страшный сон, ты им восхищаешься. Порядочный! Сволочь он порядочная, вот кто!
  Глядя на разгневанное лицо мужа, Любовь Петровна вдруг представила его на месте Андрея и задалась вопросом, как бы он поступил, узнав о смерти дедушки и тяжелом ранении бабушки? Обязательно нашел бы уважительную причину, в первую очередь, медовый месяц, чтобы не поехать. Вот только она, его молодая жена, сама стала бы его уговаривать поехать. Тогда он придумал бы причину по работе. И если бы и это не сработало, и он вынужден был бы поехать, то ни за что не остался бы там воевать. Об этом даже смешно подумать. Что она и сделала, усмехнувшись.
  - Да, сволочь! - отреагировал премьер на усмешку жены.
  - Ты бы так, разумеется, не поступил, - вдруг вырвалось у нее. - Даже, если бы я была не против. Ты бы нашел причину не поехать.
  Премьера поразили не столько слова, сколько выражение лица жены: насмешливо - злое, почти враждебное.
  - Нет, ваш Андрей - не щенок, - проговорил он сквозь зубы. - Он гипнотизирующий удав или кобра, кто там из них гипнотизирует.
  Она хотела было сказать ему, что ни одна змея не обладает даром гипноза, они все слепы и реагируют лишь на движение, животные это знают и замирают, боясь пошевелиться, создавая впечатление гипноза. Он всегда поражал ее своей неграмотностью, потому что за всю свою жизнь не прочитал ни одной художественной книги. Читал только те, что имели отношение к его учебе и работе. Она шутила, что он не дочитал 'Глупого мышонка' до конца и не имеет представления, кто съел мышонка. Он редко готовил сам свои выступления, чаще за него писали другие, он лишь основательно их выучивал, чуть ли ни наизусть. Когда же ему надо было срочно выступать, он прибегал к ее помощи, как к словарю. Чаще всего, чтобы ускорить и улучшить текст, писала она, расспрашивая, что от него требуется сказать. И всегда умоляла его не пороть отсебятину, над которой будет издеваться вся страна. Когда он был Президентом, она очень болезненно воспринимала критику в его адрес, считая ее распространяемой недругами России. Но как-то само собой она стала подозревать и все более убеждаться, что хвалили его как раз прозападники, сами все как один являвшиеся врагами России, а не принимали его люди, искренне болеющие за судьбу страны и народа. Так уж уложилось в ее голове, что образцом первых являлся Анатолий Чубайс, кого она невзлюбила с первого взгляда за его безграничную наглость и беспардонность. Его абсолютно не задевало, что он был для народа самым ненавистным политиком России, и, как ей казалось, даже гордился этим. Лично она не любила его больше всего за его нескрываемую русофобию. А она была русской патриоткой и, вычитав как-то, что Чубайс люто ненавидит и хочет порвать на куски Достоевского за 'его мысли, что русский народ - народ особый, богоизбранный', она не сдержалась и спросила его:
  - Вы, разумеется, считаете богоизбранными своих евреев?
  Они сидели за столом, и муж с такой силой наступил своим пудовым ботинком на ее ногу, что она скривилась от боли, и эта ее гримаса была воспринято, как окраска вопроса. В первый и последний раз она увидела растерянность на лице Чубайса, быстро сменившуюся самоуверенной кривой ухмылкой:
  - А вы в этом сомневаетесь? Да, я так не считаю, я в этом убежден.
  Муж опять наступил на ногу, правда, не так болезненно, и она уже без гримасы, а с трудом давшейся улыбкой проговорила:
  - Останемся каждый при своем мнении.
  С тех давних пор они больше никогда не разговаривали друг с другом, лишь раскланивались.
  А образцом патриота России для нее был Владимир Сергеевич Бушин, ныне живущий гениальный литературный критик и публицист, помимо этого еще и фельетонист, писатель и поэт. Впервые она обратила внимание на него в интернете из-за критики высказывания мужа о том, что не надо стесняться жизни в советское время. И хотя, насколько она знала, фраза 'не надо стесняться рассказывать правду, которую мы так выстрадали.. это будет честнее и правдивее всего' произнесенную мужем лет десять назад на одной из встреч с прессой, относилась применительно к войне, а Бушин интерпретировал ее ко всему советскому времени, Любовь Петровна нисколько не возмутилась, напротив, была поражена, насколько верно ухватил Бушин в этой фразе антисоветскую сущность мужа. Уж лучше ее никто не знал это. Она отыскала и перечитала то интервью десятилетней давности и убедилась, что в нем муж говорил не только о войне, но и о всем периоде советского строя, и его призыв не стесняться ушедшей жизни в ненавистный мужу период социализма. Будучи совком, как в сердцах называл он ее, она не раз вступала с ним в спор о советском прошлом, доказывая ему, что у нее, дочери простых родителей, действительно было счастливое беззаботное детство, какого нет сейчас у большинства детей в России. Приводила она и другие доказательства, в том числе и из его собственной жизни. Но то, что она прочитала у Бушина, поразило ее тем, что он не только голо перечислил преимущества и достижения в советское время, а художественно, с юмором, обрисовал каждое из них как бы с милостивого разрешения мужа.
  'Он любезно дозволяет нам не стыдиться того, что вслед за белогвардейщиной и Антантой мы победили в родной стране неграмотность и сделали её самой читающей страной мира.
  Он не будет возражать, если мы, не краснея, вспомним, что в Советское время были бесплатными и жильё, и образование, и медицина.
   Он, пожалуй, может нам даже поддакнуть, услышав, с какой гордостью мы рассказываем детям о первом в мире перелёте Валерия Чкалова через Северный полюс в Америку, где ему поставили памятник.
  Он разрешает нам не заикаться, когда мы рассказываем внукам, как мы брали Берлин.
   Он не будет возражать, если мы радостно вспомним Юрия Гагарина, первого человека в космосе.
   Он не объявит нас лжецами, если мы напомним, что Советский Союз был второй экономикой мира и наступал на пятки Америке.
   Он благожелательно промолчит, если мы скажем, что в Советском Союзе не было ни безработицы и массовой проституции, ни туберкулёза и сифилиса.
   Он не привлечёт нас к ответственности, если мы похвастаемся первым в мире советским 'Луноходом', целый год шагавшим по Луне, и первым в мире атомным ледоколом 'Ленин'.
   Он, возможно, не подаст на нас в суд, если мы сунем ему под нос: сборная СССР по хоккею побеждала на семи всемирных Олимпиадах из девяти, в которых участвовала, и 22 раза становилась чемпионом мира.
   Такова в основном картина 'хорошего в советское время'. А как отнесётся эта кремлёвская кочерыжка к тому, что мы, не краснея и не бледнея, но с зубовным скрежетом скажем кое-что о времени нынешнем, посильным творцом которого он является?'.
   Это только часть из статьи Бушина. Кочерыжка ее, разумеется, покоробила, но не настолько, чтобы перестать восхищаться изумительным творчеством критика.
  
  Она перечитала все написанное Бушиным о муже и Президенте, кое с чем была не согласна, но оторваться не могла, потому что не находила ни единого слова лжи. Все то, за что критиковал Бушин мужа на посту Президента, она прекрасно знала и могла бы многократно дополнить. Вот только до него она считала все это допустимым для людей правящего круга, он же своим особым языком народного судьи сумел показать их гниль и мерзость. Однажды она попыталась покритиковать мужа за частое, ни к селу, ни к городу, употребление иностранных слов вместо всем понятных русских, он разозлился и велел меньше читать о нем в интернете.
  Естественно, она не могла не обратить внимание на справедливость высказанных Андреем мужу обвинений в глупости его высказываний и афоризмов.
   И все же в этот раз она сказала ему, что ни кобра и ни какая другая змея никого не гипнотизируют, и стала объяснять, откуда взялось такое мнение, но не договорила, увидев его отсутствующий взгляд. Такой взгляд у него был, когда он уходил в себя.
  Она оказалась права. Премьером опять овладела мысль в продолжение уже мелькавшей: в Донецке от наглеца можно избавиться под видом убийства во время боя. Не важно, что выстрел будет в спину, он мог и обернуться. Но кто это сделает? Если Артур не подходит, то кто? Озадачу его - пусть думает.
  
