Стоя на широком беломраморном крыльце старинного особняка, отданного Школе, я поглядывала на правый фланг, где хорошо видна была черная мантия с серебряным кантом, отныне и насовсем - мантия декана факультета магии вуду. Судя по тому, как покалывало мне порой правый висок, Мари меня тоже видела. Вот же Тьма, надо взять себя в руки и перестать втыкать друг в друга ядовитые иголки при каждой встрече. И дело совсем не в той магии, которой она владеет, не в этом самом пресловутом вуду: в конце концов, весовые категории примерно одинаковы, а детали... вот в деталях-то и прячется Темный.
Надо мне с мадам Лаво мириться, вот что. У меня впереди сложное расследование и неприятный противник. И то, что наша дуэль отложена, ни в коей мере не означает, что можно расслабиться и курить трубку у камина. Как говорил один литературный герой, я категорически не одобряю убийства. Объекты моего расследования, темные маги, именно из убийств извлекают свою силу, и значит, их следует остановить тем или иным способом.
Я почти ничего не знаю про ритуалы вуду, про их магию, возможности и опасности. Никто не сможет осветить для меня этот темный угол лучше, чем мадам Мари Лаво. И, вполне возможно, что именно Мари подскажет мне какой-то ход, тот самый "иной способ", который поможет прекратить магическую деятельность семейства Яначеков.
Почесав правый висок, который снова кольнуло, я стала обдумывать, на какой кривой козе подъехать к мадам Лаво.
Речи тем временем закончились, нас пригласили выпить по бокалу игристого вина и отпустили до вечернего банкета. В сущности, от торжественного открытия учебного года в нашей Академии данное мероприятие отличалось лишь соотношением количества студентов и суммы, затраченной на банкет. Студентов в Нувель-Орлеанской Школе пока было лишь сто двадцать, те, кто показал достаточное количество магической силы, чтобы быть принятыми на первый курс, а вот банкет обещал быть выдающимся. Новоиспеченный ректор и мой старинный приятель, мэтр Сансон, шепнул мне по секрету, что банкетный стол готовили сразу три шефа, специализирующихся на креольской и каджунской кухне, а это вам не рыба с картошкой...
В своем номере я скинула мантию, аккуратно развесила ее на плечиках и налила себе в стакан глоток местного бурбона из тяжелого хрустального графина. Еще вчера, заселившись в номер, я с особым удовольствием отметила, что серебряный поднос на столике обременен аж четырьмя графинами разной формы и с различной резьбой, но, несомненно, выполненными в одном стиле. В первом сосуде обнаружился, как я уже сказала, бурбон, то есть, кукурузная aqua vitae, выдержанная в обожженных дубовых бочках. Второй графин содержал ячменный нектар с острова Айла, третий радовал ароматом лучшего галльского келимаса, и, наконец, в последнем золотился шерри.
Бурбон был грубоват, но весьма неплох.
- Ну, что, как всегда, обычная болтовня? - раздался от кровати скрипучий голос.
Там, на тумбочке у изголовья, насыщался новыми знаниями подключенный к Сети Жиль.
- Ничего другого и не ожидалось, - рассеянно проговорила я, подходя к окну и слегка отводя занавеску.
За окном лениво колыхали ветвями пальмы, с серебристых платанов иногда слетали листья. Здесь, рядом с отелем, не росли знаменитые здешние дубы, но я намеревалась прогуляться в Old Oak Park и полюбоваться этими старыми гигантами. Прямо под окном шумела набережная реки, которая на языке здешних коренных жителей называлась Мисси-Сипи, а на гномьем, что употреблялось не менее часто, Narad-Nala, Темный Поток. Да, магам воды здесь тоже было сущее раздолье. Город был окружен и пронизан водой: огромная река, множество озер в округе, от огромного соленого Гварен Оква-та до сотен крохотных озерков, речушек и болот, постепенно выводящих к заливу Юкатан (Рен-Габил на гномьем).
- Послушай, Жиль, у меня образовалась проблема.
В самом деле, почему бы не посоветоваться с мудрым и древним существом, даже если оно и состоит из пергамента и чернил? Я изложила карманному мудрецу историю моих отношений с Мари Лаво, смиренно выслушала воркотню по поводу глупых баб, во все вмешивающих личные отношения и получила обещание подумать до начала вечернего приема.
Ну, и отлично.
А теперь я сделаю то, чего не делала уже давным-давно. Не буду даже уточнять, насколько давно. Я пойду по магазинам!
Туфли, стоящие в витрине, я заметила еще с противоположной стороны улицы. Черная лакированная кожа, алая подошва и шпильки такой высоты, что от одного взгляда на них у меня заныли щиколотки. Не отрывая взгляда от этого страшного оружия, я пересекла дорогу и вошла в магазин. Кивнув любезному молодому продавцу в сторону заинтересовавшей меня пары, я присела на диванчик и взяла в руки правую туфлю.
