Земля и небо
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Земля и Небо
- Нас манят сладкие пряники небес - абсолютная безопасность, вечная жизнь, великие знания. Надо лишь сделать шаг, от разума - выше! Но мы не хотим терять свой покой. Мы подозреваем, и не без оснований, что над-разум принесёт нам новые горести, как разум когда-то принёс тоску и страдания. И, копошась на поверхности грязных шариков-планет, оперируя лишь своим несовершенным разумом, мы пытаемся вырастить райское Древо Познания. Получить всё, не обретая нового. Стать богами, оставаясь людьми. И тогда то, что стоит над нами, прячет пряники и берёт кнут. И горит небо, и кипят океаны, и разума становится слишком мало, чтобы обеспечить выживание... За что Бог покарал человечество потопом? За дерзость? Нет, за остановку! За пренебрежение полученным разумом, за торжествующий рассудок. За попытку остаться разумными животными. Подарки богов нельзя отвергать! И если разум вновь построил себе уютную норку и решил остановиться - жди беды. Мы обречены бежать выше и выше, из грязи - в небо.
С. В. Лукьяненко, "Спектр"
Часть I: Земля
Глава 1
20 сентября, обманув синоптиков на один день, наступило бабье лето. После почти двух недель прохладной погоды и пасмурных дней на небе засияло ласковое солнышко, заставив осеннюю листву на деревьях в лесах и парках заиграть желтым, красным и оранжевым.
Примерно к этому же времени Егор Веселов окончательно расстался с отпускным настроением. Что-то мешало праздно гулять по улицам Нерюнгри и родного Невера, выезжать с друзьями на шумные пикники, а главное - смотреть в небо, особенно ночью.
Ночью, глядя на мерцающие огоньки звезд, Веселов раз за разом вспоминал байки о том, как бывалые космены с первого взгляда узнают запуски грузовиков, мельтешение буксиров вокруг техцентров даже не сверяясь с Гринвичем. Теперь, в последнюю неделю отпускной неги, он сам начал вглядываться в неровные блестки на темном куполе ночного неба, пытаясь высмотреть маршруты кораблей флотилии Приземелья. Плохо получалось, честно говоря, и он мрачнел, обкладывая сам себя недотепой: только раз на предполнолуние возле растущей Луны, расцвел маленький огонек - не иначе разгоняли рейсовый грузовик к Юпитеру, который как раз выходил из противостояния. Минимум коррекций, привычно подумал Веселов, вспоминая Георгиныча.
И вот отпуск закончился. С каким-то облегчением он расцеловал родных, проехался по улочкам родного города на стареньком автобусе и вышел на перрон железнодорожного вокзала. Несмотря на будний день, на вокзале было тихо и безлюдно - маленькая станция, затерянная на просторах большой страны, прямо как у классиков.
Егор остановился подле здания вокзала, которое с большой помпой отреставрировали недавно, покрутил головой по сторонам, привычно взглянул на небо, затем на часы, подарок отца, и вздохнул: почти двенадцать. Целых двадцать минут придется торчать здесь впустую - ждать скорый на Благовещенск. Хотя здесь он немного лукавил сам с собой - с приближением тридцатилетнего юбилея, чего он ждал скорее с любопытством, чем с сожалением о проходящей молодости, любое бездействие, не то что вынужденное ожидание, вызывало все меньшее раздражение. Может оттого, что каждый шаг стал совершать, тщательнее взвешивая все последствия, а может - и Егору неприятно было думать так - этот самый шаг стал стоить гораздо больших усилий.
В конце концов, просто постоять и поглазеть по сторонам в такую прекрасную погоду для каждого космена наслаждение. Он с удовольствием подставлял лицо теплому ветерку, оглядывал высокое, без единого облачка, небо, а в голову лезли обрывки лекции по метеорологии, которую им зачем-то включили в программу четвертого курса. Пора на работу - решил Егор. Он опустил взгляд на тумбу, оклеенную афишами и объявлениями. Поверх всего в глаза лезла какая-то реклама: на белом листе растерянно улыбался трогательно неуклюжего вида парнишка в оранжевом комбинезоне, клетчатой рубахе, каске, и громадных ботинках. Завершала нелепый образ огромная кувалда в руках.
Когда Егор последний раз видел этого парня на пятом курсе, он кроме студенческого театра, уже играл в каком-то сериале, и упорно лез дальше, в артисты, не брезгуя съемками в рекламе.
Егор отвернулся. Он и сам одно время подумывал о чем-то таком, особенно когда перед госэкзаменами внезапно не прошел предполетную комиссию, да, слава Богу, после операции претензии к нему у врачей закончились, спокойно прошел практику и устроился на лунный техцентр. А там трудовые будни окончательно прочистили мозги.
Нет, все-таки погода была на загляденье. Может даже Атмосферному Контролю не пришлось много трудиться ради такой красоты - хоть в хорошие приметы записывай. Людей на перроне было немного. Только железнодорожники вдали сидели на путях возле выходного светофора, да к составу на дальних путях подъехал маневровый, подъехал и остановился, видимо в ожидании следующей команды.
Егор стал рассматривать людей, словно выбирая себе попутчиков в дорогу. Четыре часа в пути не шутка, попасть бы в хорошую компанию... Например, с этой девушкой... Небольшой роман в дороге - просто мечта, разве нет?
Девушка сняла солнцезащитные очки и строго посмотрела на Егора, который внезапно засмущался и принялся рассматривать носки ботинок, стоявшую у ног сумку, вмиг забыв о романтических грезах. Спас его голос дежурной, по громкой объявившей прибытие скорого на Благовещенск, и дальнейшая суета посадки. В Невере поезд стоял пять минут, поэтому едва только вышли одни пассажиры и зашли другие, а Веселов отыскал свое место и уложил поклажу, состав плавно пришел в движение.
Народу в вагоне было немного. Егор немного повозился, устраиваясь поудобнее, огляделся по сторонам и стал рассматривать проносящийся за окном осенний пейзаж. Странное дело - каждый раз удивляешься - и отдыхать надоедает, руки чешутся на работу, и торопишь время - давай, давай, - лишь бы скорее оказаться там, где с годами ты как родной, но стоит чуть расслабиться, задуматься и словно червячок какой точит сомнение: может, рано я?.. Эх, еще бы погулять...
Веселов вздохнул, откинулся на сиденье, продолжая рассматривать картины за окном экспресса. Так прошло чуть меньше часа. Проехали Талдан и сделали остановку в Магдагачи. В вагоне зашевелились - Магдагачи был крупной станцией, много народу ехало сюда или совершали пересадку.
Меланхолично рассматривая движущихся по проходу между сиденьями людей, Егор вдруг увидел знакомое лицо. Нельзя сказать, что он обрадовался - Танечке Садовской или даже Андрею Луцковскому он точно был бы рад, но вместо товарищей по институту, - да они, в общем, могли быть и на другом краю Системы - добрую половину прохода занимал Владимир Анатольевич Рязанцев. Или, за глаза, Рязан: гроза первокурсников, ужас нерадивых выпусников, строгий но справедливый, отец и бог для всего Института Гражданской Космонавтики.
Он был легендой, причем легендой своеобразной: в отличие от Роджера Груни, Авдея Скрипочки или Марины Зеленски публикаций в "Красной Звезде" - официального печатного органа Военно-Космических сил системы, - о нём не было, репортажи КосмоТВ и других телекомпаний о нем не снимались, но даже среди матросов "Георгия Победоносца" или того же "Энтерпрайза" - двух системных Левиафанов - ходили байки о рейсах "Авроры", а затем "Таймыра", "Вайгача" и "Селенги" на планеты системы. Человек был на своем месте - и ни отнять, ни прибавить...
"Аврора", где Рязан был помпотехом, принимала участия в развертывании на орбите Венеры группировки исследовательских комплексов с прицелом на добычу полезных ископаемых с грунта планеты. Ненадежная, можно сказать, экспериментальная техника сбоила, экипажи кораблей измаялись исправляя неполадки, а кульминационным моментом стал отказ системы жизнеобеспечения на самой "Авроре". Никто не пострадал только потому, что по штатному расписанию и тогда и сейчас при любых маневрах кораблей космонавты обязаны находиться на борту в скафандрах. Пока к "Авроре" подошел "Скаут-2" с командой ремонтников на борту, пока сманеврировали да пристыковались уже и команду не чаяли живой увидеть...
Но нет - люки отдраились штатно, внутри горел свет, манометры показали давление воздуха в пределах нормы и команда транспорта, оглашая вновь обретенную атмосферу выражениями, малоподходящими для людей образованных, занимала места по расписанию, ядовито выговаривая спасателям комплименты "за досветовую скорость перемещения". Потом капитан транспорта "Аврора" захлебываясь от восторга, рассказывал в кают-компании "Юкона", флагмана экспедиции, о том, как его помпотех за двадцать минут разобрался в хитросплетениях проводов и еще за десять устранил неисправность с помощью отвертки, плоскогубцев и множества непечатных выражений.
"Таймыр" был на четыре года моложе своего систер-шипа. Владимира Анатольевича пригласили в команду уже начальником ТЧ-3, как раз техчасти жизнеобеспечения, - и здесь он удостоился известности больше за въедливость при испытании и доводке корабля, не давая снабженцам ни малейшей слабины - душой за дело болел и в выражениях ни с кем не стеснялся.
За это его позже, в сто семьдесят седьмом, уже солидного космического волка, кандидата наук, сняли с первых помощников "Вайгача" - суперсовременного грузо-пассажирского транспорта, ходившего литерным к газовым гигантам и с понижением перевели на "Селенгу" - дряхленький грузовик, изредка возивший продукты и кое-какое оборудование на марсианские поселения. Здесь Рязанцев и закончил свои странствия по Солнечной системе, став притчей во языцех среди диспетчеров Ближнего и Дальнего Внеземелья благодаря своей въедливости, верности духу и букве инструкций - парочку он и сам составил, было дело.