   Глава четвертая
  И после похорон ребята ночевали в клубе - надо было проветрить дом и сделать перестановку для них троих. Аня жила на окраине Донецка в пятиэтажке, и дом отца был для ее семьи дачей, куда они ездили в выходные дни, а летом фактически там жили. У ополчения не хватало удобных казарм для бойцов, и дом деда мог пригодиться для ребят.
  В Донецк они поехали на второй после похорон день. Захарченко был на передовой, и с ними говорил его помощник по кадрам, представившийся не позывным, а Степаном Матвеевичем, явно не военной выправки лет пятидесяти с усами Тараса Бульбы. Из разговора с ним они узнали, что он бывший шахтер и после войны мечтает вернуться на шахту. Первым делом он поинтересовался, сколько им лет и, услышав, что им еще нет двадцати пяти, поведал, что в республике строгий порядок: зачислять в ополчение добровольцев исключительно старше этого возраста. На похоронах деда он не был, но знал, кем являлся убитым Андрей, и стал расспрашивать всех троих об их семейном положении. Уточнив, что у Андрея и Валеры регистрация брака намечена через три недели, а Виктор надумал жениться на внучке деда Андрея, Степан Матвеевич повелел им вернуться домой, наладить семейную жизнь, а сюда прибыть в случае острой заварухи. Расстроенные лица ребят его смягчили, и, учитывая их знакомство с Захарченко, он разрешил им начать проходить месячную стажировку в ротах в соответствии с их военной специализацией: Виктору в ракетной роте, Валере - в бронетанковой, а десантнику Андрею - скорее всего в спецназе, либо в разведке, - а главное, не опоздать на свадьбы и вернуться по вызову женатыми для продолжения стажировки.
  - К Захару Прилепину никаких шансов нет? - поинтересовался Виктор.
  Степан Матвеевич усмехнулся в усы, покачав головой.
  - Сам подумай, какой ему смысл вас брать на полмесяца? Кроме того, ты представляешь, какая к нему очередь из желающих служить под его началом?
   Андрей тоже очень хотел хотя бы повидать своего любимого современного писателя, которого считал гениальным, а уж о том, чтобы воевать в его подразделении, не смел и мечтать, поэтому попросил Степана Матвеевича направить его в роту Федора, где также служил его двоюродный брат Николай.
  - Кольке тоже еще нет двадцати пяти, а уже два года воюет. Ему, значит, можно мстить за дедушку и бабушку, а мне нельзя? - возмутился он. - Если вы опасаетесь за мою жизнь, так они все сделают, чтобы ее мне сохранить. Да и ребята приехали со мной, узнав про смерть дедушки и бабушки. Им у дяди Феди тоже найдется дело.
  Степан Матвеевич выпятил потрескавшиеся губы, закрыв ноздри усами, почесал редковолосый затылок, постучал пальцем по столу, оглядел всех троих и махнул рукой.
  - А, так тому и быть. Запишу я вас к Федору, то есть к Фиделю, всех троих. Но предупрежу его строго- настрого, никаких боев, только стажировка. Бои от вас никуда не денутся, когда повзрослеете. Эта война продлится еще не знамо сколько. Без России мы укров не скоро одолеем. Еще навоюетесь. А Александру Владимировичу я объясню. Он поймет.
  На том и порешили. Узнав, что они собираются жить в доме деда, Степан Матвеевич предложил Валере, как мастеру по ремонту машин, если им нужна еще одна машина, выбрать на свалке наиболее уцелевший автомобиль и довести его до ума за счет других машин.
  На свалку они поехали втроем. Андрей, как мог, помог Валере и Виктору подобрать и собрать автомобиль на основе неплохо сохранившегося внешне такого же Форда, даже одинакового цвета.
  В девять утра позвонил Николай и велел ехать к ним, описав дорогу. Встретивший их в километре от расположения роты он показал им подбитую вражескую технику, заметив, что для Валеры найдется много работы, а Виктору показал хорошо замаскированную артиллерию. - Но больше всех работы будет у тебя как разведчика, - успокоил он Андрея. - Будешь оповещать нас о наступлении укров.
  Федор им очень обрадовался: и тому, что Андрей, которого он знал чуть ли ни с пеленок, будет под его присмотром, и мастеру по танкам и бронемашинам Валере, и ракетчику Виктору. Разговаривали они в доме, превращенным, помимо штаба, также в уголок отдыха. Андрей обратил внимание на отсутствие стенгазеты, боевых листков и даже плакатов и попросил Колю свозить его в магазин канцтоваров. Там он накупил на имевшиеся у него деньги ватмана, авторучек, карандашей, акварельной краски и других принадлежностей, необходимых для преобразования уголка отдыха в красный уголок. Стенгазету он по согласованию с Федором назвал 'За нашу победу!'. К его радости, Коля настроил в айфоне интернет, что во многом помогло решить вопрос с добычей материала не только для газеты, но и для плакатов и боевых листков. К тому же среди бойцов роты нашелся любитель рисовать пейзажи молодой шахтер Костя. Плохо, что интернет работал с перебоями, как и все в Донецке. И все же уже на третий день Андрей вывесил стенгазету, вложив в нее все лучшее из своего армейского опыта с добавлением местной специфики и непрекращающихся боев. Помимо стандартных страниц: памятные исторические военные события в Донбассе и Крыму, воинский долг и дисциплина, солдатский юмор, литературная страница, - Андрей внес в газету рубрики 'Наши герои' и 'Вечная им память и слава'. Кроме газеты, он заметно украсил штаб и комнату отдыха стандартными и самодельными плакатами. Он получил неописуемое удовлетворение, видя на суровых усталых небритых лицах бойцов почти детский интерес к материалу, улыбки и даже смех от карикатур и юмора. Не меньше его радовался Костя, неожиданно обнаруживший в себе дар художника карикатуриста и импровизатора.
  Так же, как и в армии, работа над стенгазетой нисколько не влияла на стажировку Андрея. Несмотря на то, что он был единственным ополченцем, отслужившим в подразделении разведки ВДВ, то, с чем он столкнулся здесь, оказалось для него новым и более интересным из-за непредсказуемости и нестандартности ситуации на линии разграничения противоборствующих сторон. В ВДВ, на его взгляд, было проще: разведка выслеживает противника, на основе ее данных артиллерия наносит по нему огненный шквал, после этого выбрасывается штурмовой десант при необходимости с техникой. А здесь основная задача разведки заключалась в том, чтобы не упустить момент внезапности нападения укров. Помимо этого разведчики выведывали о противнике все, вплоть до солдата и танка. Самое неприятное для здешнего разведчика то, что его данные тотчас не использовались для уничтожения укров из-за строгого соблюдения повстанцами минских соглашений. А те видели эти соглашения в гробу и наступали и обстреливали территорию обеих республик, когда им вздумается. А так как думали они об уничтожении республик непрестанно, то и выпускали снаряды и мины в мирных жителей и пытались прорваться то здесь, то там почти ежедневно.
  
  Пришедшая с работы Полина, увидев на столе открытую стеклянную банку соленых огурцов, окинула подозрительным взглядом стоявшую у газовой плиты Катю, переодетую после института в свободное ситцевое в осенних листьях платье и, не увидев никаких изменений в фигуре, тут же забыла о банке. Но, когда Катя после кофе вдруг достала из банки маленький с ее мизинец огурчик и захрустела им, Полина поинтересовалась, словно невзначай:
  - Что это тебя после сладкого к соленому потянуло?
  - Не знаю. Утром во время лекций вдруг захотелось мокрого солененького и в метро тоже, вот я и купила в 'Пятерке' эту банку. Очень вкусные огурчики.
  - А раньше никогда не тянуло к ним?
  ?- Нет, только сегодня, а что?
  - Нет, ничего. А случайно тебя не тошнит?
  - Немножко во время обеда. Я даже его не доела.
  Полина глянула на настенный календарь, подсчитала: после отъезда Андрея прошло девятнадцать дней, почти три недели. Как и положено.
  - Сегодня четверг, - проговорила она. - В субботу пойдем к врачу. Вот только куда? В нашу поликлинику ты не записана. Придется идти в вашу кремлевскую.
  - Зачем? - удивилась Катя. - Что я им скажу? Захотелось огурчика?
  - Вот именно, - засмеялась Полина. Она подошла к Кате и прижала к себе ее голову - Проверим, не беременна ли ты. Я была бы счастлива.
  Катя подняла на Полину голову с открытым ртом и расширившимися глазами и прошептала:
  - И я тоже.
  Они не могли дождаться субботы. Она закрепила их радость и изменила их жизнь.
  Прежде всего, возникли вопросы, как, когда и надо ли сообщать об этом Андрею и Любови Петровне? Насчет Андрея они решили быстро: сообщат после окончательного подтверждения диагноза беременности, через неделю, может, даже раньше. А с матерью и через нее особенно с отцом могут возникнуть серьезные проблемы. Отец может предпринять все меры, чтобы Катя сделала аборт. Поэтому решили все держать втайне от Катиных родителей до самого последнего часа, когда можно будет уже не скрывать живот.
  
