Собрался как то гуцул в Одессу на привоз. Встал спозаранку. Ещё никто из соседей не трубил о своих ночных достижениях. Вышел из хаты, зевнул, потянулся...
Глядь, а на опушке леса сосед по кустам лазит.
- Что ты там делаешь? - Поинтересовался гуцул.
- Грибочки собираю!
- А ты их сажал? Полол? Поливал?
- И тебе доброго утра, соседушка! - Разогнулся сосед. - И чего это ты, Вакула, с утра и без трембиты? Часом не захворал?
- Да Оксана дюже вредная. - Тяжело вздохнул мольфар, - Хочет себе черевички как у императрицы.
- И где она в них ходить будет? - с ехидной улыбкой поинтересовался сосед.
- Да по бурьянам и коровьим лепёшкам. - Улыбнулся Вакула и мужики дружно заржали.
Собрался гуцул в дорогу, одел вышиванку, расшитые понизу красные суконные крашеницы. на ноги одел вязаные чулки-капчуры и остроносые пойолы, вытачаные из цельного кожаного лоскута. Опоясался широким кожаным чересом. Он был удобен и тем, что на приделанных крючках можно было носить складной нож, огниво, протычку для трубки. За пояс засунул пистолет, топорик, кисет, люльку, роговой сугак для прокалывания дыр и распутывания узлов. Надел набедренные кожаные сумки, наполнил табивки всякой мелочью, нужной в дороге. Одел кептарь. Это был не кептарь, а сказка. Украшен кептарь был вышивкой, аппликацией и плетенкой из цветной кожи, кистями-дармовисами, латунными колечками-капслями. Одел фетровую шляпу, раскошную чёрную кресань обвитую пушистыми гарусными червячками, за шнурки заткнуты тетеревиные перья и побрякушки на проволочках. Оседлал любимого коня, собрал большие перемётные сумы бесаги с клетчатым узором. Наполнил их товаром на продажу и двинулся в путь. Проводить в дорогу хлопца прибежала не менее нарядная Оксана, только вот черевички у неё на ногах старые, стоптанные.
Долго, коротко ли, но повстречали в путника в месте укромном гайдамаки. Добры молодцы с оселками на бритых головах, с длинными усами. Вышиванки у них белые, кушаки красные, шаровары синие. На боку сабли. Кто с секирой, кто с мушкетом.
- О, пан гуцул! - Обрадовались ему хлопцы. - Слезай с коня, раздевайся и гроши выкладывай. Домой пешком вернёшься, если поведёшь себя смирно.
- Вы, хлопцы не боитесь? - Поинтересовался гуцул. - Я мольфар потомственный.
- Мы хлопцы отчаянные. Не боимся ни короля польского, ни императора австрийского, ни царя московского ни султана турецкого. - Отвечали ему гайдуки. - Не боимся ни бога, ни чёрта, ни тебя, колдунишка. Нам насрать.
- Ну, тогда срите! - Махнул в их сторону топориком мольфар и дальше поехал. А гайдамаки разбежались по кустам. Пока кушак размотаешь, пока на шароварах завязки развяжешь, не до охраны им проезжей части стало.
Распродал гуцул на привозе сыры и колбасы, купил Оксанке черевички, как у самой императрицы. Сапожник уверял, что хорошо рассмотрел их, когда в ноги самой императрице пал и давай лобызать её туфельки. Видел мольфар, правду говорил ему сапожник, не врал ему старый еврей.
Едет гуцул домой по дороге, пешеходов из под копыт топориком отгоняет. Повстречали гуцула те же гайдамаки. Хлопцы понурые, вид у них не молодецкий.
- Смилостивься над нами, мудрый мольфар! - Упали они перед ним на колени. - Сделай так, чтобы мы больше не срали.
- Не срите! - Махнул в их сторону гуцул топориком и дальше поехал.
Обрадовались гайдамаки. Но не долгой была их радость. Подолгу приходилось сидеть им в кустах, да тужиться. Всё было бес толку.
Поехали они искать мольфара проклятущего, Дорогу им подсказывали жители местные, хорошо запомнившие парня видного. Так и добрались они как то к вечеру до села гуцульского. Повстречали бабу местную.
- Что за село? - Поинтересовался атаман.
- Криворивня.
- Тут живёт знаменитый мольфар?
- Тут, только вы опоздали немного, они с Оксаной уже на сеновале уединились. - Усмехнулась тётка. - До утра тревожить не советую.
- А как Вас зовут, красавица?
- Солоха!
- Хозяюшка, не угостишь ли водицей колодезной? А то так жрать хочется, что и переночевать негде.
- Ну, проходите в хату, гости дорогие, - заулыбалась хозяйка, - если только грошами богаты.
Утром рано по деревне начали разноситься звуки трембит.
- Солоха, - удивились гайдамаки - Что за праздник такой? С чего вдруг народ с раннего утра в дудки дудеть начал? И так головы трещат после горилки, а тут такие трели громкие.
- Никакого праздника! - засмеялась Солоха. - Это мужья соседям хвастаются кто ночью сколько раз и как долго перед жёнами отличился.
- И кто им мешает приврать?
- Да вы что такое наговариваете! - Возмутилась Солоха. - Вдруг другие про обман узнают, позора потом не оберёшься. Шило в мешке не утаишь!
- А нам тоже в дуду дуть надо? - Оживились гайдамаки.
- Так у вас трембит с собой нет. - Томно улыбнулась им Солоха. - Да и дудеть наверное не умеете.
Наш мольфар с сеновала вышел, топорик за поясом, в руках трембита. Глянул на гайдамаков и давай в трембиту трембитить. Громко дудел, много раз и подолгу. Наконец выдохся.
- Мы просили чтобы не срать. - Зашумели гайдамаки. - Но чтобы совсем не срать, не просили.
- Не хорошо как то вышло. - Согласился с ними мольфар. - Но что дословно просили, то и получили.
- Сделай так, чтобы у нас всё нормально было! - Гайдамаки смотрели на мольфара жалостливыми просящими взглядами, можно сказать, умоляющими.
- Всё будет хорошо! - Мольфар махнул в их сторону топориком. - Не ссыте, хлопцы!