ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Чтобы тебя любили - приходится быть со всеми хорошим каждый день.

Чтобы ненавидели - напрягаться не приходится вообще.

"The Simpsons"

Я проснулась из-за тишины. Было слишком тихо, и это было неправильно. Я открыла глаза.

- Ну, что ж. Теперь, когда Яна Александровна соизволила вернуться в наш бренный мир, может быть, она напомнит группе, в чем состоит суть поведенческого подхода к управлению персоналом? - раздалось у меня над ухом.

Все ясно. Опять вырубилась на лекции.

Я заставила себя сесть прямо, чувствуя, как ноют мышцы спины. Ирина Петровна, ведущая менеджмент на нашем потоке, саркастически изогнула брови.

Я молчала. Тридцать пар глаз, насмешливых, злорадных, равнодушных, уставились на меня. Сочувственных среди них не было. Люди никогда меня не любили.

- Итак? Вам есть, что сказать? - голос Ирины Петровны ощутимо похолодел.

"Да уж поверь, мне есть, что сказать. Только вряд ли ты захочешь это услышать", - подумала я. Но промолчала. В голове шумело.

- Яна Александровна, Ваша успеваемость оставляет желать лучшего. Проще говоря, Вы в долгах, как в шелках. Я бы на Вашем месте не лелеяла тщетных надежд пережить зимнюю сессию, - тон преподавательницы был сух.

"Хоть сухари суши", - отстраненно подумалось мне. Я знала, что ничего нового не услышу. Лучшей студенткой на курсе я уж точно не была. Эй, посмотрим правде в глаза, на самом деле я была худшей. Высшее образование было нужно мне так же, как собаке пятая нога. И я не собиралась разубеждать кого-то в том, что это не так.

Повернув голову к окну, я наблюдала, как ветер гоняет листья по мостовой. Первые капли начинающегося дождя оставляли неопрятные разводы на давно не мытом стекле. Не люблю осень. Впрочем, так же, как зиму, весну и лето.

"Зачем мне этот диплом?" - в сотый раз задалась я вопросом. - "Можно просто встать и уйти, и навсегда избавиться от презрительных взглядов сокурсников и обвиняющих проповедей преподавателей".

Но я лгала сама себе. Ничто никогда не измениться. Отношение окружающих людей ко мне никогда не изменится. Кроме того, я дала слово отцу.

"Bildung macht frei"^[1], - любил повторять он.

Папа, папа, знал бы ты, как ошибаешься.

Отец так хотел, чтобы его дочь была нормальной, что в его понимании означало получить приличное образование, найти хорошую работу, завести семью. И пусть нормальной я не была ни в каком из значений этого слова, мне не хотелось его расстраивать.

Четыре с лишним года из положенных пяти лет обучения я уже худо-бедно пережила, осталось еще несколько месяцев. Так что я собиралась тихо переждать очередную выволочку и убраться восвояси, благо эта лекция была на сегодня последней.

Но мои скромные надежды уже летели ко всем чертям.

- Яна Александровна, - преподавательница постепенно зверела, - Ваше нежелание изменить сложившуюся ситуацию вынуждает меня вынести вопрос о Вашем отчислении на заседание учебно-методического совета на будущей неделе.

Ирина Петровна скрестила руки на груди, являя собой воплощенное возмездие для нерадивых студентов вроде меня.

Я потерла щеку, чувствуя на коже след от ремешка часов. Сложила руки перед собой, переплела пальцы в замок.

- Вам ведь правда не кажется, что это хорошая идея? - медленно произнесла я и подняла глаза на преподавательницу. - Не так ли, Ирина Петровна?

На лице Ирины Петровны появилось задумчивое выражение. Я знала, прямо сейчас она думала, что идея и в самом деле ни к черту. Не годится отчислять студентов с последнего курса. Пусть эта бестолочь Фишер получит свой диплом. Не стоит поднимать из-за нее шум на учебном совете.

Вспоровший тишину звонок положил размышлениям преподавательницы конец. Развернувшись на каблуках, она прошествовала к своему столу.

- На сегодня лекция окончена. Во вторник проведем тест по последним двум темам. Все свободны.

Я второпях запихнула в сумку конспекты. Нужно очень быстро убираться отсюда. Очень быстро.

***

Очередной спазм скрутил внутренности, заставив меня согнуться над унитазом. Перед глазами поплыли круги. Дыхание сбилось.

Я сидела, скорчившись на заплеванном полу кабинки в женском туалете, прижимаясь щекой к холодному кафелю.

Голова раскалывалась. Под носом было липко. Воздух с хрипами вырывался из легких. Каждый вдох давался с трудом. Меня трясло так, что зубы клацали друг о друга, пальцы сводило судорогой. Я ничего не соображала.

Так прошло двадцать минут.

Боль медленно отступала. Я уже могла сфокусировать взгляд прямо на полу перед собой. В поле зрения попал паук, ползущий куда-то по своим паучьим делам. Прикрыв веки, я наблюдала за ним, считая удары сердца. Встретив на пути препятствие в виде моего черно-джинсового колена, паук замер. Затем начал огибать преграду по периметру.

Паучий маршрут в эту минуту был для меня самой важной вещью на свете. Так я абстрагировалась от боли, что билась о стенки моей черепной коробки.

"Это ничего. Ничего", - ко мне возвращалась способность связно мыслить. - "Уже не тошнит. Осталось недолго".

Я привалилась спиной к стене и медленно откинула голову назад, затылком упершись в грязную плитку. Так я сидела, чувствуя невероятное блаженство от того, что могу просто дышать. Лужица блевотины медленно стекала по наклонному полу в направлении моей ноги. Я размышляла, стоит ли убрать ногу, и в итоге сочла, что это движение мне пока не под силу.

Надо еще чуть-чуть подождать. Уже недолго.

Мои мускулы на протяжении получаса сводило перманентной судорогой, а сейчас они словно превратились в кисель. В горле першило, ныла прокушенная губа. На подбородке коркой запеклась кровь.

Хлопнула дверь. Раздался цокот двух пар каблуков и женский смех.

- А знаешь, Стасик сегодня пригласил меня в кино, - донеслось до меня.

- Господи, ты же не собираешься встречаться с этим ботаником?

- Почему бы и нет? У его отца свой бизнес, денег у них не меряно. Дай-ка мне свой блеск.

- Да он же полный наивняк. Я удивлюсь, если он хоть раз в жизни видел голую женскую грудь. Пошли уже. Мы опоздаем.

- Ну и что с того? Зато он с семьей каждое лето отдыхает в Испании, к тому же его папа обещал... - голоса затихли. Снова хлопнула дверь.

Я осталась в тишине.

"Какие у людей глупые проблемы", - подумалось мне. - "А ты сидишь тут в собственной блевотине и стараешься не отдать богу душу".

Болтовня этих куриц помогла отвлечься от пульсирующей в голове боли. Приступ прошел.

Я подтянула к себе сумку и нашарила на дне пачку легкого "Парламента". Прикурила с третьей попытки - в зажигалке почти закончился газ.

Курила я редко. Но сейчас доза никотина была именно тем, что мне нужно.

"Дура ты, Фишер", - я выпустила кольцо дыма и наблюдала за его полетом к потолку. - "Гробишь себя почем зря".

Но по-другому было нельзя. Я не для того торчала в институте четыре года, чтобы быть отчисленной с последнего курса. Отец бы этого не вынес. Что сделано, то сделано. Теперь поздно кусать локти. Жива осталась, и на том спасибо.

Я докурила сигарету до фильтра и затушила о стену. Бросила взгляд на часы. До работы время еще есть, нужно заскочить домой, принять душ и привести себя в порядок. Чувствуя себя развалиной, выбралась из кабинки.

"Наверняка уборщица решит, что здесь кого-то убили", - я смотрела на размазанную по полу кровь вперемешку с блевотиной. - "А не плевать ли мне?".

Так и было.

Я добрела до зеркала, минуту лицезрела плачевное зрелище, которое представляло собой мое лицо. Покрасневшие глаза, распухший нос и прокушенная губа - полный комплект. Смыла кровь, кое-как привела в порядок волосы. Чтобы придать божеский вид каре длиной чуть ниже подбородка, особых усилий не требовалось. Губа саднила, но с этим я пока ничего поделать не могла. Смуглая от природы кожа сейчас была сероватого оттенка. Хорошо, что я ношу черное, - пятен на одежде почти не заметно.

Я усмехнулась своему отражению.

"Давай-ка домой, подруга. Там тебя ждет кофе. Двойной. С двойными сливками. И душ", - мотивировав себя подобным образом, я вышла из туалета, где провела эти безумные полчаса.

Глава 2

Я не чувствую, что со мной что-то не так, я это знаю!

Генри Ли Лукас

Я родилась в маленьком северном городке.

С момента присвоения поселку Северогорск статуса города не минуло еще и двадцати лет, численность населения не превышала пятидесяти тысяч, и две трети этого населения вкалывали на благо страны на местном целлюлозно-бумажном комбинате. Приоритетное лесопромышленное производство обеспечивало постоянный приток инвестиций, а потому Северогорск считался процветающим городом. После развала Союза завод по дешевке купили финны, так что последствия перестройки на городе почти никак не отразились.

Я была ребенком из благополучной семьи, как теперь это принято говорить. Родители хорошо зарабатывали, без очереди получили двухкомнатную квартиру в кирпичной новостройке, а еще у отца была "Волга" последней модели. Мама была родом из Москвы, и стараниями ее московской родни смысл слова "дефицит" был мне неизвестен.

До пяти лет я была чертовски избалованной, но милой девчушкой. Смышленая, живая, уже тогда я знала себе цену, и сверстники признавали мое право верховодить в наших играх. Воспитатели в детском саду души во мне не чаяли.

Когда мне исполнилось пять, родители стали подумывать о втором ребенке. Через полгода мама сообщила, что у маленькой Яны будет братик. Помню, спрашивала у нее, а можно ли мне будет выйти за братца замуж, когда подросту. Почему-то я была твердо убеждена в том, что девочки должны выходить замуж исключительно за своих братиков. Мама смеялась и обещала подумать.

Вообще говоря, тогда в нашем доме часто звенел смех. После шести лет брака родители все еще были влюблены друг в друга, словно молодожены. Мы жили в достатке и ни в чем не нуждались. Отец получил повышение, перед ним открывались грандиозные перспективы. Я росла здоровой, умной девочкой. Поводов для печали не было.

Зато потом их появилось в избытке.

Первый раз это случилось осенью 91-го. По городу гуляла эпидемия гриппа, и все дети в детских садах должны были пройти вакцинацию.

Прививок я боялась ужасно. Представляя, как игла втыкается мне в кожу, я с ног до головы покрывалась липким потом. Но отвертеться от кошмарной процедуры не представлялось возможным.

Помню, как будто это было вчера, 26 ноября - день, положивший конец моему беззаботному детству. Я сидела в числе прочих несчастных у дверей медицинского кабинета, дожидаясь своей очереди на экзекуцию. Меня кидало то в жар, то в озноб, а ногти на руках были обглоданы до мяса - так сильно я нервничала. Воспитательница, как могла, успокаивала меня, бормоча что-то насчет "чик, и совсем не больно" и "ты же такая смелая девочка". Я не обращала на нее внимания. Я была занята.

Я боялась.

Подошла моя очередь. На негнущихся от страха ногах я вошла в кабинет, присела на краешек стула напротив медсестры и даже заставила себя закатать рукав. На большее меня не хватило.

Медсестра смочила клочок ваты спиртом и выжидающе уставилась на меня.

Я не шевельнулась.

- Ну же, давай руку.

Я сидела, замерев, как кролик перед удавом, примерзнув взглядом к изготовленному шприцу.

- Послушай, девочка, - женщина теряла терпение, - у меня таких, как ты, на сегодня еще двести штук. Такой эпидемии не бывало с 87-го года. Ты же не хочешь заболеть и умереть, верно? Так что давай-ка руку.

Я хотела сказать, что ни за что не заболею, что мама закаляет меня, что я ни разу в жизни не лежала в больнице и вовсе не обязательно делать мне прививку. Но язык словно присох к гортани, и я только мотнула головой.

Медсестра недовольно поджала губы. Кивнула воспитательнице.

- Яночка, давай же, ты такая большая девочка... - та взялась за мое запястье.

- Не надо. Пожалуйста, - тоненьким от страха голосом лепетала я.

- Яна, я скажу твоей маме, что ты плохо себя ведешь.

Я рванула руку, но она не отпускала. Меня затопила паника.

- Отпусти меня! Я не хочу! - от этого отчаянного вопля у меня самой заложило уши.

Три удара сердца ничего не происходило. Потом пальцы воспитательницы разжались. Она как-то странно смотрела на меня. Затем перевела взгляд на медсестру:

- Думаю, Яночка вполне может обойтись без вакцинации. На моей памяти она ни разу не болела, - воспитательница ласково погладила меня по волосам. - Наверное, повышенный иммунитет.

- Конечно, - медсестра тепло мне улыбнулась. - Беги, поиграй, милая.

Я уставилась на них, не понимая, что происходит. Потом встала и вышла из кабинета.

***

Через четверть часа я уже выла от головной боли. Меня тошнило. Носом шла кровь. Тело били судороги. Я решила, что умираю. Но сознание, как ни странно, не потеряла ни разу.

Меня снова доставили в медкабинет, но медсестра не знала, что со мной делать. Срочно позвонили маме. Вызвали скорую.

Я вопила во все горло от боли и металась на кушетке. Тогда я еще не знала, как справляться с этим кошмаром.

Мама влетела в медкабинет одновременно с бригадой скорой.

