Аннотация: "Ее снова вел страх. Бродягу всегда гонит страх".
Город был захвачен. Время близилось к ночи, и всего несколько минут назад над городом голосом злой хищной птицы пронесся звук горна, оглашающего начало комендантского часа. Те немногочисленные прохожие, которым довелось задержаться в узких переходах городка, поспешили скрыться. Не всегда в своем доме. Кто-то скребся в первую попавшуюся дверь. И люди впускали незнакомцев без страха, не видя в них опасности. Потому что угрюмые, однообразные стражники, патрулирующие улицы, были гораздо страшнее.
А стражники меж тем чувствовали себя хозяевами, горделиво смотрели на людей, которые спешили скрыться с пути и в дневное время, не говоря уже о ночи. Они испытывали некоторое садистское удовольствие, на которое способен только один хищник - человек, загоняя несчастных, которым не повезло задержаться. Страже нечего было бояться. В городе остались лишь старики и дети. Все остальные бежали, как испуганные крысы из тонущего корабля, еще до того, как мертвые тела герцогской четы охладели окончательно.
Пробраться мимо них должно быть просто. Должно быть, но сердце глухо ухнуло куда-то вниз и оскомой заныло где-то в области диафрагмы, стоило только подумать о том, что нужно сделать хоть один шаг по улицам этого, некогда родного, города. Она знала город, как может знать только бродяжка, выросший в каналах, подвалах и старых катакомбах. Их называли крысятами. Тех, кто мог пройти город насквозь, ни разу не поднявшись на поверхность. И вот теперь этот крысенышь глядел сквозь прорези маски огромными, расширенными от страха, глазами.
- Все, - проводник остановился, кивнув на крепостную стену, которая огораживала город. Некогда от захватчиков, сейчас - от законных жителей и правителей. - Дальше сам, - под маской не видно побелевшей от ужаса кожи, под плащом не видно дрожащего сердца. Мара сглотнула, через силу заставив себя кивнуть. Проводник махнул рукой и возвратился к реке, в водах которой качалась небольшая лодка. Проводник не лезет на рожон, у него другие задачи.
Мара еще раз подняла голову. Там, наверху, по крепостной стене ходили стражники. Они были там всегда, и в мирное время тоже. Они вышвыривали бродяг за черту города, приправив слова парой увесистых тумаков. Вот только бродяги всегда возвращались. Мара подошла поближе к каналу. У самого основания стены, под полукруглой аркой, протекал канал. Он тек далеко, вглубь города, пересекая его почти насквозь. А на самой границе, в глубине крепостной стены, канал был пересечен решеткой.
Мара подвязала край плаща, чтобы он не путался между ног, и тихо вошла в воду. В тишине прохода, по которому текла вода, каждый всплеск раздавался колоколом, заставляя сжиматься и замирать, прислушиваясь. Мара почти понадеялась, что захватчики починили сломанную решетку. Но людям свойственно чинить лишь те поломки, которые заметны. Над водой вздымалось семь ровных, чуть проржавевших от воды, железных прутьев. Но вот под водой их было только пять. Мара вдохнула и тихо ушла под воду, в мутном мареве пытаясь разглядеть два сломанных зуба решетки. Раскрытая ладонь уперлась в нужный прут и девушка, рывком выбросив тело вверх, вынырнула по другую сторону решетки.
Мара проплыла по каналу дальше и выбралась на поверхность под одним из многочисленных мостов, связывающих одну сторону города с другой. Она заметно дрожала, не то от холода, не то от страха. Но мгновенно замерла, вжавшись в каменную стену, когда над головой, по мосту, тяжелыми ударами проследовали знакомые сапоги стражника. Сердце, казалось, остановилось, боясь выдать себя звуками ударов. Девушка подтянула края одежды и тщательно выжала. Выдавать себя ударами капель было не лучшей идеей.
