Демина Нина : другие произведения.

Приключения Аллы Парамоновой, журналистки и девицы на выданье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Журналистка желтой газеты проводит расследование о подпольном развлекательном бизнесе в столице, это рискованное предприятие обещает не только множество странных событий, но и любовное приключение.
   Глава первая
  
  Я узнала о ней случайно. Не в меру выпивший мажор, похвастался, что найти приличную девицу для интимных отношений для него не составит труда - стоит только ткнуть пальцем в подходящую фотографию. Меня это заинтересовало, и я по капле выдоила из выпивохи всю интересующую меня информацию. Вот так и получилось, что вскоре я познакомилась с почтенной Валерией Аркадьевной.
  
  - Да молодой еще мужчина, лет пятьдесят.
  - Пятьдесят? - я посмотрела на Валерию Аркадьевну с сомнением, в своем ли она уме. - Вы мне еще шестьдесят предложите.
  - Дорогуша, причем здесь возраст? Вы же замуж собираетесь.
  - За-муж, - подтвердила я, - а не на пенсию.
  - Да будет вам известно, что пятидесятилетние мужчины - это самый удачный вариант, в этом возрасте они решаются на повторные браки с такими безалаберными девицами, как... ээ... Кризис у них среднего возраста.
  Валерия Аркадьевна вновь залистала свой каталог, печально покачивая головой. Дело в том, что Валерия - сводня, называется эта профессия сейчас по-другому, но смысла от того не меняет - сводня есть сводня.
  - Вот нормальный кандидат, Виталий, сорок два, ищет красивую девушку без комплексов.
  - Это как, без комплексов?
  - Ну, это чтоб на все согласная. Ну, вы понимаете? На все.
  - А что, есть такие, что ищут с комплексами?
  - Пожалуй, нет. Видите ли, многие в предыдущих браках были, так сказать, сексуально обделены. Вот, к примеру: женился Вася на своей однокласснице Кате по большой и светлой любви. Живут они, поживают, добра наживают, вот и компьютерная эра подошла, и тут узнает Вася, что есть в этой жизни еще и сексуальные удовольствия, да еще и извращения всякие, приятные. Это тебе не сунул-вынул. Задумался Вася, жизнь-то проходит, как рекламная бегущая строка... Деньги у Васи появились, и статус какой-никакой приобрел, то есть мужик в цене вырос. И надумывает Вася жену свою старую, Катю, поменять на новую, молодую да задорную. Но только одно у Васи условие - чтоб молодая была без комплексов, а то смысла в замене нет.
  - Хм, понятно, - я посмотрела на Валерию с интересом, оказывается, старуха - философ. - Без комплексов, значит. Понятие широкое, а подробней не объясните, про извращения.
  - Тут своя мода есть. В последние годы очень модно домашнее видео, все как малохольные кинулись снимать и фотографировать, сами понимаете, тут натура должна быть, а Катя-то давно уже не фотогенична.
  - А кино это потом сами смотрят? - прикинулась я дурочкой. - Надоест ведь.
  - Зачем? Меняться будут, да и сайты есть специальные для любителей, вот там они свои упражнения и выкладывают. Любо дорого смотреть.
  - Кино - это раз. А дальше? - попросила я.
  - Игры ролевые, садо-мазо, короче, бизар...
  - Биззар... Это все?
  - Самые продвинутые практикуют 'золотой дождь'.
  - Настолько щедры? - я чуть не расхохоталась, честное слово, сдержалась с трудом.
  - Как сказать, есть у меня пара знакомых Данай, - она хитро прищурилась - разгадала мою насмешку, - так вот они не жалуются. Ну что Алла, будем оформлять?
  - Будем, Валерия Аркадьевна.
  Сводня достала книжку товарных чеков, накарябала на одном пару строк перьевой ручкой, оторвала, придержав пластмассовой линейкой, и вручила мне со словами:
  - С вас, голубушка, две тысячи.
  Так я стала обладательницей Виталия, вернее, его телефонов, адреса электронной почты и заветного пароля в пещеру сорокадвухлетнего Алладина.
  
  Моя ты мама! Виталий был примерно ста двадцати килограммов весу, с жабо из трех подбородков, и сарделечными пальцами, представить его арабским принцем я смогла бы теперь лишь в страшном сне, после ударной дозы клофелина. Если честно, то редкая 'охотница за мужем' смогла бы долететь до Виталиной кровати, уж очень противно он оглядывал крысиными глазками женские прелести, не только мои, но и дам, по стечению обстоятельств, оказавшихся в его поле зрения. Короче, Виталик был в поиске, и ареал не ограничивался предложением Валерии Аркадьевны.
  В ресторане, куда пригласил меня новоиспеченный претендент на руку и сердце, было дорого и претенциозно. Больше всего я боялась, что вдруг выпрыгнет, откуда ни возьмись, мой знакомый, хлопнет приятельски по плечу и брякнет:
  - Ну что, Парамонова, журналистское расследование проводишь?
  Хотя наш брат, журналист, по таким заведениям не шляется, но всяко бывало... От того я и не любила появляться в свете с очередной жертвой моих амбиций. Предпочитала общение визави, а еще лучше тет-а-тет, вот тут я проявляла лучшие качества и добывала такую информацию, что наш главный целовал мне ручки и молился своему редакторскому богу.
  Сейчас же я хотела, как можно скорее покинуть ожиревшего Алладина и кинуться к Валерии Аркадьевне за, неразобранным еще алчущей толпой невест, спортивным дедушкой шестидесяти лет. В моих мечтах он представлялся стареющим Робертом Редфордом, или Харисоном Фордом...
  Не сводя глаз с душки-гамбургера и романтично улыбаясь ему, если можно принять мой оскал за улыбку, свободной рукой я начала искать свою сумочку. Именно свободной, поскольку в другой я держала бокал с шампанским, и собиралась его опустошить, ведь бутылка закончилась, а это означало, что Виталик закажет новую, а я отлучусь попудрить носик.
  Сначала я шарила у себя за спиной, осторожно касаясь спинки и островерхой шишечки, венчавшей верхнюю часть ножки стула. Со стороны, наверное, казалось, что меня мучили блохи, но, предприняв еще пару попыток, я поняла, что сумочки там нет. Тогда я стала нащупывать ее под столом носком своей босоножки, и, прикоснувшись к чему-то, как мне показалось, похожему на мою сумочку, я стала подтягивать этот предмет к себе. Я была столь увлечена процессом, что не обратила внимания на выражение лица моего нареченного. Не справившись с поставленной целью, и пренебрегая всеми правилами приличия, я полезла под стол, где к своему удивлению обнаружила жирные ляжки, обтянутые дорогим английским сукном, и сарделечные пальцы, споро расстегивающие ширинку. В полном обалдении я ударилась головой о столешницу, да так, что звякнула посуда, и в ресторане настала полная тишина. Тут-то я и увидела свою пропажу, потянув сумочку за ручку, пятясь назад и путаясь в скатерти, я вылезла из-под стола и застыла - Виталик, сидел, откинувшись на стуле, с лицом цвета разваренной свеклы, и шальными глазами, а вокруг замерла честная публика с презрительными минами. Это что такое? Неужели он подумал, что я... Он что, насмотрелся 'Американского пирога'?
  - Я... мне... - пролепетала я, - в дамскую комнату...
  С грохотом отодвинув стул, я рванула по проходу.
  - Ты куда?! - проревел мне в след очнувшийся Виталик.
  - В туалет! - взвизгнула я, терять мне больше было нечего, я протискивалась между столиками, ловя на себе разгоряченные взгляды мужчин, они шарили по моим бедрам в мини-юбке, и плавили тонкие чулочки.
  - Ой, дура... ой, дура... - твердила я, пулей выскочив из вращающихся дверей, едва не сбив зазевавшегося швейцара. Центробежная сила, нежелание притормозить, и страх вновь увидеть 'арабского принца' вынесли меня на проезжую часть, где я чуть было не стала виновницей аварии. Чуть.
  - Эй ты, овца! - грубый оклик привел меня в чувства, и я опомнилась...
  Стоя на четвереньках, я демонстрировала желающим, а их оказалось немало, свое нижнее белье, ведь на нескромное декольте я тоже не поскупилась. Бедные мои коленки подумалось мне, очень долго я не смогу ходить в юбочке...
  - Так и будешь стоять? - звучал надо мной насмешливый голос.
  - А? - поинтересовалась я, и подумала, а что бы сама ответила на такой вопрос.
  В любом случае, с проезжей части надо было убираться, и я начала подниматься с колен. Тут и обнаружилось, что мое падение - это еще не последнее несчастье, приключившееся с заневестившейся журналисткой - каблук шикарной босоножки был сломан, окончательно и бесповоротно, то есть ремонту не подлежал. Я об этом думала отстраненно, примерно так, как показывают в мистических фильмах - душа, покинула тело и наблюдает за происходящим со стороны, вот так и меня поднимали с теплого еще после дневной жары асфальта, сажали в автомобиль, захлопывали дверцу, а я думала о сломанном каблуке.
  - Куда едем, красотка? - спросил смешливый водитель, сворачивая на главную артерию нашего города. - В больничку?
  - Зачем... Зачем в больничку? - пробормотало тело.
  - Зачем, зачем... за печкой! Вот ноги все разбила, может сломано чего, иль сотрясение мозгов, типа.
  - Мозгов? - я старалась привести мысли в порядок, для чего срочно телеграфировала душе, чтобы та возвращалась из астрала.
  - А что, трясти нечем? - заржал весельчак.
  - Головой я не ударялась, а коленки - ободраны всего лишь, - начала я оправдываться, вот тут и произошло воссоединение - я осознала, где и с кем нахожусь и твердо заявила. - Не надо в больничку... тьфу, в больницу не надо!
  Я взглянула на моего нечаянного спасителя - симпатичное лицо, обаятельная улыбка, заразительный смех - по всей вероятности он об этом знал, и активно использовал в своих целях.
  - Как зовут? - ослепительно улыбаясь, спросил он.
  - Овца, - буркнула я, припомнив обиду.
  - А меня Константин, - еще шире улыбнулся он, оценив мою самокритичность. - Будем знакомы?
  - Будем, - кивнула я, и, наконец, выбросила в окно отломанный каблук.
  - Скажи-ка, Долли, и за какие такие грехи тебя вышибли из ресторана? Работала на чужой территории?
  Опа! Вон оно как выглядело... В своем желании очаровать 'арабского принца' я перегнула палку, костюмчик-то говорящий - крохотная юбка, и откровеннейшее декольте, не скрывающее нижнего белья алого цвета. Новый знакомый, ожидая моего ответа, с явным удовольствием заглядывал в него.
  - По вызову работала, - соврала я, чтобы не разочаровать его. Честно говоря, я просто не знала, что сказать, не открывать же ему правды о провале моего расследования. Тут я задумалась, всегда считала себя смелой особой, не усложняющей жизнь моралью и принципами, а тут едва не стошнило от одной только мысли о сарделечных пальцах на моей коже.
  - Понял, - напомнил о себе Константин, - что, не сложилось?
  - В цене не сошлись, - легко врала я, войдя в роль.
  - Ну и куда едем?
  - Улица Доватора двенадцать.
  - Ух ты! А я в четырнадцатом живу. Соседи значит?
  - Соседи... Да, только что-то я тебя не припомню.
  - А я недавно переехал, с невестами еще познакомиться не успел.
  Я выдала ему самую симпатичную улыбку из своего арсенала, не зря репетировала у зеркала со школьных лет, и сексуально-бархатным голоском спросила:
  - Невесту присматриваешь?
  - Да, - подтвердил Константин, - вот, к примеру, ты мне очень понравилась.
  Я подернула плечиками, и, положив руку на подголовник его кресла, спросила:
  - А это ничего, что у меня к спине матрас привязан?
  - Как это? - вытаращил глаза шутник, и так резко тормознул, что я чуть не заработала обещанное им сотрясение мозгов.
  - А вот так - Omnia mea mecum porto - орудие труда, так сказать, ношу с собой.
   Смеялся он замечательно, от души, хлопая ладонью по джинсовому колену, и, глядя на него, я тоже захихикала, глупо так, по-девчоночьи.
  - А ты веселая, - наконец сказал он, сворачивая в подворотню, - ну так согласна быть моей невестой?
  - Стоп, стоп... ээ... так тебя нисколько не смущает то, чем я занимаюсь? - опешила я.
  - Ну, как сказать... - он слегка замялся, и снова спрятался за свою шикарную улыбку.
  - Так и скажи, - я посмотрела в его глаза, и увидела в них ложь, она промелькнула юркой тенью, и, спрятавшись в желто-зеленой радужке, стала невидимой. Врет. Зачем-то врет, решила я.
  - Не смутит, но только под моим присмотром, а то всяк норовит девочку обидеть, - ответил Константин, положив ладонь на мою коленку.
  Я дернулась от боли, коленки и без того саднили, и мой неожиданный жених совершенно по-детски стал на них дуть, искренне извиняясь.
  - Ах, вот оно что... Хочешь стать моим сутенером? - съехидничала я.
  - Ну, зачем же так сразу! Женихом, - по-моему, он даже слегка обиделся.
  - Что ж я, по-твоему, разницы между тем и другим не знаю? - сказала я, проклиная этот невезучий день, Валерию Аркадьевну с Виталиком, и доброхота Костика. - Нашел дурочку, прощай!
  - Эй, Долли, куда ты! - он протянул руку, чтобы задержать меня, но моя микроскопическая юбочка не оставила ему шанса.
  Я оглушительно хлопнула дверью автомобиля, и, западая на одну ногу, гордо проковыляла перед его бампером, благо остановился он в соседнем дворе.
  
  Всю-то ноченьку вертелась я, пристраивая удобней сбитые колени... нет, не боль мне спать мешала, а чувство невыполненного долга. Ну, как я появлюсь пред светлые очи шеф-редактора? Что скажу? Спросит меня отец родной:
  - Ну что, Парамонова, утратила работоспособность, брезгливая стала?
  - Да-да, - отвечу я, опустив глазоньки, которые раньше были бесстыжими.
  - Как же так, Парамонова?
  - Простите батюшка, - скажу я, горько вздохну, и орошу ланиты горючею слезою...
  Бред какой-то... Я, Парамонова Алла Геннадьевна, Журналистка Желтой Прессы - ЖЖП по-нашему, лучший специалист по жареному и паленому. Да будет так!
  
  Я долго стояла перед дверью Валерии Аркадьевны, звонила уже трижды, но сводня не отзывалась. Стопроцентно я была уверена, что старуха дома, но без предупредительного телефонного звонка дверь открывать не собирается. Да ладно, я терпеливая - два продолжительных звонка, и с небольшим промежутком снова повтор. Еще и еще. За дверью послышались шаги, в выпуклом дверном глазке потемнела точка дневного света. Вот если бы не поскупилась на систему видеонаблюдения, то сидела бы сейчас в кресле, пила чай и посмеивалась над незваной клиенткой. Но Валерия была жадна, настолько, что пренебрегала техническими возможностями двадцать первого века, и работала по-старинке. Вот на этой всеобъемлющей жадности и огромном желании заработать, собиралась я разыграть свою карту.
  - Кто там? - спросил старческий, казалось, на последнем издыхании, голос.
  - Валерия Аркадьевна, это я, Алла, откройте, пожалуйста, - стреляного воробья на мякине не проведешь, немощь Валерии испарялась буквально за мгновения, я испытала почти шок, увидев такие преобразования в первое свое посещение.
  - Я не знаю никакой Аллы, - вполне четко сказала сводня.
  - А вы откройте, и вспомните, - налегала я. - Мы разговаривали вчера, и вы познакомили меня с Виталием.
  Дверь открылась, но лишь на щелку, тяжелая дверная цепочка позволяла рассмотреть алчный глаз старухи и край розового велюрового халата.
  - Никаких имен! - прошипела сводня. - Что надо?
  Судя по высокому градусу ее недовольства, чувствовала она себя вполне бодро.
  - Откройте, Валерия Аркадьевна, разговор есть.
  Валерия открыла, я прошмыгнула в прихожую, но была остановлена властною рукою.
  - Что надо? - снова спросила старуха.
  - Все то же, жениха выбрать.
  - Нет. Вы вышли из моего доверия. Звонил Виталий, сказал, что вы сбежали из ресторана, не объяснив ему причин, - отказала мне Валерия
  - Хм, Виталий решил свалить вину на меня? - я была готова и к этому. - Конечно, сказать, что его спалила благоверная стыдно! А мне что, оставалось ждать, когда она начнет бить посуду?
  - Его жена? - как-то хитро переспросила сводня.
  - Жена, не жена, может подруга бывшая, или настоящая, я не спрашивала, не до того было, - вывернулась я.
  - Проходите, - смилостивилась старуха, и стала греметь замками, запирая дверь. Я прошла в уже знакомую мне гостиную. Хозяйка вернулась, села в свое любимое кресло, и внимательно посмотрела на меня. Как я пожалела о рассыпанном во вчерашней катастрофе бесстыдстве! Неожиданно молодые глаза Валерии Аркадьевны прощупывали меня насквозь, мне вспомнились старые военные кинокартины, где вражеские прожекторы шарили по местности, отыскивая бесстрашных героев сопротивления. Чтобы сбить ее со следа, я стала разглядывать рюши на ее кокетливом розовом халатике, огромные помпоны на домашних туфлях, и пришла к выводу, что сводня принарядилась. К чему это она молодится, уж не нашла ли себе женишка? Как там, в пословице про кувшин... повадился кувшин по воду ходить, там ему и полным быть. Или нет, чем владею, то и имею. Ну и сводня... Я улыбнулась, и пропала вдруг моя неуверенность, я смело поглядела в глаза неприятеля.
  - А теперь чем могу помочь? - спросила хитрюга. - Мы и в прошлый-то раз еле определились.
  - А давайте снова каталог посмотрим, только в этот раз кавалеры, чур, с фотографиями! - предупредила я.
  - Что, не понравился Виталий? - спросила она, как бы невзначай.
  - Врать вам не хочу, не понравился, - врезала я правду-матку, - и не то чтобы его внешность, - заливалась я соловьем, - а его манеры, интеллект, я бы сказала... Даже хорошо, что его мадам нагрянула.
  - Ну-с, начнем сначала, - сказала, открывая свой талмуд, удовлетворенная моею ложью сводня. - Итак, возраст, социальный статус, финансовое состояние, семейное положение, вредные привычки и сексуальные предпочтения.
  - Поехали, - стартанула я. - Возраст - неважен, статус - только не из военнослужащих, а также политиков, лучше интеллигент, творческая личность, не звезда, но на подъеме. Финансы - при деньгах, не эконом. Семейное положение - желательно не женат, или в последней стадии развода. Не люблю скандалы, видите ли.
  - А кто их любит, - понимающе вздохнула сводня, быстро записывая за мной. - Ну, и...
  - Сексуальные предпочтения... главное, чтоб не маньяк.
  Валерия Аркадьевна призадумалась, перевернула пару страничек альбома, и впала в транс... Не жадничала бы на компьютер, намного было бы быстрее, - подумала я, но сводня вдруг очнулась и произнесла:
  - Есть такой!
  - Фото, сестра, фото! - воскликнула я.
  Валерия явно не поняла юмора, и взглянула на меня с подозрением.
  - Шутка такая, - повинилась я, давая ей понять, что очень заинтересована новым кандидатом в женихи.
  Старуха открыла альбом - с его страницы на меня глядел худой, седовласый мужчина, с пронизывающим взглядом и тонкими губами. Зек, ни дать, ни взять.
  - Красавец, - откомментировала клиента Валерия. - Клинт Иствуд.
  Я чуть было не упала со стула. Нда... Я явно недооценила сводню, а по отношению к противнику это может быть смертельным.
  - Беру, - почти прошептала я, вынимая две тысячи.
  - Четыре, - также шепотом сказала Валерия Аркадьевна. - Мои услуги дорожают в арифметической прогрессии. Если придете в следующий раз, по прейскуранту будет шесть тысяч.
  Вот это постановка вопроса! Амортизация каталога вещь, оказывается, не дешевая, придется раскручивать шефа на аванс.
  
  Мы встретились в городском парке, Клинт Иствуд пришел с положенным в таких случаях букетом цветов. Впрочем, положенным он считается только для мужчин возраста после пятидесяти, остальные запросто являются без цветов, или покупают их уже после знакомства и чаще всего у ресторанных цветочниц. Предпочитают вкладывать деньги в реальный объект, а не вслепую. Итак, герой, одетый по моде поэтов шестидесятых годов в синий блейзер и веселенькое кашне, пришел с цветами, что было приятно. Сейчас он меньше всего был похож на попавшего под амнистию, не было колючего взгляда, а тонкие губы подергивались рябью довольной улыбки. Претендент предложил мне пройтись по парку, и, положив ладонь на бостон блейзера, я с интересом слушала его рассказ. Оказывается, он поэт, да и с таким ФИО было бы мудрено стать прозаиком! Моего визави звали Сениным Сергеем Александровичем, что ко многому обязывало, хотя нехватка одной буквы давала небольшую скидку. Стихов его я не читала, в чем чистосердечно призналась, но покорно выслушала длинный список журналов и сборников, в которых были изданы вирши. После пары кругов по главной аллее парка, я уже начала сомневаться в том, что поэту нужна невеста, а не собеседник. Я заскучала, и даже сделала попытку подавить зевоту, вот тут и поступило предложение выпить чаю дома у корифея. Я согласилась.
  
  Дома Сергей Александрович преобразился, во-первых, заменил блейзер домашней курткой с атласным отложным воротником, во-вторых стал обращаться ко мне более фамильярно - его 'Аллуся' сначала вызвала во мне волну протеста, но я вовремя вспомнила зачем явилась в гости к стихотворцу, и приняла крещение с обаятельнейшей улыбкой. У поэта Сенина была шикарная квартира в историческом центре города, в доме, принадлежавшем еще советскому Союзу Писателей. В гостиной стояла антикварная мебель, и проживал невиданной красы элегантный рояль.
  - С соавтором на досуге песенки пописываем, - сказал он, и назвал имя популярного композитора.
  - Должно быть, платят хорошо, - сорвалось с моих губ.
  Но Сенин принял эту фразу за обычное женское любопытство, вроде разведки о материальном достатке.
  - Ах, это сущая ерунда, не приносит поэтического удовлетворения, и не вызывает творческого экстаза, - кокетничал он, картинно облокотясь на рояль, и проводя пальцами по лакированному боку, - так сказать, на потребу дня - бла, бла, бла, гони бабла - широкую публику ведь только это и интересует. И еще секс.
  Произнося обычные вроде бы слова 'удовлетворение', 'экстаз', и 'секс', поэт Сенин устремлял на меня пылающий взор, и довольно двусмысленно оглаживал рояль. Почему я ждала чего-то подобного? Да потому что была уверена, что за вывеской тайного брачного агентства Валерии Аркадьевны процветает обычная меновая торговля: деньги - секс, а за лоском и утонченностью Сенина должен скрываться какой-то неприглядный грешок!
  - Аллуся, я угощу тебя ликером, друзья привезли мне из Южной Африки, чудесный вкус!
  Сергей Александрович перестал полировать рояль и, схватив мою ладонь, потянул меня в спальню. Сценарий сегодняшнего вечера стал напоминать многие другие, а ведь началось все с невинной прогулки по парку.
  В спальне был полумрак, в открытое окно были видны огни соседнего корпуса. Здесь Сенин изменился снова, пропало кокетство, и лицо его стало похоже на фотографию из альбома сводни. Стихотворец задернул шторы, и стало совсем темно. Он открыл дверцу освещенного бара - хрустальные графинчики и граненые бутылки тотчас засияли, многократно отражаясь на зеркальных стенках. Я огляделась, на широкой, на вид вполне супружеской кровати лежал цветной бумажный пакет с поздравительной надписью 'С Новым Годом!'. Я пожалела, что не написано с каким, но была уверена - то, что находится там, используется не первый раз. Сенин заметил мой интерес, и, разливая золотистого цвета жидкость по рюмкам, сказал:
  - Люблю игры. Совершенно невинные игры, не притронусь к тебе и пальцем, всего лишь нужно переодеться.
  Я подошла к кровати, взяла пакет и вытряхнула содержимое на покрывало. Ах, ну да, где-то так и представляла себе... Короткая юбка-шотландка, запах делает ее практически всеразмерной и белые гольфы. Так вот кто вы, поэт Сенин - старый фавн, любитель молоденьких нимф...
  - Я вуайер, подсматривающий... как будет угодно. Мне нужно только смотреть, я абсолютно безвреден.
  Он вытащил из шкафа узел каких-то веревок и стал пристраивать непонятную конструкцию на крючки замысловатой формы, в проеме двери, соединяющей гостиную и спальню. Я наблюдала за ним, он быстро справился с узлом, и тот превратился в качели, настоящие плетеные качели.
  - Сначала выпьем, - скомандовал он.
  Сунул мне в руку рюмку, звякнул об ее край своей, и быстро отправил содержимое в рот.
  - Давай, переодевайся, - сказал он нетерпеливо.
  С одной стороны, в 'невинных' играх Сенина я могла бы приобрести дополнительную информацию и даже некий опыт, но мне не нравился маниакальный блеск в его глазах. Все-таки первое впечатление верно, не зек, конечно, но отдаляет его от криминала тонкая грань, а вот сможет ли он на ней удержаться, тут я уверена не была. Да, я испугалась. Кто бы не испугался?
  - Нет, - твердо сказала я. - Я не давала согласия.
  Поставила рюмку на столешницу бара, и чуть не запутавшись в качелях, выскочила в гостиную. Послышался звон разбитого стекла, и у входной двери меня догнал взволнованный поэт.
  - Аллуся! Что я сделал не так? Лера сказала, что ты согласна!
  Ах, вот оно что, сводня подсунула меня Клинту Иствуду, забыв предупредить о его шалостях... А, впрочем, я сама сказала - главное, чтоб не маньяк. А вот не маньяк ли...
  - Прощайте, Сергей Александрович!
  
  Я понуро брела по бульвару, в окнах дома бывшего советского Союза писателей один за другим загорались огни хрустальных люстр.
  - Эгей, Долли, вот так встреча!
  Мамочка, да ведь это мой знакомец! Каков шанс встретиться дважды в огромном городе, у дома, где ты была впервые, даже если вы почти соседи? Никакого. Я удивилась, но рада ему не была.
  - С работы что ли? - распахнув дверь автомобиля, и перегородив мне путь, спросил Константин.
  - Да пошел ты, - буркнула я, мое настроение располагало к раздумьям в одиночестве, а не к выслушиванию игривых шуток красавца-серцееда. Похоже, он догадался об этом и сменил тон:
  - Случилось чего?
  Я посмотрела на него - ну что тебе надо от меня, отстань... Его взгляд навстречу, желто-зеленый, нереальный какой-то, кошачий, любопытный.
  - Давай, садись, - настаивал он, похлопывая по твидовому сиденью.
  - Отстань, - снова огрызнулась я, - вот пиявка!
  - Ты как с женихом разговариваешь? - сдвинул брови Константин, а в углах губ дрогнули смешливые морщинки.
  - Да, какой ты жених... - ответила я, немного смягчаясь, все-таки симпатичная у него усмешка. - У тебя невест, как говорила моя прабабушка, майор запаса - до Берлина в три ряда. Выходит, ты общественник.
  - Ага, массовик-затейник, - захохотал Костя. - Поехали, я тебе мороженое куплю. Любишь мороженое?
  Мне безумно захотелось мороженого, чтобы в вафельном рожке, и с клубничным джемом, а сверху крошка шоколадная...
  - Поедем, чего ж не поехать, я волны морские люблю, - продекламировала я.
  - Чего? - вытаращил глаза герой-любовник.
  - Из песни это, - пояснила я, садясь в машину, - 'Поедем, красотка, кататься'.
  - Ааа... Чудная ты, Долли, вроде простая, а как скажешь чего, - сказал он, выезжая на проспект, а я оглянулась - в заднем стекле отражались огни бульвара и дома, где старый поэт сочинял стихи о белых гольфах, аккомпанируя себе на породистом рояле.
  По дороге Константин купил обещанное мороженое, и я, надкусывая холодную сливочную шапку, таяла под нежным взглядом.
  - Посидим где-нибудь, а? Куда ты хочешь? - спросил он, внимательно наблюдая, как я слизывала стекающий клубничный ручеек со своих пальцев.
  - В Барилоче, - брякнула я из вредности.
  - Это клуб? - оживился он. - Что-то я о нем не слышал... Где находится?
  - В девяноста двух километрах от Буэнос-Айреса, - не жадничая, делилась я своим выбором. - Местечко такое есть, курортное.
  - Шутишь все, - вздохнул местный Казанова, - а я ведь серьезно.
  - Ты спросил - я ответила, - сказала я, и добавила. - А Барилоче это моя мечта...
   Константин не ожидал такой мечты у девушки, вроде меня - вместо того, чтобы грезить о нем, оказывается можно мечтать о каких-то неведомо-далеких географических объектах!
  - Не оригинально, - обиженно фыркнул он, - у Остапа Бендера была такая.
  - У него было Рио-де-Жанейро, балбес! - оценила я его начитанность.
  Он вздохнул снова, будто смиряясь с моею строптивостью, и довольно миролюбиво спросил:
  - Ну, и что там, в Барилоче? Пляжи, и все в белых штанах?
  Я мечтательно закрыла глаза, представляя Барилоче - аргентинскую Швейцарию, в Патагонии - мечте всех книжных детей капитана Гранта, на берегу озера с восхитительным названием Науэль-Уапи...
  - Там в горах, под солнцем, ослепительный снег, а в низинах, в лесах, свинушки... И их, представь, никто не собирает! Они никому там не нужны...
  - Любишь грибы собирать? - заинтересовался Константин.
  - Люблю и умею, коллеги говорят, что я могу найти грибы даже на асфальте, - похвасталась я.
  - Так ты у ресторана грибы собирала? А я не понял! - и он громко рассмеялся, окончательно спугнув мои видения.
  - Дурак ты, Костик, - в сердцах сказала я, - вот и сиди тут один!
  Дальнейшая сцена напоминала дежа-вю, только в этот раз я не хромала, и до дома нужно было ехать на метро.
  
   Глава вторая
  
  Наша редакция находилась в новом, специально построенном здании, никакой истории у него не было, но привидение все же имелось. Говорят, что ночью охранники слышат вой призрака пьяного строителя, увязшего в бетоне, и теперь сотрясающего стены мега-холдинга. Сложившийся на основе провинциальной газеты, наш издательский дом именовался теперь не иначе, как мега-холдинг, ведь его филиалы на манер спрутовых щупальцев дотянулись до самых крупных городов России - Питер, Екатеринбург, Нижний, Ростов-на-Дону, и это еще не полный список. Когда-то тощая, наша 'листовка' имела теперь восемь полос, и называлась ежедневным городским таблоидом. Забыла добавить - высокотиражным! Генеральный директор был кем-то вроде Бога - воочию его не видел никто, но все знали, что он есть. Наместником генерального на земле был главный редактор по фамилии Плавный, что рождало сонм шуток у желающих подурачиться рифмами. Муза и хранительница редакторского очага - Аннушка, эфемерное создание с зубодробительным чувством юмора и полным отсутствием такта. Эта гремучая смесь успешно держала оборону от наглых просителей из числа пишущей братии нашего Двора Чудес. Предводителем оголтелой, информационно-развращенной толпы журналистов, эрзац-редакторов (что-то вроде 'не совсем'), обозревателей (конечно же 'оборзевателей'), и в корень обнаглевших дизайнеров был Михалыч - наш шеф-редактор. Надо сказать, что он обладал необычайными организаторскими способностями, я просто не знаю второго такого человека, который смог бы держать в кулаке эту свору. Некоторые в сердцах сравнивали его со 'Сталиным', но как прозвище оно не прижилось, а прилипло ласковое 'Михалыч'.
  Виноват в этом был Юрка Лопатин, один из эрзацев. Юрка был неудачником, любил рискнуть, сыграть в темную, но не выигрывал никогда. Особенно попало ему от Михалыча за непроверенную информацию, Юрка божился - то, что он принес в 'клювике' - стопроцентная правда, и Михалыч, поверив ему, дал указание поставить в номер. После скандала, и принесения извинений потерпевшей стороне, Юрка жаловался коллегам:
  - Михалыч два часа меня в позу ставил, я к нему в кабинет теперь только задом захожу!
  А нам только пальчик сунь! Вот так и стал шеф-редактор Михалычем, правда никто и никогда не решится исполнить гомосячий рэп 'Михалыч' из 'Нашей Раши' в присутствии шеф-редактора.
  Михалыч был для нас и учителем, и отцом, под его опекой расцветали наши таланты, и не слишком одолевали 'поклонники'. Однажды наш отдел прогремел на весь холдинг - кто-то из дизайнеров заразил коллег желтухой, нас и так 'желтками' обзывали, а тут удержу не стало, электронку завалило письмами! Здание издательского дома сотрясалось не только от воя призрака-строителя, но и от журналистского ржания, до полной потери чувства юмора. Понаблюдав за оргией пару дней, Михалыч вышел в люди. Легенда гласит, что шеф-редактор 'попросил' навестить больных, и принести извинения. Шутки тотчас же прекратились.
  Была у него одна особенность - он называл нас только по фамилиям, совсем, как классный руководитель, и когда называл, например, меня по имени, то это было знаком отличия, наградой. Наши сорвиголовы считали, что я нахожусь у шеф-редактора в любимчиках, что мне достаются самые интересные задания, и если нужно где-то блеснуть 'рожей-кожей-и-умом', то Михалыч хорошо поставленным голосом, скажет в 'интерком':
  - Парамонову срочно ко мне!
  И вот сейчас я с удовольствием вдыхаю запах нагретой ксероксом бумаги, слушаю гвалт, способствующий творческому настрою, как Эва Перрон приветственно взмахиваю рукой, и рассылаю воздушные поцелуи.
  - Парамонова!
  - Привет, привет!
  - Уу... какие мы шикарные!
  Приятно. Приятно, черт побери, когда тебе рады. Интересно, а как отнесется шеф-редактор к моему отказу от порученной им темы?
  - Михалыч у себя? - спросила я Настю Горобцову, человека, который знал всё обо всех и всём, и, если ты хотел получить точную информацию о коллегах, или начальстве, у нас говорили: иди к Насте, и будет тебе счастье.
  - У себя, - ответила отзывчивая Настя.
  - Как настроение?
  - Спрашиваешь! - затараторила она, испытывая удовольствие от пересказывания редакционных новостей. - Лопатин опять 'крякнул'! Да так 'крякнул', что Михалыча с Плавным аж к гендиру вызывали! Скандал, скандал Парамонова. Международный скандал!
  - Да, ладно, - отмахнулась я, у Настеньки любая неурядица принимала глобальные размеры, и умело раздувалась ею до мировых масштабов.
  - Не веришь, Парамонова, а зря! Уже и Европа подхватила эту сплетню: это надо ж додуматься, человек такого уровня и какая-то артистка цирка! Но я Михалыча не осуждаю, его понять можно - такая новость, да в нашем листке, только была бы она хоть на грамм правдой...
  Я повернулась к противоположной стене, за перегородкой которой находилось рабочее место 'бедного Йурика'. К слову сказать, архитектурно наш отдел был точной копией американских, при создании проекта решили, что рассадив персонал таким образом, работа будет эффективней, но не учли разницу в менталитетах. Иногда наш отдел напоминал то цыганский табор, то цирк-шапито, то оба коллектива разом, но этот бедлам мешал только с непривычки, и теперь уже ни один 'желток' не мог работать в тишине.
  Лопатин сидел, уставившись в монитор, и грыз колпачок шариковой ручки. Я подошла, и, положив подбородок на непрозрачную перегородку из пластика, изобразила любимый трюк эрзацев.
  - Здравствуйте, Юрий Лопатин.
  - Здравствуй, говорящая голова.
  - Выбирай, Юрий Лопатин, кем быть тебе в следующей реинкарнации? - загробным голосом спросила я.
  - Да уткой, уткой, отвалите все! - устало отмахнулся Юра.
  - Зачем же ты, Юрий Лопатин, нашего шефа раздраконил? - не отставала я.
  - Парамонова, ну ты должна меня понять, стопроцентно прокатило бы! - уверенно заявил Лопатин. - Еще бы спасибо сказали за такой пиар!
  - Не прокатило, - вздохнула я. - Брюки-то гульфиком назад надел?
  - Надел... Парамонова, ну за что он так на меня?
  - Да, ладно Юр, не переживай, сейчас он про тебя забудет, вот увидишь, - пообещала я, и, резко развернувшись на каблучках, уверенной походкой пошла к кабинету шеф-редактора.
  - Парамонова, ты чего? - крикнул мне вслед Юрка, почуявший надвигающуюся катастрофу, и ходко двинулся за мной - все ж журналистское прошлое давало о себе знать.
  
  Михалыч курил прямо в кабинете. Плохо, очень плохо, но деваться некуда. Взгляд из подлобья, строгий, изучающий - с чем пришла? Пустая пришла, порожняя, без какого-либо желания, без огонька в глазах, и с опущенными руками.
  - А, Парамонова... Слышала уже?
  - Слышала.
  Михалыч пододвинул пепельницу на середину стола, приглашая - садись, покурим. Я села в кресло напротив, но сигареты не достала, а просто сидела, скрестив руки на коленях.
  - Вот, скажи мне, Парамонова, как можно работать, не доверяя друг другу? Как?
  Видно здорово прошелся гендировский трак по лютикам-цветочкам, Плавный, наверное, в обмороке валяется, а Аннушка подносит ему нюхательные соли.
  - Владимир Михайлович, а как вы думаете, при других обстоятельствах прокатило бы? - выразилась я Юркиным словечком.
  - Что значит прокатило? - возмутился шеф-редактор.
  - Ну... если бы Лопатину повезло, и другая сторона не стала бы раздувать скандал, а наоборот, даже обрадовалась, - решила узнать я мнение начальника. - Могло быть такое?
  - Могло. Но это не отменяет порядочности и ответственности перед коллегами! - оговорился Михалыч, и затушил окурок с золотистым фильтром.
  - А как быть с лозунгом 'Горячие новости любой ценой'? - лезла я на рожон. - Ведь на месте Юрки мог оказаться каждый из нас, просто ему не повезло - у его 'героя' изменились планы, или опомнился, ведь все знали об артисточке, а тут еще и фотки. Обычные фотки, но это с какой стороны посмотреть...
  - Любой ценой это ты, Парамонова, правильно сказала, но лозунг, есть лозунг, а информация должна быть проверенной, или хотя бы такой, от которой трудно отпереться, с какой стороны не смотри, - наставительно сказал Михалыч, и тут же переключился на меня. - У тебя как дела?
  - Владимир Михайлович, пришла просить вас снять меня с этой темы, - осторожно произнесла я.
  - В чем дело? - строго спросил он.
  - Не могу больше, противно.
  - Противно - детский сад какой-то, - он покачал головой и укоризненно посмотрел на меня. - Ты мне конкретику давай.
  - Конкретно, - начала я, с обидой на его строгость. - Брачное агентство - вывеска - ловушка для трепетных девиц с тонкой душевной организацией. Бабка эта натуральная сводня, клиенты - извращенцы, и это только верхушка айсберга, с которой я успела познакомиться! Уверена, что Валерия Аркадьевна занимается делами куда серьезней... Альбома с невестами я еще не видела, но подозрения есть.
  - Широкое поле для дальнейшей деятельности, - недовольно произнес шеф-редактор, - я так понимаю, что тема еще не разработана, нет фактов, снимков участников, свидетелей, в конце концов - только домыслы.
  - Да не могу я больше, Владимир Михайлович, отстраните, прошу! - взмолилась я. - Считайте, что не справилась.
  - Нет, Парамонова, так не пойдет, - заявил он, - аргументов нет.
  - Хорошо, - я чуть не плакала от обиды. - Я заплатила шесть тысяч рублей за то, чтобы меня заподозрили в желании исполнить фелляцию в модном ресторане, - тут брови Михалыча подскочили вверх, - порвала чулки, разбила колени, выкинула босоножки, которые стоят больше чем шесть тысяч, и еще кое-кто хотел подглядывать за тем, как я качаюсь на качелях!
  - И это аргументы, Парамонова? - спросил Михалыч, но все же чувствовалось, что он смягчился, видно проняло его мое приключение. - Заподозрили в желании... хотел подглядывать...
  - Нет, ну нужно было чтобы меня... - пробурчала я под нос.
  - И остальное решается на раз, - продолжил он, сделав вид, что не расслышал, - авансовые получишь в бухгалтерии, на чулки и босоножки премируем, к доктору направим. Какие проблемы?
  - Владимир Михайлович, я боюсь, - пошла я ва-банк.
  - Боишься? - переспросил он, внимательно глядя на меня.
  - Нарваться на неадекват боюсь... - залепетала я, редко кто мог выдержать пристального взгляда шефа. - Это какое-то фрик-шоу, видели бы вы их глаза... страшно, а вдруг...
  Михалыч перестал меня сканировать, и стукнул ладонью по столу:
  - А вот это уже аргумент. Раз такое дело, дам я тебе помощника, вдвоем сподручней. Будет за тобой присматривать, да и лишние руки не помешают. И запомни, Парамонова, ни один здравомыслящий журналист не откажется от такого жирного куска по собственному желанию - незаменимых нет! Все, Алла, на сегодня ты свободна, а я пока тебе напарника подыщу, завтра и представлю. Ступай.
  Я вышла из кабинета, от двери которого кинулись врассыпную обитатели Двора Чудес. Подслушивали. И подсматривали. И возглавлял всю эту банду обломленный, но несломленный Юрий Лопатин.
  - Парамонова! Ну, ты даешь! А вдруг бы Михалыч заменил бы тебя Шваревой?
  - Шварева? - округлила я глаза, и спросила охрипшим вдруг голосом. - Откуда здесь Шварева?
  - Из командировки вернулась, снова к нам в отдел.
  От его слов, мне сделалось дурно. Шварева, мой вечный конкурент, акула, нередко плавающая в моих водах, и норовящая оттяпать кусок чего-нибудь... И о чем я только думала! Шварева... О, нет, не видать ей ничего моего, ну вот ничегошеньки! И я сжала кулаки. Но угрозы не вышло, а вышло совсем черте что! У меня закружилась голова, подогнулись колени, и я стала оседать на пол. Любопытные дизайнеры, как бандерлоги облепившие столы в радиусе прослушивания нашего разговора, сейчас рванули вперед, до предела сужая кольцо вокруг меня.
  - Разойдись! - крикнул Лопатин, подхватывая меня, и усаживая на стул.
  - Что с тобой, Парамонова? - забеспокоилась вездесущая Настенька, обмахивая меня пилотным выпуском нового журнала. - Лицом сбледнула... Плохо тебе?
  - Окна откройте!
  - Может за медиками сбегать?
  - Не надо медиков... - слабым голосом сказала я, вдруг некстати вспомнив знакомство с Константином. Собралась с силами, списала дурноту на голод, и обещала себе впредь обязательно завтракать перед работой, ну, хотя бы выпивать чашку чаю. - Все хорошо.
  - На диете что ли, Алка? - строго спросил Лопатин. - Или...?
  Я даже прыснула от смеха, видя, как вытянулись лица, вот это была бы новость! Не новость, а бомба!
  - Нет, Юра, как ты мог подумать, - вздохнула я, изображая Белоснежку.
  Настенька внимательно наблюдала за мной, я даже чувствовала работу ее мысли - пойти и рассказать всем, что Парамонова чуть не упала в обморок, потому что или беременна, или до тошноты ненавидит Швареву.
  - Не пугай меня, Парамонова, - попросил Лопатин, и, подхватив меня под локоть, утащил в свой уголок. Там Юрий угостил меня шоколадкой, из неприкосновенных запасов, и даже предложил выпить коньяку. Лопатин отличался от остальных эрзацев еще и тем, что был на удивление запасливым, у него всегда были припасены сладости и спиртное - местная валюта, ведь всем давно известно, что к секретаршам и расчетчицам из бухгалтерии пустым лучше не приходи.
  - Не, Юр, с утра не употребляю, - отказалась я от десятидолларового бренди, вселив в Лопатина новые подозрения, ведь ничто человеческое раньше мне не было чуждо, даже пьянство после бессонных ночей в редакции.
  - Какое утро, Ал, двенадцать - обед уже, - растерявшись, сообщил Лопатин, и я вдруг вспомнила, что остались недовершенными некоторые дела.
  - А в бухгалтерии когда обеденный перерыв? - спросила я, запивая шоколад остывшим чаем из Лопатинской кружки.
  - С часу до двух, и ни минутой позже. А что?
  - А то, что побежала я, Юрий Лопатин. Завидуй, шеф мне денег отвалил! - радостно сообщила я.
  - Фигасе... Пойти что ли и мне шефа пошантажировать? Как думаешь?
  - Думаю, что тебя он сразу уволит, да еще и без пособия, сегодня Юра не твой день, - я похлопала его по плечу, и добавила. - Спасибо, Юрец, ты настоящий друг.
  - Давай, не падай больше.
  Вот так я покинула взгрустнувшего эрзаца, и направилась в святая святых нашего издательского дома - бухгалтерию.
  
  Желтые лаковые босоножки стояли на верхнем стеллаже и излучали сияние ровно на сумму, зажимаемую моей ладошкой. Столько стоили необъятный арабский принц плюс старый фавн, плетущий венки из слов и музыки. Суммы, выписанной скупой рукой главного бухгалтера, явно не хватало на право вновь попользоваться каталогом Валерии Аркадьевны и купить столь желаемый цыплячьего цвета объект.
  - Эх, до чего ж я совестливая, - посетовала и отвела жадный взгляд от глянца лакированной кожи.
  - Интересуетесь? - вежливо спросили сбоку.
  Я обернулась и увидела продавца, похожего на студента, подрабатывающего после институтовских лекций.
  - Уже не интересуюсь, - немного грустно ответила я.
  - Есть новые модели, есть обувь со скидкой, а на нижнем этаже распродажа, - пытался он быть профессионалом.
  - Спасибо, в следующий раз.
  Он улыбнулся, обнажив брэкеты, и я подумала: 'как правильно кто-то сказал, что мы все ищем принцев, а достаются нам тощие, кадыкастые очкарики'.
  