Егору пришлось сталкиваться с Рязанцевым всё время учебы в Институте. Владимир Анатольевич вел у их группы электротехнику и электронику, преподавал живо, интересно, с каким-то азартом даже, пересыпая скучные лекции материалом из собственного опыта, ни на секунду не давая курсантам забыть, что от их действий будут зависеть жизни сотен, а то и тысяч людей. Преподавателем Владимир Анатольевич был строгим, но справедливым и хорошие отметки выставлял исключительно за честный труд; с "халявщиками" же был весьма и весьма суров. Веселов поморщился в нерешительности - особо теплых отношений с преподавателями у него никогда не было, но и игнорировать Рязанцева было глупо как-то: ничего плохого он Егору не сделал, выговаривал, бывало, за слабые знания, но за эти выговоры Егор был ему впоследствии только благодарен.
К счастью, Владимир Анатольевич сам устранил неловкость, прицелившись на свободное место напротив Егора. Был он среднего роста, кряжист и плечист и в своей свободного кроя одежде - свитере и джинсах, напоминал скорее работника какой-нибудь байкальской рыболовецкой артели, у которого лицо обветрилось и загорело от ветра и солнца, а руки заскорузли от тралов и машинного масла. Пройдя в проход между сидений он, прежде чем устроить свою сумку в шкафчик над головой, искоса взглянул на Егора и затем, уже усевшись на сиденье, спросил:
- Мой студент?
Егор как-то поспешно закивал, досадуя на себя, что не поздоровался раньше и протянул Рязану руку:
- Здравствуйте, Владимир Анатольевич... В девяносто восьмом году закончил.
- А, да... Здравствуй, здравствуй... Работаешь? Как тебя... Егор, да? - Рязанцев внимательно посмотрел на Егора, узнавая окончательно. Егор кивнул:
- Да, Егором зовут. Работаю... младшим диспетчером, Луна-орбитальный.
- А-а, молодец, устроился. Как работается? Кто у вас там Старшим - Валя?
- Да, Валентин Георгиевич, - Егор чуть не ляпнул Георгиныч, но постеснялся - кто его знает, в каких они там отношениях.
- То-от еще раздолбай, - усмехнулся Рязан. - Привет передавай... ты же на работу?
- Ну, вот... Отпуск кончился...
- Отпуск, - тут лицо Рязанцева приобрело мечтательное выражение. - Отпуск, да... Как отдохнулось?
Пунктиком Владимира Анатольевича был отпуск, желательно - в санатории Ессентуки, даже, пожалуй, только Ессентуки: любил человек тамошний климат, и вообще...
Проехали Тыгду. Разговор тянулся неспешно: расспросив про отпуск, про родных-близких Рязан заскучал, и откинувшись в кресле, стал смотреть в окно. Егор тоже задумался о своем и уже под самый конец дороги состоялся у них такой диалог:
- Что дальше думаешь? - внезапно спросил Рязан. Веселов непонимающе посмотрел на него.- Ну, я имею в виду, вот ты младший диспетчер... а дальше что?
-Да я как-то не думал, - Егор почувствовал, что мямлит, будто нерадивый студент на экзамене и ответил четко, будто команду на движение подавал: - Не думал еще, что дальше - пока освоился на работе, пока с должностью свыкся...
- А-а, это правильно, - каждое слово у Рязанцева выходило весомым, значительным. Словно и этого было недостаточно, Владимир Анатольевич покивал головой: - но думать о будущем надо в любом случае, запомни. Дальше учиться думаешь?
Егор снова замялся. Для него это был сложный вопрос - с одной стороны знаний, полученных в институте, явно не хватало, приходилось работать на подсказках старших - и тут Георгиныч, у которого язык был без костей, начинал упражняться в красноречии, - с другой стороны садиться за парту особого желания не было... вроде и так неплохо получалось.
- Не знаю, - честно сказал он.
- А надо, Егорка, - Рязан смотрел на него в упор с легким прищуром, словно слабину какую выискивал. - Надо. Человеку свойственно расти - и не век же тебе на посылках бегать.
- Да это понятно, в общем.
- К делу тебя хорошему приставили, - продолжал Владимир Анатольевич. - И ему, делу в смысле, надо соответствовать. Науку знать от и до, а не как некоторые...
Он, не договорив, махнул рукой, словно для тех, некоторых, был у него свой разговор.
- Да это понятно, - Егор пожал плечами. Потом, позже он подумает о дальнейшем образовании, сейчас же его ждали Георгиныч с Сашей Анищенко и долгие часы дежурств.
- В свое время - ты уж и не застал, - каждый старт пассажирского со Свободного или Канаверала собирал толпу журналистов, каждое возвращение - дождь наград. За рядовыми космонавтами девчонки в очередь выстраивались, что ты - выгодная партия... Теперь не то, конечно, - Рязанцев снова усмехнулся. За окошком между тем потянулась длинная вереница ангаров с подъездными путями, забитыми вагонами, автодороги с фурами, - начались предместья Свободного.
- Как ты себя чувствуешь - волнуешься? - спросил Егора Владимир Анатольевич.
- Да не особо, в общем,- снова пожал плечами Егор.
- А, притерся.
- Да есть такое... Я вот иногда думаю, - расхрабрился Егор, - рутина меня затянула.
- Ого, - Рязан улыбнулся. - И в чем же рутина?
- Ну, как-то... Гражданские грузы перевозить - это не рейды "Победоносца" там... Племяш у меня все думал, что брат его космодесантник, так пришлось его разочаровывать.
- - Вон оно что... Да, нас с вояками не сравнить. У тех и служба опасная и форма красивая. Я тебе, Егорка, вот что скажу: профессия твоя не менее почётна, - черты лица Рязанцева заострились, он поджал губы и прищурившись, продолжал, тщательно подбирая каждое слово, будто выступал перед Ученым советом, а не праздный разговор вёл. - Вояки, конечно, делают большое дело, но говоря прямо - на то они и вояки, чтобы только воевать, понимаешь? А вот то, что ты сейчас видишь вокруг, то как ты живешь - не о том думаешь, как кусок хлеба найти на пропитание, а о том, как работу справить, - заслуга гражданского Космофлота. Наша страна стала мировым лидером во всём - в научной сфере, в торговле и производстве, - только после того, как по инициативе России было форсировано исследование космоса в XXI веке.
Рязанцев внимательно посмотрел на Егора, повёл головой и продолжил, медленно, со значением выговаривая каждое слово:
- А в то время стране приходилось несладко. Историю помнишь?.. Нищее и бесправное население, разваленная промышленность, про космос и говорить нечего и если бы не форсированное освоение Приземелья, случилось бы с нами то же, что и с китайцами...
- Так космос тут причем?
- Сколько же мне тогда было...- Владимир Анатольевич посмотрел в окно, словно проносящийся мимо поезда пейзаж содержал в себе подсказку. - Да как тебе, наверное, может, побольше чуть.
Он покивал Веселову и продолжил, морща лоб от давних неприятных воспоминаний:
- Дядька у меня умер - царствие небесное, - Веселову показалось, что Рязанцев сейчас перекрестится, как это нередко делала его собственная бабушка, вспоминая покойных родственников, но тот только невесело усмехнулся. - Вот... Умер... Здоровый мужик был, служил в свое время в погранвойсках: от корейцев отбивался, ходил на Чанчунь еще, кажется...здоровущий, сильный, как медведь. А я приезжаю к ним как-то в Островной - он там с тетушкой жил - ну, как водится, поговорили, выпили... И вот веришь нет, а я чувствую, что жить ему незачем. Не то что не хочется, бывает так иногда, а вот именно незачем, цели нет в жизни. Я ему вроде сказать что-то пытаюсь, мол, надо то, это сделать - заинтересовать пытаюсь, понимаешь, Егорка?.. А он вяло так отмахивается: не надо ничего, бесполезно. И не стало его через полгода, а какой человек был... Как там у Лермонтова - богатыри, не вы... Читал?
- В школе проходили, - пробормотал Егор. Менторский тон старого учителя раздражал, но Веселов решил, что раз уж сам вывел разговор на эту тему, стоит немного потерпеть. Тем более, что до Свободного осталось немного.
- Ну, хоть в школе, - кивнул ему собеседник. - Я к чему это рассказываю тебе - кажется, один человек... что он? Так, букашка, только любая букашка живет по воле Божией, а не сама собой, и живет до тех пор, пока своё предназначение не исполнит. Причем это предназначение и букашка и человек осознавать должны и просить у Бога... не знаю, там... у Высших сил, у Космоса...Ты в Бога веришь?
Егор пожал плечами. В его каюте на липучке над рабочим монитором была укреплена икона пророка Ильи, покровителя космонавтов, которую баба Лена сунула ему в карман когда он еще зеленым студентом отправлялся в Свободный на практику; где-то в портмоне была заткнута молитва Святому Духу, - мама очень просила взять. Он тогда еще здорово удивился, ведь ма никогда ни в церковь не ходила, ни о Боге не разговаривала.
- И то ладно, - Рязан покачал головой, - я-то в твои годы вообще не верил, еще и гордился, дурак такой. Так вот, просить должны сил исполнить свое предназначение. А то так и получится, что живем без цели тысячу лет, другую... а там хлоп, - и амба, решит Господь, хватит этим, которые с Земли, вакуум поганить.
- Да ладно, бросьте, - не выдержал Егор, - вы еще голливудские страшилки мне перескажите.
