- Такая красивая... - пробормотал он, и её снова поразил его тембр - мягкий и завораживающий. - Само совершенство...
Она поняла, что он не вникал в то, о чём она говорила, а просто слушал её голос, который многие признавали не менее привлекательным, чем её внешность. И он, как многие до него, смотрел на неё как на красивую статую, а не как на живую девушку. Его ладонь коснулась её щеки тыльной стороной - едва прикасаясь к бархатной коже, на удивление нежно и бережно. Она вновь сдержала порыв отодвинуться - потому что ей следовало выйти из этого кабинета без скандала, с минимальными потерями для собственных нервов.
В следующую секунду он нагнулся, и его губы коснулись её губ. Это был не поцелуй, а мимолётное касание, и лишь поэтому ей снова удалось сдержаться. Поскольку это был далеко не первый подобный случай в её жизни, она не запаниковала и даже умудрилась не покраснеть. Вместо того, чтобы кричать, падать в обморок или изображать оскорблённую невинность, она снова посмотрела ему в лицо.
Очевидно, он был приятно удивлён её спокойствием.
- Что скажете? - спросил он, и голос его внезапно приобрёл чарующее звучание.
Но и это давно было знакомо ей. Как и способ выйти из неприятного положения без ущерба для себя.
- Я умею ценить подобное отношение, - ровно сказала она.
Кажется, он растерялся. А она, не дожидаясь, пока он придёт в себя и возьмёт инициативу в свои руки, положила ладонь на его обнажённую грудь и мягко толкнула его в кресло, стоящее сзади. Тот упал, слегка обескураженный, но предвкушающий удовольствие. А она повернулась и в три лёгких шага преодолела расстояние до двери.
Она правильно рассчитала - вскочить из мягкого кресла мгновенно он не сумел бы, а чтобы догнать её в приёмной, требовалось сперва привести себя в порядок.
- Прощайте, - вежливо сказала она от дверей. Он потрясённо смотрел на неё, будто лишившись дара речи.
Прикрыв за собой дверь, она на ходу бросила секретарше:
- Сожалею, но эта работа мне не подходит.
Та была только рада.
Спустившись вниз, она была готова к тому, что охранник остановит её, но всё обошлось. То ли мистер Ролло ещё не пришёл в себя, то ли решил, что она недостойна его внимания. Так что всё было к лучшему. Садясь на стоянке в свою маленькую голубую машину, она старалась выбросить из головы его серые глаза.
Отчего-то было пакостно на душе, словно это она, а не он, совершила что-то постыдное. Чтобы успокоить нервы, она решила выехать за город. Пробираясь по переполненным улицам, она почти успокоилась, и радость от предстоящей встречи с друзьями смыла горечь недавнего происшествия.
Это были единственные её друзья - белый жеребец липицианской породы и его хозяин, который содержал конюшню на тридцать голов, где стояли частные лошади, выступавшие в любительских ездах. Его собственные лошади ходили под прокатом, принося небольшой дополнительный доход. Липициан был любимцем хозяина, и он доверял его только Изабель. Проехав сорок миль по просёлочным дорогам, она остановила машину у паддока, где сейчас гулял Принц. Едва завидя её, он с ржанием подлетел к ней и остановился рядом, позволяя погладить красивую лёгкую голову. Её всегда удивляло и приводило в восторг, что это благородное животное нашло её достойной себя, что он выделял её из всех наравне с хозяином. Тот как раз неторопливо приближался вдоль ограды паддока.
