Тишина музея была неполной... Скрип уставших за день дверей, вздохи ветра за окном, тихий шелест штор... Музей жил. Своей тихой, незаметной чужому глазу жизнью, дышал и жил... Но все было тихо-тихо...
Арес чувствовал, как жизнь заново вливается в его тело... Годами, десятилетиями, веками вливалась она по капле, медленно, но верно пробуждая его от забвения. И вот настал его час. Он был полон СВОЕЙ жизненной силы - жажда крови, запах смерти, крики побежденных и побеждающих, вопли и проклятия, ненависть и ярость.
Профессор исторических наук, специалист по древнегреческой истории, лингвист Деррик Джонс шел по коридору музея, освещая фонариком прячущиеся в полумраке экспонаты. Конечно, он мог с закрытыми глазами сказать их расположение, ведь многие его годы прошли тут. Отпустив (а вернее, уговорив) в очередной раз сторожа пойти домой, сейчас он в который раз наслаждался прогулкой по темным лабиринтам. Перед его глазами проплывали не просто статуи, старинное оружие и чучела древних животных. Он видел старого бородатого скульптора, ваяющего произведение, которое переживет века. Он видел, как солдат, сразив своего соперника, падает сам от руки другого врага, роняя оружие на окровавленную землю. Не чучела виделись ему - могучие динозавры бились за выживание с природой, старый мамонт грозно рычал, подняв огромные бивни... Это было лучше и правдивее любого фильма, интересней любой книги. Тишина музея была для профессора наполнена другими звуками, таящимися в глубинах истории...
Профессор Джонс улыбнулся. Вот и его любимый зал древнегреческой истории... Сколько дней он провел, склонясь над книгами, посвященными этой эпохе! И какие экспонаты... Самые ценные предметы со всей Греции! Результаты раскопок на месте самой Трои! Самый огромный экспонат, древняя 7-метровая статуя...
Профессор поднял глаза. Ужас сковал тело. Через сжатое горло еле слышим донесся хрип... Холодный пот выступил на его лбу, заливая выпученные от страха глаза. Олицетворение кошмара медленно дышало. Темнота, сгустившаяся за окнами, проникала сквозь стекла, закручиваясь у потолка, грозно возвещая о приходе ужаса в этот мир... Древнее зло с ненавистью смотрело в глаза профессора.
Огромная статуя древнегреческого бога войны Ареса дышала, глядя на профессора огромными, горящими красным глазами.
Странный, вселяющий ужас шум, появился в голове у профессора:
"Разрублю... Ты погибнешь... Склонись, червь, перед богом войны, восставшим из пучины времени... Склонись сейчас, ибо пришел я в свое время, и скоро склонится передо мной весь мир...".
- Что... что происходит... - выдавил профессор.
Палящий злобой взгляд швырнул профессора на пол, заставив корчиться в судороге на полу.
"Я пришел в свой мир... Я прихожу тогда, когда время наступает. Чаша весов склонилась в мою пользу...".
- Не надо... Пожалуйста, - застонал профессор. Мысли метались в его голове, разум отказывался верить в то, что видел... "Древнегреческий бог войны... Арес... Проснись же, ну!". Но долгожданное пробуждение не наступало. Была только адская боль под красными глазами Ареса.
"Встань, червь... Посмотри на меня. Я слышу твои мысли, я слышу мысли каждого смертного... Я долго ждал этого момента... Говори, смертный. Скажи, как ты восхищаешься тем, что видишь. Я - война. Я принесу в этот мир, то умение, которое только мое. Воины начнут ненавидеть своих врагов, по одному моему желанию. Люди закричат от злобы к другим людям. Дома людские загорятся, огонь покроет целые города. Народы будут ненавидеть народы. Реки крови прольются на ваших улицах. Мир умрет в пламени, мир задохнется в ненависти, потому что я здесь!".
Все шумело в голове профессора. О да, он прекрасно знал, кто был воинственный сын Зевса, древнегреческий бог войны Арес. Он всегда был в центре войн, подзадоривая и разжигая огонь зла. И теперь он здесь... Это невероятно - но он здесь, нависает, злобно глядя и мучая одни взглядом... Столько лет прошло...
- Но ты забыт! Тебя нет! Ты - история, миф, покрытый пылью! Вы... Вы все уже забыты, вы сказка!!!