- Яночка! Что с тобой, детка? - она схватила мои руки. По ее лицу градом катились слезы. Зрелище перемазанной в слюне и крови дочери, должно быть, привело ее в ужас.

Врачи оттеснили ее. Сгрузили на носилки мое бьющееся в конвульсиях тело. Я уже не могла кричать - воздуха не хватало. Только хрипела.

К моменту, когда меня доставили в реанимацию центральной городской больницы, приступ уже прошел. Я лежала пластом на больничной койке, не в силах пошевелить и пальцем. Меня подключили к капельнице, но вид торчащей из вены иглы не вызывал никаких эмоций.

С того дня прошло уже семнадцать лет, а с эмоциями у меня до сих пор дело обстоит неважно.

Помнится, заплаканная мама и осунувшийся отец сидели рядом с моей кроватью, а врачи долго объясняли им что-то о последствиях нервного шока для неустойчивой детской психики.

На следующий день меня выписали. Я была абсолютно здорова.

В тот год спокойному благополучию нашей семьи пришел конец. В апреле мама родила Егора. Роды были преждевременными. Схватки начались намного раньше положенного срока и продолжались почти двое суток. Маме сделали кесарево. Недоношенного Егора подключили к аппарату искусственного питания. Врачи боялись, что он не выживет.

Но мой братец справился, и через месяц их с мамой выписали. На дворе стоял май. Мы с отцом поехали забирать маму и Егора из роддома. Было по-летнему тепло, солнце било в глаза. Я вручила маме букет сирени, а папа взял малыша. Родители улыбались друг другу и мне и говорили, что все позади. Что все будет, как прежде. Я пыталась вспомнить, как оно было, прежде, до приступа, но не могла.

Через год врачи поставили Егору диагноз - детский церебральный паралич.

Мой мир в очередной раз полетел в тартарары.

Мама уволилась с работы, чтобы постоянно быть рядом с Егором. Они много времени проводили в больницах, ездили на обследования к столичным специалистам. Мама еще ничего не знала об этой болезни. Тогда она еще надеялась, что это лечится на ранних стадиях. Еще не знала, что это на всю жизнь. Что это приговор.

Отец начал пить. Они с мамой часто ссорились. До меня никому не было дела.

В сентябре 94-го я пошла в первый класс. К тому времени от живой, смешливой девчушки мало что осталось. Постоянные ссоры в семье сделали свое черное дело. Я стала замкнутой, редко улыбалась. Другие дети не хотели со мной общаться.

Я надеялась, что в школе отношение ко мне изменится, что я найду новых друзей. Первый же школьный день на корню зарубил мои робкие надежды. Я не могла понять, в чем дело. Одноклассники избегали меня. Я единственная из всего класса сидела за партой без пары.

Изо всех сил я старалась учиться. Я тянулась к знаниям, словно молодой побег к солнцу. Но учителя никогда не находили мое правописание, мои ответы, что угодно, связанное со мной, хотя бы удовлетворительным. В моей голове не укладывалось, как можно влепить тройку за отлично выученный урок. Я просто не находила объяснений такому отношению ко мне.

Научившись сносно читать, я полюбила книги. Они стали мне лучшими друзьями, взамен тех, настоящих, которых у меня не было. Я могла часами сидеть над книгой, заглатывая страницу за страницей, в то время как мои сверстники едва могли осилить параграф из учебника истории.

Доучившись до пятого класса, я смирилась со своим положением изгоя. Я продолжала прилежно учить уроки, зная, что не получу хорошей оценки и не услышу ни слова похвалы. Я училась, потому что мне нравилось учиться. Я читала многое из того, что выходило за рамки школьной программы.

В каком-то смысле этот год был хорошим, спокойным годом. Дома больше не раздавались крики родителей. Отец перестал пить. Они с мамой вместе занимались Егором. Думаю, они нашли в себе силы принять то, что ниспослала им судьба.

Отец часто повторял: "Играть приходится теми картами, что сдала жизнь. И то, что среди них нет козырного туза, еще не обрекает тебя на проигрыш".

Чертовски верно. Козырные карты прошли мимо.

Мама с Егором часто уезжали. Мама постоянно искала новые способы лечения, инновационные методики. В тот год в общей сложности семь месяцев из двенадцати они провели вне дома, в разных санаториях и реабилитационных центрах. Мы с отцом подолгу оставались вдвоем. Это здорово сблизило нас.

Мы никогда не говорили о том, почему люди так плохо ко мне относятся. Он наблюдал, как я часами сижу над домашним заданием, и никогда не ругал за принесенную на следующий день тройку. Думаю, он не видел моей вины в таком отношении окружающих. Не мог объяснить, почему я вызываю у людей чувство отторжения, но не винил.

С мамой отношения не складывались. Я знала, в душе она упрекала меня в том, что Егор родился инвалидом. Она была на третьем месяце, когда в детском саду у меня случился приступ. Она думала, что стресс, который она перенесла тогда, отразился на малыше. Я все понимала и не злилась на нее. Но и материнской любви не ждала.

В двенадцатилетнем возрасте я впервые начала задумываться о том, что со мной что-то не в порядке. К тому времени я уже созрела для анализа, постоянные самокопания на тему "что же со мной не так?" подготовили богатую почву для размышлений.

Допустим, рассуждала я, одноклассники и учителя изначально за что-то невзлюбили меня. Раз и навсегда навесили ярлык, от которого невозможно избавиться, как ни старайся. Это я еще могла как-то принять.

Но почему абсолютно посторонние, незнакомые люди отталкивали меня? Почему от продавщицы в магазине или кондуктора в автобусе, видевших меня, может быть, в первый и последний раз в жизни, исходили почти физически ощутимые волны неприязни? Я не находила этому адекватного объяснения. Я уже забыла, когда в последний раз слышала доброе слово от кого-то, кроме отца. Меня терпели, но не любили.

Помнится, зима в тот год стояла зверски холодная. В школе объявили актированные дни, и я уже неделю торчала дома. Отец был на работе. Мама с Егором лежали в очередной клинике. Целыми днями я была предоставлена сама себе. Впрочем, одиночество никогда меня не тяготило.

В один из таких дней, прихватив "Триумфальную арку" Ремарка и чашку кофе с молоком, я устроилась в кресле. Увесистый том лежал на коленях, но я не открывала книгу, в задумчивости выводя пальцем по сплетению вензелей на обложке.

Мне вспомнилось детство. Счастливые были дни. Тогда я была всеобщей любимицей. Я машинально отхлебнула кофе.

И тут меня накрыло. Чашка вывернулась из рук, горячий кофе обжег колени. Но я не заметила боли.

Отшвырнув пропитавшуюся кофе книгу, я рванула в свою комнату. Распахнула дверцы книжного шкафа и принялась рыться в нем, словно одержимая, лихорадочно скидывая тома на пол. Пока не нашла то, что искала. Мой детский фотоальбом. Хранитель старых фотокарточек - черно-белых оттисков бесшабашных дворовых забав и каверзных рожиц улыбающихся членов нашей оголтелой, драчливой ватаги.

Тогда.

Я уже все поняла. Но еще не хотела верить. Правда не могла быть такой.

Напоследок взглянув на фотоальбом в своей руке, я швырнула его в книжную кучу на полу. Доказательства были излишни.

Я принялась нарезать круги по квартире. Как обычно, на ходу лучше думалось. Какого черта, спрашивается, ковыряясь в причинах своей "ущербности", я никогда не искала их в детстве? Почему всегда начинала с первого класса? В пять лет. Вот когда все началось. Тот приступ в детском саду случился не сам собой. Я его спровоцировала.

Эта мысль застала меня на кухне, и я притормозила возле кофеварки. Кофе мне понадобится. Много кофе.

Очевидно, что пятилетний ребенок не мог увязать странное поведение воспитательницы и медсестры с последовавшим затем кошмаром. А все остальные тем более, потому что не знали первопричины.

Но мне уже не пять лет. И я знаю первопричину.

Я что-то сделала с ними. Заставила их передумать.

Я внушила им. И приступ был расплатой за это воздействие.

Это было невероятным, но единственным объяснением всего.

Кофеварка запищала, оповещая о готовности. Я сделала кофе и с чашкой в руках подошла к окну. На улице уже стемнело. Я стояла и смотрела на свое отражение в стекле.

***

Раздался звонок в дверь.

Я бросила взгляд на настенные часы. Это не может быть отец, еще слишком рано. Оставив чашку с остывшим кофе на подоконнике, я вышла в прихожую.

Звонок повторился. Бесшумно дойдя до двери, я заглянула в глазок. Зинаида Прокопьевна, соседка с третьего этажа. И чего ее принесло? Я отворила дверь.

- Яна, - пенсионерка не сочла нужным здороваться со мной, - твоя мама дома?

Я отрицательно качнула головой. И тоже не сочла нужным здороваться с ней. Вместо этого я привалилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.

Зинаида Прокопьевна поплотнее запахнула полы халата на объемном животе и с головы до ног смерила меня презрительным взглядом.

- Только посмотри на себя. Ты похожа на поросенка, - ее голос сочился плохо скрываемым отвращением. Физиономия старухи сморщилась в гадливой гримасе.

Я опустила глаза. Черт, совсем вылетело из головы. Мои серые домашние треники покрывали подсыхающие пятна кофе. Ну что ж.

Я решилась.

Уставившись в покрытое бородавками и пигментными пятнами лицо бабищи, я с расстановкой процедила сквозь зубы:

- Ты, старая, мерзкая, сующая нос не в свое дело карга, прямо сейчас хочешь снять свой убогий халат и отдать мне, потому что такой милый ребенок, как я, не должен ходить в грязной одежде.

Я чеканила слова, и каждое слово было еще одним булыжником в стену, что я возводила в эту минуту между собой и миром, ненавидящим меня.

Пока я говорила, на лице тетки наблюдалась последовательная эволюция от выражения брезгливого презрения до подобострастного умиления. Сейчас она всей душой хотела мне помочь.

- Яночка, тебе стоит переодеться, - проворковала бабка в порыве раболепного восторга, а сосискообразные пальцы уже развязывали поясок, - такая красивая девочка не должна ходить в грязном.

Она была уверена, что ее безразмерный халат для этой цели в самый раз.

Я смотрела, как она стаскивает свои ряски. Думаете, я испытывала удовлетворение от того, что только что сотворила? Наверное, я должна была наслаждаться этим новообретенным чувством власти. Должна была упиваться своей победой. Но мне было горько. И я здорово засомневалась насчет того, что эта так называемая победа - не пиррова.

- Держи, Яночка, переоденься, - заискивающе улыбаясь, Зинаида Прокопьевна подала мне свой чудовищный халат. Под халатом на ней обнаружилась легкомысленная комбинашка из синтетики, словно вторая кожа облепившая каждую безобразную складку на теле. Я протянула руку.

- Ну, я, пожалуй, пойду. Передавай маме привет.

И пенсионерка жизнерадостно зашаркала вниз по лестнице.

Я захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Злосчастный халат комком полетел в угол. Ноги меня не держали. Я медленно сползала спиной по двери, пока не уселась на полу, подтянув колени к груди. Сжала виски пальцами. Я не сомневалась, что ждет меня дальше.

Было начало пятого, значит, отец появится не раньше, чем через полтора часа. Я лихорадочно размышляла. Это хорошо. Я должна успеть.

Как могла, я старалась подготовиться к тому, что скоро произойдет. Я натаскала в ванную подушек из своей комнаты и обложила ими все острые углы. Я не хотела наставить себе синяков, когда утрачу контроль над телом. Принесла графин с питьевой водой и стакан. Собрала волосы в пучок. Я как раз искала что-то, что можно зажать в зубах, чтобы не искусать губы и язык, когда в глазах потемнело, и я рухнула на пол. К горлу волнами подкатывала тошнота, мышцы левой ноги существовали словно отдельно от остального тела, беспорядочно сокращаясь.

"Так. Началось".

Я с грехом пополам дотащилась до ванной и захлопнула за собой дверь, трясущимися пальцами закрыв ее на защелку.

Мои персональные полчаса в аду начались.

***

Стоит ли упоминать о том, что все перипетии моей самоидентификации я держала втайне от родителей, не говоря уже обо всех остальных? Соберись я рассказать им все, живо была бы объявлена полоумной и упрятана в соответствующее заведение. Да и что я могла им сказать? Привет, мам, пап, люди шарахаются от меня, потому что чувствуют, что я могу вертеть ими, как кукольник в театре?

Наоборот, осознав, что за "подарочек" преподнесла мне природа, я еще больше замкнулась в себе. Надо сказать, я достаточно легко приняла то, чем являюсь. Не то чтобы я была рада этому, но и идти топиться в ближайшем пруду не собиралась. В двенадцать лет так хочется жить. Даже если ты монстр.

Отношение окружающих людей перестало меня задевать, когда я поняла его причину. Я не могла как-то повлиять на него, потому что люди реагировали не на мое поведение, а на то, чем я была. Стань я более послушной, более милой - ничего не изменится. Они всегда будут меня бояться. Умом они не понимают, почему я им не нравлюсь, но их инстинкты вопят: "Беги! Держись от нее подальше!". И только налет цивилизованности не позволяет последовать правильному, в общем-то, совету.

Мои способности, когда я осознала и приняла их, начали изменять меня по полной программе. Я никогда не была особо эмоциональным человеком, теперь же упрятала свои чувства под надежный метафизический замок. Я считала, что испытываемые мной сильные эмоции гнева, ярости или обиды могут спровоцировать внушение. Мой самоконтроль превратился в тотальный. Это не означает, что я выглядела, как кукла с ничего не выражающим лицом. Нет. Я совсем не хотела пугать родителей или Егора. Просто проявляемые мной эмоции были строго дозированы и полностью подчинялись мне. Я могла засмеяться, когда нужно было, хотя внутри меня в этот момент не происходило ровным счетом ничего. Могла заставить течь слезы из глаз, словно повернув воображаемый кран. Теперь я могла много чего сделать со своим телом.

