Дисиней сидел у изголовья бабуши Матрёны. Бледная с заострившимся носом, она лежала на своей железной кровати укрытая ватным одеялом пестрядевой ткани.
-Дися, сынок.
Произнесла она едва слышно.
- Достань из тумбочки узелки и положи сверху.
Дисиней повиновался. Он знал, что в одном из них пара медных пятаков и сердце бешено заколотилось.
- Не жалей обо мне и не обижайся чтобы ни случилось. Собери в рюкзак самые необходимые вещи, да и после...
Бабушка судорожно сглотнула.
- На девятый день иди к бабке Лучихе. Как раз и успеешь на двулуние. Лучиха всё знает, а здесь у тебя уже Судьбы нет. Узелок в жёлтой тряпице забери, отдашь Лучихе. Она давно просит да мне теперь оно ни к чему. Ну, давай теперь попрощаемся да позови Дашку эту, беспутную, ибо Всевышний уже призывает, а у меня к ней дело.
Дисиней прекрасно понимал, что за дело у бабушки к её племяннице. Он в тайне надеялся, что Дар будет передан ему, но старуха решила иначе. Горло пересохло, и сердце защемило от обиды. Он молча поцеловал бабушку в лоб и вышел из комнаты. У двери стояла тётка, притворно утирая уголком платка глаза.
- Артистка из тебя хреновая, иди уж к бабушке.
Зло сказал он.
Кладбище находилось на бугре, продуваемом всеми ветрами. Четверо дюжих парней,
Несколько соседок да Дарья с Дисинеем, вот и все, кто провожал Целительницу. Дарья, сняла с глаз, пятаки развязала, ноги и руки и всё это и пятаки и завязки, засунула под подушку под пристальным взглядом Дисинея. Ох, как же ей хотелось, забрать всё с собой! Однако же побоялась, и он с горечью подумал, что это последнее что смог сделать для бабушки. Попрощались, заколотили гроб, опустили в яму, засыпали могилку, поставили крест. Потом уже, спустя какое-то время, пытаясь вспомнить последующие события того дня, он ощущал явный провал в памяти. Почему-то вспоминался лишь один эпизод, когда он вновь и вновь пытался сдвинуть засов на двери и не мог. Долго так возился, пока не появилась Дарья. Этой то всё ни почём, ещё бабушка говорила, что характер у неё чёрствый и никого она не любит. Теперь дом казался пустым, унылым, да и сам домовой загрустил, но исчез куда-то, это уж точно. Во всяком случае, присутствия его, Дисиней не чувствовал. Все последующие девять дней с момента смерти бабушки он пытался переосмыслить свою короткую, никчёмную, жизнь. Раньше у него была конкретная, чёткая, цель и он, жил ею, надеясь со временем, понять и овладеть, если не всеми, то многими тайнами этого мира. Сверстники его мечтали, когда вырастут, стать космонавтами, учёными, врачами.... Дисиней же, сколько себя помнил, а осознавать себя конкретно всерьёз, он начал с двух лет, мечтал быть великим магом. Да и слова то такого бабушка никогда не употребляла, а вот ведь надо же, как-то откуда-то появилось оно в детской голове. Снились ему тогда странные и чудесные сны, что владеет он всеми замками мира, мраморными, хрустальными, да и просто гранитными замшелыми и очень древними. Но это всё где-то далеко, на самом краю света. С возрастом сны стали появляться реже, а потом и вовсе исчезли, но память о них, необычайная яркость впечатлений и какая-то чудесная, тайна, навсегда осели, в его душе, породив мечту, которая, он в этом нисколько не сомневался, должна была осуществиться и очень скоро. Вообще же всё его детство прошло в созерцании маленьких чудес на фоне всеобщего атеизма. Если домовой, леший, русалка, водяной, были всего лишь сказочными персонажами для его сверстников, то для Дисинея это была объективная реальность, не подлежащая сомнению. Но самым большим чудом, всегда и везде, была его бабушка. И вот теперь все рухнуло! Со смертью близкого человека он лишился ощущения чуда и что самое ужасное, смысла своего дальнейшего существования. И кто бы мог подумать, сама бабушка сломала тот стержень, в его душе отказав в Даре. Противоречивые чувства разрывали его душу днём, а вот ночью он спал на удивление спокойно и глубоко. Казалось, сама природа стремилась оградить его от нервного истощения и указать новое направление в жизни, ибо те чудесные, сны его детства возобновились. Теперь каждую ночь, Дисиней, совершал путешествия, в самые удивительные места, в то же время ни на минуту не забывая, кто он и что это всего лишь сон. Так увидел он на кануне девятого дня ,знакомую деревню и жители её звали Дисинея. Тогда, проснувшись, и принял решение. Мудрая бабушка знала всё заранее, подумала о нём, и всё же обида осталась.
После того, как соседи разошлись, закинул за плечи рюкзак, прикрыл скрипучую дверь барака, с тем, чтобы уже никогда сюда не возвращаться и пошёл по просёлочной дороге к погосту. Там попрощался со свежей могилкой бабушки и направился в путь по тракту, углубляющемуся в лес и ведущему в дали, ведомые теперь только ему.
Когда Дисиней подошел к перекрестку тракта, и проселочной дороги уже вечерело.
Было довольно, безветренно, и донимали сонмы комаров. Тщательно сотворив заклятие, Дисиней стал ждать. Спасением от комаров мог бы быть костер, но разводить огонь нельзя, дабы не нарушать пространственную структуру. Но вот вскоре в сгущающихся сумерках почудилось шевеление листвы и почти сразу же разгоряченное лицо ощутило дуновение ветерка. Изменился ландшафт, деревья стали стройнее и выше. Впереди появилась едва заметная тропка. Но Дисиней даже не успел ступить на нее как, мимо едва не сбив с ног, с ревом и топотом пронеслось чудище в кожанке и с наганом в руке. Это произошло так быстро, что ничего более разобрать было невозможно. Переждав
с минуту и, оставив позади себя удаляющийся шум, Дисиней ступил на тропу.
Все было почти так же, как тогда когда он приходил сюда с бабушкой. Разве что ёлочки
подросли с момента последнего посещения, да грибов поубавилось под осинами.
Здесь смеркалось, немного раньше и когда Дисиней вышел на полянку, над головой уже сияли две яркие луны. Оставалось пересечь ее, а там и до избы бабки Лучихи рукой подать. Дальше начался пологий недолгий спуск. Небольшой ручеёк пересёк тропинку и уже немного впереди, освещённая ночными светилами возникла крохотная деревенька из нескольких изб. Возле самой крайней из них и ждала Дисинея древняя старуха.
-Знать преставилась таки Матрёна. То-то мне тяжко было! Царствие ей небесное.
Бабка мелко перекрестилась.
-Да ты заходи Дися, в избу.
В ярком свете двух лун серебром блистали крыши десяти изб расположенных на поляне в два ряда. Странные это были строения. Крытые тёсом остовы стен сооруженных из вертикально поставленных брёвен с вделанными в них квадратными оконцами из слюды. Бабка Лучиха повернулась лицом к избам. Полотняный платок сам собой сполз с белой как лунь головы её, задержавшись лишь на плечах. Вытянув вперёд руки, она развела их словно, преодолев некую преграду. Собственно так оно и было. Как рассказывала в своё время, Дисинею его бабушка, древняя Ведунья Лучиха всегда ставила защиту вокруг своих владений от зверья, да и от лихого человека. Вот и видел теперь Дисиней как осветился воздух вокруг магических рук сбросивших защиту, чтобы гость мог без препятствий войти в дом. Прежде чем взойти на ступени крыльца он осмотрелся вокруг. Величественный похожий и непохожий на виденное ранее, реликтовый лес безмолвствовал.