В городе было тихо. Мара поправила перчатки и, выискивая нервности стены, взобралась наверх, пока пальцы, наконец, не вцепились в парапет. Стараясь держаться одними лишь кончиками пальцев, Мара подтянулась и выглянула, чтобы мгновенно скрыться обратно, только чудом не сорвавшись и не ухнув назад, в воду. В столпе брызг и шуме потревоженной воды ее не могли не заметить. Прожектор, успевший на мгновение ослепить глаза, задержался на том месте, где висела Мара. Приглушенные расстоянием голоса шуршали, теряя смысл слов. Щелчок арбалетного выстрела заставил девушку вздрогнуть и крепко зажмуриться. Целое мгновение она была уверена, что арбалетный болт вопьется в ее напряженную руку. Но истошный звериный визг, прожектор, скользнувший дальше, и, на этот раз ясно прозвучавший, хохот стражников уверил ее в обратном. Крыса. Стражники охотились на крыс, которые в панике убегали от луча прожектора.
Мара снова подтянулась, взгляд судорожно метнулся по улице. На этот раз девушка подтянула ногу и, забравшись, легла на парапет, чтобы тут же скатиться с него и схорониться за телегой. Сбитое дыхание рисковало выдать ее присутствие, Мара старалась дышать неглубоко, как можно тише. Холод от мокрой одежды не ощущался. Он был, но был только на поверхности, на верхних слоях кожи, не проникая внутрь, как это часто бывало с сыростью.
Мара проползла под телегой и несколько раз выдохнула, прежде чем подняться и стрелой броситься через улицу. Девушка, почти не ощущая прикосновения, схватилась за невысокий забор у одного из домов и, перепрыгнув, присела, прижавшись к нему спиной и крепко зажмурившись. Она ждала звуков. Крика, предупреждения, или даже сразу арбалетных выстрелов. Но за спиной было тихо. Бешено стучащее сердце снова тратило свои силы понапрасну.
Мара высвободила из чехла арбалет. Небольшой, рассчитанный на расстояние в несколько шагов, не больше. Девушка зарядила оружие, в последний момент неуклюже дернув рукой. Стрела царапнула перчатку. Мара отложила арбалет и судорожно стянула с руки перчатку. Царапины на коже не было. Смоченные в сонном зелье стрелы были предназначены не для нее самой. Для Мары уснуть сейчас было сродни смерти. Глупой и нелепой смерти.
Девушка поднялась и, пригнувшись, двинулась вдоль забора. До тех пор, пока спасительное перекрытие не уперлось в глухую стену дома. Так же, как и несколькими минутами ранее, девушка взялась за край забора и осторожно выглянула. Чтобы сразу же, пока страх снова не овладел ею, одним слитным движением, перемахнуть через него и скрыться в темной щели между домами. Сердце пропустило несколько ударов, сбив дыхание и вызвав головокружение. Но погони все еще не было. Белое пятно прожектора скользило по улице, тихо шуршал разговор стражников.
Они увидели друг друга одновременно. Мара, все еще прижимающаяся спиной к шершавой стене, и стражник, возвращающийся к коллегам, на главную улицу. Луч фонаря выхватил Мару из темноты, но чуть ослепленная внезапным светом девушка успела выстрелить в тень, которая расплывалась перед глазами. Стражник упал с глухим ударом, как падает брошенный на телегу мешок с картошкой. Мара несколько раз судорожно, как рыба, выброшенная на берег, хватанула ртом воздух, собираясь с силами, чтобы подойти. И, цепляясь руками в жесткую униформу, оттащить тело стражника в угол, схоронив в тени каких-то бочек.
- Рик, это ты? - голос раздался со стороны улицы, того места, откуда Мара пришла. По стене пробежал луч фонаря, он становился все отчетливее, стражник приближался. Мара взглядом затравленного зверя оглянулась в глубину переулка, успела даже перенести вес, готовясь сделать шаг. Но с той стороны тоже зашуршали шаги. Еще один огонек фонаря пока прятался за бочками и ящиками, превращающими переулок в настоящий лабиринт.
