Я.R : другие произведения.

Не обязательно быть Д'Артаньяном (единый файл)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первое издание. НЕДОРАБОТАННОЕ.

  День первый
  День первый, что тут говорить...
  
  - Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог... - очередное насекомое-самоубийцу - в очередную салфетку - 'харьк', и зло в открытое окно: - У вас что тут, совсем тоска, если зеленые кузнечики не находят себе ничего более умного, чем умирать во рту зазевавшихся мужиков?
  Луговое зверье даже если бы захотело ответить на вопрос - не успело бы... Симпатичный 'Мицубиси Паджеро Пинин' хоть и шкрябал днищем колею, но двигался весьма быстро...
  Косясь на кучку мятых салфеток, притих... Уже и наругался во всю глотку... И молчал... И песни пел, пока магнитола работала... И устал... И даже - окончательно устал... А проселочная дорога все не кончается и не кончается... И по днищу все шкрябает и шкрябает, несмотря на высокий клиренс машины. Можно было бы, конечно, из колеи вынырнуть и поехать рядышком, но кто его знает, что хранит в себе придорожная трава... Блага цивилизации остались далеко позади... Запаска есть... Но запаска пусть будет про запас...
  Курить охота. Хорошо хоть курево есть... Вообще - достало все... Усталость... Нервозность последних дней навалилась... Спать ли? Или просто перестать дышать? А может уж сразу и жить перестать?
  Эх, дядя, дядя... Наследства все эти... Хорошо, хоть с прямыми наследниками судиться не пришлось... Братья двоюродные только и отделались звонками, что им на хрен от блудного отца ничего не надо... Пассия, вернее 'новопассИя', шипела, грозно сверкая очами и тряся своим холодцом в декольте, когда смешно поправляла длинный блондинистый хвост, что 'она это дело так не оставит, и Южанин еще пожалеет, что с ней сцепился'. Тоже еще... На похоронах, стерва, уже под руку с каким-то хмырем стояла... Нифигашеньки... Отписал дядечка все свое имущество ему, Евгению Южанину, единственному племяннику. Наследство-то приличненькое... Усадьба, несколько сотен гектаров земли, квартира в областном центре и какие-то кучи договоров, акций и прочей доходной хренотеньки...
  Эх, дядя, дядя... Был болен, а умер не своей смертью в этой глуши. И 'красиво' умер - назначил встречу адвокату и нотариусу в этой самой усадьбе, но к их приезду оказался мертв... О чем Евгений и имел прине-приятнейший разговор со следователем.
  Конечно, в логике милицейскому уму не откажешь - наследство - немаленькое, раз пригласил юристов, значит, хотел что-то в завещании изменить... Племянник, как лицо кровно заинтересованное - первый на подозрении...
  На предмет причастности были опрошены все - родня, знакомые, мало-
  мальски знакомые и совсем незнакомые люди. Копал гражданин начальник
   конкретно и глубоко. Нервов было много, очень много. Помнится, даже пить бросил, чтоб быть всегда в ажуре и по пьяне не наговорить чего-нибудь компрометирующего. Но, в конце концов, следствие закрыли с весьма двусмысленной формулировкой - 'за недоказанностью убийства'... И то хорошо.
  Эх, дядя, дядя... Этакая глушь...
  Спать не хочется, а зевота одолела... Нет, не фиг, тут зевать нельзя, тут столько живности летает. Хорошо, что только кузнечиками пока отплевывался, но неровен час жук какой или шмель, допустим. Нет, ребятки, я кузнечиками сыт. На фиг вас... И то правда - лугами надышался вволю. Стеклоподъемники - раз, кондер - два...Магнитола - вот дрянь... Музыка надоела, а радио не тянет, вернее, тянет, но местами. И, по ходу, снова 'не то самое место'. Сотовый сдох давно. Зарядка не фурычит. Не к добру всё это... Тьфу, еще накаркаю... Не ко времени все это, не ко времени. Надо добраться хоть куда-то и отзвониться, отчитаться, что жив, что все в пределах нормы. Мишаня на уши всех поднял, небось, пропавшего друга в розыск объявил.
  Где-то должны быть люди, ведь куда-то столбы электроэнергию несут?
  Как люди свет прокладывали? Нормально - это вдоль дороги... А тут... Неизвестно откуда и неизвестно куда, поперек дороги, по полям. Или выехать из колеи и рвануть по этим самым полям вдоль линии? Поздно...
  Проехали... Может на следующей рвануть? А если застряну где? Кто ж меня искать то в полях будет?
  Надоели поля, поля, поля. Лес, лес. И опять поля, поля. Пахота... Люди близко... Только где?
  Да уж... Это если сейчас вот так ехать, а в распутицу? Одна надежда на лесочек вдалеке, укутавшийся в вечернюю дымку. Если верить карте автоатласа: за этим лесом - река, если верить документам наследования - у той реки стоит усадьба, завещанная родственником.
  - Лесочек, вроде бы, невелик. Быстро не проедем - мало ли что на лесных дорогах валяется, но и долго не задержимся, правда, Бриллиантовый? - прислушался к урчанию движка. - Гад, ты, 'Миц'... Хоть и компьютерами напичкан, а как есть - железяка. Противный и капризный. Иностранец... Коли по-русски ничего сказать не умеешь, то хотя бы молчать бы научился непрезрительно!
  Лесочек, между прочим, какой-то недружественный... Какое-то всё слишком живое... Сумрачное и ... ЭТЬ, берегись! Летит! По тормозам и пригнуться...
  Дурак, в машине ведь.
  Нет, не был трусом. Бояться в сорок семь лет - это, знаете ли, несолидно, однако... По тормозам стукнуть и пригнуться - это, знаете ли, в крови... Инстинктом самосохранения называется... Итить макарёш!.. Шишка! Обыкновенная кедровая шишка. Эдакая обыкновенная кедровая шишка, летающая нестандартно, сама по себе, почти по горизонтали. Эк застряла она между зеркалом и водительской дверью. Метились правильно, - если б не остановился - попала бы аккурат в лобовое стекло.
  Не ко времени причуды эти лесные. Двигаться надо... Быстрее, чем ехал раньше, но не настолько, чтоб показать неведомому врагу, что страх в сердце-таки прокрался.
  Солнце...Ударило по глазам. Лес закончился. Дорога резко куда-то - вправо, потом надо влево, между холмами... Но терпение-то где? Терпения-то - нет!.. Вверх, Бриллиантовый, вверх, - покорять вершины!
  Зашелестела под шинами мятая трава... Солнце заглядывает прямо в глаза, спрашивая - Совесть у тебя есть, Южанин? Зачем же железным утюгом по шелковой траве?
  Макушка холма. Пересохло в горле от волнения... Хотелось, чтобы тут прочувствовалось - 'Хозяин Вселенной' - а ощутилось - хорошо если не микроб, а козявка в этом Мире. Настолько хорошо, широко, далеко, огромно-распластано вокруг все зеленело...
  Меандр...
  Слово больно выпрыгнуло из памяти... Забавно смотреть на одну красоту, а вспоминать другую... Первое лето в пионерлагере... Пляж, красивая девочка, стакан семечек в бумажном кульке. Перед тем, как выбросить его в урну, отчего-то развернул, взглянул на цветную картинку с рекой. Сейчас, столько лет спустя, с легкостью вспомнил тот рисунок и пояснения под ним. И то, что 'меандр' - от греческого Maiandros - древнее название извилистой реки в Малой Азии, И то, что меандр - это плавный изгиб русла реки равнинной.
  Так вот он какой - меандр... Река блестящей лентой на зеленой равнине как будто стремилась именно к этому холму. Лизнув его подошву, загнувшись улыбкой-меандром спешила прочь в лес и дальше, к следующим холмам, чтобы и их попробовать сокрушить ли, приласкать ли.
  Взращенный на пляжах моря, Южанин, не только по фамилии, но и по образу мыслей (генетически, можно сказать), представить себе не мог, что такое существует. Да-да, избалованный южным солнцем, не мог себе представить - как можно жить где-то кроме, как на морском берегу. Что может быть красивее морского заката?
  И ехал сюда, просто чтоб... Ладно... Об этом после... может быть...
  А пока... Вот она - Россия. То, что только представлялось при слове Русь - степь, леса, поля, горы - все это было сейчас перед глазами. Сентиментальность чувств ошарашила. Вдох, выдох... Красота.
  Лес, тот самый 'шишкин' лес, вовсе не закончился. Он просто отступил перед двумя самыми большими холмами. Первый из них - покорен... Второй - поменьше, как будто срезан, аккуратно и ровно. А на краю среза... дом.
  И это - старый дом с мезонином, обещанный ему документально?
  Еще в городе, разглядывая техпаспорт, представлял себе громоздкий полуосевший в землю домину. Бревна замшелые, окошки покосившиеся...
   Но это...
  На соседнем холме, блестел красной металлочерепичной крышей бревенчатый теремок, самый настоящий, с гаражом и кучей всевозможных симпатичных флюгерков и балкончиков. Ни дать ни взять - пряничный домик с рождественской открытки.
  Странно все как-то - шишки летучие, терема сказочные.
  Заблудился, наверное, в этих дорогах...
  Солнце катится по небу с неимоверной скоростью. Скоро вечер. Нужно ехать.
  Стыдливо хмыкнула совесть, когда заметил, как уродливо выглядит мятая джипом трава, среди этой девственной красоты. Сдал назад, стараясь попасть в свой собственный след.
  Дорога, вильнув между холмами, пряталась в лесу напротив. Но уже не одна. От дома и далее ее сторожили, как верстовые, электрические столбы. Что не могло не обрадовать - электричество - это значит люди где-то близко.
  Заросшая колея, ведущая с 'трассы' к дому, скорее угадалась, чем разгляделась.
  Домик-игрушка, со всеми этими забавными коньками, флюгерками, с воротами, стилизованными под старину, вблизи оказался трехэтажной махиной из оцилиндрованных бревен, внушающей спокойствие, надежность, уверенность и устойчивость своего положения.
  - Ставенки резные, окна расписные... - без язвительности, напротив. Терем хорош, не просто хорош, а шикарен. - Кто-кто в теремочке живет?
  Резное крыльцо в стиле 'а-ля Древняя Русь' заскрипело ступенями под шагами. Кто ж в этом доме хозяин? Это - дядькины хоромы, или кто-то устроил самозахват и, втихаря, отгрохал себе этакое чудо?
  Связка ключей от наследства оттягивающая карман... Уже апробирована в областном центре - для квартиры и гаража. Ключ под такую замочную скважину только один. Вписался. Это радует. Радость была недолгой. Не поворачивается ключ в замке. И эдак, и так... И никак.
  Стоп. Перекур. Дверь массивная - не выбьешь. Окна высоко и закрыты ставнями - не влезешь.
  Здесь только картины рисовать в стиле Куинджи... Живописный вид на пойменный луг и реку, слева - холм, на котором только что был, справа - лес. Тот, кто надумал тут построить дом, не прогадал. Ни в чем не прогадал.
  Ниже, у самой дороги, дом строить было нельзя - вода в половодье наверняка добиралась туда. Скорее всего, дорога к дому и была своеобразным объездом в распутицу. Отчего вот только предки-строители поставили этот дом не на вершине холма, а посередине? И для чего им эту вершину нужно было снимать? Наверное, у них были причины. А может молний боялись. Съязвил... Да, съязвил... А ведь предки и ни при чем... 'Срез' недавний... Дядечка постарался.
  Окурок некуда деть. Даже в траву - и то совестно.
  Пошурудил ключом в скважине еще пару раз. Даже постучал по двери.
  Так, на всякий случай.
  - Есть кто живой? - живые не отозвались.
  Нет, это все ключи, которые дали. Да и не специалисту видно - ключ - тот самый. Наверное, замок заржавел. Хотя навряд ли он заржавел. Что-то не так во всем происходящем. Много странностей. Даже слишком много.
  Документы и атлас. Нет, все верно, не ошибся, приехал туда, куда и должен был приехать. Вот тут план фермерского хозяйства, вот лес, вот река, вот дома села Раменье, к которому и была приписана усадьба. Сельские дома были раскатаны и собраны под постройки для хознужд и хранения фермерской техники, так что само Раменье только на слуху и осталось. Местечко красивое, но до чего ж глухое...
  Ну, да ладно, ключ на старт, до темноты нужно добраться до цивилизации. Вперед, туда, куда указывают путь немые стражи у дороги - телеграфные столбы.
  Как же их правильно-то? Электрические или телеграфные? Да ни все ли равно - вперед!
  Привычное движение руки - поворот ключа зажигания. Тишина в ответ. 'Миц', его любимый, лелеянный и холеный 'Мицубиси Паджеро Пинин' не завелся?!
  - Не верю, - шепталось вслух. Еще раз. И ничего. Никакой реакции. Такое ощущение, как будто движка нет вовсе. Ни мотора, ни стартёра, ни генератора, ничего. Ти-ши-на! Ни 'чихания', ни 'кашля', ни 'пыхтения', ни надрывного гула. Ничего. 'Чик' ключиком - тишина. 'Чик' - тишина.
  Только что все работало. Нормально приехал. Ничто нигде не случилось. Разве что зловещий скрежет по днищу. Там, что ли, что-нибудь сорвало? Бред, там срывать-то нечего.
  Но - вышел, открыл капот. Глянул так, вскользь, на все эти трубки, железки и проводки... Аккумулятор на месте. Да и куда ему деться-то? Зло хлопнул крышкой, закрывая.
  Чертовщина какая-то.
  Опять сел, опять попытался завести. Опять ничего. Закурил снова. Сделав пару затяжек, выбросил. Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Что-то не так. Что-то явно не так.
  
  День второй
  Ничто не предвещало беды...
  
  Холодно. И темно. Нужно открыть глаза.
  Сумерки. Заря окрасила небо в свое разноцветье.
  Светопреставление? Обморок? Сон? Боже мой, сколько вопросов...
  Что там, на циферблате? Четыре часа утра? Вот только что закрыл глаза и уже четыре часа утра? Руки и ноги затекли. Шея болела. На улицу выйти? Все вокруг как-то чернеет зловеще. Не трус, нет, не трус, однако...
  Не каждый день встречаешь летающие горизонтально кедровые шишки.
  Почти на автомате, но с какой-то безнадежностью и отчаянием повернул ключ в замке еще раз. 'Миц' как-то возмущенно взвыл и заработал. Нормально урчит.
  Это радует. Ругнулось: 'Спал ты что ли?'
  Кондиционер - на 'тепло'.
  'Выйти или не выйти?'
  Двери-окна на запор, сиденье откинуть до упора и - досыпать.
  Вот ведь угораздило... И что же это было... Наверное, все-таки возраст, стресс, нервы... Ладно, происходящее с человеком еще можно как-то объяснить. А вот что с машиной?
  Погладил сиденье, обтянутое приятной кожей, ласково сказал вслух: 'Наверное, тоже стресс, нервы'.
  Помнится - возмущалась Юлька, бывшая супруга, когда он, замучившись всеми 'привези, увези, встреть', купил ей персональную машину. Как она не прыгала от радости, а горько плакала, заявляя, что если вла-деешь чем-то - нужно знать - чем ты владеешь. Спросив, отчего она так решила, получил вполне логичный ответ: 'Если сломается - нужно уметь починить'. И ведь вспылил в ответ, что 'на свете достаточно людей, умеющих чинить то, что ломается. Им за это деньги платят'. А для того, чтоб не видеть женских слез и не слышать упреков, нанял шофера для Юлькиной машины. И платил ему деньги. Потому как - не умеешь, не хочешь, не успеваешь сам - заплати тому, кто может.
  Он тогда смеялся над ней. Шкодная, все-таки, была женщина. Впрочем, отчего ж была, и сейчас есть. Вот только не с ним.
  Юлька... Никогда б не развелся. Его все устраивало в жизни... Тогда...
  А сейчас...
  Уж занесло, так занесло... А ведь ничто и не предвещало такого развития событий.
  Вообще, если оглядываться назад, то жизнь случилась... удачная, скажем так. Родился, учился, женился... Однажды крупно подфартило. До сих пор стыдно... Не за то, что подфартило, а за то, что крупно... Крупно и слу-чайно. Просто случайно. Не заработал, не украл... Выиграл... По пьянке...
  И женился тоже - по пьянке... Но также - удачно... Она не была красавицей, особо умной тоже не была, но зато была надежной...
  Так и жили... Она родила двоих детей. Он работал...
  Ну, параллельно, конечно, пил и гулял... Однажды, когда вернулся из очередного загула, Юлька в присутствии адвоката потребовала развод.
  Только спросил: - 'Чего ты хочешь?' - 'Хочу машину, городской дом, гостиницу, контрольный пакет акций фирмы, и, чтоб ты никогда больше не совался в эту семью'.
  Согласился легко. Машину, к тому времени, упертая женщина водить все-таки научилась (и даже пыталась что-то в ней чинить). Отдал жене дом (благо за ним осталась еще квартира и загородный дом), гостиницу (у него оставалась еще одна, владельцем которой числился лучший Женькин друг, и Юлька об этом даже не подозревала).
  Мелочиться не стал - отдал полностью всю фирму (так как фирма тоже была еще одна, на того же друга оформленная). Отдал легко, так, чтоб точно больше нигде с этой семьей не соприкасаться.
  Отеческие чувства? Не то, чтобы их не имел. Просто бывшая жена, все время как-то справлялась сама. Сама рожала детей, сама придумывала имена, сама воспитывала. Дети появлялись в его жизни только во фразах супруги: 'Витеньке нужны деньги для того-то'... 'Светочке нужны деньги для того-то'...
  Короче, подписав все разводные документы, вздохнул легко и свободно. Отчетливо помнилось, что он подумал тогда: 'Удачно развелся'. Разойтись - разошлись, но осталась память и полезный опыт.
  Когда случилось наследство - фраза эта - 'нужно знать то, чем вла-деешь' - засверлила в душе. Адвокат сюда ехать не советовал, предлагал продать сразу же по оформлении всех документов.
  Но хотелось чего-то, неизвестно чего. Решил, что все произошедшее, и развод, и наследство, - хорошая встряска для его накатанной успешной жизни. Ведь доселе никуда не тянуло из родного города. Разве что - по бабам... А их в пределах досягаемости было предостаточно. Предложил самой достойной (на его взгляд) поездку на сафари, а та сморщила свой очаровательный носик. Конечно... Это ж не на Гавайи ехать.
  Мишаня тоже рожу скорчил: 'На фиг тебе это надо?'... Так вот и рванул с психу. Один и без подготовки.
  Да...
  Тепло от автопечки нежно баловало. Дрема окутывала... Сквозь полуприкрытые веки почудилось движение. Вроде кто-то заглянул в машину...
  - Приснилось мне, - подумалось, засыпая...
  Гроза, ливень и, вроде бы кто-то тонет!..
  Проснулся от грохота грома и человеческого крика.
  Резко сел, огляделся... Ничего подобного... Чертовщина какая-то... Приснится же... 'Распечатался', открыл окно.
  Птички щебечут... Зелень вокруг... Лето... Небо голубое, солнышко светит... И ни одного облачка.
  На часах восемь утра.
  Еще раз повернул ключ, проверяя. Завелся. С тоской глянул на дверь терема: 'Выйти и там попробовать?'. Рискнуть? Выкрутасы машины нервы-то человеческие поднапрягли. Надо ехать, пока хочет ехать...
  Да, уж! Спасибо тебе, Юленька, жаль, что не слушал раньше. Если авто сломается, будет писец, причем очень пушистый... Не умею я машины чинить, и в этой глуши навряд ли кто умеет...
  - Ну, родной, поехали! - взбодрил вслух автомобиль ли, себя ли? Поехал быстро и аккуратно по дороге вдоль столбов. Как разведчик крадется, стараясь всю картинку вокруг себя контролировать, так и тут - сама внимательность, проезжая лес. Придорожные заросли хоть и выглядели ершисто-ежисто, но шишками не кидались. И на этом - спасибо. Когда лес закончился, долго не отпускало ощущение, что, как будто там, у терема, его самого вместе с машиной зарядили в гигантскую невидимую рогатку, и вот теперь он покинул резинку и ушел в свободный полет.
  По правую сторону показались ангары, но останавливаться не стал - кинул мельком взгляд и сосредоточился только на дороге.
  Поля, поля, поля. Лес, лес. И опять поля, поля...
  Где же это Дальнее? Он уже ехать устал...
  - Цивилизация! - вскрикнул. Вот так вот.
  Стадо коров - цивилизация...
  Беленькие точки вдалеке все четче приобретали очертания домов.
  На душе полегчало... Заметно полегчало...
  Въехав в Дальнее... Деревня, как деревня... Деревянные домики... Белые ставенки... Пыльные улицы... Высокая канавная трава...
  Спросил у попавшегося навстречу дядьки дорогу к сельсовету. Тот смерил заезжего прищуренным взглядом, но рассказал. Вроде по-русски и вроде все понятно, правда, с каким-то говорком, что получалось понятного чуть больше, чем ничего. Зато щедрые взмахи руками, показывали повороты так, что не понять мог только, ну, совсем дурной.
  В ответ кивалось и... Не было ощущения превосходства или чего-то презрительного... Просто это был другой мир, другие дома, другие дороги, что-то другое... И в то же время - свое. Родина. Россия. Наверное, такие патриотичные чувства навеял российский триколор, развевающийся на древке, что было привязано к печной трубе одного из домов. Дом, как дом, только сбоку висит табличка 'Администрация'. К нему и направился. Вышел в пыль, щелкнул сигнализацией, стремительно зашел внутрь.
  В приемной никого не было. За чуть приоткрытой дверью четко чувствовалось движение.
  Замер на пороге.
  Их было трое: один во главе стандартно-административно-сдвинутых столов, остальные по разные стороны напротив.
  Три пары глаз. Испуганных и удивленных. Улыбнулся им широко, открыто и понимающе.
  Сидящий справа лысоватый поджарый мужичок ('дед'), пытался незаметно что-то дожевать. Мужчина в милицейской форме ('мент'), сидящий слева, искренне сооружавший на своем лице безразличие и равнодушие, мыслями был где-то не тут. Судя по всему, его очень заботила левая рука, вернее то, что он зажимал ею у себя под расстегнутым кителем. Картину 'Не ждали' завершал глава (чем-то похожий на Джеймса Белуши), нервно закрывающий дверцу стола.
  Три пары глаз против одной. Но мысль во всех читалась одна: 'Сорвал 'малину'.
  - Здрасте, - оглядывая еще раз всех троих.
  - А вы кто, собственно? - Белуши знакомо прищурился.
  У них тут, наверное, общепоселковое, разговаривать с прищуром...
  - А я - Южанин Евгений. Хозяин РамЕнского... Простите, РамЕнья...
  - РАменья? - переспросил мент, меняя ударение на первый слог. И ведь нарочито с вызовом переспросил.
  - Его самого... - ни ссориться, ни вступать в конфронтацию не хочется. Они ему - никто, и он им тоже. Примерно одного возраста все. Простоты бы... Вот такой вот простоты в разговоре, как та, которая вокруг материально окружает.
  - А документы покажите, - мент, он и в Африке - мент.
