Я ехала в метро, погруженная в традиционные для себя фантазии о Нобелевской премии по литературе, когда встретила его. Он появился прямо из воздуха, как положено: высокий, почти гигантский бледный старик с растрепанной седой шевелюрой и пронзительными красноватыми глазами, одетый в длинную белую рубаху, расшитую симпатичными вологодскими узорами. Возможно, он и не был так высок, как мне показалось: я ясно видела, что он не стоял рядом, а висел в воздухе - типичное привидение - и сердито поглядывал на меня. Почему-то мне вспомнился Карлсон. Не менее эффектное появление!
- Это нормально, - сказала я себе. - Мне не привыкать к подобным галлюцинациям в метро. Этот ничуть не хуже Горностаевой. А может быть, даже лучше.
Горностаева была когда-то моим преподавателем по самому прекрасному на философском факультете предмету - физическому воспитанию, который я порой предпочитала прогуливать. Это действительно случалось редко: вообще-то я была великолепной физкультурницей и даже победила пару раз на общефакультетских соревнованиях по бегу. Но иногда эта беготня утомляла. В конце концов, я будущий работник интеллектуального труда, а не спортсменка какая-нибудь!
Видимо, недовольная моими прогулами (как же! гордость курса!) славная физкультурница приобрела неприятную привычку - преследовать меня во время моих подземных поездок. И освободиться от нее было практически невозможно. Например, я могла три раза подряд пересаживаться в другой вагон или другой поезд - в каждом из них снова оказывалась Горностаева. Это, в конце концов, навело меня на мысль, что столь странная настойчивость этой леди есть ничто иное, как мои собственные видения. Довольно забавные, следует отметить.
Но Горностаева уже полгода как оставила меня в покое, потому появление на ее законном месте грозного старца несколько взбудоражило меня.
- Ну-с, и как это понимать? - спросил пришелец, кинематографично нахмурив косматые брови.
- Простите, сударь, это вы мне? - испугано пробормотала я в ответ.
Более нелепого вопроса нельзя было и вообразить, ибо я понимала, что фантом этот для всех, кроме меня, невидим. Иначе бы в вагоне уже поднялась волна народного удивления. Но меня могло извинить то, что предыдущие призраки не разговаривали, а потому неожиданный вопрос потряс меня.
- Естественно, - заявил старик, - я здесь по твою душу, маленькая врунья.
- То есть? - я была теперь в ужасе, так как единственным выводом из сказанного было то, что этот лохматый бледняга - смерть. Но, насколько я знала, смерть обыкновенно предстает перед людьми как особа женского пола, а это явно было мужчиной. С другой стороны, кто бы мог поручиться, что имеющиеся в моем распоряжении сведения о так называемой Костлявой были верны?
- Нет, я не смерть, - прогрохотал мой кошмар, взмахивая руками для большей убедительности, что возымело обратный эффект - я еще больше расстроилась.
Но в этот момент поезд остановился на станции "Охотный Ряд", где мне нужно было выходить. "Спасена! Не потащится же он за мной на переход," - подумала я, но ошиблась: так просто от него было не отделаться, он последовал за мной. Но к счастью, отчего-то умолк, и путь до эскалатора мы проделали без приключений, затем он невозмутимо продолжил:
- Я - твой дедуля Эммануил.
- Ну-ну, - усмехнулась я, почти успокоившись. - Что я, по-вашему, дедушку своего не узнала бы? Дед всего полгода назад умер, и я отлично помню, как он выглядел.
- Так... Ты еще и глупа, помимо всего прочего. Не Эммануил Бергер, а Иммануил Кант, несправедливо тобой обиженный, - сообщил он мне.
- О! Как мило! - вскричала я. - А разве вы говорите по-русски?
Это было единственное, что пришло мне в голову, и собеседника моего такая наивность порадовала заметно позабавила. Он тихонько захихикал, потряхивая лохмами.
Тут эскалатор закончился, и Кант снова тихо поплыл рядом со мной, не привлекая ничьего внимания, предоставив мне небольшую передышку, чтобы я могла сочинить пару доводов в свое оправдание.
