Аннотация: Рассказ написан в Армии 20 лет назад.Не менял ничего.Ни слова.
Последнее, что я запомнил там, на берегу моря, был "Си Кондор", разлетевшийся на куски от зенитной ракеты.
Только это было много позже.. А вначале я черпал пилоткой воду из лужи и поливал из неё дымяще-шипящий раскалившийся пулемётный ствол.
Десантники попрятались в каменистые расселины и пускали оттуда длинные очереди в расчёте на то, что я на какое-то время спрячу голову за бруствер, и они одним броском преодолеют расстояние, отделяющее их от меня. Пули щелкали рядом, свистели где-то над головой, а я высматривал синие дымки, остававшиеся в камнях после выстрелов, и вколачивал туда ответные очереди.
Десантникам надо было пробиться в горы, и они всеми силами пытались сбросить меня с бугра, но позиция моя была очень хороша. Обойти её десантники не могли, а высовываться из-за камней им мешал мой пулемет.
Мой пост оказался здесь как нельзя кстати, хотя все мы считали, что "восьмёрка" -самое ненужное изобретение нашего комбата. Вынесенный далеко к морю, он был связан с "Серединой" лишь радиотелефоном, по которому я успел вызвать подкрепление, когда недалеко от берега всплыл десантный "бешеный огурец" и сыпанул по берегу семенами - плотиками с морской пехотой.
До того, как бээмпешки доберутся до моего поста, тогда, по моим расчётам, оставался какой-то час. Похоже, десантники это тоже понимали, и я нисколько не удивился, когда неподалеку из воды с плеском и свистом вымахнул серебристый "Си Кондор " - палубный штурмовик "бешеного огурца" - и понесся прямо на меня.
Я пустил по десантникам последнюю очередь, отчего они сразу исчезли за камнями, и, перевернувшись на спину, стал наблюдать за самолетом.
Он сбросил бомбу. Направляющие ракет почему-то были пустыми.
Бомба летела прямо на мой окопчик.
Я закрыл глаза.
Вспомнился дед. Он курил махру и рассказывал, подмигивая жёлтым глазом, что в минуту, когда в тебя "летить боньба", вспоминаешь всю прожитую жизнь. Дед скрипел деревянной ногой и яростно матерился, припоминая пятисотку, брошенную "юнкерсом" на его окоп и рванувшую в трёх метрах от бруствера...
Я открыл глаза. Бомба висела в воздухе, недалеко от скинувшего её "Си Кондора", который тоже застыл в зените, почти что у меня над головой, поблескивая пустыми направляющими. На мгновение передо мной промелькнула печка, деревянная нога деда, обутая в дырявый валенок, а потом я увидел себя.
Мне было пять лет, и склонившееся надо мной строгое лицо матери было каменно-непроницаемым.
-Андрей, ты опять лазил по оврагам?
Ну подумаешь, разбил коленку. У кого они целы в этом возрасте? Где уберечься от случайного падения в тёмную, пасть оврага, на дне которого тихо журчит прозрачно-холодный ручей, если у тебя в руках пускай деревянный, но автомат? Овраг - это окоп. Я тогда был уверен, что настоящие окопы именно такие - длинные и глубокие, как наш Жадов овраг, даже не столько глубокие они, сколько маленькие мы.
Мне было не больно, а жгуче обидно. Завтра "война" уже будет без меня. Я заревел, но мать превратилась в Бармалея, и мне пришлось замолчать.
На моей разбитой коленке уже были потёртые джинсы, и наш Борис Иванович, пять минут назад бывший физиком Бармалеем, принимал у меня экзамен. Он лучезарно посмеивался, пощипывая дзержинскую бородку, и язвил:
Эту формулу я знал назубок, но глупо было отвечать на вопрос, зная, что на тебя падает бомба. Кстати, она заметно опустилась ниже, а "Си Кондор" уже не висел над головой, он застыл метрах в сорока от меня. Я быстро рассчитал, что достаточно еще пяти-шести таких скачков - и бомба ляжет аккурат перед моим пулеметом. Мне ещё захотелось подсчитать, где в это время окажется самолёт, но не успел, потому что оказался у Наташи.