  Не ожидала от Михалыча такой щедрости - Роман Максимовский, а попросту Макс, был далеко не новичок в журналистике, и работал в соседнем отделе, где готовились выпуски газеты 'День города'. По всей видимости наш шеф-редактор сумел доказать важность моего материала Плавному, и тот под давлением Михалыча откомандировал Максимовского в мое распоряжение. Само руководство сегодня было слишком занято, обсуждалась тема слияния нашего мега-холдинга с 'Нефть-ресурс Медиа'.
  Никогда раньше мне не доводилось работать с Максом, зато о личной жизни журналиста знали почти все особи женского пола нашего издательского дома. Максимовский слыл 'дон жуаном', а последним его трофеем до недавнего времени считалась Лика Шварева, моя врагиня.
  Придя на следующее утро в наш отдел, я застала Максимовского сидящим в моем кресле, и даже попивающим кофе из моей кружки.
  - Опаздываем, Парамонова, - укоризненно покачал головой нахал, и демонстративно добавил в кофе еще одну ложку сахара.
  - Еще пять минут, между прочим, - зачем-то начала оправдываться я, не зная куда бросить сумочку - длинные ноги Романа загораживали проход к столу, подойти ближе, а тем более оттолкнуть их, я не решалась.
  - Может, поведаешь мне о своих планах, - сказал он, глядя на мое томление у его ляжек.
  - Поведаю, - буркнула я, - если освободишь мое рабочее место, а стул для себя возьми у Шваревой, думаю, она тебе не откажет.
  - Не откажет, - ухмыльнувшись, подтвердил Максимовский, и поднялся из моего кресла.
  Мы стояли рядом, Макс был на голову выше меня, хотя я и не считалась пигалицей. Мой взор устремился в вырез его легкой рубашки, и я смогла рассмотреть волоски на загорелой груди напарника.
  - Ну и... - сказал Макс, глядя на меня сверху, я отодвинулась, и он легкой поступью ушел к своей пассии, на другую сторону нашего балагана.
  Я прислушалась, во всеобщем гвалте надеясь расслышать довольный смех Лики, или хохоток Макса, или звук поцелуя, или... Черте что! Какое мне дело до их поцелуев! Пора работать, а оторвать Максимовского от Шваревой теперь мне показалось делом непростым.
  - Спишь что ли? - вдруг услышала я.
  Около меня, со стулом наперевес, стоял Макс и с любопытством смотрел на мою глупую мину.
  - Ой, проходи, ставь сюда, - засуетилась я, стараясь сгладить впечатление о моем пребывании в ступоре, - а вот и твой кофе.
  Максимовский сел, вытянул ноги в проход, отхлебнул остывший кофе.
  - Приступим, - сказала я, взяв в руки инициативу. - На сегодняшний день мы имеем: а - сводня, подозреваемая, бэ - два выписанных от руки товарных чека, улики.
  - Ну и что? Это ты говоришь 'сводня', - вяло возразил мой напарник, - может она брачный агент. Доказательства есть какие-нибудь, или только предположения?
  - Доказательства есть, все ее клиенты имеют необычные увлечения, она сама мне об этом сказала. Я тоже подумала, мелочь, а на деле это извращенцы, - уверенно заявила я, - а 'агент', как ты говоришь, занимается сводничеством, да еще и деньги берет за свои услуги.
  - А ты хотела бы чтобы не брала? - хитро прищурился Макс, наблюдая за моей реакцией.
  - С извращенцев? Это пожалуйста! - разрешила я. - А с клиенток, которые пришли к ней в поисках жениха, это, позвольте, как?
  - Ну, ну. Клиентки в поисках жениха... - протянул Максимовский и почесал кончик носа. - А какой контингент женихов у твоей сводни, работяги да инженеришки?
  - Не, ну женихи, конечно, все финансово обеспеченные, даже слишком, есть и знаменитости... - перечислила я.
  - Вот за это и платят клиентки, - сообщил он, подняв вверх указательный палец.
  - А в нагрузку получают латентных педофилов и эксгибиционистов?
   - О, Парамонова, - восхитился он, - ты, вижу, уже закончила пару классов этой школы?
  Я покраснела. Почему я веду себя как школьница? Какое значение имеют для меня впечатления Романа Максимовского? Никакого!
  - А вообще, я считаю, что таким образом подбирают себе пару или лохушки, которые никому не нужны, или хитрушки, которые много хотят, - высказался Макс, но слишком простой мне показалась характеристика клиенток сводни в его представлении.
  - Теперь о планах, - продолжила я, поборов вдруг напавшую на меня дурацкую застенчивость. - Получен аванс на оплату услуг сводни, думаю навестить ее сегодня, а вечером...
  - Честным пирком да за свадебку? - ввернул напарник.
  - Примерно так, - нагло заявила я, вспомнив, что лавровый венок Аллы Парамоновой, журналистки, которой ничего ни стоит развести любого мужика на откровенность, пусть и переместившись для этого в горизонтальное положение, никому еще не достался. - Во время моего романтического свидания, ты, Макс, займешься видеосъемкой.
  По-моему, я ввергла зазнайку Максимовского в легкий шок. Ого! - читалось на его лице, ого-го! - изобразила я на своем.
  - В шумном балагане девочки что надо, - пропела голова Юрия Лопатина, но тут же заткнулась, увидев моего гостя.
  - Юрий Лопатин, Роман Максимовский, - представила я, хотя прекрасно знала, что они давно знакомы.
  - Как же, как же, - недовольно произнес эрзац, заходя в мой закуток. - Может уже хватит охотиться в нашем отделе, а Макс?
  - Ты же сам напел, что у вас девочки что надо, - парировал Максимовский. - А впрочем, добро пожаловать к нам, мы не жадные.
  - А мы жадные, скряги мы, - грозно забарабанил пальцами по столешнице Лопатин, - так что...
  Назревал военный конфликт, и требовалось мое срочное вмешательство. Мне, конечно, хотелось, чтобы эрзац проучил заносчивого соседа, но разум возобладал над желаниями.
  - Юрий Николаевич, для информации - мы теперь вместе работаем, - строго сказала я, встав между ними так, что моя, обтянутая легкими брючками, задница оказалась перед глазами сидящего Романа. - Максимовский у нас по делу. Будем гостеприимными.
  Новость для Лопатина была неожиданной, он растерялся, и несколько мгновений не знал, как на нее реагировать.
  - До чего мы дожили... - только и сказал он.
  - Это решение Михалыча, - так я помогала ему пережить шок.
  Юрик вздохнул, но обсуждать действия Михалыча в присутствии чужака не рискнул.
  - Ухожу, ухожу, - затоптался он у перегородки, - но помни, Макс, здесь за тобой присматривают, так что не расслабляйся.
  Итак, последнее слово осталось за Юриком, потому что Максимовский подозрительно молчал, чего отродясь себе не позволял, если ему угрожали или поучали. Причина партизанского молчания выяснилась очень скоро:
  - Классные стринги, Парамонова!
  Ах ты гад! И я еще его защищала, в то время как он рассматривал дизайнерские цветочки на крохотуле-треугольнике, выглядывающем из-за низкого пояса брюк. Чтобы поддерживать имидж первой модницы, иногда приходилось идти на жертвы, которые обычно приносились на алтарь мужского любопытства.
  - Закончим расследование, дам поносить во фрачном кармашке. Ты носишь фрак, Максимовский?
  - Теперь буду, - обещал он, глумливо ухмыляясь.
  Шутки шутками, а пора и делом заняться, нечего просиживать брюки в родной редакции, нас зовут новые приключения - ведьма сводня, и, как говорила моя прабабка, скаженные женихи.
  
  Сегодня она даже обрадовалась мне, то ли как старой знакомой, то ли от того, что мысленно складывала в кубышку плывущие в руки шесть тысяч рублей, ноль-ноль копеек.
  - Сергея Александровича обидели, - выговорила мне старуха, - он был расстроен вашим уходом, уж очень вы ему понравились. Он может казаться странным, на первый взгляд, но это милый человек, талантливый и преуспевающий.
  Я виновато склонила голову, может и правда погорячилась, приняла игру за... но тут же вспомнила глаза Сенина, и эти его качели... брр!
  - Валерия Аркадьевна, эээ... - неуверенно начала, боясь, что за такую наглость старуха выставит меня за порог, - я тут подумала и решила, что мне нужен жених помоложе.
  Сводня перестала разглядывать фотографии, и, приподняв подрисованные карандашиком брови, спросила:
  - Ах, вот как... Насколько моложе?
  Я, как старшеклассница на экзамене, стала одергивать пуговки на блузке, и, сделав невинные глаза, заявила:
  - Ну... лет тридцати не более.
  Валерию как подменили, вместо шустрой старушки передо мной сидела бизнес-вумен, жесткая и неприступная.
  - Хочу вас сразу предупредить, - начала она тронную речь, - что спектр моих услуг в этой возрастной категории ограничен. Если вы хотите именно замуж, то, к сожалению, кроме как среднестатистического горожанина вам предложить не могу.
  - Среднестатистический? - я робела перед ней, как маленькая Герда перед Снежной королевой.
  - Да, со средним образованием, средним уровнем жизни, - официальным тоном продолжила она, - и средним соответственно достатком.
  - И... и только? - проблеяла я, боясь, что за усредненное расследование Михалыч прибьет мою татуированную задницу на дверь своего кабинета.
  - Объясните подробней, что бы хотелось вам, и мы подберем подходящий вариант, - смилостивилась сводня, видя заминку.
  Я мечтательно закатила глаза, и выдала старухе мечту моей врагини Лики Шваревой:
  - Ну, к примеру, перспективного игрока столичной хоккейной команды, дальше НХЛ, мне нравится небольшой городок в штате Флорида, Форт Лодердейл называется, там хороший стадион и неплохая команда.
  Я думала, Валерию хватит кондрашка - смех ее был беззвучным, и если бы великий слепой был еще и немым, то ее хохот можно было назвать дважды гомерическим. Продемонстрировав мне свои зубные протезы, и утерев платочком прослезившиеся глаза, старуха сказала:
  - Не болит, а красный...
  До чего доводит конспирация, - подумала я, - кто-то из нас явно болен, то ли я ничего не понимаю, то ли сводня несет невесть что.
  - Это как? - все же рискнула спросить я.
  - Это так, что вы ошиблись адресом.
  - Что это значит? - замотала головой я, пытаясь стряхнуть ведьмин морок.
  - Деточка, вы принесли мне шесть тысяч рублей, - в голосе сводни звучала издевка, она смеялась над моей наивностью, - и хотите за эти копейки получить практически цвет нашего генофонда, при этом ничего собой не представляя!
  - Валерочка Аркадьевна, ради бога объясните! - взмолилась я, вот он момент истины, только бы не подвел диктофон.
  - Объясняю. Существуют некие сообщества, где помогают молодым, очень богатым, но очень занятым мужчинам - они разыскивают им невест, но, милочка, что это за невесты! Воспитание, образование, модельная внешность, состоятельные родители, элита, так сказать. Смело могу уверить - вам там делать нечего, так что довольствуйтесь тем, что есть.
  В одном сообщение Валерии обрадовало меня - не видать Шваревой ни хоккеиста, ни Форт Лодердейл!
  - Ну, а как же... - проговорила я, надеясь на дальнейшую откровенность старухи.
  Валерия словно ждала от меня извечного вопроса 'что делать', и тут же с готовностью предложила:
  - Если вы хотите жить насыщенной жизнью, и даже заработать небольшой капитал, то могу вам предложить любовника. Но условия те же - отсутствие комплексов, а у вас по этой части явные проблемы.
  Новый виток в наших с Валерией отношениях обещал превратить расследование в нечто непредсказуемо-увлекательное.
  - Это у меня с женихом проблемы! - горячо убеждала я сводню. - Ведь на всю жизнь, - при этом сводня криво улыбнулась, - а с любовником не будет! Любовник он что? Сегодня один, завтра другой...
  На мои заверения в покорности и невероятном желании тут же завести себе любовника, сводня заметила:
  - Вы далеко пойдете.
  - Попробуем? А, Валерия Аркадьевна? - захлопала в ладоши я.
  Ведьма остановила мои рукоплескания и потребовала:
  - Но вы должны обещать мне, что оставите свои замашки, и прекратите сбегать от моих клиентов.
  - Клянусь.
  И я поклялась, своим гонораром.
  
   Глава третья
  
  В модном ночном клубе, куда пригласил меня новый знакомый, собралось целое созвездие светских тусовщиков и клаберов. Здесь они вели себя запросто, это была их территория. Фейс-контроль клуба успешно справлялся со своими обязанностями, и мои коллеги, журналисты и репортеры, ожидали доступ к бесценным телам в соболях от 'Фенди' и бриллиантах от 'Ван Клиф энд Арпелс' в ржавеющих жестяных 'Соболях' от ГАЗ с подвесками от 'Даймонд Моторс'.
  Мой поклонник Тим - так он представился, был бы похож на прожигателя жизни, если бы не мобильный телефон, почти не смолкающий во время нашего свидания. Первые полчаса Тим извинялся, но потом я стала для него кем-то, вроде старой знакомой, и он, не стесняясь, читал меню и делал заказ, одновременно решая какие-то проблемы. Я не обижалась, мне было интересно, я с удовольствием наблюдала за публикой, и даже сделала пару кадров микрокамерой, размером с кредитную карту. Качество фотографий, в нашем деле не главное, лишь был бы сфокусирован персонаж, и запечатлены его подвиги.
  Тим, одной рукой ковырял вилкой шедевр шеф-повара, другой придерживал серебристый корпус, продолжал беседу по телефону, глазами подавая мне знаки - чувствуй себя свободно.
  - С гарнитурой было бы удобней, - заметила я, когда он, наконец, освободился.
  - Ненавижу hands free, эта дрянь приводит меня в бешенство!
  Самоуверен, вызывающе дорого одет... Холеными пальцами Тим крутил ствол сигары и с интересом смотрел на меня.
  - Вкусная штуковина, - я еще не знала, какой тип женщин он предпочитает, умненьких или глупышек, и решила начать с милой дурочки.
  - Это испанский окорок Хоселито, хочешь, расскажу, как его готовят? - оказывается он не только гурман, но еще и осведомлен в рецептах экзотических блюд.
  - О, да! - восторженно мяукнула я.
  - Иберийцы кормят свинку желудями редкого дуба, - начал Тим с удовольствием, смакуя каждое слово, - от такой диеты мясо хрюшки пахнет грецким орехом, и приобретает тонкие полоски жира.
  - Как интересно! - поторопилась высказаться я, пока не превратилась в убежденную вегетарианку.
  - Затем окорока подвешивают в темных подвалах, где они висят два года до появления плесени 'пеннициллиум рокефорти', - авторитетно продолжил Тим, - поэтому у него такой волнующий аппетитный аромат.
  Меня затошнило от представленного зрелища - заплесневелые туши во мраке заброшенного подвала. Ну и вонь должна быть там! И как я только смогла положить это в рот?!
  - Наверное, стоит бешеных денег? - пробормотала я, стараясь успокоить разволновавшийся желудок.
  - Терпимо.
  Терпимо это долларов сто за порцию... Мне нестерпимо захотелось в 'Кружку', выпить с коллегами пива, закусывая сухариками с чесночным соусом.
  В клубе с громким названием 'Парадиз' намечалась не простая вечеринка, а церемония награждения 'Ежегодной национальной премии Автомобиль Года'. В глазах рябило от конкурсанток, представляемых на плазменных панно - городской автомобиль 'Пежо' (аплодисменты!), бизнес-класс 'Тойота Камри' (вторая победа!), тяжелый внедорожник 'Рэндж Ровер Спорт' (овации!) Прелести здешних дам не шли ни в какое сравнение с их блестящими, округлыми формами, подъемными фарами, тюнингом и техническими характеристиками, потому что мужчин сейчас интересовали только автомобили. Я чувствовала себя принцессой тыквы и разбежавшихся мышей, хотя и подготовилась к мероприятию основательно. Мои старания произвели на Тима неизгладимое впечатление, он мял мои пальчики, по-свойски обнимал, и даже коснулся губами обнаженного плечика. От моих достоинств его отвлекали лишь звонки и победительницы конкурса.
  - Ставь все на ничью в первой игре! - я расправила уши, этот звонок отличался от предыдущих, с новостями о продажах акций. Скорее всего, это спортивный тотализатор, во всяком случае, этот вечер характеризовал Тима как натуру увлекающуюся, азартную, не знающую границ в поисках выплеска адреналина.
  После награждения конкурсанток, присутствующие звезды кинулись рьяно фотографироваться у стенда с логотипами производителей. Я могла не переживать за свое инкогнито, здесь работали мастера от 'глянца', и мы с Тимом, обнявшись, заученно улыбнулись фотографу. Еженедельный номер 'Хэлло!' выйдет с моей физиономией на последней странице, и надписью 'Тим с подругой' под крошечным снимком. Вечер приближался к апофеозу.
  - Малыш, мне очень жаль, но я должен ночью улететь в Питер, - огорченно сообщил Тим.
  Какой милый способ не позволить девушке обломить себя капризной фразой 'я не ложусь в постель на первом свидании'!
  - Приеду, сходим в интересное местечко, - пообещал он, и, потискав мой локоток, добавил. - Хочу тебя!
  Обнадеживающе и доходчиво, мол, в следующий раз не отвертеться тебе голубушка. Он гуманно отказался от моих проводов, и заботливо вызвал такси, я покорно дала поцеловать себя в губы, обещалась вести хорошо и ждать возвращения любимого.
  Проехав пару кварталов, я попросила притормозить, и вышла из седана. Через три минуты у тротуара остановился автомобиль Макса.
  - Ну что? - спросил он, когда я села рядом.
  - Пара фоток, и интересный вывод, сделанный мной на церемонии награждения автомобиля года.
  - А кто выиграл в премиум классе? - тут же спросил Роман.
  Я устало вздохнула, и он туда же, тоже мне 'дон жуан'! Но напрасно я так думала о Максимовском:
  - Куда едем? К тебе, или ко мне?
  Я потеряла дар речи, представляю, какое было у меня лицо, когда я уставилась на напарника.
  - Значит ко мне, - он принял мое молчание за согласие, и уже начал поворачивать ключ в замке зажигания.
  - У меня нет слов, Максимовский...
  - Я помогу тебе с этим справиться, - и такая ухмылочка, меня аж подбросило.
  - Ну, ты и тип, - разозлилась я, - с чего ты взял, что...
  Тут я замолчала, почуяв подвох - скажу 'с чего ты взял, что я буду спать с тобой?', а он мне типа 'разве я тебе предложил?' Но тут Макс сам решил просветить меня о цели своего предложения:
  - Французы, а я им безоговорочно верю, считают, что близкие отношения между людьми, работающими вместе, позволяют обходиться без излишней бюрократии.
  Ничья, один - один. Может открыть журналистский тотализатор? Надо подкинуть идейку Лопатину, будем делать ставки: кто выиграет войну бюстов, я или Шварева, кто следующая жертва Романа Максимовского, или удастся ли Парамоновой выйти сухой из фонтанирующего странностями расследования.
  - Я тоже верю французам, но не безоговорочно, - оставив идею тотализатора, пошла я в атаку. - Мата Хари на собственной шкуре узнала о коварной сущности любвеобильной нации, в итоге - расстрел.
  - Не надо крайностей, - отмахнулся Макс.
  - Вот именно до крайности и могут довести близкие отношения между тобой и мной. Интересно, как на это отреагирует Лика Шварева?
  - Между прочим, Лика мне не любовница, и никогда ею не была.
  - В следующий раз, с чистой, как первый снег совестью, скажешь и обо мне - Парамонова мне никто! Твои девушки оценят.
  - Эх, Парамонова...
  Какая жалость, что так быстро закончилось наше путешествие, может Максимовский признался бы в том, что его романы с Далецкой, Красниковой, и Простаковой лишь досужие сплетни, а нежно хранимая, и строго оберегаемая Аннушкой электронная переписка вовсе не амурного свойства, а только делового.
  
  У моего дома меня ожидал еще один сюрприз, Костик собственной персоной. Встал со скамейки, руки в карманах джинсов, бандит, да и только. Интересно, ночь на дворе, люди добрые спят давно, а этот отирается у моего подъезда. С какой целью?
  - Привет, куколка! - фирменная улыбка, заискивающий взгляд.
  - Привет, - скуксилась я.
  - Какая ты нарядная, - глаза его заблестели, разглядел бандюга топ-лесс под легкой блузкой.
  - Спасибо.
  Константин потоптался на нижней ступеньке лестницы парадного, и все же спросил:
  - А это что за хлюст привез тебя?
  - Клиент, - ответила я, помня свою легенду. - Тебе какая разница, Костик?
  - Как... - развел руками милый друг. - Я жених, вроде...
  - Какая я востребованная сегодня, - заметила я, и сделала шаг в сторону - лестница широкая, обойду преграду из крепких мускулов, спрятанных под клетчатой рубашкой.
  - На чашку кофе пригласишь? - похоже на танец тустеп, я шаг, он шаг.
  - Нет, я спать, - решительный шаг вперед.
  - Ты это, прости меня, - сказал он, остановив меня ладонями, - давай завтра в кино сходим, или еще куда...
  - Костя, я смертельно устала, завтра рабочий день, - пробормотала я, мечтая добраться до постели, но оценив его старания - видно опытным ловеласом был мой сосед, знал, что в любом случае надо сказать девушке, что не прав и извиниться.
  - Завтра суббота, - поправил меня Костик.
  - Ах, вот оно что... - честно, я даже забыла, что завтра выходной, вот и Максимовский, видно, решил совместить приятное с полезным, закончить неделю в постели со звездой соседнего отдела.
  - Ну так как?
  Унеслась я мыслями к холостяцкой берлоге развратника Максимовского и совсем забыла о Константине.
  - Нет, - категорично ответила я, - надо съездить к родителям, обещала.
  - Далеко? - спросил он, все еще удерживая меня за предплечья.
  - Это в области, деревня Малино, дом три, - по привычке отбарабанила я родительский адрес.
  Тут Костик обрадовался, встрепенулся, а то поник после моего категоричного ответа.
  - Вместе поедем, на общественном долго и на Ленинградском пробки, а я каждый закоулок знаю.
  Я представила путешествие на метро, затем в переполненном областном автобусе, и предложение Костика показалось мне очень привлекательным.
  - Ладно, позвони завтра, - сказала я.
  - Номерочек напиши, - попросил он, вынимая из кармана сложенный листок бумаги.
  Я вытащила тонкий золотой карандашик и написала свой номер. Отдавая Костику листок, на обратной стороне я заметила надпись черным фломастером - 'Парадиз'. Опаньки, оказывается Костик не случайно оказался у моего подъезда, как можно ждать человека, не зная дома ли он, а может появится через неделю! Костик точно знал, что я отдыхаю в Парадизе, а это значит - он следил за мной. Это открытие заставило меня взглянуть на него по-другому. Ах, ты хитрец, ну ладно, завтра я тебя расколю.
  
  Несмотря на городские пробки, Костик оказался пунктуальным. Я вышла к нему в небесного цвета сарафане, и соломенной шляпке - этакая пастушка. Мой кавалер продемонстрировал хорошие манеры, открыв передо мной дверь автомобиля.
  - Я уже изучил обстановку, поедем через Пятницкое, там поток небольшой, - доложил Костик, открывая багажник.
  - Как скажешь, командир, - согласилась я.
  Я смотрелась в зеркальце, когда он поставил на мои колени изящную плетеную корзинку, перевязанную розовой лентой.
  - Вот... Подарок тебе. Грибы будешь собирать.
  И он деловито начал поправлять зеркала, и поднимать дверное стекло. Я даже не знала, что сказать - таким неожиданным был подарок.
  - Спасибо, - поцеловать благодарно в щеку или нет, вот какой вопрос занимал меня больше всего.
  - Пожалуйста. А грибы я люблю с картошкой.
  Я рассмеялась - маленькие ловушки с приманкой, любимое развлечение охотящихся мужчин. Но какая же чертовски красивая у него улыбка! И эти зеленые радужки, где прячется маленькая юркая ложь... А может это не ложь, а стеснительность? Хотя чего ее прятать, но мужчины не любят показывать свои слабости, считая их недостатками.
  Костик был прав, по Пятницкому мы промчались не останавливаясь, кондиционер работал как зверь, я даже немного замерзла. За рулем он выглядел уверенно, а я всегда чувствовала водителя. С мастером я путешествовала не обращая внимания на дорогу, а вот с новичком или истериком не могла расслабиться, и наблюдала за показателями на приборной доске, дорожными знаками, или едущими в соседнем ряду автомобилями.
  - Холодно? - спросил он, когда я зябко подернула плечиками.
  - Ну, есть немного...
  - Сейчас кандей выключу, - сказал он, - ты не стесняйся, если чего надо, говори сразу.
  Ах, как я уцепилась за эту фразу, надо мне, надо!
  - Тогда скажи, зачем вчера ждал меня у дома?
  - Поздороваться хотел, по-соседски, - ответил он, чуть сжав пальцы на оплетке руля.
  - А если бы я осталась у Ма... - я осеклась, вот чудачка, чуть было не сказала 'Макса', - у мальчика моего?
  - Ты же сказала клиент, - напомнил он. - Так клиент или мальчик?
  Верткий экземпляр попался, сразу перевел разговор на меня. Но и я за словом в карман не лезу:
  - Загляну-ка я в наше свидетельство о браке. Ты не помнишь где оно?
  Хорошо я его приложила, сказать нечего, только и пробормотал:
  - Где, где...
  - Вот именно там, женишок, и опять получается, что разницы тебе никакой, - добила я кавалера.
  - Эх, Долли, - недовольно произнес он, - иногда я тебя не понимаю. Ну что ты привязалась - женишок...
  - Я привязалась?
  - Все, баста. Я привязался, - громко сказал он, прекращая бессмысленную перепалку. - А то опять сбежишь посреди дороги! И что за привычка такая!
  А ведь он прав, слишком резко я принимаю решения, даже не дав развиться ситуации - просто сбегаю! Для журналиста такое поведение - профессиональная смерть. Надо менять отношение, надо быть терпеливее, гибче, управлять ситуацией и людьми, манипулировать, в конце концов.
  - Не буду больше, - вдруг выдала я, несказанно удивив Костика.
  - Ух, ты, а что случилось? - не поверил он в мое прозрение.
  - Буду паинькой, обещаю, - начала я, - только и ты мне обещай, что не будешь знакомиться с моими родителями.
  Похоже, знакомство входило в его планы, и мое условие ему не понравилось.
  - Это как? - спросил он.
  - А вот так, привезешь меня, и поедешь обратно.
  - А картошка с грибами? - уцепился за соломинку утопающий Костик.
  - Перетопчешься, - буркнула я, но тут же вспомнила о своем зароке. - Ээ... в смысле в следующий раз.
  - А я размечтался, сто лет грибочков не ел, да с лучком зажаренных... - он мечтательно вздохнул и хитро посмотрел на меня.
  Неожиданно мой организм подал знак, что тоже не прочь отведать жареных грибочков - в животе у меня заурчало.
  - Садист ты Костик, я даже позавтракать не успела, - промолвила я, мне стало неудобно.
  - Так и я тоже, - обрадовался он, и посетовал, - а ты меня собираешься в обратный путь отправить голодным.
  Ну что ж, ведь я не зверюга какая, путь не близкий.
  - Ладно, чай с бутербродами с меня, - согласилась я, - только клянись, что ни одним словом не обмолвишься отцу, чем я занимаюсь.
  На что Костик вытаращил глаза, и тихо произнес:
  - Да что ж я дурак?
  - Ну не знаю, - сказала я, и мысленно пошлепала себя по губам - неисправимая!
  
   Глава четвертая
  
   Люблю приезжать в гости к родителям, они у меня славные, особенно папка. Мама всегда начинает расспрашивать, журить, закармливать, а вот отец умеет выслушать, не падает в обморок, когда я закуриваю, и уважает мое мнение. Так и говорит: ты взрослая девочка, и лучше меня знаешь, как поступить, но если тебе нужен совет или помощь, то я всегда готов тебе помочь. Вот какой у меня отец! Только одно ему не нравится, что я работаю в желтой газете... Когда я решила заняться журналистикой, он первым одобрил мой выбор, и даже маму заставил поверить в мое журналистское будущее. Но, когда я, закончив филологический факультет, начала работать в нашем мега-холдинге, он был очень разочарован. Хотел, чтобы его дочь стала серьезным журналистом, или корреспондентом, но никак не "желтком", бегающим по городу в погоне за жареными фактами. Меня же работа устраивала, я набиралась профессионального опыта и оттачивала перо на острых статейках о малоизвестной ночной жизни нашего мегаполиса.
  Отец шел навстречу, на фоне белой футболки идеально смотрелись и загорелое лицо, и крепкие плечи, только седины прибавилось в его темной шевелюре.
  - Алка! - он широко раскинул руки и я, как в детстве, бросилась ему на грудь.
  - Пап, привет, ужасно соскучилась!
  Отец поцеловал меня в волосы, и я почувствовала себя маленькой девочкой. Но мы не одни, и он первым обратил внимание на чужака.
  - Знакомься, это Костя, мой... товарищ, - представила я спутника.
  - Здравствуйте, Константин, - протянул руку отец, - зовут меня Геннадий, отчества не надо.
  Костя широко и искренне улыбнулся, крепко пожал отцовскую ладонь - знает, как очаровать озабоченного появлением "товарища" родителя.
  - Приятно познакомиться.
  Обняв меня за плечи, отец повел нас к дому по дорожке выложенной терракотовой плиткой. Вокруг цвели обожаемые мамой кусты роз, одуряюще пахли лилии, жужжали осы над блюдцем с собранной клубникой, забытом на грядке. Вдруг отец остановился, и, внимательно глядя в глаза гостю, спросил:
  - Как вы считаете, Константин, то, что она занимается, не побоюсь этого слова, проституцией... это нормально?
  Приехали. Часто отец сравнивал мою работу с проституцией, мол, за деньги "желтки" на все готовы, вот и сейчас решил узнать, как товарищ относится к моему труду в мега-холдинге.
  Надо отдать должное Константину - со ступором он справился быстро.
  - И я ей говорил... молодая, красивая... - дальше у него не пошло, потому, что не знал мой "товарищ", как вывернуться из щекотливой ситуации, а вдруг я ляпну, что он не возражал, и даже предлагал "присмотр".
  - Кто же должен, по-твоему, заниматься тем, что противопоказано молодым и красивым? - не удержалась я, собираясь выяснить Костину позицию в этом вопросе. - То есть ты не против самого явления? Да ты ханжа, мой друг!
  - Алла, дело не в возрасте, - вступился за него отец, - но начинать жизненный путь со скользкой дорожки, это слишком. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь.
  - Постараюсь, пап, - пообещала я.
  Ну вот, первый этап, можно сказать, прошел нормально, еще бы мама восприняла мое появление с мужчиной правильно.
  - Пап, мы очень есть хотим, - сказала я, и добавила, - и Константину надо в обратный путь.
  Отец удивленно посмотрел на меня, потом на Костю и произнес:
  - Очень жаль...
  - Да, да - закивал Костя, видно напугала его перспектива обсуждать мои жизненные перипетии в присутствии родителей, - я очень тороплюсь.
  Из-за пышных кустов вокруг беседки, к нам вышла мама. Ее руки в нитяных перчатках держали секатор - подстригала розы.
  - Ты все еще забываешь завтракать, - вместо приветствия сказала она, - а это вредно для здоровья.
  - Здравствуй мамочка!
  - Здравствуй дорогая... здравствуйте, молодой человек.
  Мама умеет произвести впечатление - безупречная осанка, благородная внешность, королева, да и только. То ли Костик испугался щелкающего секатора, то ли царских манер моей матушки, но он даже забыл улыбнуться, просто склонил голову в поклоне.
  - Мойте руки, завтрак готов, - сказала мама, и я повела оторопевшего Костика к умывальнику.
  - Как зовут твою маму? - спросил он, открывая никелированный краник.
  - Екатерина Анатольевна, никаких теть Кать, умоляю! - я держала полотенце, и смотрела, как он намыливает руки, как умывает лицо, было в этом что-то деревенское, словно эпизод из старого советского фильма.
  - Послушай, а что это за прикол с проституцией? - отфыркиваясь, спросил Константин. - Твои родители, оказывается, знают.
  Я подала ему полотенце, и, решив припугнуть, сказала приглушенным голосом:
  - Видишь, отец не одобряет, сейчас и от мамы тебе достанется, она считает, что я поддаюсь чужому влиянию, так что бутерброд в зубы, и в обратный путь.
  Но Костик не торопился, он с наслаждением вдохнул воздух, пропитанный запахом клубники и свежесваренного кофе.
  - Ты меня нарочно запугиваешь, Долли? - с иронией спросил он. - А я, пожалуй, останусь, мне здесь нравится, отец у тебя нормальный мужик, и с мамой я подружусь.
  Ох, и хитрец этот Костик, иногда мне кажется, что он специально для меня прикидывается простачком, а сам с подкладкой, то есть с двойным дном. И как у него получалось всегда оказываться там, куда меня отправляла сводня? А? У ресторана, когда я сбежала от Виталика, у дома Сенина, да и надпись "Парадиз", черным фломастером на листке...
  - Ну, ну... - протянула я, оставив размышления на потом. - Подружишься, после того, как расскажешь мне, зачем следил за мной, и откуда узнал, что вечером я буду в Парадизе.
  - Что ж ты такая подозрительная, Долли!
  - Я не подозрительная, а осмотрительная. Давай, колись, я от тебя не отстану, вопрос стоит о доверии. Могу ли я тебе доверять?
  Константин выпрямился, отдал, да что отдал, почти бросил мне полотенце и с обидой сказал:
  - Знаешь, я никогда бы... - запнулся, начал снова, - если бы я не беспокоился о тебе, и ты не была мне близка...
  - Хм, хм... - недоверчиво хмыкнула я.
  - А какого черта, как ты думаешь, я толкусь у твоего подъезда днем и ночью?
  - Вот об этом я тебя как раз и спрашиваю, - не дала себя закрутить приятными словами о заботе.
  Константин молчал несколько секунд, потом неохотно ответил:
  - Я ждал тебя у дома, потом ехал за тобой до Парадиза, ну а потом ты знаешь...
  Врет, ну вижу, что врет! А на бумажке, зачем написал, боялся не запомнить?
  - Шпионил, значит, - вздыхаю я.
  - Я бы сказал: присматривал за любимой девушкой.
  Все равно правды не скажет, будет выкручиваться, про невесту еще вспомнит, решила я, ну и ладно, сделаю вид, что довольна его объяснениями.
  - Пойдем завтракать, родители ждут.
  Перебросив полотенце на плечо, я повернулась в сторону беседки, скрытой от нас перголой, обвитой диким виноградом. Костик, схватив меня за руку, неожиданно предложил:
  - Поцеловала б меня, что ли...
  - С ума сошел, - рассмеялась я, - практически на глазах родственников, что-то ты расхрабрился!
  Но Костик не стал дожидаться разрешения, и резко притянув к себе, прикоснулся к моим губам. Нашему поцелую помешала шальная оса, она запуталась в моих волосах, и я с визгом начала от нее отмахиваться. Костик, топтался около меня, в то время как я подпрыгивала и отчаянно трясла головой.
  - Да не крутись ты! - скомандовал он.
  - Я боюсь ос! - вопила я.
  - Она тебя еще больше боится, - успокоил Константин.
  Он остановил меня, освободил пленницу, и, пригладив растрепавшиеся пряди, повел на взволнованный голос мамы:
  - Что случилось?
  Выведя меня из-за перголы, Костя предъявил полурастрепанную и раскрасневшуюся дочь родителям. И кто бы ни заподозрил близости в наших отношениях?
  - Все в порядке, - заявил он, усаживая меня в плетеное кресло у стола, - оказывается, Алла боится ос.
  - И всегда их боялась, особенно в детстве, - подтвердил отец, и рассказал историю, которую очень любил вспоминать. - Как-то раз мы ехали с дачи, в машину залетела оса, и забралась ей под платье... Алка принялась ее изгонять, да так кричала и махала руками, что я думал, мы съедем в кювет. Оса, недолго думая, взяла и укусила ее. Сколько ж было воплей, еле до города доехали.
  Все засмеялись, а мне стало обидно - чего тут смешного, больно же было! Правда, если бы я не трясла широким подолом платья, и не шлепала ладонями по обивке автомобильного кресла, то перепуганная насмерть оса давно бы вылетела в окошко.
  - Не люблю их, и все, - надулась я.
  Отец примирительно похлопал меня по плечу, а мама начала разливать душистый кофе. Как я люблю завтрак на даче: ласковое солнце, свисающие ветви яблонь, образующие над столом живой купол, даже осы, слетающиеся на варенье, не раздражали меня. Мягкий хлеб и масло, обязательное вареное яичко, сыр - запахи детства. Выйдя к завтраку, почтил нас своим вниманием Котофиля, мамин кот - невероятный лентяй и обжора. Когда-то его звали Филя, но со временем, и с набранными килограммами, его прозвище преобразилось, негоже такому солидному коту быть просто Филей. Переваливаясь с боку на бок, он прошел к своей миске и сел копилкой, обвив вокруг себя пушистый хвост.
  - Котофиля, принести тебе рыбки? - спросила мама, страстно любящая своего питомца. Неблагодарное животное даже усом не повело. Но мама не стала дожидаться высочайшего соизволения, и, встав с кресла, пошла на терраску дома. Котофиля все же поплелся за ней, не решился пропустить рыбный завтрак.
  Константин пил кофе из большой кружки, мой отец не признавал чашечек, величиной с рюмку, с этой его привычкой безуспешно боролась мама, но победить так и не смогла. Я смотрела на руки мужчины, на движение кадыка и невольно сравнивала его с отцом.
  - А вы, Константин, где трудитесь? - спросил отец.
  - Я менеджер по персоналу в небольшой фирме, - ответил Костя, - и еще подрабатываю частным извозом.
  Отец заинтересованно посмотрел на моего приятеля, ему всегда нравилось расспрашивать моих подружек о работе и успехах в учебе, а тут представилась такая возможность узнать, чем дышит молодое поколение, как и на что оно стремится заработать.
  - Менеджер по персоналу... это как начальник отдела кадров? - переспросил он Константина.
  Молодой человек усмехнулся:
  - Ну, если с такой меркой, то инспектор отдела кадров.
  - Ответственно, - кивнул отец, одобряя скромность гостя.
  - Фирма маленькая, сотрудников немного, - пояснил тот, - и все же надо знать, чем дышит каждый...
  Мне показалось, что Костя будто оправдывается перед отцом, за не бог весть какие заслуги, за небольшую должность, и маленький оклад. Материальная часть вопроса тут же была поставлена на повестку дня.
  - И за это так мало платят, что приходится подрабатывать? Извините, что лезу с такими вопросами...
  Спасибо, папка, чуть не вскричала я, мне даже ни о чем не придется расспрашивать моего шпиона!
  - Мне скрывать нечего, на новую квартиру зарабатываю, - быстро ответил Костя.
  - Похвально!
  - Пап, представляешь, Константин мой сосед.
  - Вот и отлично, надеюсь, присмотрите за моей девочкой, - сказал отец, в его шутливом тоне слышалась просьба, и Костя со значением посмотрел на меня:
  - Не говори, что не слышала, Долли.
  Я промолчала. Мама вынесла миску с рыбой и поставила на ступеньку, следом Котофиля - потерся о ее ноги, потом начал есть, подрагивая ушами, словно прислушиваясь к нашему разговору.
  - Очень вкусно, Екатерина Анатольевна, особенно блинчики! Можно еще один?
  - Ешьте на здоровье, - с улыбкой сказала мама, - а блинчик называется "драником".
  Костик подцепил драник, положил на тарелку, сверху шлепнул щедрую ложку сметаны, и удовлетворенно вздохнул. Мама снова надела перчатки, взяла секатор, и позвала отца ей помочь.
  - Ишь, дамский угодник, - пробормотала я, и пнула Костика под столом мыском босоножки, - давай уж, закругляйся!
  - Сейчас бы под яблоньку, да на раскладушечку, а ты бы грибков насобирала к обеду... - размечтался гость, по-барски вытирая губы салфеткой. - Вот это жизнь! Может, и вправду поженимся, Долли?
  Сколько не зарекайся, а его наглость моментально выводила меня из равновесия:
  - Так, давай собирайся, и в путь дорожку! Я сюда отдыхать приехала, а не обслуживать всяких...
  Костик посмотрел на меня с улыбкою, встал из-за стола. Подхватил с блюдца клубничную ягоду, надкусил ее.
  - Ну что ж, спасибо хозяюшка. Только вот есть у меня огромное желание набить твой рот клубникой, чтобы слова твои не казались такими кислыми.
  И снова у меня хватило сообразительности промолчать. Я притоптывала босоножкой, ожидая, когда же Костик выедет со двора, мне не терпелось открыть ноутбук и набросать черновой макет статьи о расследовании. Я мило ему улыбалась, просила не забывать, на что он нагло усмехнулся, помахала рукой, и закрыла калитку. За работу!
  Я подробно описала свои посещения сводни, сделала кое-какие выводы, остановилась на моем новом знакомом, можно сказать "объекте", так как из разряда клиентов брачного агентства перешла в категорию девиц, оказывающих определенные услуги. Пока я набивала текст, в моем мозгу складывался сюжет, выстроилась мизансцена, определились действующие лица и исполнители, и цель задуманного спектакля стала принимать более конкретные очертания.
  В разгар моей работы позвонил Максимовский. Даже не так - как только я набрала его фамилию, сразу раздался звонок.
  - Чем занимаешься? Есть предложение обсудить кое-что. Я заеду за тобой, - заявил Максимовский, даже не соизволив выслушать мое мнение.
  - Я за городом, - отчего-то я не возразила, мне понравился его категоричный тон, и то, что он хочет меня видеть.
  - Адрес? - выдохнул он в трубку.
  - По Пятницкому шоссе, деревня Малино, дом три, - тотчас отозвалась я, и услышала сквозь собственный сердечный стук:
  - Соберись, через час буду.
  Что я чувствовала в тот момент? Смятение. Я понимала, что Максимовский не тот мужчина, с которым стоит флиртовать, и если кто-нибудь узнает о нашем субботнем свидании, то обо мне будет сплетничать весь мега-холдинг... но ничего поделать не могла. Меня несло!
  Быть объектом осуждения я не боялась, поскольку имела в этом деле большущий опыт. Общественное внимание я привлекла еще учась в школе - у меня был головокружительный роман. Да что там роман, любовь, огромная первая любовь! С Вересовым нас связывали не только романтические чувства, но и первые интимные отношения. Никита был самым лучшим учеником выпускных классов нашей школы, все девчонки сходили по нему с ума, он был начитан, умен, и необыкновенно красив. Дружила я с ним еще с пятого класса, но только к десятому в нас проснулись взаимные чувства, мы были безумно влюблены. Все одноклассники и учителя были уверены в том, что после школы мы сразу поженимся, в том же были уверены и мои родители, и, конечно, я. Однако, не дождавшись получения аттестата, Никита Вересов стал отцом... и мужем Оксанки Леданиной. Оксанка была "серой мышкой" и самой горячей поклонницей Никиты, он не обращал на нее внимания, презирал - так казалось всем, но, покинув мою постель, и забрав с собой использованный презерватив, он торопился к Оксанке, где занимался сексом без оного. Позже он сказал кому-то, что очень заботился обо мне, и не мог допустить моей случайной беременности...
  Этот скандал отравил мой последний год в школе, надо мной смеялись, на меня показывали пальцем, словно не Леданина, а я сдавала экзамены с огромным животом. С Никитой я не разговаривала, избегала его, не отзывалась на настойчивые звонки, потому что не могла смотреть ему в глаза, не понимала, как можно быть таким двуличным, и как можно предать первую любовь. Сердце мое было разбито, но я выдержала, окончила школу с серебряной медалью, и ушла не оглядываясь. Сейчас наш класс дружно зависает на "Одноклассниках", даже учителя. Все, кроме меня. Но однажды любопытство взяло вверх, на компьютере у Насти Горобцовой я увидела открытую страницу сайта, и не удержалась - набрала номер школы, нашла его страничку, и просмотрела все фотографии четы Вересовых. Сын Никиты был похож на Оксанку, красоты отца он не унаследовал, но у пары есть возможность исправить положение другим чадом - Леданина снова была беременна. Больше на "Одноклассники" я не заходила.
  Максимовский... ничего нет банальней, как стать объектом его сексуального интереса, каждая женская единица нашей редакции только и мечтала об этом, но я, по понятным причинам, побаивалась мужчин хоть чем-то напоминающих красавца и умника Никиту Вересова, умершего для меня прижизненно. Максимовский стал его реинкарнацией. Что делать? Что же делать, черт побери, если меня безумно тянет к нему, как бы я не пряталась...
  Я убрала ноутбук в сумку, надела шляпку, подкрасила губы. Солнце уже спряталось за трехэтажным замком местного нувориша, башенками и стрельчатыми окнами напоминавшим готические храмы. В саду повеяло вечерней прохладой, и я, ожидая приезда Максимовского, присела на качели. Мама мыла посуду, это было одним из любимых ее занятий - взять и перемыть все богемское стекло в старинном буфете, доставшемся еще от прабабушки. Отец по вечерам уделял пару часов научной работе, в это время мы никогда не заходили к нему в кабинет, старались не мешать, но сейчас он вышел на террасу, достал портсигар, и тут увидел меня.
  - Ночевать не останешься? - спросил он, разглядев сумку с ноутбуком на пестрой подушке качелей.
  - Дела, пап, - ответила я, - поеду домой.
  - Хочешь, отвезу? - он закурил, дымок пополз по деревянной обивке террасы, и табачный аромат смешался с томным цветочным.
  - Спасибо, но за мной приедут. Коллега... - я аж зубами заскрипела, и надо же такому случиться, два кавалера в один день! Бедные мои родители... После давнишней истории с Вересовым я не баловала их знакомством ни с университетскими друзьями, ни с коллегами противоположного пола, скрывала свои романы, и очень осторожно назначала свидания, но вот сегодня побила все рекорды.
  - Хм, один - товарищ, другой - коллега... нам есть о чем волноваться?
  - Абсолютно не о чем, пап!
  - Уверена?
  - Стопроцентно!
  Может, попробовать внушить себе эту стопроцентную уверенность? Почему бы и нет. Установка - мысленно я сделала загадочные пассы руками, и про себя произнесла: гусь свинье не товарищ, а коллега. Как думаете, поможет?
  У калитки просигналил автомобиль, и высокая фигура в белой рубашке, взмахнула рукой. Я вскочила с качелей, босиком пронеслась по терракотовой плитке, открыла замок, и радостно крикнула:
  - Мам, пап, знакомьтесь, это Роман.
  На террасе звякнула о паркет какая-то богемская вещица.
  