- Я, а кто ж еще? Напарника моего не видел? - раздался голос в ответ. Стражники сошлись в том месте, где мгновение назад стояла Мара. Забывая дышать, чувствуя, как бешено бьется в груди сердце, Мара неподвижно застыла, прижавшись всем телом к шероховатой стене, желая срастись с ней, стать единым целым. Пальцы немели от боли, но девушка отчаянно цеплялась в чудо архитектурной мысли - узкий карниз, идущий по всему периметру дома. Она успела только взбежать по ящику, легко отталкиваясь от поверхностей ступнями, и вцепиться в карниз, не заботясь о том, насколько удобной получилась хватка.
- Пропал? Заплутал, небось, опять, дурень, - откликнулся другой голос. Два опасных пятна света скользнули по стене, но так и не встретились. Стражники ушли молча, только свернув за угол, крикнули что-то тем, кто оставался у прожектора.
Мара перехватилась поудобнее, и все-таки взобралась на карниз, выпрямилась во весь рост, все еще прижимаясь к стене, как к единственному спасению. Она снова собрала плащ и закрепила у пояса. Он мог помочь скрыться в тени, превратив человека в причудливую, не опасную, тень. Но сейчас только мешался. Мара прошла по карнизу и осторожно выглянула. Ее цель, богатый дом прямо напротив моста, был совсем близко. Всего-то проскользнуть по карнизу и перескочить на другой дом. Но дело усложнялось. Проходить девушке предстояло едва ли не над самой головой стражников.
Мара стояла долго, собираясь с силами. Но чем дольше стоять на месте, тем выше вероятность быть замеченным. Страх подстегнул закоченевшее сознание, и Мара обогнула угол и тихо заскользила по карнизу, от каждого шороха замирая, как испуганная мышь. Карниз упирался в мягкие подошвы, превращая перемещение в сплошную пытку. Мара дышала тихо, боясь дыханием сбить набранный ритм шагов. Одна ошибка - и она окажется внизу. Разбитая и беспомощная.
Она прошла уже половину пути, глядя только себе под ноги, выверяя каждый шаг. Когда внизу послышался щелчок. Кто-то из стражников спустил арбалетный болт. Мара замерла, цепляясь в шероховатость стены.
- Стой! - одновременно с фразой сердце девушки оборвалось и рухнуло вниз, разбившись ворохом осколков. Мара медленно опустилась, колени подгибались и, если бы не близость стены и высота, подстегивающая инстинкт самосохранения, она бы наверняка упала. Ладони в черных перчатках коснулись карниза. Девушка медленно выдохнула. Казалось, прошло несколько часов, но за это время сердце успело сократиться только один раз, глухим ударом неизбежности.
- Корен, мать твою, ты чего там шаришься? - злой голос стражника сменился хохотком и отчаянной бранью откуда-то с другой стороны. Мара прикрыла глаза, выдержав мгновение, прежде чем решилась посмотреть вниз. Зазевавшийся стражник отчаянно ругался на арбалетный болт, застрявший между камней у самых его ног.
Девушка сглотнула. И, как была, на четырех, бросилась по карнизу, напрочь забыв об опасности, о десятке метров вниз и узком пути, на котором и ступня помещалась лишь наполовину.
Архитектурное излишество строителей и в этот раз сыграло на руку девушке. Нелепая надстройка под балконом соседнего дома образовывала некоторое подобие ниши над карнизом, в которую Мара и забилась, как испуганная крыса, боясь даже лишний раз вздохнуть. Луч прожектора, описывая свой привычный круг, прошелся по стене, едва не коснувшись того места, где сидела замершая, почти окаменевшая, Мара.
Девушка подождала, пока белое пятно отползет, и выбралась из своего укрытия. Оперлась о край крыши и, молясь лишь о том, чтобы ноги не поехали на черепице, взобралась на то самое перекрытие, которое служило ей укрытием. Всего несколько шагов, но мгновения растянулись в часы, прежде чем ступни в мягких сапогах опустились на балкон. Припав к земле, прячась от назойливого луча прожектора, Мара проскользнула к стене, в которой пестрели окна. Балкон тянулся вдоль всего фасада. И среды однообразных прямоугольников окон было только одно нужное. Мара прижалась плечом к стене, осторожно заглядывая в окно. И облегченно вздохнула, делая шаг дальше. Шторы были плотно задернуты. Но девушка слишком рано расслабилась. Она успела дойти до середины окна, когда ее едва не заставил шарахнуться в сторону истошный женский крик, оттененный грубым мужским хохотом. Мара сглотнула и прошла дальше.