  Больше всех работой Андрея был доволен Федор и даже похвалился перед Захарченко фотографиями стенгазеты и обновленной комнаты отдыха. Тот велел поделиться этим опытом с другими командирами, а также напомнил о запрете участия ребят в боях. Об их предстоящих свадьбах он уже знал от Степана Матвеевича и попросил Федора отправить ребят от греха подальше пораньше к невестам.
  Федор так и сделал, назначив ребятам отъезд на неделю раньше с оказией на автобусе какой-то московской делегации. С неохотой ребята согласились: в Москве тоже дел невпроворот. Так как с Виктором уезжала и Галя, то без обиды договорились, что Андрей и Валера поедут на автобусе до Москвы, а они на Форде следом за автобусом. Андрею с большим трудом удалось уговорить Федора послать его хоть в оставшийся до отъезда день в разведку. Тот нехотя пошел навстречу, отпустив его в пару с лучшим своим разведчиком, имевшего позывной Крот, присвоенный за умение зарываться в землю. А вообще-то он был добродушным дядей Толей, бывшим продавцом зоомагазина, любителем кошек. В виде исключения Федор разрешил ему иметь в казарме трехпалого и одноглазого сибирского кота Борьку, подобранного Кротом полуживым по дороге с задания. За это Борька не отходил от него ни на шаг и ждал его с задания зимой и летом у ворот.
  Отправились они в половине одиннадцатого вечера. Андрей показал свое умение маскировки, смастерив халат, сливавшийся с темно-бурой после растаявшего снега полевой землей. Соответственно измалевал он и свое лицо, даже Крот похвалил и кое-что перенял. До линии разграничения, находившейся в полутора километрах, они добрались чуть позже полуночи. Боевики плевали на положенные полтора-два километра от линии разграничения и располагались в непосредственной близости к ней. Андрей впервые увидел живых врагов и с трудом сдерживал себя от желания выпустить в них автоматную очередь, особенно после того, как явно пьяный или накурившийся боевик дважды выстрелил наугад из пушки в сторону Донецка. Выстрелил один раз и замаскированный танк в сотне метров от врывшихся в землю разведчиков. И его Андрей хотел подорвать гранатой. Но он знал, что стрельба - дело снайперов, между которыми ведутся смертельные поединки, и, сцепив зубы, пополз дальше за Кротом вдоль линии разграничения, вглядываясь через бинокль ночного видения в темноту и занося на карту увиденное. От Крота он узнал, что за трое суток укры основательно пополнились запрещенным крупнокалиберным вооружением, даже не удосужившись маскировать его. Но это и лучше для их уничтожения.
  И все же стрелять Андрею пришлось. Когда они, изучив расположение противника и все зафиксировав, намеревались возвращаться домой, их внимание привлек подъехавший микроавтобус, из которого вылезли одиннадцать боевиков и стали выносить ящики по полкуба каждый, а из них мины, тротиловые шашки, лопаты, ножницы для резки металла и проволоки.
  - Диверсанты, - пояснил шепотом Крот. - Прибыли не иначе как для подрыва электричества, теплоснабжения, водопроводов. Может, и еще чего, это мы узнаем у тех, кто из них останется живым.
  - Двое против одиннадцати, - почесал затылок Андрей. - А что? Нормально.
  - Отставить эти мысли! Наше дело, проследить за ними и вывести на них бойцов.
  - Я так и подумал. Бойцы спереди, мы перекроим им отход сзади.
  - Отставить! Там будет видно. Свяжись с Фиделем.
  Андрей удивился, что Федор отозвался мгновенно, хотя шел второй час ночи. Крот сообщил ему о дядьке Миколе, вдруг надумавшем приехать на Рождество вместе с детьми, а их у него больше десятка. Хочешь, не хочешь, а надо встречать. Отключив связь, Крот шепнул, что Федор приказал быстро валить отсюда.
  Но не успели они пройти и полкилометра, как сзади слева послышался рев танков. Обернувшись, они увидели четыре танка, пересекавших линию разграничения, а за ними двигались фигурки укров, вот только было их несколько десятков. Разведчиков спасло то, что они находились чуть в стороне. Танки и укры прошли метрах в пятидесяти от них, распластавшихся на земле. Слова Андрея о том, что они будут сзади, невольно сбылись.
  - Так и будем держаться поодаль, - с трудом разобрал Андрей сквозь гул танков приказ Крота.
   Минут через пять, раздались выстрелы из танков и сразу вслед за ними пушечные выстрелы со стороны ополченцев. В небо взметнулись два огненных столба от подорванного второго от разведчиков танка. Укры бросились в рассыпную, в том числе в сторону разведчиков. Андрей вслед за Кротом вскинул автомат и стал палить по темным фигурам. Несколько их упали, остальные, очевидно, подумав, что их окружают, повернули назад, беспорядочно паля в сторону разведчиков. Андрей впервые услышал свист пролетавших мимо пуль. Ближний к разведчикам танк стал разворачиваться назад.
  - Приказываю, отходи в сторону, я его задержу, - крикнул Крот, вынимая из сумки две гранаты.
  Андрей послушно попятился в сторону и тут к своему ужасу увидел, как Крот вдруг стал валиться на землю, пытаясь удержать в руках гранаты. Андрей подскочил к нему и, подхватив под руки, потащил в сторону.
  - Уходи, я его остановлю, - скорее догадался, чем услышал он голос Крота.
  Увидев, что танк, развернувшись, двигался прямо на них, Андрей опустил Крота, хотел забрать у него гранаты, но тот отвел одну руку в сторону, а другую сунул под себя. Выругавшись, Андрей вынул свою гранату, выдернул чеку и, выпрямившись, швырнул ее в танк и тут же отправил вдогонку вторую гранату. От взрывов танк завертелся и остановился, охваченный пламенем. Радостно заорав что-то победное, Андрей обернулся к Кроту и от нескольких ударов в спину был отброшен в темноту. Хорошо, что не в огонь, успел он подумать, не сгорю.
  
  О том, что в Донецке его может убить шальная пуля, Артур думал и не собирался туда ехать, даже если это будет главной причиной потери надежды на дочь премьера. Найду другую, успокоил он себя, на мой век телок хватит в избытке и намного красивее этой малявки. Найду и с приданым. Но предпринимать что-то надо было, и он придумал, что именно: договорился о встрече с Умаровым. В целях скрытости, они встретились в небольшом кафе с телохранителями наружи. Умаров, с бородой и стриженой головой, просмотрев визитку Артура, спросил, нахмурив густые черные брови:
  - Что ему от меня надо?
  Артур сказал, что премьер об их встрече пока не знает и может никогда не узнать. Глубоко утопленные глаза олигарха вылезли наружу, но уточнить он не успел, так как подошел официант с пивом и креветками. Отхлебну пива и закусив креветкой, Артур рассказал, что премьер смертельно против того, чтобы его дочь вышла замуж за того самого парня, и спит и видит, как его убивают в Донецке.
  - Он даже уговаривал меня туда поехать под видом добровольца и пульнуть ему в спину во время заварухи. А я, к своему стыду, даже стрелять не умею. Если и научусь там, то не уверен, что смогу выстрелить в украинского боевика, не то что в своего.
  - А я причем? Хочешь, чтобы мой сын, кого он отмудохал, поехал и убил?
  - Почему именно он? Там было трое. Но и им не обязательно. Для этого есть охотники на такие дела. В интернете я узнал, что проблем с отъездом туда добровольцем нет.
  Дальше у них пошел деловой разговор. Прежде всего, надо было узнать, где конкретно парень служит, и каким-то образом умудриться попасть в его роту или как там называются их подразделения. Договорились, что Артур узнает все про парня, а Умаров подыщет надежного киллера. Срок не установили, но и затягивать не будут.
  