- А ты не упадешь с таких каблуков? - неожиданно прозвучал голос за моим плечом.
- Вот я об этом и думаю, - ответила я автоматически, после чего подпрыгнула и обернулась.
Держа в руках точно такую же пару алого цвета, за моей спиной стояла Мари Лаво.
- Тьфу ты! - сказала я от души. - Подкрадываешься, как кошка. Лучше скажи, у них нет этой модели в менее стандартной окраске? Всю жизнь мечтала к фиолетовой мантии надеть туфли цвета морской волны.
Мы синхронно повернулись к продавцу, который, кажется, уже понял, как ему сегодня не повезло, и прикидывал, куда бы спрятаться. Во всяком случае, глаза его периодически скашивались под прилавок.
- Не молчите, драгоценный мой! - ласково произнесла Мари. - Идите на склад, или что там у вас есть, и поищите вот эту модель девятого размера всех расцветок, какие есть. Кстати, колодка удивительно удобная, - добавила она, поворачиваясь ко мне.
Продавец пискнул и испарился. Через мгновение из внутренней двери выскочил эльф, вытирающий руки салфеткой - видимо, мы отвлекли беднягу - владельца магазина - от обеда.
Да, я убедилась в том, что мадам Мари Лаво является некоронованной властительницей Нувель-Орлеана: по одному движению ее брови были отправлены посыльные в другие обувные магазины за искомыми туфлями, из соседнего бара принесли две чашечки кофе со взбитыми сливками, коктейль "Сазеран" и квадратные пончики по нувель-орлеански, beignets, щедро посыпанных сахарной пудрой.
- Мари, мне нужна твоя помощь, - сказала я негромко, когда нас провели в небольшой отдельный зальчик, усадили в большие круглые кресла и. поклонившись, оставили наслаждаться кофе и прочим. - У меня есть проблема, и пока я не знаю, как ее решать.
Довольно коротко я обрисовала для колдуньи историю поиска и поимки Яначека, рассказала о Брашере и поделилась своей уверенностью в том, что оставшиеся на свободе члены этой семьи в скором времени станут серьезной занозой в филейной части. Причем не только моей, а всего магического сообщества.
- Да, любишь ты приключения, - покачала головой мадам Лаво.
- Брось, это они меня любят!
- Ну, не без этого, конечно... Вот не могу я понять, ну почему этим... недоучкам так хочется мирового господства? - Она фыркнула, как кошка. - Что им, от власти над миром радости прибавится? Знаешь, когда я нашла способ, как снять с женщины давнее тяжелейшее проклятие, вот это было счастье! Я победила, понимаешь?
- Понимаю, - пожала я плечами. - Примерно то же ощущение у меня было, когда мы выдернули Брашера из зеркала.
- Кстати, и как он?
- Ты о чем?
- Дорогая, ты знаешь, о чем я! - Мари отпила кофе, и сливки нарисовали белые усы на ее смуглой верхней губе. - Думаю, за столетия, что твой Брашер был заперт, вдали от мира, у него накопилось немало... эээ... энергии, чтобы поделиться ею с интересной женщиной!
Вот же кошка!
- Даже не хочу это обсуждать, - сурово ответила я, покосилась на нее и рассмеялась. - Все отлично, более чем! Но обсуждать это я действительно не буду. Лучше давай зайдем ко мне в номер, и я тебя кое с кем познакомлю.
- Хм, ну... хорошо, пускай будет так. Только отправим покупки и зайдем пообедать. Раз уж мы с тобой в кои-то веки разговариваем без эксцессов, я тебя накормлю лучшей в мире каджунской кухней.
Хозяина ресторанчика "У папаши Джимми" звали, вот неожиданность, Джимми Хатчинсом, и был он необъятен брюхом, огромен ввысь и вширь, и татуирован местами до полной синевы. Судя по тому, что видимые татуировки относились преимущественно к морской тематике, в прошлом папаша Джимми бороздил моря и океаны, а, постарев, бросил якорь в небольшом переулочке, в двух шагах от Большого Рынка.
- Мадам! - взревел Джимми, увидев мою спутницу, и выскочил из-за кассы. - Счастлив видеть вас, мадам! Желаете отдельный кабинет?
- Нет, пожалуй, лучше столик на верхней веранде. Сегодня не так уж жарко, - пояснила мне Мари, - а с верхней веранды будет отлично видно центральную часть Рынка. Через полчаса там должен пройти парад, ну, и джаз, конечно, будет.
- Парад? Военный? - немало удивилась я.
- Нет, конечно! Все увидишь сама. Потерпи.
Никакого меню нам не приносили. Мадам Лаво подперла ладонями подбородок, посмотрела на папашу Джимми, который стоял у нашего с ней столика, и сказала:
- Джимми, это Лавиния, моя подруга из Лютеции.
- Очень приятно, мадам, - прогудел хозяин.
