Близился финал стройки. Устанавливая последнюю одиночную вертикальную опорную стойку, что принимала на себя вес палубы, а также вес палубного груза и оборудования, Сизиф на миг остановился перевести дух. Теперь он помогал непосредственно на корабле, после того как слоны стали больше не рентабельны. Подставив лицо обеденному солнышку, Сизиф отвлекся и не заметил змеи, подползающей к нему исподтишка. С тех пор, как из посёлка ушел Андар, змеи стали частыми гостями на строительной площадке.
В мгновение ока, перед глазами Сизифа сверкнуло лезвие бронзового топора, который метнул Лунго, что находился на высоте соседней мачты. Обезглавленная змея мёртвым грузом шмякнулась на пол.
- Вот теперь мы в расчёте!- с трудом удержав равновесие, выкрикнул Лунго.
Завершающим этапом грандиозного строительства был *бушпирт и кое-что важное для самого судовладельца. Сюрпризом для рабочих стала главная изюминка корабля, Сизиф привёз на телеге Сухарто носовую фигуру для украшения в образе своей жены, и наконец-то озвучил название корабля. Народ был ошеломлён искусной работой неведомого скульптора.
Как только повозка остановилась, радость и восторг прервал Кракатау. Мир вокруг задрожал. Это длилось дольше предыдущих толчков. Шумели даже музыкальные инструменты, весящие на стене некоторых домов. Но самым зловещим знаком стало то, что солнце обрело сине-зеленые цвета закат.
Сколько бы Кракатау не подавал знаков жителям ближайших островов, никто их не видел или не хотел видеть. Вулкан сделал всё что мог.
Когда дрожь земли унялась, Ставрос громко всеобще огласил:
- Видите?! Мы успели! Сегодня это отпразднуем завершение Астерии, а завтра все свободны!
Никакой вулкан не мог испортить жителям Батема праздничного настроения. Народ готовился к веселью и праздничному ужину.
Эйвари в подготовке не участвовала. Она считала глупым терять время на веселья, когда нужно было уже собирать вещи для ухода подальше от вулкана. Девушка давно бы ушла, но не могла покинуть отца, мнение которого кардинально отличалось. Чтобы оставить себе на память частичку посёлка, Эйвари решилась нырнуть под воду и добыть жемчужину из ракушки, ведь она отлично ныряла и могла надолго задерживать дыхание.
Вскоре к Эйвари присоединился и Сизиф. Он пришел сообщить ей, что слоны готовы к выпуску в джунгли и завтра они обретут долгожданную свободу.
Обнаружить Эйвари в почти прозрачной воде труда не составило, и Сизиф нырнул вслед. Цветастое платье девушки развевалось под водой и выглядело эффектно. Бывший погонщик даже забыл, зачем нырнул и что хотел сообщить. Подплыв ближе к ней, Сизиф больше не стал притуплять давно возникшие желания и поцеловал Эйвари прямо под водой. Она ответила взаимностью.
Так и не добыв жемчужину, они выплыли на пляж. Набросив сухую накидку на плечи Эйвари, обходительный Сизиф провёл её к отчему дому, уговаривая хотя бы заглянуть на праздник. Они оба ещё не знали, а всё это время за ними ревностно наблюдала ополоумевшая Гита. Несказанные гневные слова сжались в её горле. Подбородок приподнялся от задетой гордости, и она ушла прочь, обдумывая план мести.
До полной темноты оставалось около трёх часов, народ готовился к веселью.
- Кто сколько поймает куриц до конца мелодии, столько и приготовим,- великодушно оповестил Ставрос и дал сигнал детям, чтобы те начали играть на сулинге.
В игре не участвовали только Сизиф и Лунго. Закрепив долгожданную дружбу двумя бутылками самогона, они уже не могли бегать за шустрыми птицами. Третий недопитый пузатый бутыль был наполнен наполовину, и заткнут куском сладкого тростника. Понюхав вытащенный пропахший тростник, Сизиф скривился.
- Пожалуй, я больше не буду. Не хочу выглядеть как свинья,- притворяясь пьяным, невнятно произнёс Сизиф, который слегка "филонил", выливая половину содержимого стакана в песок.
- Ты хотел сказать - как Сухарто?- пошутил Лунго, глядя на старого товарища, бегающего за курицей.