-Да будет ещё время, насмотришься, и надоест, поди.
Молвила бабка Лучиха, закрывая за собой невидимую преграду. Потом она повернула своё морщинистое, но прекрасное лицо в сторону Дисинея. Подобно двум изумрудам светились на нём молодые, зелёные глаза. Она совсем не походила на ту страшную Бабу Ягу из сказки, с которой всё как-то ассоциировала в душе Дисинея. Конечно, во всём её облике было что-то особенное неуловимо отличающее от обычных людей. И, не потому что она обладала способностями не свойственными простым смертным. Скорее всего, отличие это выражалось в узком лице и удлинённых конечностях её субтильной почти невесомой фигуры. Не похожа была и одежда, хотя, была самой обычной. Бабушка Матрёна когда-то дарила ей и кофту и юбку, но то, как облагораживала их вид, стать хозяйки, впечатляло.
-Так уж и Баба Яга!
Звонко засмеялась Ведунья.
-Голову пригни, а то неровен час, зашибёшь, о притолоку, сказочник.-
Дисиней смутился. Конечно он знал о способностях старухи. Но контролировать мысли ещё не мог а скрывать их было бесполезно.
- Другой расы мы сынок. Вот в чём дело. Да ты не смущайся, уж не в первый раз, мог бы и привыкнуть. Совсем взрослым стал, и разумным.
В сенях Дисинея встретили Плисения и Карпуша. По очереди, подойдя к нему, они приподняли руки и, опустив их ему на плечи, провели по предплечьям до локтей, одновременно склонив голову. Такое приветствие было уместно лишь только среди очень близких людей и тот факт, что его причисляли к ним, обрадовал его. Осознание, что не один и кому-то ещё нужен, согрело душу. Худенькие, большеглазые, Плисения и Карпуша, напоминали подростков. Несмотря на очень почтенный возраст, волосы их были замечательного, дымчатого цвета и никакого намёка на седину. Бабушка Матрёна как-то обмолвилась Дисинею, что было время, когда Плисения нянчила её саму. Трудно поверить, глядя на женщину средних лет, но это так ибо бабка его никогда не врала. Карпуша как всегда, имел заспанный вид. И вечно в его волосах, были какие-то пёрышки, пушинки или соломинки. Обняв гостя, эти удивительные создания, провели его в горницу. Массивный, овальный стол, четыре табурета и громадное зеркало, завешенное чёрным полотном, заполняли её пространство. Освещала всё керосиновая лампа, стоящая на столе. Когда-то давно, когда Дисинею было, ещё только пять лет, они с бабушкой принесли её сюда. Бабка Лучиха не возражала и света больше и практичнее свечей. Вот только забот Карпуше прибавилось. Время от времени, приходилось ему появляться в их мире, чтобы приобрести керосин. Следом за ними вошла ведунья, неся ломоть хлеба и большую жестяную кружку молока. Хлеб был необыкновенный, почти воздушный, да и молоко сродни сливкам. -Я очистила его от всякой скверны, так что ужинай да ложись, отдыхать. Завтра будет день для наших забот. Плисения постелила в твоей комнате.
Затем она посмотрела на Карпушу и Плисению.
-А вам милые мои, тоже пора спать. Прощайтесь с Дисей до утра.
Оба вновь обняли Дисинея и ушли. Ушла и бабка Лучиха, оставив его наедине с вечерней трапезой. Она не хотела ему мешать, ибо считала акт приёма пищи священным. Вот за это
Дисиней был ей даже более благодарен, чем за подношение пищи. Одно дело, когда приём пищи совместный и другое когда кто-то смотрит, как ты ешь, запихиваясь от смущения и роняя крошки на пол. Молоко не было коровьим или козьим. Дисинея этот факт не смущал, ибо употреблял это лакомство каждый раз, когда появлялся здесь. А приходили они сюда с бабушкой по два три раза в год, на какие то только ей известные праздники. Он собрал со стола всё до крошки и отправил в рот. Затем же и кружку отставил.
Бабка Лучиха словно ждала, когда он поест, ибо тот час появилась в горнице.
-Иди, отдыхай, сынок. Трудный сегодня был у тебя день. А на бабушку не обижайся. Она знала, что судьба твоя не там.
-А где же она бабушка?
-Вот за тем ты сюда и пришёл. Мастер Исакий, тебя ожидает в Закрытой зоне. Значит не спроста всё это. Вот определил Всевышний тебя и будь, благодарен ему за это. За долгое время существования нашего Мира только Мастер Исакий удостоился этой чести. Теперь вот ты. Завтра поговорим о том, что надобно будет знать тебе. Голова по утру разумней то будет.
Бабка Лучиха сделала жест рукой означавший, что разговор окончен и Дисинею ничего не оставалось, как удалиться в свою каморку. Здесь он опустил на пол тощий, рюкзак и не раздеваясь, ничком повалился на лавку застеленную лоскутным одеяльцем. Трудно сказать, как долго пролежал так Дисиней. Спать не хотелось. Взбудораженный горем, обидой, глубоким чувством одиночества, он тщетно пытался упорядочить мысли роящиеся в голове. Наконец поняв, что уснуть ему уже не удастся, вернулся в горницу.
"СИЕ - ТАЙНА ВЕЛИКАЯ, НЕОБЪЯСНИМАЯ."
Обе створки слюдяного оконца были распахнуты. Сброшено было покрывало и с зеркала. Дисиней невольно залюбовался его красотой. Тонкая окантовка фелигранная, не земная работа. Луны ярко сияли в проёме окна, но никак не отражались в зеркале. Зато он видел перед собой древний громадный зал весь уставленный стеллажами. И пока рассматривал это помещение, откуда-то справа появилась бабка Лучиха с охапкой свитков. Наверное, это были какие-то древние рукописи. Она перешагнула раму зеркала и оказалась в комнате.
- Так и знала, что ты не спишь.
Сказала она, шумно сваливая на стол рулоны из чего-то похожего на бумагу. И сразу поднялось облако пыли, которое серебристой струёй, вылетело в окно, едва бабка простёрла, над ним руки.
- Нравится?
Спросила она, указав на зеркало.
- Его смастерил пращур самого Исакия ещё, когда твой Мир пребывал прахом во вселенной. Твоя бабушка тоже один раз переступила эту грань с тобой грудничком на руках. И не было слов у меня в упрёк ей, ибо выдернула она, из под сапога надзирателя свёрток с младенцем, рискуя остаться в той зоне, вечно. Знаю, была на то Воля Всевышнего. Вначале предчувствие, а затем и узнала, что уготована тебе особенная судьба, быть у истоков Мироздания. Но это не лёгкая ноша и, Всевышнему угодно чтобы начал ты свой путь в зоне, в зоне и закончил, да только в другой. Новая, страшней будет, ибо никто кроме Исакия не знает что в ней. А ему ох как не легко! И это при всём его могуществе. Бабушка долго плакала, узнав твоё будущее. Потом смирилась, раз на то воля Всевышнего, и стала готовиться.
- Но почему мне никто ничего не сказал?