Девушка прикипела спиной к стене, неотрывно глядя в теперь уже нужное окно. Рабочий кабинет, где на столе горел канделябр. В его отсветах купалось два наполненных до краев бокала. Коньяк, кажется, хотя наверняка Мара судить не взялась бы. Рядом с ними копошился мужчина. Движения его были проворны, что совсем не вязалось с тучным силуэтом. Даже сюртук на нем застегивался с трудом, трещали пуговицы. Мара не могла на вид определить питье, зато с первого взгляда узнала яд. Зеленая жидкость выскользнула из бутылочки и тяжелой каплей упала в бокал. Мужчина довольно зацокал языком, пряча бутылочку под манжет и, начав в полголоса что-то напевать, вышел.
Маре понадобилось несколько дополнительных мгновений, чтобы совладать с собой. Ладонь, которой девушка обнажила стилет, едва заметно дрожала. Но сердце в этот раз оставалось спокойным. Мара поддела лезвием крючок сквозь щель створок и открыла окно. Усталые, но не чувствующие этого, ступни утонули в мягком ковре. Мара всегда хотела иметь такой дома, еще с тех пор, как сновала по канализации, распугивая крыс. Когда под ногами была только грязь и холодные камни.
Девушка вздрогнула и замерла, прислушиваясь. Но шорох в коридоре лишь почудился. Мара снова потянулась к бокалам и поменяла их местами. Как раз вовремя, чтобы успеть метнуться к шторе и схорониться под ее тяжелой бархатной пеленой прежде, чем дверь окончательно отворится.
- Что ж, господин Крандер, я предлагаю выпить за успех нашего сотрудничества, - проговорил уже знакомый тучный мужчина, подходя к столу и поднимая бокалы.
- Ничего не имею против, - улыбнулся его собеседник, принимая бокал. Тучный мужчина в сюртуке улыбнулся шире, поднося к губам свой бокал и делая внушительный глоток, разом осушив половину. Он подавал пример, показывал, что нечего бояться, как то было принято. Но в этот раз пример был неудачным. Он бил наверняка, чтобы убить. И яд действовал мгновенно. Человек захрипел, закашлялся, и сполз вниз, бесшумно упав в объятия своего теплого пушистого ковра. Крандер выплеснул содержимое своего стакана и лишь потом бросился проверять пульс.
Мара бесшумно выскользнула из-за шторы. Ковер скрадывал шаги. К человеку, стоящему к ней спиной, Мара подошла почти вплотную, путая на руках тонкую леску. Выстрел арбалета услышат. Здесь не уличная стража, здесь элитные бойцы личной охраны советника нынешнего правителя.
"Уходи", - мысленно шептала девушка, путая леску и подходя все ближе, - "Уходи!"
Она была уже в полушаге, уже потянулась к нему руками... когда человек яростно чертыхнулся и, обойдя тело, стремительно вышел. Так и не заметив стоящей позади него смерти.
Мара обессилено опустила руки. Она позволила себе лишнее мгновение и, склоняясь над телом отравленного человека, знала, что поплатится за это. Мара гнала от себя мысли, обшаривая карманы убитого. Наверное, потому она не заметила. Наверное, потому пухлые пальцы сомкнулись на ее запястье холодными клешнями. Мара отреагировала быстрее, чем успела подумать. Стилет, все еще зажатый в руке, легко вошел в шею, между ключиц. Брызнула кровь. Тело дернулось и затихло.
"Судорога. Предсмертная. Не более" - пронеслось в пустой голове. Мгновения тянулись, как кисель, затягивая все глубже и глубже. Девушка ни о чем не думала, вытирая стилет о штору и снова обшаривая карманы человека. Большинство вещей она бросала здесь же, какая уж теперь разница? Но письма, которые нашлись во внутреннем кармане, и свернутая в тугой жгут карта перекочевали в ее потайной карман.