  Документы - так документы. Зашел в кабинет. Из борсетки достал паспорт, протянул менту. Тот открыл, усмехнувшись, произнес: - Гляди-ка, Южанин - это фамилия...
  Передал паспорт главе. Белуши полистал нехотя, передал деду. Тот глянул мельком, кивнул головой и подвинул по кругу - к менту:
  - Ого, откуда Вас к нам. Ну, что ж, будем знакомы.
  - Вот именно, - подхватил тему глава.
  Все трое, как-то понимающе, но тоскливо, переглянулись между собой и с этой, какой-то своей понимающей тоской опять разом уперлись в одну точку.
  - Племянник я. Племянник Виталия Андреича. Приехал поглядеть на хозяйство, - паспорт, слава те Го... отдали...
  - Ну, тогда давай, за помин души, упокой, Господи, его душу... - троица как-то облегченно вздохнула. Из-под полы кителя на стол вернулась початая бутылка водки, дед со стоящего рядом с собой стула достал тарелку со снедью, а глава...
  Ну, вы же умные, догадайтесь сами! Конечно же, за закрытой дверцей прятались три стакана, которые и вернулись обратно на стол, но уже вместе со своим четвертым собратом.
  - Минуту! - метнувшись к машине, вернулся с пакетом своего продуктового запаса. Мужики распечатали консервы, нарезали хлеб. Появились тарелки, вилки... В общем, завтрак, судя по накрытому столу, ненавязчиво стал напоминать обед.
  Глядя на наполняемый четвертый стакан из узаконенной бутылки водки, отнекиваться не стал. Но когда стали пить за упокой души дядьки, лишь символически пригубил - правило оно на то и правило - не пить за рулем. Крышка от термоса отлично подошла для минералки.
  Потом пили за знакомство.
  Белуши оказался Петром Андреевичем, главой местной сельской администрации. Нормальный мужик, немного, правда, хитроват, но, наверное, так и надо. Мент - тутошний участковый Игорь Алексеевич, а проще - Игорь. Как сам он сказал: 'его тут зовут все либо 'Игорь', либо 'Алехин', и иного не дано'. Ну, а дед - председатель агрофирмы, бывшего колхоза, который только название сменил, а как был колхозом, так и остался. Пред-
  седателя звали Севастьянычем. Имя, наверное, потерялось где-то в полях.
  Большей частью разговор шел о жизни вообще. Хотя... О чем бы не заговаривали, все непременно сводилось к смерти, а именно, к дядькиной смерти, таинственной и загадочной. О ней же никто судачить не хотел, и потому от этой темы убегали, как могли, обсуждая и индекс Доу-Джонса, и цены на нефть, и о том, что 'это НАТО в Грузии, как мандарины в Заполярье, а Япония с Латвией вообще бы молчали'...
  Между разговором о полезности ста граммов перед сном, скатились-таки до упоминания дядьки, Царствие ему Небесное. Вспомнили, как в бытность всеобщего хаоса объявился он тут неизвестно откуда, умудрился не просто взять землю в пожизненную аренду, а выкупить ее у развали-вающегося тогда колхоза. Чем в то время этому хозяйству несказанно помог. То ли ферму тут задумал, то ли дом отдыха, но, увы, дело не пошло. Переругался со всеми, оформил землю на аренду с тем же хозяйством и укатил. Оставив после себя странную память да заброшенный терем.
  - Терем-то выглядит не совсем заброшенным, - захрустел местным малосольным огурчиком...
  Мужики как-то исподтишка переглянулись между собой. Глава пожал плечами. Игорь встал, закурил. Глядя в окно, сумрачно спросил:
  - Ты в дом-то заходил разве?
  От-те раз... То есть знают, что туда попасть нельзя?
  - Замок заржавел, наверное. Ключ не повернулся, - помолчав, добавил:- Или ключ не тот.
  Игорь резко повернул голову, посмотрел как-то недобро: - У тебя и ключ есть?
  - Есть, - кивнул в ответ. Связку на стол положил. Взгляды местных стали отчужденными и нарочито безразличными.
  Игорь через плечо кинул: - Тот это ключ, - сказал так, как будто недоговорил чего-то.
  Вмешался глава, наклонившись поближе через стол, как бы желая, чтобы услышал только хозяин ключей: - А просил впустить?
  - Что значит 'просил'? - откинувшись на спинку стула, оглядел всю честную компанию.
  - А то и значит, - Игорь выкинул сигарету в окно. - Стучишь и говоришь: 'впусти в дом хозяина'.
  И все заржали.
  Так и не понятно, что это было - прикол какой-то, просто шутка, или знают ребята, кто дверь подпер с той стороны. Но, раз смеются, значит шутят... Поулыбался в ответ:
  - Я не пойму вот только одного. По документам на месте терема должен дом с мезонином стоять.
  Петр, уже изрядно подхмелевший, принялся путано объяснять, что дядька не захотел возиться с разрешениями и прочим. Что по-тихому все снёс, по-тихому дом вот такой хитрый поставил. А когда несфартило, то и пе-реоформлять бумажки не стал.
  - Так что, при продаже тебе еще документы оформлять.
  - При какой продаже? - аж закашлялся... Минералка не спасла. Переспросил: - При какой продаже?
  - Ну, ты же все равно продавать будешь, - ловко насаживая шпротину на вилку, отозвался Игорь.
  - Ребят, да вы что! Я даже не думал.
  И опять три пары глаз в одной точке... Припечатали ни дать - ни взять!..
  - Я даже пожить хотел. Тут красота страшная...
  - Эт верно, - отозвался Севастьяныч. - Страшная.
  Игорь пнул Севастьяныча под столом. Опять какие-то непонятки... Раздражает.
  - Слышь, мужики. Я чего-то не понимаю или как?
  - Или как, - улыбнулся Петр. И уже утвердительно: - Или как!
  - Уедешь... И продашь... - закивал головой Алехин. - Это как два пальца...
  А вот это уже непросто раздражает, а злит:
  - Вы чего?
  - А давай на спор, а? - Петр подмигнул Южанину. Игорь и Севастьяныч перестали жевать, глядя с интересом на друга. - Давай на спор! Недели не пройдет, ты отсюда сбежишь. Но перед этим исполнишь любое мое желание.
  - А давай! - ляпнул с этой самой злости, а слово-то теперь отступного не приемлет. Теперь уж пан или пропал: - Но если не сбегу и через две недели - ты исполнишь любое мое желание.
  - Смотря какое желание... - начал было махать руками Петр.
  - Нет уж, уговор так уговор, - и протянул руку через стол.
  - Ай! - Петр крепко сжал и тряхнул.
  - Ну, вот, - грустно вздохнул пьяненький Игорь - А мы с тобой, Севастья-ныч, теперь - свидетели, - сказал и налил себе еще.
  - Ну, ладно... - надо эту компанию покидать, а-то еще неровен час чего придумают. Хлопнул себя по коленям, сгреб ключи со стола, поднялся, забирая с собой термос. - Приятного вам... А я поехал...
  В ответ и возражать не стали.
  - Время пошло, смотри! - погрозил пальцем Петр.
  Отвечать не хотелось. А вот спросить...
  - Где тут магазин-то?
  - А за углом...
  Провожать его вышли все трое...
  - Опаньки, - всплеснул руками Игорь. - Хороша машинка...
  - А что ж не 'Ровер'? - хмыкнул Севастьяныч.
  - А зачем? - даже обиделся и за себя, и за 'Мица'. - Машина это не роскошь, а средство передвижения.
  Игорь присел, зачем-то заглянул под днище:
  - Жалко, когда сломается.
  Опять эти игры в слова...
  - Отчего должен сломаться? - как там, у психологов, 'я спокоен, я совершенно спокоен'.
  - Здесь все ломается... - Петр зевнул. - Места такие... У дядьки твоего в ангарах новехонькая техника стоит. Он все к нам ездил - мне кулаком по столу стучал. Ему вон, - кивнул на Алехина, - заявления писал о том, что якобы местный народ технику втихаря ломает. Только она сама это...
  - Ой, да ладно вам! - блин, ну, застращали совсем, прямо никуда не ходи. Хотя вдруг припомнилось давешнее...
  - А-то смотри... - не унимался Игорь. - Тут советских железяк, как грязи, всегда починить можно, а за деталями для этой - запаришься мотаться за пятьсот верст до сервиса.
  - Слышь, Игорь, отстань от человека, он тут всего лишь на неделю! - Петр оттянул участкового от уже работающей машины.
  - Ну, ладно, бывайте, мужики! Четырнадцать дней... - помахал ладонью и вырулил за угол.
  По пути обратно, после того, как накупил всякой снеди и нужных в хозяйстве вещей, померялся скоростью передвижения с нервно-лающим псом, распугал (и чуть не передавил) с десяток мирно идущих по улице гусей, посигналил приосанившимся девчонкам у околицы, выехав за пределы Дальнего и 'переваривая' новые впечатления, знакомство, весь этот разговор, несколько раз ловил себя на мысли, что троица эта знала гораздо больше, чем сказала...
  И спор этот дурацкий...
  Давно хотел отдохнуть... Отдохнуть и ни о чем не думать... Вот и выдались деньки... Жаль, конечно, тут пропадать бобылем... Поделиться бы с кем-то новыми впечатлениями...
  А еще - до улыбки во весь рот... Визитка главы администрации... Белашов Петр Андреевич. Белашов... и так похож на Белуши...
  А позвонить!!! Забыл позвонить Мишане! Растяпа...
  При подъезде к Раменско... к Раменью, радио опять заглохло.
  Дыра. Глухоманская черная дыра - не иначе. Кузнечики-самоубийцы во рту уже не пугали, не раздражали, салфетки на них не изводились... Сплевывались обратно в траву...
  Ангары...
  Солнце уже в зените. Обжигает. Продираться сквозь траву страшновато, чудились змеи и иная тварь...
  Массивные ворота, огромный амбарный замок.
  Ключи забыл в машине...
  Возвращаться по такой жаре... В лом.
  Припал глазом к щелочке между прогретыми солнцем дощечками и тут же отскочил.
  Горячий навес, которого нечаянно коснулся, не обжег, конечно, но перепугал.
  Слишком часто он стал пугаться в последнее время...
  И эта уверенность главы в его страхе...
  'Ладно', - мысленно махнул рукой, впереди еще две недели. Время, чтобы сюда вернуться и рассмотреть все досконально - предостаточно.
  А пока - в машину, в прохладу кондиционера, почти бегом...
  По лесу - с куражом пофигизма и, можно сказать, авантюризма, легко домчался до своего теремка. Шишки не падали. Волки не выли. И за это - спасибо.
  Ключ, хоть и другой, от гаражного замка, но совсем по-прежнему - с упрямством ключа дверного, в замке крутиться отказывался. И так... И эдак... И никак...
  И еще раз! И так, и эдак... Никак... В сердцах, пробурчал под нос: - Ну-ка, впускай хозяина.
  Хрясть!
  Замок поддался. Ворота, как и полагается старинным, заскрипели, впуская во вполне современный гараж, с полками, ямой и кафелем.
  Порвав машиной многослойную марлю путин, въехал внутрь (места осталось еще предостаточно, еще машины на две, точно). Входа в дом отсюда не было, а жаль.
  Заперев ворота, и, шагая к крыльцу, любовался пейзажем. Вздохнул полной грудью. Сам с собой порадовался. Красота! Запахи не южные. Пахнет лесом, травами, чем-то жарким...
  В связке отыскал нужный ключ. К двери. В замок. Ключ не повернулся. Еще одно усилие... Нет...
  Ну, что ж... Это вроде бы уже не смешно...
  Постучал в дверь. Не знамо зачем. Просто постучал.
  И сказал. Уже не в сердцах, а намеренно, чтоб его услышали (кто вот только?)...
  - Ну-ка, впускай хозяина, - еще одна попытка. И... Ключ проворачивается... Дверь открывается...
  Эти игры в слова... Материалист! Материалист я! Все можно объяснить обыкновенной физикой и химией. И слова тут ни при чем... Просто разобраться надо...
  Из проема пахнуло сыростью, пылью, сумерками и чем-то недружелюбным.
  Шагнул вперед. Епрст! Попятился.
  Со всех сторон смотрело зверьё.
  Чучела были повсюду...
  Вот уж где таксидермисты поизвращались на славу. И оленьи, и лосиные, и кабаньи головы в медальонах на стенах. А в уголке что? Кабанчик, раздирающий волка? Очень миленько... А кто там такой нервный? Совушка, с полураскрытыми крыльями и цепким прямым взглядом на входящего, - еще секунда, - и спикирует прямо к двери? Да что вы говорите!..
  Удивляться, что эти две лисы, решили поиграть друг с другом за искусно собранным кустом? А куница, игриво примостившаяся в витиеватых часах 'под старину' на каминной полке?.. Да не фиг делать - не удивила!.. А об медвежью шкурку с черепом и костями вообще ежедневно ноги вытираю...
  Вот уж точно Гринпису бы тут разгуляться... Язвительность всегда появ-лялась, когда сдавали нервы...
  Белое пятно справа! И сердце... Бедное сердце... Лосиная морда с рогами вместо вешалки... И все бы ничего... Но пятном белел голый лосиный череп. Он, конечно, не страшный, но только тогда, когда ожидаешь его увидеть. Ожидал ли?!..
  Спокойствие... Только спокойствие... И глубоко дышать... Обернулся на еще один взгляд - из-за перил лестницы, готовясь к прыжку, смотрела рысь.
  А в глубине каминного зала еще силуэты...
  Но дальше смотреть не будем... Во избежание преждевременной гибели от сердечного испуга, нужно включить свет. Вот они красивенькие... Надеюсь током не бьются?
  Щелк... И скажи мне, зверье мое, отчего меня не удивляет, что свет не включается?.. И наверх смотреть уже страшно, вдруг там еще какая-нибудь ужасть сидит... И придется ведь...
  Лампы есть... Лампочки тоже... Значит надо рубильник искать... Только где ж его искать... К какому углу дома провода подсоединены?
  Вон из дома на крыльцо... Солнце здесь какое-то очень жестокое... Бьет по глазам... Зажмурился... Открыл глаза... Дошел до угла... Глянул на столбы... Поймал отвисшую челюсть... Зажмурился... Открыл глаза... Провода не появились...
  - Ох, ешк... (далее шел ненавязчивый русский фольклорный сленг)...
  Так обрадовался давеча этим столбам, так был увлечен природой и Бог весть чем, что не заметил очень важной существенной детали. Провода, да-да, те самые электрические провода, которые несут в дома свет, тепло и надежду, отсутствовали.
  Злился и ругался еще и потому, что аккумулятор у дорожного аварийного фонаря уже разряжен, а в магазине свечей не купил. Ну, не подумал, что обыкновенные доисторические стеариновые свечи ему пригодятся.
  Словарный запас быстро иссяк... Эмоции... Эмоциям тоже приказано заткнуться...
  'Мица' из гаража вон...
  - Спокойствие, только спокойствие, - каждое противодействие вынуждает совершать новые действия... И быстро... Дорогу осилит идущий.
  Не по колее. Рядом. Поездка? Нет ралли... Думал о чем-то? Забыл... Мысли уносило с ветром.
  По приезду в Дальнее бурных эмоций уже не осталось. Кроме едва различимой злости. Но и ею поделиться было не с кем - гуси, издалека завидев несущийся маленький блестящий 'танк', быстренько убежали с дороги и прижались к забору. Псина, разомлевшая от жары, спрятавшись в тени дерева, лениво полаяла оттуда. Девчонки два часа под палящим солн
  цем тоже не простояли бы.
  У села была сиеста - мертвый час... И только великолепная троица вышла на ступени сельсовета...
  Резко нажал на тормоз. Остановился, чуть с вывертом. Так, чтоб окатить этих хмельно ухмыляющихся товарищей-господ хорошей волной пыли. Машину глушить не стал.
  - Что, уже сдрейфил? - Петр потирал руки, улыбаясь.
  - Знаешь, что?!! - выдохнулось. Тссс... Тише и хладнокровнее: - Где провода?
  - Что? - мужики заржали. Игорь закурил, оперевшись спиной о дверной косяк... Севастьяныч вообще пьяненько равнодушно отвернулся...
  - Где провода со столбов?
  Петр перестал смеяться: - Откуда мне знать? Видать срезали.
  - Верни на место.
  - Я? - осоловелые глаза главы искали фокусировку, трудно находили и тут же теряли вновь. - А я срезал? И, вообще, ты дом в эксплуатацию сдал? Вот когда сдашь - тогда и провода. И, вообще, с тебя неделя, не забыл?
  - Слышь, Петь, не мучь мужика, он хороший. - Севастьяныч, непонятно, то ли вступился, то ли язвил, смеясь.
  - Ладно... А где заправка? Заправка тут у вас есть?
  - Заправка-то есть, километров пятнадцать туда, - Петр махнул рукой куда-то неопределенно.
  Бросив троицу, вырулил за угол. В магазин.
  - Девушка!.. Керосиновую лампу и горючее!
   Продавщица, отрицательно качая головой, молча дала свечи.
  Черт, что еще снадобится-то? Спички, зажигалки, тарелка, кастрюля, чайник...
  Перевел дух... Последнее совсем уныло: веник... ведро... швабру... Вода-то в доме есть?
  В продуктовый... Минералку... Две упаковки... Пусть теплая...
  Вернулся в хозяйственный. Две канистры и воронку, пожалуйста... Канцтовары где? В одежном? Авторучки, карандаши, упаковку бумаги 'а-четыре'...
  На интерес к своей особе не реагировал. Выйдя из магазина и бросив купленное (за исключением канистр и воронки), на заднее сиденье авто, пошел к колодцу, стоящему метрах в пяти далее по улице. Швырнув ведро в колодец, попытался поймать ручку барабана и больно зашиб руку.
  - Вроде взрослый, а ведете себя... - услышал за спиной. Обернулся на голос. Хозяйка фразы оказалась под стать - звонкая, веселая девочка. Зайчики играли в темных, но опаленных солнцем до рыжины, волосах. Раскосые глаза, конопатый нос, маленький ротик с губами, испачканными чем-то чернильным.
  Она стояла по ту сторону забора и смотрела на него насмешливо и с интересом. Невольно улыбнулся в ответ. Девчушка выбросила в лопухи уже облусканый подсолнух, отряхнула руки, потерла пальцы, пытаясь стереть окрасивший их фиолетовый пигмент, облизала губы и улыбнулась еще шире.
  - Привет, - и не узнал свой голос.
  - Привет, - пожала плечами юная красавица. - Вы что ж, ведрину-то ломаете?
  - Что я делаю? - очередные словесные загадки...
  - Ведро в колодец не бросают. Оно о воду ударится и согнется. Так и не напасешься ведер-то, - укоризненно покачала головой. Оперлась одной рукой о забор, второй теребила хвостик недлинной, но полной косы.
  У колодца и впрямь оказался впервые в жизни... Неуклюже стал крутить барабан, который противно заскрипел в послеполуденной тиши. За-лаяли близживущие собаки. Нечто колодцем так редко пользуются, что для псовых этот скрип в новость?
  Слышно, как ведро бьется о стенки колодца.
  - А вы из Гати что ли? - нарушила молчание собеседница.
  - Откуда? - туплю... Скриплю на всю округу и туплю на все полушария мозга.
  - Ну, это ж вы в Раменье приехали? - наклонив голову набок, высунула язычок, опять облизав губы.
  'Вот из-за таких нимфеток нормальные мужики и сходят с ума' - и попытался втянуть в себя излишне выпирающий живот.
  - Ну, я, - и, вспомнив о дороге, спросил: - Слушай, а где тут заправка?
  - Какая? Совхозная - на МТФ, - девчушка отпустила косу, неопределенно махнула рукой. - А такая...- снова взмах, дальше по улице: - Туда. Аж до самой трассы.
  - Трассы? - ведро вытянул-таки. Теперь воду аккуратно в канистру, поглядывая на говорящую, тем самым, давая понять, что слушаю.
  - Ну-да, шоссе. Как реку переедете, там недалеко, километра два. Только там мост рухнул, объезжать надо.
  - Объезжать?
  - Ну-да, - девчушка дунула на челку, посмотрела еще более укоризненно и принялась за объяснения: - Выезжаете. Вот. До дуба едете. Потом заворачиваете к Страннице, и вдоль реки до Распутья. Вот. В Распутье дорогу спросите, вам скажут. Там паром есть.
  Второе ведро опустил уже аккуратно, и достал, приноровившись, быстро.
  - Тебя как зовут, красивая?
  Девчушка вспыхнула, глаза сверкнули.
  - Аня.
  - Слушай, Анна. Поехали - покажешь? Ничего ведь понять не могу.
  Визави враз стала серьезней некуда. Нахмурилась: - Я спрошу у деда, но навряд ли. Чужой вы. И... Гатинский... - последнее слово прозвучало как 'гадкий'.
  - Что ж за Гать такая, Анют? Поехали, говорю, вернемся быстро, заодно и расскажешь про свою Гать.
  - А она не моя, она - ваша...
  - Анна! - мужской, зычный зов издали, из-за кустов смородины со стороны дома, заставил вздрогнуть обоих.
  - Ой! - вскрикнула девчушка и вмиг исчезла, как будто не было ее тут и вовсе. Только колыхающиеся лопухи, подтверждали: 'не бред - была'.
  Поговорить бы с кем-нибудь нормальным в этой деревне.
  Ближайшая калитка с треском распахнулась, выпустив на улицу довольно сурового вида седовласого мужчину с ружьем наперевес.
  - А-ну, геть! - закричал он.
  Вот так смена декораций...
  - Вы чего? - чуть не уронил канистру от неожиданности.
  - Геть, я сказал! - дед запихнул в ружье патрон и прицелился в машину.
  - Эй, дед! - ей-Богу дурдом-ромашка... - Ты чего? Это имущество. Причем дорогое. Причем мое. Не расплатишься.
  Дед повернулся... Дуло своими бездонными глазами-каналами заглянуло в самую глубь души. - А вот как я тебя щас грохну, и платить некому будет. Вали в свою Гать!
  - Может... - узнать бы, что за Гать это такая... Но дед только половчее перехватил ружье. - Да, ну вас, придурки...
  Развернулся (навряд ли дед стрелять станет). Но 'взгляд' ружья жег спину. .Подхватил вторую канистру, воронку. Отнес в машину и, сорвавшись с места, уехал.
  Руки нервно тряслись... Две черных дырки дула стояли перед глазами. Оружия испугался? Нет. В какой-то момент подкатила любимая мысль: 'Все 'козлы', один я - Д'Артаньян'. Вот этой мысли стоило бояться, потому как она тащила за собой многослойность душевных комплексов и заморочек.
  Заморачиваться не хочу, не люблю и не буду. Принципы незыблемы: 'Есть проблема - реши её, трудно - попытайся решить, не решается? - отодвинь в сторону, прими, как данность'.
  Потом разберусь, а сейчас... Сейчас заканчивался бензин. Обе заначковые канистры были пусты, в баке - меньше половины. Надо было срочно искать заправку. Срочно.
  - Здравствуйте! - приятный женский голос заполнил всю кабину. От неожиданности дернулся на сидении так, что непонарошку макушкой почувствовал кузов над головой....