- Значит, не время было, а теперь вот пришло. Страстей я тут тебе наболтала, а глаза вон как слипаются. Иди уж спать, а мне ещё надо разобрать эти свитки пока луны светят.-
Дисиней и впрямь почувствовал, как непреодолимая дремота наваливается на него.
И ему едва удалось дойти до постели.
Проснулся Дисиней, когда дневной свет уже пробивался сквозь слюдяное оконце. Странные сны, ему снились в эту ночь. И это зеркало снилось. Может это события последних дней так необычным, образом повлияли на его психику? Раньше за собой подобного он не замечал. Но и потрясений таких сильных не испытывал, так что видения этой ночью, можно было списывать на их счёт. И всё же сомнения не покидали Дисинея. Бабушка Матрёна рассказывала о таинственном зеркале- портале в иные Миры и каждый раз он порывался расспросить о зеркале бабку Лучиху но не решался. И сейчас, встав с лавки, прошёл в горницу мимо стола, к зачехлённому зеркалу. В комнате густо пахло сосновой смолой, и это как-то насторожило Дисинея ровно, настолько, чтобы усомниться в реальности сновидений. На цыпочках, подкравшись к зеркалу, он отвернул край покрывала. Самое обыкновенное зеркало, да вот же и отражение его лица. Раньше он не задумывался какие "реалии" могут скрываться за таинствами наговоров, заклинаний всевозможных манипуляций, коими изобиловала жизнь его покойной бабки. Теперь видимо это время пришло. В комнату бесшумно вошла Лучиха. Её Дисиней увидел в зеркале и вздрогнул от ощущения чувства неловкости, словно бы был замечен в воровстве или же в чём-то постыдном.
- Конечно, то был не сон, хотя я с лёгкостью могла бы уверить тебя в этом.
Сказала Лучиха, расставляя миски на столе.
- Иди уж умывайся да и завтракать. Карпуша давно ждёт, и полотенец возьми в своём шкафчике, Плисения вчера ещё приготовила.
-Доброе утро бабушка.
- Доброе, доброе.
Улыбнулась Лучиха.
Дисиней проворно побежал на опушку леса, где нетерпеливо дожидался его Карпуша. Трава здесь была густая, почти по пояс высотой и вся в росе. Громадные капли её блистали на солнце разноцветными бриллиантами. Раздевшись до гола, они, как когда-то в детстве, прыгали, дурачились, окунаясь в траву по самую шею, и были, мокры и счастливы.
- А теперь обтираемся и идём завтракать.
Авторитетно заявил Карпуша по праву старшего. К моменту их появления в горнице, на столе уже стояла большая миска с дымящимися клубнями похожими на картофель. На тряпице лежали краюха хлеба да нож, дожидаясь хозяйских рук Карпуши. Ещё были грибы разные пряные травы и зелёное масло в пузатом графинчике. Еда в общем то довольно странная для непосвящённого и может быть даже и не приемлемая. Но для Дисинея это было не внове. Особый специфический вкус очень нравился ему. После завтрака решил раздать подарки. Карпуше он вручил свои часы. Здесь, если он собирался остаться на Яворе и жить хоть в этой деревне или где-то поблизости, они ему были не нужны, ибо сутки Явора не равнялись Земным суткам. Зато Карпуша обожал подобные замысловатые вещицы. Плисения искренне обрадовалась серебряной броши с тремя крупными жемчужинами и сразу же нацепила на свою лиловую, много сборочную кофточку. То была бабушкина брошь и ею, она очень дорожила. Дисиней не хотел оставлять и эту вещь своей алчной тётке. С каким то даже волнением он ждал возвращения в горницу бабки Лучихи унёсшей пустые тарелки после трапезы. На столе её ждал заветный узелок. Дисиней всем своим нутром чувствовал, как не терпится бабке Лучихе завладеть этим подарком. Но к его глубокому разочарованию она довольно холодно и с достоинством приняла его. Конечно же, в своё время Дисиней, приняв все меры предосторожности, сотворив ряд заклинаний на избежание вреда вещицам и чтобы не причинить вред самому себе, изволил заглянуть туда. Если бы он увидел своим внутренним взором какое-то свечение, или же учуял зловоние, то это были бы признаки опасности. Но ничего подобного не произошло. В узелке находилось семь бронзовых коробочек, каждая была вдвое меньше спичечной. На крышечках выгравированы разные, таинственные знаки. Ну а внутри какая-то тончайшая пыль семи цветов радуги. Тогда, удовлетворив своё любопытство, он разочарованно сложил их назад в узелок и утратил интерес вот до этого момента, ибо поведение Лучихи разожгло его вновь с невероятной силой.
-Это сынок, будет избавление всем нам в лихую годину.
Сказала она, прижав, тряпицу с коробочками к груди, и ушла, оставив Дисинея в недоумении, а вот Плисения и Карпуша действительно что-то поняли.
Не успел Дисиней и глазом моргнуть, как и Плисения и Карпуша, вышли из горницы. Он же остался один и, не зная чем себя занять, походил в зад, вперёд, заглянул за зеркало, под стол и, не придумав занятия, пошёл в свою каморку. За пределы деревни бабка Лучиха никогда не отпускала его одного без сопровождения Карпуши Плисении или же её самой. Но сейчас все видимо были заняты чем-то очень серьёзным, и им было не до гостя. А Дисиней вдруг почувствовал сильную сонливость, успел ещё удивиться этому и буквально свалился на свою лавку. Проснулся, когда солнце уже было высоко, он иногда чувствовал светило в периоды " астрального возбуждения ". Сильно болела голова. Попробовал заклинания и, немного стало легче. Но только немного, ибо кто-то или что-то продолжало действовать упорно и целенаправленно. Посидел, обхватив голову руками и видя внутренним взором, как фиолетовые всполохи возникают, и кружат вокруг купола защиты, постарался мысленно отогнать их. Наконец они исчезли, и перестала болеть голова, но не сразу Дисиней вышел в горницу, а когда вышел, то застал Карпушу за странным занятием. Тот сидел за столом и разбирал часы. Но разбирал не инструментом ни руками, а взглядом. Шестерёнки винтики маятниковая пружинка и другие детали, зависали в воздухе и аккуратно ложились на стол. Дисиней залюбовался его работой необычной и завораживающей. Вошла бабка Лучиха и оба почувствовали её неодобрение. - Шли бы да погуляли, пока всё успокоилось.
Произнесла она сухо и деловито.
- Сейчас, бабушка окончу и покажу Дисе чудные места.
Оторвавшись от своего занятия, ответил Карпуша.
-Вот только чтобы к деревне пушистоухих не ногой.
- Хорошо, мы будем осторожны бабушка.
Лучиха грустно улыбнулась.
- Ой знаю я тебя неслух!
Вот так когда-то в детстве, развлекаясь и не желая что-то делать, Дисиней раскачивал взглядом целлулоидный шарик, подвешенный на нити. Однажды за этим занятием и застала его бабушка. Она сильно рассердилась и сказала.
- Тебе, что нечем заняться? Пошёл бы дров нарубил или вон за хлебом сходил бы.
И Дисиней от всей души посочувствовал Карпуше, отношения которого с его бабушкой вероятно были гораздо сложнее. Миновав околицу деревни и преступив защитный барьер, давший о себе знать лёгким покалыванием во всём теле, они вышли к зарослям можжевелового кустарника.
- Вот смотри Дися какие чудесные ягоды. Они вызревают всего лишь раз в два года. Бабушка их очень любит сама и лечит пушистоухих. Добрые люди, но очень больные. Ты не думай, это особенный можжевельник не такой как другие.
