Заливал в себя некогда бесценное старое вино, игнорируя утонченный вкус, и выбалтывал ей все, что крутилось в моей голове. Делился историями из детства, рассказывал скабрезные анекдоты, хвастался, как легко дается мне французский язык. И, разумеется, жаловался на Посетителей.
Прошло столько лет, а меня все еще возмущает то, как они со мной обращаются. Врываются ко мне в голову без спроса, пролистывают меня как журнал и отбрасывают, даже не сказав 'Спасибо' за доставленное эстетическое удовольствие. Вся благодарность наверняка достается Скульптору, ведь это он у нас творец и гений. А я - лишь материал, мрамор, из которого он высек свой шедевр. Никого не волнует, хочет ли мрамор, чтобы на него пялились.
Джоконда слушала меня и улыбалась. Ничего нового я ей не рассказал. Она давно уже знает все о том, каково быть произведением искусства.
***
В небесах над Парижем навсегда застыл самолет. Висит себе в воздухе, чуть севернее похожего на запятую облачка, и падать не собирается.
Парижан это не беспокоит. Они и сами замерли в разнообразных, не всегда удобных позах. Вот, например, парочка влюбленных, парень оторвал девушку от земли, ее голова запрокинута, руки раскинуты в стороны. Вот пожилой мужчина, шагнувший было на пешеходный переход, но так и не опустивший ногу на асфальт. А вот споткнувшийся ребенок, чей нос навечно завис в пяти сантиметрах от земли.
И такая участь постигла не только обитателей Парижа. Вся Франция нынче напоминает музей восковых фигур. Да что там Франция, весь мир. Один я брожу, неприкаянный, среди неподвижных манекенов. Я - музейный экспонат, я - книга, фильм, картина, я - звезда моноспектакля в декорациях планеты Земля, для которой время прекратило свой бег.
Я - центр внимания Вселенной.
***
Где-то на улицах Вены до сих пор стоят резные идолы - плоды моего увлечения деревянной скульптурой. В питерском Эрмитаже рядом с 'Возвращением блудного сына' висит моя акварель 'Утро остановленного мира'. Она напоминает рисунок второклашки - с живописью у меня отношения так и не сложились.
Сейчас я увлекся изучением языков. Штудирую учебник французского, мечтаю прочитать 'Пену дней' в оригинале.
А когда-нибудь я поднимусь на Эверест. Это будет не скоро, но это будет обязательно. Просмотрю пару книжек с инструкциями по альпинизму, соберу снаряжение и покорю эту чертову гору, потому что она есть.
Думаю, я сорвусь. И даже не один раз.
Это будет интересный опыт. Лететь, тщетно пытаясь уцепиться за выступы камня, пронестись кувырком по склону высочайшей в мире горы. И выжить, что немаловажно. Смерть теперь не для меня, ведь настоящее искусство вечно.
Падать будет больно, конечно, но боль проходит. Мое тело восстанавливается очень быстро - еще один подарок Скульптора.
Слово 'подарок' следует взять в кавычки, разумеется.
Для бессмертного покорение Эвереста - лишь вопрос времени. И однажды (если я не провалюсь в трещину, из которой не сумею выбраться - то-то будет сюрприз для Посетителей!) я встану на его вершине и огляжусь вокруг. Солнце будет выжигать мне глаза, но не сможет ничего с ними сделать. Холод будет глодать мое тело, но не причинит ему никакого вреда.
Не знаю, чем я займусь дальше. Может быть, попытаюсь спустить с горы всех погибших альпинистов и предам их погребению. Это будет красиво.
Впрочем, нет. Пусть лежат там, где лежат. Это их гора, и они не заслужили подобного обращения. Чужак, забравшийся на вершину только потому, что вольный художник из глубин космоса наделил его бесконечной выносливостью, не имеет права нарушать их покой.