"Нет, смертный. Древние боги бессмертны. Только одно их может погрузить в долгий сон - несвоевременность... ненужность. Чаши весов определяют их присутствие на Земле. Многие из моих сестер и братьев спят сном тысячи лет. Мой великий отец уснул, потому что величие и благородство стало не в чести у людишек. Его чаша весов оказалась слишком легкой под грузом вашей подлости и мелочности. Моя Афродита, богиня любви уснула, потому что ваша грязная похоть и продажность слишком велика. Благородная в войне и мудрая Артемида спит крепко, потому что слишком сильно ваше желание бить в спину, пинать слабого и грабить беззащитных. Многие спят... Но сейчас настало мое время... Чаша весов склонилась, переполненная ненавистью и раздором, кровожадностью и кровью. Я нужен тут, ибо только я покажу вам, ЧТО такое война, что такое страх и ужас!".
- Но...,- профессор пытался собраться с силами, - но... ты не нужен! Ты здесь совсем не нужен! Все делают и без тебя, даже не вспоминая о твоих умениях! Зачем тебе ходить здесь, вызывая еще больше страданий! Все, что тебе ценно - есть и без тебя!
"Глупый смертный... Я - бог войны. От того, что я посею здесь содрогнутся даже небеса!"
- Что ты посеешь, что уже не выросло! - отчаянно вскрикнул профессор. - Ты говоришь, что воины будут ненавидеть друг друга, по твоему желанию? Они уже ненавидят! Стоит завтра нашему верховному правителю приказать разнести новость, что наши соседи у нас что-то украли - да мы почти все будем готовы схватить их за горло! Не зная их самих, не помня нашей истории - мы будем готовы рвать их на куски, мы будем вызываться добровольцами, мы будем презирать тех, кто не готов их загрызть насмерть, потому что он так сказал! Ты говоришь, что люди закричат от злобы, потому что ты вдохнешь ее в них? Они уже кричат от ненависти, потому что один человек отличается от другого человека, цветом кожи, своей религией, своими убеждениями, своим мнением! Они будут осыпать его проклятиями, плевать в него, а если есть возможность будут его топтать, пока он не умрет! Загорятся дома, и сгорят города? Мы уничтожаем целые страны! Одной бомбы достаточно, чтобы на этом месте еще сто лет ничего живого не появилось! Реки крови на наших улицах? Они льются, бог войны! Тебе мало? Они льются не только на улицах, они льются в наших домах! Матери убивают своих детей, дети режут своих отцов! Растерзанные младенцы возмущают нас всего лишь на день! Ежедневная смерть невиновных нас уже не волнует! Мало? Я могу рассказать еще. Я могу рассказать, насколько жесток наш народ! Но ведь у нас есть надежда! Что мы выживем, что мы сможем оживить других богов! Надежду, любовь... Зачем ты тут?!".
"Вы не спасетесь, смертный... Пока я тут, мир будет гореть, убивать и ненавидеть... Пока не сгорит весь, пока не погибнут все..."
- Зачем?! - слезы застилали глаза старого профессора, - Я не понимаю! Ты пришел, и гнев людской вырастет во много раз! Войны усилятся, и ты же сам говоришь, ты знаешь, чем все это завершится! Тем, что на свете не останется ничего, одни трупы, одна кровь! Мы убьем друг друга, мы истребим человечество! Но ведь тогда и вас, богов, некому будет вспомнить! Зачем тебе это надо, откуда это стремление и жажда к убийству всех и вся?!"
Задыхаясь, профессор смотрел на огромную фигуру бога войны. Ангелы смерти уже уселись на его плечах. Одни движением он разрушил стену позади себя. Он был готов уйти в мир. Повернувшись, он посмотрел горящими глазами на профессора.
"Ты спрашиваешь, зачем мне ненависть, жажда крови и смерть, которая в конечно итоге погубит все, память о моих братьях и сестрах, моих родителях и мне самом? Глупый смертный... Вас всех создал величайший из богов. И этот Бог создал вас по своему образу и подобию, вдохнул в вас жизнь. Но вы предали его и стали другими. И вы создали меня. откуда во мне все это? В отличие от других, Я был создан по образу и подобию ВАШЕМУ... Живи, и смотри, смертный, пока можешь... Живи и смотри, как бог войны, воплощение вас самих, пройдет по этому миру и воплотит в жизнь то, что всегда сидело в вас самих...".
Арес скрылся в мгле... Профессор стоял, задыхаясь от слез и ужаса, и глядел вслед... Поднималось кровавое зарево...
Тишина музея была неполной... Скрип уставших за день дверей, вздохи ветра за окном, тихий шелест штор... Музей жил. Своей тихой, незаметной чужому глазу жизнью, дышал и жил... Но все было тихо-тихо...