- Послушай Карпуша.
Перебил его Дисиней.
- Что же всётаки случилось сегодня? Это ведь чья то агрессия. Это не просто, какое нибудь природное явление.
- Твоя правда Дися. Не любит нас Явор и только до поры до времени мы ещё сможем здесь жить. Потом бабушка уведёт нас туда.
Карпуша прищурил глаза и указал рукой, куда то в даль по верх высоких сосен. Дисиней посмотрел в эту сторону, но ничего не увидел кроме голубого неба.
- А ты прищурься, дыши ритмично и представь, что смотришь из самого дна колодца тогда и увидишь.
И хоть в душе Дисиней сомневался, что что-то увидит, всё же последовал совету Карпуши. Люди этой деревни всегда говорили правду, как невероятно порой она звучала. Действительно, как только дыхание его стало ровным, а сердце перестало биться слишком часто для момента средоточения, Дисиней ощутил прохладу во всей голове. Обзор сузился до размеров горловины сегодняшнего, пузатого, графина и где-то очень далеко в чёрном небе засияла яркая жёлтая звёздочка.
- Бабушка назвала её Астралия. Это она сделала просто из уважения к вашей расе. Нам нет необходимости обмениваться звуковыми сигналами, как делаете это вы. Да ты и сам наверно уже понял, что вся информация, у нас передаётся на уровне мыслительного поля, и прибегаем к речевому общению только чтобы не обидеть тебя. Мы можем, изъясняться на любых возможных языках, если это необходимо. Ещё бабушка хочет обучить, пушистоухих общаться, непосредственно мыслями. Сам по себе язык их очень беден, а ты ведь знаешь, что чем богаче язык, тем оригинальнее и гибче мышление.
- Да это действительно, правда.
Немного поразмыслив, ответил Дисиней.
- Вот видишь, скоро и ты освоишь эту премудрость, когда попадёшь в зону! Обрадовался Карпуша, но тут же осёкся.
- Извини, я не хотел я не подумал!
- Но что случилось, что-то не так?
- О, это страшное место и лучше бы тебе туда не ходить!
- Но почему и что там такого страшного в этой Зоне?
- Ты, конечно слыхал, о заражённых местах на вашей Земле. Ну, там радиация, химические отходы, локальная загазованность. Так вот в Зоне, всё гораздо хуже, гораздо серьёзнее. Там разлита какая-то энергия, очень сгущённая и совершенно не понятного свойства. Она нарушает равновесие этого Мира, и восстановить его, можешь только ты.-
- Но почему, это должен сделать именно я?
- Так решил Всевышний, да он и создал тебя для этого.
- А как же Мастер Исакий, он то для чего-то находится в Зоне?
- У него своё предназначение у тебя своё. Вчера вот и бабушка не могла на тебя сердиться, хотя и следовало.
- Но что я такое сделал?
- Да выпустил ты тут одного человечка, которого Явор не хотел отпускать. Даже бабушка не вмешивалась в их дела, а тут - ты. Вот Явор и рассвирепел, но и выбросить тебя он тоже не может, нужен ему ты, а так бы и выпал, куда ни будь в глухомань, а то и хуже того- под колёса ваших, бешеных, повозок или в топь болотную. Пойдём, Дися я всё-таки расскажу тебе всё о нужных в пути травах. Завтра ты нас покинешь, и знания эти тебе очень пригодятся.
Так незаметно, за разговорами, они вышли к странной деревне. Странные здесь были избы и даже не избы, а какие-то мазанки. Плетёные из хвороста стены были обмазаны смесью земли и глины. Это были круглые, обширные, строения расположенные по периметру круга, в центре которого возвышалось ещё большее сооружение, напоминающее собой юрту. И тут раздался утробный рёв. По силе своей мощи он был, сравним разве что с паровозным гудком. В то же мгновение из ворот как горох посыпались коренастые люди в вязаных, шерстяных одеждах. Следом за ними, ворота разлетелись в щепы, и на свет Божий появился ужасный зверь. Это был громадный Бугай, нет, не бык, как это написано в энциклопедиях " ЭТО ОДНО И ТОЖЕ" а именно бугай с большим позеленевшим, кольцом в носу с пеной у рта и налитыми кровью глазами. Не прошло и минуты, как всё вновь вокруг опустело, и лишь Карпуша да Дисиней остались стоять на пути этой рассвирепевшей глыбы. Конечно, Дисиней знал, какое заклинание нужно применить в этой ситуации, но все слова перепутались в его голове, а зверь уже мчался на них. Краем глаза, Дисиней видел как тщедушный на вид Карпуша, выдернул из земли берёзку и, сломал её так, чтобы получился острый конец, Но даже необычайная сила его не могла спасти их в этот момент. Словно из под земли выросла бабка Лучиха, простёрла перед собой руки, а Дисиней опомнившись, стал бормотать.
- Именем Самого! Силам .............Абара!! Закаменей передо мной!!!-
Бугай, стал, как вкопанный обдав смрадным дыханием лицо Лучихи. Она же, взглянув на Дисинея, не смогла удержать усмешки, строго перевела взгляд на опустившего голову, Карпушу и, взяв в правую руку кольцо, повела бугая назад в его стойло.
- Пойдём домой.
Грустно сказал Карпуша ,и фиалковые глаза его потемнели.
- Пойдём.
Вздохнул Дисиней, и они побрели назад в деревню. На крыльце их ждала, такая же грустная Плисения. " И ведь всё узнала каким-то образом" Подумал Дисиней. " Ещё вот эти, из изб высунулись, любопытные!" Неожиданно Плисения прыснула в ладони, прикрыв лицо, и скрылась в избе.
- Насмешил ты её глупыми мыслями Дися. Только не обижайся, у нас здесь любой человек на виду, ничего не скроешь. Потому и врать нет смысла. Вот такие мы есть и ничего не поделаешь. Бедные пушистоухие, какая ужасная жизнь их ожидает, когда бабушка научит их читать мысли!
Войдя в горницу следом за Плисенией, они увидели аккуратно разложенные на столе штаны курточку носки и странный головной убор в виде колпака.
- Тебе Дися, придётся сменить одежду. В этой, обыденной своей одежде, здесь ты долго не проходишь, порвётся на вторые сутки. Домотканое оно верней, да ещё и на семи целебных травах, сама собирала в двулуние. В этой одежде тебе не страшны не язвы болотные ни сыпун сухой, панцирный. Сейчас ещё бабушка сапожки тебе принесёт.-
И не успела Плисения закончить свою речь, как появилась бабка Лучиха с сапогами, да ещё какими, просто загляденье! О такой обуви Дисиней мечтал в детстве, завидовал сверстникам, щеголявшим в яловых сапожках. Но вот же проклятая бедность. Приходилось обуваться, во что попало и зачастую не по размеру. Быть может по этому пальцы у него на ногах кривые, да и мозолей больше чем положено. Одежда и обувь были не окрашены, но Дисинея заверили, что цвет их, со временем будет меняться, и приобретёт тот окрас, который соответствует внешности и характеру хозяина.