  'Продолжаем концерт по заявкам...'
  - Дура! - сердце чуть не выпрыгнуло. Рука потянулась выключить радио, которое вдруг нашло место без вещательных помех. 'Тарара - рара - рара-раа...' - выдала магнитола тему из кинофильма 'Цыган'... Руку вернул на руль. 'Тарара-рара-рара-раам...' - заорал во весь голос, не страшась быть услышанным в этих бескрайних полях и проселочных дорогах, с этими пейзажами земли русской, как будто оживших картин Шишкина. 'Тарарарира-рира-раам... Татада-тада-тада-там...' - красивая, надо сказать, вещь, и почти классическая... А может и уже классическая... И, аккурат, у развилки дороги...
  А вот и сосна у дороги... Нет не сосна, лиственное что-то... Дуб... Нимфетка же сказала -'дуб'.
  - У Лукоморья дуб зеленый...- это кто бубнит... Это я бубню? Нифигасе! Что там было про кота на цепи? А что там мелькнуло?! Кот?! Нет, правда, это был кот... Жирный... Большой кот... Или померещилось? Откуда ему тут взяться-то? Хотя ведь кот вполне мог быть людьми обиженным и потому одичалым.
  Да был же кот, точно!
  - Кыс-кыс-кыс... - угу, кыс-кыс... Ехать дальше по прямой, к разру-шенному мосту, или свернуть к селу с еще одним забавным названием 'Распутье'?
  - Кыс-кыс-кыс... - вот елки хвостатые, был же кот. Правда крупнее обычного... А может, померещилось... А может и нет... Какой же кот тут без цепи сидеть будет? А цепь, наверное, сперли...- Кыс-кыс-кыс... - померещилось все-таки.
  Две дороги, два пути. По которому пойти? Можно, наверное, и к мосту сейчас съездить, 'поцеловать' его развалины и майнуть потом к парому в Распутье. А можно сразу в Распутье? А если результат один и тот же, зачем тратить больше?..
  Фрррх... Поворот. И новая дорога с прежним, привычным уже, шкрябаньем по днищу.
  Село встретило недружелюбно... Ощущение - как будто из-за каждого окна глядят на него все те же глазницы-ружья. Может его 'зажиточный' вид вызывал людское неприятие, а может оттого, что чужак. Хотя все больше кажется, что вся каверза заключается в одном маленьком слове - Гать - слове сумрачном, липком и топком. Тайна, загадка и, вместе с тем, авантюра. И не последнюю роль, по ощущениям, тут играет трагическая смерть его дяди.
  Детишки на пустыре гоняют мяч...
  - Детвора! Скажите мне, где тут парОм?
  Ребятишки на мгновенье замерли, уставившись на машину. Пару секунд спустя, когда захотелось повторить вопрос, с неимоверными разноголосыми воплями: - Гатчинский! Гатчинский! - кинулись врассыпную.
  - Тааак... - хмуро стало на душе. - Интересные дела...
  Дома через три, дальше на улице, женщина поливала цветы на подокон-нике раскрытого настежь окна.
  Рывок в том направлении и...
  - Скажите, милейшая... - хозяйка ойкнула и, быстро захлопнув рамы, зашторила занавеску.
  - Все интеррреснее и интерррреснее, - уже рычалось просто.
  Вдалеке маячила чья-то фигурка. Рванул с места так, что местные псины не успевали открыть пасть, чтоб его поприветствовать, - даже прощаться было уже поздно и, потому, бессмысленно. Быстро, очень быстро машина нагнала идущего.
  Паренек лет пятнадцати, с отсутствующим видом бредущий по улице, никак не хотел реагировать на все призывы поговорить. И лишь когда прижал его к самому краю обочины, мальчик нехотя отодвинул один из наушников (долбежка слышавшихся басов невольно вызывала волнение за здоровье юного представителя местного населения) и спросил, презрительно сплюнув: - Чего надо?
  - Как к парому проехать?
  - На машине, - ответил пацан. Вернул наушник на место и пошел дальше, показывая тем самым, что тема исчерпана и разговор закончен.
  'Обломали, как мальца. Да... Вот оно племя растет... Младое, незнакомое...'
  Что-то в последнее время на классику потянуло...
  - Да, что тут? Обалдели, что ли все? - сверился с картой, пытаясь сам определиться, как же ему проехать к реке. 'Поворот, обманчивый лед!' - радио все еще передавало концерт ретро-шлягеров.
  И впрямь, повернуть надо было. Так и сделал... Тут же пожалел, потому что через пару сотен метров уперся в ворота, на которых было выцарапано весьма криво (не иначе медвежий коготь старался) 'улица Дежнева'. 'Хорошо хоть не Сусанина', - злорадно улыбнулся своим мыслям.
  Итак, ворота. Это означает что? Тупик! Неет, еще не тупик, вот еще улица направо. Едем направо. И упираемся в ворота, на которых, похоже тем же автором, нацарапано - 'улица Дежнева'. Причем официальная бело-черная стандартная табличка это подтверждала.
  Нужно возвращаться... Но! Вот еще улица направо. '...Поворот!..' - позвало радио.
  Поддался... Если направо, и еще раз направо и еще раз направо - то, во всяком случае, должен вырулить на ту улицу, с которой начал эти все зигзаги удачи. Поворачиваем... Едем... Поворачиваем... Едем... И еще раз поворачиваем... И еще раз... Дежнева... Дежнева... Дежнева... Дежнева!.. Я убью тебя, Дежнев!
  Ну, как же на Дежнева-то! Как она может быть Дежнева?!. Дежнева была там за прошлым поворотом... Или за позапрошлым?
  'А музыка звучит! Музыка звучит! Слезы за улыбкой прячешь ты... Ты прости, ты за все прости, на краю несбывшейся мечты...' - радио, как будто измывалось над ним, передавая привет какому-то Евгению (имя резануло слух, и, устав сопротивляться, согласился с причастностью к происходящему).
  - Мне все это надоело! - вскрикнул в сердцах... Всем этим домам, огородам, нервно лающим собакам и прячущимся за занавесками жителям. Вот вам и вашей музыке! И нажав на клаксон, решил, что не уберет руку,
   пока у кого-нибудь так же, как и у него не лопнет терпение.
  Самой нетерпеливой оказалась дородная женщина, в ярком цветастом халатике и резиновых шлепках типа 'китайцы here, there and everywhere'. Широкоскулое курносое лицо, волосы высоко и гладко зачесаны в старую, забытую всеми 'халу'. Красиво подплыла и немного разочаровала, потому как оказалась намного старше, чем показалось издали.
  - Ну, чего сигналишь, милай... - нараспев, но быстро, с каким-то странным, возможно, местным говором, сказала она. Клаксон затих сам собой, хотя пальцы до белизны все еще давили и давили.
  Заглянул в ее глаза и успокоился... Утонул.
  - Потерял кого? Или сам потерялся? - тетенька потянула за собой... Отвернулась, тяжелые старые серьги смешно качнулись в ушах.
   Очнувшись после завораживающего взгляда, полушепотом выдавил:
  - У вас тут лабиринт минотавра какой-то... Мне к парому надо.
  Прикрыв глаза от солнечного света ладонью, как козырьком, собеседница 'пропела' в ответ:- Ну, Минотавровой такой не знаю, нет тут ее у нас. А к парому - это не по этой улице надо.
  - Я это уже понял... - очередная черно-белая табличка официозно издевалась прямо в нескольких метрах от машины.
  - Тебе, милок, по главной, Красной, надо ехать. Сейчас вот тут развернешься, держись все время левой стороны, а как выедешь с Дежнева-то, надоть налево, спуститься на Красную и дальше...
  - Куда дальше? - весь обратился в слух, даже радио выключил.
  - А... дальше, - женщина махнула рукой в предполагаемую сторону. - Дальше, за Агафьей Балкой будет Белоярка, спросишь там, проедешь Кунжук и еще километров с полсотни...
  - Сколько? - переспросил. Не поверилось как-то... Ну, если не здесь, ну чуть дальше, но не двести же километров кряду!
  - Ну, может немногим больше, - пожав плечами, сказала добрая женщина, и продолжила: - до Нижней Белоярки. Вот там паром. Только зачем он тебе? Мост же есть за Лукоморьем.
  - Где? - эти названия сёл...
  Не сказать, чтобы они были необычны, на карте, насколько помнилось, были Агафьино, Белый Яр, Кужуковино, он их читал... Но вот Лукоморья точно не помнил...
  Женщина засмеялась:
  - Это туда, - махнула рукой, указывая направление. - Такого села нет, просто развилка дорог, у которой двухсотлетний дуб растет.
  - И кот бегает, - отчего-то ляпнул в ответ.
  - Кот? - женщина всплеснула руками. - Так ты Ваську нашего видал?! Жив еще?!.. - ее взгляд еще более потеплел. Стоп, стоп, стоп, Женя... Не надо снова тонуть... Надо на заправку...
  - Так значит, есть кот... - подмигнул в ответ. - Не померещился. Я уж подумал глюк какой...
  - Ну, про люк не знаю, обманули тебя... А вот кот...- улыбка Джоконды не меньше... И почему я не старше на десяток лет... - Кот - не кот. Рысь это... Ерофеич мать рысячью случайно подстрелил, а рысенка выходил. Да только сбежал рысенок-то...
  Оторопел. Как холодной водой окатила... Вот уж да... Хорошо еще, что не вышел из машины и в самом деле кота искать...
  - Да, кстати, - спохватилась женщина. - Есть тут у нас 'паром'. Тот, кто тебе его посоветовал, шутник, видать, большой. Ерофеич наш, по доброте душевной, за пол-литра на своей утлой плоскодонке смельчаков переправляет. Дед-то уже и не видит почти ничего, девятый десяток разменял.
  'Дамц!' - последняя надежда на заветную ближнюю переправу разбилась в осколки. Вот уж попался, так попался... А главное...
  - А, главное, - тетенька тронула за плечо, - ты мне скажи, зачем тебе паром-то? Ванька Пегий что ли нужен?
  - Нет, - грустно улыбнулся. Поморщился... Ванька Пегий ему не нужен. - На ту сторону надо. На заправку.
  Женщина всплеснула руками.
  - А я подумала, что ты с той стороны и приехал... Там же мост есть!
  - Был. Говорят, рухнул он.
  - Как рухнул? Опять?! - сережки возмущенно заколыхались в ее ушах. Зелень малахита в приятном черненом серебре. Так о чем она там? - Его ж только неделю назад запустили!
  - Как запустили?! - сердце больно ударило по ребрам... Кажется, забыл, как дышать... Вот уж ошарашила, так ошарашила... Оказывается, он был всего лишь в полутора километрах от счастья...
  - Ты хорошо себя чувствуешь, мил человек? А-то пойдем, я тебе водички налью.
  Красивая шея... Оттого и носит халу. И серьги... В этой глуши...
  - Да, нормально, нормально, - глубоко вздохнув, завел машину. - Спасибо Вам огромное. Вы меня просто спасли.
  - Да, что ты! - женщина смутилась и зарделась. - Скучно тут. Чужие тут не ходят.
  'Чужие тут умирают', - но озвучил иное: - Скажите, как так может быть - пять улиц и все - Дежнева...
  Женщина опять засмеялась, но теперь нежно и участливо.
  - Да не-е-ет... Улица одна... Тут раньше пустырь был. На сходе посовещались и решили, что если хотим выжить, то надоть в одно село сбиваться, вот и сбились, кто с Раменского, кто с Горелого, кто с Подолья... А председателю разрешения какие-то не давали. Так он и придумал Дежнева поделить... Там дома раскатали, - сюда привезли, собрали.
  - Как же тут можно-то? - пальцы нащупали ключ, но расставаться отчего-то не очень хотелось.
  - Да просто, - продолжала женщина. - Первый проезд - литера 'а', второй - 'б', и так далее... Тут все привыкли, уже и менять не хотим.
  - Тут заблудиться можно... - мгновенье до привычного движения руки оттягивалось и оттягивалось...
  - Ну и что тут блуждаться-то?.. - тетенька устала стоять на жаре. Солнце жадно лизало ее шею и полуголые плечи.
  - Так ведь, лабиринт ведь. Даже проезды какие-то странные, как тупики, - еще пару секунд... еще пару секунд в этих дурманящих глазах...
  - Огороды посмыкали, что земле пропадать? - пожала плечами тетенька и отвела взгляд. - Чужие тут не ходят.
  'Чужие тут помрут точно', - мысленно утвердилось. Завел 'Мица' помахал и покивал благодарственно в ответ и, строго следуя указаниям спасительницы, выехал из лабиринта.
  Сколько ни вглядывался на обратном пути к Лукоморью в придорожную траву - рыси не заметил. До заправки добрался без происшествий. Единственный всплеск эмоций вызвал мост - новенький мост, желтеющий свежеструганной древесиной. Доски пахли столяркой, скрипели, громыхали под колесами. Казалось, что все сооружение нестойко и вот-вот рухнет. Главное - не бояться...
  'Спрыгнув' с моста на противоположный берег, вздохнулось с облегчением... Неподалеку маячила заправка...
  'Транстельпромнефть'... Офигеть... Такого никогда не слышал... Логотип никогда не видел... Ну и ладно... Ну и пусть... Лишь бы был бензин...
  Заправщик вот... Улыбчивый и любезный.
  Такому парню дефиле по подиуму вышагивать, а не тут бензином травиться.
  - Полный бак, - заодно достал из багажника канистры, поставил перед симпатягой...
  А вот девушке-оператору не повезло... Белобрысенькая... Глазки масенькие, носик пятачком... Так и подмывало спросить: - В мультиках не снимаетесь?
  - Девушка, полный бак и две двадцатки,- осекся, глядя в бумажник. Да... Порастратился в магазинах Дальнего. Трижды пересчитал наличность - на оплату не хватало сорока восьми рублей. Показал оператору пластиковую карту. - Скажите, у вас подобное обслуживают?
  Ну чего смотришь, отупевшее, скажи хоть 'да-нет'...
  - А что это?
  Матьчестная... Ладно, отвечу.
  - Пластиковая карта Сбербанка России.
  Такое ощущение, что он произнес - 'Откройте, милиция', или нет: - 'Вы банкрот!' Хотя знает ли она, что такое банкрот?.. У девушки ступор, грозящий мозговым помешательством...
  Нервно побарабанил пальцами по стойке... Думай же быстрее, дура крученная... Испугался - он это подумал или сказал вслух?
  Девушка подскочила, как ужаленная, закричала кому-то вглубь вагончика: - Сла-ави-ик!
  Подождали Славика...
  Кто это у нас в такой синенькой спецовочке и желтой кепочке? Славик?
  Вытирая ветошью масляные руки, молодой человек лет тридцати, важно помахал мазутным пальцем через стекло, показывая, что карту нужно дать ему.
  - Ага, сейчас, разбежался... Конечно же нет.
  Нет?.. Славик развел руками, типа на 'нет' и суда - нет, развернулся и точно так же, как важно пришедши - важно удалился.
  Однако...
  Что это было?
  - Вы мне скажите, обслуживаете карточки или нет?
  - А как их обслуживают?
  - Понятно, - кивнул понимающе, но не отступился: - А банкомат у вас тут есть?
  Глаза операторши стали очень большими: еще чуть-чуть и работа мозга просто выдавит их за пределы головы... 'Девушка, девушка, вам бы с вашими умственными способностями в цирке работать'... От елки, он это опять подумал? Или снова сказал вслух? Извиняться или нет?
  Белобрысенькая до этой его мысли желающая присесть, вдруг захотела снова встать. Но опереться все же решила на свой сильдиперсовый крутящийся стул у себя за спиной. Тот поехал, оператор рухнула всей массой на пол, стул накрыл ее сверху.
  На шум в техотделе влетел Славик с гаечным ключом наперевес. Помог подняться непутевой. Та запричитал: - Да, да, он матом ругается...
  - Кто? Я? - опешил. Ах, ты борзота!..
  Славик сурово нахмурил брови. Нервно играли желваки на скулах... Сдается не к добру все это...
  - Расплачивайтесь, я сказала! - заверещала оператор из-за его спины. Поросячьи глазки налились злобой...
  Позлить что ли?!..
  - Девушка, у меня не хватает сорока восьми рублей пятидесяти копеек, вы их мне простите?
  Ошибка с глазками... Скоро станут навыкат, как у жабки. Все! Больше не шучу. Эдак девушка без зрения останется, а ведь буду виноватый.
  - Славик! - заорала болезная, а потом, что есть мочи, судорожно нажимая на какую-то клавишу, еще более дико рявкнула в микрофон, да так, что, наверное услышали не только в Распутье и в Дальнем, но и на Северном полюсе наверняка... а может и на Южном тоже: - Сережа, не наливай ему!
  Оглянулся.
  Симпатичный Сережа растерянно смотрел на уже полные канистры...
  Славик исчез.
  Почему-то подумалось: 'Неспроста',- и угадалось.
  Из-за дальнего угла появилась знакомая фигура в спецовке, еще с двумя такими же 'спецами'. Сзади заходил со спины заправщик-Сережа.
  Отчаянная попытка спасти ситуацию: 'У меня есть пятьдесят баксов. Вы мне сдачу дадите?'
  - Инвалютные операции не обслуживаем, - как-то неуверенно произнесла оператор. Потом, подумав, добавила: - У меня сдачи не будет.
  - Пи$#ец, - язык мой - враг мой...
  - Щас будет, - подтвердил кто-то из вышедших.
  Истошно заоралось: 'СТОЯТЬ!' Но это только подстегнуло парней.
  Хотя и умел драться, но ведь - не спецназ, - трое молодых резво уложили одного в возрасте. Хорошо не зима, асфальт под щекой пылен, но тепл. О, блин влип... Внимание, вас снимает скрытая камера... Стоп, что это? Точно, снимает видеокамера. Заправка под видеонаблюдением, а значит, шанс выбраться был. Нет, не был, есть.
  - Значит так! - заорал, что есть сил, насколько можно орать, когда на твоем позвоночнике чье-то колено, руки заломлены, и больно, ох как больно вдавилась в живот пряжка на ремне. - Я из ОБЭП, нахожусь на отдыхе. И не дай Бог!..
  Троица в спецовках замерла.
  Краем глаза увидел реакцию. Асфальтная пыль, сука... Сплюнул и продолжил: - И не дай Бог, вы сейчас мне что-нибудь сделаете. Во-первых, все снимается на видеокамеру, вашу же, сволочи, видеокамеру, а если она еще и со звуком, я вас просто-напросто засужу. И если вы ненароком что-нибудь в ней сотрете - я сотру вашу заправку с лица Земли. Второе, ваше начальство, будет отделываться немаленьким штрафом за отсутствие на точке банкомата, хотя бы Сбербанка... В-третьих, я не увидел у вас детектора банкнот. В-четвертых, уж поверьте, я сумею доказать вымогательство с вашей стороны, когда я предложил расплатиться в инвалюте, а мне ответили, что сдачи не будет.
  Докричался ли до Небес? Но в тот самый момент, когда закончился один монолог и замолчал в отчаянной попытке придумать новый, телефон в оператораторской не тренькнул, а рявкнул.
  И вот уже белобрысенькая, привлекая внимание, замахала трубкой из окошка. Славик, кивнул одному из державших, призывая подойти к телефону. И вроде бы как бы уже отпущен... И даже встать позволили. А вошедши в раж, замолчать уже не мог:
  - В-пятых, - продолжил, - я сейчас просто-напросто доеду до поста ГАИ, опечатаю канистру, и проверю. И уж поверьте, не дай Бог, там будет недолив (эк ляпнул, как же недолив-то там докажу?) или проблемы с качеством...
  А ведь сошло... 'Посланец' прогулявшись туда-обратно, что-то прошептал на ухо Славику. Тот выслушал и как бы в пустоту произнес:
  - Это Гатчинский.
  Все нападавшие ребята интуитивно сделали пару шагов назад, шарахнувшись от приезжего, как от чумного.
  'По ходу, это - пароль', - и стало еще более тоскливо от непонимания значения этого слова.
  Голос у Славика оказался басовитым не по годам:
  - Извините, - развел руками. - Подойдите, к окошку, расплатитесь, пожалуйста. Оксана примет от вас любую валюту и сдачу даст.
  Обернулся, уходя за своими приятелями туда, откуда пришел, добавил:
  - Еще раз, извините. Когда сломается, - кивнул на 'Пинин': - Приезжайте, починим.
  Угу. В ответ и сказать нечего. Запас словарный уже исчерпан. Расплачиваемся молча.
  Оксана отсчитывает сдачу, ошибается и снова отсчитывает... Вот оно шоссе... Машины пролетают мимо... Всем все по фиг... Может, собственно тоже послать всё куда подальше и тоже уехать? прямо сейчас... прямо вот по этому шоссе... уехать и никогда сюда не возвращаться...
  Ну что 'Миц'... Поехали... Вот оно право, вот оно лево...
  Рванул по шоссе...
  Правда, действительно, хватит. Дома заждались... Дома? Женя, Женя... Дома-то как такового нет... Свободен... Вернее даже не свободен, а одинок...
  Ну и фиг, что нету дома, что никто не ждет... Все увидел. Представление заимел. Пора и честь знать.
  Честь... С мужиками поспорил... Спор... Троица эта... Представилось, как будут сплетничать на троих, что облажался паря...
  ЙЭХ! Не нажал, а вжал тормоз в пол... Машину занесло. 'Скозлил', зараза... Да... На такой скорости кто хочешь 'скозлит'. Следом едущие, с факами в окошко, подтверждали предположение о себе. Не сказать, чтоб их было много, пара машин - точно... Только не до них... Сильно ударился грудью о руль... Да еще сработала подушка безопасности... Пока отплевывался, отбивался, выползал из-под нее, кто-то сердобольный постучал в окно.
  С трудом повернув лицо в сторону, увидел... Первым делом белую маеч-ку и грудь. Или грудь в белой маечке... Эдак, шестого размера. И русые волосы на этой груди лежащие... Щас открою дверь...
  Щелк... И вскрик.
  Девушка держалась за подбитый глаз.
  О, сегодня день открытий!.. Еще раз узнал о себе очень много нового. И совсем не предполагал, что юные симпатичные блондинки умеют так ругаться матом.
  - Девушка!.. - не успел ни помочь, ни извиниться. Блондинка побежала к 'Опелю', стоявшему невдалеке. И прежде чем сесть за руль, показала руку, согнутую в локте, по которому выразительно ударила другой рукой.
  - Нет, ну это уже никуда не годится... - ну, что сделал-то? Просто открыл дверь. И чего решила на меня пялиться? Курица белая...
  Тут, конечно, приврал, девчушка вовсе курицей не была. А была очень даже ничего себе цыпочка, но если уж схлопотала, то схлопотала. Причем случайно. Открыть дверь стучащему - не грех. Беда в том, что сердобольная решила наклониться и взглянуть на 'пострадавшего', именно в этот момент. И нарвалась на удар...
  И когда незнакомая спасательница, отъезжая газанула так, что обдала непутевого пылью и щебнем, сплюнул в сердцах. Крикнул вслед:
  - Тоже мне - ралли Париж - Дакар! Козявка белобрысая!..
  Катнул машину к обочине.
