Аннотация: О некоторых прениях меж феодалами и буржуа.
XIV
Мы с Иоганной предпочли не обсуждать поездку в Лотарингию между собой, но вспоминали время от времени какие-то мелочи, чтоб побеседовать с матушкой на обратном пути. Она осталась в стороне от происшествия со мной и помнила его лишь как партию в шахматы с францисканцем - как, впрочем, все обитатели и гости замка Рене Лотарингского и Анжуйского. На мне та встреча отразилась мало, лишь изредка покалывало в груди, и её внимание было обмануто. В очередной раз.
Она заметно воспряла духом, внуки вернули ей настроение, а рукоделие, сочинения и переводы завладевали оставшимся от забот хозяйки замка временем. Иоганна разумно не претендовала на главенство, взяв на себя большýю часть обязанностей на правах помощницы, а не соперницы. Свекровь и невестка по-прежнему жили во взаимном обожании и обсуждали очередной французский роман.
"Сибиллу" матушка завершила, сама переписала начисто, и, услыхав, что некий уроженец Майнца сократил своим изобретением труд переписчиков, загорелась желанием издать перевод. Я обещал помочь.
Вдохновлённая деятельной своей натурой, что лишь в последние годы дремала и вновь пробудилась, матушка напомнила, что следовало посетить отдалённые наши владения - Коммерси. Город этот со всеми предместьями был дан ей в приданое, и брак с моим отцом вырезал эту срединную часть из Лотарингии, разделив её с остальными владениями серьёзной преградой: Метц и Нанси к нам ближе, чем наша собственность.
Поездку я постоянно откладывал, лишив магистрат возможности знать в лицо нового герцога и нового должника. Те средства отец употребил для снаряжения похода на Лихтенберг, но сторицей они не вернулись, долг рос - и обоюдными стараниями приобрёл вид самой нелицеприятной записи в расходной книге.
Так или иначе, переговорами досуг придётся омрачить.
Мою карету вновь сопровождает ворон, и возглавляющий эскорт герр Освальд вновь на него клевещет. Я бы назвал дурным знаком рябиновую рощу на пути.
Дорога ведёт туда, где зимы мягче, леса светлее, реки проворнее, слова, подобно рекам, легковесней и быстрее, где миннезангом называют ложь, а счёт идёт на двадцать.
Мы рассчитали наш путь так, чтобы сперва удостоить вниманием площадь Сен-Мишель и не лишать чести приветствовать нас бургомистров - désolé - magistrature и бюргеров - простите - буржуа. В этом вопросе они очень щепетильны и равно оскорбляются в том случае, когда вы искажаете их родное наречие, и в том, когда ваше невежество заставляет их искажать ваш язык. Лишь после совместных проклятий строителям Вавилонской башни мы расположимся в одном из замков - Верхнем или Нижнем, как окрестили их горожане.
Знамёна и глашатаи не преисполнили коммерсьенов почтения, повозки нехотя сворачивали с дороги, публика больше глазела, чем кланялась, у самой ратуши какой-то парень мёл булыжники и напевал:
- Жанна, выгляни в окошко,
Улыбнись дружку.
Помилуемся немножко,
Ляжем на стожку.
Среди всей этой братии обнаружились ратманы, что покинули свои скамьи, дабы лично препроводить гостей под своды ратуши.
Словом, все вели себя так, точно предупреждены не были, ведь эта встреча должна была состояться ещё у городских ворот.
Мои всадники привели площадь в надлежащий вид, отодвинув толпу и прогнав метельщика, который с инструментом наперевес неспешно присоединился к сборищу, всё с той же песенкой:
- Жанна, выйди на крылечко,
Поцелуй меня.
Погаси-ка эту свечку,
Ляжем без огня.
Герр Освальд замахнулся на него мечом и возвратился к моей карете.
Градоначальники приветствовали меня глубоким, нарочито изящным поклоном, от сего общества отделился мэр, остроглазый Жакоб Суайё, из гильдии ткачей, и произнёс всё то, что обычно звучит на такого рода встречах.
В ответ я напомнил, что среди купленных городом привилегий не значатся такие как забывчивость и непочтительность. Суайё сдержанно возразил, что задаток за эту вольность был внесён двадцать три года тому назад.
С попутным шелестом толпы "reclus", то есть "затворник", мы взошли по ступеням и очутились в зале, способном померяться эхом с любым кафедральным собором. Две трети моего сопровождения остались на площади. Во-первых, в ратуше все не поместятся, а в церковь, что обычно отворяет двери для столь многолюдных собраний, нас не пригласили. Настаивать я не стал. А во-вторых, чутьё подсказывало мне, что следует предусмотреть охрану у входа.
Окна были приоткрыты, чтобы впустить под каменно-свинцовый свод летнее тепло. Терпкий, пыльный ветер донёс до ушей:
- Жанна, Жанна-недотрога,
Выйди на часок.
Столько держишь на пороге -
Я уже продрог!