Рано утром, едва только забрезжил рассвет, все жители деревни вышли провожать Дисинея. Обрядились они в разноцветные балахоны и колпаки. Присутствовали здесь все цвета радуги да вдобавок, ещё чёрный и белый. Когда он проходил по тропе между изб сопровождаемый бабкой Лучихой Карпушей и Плисенией также одетых в балахоны, жители выстроились в шеренги по обе стороны и подняли вверх обе руки. Что это означало? Дисиней не спросил, да ему никто и не собирался объяснять. Вероятнее всего это было частью какого-то ритуала. Ведь не с проста на Карпуше была фиолетовая одежда на Плисении - жёлтая с золотистым орнаментом, и наконец на бабке Лучихе - пурпурная. К стыду своему Дисиней даже не знал самоназвания этого народа. Общаясь между собой, без слов, они не испытывали необходимости именовать себя при, разговоре с подобными Дисинею, иначе чем просто люди. Затем, эти странные люди пошли следом строем в две шеренги и остановились на краю деревни, где Плисения и Лучиха, прощались по своему обычаю. Но вот Плисения не удержалась и поцеловала Дисинея в лоб. Если бы Дисиней ещё немного пожил среди этих людей, он бы наверняка научился понимать их без слов, потому что уже сейчас почувствовал всплеск осуждения со стороны Лучихи в отношении Плисении. Карпуша пошёл провожать дальше, в то время, как остальные остановились и лишь двое мужчин в чёрных балахонах н с длинными шестами, шли следом на некотором отдалении. Грустно улыбнувшись, Карпуша сказал.
- Это стражи, бабушка перестала доверять мне и боится, что с тобой может ещё что-то случиться, как будто бы я притягиваю неудачу. А Плисению она отругала за поцелуй, так у нас прощаются только с покойниками. Но ведь всем и так ясно, что ты уже никогда не вернёшься. Ой, извини, я опять сказал лишнее! Бабушка постоянно меня ругает за то, что я слишком прост, но иначе я не могу, вот и опять влетит. Здесь на пригорке, Дися мы с тобой и расстанемся, дальше пойдёшь один. Держи шест, и не расставайся с ним ни при каких обстоятельствах. Вот ещё карта. Бабушка почему-то не хотела, чтобы я отдавал её дома. Здесь я обозначил весь твой путь от нашей деревни до самого защитного поля Запретной зоны. Дальше пойдёшь наугад, потому, что никто не знает что там за ним, даже древние. Вот ещё я обозначил места, где открываются окна перехода или порталы. Если хорошо постараться, то за сутки можно преодолеть весь путь. В противном случае, можно идти неделями, месяцами. А теперь прощай.
- Прощай Карпуша.
И они обнялись совсем по Земному. Затем Дисиней развернулся и пошёл, не оборачиваясь в сторону леса. Но здесь его ожидал сюрприз, на открывшемся взору пространстве от подножия пригорка и до самой кромки леса, всё заполнено было народом. Это пушистоухие тоже пришли проводить его. Они образовали коридор, по которому и пошёл Дисиней. Как только он достиг середины своего пути, словно по команде люди, как один склонили головы. Трудно передать, что творилось в этот момент в душе его, да он сам не смог бы объяснить и почему-то вспомнились вдруг строки из произведения Николая Васильевича Гоголя. " Догадливые политики, пуская дым себе в нос с самым флегматичным видом, пытались определить влияние такого лица, которому судьба казалось, при рождении указала высоту, чуть-чуть не над головами всех мирян." Попрощавшись с людьми которые пришли проводить его, таким странным и загадочным образом, полный недоумения и других противоречивых, чувств Дисиней углубился в лес и шёл так ещё час пока не почувствовал дискомфорт, в правом сапоге. Уже на подступах к болотам, присел на замшелый кряж и потянул сапог. На ладони оказался предмет, завёрнутый в тряпицу. " Живое письмо!" Догадался он и развернул ткань. В лучах пробивавшихся сквозь листву, блеснули его часы, а над ними полупрозрачный, словно сотканный из воздуха - облик Карпуши.
- Дися, я подбросил часы тайно, потому что при других обстоятельствах ты бы их просто не взял. Их я переделал так, что они теперь показывают время Явора, но самое главное, они укажут момент, когда откроется очередное окно. А теперь прощай Дися и да будет тебе сопутствовать удача.
Облик развеялся, словно туманное облачко.
Но пора в путь. За болотами - первое окно, а там ещё и ещё, целых пять. Аккуратно свернув карту и спрятав её за пазуху, Дисиней взял в руки шест и ступил на зыбкую почву. Боязно конечно, когда ни разу до этого не приходилось ходить по болотам, но начинать то когда-то надо. Главное, прежде чем ступить, хорошо прощупать почву шестом. С кочки на кочку и так медленно, но верно продвигался вперёд. Иногда очередная кочка, опасно погружалась в воду под его весом, и тогда мурашки ползли по всему телу, а лоб покрывала испарина. И ещё комары донимали его неимоверно. Так прошёл ещё один час его мучений. Впереди уже просматривался сквозь чахлую болотную, растительность твёрдый берег этого, зловонного ада, как вдруг относительную тишину разорвало ужасающим звуком и следом за этим, почти рядом болотная муть вспучилась, и фонтан жидкой грязи окатил Дисинея с ног до головы. Но и на этот раз, он удержался на ногах и собрался уже продолжить путь, когда прямо перед ним вынырнула человеческая голова. Не давая себе отчёта в том, что делает, он схватил утопленника за шиворот и поднял на удивление лёгкое тело. Вначале показалось, что это ребёнок, но сквозь зелёную, вонючую, мерзость, явно проглядывала жиденькая бородёнка и стоило Дисинею только взглянуть в лицо мертвеца, как нервы его не выдержали. Он попросту, отшвырнул утопленника, не удержался сам и рухнул в густую жидкость, начавшую быстро его засасывать. Шест был утерян, и уповать приходилось, только на чудо. Оно явилось в образе большой серой волчицы с зелёными глазами. Стоило Дисинею только посмотреть в них, как паника прекратилась. Волчица очень быстро перегрызла стволик чахлой берёзки и исчезла. Деревце накрыло его кроной, но ещё пол часа он выбирался из топи и столько же отдыхал лёжа на влажной болотной траве. Из забытья его вывел зуммер часов. Портал открылся и был где-то рядом, надо было торопиться.
Дальше пошло всё, как по маслу. Дисиней выходил к очередному участку, помеченному на карте и, выждав необходимое время, нырял в открывавшийся портал. Так миновал он горы, не взбираясь на них, и миновал озёра, имея представление о них только по карте. И вот подошёл он к тому месту, где начинался защитный барьер или защитное поле.
Это сразу бросалось в глаза по тому, как лес выглядел каким-то мёртвым. Листва, казалась темней, и не было, видно птиц, по ту сторону ручья, И даже дуновения ветерка не наблюдалось на той стороне, в то время как здесь во всю шевелились ветви и шелестели листья. Потуже подтянув лямки рюкзака и приосанившись, он пошёл дальше и вдруг ощутил какую-то вязкость воздуха. В следующее мгновение его просто, что-то втянуло в пространство, очерченное невидимой границей. Только сейчас Дисиней опомнился и воспользовался астральным зрением. Защитное поле походило на обычный туман. Вполне нормально для сложившихся обстоятельств, и это даже разочаровало его. Он уже настроился на долгий путь, когда впереди вдруг затрещал валежник, и на встречу вышел человек. Самый обычный ни чем не примечательный и, разумеется, это был мастер Исакий. Никто другой, здесь находиться не мог.
- Ну, наконец, то!
Обрадовался тот.
- Ты даже представить себе не можешь, что значит быть свободным.