Звук открываемой двери она услышала слишком поздно, успев только обернуться. Стилет снова выскользнул с ножен, но вместо злых глаз охранников на нее смотрели большие перепуганные голубые глаза. Девушка прижимала к груди обрывки одежды. Она была, должно быть, той самой, чей крик Мара слышала. Той самой, кого домогались наглые бесстыдные лапы, посмев после этого еще и послать девушку в кабинет хозяина, за бутылкой. И она слушалась, потому что... почему? Из-за страха? Или где-то в подвалах тюрьмы томился близкий человек? Друг, отец... муж? Который наверняка скажет потом, что она падшая женщина и навсегда уйдет. Но зато будет жить. Она выкупит его жизнь своим телом.
Мара поднялась и двинулась обратно к окну. Осторожно, держа наготове стилет и не выпуская из виду хрупкую девушку. Она отвернулась только у самого окна, чтобы снова его открыть. Рукава коснулись чьи-то мягкие пальцы. Мягкие, но цепкие. Мара обернулась. Девушка смотрела на нее упрямо и молча. Потом легонько потянула и, не почувствовав сопротивления, повела Мару за собой. Мара была слишком удивлена, чтобы сопротивляться.
Они спустились вниз на несколько этажей, на кухню. Мара несколько раз была грубо затолкана сначала за занавеску, потом и вовсе в шкаф, когда по коридорам проносились охранники. Они еще не знали. Не знали, что убийца еще в доме.
Их крики стали слышны, только когда девушка уже плотно прикрыла за собой дверь. Она с явным усилием оттянула легкий стол, сгребла в сторону простой плетеный коврик, под которым обнаружился люк.
Под люком располагался проход в катакомбы. Единственный шанс сейчас уйти тихо и остаться незамеченной. Об этом ходе Мара знала, но не знала, где конкретно в доме советника он скрыт, а идти наудачу было слишком рискованно. Мара скользнула в люк и, когда над ним уже была видна только ее голова, потянула девушку за подол платья, зовя с собой. Девушка покачала головой. Значит, действительно откупается...
Долгое мгновение Мара смотрела в ее глаза. Потом снова обнажила стилет и протянула его рукоятью вперед. Та чуть отпрянула, но после неуверенно взяла.
- Кому? - впервые подала голос девушка. Тихий, ломающийся. Затравленный.
"Тебе или им. На что духу хватит".
Мара ничего не сказала. Несколько мгновений она смотрела в испуганные глаза, прежде чем окончательно скрыться в катакомбах. Спасшая ее девушка прикрыла люк и наверняка снова скрыла его под ковриком и столом.
Как она пробралась по темным переходам катакомб, без источника света, ведомая одной лишь памятью об этих переходах, Мара не помнила. Да и как отличить одно от другого, когда вокруг сплошная тьма? Что тут запомнишь? Минуты тянулись медленно, и Мара уже почти верила в то, что, когда она придет на условленное место, проводника там уже не будет.
Крысы, выбравшиеся вместе с ней из катакомб, приведшие ее к выходу, бросились врассыпную. Проводник был. Стоял у легкой лодки и ждал ее. Он приветственно кивнул.
- Справился? - сухо спросил проводник. Мара достала из кармана письма и карту, протянула мужчине. Тот удовлетворенно кивнул, пряча вещи себе в сумку. Мара переступила с берега на борт лодки и обессилено села, опустив голову, расслабив плечи. Усталости не было. Было лишь неимоверное желание, чтобы это все завершилось.
Лодка плыла быстро, хотя Мара, так и не поднявшая головы, этого не видела и не ощущала. Она успела задремать. Что поняла, лишь когда проводник толкнул ее в плечо, заставляя встрепенуться и, подняв голову, насладится привычным видом заброшенной части города.
Если о катакомбах Мара помнила хотя бы писк крыс, то путь от лодки до комнаты не ознаменовался ничем. Казалось, что она уже спит, только ноги рефлекторно несут ее к кровати.
