Звук от кончика указки звонким щелчком разнесся по небольшой комнате атамана.
- Здесь, здесь, и я так предполагаю здесь, - Степан Васильевич, оперся на тонкую деревянную палочку, завсегдатаю не только школьных, но и весьма далеких от образования кабинетов.
- Поняли, - переглянувшись, почти в один голос ответили Адам и Алексей.
- Возьмете с собой взрывчатку, и если убедитесь, что воду действительно нельзя отвести, обрушите туннель, - указка опять звонко щелкнула по карте.
- Кто пойдет, ещё? - спросил Адам.
- Выбирай сам. Ты, старший, - Дикой для утвердительности похлопал юношу по плечу. - Алексей только после зачета, присматривай за ним.
- Не в первой, Степан Васильевич, - ответил молодой черкес.
- Когда будете возвращаться, обязательно проверьте Старый ход. Гляди... и он мог измениться, надеюсь в лучшую сторону, - со вздохом и грустью в голосе продолжил Атаман.
- Понял, - многозначительно сказал Адам.
Уж так у них повелось. К Старому ходу, всегда водили только тех, кто сдал зачет. Там старший дозора посвящал новоиспеченного линейного казачка в одну из тайн их сообщества. Разглашение этой тайны равносильно смерти. Адаму уже трижды приходилось ходить по строго засекреченному маршруту. Он всегда немного переживал за новеньких, но если они не будут знать правды это тоже не правильно. Казак должен знать - за что воюет. А то, что в этом Мире идёт война не на жизнь, а на смерть даже самые маленькие обитатели лагеря уже успели убедиться в своей небольшой жизни.
- А спросить разрешите? - вытянулся Алексей.
- Давай, - махнул рукой Дикой.
- Мы тут... - юноша слегка смутился, - всё вот рассуждаем, что это за Гул месяц назад был? Да и Поля как то странно себя вели?
- Странно это как? - заинтересованно спросил Атаман.
- Боли очень много, мы такого никогда не чувствовали. Даже когда последнюю облаву на крыс делали.
- Только боль в Полях услышали?
- Нет. Ещё какой-то новый всплеск. Ближе к удовольствию, но вот только очень короткий.
- Понятно. - Дикой быстро облизнул кончики двух пальцев левой руки, среднего и указательного. Вроде как крошку с усов стряхнул. К старости это его привычка стала не такой мимолетной как в молодости.
- Я полагаю, что где-то наверху произошел большой провал. А эхо его и к нам на нижний уровень донеслось. Провал разрушил видимо несколько станций, к сожалению, надо думать вместе с жителями. Поскольку всё произошло очень быстро, то вы смогли почувствовать ту часть Поля, которая, в последний миг поддерживала энергетический баланс погибающих людей. Но поскольку владеть её энергетикой они не умеют, то их последний миг и возбудил все Составляющие Поля до критического состояния. Исчезая с такого большого пространства и сжимаясь, дабы сохранить энергетическое составляющее, если хотите, память всех погибших, Они и породили то состояние Поля, которое донеслось до тех, кто его может чувствовать, - Степан Васильевич вышел на середину комнаты.
Подростки переглянулись и вместе с тем внутренне собрались. Уж больно светились глаза Атамана. Нет не в прямом смысле как лампочки, которые по великим праздникам зажигали в лагере, а тем необъяснимым внутренним сиянием, которое всегда присуще человеку одухотворённому, увлечённому какой либо идеей.
- Встаньте напротив, - почти приказал Дикой.
Мальчишки не заставили себя долго ждать. Мягко и в тоже время очень быстро оказались на расстоянии чуть больше полутора метров от Атамана.
- Напомните-ка мне господа любезные, как боль со товарища снять? - слегка прищурив глаза неожиданно спросил Дикой.
Алексей слегка задумался, а Адам, шепча губами молитву, уже протянул левую руку в сторону Степана Васильевича.