Это был пожилой сухонький человечек, которого Изабель искренне любила и уважала. Он научил её всему, что она знала о лошадях, и отношение этих животных к нему было лучшей рекомендацией для старого тренера. Это у него она собиралась работать инструктором, и он не отговаривал её, хотя понимал, что ничего путного из этого не выйдет. Это всё равно, что заставить королеву выгребать денники. Но он держал своё мнение при себе, и когда Изабель сама поняла, что тренером ей не быть, просто сказал, что она всегда может на него рассчитывать. Она часто приезжала - как правило, когда ей становилось совсем уж плохо. Здесь у неё была своя крошечная комнатка, где она могла жить, сколько пожелает. Многие владельцы охотно доверяли ей работать своих лошадей, потому что она имела редкий дар находить общий язык с любым, даже самым строптивым животным. Оставаясь здесь, она старалась работать лошадей рано утром, пока владельцев нет на конюшне, чтобы не создавать старому Пьеру лишних проблем, а потом седлала Принца и уезжала на целый день. У них были собственные любимые маршруты, пролегавшие, как правило, в глухомани, где редко можно было встретить человека. Где-нибудь в чаще леса она рассёдлывала белого красавца и отпускала его пастись (не было случая, чтобы он сбежал от неё), а сама устраивалась под деревом с припасённой для этого книгой. Это были её самые любимые часы, но она редко позволяла себе такую роскошь. Дело было не в том, что за верховую езду нужно было платить - нет, когда разговор заходил о деньгах, старый Пьер настаивал, что это он должен приплачивать ей за работу лошадей. Просто она берегла такие минуты, как сокровище, боясь, что если они утратят свою новизну, то жизнь её станет ещё невыносимее.
- Здравствуй, Бель, - приветствовал её Пьер. Он всегда называл её так, и она позволяла ему это, потому что это был её друг. Кроме того, он был француз по происхождению, как и она сама, и они часто говорили по-французски. Она была рада, что может доставить старику это удовольствие.
- Конечно, это ты, - продолжал он, не дожидаясь её ответа - он всегда больше любил говорить, чем слушать. - Кому же ещё Принц так обрадовался бы? Кстати, его опять хотели купить.
Изабель закусила губу. Принц был видным жеребцом, с отличной родословной, и в покупателях недостатка не было. Она подозревала, что Пьер держит его только из-за неё. Проблема была в том, что она, хотя и не нуждалась, но позволить себе такую дорогую лошадь не могла. Эта беда постоянно висела над ними дамокловым мечом.
- Если бы он не был так привязан к тебе... - продолжал болтать Пьер. - Ну, что ты так побледнела? Я же не сказал, что продал его!
Она тихо выпустила воздух, который, оказывается, задержала в груди. Нет, так нельзя! Может быть, обратиться к матери? Она поможет и никогда не станет попрекать. Но, взвалив на себя ответственность за живое существо, она должна будет обеспечить ему достойное существование, а этого она гарантировать не могла. Если у неё такие проблемы с поиском места, как она будет платить за содержание Принца?.. Пьер это тоже прекрасно понимал, поэтому никогда не заводил речи о его покупке ею. Но каждый покупатель был большим соблазном, тем более, конюшня приносила совсем небольшой доход.
Изабель вздохнула. Принц, стоявший рядом с ними всё это время, втянул ноздрями воздух и вдруг длинно, протяжно заржал. Они вытаращились на него в изумлении, потом переглянулись... и расхохотались. Напряжённость как рукой сняло.
- Пойдём, Бель, - потянул её Пьер. - Ты надолго? Или как всегда?
Как всегда - означало три-четыре дня.
- Наверное, как всегда, - задумчиво ответила она. - Сейчас иду, только машину поставлю на стоянку.
Она отогнала машину во внутренний дворик между конюшнями, расположенными буквой "П" и поднялась наверх, в общую гостиную, где собирались тренера и конюха. Сейчас, в разгар рабочего дня, здесь было пусто - и к лучшему. Изабель проскользнула в свою комнатку, переоделась там в бриджи и жилетку для верховой езды, стянула волосы в конский хвост - и была готова. Спустившись вниз, она увидела, что Принца уже забрали из паддока, почистили и подседлали. Это всегда делал для неё помощник конюха - парнишка лет пятнадцати, который, очевидно, был влюблён в неё по уши и немилосердно краснел, когда она благодарила его за услугу. Выведя жеребца на улицу, Изабель взобралась в седло и направилась в сторону близкого леса. Она чувствовала, как исчезают воспоминания о мистере Ролло, и была рада этому. Ещё немного - и она полностью отдалась пьянящему чувству полёта на прекрасном, мощном животном, которое не только выполняло малейшие указания её пальчиков, но и как будто читало её мысли. Лучшего времяпровождения она не представляла.