   Глава пятая
  
   Роман Максимовский был известной личностью, но помимо бешеной популярности у женской половины нашего мега-холдинга, у него была весомая репутация среди лучших репортеров столицы. Еще будучи студентом, Роман стал учеником Шпильмана, великолепному перу которого завидовала вся советская журналистика. Игорь Владимирович научил студента премудростям профессии, но самое главное показал подводные камни и течения. Лоцманскую науку Роман усвоил на отлично. Когда пришла пора прибиться к берегу, то главред Плавный, обладающий хорошей кадровой интуицией, рекомендовал руководству подающего надежды выпускника. Максимовский быстро встал на ноги, не ленился, за свой материал всегда получал хорошие деньги, и вскоре стал завидной партией.
  Автомобиль, в котором мы возвращались с дачи, выдавал пристрастия владельца - он был напичкан техническими новинками, пах хорошим мужским одеколоном, и в полумраке салона не умолкала музыка. '30 Seconds To Mars' и запредельно красивый голос Джареда Лето. Загорелые руки Макса неспешно поворачивали руль, за стеклом переливались вечерние огни города, и мое сердце невольно трепетало в ожидании чуда. Что такое чудо в исполнении Максимовского? Наверное, признание в любви, какая-нибудь страшная клятва в верности, то есть то, чего не может быть... А если снизить планку? Ну, к примеру, не замахиваться на предложение руки и сердца, а довольствоваться поцелуями и объятиями, просто переспать с ним, и уже не грезить ни о чем.
   - Возьмем пиццу?
   - О, да...
   Мой полустон скорее был продолжением мыслей, чем огромным желанием есть пиццу в компании Макса, который не понял моей эксцентричности, и удивленно спросил:
   - Ты чего?
   - А? Ну да, пицца.
   'А если наоборот, секс с ним окажется наркотиком, от которого невозможно будет отказаться? А дальше ломки, бесцельное скитание с единственным желанием - увидеть? О, нет, не дождется!'
   - 'Наполитану' любишь? Эй, Парамонова!
   Голос спутника прорвался сквозь блокаду моих мыслей.
   - Не дождется... - сердито пробубнила я напоследок.
  - О чем ты думаешь? - спросил Роман.
  'Черт, он решит, что я сумасшедшая', - подумала я, и поторопилась ответить:
  - В смысле, мне низкокалорийную.
   Роман притормозил у авто-пиццерии, сделал заказ. Девчонка кассирша смотрела на него с интересом, небольшая толика ее любопытства досталась и мне. Неужто позавидовала? На моем месте она бы не мучала себя вопросом 'чем же закончится сегодняшний вечер?'. Как можно работать в таком состоянии? Бедный Максимовский никудышная у него сегодня напарница!
   Как на заклание шла я в квартиру Романа, он не суетился, неторопливо вытаскивал ключи, торжественно включал свет, приглашая войти. Я вошла, скинула босоножки, сняла шляпку.
   - Проходи в гостиную, сейчас принесу мартини.
   Началось. Мартини, поцелуи, сброшенная одежда... Не слишком ли я забегаю вперед? Остынь, Парамонова...
   - Надеюсь, мартини холодный, - пробормотала я, и для того, чтобы занять себя чем-нибудь, достала ноутбук. В гостиной минимализм дизайнера дошел до предела, кроме огромного черного пятна плазмы на стене, и стеклянного столика у красного дивана-трансформера больше ничего не было, только напольная лампа и высокие, от пола до потолка, окна, закрытые жалюзи. Вернувшийся с бокалами Максимовский с интересом взглянул на монитор.
   - Ого, Парамонова, ты времени зря не теряла! Посиди, музыку послушай, а я почитаю, что ты тут наваяла.
   Я расположилась на кровавого цвета коже трансформера, и оценила его удобство. И снова '30 Seconds To Mars', только теперь из музыкального центра, похоже, это его любимая группа.
  'Интересно, сколько у него дисков? В машине, дома, наверняка есть один на работе, пять у любовниц', - и перечислила, чтобы не забыть, - Далецкая, Красникова, Простакова, Шварева, конечно же, и еще Аннушка... Даже холодно стало. Ура, я нашла противоядие!'
   - Ну что ж... Можно сказать - отлично, - Макс повернулся ко мне, брови его подпрыгнули, очевидно, его удивило выражение моего лица. Удовлетворенно-высокомерное. - Эй-эй, Парамонова, еще не вечер, я имел в виду для начала 'отлично'.
   'Ах, Максимовский, Максимовский, знал бы ты какой победе я так рада! Выпьем же за нее!'
  Я сделала приличный глоток мартини, выковыряла из куска пиццы оливковый кружочек, снова отпила из бокала. Заинтригованный моим желанием напиться, Макс наполнил его снова.
   - Ну, за успех! - подбодрил он меня.
   - За успех! - повторила я, звякнув позолоченным краем о бокал Максимовского.
   Посмотрела на него - белая рубашка расстегнута почти до пояса, густые каштановые волосы ниспадают на шею, как у звезд рок-н-ролла, а при свете напольной лампы загар стал темно-бронзовым. Закрыв глаза, как молитву я прошептала про себя: Далецкая, Красникова, Простакова, Шварева, как же без Шваревой!
   Вкрадчивый голос прозвучал над моим ухом, легкое дыхание коснулось волос:
   - Парамонова, я всегда хотел узнать тебя поближе...
   Вот оно! Далецкая, Красникова, Простакова...
  - Но ты такая неприступная, вокруг тебя всегда вьется пара-тройка Лопатиных, а мимо проходишь - звездища, да и только.
  'Это ты у нас звездун', - мысленно возразила я.
  Макс обнял меня за талию, губами прикоснулся к мочке уха, и глухо сказал:
  - И этот шлейф из служебных романов...
  'Однако, привлекателен он для мужчин, кто-то возмущается и кричит, что скоро ступить будет негде, везде он, этот шлейф, а кто-то мечтает примкнуть к счастливцам.'
  Слухи слухами, а приличия все же надо соблюсти, поэтому я уперлась ладонями в его грудь, и прошептала:
   - К-ккаких романов?
   Пальчики подрагивали на его горячей коже, их подушечками я ощущала волоски на его груди, да и Максимовскому похоже было уже не до моих многочисленных поклонников.
  'Какие нежные у него губы... Далецкая, Красникова... м... кто там еще...'
  Руки Романа и обнимают, и поглаживают, и в тоже время фокусничают со шнуровкой на моей спине. Опытный иллюзионист Максимовский быстро находит правильный подход - сарафанчик сползает с моих плеч, и уже еле прикрывает грудь. От поцелуев кружится голова, по шее разливается жар, захватывает декольте, вызывает томление в груди... Роман привлекает меня к себе, и тут... безжалостно разрывая мелодию, выпеваемую Джаредом Лето, гремит мой мобильник. Мы замираем, крепко вцепившись друг в друга. Звонок не кончается, и я, покинув желанные объятья, начинаю шарить по сумочке.
   - Алло... Тим? - голос мой дрожал, сердце билось, как от испуга. - Ты в Петербурге? Нет, что ты, очень рада! Завтра? Да, да, конечно, обязательно. Тогда до завтра. Целую.
   Вот так и обламываются мечты. Я отключаю телефон, и, поправляя дрожащими руками сарафанные бретельки, отворачиваюсь от Романа. Как нелепо, и это чувство стыда... Максимовский берет меня за плечи и притягивает к себе:
   - Надеюсь, он не заподозрил ничего интимного.
   Эти слова для меня как холодный душ, куда там моей детской считалочке! Так и хочется отхлестать его по красивой загорелой роже! Сжав зубы, я постаралась держать себя в руках, и даже хищно улыбнулась ему. Моя улыбка вызвала замешательство, видно ожидал от меня другой реакции.
   - Все хорошо, - повторила я его слова, - уверена, что он ничего не заметил.
   Оттолкнув Макса, я быстро сложила ноутбук, подхватила сумку, и, придерживая сползающий лиф сарафана, направилась в холл за босоножками. Встревоженный внезапным отступлением, он тотчас же догнал меня:
   - Погоди, что это значит? Обиделась?
   - Домой пора, - заявила я, впихивая ступню в путаницу кожанных ремешков. - Выходные для нас закончились, завтра встреча с Тимом.
   - Тем более! - запротестовал Макс. - Нам нужно обсудить массу вещей, раздевайся.
   Мои распахнутые глаза произвели на него должное впечатление.
   - Алла, я не то имел в виду...
   'Знаем мы вас' - мысленно шипела я, мне было неудобно прижимать ноутбук к груди, чтобы не свалилась одежда и одновременно надевать обувь.
   - Парамонова, я тебя не отпущу, - пригрозил Максимовский, начиная злиться на мою блажь.
   - Та-ак, для начала затяни шнуровку.
   Макс резко развернул меня, и стянул болтающиеся концы так, что я подумала, как бы не треснул по швам мой тонкий сарафанчик.
   - У нас есть полчаса, - объявила я.
   Максимовский отобрал у меня ноутбук, и зашвырнул мои босоножки на шкаф-купе.
   - Вот так-то лучше, теперь не сбежишь.
   Но желание работать у меня пропало, я думала лишь о завтрашнем дне, о нашей с Тимом встрече, в чем я чистосердечно призналась Роману.
   - Как-то тревожно мне, - сообщила я напарнику. - Куда он пригласит меня? Сказал, место интересное.
   - Не беспокойся, я буду рядом, - пытался подбодрить меня Макс.
   Не слишком-то убедительно получалось. Все мои мысли были обращены к моему новому знакомому. Расклад получается такой - Тим предполагает провести со мной ночь, и зачем ему водить меня по музеям и выставкам? Скорее всего он поведет меня в такое место, где можно расположить девушку к более интимному общению. Вип-зона в закрытом клубе? Ну, курят там травку, совокупляются на глазах честной публики, или развратничают вслепую в темных комнатах гей клубов. Казино при люксовой гостинице, а потом в номер? Ну, это совсем никуда не годится, все равно, что собрать компромат на себя!
   - Макс, а если он возьмет номер... Что делать будем? - спросила я, наблюдая за тем, как он быстро набивает текст.
   - Если ты не против, то делать съемку, да и микрофончик я тебе пристрою, - он обернулся ко мне, и подмигнул. - До постели дело не дойдет, не волнуйся, а так как ты говоришь, что у сводни все клиенты извращенцы, то он себя проявит до того, как потащит тебя в койку.
   Я хмыкнула. Интересно, а как он собирается отбивать меня от притязаний возбужденного маньяка? Вспышкой от фотоаппарата?
   - Ну, а представь себе ночной клуб.
   - Всяко у зданий есть окна, запасной выход, пожарные лестницы, не в подвал же он тебя потащит, - уверенно ответил Максимовский, щелкая клавишами ноутбука.
   Так и представила Максимовского, висящего на пожарной лестнице с видеокамерой в руке. Мда...
  Все это для нашего расследования не ценно, надо вынудить Тима отвести меня куда-нибудь, где продают наркотики, торгуют любовью, короче, нарушают законы, а ночная жизнь нашего города весьма разнообразна, и я уверена, что Тим хорошо в ней ориентируется. Мне вспомнился азартный огонек в его глазах, слегка надменная улыбка, холеные руки... Этот человек порочен, и готов платить за свои пороки дорогую цену.
  
   Я давно заметила, что перед судьбоносными событиями мне снятся странные сны, содержание которых я запоминаю на всю жизнь. Накануне вступительных экзаменов в университет мне снилось, что я напилась на какой-то вечеринке, и друзья несли меня на руках. После такого сна мой провал, казалось, был предрешен, тем более сумасшедший конкурс не оставлял надежд на иной исход экзаменов, но благодаря случайной подружкиной подсказке, я набрала недостающий балл. С Вересовым случилась иная история, мне приснилась наша безалкогольная свадьба, но тогда я еще не знала, что если бы во сне я напилась, запуталась в фате, и переспала с шафером, то скорей всего сейчас носила бы другую фамилию.
   Вот и этой ночью мне приснился подвал, где висели огромные свиные туши, от вида которых меня мутило, и для того, чтобы привести меня в чувство Максимовский предлагал мне выпить красного вина. Что случилось дальше я не узнала, прозвенел будильник.
  
   Встречу Тиму я назначила на Гоголевском бульваре, там было людно, и можно было наблюдать без опасений. Помня о вездесущем Костике, я отказалась от сопровождения, и уговорила Максимовского встретиться в условленном месте. Брать такси не стала, в городе ужасные пробки, и поехала на метро. В залах метрополитена было душно, ехать пришлось с пересадками, а в вагоне мне повезло быть зажатой между пассажирами, напоминавших борцов сумо. Выскочила я на поверхность в весьма помятом виде, и неспеша прошлась до бульвара. Несмотря на неспадающую жару, на бульваре, утопающем в спасительной зелени, было прохладно. Смеркалось, я присела на скамейку, и осмотрелась. Недалеко от меня у тротуара припарковался автомобиль Макса, он посигналил мне фарами. Все на месте, ждем главное действующее лицо, Тима. И он не замедлил появиться, возник, будто материализовался в густом летнем воздухе. В обыкновеннейших, на первый взгляд, но на самом деле страшно дорогих джинсах, и дизайнерской футболке, он выглядел замечательно, и привлекал внимание.
   - Моя дорогая, - он поцеловал мне руку, и присел рядом. - Что за странное место ты выбрала, бульвар...
   - Мне здесь нравится, прохладно, - заступилась я за одно из любимых мест. - Как поездка?
   Тим предложил мне сигарету, я прикурила от золотой зажигалки, и приготовилась слушать.
   - Замечательно, - начал Тим, - люблю Питер, у меня там хорошие партнеры.
   Странно было это слышать, словно город нравился ему лишь потому, что у него там успешные деловые отношения. А может это действительно так? Дальше расспрашивать я не захотела, да и ему нечего было сказать.
   - Поужинаем в клубе? - полуутвердительно спросил он.
  - Наскучило, - 'играем капризную девочку', сказал бы Лопатин.
  - Может, хочешь куда-нибудь, так ты только скажи.
   - О, Тим, - запела я сиреной - только слушай, - я бы хотела в такое место, где никогда не была... Хочется чего-нибудь экстремального!
   Тим внимательно посмотрел на меня, проверяя, не шучу ли я, но я была серьезна, очень серьезна, ведь от его предложения зависит исход нашего пятидневного расследования.
   - Детка... - Тим крепко сжал мой локоть, - о, детка... Я знаю одно местечко... только это бо-о-льшой секрет. Ты умеешь хранить секреты?
   - Умею ли я? Да я - могила! - горячо воскликнула я, но, кажется, переиграла.
   - Отлично, в следующий раз устроим вечеринку на кладбище.
   Меня передернуло от отвращения.
  
  Мы спустились в полуподвальное помещение - ржавые трубы, газетные обрывки на пыльном бетоне, странный писк и шуршание. Желтки ламп, кое-как разбросанные по низкому потолку, освещали вход в узкий коридор и в тупике его неприметную дверь. Закрытый клуб, только для посвященных, так он сказал, но я сразу определила - притон. Помнится, Максимовский сказал: ну не в подвал же он тебя потащит... Нострадамус, блин.
  - Войдем, ничему не удивляйся, веди себя тихо. - Тим, по его словам, очень рисковал, публика там собиралась серьезная, проверенная - посторонние люди нежелательны, да и огласка никому не нужна.
  По сигналу дверь открыли, нас пропустили внутрь, предварительно обыскав, и задав пару вопросов Тиму. Микрофон, пристроенный мной, по совету Макса, в нижнем белье, обнаружен не был, о чем я усердно молилась, пока меня ощупывал охранник. Наглеть он не стал, и я беспрепятственно была допущена к таинству.
  В просторном зале в круг стояли раздолбанные топчаны, на столе, накрытом старыми газетами бутылка 'Столичной', граненые стаканы и подъездная закуска - плавленый сыр, селедка, лучок на черном хлебе. На протертом пледе одного из топчанов восседали трое, привлекшие мое внимание. Картина напоминала мне ту, знаменитую, охотничью, где на полянке трое хвастаются своими трофеями. Только что-то в нашей картине показалось мне неправдоподобным. Сейчас, сейчас... Ага! На бутылке 'Столичной' наклейка внуковского Дьюти Фри, топчан не раздолбанный, а нарочито состаренный, как и облысевший кашемировый плед! Шторка, разделяющая зал на зрительский и сцену, не что иное, как гобелен, за нее на антикварных торгах дали бы неплохую цену. Кто устраивает в этом 'псевдо клубе' зрелища для богатых и знаменитых, соскучившихся по своему босоногому детству?
  Мы пристроились на соседнем топчане, заказали сухое вино 'Эрети' - на мой вопрос о мартини, бармен выкатил глаза так, что я стушевалась. Тим подбодрил меня, сказав, чтобы я вела себя естественней. Я не из трусливых, но отсутствие женщин среди посетителей притона слегка меня напрягло.
  Все ожидали начала шоу, на диванах становилось все оживленнее. Послышались выкрики:
  - Глашка, выходи!
  - Глафииира! - завсегдатаи начали свистеть и улюлюкать.
  Наконец, звеня кольцами по металлическому карнизу, шторка была сдернута в сторону, открыв истомившимся взорам гинекологическое кресло. Оно блестело нержавеющими подколенниками, но большая его часть была закрыта тонкой прозрачной клеенкой. Из-за шторки выглянуло круглое девичье лицо с двумя короткими хвостиками, затем плечико, потом сама Глафира, стеснительно прикрывая грудь углом гобелена. Под свист и улюлюканье Глафира покинула свое убежище, и с удивительной сноровкой впорхнула в кресло.
  Почему я удивилась ее прыти? Да потому что задница Глафиры превосходила всё мировое чаянье второй половины человечества. Да что там, она была огромна! Еще красавица обладала невероятно толстыми и белыми ляжками, причем без следа целлюлита, и мясистым, выбритым лоном. Оно и привлекло все мужское внимание. Чего кривить душой, позабыв о спутнике, я тоже не могла оторвать глаз от этой картины.
  Пока мы разглядывали чудеса между раскинутых ножек красавицы, показался еще один персонаж предстоящего спектакля. 'Доктор', как и положено, был одет в белый халат, и с громким щелчком натянул на руки резиновые перчатки, сейчас он напоминал тяжеловеса перед взятием штанги. Глашенькины глаза стали влажными, она издала какой-то хрюкающий звук, то ли носом, то ли утробой. Доктор подошел ближе, Глафира застонала и заелозила задом по клеенке, нетерпеливо суча упитанными конечностями.
  Мы расположились вокруг кресла, каждый хотел увидеть действо как можно ближе, не пропустить ни одного движения, ни одного звука. Мысленно я молила, лишь бы не пропала связь с Максом, ведь он должен слышать и записывать все, что происходит.
  Доктор ввел ладонь в лоно, Глафира выгнулась на встречу, требуя продолжения. Он месил ее, как кондитер тесто, глубоко, сильно. Голова Глафиры моталась от одного плеча к другому, глаза ее закатились, она натужно хрипела. Эти звуки были подобны звериным, казалось, девица абсолютно не контролирует себя.
  - Хорошо, милая, - одобрил мужчина.
  - Глубже! - словно в бреду заголосил один из наблюдавших.
  - Хрр-рр... - отозвалась Глафира, а мужчины все, как один, мастурбировали, стараясь коснуться Глафириных телес.
  Обессиленную артистку отвели за шторку, и удовлетворенная публика уселась на топчан, обсуждая пережитое. Тим, с все еще шальными глазами, пошел заказать в баре водки.
  - Единственная баба, которая может так кончать! - переведя дух, сказал один из наших соседей.
  Мне вдруг стало неуютно в этом исключительно мужском обществе, обсуждающем женщин.
  - Ты что ж никогда не видел, как бабы кончают? - крикнули с другого конца зала.
  - Да, видел, тока теперь думаю, что это брехня...
  Я поискала глазами моего спутника, но он словно провалился, и я решила, что он пошел освежиться в туалетную комнату, ведь и его не оставили равнодушным Глафирины прелести. Делать здесь мне было больше нечего, пора потихоньку сматываться.
  - Не циклись на Глашке, она уже по нормальному и не сможет с такой-то лоханью, - сказал кто-то рядом. - Навеки Жоркиной клиенткой будет.
  Притянув к себе брошенную в пылу ажиотажа сумочку, я начала отступление.
  - А мне вот интересно... Как у Жорки с Глашкой получается, мы видели, а как у него другая бабенка заголосит? А?
  - А это мы сейчас посмотрим, - голос говорившего приобрел странные нотки.
  - Это как же?
  - А вот так! - сказал мужик и цепко схватил меня за руку. - Жорку зови, шоу маст го он!
  Я завизжала так, что будь здесь окна, то в них бы треснули стекла.
  
   Глава шестая
  
   Была в нашей газете рубрика 'Калейдоскоп событий', так вот этот калейдоскоп я ощутила на себе. Максимовский, услышавший мои жуткие вопли в притоне, тут же позвонил знакомой бригаде омоновцев, мало того, стал ломиться внутрь и грозить охране, упоминая притом, что задерживаемая ими гражданка очень известная в узких кругах журналистка. Все это он рассказал потом, а в тот момент я просто перестала соображать, было очень страшно.
  Едва в отдалении раздался шум и возбужденные голоса, амбал, крепко державший мои руки, втолкнул в маленькую комнатку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся гримеркой. На меня изумленно уставились уже одевшаяся Глафира и еще какая-то девица, видно редко бывали женщины на их специфических представлениях.
  В замке щелкнул ключ, и ненадолго наступила тишина. Совсем ненадолго - не прошло и двух минут, как за дверью зашумели, раздался грохот падающей мебели, крики и мат.
  Мы с девицами переглянулись - похоже, им, как и мне было не по себе, и на всякий случай отошли подальше от двери. И не зря - внезапно раздался грохот, дверь рухнула, и я увидела бледного, несмотря на загар, Максимовского.
  Роман схватил меня, и затряс, спрашивая:
  - Цела? Они тебя не тронули? Травмы есть? Да что ты молчишь?!
  От шока я онемела, только разводила руками и мотала головой.
  Потом нас долго держали в отделении, выясняли, какого черта меня понесло в этот подвал. Пришлось сослаться на расследование, и предъявить журналистское удостоверение. Макс все время был около меня, принес водички, держал за руку. Тима я так и не видела, поэтому не знала, задержали его или нет.
   Когда же нас отпустили, Максимовский не разрешил мне ехать домой, привез к себе.
   - Тебе одной нельзя, - объяснил он, - да и ехать к подружке тоже. Пришлось бы ей рассказать все, а это под запретом, так что твоей подружкой сегодня буду я. А завтра, утречком, в редакцию - отчитаемся, потом статейку набросаем, пока Плавный одобряет анонс.
   И я согласилась. Приехали, выпили вина, Роман настоял, сказал надо стресс снять. Я сразу вспомнила свой сон, потом события, произошедшие ночью, от запоздалого страха меня замутило, оказывается, все это время я находилась в шоке и только сейчас осознала то, что мне угрожало. Меня рвало в ванной комнате, а Максимовский стучал в дверь и требовал, чтобы я открыла, потом требования сменились просьбами и ласковыми уговорами. Я умылась, приняла душ и вышла к не на шутку встревоженному напарнику в естественном обличье - без следа косметики, влажными, собранными в хвост волосами, и в белом, обернутом вокруг тела полотенце.
   - Ну, наконец-то! - Макс подхватил меня на руки, и понес в заранее приготовленную постель. В этой ситуации наше сближение было чем-то само собой разумеющимся, как будто по-другому и быть не могло. Мы скрепляли наш союз сумасшедшими объятиями, горячими поцелуями и нежными ласками.
  Проснулась я резко, чьи-то руки обнимали меня, но глаз не открыла, прислушиваясь к чужому частому дыханию. Роман прижал меня к себе, обнаруживая свое желание. Ну, вот и добилась, дорогая, теперь ты возглавляешь список Максимовского.
  
  Выпив приготовленный заботливым Романом кофе, я заявила, что мне необходимо переодеться - не могу же я появиться в мега-холдинге в одежде, не предназначенной для рабочего дня. Мы подъехали к дому в одиннадцать часов утра, еще не было слишком жарко, и местные старушки, сидевшие на скамейке, с любопытством рассматривали моего кавалера. Я попросила Максимовского подождать меня в машине, но нет, поплелся за мной, теперь весь дом будет знать, что 'воображала Парамонова, из второго подъезда' встречается сразу с двумя парнями.
  Недолго повозившись с заедающим замком, мы вошли в квартиру. Я сразу обратила внимание на духоту, хотя, уехав на свидание с Тимом, оставляла открытой балконные окна и дверь. 'Может родители приезжали? - подумала я. - Мама боится воров и грозовых ливней, и еще неизвестно, кого больше'. С другой стороны, мои давно бы позвонили, и спросили, почему дочка не приехала домой ночевать.
  Я вошла в комнату, и замерла от удивления - в центре, на полу, стояла пятилитровая банка, в которую было засунуто что-то похожее на большой кулек мятой серой бумаги. В кульке что-то шевелилось... я подошла ближе, как вдруг из банки начали вылетать осы, и теперь я увидела, что они были везде! Истошно завопив, я рванула к выходу, чуть не сбив с ног обалдевшего Максимовского. Он моментально сориентировался, вытолкнул меня из квартиры и захлопнул дверь. Я бежала вниз, только мелькали лестничные пролеты, и сзади слышался топот ног Максимовского. Старушки на лавочках зашушукались с удвоенной силой, когда мы пулей вылетели из подъезда.
  - Укусы есть? - едва переведя дух, спросил Роман.
  - Н-не знаю, в-вроде нет, - заикаясь, ответила я.
  Внешне Максимовский был не напуган, а скорее удивлен оперативности наших недругов.
  - Сейчас экстерминаторов вызову, - сказал он, дотронувшись до моих похолодевших пальцев. - Можешь отдать кому-нибудь ключи от квартиры?
  - В п-принципе могу...
  - Объясни ситуацию, - посоветовал он, - мол, так и так, приедут, обработают квартиру от насекомых, а ключи заберешь потом.
  Я кивнула, и пошла к старушкам. Бабульки оживились, стали расспрашивать, и с удовольствием согласились помочь - хоть какое-то развлечение на целый день.
  
  Лишь только мы появились на пороге нашей редакции, сразу из-за перегородок вылезли любопытные головы, и раздались приветственные возгласы.
  - Привет, привет!
  - Парамонова, уже наслышаны о том, как ты накрыла притон!
  Неужели мы с Максимовским так долго отсутствовали? Скорей всего новости просочились от тех, кто работает с городским криминалом. Представляю, какие были у них лица, когда они узнали, что скандал спровоцировала не в меру любопытная журналистка.
  Пробираясь к моему рабочему месту, мы вдруг услышали громкие возмущенные крики:
  - Опять Парамонова! Как же надоела эта льстивая сучка! Все ей, и расследования, и гонорары повышенные! А что мне? Мне анимэшная вечеринка 'Кос-плей' в парке Рокосовского, да меня уже тошнит от всех этих анимэ, эмо и готов!
  При нашем появлении наступила полная тишина, возмущавшаяся несправедливостью Шварева, а это была именно она, будто поперхнулась своими словами.
  - Чем тебе не угодили представители этих славных субкультур, Ликочка? - спросил Максимовский, крутя на пальце ключи от автомобиля.
  Шварева быстро поменялась в лице - секунду назад бледная от праведного гнева, сейчас она зарозовелась, расплылась улыбкой и сексуальным голосом проворковала:
  - Максик, сладкий мой, какими судьбами? Неужто ко мне зашел?
  А меня словно и не было, вроде как я прозрачная, ни привета, ни ответа. Ну что ж, беседуйте... Бросив Романа, не ожидавшего от меня такого маневра, и гордо подняв голову, я направилась к своему загончику. Навстречу торопился Лопатин, по его лицу было видно, что новости он уже слышал.
  - Ну, Алка, ты даешь! У новостников шум до небес, накрыли элитарный притон, уйму народища повязали, их регалии даже шепотом не стоит произносить... А кто развалил подпольный развлекательный бизнес? Кто бы вы думали? Наша Парамонова! Я чуть кофе не подавился...
  У себя за спиной я почувствовала присутствие Максимовского, его запах окутал меня, проник под кожу, заставил прикрыть глаза, осторожно втягивая тонкий аромат ноздрями. Череда странных событий не помешала мне превратиться в самку...
  - Поздравляю, - ревниво произнес Лопатин, обращаясь к Роману, - о вас говорят во всех редакциях холдинга. Герои дня.
  - Спасибо, - мой любовник отреагировал на похвалу коллеги захватом моей руки, и я почувствовала его дыхание в моих волосах. Он тоже обнюхивал меня, вот до чего довел нас основной инстинкт - мы становимся животными.
  - Я смотрю у вас все в порядке... - пробормотал Лопатин, и откланялся, - пойду, дел много.
  Посмотрев вслед уходящему эрзацу, я устало опустилась в кресло, и включила системный блок. Максимовский пристроился рядом, молча положив ладонь на мое колено.
  - Перестань демонстрировать всем, что спишь со мной... - строго сказала я.
  - Неужели выглядит демонстративно? - наигранно удивился Роман, поглаживая мое бедро. - А я ведь искренне рад, что с нами это произошло.
  Как же приятны были мне его слова, только ни в коем случае не следует показывать мою радость. Я украдкой вздохнула, и, решив не обращать внимания на нечаянные ласки Максимовского, открыла папку с расследованием.
  - Ну, скажи, наконец, что ты обо всем этом думаешь? - спросила я напарника.
  - Думаю, таким незатейливым образом тебя хотели предупредить, чтобы помалкивала, - тут же отозвался Роман, - и не совала нос в дела сводни.
  - Соглашусь, - его слова подтвердили мои мысли. - И что мы делать будем?
  Максимовский оживился.
  - Во-первых, тебе нельзя возвращаться домой. Поживешь у меня, - я окинула его подозрительным взглядом, и он оговорился, - какое-то время. Ну, пойми, это только начало, а уж как статья выйдет... Я нужен тебе, Парамонова.
  - Кто бы возражал против такого соседства, - усмехнулась я, - но у меня есть родители, так что я вполне могу переждать тревогу на даче.
  - Я уверен, что в первую очередь искать тебя будут там, - сказал Максимовский.
  - Ну, в принципе, ты прав.
  - Так что, решено? - снова спросил он.
  - Давай дальше.
  А дальше Максимовский расписал все преимущества совместного проживания, это и завершение статьи, и моя безопасность, и, конечно, любовные упражнения в уютной Максовой постельке. Если скажу, что живописание показалось мне не привлекательным, то погрешу против истины - Роман мне безумно нравился, да что там, я была влюблена. Влюблена! Впервые, после того, как благодаря Никите Вересову, разочаровалась в сильной половине человечества. Даже нашествие ос на мою квартиру не вывело меня из любовного состояния, страх только увеличил его, а мой спаситель стал еще более желанным.
  Но оставался еще один важный момент - в моей квартире остался ноутбук, для подстраховки я скидывала все на электронный адрес рабочего компьютера, но мой проверенный товарищ был мне просто необходим. Да и одежда мне нужна, откровенно клубный наряд будничным днем смотрится немного вызывающе. Об этом я и сказала Максу.
  - Ключи надо забрать, и проверить, как обезвредили квартиру, - произнесла я. - Как думаешь, а трупики ос они за собой убрали? Или придется...
  Видя ужас в моих глазах, и мурашки, покрывшие обнаженные предплечья, Максимовский спросил:
  - Неужели ты их так боишься?
  - Ужасно боюсь, с детства их не любила, а после фильма, где юного Макколея Калкина насмерть закусали пчелы, я стараюсь избегать с ними встреч.
  - Интересная информация, - скрестил длинные пальцы Роман. - А кто из твоих знакомых знал о твоей фобии?
  - Университетские подруги... и все те, кто бывал у нас на даче. Там я становлюсь наиболее уязвимой.
  Максимовский задумался, изредка поглядывая на меня. Я тоже хмурила брови, стараясь вспомнить, мои последние столкновения с насекомыми. Недавно совсем, на даче... я прыгаю и машу руками, а рядом...
  - Костик! - завопила я, словно на меня сошло озарение.
  - Кто такой?
  - Персонаж один, причем очень подозрительный. И как я могла забыть о нем?!
  - Чем подозрительный, Парамонова? - обнял мои плечи Роман.
  Я перевела дыхание, собираясь выложить все свои подозрения.
  - Сейчас расскажу, - начала я. - Познакомилась с ним после первого свидания купленного у сводни. Я тогда сбежала от претендента, выскочила из ресторана, да неудачно, упала - сломала каблук, ободрала колени. Вот тут он меня и подобрал.
  - Подобрал?
  - С асфальта поднял, - пояснила я, - в машину посадил и домой отвез. Правда я и от него сбежала.
  - Хм, а почему?
  - Представь, он решил, что я проститутка! - возмутилась я. - Ну, я ему и подыграла, так он стал ко мне в сутенеры набиваться.
  - Прямо так и заявил? - переспросил Макс. - Типа, хочу стать сутенером?
  - Нет, прямо не заявлял, - ответила я, - но сказал, что хотел бы присматривать за мной, чтоб не обидели.
  - И все? - удивился напарник. - Чего ж здесь подозрительного - парень хотел деньжат подзаработать. Разве нет?
  - А вот и нет. На следующий день я снова 'случайно' сталкиваюсь с ним, и снова после того, как сбегаю от нового знакомого из альбома сводни.
  Максимовский заинтересовался совпадением:
  - И чем закончилась ваша встреча?
  - Ну, как обычно... - замялась я.
  - А как обычно?
  - Я от него сбежала!
  - Блин, Парамонова, вроде не маленькая, - улыбнулся Максимовский, а я залилась румянцем.
  - Это еще не все, - продолжила я. - Помнишь, в первый день нашей совместной работы, ты проводил меня до дома?
  - Помню, - рассмеялся мой любовник. - Ты ловко ускользнула тогда от меня, но я еще не знал, что это твоя привычка!
  Он притянул меня к себе, наш поцелуй был страстный, но не продолжительный.
  - Слушай, - я мягко отстранила Романа, и выложила остальное, - Костик, ждал меня у подъезда, и предложил подвезти на дачу. Я ему телефон свой начеркала на бумаге, а там написано - Парадиз. А я как раз из Парадиза! И решила, разузнаю у него, зачем шпионил, да толком ничего не узнала, он все жениховством меня пугал...
  - Подозрительно, да, - согласился Роман, - но осы тут причем?
  - Так вот, на даче он узнал, что я боюсь ос.
  Максимовский нахмурил брови, о чем-то задумался на минуту, потом спросил:
  - Это было в тот день, когда я приехал за тобой?
  - Да, - ответила я, ощущая себя глупой девчонкой.
  Макс недовольно фыркнул, с подозрением посмотрел на меня, в тот момент я могла поклясться, что на языке у него вертится вопрос: а не спала ли я с Константином?
  - Какая ты неразборчивая, тащишь в дом малознакомых людей с улицы! - услышала я. - И как тебе такое пришло в голову?
  Я обрадовалась, что он не скатился к банальной ревности, и не стал мучить меня неприятными вопросами.
  - Ну, вроде он нормальным мне показался, - мяукнула я.
  - Показался... драть тебя некому, Парамонова, - любовно произнес Максимовский, чувствовалось, что он готов взять эту миссию на себя.
  - Иногда ошибаюсь в людях, - призналась я, в том, что со мной действительно случалось - две мои лучшие подруги сначала были мне неприятны, мы ссорились и откровенно враждовали, но время расставило все по местам.
  - А со мной ты ошиблась? Я ведь чувствовал, что ты относишься ко мне с настороженностью.
  И было за что! Я тут же хотела огласить список его любовных побед, но не смогла... Говорящая голова ненавистной Шваревой появилась над моей перегородкой.
  - Парамонова, - прокуренным контральто запела Лика, - ты что, забыла накраситься? Я тебя сразу и не узнала.
  - Дома не ночевала, а у любовника еще нет моей косметички, - легко ответила я, вдруг позеленевшей от злости Шваревой.
  А вот с ней, моей заклятой подружкой Ликой, сначала были неразлучны, как одноименные попугайчики. Мы были ровесницами, вкусы наши сходились, даже сейчас это видно, стоит только взглянуть на Максимовского, интересы были взаимными, и мы много времени проводили вместе. Но очень быстро акулья хватка моей приятельницы дала о себе знать, и у меня стали пропадать парни, темы, деньги... От слепоты я излечилась быстро, стоило только заикнуться Лике, что я знаю о ее хитростях, как она оскалила зубы, и заявила, что ненавидит меня, ух, как ненавидит! С тех пор так и повелось, весь мега-холдинг знал о нашей неприязни, и когда нашему отделу засветила отличная международная командировка, то Шварева разбилась в доску, чтобы получить ее. Увы, я осталась с носом, но была рада, что Шварева на какое-то время исчезла с моего горизонта.
  
   Глава седьмая
  
   Пока Лика работала в одной из европейских стран, ее внешность претерпела некоторые изменения. Я ничего не имею против пластической хирургии, и косметологии, но губы а-ля Поль Робсон на Ликином славянском лице внушали мне священный ужас. Аборигены нашего отдела с удивлением взирали на эту метаморфозу, не привыкли еще, но сама Шварева считала их чрезвычайно сексуальными.
  Сегодня к подколкам Шваревой я была равнодушна, куда больше меня занимали неизвестные личности, подкинувшие в квартиру осиное гнездо. В милицию заявлять, может и не нужно, а вот Михалычу доложить надо обязательно. Избавившись от прилипчивой Лики, Максимовский вернулся в мой закуток и сразу озаботился моим задумчивым видом.
   - Парамонова, ты же боец, отставить киснуть! Ты из-за Лики что ли расстроилась?
   - Тебе не кажется, что у меня есть проблемы посерьезней, чем ваше любовное токование? - недовольно спросила я.
  - Ну, ну, еще скажи, что тебе все равно.
  - Мне - все - равно. Хочешь кофе?
  Если честно, то от редакционного кофе уже тошнило, вот и Роман посмотрел на часы и объявил:
  - Обедать пора, а так, как у нас еще не закончены редакционные дела, то приглашаю тебя в буфет.
  - В наш буфет?
  - Да, - улыбнулся он. - На все про все времени мало, нам еще к Плавному с вашим Михалычем назначено.
  Совещание у главреда само по себе событие, и то, что в приемной Плавного царствует Аннушка, добавляло мне беспокойства. А ну, как между ней и Максимовским произойдет разговор, который бы я не хотела услышать? Но Роман не дал мне углубиться в переживания по этому поводу, и, твердо взяв за руку, потащил в направлении нашего знаменитого буфета. Знаменит он был высокими ценами и буфетчицей Ириной, напоминающей итальянскую кинозвезду Монику Беллуччи не столько длинными волосами цвета антрацита, сколько аппетитными формами, сводящими с ума высший эшелон редакторской власти.
  Из соображений экономии наша братия в буфет ходила редко, обедали домашними заготовками, быстрорастворимыми супами, или шаурмой, свернутой ловким узбеком в палатке на углу нашего здания.
  У входа в царство осетрины и брауншвейгской колбасы нас обогнала стайка длинноногих девиц из секретарского отдела. Их веселое щебетание прервалось на секунду, и вновь вспыхнуло приветственными возгласами:
  - О, какие люди!
  Я почувствовала себя не в своей тарелке, в узкой кожаной юбке, топе со шнуровкой, и туфлях на высоченной шпильке, я выглядела как любительница садо-мазо.
  - Привет, девчонки, - Максимовский улыбнулся, и подмигнул всем сразу. Я скривилась, словно надкусила лимон, как же меня задевало его желание флиртовать со всеми на глазах спутницы. Надо притормозить, Роман стал моим любовником, но отнюдь не собственностью - пусть делает что хочет. Вот так.
  Мы выбрали столик у окна, Макс принес поднос с кофе, бутербродами, и салатом на прозрачных аркопаловых тарелках.
  - Приятного аппетита, - прозвучало откуда-то сверху.
  Я подняла глаза - Михалыч, рядом Плавный и с ними бессменная Аннушка. Все с интересом разглядывали мой необычный костюм.
  - Спасибо, - выдавила я, в то время как Макс пожимал руки шеф-редактору и главному.
  - Вот пообедаем и прямиком к вам, - напомнил Роман.
  Начальство согласно покивало, не сводя с меня изумленных глаз, странно, но такого фурора в нашем отделе я не произвела, все-таки журналиста трудно чем-либо удивить.
  - У журья со вкусом большие проблемы, - не удержалась от комментария Аннушка, - я была о Парамоновой лучшего мнения!
  Хоть и удалилась начальственная троица от нас на приличное расстояние, все же я услышала и то, как осадил ее Михалыч:
  - Не судите, да не судимы будете.
  Расстроилась. Я, действительно, смотрелась черной вороной, и почувствовала себя крайне неуютно, но в окна светило летнее солнце, зеленела листва, рядом человек, в которого я влюблена, он положил в мой кофе сахар, заботливо пододвинул тарелку с бутербродами. Я улыбнулась ему, и в ответ увидела взгляд от которого пошла кругом голова... Да пошли они все к черту! Я счастлива, слышите? Журналистка Парамонова с испорченным вкусом абсолютно счастлива!
  
  Героическое освобождение меня из притона и отделения милиции произвели на Михалыча и Плавного неизгладимое впечатление, ведь о репертуаре артистических выступлений в том заведении еще не было известно прессе.
  - Да... ребятки, теперь ваша задача изложить все, не упоминая имен, конечно. Уверен, это будет бомба! - сказал Плавный, потрепав Романа за плечо, и добавил: - Молодцы.
  - Идите, работайте, - напутствовал Михалыч, - о твоей безопасности, Алла, на первых порах позаботится Роман. Думаю, запугивания с их стороны больше не будет, и так уж засветились по полной. Да и милиция занялась этим, но, скорее всего, замнут, слишком большие связи у задержанных. Наша задача осветить тему процветания подобного бизнеса в столице, а не выводить главные лица на чистую воду, это дело других структур.
  Вот и все. До среды мы совершенно свободны, то есть свободны от посещения редакции, можем работать дома, и к назначенному времени сдать долгожданный материал Михалычу. В отделе нас перехватила Горобцова, жаждала поделиться перлами, найденными в письмах читателей. Безмерное любопытство Настеньки приносило пользу редакции в разделе писем читателей под оригинальным названием 'Дорогая редакция...'
  - Нет, Парамонова, ты послушай, спрашивает: почему от вашей газеты так пачкаются руки? А вы что хотели, уважаемая, какие темы, такие и руки...
  Возмущенную читательской требовательностью Настю мы переадресовали подошедшему Лопатину. Эрзац был угрюм, молча выслушал Горобцову, и ответил:
  - Свинец. Точнее, свинцово-графитная краска.
  - Ну, Лопатин, ты даешь, отчего - я и сама знаю, а тебя спрашиваю, как ответить, чтобы и читатель был доволен и мы не выглядели ретроградами, использующими старые технологии!
  - Настя, наш суточный выпуск превышает сто одиннадцать тысяч экземпляров, объясни ей, что такой тираж на мелованной бумаге не печатается, - и эрзац демонстративно повернулся спиной к Горобцовой, давая понять, что аудиенция окончена.
  Он внимательно поглядел на Максимовского, затем на меня, на лице его отчетливо читалась тревога.
  - Ал, пойдем ко мне, переговорить надо, - твердо сказал Лопатин. - А Максимовский здесь подождет.
  - Эээ... Юрий Николаевич, да вы никак фильтр потеряли, - возмутился вдруг Роман, - никуда она без меня не пойдет!
  Я поняла, что Юрка хочет сказать мне что-то важное, может и действительно не для чужих ушей, и поэтому, сделав знак недовольному Роману, направилась к рабочему месту опального редактора.
  - Что случилось? - спросила я, глядя, как Лопатин бестолково начал перекладывать бумаги на столе.
  - Судя по всему, еще не случилось, - буркнул он, - но может... Ты хоть понимаешь, какое осиное гнездо разворошила?
  Упоминание об осином гнезде заставило меня содрогнуться, дело в том, что у эрзаца были необыкновенные способности к предсказанию, правда проявлялись они странно, Юрке везло в тотализатор, он мог предвидеть счет матча, количество забитых голов, но совершенно не чувствовал будущих профессиональных неудач.
  - Не волнуйся, Юрка, Михалыч с Плавным в теме. Да и не одна я...
  - ...в поле кувыркалась, - горько усмехнулся Лопатин. - Не вызывает он у меня доверия, слишком поверхностный, весь такой лощеный, только о своей персоне и способен думать, поэтому прими мой совет - ни на кого не рассчитывай, кроме себя самой.
  Я задумалась, и не хотелось верить словам Лопатина, но в тоже время он сказал именно то, о чем я знала всегда - не доверяй никому настолько, чтобы потом об этом не жалеть.
  - Будь осторожней, Парамонова, - добавил Юрка, - я за тебя переживаю.
  Меня вдруг потянуло рассказать эрзацу о первой неприятельской весточке, но я вовремя прикусила язык, потому что в нашей 'богадельне' погреть уши у тонкой перегородки никогда не считалось чем-то неприличным. И верно, только я шагнула в проход, как от Лопатинского закутка темной тенью метнулась Горобцова, только подпрыгнули жидкие хвостики, перевязанные розовыми резинками.
  Ожидая меня, Максимовский коротал время в обществе... кого б вы думали? Конечно, Шваревой! Кокетливо облокотившись на стол, и плотоядно глядя на Романа, она облизнула губы, показав кончик языка. Выглядело очень приглашающе, жаль я не успела разглядеть не раздвоен ли он у нее. Мое возвращение ее не огорчило, оправившись от моего щелчка, она жаждала продолжения схватки. В этом я убедилась тотчас же - над перегородкой появилась голова Горобцовой. Как называются рыбы, которые сопровождают акулу в поисках наживы? Лоцман? Вот, точно! Лоцман-Настя лучше всякого эхолота чуяла косяк.
  Скандалом пахло за версту, а я терялась в догадках, что еще задумала моя врагиня...
  - Парамонова, я вот все хотела спросить, под кого тебе пришлось лечь на этот раз? Зная твои приемчики, ничуть не сомневаюсь в успехе. Так кто же на этот раз? Звезде нашего отдела все равно с кем, лишь бы тема пошла. В тот раз с Барихановым у тебя лихо вышло, до сих пор бедняга отмывается от помоев, выплеснутых на него женушками. Что молчишь, Парамонова?
  Мне показалось, что в нашем 'шапито' замерло все, не отстукивали бодро клавиатуры, прекратились разговоры, даже старая кофеварка стала тише работать, хотя ее звуки зачастую перекрывали трели отбойного молотка на ремонтируемой автотрассе. Да... Услышать о бизнесмене Бариханове я не ожидала, видно хорошо Лика покопалась в архивах.
  История эта случилась на заре моего служения нашему мега-холдингу. Тогда начинающая журналистка Парамонова была готова на многие жертвы во имя высокотиражного таблоида, даже на связь со скандально известным бизнесменом. Бариханов был богат, влиятелен и пользовался большой популярностью у дам. Он был четырежды женат, от всех жен имел детей, но обращался с брошенными возлюбленными, как с отработанным материалом. Все дети, рожденные Барихановым в браках, были насильно отняты у матерей, и воспитывались в заграничных пансионатах и колледжах. Бедные, во всех смыслах, женщины не смели и пикнуть против деспота. А все потому, что приглядев новую красотку, Бариханов заключал с ней что-то вроде контракта. Жаждущие красивой жизни мотыльки летели на сияние Барихановского злата и безропотно подписывали контракт. Чтобы добыть материал для статьи, я целый месяц изображала веселого мотылька, была осыпана дорогими подарками, и таки добилась своего - копия договора была у меня в руках. Бариханов не ожидал, что конфетная блондинка окажется коварной журналисткой, и в прессе появится разгромная статья с точной информацией о его нелегком семейном счастье. Пришлось потом отбивать атаки разозленного вероломством Бариханова, возвратить все бриллиантовые безделушки, и пригрозить судом. Судиться Бариханову не хотелось. История эта была первой в череде моих побед, и вот, надо же, именно о ней, давно позабытой, сейчас напомнила Лика. Стопудово, сейчас станет рассказывать Максимовскому, что мотылек-Парамонова зарабатывала информацию в постели сквалыги-бизнесмена.
  Я отвлеклась на картинки из прошлого, а в это время на меня были устремлены три пары глаз - ликующие Ликины, настороженные Настины, и заинтересованные Макса. Ну, что мне сказать Шваревой явно ждущей от меня какого-нибудь неосторожного слова...
  - Все, красули, - вдруг раздался голос Романа, - вечер воспоминаний закончен. Нам пора. Да, Алла?
  'Спасибо тебе, дорогой товарищ Максимовский, выручил, подал руку помощи утопающему'.
  - И вправду засиделись мы, а дел по горло. Поехали домой, - сказала это я так, будто мы с Максимовским давно и счастливо женаты.
  Швареву подбросило от злости, а Настенькины глаза стали круглыми, как блюдца. Ой, какая сплетня, какая обалденная новость! Голова Горобцовой тут же провалилась за перегородку, и только слышен был цокающий звук ее бегущих каблучков. В довершение всего Роман взял меня под руку и повел к редко захлопывающимся дверям редакции.
  
  В дороге я успела позвонить соседке, и вовремя, та собиралась уходить, но обещала ключи от моей квартиры бросить в почтовый ящик. Роман молчал, звучал бесконечный Джаред Лето, а я маялась сомнениями - рассказать ли о Бариханове, или не стоит... Наверное, нужно, потом услышит историю от Лики, или кого-нибудь еще, и будет только хуже. Эх, была не была.
  - Хочешь, я расскажу тебе о том человеке?
  - О ком?
  - О Бариханове.
  - Нет, не хочу.
  - Не хочешь? - удивилась я.
  - Мне все равно...
  Сердце мое упало. Черт, а я ведь думала... но ему все равно... Кровь ударила в голову, а глаза защипало, пусть и не было на ресницах туши.
  - Мне все равно, что было с тобой раньше, - продолжил Максимовский, - и я знаю на ЧТО можно пойти ради хорошего материала. И для меня важно ЧТО происходит с тобой сейчас, когда ты со мной... то есть мы вместе.
  Еще немного и мы бы попали в аварию, потому что я бросилась ему на шею, и целовала - глаза, губы, щеки, но Максимовский крепко держался за руль и хохотал:
  - Сумасшедшая! Ты ненормальная, Парамонова! Знаешь об этом?
  