Время шло. Я заканчивала девятый класс. Одноклассницы уже вовсю бегали на свидания и заговорщицким шепотом делились меж собой амурными тайнами на переменах. Сказать, что мои отношения с противоположным полом не складывались, - значит не сказать ничего. Если уж на то пошло, мои отношения не складывались ни с каким полом. Я была уверена, что большая светлая любовь мне не грозит. Вряд ли кто-то настолько воспылает страстью к моей скромной персоне, что сможет перебороть заложенный на генетическом уровне страх слабого перед сильным, жертвы перед хищником. А потому витавшие в весеннем воздухе флюиды благополучно облетали меня стороной.

К тому же я была занята по уши. Я изучала себя. Я была словно естествоиспытатель, а мой мозг и тело служили полигоном для исследований. И экспериментов. Я хотела получить четкое представление о пределе своих возможностей. Хотела знать, на что способна.

В то лето после девятого класса родители услали меня к бабушке в деревню. Я была обеими руками за. Наконец-то они предоставили мне то, чего так не хватало в городе, - возможность уединения.

Деревня под названием Нижняя Лукина Гора являла собой образец традиционной русской глубинки. Ни тебе центрального отопления, ни водопровода. До ближайшего населенного пункта с телефоном сотня километров.

Дед умер три года назад, но у бабули еще доставало сил, чтобы в одиночку тащить на себе обширное крестьянское хозяйство. Она хлопотала с раннего утра до вечера - обряжала скотину, копалась в огороде, занималась еще тысячей мелких, но, безусловно, полезных дел. А ведь были еще чаепития с соседками и обязательный пересказ деревенских сплетен.

В общем, я знала, что если пропаду на целый день, меня не хватятся. И пользовалась этим на всю катушку. В дом я приходила разве что переночевать, да наскоро закинуть в себя что-нибудь съедобное.

Я много гуляла. Уходила на рассвете и бродила до вечера. Я искала укромное место, где гарантированно никому не попадусь на глаза. Однажды в своих скитаниях я набрела на полянку, которая на все сто отвечала моим запросам. Неподалеку от реки, окруженная со всех сторон непролазным кустарником, она была надежно защищена от вторжения какого-нибудь шального грибника. Теперь все свое время я проводила там.

То обстоятельство, что помимо воздействия на других людей я могу кое-что внушить себе самой, было мне известно довольно давно. Сейчас я собиралась выяснить, как далеко заходит это самое "кое-что". И начать решила с боли.

Для меня не было проблемой унять легкую головную боль, но я хотела испробовать свои силы на чем-то более... радикальном. В очередной раз засев на моей чудо-полянке, я готовилась превратить себя в подопытного кролика. Наполнив речной водой найденный на чердаке старый чугунных котелок, я подвесила его над костром. В ожидании пока вода закипит, я бездумно смотрела на пламя. В голову лезли непрошенные мысли.

"Интересно, чем занимаются нормальные подростки во время летних каникул?"

В котелке забурлило.

- Уж точно не физическим самоистязанием, - пробормотала я и сунула руку в кипяток.

Бог свидетель, я не могу объяснить, откуда взялась во мне такая сила воли, что не позволила сразу же отдернуть руку обратно. Боль была адской.

- Мне не больно. Мне не больно. Не больно. Не больно, не больно, не больно... - как заведенная, повторяла я.

И мне стало не больно. Боль ушла резко, будто щелкнул выключатель.

Много позже я выяснила, что повторять слова внушения, словно мантру, нет смысла. Мое жгучее желание избавиться от боли заставило плоть перестать чувствовать, а вовсе не монотонное бормотание.

Я вынула руку из воды. Боли я не чувствовала, но варить конечность заживо не собиралась.

- Ты же этого хотела? Хотела еще раз убедиться, что ты урод? - я безжалостно выговорила это вслух. - Вот и получила.

Я наблюдала, как кожа на руке краснеет и медленно покрывается волдырями. Потом перебинтовала ладонь заранее припасенным бинтом.

А потом наступила расплата.

Позвоночник выгнулся дугой, и на ближайшие полчаса я забыла, что в мире существует еще что-то, кроме боли.

В то лето я много чего нового о себе узнала. Я поняла, что вдобавок к контролю над эмоциями могу управлять любым ощущением, которое испытывает нормальный человек. Боль, страх, голод, возбуждение - все подчинялось мне.

Трудно подсчитать, сколько раз в течение дня нами управляет не сознание, а маленькая армия крошечных зомби под названием "бессознательное". Знаю, звучит пугающе, но на самом деле это высокоэффективный и точно работающий механизм, который отвечает за включение автоматизированных программ, необходимых для выполнения привычных действий. Бессознательное - это мрачный уголок нашей психики, территория зла, вотчина инстинктов и врожденных рефлексов, подавленных психологических травм и желаний. Фрейд сравнивал бессознательное с подводной частью айсберга, а сознание - с выступающей над поверхностью океана верхушкой.

Так вот, в отношении меня теория старика Зигмунда не работала. У моего айсберга не было подводной части. Никаких маленьких зомби. Каждый темный закоулок своего мозга контролировала только я.

Само собой, мои возможности ограничивались возможностями моего организма. Я могла пару дней провести без еды, не испытывая дискомфорта, но совсем отказаться от пищи было нельзя - для нормального функционирования телу требовалась энергия. Я могла заставить себя не чувствовать входящего в тело ножа, но если рана окажется смертельной - я умру.

Естественно, такое изменение собственных ощущений не проходило для меня бесследно. С упорством, достойным лучшего применения, я истязала себя на разные лады, терпела бесчисленные приступы, выясняя, чем придется платить за ту или иную метаморфозу. И знаете, что получилось в сухом остатке? Чем сильнее воздействие, тем сильнее будет последующий за ним приступ. Привет тебе, прямо-пропорциональная зависимость. К примеру, остановить кровь месячных на пару часов не будет стоить мне ровным счетом ничего. За что-нибудь более серьезное я расплачусь по полной.

Кроме того, после приступа я была беспомощна, как новорожденный котенок. Ни о каком контроле над чем-либо не могло быть и речи, да что там, даже руки-ноги плохо меня слушались. В такие моменты я почти походила на нормального человека.

Мне много приходилось ходить пешком, и мышцы на ногах окрепли. Я заметила, что судороги во время приступов стали менее частыми. Тогда я начала бегать, качать пресс и отжиматься. Я не хотела упускать ни малейшей возможности облегчить боль. Потому что, сколько бы приступов я не перенесла, как бы морально не была к ним готова, все равно каждый раз это было, словно маленькая получасовая смерть. А к смерти невозможно привыкнуть.

Единственное, на что я не осмелилась тем летом, - это внушить что-то другому человеку. Вместо этого я штудировала привезенную из города литературу по гипнозу. И чем больше я читала, тем сильнее убеждалась, что к этому самому гипнозу мои способности не имеют никакого отношения.

Я уезжала домой с чувством, что мать-природа неплохо развлеклась за чужой счет, породив на свет эволюционный вывих в моем лице. И знаете, что? Мне было плевать. Я собиралась с этим жить.

Пусть недолго и уж точно не счастливо.

***

Деревенское лето не прошло для меня даром. Я вытянулась и исхудала. Мои мышцы красиво перекатывались под кожей. То была не болезненная худоба, а результат многочасовых тренировок.

Свои темные волосы длиной до талии я обрезала, остановившись на уровне плеч. С ними было слишком много возни. Я начала пользоваться косметикой. Пудра с оттенком загара и прозрачный блеск для губ очень мне шли.

Плевать, что ни от кого, кроме отца, я не услышу комплимента по поводу своей внешности. Такие вещи меня давно уже не волновали. Мне просто нравилось то, что я видела в зеркале.

Два последних школьных года прошли для меня без особых потрясений. Моему самообладанию позавидовал бы и камень, и нападки одноклассников и учителей не достигали цели. Как источник знаний, школу я уже давно не рассматривала, к тому же, пока я торчала в деревне, родители подключили Интернет, и возможностей для самообразования появилась масса.

На переменах чаще всего меня можно было найти забравшейся с ногами на подоконник в школьном коридоре, с таблетками плеера в ушах и открытой книгой. Я никогда не пропускала уроки, но образовательный процесс как таковой меня не интересовал. Зато меня интересовали люди. Любопытно было наблюдать за их неосознанными жестами и словами, рефлекторными движениями и эмоциями. Я видела, как взрослеют мои сверстники, и понимала, что давно обогнала их. Как личность я уже полностью сформировалась.

Выпускные экзамены мы сдавали в форме ЕГЭ. Обезличенные тесты были мне на руку. Проверяющая комиссия находилась в другом городе, что исключало возможность субъективной оценки. Со своим уровнем знаний я, особо не напрягаясь, получила отличные баллы по всем трем экзаменам.

Надо было видеть лица учителей, по результатам ЕГЭ выставлявших итоговые отметки. Ровнехонькая колонка троек в моем аттестате прерывалась тремя пятерками по русскому, математике и немецкому.

На выпускной я не пошла.

Отец настаивал на том, чтобы я продолжила образование. На семейном совете было решено, что мне стоит выбрать вуз в другом городе. Новые впечатления, новые люди, больше возможностей для самореализации. Самостоятельность, опять же. Мама предлагала учиться в Москве, "ведь там родственники, они помогут", но я мягко отказалась. Я хотела уехать туда, где меня никто не знал.

Выбор специальности обернулся для меня пресловутым выбором между пепси и колой. Вступительными экзаменами на экономфак считались результаты ЕГЭ по русскому, математике и немецкому - именно то, что сдавала я. Для поступления на другие факультеты требовалось по одному из предметов сдать устный экзамен. Догадайтесь, какие шансы были у меня получить на устном экзамене что-нибудь выше тройки. Нулевые. А по результатам ЕГЭ я легко набирала проходной балл. Так что я заполнила заявление на сайте института, отправила необходимые документы почтой и в начале августа получила приглашение на зачисление.

С открытым конвертом я подошла к зеркалу в своей комнате.

- Яна Александровна Фишер, студентка первого курса Вятского Государственного Университета, социально-экономического факультета, специальности "Экономика и управление на предприятии", прошу любить и жаловать, - продекламировала я. И заставила губы растянуться в улыбке.

Потому что в дверях стоял отец и одобрительно смотрел на меня.

По понятным причинам заселяться в университетское общежитие я не планировала, о чем и поставила в известность отца.

- Это совсем не проблема, дочка, - сказал он мне тогда. - Думаю, аренда однокомнатной квартиры вовсе не ввергнет семью в финансовый кризис. Ты же знаешь, с деньгами у нас все в порядке. Подыщи себе что-нибудь.

Я подыскала. Пара кварталов от института, меньше четверти часа ходьбы быстрым шагом. Третий этаж стандартной "хрущевки". Хозяйка - семидесятилетняя старушка, живущая у сына. В общем, меня вполне устраивало.

Оставалось всего ничего - заставить ее сдать квартиру мне. Разумеется, с этим возникли проблемы. Сынок бабули, явившийся на встречу, с ходу выдал десяток причин, почему именно я не могу снять эту халупу. Даже мое предложение увеличить оплату на две тысячи сверх заявленной цены - по тем временам немалые деньги для провинциальной Вятки - не сдвинуло дело с мертвой точки. Ну, еще бы. Хотя порой жадность людская перевешивает страх. Однако это явно был не тот случай.

Я прекрасно понимала, что ни один владелец по доброй воле ни за что не сдаст мне жилье и продолжать поиски бессмысленно. Думаю, не стоит вдаваться в подробности о том, что произошло дальше. В итоге я заплатила за эту чертову квартиру гораздо больше, чем она того стоила. И платить пришлось не только деньгами.

За пятнадцать отведенных минут я надиктовала сынку, внимавшему мне с открытым ртом, свои условия. Копию договора аренды на пять лет он получит по почте. Оплата ежемесячно будет переводиться на его банковский счет. Я выкидываю из квартиры все старье и сама делаю ремонт. И чтобы никто не смел заявляться ко мне без предварительного звонка. После чего выставила его за дверь.

Приближались мои полчаса боли.

Глава 3

Везение - мое второе имя. А первое, кстати, Не.

Домой я вернулась в начале седьмого вечера. Захлопнув за собой дверь, швырнула ключи и сумку на тумбочку в прихожей. Тихо чертыхаясь, стащила сапоги - все тело ломило - и проковыляла в комнату. Не включая свет, прямо в куртке повалилась на диван, точно куль с мукой.

Едва переехав в тяжким трудом арендованную квартиру, я на следующий же день избавилась от всего провонявшего старушатиной барахла. Родители помогли с ремонтом и купили новую мебель, благо той мне требовалось по минимуму - всегда предпочитала свободные, не загроможденные пространства.

Левой рукой я нашарила пульт и, ткнув им в сторону стоящей на полу стереосистемы, вдавила "play". Динамики взорвались апокалиптическим барабанным ритмом и сводящим с ума драматическим пианино. Я узнала трек с первых тактов - "Apocalypse Please"^[2] Мьюз.

"Привет, ребята. Вас-то мне и не хватало".

Отдавшись во власть психического и физического истощения, я прикрыла глаза. Волны звука накатывали, заставляя сердце биться в унисон, подчиняя себе частоту пульса.

Слабость разливалась по телу - сказывались последствия недавнего приступа. Я лежала в темноте, вяло сопротивляясь попыткам сознания ускользнуть в небытие. Засыпать было нельзя.

