Кортеж принцессы Ангальт-Нассау потерял былую пышность и потому, вероятно, был встречен с меньшим почтением и расторопностью. Даже дядюшка Квадрат не выбранил племянника, а то и дело отвлекался на возникавших ниоткуда братьев во Христе и раздавал команды:
- Брат Дульций, марш в свинарник! Ерунда, что постный! А я говорю, ерунда!.. Брат Гиберний, марш в погреб!.. Там в западном углу остались две бутылки сорокалетней выдержки!.. Да, лозой оплетённые!.. Патриций и Самуил, бегом в трапезную, чтоб блестела!!!
- Святой отец! - в порыве благочестия опустился на колени Маттеус.
- Благословляю тебя, сын мой, - ответил брат Квадрат, высматривая что-то в противоположном конце двора. - Куда прёшь хворост, дуралей?!! Дрова!!! Перворазрядные дрова! Ясень!.. Значит, рубить!.. Чтоб горная мантикора... Нет, мантикора околеет, мозгами тут и не пахнет.
При слове "мозгами" Гервасий издал ужасающий стон, но брат-казначей ухом не повёл:
- Марсий! Бонифаций! Василиск! За водой!!! И в конюшню, глаз с конюхов не спускать! Где брат-кастелян?!
- Дядюшка! - топнул Андре. - Обратите же на нас внимание, ради всего святого!
- Ну что ещё? - обернулся дядюшка, и только сейчас стало видно, насколько же он утомился.
- Дядюшка, к нам пожаловали Её высочество Кристина Дагмара София фон Ангальт из дома Нассау-Саксонских. Вот этот человек её сопровождает, - Маттеус вторично упал на колени. - Гвардейцев было больше, но они заразились одержимостью от принцессы и покинули её, презрев долг. Собственно, поэтому она здесь: чтоб из неё изгнали бесов.
- Мы наслышаны, Его преосвященство настоятель - искуснейший экзорцист в Германии... - с горячностью подхватил Маттеус.
- Мы не принадлежим Германии. Это во-первых, - вернул свою обычную чванливость брат Квадрат. - А во-вторых, Его преосвященство занят - к нему пожаловал Его высочество фон Саарбрюккен... Но вас с удовольствием примет отец Амвросий, - прибавил казначей, осознав, что хватил через край.
- А будет ли под силу отцу Амвросию?..
- Поверьте мне, сын мой, будет. Все адские исчадья трепещут, заслышав его молитвы. Не одну молодую особу избавил он от блажи, так что маменька с папенькой не нарадуются. Пойдёмте-пойдёмте, я вас устрою. Леонтий! Полуэкт! Вергилий! Ав-гус-тин!!! Они проводят вас и не дадут бесам себя проявить до прихода Амвросия. А Его преосвященство Франциск лично проверит работу, как только освободится. Пойдёмте-пойдёмте, вам отведут лучшие комнаты... Мы принимаем серебро... Да-да... Но если от щедрости вашей прибудет золото, благодарности нашей не будет границ...
И брат Квадрат оставил шевалье гонца с послушником на верёвке, как циркача с медведем, забытых соратниками посреди рыночной площади. Судя по суете, день ярмарочный.
Вернулся казначей, надо отдать ему должное, быстро. И, уперев пухлые руки в объёмистые бока, кивнул на Гервасия:
- Не уследил?
- Ах, дядюшка, - сокрушённо поведал Андре, - тут такая история...
Выслушав подробный отчёт, брат Квадрат похвалил за смекалку, сказал, что крестьянин Хуго доставил письмо и благополучно отбыл в родную деревню живой и здоровый в целости и сохранности, и вопросил:
- А от меня ты что хочешь?
- Но, дядюшка, его ведь нужно возвратить к жизни, это ведь ещё возможно???
- Не знаю, Андре, я ведь не некромант.
- Но ты знаешь, как завладеть вниманием аббата, уговори его, я заклинаю, прошу...
- Бедный аббат. Нарасхват сегодня. Порвёте на мелкие клочья, там и так в чём душа держится... Ты, мальчик мой, и сам как-никак колдун.
- Я не сумею...
- Сумеешь. Когда надо - всё сумеешь. Я тоже думал, не сумею, когда меня крипту хранить поставили. А теперь - ничего, справляюсь. И ты справишься. Ну бывай, у меня дел по горло. Адский денёк.
Андре в полной мере прочувствовал, что в суетящейся толпе тоже можно быть одиноким. Карету и повозку он оставил нетронутыми - найдётся кому заняться - и повёл товарища в скромную свою обитель.
Обитель Андре была скромна не потому, что хозяин её был аскетом или не знал, как выгодно распорядиться малыми средствами. Просто он редко бывал дома, и некому было бы любоваться изысканным интерьером во время его отсутствия. Но здесь была удобная кровать, сундук, полный всякого платья - пусть не из дорогих шелков и не единожды починенного, но на все случаи; здесь были книги, письменный прибор, и стол у самого окна, и свечи в предостаточном количестве, а также сундук для оружия и чемоданец для перевозки оного. В стенах монастыря царила щедрость, но в их пределах и заканчивалась: вероятно, дядюшка боялся расхищения или растраты, а потому в поездки снаряжал племянника по минимуму.