   Глава восьмая
  
  Примерно в пять часов вечера мы вошли в подъезд моего дома, и я тут же направилась к почтовым ящикам, висевшим в стороне от лифта. Мой бокс можно было запросто открыть пилочкой для ногтей, заколкой, в принципе любым острым предметом, которого у меня не было.
   - Макс, - позвала я, и, обернувшись, увидела, как побледнело его лицо, и расширились глаза.
   - Стой! - закричал он.
   Я испуганно замерла на месте.
   - Отойди, - я сделала шаг назад. Роман взял меня за руку, и мы быстро вышли на улицу. Кажется, я начала понимать, почему он так поступил, и мне стало страшно. Максимовский стал что-то искать в цветнике у подъезда, потом в траве, и на асфальтированной площадке под окнами. Я не задавала вопросов, стараясь не мешать. Наконец он нашел увесистый булыжник, велел мне отойти к детской площадке и строго наказал никого из случайных прохожих не подпускать ближе.
   - Сейчас я брошу камень, если все чисто, позову тебя, если нет... впрочем, ты услышишь.
   - Ромка... а ты?
   - Я оставлю дверь открытой, если что, то останется путь к отступлению.
   - Давай милицию вызовем, а?
   - Нет, скорее всего, там чисто. Просто подстрахуемся. Не бойся.
   Роман вошел в подъезд. Через минуту раздался металлический лязг, сорвавшихся с петель ящиков... и больше ничего.
   - Входи, - крикнул Роман, и я вошла.
   Секция валялась на полу, на двух боксах красовалась вмятина. Роман поднял ее, приставил к стене, запросто открыл своим почтовым ключом мою ячейку, и вынул содержимое. Среди газет и рекламных листовок нашлась и небольшая связка с брелоком-сердечком.
   Ключей от квартиры он мне не дал, лично осмотрел лестничные пролеты, коридорную и квартирную двери. Велел оставаться на площадке, открыл квартиру и вошел внутрь. Я не сомневалась в правильности его действий, только было немного беспокойно за него. По его знаку я вошла в свое гнездышко. О событиях, развернувшихся сегодня утром, напоминала лишь пятилитровая банка, оставленная экстерминаторами на кухонном подоконнике. Сумка, от страха брошенная на полу комнаты, теперь лежала у зеркала в прихожей. В спальне я открыла шкаф-купе, и стала складывать на кровать вещи, которые могли бы мне понадобиться на новом месте проживания. Набралось достаточное количество цветных тряпок, и заполнился объемный бьюти-кейс, не могла же я остаться в жилище Максимовского без любимого нижнего белья, и косметики!
   - Увлеклась, Парамонова, тут барахла на целый чемодан, - усмехнулся Роман. Его появление в спальне смутило меня, но я быстро нашла ему занятие.
   - Ноутбук в гостиной, его сумка в коридоре, собери что нужно, и не маячь здесь, я переоденусь.
   - А поприсутствовать?
   - Насмотришься еще, - съязвила я, и показала ему язык.
   Двусмысленно улыбаясь, Роман вышел, прикрыв дверь. Спустя несколько минут я услышала:
   - Ноутбука нет. Или я не смог его найти.
   Я быстро натянула джинсы, и присоединилась к поискам. Компьютера действительно нигде не было. Видимо, злоумышленники покинули мою квартиру прихватив самое нужное. Я запечалилась, в ноуте было все, многим я дорожила, к примеру, личным фотоальбомом. Материалы по расследованию я исправно сбрасывала на почту, так что в этом проблемы не видела, разве что теперь они находились в чужих, недобрых руках.
   - Не здорово... - только и смогла промолвить я, как тут же зазвонил домашний телефон. Я даже растерялась, трели его раздавались по квартире тревожным звоном.
   - Не бери, - посоветовал Роман, подойдя ко мне.
   - А вдруг это мама? Или кто-нибудь из редакции?
   - Позвонят на мобильный.
   - Я возьму, - вдруг решительно сказала я и схватила трубку. Чего собственно бояться, я же дома!
   - Алло?
   - Привет, Долли.
   - Привет... - вот кого не ожидала услышать, так это Константина.
   - Не ждала?
   - Нет, - честно ответила я.
   - А я скучал, - вздохнул он в трубку. - Столько дней прошло, все думаю, куда подевалась моя девочка?
   Беседовать с ним мне вовсе не хотелось, и я решала, как вежливей закончить разговор.
   - Эй, Долли! Алё! Не молчи, давай встретимся, сходим куда-нибудь.
   - Я уезжаю, Константин.
   - Далеко?
   - Далеко.
   - Жаль, - снова вздохнул он. - А я хотел тебе новости рассказать: был тут у твоих, мимо проезжал, дай, думаю, навещу, а то Долли не балует стариков своими визитами.
   Действительно, новости! Да кто он такой, и как посмел? Гнев, вместе с тревогой за близких захлестнул меня.
   - Слушай, - прошипела я в трубку, - очень прошу, не лезь к моим родителям.
   - Просишь?
   - Предупреждаю! - рявкнула я.
   - А что так? Они мне нравятся, вот и обедом накормили.
   - На обед не хватает? - зло рассмеялась я. - И таким образом ты решаешь свои материальные проблемы?
   - Не дури, Долли, я же по-доброму к тебе, - он словно не замечал моего бешенства.
   - Что же тебе от меня надо, Костик? - похоже, он наслаждался моей злостью, и я сбавила обороты. - Я ничего не обещала, и общих интересов у нас нет.
   - А помолвка? - по привычке затянул он.
   - Ты бредишь. Все, давай, мне некогда.
   - Пробросаешься, милая, - ласково проговорил Константин, и я нажала 'отбой'.
  Максимовский стоял рядом и молчал. Наверное, сейчас мне было бы трудно отвечать на его вопросы - разговор с Константином оставил неприятный осадок, в его насмешливом тоне звучала скрытая угроза, я чувствовала ее даже кончиками пальцев, сжимающих телефонную трубку.
   - Ты был прав, лучше бы я не отвечала, - наконец, призналась я.
   - Я всегда прав, запомни, - сказал Роман.
   - Запомню, - на меня навалилась усталость, день показался слишком длинным, напичканным событиями, и мне смертельно захотелось очутиться в безопасном месте, принять душ, выпить вина и лечь спать.
   - Поехали? - спросил Максимовский, словно прочитав мои мысли.
  
   Всю обратную дорогу я молчала. Сначала Макс пытался меня разговорить, но получив в ответ только 'да' и 'нет', оставил наедине с мыслями, включив новостную радиостанцию. Под бодрые голоса ведущих я думала о том, почему раньше я не боялась 'откатов'... Нет, я не была легкомысленной, но ситуации, в которых мне приходилось бывать по роду профессии, не пугали, а иногда и раззадоривали. Дело сводни отличалось от всех моих расследований именно тем, что я почувствовала угрозу, и не только себе, но и моим близким. За них я реально беспокоилась, и как тут не вспомнить слова отца о том, что наш выбор и наши поступки влияют на судьбу человека.
  Эти слова были связаны с историей, приключившейся со мной еще в школе. В нашем седьмом 'А' была ученица, Катя Звонарева, ужасная задавака и склочница. Раздражала она всех, от двоечников, до отличников. Вот как раз с двоечников все и началось... В тот день Ленка Симонова как обычно курила в туалете. Ловили там ее неоднократно, но она упорно не хотела морозиться за углом школы, считала особым шиком бросать в унитаз окурки, и не смывать их, чтобы видела уборщица. Злостная нарушительница Ленка сказала мне, что Звонарь страшно надоела и надо бы ее проучить. Я ответила, что связываться с ней не собираюсь - 'звона' будет на всю школу, но тут пришли другие девчонки из нашего класса, и дело было решено. Пугать Звонаря собрались после уроков, Симонова похвасталась нам тяжелым кастетом, для пущей убедительности надетым на ее кулачек. Мы разглядывали странный металлический предмет, не подозревая, какую роль он сыграет в судьбе его владелицы. Звонарева повела себя на редкость агрессивно. Сначала хамила, выводя Ленку из себя, а увидев кастет начала визжать: 'Убивают!' И Симонова ударила... Не собиралась, не хотела, а ударила... Дальше начался ужас - Звонарева в обмороке, звонки в "Скорую", приезд милиции, допрос, бледные родители, а после школьное собрание, и всеобщее осуждение. Симонову поставили на учет в детской комнате милиции, и покатилась она, затянуло ее, как в болото - колония, срок, вся жизнь исковеркана. Я часто потом думала - не будь у нее этой штуки, стала бы она бить Звонареву? Или кастет жег руку, заставляя попробовать себя в деле?
   Поступки... Сейчас я подставила родителей под удар, притащив в дом чужого, почти незнакомого мне человека! И где была моя голова? Как теперь объяснить им, что надо быть осторожными, и не принимать мужчину, представленного моим другом? Надо посоветоваться с Максимовским. Приедем, и первым делом... да, душ, вино, постель, роман с Романом, и все решим. Я даже улыбнулась, что было тут же замечено, и Ромкина рука легла на мое колено.
   - Не отвлекайся. - Я легонько шлепнула его по пальцам и вернулась к своим невеселым размышлениям.
  
  Уже наступили летние сумерки, но в подъезде дома Максимовского еще не включили свет. Роман по-джентльменски пропустил меня вперед, поэтому, выйдя из освещенной кабины лифта, я не увидела стрелявшего, только вспышку, и звук выстрела. Оглушенную, меня сдернуло с места, и я оказалась лежащей на плитке пола, придавленная телом Романа. За те мгновения, когда мы застыли в позе совокупляющихся черепашек, ко мне вернулась способность мыслить, и стало дико страшно... Почему- то я решила, что нас придут добивать, по-киношному, выстрелом в затылок. Я заскулила, за что получила пинок. 'Может надо прикинуться трупом?' - подумала я, но услышала хрипловатый голос Романа, сказавшего мне в ухо:
  - Прости, я случайно.
  Он извиняется? За то, что спас мне жизнь? Да я готова ежедневно получать пинки за возможность смеяться, любить, просто ходить по улицам! Но я не могла ничего сказать, от страха свело челюсть, и получался лишь какой-то щенячий скулеж.
  - Вставай, - Роман быстро поднялся, и потянул меня за шкирку, - давай быстрей, черт тебя дери!
  Его ругательство привело меня в чувство, я шустро поднялась и прошмыгнула в уже открытую дверь квартиры Максимовского. Следом влетела моя объемная сумка и бьюти-кейс. От удара он раскрылся, и по паркету холла разлетелись разноцветные коробочки и тюбики помады. Я вскрикнула, то ли от испуга, то ли от сожаления. Роман, не обращая на меня внимания, набирал номер на панели мобильного телефона.
  - Николай? Это Максимовский. Эээ... - Роман словно забыл, зачем звонит, но тут же заговорил, - нападение с применением огнестрельного, адрес - Нижегородская, шестьдесят восемь, квартира восемьдесят два, код...
  'Да, да, хватит уже! Караул, помогите!!!'
  Съежившись, я сидела на красном диванчике гостиной, и думала о том, что нет на свете безопасного места, теперь вот и этот дом заражен страхом.
  Закончив краткий разговор, Роман сел рядом со мной, и, глядя прямо в глаза, четко сказал:
  - Успокойся. Сейчас приедет ОМОН.
  Меня трясло. Так всегда, шок накрывает позже, и избавиться от него непросто. Начинается он с глупой улыбки, потом истеричного смеха, а заканчивается изводящим рыданием. Роман с тревогой посмотрел на меня, принес вина, почти влил через стиснутые зубы, забрызгав бордовыми пятнами футболку.
  В открытые окна донесся визг шин. Роман поставил бокал на столешницу, прошел в коридор и открыл дверь.
  - Наружу не выходи, - предупредил меня, увидев, как я рванула за ним следом. - Чем меньше натопчем, тем легче будет работать специалистам.
  - Я с тобой! - и так вцепилась в его руку, что следы от моих ногтей остались на коже Макса.
  В подъезде было тихо, только слышно легкое гудение лифта - прошел мимо. Это не к нам? Где же обещанный ОМОН?! ...И тут до меня дошло, что часть группы поднималась снизу - я вдруг услышала топот их ног по лестнице, а двое, поднявшиеся на лифте, спускались с последнего этажа.
  - Все живы? - спросил запыхавшийся омоновец, глядя на нашу парочку, и я узнала в нем знакомого Макса, со своим отрядом выручавшего меня из подвала.
  - Живы, - подтвердил Роман, и ткнул пальцем в сторону распахнутой двери. - Проходи, Николай.
  Знакомый Максимовского кивнул подошедшему коллеге:
  - Я в квартире потерпевших, найдете что-нибудь, сообщите.
  - Уже есть кое-что, след от выстрела в кабине лифта, - доложил омоновец. - Повезло, навылет, лифт остановим, шахту обыщем.
  - Ясно, звони в отделение, следаков вызывай.
  - Есть.
  Омоновец ушел, а Николай, повернулся и внимательно посмотрел на меня, задержав взгляд на еще не высохших пятнах вина на футболке. От его пронизывающего взгляда я начала нервничать.
  - Что случилось? - спросил он, проходя в гостиную, с интересом оглядев разбросанную косметику.
  Я замешкалась, но Макс подтолкнул меня вперед, и усадил на диванчик.
  - Как ты уже знаешь, мы коллеги, журналисты, - начал он. - Возвращались от Аллы, машину припарковали во дворе, поднялись на лифте, услышали выстрел.
  - Стреляли, говоришь? - переспросил Николай.
  - Да.
  - Кто?
  - Мы не знаем, - пожал плечами Максимовский.
  - А должны знать, - спокойно сказал омоновец, сунув в угол рта зубочистку.
  - Да не знаем мы! - возмутилась я. - Из лифта вышли, а тут выстрел!
  - То есть вы считаете нормальным раз в сутки вызывать ОМОН, и при этом не подозревать, почему с вами это происходит?
  - Это не связано с моим пребыванием в притоне, - неуверенно, но все еще возмущенно ответила я.
  - Ой ли?
  - Не может быть, Коля... - вступился за меня Макс. - Стреляли ведь в моем подъезде.
  - Ну, тогда хахаль ее решил тебя припугнуть, ты же знаешь, что половина преступлений связана с бытовухой, типа 'любовь и ревность', а по пьяни, так стопудово!
  И оба многозначительно посмотрели на меня.
  - Ну, знаете ли! - снова вспыхнула я, вспомнив звонок Костика, пятна от вина на футболке, и залилась стыдливым румянцем.
  - Интересная версия, - сказал Роман, - но пальба это уже серьезно.
  - Серьезно. Разберемся, - заверил Николай, и, наконец, вытащил свою зубочистку. - В отделение ехать все одно придется. Протокол, обыск на месте происшествия, и прочее...
  - Поедем. Я могу за рулем, или обязательно под охраной?
  - Можешь на своей машине, мы поедем вперед.
  - Хорошо, - сказал Макс, и бросил мне, - футболку смени.
  Я ушла переодеваться. Вот тебе и душ, и сон - приключения продолжаются!
  
  В отделении было муторно, люди в полицейской форме сновали из кабинета в кабинет, а мы сидели в коридоре и уже устали ждать.
  - Максимовский, Парамонова, - наконец вызвали нас.
  Следователь пригласил нас сесть.
  - Ну что ж, граждане, - начал он, - на месте нападения найдена гильза от травматического пистолета 'Оса'. Характер этого оружия дает нам предположение, что преступник убивать никого не собирался.
  - Но он же стрелял! - сказал Макс, в то время как я предпочла промолчать.
  - Стрелял поверх голов, и с такого расстояния, что нанести смертельное ранение невозможно, - отрезал капитан, перекладывая скоросшиватель на внушительных размеров стопку 'дел'.
  - А гильза? - спросил Роман. - Ведь можно найти оружие, из которого сделали выстрел!
  - А что гильза, идентифицировать ее невозможно, потому как пистолет бесствольный. Повторю, вас хотели напугать, потому и шум-гам-тарарам, убивают менее шумным, и, что немаловажно, боевым оружием.
  - Но ведь он мог ранить, - продолжал спорить Максимовский.
  - Мог, но не ранил, - спокойно отреагировал следователь, - а посему уголовного дела завести мы не можем.
  - Как не можете?
  - Не можем. Телесных повреждений нет? Нет. У нас все просто - нет тела, нет дела, - развел руками капитан.
  Ошарашенные заявлением следователя мы выбрались из отделения полиции. Во всей этой неразберихе, было кое-что положительное, мы наконец-то едем домой!
  
  А дома... коктейль из разгоряченных тел и взбитых простыней, его страстный шепот и мое нечаянно вырвавшееся 'мама, мамочка!', а потом лишь стон, сквозь прикушенные губы. Пряди волос, упавших на влажную спину, и его заботливое 'хочешь пить?', нежное прикосновение и сливовое вино, ночная прохлада открытых окон и огонек сигареты...
  - Это происходит со мной?
  - Да.
  - Как же я буду жить без тебя?
  - Почему 'без меня'?
  - Ну, вдруг так случится?
  - Что за удивительная способность думать о дурном в такие минуты!
  - Не буду думать...
  - Обещаешь?
  - Обещаю.
  'Парамонова, Парамонова, влюблена как кошка! Где твои коготки, Парамонова, чем будешь цепляться за жизнь?'
  
   Глава девятая
  
   Мои страхи это отдельная история. В восьмилетнем возрасте я очень боялась смерти, думала о том, что когда-нибудь умрут мама-папа, и плакала от горя. Наверное, потому, что в то время родители часто уезжали в командировки или экспедиции, и оставляли меня с бабушкой, а я отчаянно скучала и придумывала всякие ужасы. Бабушка, наоборот, казалась мне вечной - седой, старенькой, но величиной постоянной. Потом, когда повзрослела, мои страхи стали касаться учебы в школе: я так боялась расстроить родителей своей неуспеваемостью, поэтому увлекалась зубрежкой и полуночными сидениями за учебником. К седьмому классу меня отпустило, я поняла, что бояться нечего, да и дружба с Вересовым отвлекала меня от школьных проблем. Никита... Когда мои мысли обращались к нему, сердце вздрагивало по привычке, все-таки рана была почти смертельной, но, благодаря ей, я закалилась, и бесстрашно бросалась в различные авантюры, считая, что терять мне уже нечего. Не будь у меня этого опыта, то, скорее всего, я бы осталась нерешительной, скромной девушкой, трепетавшей от любого нелицеприятного мнения высказанного обо мне.
   И вот в этой решительной авантюристке снова возродились детские страхи. А вдруг меня убьют, что станет с моими родителями? Имею ли я право так усложнять их жизнь? А стоит ли вообще рисковать, и насколько я могу доверять окружающим меня людям?
  
   Я проснулась и не обнаружила в постели Максимовского. Он сидел на кухне и что-то сосредоточенно печатал.
   - На диком бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой. Привет, - улыбнулась я, - давно встал?
   - Привет, - ответил он, не глядя на меня, - подожди, еще пара строк и будем завтракать.
   Приятную утреннюю сонливость сняло как рукой. И это вся любовь? А где безумная страсть, обуревавшая нас ночью?!
   - Роман...
   - Включи чайник, пожалуйста.
   Я включила чайник, и, подперев щеку ладошкой, села ждать обещанный завтрак. Роман поставил точку, пробежался по тексту глазами, удовлетворенно хмыкнул, и закрыл ноутбук.
   - Доброе утро, милая, - долгожданный утренний поцелуй не принес той радости, о которой я мечтала пять минут назад, теперь меня разбирало любопытство.
   - Чем ты был так занят?
   - Терпение, сейчас завтрак приготовлю, и накормлю мою гостью.
   Статус гостьи принес новые разочарования, хотя в душе я понимала, что секс не повод для мечтаний, а для некоторых кобелирующих личностей так и вообще просто физиологическое отправление. Простакова, Шварева, Красникова, Аннушка... забыла кого-то... а, Далецкая. Да, что ж это такое! Такими темпами я превращусь в надоедливую брюзгу, и Максимовский попросту сбежит от меня, оставив на 'поругание и отстреляние' преступникам, страждущим тела журналистки Парамоновой!
  Любопытство вперемешку с раздражением - гремучая смесь, и, чтобы не спровоцировать конфликт, я натянуто улыбнулась. Роман запихнул контейнеры в микроволновку и поставил на стол чашки.
  - Чай, кофе?
  - Ром, завязывай изображать из себя гостеприимного хозяина, - не выдержала я. - Так случилось, что мы сейчас вместе, но это временно, поэтому не заставляй меня испытывать дискомфорт. Чай я и сама смогу себе налить.
  - Ты воинствующая феминистка, Парамонова. Что плохого, если я за тобой поухаживаю? - спросил он, наливая кипяток в чашку с чайным пакетиком.
  - Лучше скажи, над чем работал, что тебе не спалось, и ты пропустил утренний секс?
  Максимовский брякнул о блюдце ложкой, и одновременно раздался зуммер микроволновки. Вот такое музыкальное сопровождение моего по сути провокационного вопроса.
  - Парамонова, я иногда теряюсь рядом с тобой... Солнышко, почему у тебя так настроение скачет? Поделись со мной, ведь я не чужой тебе человек.
  'Сволочь, Максимовский' - подумала я и поняла, что сейчас разревусь. Чтобы не доставлять ему хлопот, я снова спряталась под маской циничности:
  - Критические дни, - ни с того, ни с сего брякнула я.
  'Вот-вот, пусть порасстраивается, что не будет халявного секса, а то ишь, размечтался'. Слезы все-таки подступили, и сползли на кончики ресниц.
  - Ал, ну чего ты, думаешь, я не понимаю? Тебе, наверное, нужны какие-то предметы...
  Меня еще больше развезло от его благородства, и я захлюпала носом.
  - Ничего мне не надо, у меня все есть.
  - Хочешь полежать, я завтрак тебе в постельку принесу.
  'Какая же я стерва' - плакала я, - 'почему я так плохо думаю о человеке, в которого влюблена, который мне жизнь спасает уже в третий раз! Надо признаться ему... Нет, не могу... Ага, сказать такое язык у тебя повернулся, а как признаться во лжи, так трусишь! Мелко, Парамонова'.
  - Роман, я это... ну не пошутила, а как это... все у меня в порядке, ну, в физиологическом смысле... просто истерю на пустом месте, вот и соврала, чтобы ты не подумал, что я совсем дура...
  - Ах, вот оно что, - протянул Максимовский, - я догадываюсь, зачем ты это сказала! Хотела лишить меня сладкого? Угадал?
  - Ну, ...и это тоже.
  - Дрянная девчонка, ну-ка живо иди в постель, сейчас я покажу тебе, как обманывать старших! - он схватил меня за ворот халата, как провинившегося котенка, и добавил: - И еще буду голодом морить...
  Завтрак отложился на неопределенное время, как и мой вопрос на который Макс так и не ответил.
  
  Но я об этом не забыла, позже, за чашкой чая, я вытрясла из него информацию.
  - Знаешь, на волне нового интереса к убийству Анны Политковской, я захотел написать статью о журналистах, подвергающихся опасности, - поведал он мне. - Возьмем, к примеру, тебя...
  - Макс, где я и где Политковская, опомнись! Я журналистка желтой прессы, да, бывают 'наезды', но это такая мелочь.
  - Не скажи, меня беспокоит этот 'маньяк с 'пугачом', и ничто не помешает ему в следующий раз выстрелить по-настоящему.
  - Получается, что эта статья будет обо мне? - спросила я, довольная, что меня причислили к лику серьезных журналистов.
  - Не совсем о тебе, но как пример я все же приведу, а также нежелание властей принимать меры.
  - Но мы же сами не стали настаивать, удовлетворились ответом и ушли, - напомнила я.
  - Нам и не нужно настаивать, власти должны быть заинтересованы в искоренении преступлений, и хулиганских выходок. После убийства Политковской госдеп США возмутился по поводу российского беспредела, даже помню дословно: убийство журналистов в России является оскорблением свободной и независимой прессы, и демократических ценностей. Ну, или что-то вроде того...
  - Хочешь поднять тему?
  - Да, мне нужен государственный интерес вокруг 'дела сводни', во всяком случае, так нам будет безопасней.
  
  В общем, Роман занимался делом, а я, в отсутствии своего горемычного ноута, всячески ему мешала. Сначала смотрела сериал, ничего так, вполне мистический, но он закончился, и начался полный бред: какие-то постановочные суды присяжных и реалити-шоу. Я заскучала и с томлением посматривала в сторону работающего Максимовского. И вдруг меня осенило!
  - Давай я супчик сварю на обед? - ласково спросила я, надеясь блеснуть своими кулинарными талантами.
  Ответ Романа поверг меня в уныние:
  - Не надо, я закажу обед в 'Пиплз фуд'.
  - Неинтересная у тебя жизнь, Макс... - съязвила я, прикуривая сигарету.
  - Согласен, ничего интересного, - сказал Роман, не отрываясь от монитора, - еда из кафешки, стирка в машинке, уборка пылесосом, что тебя еще интересует? Ах, да, еще у меня есть горничная.
  Я поперхнулась сигаретным дымом.
  - Домработница?
  - Как-то по-советски звучит, - поморщился Макс.
  - А горничная по-буржуйски, - парировала я.
  - Парамонова, отвали, мешаешь работать. И прекращай курить, уже третья сигарета за утро.
  - Кому утро, а кому полдень, - фыркнула я, выдергивая журнал из-под его локтя.
  - Счастливые часов не замечают, - и легкий перестук клавиш ноута.
  Думы о его горничной заняли меня на некоторое время. Какая она? Молоденькая или в возрасте, худышка или пампушка, блондинка или брюнетка? В уме я нарисовала фоторобот Ромкиной служанки - полная брюнетка среднего возраста. И даже имя ей придумала - Варя.
  - Макс, мы так и будем сидеть дома?
  - Мы не сидим, а работаем.
  - Особенно я. Давай я тебе помогу чем-нибудь, а?
  - Не мешать - вот какая нужна от тебя помощь, Парамонова.
  Еще полчаса я посвятила листанию журнальных страниц, потом перебрала косметику в бьюти-кейсе и сделала свежий маникюр. День тянулся безумно медленно, я скучала.
  
  Мне снилось бомбоубежище, чем-то напоминающее станцию московского метро 'Маяковская' на снимке военного времени. В совершенно безлюдном помещении теснились самодельные кровати и расхлябанные раскладушки. Прикрытые изношенными, казенными одеялами, они словно олицетворяли бедность. На протянутых вдоль веревках висели простыни, и все это было черно-белым, как тот старый снимок. Какие краски могут быть во время войны? Во сне мне было холодно, я была испугана, и ждала, когда закончится бомбежка и придет он - избавитель, солдат.
  
  - Эй, Парамонова...
  Максимовский потряс меня за плечо, и я вынырнула из сна. Оказывается, я задремала под бормотанье телевизора, и даже успела озябнуть на красной коже диванчика.
  - Тебе не нравится постель?
  - Не собиралась спать... А что, уже вечер?
  - Почти. Я вот статью закончил.
  - Значит, мы можем пойти куда-нибудь?
  - Наверное, лучше остаться дома.
  - Нет, только не дома! Я хочу подышать воздухом, прогуляться, в конце концов! Ромка, спаси меня, хочу на волю!
  Роман потер переносицу, и устало взглянул на меня. Мне стало стыдно за то, что он работал, а я бездельничала весь день, да еще и капризничаю. Я хотела начать извиняться, как он внезапно предложил:
  - Пойдем-ка, выберем тебе новенький ноутбук. Взамен украденного, а?
  Я подскочила с диванчика, но вовремя вспомнила, что денег на покупку нет, не то, что на компьютер, даже на желтые босоножки.
  - Наверное, не получится, - огорченно ответила я.
  - Это почему же? Сейчас пойдем и купим, магазины еще не закрыты. Мы поедем в бо-ольшой торговый центр, там прекрасный выбор, и скидки имеются. Ну, что ты, Парамонова? Разве не хочешь новую игрушку?
  Я хотела, еще как хотела, но говорить о деньгах мне было неудобно.
  - В следующий раз, Ром, чесслово... вот статью сдадим, разбогатеем... А сегодня дома посидим, телевизор посмотрим.
  От произнесенного 'телевизор' мне сделалось так грустно, что я чуть не разревелась. Что со мной, Максимовский на меня плохо влияет? Это детский сад какой-то, реветь по всякому поводу!
  - Так, рядовой Парамонова, слушать мою команду: мигом в ванную, на все про все у тебя пятнадцать минут. И никаких возражений. Время пошло.
  Делать нечего, я поплелась в ванну с надеждой на то, что пока привожу себя в порядок, планы Максимовского изменятся. Позвонил бы, что ли кто?
  
  Мы подъехали к торговому центру, и долго не могли припарковаться, словно половина города в жаркий летний вечер сбежалась в кондиционированный мирок. Да, внутри было прохладно, на эскалаторах неторопливо передвигались людские потоки, оседая на островах из кофеен и предприятий фаст-фуда. В магазине компьютерной техники скучали консультанты, они уныло бродили между стеллажами с новинками - до окончания рабочего дня оставался последний час. Выбор ноутбука я полностью поручила Максимовскому, кто лучше него знает, что нужно журналисту. Мой новый друг был похож на тонкую серебряную папку, у меня возникло чувство, что мы сразу понравились друг другу. Я назвала его 'Сильвер', погладила по выпуклой блестящей латинице значка, продавец упаковал его в картонный кейс, и поблагодарил за покупку.
  У искусственного катка было многолюдно, но нам удалось присесть за маленький столик под раскидистым деревом. Вечер определенно удался, от катка тянуло льдом, и слышался скрежет коньковых лезвий, кофе был горячим и ароматным, а рядом сидел Роман с 'Сильвером' на коленях.
  - Домой совсем не хочется... - произнесла я, заворожено глядя на фигуристов.
  - Это я так тебе надоел?
  - Нет, жара, - улыбнулась я, и предложила, - может, в кино сходим на последний сеанс?
  - А что, хорошая идея... О, Фил! Разгонов! - вдруг замахал рукой Роман.
  Это действительно был Филипп Разгонов, ныне модный фотограф, подвизающийся в модельном бизнесе. Когда-то Филя работал корреспондентом в нашей многотиражке, работу любил, и с уходом не перестал заглядывать к друзьям-товарищам. Фотограф был не один, с ним была рыжеволосая девушка.
  - Здорово, Макс, привет Парамонова, все хорошеешь, - поприветствовал он, и я улыбнулась дежурному комплименту. - Знакомьтесь, это Анна, моя невеста.
  - Ты женишься? - удивленно поднял брови Максимовский, и с интересом обратился к новой знакомой: - Поздравляю, Анна, подстрелить Фила еще никому не удавалось.
   Анна смущенно улыбнулась в ответ. Странная девушка, совсем не похожа на устоявшийся образ раскованной модели. По слухам Филипп Разгонов, был очень требовательным и неприступным. С другими фотографами легко было завязать дружеские отношения, и практически у каждого были свои любимицы. У Фили не было, и это разжигало девичий интерес. Как же ей, такой скромнице, удалось увлечь Филиппа? Я присмотрелась к ней.
  'А она красивая. Глаза, как вода, прозрачные и холодные... И губы, настоящие полные губы, без силикона и татуажа. Почти незаметные точки веснушек на аккуратном носу, и маленькие морщинки у глаз, смеяться любит, наверное...' - подумала я, и поняла, что модели, красивее этой Анны, в нашем городе не найти, только красота ее не броская, и открывается не сразу и не каждому.
  - Выпьем кофе? - спросил ее Фил. - Сейчас принесу, а ты пока знакомься ближе.
  - Я с тобой. Девушки, мы быстро, - потащился за ним Максимовский, наверняка будет выспрашивать о предстоящей свадьбе.
  Анна сжимала в руках перламутровый клатч, и явно чувствовала себя не в своей тарелке рядом с незнакомым человеком. Она не знала, кто такая Парамонова, журналистка, и просто любопытная особа.
  - Отчего вы не загородом? Работаете? - спросила я, чтобы разговорить ее.
  - Скорее Фил работает, а я за компанию, - о нем она заговорила охотно, наконец, положив клатч на колени.
  - Понимаю, - доверительно улыбнулась я. - Не хочется расставаться с любимым перед свадьбой?
  Анна вздрогнула, словно я задела за больное. Что так растревожило ее 'любимый' или 'свадьба'?
  - Если честно, я очень переживаю, - сказала она, - зря он, по-моему...
  'Вот это да, интересно, а Фил знает о ее сомнениях?'
  - Ты не хочешь выходить за него? - в лоб спросила я, понимая, что времени на откровенный разговор крайне мало.
  Анна покраснела, опять взялась теребить сумочку, но желание поделиться с кем-нибудь перевесило:
  - Хочу, - почти шепотом сказала она, - только мне страшно, это будет второй брак. Первый был не очень счастливым...
  - Вот как? - для того, чтобы услышать ее сквозь звуки катка, мне пришлось наклониться к ней: - Расскажи...
  И я вся превратилась во внимание.
  С Филей Анна познакомилась... на съемке, конечно же! Он показался ей странным - еще не был незнаком с новой моделью, но принес для нее клубнику, решив, что она ее любит.
  'Хитрый ход' - оценила я тактику Разгонова.
  Она и правда любила, и бывший муж всегда баловал ее, принося с собой пахучий кулек. Этот запах прочно ассоциировался с воспоминаниями о муже, его злых шутках о рыжей-бесстыжей, и, особенно мерзкой - о пиве и соленых сосках. Клубнику она есть не стала, но Филя ей понравился. Анна ему тоже, он сказал, что она лучшая модель в его жизни.
  'И это правда! Еще бы не влюбиться Разгонову...'
   Своей внешностью Аня не гордилась:
  - Рыжая, долговязая, веснушки еще эти... С детства мучилась ими, столько огурцов было переведено на отбеливание, но стоит только появиться весеннему солнцу, и они тут, как тут!
  В модели Анна попала уже после раннего замужества, из-за него же отказалась от многих выгодных контрактов, когда вдруг оказалось, что ее необычная внешность пользуется успехом. Но время было упущено, пока муж изображал ее импресарио, решая, что ей нужно, а что нет, первая свежесть прошла, и Аня стала зрелой моделью, хоть и было ей двадцать три года. А после развода стало плохо совсем, все переживания отражались на ее внешнем виде, и с работой было туго. И вдруг, ну прямо как в сказке, приходит она на кастинг, некрасивая и немолодая, ее направляют к Филиппу, и тут все случилось... они полюбили, а теперь свадьба не за горами, только вот боязно что-то...
   'Хоть садись и статью пиши о современной Золушке, нашедшей своего принца'... - у меня даже ладони зачесались, так захотелось изложить историю Анны и Филиппа.
   Но тут вернулись наши мужчины. Мы, как воришки, отпрянули друг от друга, что было тотчас же замечено.
   - Сплетничаете?
   - Секретничаем, - ответила я, подмигнув вспыхнувшей румянцем Анне.
  
   Глава десятая
  
   Юная фигуристка в куцых красных шортиках кружилась на льду, расчерчивая коньком замысловатые узоры. Плавные движенья рук и точеные ножки привлекли мужское внимание - Разгонов и Максимовский глаз не сводили с мелькавшей фигурки.
   - Хорошая девочка, - произнес Макс, наклонясь к фотографу. Тот кивнул, подтверждая - хорошая.
   Может быть 'хорошая спортсменка', хотелось спросить мне, почему они видят только ручки-ножки? Если им нравится то, как она катается, то почему они говорят 'девочка', словно оценивая ее женские качества?
   Шальная мысль мелькнула в мозгу, я гнала ее, но она не хотела исчезать. Глупость конечно, но почему бы и нет? В детстве я ходила в школу фигурного катания, и даже имела некоторые успехи, неужели я не смогу исполнить пару элементов?
   - Я отойду на минутку, - бросила я уже на ходу, направляясь к гардеробной катка.
   - Парамонова, ты куда? - крикнул мне в след Максимовский, но я успела исчезнуть из вида.
   Уставшая тетка, в синем стеганом жилете, смиренно дожидалась, когда накатается немногочисленная публика. Она ткнула узловатым пальцем в полку с коньками, и, не удостоив меня даже кивком, приняла причитающуюся за прокат сумму. Надев коньки, и собравшись с духом, я побрела к выходу на каток. Навстречу мне, на ковер сошла юная фигуристка, так поразившая воображение Максимовского. Я приободрилась - конкурентка закончила кататься, и я буду на льду единственной звездой, а мои узкие джинсы даже привлекательней ее куцых шортиков. До чего ж ты докатилась, Парамонова, до катка... Голова кружилась, в глазах рябило от баннеров на бортиках, а в ушах: вжик-вжик, вжик-вжик... Первый мой шаг на лед, и классическая мелодия вдруг сменилась хип-хопом! Я оттолкнулась от бортика, и поняла - это провал. Под эту музыку я не смогу сделать даже простейшую дорожку, и не потому, что забыла или разучилась, а потому что панически боюсь быть осмеянной - где я, и где хип-хоп. Ноги помнили, как менять одно ребро конька на другое, но общее впечатление, думаю, было тягостным. Одно утешение, что Максимовский и Разгонов так были увлечены беседой, что не видели моего позора. Заметив это, я успокоилась и занялась катанием, даже исполнила небольшое вращение, но звёзды были не на моей стороне. Катающихся пар было не много, и явных новичков тут не водилось, поэтому летящий на меня парень был уверен, что я не подставлюсь под его конек. Как же! Когда столкновение стало неизбежным, я совсем растерялась и рванула в сторону с воплем: - поберегись! - но было поздно. Во-первых, я растянулась на льду, во-вторых, парень, перекувырнувшийся через меня, просто чудом прочеркнул коньком по воздуху, а не по моему виску. А в-третьих, меня услышал Максимовский. Лежа на ледяной поверхности, я увидела раскрывшийся в крике рот Романа, но не слышала ни звука, только вжик-вжик и ритмичную дробь барабанщика. Упавший парень уже поднялся, и стал тянуть меня вверх, пытаясь поднять со льда. Побарахтавшись еще немного, я встала на колени, но дальше дело не пошло. Чтобы не рухнуть снова, я вцепилась в бедра юноши, брюки его начали катастрофически сползать, и он, бросив меня, схватился за пояс. Наша поза была весьма фривольной, особенно, когда он отрывал от брюк мои цепкие пальцы. Максимовский уже скользил легкими туфлями по льду, за ним, быстро перебирая сапожками 'прощай молодость', неслась тетка в стеганой жилетке, из-под которой развевались полы халата.
   - Куда?! - заревела она трубным голосом. - Без коньков запрещено!
   Публика была наша. Такого успеха каток не видел давно. Не обращая внимания на теткин окрик, Максимовский притормозил у нашей пары. Я все еще судорожно сжимала ткань брюк несчастного парня, поэтому Ромке ничего не оставалось, как подойти ко мне со спины.
   - Вставай, Парамонова, - велел он, хватая меня за подмышки. - И отцепись, наконец, я держу тебя.
   - Покиньте каток! - верещала тетка, окончательно уморив веселящихся зрителей.
  Парень сбежал, как только я отпустила брючины. Макс дернул меня вверх, и сразу обхватил за талию.
  - Ты спас меня, - горячо зашептала я, как только мы, под свист и улюлюканье, покинули лед.
  - Становится привычкой, - заявил он. - Коленки только-только зажили, а ты опять... Скажи мне, дорогая, зачем тебя понесло на каток, м?
  Рассказать ему про фигуристку? Но я передумала, боясь показаться ревнивой занудой.
  - Скучно мне, вот и...
  - Опять скучно? Дома тоскливо, Фил с невестой тебе не интересны, я, наверное, тоже надоел до зубовного скрежета, да?
  - В постели ты занимательней, чем за беседой с каким-то Филей, - брякнула я, позабыв о своих клятвах.
  - Спасибо и на этом, а то я уже думал...
  Что думал Максимовский осталось неуслышанным из-за рассерженного монолога догнавшей нас тетки, и оглушительного вопля Разгонова.
  - Приветствуем новую Слуцкую! Жжешь, Парамонова!
  Внимание смеющихся и аплодирующих соседей, хохот Разгонова, и хмурая мина Романа стали меня напрягать. Вечер уже не казался мне замечательным, несмотря на присутствие милой Анны.
   - Алла, тебе не больно? - спросила она, видя мою грусть. - Ты хорошо каталась, я видела. Парень сам виноват.
   Я промолчала, внимание мое привлекли люди, торопящиеся по широкой лестнице к многозальному кинотеатру. Яркие огни афишных рам гипнотизировали, а запах попкорна достигал ноздрей вместе с волнами кондиционированного воздуха.
   - Ну-ка, ну-ка, что это мы губки надули? - поддержал Анну Роман. - Устала? Тогда собирайся, домой поедем.
   - Не поеду, в кино хочу, - ответила я, отпив сок из высокого бокала.
   - Домой? Вы живете вместе? - Разгонов был очень удивлен этой новостью. Он переглянулся с невестой, и вопросительно посмотрел на Романа. Не ответить не получится - Филя известен своей дотошностью. Что же скажет своему приятелю любимец женской половины мега-холдинга?
   - Ну... вот так сложилось, - уклончиво ответил Максимовский.
   - Ого! Не значит ли это... - подмигнул ему Филя, и многозначительно замолчал.
   - Не значит, - отрубил Максимовский, криво улыбаясь.
   Филя развеселился не на шутку, хлопнул Романа по плечу, и громко сказал:
   - А что, мы, к примеру, счастливы, чего и вам желаем. Давай, Макс, женись!
   Тема эта Роману не нравилась, но то, что он сказал Разгонову, еще больше не понравилось мне:
   - Женишься на такой, она весь мозг вынесет - то не это, и это не то.
   Неужели я такая капризная? - внутренне охнула я, но тут Максимовский притянул меня к себе и поцеловал в висок. Разгонов ухмыльнулся, и с любопытством посмотрел на нас.
   - Скучно ей со мной, представляешь, Фил? - пожаловался Роман.
   - Не представляю. Ты ж у нас в ловеласах значишься, любую спроси. Может, Алка обманывает в надежде развить в тебе комплекс?
   - Зато мне с ней весело, вон и на коньках умеет.
   Дура я, все бешусь, подозреваю в чем-то, а он всего лишь шутит с приятелем, а что на девчонок засматривается, так это привычка. У меня тоже привычки есть, причем не самые лучшие - спорить, когда можно промолчать, да сбегать от мужчин, при каждом удобном случае. А что Максимовский ловелас, известно всей журналистской тусовке.
   - Ромка, я тебя не узнаю! Влюбился? Не, Алка, конечно, чикса... простите, дамы, девушка видная, и профессионал, но еще год назад я мог бы поспорить, что ты женишься на какой-нибудь богатой американке, или на худой конец модельке.
   - Худой конец в моих планах не числится, - ответил Роман, - вот говорил ты об американках богатых, а я признаюсь тебе, Фил, мне сейчас никто не нужен, - он замолчал, и тут же добавил, - кроме Парамоновой, конечно.
   Повисла тишина, мне стало неловко, и я стиснула локоть Максимовского, подавая знак, что пора идти.
   - Ну, мы в кино, на последний сеанс, - объявил Роман. - Может еще остались места для поцелуев. Пойдете с нами?
   - Мы бы с радостью, но у нас планы на вечер, - Фил с нежностью посмотрел на подругу: - Аня, милая, прощаемся с друзьями, - и не удержался, - а на свадьбу все-таки позовите!
   Я покрылась румянцем, мне были очень приятны слова Разгонова, и я подумала, а вдруг и правда?
  