Из динамиков Мэтт Беллами во весь голос возвещал о конце света. В этом все Мьюз - величайшие еретики британского рока нашего столетия.

- And this is the end, this is the end of the world... - хрипловатым шепотом повторила я.

Трек закончился. Со стоном отодрав тело от мягкой обивки дивана, я медленно села. Разлеживаться некогда. До работы меньше двух часов.

"А то ты не знала, на что шла", - по обыкновению завела я мысленный диалог сама с собой. - "Слезай с дивана и топай в душ".

Ясно, как божий день, что, если в ближайшее время я не приду в норму, восьмичасовую смену мне не выстоять. Реанимация организма в кратчайшие сроки подразумевала контрастный душ и лошадиную дозу кофеина. Механизм, отработанный годами.

Под аккомпанемент протестующего хруста костей я поднялась с дивана и, придерживаясь рукой за стену, побрела в ванную. Сначала душ, потом - кофе. Будем последовательны.

Стянув пропахшую потом и блевотиной одежду, я черной кучей оставила ее на полу и включила воду. Уселась на дно ванной, обхватив колени руками, - ногам я пока не доверяла. Тугие обжигающие струи били в позвоночник. Ощущения были близки к блаженству, как я себе его представляла. Я закрыла глаза, чувствуя, как вода смывает напряжение с мышц. Мое тело возвращалось к жизни. Медленно, но верно.

Через четверть часа, натянув домашние джинсы и майку-алкоголичку, с мыслью о кофе я двинулась на кухню. Босые ступни оставляли мокрые следы на полу.

Думаю, нет нужды объяснять, что представляет собой кухня "хрущевки". Шесть с копейками квадратных метров, каждый сантиметр из которых заставлен чем-нибудь "полезным". Когда родители помогали мне приводить в порядок эту обшарпанную хибару, что зовется квартирой, отец настоял на покупке новой бытовой техники, а моя хозяйственная мама под завязку набила кухню разнообразной утварью, назначение половины из которой было не доступно моему воображению. Попади сюда среднестатистическая домохозяйка, руку даю на отсечение, вид этого добра заставил бы ее рыдать от восторга. Мне же все это было совершенно не нужно, но маму я расстраивать не хотела, а потому оставила, как есть.

Единственным, что эксплуатировалось на моей кухне на всю катушку, - и это еще мягко сказано, - была кофеварка. Кофе я любила всегда, сколько себя помню. Разумеется, я не пила сублимированную быстрорастворимую дрянь - только приготовленный по всем правилам, свежемолотый зерновой кофе. И обязательно со сливками. Его я поглощала в безумных количествах. От моей дневной нормы кофеина у обычного человека случился бы инфаркт.

Я достала пачку из морозилки и засыпала зерна в кофемолку.

- Как минимум десять часов без сна, - пробормотала я. Звучало плохо.

Выставив в настройках мелкий помол, я нажала кнопку старта. Кофемолка удовлетворенно заурчала.

Изготовив чашку термоядерно-крепкого кофе, я с ногами забралась на подоконник. После пары глотков принялась анализировать случившееся в институте. Какая-та смутная мысль зудела в голове, не давая покоя, но мне никак не удавалось ее четко сформулировать. Раз за разом, словно в мозгу заело кнопку "repeat"^[3], я прокручивала события той злосчастной лекции по менеджменту.

Чашка с кофе опустела почти наполовину, когда меня, наконец, осенило. Да еще как. Если б могла, я бы сейчас покрылась холодным потом.

Ведь три десятка моих одногруппников никуда не делись. Я провела внушение в набитой народом аудитории. И никто ничего не заметил. Черт, да никто даже глазом не моргнул.

Осознание того, как сильно я рисковала, уничтожило даже намек на прежнюю сонливость. Что со мной происходит? Постоянно держать себя в руках, всегда все планировать на десять шагов вперед... и так облажаться.

Я представила, как пускающая от восторга слюни Ирина Петровна на глазах всей группы начинает нахваливать мою успеваемость...

"Фишер, да ты в конец рехнулась", - я не знала, как еще объяснить то, что натворила. Потому что логичного объяснения своему поведению не видела.

Но хуже всего было то, что ничего подобного не произошло. Почему же хуже, спросите вы? Наоборот - порадуйся, что пронесло, и выкини из головы.

Но я не могла. Потому что это было плохо. Очень плохо, тысячу раз плохо. Это означало только одно: я меняюсь. Мои способности эволюционируют. Никаких слюней и восхвалений незабвенной меня - сама того не заметив, я сработала с ювелирной точностью, чище некуда.

Проще говоря, стала еще большим монстром.

Кофе давно остыл. Но мне было плевать.

Десять лет. Десять лет непрерывных исследований собственной природы. Десять лет адаптации и приспособления к требованиям социума. Десять лет коту под хвост.

Начинать все заново... Это было слишком даже для меня.

Я слезла с подоконника. Отнесла чашку с недопитым холодным кофе в раковину и достала из шкафчика чистую. Нужно занять руки чем-нибудь привычным.

Я снова принялась манипулировать над кофеваркой. Совершая отточенную до автоматизма тысячей повторений последовательность действий, я говорила себе, что это все еще я. Все еще человек.

Монстры не могут так любить кофе.

Я добавила в чашку сливки и, прихватив ее с собой, села за стол.

Что, если так пойдет и дальше? Что, если это всего лишь начало пути? В кого я превращусь, если решусь пройти его до конца? В мозгу роились вопросы, но ни на один из них ответа не было. Может статься, я окончательно одеревенею и не смогу больше поддерживать образ обычного человеческого существа. Или боль во время приступов станет невыносимой. В конце концов, прямо-пропорциональную зависимость еще никто не отменял.

Я подняла глаза от чашки и взглянула на часы. Почти восемь. На автомате отметила, что пора собираться на работу.

"На поиски транквилизаторов посильнее тебе пора собираться, а не на работу".

Вероятно, впервые за всю свою жизнь я всерьез рассматривала возможность суицида. Я не верила в существование особого божьего промысла на свой счет. Не верила в то, что мои способности служат какой-то неведомой цели. Я просто считала, что в жизни мне крупно не повезло, и в меру сил пыталась более-менее сносно существовать с этим камнем на шее. Как вдруг камень увеличился до размеров надгробной плиты.

Я подумала об отце. Каково будет единственному человеку, который в каком-то смысле меня любил, узнать о смерти дочери?

"Не факт, что ты не протянешь ноги во время первого же приступа", - я смотрела на вещи реально. - "Так что повремени с таблетками".

Ну что ж. Решение было принято, и коль скоро накладывать на себя руки я пока не планировала, подводить Влада не стоило. Я поднялась со стула и, погасив за собой свет, отправилась собираться на работу.

Черные джинсы-скинни, хэбэшная футболка с коротким рукавом, опять же черная, и сникеры "Nike" - вот и вся моя рабочая униформа. Наскоро уложив феном еще влажные после душа волосы, я стояла перед зеркалом в прихожей, соображая, как привести в порядок лицо. Синие круги под глазами, бледная кожа и распухшая нижняя губа оптимизма не внушали.

В конце концов, изведя полтюбика тонального крема, я пришла к выводу, что выгляжу сносно. Напоследок обозрев себя с ног до головы критическим взглядом, натянула любимую черную кожанку "Diesel" и, прихватив с тумбочки сумку, вышла из дома.

***

Я работала барменом в ночном клубе "Галерея". Именно поэтому я частенько засыпала на лекциях.

Подходил к концу третий курс, когда я решила, что пора бы уже слезать с родительской шеи. Разумеется, как студентка очного отделения, я столкнулась с проблемой совмещения работы и учебы. Выходов из этой ситуации было несколько, но устраивал меня лишь один. Позволить себе пропускать занятия в институте я не могла, дабы еще больше не усугублять свое и без того плачевное положение, а браться за случайные низкооплачиваемые подработки не видела смысла. Единственным возможным вариантом было подыскать что-нибудь с ночным графиком. И тут мой путь лежал прямиком в индустрию развлечений славного города Вятки.

Ночных клубов в городе было предостаточно, и это обстоятельство порождало стабильный спрос на обслуживающий персонал. Перешерстив все вятские сайты с объявлениями о работе, я остановила свой выбор на "Галерее". Не последнюю роль сыграл тот факт, что клуб располагался в моем районе, и добраться до него можно было пешком. Общественным транспортом без крайней необходимости я старалась не пользоваться - приятного мало находиться в набитом под завязку автобусе, кожей впитывая эманации отвращения, исходящие от десятков людей.

На тот момент в "Галерею" требовался бармен, и хотя я ни черта не смыслила в этом деле, все же решила попытаться. Если меня возьмут, придется много учиться, только и всего, а учеба никогда меня не страшила. Зато имелись огромные - и вполне обоснованные - сомнения насчет шансов получить эту работу.

И вот, тем летом, с заполненной анкетой в руках, в числе прочих соискателей я подпирала стену коридора в очереди на собеседование. Собеседование проводил лично владелец клуба, что было довольно необычно. Позже я узнала, что клуб принадлежал человеку, начинавшему с низов, который сам отработал за стойкой не один год. Очередь дошла до меня, и я, скрепя сердце, внутренне готовая к худшему варианту развития событий, вошла в кабинет.

Я до сих пор уверена, что тот день был самой большой удачей за все двадцать с лишним лет моей жизни. Потому что Влад - так звали владельца клуба - оказался не внушаем. Вообще. Серьезно, он принадлежал к той, наверное, тысячной доле процента человечества, которая не стала бы шарахаться от меня, как черт от ладана, потому что не чувствовала абсолютно никакой угрозы с моей стороны. Я поняла это, едва переступив порог его кабинета, и застыла в дверях, точно громом пораженная.

- Присаживайтесь, девушка, - донеслось со стороны директорского стола, и я, все еще пытаясь переварить увиденное, опустилась в кожаное кресло напротив.

"Не забывай, зачем ты здесь", - приказала я себе.

- Фишер Яна Александровна, - озвучил хозяин клуба первую строчку моей анкеты. - Необычное имя. А я - Влад.

Вот так просто. Ни фамилии, ни отчества.

Я кивнула.

На вид ему было лет сорок, худощавый, подтянутый, загорелая кожа, проницательные голубые глаза, коротко остриженные темные волосы. Из одежды с моего места видна была только серая футболка с принтом "BE STUPID" на груди. Я узнала хулиганский манифест из последней коллекции "Diesel".

- Студентка... стаж работы отсутствует... - Влад продолжал штудировать мою анкету. - Так, личные качества. Вы указали только... полный самоконтроль? - он оторвался от листа бумаги и посмотрел на меня, вопросительно выгнув бровь.

Я ограничилась кивком. Что еще я могла написать? По крайней мере, это была чистая правда.

- Занятно, - Влад отложил резюме и принялся изучать мое лицо. - Скажите, Яна, какой Ваш любимый алкогольный напиток? Бармен должен хорошо знать, что предлагает посетителю.

- Я не употребляю алкоголь.

Так и было.

- Вот как? - он задумчиво потирал подбородок. - Яна, давайте начистоту. Назовите мне хотя бы одну убедительную причину, почему я должен взять Вас на работу.

Я не удивилась. Чего-то подобного следовало ожидать. Я сама не понимала, на что рассчитывала, идя сюда. Теперь же, осознав, что представляет собой Влад, я не могла позволить себе лишиться общества этого особенного человека, и пошла ва-банк.

- Ты сможешь доверять мне. - Владова рука, поглаживающая подбородок, замерла. - Абсолютно. Во всем. Потому что я не такая, как все. А ты - исключение из правила.

Говорить что-то еще не имело смысла. Я встала и вышла за дверь.

Вечером следующего дня раздался звонок моего телефона. Номер был мне неизвестен. Я нажала клавишу ответа.

- Яна? Это Влад. Твоя стажировка начинается послезавтра. Ты должна быть в "Галерее" в девять.

Так началась моя карьера бармена. Влад сам обучал меня, не обращая внимания на недоуменные взгляды прочих его подчиненных, которые в свое время такой чести не удостоились. Персонал клуба, как и следовало ожидать, на дух меня не переносил, и никто не мог взять в толк, почему сам хозяин так со мной возится.

Учеба давалась мне легко. Через пару недель я уже вполне освоилась и начала брать одиночные смены. Не знаю, могу ли назвать ремесло бармена своим призванием, но справлялась я неплохо. Влад был мной доволен.

В кои-то веки мои способности больше помогали, нежели приносили проблем. Еще со школы привыкнув абстрагироваться от нападок окружающих, я никогда не конфликтовала с персоналом и не позволяла себе хамить посетителям, даже если некоторые из них того и заслуживали. Я не лгала Владу, написав про самоконтроль в анкете. Когда выдавались особенно напряженные смены, я могла работать, словно заведенная, не останавливаясь ни на секунду, в то время как мои напарники по бару валились с ног от усталости. Их организм не располагал теми скрытыми резервами, что имелись в моем распоряжении.

Размером своей зарплаты я была более чем удовлетворена. В коммерческом отношении "Галерея" была весьма успешным заведением, и Влад не экономил на окладах. Само собой, не весь мой доход был получен честным путем. Но, эй, не будем ханжами. Покажите мне бармена, который ни разу не делал левак, и я первая кину в себя камень. Я никогда не обманывала клуб, памятуя, чем обязана Владу, но какой-нибудь папик с толстым кошельком легко мог не досчитаться пары лишних сотен после общения со мной. По понятным причинам, на дармовые чаевые я не рассчитывала, а потому угрызениями совести не страдала.

В общем, могу сказать, что не бедствовала. Я сама оплачивала квартиру, и еще оставалось на кусок хлеба. Или на чашку кофе, что в моем случае вернее.