- Не веришь,- Владимир Анатольевич опять усмехнулся. - Ничего, я тоже не верил. Нельзя безо всякой цели жить - брюхо набивать, детей делать... Ничего без цели нельзя. И у человека, и у человечества должна быть своя цель, да не абы какая, а чтобы, достигая её, человек лучше становился, ближе к Богу был, как тебе понятнее будет?.. Только тогда у нас есть шанс выжить в космосе. А если мне не веришь - вспомни историю, сколько там мертвых цивилизаций было? Одна Римская империя чего стоит. Так-то вот, брат.
Они помолчали. Вскоре объявили прибытие, люди в вагоне зашевелились, разбирая поклажу.
- Вам в какую сторону? - спросил Егор Рязанцева.
- К себе поеду, в Серышево. Мама заждалась, - мамой Рязанцев уважительно называл свою супругу. - А ты к врачам?
- Да, в поликлинику.
Они вместе вышли на перрон. Рязанцев протянул руку:
- Счастливо, Егорка. Я такси возьму до дома.
Егор молча пожал протянутую руку и пошел к автобусной остановке, благо времени до комиссии было предостаточно.
В начале ХХ века выходцы из Суражевского уезда Черниговской губернии на правом берегу Зеи почти в двухстах километрах от устья в 1901 году основали деревню и назвали ее Суражевка. Со строительством Амурской железной дороги, начавшееся в 1908 году, положение Суражевки коренным образом изменилось - деревня стала бойким торговым местом. Место пересечения реки Зеи и железнодорожной магистрали имело все данные для строительства крупного города, и через одиннадцать лет на месте деревни возник город, названный сначала в честь наследника престола Алексеевском, а после свержения монархии Временное правительство в 1917 году утвердило название Свободный.
Советское правительство оставило название без изменения. Городок потихоньку вырос, превратившись во второй по численности город в Амурской области (шестьдесят тысяч человек - по меркам Средней России мало, конечно), появилось кое-какое производство, порт на судоходной Зее и военные части. Железнодорожники, танкисты, связь кажется... рядом свивал-развивал свои кольца многоликий Истинный Дракон Поднебесной, надо было держать ухо востро.
Что-то было в этом месте до появления черниговских крестьян, перекресток, фокус силы: здесь сошлись сначала сухопутные, речные и воздушные пути, а потом, после того, как распался Союз, на месте расформированной части ракетных войск заложили космодром, названный Восточным. Судьба у космодрома вышла сложная - в начале двадцать первого века его законсервировали, почему - дело тёмное, такие объекты, да ещё на территории такой страны всегда и всем мешают как бельмо на глазу. Так бы он и стоял без движения, но тут в конце того же двадцать первого века Китай объявил о начале крупномасштабного космического строительства.
История вышла преинтереснейшая, вполне заслуживающая отдельного разговора. Говоря коротко, китайцы собрали заёмные и краденые технологии (в основном из России), соединили с капиталом примерно того же достоинства (в основном из Америки) и запустили первую в мире линию производства материалов в космосе. Получился изрядный щелчок по высоко задранным носам наций-покорителей космоса: и той, что первая человека на орбиту, и той, что первая человека на Луну. И всё же дело кончилось плохо, главным образом потому, что китайские ученые и инженеры выезжали до той поры на чужом опыте, приобретение же своего собственного стоило им очень дорого: обломки этих первых в мире исследовательских производственных станций долго собирали потом по геостационарной орбите, крушение же самого проекта предопределило распад Китая.
Освоение Приземелья Россией началось с организации увеселительных прогулок на орбитальном самолёте вокруг Земли. Российская корпорация, которая так и называлась - "Небо", запустила сначала проект "Велес": экспедиция к Луне установила на обратной стороне спутника мощный телескоп, связанный с шариком целой группировкой спутников. Кроме научной составляющей, здесь присутствовала и коммерческая - картинка, транслируемая с телескопа, становилась доступной за умеренную плату любому пользователю интернета он-лайн. В продолжение деятельности корпорации, на орбитальном самолёте - с тех пор в их конструкции мало что поменялось - катали космических туристов, ну а через какое-то время "Небо" стала собственником лунного кратера Плиний.
Запуск ракет-носителей с орбитальными самолётами производили сначала с Байконура, а когда отпала нужда в ракетах, эти самые самолёты перебазировали на космодром Восточный. Хотели было выстроить взлётно-посадочную полосу в Центральной России, но у правительства оказались большие планы по развитию Сибири и Дальнего Востока, поэтому на руководство корпорации оказали давление сверху, и в результате юркие кораблики стали подниматься в космос с территории бывшей ракетной части.
При Советской власти Свободный был типичным райцентром, застроенным после войны панельными пятиэтажками да частными домами по окраинам. Со сменой вывески с СССР на РФ поначалу ничего не поменялось, ну, строить стали активнее, да для кого, опять же - с Дальнего Востока народ попросту бежал на запад страны. Много позже, когда город оказался на перекрестке космических путей, появилось множество проектов застройки территории - от футуристических небоскребов, до уютных зданий под старину. Дело кончилось тем, что одна, ныне почившая в бозе металлургическая компания выстроила сорокаэтажную башню и горожане, увидев такую, с позволения сказать, архитектуру, устроили митинг возле здания администрации, требуя запретить постройки выше пятого этажа по примеру Санкт-Петербурга или Вашингтона, и строже отбирать проекты под застройку. Так и осталась стотридцатиметровая игла единственной высоткой города.
Всё остальное пространство занимали трёх- и пятиэтажные здания, сгруппированные кварталами по характеру архитектуры, в соответствии с планом, утвержденным Указом Президента России - битва за стройплощадку докатилась до самых верхов.
Перед каждым полетом на орбиту - космены говорят "подъем" - всем - от рядового техника до адмирала флота - положено пройти комиссию. На Западе это называют Чистилище, наши так и говорят: комиссия, и любой космический волк к этому событию готовился загодя. Здесь составляли полную карту обследования космонавта, причем данные сравнивались с теми, что организм космена показывал во время предыдущего рейса, и каждый работник нес ответственность за сохранность своего здоровья. Выпускающий консилиум в конце комиссии набрасывался на каждого, кто допускал отклонения в карте обследования, и дело могло дойти до увольнения с выплатой работником немалого штрафа.
В общем, все относились к этому с пониманием, ибо порядок космического машиностроения предполагал собой подгонку техники чуть ли не по отдельным узлам под индивидуальные характеристики космонавта. Каждый срыв в работе оборачивался здесь убытками на порядок большими, чем на грунте, поэтому люди терпели, безропотно высиживая три-четыре часа в поликлинике Института космической медицины в конце и начале каждой космической вахты.
Егор проехал пять или шесть остановок через центр города, бездумно глядя в окно. Город был чистенький и уютный, с аккуратными мостовыми и зданиями из бутового камня или кирпича; бульвары и аллеи были заполнены людьми, отдыхавшими под ласковым сентябрьским солнышком от дневной суеты. Веселов подумал вдруг, что в следующий отпуск надо будет непременно погулять здесь, именно погулять, не спеша познакомиться с городом, а не носиться с вытаращенными глазами, оформляя какую-нибудь бумажку, как это непременно происходило при каждом его визите в эти края. Мысли о следующем отпуске вызвали ощущение неудобства, и Егору захотелось продлить этот, прошедший и что-то доделать или что-то начать, но тут автобус подъехал, наконец, к нужной остановке и все подобные настроения выветрились из головы.
Образовалась куча дел: отметить прибытие в канцелярии, получить направление на комиссию, оформить комнату отдыха - временное пристанище всех, кому компьютер назначал отмечаться в неудобное время, - и посадочное место в орбитальном самолете. Пока суд да дело, освободился Егор уже затемно; на подобные дела всегда кое-как хватает светового дня.
Он кое-как разместился в тесной комнатке отдыха - настолько маленькой, что её правильнее было назвать ячейкой (привыкай, космен!), - покрутился на жесткой койке, досадуя на установленный режим: вот положено отметиться на комиссии в девятнадцать сорок пять и хоть ты наизнанку вывернись, а в указанный срок чтоб был на месте. Служба...
И уснул-таки! Четыре часа дороги дали о себе знать, уснул и даже не позвонил родителям, хотя обещал, и теперь мама расстроится и будет выговаривать, и отец добавит пару ласковых... Спи, космен. То ли еще будет.
Наутро Веселову предстояло отправиться в совершенно другой мир. Полет на орбиту, подъем, как любил его называть Валентин Георгиевич Астахов - наставник и насмешник, - сам по себе был немалым риском, что заставляло маленького Сёмку - племянника Егора - с раскрытым ртом слушать байки об отделяющихся разгонных блоках, да плавно уходящей вниз Земле. Но ко всему этому добавлялся ещё и перелёт к Луне, к месту собственно работы, которая на грунте позволяла задирать нос и швыряться деньгами под восхищенными взглядами друзей детства, в своё время не оценившим романтику высокого вакуума, а по прибытию на транспортно-технический центр "Луна-орбитальный" рядом с опытнейшими специалистами чувствовать себя неучем. Егор каждый раз напрочь забывал, что на вахте ему не раз и не два приходилось задавать маршрут этим же пилотам, гонявшим юркие орбитальные самолёты то в сторону Земли, то мимо ТТЦ к лунным деревням, то к научно-производственным центрам в точках Лагранжа или к центральному перевалочному узлу системы - ТТЦ "Земля-1". Забывал и оттого, наверное, изрядно волновался каждый раз перед стартом, хоть и не так много было тех стартов.