   Мы купили билеты на последний сеанс, зрителей набралось десятка три. Магазины уже закрылись, на катке спецмашина выравнивала лед.
   - Попкорн возьмем? - спросил Роман.
   - Я объелась, да еще и на ночь глядя, - понизив голос, сообщила я ему, входя в полутьму открытых дверей кинозала, сеанс уже начался, шли рекламные ролики.
  - Сейчас сболтну страшную тайну... Готова?
  - Конечно готова, обожаю тайны! - зашептала я.
  - Мне... нравятся... толстушки! - выдал Максимовский, и тихо рассмеялся.
  - Тсс...Так я и поверила. Врун, - я щелкнула его по носу, и, наконец, увидела слегка подсвеченную цифру нашего ряда. - Нам сюда. Представь себе, - сказала Роману, - страстно мечтала посмотреть этот фильм, но когда была премьера, я писала жутко важную статью, и вместо меня отправили Швареву... потом опять что-то срочное, и опять. Шварёва успела поработать за границей, кинофильм с триумфом прошелся по планете, но если бы не наш с тобой внезапный 'отпуск', то я вряд ли бы увидела его вообще.
  - В любом минусе можно отыскать плюсы: зато о подпольном развлекательном бизнесе в столице лучше тебя не знает никто!
  - Аминь, - пробурчала я, начав протискиваться между кресел, и вдруг, как гром среди ясного неба зазвучал рингтон Ромкиного мобильного.
  Максимовский тут же вытянул меня в проход, и тихо сказал в трубку:
  - Алло? Здрасьте... В центре. Да бог с ним, завтра... Мы уже в зале... - потом, помолчав минуту, сказал: - Ладно, сейчас выйду...
  Я ошарашено смотрела на него и не могла понять, куда он собрался выходить.
  - Наш коллега должен передать мне кое-что, говорит для Михалыча и очень срочно! Я на минутку, и сразу вернусь. Ал, вот на минуточку, честно...
  - Скажи коллеге, что он зад... короче, редиска он, - надулась я, - иди, здесь подожду, садиться не буду. Это чтобы ты все время думал о том, как тяжело мне стоять и держать ноутбук. Кстати, дай его сюда, а то потеряешь!
  - Всё, побежал, - Роман клюнул поцелуем в щеку и поднялся наверх, в фойе.
  В открытую им дверь на секунду пробился яркий неоновый свет, потом резко исчез, и я не видела ничего, кроме экрана, где планета Земля сначала осветилась солнечным диском, но огромное Universal затмило бедняжку под оглушительные звуки бравурного марша. Я поставила коробку с ноутбуком на ступеньки и не успела разогнуться, как услышала над самым ухом:
  - Молча вниз пошла, - прохрипел голос невидимки, - только пикни, поймаешь перо.
  Я почувствовала руку незнакомца, скрутившую мою, и легкий укол в левом боку.
  - Это я тебе для острастки, чтоб не думала шуметь. Двигай, давай.
  Что-то знакомое почудилось мне, даже не в голосе, а манере разговора, но разглядеть похитителя я не могла, хоть и стала различать ряды, кресла, и зрителей на них. Он подтолкнул меня, и, чтобы не упасть, я внимательно смотрела на слабо подсвеченные ступени лестницы. Максимовский убежал вверх, меня тянут вниз, а прямо посередине остался мой новенький ноутбук... Надеюсь, Макс сразу поймет, что со мной беда, потому что бросить его я никак не могла. Мы дошли до нижней площадки, и мужчина открыл дверь на запасную лестницу. Там было светло, но не единой души. По этой лестнице из торгового центра выпускали зрителей последнего сеанса, и персонал появлялся на ней вместе с титрами на экране. Не убирая ножа от моего тела, похититель приставил меня лицом к стене. За ней, выложенной бежевой плиткой, шел фильм, который я так и не смогла посмотреть. 'Видно судьба', - подумалось мне.
  Звук отрываемого скотча, резкий толчок, передо мной выросла фигура похитителя, но разглядеть его мешала бейсболка, натянутая на лоб, и поднятый ворот летней куртки. Короткий обыск, и мой телефон перекочевал в карман его брюк. И вот мой рот залеплен противно пахнущей лентой, потом руки, спереди, крепко. Я невольно поморщилась, скотч неприятно стягивал кожу, но тут же забыла обо всём, и смотрела, как он снимает бейсболку, ерошит короткую чёлку, и улыбается мне.
  - Вот и всё, Долли. Умница. Веди себя хорошо, слушай меня, и, может быть, я буду нежен.
  Я замотала головой.
  - Не хочешь нежно? - Костик разозлился, и больно схватил меня за шею. - Сколько раз тебе намекали, чтобы не лезла в это дело? А ты все равно лезешь. Плохо, Долли, плохо. Пойдем, я буду тебя чуть-чуть убивать...
  Вот как хотите, но не верилось мне, что Костя будет убивать. Пугает, - решила я. И пошла с ним до самого подвала, до служебных ворот, на которых висел рекламный плакат 'Посетите подземный город мебели в популярном торговом центре города'. Там Константин достал связку ключей, и какой-то странной металлической загогулиной открыл одну створку.
  Я никогда не была здесь. Это действительно напоминало город - подиумы, разгороженные на комнатки с самой разнообразной мебелью, безлюдные стойки с темнеющими омутами мониторов, рекламные слоганы на бетонном полу. Ни стен, ни окон, кругом комоды да кровати, с балдахинами и без, очевидно мы находились в секторе спален.
  - Представляешь, Долли, как мне повезло, - сказал Костя, - они сократили персонал настолько, что огромный блок охраняет только один человек. Кризис...
  Он подтащил меня к одному из возвышений, и тут я увидела человека в униформе. Лицом вниз он лежал на кровати 'спальни', был связан, и, похоже, находился без сознания. Мой похититель перевернул его, усадил меня рядом, сорвав с лица липкую плёнку.
  - Он жив? - с ужасом спросила я, всё еще не веря своим глазам.
  - Мертвяков боишься? Ага, сейчас я вас вместе... - пообещал Костя, и начал быстро обматывать скотчем наши тела. Я и бездыханный охранник, дружно завалились набок.
  - Ай! - взвизгнула я, но тут же присмирела, не хотелось лежать с заклеенным ртом.
  - Скованные одним скотчем... - пропел Константин. - Страшно тебе, Долли?
  В ответ я тихо и обреченно заскулила, но никак не хотела показать ему, что спиной к спине связана со знакомым мне человеком, с первой своей любовью - Никитой Вересовым. Сердечко билось, как птичка, попавшая в силок. Узнает ли он меня? Скорее всего, ведь я не слишком изменилась. Только вот обстоятельства нашей встречи не предполагали радостных объятий - Никита приходил в себя после удара по голове. Он шевельнулся и тихо застонал. Послышался глухой удар, и я почувствовала, как он снова обмяк у меня за спиной.
  - Идиот, Костик... - произнесла я, глотая слезы.
  Он присел на колени перед моим лицом, убрал волосы со щеки. Потом провел пальцами по шее: наверное, уже появились синяки, у меня они моментально выступают.
   - Долли, не хотел я, видит бог, не хотел. Да что ж ты бестолковая такая? Не видишь очевидного, не слышишь громогласного...
   - Все ясно, - сказала я, снова почувствовав шевеление за спиной, звук моего голоса видимо разволновал пленника, - может, развяжешь? Человеку помощь нужна.
   - Да в норме он. Чего волнуешься?
   - Не хотелось бы таскать на спине покойника.
   - На покойника он не похож, очухался уже.
   Словно подтверждая его слова, Вересов замычал. Константин подарил мне одну из своих обаятельных улыбок, и, кивнув в сторону охранника, сказал:
   - И кого нанимают эти частные предприятия? Хлюпиков каких-то.
   Я бы с ним не согласилась. Никита никогда не был 'хлюпиком' и занимался спортом, причем успешно. Я с ума сходила по его совершенной фигуре, сильной и гармоничной. Давно ушедшие чувства всколыхнули память, прикрыв глаза, я снова переживала свою печаль и предательство любимого. Слёзы скатились по щекам... Ах, если бы я могла их вытереть, чтобы только Костик не видел, и не ляпнул о них при Вересове.
   - Кость, может, поговорим? - поспешила сказать я, стараясь убрать слёзы из голоса. - Для чего ты меня привел сюда, а?
   - Для чего, для чего... Видишь, на что иду, - озлился он, - и всё из-за того, что ты тупая, как овца, да и фраерок твой мог бы уже мозгами пошевелить. Вот и приходится Константину Дмитричу учить вас уму разуму.
   - В этом заключается твоя работа с персоналом? - не удержалась я, вспомнив, как без запинок он врал моему отцу.
   - Ты бы не злила меня, Долли, - он грохнул кулаком по матрасу так, что мы с Вересовым закачались на нем, как на волнах. Глаза Константина побелели, губы сжались в тонкую полоску.
   - Больше не буду, - торопливо пообещала я. - Ты говори, я слушаю.
   - Внимательно слушай, девочка. Условие такое - никаких статей о брачном агентстве, про Валерию Аркадьевну забываешь напрочь. Хочешь, разыгрывай амнезию, хочешь, падение с девятого этажа и полное отбитие мозгов, мне пофиг, главное, никакой информации в прессе. Отвечаешь головой. Усекла?
   - Усекла. Но, боюсь, от меня ничего не зависит.
  Костик громко выматерился, и снова схватил меня за шею, вдавливая в упругий матрас. Тут я поняла, что он убьет меня, и даже не заметит как.
  - Дурак... - прохрипела я, вдруг потеряв страх. Не хватало еще на пороге смерти труса сыграть!
  - Что? - от удивления он даже ослабил хватку.
  - А то, - и, откашлявшись немного, пояснила: - не я так другой, информация уже ушла, и статью проанонсировали. Удавишь меня, напишет 'мой фраерок'. А всех тебе не передавить.
  Он задумался. Вскочил, измерил шагами периметр подиума. Прикидывал, наверное, вру я или нет. Потом снова присел около матраса, на котором я ожидала его действий, и молчал привязанный ко мне Вересов.
   - Вот смотри, Долли, сколько мы знакомы, а был меж нами только один поцелуй, - обратился ко мне Константин, и наш разговор вдруг приобрел странный оттенок. - А я ведь к тебе со всей душой, даже жениться хотел.
   - Да пошел ты, Костик, - в сердцах бросила я, не понимая, зачем он снова несет этот бред. - Я за тебя только в страшном сне пойду.
   - Устроила тут ромашку 'пойду-не пойду', - хохотнул Костик, и мне стало еще страшней.
  Заученная шикарная улыбка расцвела на его лице, но в глазах была темень, не стало юркой лжи, она исчезла вместе с тем весёлым парнем. Мне стало горько, ведь мы никогда уже не будем теми, кто вместе ел мороженное, и болтал о Барилоче... Одинокая слеза пролилась на щеку, и сползла на шею мокрой дорожкой.
  - Поплачь, овца моя, а я тебя утешу - прям сейчас и женюсь.
   Костя рванул на мне блузку, она распахнулась, обнажая ключицы, но дальше мешал скотч. Изрядная порция адреналина, страхом впрыснутая в кровь, сделала меня безрассудной. Я заорала, чем заработала оплеуху и новый пластырь на лице. За спиной беспокойно заерзал Никита, он слышал всё, и видимо мучился от бессилия.
   - Освободи её, поговорим, договоримся... - громко сказал он Константину.
   Разъяренный моим воплем, Костя набросился на Вересова, и я почувствовала град ударов, отдававших в мою спину.
   - Еще раз побоксируешь, и могу не очнуться... - сплюнув, выдавил Никита, и снова посыпались удары.
   'Он отвлекает Костю от меня...' - подумала я с благодарностью, но тут же почувствовала, как обмякло его тело.
   - Заждалась меня, Долли? - мучитель вернулся ко мне.
  Так и не справившись с блузкой, насильник взялся за мои джинсы. Он расстегнул ремень - я, мыча изо всех сил, задрыгала ногами. Обхватив ногой мои колени, он расстегнул молнию и стал стаскивать джинсы с бедер. Лицо мое стало горячим и, наверное, пунцовым, от крика, рвущегося наружу. От бессилия и ужаса предстоящего действа, я почти потеряла сознание, и видела нас как бы со стороны. Мы были странным зрелищем: трио, лежащее на просторной кровати, где двое в отсутствии любви - лицом к лицу, а третий был безмолвным и, вроде как, даже не свидетелем.
  С шипением и треском заговорила рация, отнятая Константином у Вересова. Сейчас она валялась поодаль от кровати, и передавала нам свист и шорохи эфира.
  - Спальня, я кухня, ответь!
  Чей-то встревоженный голос повторил фразу трижды.
  - Спальня, ответь, что у вас там? - надрывалась 'кухня'.
  Костя чертыхнулся, с сожалением отпустив меня, встал с матраса, и, поправив антенну, недовольно сказал:
  - Кухня, вас слышу. У меня все в норме.
  - Спальня, приготовься к приему. Какое-то ЧэПэ в кинозале, возможно, будут силовики. С канала не уходи.
  - Понял. Готов. До связи.
  Не выпуская рацию из рук, он вернулся, сел на матрас. О чём-то думал в позе мыслителя, выписывая антенной на обивке странные иероглифы.
  - Повезло тебе и на этот раз, - наконец сказал он, бросив рацию рядом со мной. - В следующий не сорвешься, а потому советую подумать, хочешь ли ты снова увидеть меня.
  Я не верила в счастливое избавление до последней минуты, ровно до того самого момента, когда в сектор вошли люди.
  
  Глава одиннадцатая
  
  Я вертела головой надеясь увидеть Максимовского, поэтому на вопрос ответила не сразу. Как только спасатели разрезали скотч, удерживающий нас вместе, Никита бросился ко мне, и помог поправить одежду.
  - Сильно ударил? Болит?
  - Немного...
  - Что за придурок? Кто он?
  - Потом расскажу, - рассеянно ответила я, так и не найдя Романа, и впервые взглянула на Вересова.
  Господи... Как я любила его когда-то, даже сейчас его черты, немного подправленные Костиным кулаком были божественны. У меня сбилось дыхание, и мелькнула мысль, что это мне в наказание век страдать по Никите Вересову. Он словно прочитал мысли, взял мою ладонь, сжал ее, и проникновенно сказал:
  - Я думал, ты никогда не простишь меня.
  - А я и не простила, - буркнула я.
  Еще несколько минут назад я испытывала благодарность за его желание отвлечь на себя гнев нашего истязателя, но сейчас отвращение моё усилилось мыслью о том, что все мужчины в моей жизни - негодяи. Даже Максимовский. Вот где он, когда меня чуть не убили, и уж совсем не 'чуть' не изнасиловали!
  Нас с Никитой отвели в небольшой закуток, и на время оставили одних - в скорой медицинской помощи мы не нуждались, а огромное помещение города мебели требовало тщательного осмотра.
  - Оставайтесь на месте, за вами приедут медики.
  Понятно, допрос и прочая канитель, я скоро пропишусь в полиции! В закутке Вересов осмелел, и, несмотря на моё 'не простила', снова начал атаку признаниями. Похоже, за эти годы их скопилось много.
  - Столько лет прошло, а я до сих пор люблю только тебя, - тихо произнес он. Я вгляделась - глаза не врут, или врут очень талантливо.
  - Люблю... - повторила я. - Для тебя это слово означает 'заниматься любовью'?
  - Нет.
  - Верю, потому что трахал ты не только меня.
  Когда я говорила об его измене, память словно откидывала меня в прошлое, и сердце снова разбивалось на тысячу осколков.
  - Алка, Аллочка... Как же я скучал по тебе, зверем выл, думал умом рехнусь... - гнул свое Вересов, и взгляд навстречу, от которого в груди горячо и томительно.
  - Это когда было, Никит? - спросила я, сбросив с себя морок его слов. - Когда с Оксанкой второго ребенка зачал?
  - Зачем ты так...
  Чтобы не поддаваться на колдовство его нежных рук, не позволивших вырваться моей ладошке, я продолжала наблюдать за людьми в униформе. Они обшаривали подиумы, наклонялись, чтобы заглянуть под кровати, срывали покрывала, и отдергивали шторы. Среди этих мужчин, я вдруг с ужасом увидела Константина! Он был одет в голубую рубашку, на плечах погоны, но улыбка, которую он подарил мне, сразу выделила его из толпы.
  - Да вот же он! - закричала я, указывая в сторону преступника. - В форму переоделся!
  И тут началось вавилонское столпотворение. Все, кто слышал, вынули табельное оружие, но понять, где скрывается разыскиваемый, не могли - в какую форму переоделся? В принципе, кроме меня все остальные были в форме, даже Вересов.
  - Не стрелять! Всем на пол! - послышались отрывистые команды.
  - Где он, черт побери?!
  - Да чего вы слушаете, она в шоке! - крикнул Никита.
  - Померещилось, - подтвердил кто-то.
  - Было уже такое, - сказал человек за перегородкой, - что потерпевшая в каждом видела преступника.
  В этой суматохе призрак Константина исчез, как будто и не было вовсе. Для меня было бы утешительней думать так, но за эти дни я поняла, что он от своего не отступится, и наша новая встреча дело времени. Никита обнял меня за плечи, защищая от смывшегося преступника, и мне стало смешно.
  'Дело к тридцатке, а у тебя, Парамонова, одни разочарования и скользкая дорожка, как говорит папка. Где они все, для кого ты совала голову в пекло? Михалыч, и вся королевская рать... Максимовский... Стоит это твоей жизни, и, возможно, жизни близких?'
  Тревога за родителей вновь заставила нервно биться сердце... Куда отправился Константин? Был бы мобильник, да Костя отобрал его еще на лестнице в кинотеатре.
  - У тебя телефон есть? - спросила я Никиту.
  - Есть. Дать мой номер? - обрадовался Вересов.
  - Ты можешь думать о чем-нибудь другом? Позвонить хочу, меня чуть не убили.
  - Меня тоже, - обиделся он, но телефон протянул.
  Не задумываясь, я набрала номер Михалыча. Долго не отзывался, ночь всё же, потом ответил. Кратко рассказала, что случилось, и добавила:
  - Я не знаю где Максимовский. Наверное, снаружи, и его не пропускают во время обыска. Попробую связаться с ним. Почему не надо? Ладно, буду ждать...
  Хотела позвонить и родителям, но, подумав, отказалась. Скорее всего, напугаю их ночным звонком.
  - Спасибо, Никита, - сказала я, и положила телефон в кармашек его рубашки.
  Прикосновение к его груди было таким обычным, словно мы только вчера валялись в постели, изучая друг друга, и отсчитывали минуты до прихода родителей. Тогда мы были совсем неопытными - два девственника, но наш сумасшедший петтинг, был переполнен нежностью и лаской. Потом, конечно, всё с нами случилось... И мы будто свихнулись, поняв, как несказанно сладко быть единым целым, соединялись по несколько раз за день и никак не могли насытиться. Гормоны, скажут умники. Любовь - скажут такие же, как мы. Как он мог после меня прикасаться к Леданиной? Когда я задавалась таким вопросом, меня просто начинало тошнить от отвращения. К нему. К себе, что оказалась такой дурой, и не смогла почувствовать измены. Но как он мог?! Самое время спросить у него.
  - Алка, любимая... - снова завёлся Вересов.
  - Никит, дело давнее, но мне все-таки интересно. Как у тебя получилось с Оксанкой?
  - Что получилось? - испугался он, я прямо почувствовала, как вздрогнул.
  - Расскажи. Клянусь, не буду корить тебя. Считай это исповедью - признание твое никуда не уйдет, и после него получишь прощение.
  - Ты простишь меня?
  - Прощу, Никит.
  И он начал рассказывать. Сначала запинался, сбивался, потом увлекся, и даже получал удовольствие от воспоминаний.
  - ...ты знаешь, как для мужчины, а тем более мальчишки важен сексуальный опыт. С тобой я перестал быть неуклюжим девственником, и это распирало меня от гордости. Оксанка бегала за мной. Кроме неё еще девчонки бегали, но она особенно. Просто вешалась на меня. А я такой весь мачо! Она меня на этом и поймала, говорит: Никита, ты уже мужчина, покажи мне, как это делается по-настоящему. По-настоящему! - Никита вздернул вверх указательный палец, подчеркивая важность сказанного. - Понимаешь, в тот момент мне казалось, что я был для неё не сексуальным объектом, а учителем. Так вышло в первый раз, - тут он немного замялся, и, стараясь быстрей закончить историю, говорил отрывисто: - А она опять. Я ей сказал, что больше не повторится, потому, что люблю Парамонову. Тут в неё как бесы вселились, и начала она меня шантажировать: всё расскажу Алке, да ещё и привру. Я испугался, думаю, что будет, если узнаешь? Так и повелось. Она потом залетела, ну, ты в курсе.
  - А как жеж, - усмехнулась я.
  - Прости меня, Алка, - смотрю, у него и слёзы на ресницах длиннющих повисли. Память она такая, душу вывернет.
  - Прощаю, Никит. А сейчас, как живете?
  - Нормально, она хозяйка хорошая, и дети у нас славные. Только вот совесть спокойно спать не давала. Ты со мной ни разговаривать не хотела, ни увидеться, а мне так плохо было... Хотел из семьи уйти, да Оксанка сказала, что себя убьет и сынишку.
  Молодец Леданина, сразу нашла у Вересова струнки и до сих пор на них играет. А я вот музыкальный инструмент никак не выберу, не то, что сыграть на нём.
  - Ал, ты хоть понимаешь, что мы связаны на всю жизнь?
  - Не связаны, а скованы одним скотчем, - грустно пошутила я.
  Пуститься в плачь по горькой судьбине не дали - за нами приехали.
  
  В больнице, куда нас доставили, дежурные доктора долго осматривали, записывали, и, в конце концов, передали на руки специально прибывшим за нами полицейским. В отделении меня встретили, как старую знакомую. Дежурила та самая смена, что вызволяла меня из борделя.
  - А корреспонденты где? Где кинокамеры и вспышки? Не узнаю вас, девушка, - юморил старший, намекая на весёлое воскресное представление.
  Действительно в ту ночь было шумно. Сидя в 'обезьяннике', задержанные посетители борделя прятались от шустрых журналистов, накрывая головы пиджаками, и лихорадочно набирали номера своих адвокатов. Сегодняшней ночью задержанных было двое - я и Вересов. Даже Максимовский, которого я подозревала в срыве киносеанса, и тот находился в неизвестном месте.
   Я очень устала, и прилегла на колени Никите, придерживая руками порванный воротник блузки.
  - Парамонова, эй, очнитесь!
  - А...? - я выплыла из сна, и резко села на банкетку. Никита видно тоже задремал, это я поняла по тому, как он потирал глаза.
  - Ваш мобильный?
  Я удивленно смотрела на телефон, который у меня изъял Константин, хотя в тот момент я еще не знала, что он Константин, но я точно видела, как он положил его в карман брюк.
  - М-мой. А где...? Откуда?
  - Разбрасывают свои вещи, видишь ли. На подоконнике оставили, когда приехали.
  Этого просто не может быть! Неужели... Константин следовал за мной, и он в курсе всех моих передвижений... Не означает ли это, что в полиции есть у него помощник? Может быть, тот самый весельчак старший. Я повертела мобильник в руках. Ого, двенадцать СМС от одного абонента! Открыла, прочитала. Все, как одна с такой строчкой: 'Жду новой встречи. Твой'.
  Меня пробрал озноб, на холодном дерматине банкетки я тряслась от страха. Даже на вопросы Никиты не отвечала - не могла. Одна мысль сверлила мой мозг: надо уезжать отсюда. К родителям. И мне спокойней с ними, и Константин поймет, что я больше не во что ввязываться не собираюсь. А Ромка... Я чуть не завыла от отчаяния! Нельзя, Парамонова, нельзя... Если любишь, то отступишься. Мне хотелось думать, что своим решением я спасаю ему жизнь.
  Наконец в отделение нагрянул Михалыч, захватив на пожарный случай юриста. Они шумели в клетушке старшего, до нас доносились лишь отдельные фразы, сказанные повышенным тоном:
  - Это бесчеловечно! Девушка и так настрадалась, почему она должна ждать?
  С одной стороны, понятно, что не прибыли еще все участники происшествия, и нет результатов обыска. Как тут отпустишь? А с другой... спать хотелось смертельно, и еще принять душ. Как я корила себя, что не сиделось дома у Романа! Тогда и не было бы этого ужаса... Хватит стенать, - одернула я себя, - настало время принимать решения и действовать.
  - Владимир Михайлович, я потерплю, - успокоила я шеф-редактора. - У меня только одна просьба... Я не хочу видеть Романа Максимовского. В смысле, сейчас не хочу, здесь, в данный момент.
  - Он что, обидел тебя? - грозно сдвинул брови Михалыч.
  - Нет, нет. Сама ситуация... - попыталась я объяснить. - Попытка изнасилования... Неловко мне...
  'Хотя бы до завтра. А завтра я буду сильней, и удержу себя от желания упасть ему на грудь' - убеждала себя я.
  - Если бы ты знала, Алла, как я ругаю себя, что не прислушался тогда к твоим словам, - Михалыч встряхнул меня за плечи, и, глядя прямо в глаза, сказал: - Недооценил я сводню твою, виноват. Прости меня.
  Вот тут-то я и разрыдалась, словно прорвало плотину, слезы хлынули реками, готовыми затопить лацканы творения Хьюго Босса.
  - Поплачь, - гладил меня по голове Михалыч, - поплачь, девочка, говорят, легче становится. А насчет Романа не беспокойся, сегодня не увидишь. Я позабочусь, обещаю.
  Его слова меня успокоили, да и милицейское начальство нагрянуло, и нас с Вересовым проводили в уютный кабинет. Чашка растворимого кофе, поданная дежурным, подрагивала в моих ладонях, но присутствие Михалыча вносило умиротворение в казенную атмосферу, а мельтешение людей в погонах отпугнуло созданный воображением призрак охотящегося за мной Константина.
  Нас опросили по одному. Сначала меня, потом вызвали Вересова, мне казалось, что провел он там больше часа, так медленно тянулись минуты. Вдруг моё внимание захватила беседа начальника отделения с шеф-редактором высокотиражного таблоида.
  - Михаил Владимирович, мы и так стараемся, - уверял милицейский чин. - На участке усилены меры безопасности. Однако ваши сотрудники в двух инцидентах из четырех связывались напрямую с ОМОНом, а в одном случае и вовсе никуда не обращались.
  - Уверен, Александр Анатольевич, что поведение моих сотрудников было продиктовано желанием получить действенную помощь как можно быстрее, и более ничем.
  - Однако, - майор вздернул палец вверх, похоже, это было его любимым словечком, - постоянно оказываясь на вторых ролях, мы лишаемся очень важной информации, и особенно следов и улик. Надеюсь, вы понимаете, какую важность имеют мелкие подробности для проведения расследования?
  Я вспомнила посещение следователя, его полу-шутку насчет 'нет тела - нет дела', веселый говорок старшины: 'а корреспонденты где?', скучные лица постовых, монотонный голос участкового: 'с моих слов записано верно, и мною подписано', и мне стало тоскливо. Никакой надежды на то, что кто-то из них заинтересован в моей защите, зато мой преследователь полон сил и желания превратить мою жизнь в бесконечный страх. Так и сидела, слушая их диалог, и рассуждая про себя, рассказать ли о СМС, волшебном возвращении телефона и подозрении о 'чужом среди своих'. Нет, пожалуй, промолчу.
  По звукам, раздавшимся за дверью кабинета, я поняла, что прибыла бригада проводившая обыск в торговом центре.
  - Максимовский... - напомнила я Михалычу.
  - Сейчас всё узнаем, - сказал он, и в сопровождении майора вышел из кабинета.
  Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Спать хотелось, несмотря на вновь проклюнувшиеся страхи.
  - А кто этот... Максимовский? - вдруг послышался голос Никиты.
  Я приоткрыла глаз. Синяк на склонившемся надо мной лице Вересова становился всё больше и лиловее.
  - Журналист, - ответила я на вопрос. - Мы вместе работаем. Никит, долго же тебя держали... И в зеркало взгляни, вон как раздуло щеку...
  Вересов слегка дотронулся до кожи, покачал головой и, скривившись от боли, произнес:
  - Вот урод. Что между вами произошло?
  - Между мной и Максимовским? - опешила я.
  - Не, я про того психа, который чуть не изнасиловал тебя. Ты обещала рассказать, как раз самое время.
  - Никита, я провожу журналистские расследования, а это бывает опасным.
  - Не выноси мне мозг, Алка, я же прекрасно слышал, что у него к тебе есть личные претензии. Да и не полез бы он на тебя, если бы касалось только какого-то там расследования.
  - Отстань, а? Запугивал он меня так. Понятно?
  - Фигасе... Чем же ты ему так насолила, любовь моя? - прозвучала весьма иронично.
  'Да пошел ты... - пробурчала я про себя, и тут подумала: - хотя...' - Ты за рулём? - спросила Никиту.
  - Ну да, на машине.
  - Отвезешь меня домой?
  - Отвезу, конечно. Кухня сюда подогнал, после опроса.
  - Кто..?
  - Сашка, он по кухням, я по спальням. Мы до утра дежурить должны были, но нас заменили уже. Может штат увеличат после происшествия, а? Было бы неплохо, а то ходим, как в лесу, аукаемся. Какая ж это к чертям охрана? Было бы в спальнях нас двое, хрен бы твой корешок к нам попал.
  - Мой корешок? С ума сошел, Вересов!
  - Ну, ты же с ним вась-вась, я даже слышал что-то там про свадьбу...
  Я чуть не завыла - так вот как выглядит всё со стороны! О, господи...
  За дверью послышался голос Романа, затем Михалыча. Потом их голоса перешли чуть ли не в крик, и я поняла, что Макс пытается прорваться ко мне. Я поднялась со стула, походила взад-вперед, постояла у двери, прислушиваясь, потом подошла к окну, открыла фрамугу, и осмотрела двор. Окно кабинета находилось на высоте метров двух от газона с редкими кустами жасмина.
  - Никит, давай в окошко, а?
  - Алка, ты сдурела! Какое окошко? Мы в полиции!
  - Значит, я одна полезу, - со вздохом сказала я, и порадовалась тому, что одета в джинсы.
  На глазах у остолбеневшего Вересова, я села на подоконник, повернулась и перекинула ногу за окно.
  - Алка... - вцепился в меня Никита, и, перейдя на шепот, спросил: - Нет, ты серьезно?
  - Еще как, - подтвердила я.
  - Тогда слезай, - велел он, - я спрыгну первый и приму тебя снизу. Ох, не пожалеть бы...
  Я соскочила с окна, Никита стал коленями на подоконник и, повернувшись, лег на него животом.
  - Надеюсь обойтись без травматизма, - пробормотал он, сползая и удерживая тело на руках. - Ну, всё... я пошел.
  И он отпустил руки. Я тут же выглянула в окно, Никита сидел на газоне, упираясь руками в землю.
  - Ты как? - тихо спросила я.
  - Живой вроде...
  Голоса за дверью становились всё громче. Я ясно услышала, как Роман грозно сказал кому-то:
  - Вы меня не удержите, будет надо, сломаю дверь!
  После этих слов я шустро взобралась на подоконник, и свесилась с него точно также как Никита.
  - Я готова.
  - Отпускай руки, - скомандовал он.
  И я отпустила. На траву мы упали вместе. Я не думала, что настолько тяжела, чтобы завалить спортсмена Вересова. Надо худеть! Вот в этом я вся: в самые сложные моменты в голову лезут всякие глупости.
  - Цела? - спросил Никита, поднимая меня за руку.
  - Как будто... - хныкнула я, увидев порванные на попе джинсы.
  - Я серьезно!
  - Всё нормально, - уверила его я. - Где твоя машина?
  - Кухня сказал у крыльца...
  - Зашибись.
  
  Глава двенадцатая
  
  Только мне так могло везти. Нашла транспорт и на тебе, придется снова лезть на рожон, одна надежда, что Максимовский со своими угрозами не даст им случая взглянуть в окно.
  - Никит, давай к машине, - полушепотом проговорила я. - Постарайся, чтобы тебя из полицейских никто не узнал...
  - А ты?
  - За углом в кустах посижу. Блузка рваная, да и джинсы к тому же... в самый раз перед ментами дефилировать.
  - Окей, я быстро. Постараюсь во всяком случае...
  И Вересов, отчего-то пригнувшись как под обстрелом, ходко потрусил к главному подъезду.
  Утро начиналось мягким рассветом. Рядом со зданием полиции находилась желтая двенадцатиэтажка, и шмыгнув за угол я поняла, что от глаз стражей порядка я спряталась, а вот от бдительных граждан - нет. Кустов за углом не оказалось, и моя маета в разодранной одежде на фоне облезлой стены полицейского участка не осталась незамеченной. Ранней пташкой оказался тщедушный мужичок, живший на первом этаже. Видно подняла бедолагу в такую рань алкогольная зорька, и за неимением иного развлечения он во всю пялился на меня. Я чувствовала себя как пресловутая леди Годива, правда барышня была на коне и прикрыта собственной гривой... На гриву у меня вряд ли наберется, а вот конь как раз прибыл. И вовремя. Похмельный мужичок, увидев, что я собираюсь сбежать, открыл форточку и выдал неуместное:
  - Ату её! Ату...
  Газуя мимо его окошка, я сложила из пальцев всем известную фигуру, и мы с Вересовым удалились, оставив болезному едкий выхлоп старенького Форда.
  - Что это было? - спросил ошарашенный Никита.
  - Ерунда, - усмехнувшись ответила я, эпизод меня позабавил и даже немного поднял настроение. Побег удался, день обещал быть солнечным, и жизнь уже не казалась столь мрачной. Авось кривая вывезет.
  У моего подъезда старушечьего караула не наблюдалось, и я еще раз порадовалась своему везению, так и представила их лица, осуждающие бесстыжую Парамонову, за неделю приведшую в дом третьего кавалера.
  В жилище моем всё оставалось по-прежнему: пустая банка на подоконнике, пустой кейс от ноутбука в коридоре. Я присела на диван в гостиной и прижала пальцы к вискам. Нет, голова не болела, я просто пыталась сосредоточиться и понять, что мне делать дальше. Кое-какие вещи, косметика и главное - паспорт остались в квартире у Максимовского, выход в интернет теперь только с телефона, на который преступник присылал SMS с обещаниями новых встреч, и в запасе пара дней отпуска, одобренных Михалычем.
  - Ал, ты в порядке?
  Никита присел рядом и тревожно заглядывал мне в лицо.
  - Всё нормально.
  - Ничего себе нормально! Скажи, зачем надо было сматываться из полиции? Там было бе-зо-пас-но! Будут же вызывать, спрашивать, и как объяснять...?
  Несмотря на словесное жужжание Вересова, у меня сложился более-менее ясный план: надо срочно ехать к родителям, только так я смогу защитить их от угроз Константина и как-то договориться с этим гадом.
  - Ал, ты вообще меня слышишь?
  Снова Вересов. Я на минуту забыла о его существовании, и теперь нужно избавиться от его участия, ставшего весьма назойливым.
  - Извини, за всё сразу, - миролюбиво попросила я.
  - Милая, я так тебя люблю...
  Боже мой. Снова эта пластинка. Мне начинало надоедать.
  - Ну, раз любишь, послужи мне еще раз, - сказала я, глядя в когда-то обожаемое, но сейчас искаженное травмами, лицо.
  - Всё, что пожелаешь, - ответил он.
  - Мне нужно к родителям в Малино. Отвезешь?
  - Не вопрос, - начал было Никита, но тут зазвонил его телефон.
  На его лице была смесь удивления и испуга. Он повернулся ко мне спиной и наконец-то ответил:
  - Да, любимая... Нет, я в порядке... Не волнуйся... Я тебе потом... Да, да, конечно... Сейчас буду... Да, да, прямо сейчас.
  Мне стало и смешно и жалко. Оксанка не выпускала вожжи ни на минуту, видно доложили ей, что муженек попал в какую-то передрягу, да еще вместе с девицей. А если фамилию девицы назвали, то Вересову остается только посочувствовать.
  - Никита, - я не дала ему и слова сказать, - я всё понимаю, и ни на что не претендую. Езжай домой, успокой жену. Я доберусь на такси.
  - Не обидишься?
  - Нет.
  - Ал, ты вроде сказала, что простишь меня... ну... что было раньше...
  - Простила, Никита. Иди уже.
  И он ушел. Я тут же выбросила из головы последние мысли о Вересове, и занялась делом. Переоделась, собрала сумку, выгребла из холодильника всё, что могло испортиться, вынесла мусор. Денег у меня было немного, только то, что завалялось в кармане джинсов, на такси явно не хватало, придется ехать муниципальным транспортом. Зарядка для телефона теперь у Романа и очень скоро я могу остаться без связи. Надо спешить.
  
  Пока я сновала по бесконечным эскалаторам переходов метро, потом тряслась по обочинам на юркой маршрутке, меня не отпускали мысли о моих близких. Даже реклама потолков 'Натянем Германию' на борту корпоративного минивэна не вызвала у меня обычной улыбки.
  В деревне нашей, недавно ставшей окраиной московского района, было немноголюдно. Дачники уже разъехались на работу, а пенсионеры-жаворонки готовили завтраки или работали на приусадебных участках. Мои так рано не вставали, отец обычно работал за полночь, да и мама любила почитать издательские новинки.
  У автобусной остановки, окруженной пышными кустами одуряюще пахнувшего жасмина, меня поджидал незнакомый автомобиль.
  - Вы Алла? - спросил вышедший из авто водитель.
  - Допустим.
  - Вам записка, - он воровато оглянулся и сунул мне сложенный листок.
  - А что интернет и мобильную связь уже отменили? - с усмешкой спросила я, гадая от кого письмецо: Константин или Роман?
  - Не ко мне претензии. Я тут в качестве курьера. До свидания, - быстро попрощался он и сел в машину.
  Я посмотрела ему в след и на всякий случай запомнила номер. Листок, что был зажат в моей руке, был выдернут из блокнота школьницы, на то красноречиво указывал милый котенок, свернувшийся клубком внизу у номера страницы. Я развернула послание. Почерк был мне незнаком. Значит не Максимовский, его редактуру я видела на полях макета статьи. Да и не стал бы он мне писать, хотя... на звонки же я не отвечаю. Нечего гадать, развернула, прочла.
  'Молчи больше, проживешь дольше. Или вот еще: смолчал - беды в дом избежал. Народная мудрость, Долли. Урок продолжу у тебя, ты калитку-то открой, не ерепенься'.
  Видимо, моё признание родителям придется отложить. Послушаю, что скажет эта сволочь... В памяти возникла картинка: двое беспомощных, связанных скотчем и насильник, рвущий на мне блузку. Слёзы навернулись на глаза. ''Хорош уже, Парамонова', - сказала себе я, - 'надо думать, как перестать быть жертвой'! Сводня уже дает показания, в полиции есть фоторобот, номер автомобиля, даже адрес преступника, а он не залег на дно, не затаился, а продолжает кошмарить несчастную журналистку.
  С такими мыслями я добрела до нашей усадьбы. Открыла калитку, вспомнила слова в записке, и тут же закрыла её изнутри, накрепко, на засов. Решено: разговаривать будем где угодно, только в дом я его больше не пущу!
  Я достала сигареты и присела на садовую скамейку. Любимые мамины розы, кусты лилий, клубничные грядки, всё здесь было таким близким сердцу и дышало спокойствием. Котофиля вышел меня встречать. Я взяла его на руки, погладила шерстку, кот заурчал и прикрыл глаза.
  - А пойдем-ка мы сварим кофе, - поднялась я, и пообещала Котофиле, - угощу тебя вкусняшками, знаю, где мама хранит.
  Кот покорно поплелся за мной. Я достала турку, пакет с кофе, поставила кипяток. Котофиля терся о мои ноги, мол не забудь про меня. Взяла с бортика кухонной мойки его миску и выложила туда странную субстанцию из пакета, уверяющего, что именно так кошки понимают нежность.
  С чашкой кофе я устроилась в обеденным столом в нашем саду. Калитки, с места моей дислокации видно не было, зато отлично просматривался подъезд к дому со стороны шоссе, и подходы, в случае если незваный гость пожалует через забор. Я перебрала оставленные отцом газеты, и увидела наш таблоид с перекошенным лицом известного телеведущего на титульном листе. Ликино творение, вернее фотокорра, работающего со Шваревой. Сам скандал с известным шутником и балагуром возник из ничего, но, как и предсказывала вещая Горобцова, быстро перерос в международный. Статейка была написана бойко и даже с моралью, мол, слово не воробей.
  Когда я мучилась ожиданием со второй чашкой кофе ко мне вышла мама. Я всегда удивлялась и завидовала её собранности и умению выглядеть утром словно на дипломатическом приеме: никакой сонливости, прическа волосок к волоску и обязательно платье, никаких футболок и спортивных костюмов!
  - Доброе утро, - приветствовала она, - у тебя выходной?
  - Михалыч расщедрился, - ответила я, и тут же поправилась: - Владимир Михайлович дал отпуск на два дня.
   - Вот и хорошо, а то вид у тебя усталый. Прими душ, выспись.
  - Непременно, но чуть позже.
  - Ждешь кого-то? - снова задала вопрос мама.
  - Заметно? - осторожно спросила я в ответ, совсем не хотелось говорить о Константине, мама она как ФСБ, отпустит только выпотрошив.
  - Глаз с дороги не сводишь, и это не совсем вежливо если говоришь с кем-то.
  - Прости, я действительно устала. Сварить тебе кофе?
  - Отдыхай, я сама, - сказала мама и ушла в дом. Котофиля, перебирая толстенькими лапками ушел следом.
  Я снова стала напряженно наблюдать за дорогой, понимая, что если ранним утром Константин озаботился услугами курьера, то тянуть с визитом он не станет. И была права! Машину он сменил, припарковался в переулке, и через пару минут уже стоял у нашей калитки. Я заблаговременно вышла, захлопнув за собой дверцу, отделяющую нашу твердыню от остального мира.
  - Привет! - с улыбкой поздоровался он. - Встречаешь?
  - Ага. Добро пожаловать отсюда.
  - Чего так?
  - В дом не пущу, не обессудь.
  - Что, не послушала меня? - зло бросил он, крепко стукнув кулаком по кованному металлу забора. - Болтать начала?
  - Пока не начала, - осторожно ответила я. - Жду, чем удивишь на этот раз.
  - У меня к тебе предложение.
  - Давай.
  - Руки и сердца.
  - Тебе что, в твоем отделе кадров мозги совсем отшибло? - вскипела я, решив, что он принимает меня за идиотку раз продолжает эту игру.
  - Ты чего такая резкая, Долли? Я тоже могу кое-кому отшибить...
  - А я знаю. Парнишка из города мебели вон с каким развороченным лицом теперь ходит.
  - Уже теплее, - голос его принял новый оттенок: ирония пополам с удовольствием. - Я вдруг узнал, что парнишка тот твой старый знакомый, человек не посторонний, а значит у меня была причина для ревности.
  - Ты бредишь...
  'У него точно есть информатор в полиции...' - уныло подумала я.
  - Слушай сюда, - зло начал он, и снова превратился в того насильника: резкие жесты, безжалостный взгляд. - Хочешь своих близких видеть живыми и здоровыми, тогда запоминай: мы были помолвлены, а ты вдруг вздумала хвостом вертеть - то журналист, то одноклассник. Вот я и не выдержал.
  - Как в твою стройную версию вписывается Валерия Аркадьевна? - с усмешкой спросила я, хотя по спине бежал холодок.
  - Старуха старой закалки, будет молчать. А ты заявление свое из полиции забери, типа семейные разборки, с мужем поцапалась, - велел он. - Остальные потерпевшие еще потерпят, опять же ты уговоришь.
  - Мужа? - переспросила я. - Когда это ты успел им стать?
  - Паспорт давай и стану.
  - Экий ты быстрый.
  - Ты забыла с кем имеешь дело, - на его лице вновь расцвела задорная улыбка, но теперь я знала ей цену.
  - Помню, с менеджером по персоналу, - пробурчала я и ядовито сообщила: - А паспорта у меня нет.
  - Захочешь добром всё решить, то найдешь свой паспорт, - и он похлопал меня по плечу. - Мне терять нечего.
  - Теперь слушай ты. Даже если... - я сделала паузу, и подняла указательный палец вверх, - даже если я скажу 'да', то брак наш будет только на бумаге. Этим ты обеспечиваешь моё молчание и только!
  - Ну ты... - задохнулся Константин от моей наглости, видно думал уже, что смог сломать меня.
  - Близко к моим родителям не подходи, иначе я обнулю все наши договоренности!
  - Суток хватит тебе? - спросил он.
  - Три дня.
  - Ну... - неуверенно произнес Костя.
  - И без возражений, - оборвала я его мычание. - Ты ведь хочешь, чтобы потерпевшие тоже отказались от заявлений?
  - Ладно, договорились. Трое суток и баста.
  Константин потрепал меня по щеке и пошел к переулку, где оставил свой автомобиль. Вдруг он остановился, приветственно взмахнул рукой кому-то за моим забором.
  - Екатерина Анатольевна! Здравствуйте!
  Я просто бегом бросилась вслед за ним и остановилась рядом. Меж коваными прутьями ограждения и сквозь обвитую вьюном перголу было видно, как мама поставила на стол кофейник, а у её ног отирался Котофиля.
  - Здравствуйте, Константин. Ужель уходите? А мы как раз собирались завтракать.
  Бедная мама! Если бы она могла знать, кого приглашает к столу... И это моя вина, и даже сейчас я не могу предупредить её и папу. Я готова была зареветь, но только сжала кулаки от злости.
  - Простите великодушно, что не зашел поприветствовать, - продолжал светскую беседу мой обидчик, - очень тороплюсь. Передавайте привет Геннадию Ильичу!
  - Непременно передам. Хорошего вам пути, - попрощалась с ним мама, и стала разливать кофе по чашкам.
  Константин повернул голову ко мне и сверкая улыбкой сказал:
  - Теща у меня просто золото.
  - Твоя якобы 'теща' - филиал ФСБ, так что дуй отсюда, пока не разоблачили.
  - Прощай, любимая, помни обо мне, - проговорил он, и указал на меня пальцем, - три дня.
  Я печально проводила его взглядом, мечтая о том, чтобы это была последняя наша встреча. Потом вернулась в дом, приняла душ, поднялась к себе в комнату и просто рухнула в постель - бессонная ночь дала о себе знать.
  Сон мой был глубоким, но беспокойным. Снилось мне будто бы я в гостях у моего однокурсника Павла Гершина в его шикарном офисе в Москва-сити. Пашка встречал меня как дорогую гостью, угощал редким напитком, болтал без умолку, но в какой-то момент оставил одну любоваться видами Москвы сквозь панорамное окно небоскреба. И почему-то долго его не было, и я пошла его искать, и почему-то на соседнюю недостроенную башню, и было мне там страшно и ветрено на безумной высоте... И я кричала от ужаса...
  Меня разбудила мама, тряся за плечо. Открыв глаза, я не понимала где нахожусь, схватила её за руку и не отпускала.
  - Алла, да что с тобой? Сон плохой?
  - Да... Сон... Слава богу, сон...
  - Там твой товарищ приехал.
  - Кто? - испуганно спросила я.
  - Коллега, Роман.
  - А... скажи ему... сейчас спущусь.
  - Умойся, причешись, а то вид у тебя...
  - Хорошо, конечно. Пусть подождет.
  В ванной комнате я взглянула на себя в зеркало: бледная копия когда-то успешной журналистки Парамоновой. Это конец? За трое суток я не написала ни строчки кроме 'с моих слов записано верно', и эта фраза фигурировала в трех протоколах. Статья будет закончена и сдана к печати Максимовским, и тут у моего противника никаких шансов закрыть тему нет. Слегка увядшие лавры достанутся и мне... Представляю злорадный смех Шваревой и её обычную подколку, мол сдулась Алла Парамонова журналистка Всея Руси... Меня же ожидает фиктивный брак. Или брак по расчёту? Неважно. Надо как-то преподнести это Роману, и продавить его отказ от претензий по большому счету не открывая всей правды.
  Я плеснула воды в лицо, провела щеткой по волосам, оправила легкий сарафанчик. Парамонова во всеоружии, осталось придушить в себе влюбленность и воплотить задуманное.
  Максимовский стоял у распахнутой двери нашего дома, его движения выдавали нетерпеливость: взмах ладони по волосам, пальцы, пробежавшиеся по лицу и снова прижатые к векам. Скорее всего мой напарник и вовсе не ложился спать. Бедняга... Моё сердечко громко забилось, захотелось обнять его, поцеловать колючую щеку, утешить...
  - Привет, - увидев меня, Роман двинулся навстречу.
  - Привет, - я клюнула его в отросшую щетину, отстранилась, и кивнув головой в сторону сказала: - Пойдем...
  На краю сада, у границы соседнего участка, стояла старая беседка, построенная еще моим дедом. Мы редко использовали её, лишь мама хранила здесь урожай яблок, сушила плоды для компотов и мяту для чая.
  - Есть сигареты? - с надеждой спросила я.
  Роман достал из кармана джинсов раздавленную пачку моих слимов.
  - Как знал, - сказал он, помог мне прикурить и добавил: - Ничего не хочешь объяснить?
  Мне стало искренне жаль его, он хочет ясности, но вряд ли получит.
  - Как статья? - увела я разговор в сторону.
  - Плавный велел сегодня сдать, по горячим следам. Я весь день провел в редакции, тебе раз двадцать звонил...
  - Я спала...
  - Хм... Я бы не смог... - и тут же посыпались вопросы: - Почему из полиции ушла? Кто тот парень из магазина?
  Я вдыхала дым и с тоской думала с чего бы начать, но тут Максимовский признался:
  - Я читал протокол...
  Вот как?! Это что, бестселлер дня? Не желаете ли почитать о приключениях журналистки Парамоновой? Я задохнулась от злости.
  - Тогда и нечего рассказывать, и так всё знаешь.
  - Парамонова, а ты не считаешь, что это нечестно по отношению ко мне? Мы партнеры в конце концов...
  - Партнеры... в библейском смысле?
  - В обоих смыслах, не придирайся к словам! - Ромка начинал кипятится. - Владимир Михайлович спецом меня за статью усадил, потом проговорился, что обещал тебе избавление от моего общества. Чем у тебя башка набита, если ты считаешь, что я не могу помочь тебе в критической ситуации, не пойму тебя, чтобы там ни случилось?
  Мне было не по себе. Я понимала, что выгляжу как капризная сука, но мне и нужно быть такой, чтобы оттолкнуть от себя любимых, справиться самой и не утянуть их в трясину, куда я попала по своей дурости.
  - Сильвер не пострадал? - спросила я, решив не отвечать на вопрос о содержимом моей головы.
  - Это всё что тебя заботит? Ноут уцелел. Завтра привезу в редакцию.
  - И паспорт.
  - Что? - не понял Роман.
  - Мне нужен паспорт, - повторила я, боясь, что он спросит к чему такая срочность.
  - Что-нибудь еще? Если ты не вернешься ко мне так и скажи, я привезу вещи.
  - Я не вернусь.
  - Хорошо подумала?
  Передать свои эмоции словами я не могла и только кивнула. Роман взъерошил волосы ладонью, посмотрел на меня уставшим взглядом и сказал:
  - Завтра. Сильвер, паспорт и прочее. Материалы по статье у тебя на рабочем компе.
  - Я приеду, - только и смогла выдавить я.
  Роман вышел из беседки, более не сказав и слова. Я пошла следом, но не догнала, когда я подошла к калитке он уже завёл машину. Я с тоской смотрела в след удаляющемуся седану.
  С портсигаром на террасу вышел отец.
  - У тебя всё в порядке?
  - Да, пап, не волнуйся. Рабочий момент, слегка разошлись во взглядах.
  - Бывает. В спорах рождается истина. Завтра помиритесь.
  Ох, если бы, - подумала я.
  
  Глава тринадцатая
  
  После бегства моего любимого я долго не могла найти себе места, спать не хотелось, за чтением я не могла сосредоточиться, буквы растворялись и вместо текста вставали картинки недавнего разговора с Максимовским. Пришлось смотреть телевизор лежа в постели. Показывали комедию, которую я проглядела без улыбки и на сценах эпической свадьбы в финале я наконец-то задремала.
  Меня разбудил тихий стук по стеклу. Сначала я испугалась... Потом метнулась к окну и раздернула шторы. На козырьке крыльца с опаской устроился Роман, он подождал пока я открою фрамугу и, слегка пристукнув подошвами по черепице, пробрался в комнату.
  - Проклятые кондиционеры, - пробурчал он, - летом в окно к любимой женщине не влезешь, всё замуровано!
  Я так была рада ему, бросилась на шею, целовала щеки, глаза, лоб... Такой горячий прием удивил его.
  - Парамонова, ты ненормальная, знаешь об этом?
  - Знаю, - шептала я, сдирая с него одежду, - врачи говорят, что здоровых вообще нет, есть необследованные.
  - Вот мне как раз такая и досталась...
  - Тебе повезло, - подтвердила я, отбрасывая его футболку, - только прошу... сейчас ни о чем больше... блииин... как я соскучилась...
  Максимовскому стало не до вопросов, мы увлеченно занимались друг другом словно встретились после долгой разлуки. Из моей головы выветрились все намерения держаться от него подальше, мне так не хватало его запаха, голоса, очаровывающего смеха.
  - У меня еще никогда не было такой девушки, - прошептал Роман, в голосе его чувствовались усталость и удовлетворение. - Вторую ночь не сплю...
  - Это еще что, вот испеку тебе персидский торт любви, тогда уж точно пропал звезда российской журналистики Роман Максимовский.
  - Торт? Персидский? Это как...? - зевнув спросил он, укладывая голову мне на грудь.
  - Это такой воздушный бисквит, заполненный взбитыми сливками и украшенный засахаренными лепестками роз... очень вкусно...
  - Мм...
  - Спи, и пусть приснится тебе море, солнечный берег и ласковый прибой, - размечталась я, но вздохнув спустилась на землю: - вечно так, снится Акапулько... а проснешься, выглянешь в окно - нет, Хамовники.
  Будь что будет, думала я, но расстаться с ним я пока не могла. Не могла и всё!
  