Подходил к концу второй месяц моей работы в "Галерее" в качестве бармена, когда у нас с Владом состоялся откровенный разговор. До сего момента мы оба старательно делали вид, что я не произносила тех слов на собеседовании, а он их не слышал.

Помнится, стояла душная августовская ночь субботы. "Галерея" была набита битком. Вместимость клуба - тысяча двести душ, но складывалось впечатление, что в тот вечер народу набралось тысячи полторы, не меньше. Повод был, что надо. На радость вятским рейверам наши края посетил один из апостолов питерской drumnbass сцены - dj Bes, в миру известный, как Евгений Бессман.

По графику моя смена была в баре на главном танцполе. А чтобы работать на главном танцполе, скажу я вам, нужно иметь нервы попрочнее, чем стальные канаты. Потому что из колонок бьет бас в восемьдесят децибел так, что трясется пол и все здание, и чувствуешь, как вибрируют твои собственные кости.

Той ночью ошалевшие от восторга тинэйджеры штурмовали бар едва ли не яростнее, чем французы Бастилию в 1789-м. Нас было четверо, и мы не справлялись. Оценив обстановку, Влад сам спустился в бар. Шесть безумных часов по уши в пиве и по локоть во льду подкосили даже двужильную меня. Думается, тогда мы сделали выручку в размере, как минимум, с недельный оборот всего клуба.

Время близилось к пяти утра, и народ потихоньку рассасывался. Влад отпустил моих полумертвых коллег, потому что толку от них было чуть. Честь приводить бар в порядок выпала нам на пару, поскольку мы были единственными, кто еще мог стоять на ногах.

Через полчаса нашими совместными усилиями мое рабочее место перестало напоминать поле ядерного взрыва. Уставшие едва не до состояния комы, мы лицом к лицу уселись за стойку: я со стороны бара, Влад - со стороны зала.

- Эй, бармен, мне текилы, - изрек Влад сакраментальную фразу.

Бутылка серебряной "Ольмеки" стояла у нас на верхнем ярусе витрины. Видимо, мой взгляд недвусмысленно намекал на то, что если кому-то тут захотелось текилы, то это исключительно его проблемы, потому что Влад быстро сбавил обороты:

- Ладно-ладно, что есть под рукой?

- "Хеннесси", - мне не нужно было заглядывать в шкаф, я и так прекрасно знала, что где находится в баре.

- Идет.

Себе я сделала капучино.

- Как считаешь, я заслужила премию за вредность? - подперев щеку рукой, я рассеянно выводила кофейной ложкой узоры по поверхности густой молочной пены.

Влад пригубил коньяк и задумчиво кивнул.

- А теперь рассказывай, - произнес он.

Меланхоличное настроение мигом слетело с меня - я поняла, что он имел в виду. Заставила себя разогнуть спину и сесть прямо. Влад вертел в пальцах снифтер с коньяком и смотрел на меня.

"Рано или поздно - он все равно спросил бы", - философски пожала плечами я. Отступать было некуда.

- Я могу внушить человеку любое желание, - начала я. - Могу заставить кого угодно сделать то, что нужно мне. Кроме тебя.

Я рассказала ему все. Не скрывая ни малейшей детали, будто на исповеди. О том, что я могу сделать с людьми и со своим собственным телом. О приступах. О всеобщем отчуждении. О моей системе контроля над собой. О своем детстве. О родителях и Егоре.

Я впервые рассказывала кому-то историю свой жизни, и это было... необычное чувство. Влад слушал меня, не перебивая. Я видела, он не сомневается в том, что все мной сказанное - истинная правда.

- Как ты можешь с этим жить? - тихо спросил он. В голубых глазах плескалась жалость.

Я дернула плечом:

- Самоконтроль. Ну что за волшебное слово, не правда ли? Впору начертать его на моем фамильном гербе, коль скоро я таковым обзаведусь, - я криво усмехнулась. - Не стоит жалеть меня, Влад. Теперь уже поздно. Я так долго старалась держать все под контролем, что пропустила момент, когда контролировать стало нечего.

С того самого дня я считала Влада другом. Первым и единственным за всю мою жизнь.

***

Клуб располагался в центре города, в отреставрированном двухэтажном здании бывшего Дома культуры еще советской постройки. Огромное помещение, два танцпола, четыре бара и чил-аут, периодические сеты от именитых отечественных и зарубежных диджеев - "Галерея" по праву считалась флагманом клубной культуры Вятки.

Несмотря на то, что в течение последних четырех часов я успела перенести приступ, перейти на новый уровень монструозности, всерьез обдумать возможность самоубийства и отказаться от нее, на работу я явилась вовремя. На ходу отметив, что "Тойоты" Влада опять нет на месте, зашла в клуб с черного входа. Кивнула охраннику Косте и, не обращая внимания на упирающиеся в спину взгляды горячо любящих меня коллег, целеустремленно направилась в стафф^[4]. Раздевшись, я скидала вещи в свой шкафчик и принялась изучать висевший на стене график. Еще две смены, а затем - внимание, на подходе чудо! - свободные суббота и воскресенье. Два выходных дня полностью в моем распоряжении, ни работы, ни института. Дожить бы.

Но сегодня всего лишь четверг, и по графику моя смена была в чил-ауте на втором этаже.

"Тоже неплохо", - решила я.

Вообще говоря, я предпочитала работать на одном из танцполов - поймав ритм, я двигалась по бару в темпе, который задавал диджей. Однако на сегодня чил-аут был тем, что доктор прописал. Оставим басы и барабаны до лучших времен - сейчас немного спокойствия мне не помешает.

Поднимаясь на второй этаж по узкой служебной лестнице, я столкнулась с Оксаной, старшим администратором. Она намеревалась пройти мимо, будто в упор не замечая меня, но я придержала ее за локоть:

- Погоди. Влад не появлялся?

Влад где-то пропадал уже неделю, не отвечая на телефонные звонки. В клубе он не показывался, и Оксане приходилось вкалывать без выходных, исполняя свои и вдобавок его обязанности. Надо ли говорить, что она была чертовски зла на весь мир.

- Нет, - отрезала она и выдернула руку. - Тебе лучше знать, где он может быть.

И напоследок обдав меня волной презрения, Оксана двинулась вниз по лестнице.

Ее последние слова объяснялись тем, что весь клуб, до последней уборщицы, был свято уверен в том, что я не вылезаю из владовой постели чуть ли не с того дня, как он взял меня на работу. Я не торопилась разубеждать их. Люди придумали себе более-менее адекватное объяснение и перестали копаться в деталях того, что связывало нас с Владом на самом деле. Меня это вполне устраивало.

Поднявшись на второй этаж, я откинула тяжелую портьеру, укрывавшую проход, и вошла в зал.

Чил-аут "Галереи" представлял собой небольшое помещение, оформленное в приглушенных тонах с преобладанием охряных и терракотовых цветов. Вообще говоря, интерьер клуба был выдержан в стиле металлического авангарда, однако здесь господствовали натуральные панели темного дерева и мягкие диваны. Приглушенный свет и спокойная музыка располагали посетителей к непринужденному безделью, флирту и доверительному общению.

Клуб открывался в десять, а значит, у меня еще было время, чтобы подготовить бар к работе. Вчера была смена Марины - нет нужды заглядывать в график, чтобы сделать такой вывод. Из всех барменов "Галереи" только она не брезговала поступиться профессиональными принципами, не упуская случая лишний раз нагадить мне. Естественно, она не позволяла себе оставлять в баре бардак, - Влад за такое по головке не погладит, - но мелочи вроде плохо промытой кофе-машины или полупустых холодильников были вполне в ее стиле. В общем, я знала, чем заняться в ближайший час.

Приводя бар в порядок, я размышляла, куда мог запропаститься Влад. Последний раз я видела его в прошлую пятницу, и с тех пор он словно в Лету канул. Его телефон был в зоне доступа, но трубку никто не брал. Если учесть, что друг от друга мы абсолютно ничего не скрывали, его внезапное исчезновение было более чем странным. Но начинать беспокоиться еще рано - я была уверена, что Влад сможет о себе позаботиться.

Занимаясь привычной работой, я не замечала, как летело время. Стрелка на часах перевалила за полночь, клуб постепенно заполнялся народом. Сегодня был будний день, за пультом играли местные DJs - по всему выходило, что ажиотаж нам не грозит.

Несмотря на то, что заказов было мало, сидеть без дела я себе не позволяла. В баре некогда скучать - всегда найдется тысяча мелочей, до которых не доходят руки в авральные смены. А потому я натаскала из мойки четыре подноса барного стекла и, вооружившись стопкой белоснежных вафельных полотенец, принялась за полировку бокалов.

Из колонок лился мягкий атмосферный эмбиент^[5], настраивая на меланхоличный лад. Я стояла, прислонившись спиной к столешнице, уставившись в зал отсутствующим взглядом. Руки привычно совершали доведенные до автоматизма движения - полировка бокалов была делом, не требующим включения процессов высшей мозговой деятельности. В голове у меня образовалась локальная черная дыра, моментально засасывающая в себя любую возникающую мысль. Несмотря на то, что дома я по уши накачалась кофеином, мое тело не было согласно с такой заменой нескольких часов полноценного сна. Я считала минуты, уговаривая себя продержаться до конца смены.

На часах было три утра, когда портьера на входе колыхнулась, пропуская в зал очередного посетителя. Я отстраненно окинула его взглядом. На вид не старше двадцати пяти, высокий, худощавая фигура, прилизанные блондинистые волосы, стильная дизайнерская одежда - такие здесь косяками ходят.

"Парень, давай, присядь за столик", - взмолилась я про себя. - "Избавь меня на сегодня от еще одной дозы человеческого отвращения".

Однако блондин не внял моей мысленной просьбе и, задумчиво постояв пару секунд в дверях, направился к бару. Я наблюдала, как он приближается.

"Ред Лейбл"^[6] с колой, в лучшем случае - "Куба Либре"^[7], - таков был мой вердикт. Проработав в "Галерее" год с лишним, я сделалась экспертом по части алкогольных пристрастий вятской молодежи.

До стойки белобрысому оставалось дойти пару метров, когда он скользнул пальцами по шее и перебросил на грудь косу толщиной в собственную руку. Коса доходила ему аккурат до ремня серых джинсов.

Я перестала протирать хайболл.

Надо сказать, за год работы в клубе я насмотрелась на фриков всех мастей, но вид неожиданно появившейся мужской косы метровой длины ввел в легкое недоумение даже полусонную меня.

Косистый уселся за стойку. Я снова вспомнила про бокал в своих руках.

- Двойной джин со льдом, - его заказ так же выбивался из стандартного набора, как и он сам.

- "Бифитер", "Гордонс", "Бомбей Сапфир", "Хендрикс", - озвучила я ассортимент и вопросительно приподняла бровь.

Он лениво мазнул глазами по рядам бутылок за моей спиной:

- На Ваш выбор.

Я слегка кивнула. Значит, "Бомбей". Сдвинула заслонку ледогенератора и кинула в рокс четыре кубика, затем налила поверх прозрачный джин. По бару поплыл аромат можжевельника.

- Триста семьдесят, - предварительно подложив салфетку, я поставила перед ним бокал.

Парень с косой протянул мне свернутую трубочкой купюру в пять сотен:

- Спасибо.

На языке всего цивилизованного мира это означало, что сдачи не нужно.

Скулы у меня напряглись. Я медленно подняла глаза от стойки. Это было неправильно. Странный тип и вел себя соответственно. Три удара сердца я сверлила хмурым взглядом его лицо, потом взяла деньги, поблагодарив кивком. Пробила заказ на терминале и вернулась к своим стаканам.

Надраивая очередной бокал, из-под полуопущенных ресниц я наблюдала за моим неожиданным благодетелем. Должна сказать, что погорячилась, окрестив его фриком. Кроме необычной косы, ничего особенно выдающегося в нем не было. Остроскулое худое лицо, кожа цвета пломбира, - может, бедняга страдает анемией, - тонкие губы, светлые брови. Он сидел, уткнувшись в свой бокал, так что насчет цвета глаз ничего вразумительного не могу сообщить. Парень явно не страдал от отсутствия внимания со стороны женской половины населения. С такими-то волосами. Либо я что-то пропустила, и случился очередной прорыв в косметологической промышленности, либо он умудрился поседеть в свои двадцать с чем-то. Потому что при ближайшем рассмотрении его волосы оказались на пару тонов светлее пепла. Словно заплетенный в косицу лунный свет.

"Фишер, да ты с недосыпа становишься поэтичной", - я тихонько фыркнула себе под нос.

Несмотря на то, что пепельноволосый повел себя крайне неадекватно - по традиции, получив свой джин, он должен был убраться подальше от меня, даже не помышляя о чаевых, - мой мозг отказывался заниматься аналитическими выкладками, все силы уходили на поддержание тела в вертикальном состоянии. Я не могла определить, внушаем он или нет, как в случае с Владом, и, по большому счету, мне было плевать, - я чувствовала, что вымотана до предела.

Натерев до блеска последний стакан, я сложила стопкой влажные подносы из-под посуды и отнесла их в мойку. Я старалась больше шевелиться, вполне обоснованно полагая, что на ходу заснуть труднее. До конца смены оставался час.

Я была занята тем, что ровняла ряды бутылок на витрине, когда в спину мне донеслось:

- Во сколько ты заканчиваешь?

Рука моя замерла на бутылке темного "Бакарди"^[8]. Почти физически я ощутила, как его глаза сверлят два маленьких отверстия под моей левой лопаткой. Я развернулась на сто восемьдесят и подошла к нему вплотную - нас разделяла лишь стойка бара. Краем глаза я заметила, что бокал с джином все еще был полон, похоже, он не сделал ни единого глотка.