За плечами у Исакия висел вещевой мешок да и вообще он был одет, по походному. Подойдя почти вплотную, внимательно осмотрел Дисинея.
-Таким я тебя себе и представлял. Извини, что вот так убегаю, но как бы Оно ещё не передумало и тогда один лишь Всевышний знает, сколько ещё придётся здесь торчать. Если хочешь что-то спросить, спрашивай, но только быстро.
В голове у Дисинея всё перемешалось, сколько раз он прокручивал сцену встречи, заготовил вопросы, но такого не ожидал. Поэтому только и выдавил из себя.
- Но почему именно я?
- Идиотский, банальный, вопрос. Да потому, что ты и был рождён для этого. Мне удалось убедить техногенную загадку, что ей нужен хозяин. Вот и была создана ситуация, в результате которой, появился ты. Зачем, почему и откуда появилось это нечто, да и что это вообще такое? Я так и не смог ответить в течение тех тысячелетий, что провёл здесь. Слишком мало информации и потому задача неразрешима.
- Как квадратура круга?
Не раздумывая, брякнул Дисиней.
- Ну да, можно сказать и так хотя, неразрешимых задач не бывает, если есть необходимые знания и время.
Хмыкнул Исакий.
- Но мне пора, все мои дневники найдёшь в хижине, писал для тебя. А техногенное нечто, находится в гроте рядом, прощай!
Исакий демонстративно поднял еловую шишку, смачно сплюнул на неё и забросил в сторону защитного поля. Описав дугу и перелетев ручей, она свалилась куда-то в кустарник. Удовлетворённо крякнув, он вдруг сорвался с места и побежал словно сумасшедший, петляя и подпрыгивая, миновал ручей и углубился дальше в лес. Словно бы забыв спросить что-то важное, Дисиней бросился следом, но был отброшен упругой невидимой волной. Теперь он оказался пленником защитной зоны. И тогда он пошёл искать грот. Но то, что было хозяином зоны, само дало о себе знать. Голос, возникший внутри Дисинея, позвал его по имени. Странно, но тот не удивился, ибо был готов к самому невероятному. Наконец он увидел шарообразный кристалл, внутри крохотной пещерки, переливающийся всеми цветами радуги. Астральное зрение показало мерцающее, розовое пятно или вернее даже шар такого же размера, а именно, четыре метра в диаметре. Опасности от него не исходило, а даже на оборот возникала какая-то умиротворённость и желание слиться с ним. Так Дисиней и сделал. Шагнул во внутрь, чувствуя обволакивающее тепло, и потерял сознание. Первое, что он увидел, когда очнулся так это круглые балки потолка своей комнаты. " Приснилось ли мне всё что ли?" Подумалось ему. Повернул голову к окну, да за стёклами какая-то серая муть, не поймёшь что, утро или вечер? " Интересно, какое сейчас время года? Хотелось бы, чтобы была осень. Люблю осень ранним утром". И впрямь за окном вдруг прояснилось, и солнечные лучи осветили квадратами окна стену барака. В дальнем углу что-то зашуршало.
- Тимоша ты что ли?
Позвал Дисиней. Нет, это был не домовой, а что-то бесформенное серое. И в астральном и в обычном зрении, оно выглядело одинаково.
-Ты кто?
Спросил Дисиней.
- Пространственно временной анализатор и регулятор лептонно - матричной сферы, а попросту-домовой в твоём понятии.
Послышался голос внутри самого Дисинея.
- Теперь ты мой хозяин и всего этого, а если захочешь то многого другого. Только не буду же я являться тебе всё время в этом виде.
- А ты и не являйся.
- Нельзя, я должен общаться с тобой, служить тебе, помогать в решении важных и неважных вопросов.
-Это что, быть моей нянькой? Нет спасибо я, как ни будь, сам управлюсь.
- Не получится, ты для этого и рождён, чтобы быть здесь и управлять сферой, а значит, и общаться со мной. Поэтому нам лучше подружиться. И для этого, прежде всего, я должен обрести какую-то внешность, любимого животного или близкого тебе человека.
-Хорошо, раз из себя не выпрыгнешь, то давай попробуем.
Тотчас перед Дисинеем появилась бабушка, совершенно живая и здоровая.
- Нет, только не она! Запротестовал он. Бабушка медленно начала терять цвет и форму и вскоре превратилась в сгусток опять того же серого, бесформенного чего-то, ни то вещества, ни то энергии.
- Тогда давай попробуем этот вариант.
Снова послышался голос внутри самого Дисинея. Сгусток вновь стал приобретать какую-то форму, клубиться, дыбиться, и вскоре превратился в огромного кота. Ну, ни дать не взять, вылитый Тихон!
- Ух, зверюга!
Дисиней невольно поёжился, не то чтобы от страха, но...
- Ах да, извини.
Произнёс вдруг Тихон и начал уменьшаться до тех пор, пока не стал обычным, бабушкиным котом, зверски убитым, по меньшей мере, лет пятнадцать назад. Но сейчас то живой, и даже вполне разумный.
" ПЛАСТИЛИНОВЫЙ" КОТ.
Как-то поздней осенью бабушка принесла его, мокрого, тощего, в рукавице. У этого, дымчато-серого комочка, едва начал прорезаться один глаз, и естественно, есть сам ,он не мог. Пришлось откармливать из пипетки, натянув резиновым кольцом на пузырёк с подогретым, коровьим молоком. Эту процедуру кормления бабушка не доверяла ни кому. Она сама, глубоко, запихивала жёлтую, резиновую трубочку, в розовую пастечку, почти- что в самую гортань, мелкого, несчастного, животного. По началу, дело не ладилось. Котёнок захлёбывался, долго чихал, кашлял. Однако бабушка не сдавалась, возобновляя попытки и, в конце концов, приноровилась. Приспособился и котёнок. Он обхватывал её большую, натруженную, руку всеми четырьмя своими лапками и с усердием смоктал. В последствии, когда он уже научился, самостоятельно есть твёрдую пищу, то пытался лакать и молоко, да и воду из блюдечка. Но ещё долго это получалось у него с причмокиванием. Котёнок получился длиннолапым, пушистым, игривым, дымчатого цвета. Однако же признавал только бабушку. Ей он разрешал гладить себя, мурчал как трактор и забирался ей на загривок. Она почему-то терпела все его выходки и даже разрешала обсмактывать складки одежды. Тишка с упоением обсасывал их, пуская обильные слюни, прикрыв глаза, и громко мурча. Естественно, что, пользуясь подобными поблажками, кот чувствовал себя хозяином в доме и по достижении годовалого возраста, начал устанавливать свои порядки. Так, например, он изгонял маленького Дисинея, со своих излюбленных, насиженных мест на лавке, на притолоке, наконец, на табурете за столом, шипением, утробным рычанием. Ну а если это не помогало, то и лапой с выпущенными когтями и даже имитацией укусов. Впрочем, до настоящего инцидента дело не доходило. Дисиней старался не вступать в конфликт со зверем. О том чтобы дотронуться до Тишки или погладить, не могло быть и речи. Даже Дашка, бабушкина племянница, и та обходила Тихона стороной. Ну а бабушке, похоже, всё это правилось. И любила она его беззаветно. Зато Дисиней тихо ненавидел новоявленного хозяина. По истечении трёх лет, когда Дисиней достаточно подрос, а Тихон стал взрослым, матёрым зверем, отношения их стабилизировались. Каждый из них, старался не задевать другого, но это были далеко