Сизиф лишь улыбнулся пьяной улыбкой и ушел искать Эйвари. Это и спасло его от скандала, который ему уготовил Ставрос. Так как бывший работодатель случайно узнал от Сухарто, что какой-то незнакомец, перед таинственным появлением Сизифа, выпытывал у него про строительство корабля, именно он и оставил ему бутылку вина, напомнившую о подробностях той ночи. А ещё Сухарто показал плащ, о котором забыл "потерпевший" крушение. Такие носили либо офицеры высшего ранга, либо капитаны корабля. Сложив один к одному, Ставрос догадался, что Сизиф здесь неспроста очутился, а также он догадывался, о цели такого визита.
- Вот же гад, пригрел змию на груди. Я его казню и закопаю в песок. Земля ему пухом. Пусть его могилу разроют собаки и разнесут его кости,- зашелся негодованиями Ставрос, стоя перед Сухарто, который так и не понял, что произошло,- Найди мне Сизифа немедленно, и я тебе заплачу его долю.
К ошалелой Гите долетали - шумный смех и громкие песни. Она не могла вынести мук страдания, решив убрать источник проблем.
- Слишком мало места в одном посёлке для двух красавиц,- пробубнила Гита, украв из пустого дома старейшины - яд, который ему когда-то собирал змеелов Андар для бальзама.
В домике Магавати тихонько скрипнула дверь, выпустив женский силуэт, что так же тайком пробрался к застолью, чтобы незаметно подмешать яд в еду Эйвари. Но случилось не так как загадывалось. Девушка преждевременно ушла с Сизифом, подальше от шумной толпы для уединения. А приготовленную отравленную пищу для Эйвари по ошибке съел Магавати.
В глазах всё закачалось, стены, столы, люди... Тошнота тугим комом подкатилась к горлу. Смерть медленно карабкалась от желудка по венам в сердце. Появился нестерпимый жар. Воздух будто накалился. Обессиленный приступом сухой рвоты, старейшина решил срочно уйти, чтоб не испортить людям праздничное настроение. Только подумав об этом, он рухнул и перестал корчиться. Руки больше не держались за живот. В последний предсмертный миг, Магавати вспомнил предсказания казненной ведьмы. После шумного тяжелого дыхания старейшина стих. Стих навсегда.
В обстановку всеобщего веселья ворвался чей-то крик. Все сбежались к недвижимому телу, но было уже поздно, на праздник без приглашения пожаловала смерть.
В ту трагическую ночь пострадал не только Магавати, разом вымерли почти все взрослые особи слонов. Огромные тела лежали хаотично, будто она в один миг свалились прямо на тех местах, где и стояли. Но бедные животные не были отравлены ядом Гиты, их вмиг убил запах сернистого газа из разлома на поляне. Из целого стада слонов, которых не успели вовремя распустить, выжил лишь слонёнок. Он ещё источал живоё тепло, значит, был жив. Малыша спасло то, что его держали отдельно от стаи, а ветер разнес газы в другую сторону.
Перед тем как скрыться на года, луна казалась нереально большой и близкой. Ночное светило смотрело впритык на дом Сизифа, где происходило долгожданное воссоединение бывшего капитана корсаров и молодой максималистки дочери старейшины.
- Ты ворвалась в мою жизнь, словно красивая мелодия Орфея и отпечаталась в глубинах моего сознания навечно, до самого последнего вздоха,- искренне произнёс Сизиф то, что давно не мог выразить.
Наклонившись к губам девушки, он закрыл глаза. Её шея изогнулась, как молодая ветвь вишни, и мужчина одарил Эйвари долгим и страстным поцелуем. Затем она сбросила одежду одним легким движением. Сизиф пробежал взглядом по её нагому телу. Эйвари вдруг завладела всеми его мыслями и чувствами, лишая способности рассуждать здраво. Сизиф открыл рот, чтобы что-то сказать, но не стал, а просто перехватил инициативу в свои руки. Его немые слова больше не имели смысла, слова прекрасно заменили касания. Сперва, Сизиф коснулся губами ладоней, затем шеи. Шея девушки пахла, глубоко въевшимися в поры, пьянящими травами...
В те счастливые минуты никто не мог им помешать, насладиться друг другом. Их желания, были полностью удовлетворены.
