Аннотация: Увидела у Димки Чвакова (Иванова Димы) название: "Тридцать шесть и шесть...", и подумалось - а ведь и правда...
В Анапу наконец-то пришла осень... Не та, которая золотая, когда ни холодно, ни жарко, а "классно!", не та, когда нет уже лета, но и до зимы далеко...
А вот такая, глубокая, осень... С резко, за одну ночь, понизившейся температурой воздуха. С пронизывающим норд-остом - борА... С руганью дворников, сгребающих опавшую листву в огромные коробки... С сезонным повышением цен на шапки и свитера... С замерзшими торговцами, сменившими чебуреки и квас, на горячие чебуреки и чай... С фоновым шумом "шмыгающих" носов... С передвижкой ларьков, лотков и группок людей поближе к солнцу... С тревожным ожиданием зимы... С переменами...
Осень... Время перемен...
Мне тридцать шесть и шесть... Я не ною, что уже осень и скорее бы лето... Я не боюсь зимы и, пожалуй, очень мало боюсь вообще чего-либо... Я не боюсь ни веры, ни надежды, ни любви...
Мой градусник остановился на тридцати шести и шести... Я знаю, что я успешна, преуспевающа, и вообще отлично выгляжу. Не смотря на плохосросшиеся, грубозашитые раны на запястьях, на простреленную голову, и синий шрам под скулами...
Меня убила разлука, но спасла любовь. С момента моей смерти я не скурвилась, не пошла по рукам, не спилась... Разве что немного сошла с ума, ибо никак по другому не могу объяснить проживание ильинской фюльгьи на моем новеньком любимом диване. И гнать - не хочется, и не гнать - сумасшествие...
Впрочем, мне никоим образом не стыдно за свои съехавшие мозги: я люблю, пусть вот так, безответно и безнадёжно, но я люблю. Отношения выяснены, обвинения высказаны, выводы сделаны. Но я все равно люблю Его, того самого, единственного милого сердцу из всех, когда-либо живущих мужчин,и из уже умерших, и из ещё нерождённых.
Безответно и безнадежно любя, жива даже после смерти...
Бред? Да-нет, всё нормально: тридцать шесть и шесть...
Просто осень в городе... С холодной улыбкой печальных глаз.