В такие вот апартаменты направлялся он, минуя сдувавших пылинки со статуй святых в галерее монахов, чтоб привязать Гервасия к каминной решётке, окружив соляным кольцом, и предаться унынию.
Что помнил он, что он умел? Он был из семьи, где знания передаются из уст в уста, без посредства бумаги. Со слов родни он знал, как оживлять новопреставленных до прошествия сорока дней. Осыпать белым ясенцом или фломусом и согревать дыханием - что он и сделал при первой встрече. На этом знания заканчивались, подтверждая расхожую истину, что железо годится для ковки, только пока оно горячо. А как заново разогреть остывшее?
Облизывать приятеля, как ласка делает с детёнышами, было неприятно да и бесполезно: ритуал ограничивался трёхдневным сроком.
Оставалось не менее неприятное: импровизация.
С нею Андре был знаком лишь посредством музыки... А что? Есть предания о музыкантах, игрою своей воскрешавших покойников и выводивших их из гроба на свет Божий. А где-то в Грюневальде жил давным-давно, в совсем уж тёмные века, флейтист, чей инструмент с одного конца издавал песню смерти, а с обратного - призывал назад... Но где та свирель, как создать подобную - легенда не говорила.
Подручных средств было немного: гусиные перья, и свечи, и прочие мелочи в обиходе...
В конце концов Андре раздобыл во дворе булыжник и отдал Гервасию погрызть, чтобы чем-то занять воспалённый инстинкт. А сам во что бы то ни стало взялся разыскать брата Квадрата - и не слезать с него до получения желаемого.
Он поймал дядюшку в коридоре: дядюшка с пыхтением спешил в трапезную в обнимку с кальвадосом сорокалетней выдержки. (Как жадным до причастия подопечным святого Венделина удалось сохранить на такой долгий срок целых две бутылки, оставалось загадкой и для подопечных, и для самого святого.) Воспользовавшись тем, что руки казначея заняты, Андре преградил ему путь:
- Дядюшка, делай что хочешь, но я заклинаю тебя о помощи. Прошу, умоляю, взываю, нижайше молю!
- Андре, ты понимаешь по-французски? Мне не-ког-да, - и в доказательство сунул одну из бутылок под мышку и изловил за ухо пробегавшего мимо послушника:
- Аполлинарий, возьми у меня с пояса ключи от моего бюро - что в крипте. Там ты найдёшь два свитка: побольше - о рыбных угодьях Санкт-Венделя, поменьше - о повинностях...
- Нести Его преосвященству? - с готовностью уточнил Аполлинарий.
- Неси мне. А я прослежу, чтобы они попались на глаза герцогу и аббату не раньше, чем они опустошат обе бутылки.
Аполлинарий радостно кивнул, снял с пояса Квадрата связку и, придерживая рясу, побежал к лестнице.
Андре многозначительно прокашлялся:
- Беззаконие творишь, дядюшка.
- Много будешь знать, скоро состаришься.
- Не поможешь мне, расскажу им.
- Дурак ты! Я аббату помогаю! На трезвую голову им вовек не договориться!
- Ты бы мне так помогал. Кто тебе вообще родственник - я или он?!
- Ты. Но ему я сейчас нужнее. Сам он не справится.
- А я?
- А ты здоровый лоб, хитрюга конченый, только лень-матушка наперёд родилась. Марш Гервасия воскрешать!
- Но...
- Благословляю тебя, сын мой, - сменил тон дядюшка, увидев двух монахов, зажигавших свечи от светильника в коридоре. И перекрестил племянника кальвадосом.
Андре сжал кулаки, стиснул зубы - и отправился назад, как несгибаемый повстанец шествует на виселицу - с огнём во взоре и решительным отчаянием в сердце...
- Чего стряслось-то? - окликнули его, как только он отворил дверь в свою комнату.
Андре оглянулся: коридор был пуст.
- Эй! Что случилось? - повторили из комнаты.
Андре осторожно вошёл - и увидел Гервасия, прислонившегося к решётке, скрестившего ноги, как турок, и с удовольствием чавкающего булыжником...
- Слушай... не знаю... как я здесь оказался... и зачем на мне верёвка... но я такой голодный... что даже глина вкусной кажется... Откуда она, кстати?
Глина? Действительно, откуда глина? Он же брал камень... Или - точно, это не камень - засохший ком. Земля возвратила Гервасия к жизни, потому что... ну потому что полна живительных соков и всему даёт жизнь. Как там? Прах от праха? Или к праху?.. Неважно. Но надо запомнить.
- Голодный? Отлично. Я тоже как раз собирался ужинать.