Ночь почти растаяла, оставшись лишь сладким воспоминанием. Обычно, когда праздники проходили, то оставляли после себя незабываемое ощущение расслабленности и массу отрадных воспоминаний, но не в этот раз. Новость о кончине старейшины быстро разлетелась. Единственная родственница Магавати, которая пока не знала про гибель отца, куда-то запропастилась. Обыскав все возможные места, Вуландари решила поискать Эйвари и в доме Сизифа, чтобы сообщить страшное известие.
А Гита старательно делала вид, что вчера ничего не произошло. Узнав, что яд сработал не по назначению, она тоже пыталась найти Эйвари, чтобы расставить все точки по местам. Но когда ревнивая вдова застала Сизифа и соперницу спящих в одной постели, её начало трясти от злости. Гита почувствовала острый укол ревности, какой ещё не доводилось. Воображение мгновенно нарисовало картину их сладких утех, что ещё сильнее распалило в ней ненависть. Гита ненавидела Сизифа так же сильно, как и любила, но простить ему такой опрометчивый выбор никогда не сможет.
В голове мигом созрел план возмездия. Женщина принесла остатки пеньки, которую Ставрос щедро раздал всем желающим, и обвела хитрой петлёй вокруг двери ручку с выступами, чтобы перекрыть им единственный выход. А для надёжности ушла за дом для поиска крепкого сучка, чтоб подпереть им дверь для пущей надёжности. Опосля, Гита намеревалась поджечь постройку священным пламенем для жертвоприношений.
Настало странное тревожное затишье. В воздухе, будто что-то изменилось. Отчет к катастрофе пошел на секунды. Стая сорвавшихся птиц оповестила всех о надвигающейся беде. После тысячелетнего сна окончательно пробудился самый авторитетный вулкан в здешних краях - Кракатау. Звук взрыва сотряс утренею тишину, будто небесный колокол-гром сотряс само небо. Сотни тонких горящих струй гейзером вырвались на волю. С небольшим опозданием прилетала воздушная волна, пригнув деревья и траву на полях.
Сизиф и Эйвари пробудились от неимоверного грохота и попытались выйти наружу, чтоб увидеть, что происходит, но дверь была заперта. В этот же миг с обратной стороны полотна появилась Вуландари.
- Кто там? Кто нас запер?- возмущенно спросил Сизиф, не зная, кто за дверью.
- Эйвари с тобой?- послышался голос Вуландари.
- Да! Это ты нас закрыла?
- Когда я пришла, дверь уже была перемотана верёвкой.
- Ты можешь размотать?
- Мне будет проще разрезать,- ответила Вуландари и достала свой инструмент для стрижки.
Как только спасительница поднесла к пеньке ножницы, её сзади огрели по затылку тяжелой палкой. Вуландари замертво упала на землю. От затылка женщины ручейком потекла струйка алой жидкости.
- Ты никогда мне не нравилась,- прошипела Гита и усилила двери орудием убийства, сделав упор одним краем в землю, а вторым в дверь.
Понимая, что все кто на острове и так скоро сгинут от вулкана, Гита не стала тратить время на поджег дома. В сознании появилась только одна мысль - бежать. Упиваясь своим подлым поступком, женщина выбежала на возвышение Раджабаса, но неосмотрительно угодила ногой в каменный выступ. Правая пята Гиты застряла меж камней так, что без помощи не выбраться.
- Будьте вы все прокляты!!!- не своим голосом завопила вдова.
Окончание её слов утонуло в шуме второго взрыва. Ушам стало больно. Гора подняла высокую пыль с обломками. Огненное кольцо распалось на миллионы ярких светлячков, разбросав по горизонту кривые копья белых молний. Воздух буквально насытился электричеством. Взрывная волна прошлась с новой силой, а из источника взрыва повалила лава во все стороны. Пустоты заполнились раскаленной жижей, которая начала выплескиваться из пышущей жаром пасти вверх и одновременно полезла вниз. Сотни тон жидкого огня хлынули по выбоинам скал, утопая в океане, чтобы стать пемзой. Подножье вулканической горы почернело.
Пьяный Сухарто слышал оба взрыва, но он был занят копанием ямы для старейшины Магавати. Слегка устав, ямщик остановился. Он воткнул штык копалки в рыхлую землю, размял затекшую спину, и поднял подбородок вверх. В тот же миг его глаза увидел глыбу скалы, что летела прямо на него со звуком рассекающий воздух. Во все стороны крайней части острова Суматра стали долетать куски кальдеры. За несколько секунд Сухарто схоронило в яме, которую он сам и выкопал.