- Джимми, ты же понимаешь, Лютеция - столица мировой кулинарии. Разве мы можем допустить, чтобы дама, приехавшая оттуда, осталась недовольна кухней Нувель-Орлеана? Поэтому, прошу тебя, подумай хорошенько, что Пьеру и Полю сегодня особенно удалось, и принеси нам всего этого по чуть-чуть.
- Как прикажете, мадам, - спокойно ответил Джимми, и я высоко оценила его уверенность в собственных поварах.
Верхняя веранда была затенена полосатым тентом и плетями цветущих бугенвиллей; от недалекой реки тянуло ветерком, и сидеть здесь было приятно.
- Я подумала над твоим вопросом, Лавиния, - повернулась ко мне Мари. - Полагаю, я смогу подобрать несколько техник, которые тебе пригодятся, и, разумеется, научу тебя им. Сама поехать с тобой не смогу, извини - ты понимаешь, в создание этой Школы я вложила, тьма знает, сколько сил, денег и души.
- Понимаю, - я кивнула. - Я и не рассчитывала на твое непосредственное участие. Хотя жаль, было бы интересно.
- Мне тоже жаль... Как глупо мы с тобой потратили две сотни лет на вражду!
Мы обе помолчали, потом мадам Лаво продолжила:
- Но, ты же понимаешь, все не просто так. Про бесплатный сыр ты в курсе...
- Могу поделиться орочьими ментальными практиками, - без промедления ответила я. - Две недели назад я еще была в Степи.
- Годится. Но не только со мной, ты приедешь сюда на один семестр, чтобы прочесть в Школе курс по менталу.
- Первокурсникам? Не смеши наши новые туфли!
- Третьему курсу боевиков и вуду, годится?
Разговор все больше походил на дуэль на шпагах. Укол, еще укол!
- Третий курс, - прикинула я. - То есть, через два года? Пойдет. Ну, если жива буду...
- Куда ты денешься... О, а вот и еда!
Что ж, экспертом в области кулинарии я не являюсь, просто люблю поесть. Но должна признать, креольская кухня меня впечатлила, наверное, навсегда. За запеченными устрицами и салатом из арбуза с копченым сыром последовали мясные шарики boudin из говядины и утки с маринованными огурчиками и ароматной и острой креольской горчицей, которые, в свою очередь, сменились гамбо. За гамбо нам принесли спаржу с хрустящими свиными ушками и жареными креветками. От джамбалайи я вынуждена была отказаться, а на карамельный пирог с орехами пекан только посмотрела с грустью.
Продолжение от 20 января.
Тем временем, где-то между boudin и гамбо, пестрое многолюдье, заполнявшее Рынок, начало двигаться осмысленно и целенаправленно. Откуда-то среди этой толпы появились трое чрезвычайно пестро одетых персонажей на ходулях, развевающимися лентами, и ловко раздвинули людскую массу, освобождая широкий проход. Вдалеке уже гремела музыка, взрывались литавры и пел хрипло саксофон. Толпа еще раздалась, и в проход въехала первая платформа, запряженная светло-гнедыми могучими лошадьми. На платформе среди цветов и корзин с фруктами стояли маски в перьях, лентах, фантастически расшитых костюмах трех цветов - фиолетового, зеленого и золотого, и бросали вокруг длинные нити бус, блестящие монетки и еще какие-то мелкие предметы. За первой платформой пошла вторая, потом еще и еще, длинные фиолетовые плащи сменялись зелеными шортами, музыка гремела, пахло цветами, вином и жареным мясом. Платформа с оркестром остановилась прямо под нашим балконом. Саксофоны нестерпимо сверкали в солнечных лучах, выводя звенящие и ликующие ноты, сменяемые почти человеческим бормотанием. Пианист - да-да, на платформу был взгроможден настоящий рояль, белый, конечно - так вот, пианист сыграл арпеджио по всей клавиатуре снизу вверх, а потом сверху вниз. Бухнул большой барабан. Тут дирижер, громадный, словно орк, чернокожий в расшитом блестками зеленом фраке просигналил палочкой, оркестр разом смолк и дружно встал. Дирижер повернулся к нам и низко поклонился мадам Лаво. Она вытащила белую розу из букета, стоявшего на столе, и бросила ему.
Тут я поняла, что уже довольно давно задерживаю дыхание.
- Что это было? - спросила я, когда оркестр, со всей душой наяривая When Buddha Smiles, двинулся дальше, уводя за собой следующий платформы и веселящуюся толпу.
- Эти люди хотели показать, что они меня уважают, - нежно улыбнулась Мари. - Нелюди, впрочем, тоже, первой скрипкой у них дроу, представь себе.
- Здорово! - искренне восхитилась я. Конечно, я знала, что Мари Лаво считается некоронованной королевой вуду в Луизиане, но одно дело знать, другое - увидеть своими глазами.
Мы отказались от кофе и пончиков, и неторопливо пошли по бульвару к моему отелю. Интересно будет посмотреть на знакомство Жиля и Мари...