  Вопрос об участии Валеры и Виктора в отражении наступления укров решился само собой. Проводив Андрея в разведку, они не находили себе места и по очереди выходили из комнаты отдыха узнать у помощника Федора, как дела у разведчиков. Когда прозвучал сигнал тревоги, они вместе со всеми бросились в оружейный склад в погребе, где взяли полный комплект оружия и гранат, положенный в таких случаях. Федор, увидев их, открыл было рот, но Виктор опередил его:
  - Я и Валера согласны на отчисление из роты завтра, но не сегодня.
  Федор ухмыльнулся, явно довольный, и проговорил:
  - В таком случае вам особое задание. Объясню на позиции.
  Разделительная линия со стороны ополченцев находилась в двухстах метрах от огородов. Гул танков Валера и Виктор услышали, не добежав до траншей перед линией. Возле пушек уже во всю копошились бойцы. Федор расстелил на пне карту и показал ребятам на ней, уточнив рукой, полосу слева, по которой возвращаются разведчики параллельно наступающим танкам.
  - Ваша задача встретить разведчиков и, держась подальше от противника, сопроводить их сюда ко мне. Если меня или Николая здесь не будет, дождаться.
  Ребята тут же отправились на выполнение задания, именно которое они хотели. Чтобы сократить путь, они пошли наискосок. Уже через минуты три они услышали взрывы в деревне от танковых снарядов и следом выстрелы своих пушек. По вспыхнувшему впереди столбу огня они догадались, что один танк был подбит. По их предположениям он был вторым слева, а для укров вторым справа. Так и оказалось, потому что прямо перед ними показался танк. Ребята метнулись влево, остановившись метрах в пятидесяти от танка, и тут послышался новый взрыв, и появилось новое пламя над еще одним танком в середине. Левый танк остановился и стал быстро разворачиваться в сторону ребят. Они опять едва успели отскочить от него. Виктор выхватил гранату, но Валера остановил его криком:
  - Наше дело - встретить Андрея! А танк пусть уходит, если успеет
  Они побежали параллельно танку. В подтверждение слов Валеры в нескольких метрах от уже развернувшегося танка сзади разорвался снаряд, заставив ребят упасть на землю и прикрыть руками голову. Один осколок все же зацепил Валерину ягодицу. Вскрикнув, он вскочил, схватившись за зад. Рука запуталась в дырках камуфляжа, спортивных штанов и трусов. Коснувшись наконец раны, он ойкнул. Виктор засмеялся:
  - А если бы лег на спину? Представляешь, кем бы ты стал?
  Огрызнуться Валере не дали два взрыва подряд, отличавшихся от взрывов снарядов пушки. Танк был явно подбит гранатами. Прикрыв рукой рану, Валера побежал, подпрыгивая на одной ноге, вслед за Виктором, к горевшему танку. Первым они увидели Крота, бросавшего из положения лежа гранату в сторону хорошо видимых укров. Уже заметив лежавшего Андрея, они выпустили несколько автоматных очередей в разбежавшихся от взрывов гранат Крота врагов, после чего нагнулись над Андреем.
  - Живой? - услышали они тревожный голос Крота.
  Виктор прощупал пульс на руке и шее Андрея, глухо ответил:
  - Вроде, да. Я вас оттащу отсюда, вы потерпите. А мы отнесем Андрея.
  - По-моему, ему прошило очередью спину. Несите, не касаясь спины.
  Узнав, что у Крота перебиты ноги, Виктор умудрился поднять его и отнести в сторону метров на тридцать.
  Андрей лежал на животе Валера осветил фонарем его спину и, сдвинув осторожно халат, скривился от жалости к другу и злости к украм:
  - Блин, шесть дырок в халате и пять вмятин на бронежилете. Одна пуля все-таки пробилась.
  Виктор встал на колени и, просунув под живот Андрея руки, поднял его по сравнению с Кротом почти, как пушинку, да и помогал Валера. Не прошли они и полсотни метров, как к ним подбежал взмыленный Федор с двумя бойцами. При отблеске огня горевшего танка, ребята увидели слезы на глазах командира. Он коснулся шеи Андрея, выдохнул облегченно воздух и спросил:
  - А Петр как? Жив?
  - Лежит с перебитыми ногами вон там, - показал головой Виктор. - Их куда? В госпиталь везти или вызывать 'Скорую'?
  Федор достал телефон и, ткнув пальцем, крикнул:
  - Это Фидель. У меня два тяжелых. Срочно 'Скорую'.
  Он приказал двоим бойцам идти за Кротом, а сам забрал у Виктора Андрея и почти бегом понес его в штаб. К удивлению и радости ребят там их уже поджидал рафик с крестом скорой помощи. Всем троим наложили на раны тампоны и сделали уколы. Для Валеры лежака не оказалось, а сидеть он не мог, и его повез подоспевший Коля, уложив на живот в джипе, а Виктор на Форде поехал за ними. Федор пообещал подъехать сразу после завершения операции по уничтожению противника.
  Операция Андрея длилась восемь часов. Пробившая броню пуля застряла в очень неудобном для ее извлечения месте. Только с ней хирурги провозились три часа. А остальное время ушло на выправление переломанных ребер и на зашивания разорванной спины от ударов бронежилета. Все восемь часов Виктор, Федор и Коля не сомкнули глаз. О ходе операции они узнавали от хирурга, выходившего каждый час курить. На вопрос 'Будет жить?' первый раз он ответил: 'Должен'', а во второй: - 'Куда он, на ..й, денется?'.
  У дяди Толи или Крота в одной ноге было сквозное ранение без задевания кости. С ней быстро справились. С другой ногой было совсем плохо: у нее была почти оторвана стопа, ее собрали и пришили в надежде, что срастется.
  А Валере залатали рану, и утром он даже вышел к бойцам, сказав, что заглядывал в палату Андрея и видел его силуэт. Врач посоветовал ему еще дня два полежать здесь, с чем он с радостью согласился, чтобы быть рядом с Андреем и Кротом. Специально для него из их палаты перевели в другую палату подготавливаемого к выписке раненого.
  
  После наркоза Андрей не пришел в сознание. Врачам удалось уговорить Федора, Виктора и Колю уехать поспать, пообещав через Валеру сразу сообщить, как только Андрей очнется. Но он не очнулся и в полдень, когда они проснулись.
  А в два часа Валере позвонила Даша и рассказала, что Катя не может дозвониться до Андрея и сходит с ума от нехорошего предчувствия. Растерявшийся Валера не сразу придумал соврать, что Андрей находится на трехдневных учениях по своей военной специальности без связи с миром. И пояснил, что так положено для таких учений. Но у него и Виктора имеется, мол, запретная связь со связистом, у Андрея все нормально и через три дня он ей сам позвонит.
  
  Артур с сияющим от радости лицом ворвался в кабинет Волкова и почти закричал:
  - Анатолий Борисович, он опять в коме! Уже второй день. Вот бы его подтолкнуть чуть-чуть, например, отключить капельницу или перерезать трубочку из раны.
  - Откуда такие сведения? - спросил премьер, не зная, радоваться или расстраиваться из-за дочери.
  - У меня теперь там свой человек в вербовочном пункте. С ним меня свел московский вербовщик добровольцев. Тот мне только что сообщил, что Родина вчера привезли с множеством ранений, операция продолжалась всю ночь, он так и не пришел в себя, и шансов выжить у него практически нет.
  - Что за человек? Он надежный?
  Артур покачал головой.
  - Насчет того, о чем вы подумали, точно нет. Он занимается там приезжими из России добровольцами. Патриот до мозга костей. Агитировал меня в добровольцы.
  - Так в чем дело? Поехал бы, например, под видом журналиста и перерезал эту самую трубку. Вернешься оттуда начальником отдела в моей администрации. Звонить, чтобы тебе привезли корочку корреспондента 'Московского комсомольца'? Нет, 'МК' не подойдет, там они против этих непризнанных так называемых республик. Надо какую-нибудь газету попроще.
  Артур на миг растерялся, не зная, что ответить. Однако закрутившиеся бешено в голове шестеренки мозгов довольно скоро посоветовали ему согласиться: во-первых, этот вариант не связан с боем и встречей с пулей, поэтому безопасен и, во-вторых, Умарову не обязательно искать киллера, подойдет любой из его сыщиков тоже под видом кого-нибудь, например, спонсора в поставке лекарств.
  Наблюдавший за Артуром премьер был уверен, что он откажется, и приятно удивился его согласию. Помимо удостоверения журналиста Артур попросил, зная связи премьера, сделать ему еще и паспорт на другую фамилию - все равно документы будет делать один человек. Премьер, подумав, нашел это разумным и велел Артуру написать желаемые им новые данные. Тому уже приходилось выдавать себя за другого, и он быстро превратил себя в Иванова Сергея Ивановича его настоящего 1989 года рождения.
  
  Амиров встретил Артура у себя в офисе и сразу согласился с идеей насчет лекарств. Он вызвал главного сыщика, следившего за Андреем, и без лишних слов велел ему взять с собой в Донбасс три ящика с лекарствами, используемыми при осколочных и пулевых ранениях, для передачи в больницу, где лежит Родин. Там он должен будет пообещать и даже заключить договор о регулярных поставках нужных больнице лекарств. Попутно умудриться сделать Андрею смертельный укол или отправить его на тот свет любым другим способом и благополучно смыться.
  