В этом мире царила невесомость, режим дня был расписан по секундам и любые отступления от установленного расписания карались вычетами из заработной платы немалых сумм, будь это пропуск без уважительной причины тренировок в спортзале Центра или сон в неустановленное время. Космонавты, космены, важно расхаживавшие по земной тверди предпочитали не распространяться о том, что едва пройдя предполетный медосмотр, они переставали принадлежать себе и полностью подчинялись правилам и инструкциям компании-работодателя.
Освоением Солнечной системы занимались десятка полтора крупных компаний, учрежденных больше ста лет назад при участии государств Евразии и Америки вкупе с разного рода частными корпорациями и несчетное множество мелких фирм и фирмочек, выполнявших подрядные работы по космическому строительству, грузопассажирским перевозкам и множеству других видов деятельности, вплоть до уборки и утилизации космического мусора на орбитах Земли, Луны и Марса. Мировые лидеры - Россия и Америка - так или иначе, присутствовали в любом проекте, касавшемся космоса, отдавая, все же, львиную долю прибыли частному капиталу. А тот старался вовсю, выжимая из каждой каменюки-астероида все полезные ископаемые, которые можно было пустить на производство энергии или сырья для орбитальных заводов и судоверфей, отчего среди персонала перерабатывающих предприятий ходила грустная шутка о том, что не грозит теперь Земле астероид-убийца. По кусочкам растащат, пока долетит.
На свет появлялись металлы с причудливыми молекулярными структурами, все новые виды материалов и машин, циклопические сооружения, то призванные привлечь множество туристов, то произвести больше энергии, научный мир затаив дыхание, следил за экспедицией в район газовых гигантов, где уже почти пять лет автоматы исследовали Юпитер, обещая новые научные открытия. Здесь, отныне и навсегда, царила Прибыль - царь, бог и главное препятствие на пути полного и окончательного освоения Дальнего Внеземелья.
Почти сорок лет существовали поселения на Марсе. Красную планету избороздили вдоль и поперёк, построили три больших города и без счета маленьких научно-исследовательских станций и уже совсем было приготовились сделать Марс пригодным для жизни, но подготовленный проект стоил совершенно неприличных денег, из-за чего переругались не то что частные компании - в ООН дым стоял коромыслом. Так и отложили на потом, когда численность человечества перевалит за десяток миллиардов.
Государственные компании - российские и американские, с ESA дышащей в затылок и тем и другим, - вплотную подбирались к строительству межзвездного корабля, решая одну техническую проблему за другой. Не могли решить только проблему экономического обоснования межзвездного перелёта. Проще говоря: лететь-то можно хоть сейчас, вопрос - зачем? Уж больно дорого стоило удовлетворение любопытства ученых, в то время как глобальных проблем хватало и в самой Солнечной системе. И дело заглохло на стадии чертежей да постройки корпуса варп-привода на верфи имени Линкольна.
Она же, прибыль, заставляла считать буквально каждую копейку, затраченную на производство в условиях космоса. Жилые помещения были стандартизированы и минимизированы, гигиена осуществлялась только ультразвуком (какая вода, вы с ума сошли!..), здоровье человека являлось собственностью компании-работодателя и фиксировалось на всем протяжении трудового договора, в нем отдельными пунктами прописывалось что и в каких количествах разрешалось употреблять космонавту на отдыхе и в перерыве между вахтами.
Суровая правда жизни. Не стоит, конечно, сгущать краски - не в бирюльки эти ребята играли и от каждого их поступка зависели жизни других людей, не говоря уже о дорогостоящей технике. Непростые условия труда компенсировали и хорошая оплата, и длинные отпуска с бесплатным медицинским обслуживанием, и ранний выход на пенсию - день за два, как на войне. И само по себе производство в космосе, при всей его дороговизне, приносило вполне ощутимую прибыль, как в виде солидных денежных поступлений, так и в виде общего научно-технического прогресса, с началом глобального освоения космоса рванувшего вперед семимильными шагами.
И ещё: этот мир был красив. Черная бездна межзвездного пространства, расцвеченная блестками звезд, притягивала взгляд своей глубиной и каждый человек, хоть раз поднявшийся на орбиту, знал - мы там будем. Затем, оглядываясь на Землю, человек чувствовал нежность, да, да, нежность, ведь это был дом, вот этот шарик, с разводами коричневого и голубого, затянутый перинами облаков. Прекрасен восход Солнца, когда космическую тьму над планетой пронизывают лучи светила, играя на белых полях перистых облаков, отражаясь от зеркала океанов; в свете звезд даже человеческие творения, при всем их несовершенстве, притягивают взгляд строгой красотой форм. Взглянуть на этот мир вживую, поднимаясь на орбиту, было предметом гордости, быть достойным этого мира - величайшим счастьем.
Вот и Егор, следующим утром пройдя медкомиссию, в компании разновозрастных коллег сидел в зале ожидания космопорта "Восточный", готовясь подняться в мир ледяной красоты и столь же ледяного безмолвия. Вся одежда, в которой он прибыл на комиссию, была простерилизована и отправлена по указанному им адресу - Егор, правда, посомневался: может, уничтожить? Тем более что на ЖК экране неподалёку призывно моргала реклама какого-то интернет-магазина, но потом всё же указал адрес отцовского дома в Невере. Гражданскую одежду сменил сине-серый комбинезон из многослойной ткани с высокими ботинками, одевавшийся поверх специального белья, призванного нормализовать кровообращение и заодно спасать от холода безвоздушного пространства, ощущавшемся в отсеках космических аппаратов несмотря ни на какие кондиционеры.
Зал ожидания был заполнен такими же сине-серыми комбинезонами как у Веселова. Техники, пилоты космических кораблей, учёные отправлялись к Венере, Меркурию, на обратную сторону Луны и в марсианские города, к орбитам газовых гигантов и месторождениям Пояса астероидов. Своих, с лунного техцентра, Веселов так и не углядел; пришлось досиживать до посадки в самолёт в одиночестве, разглядывая соседей и гадая, кто чем занимается в космосе. Получалось не очень - только компания плечистых парней, щеголявших роскошными усами, не могла быть никем, кроме пилотов межпланетных кораблей. Егор вновь ощутил неудобство от своей неопытности.
Прошлый раз отпуск выпал им на двоих с Васей Гребенниковым. Вася был селенит, то есть натурально родился на Луне, а поскольку родители его были сотрудниками администрации лунного поселения Гагарин, людьми занятыми, на Земле был редко и посему чувствовал себя неуютно, отправляясь в незнакомый мир в одиночку. Пришлось Егору составить ему компанию и прибыли они на Восточный вдвоем. Так вот этот же Гребенников, неуверенно вышагивающий по земной тверди при непривычной для его организма силе тяжести, про каждого из прибывших вместе с ними на Землю косменов рассказывал целые истории, просто взглянув на человека. Нечто вроде: "Вот ребята с "Аришварайна" сидят, помнишь, мы недавно маршрут готовили? Ух, усищи до колен... все пилоты тягачей такие носят, мода с позапрошлого века пошла, от водителей-дальнобойщиков". Или: "А вот эти издалека, с Джупа или Сатурна. Комбезы старой модели, с противорадиационной броней и разъёмами для кибер-манипуляторов". Сколько Егор не пыжился, у него так не получалось - опыта не хватало, впрочем, сильного беспокойства он и не ощущал. "Будет время - будет пища", - говаривал тот же Георгиныч.
Сама по себе процедура подготовки полета и затем старта была изматывающе-рутинной: привезли на стартовое поле - расселись по местам - взлетели. Персонал авиакомпании не зря ел свой хлеб и никаких задержек, отказов и прочей романтики допущено не было. Штатно отошли разгонные блоки, перегрузки не более положенного, и вот уже заправка у ТТЦ "Земля-1" после витка на орбите, и вот уже прошла противная тяжесть в животе от предстартового волнения, остался только восторг от величественной пейзажа за стеклом иллюминатора.
К Земле межпланетные корабли подходили крайне редко - на исполинские конструкции нежестко связанных меж собой двигательных секций и грузовых платформ действовала гравитация, самым причудливым образом разворачивая их, угрожая столкновениями с многочисленными спутниками, станциями и прогулочными яхтами. Поэтому прием всех межпланетных рейсов осуществлял ТТЦ "Луна-орбитальный", а возле самой колыбели человечества сновали юркие буксиры, орбитальные самолеты, развозившие исключительно пассажиров с поверхности планеты и те же прогулочные яхты, дорогое удовольствие для богатых прожигателей жизни.
Все это вертелось и крутилось вокруг Земли в кажущемся беспорядке, но Егор наверняка знал, что в хозяйстве "Земли-Первой" беспорядка быть не может. За беспорядок здесь навеки вечные списывают на грунт, поэтому любое перемещение даже самого безмозглого яхтсмена - "Панки", - ворчал Георгиныч, - жестко контролировалось до последней коррекции. А зайди в кабину пилотов, теоретически, конечно, да послушай радио и голова распухнет от обилия переговоров.
При этой мысли на Веселова словно повеяло чем-то родным, до боли знакомым. Скоро, часов шесть и вот она, родная станция. На секунду, ровно до того момента, когда орбитальный самолет отвалил от заправочной горловины техцентра, Егор ощутил беспокойство: а сам-то справлюсь? Сумею разобраться в многоголосье радиопереговоров окололунного пространства?
И тут же, полностью переключаясь на проплывающую за бортом серебристую громаду ТТЦ, он одернул сам себя: "Справлюсь"...
Дорога, дорога... Почти десять часов полета. Исчезло чувство дискомфорта, вызванное сначала невесомостью, а потом перегрузкой при полёте, часа три Егор проспал и проснулся под бессмертное "Белое солнце пустыни", под верещагинское: "За державу обидно..." Пока досмотрели фильм, пока пообедали - по Гринвичу ровно тринадцать часов - вот уже и Луна.