Но это был нелегкий труд. Проблема была в том, что уже довольно долго я выдавала покойного И.Канта за своего дальнего родственника. Идея эта возникла на какой-то развеселой вечеринке первокурсников. Сначала был блестящий экспромт о якобы имеющейся у прославленного философа сестре Анне и ее незаконнорожденном ребенке, от которого и начался наш род Бергеров, но так как фальсификация удалась, - мне сразу и безоговорочно поверили, - вскоре появилась целая история. Она обросла множеством занимательных подробностей, украсилась ссылками на мнимую семейную легенду. Затем выяснилось, что у Канта действительно имелась сестра Анна, и ее бездетность не могла испортить моей сказочки, ибо незаконные отпрыски никакой регистрации вовсе не подлежали. А через несколько месяцев после выхода в свет этой выдумки я и сама была уверена, что эта история - чистейшая правда. Но, наверно, Призрак Канта так не думал.
- Вообще-то, я ни на каком языке не говорю. Я, как известно, давно умер, а покойники по традиции молчаливы.
Мы уже ехали по другой линии, но назойливый старец и не собирался отпускать меня восвояси, да еще и издевался надо мной. Я попыталась перейти в атаку:
- О вас-то этого не скажешь. Но, по крайней мере, понятно. Писали вы, сударь мой, крайне тяжеловесно и местами невразумительно.
Не знаю, зачем я это сказала. Не просто ведь нахамила, но еще и соврала! Мне дедулькин стиль всегда нравился.
- Зато твои трогательные рассказики читаются очень легко, - не остался в долгу дедушка. -Мне жаль, что их нигде не печатают, хотя какие твои годы! Попробуй, напиши обо мне. Тема ж благодатная! Может, что-то путное у тебя получится. Хотя я здесь вовсе не потому, что тебе сочувствую. Я хочу знать, на каком основании ты считаешь себя моим потомком?
- Ни на каком, - честно ответила я. - Просто как-то к слову пришлось, а потом привыкла. Неужели вы против? Я разве не похожа на вашу родню? Форма черепа вроде та же, я сравнивала с вашим портретом. А форма черепа решает все!
- Нет, отчего же, я с этим согласен. Но тебе не кажется, что можно было меня спросить сначала? Ты не права только насчёт моей сестры Анны Луизы. Она была честная девушка и верная жена. Врала бы уж, что твой предок был мой собственный сын от гулящей женщины из Кенигсберга Маргариты Бергер, с которой еще потом Гете списал свою Гретхен.
- Бред какой. Тогда получается несоответствие по времени. Да и какая Гретхен? Разве она была гулящая женщина?
- Неважно, какая она была. И была ли вообще. Когда тебя останавливали глупые мелочи? Никто не запоминает таких подробностей, как чьи-то имена и годы жизни. И никому не интересен точный момент написания всех этих идиотских книг. Главное, что звучит эта легенда внушительно. Так что, смелее, юный мой друг. Про меня тоже всякие слухи ходят... Вряд ли я мог с Маргариткой-то детишек зачинать, если верить всей этой болтовне!
- Станция "Белорусская"! - объявил металлический голос.
- Твоя остановка, - закончил свою речь Кант. - А я еще на метро покатаюсь. Поезд на Калининград только через три часа.
- Неужели вы поедете на этом поезде? На вечернем? Он же отвратителен! - воскликнула я, недавно вынужденная познакомиться с уровнем обслуживания в поезде Љ 149.
- Конечно. Я приехал на нем полчаса назад, и обратно на нем. Другой поезд утром, сама знаешь. И его вечно встречают твои коллеги из университета. Идиотская традиция: похмелье с Кантом. Вы б не допивались до похмелья, горе-философы, так и не приходилось бы меня вызывать для облегчения своей участи. Мне это, поверь мне, весьма неприятно. Я ведь обычно в Москву ненадолго: по магазинам побродить, салют какой-нибудь посмотреть... Наконец, интеллигентов спившихся попугать... Смешные люди, мертвецов боятся. Нескольких часов на все хватает. А утреннего поезда ждать и вовсе невозможно: не ночевать же мне на улице, я старый человек!
Двери закрылись едва ли не посередине фразы, тень дедули Канта укатила дальше, а я побежала наверх, бурно радуясь столь удачному знакомству и распугивая этим многочисленных пассажиров метрополитена.
И только две вещи не дают мне до сих пор покоя: во-первых, приходится мне дедушкой уважаемый господин Кант, а во-вторых, для чего привидению пользоваться поездом? Если уж ему необходим транспорт для передвижения по миру, почему бы ни летать на самолете? Может быть, старичок просто прижимист и хотел таким способом немного сэкономить?