   Глава пятая
  Не пришел в себя Андрей и к следующему утреннему обходу лечащим врачом Сергеем Сергеевичем. Узнав от Виктора, что Андрей три месяца назад лежал несколько дней в коме, врач увязал с ней эту его новую отключку и предположил, что на этот раз она может продлиться дольше. И тут произошло чудо: словно услышав это, Андрей что-то пробормотал и приоткрыл глаза. Он полулежал на животе так, чтобы мог двигать головой и были видны глаза. Увидев их уставленными на него, доктор сам чуть не потерял сознание от радости. Ее не уменьшило даже то, что Андрей, встретив взгляд Валеры, попытался улыбнуться и что-то сказать, и опять отключился. Сергей Сергеевич, лет тридцати, не больше, лицом и фигурой похожий на подростка, достал сигарету, сунул в рот и, тут же вынув, нагнулся над Андреем, долго всматривался в его лицо, приподнял веки, и, опустившись на стул, облегченно выдохнул сквозь оттопыренные губы.
  - Вот сейчас он спит, - пояснил он. - У него глаза еле заметно, но двигаются. Ты вот что, - обратился он к Валере. - Следи за его лицом и руками, они могут реагировать на видимые сны.
  Но как Валера ни караулил, Андрей больше не подавал признаков жизни и весь следующий день, вызвав беспокойство у Сергея Сергеевича.
  А перед ужином в палату вошли хирург, делавший операцию, Сергей Сергеевич и двое парней в халатах, явно не врачи.
  - Вот наш герой, о котором я вам говорил, ?- сказал парням хирург, подводя их к Андрею. - Шесть пулевых ранений, одна сквозная. На удивление жив и даже приходил в сознание. Ему ваши лекарства очень пригодятся. И этому тоже, - направился хирург к койке Крота. - У этого одна ступа висела на волоске, мы ее пришили, вторую ногу пуля прошла насквозь. Ваши лекарства ему тоже помогут быстро восстановиться.
  Валера, стоявший у своей кровати напротив Андрея, обратил внимание, что один из парней, приотстал и, проходя мимо Андрея, быстро протянул к нему явно скрытно руку, держа что-то большим и указательным пальцами. Так держат иголку или.. Из Валеры вырвался совершенно дикий, похожий на предсмертный, крик, одновременно с которым он что есть силы ударил парня по ногам. Тот, падая, уцепился за койку Андрея и стойку капельницы, благодаря чему удержался на ногах и, швырнув стойку в Валеру, исчез за дверью. Валера вцепился одной рукой за стойку, другой поймал колбу и, увидев, что трубка не вырвана из тела Андрея, передал стойку и колбу подскочившему Сергею Сергеевичу и, прохрипев 'Держите второго!', бросился к двери.
  Их коридор был небольшой, с одной стороны наглухо закрытый, с другой соединялся с главным коридором, имевшим в середине запасную лестницу и в конце лифт и главную лестницу. Как Валера и предполагал, бандита в большом коридоре он не увидел и, не раздумывая, побежал к главной лестнице, выходившей к выходу, в надежде, что бандит может заблудиться в поисках выхода.
  Их отделение находилось на четвертом этаже, двери лифта были открыты, но Валера метнулся к лестнице, перескакивая через ступеньки. Уже между третьим и вторым этажами, он остановился, держась за рану, про которую совсем забыл. Стисну зубы, он продолжил спускаться, и к дежурившему у выхода охраннику еле подошел. Тот преградил ему дорогу, требуя положенный при выходе жетон. Валера оперся о его стол и спросил:
  - Парень твоего возраста в халате или без него передо мной не проходил? Он только что пытался убить больного в хирургическом отделении.
  Охранник недоверчиво окинул взглядом одетого в тренировочные брюки и футболку Валеру, профессионально принял его за больного и покачал головой. Валера попросил:
  - Позвони в проходную и вели задержать всех молодых парней. Указание от начальства поступит позже.
  Охранник послушно исполнил и сказал, что никто из молодых людей за последние пять минут не проходил.
  - Выпусти меня, я там подежурю с ними.
  - Куда ты пойдешь в майке и тапках? Там мороз. Они задержат всех молодых, а ты иди, оденься потеплее и выйдешь. Жетон не забудь.
  Валера собрался было позвонить в палату и попросить врачей принять меры по поиску бандита, но не знал номера их телефонов и отправился в палату. До нее он добирался минут пять, не меньше. Врачей и посетителя в ней уже не оказалось, возле Андрея сидела медсестра. Крот рассказал, что на полу нашли медицинскую иглу для уколов, как врачи предположили, начиненную ядом, и Сергей Сергеевич понес ее в лабораторию. Второй посетитель оказался корреспондентом московской газеты, с бандитом он познакомился в автобусе и напросился пойти с ним в больницу, чтобы написать очерк о помощи России ополченцам. По всему видно, он был очень напуган происшедшим и скорее всего не врал.
  Медсестра принудила Валеру перевязать рану и сделала ему обезболивающий укол. Лечь он отказался и пошел в ординаторскую, где обычно собираются все врачи. Там его ожидали и долго хвалили за то, что он спас Андрея от смертельного укола. Фамилию бандита никто из них не знал, а корреспондент знал лишь имя Борис, а фамилию вспомнить точно не смог: не то Данилин, не то Долинин. В этот момент в кабинет вошла дежурная сестра и сообщила, что звонили из проходной и просили передать, что только что, перепрыгнув через турникет проходной, убежал с территории больницы молодой человек, и задержать его не удалось. Охрана интересовалась, продолжать ли задерживать молодых людей. Сергей Сергеевич позвонил в проходную и, велев отпустить задержанных, сохранив их координаты, уточнил фамилию бандита, записанную при входе на территорию больницы. Им оказался Данилкин Борис Михайлович. Эту фамилию Валера тут же передал Степану Матвеевичу для организации поиска бандита. Услышав о тяжелом ранении Андрея, тот настолько расстроился, что пообещал заехать в больницу. А насчет Данилкина заверил, что его обязательно поймают, и попросил передать трубку главному из сотрудников отделения. Трубку взял хирург, который во время разговора взглянул на корреспондента и лишь угукал, кивая головой.
  
  Степан Матвеевич приехал через полчаса не один, а со следователем по особо важным делам с красивой фамилией Красавец с ударением на е. Лет пятидесяти широкоплечий гладко выбритый с вьющимися не тронутыми сединой волосами, следователь вполне оправдывал фамилию. Он долго жал руку Валеры и спросил Степан Матвеевича:
  - Что надо, чтобы он перешел к нам в Прокуратуру?
  - Пока ничего не надо. У него через неделю свадьба в Москве, а через два года, когда ему стукнет двадцать пять, видно будет.
  - Жаль, Он прирожденный следователь. - Уходя из палаты, следователь шепнул Валере - Буду ждать тебя.
  Степан Матвеевич тоже шепнул:
  - Не знаю, как сказать Александру Васильевичу. Как только очнется, тут же звони мне.
  
  Катю не оставляли тревожные предчувствия, и она с нетерпением ожидала обещанного Валерой третьего дня. В этот день она проснулась рано и не могла дождаться девяти часов утра, но потянувшись к мобильнику, остановилась: 'А может, он имел в виду вечер, когда они вернутся с учений? Уехали они позавчера и приступили к учениям не раньше, чем после обеда, и вернутся сегодня лишь к вечеру'. С этими мыслями она уехала в институт, отключив, как обычно, до шести вечера мобильник. Что-то заставило ее а перерыве перед последней лекцией включить телефон. У нее перехватило дыхание, когда она увидела пропущенные звонки с телефонов Андрея и Полины. Она отважилась начать с Полины. Та спокойно сообщила, что звонил вернувшийся с учений сын, сказал, что у него все в порядке, и бойцам разрешили до утра спать, так как они двое суток не сомкнули глаз и очень устали.
  - И вправду голос у него был усталый и тихий, как шепотом, - подтвердила Полина и попросила.- Ты тогда ему сегодня не звони, завтра наговоритесь. Главное, он жив и здоров.
   И опять Катя еле дождалась следующего дня. Андрей позвонил перед самым ее уходом из дома. Сказал, что проспал двенадцать часов, и ему персонально дали еще день на газету. Интересовался, как у нее дела с учебой и похвалил за сданный зачет по протоколу. Она хотела спросить, приедет он к намеченной через неделю регистрации их брака, но не решилась. Но главное, он жив, а больше ей ничего не надо было.
  
   По срочному запросу Прокуратуры представитель ДНР в Москве сообщил, что 'Российская газета' подтвердила наличие в ее составе корреспондента Иванова Сергея Ивановича. С Данилкиным Борисом Михайловичем тоже было все ясно: фирмы, указанной на коробках с лекарствами, в Москве не оказалось. Скорее всего, ее вообще не было или была однодневкой. Паспорт у него тоже мог оказаться фальшивым, и выехать из республики он уже мог по своему паспорту. Однако на всякий случай, со слов корреспондента и работников больницы был составлен фоторобот бандита и разослан во все пропускные пункты и пограничникам. Через три часа из одной погранзаставы сообщили, что при попытке пересечь границу с Россией в неположенном месте молодой человек, похожий на фоторобот, открыл стрельбу из пистолета, ранил пограничника и был ликвидирован. Корреспондента свозили на заставу, и он признал в нарушителе своего бывшего напарника.
  Степан Матвеевич так и не решился доложить Захарченко о ранении Андрея, а помня его указание отправить их домой раньше, уговорил заведующего хирургическим отделом больницы выписать раненого досрочно, чтобы он смог успеть в Москву на свадьбу.
  - Сюда не приезжайте, пока не вызовем, - сказал он Андрею, - и ты и Валерий. С Виктором другой разговор. Он, считай, наш, женившись на дочери Фиделя. И до двадцати пяти лет ему чуть больше года, не то, что вам. Так что, женитесь, обзаводитесь детьми, а там будет видно.
  