  Очнулась я от того, что Роман тряс меня за плечо. Я нехотя открыла глаза, за окном только начинался рассвет и в зашторенной комнате был полумрак.
  - Там кто-то ходит... - сообщил он, - мне, наверное, пора...
  - Спи, мои раньше десяти не встают, - отмахнулась я.
  Роман все же встал, достал из кармана джинсов часы, хмыкнул и начал одеваться.
  - Ну и который час? - спросила я, понимая, что он уходит и мне больше не уснуть.
  - Пять уже, - сказал Ромка, одевая футболку, - пока до дома доеду, переоденусь, вещи твои соберу... Не передумала?
  - Нет, - помотала головой я, - пойми, больше всего на свете я хотела бы просыпаться с тобой, но мне нужно быть здесь, с родителями.
  - Ладно, не буду давить, а то опять сбежишь куда-нибудь...
  Я хохотнула в кулак, надо быть осторожней, по дому явно кто-то передвигался - на кухне зашумела кофеварка.
  - Как же мне тебя выпустить? - задумалась я. - Скорее всего отец всю ночь работал, иногда такое с ним бывает... а давай я его отвлеку? А ты шмыг, а там калитка...
  - Нет, давай я шмыг через забор, дорога мне знакома, и потом, я чувствую себя Ромео покидая рано утром твой балкон.
  Максимовский перекинул ноги через подоконник и опустил на козырек. Пора прощаться.
  - Ромео, - заулыбалась я, - крыльцо не развали мне, и... в минуте столько дней, что верно я на сотню лет состарюсь, пока с моим Ромео свижусь вновь...
  - Парамонова, чет понесло тебя, я ж не в Мантую, - хохотнул Максимовский. - Увидимся в редакции, прощай, Джульетта, - и начал споро спускаться по деревянным ячейкам сайдинга крыльца.
  Я махнула ему рукой, и решила отправиться на кухню, отвлечь внимание. Там действительно пил кофе отец.
  - Работал? - спросила я.
  - Да, настроение творческое, видно муза Клио была ко мне милостива, - ответил он, и сквозь прищур посмотрев на меня задал встречный вопрос: - Гостя проводила?
  Немая сцена. Я не знала, как говорить с отцом на такую щекотливую тему и просто брякнула:
  - Ага.
  - Пусть в дом приходит общепринятым путем, не укусим, - сказал он, наливая мне душистый напиток. - И ты взрослая девочка.
  - Спасибо, пап.
  - Не за что, пойду работать дальше.
  - Отечественная археология тебя не забудет, - пообещала я.
  - Кстати, взглянешь на текст профессиональным взглядом, а то в публицистике я не спец.
  - Не вопрос.
  - Отлично, - он погладил меня по голове, совсем как в детстве. - Поедешь куда-нибудь?
  - На работу, хоть и выходной, - ответив, я сладко потянулась.
  - Иди поспи, потом я тебя отвезу. Хорошо, когда работа праздник.
  - Может к экстрасенсу сходить, чтобы снял венец этого праздника? - задала я риторический вопрос.
  
  И вот я стою у метро 'Речной вокзал' и набираю номер Вересова. Он отзывается сразу. Я скороговоркой прошу его о встрече, он также быстро отвечает, что сегодня его смена и он будет там уже через час. На заднем фоне я слышу истерический выкрик Леданиной 'кто звонит?', и на это он довольно спокойно врёт, что беспокоят по работе.
  Встретиться мы договорились на Ходынском бульваре, у торгово-развлекательного центра, того самого, где находился город мебели, и где Константин при помощи скотча пытался сделать из нас сиамских близнецов. Само здание вызывало у меня неприятные ассоциации, я села на скамейку и стала наблюдать за паломничеством персонала к служебному входу. Ждать мне пришлось недолго. Вересов выделялся из толпы атлетической фигурой и легкой походкой, голубая рубашка подчеркивала синеву глаз, на плече у Никиты висел небольшой рюкзачок с тремя полосками 'Адидаса'. Наверное, Оксанка на смену поесть собрала, подумалось мне.
  - Привет!
  - Привет, - ответила я. - Почему больничный не взял? Лицо вон какое... всех покупателей распугаешь...
  - Работать некому, - нахмурился Никита. - Что, совсем плохо выгляжу?
  - Ты красавец, - улыбнулась я, успокаивая нарцисса. - У меня, Никит, к тебе одна просьба... Только ты не шуми, и пойми меня...
  - Алка, да я для тебя чего хочешь... - кинулся клясться Вересов.
  Я немного замялась, все-таки просьба моя была бредовой, если учесть то, что с нами произошло.
  - Ты конечно помнишь того урода... ну ты еще его моим корешком назвал...
  - А то! Убил бы гада!
  - Так вот, он действительной мой... жених, - рубанула я. - Ты правильно тогда сопоставил - кинула я его... а он возьми и обидься... Вот и зверствовал. Это он еще не знал, что мы... что у нас... ну типа мы старые знакомые.
  На Вересова странно было смотреть, за минуту молчания он проявил почти все базовые эмоции: удивление, гнев, отвращение, презрение, печаль, стыд и вину.
  - Если бы я не предал тебя, - начал он со своей вины и стыда за содеянное, - ты никогда бы не знала мужчин, подобных этому... этой суке... - и в этой тираде сквозили печаль и презрение. - Да как ты можешь?! - закончил он озвучивать свой мимический калейдоскоп удивлением и гневом.
  - Видно судьба. Короче, ты заявление свое из полиции забери. Пожалуйста, - умоляюще попросила я.- Никита, пожалуйста-пожалуйста!
  - Хорошо, - согласился он. - Я тебе должен, так что... Кухня прикроет, съезжу и заберу. Только ты меня больше не проси ни о чем... в смысле, - оговорился он, - что касается твоего жениха.
  - Больше не буду. Спасибо. Прощай и прости, - я с благодарностью поцеловала его в щеку.
  - Прощай, Алка, - как-то печально вымолвил Вересов, махнул рукой, шагнул в сторону и через мгновение слился с другими работниками торгово-развлекательного центра.
  Мне же осталось грустное ощущение, что увижу я его не скоро, пятнадцатилетняя девочка внутри меня снова оплакивала свою потерянную любовь...
  
  Несмотря на перемены в жизни невезучей журналистки Парамоновой, в редакции высокотиражного таблоида была тишь да гладь. С моим появлением климат нашего отдела резко потеплел. Удивленным коллегам я выдала свой коронный жест Эвы Перрон, с удовольствием отметив накалившееся от злости лицо Шваревой.
  - Всем привет!
  - Пар- рам-монова, - икнула от замешательства Настя Горобцова.
  - Алка, ну ты красава, - кинулся с объятиями Лопатин, - шеф объявил тебе отпуск, а ты - вот она!
  Обитатели Двора чудес окружили меня с надеждой услышать невероятную историю, в первом ряду естественно неизменная Горобцова, и даже надменная Лика подошла ближе, якобы размножить бумаги. Вот под звуки ксерокса я и выдала краткую и купированную версию моих злоключений.
  - Ох, ну конечно, Парамонова так любит демонстрировать себя, что с удовольствием расскажет вам всё и еще чуть-чуть, - не преминула сцедить яд Шварева.
  Изумленные моими похождениями, коллеги дружно зашикали на неё в надежде на продолжение.
  - Что за собрание? - послышался строгий голос Михалыча, и я в одно мгновение осталась одна.
  - Парамонова, не ожидал так рано, зайди ко мне.
  Я прошла в кабинет шеф-редактора. Владимир Михайлович указал мне на кресло возле его стола, пододвинул пепельницу.
  - Кури.
  - Спасибо, не сейчас.
  - Молодец, а я вот не могу отказаться от вредной привычки. Итак...
  Сердце моё остановилось на минуту. Его 'итак' прозвучало грозно, этаким обещанием неприятностей, может быть даже увольнением. Допрыгалась. Ежедневное попадание в полицию просто так не заканчивается... А может это козни Шваревой? Вот не надо искать виноватого, осадила себя я, сама хороша. У меня заныло под ложечкой.
  - В связи с происшедшими событиями, есть мнение, и не только моё, что ваш тандем с Романом Максимовским, несмотря на некоторый 'ту мач', получился удачным. Твоя интуиция на, выражаясь модным словечком, палево и некий авантюрный дух весьма сочетается с аналитическим умом и твердым пером Романа. Статья о брачном агентстве наделала много шума, и на волне интереса к подпольным развлечениям столицы мы хотим предложить читателям ряд журналистских расследований по этой теме.
  Я затаила дыхание... Неужели этот лакомый кусок, мечта всех желтков нашего холдинга идет прямо ко мне в руки? Да еще и в паре с Максимовским!
  - Ты онемела, Парамонова?
  - Не верю своим ушам... то есть своему счастью, - наконец-то вымолвила я.
  - Верь, Алла, к тому же Роман присмотрит за тобой, хоть ты и большая искательница приключений, но мне больше не хочется видеть твоих слез и страданий.
  Я с умилением и благодарностью взглянула на шеф-редактора, а в уме моем вертелось: что скажет Михалыч, когда узнает, что я уже ничего не предъявляю моему обидчику, более того стану его фиктивной женой. Надо сделать так, чтобы это случилось как можно позже.
  Я покинула кабинет шефа и отправилась в свой закуток, где меня уже ожидал Юрий Лопатин.
  - Ну? - нетерпеливо спросил он.
  Я неторопливо придвинула стул, взяла чашку кофе, налитую заботливым эрзацем и удовлетворенно объявила:
  - Обошлось. Хотя пару минут думала, что вышвырнет меня из отдела...
  За перегородкой отчетливо охнули. Горобцова занималась своим любимым делом: подслушивала и подсматривала. Быбка-лоцман здесь, а значит и хищная акула курсирует рядом.
  - Передумал?
  - В смысле? - вернулась я от своих мыслей о доброжелателях.
  - Михалыч. Вышвыривать передумал? - уточнил вопрос Юрка.
  - А.., да. Кроме того, поручил набрать цикл статей, в стиле журналистских расследований.
  - Свезло...
  Говорящая голова Насти появилась над перегородкой. Выпученные глазки и слюнка в уголках рта говорили о необыкновенном интересе к новости.
  - Я тут невольно услышала, - для проформы проговорила она, но быстро забыла о вежливости. - Цикл? Тебе одной?
  - Почему одной? - изобразила равнодушие я, и брякнула главное: - Мне и Максимовскому.
  - О, божечки! - захлебнулась информацией Настя. - Снова Максимовский. Везет же некоторым.
  Голова пропала и по коридору пронесся топот, а за ним словно шлейф громкий шепот. Парамонова и Максимовский, Максимовский и Парамонова...
  - Над чем работаешь? - спросила я у Лопатина, когда волнения улеглись.
  - Перлов нет. Таскают разную чушь. Вот представь, салон китайского массажа...
  - И что? Интимные услуги?
  - Нет. Название у него 'Сакура'.
  - Бред какой-то... китайский массаж... сакура...
  - А массажисты на лицо чистые буряты, - закончил Юрка.
  - И всё?
  - Мда.
  - Похоже на анекдот. В корзину, - заключила я.
  - Уже.
  Лопатин, отхлебнув напиток с характерным звуком, задал мне встречный вопрос.
  - С чего планируешь начать, есть задумки?
  Я даже подскочила на стуле.
  - Тщщ... Только не здесь! Помнишь, как я профукала зачётную командировку всего лишь озвучив информацию и поделившись некоторыми мыслями?
  - Да ладно... У Шваревой была отличная планировка. Я читал. Прими, что в тот раз Лика была лучшей.
  - Пусть так. Но теперь все её 'виктории' не за мой счет.
  За перегородкой снова началось движение, какие-то приветственные возгласы и топот.
  - Ну а сейчас-то что? - по привычке спросил Юрка.
  Я высунулась за ограждение. В наш отдел пожаловали гости, и по довольному Ликиному урчанию я поняла, что это Максимовский. Шварева перегородила ему дорогу и начала оправлять воротник рубашки.
  - Максик, всегда рады тебя видеть! Парамонова? Шляется где-то по своей привычке. Лопатин?
  Голоса Романа почти было не слышно, видимо не хотел мешать людям работать. Я подскочила и замахала руками, мол, иди сюда. Он увидел, послал Шваревой шикарную улыбку, и направился в мой закуток.
  - Привет, - он протянул руку Лопатину.
  - Здравствуйте, - Юрий ответил рукопожатием и обратился ко мне: - Пойду я. Работы невпроворот, - как-то безысходно произнес он.
  Как только эрзац скрылся за перегородкой, Роман прижал меня к себе и страстно целовал.
  - Я так хочу тебя...
  - Хм..., утром нас застукали, между прочим... - выдохнула я между поцелуями.
  - Отец?
  - Он, - подтвердила я. - Ангажемент через окно аннулировал.
  - То есть мне отказано от дома? - спросил он, отстранив меня и держа за плечи.
  - Велел, чтоб как порядочные люди, через дверь.
  - Ушла вся романтика... - нарочито вздохнул Роман.
  - Ах, ты! - я шлепнула его груди, попутно отметив её загар в расстегнутой части рубашки. Вот, чем любовалась Лика, оправляя аккуратно лежавший воротник!
  - По делу: мой шеф вновь откомандировал меня к вам. Задание получено. Твои вещи в машине, Сильвер там же. Надеюсь, ты не возражаешь, если я отвезу тебя в Малино?
  - А паспорт? - вскинулась я.
  - Паспорт, - Роман похлопал себя по карманам джинсов, провел рукой по рубашке, - вот жеж, был здесь... Потерял?
  С помертвелым видом я стала оседать на стул.
  - Эй, Парамонова, ты чего? Я пошутил! - Роман потрепал меня за щеку, будто приводя в чувства. - Вот он. Что не так с твоим паспортом?
  - Ну и шутки у тебя, - пробурчала я.
  - Иди ко мне, моя девочка... испугалась?
  - Не ко времени сейчас таскаться и восстанавливать документ, - изрекла в оправдание такой реакции. - А с моим везением попробуй-ка попади в полицию без паспорта.
  - О, да, - согласился Роман. - Давай, собирайся, отвезу тебя. Отдохнешь на природе, а завтра...
  - Завтра пятница. Есть некоторые идеи. Не против поработать в выходные?
  - Всегда готов.
  - Встретимся на парковке, - скомандовала я. - Пара звонков и я свободна.
  Роман покинул мою территорию и тотчас же оказался в сетях, расставленных моей врагиней. На провокацию, устроенную бывшей подружкой я не поддалась, и то, что Лика его отвлекла было мне на руку, предстоял очень важный звонок. Я набрала номер моего преследователя, меня тотчас же переадресовали, и через пару секунд в ухо мне зазвучал голос Костика.
  - Хэллоу, Долли, как наши дела?
  - Паспорт когда нужен? - быстро спросила я.
  - Как можно скорее.
  - Тогда оставлю его на ресепшене. Уверена, - усмехнулась я, - где работаю ты знаешь.
  - Конечно, милая.
  - На входе стойка с дежурными. Будет пакет на твое имя, - и, стукнув себя по лбу, пробормотала: - О, блин, я фамилии не знаю...
  - Хочешь взять мою фамилию? - хохотнул он.
  - Иди к черту!
  - Астахов Константин Дмитриевич, - четко сказал он, - ваш покорный слуга.
  - Покажешь какой-нибудь документ, да хоть водительские права.
  - Понял, - ответил он. - А с остальным что?
  - По городу мебели всё улажено, пострадавший обещал отказ. А вот со стрельбой...
  - Что не так с обычной травматикой? - забеспокоился он.
  - Дела не возбуждали, факт есть, но доказательств твоего участия - никаких. Так что, гуляй, Вася.
  - С тобой приятно иметь дело, - признался Костик.
  - С тобой - нет, - отрубила я.
  - Не порти мне настроение.
  - Истеричка, - брякнула я напоследок и дала отбой.
  
  Глава четырнадцатая
  
  Когда Роман выгрузил вещи из машины, родители очень обрадовались моему желанию пожить на даче.
  - Вот и правильно, - одобрил отец, - лето всё же, и нам веселей. А давайте-ка к столу, обедать!
  В честь гостя была накрыта белоснежная скатерть, я помогла маме поставить посуду, принесла фарфоровую супницу, и мы дружно начали расхваливать хозяйкин борщ.
  - Я прослежу за тем, чтобы ты не забывала завтракать, - пообещала мама, - и витамины с грядки непременно... Как вы считаете, Роман?
  - Витамины - это да, в красном вине их не так много, - тут же продал меня Максимовский.
  - И редактура к моей статье дожидается, - напомнил отец.
  - Позвольте спросить, о чем статья? - проявил интерес Роман.
  - Новейшая методика проведения раскопок в скифских захоронениях, - наскоро выложила я, - Геннадий Ильич доктор наук и профессор археологии.
  - В детстве я мечтал стать археологом, - признался Максимовский, - меня привлекала египтология.
  - Почему не сложилось? - с участием спросил отец.
  - Работа с печатным словом мне показалась более современной, ценной и, если хотите, необходимой.
  - В желтой газете?
  - Строго говоря, Геннадий Ильич, наша 'контора' имеет широкий спектр выпускаемых изданий. Конкретно я занимаюсь журналистской аналитикой. Но... есть темы, которые печатаются под флагом так называемых 'гепатитных' страничек, затрагивающие важные аспекты социальной жизни москвичей. Вот над ними в данный момент мы и работаем. Уверен, наше расследование вызовет большой интерес в масс-медиа.
  - Заголовок у вашего труда имеется?
  - 'Благие намерения или дорога в Ад'. Ждем вечерний выпуск.
  - Как интересно... - вступила мама. - Тема расследования, если коротко?
  - Услуги брачных агентств, - опередила я Романа. - Добро или зло? С одной стороны, на спрос всегда будет предложение и подобные агентства востребованы, а с другой удобренная почва для всякого рода сексуальных, и не только, преступлений.
  - Я рад, что моя дочь занимается серьёзным делом, а то я, честно говоря, боялся её стремления копаться в городских отходах.
  Ай да папка! Ну, слава богу, в этот раз не о проституции... Кажется Роман понравился моим родителям, еще бы: положительный, рассудительный, и просто красавец! Хотя мама шепнула мне, что он 'симпатичный, но не Вересов, не Вересов'. В общем наступило всеобщее благоденствие.
  Отец даже предложил купить автомобиль, чтобы я не тратила много времени на работу и не возвращалась затемно на общественном транспорте. Я отказалась, сославшись на моего партнера, любезно согласившегося доставлять меня туда-обратно. Водительские права у меня были, получила я их сразу после школы, но одна история, случившаяся с неопытной автомобилисткой, отбила всё желание покорять московские просторы.
  Дело было так. Возвращалась я из Малино, Ленинградское шоссе ранним утром буднего дня было еще свободно, сентябрьское солнце освещало деревеньки, стоявшие по обе стороны трассы, было тихо и умиротворенно. Впереди меня пылил небольшой армейский УАЗик с надписью на кузове 'люди'. Я решила его обойти, но, как оказалось в дальнейшем, у солдатика первогодки был свой план. Не включая огней, он вдруг начал поворот в неположенном месте, и я оказалась несущейся, прибавив для обгона газу, прямо на него! От ужаса я впилась в руль и не придумала ничего лучше, как уйти на встречную полосу. Там пересекающий двойную сплошную УАЗик боднул меня в правый борт, отчего я сделала прыжок и оказалась в кювете лицом к области и к столице задом. Правая сторона моего автомобиля была смята, кресла в стекле, разбившемся на мелкие осколки, а я в шоке. Мне еще повезло, что движение на оживленной обычно трассе было в тот час минимальным. Экипажи машин, ставших свидетелями моего крушения, тут же вызвали помощь и дорожную инспекцию. Я не пострадала физически, но долгое время не могла ездить на авто даже в качестве пассажира.
  
  Звонок раздался, когда я уже отходила ко сну. Снова новый, неизвестный мне номер. Когда ему надоест менять симки? Наверное, когда я заберу свои заявления из полиции помахав им на прощание свеженькой печатью в паспорте.
  - Дорогая, - начал Константин, - спешу поздравить с законным браком!
  - Брак фиктивный, поздравлений не требуется. Паспорт верни.
  - Заброшу на ваш ресепшн. Или лично передать?
  - Ох, нет, увольте! И постарайся не попадаться мне на глаза, - предупредила я, - а то с нервами у меня... Надеюсь после того, как я выполню последний пункт нашего договора, ты оставишь нас в покое?
  - Если будешь хорошей девочкой, Долли, - вкрадчиво сказал он. - Стань мне верной женой не будет и претензий.
  - Ты верно белены объелся, раз решил регулировать мою сексуальную жизнь.
  - Не телефонный разговор, женушка, как-нибудь побеседуем. Спокойной ночи, любимая. Кстати, красивая пижамка...
  Вот так-так... Ему известно, что я ночевала не одна, да и пижаму мою он каким-то образом рассмотрел... Каким? Очнись, Парамонова! Скорее всего дом напихан жучками и камерами, вряд ли Костик угнездился на соседнем дереве и ведет оттуда наблюдение. Надо проверить внезапную догадку... С кем поделиться открытием? С Борисом Лариным из технического отдела или...? Лучше с Лариным, а то Роману придется и еще кое-что объяснять.
  Эти мысли прогнали мой сон, и я долго ворочалась и считала овец, и среди них была одна подозрительно похожая на волка...
  
  Пятничным настроением нашего отдела являлся полный игнор дресс-кода сотрудниками и почти ощутимое желание жаркого уикенда. В отличие от зимней поры, когда отдел в полном составе отрывался в близлежащем спорт-баре 'Прожектор', летом большая часть Двора Чудес, как и многие москвичи, разъезжалась по дачам.
  'Прожектор' был лучом света, который освещал неисповедимые пути заблудшим душам нашей редакции. Там знали наши секреты, наши мечты и чаяния, бармен был духовным наставником, а официанты и вышибалы - архангелами, укладывающими бренные тела грешников в гостеприимные салоны такси.
  Сегодняшняя пятница отличалась тем, что с утра к нам пожаловала делегация, возглавляемая главным редактором, хотя конец недели считался неудачной идеей для проведения серьёзных мероприятий. Плавный оглядел наш сброд - гавайки и топики, сафари и капри - покачал головой и провел гостей в кабинет Михалыча.
  - По чью душу такие персоны?
  - Знамо дело по чью...
  - Вечерний выпуск?
  - Выскочка Парамонова... - я уловила в общем гомоне недовольное бормотание Шваревой.
  - Зря придираетесь. Статья - бомба, - выступил в защиту Лопатин.
  - Парамонова здесь ни-при-чем! - радостно объявила Горобцова. - Стилистика другая. Сразу видно руку Максимовского.
  - Название банальнейшее, сразу видно руку Парамоновой, - съязвила Лика.
  - Не согласен, оно отражает суть, просто и броско, - парировал Лопатин.
  Понеслась. Коллеги разбились на два лагеря и теперь осталось дождаться 'барина', который, как принято, всех рассудит.
  - Парамонова, звонят с ресепшена, там для тебя конвертик, - сообщила мне Лена Савкина, ответственная за делопроизводство. - Сама заберешь? Я за корреспонденцией только после обеда загляну.
  - Я заберу, спасибо, Лен.
  Дверь кабинета Михалыча открылась, и журналистская братия замерла в ожидании. Главред Плавный довольно улыбался и похлопывал нашего шефа по плечу. От сердца отлегло.
  - Ну, и где наша героиня? - спросил он.
  Народ отступил, и я оказалась в середине небольшого полукруга.
  - Вот, знакомьтесь, - обратился он к сопровождающим, - журналистка Парамонова. Алла, поздравляю! Вечерний выпуск порвал все рейтинги! Хорошая работа, так держать, - похвалил Плавный, и тут же спросил: - Что-то я Максимовского не вижу...
  - Он в своем отделе, - доложила я. - Разбирает бумаги, ну и прочие важные мелочи.
  - Передай ему мою благодарность, это была удачная мысль объединить вас, хотя... - он обернулся на Михалыча и признался: - вначале я сомневался... Успехов вам.
  - Спасибо, Аркадий Витальевич.
  Делегация двинулась на выход, а я увязалась за шеф-редактором.
  - Владимир Михайлович, мне нужно уехать на часок, - затараторила я, - срочно, по делу...
  - Не задерживаю. И вот еще... Руководство решило поощрить вас. Зайди в бухгалтерию.
  - Премия?
  - За эффективность.
  - Ура, - тихо возрадовалась я, сразу вспомнив о желтых босоножках. А может... лабутены..?
  День предстоял быть насыщенным, я позвонила Роману, передала поздравления, сказалась очень занятой и договорилась о встрече в 'Прожекторе'.
  
  До линейного отделения полиции я добралась на такси. Частым гостем я стала тут, не скажу, что стены стали мне родными, но ориентировалась я на местности великолепно.
  - Александр Анатольевич принимает? - поинтересовалась я у дежурного о графике работы начальника ЛОП.
  - Минуточку, - попросил дежурный, увидев знакомое лицо, - как доложить?
  - Журналистка Парамонова.
  Дежурный набрал номер, бодро отрапортовал в трубку о моем визите, и негромко добавил:
  - Да, та самая... - и теперь уже обращаясь ко мне: - вас ждут, пройдите.
  - Спасибо.
  Я прошла мимо знакомого мне 'обезьянника', мимо кабинетов, похожих на близнецов и подошла к крепкой двери с табличкой, оповещающей о том, что здесь трудится целый полковник полиции.
  - Ну в этот-то раз вы к нам с добрыми вестями? - спросил Александр Анатольевич.
  - Более чем. Хочу отозвать свое заявление.
  - В смысле? Не далее, как пару дней назад ваш ээ... руководитель...
  - Шеф-редактор.
  - Именно! Упрекал нас в бездействии и даже чуть ли не содействии преступнику!
  - Прошу прощения, здесь только моя вина, - я достала паспорт и предъявила полковнику штамп о браке, - вот видите 'произведена государственная регистрация заключения брака с гр. Астаховым Константином Дмитриевичем', в моей объяснительной записке этот гражданин именуется как правонарушитель.
  - Однако. Вы хотите сказать, что... - он снова начал разглядывать штамп, и продолжил: - в среду вы здесь изображаете из себя жертву, а в четверг выходите замуж за насильника?
  - Бывает... сегодня нет, а завтра 'привет' ... - я не знала, как словами описать эту глупость, и выражалась, как дебилка. - Перегнули, такое дело... поругались, захотела наказать его, а потом... ну вы понимаете... помирились, дело такое...
  - Не понимаю. Устроили балаган, однако, столько народу мы задействовали в операции по вашему 'освобождению'! Позвольте, - вдруг вспомнил он, - а там еще один потерпевший был, охранник...
  - Он уже отозвал свое заявление. Александр Анатольевич, простите меня, - сердечно покаялась я, - только не могу я против мужа ни показаний давать, ни свидетельствовать. Дела нет.
  Я говорила абсолютную правду, и он мне поверил. Велел убираться, и чтобы духу моего в его отделении не было.
  
  Борис Ларин был лучшим специалистом в своей области. Для того, чтобы появиться на пороге его лаборатории в техническом отделе холдинга, нужно было пройти фильтрацию: сдать личные вещи, и обследоваться сканером. И вот теперь можно было смело говорить, не опасаясь чужих ушей. Я поделилась с ним своими мыслями о шпионских гаджетах в моем загородном доме. Борис отнесся к ним весьма скептически, я же не влиятельный игрок на гипотетической арене, но не пренебрег.
  - Видишь ли, Алла, для эффективного видео наблюдения требуется наличие бесперебойного питания, сеть три-джи или вай-фай.
  - Последний в доме имеется.
  - И самый лучший способ аудио слежения посредством телефона, это джи-эс-эм-жучок или спутниковая прослушка с передачей координат объекта.
  - И что делать?
  - Можно поработать детектором, установить подавитель радиосигнала... но, я бы посоветовал не разоблачать - кому надо понаставят новых - а попросту уходить или сливать дезуху. И небольшая осторожность. Я дам инструкции.
  - Спасибо, выручил!
  - Нема за шо. Максу привет, - попрощался Борис, передав мне увесистый пакет с миниатюрным детектором и руководством по использованию.
  
  Вернувшись к себе, я застала на рабочем месте своего невезучего товарища Юрия Лопатина. С угрюмым видом он сидел у компьютера и грыз колпачок ручки.
  - Что опять? - спросила я.
  - Картридж сдох.
  - Звони в 'Хелп деск', пусть заменят.
  - Думаю, а надо ли? Сегодня пятница, им неохота и мне неохота...
  Я закатила глаза и набрала заветный номер. Юрка был прав - рады мне не были.
  - Послушайте, сэр... - прервала я стенания о том, что нужно иметь совесть, - флаг вам в кулак, и чтоб через минуту были на месте с новеньким картриджем, у редактора чумовая тема прокиснет и тогда настанет всем лютая жопа.
  Меня услышали, и не только в 'Хелп деск'.
  - Вы только посмотрите, как Парамонова вознеслась! Подумаешь рейтинг... Оседлать волну бурного общественного интереса - тут она сделала кавычки пальцами с дизайнерским маникюром и с пафосом произнесла: - это еще не всё, главное - на ней удержаться.
  Народ замер и воззрился на Швареву. Лопатин бросил грызть колпачок, подпер щеку ладонью и приготовился смотреть шоу.
  - Не будем далеко ходить, - получив поддержку в виде увеличения зрительской аудитории Лика продолжила: - Такой монстр как 'Коммерсантъ' с улетной статьей по делу об убийстве Немцова, с версиями и даже указанием возможных заказчиков продержался на вершине топа всего-то до конца марта.
  - Собчак намеревалась временно покинуть родину - дня три не более, - подлила в огонь Горобцова.
  - Дело Светланы Давыдовой, многодетная мать, госизмена и шпионаж, ого какой резонанс! И что? Пару недель интереса и плюс прирост по прекращению дела за отсутствием состава преступления.
  - И еще поляки массово скупали подешевевшие продукты питания... - вспомнила Настенька, - ослабление курса рубля...
  - Так что новость о подпольных борделях и прочих местах увеселения граждан, продержится в топе пару часов минимум. Спорим?
  - Юрец, открывай тотализатор, - хохотнул Димка Казаков, - Шварева ставит на пару часов, я на сутки. Кто следующий?
  - Мой прогноз - весь уикенд. Прости, Ал, - добавил Лопатин, - статистика суровая вещь.
  - Пипл, ставки принимаются до конца рабочего дня, торопитесь!
  Говорят, что если не можешь предотвратить, то надо возглавить...
  - Ну что ж... коллеги, кто не успеет запрыгнуть на подножку, есть шанс присоединится к нашему экспрессу в 'Прожекторе', - объявила я собравшимся, - всем по бокалу пива или что покрепче... пропьем часть начальственной премии!
  - Вот это дело!
  - Ура Парамоновой!
  Тотализатор заработал на полную мощь, но сквозь гомон и толчею я видела перекошенное лицо моей врагини и даже слышала её зубовный скрежет.
  
  Премиальные пропивались шумно и весело. Горобцова, направленная шпионить в пользу Лики, гордо отказавшейся от бесплатной выпивки, приставала ко всем с опросом. Народ отмахивался, но все же в игре участвовал.
  - Немо, кто или что?
  - Никто, - тут же отозвался Лопатин, и уточнил: - по латыни 'никто'.
  - Капитан Наутилуса! - блеснула знаниями большая часть нашего коллектива.
  - Рыбка из мультика...
  - Псевдоним Одиссея, - был более оригинальный ответ.
  - Вулкан Курильских островов!
  Максимовский опаздывал. Журналисты, прощаясь, уже потянулись к выходу, заглох тотализатор, лишь пара эрзацев и Лопатин стойко напивались в моей компании, да вездесущая Настенька сидела над чашкою чая.
  - А что? - отвечала она на насмешки, - Чаем на Руси еще никто не подавился... А пиво я не люблю. И водку. И...
  И вот тогда явился он. Моя конфета для глаз... Не был бы мой, отбила бы. Серьезно - отбила! Он махнул мне рукой, остановился у бара, перекинулся шуткой с барменом - я поняла это по раздавшемуся смеху - и подошел к нашему столику в сопровождении официантки. Девушка принесла чайную пару и исходящий ароматом чайник.
  - За рулём? - спросил Лопатин.
  - Да, - ответил Максимовский, присаживаясь рядом ос мной, - еще загород ехать.
  - А мы выпили за наш успех, - гордо сообщила я.
  Роман наклонился ко мне и тихо сказал:
  - Судя по твоему счету, дорогая, ты уже должна быть в кондиции 'ни петь, ни танцевать'.
  - Зачем ты интересовался моим счётом? - сердито прошептала я в ответ.
  - Ты моя девушка. Нет?
  - Я его девушка, - тут же объявила я всем.
  Эта информация заинтересовала только Настеньку. Остальным было абсолютно всё равно.
  - Мадемуазель, здесь шикарный ройбос, - предложил Роман очередную чашку чаю Горобцовой. Та отказалась и поспешила откланяться, унося в клювике новость о том, что я теперь официально девушка Максимовского и он оплачивает мои счета.
  Лопатин со товарищи засобирались тоже. Максимовского в нашем отделе уважали, но относились с ревностью, поэтому очень скоро за столиком мы оказались одни.
  - А теперь мы можем поговорить о нашем следующем расследовании, - сказала я.
  - Излагай.
  - Слышал ли ты когда-нибудь о Диогене Луноликом?
  - О ком? - переспросил Роман.
  - Столичный шоумен со страстью к эпатажу, этакий темный демон...
  - Интерес-то в чем? Таких шоуменов в нашей стране не то что десятки - сотни.
  - Не скажи, - интриговала я. - Диоген имеет свойство притягивать к себе странных людей с... скажем так... с аномалиями, его мистическая популярность сейчас набирает обороты, и потому стали известны некоторое подробности.
  - Какие?
  - Везет мне на такие штуки, - похвасталась я. - Так вот, на авансцене все атрибуты циркового действа: шпагоглотатели, ходулисты, лилипуты, бородатая женщина и прочие уродцы... Но за кулисами...- тут я сделала паузу, и заговорщицки прошептала: - Секта. Вернее, орден.
  - Уверена? - усомнился Максимовский.
  - Абсолютно. Присутствуют манипуляции разумом, сексуальные ритуалы, психологическая зависимость инвалидов - ведь именно они, - уточнила я, - являются той массой, на которую Диоген распространяет свое влияние. У меня есть инсайдер, так что информация можно сказать из первых рук.
  - Раз орден, то должны быть цели.
  - Великая миссия? А как же. Диоген написал целый трактат, так вот богоискатели возвели эту параноидальную личность в ранг мессии. Сам образ новоявленного и его вероучение обладают для них эффектом очарования, они целуют ему руки, возносят мольбы...
  - Новая религия?
  - Все признаки, - заключила я. - Беремся развенчать этот паноптикум?
  - Безусловно, - согласился Максимовский. - Теперь остался один важный вопрос...
  - Я вся внимание.
  - К тебе или ко мне?
  - К тебе, - без раздумий ответила я, - у меня еще банка из-под ос на подоконнике.
  - Трусиха, - сказал любимый и нежно поцеловал меня в губы.
  
  Глава пятнадцатая
  
  В Малино мы въехали за полночь. Потом долго сидели в машине, не могли расстаться - целовались. Мой собственнический эгоизм не имел границ, Максимовский был моим со всеми потрохами. Я хотела, чтобы он остался, переночевал в гостевой комнате, но Роман наотрез отказался.
  - Надо закончить кое-что... Утром буду работать. А ты отдохни, подготовься, приеду к вечеру, завтра у нас шоу Луноликого.
  Какие могут быть дела, если я предлагаю ему переночевать под моей крышей? Но, скрипя сердцем, я согласилась. Провожая седан глазами, я ненароком вспомнила о Простаковой, Далецкой, Красниковой, Аннушке, и даже Шваревой на чей счет я давно успокоилась. Может я преступно беспечна и он, проводив меня домой, едет к кому-то из списка Максимовского? Память услужливо подкинула мне божественный профиль Вересова и его слова о том, как его окрутила Оксанка Леданина. Ужель всю жизнь мне сомневаться в мужчинах?
  Я заперла калитку, присела на качели и закурила. Было о чем подумать, но мои нелегкие мысли прервал звонок.
  - Бессонница мучает? - насмешливо спросила я. - И мальчики кровавые в глазах?
  - Стерва ты, Долли, - устало произнес Астахов.
  - Женился на стерве так нефиг жаловаться, - продолжала я измываться. - Ночь уже, может я сплю, а ты тут со своим нытьем.
  - Ха-ха, как же 'сплю', шлялась где-то...
  - Ты что, опять следишь за мной? И не лень тебе?
  - Я обещал Геннадию Ильичу.
  - А ты ему расскажи, как в городе мебели... - начала я, но Костик не дал мне закончить злую фразу.
  - Ох, и укорочу я тебе язык, - пообещал он, начиная закипать, - я собственно вот по какому поводу: мне повестку вручили.
  - Да ладно. В армию? - хохотнула я. - Ждать не обещаю.
  - Сучка, - вздохнул Астахов, в словах его я почувствовала усталость и какую-то обреченность. - На допрос в следственный отдел прокуратуры...
  - Когда?
  - В понедельник.
  - Валерия Аркадьевна?
  - Старуха - кремень. Может с тобой как-то связано...
  - Вывернешься, - не усомнилась я.
  - Ты поможешь, - сказал Костик. - Так что будь готова, играй свою роль до конца.
  - В смысле? Это я вашу секс торговлю организовала?
  - Тьфу, опять... Мне знающие люди подсказали самый лучший вариант исхода - ревность. Типа, статья эта, журналистское расследование, всё из-за ревности.
  - Дурак ты, Костик, я, на минуточку, в большой организации работаю, и обязанности мне делегируют, и отчет по проделанной работе я шеф-редактору предоставляю, никакой самодеятельности, а тем более по такой дебильной причине как ревность. Твои 'знающие люди' не в полиции часом служат?
  - Видать не испытывала ты такого чувства, профессорская дочка, - начал сокрушаться Костик, не обратив внимания на мой вопрос о полиции. - И не дай тебе бог...
  - Ничего ты обо мне не знаешь, - зашипела я, снова вспомнив Вересова и его предательство, - и узнать не дай тебе... никто тебе не дай! Спокойной ночи!
  - Спокойной, - грустно сказал Астахов и дал отбой.
  И как теперь уснуть? Задним числом я снова попеняла себе на то, что срываюсь, грублю, раздражаю его попусту, а я ведь знаю насколько жестоким может он быть.
  Я прошла в дом, мои полуночники еще бодрствовали: слышалось тихое постукивание клавиатуры из отцовского кабинета, звук работающего телевизора в родительской спальне. На кухне я встретила Котофилю.
  - Не спишь? Вот и я тоже. Такое ощущение, Тотошка, что мы больше не в Канзасе... Что будет с нами в стране Оз?
  Котофиля потерся о мои ноги и потопал на веранду, всем видом показывая, что ему не о чем говорить с сумасшедшей. Я осталась одна. Согрела стакан молока, открыла Сильвер. Ноутбук был девственно чист, словно я начинала новую жизнь. Я с тоской вспомнила о старом товарище, о своих фотографиях, любовно собранном плей-листе, рабочих файлах, и понимала, что я могу настоять на его возвращении, но не смогу снова доверить ему кусочек моего мира.
  Черт! Похоже мне грозила бессонная ночь, а ведь завтра у нас первое знакомство с Карабасом Барабасом и его несчастными марионетками.
  
   Моя бессонница принесла плоды. Ночью я скомпоновала всю информацию о Луноликом в один файл, бросила текст на электронную почту Максимовского и продублировала черновик на флэшку. Роман работал, поэтому тут же пришла SMS:
  'Супер!' и 'Ты почему не спишь? Спокойной ночи, Парамонова '
  Я улыбнулась смайлику и отправилась в кровать.
  
  Мы оставили машину на уютной, усаженной яблонями Чистопольской улице, пересекли заросшую травой и кустарником тупиковую железнодорожную ветку, прошли мимо городошной площадки и шлагбаума у проезда, ведущего к стадиону 'Комета'. Штаб-квартира Диогена Луноликого располагалась в одном полузаброшенном доме культуры, построенном в пятидесятые годы двадцатого века. Само здание еще хранило очарование сталинской архитектуры: восемь колон поддерживали треугольный фронтон трехэтажной постройки, стилизованные под старину фонарные столбы красовались у парадного входа, освящая памятник стахановцу на небольшой площади перед ним. Огромные окна верхних этажей были украшены подъемными занавесами с волнистыми нижними краями, но парадная лестница в зал для представлений была китчево украшена шарами, являя собой явный диссонанс с окружающей обстановкой.
  Раньше здесь выступали театральные коллективы, проводились киносеансы, районные детишки занимались в многочисленных кружках, но со времен развала СССР и закрытия машиностроительного завода - хозяина этого заведения, здание переходило из рук в руки и наконец обрело владельца. Им-то и стал наш Карабас Барабас.
  Сам Диоген был фигурой неоднозначной. От моего инсайдера я получила довольно подробную информацию о его становлении как личности. Он вырос без отца, в юном возрасте был излишне опекаем матерью, и после школы навсегда оставил 'тьмутаракань' - его выражение - где провел свое детство. А дальше неудачные попытки поступить в столичные театральные ВУЗы, которые не раздавили нашего героя, а только закалили. С тех пор он воспринимал жизнь в городе его мечты исключительно как сражение. Он мечтал прославиться на весь мир, но испытывал то полное поражение, то неожиданный взлет. Он сам объявил себя артистом, переформатировал идею приобретения классического театрального образования в селф-мейд-шоумен, собрал свою труппу, а затем создал и свой театр. Он часто использовал телевидение в продвижении себя, скандалил, позиционировался как психоаналитик, и безусловно нашел свою аудиторию. Он был не таким как обычные люди, он обещал своим последователям мир без снисходительности и презрения, и они возвели его на пьедестал.
  Мы прошли в зал и устроились в партере. Представление началось с исполнения гимна. Нет, не Российской Федерации, а Ордена Детей Луны, именно так называли себя адепты Луноликого. Последующие за тем номера были абсолютно любительскими, но назвать их дилетантскими не поворачивался язык, поскольку артисты были людьми с ограниченными возможностями. Я поймала себя на том, что у меня подкатывали слезы, как это было трогательно и искренне. Но Диоген разочаровал меня... Я поняла, почему его называли Тёмным Ангелом - он был одет в черно-красный костюм, совсем как опереточный вампир. К тому же костюм украшали чёрные перья и мне пришла мысль, что ему слегка не хватает смолы.
  - По-моему мы тащим пустышку, - шепнула я на ухо Максимовскому. - И это чучело подпитывается человеческой энергией? Не верю.
  - Давай не будем делать скоропалительных выводов, - попросил меня Роман, погладив по ладони.
  - Я не вижу в нем никакой дьявольщины...
  - А я вижу, что убежденность его приспешников исключает всяческие сомнения. Ты же видела, как зрителями и артистами пелся гимн? Глаза их видела?
  - Не видела... Вслушивалась в слова.
  - Напрасно. Глаза фанатиков горят верой в каждое слово. А это означает, что они готовы на всё, и исполнят любую прихоть властелина.
  - Ты хотел сказать 'глаза фанатов'?
  - Парамонова, ты же умница и знаешь, что 'фанат' и 'фанатик' разные понятия. В данном случае мы имеем последнее.
  - Блин, ну какое это божество? Ряженый какой-то... - недовольно пробурчала я, разглядывая Темного Ангела, на мой взгляд готового вот-вот разразиться куплетами Мефистофеля.
  - Ты и в Валерии Аркадьевне сомневалась... - прошептал Роман.
  - В сравнении с Диогеном старуха просто Пол Пот против народа Кампучии, - возмутилась я.
  Сзади меня похлопали по плечу. Я повернула голову и встретилась с ним глазами. Молодой человек был явно недоволен моим поведением.
  - Вы могли бы не разговаривать во время представления? - сердито прошипел он.
  - П-прошу п-прощения, - испуганно икнула я, глядя на лицо, пылающее праведным гневом. - Всё. Молчу.
  Тихоня Максимовский снова погладил меня по ладошке и заговорщицки подмигнул. И действительно дальше мы смотрели шоу молча, тем более, что к финалу оно становилось всё фееричнее и фееричнее. После поклона артистов и шквала аплодисментов мы прошлись по фойе, украшенному огромным портретом Луноликого в величественной позе и с мантией на плечах.
  - Павлин... - не удержалась я.
  - Чересчур эти его перья, согласен, но если откинуть мишуру, то дело-то благое, - сказал Роман. - Вот к примеру местный клуб знакомств.
  - Удивил, - фыркнула я.
  - Это для нас ничего замечательного в таком клубе нет, а вот для инвалидов эта проблема одна из насущных - найти себе пару. У них потребность в партнере выше, чем в чем-либо ином. И творческие коллективы...
  - ...представлены в большом ассортименте, - закончил фразу молодой человек, стоявший в непосредственной близости от нас. - Извините, что вклинился в ваш разговор, я сидел в зале рядом и волей-неволей слышал вашу беседу...
  - Еще раз прошу прощения, - поторопилась я принести извинения.
  - Разрешите представиться, Ринат Сайдеков, - он слегка склонил голову и протянул Роману левую руку. - Вместо правой протез, - пояснил он.
  Мы обменялись приветствиями, при этом мне было крайне неудобно, ведь я знала, что Ринат слышал мою критику в адрес Луноликого.
  - Я так понимаю, что вы здесь впервые? - и получив утвердительный кивок, продолжил: - Могу провести экскурсию, хотите?
  Мы хотели. Ринат показал нам хорошо обустроенные студии, художественную и театральную, компьютерный класс, столярный цех, швейную мастерскую, и прочие кружки для рукоделия и творческого развития. Он был здесь своим, и весьма компетентным экскурсоводом. В голове у меня вертелся один вопрос: а как он оказался в партере? Было очевидно, что представление он видел не единожды... Вербовщик? Специальный агент Луноликого, следящий за новыми персонажами разыгрываемой пьесы?
  Мне стало жутко любопытно, и пока Максимовский задавал вопросы нашему сопровождающему, я огляделась. Общественные помещения занимали весь первый этаж и часть второго, включая театральное фойе и выставочную галерею. Именно около неё я заметила указатель на пожарный выход и массивную дверь. В здании три этажа, значит на третьем, недоступном для гостей Ордена, и происходят все таинственные ритуалы, о которых мне рассказывал инсайдер.
  - А вот эта лестница? На третий этаж, там что? - спросила я, мучимая подозрениями. - Можно посмотреть?
  - Технические помещения, - отрезал Ринат. - Посторонним вход воспрещен.
  Да уж, Парамонова, ты снова недооценила противника. Каким бы позером не был Луноликий, а свои темные делишки он держит под замком. Что там? При моём богатом воображении мне виделся молельный дом, где вместо икон висят портреты Диогена с черной помадой на мученическом лице, и в мантии, распахнутой, словно крылья летучей мыши. И сам Луноликий - паук, набросивший паутину на иссохших мух-прихожан.
  Я вовремя вернулась из страны грез. Ринат подозрительно смотрел на меня, ведь после его фразы о запрете я ни сказала ни слова.
  - Мм, понятно, нельзя так нельзя, - быстро согласилась я, стараясь сгладить впечатление.
  - Спасибо, Ринат, - попрощался Максимовский. - Очень познавательно.
  - Приходите еще, мы всегда рады гостям.
  Так нам дали понять, что мы никогда не будем здешними обитателями, в силу определенных обстоятельств. Я помахала однорукому на прощание, но забыть о запретной дверце не могла.
  