- Наш клуб работает до пяти утра.

Этот нездоровый интерес к моей персоне совсем мне не нравился. И прямо сейчас я собиралась выяснить, какого лешего происходит. Но не успела.

Белобрысый вдруг резко перегнулся через стойку и, опираясь на локти, наклонился ко мне. Его лицо оказалось в паре сантиметров от моего носа. Спасибо моему пресловутому самоконтролю, я даже не вздрогнула.

- В пять утра ты будешь ждать меня в сквере за клубом. Третья аллея направо от входа, - приказным тоном произнес он. Его глаза вцепились в мои, будто он хотел вплавить свои зрачки мне в глазницы.

"Охренеть", - была единственная выкристаллизовавшаяся в мозгу мысль. Но на лице не дрогнул ни один мускул. Глаза у него оказались дымчато-серые, точно свинцом налитые. Я смотрела в них, не мигая.

Должно быть, я попала в точку с выражением лица - то есть с отсутствием такового - или блондин еще по каким-то, только ему известным признакам определил, что добился нужного эффекта, но он сдал назад. Слез с барного стула и, напоследок скребнув по мне пасмурным взглядом, неторопливо направился к выходу из зала. Я стояла, не шевелясь, пока кончик его косы не скрылся за портьерой.

Единственное, чего я сейчас хотела, - и чего не могла получить, - это поговорить с Владом. Мне было, что порассказать ему насчет личностей, которые шляются по клубу. Но Влада носило черт те где, и некому было наставить меня на путь истинный. Потому что я намеревалась принять странное приглашение. Окей, не буду врать сама себе, это был откровенный приказ. И я собиралась ему последовать.

Как всегда, решение созрело мгновенно. Я с горем пополам держалась на ногах, но знала, что сна мне не видать, пока не разберусь, что за феномен с косой так жаждал моего общества.

Время близилось к пяти утра, зал почти опустел. Пора было закрываться. Я принялась перемывать многочисленный барный инвентарь, потом пришла Оксана снимать кассу. Мой рабочий день - точнее ночь - подошел к концу.

Я спустилась в стафф. Натянула куртку, кинула взгляд на наручные часы - без десяти пять. Потом покинула клуб через служебный выход.

***

Небольшой парк с космическим названием "Аполло" примыкал практически вплотную к задней стене "Галереи". Во времена, когда здание клуба еще использовалось по своему прямому назначению, то есть в роли Дома культуры, здесь располагалась открытая летняя танцплощадка. Сейчас же парк был разбит на квадраты аккуратными, мощеными фигурной тротуарной плиткой дорожками. Зажатая со всех сторон трехэтажными домами дореволюционной постройки, где обретались многочисленные офисы, зеленая полоса растянулась почти на три квартала.

Я направилась вглубь парка. Кованые чугунные фонари с молочно-белыми шарами плафонов выполняли скорее декоративную функцию, нежели действительно рассеивали ночную темень. Впрочем, света они давали все же достаточно, чтобы я видела, куда ставить ноги.

Я шла по дорожке, слушая тишину. Вокруг было пустынно. Даже самые неутомимые из клабберов "Галереи" давно уже расползлись по домам, а оголтелые адепты нашего свихнувшегося на зарабатывании денег общества еще досматривали последние сны в своих теплых постельках. К тому же стоял конец октября, под утро здорово подмораживало - время года не располагало к ранним прогулкам.

Однако парк вовсе не был так безлюден, как я полагала. Мутный круг света очередного фонаря обрисовал фигуры четырех человек, не понятно, с какой стати, торчавших в это время на садовой скамейке. На ходу я без особого интереса повернула голову в их сторону. Молодые парни, дорогие шмотки, неестественно блестящие стеклянные глаза, дерганые движения рук, подносящих сигареты к губам. Все ясно - мет^[9] или травка, или чем там еще гробят свое здоровье бестолковые отпрыски богатых родителей. Я снова уставилась себе под ноги и прошла мимо.

Как вы понимаете, мне не стоило беспокоиться из-за гипотетических приставаний этих членов Клуба юных наркоманов. Я могла хоть ночами напролет разгуливать по неблагополучным окраинам города, и ни один отморозок в здравом уме ко мне бы и близко не полез. Люди, не важно, какие у них были намерения, старались держаться от меня подальше. Потенциальная опасность могла поджидать меня на третьей аллее справа от входа, но и в это я слабо верила.

Не знаю, то ли день мой сегодня не задался с самого утра, то ли малолетние наркоши окончательно убили кислотой себе мозги вместе с инстинктом самосохранения, - выбирайте, что вам больше по душе, - одним словом, не успела я пройти и десятка метров, как услышала за спиной шарканье четырех пар ног.

- Эй, шмара! Не хочешь дунуть с нами? - раздался хриплый окрик.

Я даже с шага сбилась.

- Что-то ты сегодня пользуешься небывалой популярностью, подруга, - по привычке пробормотала я под нос и обернулась. Я не могла допустить, чтобы они тащились за мной до места встречи с белобрысым. Обсуждать причины его настырности планировалось без свидетелей.

- Покуришь, говорю? - хриплый голос принадлежал парню с шевелюрой, заплетенной в афрокосички, и тоннелями в ушах.

"Везет мне нынче на мужиков с косами", - кисло усмехнулась я.

- Отвалите от меня, ребята, - негромко произнесла я ровным голосом.

Мой ответ им не понравился.

- Что, слишком хороша, да? - глумливо оскалившись, хриплый подошел вплотную. Я почувствовала вонь от его дыхания.

Он цапнул меня за плечо. Я дернулась, но его хватка ничуть не ослабла. Это мое движение было словно взмах красной тряпки перед стадом быков. Уроды налетели на меня и, стащив с дорожки, распластали на холодной земле. Мое тело, сегодня уже перенесшее приступ, такому повороту событий не обрадовалось.

Никто из нас больше не произнес ни слова.

Я вырывалась, словно одерживая, но толку от этого было мало. Наугад двинула ногой, что было сил, и, похоже, достала чьи-то яйца, потому что прилетевшая в ответ оплеуха чуть не снесла мне голову с плеч. Да, я могла задать своему телу сколь угодно высокий болевой порог, но это не делало меня кем-то вроде Брюса Ли. Физически против четырех здоровых парней я не могла противопоставить почти ничего.

Я перестала дергаться и прикрыла глаза. Кто-то из них, воспользовавшись моментом, взялся за ремень моих джинсов. Ох, как же я не хотела, чтоб меня поимела толпа обдолбанных имбецилов... Пора было кончать с этим.

- Отвалите от меня, суки! - заорала я в темное ночное небо.

Чужие руки на моем теле замерли. Потом ощущение потных ладоней исчезло. Я лежала с закрытыми глазами, слушая звук удаляющихся шагов.

"Второй приступ за сутки", - билось в мозгу.

Я медленно встала на ноги. Приводить в порядок одежду не было ни времени, ни смысла. Нужно срочно найти место, где я могла бы переждать свои полчаса адовых мук. О том, что я могла их не пережить, я старалась не думать. На моего визави с косой мне было уже плевать. Я вышла на дорожку и быстро двинулась вперед, лихорадочно соображая, что делать дальше.

Но мое тело избавило меня от необходимости принимать решения. На полушаге, не донеся ногу до земли, я рухнула, как подкошенная. Отказали ноги.

"Быстро. Слишком быстро".

Я упала лицом об асфальт. Из легких вышибло весь воздух. Почти сразу же пропали зрение и слух. Тело разбил паралич. Судороги были такой силы, что меня колотило о дорожку, словно рыбу об лед. Каждая клетка во мне взорвалась от дикой боли. Я бы закричала, но не могла даже вздохнуть. Словно огромная призрачная рука сжала внутренности и рванула наружу. Упади я на спину - захлебнулась бы в собственной рвоте и крови. До этой минуты я ничего не знала о боли. Боль заменила собой кровь в моих венах и костный мозг в моих костях. Ни один мускул в моем теле не подчинялся мне. Губы и язык превратились в кровавый фарш. Щеку, которой я упала на землю, словно натерло на мелкой терке.

Так страшно мне не было ни разу в жизни. Я ослепла и оглохла, не могла дышать и не могла думать. Мое беспомощное, сотрясающееся в агонии тело раскатывало по дорожке катком боли.

"Мамочка-а-а-а! М-а-а-м-а-а!" - беззвучно надрывалось от беспощадной пытки все во мне, а по щекам текло соленое. Я плакала. От лютой боли и страха.

А потом я потеряла сознание.

Глава 4

Друзья мои, открывается клуб сумасшедших.

Вписка по пригласительным!

Я лежала на чем-то мягком. Полностью одетая, включая куртку и кеды. Странно, но я была жива.

Глаза открывать не хотелось. Я помнила абсолютно все. Каждая секунда припадка, случившегося в парке, на веки вечные отпечаталась в моем мозгу. То, что я отключилась на садовом тротуаре, а очнулась непонятно где, не волновало меня вообще никак. Хуже того, что произошло, со мной уже ничего не могло случиться. Если бы стоял выбор между смертью и повторением недавнего кошмара, я бы и секунды не колебалась.

Я не знала, где нахожусь и как сюда попала, но зато мое тело снова слушалось меня, воздух свободно входил в легкие, вернулся слух и - я надеялась - зрение. Пока для меня этого было довольно. Только едва не отдав богу душу, начинаешь с новой силой ценить жизнь, какой бы жестокой она не была к тебе.

Я разлепила веки и сфокусировала взгляд прямо перед собой. Глаза в норме. Из того, что попало в поле зрения, я заключила, что валяюсь поперек кровати в гостиничном номере. По левую руку была только стена, и я скосила глаза направо.

И тут же пожалела, что вообще их открыла.

Справа от меня, у дальней стены номера, закинув ноги на журнальный столик и с "макинтошем" на коленях, полулежал в кресле пепельноволосый тип из клуба.

Заметив мое движение, он произнес, не отрываясь от экрана лэптопа:

- Я думал, ты не выйдешь из своей комы минимум до Нового года.

Некстати пришла посторонняя мысль, как он умудрился протащить мое бесчувственное, измазанное в крови тело мимо портье. И зачем вообще озаботился тем, чтобы тащить его куда-то. Кожу на подбородке и шее стягивала короста засохшей крови.

- Где ванная? - это все, что меня интересовало в данный момент.

Он поднял на меня насмешливые глаза:

- Как же я люблю инициативных женщин, - двусмысленность фразы можно было толстым слоем намазывать на хлеб вместо масла.

Я не отреагировала. Тогда он кивком указал на дверь за моей спиной.

Очень осторожно я села, зашипев сквозь зубы, - мышцы разъедала давно ставшая привычной ломота. Тихо чертыхаясь, слезла с кровати, стянув куртку, оставила ее на полу. Потом зашла в ванную.

Я смотрела на свое отражение в зеркале над раковиной. В белом электрическом свете синяки лиловели, как трупные пятна. Ссадина во всю скулу, изгрызенная нижняя губа и выпачканные подсохшей рвотой щеки - мое лицо выглядело так, как и положено выглядеть физиономии, которую давеча било об асфальт. Мое появление в "Галерее" в таком живописном виде определенно произведет фурор и станет сенсацией недели. Философски пожав плечами, я спросила себя, так ли уж волнуют меня подобные мелочи, и решила, что нет. Сейчас меня не волновало ровным счетом ничего. В голове было пусто, в душе было пусто, а в сердце и подавно было пусто, как в вакууме. Я ощущала себя, словно обтянутый кожей огромный кусок пустоты, который оставила после себя высосавшая все остальное боль.

Смыв кровь, я вернулась в комнату и снова села на кровать. Блондин развалился в кресле все в той же позе. Свою косу он распустил, и сейчас волосы были замотаны в пучок на затылке, державшийся на честном слове с помощью пары длинных гребней. Я сидела, уперев локти в колени, и спокойно ждала, что будет дальше.

Так мы бездействовали довольно долго, я - невидящим взглядом уставившись в бежевый ковер под ногами, он - не отрывая глаз от дисплея. Должно быть, парень не ожидал, что я примусь изображать безмолвную статую, потому что подал голос первым:

- Вампиры, играющие в бейсбол. Куда катится этот мир?

Я подняла на него глаза - фраза вывела меня из ступора. Какие вампиры? Какой бейсбол? Смысл слов ускользал от моего понимания - так я была погружена в себя. Потом ухо уловило знакомую мелодию - "Supermassive Black Hole"^[10] Мьюз. Вот оно что...

Однако я определенно не была настроена вести светскую беседу.

- Зачем ты притащил меня сюда? - спросила я в лоб.

Белобрысый захлопнул крышку "макинтоша" и одним плавным движением поднялся с кресла. Потом подошел и встал надо мной, втиснув руки в карманы джинсов.

- Скажем так - ты меня заинтересовала.

Вот она, прекрасная возможность заново научиться удивляться. Без малого двадцать два года ты живешь в мире, где люди лишнее слово в твою сторону не могут произнести, не состроив гримасу, будто наступают на горло собственной песне, а потом, как снег на голову, на тебя сваливается белобрысое чудо с косой до задницы и заявляет, что ты-де его заинтересовала.

- Это я еще в "Галерее" поняла. Дальше что?

- Ты так нетерпелива... - протянул он. И вдруг резко завалил меня на спину. Я и глазом моргнуть не успела, как оказалась лежащей навзничь с заведенными за голову руками, а его бедра впечатывали мои в постель. - Так торопишься узнать конец сказки...

Левой рукой он сжимал мои запястья, а правая уже задирала футболку. От него горько пахло вереском и чуть-чуть корицей. Седой пучок распался, волосы упали по сторонам моего лица, точно кулисы занавесив окружающий мир.