   Глава шестая
  Через день Андрей и Валера выехали прямым рейсом автобуса Донецк - Москва. Всю дорогу они приспосабливались к сидениям: одному нельзя было облокачиваться спиной, другой пытался сесть на одну половину зада. Виктор с Галей, словно на буксире, ехали сзади. При расставании в Ростове они пообещали обязательно, как штык, бать на свадьбах Андрея и Валеры.
  На автовокзале приезжих встречали Катя с Полиной и отец Валеры с Дашей. Андрей и Валера все сделали, чтобы не выдать свои болячки. Проблема возникла при попытке усесться вшестером в малогабаритный Логан. Выручила Полина, предложившая взять такси, что Катя тут же и реализовала. Андрей умудрился сесть сзади, не касаясь спины. Он с упоением рассказывал о героизме жителей республики, стойко переживавших невзгоды, которые они считают временными в надежде на помощь России. Водитель, парень лет тридцати, вдруг спросил с усмешкой:
  - Вам какое дело до них? Моли бога, что тебя там не убили, и встречали бы тебя сейчас мать и жинка в цинковом гробе, не зная, за что тебя потеряли.
  Катя, увидев, как встрепенулся Андрей, сжав кулаки и заходив желваками, вцепилась в его рукав, задержав его ответ. Вместо него на водителя обрушилась Полина:
  - Это такие, как ты, во время войны сразу перешли к фашистам, потому что вы не русские, а продажные шакалы. Мой сын поехал в Донецк отомс..
  - Ах, ты блядина! - рявкнул водитель, резко свернув в сторону и остановив машину. - А ну выходь из ма...
  Докончить ему не дал Андрей, ухватив мертвой хваткой горло водителя.
  - А ну, гад, извинись перед моей матерью, - с яростью в голосе проговорил он. - Или в цинковом гробу повезут тебя из Москвы. - Водитель попытался вырваться, но лишь захрипел от удушья. - Извинишься?
  Водитель в знак согласия закачал головой. Андрей ослабил хватку.
  - Извините, - прохрипел водитель.
  - Если еще раз откроешь свой поганый рот, убью, как вчера убивал укров, - предупредил водителя Андрей. - Езжай.
  Больше о Донецке Андрей не рассказывал, а расспрашивал о Любови Петровне, о Фильке, о Катиной учебе и детях матери.
  Когда вышли из машины, Андрей посоветовал водителю уехать из Москвы или держать язык за зубами. Тот рванул с места, как ужаленный.
  Но резкое движение в машине и напряг сил бесследно не обошлись для Андрея. Войдя в квартиру и раздевшись, он обессилено опустился на стул, не на кресло. Полина сразу это заметила и приказала:
  - Покажи, где болит?
  Катя была на кухне, деваться ему было некуда, и он попросил мать помочь снять свитер и майку. Хорошо, что бинты скрывали все шесть ран, словно была одна. Полина настояла на ее обработке и, размотав весь бинт, растерялась, не зная, что делать. В этот момент в ванную заглянула Катя. Андрей отобрал у матери бинт и, повернувшись к ним передом, спросил:
  - Что испугались? Я что, туда отдыхать ездил? Я воевал, как дядя Федя и Коля. Они по несколько раз были ранены. Валерка тоже ранен, только ему не пришлось усмирять водителя, и рана у него не открылась. А мне пришлось. И он бы поступил также на моем месте, потому что мы мужики. Вы же видите, что я здоров. А это уже через несколько дней пройдет. А шрамы только украсят меня.
  И они более или менее успокоились. Катя, правда, боялась дотронуться до ран, а Полина все сделала, как надо. На него надели свободную рубашку и усадили за праздничный стол. Не успели они выпить первую рюмку, как заявились Валера, Даша и.. Любовь Петровна. Увидев Андрея в рубашке, Валера пошутил:
  - Ему повезло, никто может и не заметить, а заметят, пожалеют, а надо мной полужопым все смеются. - Он быстро спустил сзади штаны и показал бинт. - Вот и вы смеетесь.
  Обнимая Андрея, Любовь Петровна осторожно провела рукой по его забинтованной спине и обрадовалась, что он никак не показал боль.
  Приход гостей еще больше поднял радостное настроение, тем более что они пришли не с пустыми руками. В дополнение к Валериной стандартной водке и трехлитровой банке соленых огурцов, Любовь Петровна выставила литровую бутылку виски и три банки черной икры.
  О попытке умертвить Андрея ребята не рассказали, а вспоминали только самое веселое и смешное, придумывая на ходу. Но настроение женщинам они подняли ответом на вопрос, на сколько дней их отпустили:
  - На год и восемь месяцев, если война там не закончится, а закончится, поедим туда все вместе, включая детей, - ответил Валера.
  - Кать, ты ему сказала? - поинтересовалась Даша у подруги.
  Увидев, что Катя растерялась, Андрей подозрительно спросил ее:
  - Говори, что ты от меня утаиваешь?
  Катя внимательно посмотрела на него и мать и ответила.
  - У нас будет ребенок.
  Его лицо осветилось радостью, и он полез к ней целоваться. Валера под общее ликованье Валера спросил Дашу:
  - А ты почему меня не радуешь? Или копишь на двойню? Я согласен.
  И никто не обратил внимание на притихшую Любовь Петровну. Она достала носовой платок и незаметно вытерла выступившие, не зная, отчего, слезы. К ней подошла Полина, прижалась щекой и тоже смахнула слезинку радости.
  - Это точно? - спросила шепотом одна мать другую.
  - Уже четыре недели, - прошептала Полина. - Врачи подтвердили. Мужу не скажете?
  - Ни в коем случае. Не знаю, как я буду к вам часто ездить.
  - Как сможете. Я буду все время рядом. И Андрюша тоже. Посмотрите, как он рад.
  К ним подошла Катя и, обнимая мать, проговорила:
  - Мамуль, ты не обижаешься, что я не говорила? Я не знала, как ты отнесешься к этому.
  - Я рада, доченька, и все сделаю для вас.
  Слово попросила Полина. Немного смущаясь, она сказала, что написала посвященное сыну стихотворение.
  - Если никто из вас не возражает, я зачитаю его. - Услышав согласие, она, глядя на сына, заговорила, словно он был перед ней один:
   Я свяжу тебе жизнь
   Из пушистых махеровых ниток.
   Я свяжу тебе жизнь,
   Не солгу ни единой петли.
  
   Я свяжу тебе жизнь,
   Где узором по полю молитвы
   Пожелания счастья
   В лучах настоящей любви
  
   Я свяжу тебе жизнь
   Из веселой меланжевой пряжи.
   Я свяжу тебе жизнь
   И потом от души подарю.
  
   Где я нитки беру?
   Я от всех навсегда утаю.
   Чтоб связать твою жизнь,
   Я тайком распускаю свою.
  
   Последнюю строку Полина произнесла с дрожью в голосе и слезами на глазах. А Любовь Петровна, воспринимая каждое слово, словно свое, прикрыла рот рукой и беззвучно заплакала: она также всю себя отдала дочери, совсем не думая о своей судьбе, приближавшейся к неумолимому краху.
   Андрей подошел к матери и, поцеловав ее в щеку, прошептал:
   - Я знаю, что свою жизнь ты отдала мне, но я не знал, что ты меня еще и поэтесса.
   - А я тоже поэт, - сказал Валера, разряжая минорное настроение. - Я одну машину так отполировал, что хозяин назвал меня поэтом по ремонту автомобилей.
  Все заулыбались, Любовь Петровна тихо попросила Полину написать для нее текст стихотворения. Та пообещала, и веселье продолжилось, но Любовь Петровна с сожалением стала прощаться, так как в восемь у нее была встреча с патриархом. Однако, увидев, что в руках Андрея появилась гитара, согласилась задержаться и не пожалела.
  Андрей протянул гитару Валере, назвав тихо песню и пояснив Любови Петровне, что Валера играет лучше его. В доказательство этого Валера мастерски изобразил переливчатый аккорд и, взглянув на Андрея, уже тише и мелодичнее заиграл мелодию песни, под которую Андрей запел приятным нарочно слегка хрипловатым голосом:
   Живет моя отрада в высоком терему,
   А в терем тот высокий нет входа никому.
  Тут Андрей бросил на Любовь Петровну многозначительный взгляд и уже чистым и слабоватым звонким голосом, придав лицу решительное выражение, продолжил, выделяясь среди подхвативших песню голосов:
   Я знаю, у красотки есть сторож у крыльца.
   Никто не загородит дорогу молодца!
  Любовь Петровна, усмехнулась: 'Чертенок!' - и неожиданно для себя сама присоединилась к пению.
  В дверях Андрей, волнуясь, пригласил ее послезавтра на свадьбу. Стоявшая рядом Катя прижалась к матери и попросила обязательно придти, отца даже не упомянув. Любовь Петровна твердо пообещала и по тяжести сумки вспомнила о принесенных газовом пистолете и кастете. О них Андрей почти забыл и очень им обрадовался, отчего в обе щеки поцеловал тещу.
  