Пейзаж возле спутника Земли на первый взгляд казался беднее, ведь не было здесь столь эффектного заднего плана в виде земной поверхности - планета наоборот висела над головой, отражая намного больше света, чем Луна. Но, как уже было сказано, "Луна-орбитальный" принимала межпланетные грузовики и отсутствие видов Земли с орбиты с лихвой искупалось видом висевших вокруг техцентра исполинских конструкций, вытянутых до десятка километров в длину.
Пассажиры самолета, среди которых немало было тех, чей пункт назначения находился далеко за Поясом астероидов, приникли к экранам, обсуждая, какой транспорт ближе к ТТЦ "Луна-орбитальный", из-за обилия торчавших в разные стороны причальных ферм больше напоминавший морского ежа. Пилоты буксиров постоянно жаловались на эти фермы, - вспомнил Егор. Таскать составы грузовых платформ вблизи техцентра было настоящим мучением и диспетчер, проложивший неудобный курс буксиру, мог изрядно о себе наслушаться, в свободное от вахты время придя в кают-компанию.
Мягкий толчок возвестил о стыковке и пришла пора отстегивать ремни, разминать затекшее тело и выстраиваться в очередь к выходу. Каким бы неумехой Егор себя не считал, но к невесомости он за все эти годы привык, и чувствовал себя как рыба в воде, почти незаметными движениями направляя тело в туннели космической станции, плавно огибая людей, попадавшихся навстречу. Людей было много - станция жила, обслуживала мощный поток пассажиров и грузов во все сектора Дальнего Внеземелья и чем дальше, тем больше становилось и тех и других, так, что на приличном удалении от ТТЦ заложили ещё одну станцию, "Луна-орбитальный-2".
Транспортно-технический центр представлял собой громадный - двести метров в длину, почти семьдесят метров в диаметре - цилиндр, расположенный перпендикулярно оси эклиптики. Нижняя часть служила для стыковки разного рода космических аппаратов (как правило, пассажирских орбитальных самолётов, космических яхт и орбитальных буксиров), в средней находилось сердце техцентра - реакторная установка, сопряжённая с двигателями коррекции, верхнюю же часть занимали жилые уровни с диспетчерской башней в самом верху. Каждая из секций станции была отделена от остальных герметичными переборками, а жилые уровни ко всему прочему, могли быть отстрелены в космос и долгое время существовать автономно. Безопасность здесь была на высоте, ибо Внеземелье ошибок не прощает - с этого начинались почти все лекции в Институте гражданской космонавтики.
Егор покрутился по коридорам техцентра, поднялся с уровня посадочных палуб до жилых помещений и вскоре упёрся в задраенный люк, с надписью по окружности "Служебные помещения. Посторонним вход воспрещен". Здесь, впервые за все путешествие, ему пришлось приложить к сенсору замка персональный пропуск, после чего люк отвалился и Веселов вошел в служебные помещения. Теперь ему полагалось отметить прибытие, но Егор на правах старого служаки отправился в рубку, поприветствовать сослуживцев - и не угадал: на вахте была смена Коли Цуцика, ровесника Веселова, тощего парня, на котором любой комбинезон, как ни подгоняй, висел мешком и ботинки казались на пару размеров больше. Операторы располагались в креслах-ложементах перед объемным экраном, занимавшим всю стену перед ними - экран как бы заключал рабочие места операторов в полукруг, охватывая возможно больший участок окололунного пространства. На черном фоне, разбитом на квадраты, ярко горели метки космических аппаратов, вот кто-то из операторов сдвинул изображение и часть экрана справа окрасилась ярко-зеленым, символизируя гравитационное притяжение спутника Земли.
Егора заметили. Вася Гребенников, сидевший к нему ближе всех, ухмыльнулся и, не поднимая руку с пульта управления, приветственно пошевелил пальцами.
- Где мои? - Одними губами спросил Веселов.
- Только что ушли, - также тихо ответил Вася.
- Что тут? - не удержался Егор, обведя глазами рубку.
В ответ на это Гребенников закатил глаза и уморительно сложил губы трубочкой, показывая, что работы много, мол, и на тебя хватит. Веселов вздохнул, покивал остальным операторам и отправился в жилую часть техцентра, сдавать документы и устраиваться в каюте.
И понеслись трудовые будни. Прием кораблей, на рабочем экране превращавшихся в зеленоватые треугольники с подписями мелким шрифтом, совершенно не похожие на исполинские агрегаты, величественно разворачивающиеся на приличном расстоянии от Луны и её искусственного спутника. Отправка орбитальных буксиров, которые словно рой серебристых мух набрасывались на контейнеры с грузами, чтобы растащить их затем в самых разных направлениях; или наоборот, собирали такие же контейнеры в состав, чтобы затем, сцепившись в сложную конструкцию, вместе с тяговым блоком разогнать транспорт, отправив его по траектории, рассчитанной здесь же, в техцентре.
Стажировки в вычислительном центре, за мощнейшими компьютерами, рассчитывавшими эти самые курсы - но как раз сюда Егор не очень рвался. Компания платила неплохие деньги за освоение второй специальности, так что курс для грузовика или орбитального самолета Веселов проложить смог бы, но выяснять нюансы этого дела, вникать во все сложности траекторий движения космических тел его не тянуло. Каждый грамм дорогущего топлива для космических кораблей отражался на цене товаров, производимых на Луне, производственных комплексах в точках Лагранжа или на земной орбите. Идеальная траектория для грузовиков поэтому описывалась плакатом, висевшим на стене вычислительного центра: "Разгон - торможение". Подразумевалось, что по пути из пункта А в пункт Б грузовик должен был ни разу не включить двигатели тягового блока.
На практике такого вообще не случалось и по каждому рейсу в Дальнее Внеземелье составлялся подробнейший отчёт, куда включался расход топлива, после чего ответственные лица получали нагоняй от начальства, если тот был неоправданно высок.
Вот и Егор не больно-то стремился за пульт суперкомпьютеров, отправлявших грузовые корабли в сторону Марса или, того больше, газовых гигантов.
И часы отдыха... и хохмочки Георгиныча... и старты кораблей... и разговоры пилотов кораблей больших и малых в кают-компании техцентра... и празднования семидесятитрехлетия Гагарина - самого большого лунного города, куда Егор попал по распоряжению того же Георгиныча... и всё остальное многопрочее, что составляет будни любого космена. Втягиваешься незаметно - только что, по выходу с орбитального самолёта, чувствовал холодок в животе и думал: "Как же я?.. Справлюсь, нет?..", - и вот уже, только сев в свой ложемент в рубке, и услышав команду: "Ка-два-пятнадцать, эшелон три, готов, начинаем разгон...", - даже и подумать не успеешь, как все параметры курса орбитального самолета к старушке-Земле, заданы тобою же, на автомате, с учетом траекторий всех остальных космических аппаратов и очередности отправлений.
Так прошло два месяца и в один из первых дней декабря, когда дружная команда "Луна-орбитальный" вовсю обсуждала, кому достанется дежурство в новогоднюю ночь и как именно будут отмечать праздник, в рубке появились посторонние. Дежурная смена, ясное дело, в указанных дебатах участия не принимала, была самая середина вахты, и с операторов пот лился градом: за три часа успели растащить разношерстный состав, пришедший с Марса - куча руды, раскопанной в районе Пояса астероидов пополам с пустыми контейнерами из-под грузов, отправленных для марсианских поселений ранее. Тем бы дело и закончилось, тут и рассказывать особо не о чем, но грузовик приволок на горбу команду известного космоархеолога Эдсела Миллера, который - телезвезда, а как же, - с ходу принялся требовать себе и своим грузовым контейнерам зеленый коридор и чтобы тотчас ему дали буксир до земной орбиты. Раскопал какую-нибудь сенсацию опять - космоархеология была наука молодая и со всем задором молодости тыкала всем под нос, к месту и нет, свои находки на планетах и астероидах системы. Черепки всякие, но пара звонких открытий случилась.
Так вот этот самый Миллер забил эфир и, не стесняясь в выражениях, - хотя куда ему до наших умельцев - требовал и требовал себе маршрут и буксир, и вообще... И так бы и зудел по радио, но тут вмешался Начальник техцентра и одернул американца, пригрозив штрафом за нарушение регламента переговоров на орбите. Тот затих и в рубке только-только вздохнули с облегчением, но тут Начальник заявился в операторскую сам и снова пришлось подтягивать животы, и вахта начала казаться Егору бесконечной.
Падарин Семен Алексеевич, Начальник ТТЦ "Луна-орбитальный", был земляком Егора - родился и вырос в городке, со смешным названием Ерофей Павлович, что от родного для Егора Невера почти в ста пятидесяти километрах, если по прямой. Всю свою жизнь Семен Алексеевич посвятил Луне: и лунные станции строил, и пилотом буксира был, и оператором на том же техцентре, работу знал от и до, был строг, но справедлив, персонал "Луна-орбитальный" был за ним как за каменной стеной. Егор, правда, Начальника немного побаивался и вообще лишний раз лезть на глаза начальству не любил, поэтому, едва заметив Падарина в рубке, быстренько окинул взглядом своё невеликое хозяйство - нет ли чего лишнего возле его пульта управления.
Но Начальник появился в рубке не один, и, по-видимому, не с обычным обходом рабочих мест. Вместе с ним в операторскую вошел - ну, понятно, что вплыл - невесомость же, но плавает-то у нас известно что, поэтому космены по примеру моряков говорят о таких случаях не "плавает", а "ходит", - так вот, в рубку вместе с Начальником вошел военный. Ни с кем военного космонавта не перепутаешь, ни на грунте, ни в космосе: на планетах им положена парадная форма из черной хлопчатобумажной ткани с золотыми знаками различия (рядовых в космических войсках нет, минимум старшины), а при исполнении иссиня-черные комбинезоны из металлизированной ткани.