Я и не думала начинать вести себя, как полагается приличной девушке под угрозой изнасилования, то есть брыкаться, кусаться, царапаться и при этом вопить во всю силу легких. Я не предприняла даже вялой попытки освободиться - лежала, точно бревно, в прямом и переносном смысле этого слова. Я так измоталась за эти сутки, что мне было попросту все равно.

- Что у тебя с руками? - вместо этого меланхолично спросила я, потому что его рука на моих ребрах напоминала кусок льда.

Вопрос явно был не из тех, что он ожидал услышать. Блондинистый гад замер, свинцово-серые глаза с интересом воззрились на меня.

- Почему ты не боишься? - в его голосе слышалось удивление ученого, чья подопытная мышь вдруг ни с того, ни с сего заговорила.

"У меня к тебе тот же вопрос, дружок".

Только того, чтобы кто-то копался в моих психологических заморочках, мне и не хватало на сегодня для полного счастья. Но вслух я произнесла:

- Я не особо эмоциональна.

Видимо, такой ответ его не удовлетворил, и светлые брови вопросительно приподнялись в знак того, что их хозяин желает услышать продолжение. Ей-богу, лучше мне было тихо скончаться после приступа. Чувствовалось, что он не отстанет. Я устало передернула плечами:

- Окей, хочешь услышать сокращенную версию или подробную?

- Разумеется, подробную.

- Может, тогда слезешь с меня, раз мы собираемся мило побеседовать? - сарказма в моем голосе было, хоть ложкой ешь.

- Думаю, мне и так вполне удобно, - засранец вовсю наслаждался ситуацией.

"Сам напросился".

Я собиралась вывалить ему на блондинистую голову всю свою подноготную, лишь бы только он оставил меня в покое. Повернув лицо, я принялась созерцать стену.

- Можешь отыметь меня любым из известных тебе способов, - начала я скучным голосом.

- Какое заманчивое предложение... - паскудно ухмыляясь, тут же встрял гаденыш.

- Если твой фетиш - трахать манекены, - продолжала я, пропустив мимо ушей ехидную реплику. - Потому что если я захочу, то обеспечу тебе полный комплект соответствующих ощущений. Чтобы развести мои ноги, тебе придется выламывать мне тазобедренные кости из суставов, в дальнейшем же, боюсь, медицинская помощь потребуется уже тебе. А все потому, что я - грёбаная ошибка природы, и могу вытворять со своим телом все, что мне заблагорассудится. Я переношу боль такой силы, от которой обычный человек отдаст концы быстрее, чем я успею досчитать до двадцати. Можешь нашинковать мелкой соломкой мою руку от запястья до локтя, а я даже не вздрогну, - в подробности того, что потом я, скорее всего, загнусь от кровопотери или болевого шока во время приступа, я его посвящать не стала. - А еще я сама могу изнасиловать мозги любого человека и заставить его плясать под свою дудку. Но тут тебе повезло.

Пока я говорила, он продолжал прижимать меня к постели, и пушинкой при этом вовсе не являлся. Я мстительно добавила:

- Похоже, мозгов у тебя совсем нет.

Белобрысый скатился с меня и уселся рядом, скрестив ноги по-турецки. Веселость слетела с него, глаза цвета серого кварца вдумчиво смотрели в мои.

- Как ты делаешь это? Ведь ты всего лишь человек... - медленно, словно спрашивая больше себя, нежели меня, произнес он. Тонкие пальцы машинально перебирали пряди пепельных волос.

Фраза прозвучала как-то неправильно для моего уха. "Всего лишь человек...". Я дернула щекой:

- Я такой родилась.

- Что с тобой случилось в парке?

"Нет, сегодня что - день вопросов и ответов?".

- Не твое дело, - отрезала я. Мои приступы - сугубо личная проблема.

- Это стало моим делом в тот момент, когда ты полудохлая валялась посреди дороги, а я подобрал и принес тебя сюда, - в его голосе затеплились первые искры злости. - То, что ты вообще жива, можешь дышать, двигаться и отпускать свои колкие замечания - целиком и полностью моя заслуга.

Возможно, так и было. Я вырубилась в состоянии куска свежеотбитого мяса, и тот факт, что я вообще очнулась, в моей личной классификации проходил по статье чудес местного масштаба. Или очень близко к тому. Да, я выглядела так, словно меня переехал товарняк. Но я была жива.

- И ты решил отыметь меня, дабы таким образом вознаградить себя за труды праведные? - я была верна себе. Лобызать ему ноги в приступе слюнявой благодарности не входило в мои планы.

- Я проверял твои рефлексы, - белобрысый весь аж засветился в довольной ухмылке. - Вижу, у тебя с этим большие проблемы. Но ты уходишь от ответа.

Господи помилуй, да закончатся ли эти раскопки на руинах моей обгоревшей психики?

- Это цена, которую я плачу, - процедила я и сцепила пальцы в замок на животе, тем самым давая понять, что он может хоть до посинения колотить меня о стену, но больше на эту тему не услышит ни слова.

Парень задумчиво кивнул, как-то слишком легко отказавшись от дальнейших расспросов.

Окна в комнате были занавешены тяжелыми гардинами цвета индиго, горел верхний свет, и я поняла, что абсолютно не могу сориентироваться во времени. Ты можешь помирать хоть чертову дюжину раз на дню, но это не отменяет того факта, что тебе нужно появляться в университете и на работе.

- Который час? - спросила я, изучая потолок.

Белобрысый глянул на свои Swatch^[11]:

- Почти шесть вечера.

Блеск. Я проспала целый день и все пары в институте. А ведь меня еще ждет ночная смена в "Галерее".

- Ты собираешься держать меня при себе в качестве комнатной собачки или я могу уже отправиться по своим делам? - покосившись в его сторону, светским тоном осведомилась я.

Нахал с сомнением глянул на меня, всем видом выражая скепсис насчет моих способностей заниматься упомянутыми делами:

- Не смею тебя больше задерживать.

Я слезла с кровати и, подобрав с пола свою кожанку, направилась к выходу.

- Знаешь, у меня появились планы на твой счет, - донеслось мне вдогонку. - Еще увидимся.

- Надеюсь, никогда, - не оглядываясь, на ходу огрызнулась я. Плевать я хотела на его планы и на него самого. У меня тут локальный кризис на руках, свое бы дерьмо разгрести.

В дверях я притормозила и обернулась через плечо:

- Как тебя зовут? - видимо, под конец меня разобрал стокгольмский синдром^[12].

- Ян, - ответствовал блондин с кровати.

- Забавно, - помолчав пару мгновений, пробормотала я и взялась за ручку двери.

- Почему ты находишь это забавным?

- Потому что меня зовут Яна, - буркнула я, выходя из номера.

- Вот видишь, Яна, мы просто созданы друг для друга.

Я могла не оборачиваться - затылком чувствовала, что мерзавец скалится сейчас во все свои тридцать два. Моим ответом был хлопок дверью такой силы, что бедный кусок дерева едва не слетел с петель. С той стороны раздался бархатистый грудной смех.

***

Я вышла на улицу и остановилась у входа, обозревая окрестности. Потребовалось меньше секунды, чтобы сообразить, куда меня занесло. Белобрысый тип, назвавшийся Яном, обитал в гостинице с незамысловатым названием "Вятка".

Гостиница находилась в юго-западном районе, то есть почти на другом конце города от моего дома. Рассудив, что час в забитом автобусе не сможет сделать этот день еще паршивее, чем уже есть, я направилась к ближайшей остановке. И практически дошла до нее, когда смекнула, что вряд ли стоит рассчитывать на благотворительность кондуктора. Потому что, поспешая на пятичасовое рандеву в парке, я благополучно забыла сумку с деньгами, телефоном и ключами от квартиры в раздевалке клуба.

- Мда-а, Фишер... - пробубнила я себе под нос. - Такими темпами ты рискуешь унести главный приз с конкурса "Мисс Катастрофа - 2009".

Автобус отменялся, теперь мне предстояло провести пару с лишним часов, вышагивая по вятским холмам через весь город до "Галереи". Идти домой я не видела смысла - ломать собственную дверь не входило в мои намерения. Ну что ж, как раз успею к началу своей смены.

Открывающаяся перспектива отмахать на своих двоих полгорода жизнерадостности, как вы понимаете, мне не добавила. Два приступа, перенесенных подряд с промежутком в двенадцать часов, определенно не способствовали улучшению моего самочувствия - откровенно говоря, я ощущала себя развалиной. С другой стороны, события в последнее время происходили быстрее, чем я успевала их осмыслить, и предстоящий марш-бросок по Вятке был прекрасной возможностью заняться сортировкой той свалки, что накопилась в моей голове.

Застегнув под горло молнию куртки, я упрятала руки в карманы и направилась вниз по проспекту 25-го Октября - одной из центральных улиц города. Было начало седьмого вечера, толпы трудоголиков возвращались с работы - проезжая часть, надрываясь сигналами клаксонов, стояла в пробке, а тротуары кишели пешеходами, не обремененными наличием персонального транспорта. Я шла, не глядя по сторонам, уставившись под ноги. Жить, не отрывая глаз от земли - это давно превратилось в привычку. Созерцание суматошного муравейника, бурлящего со всех сторон, было дерьмовой альтернативой - поэтому я неизменно выбирала асфальт.

На ходу мне всегда думалось хорошо - когда тело занято, совершая равномерные монотонные движения. Мысленно я воспроизвела последовательность событий раннего утра - тот факт, что я обработала четырех человек, лучше всяких слов подтверждал теоретические выкладки, касавшиеся усиления моего личного КПД. Понимаете, я не видела смысла корчить из себя идейную белоручку, посыпая голову пеплом каждый раз, когда мне приходилось пускать мои способности в дело. Таковы были правила игры. Я приняла их однажды и навсегда - тем самым махом поставив крест на нравственной подоплеке вопроса. Я проводила внушение десятки раз, но это были строго адресные, точечные, тщательно спланированные воздействия, и до сего дня я жила в полной уверенности, что мой потолок составляет максимум двоих. Сегодня утром этот самый потолок с грохотом рухнул мне на голову, едва не отправив меня на тот свет.

Сейчас я была сильна, как никогда, это очевидно. Другой вопрос, что проявление этой силы едва не стоило мне жизни, несмотря на всю мою живучесть. Будем реалистами, если бы не вмешательство белобрысого хмыря с косой, этим утром моей страшной сказке пришел бы конец. А быть обязанной кому-то жизнью - совсем не тот расклад, который бы я выбрала. Будь у меня выбор.

Однако даже это обстоятельство выбило меня из колеи не так сильно, как осознание того, что блондинистый тип не поддавался считыванию. То, что накануне ночью я списала на сонливость и общую раздолбанность моего измотанного приступом организма, теперь не подвергалось сомнению - я не могла отснять рисунок его мозга. И это напрягало меня куда ощутимее всего остального.

Объясню. Видите ли, мозг человека - возможно, самый странный и сложный из механизмов, созданных природой, венец биологической эволюции. Именно здесь осуществляется обработка сенсорной информации, поступающей от органов чувств, и рождение мысли - именно здесь грань между материальной и духовной составляющей человеческого существа особенно тонка. Мозг состоит из сотен миллиардов нервных клеток - нейронов, каждый из которых совершает от одного до десяти тысяч контактов. Эти точки контакта нейронов называются синапсами, и через них информация от одного нейрона передается другим. Взаимодействуя таким образом, нейроны формируют сложные электрические импульсы, которые всецело контролируют деятельность человеческого организма.

Все богатство вашей психической жизни - ваши настроения, эмоции, мысли, религиозные чувства и даже то, что каждый из вас считает своим собственным "я" - все это лишь результат активности маленьких желеобразных крупинок в ваших головах, в вашем мозгу.

Человеческий мозг - это нейрокомпьютер чудовищной мощности. А я обладаю возможностью устроить в этой совершенной биологической машине короткое замыкание, сбой программы - называйте, как хотите. Я не оставляю попыток разобраться в механизме этого взаимодействия, но мои смутные догадки и предположения выглядят жалкими потугами в одиночку справиться с тем, что не способна объять человеческая наука. Я могу сломать - но не в силах понять.

Мозг человека разделен на зоны, каждая из которых отвечает за определенную функцию. Так вот, часть мозга, которая больше всего занимается вашими чувствами, - это часть коры больших полушарий мозга, именуемая миндалевидным телом. Кора мозга позволяет вам видеть принца (принцессу) вашей мечты. Гиппокамп дает вам возможность спустя годы вспомнить, как он или она выглядели в те дни, когда вы только начали встречаться. Но именно миндалевидное тело напоминает вам, какие чувства вы испытывали по адресу вашего возлюбленного.

Миндалевидное тело - это центральный вокзал для экспресса ваших эмоций. Я же способна влезть на место машиниста и направить состав в ту сторону, куда пожелаю.

Никаких дополнительных усилий, чтобы определить внушаемость человека, мне не требуется - это постоянный процесс, протекающий на рефлекторном уровне, как дыхание. Откровенно говоря, называть его шестым чувством некорректно - немного шаблонно, как по мне, и слишком отдает дешевой фантастикой. А я без малого полжизни провела, пытаясь натянуть свои способности на хоть сколько-нибудь логический базис.

Я не особо сильна в сравнениях, так что проведу примитивную параллель, скажем, с обонянием. Вот идет человек, от которого несет, допустим, протухшей селедкой. И ты знаешь, что можешь запросто навертеть из его мозгов рыбный фарш. Потом в один прекрасный день ты видишь своего будущего босса, который пахнет чистым снегом. Для тебя это дико и неожиданно - потому что внезапно ты понимаешь, что в его сознание ходу тебе нет. А потом в один, правда, уже далеко не прекрасный день, - точнее, ночь, - появляется дистрофичный сероглазый тип с диктаторскими замашками.