не дружеские отношения. И вот однажды, именно как в сказках, однажды зимой, до одурения, накатавшись с горки на санках в компании своих сверстников, изрядно озябжий, Дисиней явился домой. На дворе было уже достаточно темно, и бабушкино окно мерцало, неровным, красноватым, светом. Он знал, что в это время заходить в её комнату нельзя. И тем ни менее, сбросив в сенях обледеневшие валенки, приткнув на гвоздь, изношенное пальтишко и громко щёлкнув щеколдой, прошёл в переднюю. Здесь стояли, огромный стол, он же обеденный и для школьных занятий, да две кровати, его и Дашкина. В комнате было прохладно и полумрак от занавешенного, жёлтым ситцем, дверного проёма. Дверей в соседнюю бабушкину комнату не было с самого начала. Нерешительно потоптавшись на месте, Дисиней тихо отодвинул занавеску, и вошёл. Бабушка сидела к нему спиной, на добротном, массивном, табурете у самого большого чугунка с кипящей водой, на печи. Вокруг было расставлено двенадцать толстых, свечей. Видимо она настолько была поглощена своим занятием, что нисколько не отреагировала на звук щеколды, ни тем более на шум появившегося внука. Едва слышно, бабушка что-то бормотала ритмичное, навевающее сонливость. Надо было просто уйти, иначе бабушка потом будет сердиться. Дисиней это осознал, но он так озяб, и отупляющая истома, так опустилась на него, медленно и как-то ненавязчиво, что он замер на месте и не хотел никуда идти. В середине его мозга вырисовалась, увиденная внутренним взором, перламутровая горошина. И вот она начала вибрировать, то раздуваясь, то опадая, образуя волны молочного тумана исходящие из мозга его, головы да потом и тела. Его начало раздувать именно в этом тонком состоянии бытия. И он заполнял собой уже всю комнату, в тоже время, оставаясь в обычном своём, изрядно продрогшем, теле. Вначале Дисиней растерялся, потом испугался, но вскоре ему стало интересно. Обволакивая различные предметы, этот туман, давал ему какие-то особые, необычные ощущения. И тут Дисиней заметил развалившегося на лавке, кота. Тот тоже заметил его и глядел злыми глазищами, словно предчувствуя недоброе. От кота шло мягкое, какое-то пластичное тепло. Ощущалось всё его податливое и в тоже время, напрягшееся тело. Ритм дыхания совпал с ритмом вибраций горошины Дисинея, и тот почувствовал, что называется, обратную связь. Он просто упивался своей властью, над этим гордым, некогда независимым животным. Чувствовал, что может заставить Тишку, делать всё что угодно. Похоже, знал это и кот, но сопротивляться не было сил, и он мог только злиться, но выполнять команды Дисинея. А тот заставил кота пройтись по кругу, потом поджать уши и, наконец встать на задние лапы, подогнув передние, подобно служащим собакам, и сделать несколько шажков. Кот выполнял, всё это, к великой, безмерной, радости своего мучителя. Но тут в самый кульминационный момент бабушка очнулась. Облако пара взметнулось от чугунка, и все как одна свечи, моментально погасли. Только пламя от верюги печи, металось, освещая помещение. И сразу горошина куда-то исчезла, туман растаял, Тихон с громким шипением, проскочил меж ног, в дверной проём, а бабушка с причитаниями
- Ой, же лихо моё!
Схватила внука на руки. Дисиней обмяк от навалившейся на него, усталости. Бабушка раздела его, уложила в свою, согретую теплом печи, постель и дала выпить тёплого молока. Допивал он уже в полусне, под монотонное бормотание старухи. Наверняка, она надеялась, что Дисиней всё забудет и на следующее утро, ни словом не обмолвилась о вчерашнем событии, и всё как будто было, как обычно. Дисиней проснулся в своей кровати, как всегда. Как правило, после подобных выходок, следовал серьёзный нагоняй, а тут ни слова не пол слова. Дисиней всё прекрасно помнил, но опасался заговорить об этом. Так и текла последующая их жизнь в " прежнем ключе", разве что Тихон теперь, при каждой встрече с ним, сторонился, уступая дорогу, шипел, да и забивался, куда либо в угол, если выйти из помещения, в данный момент не было возможности. Позже, гораздо позже, учась же в старших классах, Дисиней напомнил бабушке этот эпизод. Нахмурившись, та сказала, что это опасно и ещё не время. Одним словом - " вопрос закрыт". Когда она так говорила, это не сулило ничего хорошего, и он замолчал до лучших времён. Спустя три месяца, после этого разговора, сосед Яшка Пронин, перекинул мёртвое тельце Тихона, через бабушкину изгородь, обвинив того в потраве, его Пронина, кур. Страшно было наблюдать, как почернела с лица, бабушка. Наклонившись, она подняла ещё тёплый трупик.
- Ну что тебе сделало это дитя невинное?
Спросила она глухо Пронина.
- Худой ты Яков человек и дела твои худые.
- Ну, ты ведьма! И внук твой дьявольское отродье!
Бабушку словно обухом перетянули по спине. Яков хотел ещё что-то крикнуть, но она опередила его. Медленно срывающимся голосом, тихо почти шёпотом, произнесла.
- Да чтоб глаза твои, бесстыжие, лопнули.
Повернулась к нему спиной, и ушла в дом. Яков выплюнул окурок, потоптался, осознавая что произошло, а затем крикнул Дисинею.
- Ну, чего уставился?! Пошёл отсюда!
Дисиней показал ему язык.
- Уши оборву, падла!
Яков швырнул, через забор, в Дисинея какой-то щепкой и развалистой походкой, зашагал к своему сараю якобы продолжать важное дело, прерванное такими вот обстоятельствами. Ну а ближе к вечеру, соседи вызвали неотложку, и Якова, всего трясущегося от озноба, с налитыми кровью глазами, отвезли в поселковую больницу. Там он и скончался, не приходя в сознание. Трудно было поверить в то, чтобы соседи не были посвящены в суть этого события. Наверняка кто-то ведь что-то видел или слышал. Свидетели, в таких делах, всегда найдутся. И тем ни менее, как не бился в последствии, участковый, допытываясь у взрослых, да и у детворы, никто ничего не слышал и не видел. Хотя исподволь, за глаза, слушок таки пошёл, но опять же из области предположений. Надо отдать должное бабушке, умела она " отвести глаза". Сама же себя корила за несдержанность. Замаливала грехи, как могла, да ставила свечку в церкви, за упокой души преставившегося Якова. Тишку она похоронила в тайне от всех в картонной коробке, в своём палисаднике там, где у окна, росли мальвы. Сверху положила серый голыш, внешне чем-то напоминающий кота, да обильно посыпала солью в смеси с каким-то порошком, тихо нашёптывая.
-Нет, не пойдёт!
Сказал Дисиней решительно.
-Ладно, принято. Попробуем следующий образ.
Произнёс " внутренний голос". Следующим образом была Дашка.
- Но уж это, совсем никуда не годится!
Запротестовал Дисиней. Он отчётливо ярко, во всех подробностях, вспомнил с какой поспешностью и жадностью, заворачивала Дашка бабушкины книги и тетрадки, в узел и уехала то она потом, не дождавшись даже девяти дней.
- Может кого из родителей? В базе данных, они есть.
- Зато я их не знаю, и не стоит ворошить память мёртвых.