Но все же, что я буду делать после взятия Эвереста? Не могу себе представить. И очень боюсь, что ничего не придумаю. Безделье страшнее всего. Вместе с ним приходят воспоминания.
***
Однажды случается так: посреди ночи тебя хватает и кладет себе на ладонь что-то, что неизмеримо больше тебя. И ты корчишься под его взглядом, от которого не скрыться, хрипишь от ужаса и умоляешь о пощаде. Ты клянешься вести праведную жизнь и всегда, всегда быть верным Богу, потому что всматривающееся в тебя нечто не может не быть Богом.
Но это не Бог. Это всего лишь Скульптор. Он пришел из неведомой дали, чтобы сделать тебя центральной фигурой в своем новом творении.
Живой человек в остановившемся мире. Одинокий, вечно ищущий тепла. Заходите, дорогие Посетители, взгляните на воплощение печали и отчаяния. Катарсис гарантирован!
...Потом наступает утро, и ты просыпаешься между промокших от пота простыней. Это был сон. Какое счастье. Ты тянешься к женщине, с которой провел прошлый вечер, чтобы разбудить ее, рассказать свой кошмар. Она не близка тебе, позавчера вы даже не были знакомы, но прямо сейчас тебе нужно, чтобы тебя выслушали.
Но она не просыпается. Так и лежит, положив ладонь под щеку, не шевелится и не дышит.
С воплем ты выбегаешь из своей квартиры, колотишься в соседские двери, но никто не открывает. Этажом ниже ответа тоже нет.
Потом ты выходишь из подъезда, и видишь, что улица полна безжизненных манекенов.
...с каждым может случиться, не правда ли?
***
Моя сестра очень любила кэмероновский 'Титаник'. Пересматривала его чуть ли не ежемесячно и каждый раз рыдала.
Потом ее четырехлетняя дочка сломала диск с фильмом пополам. Зачем? Она хотела, чтобы герой ДиКаприо больше не умирал.
***
Иногда я чувствую, как планета содрогается. Словно кто-то взял с каминной полки стеклянный шар со снегом и крутит его в руках, рассматривая фигурку внутри.
Это значит, что явился очередной Посетитель. Фигурка, которую он разглядывает - я.
Почти сразу после толчка я ощущаю присутствие Посетителя у себя в голове. Он ворошит мои воспоминания, проматывает их, как видео, просматривая самые интересные моменты по нескольку раз, иногда в замедленном воспроизведении. Это длится всего несколько секунд - но это самые долгие секунды, какие только можно себе представить.
Сначала я пытался заговорить с каждым из них, но тщетно. Их интересовало наблюдение, а не общение. Лишь однажды я удостоился ответа.
В тот день я был пьян и зол, чудовищная головная боль ворочалась в моем черепе, грозя расколоть его и вырваться на свободу. Когда же к ней прибавилась еще и незримая рука Посетителя, копавшегося в самых сокровенных моих мечтах, я не выдержал и потребовал у него смерти.
Не в моих привычках, пришел ответ, портить чужую работу.
Вот так.
Я больше не пытаюсь общаться с Посетителями. Но каждый раз, когда планету встряхивают, словно снежный шар, я стараюсь, чтобы вламывающихся в мой разум чужаков встречал один и тот же образ.
Маленькая девочка со сломанным диском в руках.
***
Пожалуй, время оставить Париж. Он начинает меня утомлять.
Перед уходом заглядываю в Лувр попрощаться с Джокондой. Обещаю вернуться, а как иначе? И вернусь, наверное. Никто в жизни не понимал меня так же, как она.
Куда теперь? Да неважно, в моем распоряжении весь мир. Закрыв глаза, я вижу, что ждет меня впереди. Реки, остановившие свое течение. Леса, чьи ветви не тревожит ветер. Застопорившиеся механизмы городов. Дворцы и башни, небоскребы и халупы, долины и моря... А вдали над всем этим возвышается Эверест.
Кажется, что на его вершине мой путь заканчивается.