Она молчала, стоя ко мне спиной, и нервно поигрывала краешком покрывала. Пока я думал, что бы ей сказать, она опередила меня.
-Я же говорила тебе, чтобы ты больше не приходил...
Можно подумать, что я пришёл к ней по своей воле. Вместо ответа я предугадал её следующую фразу:
-Ты же знаешь, что есть Миша...
Мишка Козырев, мой друг. Ну и пускай себе, теперь мне всё равно.
-И я его ...
Люблю. Как будто меня уже нет. А ведь меня действительно нет. Бомба уже близко, и мне всё равно...
-Наташа, знаешь, что...
И я замолчал. Сказать: на меня падает бомба? Глупо. Она же не знает, что бомба уже сброшена. Она даже не хочет понять, как я оказался в её квартире. Впрочем, нет. Сейчас она скажет мне: верни ключ.
-Верни ключ и уходи.
-Разве ты не взяла его из ящика?
Она посмотрела на меня глазами, полными слёз и удивления.
-Из какого ящика?.. Подожди, а как ты...ты в отпуске?
Нет, лучше под бомбу. Бомба...
Она опустилась ещё ниже и даже перевернулась взрывателем к земле. То есть ко мне. Наверное, подумал я, бомба отразилась тогда у меня в зрачках, потому что Наташа вздрогнула и вгляделась мне в глаза.
А ещё я подумал, что дед соврал. Иначе как я могу видеть то, чего не было?
...Я был во фраке, и мои пальцы автоматически бегали по клавишам. Мысли были рядом с Наташей, что сидела в белоснежном платье за длинным, заваленым балыком и апельсинами праздничным свадебным столом. Рояль вызванивал медленную импровизацию, гудя басами. Были руки и клавиши, да рядом рычал саксофон Андрюхи Руденко и гремел дегтярёвский ударник.
Мне принесли шампанское и осторожно поставили на чёрно-блестящую щеку "Стейнвея".
Потом подул ветер. На мгновение я снова увидел дедов протез, потом бомбу, и даже успел посчитать острые хвостики её стабилизаторов - их было пять. Испуганные глаза Наташи растворились в задрожавшем шампанском.
Землетрясение? Этого не было, по крайней мере, в моей прошедшей жизни. А может, это начала взрываться моя бомба?
Перед глазами повернули гигантский калейдоскоп. Фигурки десантников смешались с фигурками гостей на свадьбе. Потом я увидел себя висящим на хвосте большого раскрашенного змея, которого мы с Мишкой так и не запустили ни разу по причине окончания детства. На горизонте замаячили искры, ядерный гриб Хиросимы, а ещё я заметил краем глаза, прямо у себя под ногами, на исчерченном цветными мелками асфальте, лежащий кверху колёсами, забытый кем-то из прошлых сверстников игрушечный самосвал с привязанной к нему узловатой веревкой, а потом наступила темнота.
Когда я открыл глаза, я ожидал увидеть бомбу совсем близко, но вместо этого надо мной грозно засверкали очки нашего начмеда.
-Очухался? Долго жить будешь. Теперь застрахован - в одно и то же место два раза не попадает. Живуч, боец!
Я вспомнил деда, перевернулся на бок и снова потерял сознание.
Потом ефрейтор Пузанов шепнул мне, что бомба рванула в трех метрах от окопа в тот момент, когда мотострелки уже повыскакивали из боевых машин и прыгали к берегу с отвесного обрыва, а Мишка Козырев провожал в прицел ЗРК удаляющийся "Си Кондор".
Я отвернулся к стене и мне стало очень грустно, потому что я снова вспомнил наш старый Жадов овраг и непроницаемо-каменное лицо матери, склонившееся над моей разбитой коленкой.