В своде неба всё чаще стали плясать белые сполохи. С разрушенной кальдеры вырвался чёрный всесторонний сгусток пепла. Бьющиеся в небо струи черных стрел дыма достигли стратосферы, и распались во все стороны. Стало трудно дышать. Здесь всё дышало пеплом. На улице стемнело, не успев посветлеть. Вмиг исчезли все звезды на небе и луна. Впервые за множество лет на острове не было рассвета.
Сизиф и Эйвари, не могли сообразить, что произошло за дверью. Мужчина отчаянно пытался выломать дверь, применяя стул как таран. Мелкие окна пришлось закрыть тряпками, чтоб пепел не проникал в помещение. Вдруг, за дверью снова послышался чей-то знакомый голос:
- Есть кто-то внутри?
Сизиф узнал голос, грубый, но дружеский, который принадлежал Лунго.
- Да, есть! Это я, Сизиф! И со мной Эйвари! Нас кто-то запер! Ты сможешь открыть?
Пока Сизиф произносил эти слова, Лунго уже успел откинуть бревенчатую деревяшку и перерезать пеньку керисом.
- Как же я рад тебя видеть,- сказал Сизиф, увидев за дверью нового друга.
Вслед за Сизифом, спасителя обняла и Эйвари. А когда она опустила глаза, то увидела на земле мёртвую Вуландари.
- О боги!- навзрыд бросилась девушка к мертвому телу,- Кто мог совершить такое?
- Вам повезло, что я шел вслед за Вуландари, чтобы спросить у неё, не нужна ли помощь с похоронами Магавати.
- Что?!- ещё больше зарыдала Эйвари,- Он тоже мёртв? Как? Его убили?
- Никто не знает, говорят, умер, будто от яда. Но это сейчас не важно, нужно самим спасаться, иначе и мы умрём.
- Нужно бежать на возвышение Раджабаса!- Сизиф вдруг вспомнил слова змеелова.
- С чего ты взял, что там буде безопасно?
- Не спрашивай. Просто знаю.
- Я не могу кинуть Сухарто. Я сейчас сбегаю за ним, а потом поднимусь к вам на гору.
Сизиф кивнул Лунго в ответ и крепко пожал ему руку, будто боясь, что больше такого шанса не выдастся.
Сухарто нашелся на кладбище, а точнее нашлись его пятки, что торчали из ямы на поверхности.
- Прости друг, что не успел...,- в голос произнес Лунго и обратил внимание, что бесконечные взрывы на минуту утихли, но лишь на минуту.
Прогремел третий невероятнейший взрыв. Извержение вступило в новую фазу.
Кракатау собрал все свои силы, всю прыть, и всю энергию, чтобы в последний раз сотворить один из самых громких звуков в истории человечества. Из чрева горы вырвался валун рева, который невозможно было перекричать. Третья взрывная волна соприкоснулась с атмосферой, вздыбив куполоподобный облачный силуэт. От грохота заложило уши. От второго запредельного взрыва перепонки тоже взорвались болью. В ушных раковинах стало неестественно горячо и влажно. Люди на несколько минут потеряли слух. Казалось, будто земную кору раскололо пополам.
Кракатау взорвался в своём последнем крике, образовав пролив между Суматрой и Явой.
Лунго перевел взгляд на переполошенного коня, который был привязан к придавленной валуном повозке. Успокоив лошадь, Лунго отвязал животное от телеги и, оседлав, галопом направился в сторону Раджабаса.
С небес обрушились на Батем сотни тонн горной породы. Одни куски породы были размером с буйвола, другие с целого слона. Где-то на чей-то дом упал гигантский шмат горы, схоронив под собой всё живое. Где-то раскаленный камень упал в воду и сварил её в считанные секунды в радиусе десяти локтей вместе с некоторыми зазевавшимися бедолагами.
Последний взрыв расколол небеса, воздух, и сам Кракатау, обрушив его породы. Вдоль гребня вулкана образовался мега разлом. Некогда величественная гора всем разом вздрогнула и, словно по щелчку пальца, целый горный слой (шесть сотен кубических кубометров камня) единым массивом начал сползать по склону вниз, образовывая при соприкосновении с океанской водой нарастающую волну, что грозилась стать губительным цунами.