Зло ответил Дисиней. Но нужен был всё-таки кто-то надёжный, внушающий доверие, спокойствие, уверенность в своих силах. А ведь был, в его жизни, такой человек, был, и Дисиней сразу отчётливо представил его, неказистого, коренастого мужичка, губастого, заурядной внешности человека, внутренне как-то сразу располагающего к себе. Да и профессия у него, была соответствующая его натуре, фельдшер. Одним словом фельдшер, и тем всё сказано.
ПРОХОР ПЕТРОВИЧ.
Той зимой, Дисинею было немногим более четырёх лет. Где-то в конце января, он слёг от высокой температуры. Столбик градусника доходил до сорока двух. Ребёнок умирал то, пребывая в забытьи то, приходя на время, в сознание. И он отчётливо понимал, что погибает. Однажды он уже смог удержать свою душу, на уровне круглых балок потолка не дав ей пересечь ту линию жизни и смерти, как ему тогда это представлялось. Но знал, что в следующий раз, ему это не удастся. Душа его в виде пробки от графина, прозрачная и трепещущая, как медуза, застыв у потолка, медленно вернулась в тело, повинуясь его воле. На долго ли? Бабушка исчерпала весь свой " лекарский арсенал".
- Никак не могу сосредоточиться! И куда ведь всё подевалось?!
Жаловалась она племяннице. Долго рылась в своих древних, пожелтевших, книгах. Наконец, заставив Дашку, через каждые пол часа оборачивать Дисинея в простыню смоченную уксусом, по шире распахнула верюгу печи, подсела к ней поближе, так что жаром опаляло её лицо, и принялась что-то бормотать. Скоро в печи, завыло, загудело, как бы вторя её бормотанию. А Дисиней вновь забылся в кошмарных видениях. Когда же очнулся, то первое что увидел, это как бабушка встаёт от печи, оправляя сползший платок.
- Но вот, я сделала вызов. Теперь будем ждать.
- Кого ждать, тётя?
Спросила Дашка.
-"Богом Данного" Дарья, " Богом Данного". Будешь жить Дисинеюшка. Сделала всё, что смогла.
А мороз, на дворе, крепчал. Диковинными узорами затянуло стёкла маленьких, подслеповатых, окошек. Бабушка нервно семенила по комнате, что-то переставляла, что-то убирала с глаз долой. Часто останавливалась и по долгу прислушивалась к морозному пространству, за стенами её скромного жилища.
- Наконец то!!!
Вымолвила она, ни к кому не обращаясь. Вслед, за этим, осветились окна, фарами подъезжающего грузовика. Послышался шум мотора. Машина остановилась. На фоне звука издаваемого её двигателем, послышались голоса. Но всё было как-то не разборчиво, смазано. Затем - скрип шагов, по морозному снегу... Бабушка повернула голову в сторону Дашки, да так повелительно, что та, оставив Дисинея с его простынёй, опять сухой и горячей, набросила на плечи платок и выскочила в сени. Не успела. Кольцо уже несколько раз, ударилось о сосновую доску входной двери. И вот, в клубах морозного пара, а дверях ведущих уже в комнату, появился мужичок в громадных валенках, шапке- ушанке, и лёгоньком, демисезонном пальтишке. А в руках он держал пузатенький чемоданчик.
- Добрый вечер хозяюшка.
Произнёс мужичок, хрипловатым баритоном.
- Мне вот Виктор Андреевич, водитель грузовика, сказал, что у вас тут можно пока устроиться на ночлег. Зовут меня Богданов Прохор Петрович, ваш новый фельдшер.
-Добрый вечер.
Ответила бабушка.
- Проходите, дорогой гость, раздевайтесь. Зовут меня Матрёна Захаровна, а это вот. Указала она в сторону Дашки.
-Племянница моя, Дарья.
Повинуясь бабушкиному жесту, та выскочила из комнаты и вскоре вернулась с тазиком горячей воды.
- А это что за парнишка? О, да он никак, сильно болен.
Заволновался вдруг фельдшер.
- Вода как раз, кстати, и стетоскоп погрейте немного.
Распорядился Прохор Петрович.
- Как зовут то тебя, малыш?
- Дися его зовут,
Сказала бабушка. Потом поправилась.
- Дисиней, полное имя.
- Да, странное, странное имя. Он весь горит, похоже на воспаление лёгких, хозяюшка. Надо бы - жаропонижающее.
- Да ведь всё уже перепробовала, доктор. Не помогают мои средства. Одна надежда на вас.
При слове доктор, Прохор Петрович ухмыльнулся, продолжая прикладывать стетоскоп к спине Дисинея. Затем, сделал ему пару уколов и распорядился, чтобы продолжали оборачивание " уксусной простынёй". Всю ночь не отходил он от постели больного. Тут же пили чай, да о чём-то беседовали с бабушкой в пол голоса. А утром, бабушка достала из сундука, какие-то свои ценные вещицы и Прохор Петрович, забрав их, и одевшись теперь уже, в старый полушубок, когда-то принадлежавший бабушкиному отцу, пошёл договариваться с шофёром. Вскоре они уехали в краевой центр и лишь только через час, вернулись с лекарствами. Через неделю Дисиней был уже почти здоров, но и после, Прохор Петрович был частым гостем в их доме, и как-то незаметно стал другом семьи. Умер он в возрасте пятидесяти пяти лет от кровоизлияния в мозг. Бабушка не смогла его спасти. Оторвавшись от воспоминаний, Дисиней поднял глаза. Перед ним стоял в " завершённом" виде Прохор Петрович такой, каким впервые его увидел Дисиней.
- Нет, не пойдёт.
- Что опять не так?
Спросил Прохор Петрович. Дисиней не сразу сообразил что теперь " Домовой" общается с ним как обычный человек.
- Прохор Петрович должен быть старше, ну таким, каким я запомнил его не задолго до смерти.
- Принято к исполнению.
Прохор Петрович постарел буквально на глазах.
- Какими умственными и психологическими качествами наделить его из базы данных?
- Всем, что там есть. Мне нужно чтобы он был таким, как раньше, до смерти.
- Есть всё, кроме души. Её вернуть нельзя.
-А я на это и не надеялся. Какая может быть душа у нежити? Делай уж биоробота.
Грустно сказал Дисиней.
-Принято к исполнению, но загрузка требует времени, придётся подождать.
- Погоди! Пока не начал загрузку, ответь на вопрос.
- Задавай Хозяин.
- В кого ты был воплощён при прежнем хозяине?
- Это было маленькое, глупое и трусливое существо наподобие ваших собачек для развлечения.
- Теперь можешь заняться загрузкой, а я немного вздремну.
И Дисиней действительно уснул.
МАГИ ТОЖЕ ОШИБАЮТСЯ.
Проснулся, от того что, кто-то легонько теребил его за плечо.
- Вставай Дис, время решать наши проблемы.
У изголовья стоял Прохор Петрович.
- А, Петрович это ты?
Машинально произнёс он, переводя взгляд на окно. Закат окрасил в багровый цвет пол неба и отсветы его, пробиваясь сквозь занавески, создавали в комнате, причудливые тени от предметов. Наконец сообразив, что к чему, он решил, что их старые взаимоотношения это как раз то, что надо. Интуитивно, он понимал, что поступил очень правильно, заставив Домового принять образ Петровича со всеми вытекающими из этого, последствиями.
- Так, что там за проблемы?
- Скоро погибнет Явор. Нам надо спасти его.
- Я думаю, у тебя уже есть решение, как это сделать?