  - Парамонова, у тебя синдром жертв Синей Бороды! Сказали нельзя и тебя теперь распирает, - рассмеялся Роман, выслушав мои предположения. - В каждом здании есть зона, куда запрещен вход посторонним. Это серверные, инженерно-технические посты, обслуживающий персонал в конце концов...
  Мы лежали в постели в квартире Максимовского и мне не хотелось спорить и доказывать свою правоту.
  - Черт с ним, с Диогеном, - пробормотала я в подмышку моего любовника. - И с третьим этажом его бочки тоже...
  - Первая часть про Диогена мне понравилась, но вот на второй я заволновался... Ты там ничего не задумала? - Ромка приподнялся на локте и внимательно посмотрел мне в лицо. - Девочка моя, а?
  - Тебе не о чем беспокоиться, - заверила я, захватив губами его сосок так заманчиво маячивший у моего лица.
  - Не обмани меня, - попросил он, заваливая меня на спинку, - Парамонова...
  
  Как бы мне не хотелось покидать постель моего любовника, я четко понимала, что только я могу защитить близких от преступника. Нам приходилось отказываться от бокала вина на лоджии с видом на вечернюю Москву, и засыпать в объятиях друг друга. Максимовский безропотно принимал мои правила, и я не забывала благодарить за это. Но когда он отвергал мои предложения остаться ночевать у меня на даче, или вот как сейчас приглашение на завтрашний пикник, то оставлял меня мучиться сомнениями. Смогу ли я избавиться от этой пагубной привычки? Он самостоятельный, успешный мужчина с вытекающими отсюда привилегиями, а мои глупые фантазии могут навсегда разрушить хрупкий любовный рай.
  Воскресный пикник за городом был моим любимым семейным сбором. Мне нравилось отцовское колдовство у барбекюшницы, мамино умение превратить застолье в праздник вкуса, где всем было удобно и весело. Отец сам мариновал мясо, этому его научили в экспедициях, причем делал это умело и знал множество национальных рецептов. Наши гости были коллегами родителей, разговоры не умолкали ни на минуту, иногда превращаясь в научные диспуты. Мама шутила, что после третьей рюмки у нас начинаются раскопки.
  Я любила слушать людей, говоривших о своей работе с такой горячностью и немного завидовала их дружбе и сплоченности. В нашем коллективе все были конкурентами, дружбу, а иногда и любовь губили проклятые рейтинги. Мне повезло, что Максимовский залетная к нам птица, да и работаем мы над одним делом.
  Теплый ветерок, запах шашлыка и веселый смех... Я устроилась в гамаке у дальней беседки, воткнула наушники и задремала, слушая новый альбом Сиа. Кто-то потрогал меня за плечо, я недовольно открыла глаз, мол 'не мешайте', и чуть не вывалилась из сетки. Надо мной стоял Астахов. Константин улыбался, ему явно нравилось моё замешательство.
  - Привет.
  - Какого... черта?
  - Заехал проведать женушку. Завтра понедельник. Помнишь?
  - Мы с тобой договорились! - возмутилась я. - Все вопросы по телефону! Пшел вон отсюда...
  - Тихо, тихо, - успокаивал меня он. - Мне нужно убедиться, что ты всё уяснила.
  - Да ты боишься, - сообразила я.
  - В тюрьму мне неохота, - признался Костик.
  - Про ревность я помню, и постараюсь быть естественной, - заверила я его. - Я заинтересована в том, чтобы ты остался в стороне, и мы наконец-то развелись.
  - Умница, - похвалил он. - Ну а пока мы женаты, может с тестем рюмочку да под шашлычок?
  - Если ты через минуту не свалишь отсюда, то увидишь, что будет, - пригрозила я, было и страшно и злость кипела во мне.
  - Не гони, Долли, ничего не будет, боишься ты не меньше моего. Ладно, пока. Придется от приглашения тёщи отказаться.
  Я чуть не взревела. Этот негодяй умело бесил меня. Потрепав меня за щеку, он пошел к калитке. Сквозь кусты крыжовника я смотрела за тем, как он попрощался с родителями и гостями и скрылся за изгородью.
  - Вот сволочь... - пробормотала я.
  Настроение было испорчено, не хотелось ничего, особенно расспросов мамы. Я болталась в гамаке посреди сада и размышляла уж не дура ли я, что договариваюсь с таким подлецом, и о том, как бы мне не спалиться.
  'Потом как-нибудь выпетляю...' - решила я.
  Набрала номер Максимовского. Сейчас мне хотелось услышать его голос, слова поддержки, или просто ни к чему не обязывающий трёп, его смех... Но он был недоступен.
  - Мама звала пить чай, - сказал подошедший отец.
  - Лучше бокал вина, - ответила я, вставая из сетки.
  - Евгений отличное вино привез из Массандры, шикарнейший букет. Рекомендую, - сказал папка, предлагая мне руку.
  Я взяла его под локоть, и встречаемые внимательным материнским взглядом мы вернулись к столу. Жены археологов пили чай с пирожными-макарунами, и я села рядом с бокалом красного.
  - Хочешь знать моё мнение? - заговорщицки спросила мама.
  - Мнение о чем?
  - О ком, - улыбнулась она.
  - Давай, - брякнула я словно своей подружке.
  - Мне больше нравится Роман...
  - Мне тоже, - ответила я с любопытством взглянув на мать.
  Она искренне засмеялась, взлохматила мою челку, и спросила собравшихся дам:
  - Кому еще пироженку?
  
  Глава шестнадцатая
  
  И всё-таки я купила их... Не желтые босоножки, нет. Мои солнечные друзья теперь казались просто цыплятами по сравнению с прекрасными Леди Пип от Кристиана Лабутена. Пятнадцатисантиметровый каблук, лак классического цвета nude, открытый носок, немного обнажающий пальцы... мечта. Стоимость в рублях кусается, но всё же не туфельки Пигаль из кожи крокодила по цене чугунного моста. Я теперь обладательница фетиша любой модницы, этого чуда с красной подошвой, ура! Мои ножки чувствовали себя в них прекрасно, словно родились в этих гнездышках.
  В приподнятом настроении я появилась на пороге нашего отдела. Навстречу мне уже летела взволнованная Лена Савкина, она держала в руках папку с краткой наклейкой 'на подпись' и еще пару распечаток, похожих на сводку Горобцовой для 'Дорогая редакция...'.
  - Парамонова, все уже в зале разборов!
  Вот засада... - подумала я. - И кто придумал устраивать совещания в полдень понедельника?
  - И потом, на ресепшене уже полчаса топчется курьер с какой-то повесткой, если хочешь, чтобы получила я, то давай паспорт.
  - Ах да, конечно, спасибо! - благодарно проговорила я, доставая паспорт, и рискнула спросить: - Михалыч в настроении?
  - Будет, если поторопишься, - быстро ответила Лена, поправила папку под подмышкой и выбежала прочь.
  Я тоже ходко двинула к залу разборов. Радость от покупки немного померкла, всё-таки не надо было рисковать, понедельник, рейтинги... И да, таки станут известны результаты стихийно возникшего тотализатора. Я заглянула за дверь: Михалыч разговаривал по телефону, народ в пол голоса переговаривался между собой. Успела! Я пристроилась с краю и замерла в надежде, что меня не увидят.
  - Ал, иди сюда, - тихо позвал Лопатин, и энергично замахал руками.
  Я не стала возражать и прошла вперед, сопровождаемая любопытными взглядами. По-моему, не было в зале женщины не обратившей внимание на мои Леди Пип.
  - Привет, - поздоровалась я.
  - Хорошо выглядишь, еще бы вовремя приходила цены б тебе не было, - едко пошутил Юрий.
  - Шеф уже вспоминал обо мне?
  - Не без этого.
  - Черт...
  - Скажешь спасибо подружке.
  - Вот зараза...
  - Не любишь ты её, - со смешком констатировал Лопатин.
  - Вообще против неё ничего не имею, лишь бы в прицел не попадала.
  И вдруг настала тишина. Я подняла глаза и встретилась взглядом с Михалычем.
  - Смотрю все уже в сборе. Можем начинать?
  - У нашей Примы надо спросить, - не преминула вставить бодрая духом Шварева.
  Я не стала цепляться к словам, просто кивнула головой и всё-таки чертыхнулась про себя.
  
  В принципе было ожидаемо, что ежегодный бал 'МетГала', проводимый в нью-йоркском музее Метрополитен перехватит интерес москвичей. Валом посыпались снимки кинозвёзд, супермоделей и музыкальных небожителей на красной дорожке и афтепати. Проводился бал в вечер воскресенья, но по московскому времени поздно ночью, так что всплеск пришелся только на утро понедельника.
  Лопатин потирал руки, он был прав, что мы со статьей продержимся на верху рейтинга весь уикенд. С чем его и поздравил Дима Казаков, вручая выигрыш. Говорю же, Юрке всегда везло в игре, чего не скажешь о работе.
  - Поздравляю, - сказал Казаков и мне, - это отличный результат! Я, честно сказать, не верил.
  - Спасибо.
  - Даже не покраснеет, - снова завелась подружка, - присвоила себе практически чужую статью. И выстрелила она, только потому что это Макс...
  - Да надоело уже, Лика, - вспылила я. - Выстрелила, выстрелила... Да! А я только снаряды подносила.
  Появившаяся с выпученными глазами Горобцова на минуту отвлекла моё внимание. Она о чем-то эмоционально докладывала на ухо Шваревой, и та просто пошла красными пятнами. Я поняла, что-то произошло... И тут вмешался Лопатин.
  - Успокойтесь, девочки. Соавторская работа вещь довольно сложная. Они пара...
  И тут раздался истерический смех моей противницы. Лика просто сложилась пополам и мне пришло в голову: а не позвонить ли в неотложку?
  - Пара? Вот не тут-то было. А... вы не в курсе, что наша Прима пару дней назад вышла замуж! И муж... тут фанфары... не Максимовский! И теперь выходит так: хороший левак укрепляет брак. Прям стихами, да Аллочка?
  Не обращая внимание на едкие слова бывшей подружки, я лихорадочно думала о том, каким образом то, что знают только двое стало всеобщим достоянием. Понимала, шила в мешке не утаишь... но, чтобы так скоро... Равнодушным взглядом я обвела обалдевших участников тотализатора и вдруг увидела виноватое лицо Лены Савкиной. Глаза её смотрели на меня с мольбой - прости. Со словами 'не обязана объяснять', я развернулась на каблучках и пошла к себе. На моем столе лежал паспорт, так опрометчиво оставленный секретаршей и злосчастная повестка: дома курьер меня найти не мог, вот и приперся на работу... Я присела к компьютеру и представила реакцию Максимовского. То, что он узнает сногсшибательную новость с минуты на минуту я не сомневалась. Над перегородкой появилась говорящая голова Лопатина.
  - Войти можно?
  - Юр, извини, не сейчас. Всё расскажу потом, - проговорила я, хватая сумку. - Если будут искать, то я ушла на интервью.
  - Бежишь, словно из чумного барака.
  - Поднадоел этот театр. Достала.
  - Иди, конечно, но шузы надо бы обмыть, а то носиться не будут.
  Я рассмеялась, и с благодарностью взглянула на говорящую голову эрзаца. Юрка достал из кармана крохотную плитку шоколада и протянул мне.
  - День удался, - сказал он. - Понедельник, чего ж взять... Иди уже.
  
  Спускаясь со ступенек крыльца нашего холдинга, я перевела дыхание. Никакого интервью у меня не было и может уже никогда не будет, когда до Михалыча дойдет информация о моем так называемом муже. И тандема с Максимовским тоже... Но тема-то моя! Я пожертвовала ради неё слишком многим чтобы так просто подарить кому-то! Надо ехать к Луноликому, разведать, если можно будет так и внедриться... Раньше я бы без сомнений стала девушкой Диогена, ведь мне было всё равно каким путем добывать информацию, один Бариханов чего стоил, а теперь... нет, и еще раз нет! Я даже притопнула ногой усиливая моё категоричное 'нет'.
  - Красависа, шаурма хочишь?
  Я оглянулась по сторонам. Топала лабутенами я около палатки ловкого узбека, который с восхищением смотрел на меня масляными глазами.
  - Нет, спасибо, - промямлила я, ступая с тротуара на проезжую часть в надежде поймать такси.
  - Такой худой... - продолжал умиляться узбек. - Диетический шаурма есть, вкусный.
  Мне повезло и очень скоро машина остановилась рядом со мной.
  - Куда едем? - спросил спортивный мужчина за рулем Шевроле.
  - Рязанский проспект, - бросила я водителю с заднего сиденья, - дом тридцать девять.
  Таксист включил навигатор и спокойный женский голос сообщил, что маршрут построен. Я достала из сумочки пластиковый футляр для бэджика и визитницу. Не раз они выручали меня, и сегодня я выбрала именно то, что нужно. Всунула карточку в футляр и прикрепила к блузке. Вид у меня вполне официальный, думаю прокатит.
  Машина остановилась у бывшего Дома Культуры, а ныне пристанища Ордена Детей Луны.
  - Спасибо, - сказала я, заплатив за проезд означенную сумму.
  
  'Санитарный день' прочла я объявление на входных дверях. Просто отлично, скорее всего самого Луноликого и приспешников здесь нет, а только младший персонал типа уборщиц.
  - Городское управление эксплуатации зданий, - представилась я на вахте ткнув в бэджик.
  - По договоренности? - лениво спросил меня дюжий молодец, отвлекаясь от спортивного канала ТиВи.
  - Всё бы вам по договоренности, - пошутила я, - не любите нежданчиков?
  - Диогена Хрисанфовича сейчас нет.
  - А мне он и не нужен, план аудита есть, пройдусь посмотрю, как содержится здание. Отчет вышлю по электронной почте. Сейчас всё просто, двадцать первый век на дворе.
  Охранники переглянулись между собой и видимо не нашли во мне ничего угрожающего.
  - Проходите, только паспорт оставьте.
  Опять мой многострадальный паспорт! Я даже хрюкнула от смеха, но ребятки тоже не дураки, если что они подстраховались.
  - Оставить не могу, - заявила я, и пояснила: - Инструкция не позволяет. А данные, пожалуйста, запишите.
  Молодцы меня поняли и не возражали. Переписали номерок да имя с фамилией, отдали паспорт и разрешили пройти внутрь. Я не торопилась, расположение помещений я знала благодаря экскурсии Рината, так что сначала заглянула на задний двор, и прошлась по второму этажу делая записи в планшете. Охрана первое время за мной присматривала, но потом видимо не усмотрела в моих действиях ничего подозрительного и снова отвлеклась на просмотр спортивных программ.
  И тогда я поднялась на третий этаж...
  
  За дверью, на которую я возлагала столько надежд, простирался обычный длинный коридор. Совершенно пустой, не считая несколько совсем непримечательных дверей по левой стороне. На правой находились окна, наглухо закрытые рольставнями, из чего я сделала вывод, что дневным светом тут не пользуются. Я сделала несколько шагов, как меня остановил окрик.
  - Стоять! - бесцеремонно остановила меня тетка с тёмными усиками над губой и в красной спортивной куртке с надписью 'Дайверс Хургада'.
  Я оглянулась. Она возникла словно ниоткуда, щелчка двери я не слышала, да и она загораживала её собой отрезая пути к отступлению.
  - Кто такая? - грозно спросила тетка.
  - Хм... Аудиторская проверка эксплуатации зданий, - кашлянув, проговорила я, стараясь держать спинку ровно и гордо вскинув голову.
  - Пускать посторонних разрешения не было.
  - Я из городского управления, по результатам проверки буду вынуждена указать на препятствование должностному лицу, - припугнула я бабищу.
  - Разрешения не было, - не обращая внимания на мои слова, повторила она.
  - Подозреваю, что вам нечем.., но всё же попробуйте понять... - съязвила я и напрасно.
  Тетка раскраснелась от злости и стала наступать на меня горой. Честно, я струхнула, и, наверное, от страха начала отступать вглубь коридора. Однако рот мой было не заткнуть.
  - Славные опричники у Диогена... вам собачьей головы не хватает... и метлы...
  - Ах ты, коза! - теряя терпение вскрикнула тетка, явно знакомая с историческими персонами.
  - Я - овца, - возразила я. - Во всяком случае была ею до сегодняшнего дня.
  Бабища оторопела и с удивлением воззрилась на меня.
  - Чего пялитесь, звоните кому надо, уточняйте, а то я позвоню, - нашла в себе силы пригрозить я.
  Мои слова произвели на неё впечатление. Она достала телефон и набрала номер.
  - Алло, - сказала тетка, шустро вышла за дверь и закрыла её на ключ.
  Я не стала терять времени, быстро пошла по коридору дергая за ручки все попадающиеся мне двери. Они были закрыты. Я опечалилась, сейчас вернется тетка и выкинет меня отсюда... Но мне повезло, последняя дверь оказалась не запертой. Я шагнула внутрь и увидела что-то вроде школьного актового зала. Ряды скамеек стояли по обе стороны от узкого прохода к подиуму, на нём возвышался очередной портрет Луноликого в окружении погашенных свечей, увядших цветов и небольших свернутых листочков, типа записок. Я поняла, что попала по адресу. Молельный дом. Но за дверью уже слышались голоса. Я в панике и в полном нежелании покидать церковь Детей Луны стала искать убежище. И нашла. В полом ящике, служащим подставкой для портрета Диогена, и полностью задрапированным бордовой велюровой тканью.
  Я слышала, как открылась дверь в молельный зал, как звучали шаги в гулком помещении, как люди переговаривались между собой.
  - Та негде ей больше быть, всё закрыто, - уверенно сказала тетка.
  - Вы двое обыщите ряды, - приказал один из мужчин. - А ты пройдись вокруг подиума, да занавеси проверь.
  Я замерла. Боялась дышать пыльным от велюра воздухом, вдруг чихну! Я сосредоточилась и представила себя в другом месте... Приятном и не опасном. Это меня расслабило, и даже когда совсем рядом с моим убежищем протопал один из искателей, я пережила этот момент без потрясений.
  - Нет её нигде, - сказал кто-то из мужчин, и тут же посыпались вопросы и предложения.
  - Уже всё осмотрели, будто провалилась.
  - Что будем делать?
  - Караулить?
  - А ничо, - ответила тетка. - Дверь закрою, так что никуда ей не деться, ночку посидит, потом сама запросится.
  - Верно, - согласился командир поисковой группы. - Запирай, Валя.
  Отряд протопал к выходу и всё стало тихо. Для верности я посидела еще немного в ящике, и потом вылезла наружу. Вокруг было темно. Включить свет я не решилась, отдергивать тяжелые занавеси с окон было напрасно, там были такие же рольставни, как и в коридоре.
  Я вздохнула, присела на первый ряд и достала телефон. При включении на дисплее отразились несколько пропущенных звонков и СМСок. Меня разыскивал Максимовский. Но я твердо решила - пока не сделаю работу, на связь не выйду и помощи не попрошу. Телефон мой был почти полностью заряжен так что у меня будет и фонарик, и фотокамера. Я начала делась снимки молельного дома, портрета, записок. В них были просьбы, просто пожелания, иногда люди делились радостью или скорбью. Мне было неловко снимать это, но я знала, что надо. Надо для понимания того, что здесь происходит.
  Отсняв всё, что на мой взгляд могло пригодиться в расследовании, я решила прилечь отдохнуть. Что еще делать в кромешной тьме? Вытянулась на стульях, было не очень удобно, но терпимо. Примерно через час я поняла, что замерзаю, работали кондиционеры и кожа моя покрылась мурашками. Накрыться было нечем, разве что драпировкой от ящика, который еще недавно служил мне убежищем. Я разорила святилище Луноликого: составила всё на пол, отодрала пришпиленную большими скобами драпировку, с трудом выдернув её из-под портрета здешнего божества.
  Снова легла на стулья, подложила под голову мои прекрасные лабутены, завернув их в один край велюра и накрылась другим. Я почти сразу уснула, было тепло и довольно удобно.
  Сколько я проспала не знаю. Разбудил меня шум из-за двери, там явно шла какая-то потасовка. Я подскочила на своей импровизированной лежанке, оберегая полученную информацию сунула выключенный мобильник в бюстгальтер, наспех надела туфли, и завернулась в велюр на манер римской тоги. А, будь, что будет, - подумала я, - не век же мне здесь сидеть!
  В коридоре еще пошумели, и вдруг всё стихло. Я ощутила некоторое разочарование... Неужели мне еще какое-то время здесь сидеть-лежать? Видимо от стресса есть, пить, в туалет и проситься самой на выход мне не хотелось. Но не успела я обдумать свои будущие действия, как тихо звякнула связка ключей и дверь в зал аккуратно приотворилась. В проем вступила мужская фигура: худощавая с неестественно неподвижной правой рукой.
  - Вы? - только и смогла вымолвить я, когда луч фонарика осветил лицо Рината.
  - Быстро на выход, - скомандовал он, и ткнув пальцем на велюровую тогу приказал: - это оставить здесь.
  Я скинула спасшую меня от холода тряпку и поспешила за ним не задавая вопросов. Ринат быстро закрыл дверь из зала, вытянул затянутую в перчатку руку в направлении противоположном от входа в коридор, а палец другой приложил к губам, мол, тихо. Я рванула в указанную сторону. В конце коридора значился пожарный выход, за ним лестница, но пробежали мы по ней только два пролета.
  - Давай в окно, - велел Ринат.
  За стеклом в вечерней темноте виднелась стальная лесенка, узкая и на вид весьма хлипкая. Ринат открыл фрамугу и шагнул первым. Лестница издала скорбный звук и пошатнулась.
  - Выбора нет, - сказал шепотом Ринат. - Ключ от нижней двери пожарного выхода у меня есть, но он ведет на задний двор, а там наверняка люди.
  Сначала я наблюдала за спуском Рината, потом сбросила вниз свои туфельки, на всякий случай перекрестилась и оперлась ногой на первую ступеньку. Это было страшно, хоть высота была и небольшая, метра три-четыре, но мне бы хватило и этого. Держась трясущимися руками за прутья лесенки, я героически нашаривала ступней следующую перекладину, и при этом сильно закусила губу, чтобы не издать ни звука. Наконец внизу меня подхватила рука Рината. Он сразу потянул меня в сторону, но я отчаянно сопротивлялась - надо найти туфли! Понятливый парень помог мне найти горемычную пару, и мы быстро двинули к кустам барбариса, рассаженным вдоль периметра, принадлежащему дому Ордена. Пробираясь сквозь густой кустарник, я подумала, что от моей юбки-карандаш, прекрасного оливкового цвета, останутся одни лохмотья, и еще более я уверилась в этом, когда за колючим барбарисом мне пришлось лезть в дырку, проделанную кем-то в ограждение-рабице, между Диогеновым царством и стадионом 'Комета'.
  Преодолев освещенную площадку перед крыльцом стадиона, мы вошли внутрь, и я, отринув все возражения Рината, направилась в туалетную комнату. Там я оценила ущерб как минимальный, отряхнула с юбки колючки и листики, умыла лицо. Найдя моего спасителя рядом с дамской комнатой, я начала задавать вопросы.
  - Что это было? Ключи от всех дверей? Почему не отдали меня охране?
  - Для начала подошло бы и 'спасибо'.
  Я присела на спортивную скамью в холле перед гардеробом.
  - Спасибо, - искренне сказала я. - Действительно, спасибо.
  Ринат присел рядом и начал рассказывать.
  - Ключи у меня имеются потому что я работаю на Диогена Хрисанфовича.
  - Понятно. А что с охраной?
  - Ваш приятель Роман позвонил мне с просьбой выручить вас...
  - Роман? - удивилась я. - Позвонил вам? Как?
  - Еще при нашем первом знакомстве мы обменялись визитками, а вчера он пригласил меня на встречу, ну... что-то вроде интервью.
  - Вот это новость, - промямлила я, соображая, что отказываясь от моего приглашения на пикник Максимовский задумывал вербовку нового информатора.
  - А сегодня, в мой выходной день, - уточнил Ринат, - сначала мне позвонили с поста о проникновении в здание некой девушки, и потом о поиске этой девушки журналистом, его вызывающем поведении и чуть ли не драке на техническом этаже, а апогеем этой истории был звонок Романа с просьбой выяснить что с вами случилось.
  - Вот, блин... - чертыхнулась я, представив какую кашу заварила, опять втянув туда Максимовского, а он тоже хорош, между прочим...
  - Пока вы были в туалете я позвонил ему, он должен прибыть с минуты на минуту.
  - Спасибо, мне пора, - заторопилась я, стараясь оттянуть неприятный разговор с партнером.
  - Э нет, - схватил меня за ладонь Ринат, - я передам вас с рук на руки, пока вы еще что-нибудь не натворили!
  И тут в раздвижные двери холла стадиона 'Комета' вошел он, моя любовь и мой палач - Роман Максимовский.
  - Черт, - сказал он, - пришлось перепрыгнуть через забор Ордена, чтобы попасть к стадиону.
  - Да, очень неудачный подъезд, - буднично подхватил Ринат, пожимая руку Романа.
  - Ну, здравствуй, дорогая, - улыбнулся мне любимый, чувствительно захватывая моё предплечье. - Просто праздник души и именины сердца.
  - Угу, - буркнула я, предчувствуя недоброе.
  
  Глава семнадцатая
  
  Чтобы выйти с территории стадиона нам пришлось пройти чуть ли не пол квартала. На ерническое предложение рвануть через забор я ответила ледяным молчанием. А если по-простому, то я не знала, о чем говорить, и стоит ли начинать разговор именно сейчас. Максимовский оказался мудрее меня, или хитрее...
  - Парамонова, - сказал он, наверняка разглядывая мой зад, гордо маячивший перед ним, - у тебя юбка порвалась.
  - Блин... Где? - сразу же встрепенулась я, начиная оглядывать себя.
  - Там, по шву, немножко. Да стой ты, не вертись.
  - Ну где, где? - продолжала волноваться я не желая испытывать и этого унижения, хватит и того, что меня сдают ему на руки чуть ли не под расписку.
  - Вот здесь, где разрез. Как он там правильно называется? Игривый такой...
  - Шлица, - машинально ответила я.
  - Симпатичное название, говорящее.
  - О чем?
  - Шлица... у тех, кто шляется рвется шлица, - сымпровизировал Роман, подводя нашу беседу к моей эскападе.
  - Ну, во-первых, - начала защиту я, - кто-то определяет мою вылазку во вражеский лагерь как 'шляется', я же называю это разведкой. У меня есть материалы, которые гораздо ценнее доноса твоего нового информатора. Во-вторых, если бы мой партнер сообщил мне о том, что у нас есть этот информатор, то я быть может не полезла...
  - Быть может - ключевое слово, - заключил Максимовский.
  В этот момент мы уже подошли к переулку, где он припарковал свою машину. Роман открыл мне дверь, потом проверил удобно на мне пристегнуть ремень. Вставляя ключи в зажигание, он спросил:
  - К тебе или ко мне?
  - Ты же знаешь, мне нужно в Малино, - отрезала я.
  - Назрел разговор, - с осторожностью сказал Максимовский, - у меня будет удобней. Так как?
  - Чтобы ты меня запер в своей квартире?
  - А ты собралась бежать?
  Я задумалась. Бежать больше некуда, надо объяснять, хоть мне и не хочется вываливать на него дурацкие оправдания своих поступков... Нелепые отмазки, как говорит Лопатин.
  - Хорошо, давай к тебе, - согласилась я.
  Судя по легкой улыбке в уголках губ, Роман остался доволен поворотом событий. Коготок увяз - всей птичке пропасть.
  
  Мы вошли в квартиру, Роман действительно запер дверь и даже повернул дополнительный замок, чем вызвал мою усмешку.
  - Мартини?
  'Знает же паразит, что с мартини меня плющит...' - подумала я, и легко ответила, подыгрывая моему любимому: - Сначала в душ, а то я шлялась незнамо где.
  - Ах, ну да! 'Незнамо где' это интересно, типа все набойки сбитые, а где была не знаю, - хохотнул Роман.
  Но я не обиделась, мне надо было сохранить шутливый тон нашего общения.
  - В тютельку, - рассмеялась я, и скинув перед обалдевшим Максимовским одежду довольная собой направилась в ванную комнату.
  - Так я налью мартини? - он крикнул мне вслед.
  В ответ я сильнее включила воду.
  Стоя под сильными почти горячими струями я расслабилась и почти не думала, о том, что будет через несколько минут. Хватит выкручиваться, в конце концов надо сказать правду, самой же будет легче.
  Выйдя из ванной комнаты в халате Максимовского, я застала его рассматривающим снимки, сделанные мной в молельном доме. Роман поднял на меня глаза и произнес:
  - Хорошая работа.
  - Постаралась использовать сложившуюся ситуацию, - не без хвастовства сказала я, пригубив мартини.
  Потом взяла свой мобильник из рук Максимовского выключила его и сунула под диванную подушку. Если есть прослушка, то наш разговор не должен быть достоянием чужих ушей.
  - А что там за шум был? - спросила я удивленного моими действиями напарника. - Ринат сказал чуть ли не драка.
  - Видишь ли, - начал рассказывать Роман, - поскольку ты любительница влезть куда не надо, или сбежать в самый неподходящий момент, то я установил 'Локатор'.
  - Ты отслеживаешь мои передвижения? Я согласия не давала, насколько мне помнится...
  - Ловкость рук..., постой, не горячись, - Роман тут же погасил моё возмущение. - Поэтому я довольно быстро прибыл на место, рассказал на вахте какую-то байку, а главное увидел в журнале запись о твоем посещении, но о том, что ты покинула Орден записи не было. Я обошел здание, заметил на первом этаже открытое окно и влез. Потом мне удалось добраться до технического этажа, но там меня остановила какая-то тётка. Она вызвала подмогу, и мы немного потолкались с ребятами. Потом они меня выволокли, пришлось помахать удостоверением, а то бы по почкам надавали...
  - Тётка боевая, никакой охраны не надо, те только дрыхнут да телек смотрят...
  - Еще та самбистка, по затылку успела мне втащить, - усмехнулся воспоминаниям Роман и слегка потер ушиб.
  - Здорово попало? Может к врачу надо? - забеспокоилась я.
  - Нормально всё, - отмахнулся он.
  - А потом ты позвонил Ринату? - продолжила я задавать вопросы, понимая, что мои заканчиваются и сейчас начнутся его.
  - Верно, - ответил Роман. - И вот мы здесь.
  - И я в твоем халате, без нижнего белья...
  - Парамонова, стоп. Это уже провокация.
  Я вздохнула, прихлебнула из бокала, устроилась удобней на красной коже диванчика и спросила, будто не знала, о чем будет допрос.
  - Ну что у тебя там?
  - У меня единственный вопрос: это что за чушь с твоим якобы замужеством. Я из вашего отдела бегом бежал, чтобы не слушать твою характеристику.
  - Лика...
  - Ты знаешь, как я отношусь к сплетням, даже если их автор не 'одна бабка', а 'княгиня Марья Алексеевна', но хотелось бы ясности.
  Я потянулась за своим клатчем, брошенным на столике, и достала паспорт.
  - Смотри, - велела я.
  Роман начал листать странички документа и нашел нужную. Лицо его стало мрачным, на скулах заходили желваки...
  - Астахов, - наконец произнес он, - это тот самый...? Это правда он?
  - Он. Шантажом и запугиванием, - начала оправдываться я.
  - Почему ты молчала?! - взревел он.
  - Говорю же! Запугал - велел заткнуться, а то пострадают родители! Я потому и в Малино каждый день, что за них переживаю, хоть и сделала всё, как он приказал!
  - Приказал... Что у тебя с доверием, Парамонова, у тебя есть я, Михалыч, в конце концов... Ты не одна, почему не сказала?
  - Да, у меня есть ты, Михалыч, и вся журналистская рать, но в городе мебели я валялась связанная..., - про попытку изнасилования я сообразила умолчать, - запуганная, и даже во время полицейской облавы он был там, потом присылал мне сообщения на телефон, у него есть свои люди в полиции, и ему нечего терять, так во всяком случае он мне заявил.
  - А брак-то зачем?
  - Заявления я забрала, против мужа показаний не давать не буду. Вот и повестку мне вручили, в среду явиться в прокуратуру.
  - Так... Фиктивный брак. Это решаемо.
  - И еще... стопудов он слушает меня, а то и наблюдает, я даже к Ларину ходила за консультацией.
  - Поэтому телефон выключила? Молодец, - одобрил Роман. - Утром бегом к Михалычу, будем подключать нашу безопасность и юристов. Нельзя дать ему соскочить с крючка...
  - Ага, мне уже в полиции прогулы ставят, - смогла пошутить я, - учти, у него там как минимум информатор.
  - Учту, - произнес Роман и снова потер место ушиба, видно здорово его тетка приложила.
  - Зря я выпил... - вдруг сказал Максимовский. - Николая попрошу со мной до Малино проехаться, посмотреть в порядке ли.
  - Омоновца? Очень прошу, поезжайте, а то я себе места не нахожу от беспокойства.
  - Договорились. А ты - спать, завтра будет тот еще денек.
  - А Диоген?
  - Что, Диоген?
  - Наше расследование?
  - Не сбежит. Как ты можешь думать о работе? - удивился Максимовский.
  - Привычка, - ответила я, зевнув украдкой. - Хоть тушкой, хоть чучелом, а материал дай. У нас, желтков, только так.
  - Выдыхай, Парамонова, - рассмеялся Роман. - Про тушку и чучело прям из лексикона Нормана Бейтса...
  
   Уснула я, едва коснувшись головой подушки. День был таким насыщенным, да и моя исповедь сняла камень с души, мне стало легко, как в детстве, когда сложные для ребенка решения принимал отец. Держись, Максимовский, со мной таких задач и решений что у дурака махорки...
  Сквозь дрёму я почувствовала, как он лёг в постель, прижался ко мне прохладным после душа телом, и нежность накрыла меня, хотелось целовать его руки и признаваться в сумасшедшей любви.
  
  Рабочим утром наша редакция чествовала мою бывшую подружку - Шварёва разродилась статьей о секс-скандале с участием лидера одной из партий накануне партийных праймериз. Надо признать, что Лика была достаточно опытным и довольно успешным журналистом. Её чутью можно было только позавидовать, но хищные повадки внушали чувство брезгливости. Обласканная вниманием коллег и руководства Шварёва уделила и мне немного своего драгоценного времени.
  - Вчерашние герои себе могилы роют, - пританцовывая напела она припев хита группы 'Дороги меняют цвет'.
  Мы с Максом даже слегка обалдели, и так бы и стояли с широко открытыми глазами, если бы за меня не вступился Юрий Лопатин.
  - ...ведь девять линий жизни на руках, становятся легендой... - героически продолжил песню Бедный Йурик не имеющий в миру ни слуха, ни голоса.
  - ...но вовремя уходят, и исчезают где-то в облаках! - финалом рванула Лика.
  Сначала коллеги с любопытством наблюдали за этим баттлом, потом раздались громкие аплодисменты.
  - Йо, йо!
  - Юрец, бро, красава!
  - Зачет!
  - Лика... - покачивая головой произнес Роман, - как-то неожиданно, но, по-моему, у нас есть кандидат на следующее Евровидение,
  - Максик, вот и подумай, какая женщина должна быть рядом с тобой, - не удержалась Шварева и завела свою шарманку.
  - Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Отойдем?
  - С тобой? Да с удовольствием! Я талантливая журналистка, с хорошей перспективой, к тому же не замужем.
  Они прошли к Ликиному столу, и я смогла наблюдать, как Максимовский что-то серьёзно говорил ей, потом улыбнулся, а Шварёва открыла рот и по-рыбьему захлопала силиконовыми губами, совсем как в мультиках.
  - Надеюсь, что это последний наш разговор на эту тему, - вернувшись ко мне объяснил он, увидев вопрошающий взгляд.
  - Спасибо, - тихо сказала я, - иногда она просто несносна...
  - А вообще-то у вас весело, - рассмеялся он, и хлопнул Юрку по плечу, - Лопатин-то как зачитал, прям Тимати!
  - Когда Михалыч с меня шкуру спустит будет еще веселей, - буркнула я.
  - Я с тобой, - поддержал меня Роман, и вовремя, дверь в кабинет Михалыча открылась и Лена Савкина приглашающе кивнула головой.
  - Ни пуха, - пожелал нам Лопатин.
  - К черту, - дружно ответили мы.
  
  В кабинете у шеф-редактора было накурено. Наше руководство пыталось бороться со 'злом', но редакторская ноша иной раз была непосильна, так что верхушке приходилось закрывать глаза. Сам шеф задумчиво разглядывал макет презентации, а когда мы шагнули в кабинет прозвучал сигнал интеркома.
  - Владимир Михайлович, доброе утро.
  - Доброе, - откликнулся Михалыч.
  - Совещание у Плавного в тринадцать часов.
  Аннушка! Вот это нам повезло, что беседовать с шефом мы будем до совещания, а не после.
  - Понял. Буду, - шеф закончил разговор, и рукой указал нам на кресла у своего огромного стола. - Присаживайтесь.
  Я села по правую руку от Максимовского и положила перед собой флешку и распечатанные снимки.
  - Докладывайте, - разрешил шеф.
  Я подтолкнула напарника локтем, мол, давай ты. И он слегка откашлялся.
  - Начнем с промежуточных итогов текущего расследования. На сегодняшний день у нас есть инсайдер в Ордене - лицо, приближенное к нашему интересу, а также фотосессия, сделанная непосредственно в запретной зоне.
  Михалыч вскинул брови, и направил сверлящий взгляд на меня. Максимовского как покусителя на частную неприкосновенность он даже не рассматривал.
  - Даже так?
  - Мой визит носил деликатный характер, - вступила я. - Пропускной режим у них, скажем так, оставляет желать лучшего, а вот внутриобъектовый... в норме.
  Максимовский обхватив ладонью лоб, сделал трагическое лицо, а сам едва не давился от смеха.
  - Вот фото, флеш-карта прилагается, - я пододвинула материалы в сторону шефа.
  Если бы Михалыч мог заглянуть под стол, то увидел бы, как я придавила каблуком носок легких туфель напарника. Он стерпел, криво улыбнулся мне и заметил:
  - Душно тут у вас...
  На что Михалыч отправил в нашу сторону пульт от кондиционера.
  - Будьте как дома, - сказал он, а сам принялся разглядывать снимки. - Ну что ж, есть с чем поработать, прошу продолжить и в конце концов разобраться, что происходит в Ордене, ведь это касается разновозрастной, и самой уязвимой части населения, - заключил шеф-редактор.
  - Владимир Михайлович, у нас есть нерешенные вопросы по предыдущему расследованию, - сказал мой напарник.
  - А что там? - без интереса спросил шеф-редактор. - Юридически статья поддержана. Мы свою часть выполнили, пусть теперь правоохранители стараются.
  - Произошли некоторые события... Кое-кто пытается уйти от ответственности, прилагая к этому методы жесткого давления.
  Я понимала, что таким образом Роман хочет сгладить ситуацию, но Михалычу лучше подать без экивоков. И я остановила дипломатическую речь Максимовского.
  - Дело в том, что исков не будет, потому как я отозвала заявления, и заключила фиктивный брак с подозреваемым, чтобы не свидетельствовать против него.
  Наверное, напарник был прав избрав особый род подачи новости, ибо Михалыч побагровел, и пальцами схватился за узел галстука. Мы с Максимовским повыскакивали из кресел.
  - Медицину зови! - скомандовал Роман.
  Я стала быстро набирать номер медкабинета нашего холдинга. Мне ответили, потом еще пару мгновений спрашивали: что случилось?
  - Давление скакнуло, - произнес Михалыч, - укол обычно помогает.
  В медкабинете услышали и обещали тотчас быть.
  - Владимир Михайлович, вы простите меня... Это непрофессионально, я понимаю... я уволюсь... - произнесла я, глядя на откинувшегося в кресле шефа.
  - Алла, мы еще не закончили, - прохрипел тот.
  В кабинет ворвались медики. Максимовский отволок меня в сторону, жестко закрыв мой рот ладонью.
  - Ты с ума сошла, - сказал Роман.
  - Я виновата, мне и отвечать.
  - Нежнее надо, Парамонова, - попросил он, - пощади мужика. Никто не хочет крови я уверен, а ты сразу - уволюсь! Обстоятельства! Запомни.
  Из кабинета шефа выглянула Лена Савкина. Увидев нас, она покачала головой и призывно махнула рукой. Сзади встревоженным ульем гудел Двор Чудес, гадали, кто довел Михалыча, я, Максимовский, или мы оба. Тотализатор бы не открыли наши азартные коллеги.
  Михалычу стало легче, это было видно невооруженным глазом. Эскулапы собрали оборудование в свой чемоданчик и откланялись, настрого запретив волновать шефа.
  - Вот что, - сказал Михалыч, когда мы снова заняли кресла, - сейчас всё заново и в подробностях. Алла говорит, а ты, - он обратился к Роману, - протоколируй. Прошу ничего не упустить, поскольку вы вместе со мной отправитесь на совещание, а там не то место, где можно сопли жевать.
  Мы в точности выполнили всё, и после окончания моего рассказа Михалыч признался:
  - Я виноват, поддался на твои уговоры, мол, никого видеть не хочу, придержите Максимовского... а оно вон что получилось... Нельзя было тебя одну оставлять, никак нельзя. Журналисты зачастую подвергаются опасности - давлению и шантажу чаще, чем насилию, и в таких случаях наша сила в единстве! Нас есть кому защитить, никто не должен бороться в одиночку!
  Он был прав. Позже на себе я прочувствовала всю заботу и единство нашего холдинга - меня будто выпотрошили, заставляя уточнять детали моего расследования. Максимовскому досталось меньше, он был всего лишь свидетелем, но и он к завершающей стадии совещания был похож на выжатый лимон. Зато люди, которые будут представлять мои интересы в прокуратуре знали каждый мельчайший эпизод этого дела, все его важные улики и одну железобетонную - диктофонную запись моей беседы с Валерией Аркадьевной, где она предложила мне работу 'любовницей'.
  Заключительным аккордом дня стало признание моим родителям. Мы приехали в Малино засветло, кортеж их трех машин припарковался в переулке, чтобы не мешать поселковому движению. Калитка была открыта, и у меня дрогнуло сердце... Я быстро пошла по тропинке из терракотовой плитки, за мной прибавив шаг топал Максимовский, за ним бригада. Но я зря испугалась, от дома навстречу нам вышел отец, его руки были в перчатках, на лице след от чернозема.
  - Привет! Ты будто из раскопа вылез...
  - Привет, Екатерина Анатольевна вот припахала. Здравствуйте, Роман, - папка снял перчатку, пожал руку Максимовскому и спросил, кивнув в сторону бригады из сотрудников отдела безопасности: - У нас гости?
  - Я объясню. Позови маму, пожалуйста... Встречаемся у дальней беседки.
  Когда к нам присоединилась встревоженная мама, бригада уже рассредоточилась по периметру нашей усадьбы.
  - Кто эти люди? Что происходит?
  Памятуя недавний приступ Михалыча, я не стала рубить с плеча.
  - В нашей профессии бывают случаи давления на журналиста, - я практически повторяла слова Романа. - С этим столкнулась и я. Моя вина в том, что я пригласила в наш дом малознакомого человека. Я говорю сейчас о Константине. Он не тот, кем представился.
  - Он не твой сосед? - спросила мама.
  - Он не менеджер по персоналу. Блин... Менеджер, и в какой-то степени по персоналу, но специфическому. Он присматривает за девицами... проститутками, Костя - сутенер.
  На мамино лицо было страшно смотреть, отец держался лучше и хотел знать подробности.
  - Ты говорила о давлении... Он обидел тебя?
  - Можно сказать и так. Когда я разобралась в ситуации, он шантажом заставил меня поступиться принципами...
  - Как-то всё размыто, дочка, - сказал отец и попросил: - можно конкретнее?
  Ну уж нет! Плавали, знаем...
  - Геннадий Ильич, - вступился за меня Максимовский, - Алла немного напугана и очень переживает за вас. Завтра она даст показания в следственном отделе прокуратуры, и мы предполагаем, что после преступник активизируется. Эти люди из нашего холдинга, они обеспечат вашу безопасность.
  - Ребята проверят дом, и потом один останется с нами, - поторопилась добавить я. - Ну, в смысле... они будут дежурить посменно. Пока не уладится.
  - А когда уладится? - со слезами на глазах спросила мама.
  - Когда ему изменят меру пресечения, - ответил Роман.
  - Мама, пожалуйста, не плачь, - попросила я.
  - Пойду, сделаю чай и бутерброды, - сказала она. - Людей надо накормить.
  Мне так хотелось испросить у них прощения за мою глупость, но я боялась еще больше растревожить родных, и из-за чувства вины дать невыполнимые обещания.
  
  Глава восемнадцатая
  
  История моего падения уже завязла в зубах, меня конкретно подташнивало, когда я в сотый раз рассказывала её в прокуратуре.
  - Не могу больше, - призналась я позже Максимовскому.
  - Всё, забыли, - успокаивал меня напарник. - Ему светит от трех до шести лет по двести сороковой, за вовлечение в занятие проституцией и как группа лиц по предварительному сговору, плюс похищение и нанесение травм.
  - Тема стынет, а я тут страшилки рассказываю. Надеюсь до суда я об этом и слова не вымолвлю. Давай работать, а?
  - Нас, Парамонова, на пушечный выстрел к Ордену не подпустят. Засветились.
  - А мы с Ринатом пообщаемся, плотнее...
  - Он согласился помочь мне только потому, что против всяческого преклонения, - объяснил Роман. - Ему не нравится обожествление лидера. Сама же Миссия - напротив, он один из них, и вряд ли будет нам полезен.
  - Надо подумать...
  - Меня интересуют финансовые потоки, - размышлял Максимовский ожидая заказ в уютном кафе. - Одна аренда стоит бешеных денег. Доходы от балаганных представлений не слишком велики, и какая-то часть идет на содержание труппы... Мастерские - вот наша цель. Эксплуатация рабочих с ограниченными возможностями - это не кот начхал. Цеха скорее всего работают ночью, тут важно отследить потребление энергии в темное время суток.
  - А ты прав, вся тёмная история Ордена не на третьем этаже, а в подвале...
  - Ради бога, не суйся в подвал! - попросил напарник.
  - Сначала 'Мосэнергосбыт', - заверила я. - Посмотрим, что рубль животворящий делает.
  - Обед, Парамонова, обед, - возразил Роман. - Сама знаешь война войной...
  - Согласна. А то уже исхудал ты у меня. Хочешь ужин сегодня приготовлю?
  - Ужин? То есть у меня дома настоящий ужин?
  - Ага. Моих в Малино охраняют, так что я могу себе позволить провести ночь с бойфрендом. Выпьем вина, никуда ехать не надо... - соблазняла я его.
  - Ну, держись, крошка, бойфренд ловит тебя на слове!
  
  После моего обещания наше передвижение по городу было похоже на перемотку пленки, словно хочешь посмотреть именно этот эпизод и ничто другое уже не интересно. Мы сгоняли с 'Мосэнергосбыт', где на меня посмотрели, как на сумасшедшую, и я поняла, что сюда не то что с рублем, с долларом не сунешься - только евро. За энную сумму нам пообещали предоставить отчет о энергозатратах в районе между улицей Коновалова и вторым Карачаровским проездом. Потом мы заскочили в супермаркет, Максимовский выбирал вино, а я взяла упаковку креветок, и взвесила пару симпатичных лангустинов для украшения будущей пасты 'Маринаро'. Блюдо довольно простое и я не боялась потерпеть фиаско. Затем снова заехали к энергетикам, где, изрядно опустошив кошельки, стали владельцами подробного отчета.
  