Падарин, поприветствовав операторов смены, направился прямо к ложементу Георгиныча, старшего смены, а военный - "Вояками" их Рязан называл", - совсем не к месту вспомнил Егор, - кивнув головой в сторону рабочих мест операторов, подошел к экрану.
- Валентин Георгиевич, - без длинных предисловий начал Падарин, - у тебя под разгон корабли есть?
Они давно друг друга знали, и Семен Алексеевич другой раз Астахова и Георгинычем называл, и в нерабочее время старым чёртом мог обласкать, но на работе, да ещё в присутствии военного старый служака ничего лишнего позволить себе не мог.
- Только что растащили марсианский состав, - четко ответил Георгиныч. - Собираем "Анадырь" к Венере, но это нескоро, точно. Следующей смене оставим - заводские задерживают.
- А где у вас этот рейс? - от экрана спросил военный.
- Вот он, - Астахов подсветил маленький треугольничек, пощелкав тумблером контроля.
- Экипаж там есть? Тяговый блок заправлен? - Вояка развернулся к операторам и в неярком свете плафонов стали видны генеральские звезды на его погонах.
-Там всё есть, - ответил Георгиныч. - Ждем партию грузов с Земли, осмотрят, и будем разгонять.
Падарин и военный переглянулись.
- То, что надо, - сказал генерал. - Командуйте, Семен Алексеевич.
Начальник техцентра развернулся к операторам.
- Значит так, ребята. Сейчас придется прогнать грузовик над поверхностью, выполняя маневр разгона. Валентин Георгиевич, обеспечьте безопасный маршрут и проход тягового блока и буксиров над вот этим квадратом... - Егор не видел квадрат лунной поверхности, который Начальник показывал Георгинычу на его личном мониторе, но Астахов закивал головой, словно что-то до боли знакомое было в этом маршруте.
- Сейчас вы выполняете мой официальный приказ... Регистраторы работают? - Спросил Падарин у Георгиныча. Тот энергично закивал головой - ещё бы, по инструкции он нёс за эти "сексоты", как сам же их называл, уголовную ответственность. - Задача ясна? Выполняйте.
- Когда начнете? - Спросил у Георгиныча генерал, в очередной раз осматривая экран.
- Через час примерно. Пока буксиры соберём, пока экипажу объясним, что от них требуется...
- Значит так, ребятки, - вблизи генерал оказался совсем немолодым человеком, моложе своих лет его делала внутренняя сила, которую он буквально источал подтянутой фигурой, каждым движением бывалого космена, выверенным, отточенным, как танцевальное па танцоров Большого театра. - Солдат должен знать свой маневр.
Он кивнул Падарину:
- Совершено нападение на научно-исследовательский центр. Кто, зачем - вам это знать не нужно, а нужно знать вот что: вы своей работой прикроете десант на лунную поверхность. Поэтому много с пилотами не рассусоливайте, задали курс, а что, зачем - потом найдется кому объяснить. Секретность такая оттого, что мы не знаем, какая техника есть у нападающих и предполагать должны самое плохое. То есть, все переговоры на орбите прослушиваются и фиксируются, поэтому повторяю: все разговоры только по делу. Всё ясно?
- Ясно, товарищ генерал, - ответил Георгиныч.
- Добро. С Богом, ребятки. Пойдемте, Семен Алексеевич, придется мне вам ещё немножко помозолить глаза, - генерал, так и не назвавший своё имя, и Начальник техцентра вышли, а Георгиныч принялся распоряжаться:
- Так, Саша, у тебя что там по осмотрам, работают?
Ответа Саши Анищенко, оператора грузовой службы, Егор не расслышал, но скорей всего, она утвердительно хлопнула ресницами, чего Георгинычу, как и любому другому нормальному мужику вполне хватило. Егор вздохнул. Надо будет набраться смелости и...
- Его-орка!.. - Голос Астахова вернул его к действительности. - Не спи, Егор, работать пора. Будешь вести аппарат над поверхностью, даю курс.
- Над поверхностью, курс вижу, - начальство не стало стоять у операторов над душой - матерые волчары знали, когда стоит нажать на подчиненных, а когда уйти в сторону, люди и без этого работу знают.
Егор выкинул из головы посторонние мысли и принялся за работу: связался с диспетчерскими службами космопорта "Луна-центральный", сверяя маршрут и попутно отменив старт двух самолетов. Диспетчером сегодня сидел его однокурсник, Андрей Малышев, естественно, он был не в курсе происходящего и здорово удивился, но услышав, что все согласовано с начальством, вопросы задавать перестал и дал отбой намеченным стартам. Егор ещё раз пересчитал траекторию полета выведенную на его рабочий монитор, проверил пространство - чисто, второй оператор, Паша Абрамов, расчистил путь грузовику, заставив всех прочих застыть в пространстве, и теперь только четыре буксира медленно ползли по рабочему экрану операторской.
- Как мы их тормозить-то будем? - Вполголоса спросил Паша у Астахова.
- Пусть огибают спутник на разгоне, как выйдут из поля притяжения планеты, дашь команду на торможение, и пусть уходит по вертикали к плоскости эклиптики. Я готовлю коридор. Егор, командуй разгон.
- Разгон транспорту, - Егор вдохнул побольше воздуха и, включив канал связи, вызвал капитана корабля. - Четырнадцать-шестьдесят два, "Анадырь", ответьте оператору.
- Четырнадцать-шестьдесят два, "Анадырь", слушаю, - без промедления прозвучал голос в наушнике.
- Четырнадцать-шестьдесят два, "Анадырь", приготовьтесь к разгону, эшелон три тысячи, курс сто, коридор готов.
- Оператор, не поняли вас, - ответ пришел с заминкой. - Данные грузовой службы не поступали.
- Четырнадцать-шестьдесят два, "Анадырь", отправляю вас, разгон готов, подошли буксиры.
- Н-ну... - Регламент переговоров - святое. Егор прямо услышал, что о нём говорят в рубке транспорта "Анадырь", но в эфире больше ничего лишнего не прозвучало. - Поняли вас, буксиры видим, пошла стыковка, готовим разгон.
Операторы не видят окружающее станцию пространство. Даже рабочий экран в рубке плоский, двумерный, да ещё и показывает все перемещения космических аппаратов в виде зеленых меток с подписанными цифрами и буквами. Всякое оборудование пробовали - и 3D, и иллюминаторы во всю стену, и голографические панели, а надежнее всего оказалось вот так, по-старинке. Даже иллюминаторы в рубке убрали; есть, правда видеоконтроль, но записи с камер слежения почему-то приятнее смотреть на грунте, в новостях или телепередачах, посмеиваясь над наивностью глуповато-восторженных телеведущих, а на рабочем месте всегда найдутся дела поважнее.
Космический корабль - сложный агрегат. Жесткие конструкции, объединяющие под одним-двумя корпусами все системы могут позволить себе только военные, чьи задачи испокон веку остаются одними и теми же: из пункта А в пункт Б доставить как можно больше всякой взрывающейся и стреляющей пакости. Коммерческие перевозки требуют ещё больших объемов перевезённых грузов за много меньшее количество времени и решение здесь подсказала старая добрая железная дорога - составить в поезда контейнеры с грузами и тянуть по всей системе громадные многокилометровые составы, доверху набитые всякой всячиной. Как правило к Земле отправлялись добытые на месторождениях в Поясе Астероидов и подле газовых гигантов полезные ископаемые, обратно Земля отправляла всё необходимое для жизни работников месторождений или персонала научных центров, или экипажей группировки военно-космических сил.
Каждый такой поезд состоял из нескольких десятков грузовых контейнеров, соединенных меж собой нежёсткой сцепкой; вместо локомотива - каплевидная платформа, доверху набитая горючим и с жилым отсеком для экипажа. Отправляют такие составы с помощью разгонной команды техцентра - тройки или четверки орбитальных буксиров, пилоты которых специально обучались на курсах повышения квалификации. В грузовых контейнерах установлены двигатели с небольшим запасом топлива для управления составом. Поначалу, из экономии, заправляли только пять-шесть последних, хвостовых контейнеров, а экипажам - негласно - насмерть запрещали расходовать рабочее тело двигателей состава, вычитая из заработка любое включение хвостовых двигателей.
Это сходило с рук до первой катастрофы космического корабля возле Марса в пятьдесят втором: КК "Союз", порт приписки - "Земля-орбитальный", собственник - корпорация "Небо" разорвал сцепку в результате незапланированного маневра и то, с чем сегодня пилоты справляются одним включением двигателей по составу, разметало многокилометровый состав по всей системе Марс-Фобос. Космические сооружения вокруг Марса чудом избежали столкновений с гигантскими снарядами, в которые превратились контейнеры корабля и они ударили в поверхность Фобоса, а большинство метеоритным дождём сгорело в атмосфере Красной планеты.
И вот, выполняя команду операторов, тройка буксиров состыковалась с тяговым блоком, старший взял на себя управление разгонной командой, доложил о готовности и, после подтверждения маршрута, включил двигатели кораблей. Главная сложность маневра была в том, что обогнув Луну и только набрав скорость, этой же команде приходилось тормозить транспорт и вновь возвращать его к техцентру. Здесь и рискованный маневр, и неоправданный расход топлива, но видимо, полномочий генерала хватало на то, чтобы Начальник ТТЦ разрешил проделать подобный трюк, в других обстоятельствах, вообще-то, рассматривавшийся как хулиганство.