Некоторые жители Батема стояли как заговоренные и просто смотрели на величайшее зрелище в их жизни. Они пока не догадывались, что бежать уже поздно. В считанные секунды вода прямо на глазах отошла от берега, оголив дно возле пляжей. Дети бросились собирать ракушки. Кто-то из ребят перед отливом уронил в воду свой амулет, и пошел искать его. Вскоре вода вернулась стеной, преодолевая ранее ограниченные границы. Миллионы галлон разрушительной жидкой энергии. Скорость волны ближе к береговой черте с трёхсот миль в час замедлилась до ста, но начала увеличиваться в высоту. Мега волна поравнялась с небом. По окрестностям южной части острова Суматра прошел высочайший водяной бугор, что достигал ста локтей, сметая дома и их стены как пергамент. Всё перемешалось. Земля, небо, огонь, обломки домов, пальмы, вырванные с корнем, животные и люди. Их крики поглотились водой.
Воцарился хаос в чистом виде. Многие напрасно заперлись в домах. Некоторые остолбенели, внимая разрушительному процессу. И только единицы побежали вверх на склон горы со всей мочи.
Вершина цунами достала на ходу и молодоженов Такайю с Венинг, но они успели схватиться за лапу выпущенного на волю слоненка, который держался хоботом за огромное дерево. Это их и спасло.
Часть цунами едва не догнала и Лунго, скачущего на коне. Убегая от волны, он в последний момент удара стал ногами на седло и, когда вода его почти достигла, прыгнул на нижнюю ветку массивного дерева, ухватившись за нижний первый попавшийся сук. К сожалению, лошадь смыло, но она не утонула и поплыла к незатопленной части. Прижавшись всем телом к дереву, Лунго почувствовал, как поток грязной воды больно окатил спину. Сила воды разняла мужчину от столпа, и его снова понесло за течением.
Одним из трагических моментов, стала и гибель пресловутого корабля Астерия, которому не было суждено стать самым величайшим судном в мире, который так и не выйдет в открытые воды.
Волны невиданной высоты всплеснулись с кораблем. Ставрос молча стоял на утёсе и наблюдал как его детище, с которым было связано столько надежд и планов, гибнет у него на глазах, разлетаясь в мелкие щепки. Даже надвигающаяся собственная гибель не заставила его сдвинуться с места. Он смотрел со слезами на глазах, как рушится его заветная мечта, доска за доской, мачта за мачтой...
В последнюю секунду жизни Ставрос признал, что не был мудрецом, он так и не подчинил себя, свою гордыню. И по его вине, было утрачено сотни жизней.
Наверное, самым страшным для выживших островитян стало последнее предсмертное дыхание Кракатау, последняя фаза. На пике извержения вулкан выбросил огромную массу раскаленного пепла и пемзы. При контакте с водой возник эффект паровой подушки. Смесь пепла газа и пемзы, разогретая до пяти сотен градусов по Цельсию, двинулась через залив к острову на людей, живьем сдирая их плоть до костей.
Эта страшная казнь ждала и Гиту, что успела взобраться на возвышенность, но застряла ногой в каменном капкане. В последнюю минуту своей жизни Гита осознала всю тщетность своей неоправданной ненависти, но ей от этого стало ещё невыносимее. Это была самая долгая минута в её жизни. Затем Гита сгорела заживо, отчётливо чувствуя, как каждая клеточка кожи превращается в прах.
На вторые сутки водные потоки остановились, отодвинув берег на сотни метров. До вершины горы Сизиф с Эйвари добрались, как раз к тому моменту. С неба всё ещё иногда падали градом мелкие камешки, и мужчина прикрывал Эйвари своим телом, до приятной боли сжимая её в объятиях. За двое суток исчезло всё, до чего дотянулись смертоносные воды. В пучине океана бесследно сгинули: старики и дети, не услышанные богами, ни своими, ни ложными.
Лунго всё-таки спасся, (как и многие другие). Когда вода отступила, их спасли с разбитого корабля сети, что зацепились и растянулись по крупным деревьям на возвышенности. А когда сила воды совсем поутихла, выжившие выбрались на отмель. Где-то у беспорядочно разбросанных бревен и камней лежали выжившие Такайя и Венинг.
В эпичной гибели острова родился новый пролив - Зондский.
*Бушпри;т - брус, выступающий вперёд с носа корабля.