  У меня было прекрасное настроение. Астахов со своими угрозами теперь был лишь воспоминанием: сим-карта и прослушиваемый им телефон уничтожены, доказательства его вины в прокуратуре, и арест преступника - это вопрос нескольких часов.
  - Помощь требуется?
  Я ворожила у плиты, когда меня обхватили руки Максимовского.
  - Твоя помощь - это мне не мешать, - шутливо оттолкнула я напарника.
  Нашу идиллию нарушил звонок мобильного Романа.
  - Алло? Марина? Какая Марина? - Максимовский смешно шевельнул бровями, хотя мне стало не до смеха. - Ах. Марина. Ну, привет Марина...
  Я до боли сжала в ладони пластиковую лопатку, пытаясь вспомнить кого же звали Мариной... Простакову, Далецкую или Красникову?
  - Каир? О, да... Было весело. За исключением разве что резни в городе да песчаной бури, - продолжал разговор Максимовский.
  Я делала вид что занята готовкой, но сама превратилась в слух. Так вот откуда у него такой шикарный загар! Египет... Революция? Скорее всего апрель-май... Кто был с ним в командировке?
  - Поздравляю, Хургада всё же лучше, чем протестующая столица. Нет, приехать не могу. Уверен, - слушая собеседницу Роман покачивал головой и изредка бросал взгляды в мою сторону. - Удачи, голос береги. Прощай, Марина.
  Повисла напряженная тишина, которую я решилась нарушить предложением:
  - Я всё же нашла тебе занятие. В холодильнике кусок пармезана, его надо натереть на мелкой терке... Справишься?
  - Легко, - обрадовался Максимовский, а на мой немой вопрос ответил: - В Каире с девчонкой познакомился, она из Харькова, в ресторане отеля пела. Я выручил её, были обстоятельства... там вообще было непросто... теперь вот в Хургаде работает.
  - Я подумала, что это твоя коллега, - как можно равнодушней вымолвила я.
  - Я там с Абрамцевым был, - сказал Роман захлопнув дверь холодильника.
  - Вдвоем? Наши сэкономили на группе?
  - Чепуха, - отмахнулся он, - сделали серию репортажей. Если бы не заварушка в отеле, вообще курорт... И то бандиты да мародеры, жертвы правда были. А так... в тринадцатом году было серьёзней.
  - Ты у меня герой, - я оторвалась от готовки и чмокнула его в нос.
  - Могу поклясться, что ты заревновала, - рассмеялся Максимовский.
  - Вот еще, глупости, - гордо соврала я.
  - Ты же помнишь? Прошлое...
  - Это то, что прошло, - продолжила я. - Главное - настоящее и будущее.
  - Умница.
  Но меня всё же волновали его прошлые увлечения, они как подводные камни мешали моему путешествию по волнам любви.
  
  После ужина, прихватив отчет и бутылку вина, мы устроились на красном диванчике. В динамиках фоном звучали 'Марсы', я положила ноги на колени Максимовского и прикрыла глаза.
  - Не спать, Парамонова, - Роман щипнул меня за коленку, мне было щекотно. - Итак, что мы имеем на районе: за железкой мини-маркет, магазин игрушек в доме напротив, чуть дальше, вдоль проезда, сувенирная лавка с говорящим названием 'Золотой дракон' ...
  - Китайские безделушки и чай?
  - Верно, - подтвердил он.
  - Из государственных - главное управление пенсионного фонда, те работают пятидневку с девяти до шести.
  - А на нашей стороне? Ну, кроме Ордена и стадиона?
  - На нашей: магазин автозапчастей плюс ремонтные работы, работают круглосуточно, а также ночной клуб 'ДэКаДанс', работают до утра... И всё это рядом, и надо отделить мух от котлет.
  - Надо сходить в этот клуб, - сказала я.
  - Потанцевать захотелось?
  - По большому счету этот райончик - жопа Москвы. Прошу простить за выражение, но это так! Вокруг промышленная зона, плюс Карачаровский путепровод отгораживает его от большого мира в виде Рязанского проспекта. И я думаю, что в 'ДэКаДансе' собирается не золотая молодежь столицы, а тусят в основном те, кто живет и работает рядом. Проверим? Если я права, то информацию мы там найдем.
  - Мда. Очень даже может быть, - произнес Максимовский. - В пятницу вечером и проверим. Пойдем одни?
  - Есть предложения?
  - Сама говоришь 'рабочий район', нужна представительная делегация тире компашка, может Лопатина позовем?
  - Юрку? Лучше уж твоего омоновца Колю.
  - Мента за версту видно.
  - Окей, - неумолимо зевнула я. - Лопатина берусь уговорить... а может этого... как его... Абрамцева пригласишь? Я бы познакомилась, его версию про Каир послушала...
  - Я был прав насчет ревности, - усмехнулся Максимовский, - обязательно познакомлю, Валера любит байки рассказывать и про Бейрут, и про Дамаск...
  Роман вынул бокал из моих пальцев, поставил его на стол, потом закинул мои руки к себе на шею.
  - Хватит уже, ревнивица, пора в кроватку.
  Я не возражала, очень хотелось спать. Он осторожно поднял меня и понес в спальню.
  
  Я люблю. Это чувство было глубоким и всеобъемлющим, словно за все годы моих мытарств оно вырвалось из клетки и почувствовав свободу расправило крылья. Ну да, пафосно, зато правда. Слишком рано я узнала цену предательству и боясь снова обжечься не давала себе воли. Отключила опцию. Секс - это слияние тел, и только... а вот слияние душ совсем другое.
  Любимый мужчина спал рядом, положив руку на моё бедро, но мой сон пропал, и я вспоминала о том, что было до него и размышляла о нашем будущем. Обычно такие мысли заводили меня в тупик, и вот сейчас дойдя до 'они жили долго и счастливо и умерли в один день', я встала с постели, поправила одеяло на Максимовском и ушла в кухню варить кофе.
  Звонок его телефона прозвучал раньше будильника. Разговора я не слышала, только приглушенный голос Романа. Потом из спальни вышел он, и я загляделась на загорелое тело.
  - Мигом в душ, и надо ехать в редакцию, - сказал он, и я отметила, как быстро сон слетел с него и хмурятся брови.
  - Кофе готов, - я не удержалась и подойдя к нему захватила для поцелуя.
  - Памаамомова... - промычал он.
  - Да всё понятно, надо ехать, и я готова, - усмехнулась я, отпустив его губы и шлепнув по ягодицам.
  Максимовский наконец-то рассмеялся и сбежал от меня в ванную.
  Потом мы наскоро выпили кофе, быстро оделись и уже сидели в его машине, когда Роман вдруг выключил зажигание и уронив руки на руль сказал:
  - Я должен тебе сообщить... Только прошу без паники.
  - Блин, вот теперь я начала психовать, - пробормотала я, лихорадочно прокручивая в голове все варианты моего личного апокалипсиса. - Говори!
  - Астахов пропал.
  - К-как пропал?
  - Полиция взяла подписку о невыезде, и вот теперь не могут его найти.
  - О невыезде? Почему они его не арестовали?!
  - До твоих показаний не имели права, а после он скрылся.
  Тогда я подумала о моих близких, о том, что каждую минуту они и я могут подвергнуться нападению и не сдержала слез от отчаяния.
  - Не волнуйся, я рядом, родителей охраняют, да и ему долго не пробегать, только срок себе накручивает.
  - Ром, это пиндец, - всхлипнула я в его рубашку, - как жить дальше? Ходить и оборачиваться?
  - Мы еще не из таких пиндецов выбирались, - повернул ключ Максимовский, и ровное гудение мотора странным образом успокоило меня. - Сейчас поедем к Михалычу, обсудим, две головы хорошо, а три лучше.
  - Ты прав, надо работать, иначе рехнусь. А эта сука... Ну пусть побегает, страна у нас большая, надеюсь, что у него хватит ума не сунуться ко мне.
  
  Лето было жарким. Временами хотелось послать всё к чёрту и уехать в Пирогово, или Серебряный Бор, или просто броситься в Малинский пожарный пруд, заросший кувшинками.
  Максимовский ушел к своим, Шварёва меня игнорировала, и пришлось мне скучать с Лопатиным, благо Юрка развлекал меня анекдотами о продажных журналистах желтого издания 'Московский тунеядец'. Иногда совсем не смешными.
  - Чьи яйца? А она кричит: мои, мои! Сама снесла?
  Я закатила глаза и тут увидела эту парочку. Настя Горобцова превзошла самоё себя: не стало её визитной карточки - жидких хвостиков, сейчас на голове страдалицы от читательских писем возвышалось гнездо, сооруженное не без помощи гранаты. Раньше это называлось начёс... Рядом с ней вышагивал молодец в новеньком полицейском мундире с румянцем во всю щеку и пушистыми длинными ресницами. Он был словно кукольный, такой весь изящный и прекрасный в своей невинности. Я даже охнула.
  - Какие нынче в Москве полицейские...
  И это выдала я, видавшая виды журналистка, а Настенька просто позабыла как дышать.
  - Парамонова, - наконец проблеяла она, - это сержант Александр Громов...
  Вымолвив его имя, она снова впала в ступор глядя, как на её представление сержант наклонил голову и прищелкнул каблуками. Видно прямо из училища, не обстрелянный еще.
  - Михалыч сказал, что он временно прикомандирован в наш отдел.
  - Хотите кофе, сержант? - любезно предложила я.
  - Можно просто Александр. Благодарю, но вынужден отказаться, я на службе, - ответил сержант, и даже голос его был очаровательным, с немного грассирующей 'эр', по-французски он звучал бы великолепно.
  - Тогда коньячку?
  - Юра! - одернула я Лопатина. Меньше бы ему анекдотов читать.
  - Пойдёмте, я вам отдел покажу, - Настенька ревниво взяла сержанта под руку и увела под внимательными взглядами моих коллег.
  Пусть мне спасибо скажут. Благодаря моим неунывающим 'булкам' теперь в нашем небогатом красавцами отделе пребывают такие экземпляры как Максимовский и юный и прекрасный сержант Громов.
  - Тебе бы какого-нибудь амбала, а тут вон что, - изрек Лопатин.
  - Эх, Йурик... Эраста Фандорина помнишь?
  - Это ж книжка!
  - Поживем, увидим.
  Юрка высунул голову за перегородку и какое-то время наблюдал за происходящим с видом 'я так и думал'.
  - Ну, началось, - резюмировал он.
  - Да ладно, всё какое-то развлечение, а то от скуки сдохнуть можно.
  - Кстати, о развлечениях. Как там ваше расследование?
  - Пока не определились. Мутный он какой-то Диоген этот. Поначалу мы его чуть ли не новым Чарльзом Мэнсоном назначили, но нет - дешевка, нет в нем бесовщины, один карнавал. Потом мы с другой стороны зашли, типа эксплуатация труда верующих, но опять же если есть таковая, то без размаха судя по отчету энергетиков. Короче, нам нужно точно знать, и ты нам поможешь.
  - Я? Ну, чем могу...
  - Да ерунда, в клубешник местный сходим, понюхаем, нужна компашка для прикрытия.
  - Это я завсегда! Только учти, Парамонова, придется нам и этого тащить, - и он кивнул головой в сторону женской массовки, павшей у ног новоявленного Адониса.
  - Пожалуй процитирую Максимовского: мента за версту видно.
  - Этого? - хохотнул Юрик. - Униформу снять и чистый мажор.
  - Мажоры нам нужны, - призадумалась я.
  - Так он на службе не пьет. Трезвый в клубе это подозрительно.
  - И хорошо, что не пьет, должен кто-то выносить раненых бойцов с поля боя. По легенде - он за рулем, а сами и дело сделаем и оторвемся.
  
  Максимовский на удивление хорошо отнесся к прибавлению в нашем лагере. Посвятив сержанта в грядущие планы, он с удовлетворением заметил:
  - Можно сказать мы счастливчики, из полиции могли бы и сорокалетнего телепузика прислать. Я так понимаю, что Громова нам сбагрили, и это чистое везение.
  Затем он взялся за первичный инструктаж сержанта, тот хлопал ресницами и согласно кивал головой.
  По всей видимости в такой бедлам Сашка Громов попал впервые, и как потом выяснилось по совершенной случайности. Он нёс службу в местном отделе полиции всего лишь первый месяц и был немало удивлен эмоциональной реакции начальника на запрос из издательского холдинга.
  - Опять Парамонова?! Слышать о ней не хочу! - возмутился Александр Анатольевич, но в итоге смилостивился и приказал: - Отправьте кого-нибудь, но только без ущерба нашей работе, и так захлёбываемся.
  Итак, команда была сформирована, задача всем ясна, и в пятничный вечер мы направились 'коротать время' в ночной клуб 'ДэКаДанс'.
  
  Мы дали круг по району, отметили ярко освещенные окна и иллюминацию на фасаде здания Ордена, опустевший к полуночи стадион, и редкие авто на стоянке у магазинчика запчастей. Пятачок у входа в клуб был накрыт бледно синим неоновым светом, приглушенно слышалась музыка и в дверях скучала охрана. Середина июля совсем не клубный сезон. Однако внутри было многолюдно, видимо публика отдыхала тут уже пару часов потому как веселье било ключом. Мы заняли свободный стол, расположенный в углу, место не самое популярное - это я поняла через минуту, когда мимо нас ракетами пронеслись официанты, но наблюдать было удобно. Наконец нас заметили, и мы сделали заказ. Надо сказать, что от местных мы отличались. Лопатин единственный был похож на человека, пришедшего отдохнуть после рабочей недели, но я, Максимовский и милашка Громов всё же выглядели, как стиляги среди комсомольских активистов. Единогласно было решено сгладить разницу коктейлями. Манхеттена и Секса на пляже здесь отродясь не бывало, и пришлось догонять местных завсегдатаев крепкими B-52 и On The Rocks.
  Ровно в полночь на танцполе притушили свет, прожектор направил луч на полуобнаженную танцовщицу и началось обещанное шоу. Это был дикий микс танца живота и стрип дэнса. Но народу нравилось, в зале свистели и улюлюкали.
  - Да уж... - произнес Максимовский.
  - Согласна, шоу так себе, - поддержала я.
  После танцорки на площадку вышел глотатель огня, и шоу стало зажигательным.
  - А вот это уже рискованно, - вдруг выдал трезвый Громов, - интересно как у них с пожарной безопасностью?
  - В пермской 'Хромой Лошади' помнится было много жертв... - брякнул задумчиво глядящий на игру огня Лопатин.
  - Попрошу не нагнетать, - я попыталась осадить коллег, но тут вдруг обратила внимание на личность артиста. - Блин... я уже видела его на представлении в Ордене! Ром, ну вспомни, это же он!
  - Определенно не скажу, номер похож, не Дю Солей, но тут особо и не развернешься.
  - А я вот уверена, точно он! Значит, артисты подрабатывают по московским заведениям, - потерла ладошки я.
  - И что? Это всего-то и значит, что денег больших у Диогена они не зарабатывают, - добавил Лопатин.
  - Вы как хотите, а я должна с ним поговорить, - уперлась я, когда закончилось шоу.
  - И выложит он тебе всё, как на духу, - иронично заметил Лопатин, потягивая очередной коктейль.
  - Это же артист, они обычно далеки от преступлений и махинаций, - вставил сержант свои пять копеек.
  - Мосгаз тебе в гугл, - ответила я ему.
  - Даже и не думай! - строго запретил Роман.
  - Убедили, - я подняла руки ладонями вверх и спросила: - Потанцевать-то можно?
  - Нужно, - согласился Максимовский. - Застоялись кони...
  - Застоялись кони, застоялись, седоки расслабились в конец, местные девицы повлюблялись и мечтают только под венец, - задумчиво произнес Лопатин.
  - Блин, Юрец, ты кладезь...
  - ...всяческой ненужной информации, - продолжил он. - Сам страдаю, помню всё: надо, не надо...
  - А что это? Твоё? - продолжала расспрос я.
  - Романс это. Не моё. На стихире встретил, вот к слову пришлось. Ну, пошли тряхнем?
  - Вы идите, трясите, а я носик припудрить. Ровно минутку!
  И не дожидаясь ответа шустро рванула в сторону, куда несколько минут назад удалился знакомый мне огнеглотатель.
  Клубные закрома оказались тесными и людными. Здесь действительно находилась туалетная комната, но только для персонала, гримерные артистов, а также коридор, уходящий в кухню. Не успела я сделать и шага к гримеркам, как меня схватили за руку, как следует тряхнули, и окрашенная в цвет индиго стена угрожающе приблизилась к моим раскрывшимся в удивлении глазам. Потом был сильный удар, затем толчок в спину, и я будто ослепла...
  - Алла Геннадьевна, вы меня слышите?
  Кроме сержанта я слышала и другие возмущенные голоса, типа 'перепились уже все'.
  - Слышу... не вижу ничего, глаз...
  - Это кровь, у вас бровь рассечена. Я помогу вам встать. Вот так...
  Громов поднял меня с пола, и увел в туалетную комнату. Персонал сначала возмутился, но быстро сдулся и разошелся по рабочим местам.
  - Саша, а... кто это был? - спросила я, глядя на себя в зеркало.
  - Я опоздал. Злоумышленник скрылся. Простите меня, - ответил он, краснея от досады.
  - У меня кажется сломан нос.
  - Возможно. Пожалуйста, не трогайте! Но кровь надо смыть, нельзя так в зал идти.
  - Он меня со всей дури о стену? - осторожно умывшись, и морщась от боли снова спросила я.
  - Я только видел, как вы падали...
  Когда я, в заляпанной кровью блузке и прижимая кусок туалетной бумаги к рассеченной брови, вернулась к столу, у Лопатина и Максимовского глаза полезли на лоб.
  - Фигасе, носик попудрила... - только и смог сказать Лопатин.
  - Сворачиваемся, - приказал бледный Максимовский, - едем в травму.
  
  Глава девятнадцатая
  
  - На минуту нельзя оставить одну! - даже спустя полчаса возмущался партнер. - Удивительная легкомысленность... Ну зачем, зачем ты туда сунулась?
  Мы сидели в очереди у рентген-кабинета, кроме нас в сей поздний час, или можно сказать уже ранний, в помощи медиков нуждались пассажиры пригородной маршрутки. Слава богу тяжелых среди них не было, мелкие травмы да ушибы.
  - А где сержант? - спросила я, в суматохе не заметив исчезновение Громова.
  - Обратно поехал, - устало сказал протрезвевший Максимовский.
  - С целью...?
  - Осмотреть место происшествия, и опросить свидетелей, - ответил Лопатин.
  - А сразу нельзя было?
  - А нас сюда кто бы привез? - спросил Роман тревожно всматриваясь в моё лицо. - Михаил Афанасьевич?
  - К-какой Михаил? - оторопела я.
  - Булгаков, - иронично кашлянув, за партнера ответил Лопатин.
  - Аа...
  - Ты, мать, головкой видать хорошо приложилась, - нахмурился Юрка.
  - Точно, - подтвердила я, роясь в своем клатче, - мысли какие-то вязкие...
  - В зеркало не смотри, - велел Максимовский.
  - Ты зачем это сказал? - пробормотала я, еще яростней разыскивая пудреницу.
  - Дурак потому что, - поставил диагноз Лопатин.
  - Блин, ребята... я становлюсь похожей на панду... - всхлипнула я.
  - Сказал же: не смотри. Ты никогда меня не слушаешь, - пропустив мимо ушей слова Юрки, Роман осторожно приобнял меня и утешающе произнес: - Всё пройдёт, личико даже симпатичное...
  Мне повезло, нос был сломан без смещения и доктор, наложив на рассечённую бровь стягивающий пластырь прописал мне повязки с мазью и капли.
  - Постарайтесь не тревожить переносицу, не носите очков и не спите на животе, хотя бы некоторое время.
  Я полностью успокоилась, поблагодарила дежурного врача, и выйдя из кабинета застала всю троицу в сборе. Теперь уже для меня сержант рассказал, что очевидцы практически ничего поведать не смогли, всё произошло молниеносно. Якобы был молодой мужчина, но никто не идентифицировал его как гостя клуба, скорее был похож на работника. Коридор, где было совершено нападение, заканчивался выходом во двор, и находящиеся там курильщики сказали, что кто-то быстро покинул заведение, но было темно, и если честно, то они не обратили внимание.
  - Вы ничего не вспомнили? - спросил он, закончив рассказ.
  - Нет. Со мной никто не разговаривал, никто не подходил. По всей видимости, он видел куда я пошла и преследовал меня. И если бы ты не двинулся за мной, то я не знаю, что было бы дальше...
  - Моя задача - это ваша безопасность, и я с ней не справился.
  - И никто бы не справился, если только наручниками не пристегнуть, - успокоил его Максимовский.
  - И заканчивай выкать, а то чувствую себя твоей классной руководительницей, - попросила я сержанта.
  Громов снова начал краснеть, и Роман перевел разговор в другое русло.
  - А теперь: как вы думаете, что это было? Астахов или Орденоверцы?
  - Думаю, последние, - высказалась я.
  - Чего это вдруг? - спросил Юрка.
  - Я устроила переполох, возможно за это охранников лишили премиальной надбавки, увидели негодяйку в клубе - решили наказать. Просто я не хочу думать, что Костик за мной следит.
  - Костик...? - хлопнул ресницами Громов.
  - Ну да, еёйный фиктивный супруг, - объяснил Лопатин.
  - Дефективный супруг, - буркнула я.
  - А вот это мы проверим, мне на флешку скинули записи с камер, как внутри клуба, так и наружные.
  - Хорошая работа, сержант, - потрепал того по плечу Лопатин.
  - Поехали к нам, а там разберемся что к чему, - сказал Роман и помог мне встать с пластмассового кресла.
  
  Всё-таки это был Астахов. Его я не спутаю ни с кем. На записи было видно, как он вошел в клуб практически следом за нами, в зале я его не увидела, но камера перед служебным коридором запечатлела злодея во всей красе несмотря на надвинутую на глаза бейсболку с логотипом клуба. Успел у кого-то подрезать, вот почему свидетели не идентифицировали его как гостя. Но зачем? Если уж ударился в бега, так беги, а не устраивай мелкие пакости! Мой любимый партнер определил это как 'личное' и еще стало ясно, что на этом противник вряд ли остановится.
  Мы пили кофе, за окном рассвело и спать совсем не хотелось.
  - Сегодня снова в клуб, а то с нашими приключениями работу так и не сделали, - предложил Максимовский Юрке.
  - Не вопрос, - с энтузиазмом ответил Лопатин.
  - А как же я?
  - А ты - один дома. И никому не открывать, даже родной матери. Сказку про козлят помнишь?
  - Помню, - насупилась я.
  - Дальше: у Шурика сегодня выходной, - продолжил он.
  - Я могу, - вызвался сержант.
  - Спасибо, но не надо, тебя уже весь персонал знает, нам лишнее внимание ни к чему.
  - Вдвоем справимся, - одобрил Лопатин, и мне очень нравилось, что они сошлись, и ранее напряженные отношения стали похожи на приятельские.
  
   Про родную мать это он угадал. Как только мы собрались прилечь, раздался звонок на мой мобильный.
  - Алло? Привет, мам!
  - Здравствуй, дочка. Я беспокоюсь, у тебя всё в порядке?
  - Всё отлично, работы правда много... - соврала я, потрогав синяк под глазом. - А у вас как?
  - У нас хорошо. Гриша привез меня в твоё жилище, надо проветрить и убраться.
  - Гриша?
  - Полуянчиков. Сотрудник вашей безопасности, он к нам временно приквартирован, помнишь?
  - Ага, я так понимаю, что его не минул и рабский труд на грядках, - рассмеялась я.
  - Он с удовольствием мне помогает, - подтвердила она. - Может приедешь повидаться с матерью?
  - Мам, прости, как раз занята... - чуть не захныкала я от обиды, очень хотелось обнять её, но с моим лицом свидание было бы самоубийством.
  - Ничего страшного. Я хотела спросить, ты случайно к себе не заезжала? Я помню про твои страхи, но вдруг?
  - Нет, не была. И спасибо, что присматриваешь за квартирой.
  - Не за что. Я вот о чем... Мне показалось... Хотя нет, я уверена, что в доме кто-то был.
  - Ошибиться не могла? Может правда показалось?
  - Я определенно укладываю белье по-другому. В прочем, мелочи. Не буду отрывать от дел, как-нибудь приезжайте, отец очень скучает.
  - Обязательно! Роман передает тебе привет, - сказала я, стараясь удержаться и не похлопать пониже спины спящего красавца. То еще зрелище!
  - Ему тоже привет. Целую, до встречи.
  - Пока.
  Теперь я уснуть не могла, вся эта ситуация мне жутко не нравилась: в расследовании мы топтались на месте, а мой преследователь жарко дышал мне в затылок. Мы что-то упускаем, ведь с самого начала картинка вроде бы складывалась, а потом, чем дальше мы познавали цели и деяния Ордена она и вовсе разрушилась... И случилось это после того, как нашим просвещением занялся однорукий Ринат. А ведь мой инсайдер был уверен, что Диоген проводит не то ритуалы, не то оргии, и это всё замешано на сексе.
  Ринат, Ринат, Ринат... В голове, как в калейдоскопе, крутились картинки: протез, затянутый в перчатку, возмущенный шепот 'не могли бы вы...', холодный взгляд и сжатые тонкой полосой губы. И сейчас при детальном рассмотрении мой избавитель из орденского заточения не казался таким уж 'зайкой'.
  - Если найдешь кого-нибудь из Ордена не забудь упомянуть о твоем близком знакомстве с одноруким, - попросила я Романа, провожая вечером в 'ДэКаДанс'.
  - Уверена?
  - Абсолютно. Еще скажи, что хотел бы участвовать в деле, будут спрашивать детали напусти туману, мол готов потратить большую сумму, а остальное не вашего ума...
  - Парамонова, чего задумала? - сдвинул брови Максимовский.
  - Хорошо если принесешь недостающие пазлы, завтра нанесем повторный визит в Орден, посмотрим представление, поздороваемся с 'друзьями' ...
  - Ты серьёзно? - усмехнулся он, видно вспоминая наш последний визит.
   - А то! Ринат за каким-то хреном сидит в зале, вот и мы, глядишь, высидим. Мне бы тоненькую ниточку, уж я бы его раскрутила, он еще не знает с кем связался.
   - Вот-вот! Ладно, я отчаливаю. Помни: никому не открывай, никаких звонков по домашнему телефону, на лоджию не выходи, на окнах опусти рольставни.
   - Зачем?
   - От греха. Хочу прийти утром и поцеловать тебя сонную, а не разыскивать по всей Москве.
  Я прижалась к нему, обняла, вдохнула любимый запах, от нахлынувшей нежности стало трудно дышать... Всё-таки страшно быть счастливой, а вдруг это закончится?
  
  Мне было одиноко, я чувствовала себя затворницей, и даже пару раз постояла у входной двери, прислушиваясь к звукам лестничной площадки. Шум лифта напомнил мне выстрел, как потом оказалось из травматической 'Осы', и я оценила иронию Астахова - ос я теперь смертельно боялась. Воспоминания не улучшили моего настроения, и я бросила это занятие.
  Парни вернулись глубокой ночью, когда я уже лежала в постели, правда уснуть не смогла и смотрела бесконечный стэнд-ап шоу по телевизору. Я выскочила в холл в пижаме и даже не поприветствовав Юрку спросила:
  - Ну как? Что-то вы трезвые...
  - Симпатичные котята, - хмыкнул Лопатин.
  - Ага. Привет, - наконец сообразила я.
  - Парамонова, будь хозяйкой, налей нам коньячку, да кофейку свари, тогда и спрашивай, - рассмеялся Роман.
  - Это я с удовольствием, - подпрыгнула я на месте, - один секунд, руки мойте.
  - Знакомые слова, - улыбнулся мой напарник.
  - И кто такой поборник чистоты? - спросил эрзац.
  - Да тёща моя, - ответил ему Максимовский, и оговорился: - Будущая...
  'У моей матери зятьёв больше чем дочерей', - не к ночи будь помянут - поплевала я через плечо, снова вспомнив об Астахове.
  
  - А ты была права, - заметил Роман, когда мы устроились у сервированного мной столика в гостиной. - Практически все артисты Ордена, кому позволяет формат, подрабатывают в клубе.
  Есть у него особая привычка сидеть по-турецки на красном диванчике, вот и сейчас он с удовольствием пробовал кофе с коньяком подобрав под себя ноги.
  - Это что-то вроде сектантской десятины, - добавил Юрка, - каждый обязан жертвовать на Орден.
  - С этим всё ясно, деньги конечно Ордену приносят, но не такие большие. Предположим есть производство, то судя по затрачиваемой энергии оно не масштабное - кустарщина сто процентов, - заключила я, и спросила: - О Ринате есть что-нибудь?
  - Ринат... Тут некоторые странности имеются, - произнес Максимовский. - У него то ли хобби, то ли профессия связана с фотографией. Неизвестно существует ли в Ордене фотостудия, вот только с завидной постоянностью туда доставляется немалое количество иодида серебра.
  - Что это? Для чего? Фото? Порно? - засыпала я напарника вопросами.
  - Четыре.
  - Что четыре?
  - Ты задала мне четыре вопроса.
  - Макс, не томи, - вступился за меня Юрка.
  - Ответ на первый: это порошок желтого цвета, заметьте - токсичный, и в объемах, приобретаемых для якобы фотолаборатории, его трудно найти.
  - Лаборатория для цифры?
  - Ответ на второй вопрос, - оборвал меня Максимовский. - Йодистое серебро используется в фотографическом процессе, но не только, также это вещество используется в медицине для антисептики, а при распылении на высоте реагент запускает процесс дождеобразования в облаках.
  - В две тысяче десятом году он стал бы миллионером. Представляешь, дождик по заказу, - хохотнул Юрка.
  - Ответ на третий вопрос, - продолжил Роман. - Это определенно старый фотографический процесс, но вопрос о количестве потребляемого вещества остается открытым. И наконец, последний из вопросов - это порно? С большою вероятностью 'да', рынок имеется.
  - Под рынком ты имеешь в виду...?
  - Именно то, что ты подумала, и особенно продукция с участием моделей с отсутствием конечностей.
  - Фу, какая мерзость. На представлениях он вербует персонажей для фотосессий? - предположила я.
  - Вполне. Но, немного зная нашу подозреваемую личность, могу сказать, что это не обычные порно-открытки, то есть они должны быть на уровне искусства... Вот тут-то и вступает иодид серебра.
  - Надо всё обдумать, в сети ответы поискать, - подскочила я.
  - Нетушки, - заявил Лопатин, - вы как хотите, а я домой, спать. Да и вам советую. Слышал, ты завтра... ээ... в смысле уже сегодня в Орден собралась?
  - Угу.
  - Ты в зеркало смотрелась? У тебя лицо, как цветной телевизор.
  - Почти как флаг свободы: сине-желто-зелено-бордово-графитовый, - рассмеялась я. - Шанель мне в помощь, закрашу и очечи надену, всё будет ок.
  - Макс, береги её, - напутствовал Юрка моего напарника, надевая обувь в холле.
  - Ага, связать и дома запереть, только так и можно сберечь. Но тут я согласен с Парамоновой, Орден посетить надо, теперь уже точечно - лаборатория. Шурика с собой возьмем, для пущей убедительности, а то в Ордене нашу парочку хорошо знают.
  - Удачи вам, - попрощался Лопатин, - увидимся в понедельник.
  
  Мой любимый отсыпался после ночного похода в клуб, а я встречала летний рассвет с 'Сильвером' и уже второй чашкой кофе. Я бродила в сети, читала, и уже неплохо изучила историю фотографии. Фотоувеличитель, проявители, закрепители, красная лампа - знания уровня школьника, посещающего кружок фотолюбителя. В голове каша, я не понимала нафига столько токсичного порошка и как из этого можно делать деньги?
  Я подошла к окну, подняла рольставни, солнце залило комнату, окрасив белые обои нежно розовым цветом. Мне захотелось почувствовать себя частью этого чуда, и я вышла на лоджию. Москва просыпалась... Автомобили понемногу заполняли проспекты и прилегающие улицы, зазвучали клаксоны и бодрые голоса радиоведущих. Где-то за развязками и путепроводом стряхивал с себя дрёму бронзовый стахановец, призванный охранять тайны дома в стиле сталинского ампира.
  'Спокойствие будет недолгим, - пообещала я, глядя в даль, туда, где прочерчивал зефирную дорожку самолёт, - я узнаю все ваши секреты, журналистка желтой прессы уже вышла на тропу информационной войны'.
  
   Слава консилеру! А также хайлайтеру, контурингу, бейкингу и иже с ними. Сейчас, после двухчасового макияжа моё лицо выглядело живописным, но чужим. Парик, цвета тёмного шоколада и очки хамелеоны (простите, доктор!) сделали меня неузнаваемой. Свои старания я решила проверить на Максимовском.
  - Товарищи китайцы, вы еще спите, а председатель Мао уже работает, - громко объявила я, присев на краю нашей постели.
  Испытуемый открыл один глаз, и спустя секунду вытаращил оба.
  - Ты кто? Парамонова... ты меня заикой сделаешь...
  - Как тебе моё преображение?
  - Прикольно. Словно ничего и не было, и можно снова головой об стену...
  - Ну ты фашист, - подивилась я его предложению.
  - Шучу я так, после твоей креативной побудки. А если серьезно, то отлично получилось. Иди ко мне, незнакомка, - велел он, приглашающе похлопав по простыне.
  - А вот и нет! Повредишь всю красоту, а на такой подвиг я больше не способна, слишком много усилий было приложено.
  - Нет? И правильно, - согласился он, - мне старая Парамонова больше нравится, у неё лицо такое... красочное.
  - Старая, говоришь? - прошипела я, сдергивая с него одеяло.
  Напарник ничуть не смутился, наоборот, лукаво глядя на меня с сожалением сказал:
  - Эх, рано ты отрихтовалась.
  - В самый раз, у нас есть три часа до представления. Надо прибыть заранее и досмотреть здание, насколько это возможно... - вид обнаженного тела сбивал меня с мысли, и я вернула ему одеяло. - Одевайся, тунеядец, жду тебя на кухне.
  - Слушаюсь и повинуюсь. Сержанту позвони, - попросил Роман, садясь на постели.
  
  Пока Максимовский брился и принимал душ, я приготовила сэндвичи, заварила чай, а думы мои всё время возвращались к телефонному разговору с Громовым. Он сообщил мне, что проведенные мероприятия по розыску и задержанию Астахова были безрезультатны. Отработаны все контакты, но подозреваемый неуловим. Он будто маслом смазанный - посетовали оперативники. Сволочь какая... И тут мне пришло в голову, что единственный фактор, который может заставить злодея покинуть его безопасное убежище - это я. Да это же очевидно! Полиция его ищет и не находит, мне же приходиться от него прятаться за дверьми и рольставнями, и передвигаться под защитой героического сержанта. Надо бы скорее разобраться в финансовых хитросплетениях Ордена и вплотную заняться моим преследователем, а не думать сколько лет от него скрываться!
  Предаваясь своим размышлениям, я водила в блокноте ручкой, и сама не заметила, как мой никчемный рисунок стал напоминать фасад здания Ордена. Что мы о нём знаем? Предысторию? Да, знаем. Нам известно расположение театрального зала и студий творческих коллективов на втором этаже, а также порядок помещений и молельный дом Ордена на третьем. С обоих сторон здания находятся дополнительные выходы, так называемые пожарные, плюс хлипкая стальная лесенка в левом крыле, если стоять лицом к лицу со стахановцем. За правое крыло не поручусь, но строение вполне может быть зеркальным. Задний двор... Можно сказать, что о нём я не знаю ничего, заглянула туда для проформы, а вот Максимовский проник в здание через окно на заднем дворе.
  - Ром, - позвала я, - ты где там залип?
  - Наслаждался душем, - ответил он через пару минут, целуя меня в шею. От него чудесно пахло свежестью и кремом для бритья.
  - Товарищи китайцы...
  - Понял, понял, - рассмеялся он. - Председатель уже работает. Дай нам, Мао, чашку риса.
  Я поставила сэндвичи на стол, разлила чай, и положила перед ним блокнот с расчерченной мной схемой бывшего Дома Культуры.
  - Что это?
  - Набросала план здания. В смысле, это то, что я знаю о нём. А теперь ты.
  - Хм. Ну, давай... Если смотреть на фасад, то фронтон скрывает четвертый этаж. Его хорошо видно сзади. Запроси гугл, увидишь сама.
  Я открыла страничку с фотографиями, и действительно нашла фотку. Задний двор был оформлен стоящими полукругом шестью колоннами, на четвертом этаже увенчанными перекрытием с балконом и балюстрадой, объединяющим оба крыла здания.
  - А вот это уже интерееесно... - протянула я. - Что там?
  - Да всё, что угодно. Кстати, я что-то не припомню среди славных творческих коллективов и многочисленных кружков минимальной фотостудии.
  - Вот и я о том. Она гипотетическая, мы её сами придумали на основании некоторых сведений. Но если Ринат профессионально занимается фотографией, а Орден делает закупки химических веществ, то где лаба?
  - Терпение, председатель.
  - Кстати, на четвертый этаж стопудово можно попасть по пожарной лестнице, правда, если дайвер не встретится.
  - Дайвер?
  - Тётка в спортивном костюме. Её Валей зовут.
  - Это не тётка, это кикбоксер, - усмехнулся воспоминаниям Роман. - Только давай договоримся, ты останешься с Шуриком, посмотрите представление, приглядите за Ринатом, ну а я всё остальное.
  - А может...
  - Точно нет. Еще одной травмы я себе не прощу.
  И тут раздался звонок, прибыл сержант Громов. Приключение продолжается.
  
  Глава двадцатая
  
  Красавчик сержант и я смотрелись милой парой. Никакого пафоса, присущему зрителям театрализованных представлений, Громов управлял скутером, поэтому мы оба были одеты в стиле 'кэжуал', а по-простому - джинсы, футболки, и конечно шлемы. Максимовский, не слишком одобряя этот эпатаж, следовал за нами на своем автомобиле. Итак, у нас в наличии: два транспортных средства, два храбрых журналиста и героический полицейский. Неплохо для начала.
  Припарковались мы у стадиона, во-первых - подальше от посторонних глаз, а во-вторых вдруг придется эвакуироваться через забор? Чем чёрт не шутит...
  Сотрудники частного охранного предприятия на посту у центрального входа даже не могли предположить, что нахальная дамочка, недавно устроившая переполох на вверенной им территории, снова явится в их вотчину. Конечно, они меня не признали, но я переживала за Романа. Однако всё прошло без сучка и задоринки и вот мы снова в самом сердце Ордена. До представления еще есть время и его надо использовать эффективно.
  Благодаря Ринату и фальшивому аудиту здания Ордена я отлично ориентировалась на месте. Сейчас я пристально всматривалась в детали интерьера и предметы небольших экспозиций творческих студий, ища в них хоть малейший намёк на искомую нами лабораторию или же подпольный цех. Но ничего странного в них не было, кроме обязательного портрета Луноликого. Он то был выполнен из бисера, то вышит крестиком и даже вывязан макраме, из чего я сделала неутешительный вывод: люди его обожали, а значит ничего предосудительного мы очевидно не найдём...
  - Что хоть ищем-то? - спросил топтавшийся около меня сержант.
  - А пёс его знает, - удрученно ответила я, - надеюсь Максу повезёт больше.
  Прозвенел первый звонок, приглашающий зрителей на представление. Мы стояли в фойе перед входом в художественную галерею у парадного портрета Диогена, того самого с мантией на плечах. Я уже представила, сколько еще рисованных божков мне придется увидеть, как моё внимание привлекла витрина у подножия портрета. За стеклом находились изображения той же персоны, но выполненные из ценных материалов и даже драгоценных камней. Особое место выставки было выделено под большой фолиант, переплет которого был выполнен из бархата удивительно красивого цвета с оттенками от графитово-чёрного до серебристо-серого. Фолиант украшали серебряные уголки и россыпь алмазной крошки на внутренней стороне. На самом деле внутри этой роскошной обложки находилась не книга, а странный предмет... Он был похож на голограмму, изображение под разным углом зрения можно было увидеть, и как негатив и как обычное фото на металлической пластине.
  - Что это? - спросил заинтересованный сержант.
  - А это, мой друг, именно то, что мы ищем! - почти вскрикнула я, но тут же стукнула себя по губам. - Это дагерротип. Первейшая в мире технология фотографии... причём процесс был основан на светочувствительности йодистого серебра! Понимаешь теперь?
  - С трудом.
  - В Российской Империи первый дагерротип был снят аж в тысяча восемьсот тридцать девятом году! И вот оно йодистое серебро... В общем история долгая, но интересная, потом расскажу. Сейчас нам надо найти Романа, - сказала я и набрала его номер.
  Но Максимовский не отвечал, и в моей голове уже начинали рождаться сюжеты один страшней другого.
  - Я знаю, что надо делать, - решилась я, и приказала Громову: - следуй за мной.
  Но совершить то, чего строго-настрого запретил делать Максимовский, нам не удалось. Причиной тому стал странный предмет, привлекший моё внимание... За огромными окнами полуротонды маятником раскачивался трос, на котором, обхватив его всеми конечностями, держался человек. Этим чудаком оказался мой напарник! 'Золотое перо московской журналистики' болтался за окнами, не зная, как остановить качку. Нас с Громовым сорвало с места. В наши спины прозвенел третий звонок.
  - Спасибо, у нас своё представление, - выдохнула я на бегу, обогнув угол правого крыла здания.
  Сержант опередил меня на несколько метров и первым бросился к Максимовскому уже сидящему на асфальте. Трос не доставал до земли метра эдак полтора, и бедному Ромке пришлось прыгать, да еще и умудриться не наскочить на развалины лестниц нижней балюстрады.
  - Ты как? - спросил Громов, помогая ему подняться.
  - Цел? - с надеждой добавила я.
  Роман зажмурился от боли и быстро сказал:
  - Я думал, что эта болтанка никогда не кончится... Надо валить отсюда. Там, наверху, были люди... в любой момент могут хватиться...
  Мы попробовали рвануть с места, но Максимовский сильно прихрамывал. Официально покинуть периметр было затруднительно, и я повела друзей уже знакомой тропой - через тернии барбариса и дыру в рабице.
  - Теперь машину поведу я!
   Максимовский не возражал, было видно, что каждое движение причиняет ему боль. Загрузив пострадавшего в автомобиль, я поехала уже знакомой дорогой - в травмопункт. Громов следовал за нами.
  - Что-то зачастили мы в травму? - спросила я у Ромки стараясь поднять его дух. - Свой полицейский у нас уже есть, может и доктора приставят, раз такое дело?
  - Парамонова, от твоих шуток мне страшно становится, - пробурчал бледный напарник.
  - Наши жертвы не напрасны, - наконец-то сообщила я, и протянула ему мобилу. - Знаю, зачем им йодистое серебро, фотки посмотри.
  - А я лабу нашел, - похвалился он, листая странички.
  - Давай, рассказывай, - велела я, включив поворотник.
  - Доступ на четвертый этаж у них по чипированным пропускам, - начал рассказывать Максимовский, - там считыватель на входе висит. На нашу удачу клининговая служба моет окна с внешней стороны, так вот альпинисты спускаются с балкона и у них есть карточки временного доступа. Вот такого паренька мне повезло там дождаться. И я зашел, как говорится 'на плечах' ...
  - Как? На плечах?
  - Следом за ним, а у охраны на мониторе информация только об одном вошедшем.
  - Ловко. В окно зачем полез?
  - Подумал, что 'плеч' на выход мне не найти, и после того, как нашел Ринатову студию, опасался, что снимки отберут... Трос клининг-альпинистов на балконе лежал, вот и пришла бредовая идея. Неудачное приземление, чтоб меня...
  - Наш тандем в действии!
  - Что за тандем?
  - Михалыч посчитал что твоё 'твёрдое перо' и моя 'шустрая задница' весьма неплохой тандем.
  - Ну, ну. Посмотрим, что скажет он завтра, увидев нас воочию.
  
  Максимовский был прав, и посмотреть на это стоило. Во всяком случае вся редакция собралась вокруг лишь только мы появились на пороге. Вчера, диагностировав трещину голеностопного сустава, медики наложили на ногу лангету, и теперь Максимовский передвигался при помощи трости, купленной в ортопедической аптеке. Моё лицо украшали солнцезащитные очки, но без грима они не скрывали всей палитры красок.
  - Парамонова...
  - Блин...
  - Это чё...?
  - Привет, привет, - сегодня величественный взмах Эвы Перрон смотрелся несколько карикатурно.
  - Ребята, простите, но вы... ну прямо... как герои сказки о Золотом ключике, - не сдержался и фыркнул от смеха Лопатин.
  - Люблю запах напалма по утрам, - с улыбкой предупредила я, подняв вверх указательный палец.
  Роман рассмеялся и к общей радости признался:
  - Не бил я её. О чём вас, о, добрый народ, населяющий сию равнину, и оповещаю.
  Обстановка была разряжена. Макс поцеловал меня по-отечески в лоб, и велел:
  - Веди себя прилично, не убей никого. Скоро вернусь.
  Я клятвенно обещала ему быть паинькой. Максимовский ушел, а я оглядела коллег и удивленно заметила отсутствие Шварёвой. На мой вопрошающий взгляд, Лопатин ответил:
  - Плавный вызвал. Шепчутся, что снова в Европу отправят.
  - Плачь, Европа, - вздохнула я.
  - Да, ладно. У Лики уже и опыт имеется, - вступился за врагиню эрзац. - Я тут пироженками разжился... Не хотите ли чаю, миледи?
  - А пойдемте, выпьем чаю, - согласилась я с радостью, предвкушая то, как буду рассказывать Юрке о наших находках.
  
  Я уже вдыхала ароматный пар над кружкой с забавным смайликом и только собралась надкусить профитроль, как на мой номер пришло СМС.
  'Как твой любопытный носик?' - гласило оно, и я сразу поняла, кто автор. Однако быстро он нашел меня... Я тут же набрала родителей, но, слава богу, у них всё было в порядке - никто не приезжал, не звонил, и охрану не снимали.
  Мне немного полегчало, и всё равно надо снова менять симку и телефон. Каким образом он получает информацию? Может у него не только в полиции есть источник, но и в нашем мега-холдинге, недавно слившемся с 'Нефть-ресурс Медиа'? Менеджер по персоналу скрытого 'брачного агентства' использует возможности клиентской базы? Может быть...
  - Ночь покажет, кто как ляжет, - пробурчала я, дав себе очередную клятву закончить с Диогеном и вплотную заняться Астаховым.
  - Парамонова, бредишь что ли?
  - Уровень бреда уже зашкаливает, Юрик, - призналась я. - Вот разгребу эти авгиевы конюшни, так сразу в Барилоче, за грибами...
  - Чудная ты, Алка.
  - Угу, - подтвердила я, но тут же присвистнула: - Божечки...
  Прямо к нам по проходу приближалась моя подружка Лика в этно-платье, модном этим летом.
  - Швейная фабрика 'Славянский стиль'? - спросила я.
  - Хо-хо, - презрительно бросила модница. - Луи Виттон, чтобы ты знала!
  - Ни за что бы не узнала старика Луи, прям по-нашенски пошито: петухами-курами-разными фигурами. Этакий рушник на ножках.
  Шварёва хотела уже кинуться в словесную перепалку, но тут разглядела моё лицо.
  - Гляжу твоя критика уже принесла плоды. Где это тебе физиономию подправили?
  - Особый тип пластической хирургии, зато бесплатно, - не унималась я, несмотря на Лопатинские предостережения.
  - Я вот думаю, что без Макса здесь не обошлось... - хохотнула Лика. - Слышала новость о моей командировке? Завидуй, Парамонова, а ты как всегда мимо.
  Я неискренне улыбнулась и послала коллегу по адресу материнского лона.
  - Фу, как грубо, - обрадовалась потерпевшая и плавно уплыла за свою перегородку.
  - Юра... что это? Как это...? Она просто взяла и ушла...
  - Парамонова, ты чего на людей кидаешься? - укорил меня Лопатин. - Не буди лихо, пока спит тихо.
  - Устала я, Юр, весь уикенд то клубы, то травма, это она еще нас вместе не видела...
  - Да уж, вместе - просто картина маслом.
  Я вздохнула и наконец-то надкусила профитроль.
  
  
   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"