А пока гигантская конструкция пришла в движение, транспорт проследовал мимо техцентра и, увлекая за собой гирлянду грузовых контейнеров вниз относительно ТТЦ, устремился к поверхности спутника. Какое-то время гигантская змея была видна невооруженным глазом на фоне лунной поверхности, затем движение транспорта можно было заметить только по двум маленьким но ярким огонькам двигателей буксиров, потом пропали и они.
Забегая вперёд, надо заметить, что маневр закончился успешно - обогнув спутник Земли, транспорт, получив команду на торможение плавно замедлил ход и, используя запас скорости, вернулся обратно к ТТЦ "Луна-орбитальный" для формирования состава с грузами для внутренних планет.
Глава 2
Кирилл вылез из машины, попинал колесо, чтобы было похоже на героя древнего анекдота, зачем-то обошёл автомобиль вокруг, хрустя снегом, потом вздохнул, разглядывая своего охромевшего железного коня. Машина, в общем, была неплохая, хоть и не похожая на современные суперкары с корпусами из композитов, произведённых в космосе способом адгезионного литья: большой внедорожник марки "УАЗ" с водородным двигателем, сделанный специально под условия русской зимы.
Почти пять лет он служил семье Евлашиных верой и правдой, и вот на тебе... Кирилл зябко поёжился, застегнул верхнюю пуговицу полушубка. Настоящие морозы ещё не начинались, вечер был безветренный, но Кирилл, больше привыкший к кондиционируемым отсекам космических станций, чувствовал себя неуютно.
Однако и страшного здесь ничего не было - за следующим поворотом, ну или чуть подальше, проселок должен был перейти в асфальтированную дорогу на Новомичуринск, а значит или эвакуатор подъедет быстрее, или своим ходом придется топать, но так можно и всю ночь идти. Евлашин вновь покосился на капот автомобиля. Судя по всему, что-то случилось с самими топливными ячейками - водород к ним поступал, аккумулятор исправно подавал напряжение к блоку питания и на приборную панель и... всё. Не ехала машина. Такое случается редко и, если диагноз Кирилла верен, лечение состоит в замене этого самого блока топливных ячеек в автосервисе.
Массовый переход на электродвигатели с питанием от водородных топливных ячеек стал возможен с началом интенсивного освоения космоса и прежде всего промышленной разработкой Пояса астероидов. Новые технологии производства материалов, освоенные на орбитальных заводах Приземелья, позволили повысить ёмкость и уменьшить габариты аккумуляторных батарей, изменился сам принцип накопления и расходования энергии что позволило оснастить легкими и мощными двигательными установками не только легковые автомобили, но и громадные грузовые и пассажирские морские суда. Правда, снижение количества выбросов от двигателей внутреннего сгорания компенсировалось дополнительным нагревом атмосферы от растущего количества электростанций, оснащенных уже термоядерными реакторами, так что о пользе или вреде очередной научно-технической революции споры шли до сих пор. Не остановилось и потребление нефтепродуктов, как мечталось многим, но все же мировая экономика стала менее зависима от цены барреля того или иного сорта нефти, что создало серьёзные проблемы для нефтедобывающих стран (ОПЕК, в большей степени), не сумевших соответствовать веяниям времени.
Что же касается экологии, то здесь концов точно не сыщешь: одни эксперты - а как же, кто кроме них? - говорили, что новые двигатели заметно изменили ситуацию в биосфере, другие возражали, что ситуацию изменил Атмосферный контроль, а третьи хаяли и первых, и вторых, и провозглашали скорый конец света, неизбежно приближающийся согласно древнему календарю эскимосов, найденному в ледяных пещерах Гренландии.
Ну и вот продукт технологий ушедшего века подвел Кирилла, остановившись в чистом поле пятого декабря 2203 года в двадцать два ноль-ноль по московскому времени. Кирилл огляделся по сторонам, посмотрел вверх и подмигнул звездам в темном небе. Здесь, на грунте, невозможно было оценить всё великолепие небосвода, хоть и небо было чистое - ни облачка, ни городского смога... всё равно не то. И надо было выбираться с этого чиста поля, так что тяни не тяни, а придется звонить друзьям, и просить подъехать, или вызывать эвакуатор: поздно ведь уже, нехорошо людей беспокоить в такой час да просить ехать за добрую сотню верст.
Кирилл достал телефон и задумчиво уставился на дисплей, решая, кому звонить. Лучше эвакуатор, всё-таки, дорого выйдет, но приедет быстрее, точно...
Разом прекратив все размышления, телефон взорвался звонком в руках Кирилла - он аж вздрогнул от неожиданности. Высветившаяся на дисплее фамилия заставила его вспомнить о законе подлости - вот именно когда застрянешь в рязанских лесах возле сломавшейся машины, о тебе сразу вспомнит начальство. "Неприятности по расписанию не приходят, - подумал Кирилл, - они сами себе расписание".
- Здравствуйте, Сергей Николаевич. Слушаю.
- Добрый вечер, Кирюша. Где ты есть? В части тебя найти не могут.
- Родных поехал проведать, Сергей Николаевич. Еду в Рязань, обратно, - почему-то Кирилл не хотелось рассказывать о сломавшейся машине, о том, что даже до ближайшего райцентра он доберется нескоро.
Впереди из-за поворота вывернули два огонька и заплясали на заснеженном проселке, приближаясь к Кириллу.
- Общий сбор, Кирюша, общий сбор, - между тем сказал в трубку его собеседник, неторопливо и спокойно, словно не командира спецгруппы "Вымпел" вызывал, а объявлял начало процедур в санатории. - Объявилась работёнка для тебя и ребят твоих.
- Понял, Сергей Николаевич. Сколько у меня времени?
- А нету у тебя времени. Вертолет подлетает к твоей части... куда его направить?
- В Новомичуринск. Это южнее Рязани...
- Найдут тебя, Кирюша, найдут. Ты уж сам поспешай, дело тут заварилось... ох, не маленькое.
- Есть поспешать, - Кирилл повернулся в сторону дороги и, уже не слушая гудков отбоя в динамике телефона, перегородил путь подъехавшему автомобилю.
Сергей Николаевич Белоусов, генерал-майор, непосредственный начальник Кирилла, в предках числил оренбургских казаков, своим происхождением гордился и хоть внешностью на казачьего атамана был не похож - невысокий, сухощавый, на нем и генеральский мундир сидел как костюм на служащем банка, - делами предков не посрамил. Впрочем, на тех делах ещё лет сто будет висеть гриф "Совершенно секретно", а сам Сергей Николаевич по понятным причинам и из природной скромности о своей службе не распространялся.
Автопилот, который согласно правилам обязан при движении включать каждый водитель, издали моргнул фарами, предупреждая стоявшего на обочине Кирилла, а после того, как тот вышел на дорогу, заставил машинку (четырехсотый "Пежо" - дамский автомобильчик) встать колом.
Дверца маленького округлого - ёжик... - "Пежо" отлетела в сторону, и из салона вырвалась разъяренная валькирия.
- Ты, идиот!.. - с облачками пара из побелевших губ вырвалось крепкое словцо.
Кирилл расплылся в улыбке, наслаждаясь сразу и красотой девушки, и силой родного языка - все-таки, каков слог...
- Ну что ты лыбишься? - тут же последовал вопрос.
Пряча улыбку, Кирилл принял виноватый вид:
- Машина сломалась... вы уж извините.
- Извиняй его... - девушка медленно приходила в себя. - Мог бы ведь и рукой махнуть с обочины.
- Да где она тут, обочина - в снегу же все. Подвезёте?
Кирилл приложил руку к груди, всем своим видом изображая раскаяние за дурацкий поступок, за который он сам выдал бы по полной, но потом и подвез бы до места - не бросать же человека посреди зимнего леса. Сам он при этом рассматривал девушку, и чувствовал себя донельзя глупо, но остановиться не мог: раскрасневшаяся на морозе, сверкая глазами в праведном гневе девушка, стоявшая перед ним в свете фар автомобиля, была чудо как хороша.
- Ну и наглец - вот так вот подвези и всё...- Девушка покачала головой.
- Вы понимаете, встал посреди дороги, сломалась машина, - Кирилл виновато развёл руками: - А тут начальство звонит - срочно на дежурство...
- И из-за этого под колеса лезть?
- Так автопилот же...
- Автопилот... Куда тебе? - Кириллу неожиданно потребовалось усилие, чтобы вспомнить, куда ему надо и зачем его, собственно, вызывают на службу.
- Мне в Новомичуринск, недалеко тут.
- А мне, может, в другую сторону...
- Девушка... - Кирилл замялся. - Простите, как вас зовут?
- А меня не зовут - сама приду, надо будет... Настя, - она всё ещё сердилась на него, однако негодование мало-помалу уступало место любопытству, и Кирилл сказал, глянув на часы:
- Настя, поверьте, дело срочное - через час я должен быть в городе... Подвезите, я заплачу, прошу вас, - вышло неубедительно, неловко как-то и Евлашин замялся, скомкав фразу на полуслове.
Настя покачала головой:
- Ты всегда такой наглый?
- Только когда сильно тороплюсь, - Кирилл улыбнулся.
Настя вздохнула и махнула рукой:
- Садись, торопыга. Не бросать же тебя...
Внутри автомобильчика было тепло и уютно, и Евлашин внезапно почувствовал, что промерз до костей, пока выплясывал возле мертвого Уазика, да глазел на звезды. Настя, заметив, как он зябко повел плечами, только хмыкнула и включила кондиционер на полную мощность, затем ловко развернула машину, направляя "Пежо" в сторону ближайшего городка.
- Машину-то не жалко? - Спросила она у Кирилла между делом.
Он только махнул рукой:
- А... Будь проклят день, когда я сел за баранку этого пылесоса...