Отвращение охватило ее разом, стоило переступить порог родной комнаты. Первой Мара сорвала маску, за ней на пол полетел плащ. Лишь оставшись обнаженной, Мара отчаянно выдохнула, на грани воя, и упала на кровать, поверх покрывала, лицом в подушку.
Мара не знала, сколько ей довелось проспать. Хотелось верить, что несколько дней. А лучше десяток лет, чтобы, проснувшись, ей не довелось снова куда-то идти. Мара просыпалась долго, ворочая головой и отчаянно шумно дыша. Наконец, упрямые веки разлепились. Совсем близко, глядя на нее почти в упор, было лицо Виктория. Точенное, по аристократически тонкое, почти хрупкое. Мара снова прикрыла глаза, поняв, наконец, что мешало ей перевернуться. Поперек обнаженной спины лежала рука Виктория.
- Убери руку, - хрипло просипела девушка. Улыбка на лице мужчины погасла, он чуть отстранился, непонимающе гладя на Мару. Взгляд девушки скользнул вниз от лица мужчины к плотно перевязанной груди. Викторий смог подняться только сегодня. Девушка стряхнула все еще мешающую руку и поднялась, прошла к окну и остановилась, глядя на виды полуразрушенного города. Холод быстро покрыл все тело мурашками. Тогда, уставшая и измученная, она смогла бы уснуть и на льдине. Но сейчас холод мучил. И лишь природное упрямство мешало опуститься к тому, чтобы собрать разбросанную одежду и снова одеться.
Плащ опустился на плечи почти невесомо, одновременно с ним устало опустились и ресницы. Мара медленно выдохнула. Слова застревали в горле, сердце колотилось испуганной мышью. Страх, близкий к ужасу, мокрым пером скользнул вдоль хребта. Стоило только подумать... одна мысль заставляла задыхаться от ужаса.
- Ты больше туда не пойдешь, - не открывая глаз, проговорила девушка. Она успела порадоваться, что хрипота скрывает то, насколько дрожит ее голос, как тяжело дается каждое слово.
Викторий за ее спиной озадаченно замер. Она чувствовала его удивленный взгляд, бродящий по ее спине.
- Что? - переспросил он. Голос ровный, спокойный. Он не задыхается от каждого слова и движения. Значит, рана действительно окончательно затянулась. Ему еще понадобиться время, чтобы полностью восстановиться, но начало уже положено.
Сколько раз Викторию довелось пройти сквозь это? Пять? Десять? Сто? Мару била дрожь, стоило только помыслить о том, что ей доведется повторить эту ночь. Что она снова будет, как крыса, сновать по злому, недоброму месту, чтобы, выждав момент, вгрызться в горло неприятеля. И принести его сокровища тому, кто единственный имел право быть правителем в городе, потерявшем не только герцога, но и отца. Мертвому герцогу, его единственному выжившему наследнику, остались верны все. От благородных лордов, как Викторий, до простых бродяжек.
Мара распахнула глаза. В этот раз она говорила ровно, голос не дрожал, не выдавал той мокрой испуганной птицы, которая билась внутри вместо сердца.
- Ты больше не пойдешь в город, - повторила девушка. - Ты слишком ценен для восстания, чтобы так рисковать твоей жизнью, - Мара говорила ровно. Слишком ровно, слова были лишены любого оттенка. Та женщина, та самая, что вывела Мару из вражеского оцепления. Простит ли ей муж падение во имя спасения? Сможет ли Викторий молчаливо ждать ее возвращения, как ждала она, воя от безысходности и страха? Страха несравнимого с тем, что охватывал ее на подходах к городу. Ее снова вел страх. Бродягу всегда гонит страх.
- Я займусь этой работой, - закончила Мара, невидящим взглядом глядя за окно. Если Викторий и собирался ответить, то не успел.
- Рад слышать, Серая Крыса, - раздалось за спиной. Мара Серая Крыса обернулась. У входа в комнату, прислонившись плечом к дверному косяку, стоял последний наследник герцога, его двоюродный племянник и единственный законный претендент на власть, его светлость Верон, - тогда у меня есть для тебя новое задание.