  Эх, тоска-печаль... Что же тут за дела такие... Приключения итить их... Сафари ерш-макарёш... Аэробэг... Однозначно - придется менять...
  Подушка сдувалась трудно, еще труднее заправлялась обратно... Тихо выкинут пластмассовый лом... Ну, что покурим-подумаем?
  И о дне этом, дурацком. И о девушке умчавшейся, незаслуженно обиженной. И вообще о жизни. И о машине.
  А вот о машине...
  Затянувшись, оглядел салон... С прищуром так... Зло... Будь 'Митц' человеком, точно испугался бы... Бойся меня, железяка нерусская: - Презлым заплатил за предобрейшее...
  Бриллиантовый... Судя по затратам - точно бриллиантовый. Поменял 'кондер'. Перекрасил низ. Поменял резину. Прикупил кенгур. Поменял для себя салон. И много чего еще всякого. И вот на тебе... Теперь еще и это менять...
  Хотя... Подушка же просто так сработать не могла. Даже при таком заносе.
  О, черт, прижало... Надо отлить...
  Машины с ревом проносились мимо... Нечасто, но быстро... Зашел за авто. Открыл дверцы, чтоб не особо бросалось в глаза.
  Откуда-то снизу, с канавы, тянулась веревочка, толщиной с трос. Ну, поозорничал немножко. Слил на эту веревочку всю свою злость. И уже застегиваясь, увидел, как эта самая веревочка обвивает ограничительный столб у дороги и оборвышем выглядывает из-под колеса его 'Митца'.
  Смутные догадки закрались в сознание...
  Обойдя машину сзади, присел с размаху так, что захрустели суставы...
  На мосту болтался крюк. Хороший такой крюк. Мощный такой крюк... Наверное, передним колесом зацепил, крюк подпрыгнул и мост поймал.
  Подлянку, конечно же, достал и снял... Но вопрос себе задал...
  А если б не осенило тормознуть (хоть и по другому поводу), то что бы с ним, с Женей, сейчас было бы? То-то Женя. Будь умным. На дороге не задумывайся сильно. И, как говорила мама - под ноги гляди.
  Стараясь не коситься на покореженный пластик, развернулся и помчался обратно. Не забывая прислушиваться ко всем звукам снизу машины. А вдруг... Мало ли что...
  Снова - заправка... Оксана зло зыркнула на него, чек и сдачу отдала с нарочитой тщательностью.
  Нарочито вежливо ее поблагодарил. Заправщика-Сережу наградил двойными чаевыми, за тот и этот раз. И поехал дальше.
  В путь... В путь... В путь...
  Не оглядываясь. Только краем глаза обращая внимание на местный люд, оборачивающийся на незнакомую машину.
  И все бы ничего... Но вот лес...
  Ведь точно помнил, дорога была чиста... Не в смысле чиста, как тетя Асина простынь. А в смысле, что деревья не стояли вот так - сомкнувшись ветвями... Невесть откуда взявшиеся кусты не царапали краску... И не было так холодно... Ну, не должно быть так холодно!..
  И где тут Гать? Гать (вспомнился фильм про бронзовую птицу) - это болото... Топкое, безвылазное... определенно болото.
  Может пойменный луг напротив дома по весне, после разлива реки, превращался в болото?
  Машину в гараж в гараж дали поставить только со словами. С теми самыми... Не матерными, нет, а с теми самыми, с которыми он входил в первый раз. И в дом... Ключ не повернулся до тех пор, пока вежливо не попросил впустить.
  Вошел. В доме царила темнота. Вечерело и солнечного света не хватало даже на то, чтобы пробиться сквозь резьбу ставен. Зажег приготовленную заранее свечу. Вокруг недобро заблестели стеклянные глаза...
  Втащив за собой пакеты и походный плед с подушкой-думкой, еще раз оглянулся на все это недоброе зверье. Можно пойти в гараж и поспать в машине. Но свой Рубикон уже перешел еще там, на шоссе.
  Не буду больше бояться. В конце концов реалист-материалист, физику знаю хорошо. Все на свете можно объяснить, если хорошо знаешь физику. В этом уверен твердо и безоговорочно.
  И что тут дядечка еще натаскал?..
  Помимо медведя, рыси, совы, лис и всех тех, которых увидел еще днем, в комнате 'жили' три цапли в камышах, белка на каком-то чурбачке и два токующих глухаря.
  Показалось или нет, что животные следили за ним?.. Воон у той косули по грудь свисающая с медальона - голова была повернута вроде совсем не так...
  Кхе-кхе... Бред... Взрослый, а дурак...
  Сочиняется там, где нет ничего...
  Пламя свечи слегка колыхалось... Тени на стенах подрагивали...
  Много дерева... Шкафчики какие-то... Мощный камин... Кресла... Столик... Диван... Лестница на верхние этажи...
  Нет, наверх не пойду...
  Вот тут - хватит ночевой тут, бросив 'думку' на медвежью шкуру и накрывшись пледом. Ах, елки, - не затушил свечу. Ффффух.... Нет... Кхе-кхе... как все пыльно... Еще-раз... Фффффух...
  То ли дунул слишком сильно, то ли мышь пробегала, - свеча упала на пол, больно обжегши каплями стеарина.
  Ну и фиг с ней... Потухла и то хорошо. Утром найдется...
  Спать... Надо, Женя спать... Наверное рано еще... И звуки все эти... Шорохи, скрипы, всхлипы... И потому, что по всему дому слышались какие-то шорохи, скрипы и всхлипы...
  Дом жил своей неведомой человеку жизнью...
  'Ветер и древесина... Все объяснимо'.
  Повернулся на бок... Ну, не петь же ему пионерские песни, как это сделала Юлька, которой однажды пришлось ночевать на недостроенной даче... одной в чистом поле... Опоздавши на несколько часов застал свою жену сидящей по-турецки в темной комнате в обнимку с собакой и истошно орущей в собачье ухо: - Взвейтесь кострами!..
  Эхе-хе... Твердо и прохладно спать на полу...
  Но если уж закаляться - то закаляться...
  Жесткий медведь попался, ой, жесткий...
  Глаза уже привыкли к темноте - прямо пред лицом ощеренная пасть белела клыками. Так и манило положить туда ладонь...
  - Ага, - кивнул медвежьей голове: - Я тебе ладонь-то суну, а ты - раз. И зубы-то сомкнешь. Мало ли... - медвежий глаз в ответ подмигнул...
  - Да ну тебя, - отмахнулся спросонья. И, чтоб не мерещилось, лег на другой бок, отвернувшись. Но не замолчал, а разговор с головой продолжил...
  - Жил-был у меня пес... Он и до сих пор живет, только не со мной теперь, а с Юлькой энд кОмпани... Сайтом зовут. Ну, вот так зовут. Я тогда компьютерами увлекался, когда собаку решили купить... Доберман, понимаешь... Ну, и раздразнил я однажды Сайта сахарной масалыгой так, что хватанул он ее вместе с моей ладонью. Ладонь зашили... - положил когда-то пострадавшую руку под щеку. - Одни следы... И ощущения... Да... Вот жил... Жил...
  Дышать трудно... Запах пыли и формалина...
  Притих... Вспомнился Сайт, Юлька, дети... Они где-то далеки уже... Большая земля... И эта глушь... Наследство это... Удача ли?
  Что-то холодное и мягкое коснулось щеки... Тихий, едва уловимый шорох затих где-то за камином... 'Мышь', - подумалось. Попробовал разглядеть источник шума в темноте, ничего не увидел, глаза слипались.
  'Кажется, сплю', - пробормотал устало и провалился в сон.
  
  День третий, интересный
  И тут началось...
  
  Раззявленная пасть у подбородка. Моего подбородка... Рысиные глаза злюще уставились в глаза человечьи... Миленькие складочки на морде над сопаткой... И такие смешные-смешные кисточки на ушах... Доли секунды длилось действо, а успел разглядеть...
  - Ааааааааааааааааааааа!
  Кто это орет?
  Это ору я...
  Глаза сонные, пробуждаясь, открыл и закрыл. Даже не понял - увидел ли что-нибудь... Но мозг понял... Дал сигнал всем чувствам. Потому как на него смотрела... рысь...
  Издав вопль отчаявшегося самурая, отшвырнул от себя эту ужасть. Шкура далеко не отлетела, череп в ней ударился о пол глухо и мягко. Оказалось, что это всего лишь ковер по типу такого, на котором спал. То есть еще один таксидермический шедевр...
  Пот, отертый со лба, радовал тем, что это был пот, и что со лба... А ведь мог быть и не на лбу... и не пот...
  Несчастная, жалкая шкура.
  И с каких пор я болею сомнамбулой и двигаюсь во сне?..
  Сам себя этим творением творческой мысли не накрывал... Неужели это я, Женя, за ночь, не помня себя, распотрошил бедную кошечку?.. Обернулся на лестницу, ведущую на верхние этажи... настолько резко, что в шее что-то хрустнуло, дернуло и горячо растеклось...
  - Ох, ё-о-о-о-о... - схватился рукой за шею... Нет. Вчерашнее чучелко рыси хитро мостилось на том же месте, ожидая любого входящего...
  Уже легче. Эта - на месте, значит ту, что валяется - распотрошил не я, что успокаивало, и что не во сне, успокаивало вдвойне. Втройне напрягала только одна мысль - вчера этот коврик не видел... Им не укрывался... Кто ж так позаботился-то? Мышь? Мышь-слонопотам?
  От камина веяло странным теплом, не сильным, а каким-то далеким... Как будто его топили. Но не сейчас, а пока спал. Приподнялся на локте, поглядел в топку. Даже пепла нет.
  Опять померещилось.
  В комнате еще совсем темно. Солнышко тонкими струйками пробиралось сквозь резные ставни. Очертания окружавших предметов становились более четкими...
  Не глядя, оперся одной рукой на пол, одновременно разворачиваясь всем корпусом, для того, чтобы встать. Под ладонью оказалась упавшая вчера свеча, а толчковая нога - на шкуре медведя. Свеча покатилась в одну сторону, шкура из-под ноги заскользила по полу в другую. Упал, растянулся, больно вывихнув руку.
  Щекой на холодном полу лежать неприятно и очень даже обидно. По-детски как-то... Еще бы расплакаться... Повернул голову, поглядел на медведя: - Лежишь? И я лежу... Хочешь, чтоб я тоже, как ты ковриком был?
  Медведь, по-видимому, мог подмигивать только в темноте. Сейчас он смотрел куда-то в сторону чучел двух глухарей у дальней стены.
  - Понятно, - поглядел в том же направлении. - Кушать хочется, а не достать. Вот и высох, бедолага.
  Сел. Здоровой рукой, погладил череп медведя (уже побратима). Готов был даже чмокнуть в темечко, но вовремя вспомнил, что перед ним просто предмет интерьера, хотя и изысканный, но, все-таки, бездушный предмет.
   Причем пыльный и, неизвестно чем обработанный.
  Вставай, Женя... Незакаленное спартанскими условиями тело ныло после ночи на полу. Морщась от боли и, пиная все, что попадалось под ноги, добрел до окна.
  Вот те на... И не деревянное... Пластик под дерево... Открыть не составило труда.
  Свежий воздух, особый, можно сказать, девственно чистый воздух, ворвался в комнату.
  Ставни... Шпингалеты присохли от долгого бездействия.
  Сквозь достаточно мастерски выполненные прорези, вслед за ветерком, пахнущим разнотравьем, в дом рвалось утро. Упрямые шпингалеты под действием грубой мужской силы, русского фольклорного сленга и обещанием садануть по ним чем-нибудь тяжелым, сдались. Ставни распахнулись, впустив лавину солнечного света.
  Река куталась в одеяло утреннего тумана... То тут, то там во всю плескалась рыба, вероятно хватая отяжелевших от влаги насекомых. Зеленый лес выглядел зловеще-мертвым, и лишь птичье многоголосье оживляло его сумрак.
  Привычно потянулся за сигаретами, но отчего-то портить впечатление запахом, не свойственным природе расхотелось. 'А не бросить ли курить вообще? А может и спортом...'
  Организм, услышав это, быстренько мысль эдакую выгнал. Наслаждаться - наслаждайся, но есть, все-таки, и иные удовольствия, сплоченные в очень сильную группировку под названием 'дурные привычки' - эта мафия так запросто от себя не отпускает.
  Посомневавшись минуты три, в домашних потемках нашел зажигалку и сигареты, открыл дверь, выйдя на крыльцо, закурил...
  Солнце стремилось ввысь... Розоватые оттенки зари полностью растаяли в голубизне неба, встречающего день.
  И где моя жратва? Что тут есть поесть? Батон? Сгодится... Сосиски? Не стухли? Пойдет... Минералку на запивку... Ну воть... А теперь на свежий воздух... Эк ступенечки, как ладненько. Горячего бы сейчас чего... Даже от борщика на завтрак не отказался бы... Борщец бы... Эх, борщец... борщец...
  Впереди - две недели жизни в этом захолустье. Здесь, конечно, охренительно красиво, но вот жить тут...
  Эх и угораздило... И ехал ведь сюда всего лишь, чтобы глянуть и оценить. Глянул и оценил. Уезжал ведь... Что заставило вернуться? Этот глупый спор подвыпивших мужиков?.. Или просто желание отдохнуть за всю свою суетную безотпускную жизнь?.. Или что-то еще?
  А может быть все вместе?..
  Закрутив поплотнее бутылку и стряхнув крошки с ладоней, уверенно встал. Две недели... Что ж, отпуск, так отпуск... Сафари, так сафари...
  - Вот он терем-теремок, он не низок не высок, - ну, что, осмотрим хоромы?
  Ну, с лестницей наверх пока повременим. Между лестницей и камином спряталась дверь, искусно закамуфлированная под резной шкаф со стеклянными дверцами. И что тут?! И... Вау!.. Бассейн. Пустой, правда. Теплые пастельные розовато-коричневые с неярко-желтым тона были весьма непривычны для глаза. Но общего восприятия это не портило. Напротив.
  - Ну, ни фига себе! - очень неожиданно и симпатично. Да... Сейчас бы не просто поплавать, а даже помыться бы не помешало.
  Справа манила своей приоткрытостью еще одна дверь, на сей раз простая и малоинтересная.
  Эхо шагов отлетало от стен. Нехилый залишко...
  Что тут?.. Маленький тамбур и снова двери... Правая - в ванную. Простенькая такая ванна, а вот душевая кабина с виду неказистая и маленькая (стены в красную мозаичку без причуд), - по полному разряду - укомплектована всякостями разными, из которых признал только массажер.
  Левая дверь закрывала санузел с унитазом, писсуаром и биде.
  'Очень мило', - справил нужду (раз уж попал, надо опробовать). Крутанул вентиль, - воды не было.
  - Ну, правильно, откуда тут вода? А в канализацию ли вообще пописал? Может, и канализации никакой нет? Но ведь куда-то все сгинуло? Ладно, раз уж куда-то все утекло, значит, все-таки куда-то это попало. А это значит, что-то все-таки все равно есть.
  Вернемся к третьей двери... Той, которая была напрямик. Толкнул и, зашиб руку, потому что толчок подозревал ответное движение, а дверь оказалась заперта.
  Значит снова ключи... Кажется этот... Уговаривать открыться не пришлось, по-видимому, 'святые' слова действовали только на входные двери.
  Замок легко сработал. Похоже на топочную, и, судя по торчащим из-под пола трубам, тут должна быть прачечная (или типа того), а дальше, возможно, кладовая. Зелено-голубой приятненький кафель... А подвесные потолки, такие же, как и в предыдущих помещениях - неброские, можно сказать аскетичные.
  Еще две двери: одна, по-видимому, в гараж (а ведь не заприметил из гаража входа в дом), другая - на хоздвор. Обе оказались заперты, что, впрочем, не удивило. Оставим на опосля... Чай две недели чем-то занимать надо.
  Лучше обратно - в гостиную, там еще остались 'чудо-шкафчики'. Предчувствие не обмануло... Еще одна дверь - еще одна комната.
  Много света. Через окна в две стены внутрь комнаты заглядывал лес, не так, чтоб нагло, но... Массив с той стороны даже за сто метров от дома выглядел темным и непролазным. Давил на психику своей живой мощью и, вместе с тем, радовал взгляд.
  Кухня... Вдоль стены приятного нежно-фисташкового цвета стоял кухонный гарнитур 'под дерево'. Газовая плита и вытяжка присутствовали, а вот место под посудомоечную пустовало.
  Ну и ладно... Вернусь-ка к своему зверью... И солнышко вот... Покурить что ли? Или продержаться героем?
  Или на... верх...
  Матьчестная... Каждая лестничная опора под поручень - атлант, резной атлант... Эвон как... А эт что? Чуть не упал, споткнувшись... Чучелко зайца. Вот только зайца нам и не хватало. Ладно, живи... Стой вот тут и больше под ноги не лезь... Придурок... С чучелами разговариваю уже...
  Забавно, но в какой-то момент показалось, что рысь у лестницы за ним наблюдала. Глядя прямо ей в глаза, сделал пару шагов вперед и один назад. Нет, оптический обман. Дурдом... Уже такая хрень кажется.
  Поднялся наверх, получая удовольствие от каждого шага. Хороша лесенка - обработана интересно, смонтирована отлично, шаг ступеней удобный - так ходил бы и ходил.
  Второй этаж встретил холлом, простеньким, но со вкусом. Деревянная инкрустация на стенах цвета охры логично гармонировала с лестницей. Пять явных дверей. Почему явных? Потому что были еще и едва заметные, судя по всему, для кладовочек и встроенных шкафов. Не особо разглядывая, убедился, что его предположения верны. Кладовочка и встроенные шкафчики... Простая дверь в ванную и санузел (такие же, как и на первом этаже).
  Ай-ай-ай, - зацокал языком.
  Столяр просто супер-мастер в своем деле.
  Двери... Это не просто двери, а произведения искусств. На одной из них резная девушка прижимала пальчик к губам, призывая к тишине. На другой - манила приглашающим движением... Так художник ее и запечатлел. Дверь третья... Сквозь третью очередная симпатичная красавица уже наполовину прошла и с укором смотрела: 'А ты готов пойти за мной?..' Эх, жаль, что деревянная... Четвертая дверь... Симпатулишна стояла, подхватывая сползающую бретельку ночной сорочки... Движение во всем, в прядке волос упавшей на грудь, в складках ткани, в изгибе руки... Аж прикусил губу, остановился, ожидая развязки. И даже не сразу дошло, что это все то же дерево, все то же мастерство. Ювелирное мастерство. Четыре двери - четыре комнаты. Относительно предназначения двух из них сомнений не было - наличие кроватей и шкафов-купе об этом свидетельствовало. Остальные оказались пусты, но общий дизайн с предыдущими подтверждал их предназначение. Еще бы - такие изыски на дверях. Тут хочешь - не хочешь - спать потянет. И не одному, а может и не спать вовсе.
  От грустных мыслей поспешил на третий этаж.
  Мансарда. Такие же стены, как и в холле второго этажа. Направо - длинное узковатое помещение, посреди которого проходила каминная труба. Налево - помещение поменьше, и лишь прямо - дверь, по стилистике 'второэтажных' спален, но девушек не было. Заглянул уже без интереса, так, чтоб удостовериться, что не ошибся (для личного кабинета или библиотеки эта комната очень даже подходила своей уединенностью, а может и была для этого задумана). В противоположной стене была еще одна дверь, без сомнения, на балкончик, который он видел снаружи.
  Из окошка в маленьком помещении увидел знакомый соседний холм.
  Спускаясь вниз, обратил внимание, что декоративные шарики на стойках перил вовсе не гладкие. Глобусики в миниатюре.
  - Браво. Браво... - сердце порадовалось за наличие где-то на Руси вот таких вот Левшей.
  Да... Кто-то платит, а кто-то умеет. Уметь надо... Надо что-то уметь творить...
  Эхе-хе... Обязательно чему нибудь научусь... Одной удачей и помощью друзей не отделаться...
  Теперь на хоздвор.
  Солнце припекает.
  Задний двор. Если срез холма, горизонтально ровный до безобразной идеальности, огороженный по краю чудовищной проволокой, можно так было назвать, то - да, 'задний двор', поразил воображение. Интересно узнать, что ж тут такое затевалось -то... Но, увы, увы...
  А это что за бомбоубежище? Какой-то железный 'пенек' с огромным навесным замком.
  'Очень интересно!' А вдруг там - тайный вход в подземный бункер? Или... Или... Ну хотя бы погреб... Где ж тут ключ-то... Не дай Бо.. нужного не найдется. Хотя дядька (упокой, Господи, его душу) был в этом плане педантичным, и пока (тьфу, тьфу) все ключи были на месте.
  - Йес! - замок подался, крышка со скрипом открылась... Разочарование? Нет, не было разочарования. Тоскливо и муторно - да. Результат, хоть какой - он все же - результат.
  Под этой сварной крышкой была спрятана асбоцементная труба, торчащая из земли. Из нее - шланг и шнур. Излишек и того и другого аккуратными мотками лежали вокруг трубы. Водяная скважина и насос... Как все-таки здесь... все есть - и ничего нет. Вот она вода... Там внизу, но не достать...
  Досада.
  Запираем и уходим... Вот он край леса... Зеленая прохлада... Щебет птиц... Шагнул в тень и тут же почти выпрыгнул обратно.
  Зло... Нифигасе как шандарахнуло... Такое ощущение, что все это - не просто масса деревьев, а единый живой организм, который наблюдает со стороны настороженно и недобро за пришлым, за чужаком.
  Ладно... И это оставим на потом...
  Прошелся по подошве холма, по кромке леса, понабрал мелких сухих веточек, надеясь растопить камин. Вернулся в дом. Бросил веточки в поленицу...
  Зверье и впрямь следило за ним... Ну, нет, точно... Вон та косуля... Голова вчера была не под тем углом вывернута...
  - На сегодня с меня хватит! И не фиг пялиться...
  Остаток дня убил в кресле. Ни о чем думать не хотелось. Стены гостиной визуально были изучены вдоль и поперек. Потолок вполне можно было и переделать. Камин... Да... С камином - согласен. Поленница... Поленница могла быть и побольше. Пыль... Вокруг столько пыли и паутины. Убрать бы... Но... Завтра, завтра... Не сегодня!
  Кроссворды не разгадывались. Вдруг потянуло думать о бренном, о вечном. Думал о Юльке, о девчонках, с которыми спал. Никогда не имел любовниц, они таковыми не были... Не заводил постоянного на стороне... Так... Как и дядька - развлекался... Постоянно - это ответственность. Ответственность - это тяжело. Хотя и вот такого, как сейчас - чтоб не с кем поговорить, не с кем поделиться, не к кому прижаться и прижать, - нет, не заслужил он такого состояния. И на что ему вот такая красота, когда рядом никого - нет. К черту кроссворд. Не разгадывается совсем.
  Взгляд все так же блуждал по комнате: обставлено, конечно, со вкусом, но без души. Или это восприятие опустошенности из-за того, что дом так и не довели до ума? Здесь везде чего-нибудь не хватало. Такое ощущение, как-будто здесь либо только начали работать дизайнеры, и не вся мебель была привезена, либо все уже стояло по местам, а потом было спешно куда-то убрано...