Они вернулись на конюшню только поздно вечером, усталые, но довольные. Изабель подозревала, что Принц не меньше её любит подобные прогулки, потому что она никогда не принуждала его идти резвее или медленнее, чем ему хочется. То есть жеребец выбирал аллюр, а она - направление, и оба были счастливы. Пьер знал об этом и никогда не беспокоился, что она ездит на Принце слишком много.
Проведя жеребца в ярко освещённую конюшню, она расседлала его и повела на мойку, чтобы замыть стройные ноги, а заодно и охладить их под прохладной водичкой. Конюха, видя её, приветливо здоровались с ней, и она отвечала тем же - её здесь любили не только за красоту, но в первую очередь за умение справляться с самыми строптивыми лошадьми. Эти грубые люди могли видеть то, что горожанам было недоступно - не внешнюю красоту человека, но внутреннюю. Именно поэтому Изабель была здесь любимицей. Если бы не пара высокомерных тренеров да несколько богатых коневладельцев, она осталась бы здесь работать и была бы счастлива. К сожалению, она не могла так поступить - потому что тогда у Пьера неминуемо начались бы проблемы, а она слишком любила его, чтобы позволить этому случиться.
Вздохнув, она прекратила поливать ноги Принца. Поставив его на развязки посреди прохода, она принялась начищать его шерсть, и без того буквально блестевшую. Но так полагалось делать после работы лошади, к тому же, она подозревала, то жеребцу эта процедура нравится так же, как и ей, поэтому она всегда выполняла её сама, решительно отвергая предложения помочь. Принц вытягивал шею и забавно шевелил губами, когда мягкая щётка проходила по его плечам и холке. Изабель тихо рассмеялась.
Она проверила, убран ли денник, и только после этого завела туда жеребца. Сняв с него недоуздок, она протянула ему кусочек сахара и на минуту прислонилась лбом к его мощной шее. Принц замер - он отчего-то всегда вёл себя так, когда она прижималась к нему, словно боялся отпугнуть её неловким движением. Наконец, она отодвинулась, протянула ему ещё один кусочек и сказала, выходя из денника:
- До завтра, Принц.
В ответ раздалось гугуканье - так он разговаривал с ней. Изабель улыбнулась и направилась в гостиную. Там уже ждали конюхи, которые, как и она, жили при конюшне; тренеры уже разъехались. Пьер тоже был здесь. Подождав, когда она умоется и усядется за стол, он подвинул к ней тарелку с её любимым жарким - приготовленным именно так, как она любила. Изабель растроганно уставилась на него; конюхи добродушно засмеялись. Она начала есть, и многие невольно засматривались на изящные движения её тонких ладоней. Она чувствовала эти взгляды и с сожалением думала, что даже здесь она не может быть просто девушкой, а остаётся Бель - красавицей. Это огорчило её настолько, что у неё пропал аппетит, и она с трудом, лишь бы не обидеть Пьера, доела содержимое тарелки. Наскоро выпив чашку чая, она поднялась из-за стола. Все привыкли к тому, что она ведёт себя именно так, и никто не пытался удержать её. Пожелав всем спокойной ночи, она скрылась в своей комнатке.
На удивительно прочной двери был сделан мощный засов, крохотное окошко было забрано решёткой и открывалось только изнутри - уже давным давно Пьер позаботился о её безопасности под его кровом. Впрочем, она не могла припомнить случая, когда засов понадобился бы, но всё равно по старой привычке запиралась каждый вечер. Довольно широкая кровать занимала почти всё пространство крохотной комнаты - Пьер знал, что она любит спать вольготно, и поставил эту кровать специально для неё. Очень давно. Кроме неё, здесь поместился только небольшой комод, в котором она хранила свои рабочие вещи и несколько книг. На комоде стояло овальное зеркало в старой потемневшей раме, рядом - свеча в бронзовом подсвечнике (на ферме частенько отключали свет). Все деревянные некрашеные стены были увешаны фотографиями лошадей, в основном, Принца. Засыпая, она часто смотрела на его белый силуэт на стене напротив - свет, падавший со двора, позволял рассмотреть очертания лошади, не больше, но ей было достаточно и этого - Принц стоял у неё перед глазами, как живой. Живая мечта.
Раздевшись (Изабель всегда спала обнажённой), она растянулась на кровати и некоторое время смотрела на Принца. Почувствовав, что у неё слипаются веки, она пробормотала: