Его нельзя отнести к славянофилам, он больше "человек Апокалипсиса"; он - скиталец, не имеющий возможности перестать странствовать. Если славянофилов можно ассоциировать с наземными существами, то Достоевский - подземный человек, его стихия - огонь, а не земля. Он отрицал нигилизм.
Отсюда и идея свободы, положительный пафос его философии (религия свободы, пафос утверждения Бога, человека, мира через муки раздвоения и тьму).
Видя в человеке не "ветошку", не "штифтик", не марионетку, а личность, обладающую свободной волей и ответственную за совершенные деяния Достоевский требует в любой ситуации действовать по принципу "быть человеком и оставаться им до конца". Он отвергает просветительский взгляд на человека как на существо, целиком определяемое обстоятельствами, действующее всегда (если ему известны свои подлинные интересы) по велению разума. По его мнению, свобода личности, связанная со всей его структурой, не только источник добра, но и зла, "подполья человека". Неограниченная свобода или индивидуальный бунт против сложившихся отношений приводит к деспотизму, разобщению людей, к моральному и физическому концу человека.
Путь к гармоничному и совершенному обществу - это смирение и страдание, изживающие нравственный кризис и помогающие найти идеал Христа в себе, идеал богочеловека. Антиномизм миросозерцания писателя выражен в подходе, как к религиозным, так и социально-этическим, историческим и эстетическим проблемам, но определяющим для него был гуманизм. Гуманизмом, неверием, что зло может быть определяющей силой в мире, ненавистью к социальному и духовному угнетению личности пронизано творчество Достоевского.
Основное выражение мировоззрения гения - почвенничество, близкое славянофильскому движению.
Миросозерцание Достоевского - его интуиция человеческой и мировой судьбы. Это доказывает, что Достоевский - гностик, и его творчество - есть знание, наука о духе. Миросозерцание Достоевского в высшей степени динамическое, и с этой точки зрения нет никаких противоречий. Для одних он был предстателем за "униженных и оскорбленных", для других - "жестоким талантом", для третьих - пророком нового христианства, для четвертых - открывателем "подпольного человека", для пятых - истинным православным. Но с точки зрения этих подходов, не открывающих полностью Достоевского, не было конгениальности его целостному духу (синкретизм).
С другой стороны, Достоевский отражает все противоречия русского духа (апокалиптичность и нигилизм), всю его антиномичность (противоречивость), допускающую возможность самых противоположных суждений о России и русском народе. Достоевский пишет: "Нигилизм явился у нас потому, что мы все нигилисты". Бердяев говорит, что "русский нигилизм есть извращенная русская апокалиптичность". Достоевский открыл метафизическую истерию русской души, ее исключительную склонность к одержимости и беснованию". Творчество Федора Михайловича Достоевского выражает бурный и страстный динамизм человеческой природы. О себе пишет он А. Майкову: "А хуже всего, что натура моя подлая и слишком страстная. Везде-то и во всем до последнего предела дохожу, всю жизнь за черту переходил".
Через все творчество и мировоззрение Достоевского проходит тема о человеке и его судьбе, его мучает загадка человеческого духа. Его мысль занята антропологией, а не теологией. Он не как язычник, не как природный человек решает тему о Боге, а как христианин, как духовный человек решает тему о человеке.
Особенность его гения была такова, что ему удалось до глубины поведать в своем творчестве о собственной судьбе, которая есть вместе с тем мировая судьба человека. Он не скрыл от нас своего "содомского идеала", и он же открыл нам вершины своего "мадоннского идеала" [9, c. 256].
Его нельзя отнести к славянофилам, он больше "человек Апокалипсиса"; он - скиталец, не имеющий возможности перестать странствовать. Если славянофилов можно ассоциировать с наземными существами, то Достоевский - подземный человек, его стихия - огонь, а не земля. Он отрицал нигилизм.
Отсюда и идея свободы, положительный пафос его философии (религия свободы, пафос утверждения Бога, человека, мира через муки раздвоения и тьму).
Видя в человеке не "ветошку", не "штифтик", не марионетку, а личность, обладающую свободной волей и ответственную за совершенные деяния Достоевский требует в любой ситуации действовать по принципу "быть человеком и оставаться им до конца". Он отвергает просветительский взгляд на человека как на существо, целиком определяемое обстоятельствами, действующее всегда (если ему известны свои подлинные интересы) по велению разума. По его мнению, свобода личности, связанная со всей его структурой, не только источник добра, но и зла, "подполья человека". Неограниченная свобода или индивидуальный бунт против сложившихся отношений приводит к деспотизму, разобщению людей, к моральному и физическому концу человека.
Путь к гармоничному и совершенному обществу - это смирение и страдание, изживающие нравственный кризис и помогающие найти идеал Христа в себе, идеал богочеловека. Антиномизм миросозерцания писателя выражен в подходе, как к религиозным, так и социально-этическим, историческим и эстетическим проблемам, но определяющим для него был гуманизм. Гуманизмом, неверием, что зло может быть определяющей силой в мире, ненавистью к социальному и духовному угнетению личности пронизано творчество Достоевского.
Основное выражение мировоззрения гения - почвенничество, близкое славянофильскому движению.
Мировоззрение Достоевского в целом выражено во всей заключенной в его произведениях символике Добра, и эта символика Добра, то есть диалектический результат целого, вырастает при полном учете всех идей-образов, которые венчаются идеей Добра.
Для Достоевского лекарство против отечественного бесовства одно - христианство. "Христианство есть единственное убежище Русской Земли ото всех ее зол" (30, кн. 1, 68), - писал он в 1879 г. в связи с публикацией в журнале главы "Pro и contra" из "Братьев Карамазовых". Поэтому Достоевский не просто поддерживал, а боролся за утверждение этой иллюзии, поражение которой он, как и Ницше, и Фрейд, прекрасно видел, испытывая от этого, однако, не радость, а метафизическую тоску. Отсюда его знаменитый афоризм: "Если Бога нет, то все дозволено". Да в России и к Богу часто обращаются не как к Богу, а как к идолу, к дьяволу: чего стоит рассказ князя Мышкина Парфену Рогожину (из "Идиота") о мужике, который перекрестился и с "горькою молитвой" зарезал своего "приятеля", чтоб забрать его часы.
Достоевский боялся дехристианизации Европы. Фрейд полагал ее необходимой: "Для культуры будет большей опасностью, если она сохранит свое нынешнее отношение к религии, чем, если откажется от нее". Достоевский в романе изобразил ученого - Ивана Карамазова, который полагает, что отказ от идеи Бога приведет к антропофагии. А другой его герой, Смердяков, -- выражение этой освобожденности от религиозного присмотра, к Богу он возвращается, но уже после преступления, а поскольку покаяться не может, не умеет, как и прочие герои Достоевского, то кончает самоубийством, но не по русскому стремлению к смерти, а как евангельский Иуда, почувствовавший свою несовместимость с жизнью [10, с. 100-109].
Еще после появления в печати "Бедных людей", у Достоевского его прежний романтизм сильно накренился в сторону социализма; особенно сильно было в это время влияние Жорж Занд и французского утопического социализма "'. Этот ранний социализм Достоевского надо считать очень важным, а отчасти даже решающим, фактором в духовных исканиях его: социализм этот был не чем иным, как тем самым "этическим имманентизмом", который лежал и лежит в основе всякой теории прогресса, в том числе и той философии жизни, которую мы видели у Толстого. Это есть вера в основное и "естественное" добро человеческой природы, в "естественную" возможность подлинного и всецелого "счастья", устраиваемого "естественными" же путями. Это есть прямое и решительное отвержение учения о "радикальном зле" человеческой природы, говоря терминами Канта, -- отвержение доктрины первородного греха и доктрины искупления и спасения, во Христе принесенного людям. В отношении к духовным исканиям Достоевского, весь этот строй мысли следовало бы называть "христианским натурализмом", возлагающим все надежды на то христианское озарение человека, которое вошло в мир через Боговоплощение и нашло свое высшее выражение в Преображении Спасителя -- это есть вера в "естество" и признание природного, хотя бы и скрытого под внешними наслоениями благородства, скрытой "святыни" человеческой души или, как выражается Достоевский в статье, посвященной Жорж Занд признание "совершенства души человеческой".
У Достоевского ничего нет кроме человека, все раскрывается в нем, все подчинено лишь ему. "Все внимание его было устремлено на людей, и он схватывал только их природу и характер. Его интересовали люди, исключительно люди, с их душевным складом, с образом их жизни, их чувств и мыслей". (Н. Страхов). Достоевский - исследователь человеческой природы, ее глубин, ее тайн. Все его творчество - антропологические опыты и эксперименты, он - создатель опытной метафизики человеческой природы. Все художество Достоевского есть метод антропологических изысканий и открытий.