  Вечерело... Заиграли с веселым писком комары. Вымазался вонючим кремом под названием 'Тайга'. Ну-да ладно, лишь бы спасала от кровопийц.
  Пиво теплое (еще бы!), ни капли не порадовало и не расслабило, а водки не хотелось. Съев бутерброд, поднялся наверх, в спальню.
  Аккуратно скатав пыльное покрывало, постоял, тупо глядя на голый матрац. Усмехнулся... Спустился вниз в гостиную, сгреб медведя-коврик со словами:- Пойдем-ка, дружок, со мной, - по пути пнул коврик-рысь, ругнувшись на нее: - Брысь, зараза.
  - Ложись, друг, - постелил медведя на кровать. Улегся поверх. Под голову - 'думку', накрылся пледом. Повернулся к медвежьей голове: - Спокойной ночи, приятных тебе сновидений, парниша, - и, не дожидаясь галлюцинаций, отвернулся.
  Уже задремал, но шорох в комнате стал настолько нарочито шумным, что просто на паука, таракана или мышь списывать его стало грешно. Крыса? Аааа... значит в доме живет не мышь-слонопотам, а крыса-слонопотам?..
  Крыс не любил. Отгрызет еще что-нибудь, докажи потом что это у тебя росло или если не росло, то хотя бы было. Сел на кровати.
  Открыл рот, чтобы прикрикнуть на возмутительницу спокойствия и тем самым шугнуть ее отсюда. Открыл рот... И забыл закрыть...
  У окна, спиной к нему, стоял кто-то в длиннющем, до пола, плаще с капюшоном на голове... Вернее, силуэт... Вернее, не силуэт, а очертания... Вернее... Ну, в общем, кто-то стоял... 'Мерещится' - ну хоть одна здравая мысль...
  Но в этот момент 'кто-то' решил обернуться. С поворотом головы сполз капюшон. Все, что запомнил после - это чье-то бледно-белое лицо, огромные глаза и волосы, стоявшие вертикально высоко вверх, и лишь концы их были тщательно закручены в тугие локоны. Была еще лампа в руке, взятая с ближайшей тумбочки... Но не долго она была... В смысле лампа была недолго... Потому как полетела она в южанинскую сторону... Вернее даже не в сторону, а прямо в него. Дальше он помнить ничего не мог, потому как упал на кровать раньше, чем лампа до него долетела... Упал без чувств.
  День четвертый, сложный
  Любите ли вы рыбалку так, как люблю ее я?
  
  О, боже мой...
  Все те же остренькие клыки, все те же яростные глаза, все те же складочки над носом и те же смешные кисточки на ушах...
  - А... это ты... - сказал, отталкивая ладонью рысью морду... Мягкий глухой стук черепа об пол... И звук все тот же...
  И чего он в детстве умилялся этим рысям. Эти кисточки обманчиво подкупают. А кошка - она и есть кошка... Гонишь ее, гонишь... А она прилипчива, зараза... Знать бы чего ей надо.
  - Представляешь, мне сегодня сон кошмарный приснился... - начал было, поворачивая голову к медвежьей морде. Нифигасе... Головы не было... Вообще медведя не было... Зато были осколки от "вчерашней" лампы...
  - Значит, не приснилось...
  Прежде чем спустить босые ноги с кровати, расправил рысьин коврик.
   - Если уж приперлась - терпи...
  Оделся. Спустился вниз. "Друган" лежал на прежнем месте - у камина.
  - Похоже ты видел больше меня... Увидел, испугался и сбежал... А теперь лежишь тут, прикидываешься шкуркой и молчишь... Знаешь и молчишь... Какой же ты друг после этого?..
  Умыться...
  "Па-паааам... пам... пам... паааам... пам... пам..."
  Не успел...
  За окном истошно сигналилось чем-то советским.
  - Кого еще в такую срань? - побрел к окну, черт, чуть не упал... Заяц... Заяц!.. ты это...
  Опаньки... Блестящая новенькими бортами надувная резиновая лодка нависала своими боками над бедненьким сереньким "козликом"-"УАЗиком"...
  О, мужики... Дверцы нараспашку побросали... Рты пораззявили, буравят взглядом входную дверь... Если бы она уже не была б красной, то покраснела бы сейчас, либо со стыда за свою упертость, вернее запертость, либо от жара пламенных взглядов... Глава часто-часто жмет на клаксон... Чего-то там втуляет менту. А он сегодня не по форме...
  - Здорово, орлы! - ох, мать... и откуда тут вдруг эхо? Эк испугались-то... А я тута. О, расплылись в ответных улыбках.
  - Живой, надо же... - Петр махнул рукой, приглашая выйти...
  Выходить не хотелось.
  - Чем обязан?
  - Выходи. Разговор есть...
  - Я не одет... - выходить и правда не хочется... потому вот и вру, глупо и оттого - нагло.
  - Жень, я, наконец-то, новую лодку купил, - глава постучал по дутому борту. - Вот, приехали к тебе обновлять.
  Хм... Чегой-то ради...А сдругой стороны - надо людям доверять... И если обновлять, - то стоит выйти...
  Пульнув по пути фордвардским ударом многострадального зайца куда-то в дальний угол комнаты, улыбнувшись, открыл дверь.
  - Ну, что, гости незваные, чего припёрлись? - пятерней поправил нечесаные волосы.
  - Тебя проведать, - не вмеру резво ответил мент, как там его... Потехин? Нет, Алёхин. Игорь... точно...
  - Чего-то ты нервный, Жень, - Петр по-хозяйски выгружал вещи.
  - Зачем выгружаешь? - Игорь потянулся отобрать пакет из рук главы. - Так и спустимся...
  - Спуститься - спустимся, а поднимемся ли? - съязвил тот.
  - Волка бояться, знаешь, что бывает? - подначивал его Алехин. - И раз мы уже тут, поехали вниз на машине.
  - Да-ну тебя на хрен, Игорь. Резина лысая, по траве скользить будет, кто в упряжи будет - ты? я? он? - но движения Петра замедлились, потом еще более замедлились. Наконец, ухватившись за еще один пакет, глава так и остался стоять, давая себя аргументировано уговорить.
  - Скатывай, тебе говорю, - аргументировано уговаривал Алехин. - Если не выберемся - вон Женькин трактор нас вытащит. Правда, Женьк?
  Скорчил в ответ неприличную рожу и слащаво пропищал: - Мальчики, не ссорьтесь...
  А после серьезно и нормально спросил: - Ребят, а кто лодку потащит?
  Этот аргумент оказался уговорительней всех, потому как Петр вздохнул и принялся запихивать все обратно в машину.
  - Мужики, мне ж переодеться надо... Да и нет у меня ничего подобающего... - заныл (и хочется порыбалить, и страшновато дом со всеми его "премудростями" без присмотра оставлять). Да и странно все это - чего это они вдруг нагрянули... на рыбалку...
  - Запирай хибару, Жень, - подтолкнул Петр к терему.
  - Нечто ты думаешь, что мы обо всем не позаботились? - поддакнул Игорь. - Сам себя возьми, больше с собой брать ничего не надо.
  В гараже, в бардачке валялся новенький, еще ни разу не опробованный спиннинг... Идти за ним было влом, откровенно влом...
  - Там спиннинг... - кивнул в сторону гаража...
  - Какой, на фиг, спиннинг. Мы, что до обеда собираться будем? Удочки есть... Спиннинг потом... Двигайся, Жень.
  Вот елки... Ладно... Если это игра какая, то не поучаствовав правила не понять. А если, и впрямь, рыбалка, то надо расслабиться и получать удовольствие. Ключи-то... Не с собой же их тащить... За домом ямку видел с камушком... Туда и дену.
  Когда он вышел из-за дома, мужики уже нетерпеливо махали руками.
  Сел на свободное место... Охнул, глядя на кучу пакетов...
  Алехин, обернувшись вполоборота, перехватив его взгляд, сделал утвердительный жест рукой. - Не боись. Всему дело найдется.
  - А где третий? - и прикусил язык, натурально прикусил... нифигасе трясет... Не вылетететь бы случайно от таких кренов.
  "УАЗик", переезжающий поперек колею полевой дороги, кидало покруче, чем на знаменитых аттракционных "американских горках".
  Роскошный луг только вводил в заблуждение своей травяной ровностью. На самом деле путь по нему отличался от предыдущей тряски на дороге только тем, что там, на дороге, было видно - куда и как едешь, здесь, в траве, машина двигалась наобум. Напролом по прямой к конечной точке.
  Скатились почти к самой воде... Быстро, тихо, не сговариваясь, отвязали и стащили лодку, разгрузили пакеты, растянули удилища...
  Игорь позвал к себе, протянул болотоходы: - Надевай.
  Отрицательно покачал головой, - уж лучше так...
  - А кто здесь водится-то? - спросил лишь бы сменить тему.
  Петр, не отвлекаясь от разгрузки, кивнув куда-то напротив луга, ответил - А здесь водится сом.
  Игорь хмыкнул. "Белуши" посмотрел на друга весьма красноречивым взглядом...
  Что-то между вами, мальчики, согласья нет...
  Мент не выдержал:- Петь, сколько можно?.. Ты же сказал тогда, что больше ни слова про сома! Мы же просто приехали рыбу поудить, лодку опробовать...
  Петр остановился, глядя на друга в упор, как-то почти шепотом, но рявкнул: - Я тебе говорю, тут он... Тут плес...
  - Мало ли на реке плесов, тут на каждой излучине плес...
  - А я тебе говорю, тут точно живет... Сколько тут никто не был? Место тут такое...
  - Какое тут место? - вмешался в тихую, но, тем не менее, жаркую перепалку между друзьями, по-ходу у них между собой свои заморочки, к нему, Евгению, ничем не относящиеся, но вот про место было бы очень интересно услышать...
  Игорь в сердцах махнул рукой.
  Н-да... Зря вмешался... Узнал бы больше...
  Петр, разбирая очередной пакет, сумрачно ответил:
  - Сказочное тут место. Ходит слух по реке - живет тут где-то водяной... А я говорю, что это сом.
  - Про водяного - не знаю... Не верю... А сом... Сома бреднем надо... - кто б знал - уржался, говорю, словно и вправду знаю. А ведь дальше закидушек в Кубань и не было ничего...
  - Бреднем, - скривился Петр. - Тут этих бредней знаешь сколько похоронено. Коряги или еще какая дрянь...
  - Ай...- сплюнул Игорь, готовя лодку. - Прекращайте... - Повернулся к Белашову и с присвистом зашептал: - Он, что тебе - придурок, этот твой сом? Щас солнце поднимется... Тень от лодки пойдет...
  Загружаясь в лодку, глава ответил таким же свистящим шепотом:
   - Я уже все продумал...
  Слушали его молча. Молча сели. Молча выплыли к плесу. Молча насадили наживку и покидали ее за борт. Хмуро и молча слушали, как мастерски Петр работает квоком.
  Интересная и забавная вещица - квок. Надо будет дома попробовать, благо сом в Кубани есть... Юлька, помнится поймала... Трое мужиков ужрались водки с пивом и уснули, а девка сидела всю ночь у берега... Оборжали ее проснувшись, потому как поплавок поставила чуть ли не над самым крючком. Показали как... И вот ведь, зараза, поймала, трех подряд, маленьких, правда, но ведь поймала... И они оказались единственным уловом за те два дня...
  А вот квока доселе ни разу ни видел, хотя слышал о нем. И звук он издает, действительно, странный и незабываемый... Словами не передашь... Эвон как Петр мастерски по воде лупасит... Раз-два... Тишина... Тишина... Тишина... Ничего... Раз-два-три... Тишина... Тишина... Тишина...
  А солнце потихоньку набирает высоту... Оставаться тут бессмысленно... Игорь показал, что надо грести... Ушли к противоположному берегу под деревья... Привязались к одному из них...
  Стравил леску под лодку, глубину измерить - метра два... Вот тебе и отмель... Сколько ж тогда в плесе?
  Предоставив Белашову самому ждать своего сома, зашевелился и Игорь... Закинули удочки тут же под лодку. И, что тут началось... Лещи и подлещики, карпы и окунь. Особенно впечатлил голавль. Он поднимался из глубины и просто набрасывался на нанизанных кузнечиков и лягушат... Красноперка пошла вообще валом... Афигеть, как говорят...
  Зашипели на Петра... Если бы тут был сом, тем более большой - не могло тут быть столько рыбы... Он ее сам бы всю пережрал...
  Белуши не поворачивая головы красноречиво показал из-за плеча "фак"...
  Ну и ладно...
  Глядя на ссутуленную спину Петра, усмехнулся... Вот ведь упертый человек...
  Тем временем садок перестал вмещать в себя весь улов... Вместе с Игорем высыпали рыбу в пакет и уже больше с садком не возились... Масть пошла... Сачки работают. Как говориться - поперло!!!
  Уже и улыбаться стали... И переговариваться, какую знатную уху сейчас сварганят. Глазами как-бы сортируя - мелочь в первую очередь, покрупней - во вторую...
  В общем, жизнь удалась...
  И тут... Лодка дернулась в одну сторону... Петр словно окаменел. Ухватились за борта, в непонятках, обернулись на приятеля. Петра дернуло в другую сторону. И лодку вместе с ним...
  Игорь сообразил первым: - Стравливай... Стравливай... - зашептал он.
  Но Петр был глух и нем. Только спина выдавала его напряжение... Вроде зашевелился... Начал крутить катушку... И тут случилось еще одно действо, ввергнувшее всех в шок... Посередине реки вода пошла небольшими бурунами и из воды, нервно изогнувшись, по поверхности ударил огромный рыбий хвост...
  Игорь, уже не надеясь на слух Белашова, стал лихорадочно отматывать веревку, привязывающую лодку.
  Удочка главы изогнулась полукругом...
  - Стравливай!!! - уже орали в голос... Но тут... Треск... "Химический" какой-то, неестественный треск... Это при новом рыбьем рывке сломалась белушинская удочка... Не удержавшись на ногах Петр, полетел навзничь. Алехину досталось еще и обломком удочки, аккурат по голове...
  По округе понесся многоэтажный русский мат. Эхо, отражаясь от реки, билось об обрывистый берег холма, разлетаясь брызгами в ближнем приречном краю леса и затухая где-то за теремом. Как будто разом проснулась добрая сотня мужчин и теперь ругалась на свой лад. Шум этот утихомирил и пристыдил...
  Успокоились. Расселись... Алехин тер ушибленное место...
  На то ли всхлипы, то ли стоны Петра, севшего демонстративно спиной к плесу: - Ну, вы видели, вы видели?.. - двое других молча и понимающе кивали...
  - Сейчас бы водки... - закончил глава горькую свою тираду.
  - А у нас с собой было... - Игорь хитро подмигнул и достал откуда-то из-под скамьи пакет с бутылкой "беленькой" и тремя стаканами... Разлили по таре...
  Пить не очень хотелось... Вслух сказал - Закуски бы...
  Игорь и тут предусмотрел: - У Петра под ногами пакет.
  В пакете оказались еще пакеты (о таких говорят - "простые"), с хлебом, сыром и колбасой... Сыр был порезан, хлеб и колбаса - нет.
  - Эко ты... И когда успел?.. - Белашов машинально вытащил нож из потаенного кармана и аккуратно разрезал хлеб и колбасу... Разложил все как бутерброды... И потянулся раздавать их друзьям. - Вот рыбу вы зря так покидали... Грубое нарушение рыбацких правил... Рыбу надо держать в...
  Одна из рыбин выпрыгнула из своего пакета.
  Петр, тянувшийся с бутербродом к Игорю, отвлекся на этот рыбий финт, потеряв нож с колен. Лодка качнулась. Рефлекторно подвинув ногу для удержания равновесия, случайно наступил на нож, остронаточенный нож...
  Дальше все произошло молниеносно и предсказуемо.
  Знакомый звук!!! Слышимый ими совсем недавно - треск... Противный треск... Но это не удочка, а лодка... Вспоротое днище лодки...
  Брошенно-забытая полуразвязанная Игорем веревка стравилась сама. Сам Игорь, что есть мочи прыгает на берег, пытаясь поймать ускользающие веревочные концы... Петр из под ступни выхватывает нож, проваливающийся в дырку, из которой фонтаном прибывает вода. Хоть бы ногу не порезал... Рыба, почуяв под собой водичку, из последних сил начинает обнадеживающий танец. Хватаю первое попавшееся и швыряю на берег... Этим попавшимся оказывается непутевый глава, который поскользнулся на расшалившейся рыбе... Ко всему этому кутеремному шуму (чавканье воды под ногами, мужской матерок, плеск прыгающих в воду обрадованных нежданному спасению рыб) добавляется еще один - противный шипящий свист вырывающегося под давлением воздуха. Это падающий Петр полоснул ножом, зажатым в руке, по дутому борту лодки. Вспорол... Не специально, случайно, конечно...
  Тонем, итить налево, все остальное спасать поздно, пора спасаться самому. Ветка... И откуда такая прыть... Хотя жить захочешь и не так подпрыгнешь и поползешь по ней до ствола, ну и дальше - на сушу...
  Опомнился только на берегу... Тяжело дыша, упёршись ладонями в дерево... Да уж... Не Д"Артаньян...
  Вдох... Выдох... Вдох... Выдох.
  Петр, упавший ничком, медленно переворачивается на спину.
  Игорь сидит прямо на земле, до белизны кулака сжимая веревку.
  - Охренееть... - шумно выдыхает Петр...
  Игорь как-будто очнувшись, осторожно потянул за веревку, вытягивая из воды подтопленную лодку. В издевку - последняя зазевавшаяся мелкая рыбешка выпрыгнула из плена...
  Склонились над покалеченным плавсредством, оценивая повреждения.
  - Ну ты и обновил, - покачал головой Алехин. - Но у тебя ж ремкомплект есть, верно? Я в машине видел, - сказал, пытаясь успокоить.
  Петр пальцем поковыряв пробоины, поднял на друга тяжелый перекошенный взгляд.
  - Какая машина... Какая машина?.. Какая машина я тебя спрашиваю?!!
  - Вон та... - растерянно произнес Игорь, показав на "УАЗик".
  - Так... Ты что тупишь, Игорь... Машина где?!! - Петр явно уходил в истерику. - Там, на том берегу. А мы где? Мы - где? - уже кричал.- А мы на этом...
  - Ребят, - вмешался тихо, - я хорошо плаваю, я переплыву.
  - И что? - ой, мама, четыре глаза, один рот... ой, один нос... ой... один крик... В один голос, короче, разом к нему обернувшись.
  - И ничего, - развел руками (ни хрена себе реакция). - Надо подумать.
  Игорь выпрямился: - Ну, вы тут подумайте, а я пойду, подумаю в другом месте, - объяснил нехотя: - Живот скрутило со всеми этими нервами.
  Петр сел, опершись спиной на ствол ближайшего дерева... Порылся по карманам, достал пачку сигарет и зажигалку. Вот еще... достал свои...
  Закурили...
  Прищурившись, глядя куда-то вдаль, Белуши сказал: - Видел, да? Сомяра на полцентнера не меньше...
  В ответ только молча кивнул. И добавил:
  - Давай, я переплыву и объеду с той стороны...
  - Щаз... - Петр потянулся к бренным резиновым останкам, выдернул нож. Не убрал его, а покрутил, разглядывая. Как-будто и не им он покалечил сейчас обновку. Как-будто и не за лодку переживал. А вот нож...
  - Эту реку не Странницей, а дурой странной нужно было назвать... - прервал молчание Петр, не отрывая взгляда от ножа. - Тут все непредсказуемо... У нее плесы и перекаты помимо прогнозируемых еще и там где приспичит... Странница не оттого, что странствует, а - странная река... А уж если в стрежень попадешь... Тут столько народа каждый год тонет... Речка вроде маленькая и небольшая - а глубокая и с характером. Но ты видел? Видел? Говорил же - есть тут сом...
  Вот упертый... Сидим тут... Делать что-то надо, а он о рыбине...
  - Видел... А что только сейчас ловить надумали? Чего раньше-то сюда не заглядывали? -протянул руку, жестом попросил нож в руки.
  Петр нехотя дал подержать, пожал плечами: - Не знаю... Место тут такое...
  - Гать? - спросил-таки.
  - Угу, - хмыкнул Петр.
  - А где это самое болото?
  - Какое болото? - Петр кинул непонимающий взгляд.
  - Ну, эта самая Гать...
  - Нету тут болота.
  - А Гать?
  Петр начинал злиться... Его нервозность смягчил лишь взгляд на все тот же нож.
  - Что ты уперся - Гать, Гать... Да - Гать... Все это твое хозяйство,- кивнул в сторону терема, - и называется Раменская Гать. Село вон то, что было - Раменье... А это Раменская Гать - понятно?
  - Понятно, - кивнул в ответ. - Только не понятно...
  Петр грустно вздохнул, принимаясь скатывать лодку: -Чего не понятно-то?
  - Гать - это болото? Так где это болото?
  Глава засмеялся... Грустно и беззлобно...
  - Эх, вы... Горе-русичи... В какой школе русскому языку обучались? Гать - это настил на болоте, чтоб пройти можно было... А тут гать - потому что лес в половодье реку дальше растекаться не пускает. И село было защищено... А твой луг по весне топит. И топит кардинально.
  Нифигасе, фантазийность русского народа...
  - А "рамень" - знаешь? - добавил Петр. - Это опушка леса.
  - Интересная вещица... - отдал нож обратно. Уж очень красноречиво смотрел глава, на то, как я разглядывал... А ведь есть на что поглядеть... И лезвие, и, особенно, рукоятка привлекали к себе внимание. Лезвие было очень острым, нестандартной формы. Ну, а рукоять... Костяная, не обманка. Настоящая кость, слоновья, моржовья, а может бивня мамонта. Витиеватый изысканный орнамент, выполненный в технике ажурной резьбы, рельефная миниатюра с медведем, шаманами и оленями. Да, на... на... А-то ведь взгляд как у охотника, который злится, что ласкают его любимого пса: - А Лера - это друг, наверное.
  - Лера? - Петр изменился лицом... - Откуда знаешь про Леру?
  Куда-то я попал... Ударил, так сказать по потаенному души.
  - Вон же в орнаменте, угадывается - Лера, - провел пальцем по едва угадывавшимся линиям. Белашов смотрел, затаив дыхание. Вроде бы пытался разглядеть что-то еще. Протер рукоять, как будто старался стереть все чужие отпечатки.
  Отчего-то стало стыдно. Как будто влез бесцеремонно на чужую территорию, причем на ту, которую сам хозяин хранит подальше от всех. Она, эта потаенная, всегда с ним, но знает об этом только Петр. И теперь еще Евгений.
  Неловкое молчание... Всех спас Алехин, вывалившийся из дальних кустов.
  - Говорил мне Ерофеич, что на рыбалке нужно не только на поплавок глядеть, а по сторонам тоже не мешает.
  - Ну, ты пропал... - вот и славно, что объявился... Пусть некая интимная тема Петра так и останется не затронутой.
  Игорь шел как-то странно - озираясь и отряхивая руки. - Ребят, вы аккуратнее тут, - столкнувшись с двумя вопросительными взглядами, пояснил: - Я змею тут видел...
  Петр усмехнулся: - Ну, хоть не Змея Горыныча и то хорошо.
  - Как умудрился-то? - вопрос был детским, конечно, но вот такие недетские грустные взгляды на пробитую скатанную лодку надо пресекать на корню. Думать надо о другом...
  Игорь густо покраснел... Ах, как нескрываемо с ним играли чувства... Как явственно рисовалась на лице мысль - "рассказать или нет?".
  - Тааак, - Петр подмигнул Южанину. - История обещает быть интересной.
  - Ну, чё вы? - еще гуще покраснел Алехин.
  - Слушаем, - эти двое давно знают друг друга... И если один из них уверен в другом, то так оно и есть.
  - Ну... Пошел я в кусты... Закурил по дороге... - сбивчиво начал Игорь. - Скрутило сильно...
  - Ты все детали будешь рассказывать? - подначил глава, оглянулся, подмигивая, - вот ментовская душа, щас расскажет на какую глубину до миллиметра вырыл, какой почва была - суглинистая или песчаная...
  - РРРРРРрррррррр...- Алехин прорычал беззлобно, нисколь не обидевшись, и продолжил, как ни в чем не бывало: - Вырыл ямку, присел по своим делам... Вас издали слышу... Птички поют... Природа какая... Сижу, значит, курю, расслабляюсь. И вдруг, чувствую, смотрит на меня кто-то... Поворачиваю голову, а в сантиметрах двадцати от моей голой жопы гадючина на меня пялиться...
  - Жопой увидел что ли?! - ах, Петр, Петр... - Да то, наверное, несчастный ужак был, ты, наверное, его гнездо засрал.
  - ..., - матернулся Игорь. - Я что тебе трехлетний мальчик, и ужака от гадины не отличу?
  Почти рассердился, но видно, что это еще не конец истории...
  Сквозь слезы смеха разрешили ему продолжить: - Ладно... Что - укусила тебя?
  - Нееет... Уползла, супостатка, - в ответе Игоря и гордость, и смех...
  - А-ты и не рад, что не укусила? - давно так не смеялся...
  - Она что, дура жопу засранную кусать? Это свое говно не пахнет... Не понравилось, вот и уползла... - закатывался Петр. - Или нет... Она по жопе узнала, что перед ней лицо при исполнении, и если что - засадят ее в серпентарий пожизненно, если, конечно, голову сразу не оторвут.
  - Вам смешно... - пунцовость Игоря добралась до его ушей. - А я чуть было в свое собственное дерьмо не сел.
  Мужики уже не смеялись, и не хохотали... О таком смехе обычно говорят - "ржали, как кони"... И к ним тут же неприминуло присоединиться сообщество тех самых невидимых мужчин, которые недавно еще матерились. Первыми, как и тогда, зашлись эхом те, которые у обрыва, у самой воды с того берега, потом (видать дошло) отозвались те, которые прятались в лесу. И опять реальные замолкли, оборвав смех на полувздохе.
  Сказочные места. Мало ли...
  - Ладно, идемте, - Игорь уже серьезен, как будто и не смеялся вовсе.
  - Куда? - переглянулись между собой.
  - Туда, я вам что-то покажу, - Игорь махнул в сторону кустов, откуда вышел.
  - На дерьмо твое смотреть? Хорошо ли ты покакал? - Петр снова хохотнул...
  - Идемте, я сказал! - а вот это уже прозвучало, как приказ.
  - Ну, не иначе, как труп нашел... - хихикнул Петр, однако встал, подал по-дружески руку для опоры. Ну, что ж, грустный человек со смешной внеш-
  ностью Белуши, - вот тебе моя рука.
  - Только аккуратней, - сказал Игорь.
  - Не вляпайся, - подыграл Петру и я, чего уж теперь...
  Пошли, и правда, очень внимательно глядя под ноги.
  За густым ивняком пряталась небольшая поляна... Игорь не остановился, а пересек ее и пошел дальше, сквозь кусты на противоположной стороне.
  Дальше - так дальше... Как там говаривал Чеширский кот - нужно идти, неважно куда, все равно куда-то обязательно придешь.
  Еще одни кусты... И... Оп-паа!.. Мы на краю излучины перед Раменской.
  Игорь уже спрыгнул с невысокого берега и победно раскланивался перед замершими в онемении приятелями.
  - Вуаля! - прокричал он.
  А что тут скажешь: - Аплодисменты сыскарю!
  - Ну, что же браво, браво, - театрально похлопал в ладони Петр. Полуобернувшись тихо сказал: - Нюх, как у ищейки. Одно слово - мент.
  Внизу, на небольшой отмели, застряв носом среди двух валунов, лежала лодка. Маленькая плоскодонка, но вроде бы вполне приемлемая для передвижения. Уключин разве что не было... Как будто весла с привычных мест не вынули, а вырвали с крепежом.
  - Целая? - Петр еще не совсем поверил в удачу.
  - Похоже - да, - отозвался Игорь.
  - А чего сразу не сказал?
  - А триумф?
  - Ладно, жди здесь, триумфатор.
  К месту происшествия не шли - бежали, забыв о змеях, дерьме и прочих возможных подножных неприятностях. Едва перевели дух - Петр схватил скаток, я - весла. Помчались обратно, насколько возможно это сделать двум мужикам в возрасте под пятьдесят.
  Вот уж точно. Все равно делать нечего, надо спортом будет заняться и бросить курить.
  Добежавши, скативше-спустившись к воде, присели отдышаться и затянуться вожделенным дымком... Спортом? Ну, да... После... Курить бросить? Ну, это когда спортом займусь...
  За время их отсутствия Алехин успел освободить лодочный нос из каменного плена.
  - Чья? - спросил Петр у него.
  - Не наша, - Игорь покачал головой.
  - Ну, и слава Богу! - сказал Петр, обернувшись ко мне, пояснил: - Если б наша, с нашего района - значит у нас ЧП, либо воровство, либо труп. А так - чужой геморрой.
  Нахмурился в ответ: - Свой, чужой...
  - Да ты что! - горько усмехнулся Петр. - Я ж все равно соседям звякну, скажу, что вот такая лошадь у нас есть.
  - Кто?
  - Ну, лодка, лошадь... Шутим мы так...
  - Аааа... - бросил окурок в реку, тот тут же исчез в стремнине... Нифигасе - скорости...
  Перекур закончили, лодку подтянули к воде, распределив перед этим обязанности. Петр и Игорь взялись за весла, заявив, что они реку знают и чувствуют, а меня усадили на корму.
  Проблема была только одна - нас трое, а лодка могла выдержать отсилы двух. Можно было бы переправиться кому-то одному, прихватить веревку. Потом переправиться сюда. Потом привязать здесь веревку и опять переправиться туда... Потом оставшиеся двое за веревку должны были бы перетянуть лодку опять сюда и переправиться снова...
  Все это можно было бы сделать, если бы не одно - НО - даже если собрать все буксировочные тросы (а их получится всего два - мой и Белашова), и связать их вместе - их все равно не хватит. Странница явно шире двадцати метров... А тросы вкупе будут всего двенадцать.
  Переправляться кому-то одному и смотаться за подмогой? Игорь с Петром так сильно замотали головами, что я искренне испугался за их шеи и мозжечки...
  Решили поступить по-русски - на авось. Прикинули на глаз, что трое в лодку по габаритам явно поместятся, ну а далее... Насколько протянет...
  - Вообще-то все в порядке. Даже если немного подтекает, мы всяк ус-пеем вырулить на ту сторону, - Игорь успокаивал скорее всего свое волнение, чем наше. Чего скрывать, боялись все... Но боялись каждый сам себе, не вместе...
  Погрузились. Когда в лодку втиснулся третий, она опасно просела, но запас остался, малюсенький такой запас - как раз тот самый - "Авось" - называется.
  - Не дышать! - о, блин, кажется это я сказал...
  Оттолкнулись от берега... Шрррр, - река подхватила лодку и понесла по течению. Игорь и Петр ловко управлялись с веслами, настолько ловко, что казалось - они всю жизнь только и делали, что тренировались для вот этого важного заплыва.
  Еще с того берега меня взволновала одна деталь... У подножья холма со стороны реки валялись огромные валуны с явно рукотворной огранкой. Причудливое творение природы? Или человеческие руки постарались? А если все таки люди - то как? Ведь с этой стороны - только река... И не подойти, а течение эвон какое... Нет, не показалось, огромные камни, действительно, были обтесаны слишком правильно и ровно. Краем глаза заметил движение за бортом.
  - Гад! Гад! - Петр заколошматил веслом по воде. О боже мой... Кажется нам хана... Лодка закачалась, норовя перевернуться... Все заорали друг на друга, каждый о своем. Загалдели и те, которые эхо, но реальные их не слышали... Потому что...
  Потому что лодка слишком сильно накренилась и зачерпнула воду, Петр
   слишком сильно размахнулся (а размахнулся он, действительно сильно, потому как досталось даже Игорю (и опять Игорю). Тот охнул, рефлекторно пригнулся, лодка еще больше черпанула воду. Белашов не удержав равновесия, рухнул за борт, выронив весло. Игорь просто не успел ухватить падающего друга, потому что балансировал сам.
  - Держи лодку к берегу! - кажется это я... Господи, спаси и помилуй... Умеет плавать глава сельсовета или не умеет, выяснять поздно... Надо спасать... Или это меня надо будет спасать... Не важно...
  Афигеть какая холодная вода... И течение... А свиду река... ровная, спокойная... Это что я думаю? Я еще и думать тут могу? О как несет-то... А, может быть, просто в стрежень попали? В мутноватой воде почти ничего не видно. Течение тянет вниз... А вон и Петр... И не старается, гад, выбраться на поверхность, машет руками, как будто ловит что-то. Нет, дружище, ловить мы никого больше не будем... Поймал я тебя...
  Какая-то неведомая сила потянула Белашова на глубину. Нырять умею, не зря же у моря рос... Но и этот лимит воздуха иссякал, всплывать для живительного глотка поздно. Не отдам я тебя водяному, Петруха, сам не дамся и тебя не отдам...
  Сделав, последнее усилие, нырнул за тонущим, крепко схватил его сзади и потянул к поверхности. Но не так-то все было просто.
  Кто-то явно пытался выдрать утопающего обратно.
  Разбираться некогда... Отпускать - значит утопить. Не отпустить - значит тащить себя, Петра и еще что-то... Вынырнули. Солнце. Воздух. Воздух!... Ого как снесло... Далеко от места где упали. Хорошо, что родной берег ближе. Вон крыша родного дома. Это значит они аккурат над плесом... Тяжела ноша... Еще и дергается... По берегу бежит Игорь...
  Солнце светит прямо в глаз. Я хочу жить. Я хочу жить и чтоб все жили. А под ногами еще нет суши. И не будет?.. Силы... Теряю силы. Еще один сильный рывок. Да, что ж это такое!
  Собрав последнее, отчаянно и сильно отбиваюсь от воды свободной рукой и ногами. Как будто отпустило. Уже берег, но выбраться почти некуда. Высота смешная - метр, и если бы один - то выкарабкался бы, вгрызся бы в этот обрывчик. А сейчас, почти на честном слове, с обмякшим Петром на перевес... Игорь... Где Игорь... Вон в сторонке машет руками к себе.
  "На последнем дыхании"... Кажется, фильм есть такой... К черту фильм... Тут бы не утонуть, касаясь берега. Вот... Скат.
  В одном месте может берег сам, может какой-то человек, а может Господь Бог, обвалил глину, создав естественный и единственный покатый спуск прямо к воде. Маленький пятачок земли...
  Передал бездыханного Петра Игорю. Тот оттащил тело в сторону, вернулся, помог вылезти. Отчего-то закружилась голова... Тяжело дыша, отплевываясь, подполз к Алехину, который пытался разжать зубы обмякшему главе.
  Действовали молча. Оба знали, как и что делать. Перевернули... отжа-
  ли... перевернули... отжали... Раз, два, три, вдох, раз, два, три, вдох...
  - Да живи же ты!!! - крикнул в сердцах Игорь.
  - Готовь машину! - ох, нифигасе я орать умею...
  Слава -те!.. Ожил!.. Ожил, откашлялся, отхрипел... Помогли ему присесть... Тут только заметили кровь...
  На ладонь Петра была намотана леска, которая, порезав кожу, глубоко вошла в ладонь... Игорь побежал искать в пакетах водку и аптечку. Я разматывал леску с ладони истошно орущего главы. Ори, родной, ори... Значит живой, значит все будет хо...
  Рану щедро обработали из поллитровки... И снаружи, и, насколько это возможно, изнутри, налив пострадавшему полный стакан. Перевязали. Потом выпили сами "с устатку", закурили...
  Трое мужиков под палящим солнцем...
  Кровь насквозь пропитала бинты...
  - Тебя в больницу надо, Петь. Укол от столбняка и провериться вообще, - кажется я по панибратски...
  - Не поеду... Никуда не поеду... - Петр кашлял и курил. Повернувшись к Игорю, рявкнул: - Ну, что - мы на рыбалке или где?
  - Да иди ты, Петруха, с этой рыбалкой! - махнул на него рукой Алехин.
  - А, что? - не унимался Петр... - Шашлыки тухнут или не так?
  - Какие, на хрен, шашлыки, ребят? - шуточки тоже... В больничку и по домам надо...
  - Не скажи, - Петр, похоже, совсем пришел в себя. - Рыбалка, без шашлыков... Не было еще ни разу такого... - и, обращаясь к Игорю, - слышь, Игорь, он не верит - докажем?
  Уж не знаю, насколько дружны были Игорь, Петр и Севастьяныч, но то, что вот в тандеме Петр-Игорь, человек с внешностью Белуши - явно рулевой, усвоил твердо.
  Игорь молча полез в машину. Оттуда посыпались связочки поленьев, хвороста, пачка березового угля, один за другим аккуратно вылетели четыре кирпича. Далее торжественно была выставлена на всеобщее обозрение кастрюля, бережно замотанная в огромный пакет. С ее появлением все зашевелились гораздо живее. Отдельно, завернутыми в полотенце, появились шампуры.
  - У нас Игореша шашлыками командует. Что он, зря получается вставал до зари мясо мариновать? - подмигнул Петр.
  - И то верно... - отозвался Игорь. Иду навыручку. Если уж оставаться, то оставаться...
  К свету божьему был вытянут кусок кухонной клеёнки, по своему виду побывавший не на одном полевом мероприятии. Тут же был вымыт, вытерт и блестел чистотой, как новенькая парадная скатерть.
  На него, дружненько сгруппировавшись, поселились банки маринованных огурчиков (зелененького цвета, меленькие такие, корнишончики, с пупырышками), маринованных помидорчиков (красненькие, в листьях вишни и хрена, из которого выглядывала пара чесночин), две буханки явно не заводского хлеба (домашний, наверное, своя пекарня).
  Потихонечку, морщась от боли, подобрался к импровизированному столу Петр. Стараясь не испачкать перебинтованной рукой, помог открывать доставаемые банки, нарезать хлеб. Приоткрыл крышку кастрюли стоящей недалеко от него (она была спрятана между двух подушек - "думок" и потому все еще хранила тепло привезенное из дому). На воздух вырвался запах, который не спутаешь ни с чем - запах отварной молодой картошечки, с растительным маслицем, зеленью укропа, петрушечки и зеленых перышек лука...
  - Эй! - прикрикнул на Петра Игорь, и погрозил пальцем...
  Под одобрительные возгласы "досталась" литровая бутылка "Русского размера", тепловатая правда... Охладить ее в реке никто не предложил, опасаясь новой непредвиденной утраты. К водке присоседили пару полуторок минералки (остальные из полиэтиленовой пачки спрятали в тени, за колесами "козлика").
  В еще одном пакете нашлись свежие огурцы и помидоры, зеленый лук, а так же вареные яйца и, (мама дорогая, наконец-то!), соль, а то троица уже занервничала, по поводу ее ненахождения.
  Было бы не справедливо забыть сало (и оно не было забыто!), деревенское, с прожилками (оно уже "потекло" жирно пропитав лущеную бумагу).
  - Ну, что, - передавая приятелям вилки, салфетки и тарелки, Петр громко и торжественно, стараясь не морщиться, отчитался - Тут все готово.
  - Сейчас будет готово и тут, - отозвался Игорь.
  Уже и по стопочке (граммов эдак по пятьдесят) накатили, похрустели твердыми маринованными огурчиками и зеленым лучком, а Алехин все колдовал над жаровней, приговаривая: "сейчас, сейчас".
  Вспомнил, как "жевал" кузнечиков по дороге... Хотел было спросить об этой странности поведения местных насекомых, но тут прозвучал очередной тост:
  "Между первой и второй - перерывчик небольшой", - что и сделали. Помидорчиками маринованными, с кислиночкой, втягивая в себя их сок, с характерным присвистом, закусили (мякоть прямо таяла во рту). Картошечка, уже не горячая, но все еще теплая, своим запахом не обманула, маслом поблескивая, облепленная крошеными лучком и укропчиком голод утолила.
  И вот уже поплыл томительный запах - кисловатый, нежный, характерный запах маринованного мяса и лука, с перчиком молотым, специями всякими должно быть. Беседа и так вялотекущая, затихла вовсе, превратившись в тихие, настойчивые возгласы относительно времени жарки желанного продукта. Взгляды красноречивее слов выражали нетерпение, слюнотечение уже трудно было скрывать, и потому третья стопка пошла - "с горя".
  Наконец, когда нетерпение честной компании достигло апогея, подколки относительно мастерства приготовления шашлычка переросли в почти тираду (пусть и незлобную), любые уговоры Алехина подождать еще чуть-чуть не срабатывали, прозвучало заветное: "Готово! Можно приступать..."
  И очередная стопка все таких же пятидесяти граммов (уже не важно, что окончательно теплых) закусывалась бесподобным, ароматным, с аппетитной корочкой шашлыком... И уже только междометья и жесты руками, типа "все классно", "здорово", "передай салфетку". Взял в руки отрезанный большим куском хлеб (на юге так никогда не нарезают), вдохнул живой запах (да-да, кивал Петр... без всех этих химических улучшителей и разрыхлителей, а зачем везти от черта на куличиках заводской, если отстроена своя пекарня) и перестал жалеть, что не пробовали приятели кавказского лаваша.
  Беседа велась неспешная - о способах маринования шашлыка, о теплой водке, о хорошей закуске, о всяком разном... Сожалели, о том, что нет сейчас Севастьяныча с ними...
  - Кстати, а чего это он не с вами? - спросил, вгрызаясь в сочную мякоть мяса.
  - Дык, рабочий день сегодня... - Алехин подмигнул Петру. - Это мы вот - на выезде, а у него сегодня - приемный день.
  Ну, что ж... У каждого свой выезд... Понимающе закивал. Расспрашивать более не хотелось... Жара в самом разгаре... Допили водку. Передвинули импровизированный стол согласно движению солнца в тень от УАЗика. Полулежали, вяло доедая снедь, ковыряясь в зубах тростинками тимофеевки. Всем хотелось поговорить о чем-то животрепещущем, но каждый боялся начать первым или не хотел начинать первым.
  И вдруг... Петр нервно схватился за живот, потом за горло и кубарем скатился к берегу, склонив голову с обрывчика. Его рвало. У меня тоже живот побаливал, но изжогу подкатывающую списал на бунт печени. Однако характерные звуки долетающие из-за спины, вызвали предсказуемую реакцию организма... И всё, что успел сделать, это доползти до Белашова. И вот уже две головы свешиваются к воде.
  - Ты чего? - отплевываясь, спросил у него.
  Петр, насколько мог, пожал одним плечом. Потревоженная рана вновь закровоточила, марая ему рубашку. Когда приступ обоих, казалось, миновал, они обессиленные, отползли чуть назад, и завалились на спины - над ними склонился Игорь: - Вы чего?
  Увидев их лица, всплеснул руками, кинулся тушить угли, собирать пожитки. Вспомнив о минералке, принес каждому по бутылке. Но мы опять лежали на животах, пугая Игоря своими судорогами.
  - Клянусь, мужики, мясо свежее. Петь, я ж вчера только порося зарубил.
  - Убью, - только прохрипел в ответ Петр и опять отвернулся к реке.
  Алехин зло сплюнул, полез под колеса доставать полиэтиленку с остав-шейся минералкой и заматерился во все горло.
  - Это не Гать, это проклятье какое-то!..
  Петр в изнеможении повернулся к нему. - Чего еще?!
  - Колесо пробили...
  - Тьфу, - Петр матюгнулся и опять отвернулся к реке.
  - Куда собрались-то? - в таком состоянии только и ехать.
  - К Иванихе надо.
  - Какая на фиг Иваниха? Вас не пущу и сам не поеду, - замотал головой между судорогами.
  - Дурак, бабулька есть, лекарка-знахарка. У нас даже официоз медицины к ней ходит лечиться. И ты... Никуда ты не денешься - поедешь.
  - Не-а, не поеду.
  - Ты совсем дурак или как? А если это ботулизм? Жить хочешь?
  - Бутылизм это... - съязвил, - но жить хочу.
   Корчась от боли встал, отряхнулся.
  - Ты куда? - Петр сделал слабую попытку остановить рукой.
  Отмахнулся: - За машиной. Вас вытягивать, - краем глаза заметил Игоря, мучившего запаску УАЗика. - Да не меняй ты колесо сейчас, - рявкнул на Алехина. - Вытащу на дорогу, там и сменишь, а то тут где прокололи первое - проколешь и второе.
  Едва доплелся до гаража, пошарил по карманам, с трудом вспомнил, где оставил ключи... Вывел машину. Мутило страшно, не выдержал, вылез, отплевался в траву в сторонке.
  - Плохо быть пьяным за рулем, еще хуже, когда совсем плохо.
  Что-то очень часто со мной встречается этот самый "первый раз".
  Аккуратно скатился, не доезжая до УАЗика. Алехин уже закончил возню с колесами, побежал зацепить трос, помог подняться Петру, затолкал его в машину, сам сел за руль.
  Вытащив "козлика" на дорогу, ожидая пока Алехин поменяет запаску, съездил закрыл гараж.
  Вспомнив, что у него в аптечке лежит активированный уголь, вытащил все, что было... Пачку отдал Петру, вторую понаковырял себе.
  - Ты-то как? - спросил у Алехина.
  - Я - нормально, - отмахнулся Игорь.
  Решили, что поедут на двух машинах. Долго рядили кто с кем поедет, пришли к выводу, что два болезных должны быть вместе, дабы наблюдать друг за другом и останавливаться при случае приступов рвоты. Первыми поедем Петр и я. Петр покажет куда ехать, Алехин следом за ними погонит УАЗик.
  Ну, что ж решили - сделали.
  Добравшись с горем пополам и пятью остановками до Дальнего, оставили УАЗик у администрации и рванули дальше, мимо лукоморского дуба в Распутье... В этот раз с навигацией пришлось гораздо легче, благо названий улиц он не читал, а как в бреду только и отзывался на указания - "лево", "право", "прямо". Тормознули меня у небольшого домика с сенями.
  Бабулечка Иваниха, оказалась божьим одуванчиком, но живой такой старушенцией. Всплеснула руками, спросила только - "Откуда ж вы такие зеленые?" - проводила в дом.
  На меня посмотрела с интересом. Мельком взглянув на Белашова, смог подумать только, что если сам выгляжу так же - то, да, - они, то есть мы, действительно, огурцы. В сенях на голову обрушился аромат висящего вокруг разнотравья. Снова замутило. После вспомнил только, что Иваниха завела за какую-то шторку, дала что-то понюхать, уложила на кушетку, подставила таз и у изголовья положила вафельное полотенце. Кипенно белое. Точно. И исчезла куда-то... Появилась, дала что-то много выпить, очень много, кажется марганцовки, а, может быть, и нет. Опять рвало, мутило и рвало.
  Где-то за ширмой раздавались быстрые шаги, кто-то что-то кому-то говорил, что-то ворчал. Потом поднялась какая-то суета, но ненадолго. И вдруг все стихло.
  Снова появилась старушка, положила свою одуванчиковую ладошку ему на голову, другой рукой смешно померила пульс на шее. "Как у трупа" - подумалось. Что-то дала еще выпить. Потом прошептала что-то и дунула в глаза. Все. Провал.
  Пришедши в чувство, услышал голоса, один - бабулькин, второй - томный, грудной, совсем моложавый, с характерным тутошним говором.
  - Баб Лен, а можно на москвича глянуть?
  - Говорю тебе, не москвич он, да и не цирк тут, чтоб на людей, как на обезьянок глядеть, - бабулька ворчала не зло, но уверенно и твердо.
  - Баб Лен, я только глазочком... А вдруг он моя судьба...
  - Ой, Иринка, - Иваниха недовольно зацокала языком. - Все ты на пришлых... Говорю тебе, лучше парня, чем Сережка, тебе не найти.
  - Баб Лен, сама жанись на этом Сережке. А этот женат?
  - Нет, не женат. Тебя жАнится никто не гонит, а замуж тебе, девочка, пора.
  - Моя красота не для этих мест. Вот он меня увидит и с собой заберет. Мне б в столицу.
  - Да не москвич он, Ира.
  - Ну, москвич-немосквич, мне б отсюда выбраться. Можно подумать, столичные на юга не ездят.
  - Ириш, ты шла бы, да голову не морочила...
  - А, правда, баб Лен, что это он дядьку убил?
  - Чего языком мелешь?
  - Ну, ты ж сама мамке сказала, что это кровная месть.
  Хотел тихонько подняться, глянуть на трещотку, но кушетка скрипнула.
  За ширмой раздался шорох, шепот Иванихи: - Иди-иди, балаболка.
  Скрип и стук двери.
  Бабулька зашла за ширму неслышно, аж вздрогнул, снова положила свою легонькую руку мне на лоб, заглянула в глаза, да так, что показалось - внутрь, как рентгеном прожгла.
  - Ну, вот и славно... До утра полежишь - и все пройдет.
  - А где Петр? Как он?
  Бабушка по-доброму улыбнулась.
  - За Петром кум приехал, забрали. Там выходят... У Петра жена - врачиха, мною ученая. Суровая, правда...
  - Это как?
  - Да так... Достанется сейчас Петру, за то, что в воду полез.
  - А что это было, чем отравились-то? - осекся, как обратиться-то... промямлил вдогонку - Баб Лен...
  - А ты мне не внук, чтоб я тебе бабушкой была. Елена Ивановна я.
  Согласно кивнул: - Елена Ивановна...
  Бабушка присела рядом: - Чем-чем... Утром на реке в соседнем районе очистные прорвало, а вас как раз купаться потянуло...
  - Да мы не купались...
  - Знаю я...
  - Ну, понятно, конечно, Петр рассказал? А обо мне - тоже Петр? Или Севастьяныч?
  - Никто про тебя не рассказывал, я и так знаю. У тебя на лице все написано.
  Рассмеялся. Бабушка улыбнулась. - Смеешься, значит, совсем здоров.
  - И что еще на моем лице написано? Тут умру или проживу долго?
  Иваниха вмиг стала серьезной.
  - Жизнь человеческая в руках Божьих, да и то варианты ее развития человек выбирает сам. Одно лишь помни. Только вера спасет... Я скажу только, что у тебя тут судьба решается. И только от тебя зависит - долго или коротко тебе жить. И от Бога...
  Понесло бабку, уж лучше бы ладонь свою приятно-прохладную на лоб положила б, так здоровско... - Что ты там про убийство говорила?
  - А ты мне не тыкай... - Иваниха встала, отстранилась. - То, что твоего дядьку убили - это и так понятно. То, что Алехин убийцу знает, а ты его в доме скрываешь - это мне тоже известно...
  "Надо бежать отсюда, а-то бабулька так договориться до моей явки с повинной..."
  - Я пойду... - попытался встать. И встал. Надо же... Нетвердо, но встал.
  - Рано тебе, - выходя вслед за мною из-за ширмы, сказала Иваниха.
  - Пора мне, - засобирался нешуточно.
  - Тебе не нужно по ночам ездить... - бабушка искала взглядом что-то в комнате.
  "Ну, вот уже стращать начала".
  - Ты... - осекся, - а вы мне, Елена Ивановна, оберег дайте...
  - Да, вот же ищу...- совсем серьезно ответила она. Пристально поглядела в глаза. - Тебе нельзя оберег. Если дам его тебе - самое главное и важное пропустишь, не увидишь, не поймешь.
  - Ой, загрузила ты меня, баб Лен... Поеду я...
  - Упрямый... Ну, смотри сам... Однако, вот возьми, - протянула малень-
  кий бутылёк. - Устанешь - выпьешь.
  Был почти в дверях, когда Иваниха издали меня перекрестила.
  - Да ну тебя, как будто на тот свет провожаешь...
  - Кто знает... Кто знает...- грустно вздохнула бабулька. - Да и еще, убийце-то скажи, что квиты они.
  - Да ну тебя, - вырвался из ее дома. Подташнивало, да не так сильно, как было. Вечерело.
  У калитки на лавочке сидел Алехин.
  - О, а ты что тут? - автоматически протянул руку для приветствия. Поздоровались еще раз, засмеялись.
  - Баба Лена просила тебя подождать, проводить, дорогу-то сюда, наверняка не запомнил.
  - Да, ладно-те, баба Лена уговаривала остаться на ночь.
  - Да? А мне сразу, как приехали, сказала - приходи к вечеру - проводишь. К вечеру здоров будет.
  - Ну, поехали, тебе же в Дальнее? - а сам подумал - "хитра старушка-то".
  Иваниха стояла в сторонке. Оглянулись на нее. Она помахала им ладошкой и зашла в дом. На обратном пути выжимал из машины по максимуму, стараясь поспеть пока солнце совсем не скрылось.
  - А знаешь, прикольная старушка... Сколько ей?
  - Хм... - задумался Алехин. - Не меньше девяноста, точно.
  - Да? Вот уж божий одуванчик.
  - Хорошая она... - вздохнул Алехин.
  - А знаешь, что она сказала? Что мы с тобой убийцу дядькиного скрываем.
  - Да? - на лице Игоря воцарилось смятение. - Но ведь это был несчастный случай...
  - Вот-вот, какой же тут убийца? Маразм у бабульки.
  - Да-нет, если бабушка Лена сказала, значит, так оно и есть.
  - Бред... - фыркнул и обиделся.
  - Не бред, баба Лена никогда не ошибается.
  Еще раз фыркнул. Тоже мне - нашли истину в последней инстанции... Больше за всю дорогу не произнесли друг другу ни слова. Каждый нахмурившись думал о чем-то о своем.
  В Дальнем Игорь попросил высадить его у администрации. Евгений, памятуя о Распутинской улице Дежнева, предлагать довезти до самого дома не стал. Заблудиться одному в темноте в тутошних закоулках? Довез куда было сказано.
  Сдержанно попрощавшись, расстались.
  В лес попал уже в полной темноте. Все ехал и ехал, а лес все не кончался и не кончался... Если бы не реальность происходящего, то никогда б не поверил, что такое возможно. По времени - уже давно должен быть у дома. На мгновение даже усомнился в самом себе - а не пропустил ли он впотьмах свой терем? Или тут была еще одна дорога, а я о ней и подозревал, и сейчас вот попал на неё. Замешательство отозвалось резкой сердечной коликой.
  Вспомнил о подарке Иванихи, полез в карман, неловко вынул. Не удержал в руке - бутылек манюсенький, - выронил.
  Вот, елки зеленые, увалень косорукий! Разозлился, вдавил в пол педаль тормоза. "Митц" "скозлил"...
  Снова больно ударился о руль, усмехнувшись, глянул на мятую подушку безопасности - "подушка безопасности есть, а самой безопасности нет". Мысль тут же материализовалась. Уже не жалел, что притормозил, а только онемевше смотрел, как с душераздирающим треском прямо перед машиной падает дерево. Щелкнул, захлопывая на автомат все двери. Глядя, как в свете фар колышутся ветки, слыша, как комья земли с вывороченных корней тарабанят по крыше машины, только и сумел подумать, что снова его спасает нечто интуитивное.
  Нащупал под креслом пропажу, при свете панельного монитора прочитал на записочке бутылочной. Ровные буковки такие... Каллиграфические. "Успокой".
  - Успокой, говоришь?! - усмехнулся еще раз, вспомнив, как бабулька его перекрестила. Руки дрожали... - Успокой, говоришь...
  Покрутил бутылек в руках, откупорил и выпил. Вода-водой...
  Вода-водой...
  И отключился.
  
  
  
  
  
  
  День пятый
  Даже если ты одет в китайский спортивный костюм и на тебе "паленые" кроссовки... Это еще не значит, что ты - китаец и уж тем более Брюс Ли.
  
  Иваниха летала вокруг него, сидя на метле, а сам Евгений сидел в каком-то ослепительно белом кабинете, прибинтованный к стоматологическому креслу, и не мог пошевелиться. Петр с Алехиным прикатили откуда-то гинекологическое кресло и сказали, что "бедолага - жертва эксперимента и его будут пытать до тех пор, пока не сознается в убийстве". В окна летели камни и слышались людские крики - "Гатчинский... Гатчинский!". Затем Южанина вышвырнули в окно, в толпу, а упал он в реку, в которой тонула какая-то девушка. Когда из последних сил Евгений кинулся ее спасать, девушка вдруг обернулась рысью-мутантом, хлопнула по воде большим сомовьим хвостом и ушла на глубину. Южанин ухватился за какую-то деревяшку и почему-то она, как торпеда, вытащила его на берег. Выдернул ее из-под себя, и увидел, что это маленькая икона. Закрыв глаза, уткнулся лицом в прибрежный песок. Потом его кто-то окликнул. Открыв глаза, увидел, как склоняется над ним Иваниха с "каким-то-скопом", короче с предметом, которым врачи слушают сердце и легкие, и, который, обычно болтается у них на шее. Но тут фонендоскоп оказался уже не в сухонькой бабушкиной ручке, а в мохнатой коричневой лапе с очень знакомыми когтями ужасной длины. Подняв глаза на Иваниху, обомлел, - на него смотрел медведь, который ощерил клыки и сказал, выдыхая перегаром - "Превед, кросавчег".
  Закричал и проснулся. Да... Дурной сон, дай Бог, чтоб не в руку.
  Уже давно рассвело.
  Завел двигатель, поехал вперед. Подъезжая к терему, вдруг вспомнил: - Дерево! Перед машиной вчера падало дерево!
  Но ведь проснувшись, просто повернул ключ, просто отжал газ и просто приехал. И не было никакого дерева. Не было! По крайней мере - с утра. Мистика? Или приснилось ему все? С какого момента тогда приснилось? Руки, ноги затекли от долгого сидения, значит, и впрямь заснул там, в лесу, на дороге.
  Чертовщина какая-то...
  Остановился у гаража. Уже почти вышел - дверь открыл, ногу спустил... и, вдруг, вспомнил!.. Бутылек! Должен быть бутылек. Пошарил рукой под креслом... Не было там ничего.
  Не может быть... Не может быть...
  Еще немного и начнется психоз...
  Издалека раздался гул. УАЗик не выехал - вылетел из леса. Подъехал вплотную к "Мицу".
  Не глуша мотор, Петр выпрыгнул из машины подошел к поднимающемуся с колен, протянул здоровую руку для приветствия.
  - Рад видеть тебя во здравии, - мгновенно сориентировался, подал другую руку, ответив на крепкое рукопожатие.
  Приехавший не был хмур, но некая задумчивая мина накрепко держалась у него на лице.
  - Привет, - ответил он.
  - Смотрю ты молодцом и бодрецом, - хотел, было, похлопать главу по плечу, но тот отстранился.
  - Слышь, Жень... Вы вчера от Иванихи нормально уехали? - в голосе Белашова звучали нотки официоза, как-будто и не было вчера рыбалки и шашлыков.
  - Нормально, - пожал плечами, но насторожился. - Она нам еще ручкой вот так сделала, - помахал ладонью.
  - Слышь, Жень... - Петр глядел прямо в глаза, пытаясь разглядеть даже не правду, а истину. - Иванихе после вашего отъезда плохо стало... Ее на рассвете моя нашла в бессознательном. В сознание привели. Поначалу бредила, теперь ничего, даже улыбаться пытается.
  - Что с ней? Как она? - улыбаться и радоваться больше не хотелось.
  - Да фиг их знает лекарей этих. С сердцем что-то. Бабульке-то уже под сто... Девяносто семь лет бабульке. Понимаешь, Жень, ты последний, кто в ее доме был. Вы с Алехиным, последние, кто ее в здравии видел.
  Присвистнул: - Я не знаю. Вчера она нормальная была, проводила вот... Бутылек на прощанье дала...
  - Какой бутылек? - Белашов произнес вопрос с такой нетерпимой яростью, что на миг показалось: будь они где-нибудь в помещении - были бы пытки бессонницей, иголками под ногтями и лампой яркого света в лицо.
  А вот этого я постараюсь не заметить. Очень постараюсь во всяком случае, вида нервозности не подам. И вообще, нервничать не стану.
  - "Успокой" на нем было написано. Найти не могу. Потерял где-то... Вот ищу.
  - Слышь, Жень, а ты где был все это время? Машина горячая...
  - Я не понял... - вот тут нахмурился (это что допрос с пристрастием?) - Ты чего, Петь? Ты что? Думаешь, это я?
  - Вот такой бутылек? - Петр по всем законам сыщицкого жанра не отвечал, всем своим видом показывая - "вопросы тут задаю я". Зато достал из кармана "полароидную" фотографию, протянул навстречу. Взял снимок в руки, посмотрел... Нахмурился еще больше... Возвращая, кивнул головой: - Похож...
  Белашов замялся...
  - Ты это... Жень, ехал бы отсюда, - показалось, что смущенно добавил. - Спор это так, ерунда...
  - Ты к чему это, Петр? Стращать меня приехал? - вся эта "пестня" начинала раздражать.
  - Какой стращать? - теперь глава хотел похлопать по плечу, но уже я отстранился, закурил. - Если б стращать... Тут и без меня страшно. Место тут проклятое, Жень... Жили себе тихо. Но вот дядька твой появился, теперь - ты. Ехал бы ты...
  - Ты, Петь, давай начистоту. Не люблю я все эти игры в прятки! - а вообще-то хотелось, очень хотелось въехать по этой сумнящейся роже, даже, несмотря на то, что она - больная.
  Петр вздохнул, присел на ступеньку крыльца, тоже закурил. Выдыхая дым и, разглядывая, как уносит вдаль голубоватую ядовитую дымку, ответил: - Нет никаких пряток. Дело по смерти твоего родственника закрыли, признав несчастным случаем. Дело закрыли, но слухи-то, что это убийство - остались. Иваниха не раз сама так говорила. А теперь, после твоего приезда и с ней - несчастный случай.
  И что я? Бесстрастно смотрел на реку. К чему все это? Зачем все это? Искренне ли все это? Вслух же сумел из себя немного выдавить: - Петр, но ведь я к ней случайно попал. Я ж тебя с лодки не скидывал.
  Глава грустно покачал головой: - Вот и я говорю, народ наш хоть и сто лет живет с лампочкой Ильича, а все так же темным и остался. За Иваниху порвут, Жень, даже разбираться не станут. Уезжать тебе надо.
  Разозлился, было, открыл рот, чтоб возразить, но Петр жестом остановил, продолжил монолог: - А за лодку... Я - твой должник. Если б не ты, утянул бы меня тот сомяра.
  Отмахнулся: - Нормально все. Ты бы меня тоже спас.
  - Вот хочу спасти сейчас.
  - Не тот случай...
  - Как знаешь... Но сочтемся.
  Пожал плечами.
  Белашов встал: - Ты мне не сказал про машину. Где был-то?
  - Только приехал. В лесу был. Ночевал в лесу, - встретив недоуменный взгляд, пояснил: - Дерево вчера перед машиной упало. Выпил из бабкиного бутылька и вырубился.
  Петр выкинул окурок. Сплюнул, зачем-то поковырял носком сандалия бетон. Со стороны могло показаться, что Джеймс Белуши, разыгрывает комедию. И было бы смешно, если бы не было так грустно.
  - Нет там никакого поваленного дерева, Жень.
  Отмахнулся: - Я и сам знаю, что нет. Знаю, понимаешь? Но вчера оно было...
  - Уезжай отсюда, Жень, мой тебе совет, - Петр вернулся к своему УАЗику. - Проклятое это место.
  И укатил, оставив после себя только пыльный след и гулкое лесное эхо.
  - Тьфу, - в сердцах смачно сплюнул.
  Перевернул весь "Миц", даже в багажник заглянул - не нашлось пузыречка.
  - Чертовщина какая-то, - достал из бардачка связку ключей, пошел в дом. Вытащил из пакета хлеб (вот ведь второй день - а совсем как свежий и пахнет все так же соблазнительно). Масло потаяло. Расположился в кресле. Продукты свалил на журнальный столик. Аккуратно размотав жирную фольгу, размазал масло по куску хлеба. Сыр уже тоже потек... Ну и ладно. Очистил от защитной пленки, отрезал, как можно тоньше, посомневался - срезать или нет подсохшую темно желтую корочку. Не стал. Пусть будет. Это ж не восковая корка. Это ж просто обветренная.
  Облизал пальцы (а кто видит?), однако салфетку достал. Вытер жирные пятна. Вспомнилось, как в школе обожал есть мамины завтраки. Бутерброд с сыром ко второму уроку насквозь пропитывался маслом, сыр расплющивался, сильно желтел. Корочка хлеба подсыхала у самого края, но это не портило общего впечатления...
  Откинулся на спинку кресла. Что-то звякнуло о пол и со стеклянным дребезжанием закатилось под стол.
  Положил надкусанный бутерброд, достал возмутителя спокойствия. Да - бутылечек, вчерашний, с бумажкой и надписью. Откуда он здесь?.. Возможно, был в кармане брюк. Не сам же в доме оказался!
  Потянулся за завтраком. Взгляд невольно упал на кроссворд неразгаданный вчера. И хоть мама еще с того самого школьного детства строго настрого запрещала читать во время еды - привычка осталась. Взял в руки ручку. Просмотрел неразгаданное, решил, что оставит на потом, перевернул страницу. Кое-какие буквы были уже расставлены. Другой пастой. Не его почерком. Буквы подходили к словам.
  Этот кроссворд разгадал легко. Перевернул страницу. Там тоже уже стояли буквы. Тем же почерком и не его пастой.
  Вот он задаст продавщице, когда снова попадет в Дальнее... Полистал весь журнальчик. Во всех кроссвордах были проставлены некоторые буквы. Швырнул в сердцах сборник на стол. Издали глянул и обомлел, - те самые - не его и другой пастой буквы складывались в слова.
  Все. Бутербродов больше не хотелось.
  Перелистал от и до... Везде, во всех кроссвордах угадывалась одна фраза - "Пошел вон".
  - Ну, знаете ли...
  Скомкал журнал, швырнул в камин, туда же кинул масляную салфетку. Поднялся, чтобы поджечь. Чиркая спичкой, оперся на каминную стенку. И тут же отшатнулся - она была горячей!
  Нет, пепла не было, и хворост приготовленный валялся все так же в поленнице. Точно так же, как сам туда его закинул. Однако камин топили. Точно топили...
  Всё! Это было последней каплей...
  Достав журнал обратно, разгладил страницы, насколько смог. Прихватив его под мышку, вернулся к столу забрать злосчастный пузыречек. Ради интереса, полистал остальные газетки в пачке. Не сказать, чтоб увиденное его удивило, скорее - ожидалось. Да, верно - "Пошел вон".
  Запихнув остатки недоеденного бутерброда в рот (голод не тетка), подобрав бутылку минералки, вышел из дому, запер его с нарочитой тщательностью. Сел и поехал в Дальнее, по пути гадая - догонит или нет этого "клоуна" Петра.
  Злился... Очень. Когда и как они сумели?: Ну, допустим с кроссвордами - пока эти двое развлекались на рыбалке, Севастьяныч мог... А вот с деревом... Тут да - мистика... Конечно, много нестыковочек - зачем нужно взрослым и неглупым мужикам заниматься таким ребячеством?..
  Проезжая лес, пристально всматривался в отпечатки на дороге и в придорожной траве. Нет, не следопыт... Хотя огромное дерево, или его остатки не заметить не мог даже простой человек, не прошедший скаутскую школу... Конечно, во времена пионерского детства никаких скаутов не было, а была обыкновенная игра "Зарница", больше похожая на смесь турслета и игры в войнушку, но все же... все же...
  Выехал из леса сердитым. Не может такого быть, просто потому что не может. Покрутил в руках бутылек. А может, он его выпил, а потом увидел дерево? Может это галлюциноген какой?
  Стоп. Неведомому врагу только и надо - запутать и испугать. И план хорош... Заставить усомниться в своей рассудительности.
  Петра не нагнал. На дверях администрации висел большой амбарный замок. Ехать искать по дворам не хотелось - кто их знает - этих людей, - может, и впрямь, прибьют не разбираясь.
  Недолго думая, направился в единственное место, где ему могли сейчас помочь. К единственному человеку, который знал, казалось, все ответы на вопросы.
  Дорогу помнил. Почти. Вернее он ее знал до самого Распутья. Въехав в село, немного смутился, но всего лишь на миг. Какими поворотами ехать тут? Память оказалась избирательна. Он не смог бы показать на карте, но визуально... Вел машину туда, куда подсказывало ему сердце...
  Подъехал аккуратно и тихо. Вроде бы этот дом... Вышел из машины, прихватив журнал и пузырек, поставил "Миц" на сигнализацию (мало ли!). Насколько помнил - собаки во дворе не было. Толкнул приоткрытую дверь в сени. В лицо ударил уже знакомый запах трав. Значит, попал туда, куда хотел.
  Вошел в дом. Злоба улетучилась.
  - Баб Лен? - осекся, исправился: - Елена Ивановна?
  Отодвинув занавеску, шагнул в низкий проем. К аромату трав добавился новый запах - сердечных капель, может валерьянки, может корвалола.
  Из соседней комнатенки тихо позвали.
  Бабушка лежала одна. Под капельницей.
  Вся такая сухонькая, тоненькая, белые волосы без платка разметались по подушке. И впрямь - одуванчик.