   Артур уехал украдкой из ДНР на следующий день после опознания им сыщика Умарова. О том, что Андрей очнулся, он не знал и до самого последнего момента боялся, что его разоблачат. До пропускного пункта он добрался на такси и успокоился лишь, оказавшись на территории России. Домой он пригласил двух знакомых проституток и двое суток провел безвылазно с ними. После них он выспался, как следует, но перед премьером изображал усталого и глубоко подавленного человека, провалившего задание.
  - Он так и не вышел из комы? - спросил с надеждой в голосе премьер.
  - Может и не выйти. - полусоврал Артур, зная, что Андрей на секунду открывал глаза. - Представляете, шесть ранений? Там все удивлены, что он не откинул копыта.
   Премьер был раздосадован неудачей с убийством Андрея и, чтобы хоть как-то успокоить себя, приказал Артуру срочно узнать о состоянии этого парня, называть которого по имени и фамилии у него не поворачивался язык, - так люто он его ненавидел, - а называть наглецом и тем более сопляком после ранения на поле боя, где проявил героизм, подбив танк, язык не поворачивался. Он не сопляк, а крепкий и серьезный враг.
  Уже через час Артур выяснил с полной гарантией, что Родин пришел в себя и, по заверению врачей, кризис у него миновал. Идти с этой новостью к премьеру Артуру не очень хотелось, и он обрадовался, что того до завтра не будет.
  Перед ним была еще одна задача: сообщить Умарову о смерти его лучшего сыщика. Олигарх запросто мог преподнести какую-нибудь подлянку, обвинив, к примеру, его в смерти сыщика или потребовать отвезти туда другого. Артур, как в воду смотрел. Гнев Умарова был страшен.
  - У вас было три иглы с ядом, - отойдя от гнева, сказал он. - Почему ты не попытался использовать свою иглу и тогда в палате и после? Мог приехать к Родину на следующий день для получения дополнительных сведений из его героической биографии для своего очерка Мог посетить его и, когда он пришел в себя, войти к нему в доверие и при удобном случае воткнуть незаметно иглу так, что он мог и не заметить. Яд действует через несколько часов, в которые ты мог спокойно пересечь границу. Давай-ка вот что. Твоя игла с ядом сохранилась?
  - Разумеется, нет. Я ее выбросил, когда меня везли в прокуратуру. Они могли меня там обыскать.
  - Резонно. Но ничего, достанем новые иглы с еще сильнее ядом.? Да, и вот что. Узнай все про парня, который помешал моему сыщику. Его тоже надо убрать.
  - Туда я больше не поеду. Никакого очерка я не написал и просто не смогу объяснить, почему удрал оттуда.
  - Это твоя проблема. Раз он очнулся, его скоро выпишут. Поедешь опять вдвоем, когда он выйдет из больницы. Появляться вам в ней больше нельзя. Узнай, останется ли он в Донецке или вернется в Москву. Узнаешь, продолжим разговор.
  
   Глава седьмая
  Одновременная регистрация брака и свадьбы очень помогла Андрею в конспирации этих двух мероприятий, так как все организовывал Валера как бы только на себя одного. Он, как и Андрей, выбрал регистрацию без торжественной церемонии в присутствии лишь их четверых в качестве жениха с невестой и взаимных свидетелей.
  Свадьбы сыграли в будничный день в обеденное время в дальнем небольшом ресторане в отдельном кабинете. Валера, чтобы не выделяться, пригласил столько же гостей, что и Андрей. Помимо себя и Даши были лишь его родители, мать Даши и Виктор, а со стороны Андрея и Кати - Полина, Галя, Коля и под вопросом Любовь Сергеевна, получалось по шесть человек на каждую пару. Коля приехал за день до свадьбы, а Любовь Сергеевна за час до нее.
  В ресторан добирались порознь, в основном на метро. Андрей с Катей встретили Любовь Петровну в двухстах метрах от ресторана, куда направились, лишь убедившись в отъезде машины с ее водителем. И приехала она без габаритных подарков, а с обычной своей сумкой. Она уже знала, что кольца у них есть, и передала им платежную карту на пятьсот тысяч рублей, чтобы Андрей расплатился со всеми долгами и до устройства на работу какое-то время не думал о том, как прокормить семью.
  Тамадой на свадьбе вызвался быть Виктор. Он узнал Любовь Петровну, но вида не подал и старался не выделять ее взглядами и вниманием. Он попросил усадить ее спиной к двери, чтобы не так часто попадала на глаза официантам. Как ему показалось, кроме него, больше никто не догадывался о том, что она жена премьера, а Катя - его дочь. Не считая тех, кому положено. Скорее всего, мать Андрея и Валера тоже не знали. Выходит, он один знает. Ну и конспирация!
  Торжество Виктор открыл с предложения не подражать Госдуме, которая при рассмотрении любого документа, сначала принимает его за основу, затем в трех редакциях и лишь на посошок окончательно.
   - А мы поступим умнее, - сказал он. - К нам на рассмотрение поступили документы, подтверждающие, что молодые поженились. Предлагаю сразу принять их за основу! Кто за данное предложение, прошу поднять бокалы!
  Он так и сыпал тостами и свадебными историями и вдруг закашлял и стал жаловаться на горькое вино. И тут все стали кричать, что и у них тоже вино горькое, которое невозможно пить, и стали скандировать: 'Горько! Горько!'
  После поцелуев молодых, обстановка окончательно разрядилась. Откуда-то в руках Валеры появилась гитара, и полились песни.
  Любовь Петровна не помнит, когда столько пила. В такой компании она не была точно лет двадцать, если не больше. Здесь ей не надо было следить не только за каждым своим словом, но и за выражением лица, не говоря за каждой рюмкой. Как могла она не выпить за здоровье и счастье новобрачных, среди которых была ее дочь? И за здоровье Андрюши и Полины, у которой дочь живет? А какая она красивая и счастливая сегодня! А как после Донецка ласково и нежно ухаживает за ней Андрюша, несмотря на то, что в его лице появилось что-то новое, мужское, делавшее его еще более красивым. Любовь Сергеевна вспомнила свою первую любовь, за которой она вот так же, не задумываясь, пошла бы, куда угодно и на что угодно. Ей удалось узнать, что он стал капитаном корабля, и она ждала бы его возвращения из плавания, как Катя ждала Андрюшу. Он мог видеть ее по телевизору, и ей очень хотелось знать, узнал ли он ее и пожалел ли, что пренебрег ею.
  - Мамуль, тебе не нравится здесь? - услышала она голос дочери. - Андрейка опять будет петь. Тебе тогда понравилось?
  Утвердительный ответ Любови Петровны перебил тамада, очень приятный юноша, которого, она запомнила, звали Виктором, и он женился на двоюродной сестре Андрюши, приехавшей сюда вместе с братом. Он объявил конкурс 'Свадьба на свадьбу' с обязательным исполнением каждым присутствующим по песне и дал пять минут на подготовку. Любовь Петровна попыталась отказаться, сославшись на плохой голос, но ее на стали слушать.
  Показать себя с довольствием согласились все, в том числе, к удивлению матери, и Катя. По брошенному жребию, первым на бис под свой аккомпанемент спел Валера 'Батальонного разведчика', театрально изобразив гнев и горечь приехавшего домой без ноги героя войны и обнаружившего под кроватью штабного писаришку. Больше всех смеялись Любовь Петровна и Дашина мама Вера, впервые услышавшие эту юморно трагичную песню. Перед Андреем, казалось, стояла сложная задача. Как бы в подтверждение этого он поднял вверх руки и сказал:
  - Чтобы не проиграть слишком позорно, я хотел бы взять себе в помощницы жену. Не возражаете?
  Он напел Валере мотив песни и, подойдя к Кате, запел 'Когда простым и нежным взором', на этот раз его голос был совсем другим: мягким, ласковым, а лицо озаряла светлая улыбка. Пропев куплет и припев, он подбодрил Катю взглядом, и Любовь Петровна не поверила своим ушам, услышав почти незнакомый, слега дрожащий от волнения грудной и тоже наполненный нежностью голос дочери. Затем, взявшись за руки и глядя друг другу в глаза, они удивительно слаженным дуэтом закончили песню. Такой счастливой и красивой мать еще не видела дочь. А про Андрея и говорить нечего: он еще тогда ей сразу понравился, а поездка в Донецк сделала его лицо еще привлекательнее, добавив мужественные черты. Залюбовавшись ими, она от радости смахнула слезу и увидела такую же слезу у Полины.
  Андрею и Кате хлопали, пожалуй, не меньше, чем Валере. Виктор кивнул Даше. Она отвела от лица фату и, блеснув цыганскими глазами, сказала, что петь не умеет и просит, на фоне пения до нее, не судить ее строго, после чего глубоко вздохнула и тихо запела, скорее, доверительно заговорила, песню Новеллы Матвеевой 'Девушка из харчевни'. По тому, как ее стали внимательно слушать, она поняла, что эту песню мало кто знал, и это придало ей уверенности и вдохновения. Когда она сама впервые случайно наткнулась сначала на это стихотворение, а затем услышала его песней в самодельном исполнении самой поэтессой, она была тронута необыкновенной простотой и в то же время глубиной чувств, как стихотворения, так и песни.
  Так как пересказывать настоящие стихи нельзя, не упустив их прелесть, то лучше привести спетую Дашей песню - стихотворение полностью:
   Любви моей ты боялся зря, -
   не так я страшно люблю!
   Мне было довольно видеть тебя,
   встречать улыбку твою.
  
   И если ты уходил к другой
   или просто был неизвестно где,
   мне было довольно того, что твой
   плащ висел на гвозде.
  