Настя засмеялась, оценив шутку. Не отрывая глаз от дороги, она вытащила из пачки, лежащей перед ней на панели сигарету, и щелкнула зажигалкой. Евлашин рефлекторно сморщил нос.
- Ты не куришь? - Нет, нельзя мне.
- Ух ты... некурящий мужчина в наших краях редкость...
Они доехали до Новомичуринска за сорок минут. Казалось бы, что это - сорок минут, но, когда уже почти в самой черте города Кириллу позвонил пилот вертолета, сообщил, что видит огни ГРЭС и будет садиться на территории электростанции, друг о друге они знали почти все. Они говорили о погоде, о недавней Олимпиаде и об увлечении Кирилла эстонско-молдавской группой "Дни недели". Сам он не знал, за что ему нравились эти два придурка - вечные студентики, одетые во что попало, босиком выступавшие что на стадионе, что в ночном клубе. Было в их нескладных песнях очарование недостижимой обычному человеку свободы и придурками они были не за деньги, не на показ, а потому, что по-другому не могли. Может и стыдно было майору спецназа слушать такое, но как говаривал по схожему поводу генерал Белоусов: где у нас стыд был, там такое выросло... Кирилл и не стеснялся. Так... лишний раз не выпячивал своё меломанство... Посмеялись над привычкой Насти через раз переспрашивать: "Думаешь?.."
Настя работала инженером на Новомичуринской ГРЭС, жила в городе, хотя родители её были родом из Юраково, старой деревни возле железнодорожной ветки. Родителей Настя не видела давно, поэтому отпросилась с дежурства, чтобы пораньше быть в деревне и вот...
- Вылез на дорогу один такой... - но это она сказала уже без особого укора.
Когда же Евлашин возле проходной ГРЭС принялся совать ей деньги, невразумительно бормоча извинения, посмотрела на него так, что всякие слова застряли у него в горле. И потом всю дорогу майор Евлашин смотрел в иллюминатор, словно что-то очень важное оставил на земле. В руке он комкал листок из блокнота с номером телефона.
Где-то в середине пути он по этому номеру позвонил.
На военном аэродроме Чкаловский уже стоял орбитальный самолет. Не гражданский тупоносый "Як", с короткими крыльями-обрубками, которые заканчивались гондолами разгонных блоков, а самый натуральный "Белый лебедь" - боевая машина российских Военно-Космических сил, созданный на базе легендарного Ту-160, - способный высаживать десант на грунт, осуществлять орбитальные бомбардировки или, как сейчас, выполнять грузопассажирские орбитальные рейсы. По броне самолёта медленно змеились импульсы полей статической защиты, отчего казалось, будто у гигантской птицы перекатываются мускулы под чешуйчатой кожей - военная техника использовала более мощные силовые установки, позволявшие защищаться от космической радиации с помощью энергии реактора, а не слоями брони, как у гражданских машин.
Вертолет сел неподалеку от "Лебедя". Евлашин бегом преодолел невеликое расстояние до самолета и по узенькому трапу забрался в десантный отсек. Едва он пристегнулся в своем ложементе и обменялся короткими приветствиями с ребятами, как пилоты начали рулёжку и затем - взлёт.
Вся группа, включая генерала, уже была экипирована по-боевому, ждали только его, Кирилла, и, едва только отпустила перегрузка, когда самолет вышел на орбиту, он выпутался из ремней ложемента, сразу же принявшись натягивать боевой скафандр.
- Значит так, бойцы, - сказал меж тем Белоусов. - Случилось у нас такое... что просто и не знаю как сказать. Террористы у нас на Луне объявились, будь они все там не ладны много раз.
Он покрутил седой головой, словно подчеркивая экстраординарность ситуации, и продолжил, уже без художественных отступлений обрисовывая ситуацию:
- Чуть более шести часов назад в администрацию Гагарина поступило сообщение от некоей группы лиц, называющей себя, - генерал заглянул в записи, - "Фронтом воссоединения Китая". В сообщении указано, что захвачена научно-исследовательская база корпорации "Небо" - тридцать километров от Гагарина - выдвинуты требования политические и... э-э... материального характера. Переговоры с ними ведет администрация лунных поселений, ну а от нас требуется оперативно освободить научный персонал. Ознакомьтесь с информацией.
Кирилл справился с последними застежками комбинезона скафандра, пристегнул к поясу шлем и вновь уселся в ложементе, перед проектором, демонстрировавшим группу здоровенных мужиков в масках, черных комбинезонах, с оружием, позировавших на фоне заложников, стоявших на коленях посреди лаборатории, заполненной поломанным научным оборудованием.
- Вот же, как ловко они угадали, - говорил Сергей Николаевич, - мало того, что какая-то сволочь вытащила в космос толпу этих... гастарбайтеров, так они ещё не в порту взрыв устроили, а сразу научно-исследовательскую станцию крупнейшей российской корпорации захватили и непременно на Луне. Рассмотрели красавцев? Хорошо, вот план станции.
Проектор показал объемную картинку самой станции и окрестностей.
- Предполагается блокировать оба выхода и вычистить эту заразу раз и навсегда. Дедовскими методами. Это если вкратце. Нюансы... полно нюансов, ребята. Всё начинается с того, что неясно, кто поддерживает этот фронт, кто его обеспечил средствами транспорта и какие ещё сюрпризы могут нам преподнести китайцы эти, будь оно всё неладно. Предполагать мы обязаны самое худшее, а значит действовать скрытно и быстро.
- Что означает худшее? - Негромко спросил Аркадий Копылов. Это был крепкий парень среднего роста, недавний выпускник рязанского ВВДКУ, во всём основательный и неторопливый... в бою он, впрочем, двигался по-тигриному мягко и непринуждённо. Кирилл видел на последних сборах.
- Худшее, это... - Белоусов покрутил головой: - Это, Аркаша, означает, что подходы к станции контролируются с помощью самых современных средств и кроме того оружия и взрывчатки, что мы у этих гавриков видели, есть ещё какая-нибудь подленькая штуковина, вплоть до эскадрильи космических истребителей с "Энтерпрайза".
Он оглядел своих "орёликов", как иногда сам же называл бойцов подразделения "Вымпел", с громадным трудом созданным им самим же более пяти лет назад. Никто тогда не понимал, зачем России отряд космического спецназа: попахивало это всё дурного вкуса фантастикой. Нет, космическая пехота нужна, подразделение разведки в её составе - необходимо, но освобождать заложников в космосе, тайно захватывать космические станции или космические корабли... к чему? Космонавты - контингент специфический: каждый работник, вывезенный за пределы орбиты, стоил кучу денег. Космонавта надо было поднять на орбиту, предоставить условия для проживания (даже воздух на космических объектах стоил уйму денег, во как), оборудовать рабочее место - не отделаешься здесь покупкой кувалды да рабочим комбинезоном из дешевенького пластика. А потом, когда сей работник создаст-таки пресловутую прибавочную стоимость, его труд должен быть оплачен по самой высокой тарифной сетке и предоставлены условия для лечения и отдыха.
Каждый работник космической промышленности в придачу к основной специальности осваивал две-три смежные, каждый, помимо базового высшего образования в Институте гражданской космонавтики, Центре подготовки астронавтов имени Бжезинского и других подобных заведениях, получал два-три высших образования, а то и ученую степень. Ну, кому там придёт в голову устраивать диверсии на космических объектах, это же всё равно, что пилить сук, на котором сидишь.
У Сергея Николаевича Белоусова на этот счёт было своё мнение, основанное и на собственном, и на чужом горьком опыте.
Когда мы безвылазно сидели на шарике, говорил он, все - русские, европейцы, американцы, даже папуасы какие-нибудь, и то чём-то таком догадывались, - осознавали: мы в одной лодке. Всё, что происходит на планете, так или иначе, касалось всех, независимо от социального статуса или местоположения. Даже Ван Хунвэнь, нажимая на красную кнопку, промедлил доли секунды, осознавая масштабы затеянного; тут его и нашла пуля американского спецназовца. Главное, все понимали - серия ядерных взрывов на любом континенте накроет всю планету, и никто не убережется от последствий, никто ни за какие деньги не сумеет вылечиться от лучевой болезни. Ядерное оружие было лучшим средством от Третьей мировой войны.
Интенсивное освоение космоса открыло перед человечеством огромные пространства. Холодная бездна Вселенной могла поглотить весь ядерный арсенал человечества без следа и, приложив некоторые усилия, вполне можно было укрыться от таких последствий в уютном, высокотехнологичном раю где-нибудь в Поясе Астероидов. Над человечеством снова нависала угроза глобальной войны, грозящей уничтожением цивилизации, ни больше ни меньше. Паритет удавалось поддерживать пока лишь созданием военно-космического флота с мощнейшими плазменными орудиями, которыми в своё время удалось выжечь ядерные укрепрайоны распадающегося на части Китая. Связанный кучей договоров, строго регламентирующих, в частности, расстояние от Земли до военных баз и маршруты следования космических крейсеров (ни один из них не имел права находиться в окрестностях системы Луна-Земля), этот военный флот бряцал оружием в районе Пояса Астероидов. Там, расходясь на строго установленных контркурсах, манерно раскланивались в эфире корабли с символикой US AFSPC и ВКС России.
Шаткий, непрочный мир, время от времени сотрясаемый громкими заявлениями горячих голов, набирающих политические дивиденды, следовало сохранять любой ценой, ибо за означенными горячими головами стояли Большие Деньги. А у них, у денег, то есть, своя логика. Следовательно, si vis pacem, para bellum.
- Так вот, ребятки, - вздохнул Сергей Николаевич. - Высадку прикроем грузовиком с транспортно-технического центра, прогоним корабль над поверхностью на бреющем, рискованно, конечно, ну да нам теперь...