- Так не болит же у вас ничего, Степан Васильевич! - удивлённо свел и без того почти сросшиеся брови Адам.
Алексей немного расстроился - не умел он так быстро ещё понимать Поле во всём его многообразии.
Дикой резко присел. Руки плотно обхватили колени. Голова прильнула к кистям рук.
- А-аа-а! - почти в один голос закричали подростки.
Это длилось всего несколько мгновений, но достаточное что бы звук достиг стен комнаты и отразился от них дробным, исчезающим эхом.
- Похоже на тот маленький всплеск, который ты слышал, - Степан Васильевич уже встал и вопросительно смотрел на Алексея.
Да-а, - растерянно ответил подросток.
- Это Волна Удовольствия, от чужой боли. К сожалению, есть и такая, - Дикой вернулся к небольшому столу.
- Как это? - мальчишки спросили, одновременно не сговариваясь.
- Обрушение, я так полагаю, было, делом рук человека. Для чего не знаю - врать не буду. Причин может быть много. От простого разгильдяйства до запланированного акта. Но то, что кто-то от этого получил удовольствие факт. И вы его невольные свидетели.
- И что теперь? - спросил Алексей.
- Пока ничего, - Дикой указал рукой на узкую кушетку возле стены.
Подождал пока его воспитанники немного пришли в себя после неожиданного Живого урока.
- Первые дозоры уже были на разведке, кое-что узнали, вот теперь ваша очередь, господа хорошие. Сами знаете старшие сейчас заняты, два дозора Наверх ушли, остальные здесь малышами занимаются. А вам в самый раз. Пора службу по-взрослому, как говаривали когда-то ваши сверстники нести.
- Ясно, Степан Васильевич, - голубовато-серые глаза молодого черкеса совсем не по детски смотрели на Атамана.
Нравился Дикому это прямой, иногда пронзительный взгляд молодого горца. К сожалению, родные предгорья и родину своих предков Адам знал лишь по рассказам Атамана.
Он всегда так внимательно слушал о своем народе. Даже его дыхания было не слышно. А вопросам, которыми он буквально заваливал Дикого, не было конца и края.
Когда же он узнал, что Атаман немного говорит на языке его предков, который когда-то звучал от самой Кабарды до берегов Азовского моря, то приложил все усилия чтобы выучить хоть немного слов древнейшего народа Кавказа - Черкесов.
Завёл себе нечто подобие словаря и никогда с ним не расставался. Через некоторое время он мог сложить несколько довольно длинных фраз. В свободное от основных дел время даже пытался говорить с Диким на адыгском языке.
И всё-таки основным разговорным языком был у мальчишек русский.
Страсть мальчишек к языкам очень импонировала старому казаку. Но в силу сложившихся обстоятельств он не мог передать им все свои знания, хотя прилагал к этому усилия.
Знал он немного и один из тюркских языков - татарский. Неплохо владел английским, но за отсутствием разговорной практики редко им пользовался. Разве только в небольшие минуты одиночества иногда пересказывал несколько сонетов Шекспира или тихонько напевал строки любимого Deep Purple.
Поэтому иногда вставляя, в разговор с Адамом простые слова из повседневного обихода радовался, когда тот понимал и отвечал, пусть с акцентом, но на языке своих предков.
Однажды он услышал, как несколько подростков говорили на первый взгляд на какой-то тарабарщине, но прислушавшись, понял, что они просто говорят слова наоборот.
Когда же он объяснил своим воспитанникам, что они не первые в этом мире, кто пытается говорить так, они были очень удивленны. Пришлось Дикому провести небольшой ликбез по истории языков.
Он в очередной раз обходил дозоры, как всегда пытаясь подойти к ним незамеченным. Иногда это ему удавалось, иногда старший дозора всё-таки чувствовал его на расстоянии.
В это раз он подошел к четырем дозорным настолько близко, что смог слышать их негромкую речь.