   Когда же, наш мимолетный гость,
   ты умчался, новой судьбы ища,
   мне было довольно того, что гвоздь
   остался после плаща.
  
   Теченье дней, шелестенье лет, -
   туман, ветер и дождь...
   А в доме событье - страшнее нет:
   из стенки вырвали гвоздь!
  
   Туман, и ветер, и шум дождя...
   Теченье дней, шелестенье лет...
   Мне было довольно, что от гвоздя
   остался маленький след.
  
   Когда же и след от гвоздя исчез
   под кистью старого маляра, -
   мне было довольно того, что след
   гвоздя был виден вчера.
  
   Любви моей ты боялся зря, -
   не так я страшно люблю!
   Мне было довольно видеть тебя,
   Встречать улыбку твою!
  
   И в теплом ветре ловить опять,
   то скрипок плач, то литавров медь...
   А что я с этого буду иметь?..
   Того тебе - не понять.
  Закончив петь и не услышав хлопков и голосов одобрения, Даша пожала плечами:
  - Я предупреждала, что не умею петь.
   И тут все захлопали, словно очнулись.
  - Все бы так не умели петь, - сказал Виктор. - Но так любить, к сожалению, точно не все так могут. - И тут же поправился. - Кроме наших жен и невест, разумеется. Катя, твоя очередь. Ты тоже не умеешь петь?
  Катя не знала, что ответить. Она действительно никогда не пела одна и тем более на публику, в чем и созналась:
  - Даша подтвердит, что перед публикой, как и она, я впервые спела вместе с Андреем, а одна еще ни разу. У Даши очень хорошо получилось, а я бы хотела, чтобы меня поддержал мой муж, если вы не возражаете.
  Не услышав возражений, Катя уже другим, чуть высоковатым голосом пропела куплет 'Эха любви', вложив в пение все свои чувства, особенно в его концовку 'Мы - эхо, мы - эхо, мы долгое эхо друг друга'. При повторе куплета к ней присоединился Андрей, нисколько не заглушив ее голос, лишь добавив ему чувственности и краски своим мягким тембром. И все невольно ждали, когда он присоединится в следующем повторе 'Мы - нежность друг друга'. А в конце песни, не удержавшись, к ним подошли Валера с Дашей и присоединились к повтору куплета 'Мы - память, мы - память. Мы - звёздная память друг друга!'.
  Далее всех покорила своим бронзовым, как у ее бабущки, голосом Полина песней 'На Мурманской дороге', исполнив ее совершенно профессионально. Оппонирующая ей мать Валеры задорной песней 'Ах, Самара - городок' заставила всех подпевать, что Виктор посчитал плюсом. Совершенной неожиданностью, особенно для самой Любови Петровны, стал триумф ее песни 'На закате ходит парень возле дома моего', которую любила петь ее мать. Ей не дали допеть одной даже первый куплет, заглушив хором все остальные строки. Также подпевали и аплодировали матери Даши, спевшей 'Каким ты был, таким остался'.
  Но всех затмил молчаливый Коля исполнением двух донбасских фронтовых песен 'Ангелы смерти' и 'Не звони мне, мама, на войну'. После первой песни о мужестве русских солдат, уверенных в своей победе и в том, что ад не для них, слезы вытирали лишь матери. Вторая песня, исполненная по просьбе всех, была о солдате, который тоже просит мать не звонить ему, чтобы не мешать отбиваться от врагов ('нас на блокпосту осталось трое') и просит ее не спешить его похоронить. Плакать всех заставил припев, который подпевали все:
   А хлеба не скошены, подождут до осени,
   Будет жизнь хорошая в нашей Новороссии!
   Поле пахнет клевером, манит куст смородины,
   Мама, ты же знаешь, как люблю я Родину.
   Мужественный Коля, испытавший все спетое на себе, тоже не сдержался и, смахнув слезу, потянулся к рюмке. Вместе с ним за победу Новороссии выпили все.
   Вернул застолью веселье Валера, спросив у Коли:
   - Товарищ прапорщик, можно посмотреть телевизор?
   Николай сделал строгое лицо и командно разрешил: - Можно, только не включать!
   Веселья добавил Виктор анекдотом о девочке, поинтересовавшейся у матери, что такое любовь. 'Любовь - это один поцелуй, два, три, четыре, пять, - ответила мать. - А дальше, дальше-то что? - А дальше четыре поцелуя, три, два, один'. В связи с этим выпили за то, чтобы молодожены за столом всю жизнь целовались не меньше пяти раз в день.
  Потом были танцы. И опять Любовь Петровна не помнила, когда столько танцевала до упаду и больше всех с зятем. С ним было так интересно разговаривать, он был очень начитанный, знал много стихов не только Есенина и Маяковского, но и Лермонтова и других поэтов девятнадцатого и двадцатых веков. Он прочитал ей 'Сердце матери' Дмитрия Кедрина, потрясшее ее, и, узнав, что о нем она услышала впервые, тут же попросил Катю передать ей при первой возможности имевшийся у него томик этого поэта. Ей богу, она могла бы влюбиться в него, встретив его лет двадцать с лишним назад, и вновь порадовалась за дочь, что у нее такой прекрасный муж. А Виктор поразил ее знанием русской истории. Он так увлекательно и убежденно рассказывал об Иване Грозном, как будто все, о чем говорил, произошло на его глазах неделю назад. С Валерой она перекинулась лишь парой слов: он не отходил ни на шаг от Даши. А его отец, уже седеющий и полнеющий, но сохранивший былую привлекательность, даже пытался ухаживать за ней, выпытывая, есть ли у нее муж. Николая, оказавшегося очень стеснительным, она с трудом уговорила напеть ей в сторонке еще две песни о войне в Донбассе. По ее просьбе он написал для нее названия этих песен и пообещал передать ей выпущенные ДНР кассеты с ними. Узнав, что у него двое детей: девочка и мальчик с разницей в два года, - она загорелась желанием купить для них что-нибудь, и успокоилась, узнав у Кати, что он пробудет в Москве еще два дня, чтобы посетить с Галей заказанные отцом музеи. Что ее поразило, все они разговаривали с ней, как с равной, разве что с заметным уважением к ее возрасту. Она была почему-то уверена, что точно так же они вели бы себя, зная, кто она. И она раскрывалась перед ними, как со старыми друзьями. Лишь иногда, в знак хорошего расположения к ним, ее так и тянуло спросить, есть ли у них к ней просьбы.
  Андрей и Катя проводили ее до места встречи и из-за угла и понаблюдали, как уже ожидавший ее водитель помог ей сесть в машину. Такой веселой тот еще не видел хозяйку. Она соврала, что была на встрече с ветеранами войн и пыталась спеть 'А хлеба не скошены, подождут до осени'.
  
   Волков прямо-таки страдал, как от чесотки, не зная, как спросить жену, знает ли она, что обожаемый ею жених дочери опять лежит полутрупом и на этот раз вряд ли очнется. Два дня он мучился, все-таки не выдержал и спросил, на выходе из кухни после ужина:
  - Как там дела у вашего героя?
  - Нормально, воюет с украми.
  - Нормально, говоришь? - показал деревянную ухмылку премьер. - А кто там в больнице лежит трупом уже неделю по фамилии Родин Андрей Алексеевич?
  Любовь Петровна внимательно оглядела переполненное радостью и злорадством лицо мужа и ответила спокойно:
  - Наверное, однофамилец. А нашего Андрюшу, живого и жизнерадостного, я видела сегодня на его с нашей дочерью свадьбе.
  Они прожили двадцать четыре года, она видела его в разных ситуация, но таким растерянным и злобным он предстал перед ней впервые. Эти два чувства обуревала его настолько, что он не нашел, что сказать, и, постояв минуту с полуоткрытым ртом, молча развернулся и вышел из кухни.
  Почти сразу после ухода Кати они стали спать в основном в отдельных комнатах. Утром ей показалось, что он за эту ночь постарел на десять лет. Как обычно, она подошла к нему с бритвенным станком сбрить волосяной треугольник на лбу, он отвернул голову и, вскинув ее, спросил глухо:
  - А меня почему не пригласили на свадьбу?
  - Чтобы не испортить ее, - спокойно, ответила она. - Ты не представляешь, как там было прекрасно. И кстати, Катя ждет ребенка, нашего с тобой внука или внучку. Я так рада.
  Для него это был удар ниже пояса. Он знал, что в супружестве рождаются дети, но чтобы так скоро, не закончив институт, и при муже в двух шагах от смерти, - надо быть совсем безмозглой, чтобы не думать о своем будущем. Он ничего не ответил, но подумал, что лучше, если родится внучка, - не так сильно будет его ненавидеть.
  На работе он вызвал Артура и приказал:
  - Все мероприятия в отношении Родина я отменяю, и передай Амирову, чтобы он оставил его в покое. А ты про дочь забудь.
  А про себя подумал: 'Пока отменяю, до родов. А там будет видно, что с ним сделать. Ребенок поделит ее любовь к нему на двоих, и ей не так страшно будет его потерять'.
  
   Конец первой книги.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"