  - Ты, что ж, баб Лен, на ноги ставишь, а сама слегла?
  Бабуленька посмотрела на него, казалось, с облегчением. Растерялся, присел на краешек кровати, взял ее свободную от капельницы руку в свои ладони.
  И вдруг она расплакалась... Слезы катились из ее глаз, стекая по вискам в волосы.
  Ох, вот только не это... Платочек бы... А вот, есть...
  Стал ухаживать за болезной, как ухаживают за детьми. Хотя даже припомнить не мог, чтоб вытирал Витьке или Светлане слезы.
  - Ну-ну. Тебе нельзя... Слышишь? Ты еще меня должна пережить...
  Бабушка нахмурилась. Едва слышно прошептала, шмыгая носом: - Типун тебе на язык, бестолочь, - в ее голосе было столько... негодования и ласки, что растерялся еще больше.
  Нет... Надо воды... Графин-то как далеко стоит...
  Поднялся налить.
  Пока наливал, оглядел комнатку. Убранство не ахти какое, годов тридцатых прошлого века. Такое ощущение, что время тут остановилось. И если бы не современный телевизор, то...
  Ход мыслей сбили два портрета на стене. На одном из них сидели голова к голове красивый молодой человек и, просто необычайно красивая девушка. Судя по давности фото, эта самая девушка сейчас лежала вон в той кровати. Чуть ниже висела еще одна фотография. На ней уже сильно повзрослевшую девушку, тётеньку даже, обнимал за плечи... Евгений, еще совсем молодым безусым пареньком.
  Стакан в руке предательски задрожал. Такого быть не могло, просто не могло... С немым вопросом вернулся к кровати. Аккуратно помог бабуленьке привстать, напоил водой. Сел тихо.
  - Ты на него очень похож... - только и сказала баба Лена. И расплакалась навзрыд.
  - Ну-ну, - попытался приободрить, хотел спросить кто это, и что с ним связано, но почувствовал, как у самого комок подкатывается к горлу.
  Старушка жестом попросила еще воды. Подал.
  Немного успокоившись, смешно, как маленькая девочка, хлюпая носом, Елена Ивановна укоризненно покачала головой: - Говорила же, не надо было тебе на ночь глядя ехать.
  - Баб Лен... Елена Ивановна... Баб Лен... - мысли путались, слова тоже... - Ты бы мне рассказала бы, а?
  Она отрицательно покачала головой. Это как это "нет"?.. Это почему это "нет"?!.
  - То есть, ты знаешь, кто это делает, и не хочешь мне сказать?
  - Не могу, Жень, не могу...
  - Это почему так?
  - Потому что дорога жизни озвучена быть не может. Если кто и узнает свою участь - сильно рискует, - ее могут изменить. Одному Богу ведомо, что и как.
  - Ой, баб Лен, а давай без Бога...
  Бабушка сверкнула на него глазами так, что прикусил язык до солоноватого привкуса крови.
  - Без Бога никак нельзя... В самый решающий момент только Он тебе поможет.
  Отмахнулся. Развернул журнал: - Баб Лен, кто вот это написал? И дерево... Оно ведь мне не примерещилось. Его ведь опрокинули, и куда оно делось?
  Бабушка нахмурилась: - Столько вопросов... Ответы сами тебя найдут. Всему свое время...
  - Баб Лен! - уж нет, уж раз приехал, то не уеду без правды: - Какое время?! Я сюда приехал ни сном, ни духом, а тут меня убить хотят... Помоги мне их поймать. Ты же знаешь кто это! - кричу? осекся, тихо добавил: - Меня убить пытаются...
  Старушка в ответ покачала головой: - Женя, Женя... Все, кто мог бы тебя убить - мертвы давно. Мертвые сраму не имут и отвечать захотят навряд ли. Тебе помогут, если поможешь ты...
  - А именно?
  Бабушка обессилено упала на подушку.
  - Жень, устала я...
  - Баб Лен, так нельзя. Скажи мне - кто это?
  - Узнаешь сам. Главное - не бояться.
  Угу... И чего сижу, разглядывая половицы...
  - Чего надо-то от меня? Чтоб я терем бросил и свалил на фиг? Чтоб я вслед за дядькой коньки откинул? Просто прикалываются?
  - Езжай в Раменье, Жень. И ничего не бойся. От тебя твое будущее зависит. И не только твое. Иди, Бог с тобой, - баба Лена слабо махнула рукой.
  - А ты? Ты?
  - Что я? Что мне старой сделается? Умру я, что ж, значит - пора. Не умру, что ж, значит поживу еще.
  - Ко мне Петр приезжал...
  - Ах, Петя, Петя, молодой, горячий... - бабушка покачала головой. - Никак не поймет, что душа может хоть все время быть молода, а тело... Оно свое берет. Изнашивается, - снова махнула рукой: - Ты иди, иди, Женечка, тебе домой надо засветло поспеть. Я уже слаба так далеко защищать.
  Встал... пошел было к выходу, резко развернулся. Вернулся к этому светлому одуванчику с синими бездонными глазами. Аккуратно, чтоб случайно не повредить капельницу, наклонился, чмокнул в старческую щеку, вытер слезы у нее на щеках, шепнул: - Выздоравливай.
  - Конечно, - отозвалась старушка. - Я хочу еще внуков твоих понянчить.
  Засмеялся... Укоризненно покачал головой. Передразнил давешнее: - Раз смеешься - значит совсем здорова.
  - Иди-иди Жень, - но, когда был на пороге, сказала вслед: - Сын, это мой Жень, Александром звали. Похож ты на него очень.
  - Где? - не понял вдруг.
  - Там на снимке, на втором. А на первом я с мужем...
  - Да, - кивнул ей. - Очень похож. Не боись, баб Лен, мы еще повоюем.
  - Вот только не воюй! Переговорами и уговорами. Только не воюй, - баба Лена, казалось, снова собралась плакать, помахивая свободной рукой, чтоб он шел.
  А вот выйти не успел. Во входную дверь не вошла, - влетела, ворвалась - женщина. Зло сверкнула очами, аж пробрало. Дыхание тяжелое. Светло-русые волосы выбились из прически.
  - Баб Лен! - крикнула она.
  - Ну, что ты Аленка... Все в порядке, - отозвалась Иваниха. - Познакомься, Жень. Это Алена. Жена нашего Петра.
  - Весьма приятно.
  Алена нахмурилась... Пройдя мимо, прошептала сквозь зубы: - Еще раз Петра на рыбалку потянете - вам не поздоровится.
  - Ален... Ален... - укоризненно заговорила с ней баба Лена.
  Ну, нравоучения женские и без меня сказаны могут быть. И потому - из хаты - вон и - в обратный путь.
  В Дальнем у администрации притормозил, благо у крыльца присутствовал УАЗик, а на двери отсутствовал замок. Зашел внутрь.
  В кабинете сидела вся честнАя компания.
  - ЗдорОво, пацаны! - поздоровался не церемонясь, перешагивая через порог.
  - Чего? - у Севастьяныча аж челюсть отвисла.
  - Ответ не верный. Надо отвечать "ЗдорОвенько!" - сидят тут, понимаешь... дело мне шьют. - Музыку надо чаще слушать. Радио включать.
  Чего рты разинули... А Остапа, как говорится, понесло...
  - "Восьмерка" работает? - сел, к себе поближе подтянул телефон. Набрал нужный номер. - Алле? Алле?! Это прачечная? Мишань... Это я... Как где? Что? Какое РаменьЕ? РАменье, Мишаня, РАменье. Нет, все в порядке. Нет, ничего не случилось. Правда, я тебе говорю. Я тут задержусь на две недели. Да дела кое-какие есть. Мишань, правда, все в порядке. К черту Людку... Мишань привет семье. Удачи.
  Вынул сотенную, положил между корпусом и трубкой. Поставил телефон на место.
  - Что это было? - обалдевше спросил Петр.
  - Ничего. Позвонил домой, - пожал плечами. - Кто-нибудь что-нибудь хочет мне сказать? Пожелания, предложения, замечания?
  - Ты чего? Белены объелся? - Алехин посуровел, ладонь сжалась в кулак.
  - Да, кстати, - а вот не замечу я твоего вопроса, Алехин, - Пинкертоны... Мой бутылек вот он... - достал пропажу, показал, но не отдал, положил обратно в карман. - А тот можете выкинуть...
  - Уже выкинули. Баба Лена сказала, что ты ни при чем...
  - Вот именно... - поднял назидательно указательный палец. - Баба Лена сказала.
  - Ты часом не пьян, Южанин? - отозвался Севастьяныч.
  - Нет, не пьян, - что, смутились смутьяны? Оглядел всех вместе и каждого. - Все? Есть еще вопросы? Ну, тогда я пошел. Осталось десять дней.
  - Точно! - Севастьяныч обратился к приятелям, о чем-то своем, как-будто Евгения и не было тут. - Похож. Похож.
  - Я что-ли похож? - остановился в дверях.
  Петр и компания переглянулись... - У Иванихи сын был. Так вы с ним - одно лицо.
  - И что с ним? С сыном? - сделал вид, что о сыне первый раз слышит.
  - Погиб он в твоем лесу. Медведь задрал. - Петр наклонился так близко, насколько смог и говорил так тихо, как будто у стен были уши, и глава очень боялся, что они услышат.
  - Медведь говоришь? - ну-ну, оперся о косяк.
  - Медведь, - кивнул Алехин. - Проклятое место твоя Гать.
  - Только из-за медведя? - ну-ну, усмехнулся.
  - Может и не только. Да вот ТОЛЬКО у нас тут медведей отродясь не было, и взяться им тут неоткуда.
  - Страсти-то какие... - стараясь говорить нарочито равнодушно, развернулся и шагнул вон.
  Сегодня ночью что-то будет. Точно что-то будет... Витает в воздухе... И очень не терпелось узнать - что.
  - Слышишь? - не унимался Алехин.
  - Что еще?! - раздраженно обернулся уже за порогом.
  - Был тут у нас еще один случай. С медведем...
  От, достача...
  Петр, увидев интерес к этой теме, рассказывать не спешил... Налил себе и друзьям водки, жестом пригласил приехавшего присоединиться. Нет уж...
  - Как хочешь... Так вот... Давно это было... Я только сюда приехал... А Ерофеич наш еще был молод, ну, относительно молод. Знатным охотником был Ерофеич... И вот услышал я, что в соседнем районе медведь-шатун объявился. И хорошенькая сумма была назначена за его поимку... Заметьте, не за убийство, а за поимку... Ну вот... - Петр обстучал стаканом собутыльников, залпом выпил все его содержимое, крякнул и вгрызся в бутерброд. - Ну, вот... - заговорил он с набитым ртом, как будто боясь, что Евгений не дождется и уйдет, не дослушав.
  - Ну, вот... - повторил он, проглотив явно большой кусок, запил минералкой. - А ведь всем известно, что Ерофеич однажды медведя рогатиной одной взял. Пошел я к Ерофеичу и спрашать начал. Ерофеич и говорит мне, сопляку: - Идешь значит в лес с топором... Главное - не бояться. Там выбираешь палку поувесистей, так чтоб вилкой была. Главное - не бояться. Обстругиваешь ее, как надо... Делать все надо было, и главное - не бояться. Потом прячешь топор, чтоб дровосеки или такие же, придурки, как ты, не сперли. Спрятать надо хорошенько и не бояться. Ну а потом, весело с шумом шагать в лес, и, главное - не бояться. - Ну, а дальше-то, что? - спросил я его. - Ну, а дальше, находишь берлогу. Орешь перед ней, камни туда кидаешь. Главное, - не бояться.
  - Угу, - перебил: - Оттуда вылезет медведь. И тут, главное - не бояться... Берешь дерьмо и в глаза ему, в глаза... - А дерьмо-то откуда - наверняка, спросил ты Ерофеича. - Не волнуйся, дерьма будет много, тут главное, не бояться... Так?
  - Ну, так... - разочарованно пробубнил Петр. - Взял и такую историю испортил...
  - Да знаю я этот анекдот. Он стар, как этот мир, - развернулся и пошел прочь.
  - Жень, Жень! И все же - главное - не бояться, - мужики пьяно засмеялись.
  - Идите вы... - пробурчал, не оборачиваясь.
  Выйдя на улицу, завернул за угол. Пошел по магазинам. В продуктовом купил еще минералки и хлеба. В хозяйственном - лопату. Топор? Нет, с топором он обращаться толком не умеет, а вот с лопатой - да... И пусть занятия по айкидо и филиппинской борьбе были чисто любительскими, поверхностными и сто лет назад, кое-что все-таки запомнилось. Лопата, конечно, не боевой шест дзё, но все-таки...
  - Жень, зачем же ты так буквально все воспринял? Лопата для могилы себе или медведю? Сказано же было - рогатину надо, рогатину! - орали мужики в открытую форточку.
  "Очень хочется глянуть на чью голову я ее сегодня опущу". Хмуро запихнул пакеты на, а лопату под сиденья.
  В этот раз мимо фермы не проехал. Остановился. Вышел. Выбрал из связки подходящий ключ. Открыл ворота. Ох, нифигасе... Странно, что до сих пор никто это не упёр и даже не попытался разобрать на запчасти. Комбайн, тракторы МТЗ, ДТ-75, и даже свой грейдер. После грейдера "петушок" уже не удивил.
  Дядя, по-видимому, тут большое дело хотел затеять. Или нет? Или все так только кажется? И где документы на технику? Или еще что-нибудь пропустил?
  Опять вопросы... Ладно... Завтра... Завтра... Не сегодня.
  День стремится к завершению... Вот так... Ничего не сделал, только прокатался. Тут только туда-сюда полбака ушло... Хорошо хоть запас есть... Бензин, правда, паршивый... Бедный "Миц"...
  Опять этот лес... Опять эти кусты... Ну откуда они берутся?!
  Быстро отсюда. Ноги, Миц, делаем ноги... Или что там у тебя... Шины, Миц, береги шины...
  Клиренс высокий, обзор отличный. Сердцем понимаю - того дерева мы с тобой уже не увидим, однако, все равно - пристальнее взгляды в заросли...
  А вот и терем. Солнце касается макушек деревьев. Скоро совсем стемнеет.
  Покупки - на крыльцо, машину - в гараж. И на замок.
  Пакеты и лопату в охапку и в дом. И тоже - на замок.
  Внутри уже вовсю царит сумрак.
  Голод не тетка... Мятый журнал - в камин, сложив горкой давешне собранный хворост, приноровил каминные приспособления для чайника. Вот елки, - нормальной питьевой воды, не минеральной, не газированной, у него нет. Ну, что ж... У него многое тут в первый раз. Надежды мало, что будет употребимо, но...
  Половину пластиковой бутыли минералки - в чайник. Ай... Была - не была... И опустошил в него всю бутыль. Хворост прогорает быстро... Горит быстро, дымит много...
  К тому времени, когда вода в чайнике весело забулькала, уже был не рад, что захотелось кофе. Прокоптился сам, прокоптил всю комнату. Надышался угаром. И в довершение - кофе на горячей минералке оказался такой гадостью! Сделав один глоток, он уже не смог сделать второй...
  Фррррр... Брызги полетели прямо в камин... Шшшшшшш... Огонь выдал еще одну, но уже посмертную, порцию дыма и... воцарилась темнота.
  Где эта чертова свечка? Ай-яй, зажигалка полоснула огнем по пальцам. Ай-яй, стеарин прямо на руку... Ладно, завтра уберу. Засовы на окне за-крыты. Дверь? Долбанный заяц опять под ногами... Стопить его в камине? Дверь заперта. Лопату под мышку и наверх. Куда? В прежнюю комнату или в новую? В прежней лампы уже отлетали, а в новой? Да и пыль в прежней уже частично собой протер. И вообще комнаты в решающий момент менять, все равно, что коней на переправе. Эк завернул, аж самому не смешно. Лопата, зараза. Куда ее? В углу поставить? А дотягиваться как - ведь не Бабл Гам. Под кровать? А по башке получить, пока из-под кровати вытаскивать буду? Ай, ладно... Не буду же спать. Вот так наизготовку, поперек, на ноги.
  Стемнело быстро. Дом с наступлением темноты по-прежнему зажил своей жизнью. Шорохи, скрипы, какие-то странные звуки.
  Кажется, внизу кто-то ходит... Нет, точно - ходит.
  Тихонько встал. Подошел к двери, держа лопату наперевес. Шур-шур... Щас я этой крысе-слонопотаму!..
  Вышел аккуратно к лестнице. Затаил дыхание, вглядываясь вниз в темноту. Под ногой предательски скрипнула половица. Шум стих.
  Ну, если выдал себя, то и скрываться нечего: - Эй?
  Спиной касаясь стены, озираясь, как герой 007 (Та - ри - та - да), вниз по лестнице... Лопата в руках так, - чтоб сразу и наотмашь... Ну, чем не Джеки Чен... Нет, этот старый пердун и в подметки ему сейчас не годился. Горец. Точно Горец. Ну и что, что с лопатой. Ну, ладно, согласен на Последнего Самурая.
  На межэтажной площадке не выдержали нервы. Сердце заколошматилось, ноги одеревенели. Решив не терять образ, с самурайским криком устрашения (отчего-то больше похожим на вопль прищемленного кота), прыгнул вниз.
  Увы. Самопровозглашенный самурай забыл, что лет ему не двадцать, и что килограммов в нем гораздо больше, чем проворства. Приземление произошло раньше, чем закончилась лестница. Споткнувшись о нижнюю ступеньку, все, что успел сделать перед падением, так это перехватить черенок повыше. Дзынц... Лопата острием вонзилось в паркет. Ох... Чтобы окончательно не упасть и не опозориться в глазах предполагаемого противника, всей массой повис на своем лопатном дзё. О нет!.. Черенок попал аккурат между ног, в самое сокровенное... Героически - не закричал. Просто набрал полную грудь воздуха, пытаясь восстановить дыхание. Да... Бесславный конец Джеймса Бонда... Хотя нет. У Бонда судя по фильмам с концом-то как раз все в порядке.
  - Выходи! - захотелось крикнуть в темноту (а что еще делать?). Но ее не было. На улице с безоблачного неба полным прожектором сияла луна, и сквозь единственное не закрытое ставнями окно проникало столько света, что в комнате не было места даже полумраку. В нем царил сумрак.
  Вспомнился нашумевший фильм, может тоже крикнуть крылатую теперь фразу: - Всем выйти из сумрака!
  Ахха... Полнолуние. А вдруг и впрямь выйдут. Да и наигрался уже в киногероев.
  Однако стоять вот так с черенком лопаты между ног еще больше смешно... И тогда крикнул, шепотом: - Выходи!
  Постоял. Послушал. Тишина. Притихло все. Шорохи, шумы, скрипы. Все! Выдрал лопату из пола, ругнул себя, свою съезжающую крышу, поднялся наверх.
  И началось все сначала. Первой вернулась неуверенность в своем одиночестве. Вторым - мучение с лопатой: сначала попробовал запихнуть под кровать, потом поставить у изголовья, и, наконец, положил ее под матрац. Сверху лег сам. Очень неудобно, очень. Но зато спокойно, что он не получит своей лопатой по своей же голове. Третьими возобновились шорохи, скрипы и стуки.
  - Да идите вы все знаете куда?! - лег, прислушиваясь. Все вполне объяснимо. Ветер, мыши, древесина... Почти задремал. Или даже задремал. И вдруг - снизу отчетливо - потрескивание горящих дров. Вскочил молниеносно, с лопатой наперевес сбежал вниз. Тишина и сумрак.
  Короче, у него бред. Точно - бред.
  Зажег свечу, поставил ее в самодельный канделябр.
  Нехорошее чувство придавило сердце. Вдруг стало очень трудно дышать. Жадно хватая ртом воздух добрался до кресла. Опустив лопату на пол, оперся локтями на колени, растер ладонями виски и лицо. Руки замерли полуприкрыв рот.
  В тусклом свете свечи не сразу заметил перемены - пачка офисной бумаги, которую он из пакета не доставал, лежала початой на столике. Один лист - отдельно и намеренно с краю.
  Стараясь дышать ровно и спокойно, подозревая, что враг где-то рядом и на него смотрит, пододвинул лист к себе.
  "Простите меня, но вы боитесь".
  Этот характерный завиток в заглавной букве "П" он уже сегодня видел.
  - Выходи! - сказал вслух. - Выходи и поговорим. Нормально поговорим.
  А мысли самые противоречивые, от нездоровых до трезво-логичных мешали разумно мыслить, толкались, не давая сосредоточится и прийти к одному надежному мнению.
  Вдруг, показалось, что кто-то огромный с улицы задышал в каминную трубу, потому как оттуда повеяло теплом.
  -Спецэффекты начались... - встал, подошел к камину, опираясь на лопату, присел на корточки. Не было огня, не было ничего, что могло гореть, и даже тлеть. Топка кроме пепла от сгоревшего хвороста, не убранного с вечера, ничего не хранила. Но камин был горяч, настолько, что руку трудно было поднести.
  Обернувшись, увидел, что под уже существовавшей строчкой появилась другая.
  Бред. Бред. Бред. Если это розыгрыш, то очень хитрый.
  Вернулся, сел в кресло. Будь, что будет. В конце концов - главное - не бояться.
  "Вы пришли с угрозой, с расправой, мстить". Прочитал. Скомкал лист, отправил в камин трехочковым броском.
  - Что за бред? - воскликнул в сердцах. - Ну, что за бред! Я просто хочу понять и разобраться! Я просто хочу знать, кто ты и чего тебе от меня надо! Выходи и поговорим.
  Такого он от себя сам не ожидал.
  А на столе творились чудеса - на новом, абсолютно белом листе прописная строка проявлялась сама собой.
  - И чего я трезв? - сказал сам себе. Волосам от всего этого кошмарного фокуса впору было не просто шевелится, а бежать, бежать с такой крезанутой башки.
  "Пеняй на себя", - предупредили его.
  Потух свет. То есть погасла свеча. Сначала он не увидел ничего. Потом глаза привыкли к темноте. Вжиматься в кресло было некуда. Он уже забыл о том, что ему - сорок семь, и что солидно, а что нет. Хотелось простого: либо, открыв глаза, - проснуться, либо растечься лужицей и ни о чем не думать вовсе, потому что прямо перед ним, по тут сторону журнального столика, как будто кто-то закурил огромную сигару. Дым от нее собирался в какой-то размытый силуэт и становился с каждой секундой все четче и четче. Еще мгновение, и он поплыл в сторону светлого квадрата окна. Вступив в освященные лунным светом пределы, вся эта клубящаяся масса приобрела совершенно четкие линии.
  На него смотрела девушка. Определенно - девушка. В длинной юбке, с распущенными, кажется, темными волосами.
  Испугался ли?
  Обалдел. Сидел и смотрел на это чудо. Он онемел. Он...
  - Ты кто? - только и сумел промямлить.
  Она красиво повела плечом, откинув прядь волос за спину. Мраморным блеском заиграли ее очертания.
  Нет, так просто я не сдамся... Опираясь на лопату как на посох, все-таки встал, сумел сделать пару шагов, стараясь изо всех сил не выдавать слабость в ногах. Протянул руку, чтобы прикоснуться... И упал без чувств...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"