- Патсо? Как тучилк огеовт Арубис? - старательно выговаривал самый маленький из Дозора - Анисим.
- Как, как?! - Остап, старший дозора, лукаво улыбнулся. В свете небольшого фонаря, глаза озорно поблескивали. - А тучилк огеом акьнок-акнуброг отсорп-Няуб.
- Остап? Как кличут твоего Сибура? А кличут моего конька-горбунка просто - Буян, - на мгновение задумавшись перевел мальчишеский говор Дикой и улыбнулся. Затем не удержался и со смехом вышел, не таясь к дозорным.
- Ну, тайные заговорщики, - пытаясь говорить строго, хотя это ему удавалось с трудом, - Какой такой Арубис-Нуяб?
Да, вот сообразительность тренируем, - нашелся, слегка смутившийся Остап.
- Сообразительность это хорошо. Тогда вот сообрази, - Дикой почти вплотную подошел к висевшему на треноге фонарю, присел на небольшой валун из бетона. - А Мас босве шик слемзит широгая елтуженька: - Пехаль киндриков куравь, пехаль киндриков лузнись - смуряком отемнеешь. - Шик масов диряки лузнили, шик масы и пащатам сабанским слемзим. - За ионова косанова здюх не косновых биряют.
Дозорные с любопытством смотрели то на Атамана, то на Остапа. Тот нахмурив глаза, слегка шевелил губами, пытаясь повторить лихо сказанную Атаманом фразу. Через несколько секунд махнул рукой.
-А что это? На каком языке? Вроде слова русские, а звучат странно как-то, - помощник Остапа, скуластый подросток оперся на гладкий полутораметровый шест.
- Это Михаил, и есть русский, только тайный язык. Его в старину офеньским называли или ещё кантюжным, галивонским и ещё вроде как аламанским.
-А на русском это звучит так, - Дикой выдержал паузу, - А я тебе так скажу дорогая женушка: - Сто лет живи, сто лет учись - дураком помрешь. - Так нас старики учили, так мы и детям своим скажем. - За одного битого двух не битых дают, - махнул над головой Остапа, как вроде подзатыльник отвесил.
- Это кто ж такое выдумал, Степан Васильевич? - спросил ловко увернувшийся от не состоявшегося подзатыльника подросток.
- Это братцы мои долгая история,- Дикой жестом пригласил вроде как сесть всех по ближе к нему.
Дозор не заставил себя долго упрашивать, не так часто Атаман на службе разговоры вел.
- Давние времена, были. И люди совсем другие. Но что тогда, что сейчас не жилось мирно людям, ну не в какие времена. Уж на что, казалось бы, торговля, продавай товар да радуйся. Так нет же надеться кто-то кто, того и глядишь норовит у торговца не товар, так деньги за него вырученные отобрать. Это я вот вперёд немного забежал, а так ещё в Древнем Риме да и Греции, среди люда простого, да разбойников языки странные появляться начали. Потом видать, так я думаю, с берегов Дуная и к нам на Русь это мода не мода, а по всему видать необходимость пожаловала.
Был такой разбойник знаменитый Ванька-Каин, так вот в его окружении и существовал язык, на котором он со своими друзьями общался. Да такой он был заковыристый, что слуги царские, да и простые люди ничего понять не могли. Ну, про разбойника дальше не буду, честно скажу - сам многого не знаю, а вот о коробейниках да офенях чуток вам и поведаю.
Мальчишки притихли. Уж так им интересно было, что нового Атаман расскажет.
Дикой вдруг неожиданно для юных слушателей поднялся, глубоко вздохнул, раскинул широко руки и запел.
" Ой, полным - полна моя коробушка,
Есть и ситец и парча.
Пожалей, моя зазнобушка
Молодецкого плеча ".
Дозор во все глаза смотрел на разом изменившегося Атамана. Только вот он был строг и слегка насмешлив, как вот поет в полный голос, да еще и ладонями себя по голенищам сапог похлопывает, с перестуком каблуков, пританцовывает.