Мэр составил себе труд закрыть ближайшее окно и спросил, в котором из замков я пожелаю остановиться, прибавив, что Верхний служит городской крепостью, а Нижний превращён в тюрьму.
Я приказываю освободить постоялый двор. И назначаю назавтра переговоры о наших денежных делах.
- Да, и возьмите на себя заботу проследить, чтоб площадь Сен-Мишель была пуста. Иначе остальные постоялые дворы займёт всё моё войско. Толпа за окнами не выглядит мирной и наводит на мысль о готовящейся - как это? На вашем языке - такое слово? - жакерии.
Мэтр Жакоб Суайё гордо вскидывает голову:
- Пусть я и принадлежу к третьему сословию, коему моё имя обеспечило прозвище с лёгкой руки первых двух, пусть я не имею герба и слово моё не столь ценится - но я и не разбрасываюсь им безосновательно. И рассчитываю свои средства. Верно, господа les magistrats?
Бургомистры выражают согласие.
Рыцари выражают неодобрение.
Вперёд выступает герр Освальд.
- Пусть я владею одной лишь деревней и в замке моём больше дерева, чем камня, и пусть я ем из одного котла с крестьянами, а многие из них поучтивей вас будут, потому что руку господскую помнят. Но я воин, а не какой-то там батрак или торгаш, и после смерти буду в Божьем воинстве. А ты, простолюдин, благодари, что у тебя из рук берут чего-то...
Я останавливаю своего вассала:
- Герр Освальд, прошу вас, смирите свой пыл. Тот, кто отвечает лающему псу, сам опускается не выше его холки, а городские дворняги, как известно, весьма низкорослы. Мэтр Суайё, вы сами показали, что в переговорах не нуждаетесь, а я готов был предложить в счёт долга то, за что многие воюют. Напомню: вы ответственны не только за себя, но и за всех жителей, а если ноша обязательств для вас непосильна, мне ничто не мешает прислать коменданта, ведь я пока ещё ваш сюзерен.
Я спускаюсь на площадь. Жители Коммерси наблюдают. Кто-то, явно притворяясь тугоухим, в полный голос спрашивает случайного соседа, верно ли, что в день моего рождения бушевал ураган, а в день свадьбы грянула засуха.
Людская нива вóлнится на ветру собственных пересудов. Шёпот и опасливые взгляды.
Я сознаю, чего мне не хватает, чтобы обозреть эту толпу.
Помоста из поленницы и сена.
Произнеси я заклинанье, сделай знак, меня разорвут невзирая на стражу.
Мы отправляемся на постоялый двор.
Следом доносится новый куплет:
- Жанна, экая гордячка,
Ну и я не прост.
Я ужо твоей горячке
Наступлю на хвост!
Щёлкает кнут.
Непривычная кровать не позволяет заснуть. Впору возить обозом собственную. Расположив подушки так, чтобы умерить неудобство, я начинаю размышлять. Мне от наличия Коммерси, как говорится, ни жарко ни холодно. Налоги съедаются пошлинами за проезд через Лотарингию. Казна теряет немногим меньше, чем получает. Жители по обе стороны теряют вдвое больше, если приходится ездить туда и обратно. А это - тоже недовольство.
Если я дам им вольную, получится, что я не сумел удержать материнское наследство, это не сделает мне чести в глазах родных и равных мне по крови. К тому же, коммерсьены могут возомнить о себе лишнего...
За дверью стражник тихонько шепчет товарищу затверженное на Сен-Мишель:
- Я тебя, Жаннет-подружка,
Крепко напою -
Может, после пятой кружки
Да уговорю.
Ловлю себя на том, что подпеваю. Жаль, рядом нет Иоганны. Она бы вдоволь повеселилась над этой простонародной песенкой. И заразила бы меня своим весельем. Рядом с ней все неурядицы переживаются легче. Жаль, она пока не может оставлять детей...
Снимаю перевёрнутый кувшин со свечи. Она успела поглотить весь воздух под футляром и погасла. Щелчок пальцами - красная искра на фитиле. Всё равно не засну.
- Я с тобой, моя сухотка,
Крепко налюблюсь,
А потом - не плачь, красотка -
Так и быть, женюсь.
Столица - невеста монарха. Так говорят наши западные соседи. Но если брак с городом не совершается?
Я достаю чернильницу и чиню перо.
Я пишу кузену Рене.
Сколько я задолжал вам, почтенные бургомистры? Сорок одна тысяча восемьсот? Пусть будет сорок две. Я не мелочен. Все эти деньги я тотчас же перешлю вам - как только их за вас же выручу.
Я продаю Коммерси.
---
Где миннезангом называют ложь... -это слово лишь созвучно с французским mensonge - ложь, которое на самом деле возводится к *mentionica из вульгарной латыни.
Désolé - (франц.) сожалею, простите.
(Естественно, здесь всё условно, и для удобства взят современный французский.)