Он интересовался вечной сущностью человеческой природы, ее скрытой глубиной, до которой никто еще не добирался. Достоевский раскрывает не феноменальную, а онтологическую динамику, в самой последней глубине человека, в бытийственном - не покой, а движение. Он открыл трагическое противоречие и трагическое движение в самом последнем пласте бытия человека, где оно уже погружено в неизъяснимое божественное бытие, не исчезая в нем. Слишком" известны слова Мити Карамазова: "Красота -- это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя, потому что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут... Красота! Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеалы Мадонны, и горит от него сердце его, и воистину, воистину горит, как и в юные, беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил". Все герои Достоевского -- он сам, одна из сторон его бесконечно богатого и бесконечно сложного духа, и он всегда влагает в уста своих героев свои собственные гениальные мысли. И вот оказывается, что красота -- высочайший образ онтологического совершенства, о которой в другом месте говорится, что она должна мир спасти, -- представлялась Достоевскому противоречивой, двоящейся, страшной, ужасной. Он не созерцает божественный покой красоты, ее платоновскую идею, он видит до самого конца, до последней глубины ее огненное, вихревое движение, ее полярность. Красота раскрывается ему лишь через человека, через широкую, слишком широкую, таинственную, противоречивую, вечно движущуюся природу человека. Он не созерцает красоты в космосе, в божественном миропорядке. Отсюда -- вечное беспокойство. "Красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы -- сердца людей". Различие между "божеским" и "дьявольским" не совпадает у Достоевского с обычным различием между "добром" и "злом". В этом -- тайна антропологии Достоевского. Различие между добром и злом периферично.
Если говорить об учении Достоевского о боге, то оно признает двойственность в самой божественной природе, и писателя можно причислить к антиплатоникам.
Для Достоевского человеческое сердце в самой первооснове своей -- полярно, и эта полярность порождает огненное движение, не допускает покоя. Покой, единство в человеческом сердце, в человеческой душе видят не те, которые заглянули в самую глубину, как Достоевский, а те, которые боятся заглянуть в бездну и остаются на поверхности. У Достоевского было до глубины антиномическое отношение к злу. Он всегда хотел познать тайну зла, в этом он был гностиком, он не отодвигал зла в сферу непознаваемого, не выбрасывал его вовне. Зло было для него злом, зло горело у него в адском огне, он страстно стремился к победе над злом. Но он хотел что-то сделать со злом, претворить его в благородный металл, в высшее божественное бытие и этим спасти зло, т. е. подлинно его победить, а не оставить во внешней тьме. Это -- глубоко мистический мотив в Достоевском, откровение его великого сердца, его огненной любви к человеку и Христу. Отпадение, раздвоение, отщепенство никогда не являлось для Достоевского просто грехом, это для него также -- путь.
Тесно с этим связано и понимание писателем проблемы богочеловека и человекобога. Это два пути - различны, от Бога к человеку и от человека к Богу. Но его больше интересуют границы и возможности человеческой природы - тема Раскольникова и Ивана Карамазова. Из бесконечной ценности любой человеческой души, абсолютно любой, невозможна вседозволенность. Достоевский всегда утверждает бесконечную, божественную ценность человеческой души против любых посягательств, как против преступления, так и прогресса. Но из-за судьбы человека в этом мире Достоевский готов был и не принять мира Божьего.
Творчество Достоевского полно не только откровений о человеческой природе вообще, но и особых откровений о природе русского человека, его душе. В России возможна новая религиозная антропология - скитальчество, странничество - типичные русские черты, тогда как западный человек более оседл, верен традициям и нормам. Достоевский художественно раскрыл ту оргийно-экстатическую стихию, выразившуюся в хлыстовстве, но живущую в интеллигентном и благопристойном слое общества. Это есть неоформленность русского духа, неподчиненность правилам и нормам. Однако, русский человечнее западного, так как недисциплинирован.
Достоевский создал тип художественно-гностической антропологии, свой метод вовлечения в глубь человеческого духа через экстатическое начало. Но экстатика Достоевского духовна и не распыляют образ человека.
В творчестве Достоевского запечатлен кризис и дана критика рационалистически-гуманистической концепции личности. Но выход из него Достоевский видит не в отказе от гуманизма, но в его углублении.
Достоевский не разуверился в человеке. Он видит трагизм судьбы человека в мире, сложность отношений личности и общества, ведущую к конфликтам. Он ищет способы преодоления этого трагизма, исследует возможность обретения подлинности существования в бунте, свободе, вере.
Проанализировав творчество Достоевского, не всегда можно найти ответы на поставленные вопросы. Но мировоззрение Достоевского двойственно.