" Распрямись ты, рожь высокая,
Тайну свято сохрани ".
Дикой закончил, и как ни в чем не бывало снова сел на своё место.
Некоторое время все молчали. Мальчишки, наверное, от удивления. Атаман просто передохнул от столь необычного представления.
Нет, они и раньше в лагере пели разные песни. По большей части детские и военные.
А эту мальчишки услышали в первый раз.
- Песня эта стала народная, хотя написал её, впрочем, не только её, а целую поэму русский писатель Н. Некрасов. Она так и называется - Коробейники. И ходили коробейники по селам да деревням торговали разной мелочью. Их в губерниях на Руси довольно много было. Целый семейный бизнес можно сказать у некоторых был. Пойдет отец торговать, да и сынишку свого с собой прихватит, с малолетства к нелёгкому труду приучает. А труд нелёгок ох как нелёгок, мало того все пешком почти да с грузом, это только у некоторых на телегу да лошадь хватало. А тут ещё и лихой народ, где глядишь и побьют, а где и сами коробейники отпор дадут. Слабому в таком деле не прожить.
Дикой подмигнул мальчишкам. Потрепал близ сидящего Остапа по плечу.
- И вот так уж получилось, что бы таится от людей, где и обмануть, как без этого. Без этого торговля вроде, как и не торговля. Каждый о своей выгоде печётся. Придумали коробейники, а в некоторых местностях их офенями прозывали язык свой, только узкому кругу и понятный. Скажет, например, отец сыну: "Мае скудается -- устрекою шуры не прикосали бы и не отъюхтили шивару." А тот ответит совсем по-взрослому: " Поёрчим масы бендюхом, а не меркутью и шивару пулим ласо, а возомки забазлаем щавами; не скудайся!"
И никто посторонний не догадается, о чем это они толкуют, а знающий человек сразу поймет.
- Я боюсь -- как бы нас дорогою не побили воры и не отняли товар, - говорит отец.
- Так мы поедем днем, а не ночью, и товару купим немного, а возы перевяжем веревками; не бойся! - отвечает ему сын. И поймет тот человек, знающий тайный язык, не простые ходильщики это. Вишь и лошади и возы у них есть...
Окончив небольшую лекцию, он поинтересовался, а зачем они не с того не с сего, вдруг надумали общаться столь необычным, хотя давно известным способом.
- А вдруг надо, что товарищу сказать, что бы никто не понял, мало ли, - глубокомысленно отозвался Остап.
- У нас с вами есть более надёжный способ, не так ли казачки? - обвел взглядом дозорных Дикой.
- Ну, это...вот, чтобы не выдавать, кто мы на самом деле, - не думая парировал подросток.
-А за это, хвалю, быстро нашелся, - сказал Атаман.
Он поднялся с валуна. Отряхнул ладонями ягодицы.
- Продолжайте службу нести, заговорщики, - подмигнул Остапу, - только не увлекайтесь, вишь, меня-то проворонили - Арубисы.
Подростки сразу стали серьёзными. Задали ещё несколько вопросов, больше для порядка, что бы не подумал Атаман, мол, не маленькие сами знаем.
Легкий гул донесся до говоривших. Все насторожились. Мальчишки с тревогой изредка поглядывали на Дикого, но испуга или своего волнения старались не показывать, хотя выходило это не у всех.
- Если через десять минут сюда дойдет волна воздуха с запахом озона, то это что? - обвел взглядом мальчишек Атаман.
- Слюдинец, - во один голос ответили дозорные.
- Это любо! Что делать нужно?
- Затаиться, передать предупреждение всем постам, и ждать. Если снова гул и время до запаха сократилось, совершить манёвр отхода, - бойко доложил Остап. - Если нас больше шести, то можно попытаться отпугнуть, - немного подумав, продолжил подросток.