Человек без запаха.

***

С головой погрузившись в процесс плетения логических цепей, я не заметила, как добралась до "Галереи". Я даже не опоздала - до начала смены еще полчаса.

Войдя в клуб, я отправилась на поиски своего утерянного барахла. Как и следовало ожидать, сумка валялась в моем собственном шкафчике.

Достав телефон, я проверила голосовую почту. Пара сообщений от отца - жива-здорова ли дорогая дочь? Еще двенадцать часов назад я не могла бы сказать о себе ни того, ни другого. Однако, как обычно, отписалась дежурной успокоительной смс.

Сегодня пятница, моя смена на главном танцполе - значит, я вдоволь наслушаюсь ремейков на R.Kelly, Рианну и Криса Брауна. По традиции, уходящую рабочую неделю в "Галерее" провожали ритмами R&B и соула.

Я оглядела себя с ног до головы в ростовое зеркало. По понятным причинам, до этой минуты собственный внешний вид как-то не особо меня интересовал. Сейчас же увиденное, прямо скажем, не радовало. Впрочем, стоит ли ожидать чего-то другого, если ты проводишь свободное время, катаясь по земле в попытках отбиться от озабоченных торчков и протирая парковую дорожку собственным агонизирующим телом?

Я сделала все, что было в моих силах, то есть кое-как почистила джинсы и переодела запасную чистую футболку, которую нашла в шкафу. После чего отправилась в бар.

Моим напарником на сегодняшнюю ночь, по обыкновению, был Сол. Вообще-то, родители нарекли парня Тимуром, но на моей памяти настоящим именем его не назвали ни разу. Сол был младше меня на два года и ниже на полголовы. А еще он являлся обладателем роскошной шапки блестящих медных кудрей, пары дивных очей цвета зеленого мха и мордашки коварного бесенка. Эдакий местный лорд Зойсайт^[13]. Каким образом он заполучил свое прозвище - об этом история умалчивает. Моя версия событий - кому-то просто было лениво выговаривать до конца слово "солнце".

Когда я только начинала работать в "Галерее", положенные по графику восемь часов за баром, - конечно, если я не работала в одиночку, - напоминали тихий ужас. Все бармены клуба, в полном составе, терпеть меня не могли, и любой из них скорее удавился бы, чем лишний раз заставил себя, скажем, передать мне бутылку ликера. А когда в баре царит раздрай, и среди персонала нет слаженности - страдают все, и в первую очередь, посетители.

Промучившись таким образом пару недель, я решила, что с меня хватит. Мне нужен был постоянный напарник. Уж одного представителя рода человеческого я смогу заставить работать в нормальной обстановке, невзирая на то, что его инстинкты определенно будут против.

Закончив очередную смену, я прямиком отправилась во владов кабинет и без обиняков заявила, что если он не хочет, чтобы его бармены переубивали друг друга, стоит пересмотреть мой график. Влад не протестовал, и незавидная участь перманентно "наслаждаться" моим обществом выпала на долю кудрявого. Оставалось всего и делов-то - привести задуманное в исполнение.

Я не собиралась проводить внушение, смысла не видела - эффект от воздействия пропал бы на следующий же день. Я попросту намеревалась ткнуть бедного парня носом в тот факт, что выбора у него нет. И постараться проковырять хотя бы крошечную дырочку в китайской стене предрассудков, заложенных на генетическом уровне. Подходящий момент не заставил себя долго ждать.

В один из вечеров, придя на работу, я обнаружила Сола копающимся в собственном шкафчике в раздевалке. Он недовольно покосился в мою сторону, даже не кивнув в знак приветствия. К такому мне было не привыкать. Недолго думая, я щелкнула замком на двери и прислонилась к ней спиной, тем самым давая понять, что явилась по его душу.

- Какого черта ты вытворяешь? - рыжий оставил шкаф в покое и встал передо мной, скрестив руки на груди.

Я повторила его жест.

- Знаю, ты на дух меня не переносишь, - спокойно констатировала я. - И даже не рассматриваю гипотетическую вероятность того, что ситуация изменится в обозримом будущем.

- У меня нет настроения обсуждать твою сиятельную персону, - перебил меня парень. - То, что ты вертишь Владом, как тебе вздумается, еще не означает, что все здесь поголовно обязаны лизать тебе пятки.

Вот ведь язва мелкая. Я усмехнулась, но продолжила:

- Мне не нужна твоя симпатия, уважение, дружба или еще что-нибудь в этом роде, - проговорила я. - Мне нужна адекватная рабочая атмосфера в баре. С этого дня ты, нравится тебе это или нет, - мой постоянный напарник.

Соловы брови удивленно поползли вверх - вести были не из приятных. Он открыл было рот, явно собираясь вставить очередное едкое замечание из своего обширного репертуара, но я не позволила снова вклиниться в мою речь:

- Веди себя нормально по отношению ко мне - и мы будем жить душа в душу, - напоследок посулила я и открыла дверь. - И вот еще что. Я не сплю с Владом, коль скоро это обстоятельство так оскорбляет твою тонкую душевную организацию, - бросила я через плечо и вышла из стаффа.

Не знаю уж, то ли мои доводы возымели действие, то ли рыжий решил, что связываться со мной себе дороже, но с того дня он прекратил измываться надо мной по поводу и без и цеплять на физиономию кислое выражение, стоило мне только зайти в бар. Откровенно говоря, он мне нравился, и, не будь я тем, чем являюсь, мы вполне могли бы стать друзьями не разлей вода. Впрочем, предаваться бессмысленным сожалениям обо всех не случившихся в моей жизни друзьях я не собиралась, - процесс грозил растянуться на годы.

Сегодня за вертушками клуба хозяйничал московский dj York. Личность он довольно популярная в наших местах, играет в "Галерее" далеко не в первый раз и нежно любим клубным народом. В общем, этой ночью нам с Солом расслабляться не светит - шейкеры будут только что не дымиться, и мы продадим пару ведер "Секса на пляже"^[14], ящика четыре "Мартини Экстра Драй"^[15] и где-то с кило оливок.

Рыжий был уже на месте и занимался тем, что составлял заявку на склад. Приближались выходные - пора было забивать бар алкоголем.

- Привет, - поздоровалась я.

Парень кивнул мне, на секунду оторвавшись от листа бумаги. После чего опять с головой погрузился в планирование запасов.

Я приступила к традиционному ритуалу подготовки бара к открытию. Потом мы отправились на склад - претворять в жизнь список Сола. Похоже, тот нынче был в своем обычном настроении "ходячая острая язвенная болезнь".

- У тебя сегодня вид, как будто ты ночевала на свалке, - желчно произнес он и сграбастал со стеллажа очередную коробку "Миллера". Насчет синяка во всю скулу Сол ничего не сказал, видимо, инстинктивно чувствуя грань, за которую не следует заступать.

В сравнении с тем, где мне довелось поваляться в действительности, свалка представлялась не таким уж плохим вариантом. Но, разумеется, посвящать эту вредную рыжую бестию в подробности своего времяпровождения я не планировала.

- Значит, некому будет затмевать твое неземное великолепие, - не осталась я в долгу.

С тех пор, как мы работаем вместе, это был наш стандартный режим общения.

Натаскав в бар чертову прорву всевозможного алкоголя, мы остановились перевести дух. Сол приложился лбом к прохладному стеклу холодильника с пивом, а я стояла, облокотившись о стойку. По залу уже дрейфовали первые посетители.

- Ты не в курсе, что стряслось с Владом? - изменив своему обычному ироничному тону, серьезно спросил рыжий.

Начальство свое персонал "Галереи" любил, и народ, по всей видимости, искренне переживал, куда пропал хозяин клуба.

- Я знаю не больше твоего.

Сказать мне, и в самом деле, было нечего.

Потом нам сделалось не до разговоров - жаждущие крепких и не очень алкогольных напитков потянулись к стойке.

Мы носились по бару, словно пара включенных на полную мощность электровеников, открывая, наливая, смешивая, поджигая, рассчитывая посетителей за заказы - и так без конца. Сол параллельно умудрялся откалывать свои головокружительные трюки с бутылками - парень был спец по флейрингу^[16] - и нежиться в лучах девичьего восторга. Мне до него было далеко во всех отношениях - как по уровню циркового мастерства, так и по части восхищенных взглядов.

York этой ночью был в ударе. Очередная композиция его сета вызвала массовый вопль ликования из сотен людских глоток, и напор на бар чуть ослаб, давая нам возможность передохнуть пару минут и собраться с силами. Я стояла, чувствуя, как гудят напряженные от постоянного движения ноги, и бездумно созерцала танцпол.

Вдруг волны человеческих тел разной степени оголенности чуть разошлись в стороны, открывая моему взору фигуру замершей посреди толпы девочки. Я оторопело уставилась на нее - знаете, как-то не ожидаешь увидеть разгуливающих по клубу детей. На вид ей было лет двенадцать, и выглядела она... неестественно. Ей-богу, это был самый странный ребенок из всех виденных мной в жизни. Худенькое тело, бледная до прозрачности кожа, короткий ежик очень светлых, словно стеклянных волос, белое платьице до колен. И она была босонога.

Девочка стояла ко мне в профиль, но вдруг рывком, будто почувствовав мой взгляд, повернула голову и вперила в меня пару прищуренных ртутно-серых глаз. Их выражение детским я назвала бы в самую последнюю очередь.

Я приросла к полу, а она резала мое лицо этими металлическими глазами, в которых медленно растекалась патина интереса.

"А давно ли у нас в клубе отменили фейсконтроль? Может, я чего не знаю?" - мелькнуло в голове.

- Сол! - проорала я, стараясь перекричать мощные колонки.

Ноль реакции. Я оторвалась от изучения диковинной девочки и обнаружила парня стоящим ко мне спиной в дальнем конце бара. Он колдовал над соковыжималкой.

Я подошла к нему вплотную и рявкнула в шапку кудрей в районе уха:

- Сол!

От неожиданности тот дернулся и чуть не пролил бокал с апельсиновым фрешем.

- Черт тебя дери, Фишер! Ты из меня заику сделать решила?! - рыжий возмущенно уставился на меня.

- Почему у нас посреди танцпола торчит ребенок? - вопросила я.

Сол ошалело воззрился на меня, затем глазами обшарил зал и снова вернулся к моему лицу.

- Ты б хоть перед работой не курила... - насмешливо протянул он.

- Заткнись, - я взялась пальцами за его подбородок и повернула эту бестолковую голову в нужном направлении. - Туда смотри.

- Слушай, мать, тебе в отпуск не пора? - солов взгляд упирался точно в маленькую белую фигурку, но он ее не видел. Словно смотрел на пустое место. - Нет там никого.

Девчонка продолжала стоять в центре танцпола, небрежно сунув руки в карманы платьица, и снисходительно наблюдала за моими манипуляциями. С момента, как она повернула голову в мою сторону, ее поза не изменилась ни на йоту. Лишь два шарика ртути в глазницах ребенка следили за моими перемещениями по бару с неотрывностью снайперского прицела. Ни одна живая душа в клубе не замечала ее. Ребенок словно замуровал себя изнутри пузыря невидимости, границы которого проходили не в этом слое реальности, однако нарушить их не смел никто. Никто, кроме меня.

А потом ее скрыла в очередной раз всколыхнувшаяся людская волна. Я до рези в глазах просеивала взглядом мешанину из дергающихся тел, но детская фигурка исчезла так же внезапно, как и появилась. Словно переключили слайд.

Сол стоял рядом с жалостливым выражением на лице.

- Я отойду, - бросила я ему и полезла под бар в поисках нашей общей пачки сигарет.

- Ага, давай, проветри мозги. А то я гляжу, они у тебя совсем набекрень, - напутствовал он меня.

Заботливый ты мой.

Через черный ход я вышла на улицу и вдохнула прохладный ночной воздух. Было тихо и безветренно. Я привалилась плечом к стене клуба и щелкнула зажигалкой.

Наполняя легкие никотиновым дымом, я думала о том, что жизнь моя в последнее время подозрительно начинает напоминать сериал "Сверхъестественное". Сперва - настырный Ян, теперь - фантомные дети... В том, что ребенок не был порождением моего воспаленного сознания, я не сомневалась. Галлюцинации в принципе не способны посетить меня. Девчонка была абсолютно реальна. Вот только прийти к более-менее логичному выводу насчет всего этого я не могла - слишком мало данных для анализа. Правду сказать, логикой здесь даже не пахло.

Докурив, я вернулась в бар.

Остаток смены прошел без эксцессов. Решив, что на сегодня намотала пешком уже более чем достаточный километраж, я вызвала такси.

Когда я вышла из "Галереи", черная "Шевроле Лачетти" уже стояла у ступеней клуба. Я забралась на заднее сиденье, и, назвав водителю адрес, устало приложилась виском к стеклу. Усталость была вовсе не физического плана, скорее - умственного. Извилины в моей голове едва не искрили от постоянной необходимости анализировать, перебирать причины и выдвигать версии насчет происходящего. Я силилась распутать нежданно-негаданно свалившийся на меня клубок событий и понимала, что не справляюсь.

"Завтра. Обо всем подумаем завтра", - пообещала я себе. И всю дорогу до дома держала данное слово, отрешенно созерцая проплывающие за окном фонари и слушая монотонные радио-переговоры таксистов.

Войдя домой, я скинула кеды и куртку и прошла в ванную. Стянула футболку и джинсы, тем самым добавив еще одну черную кучу одежды к уже валявшейся на полу. На горизонте маячили выходные - времени для стирки будет навалом. Сейчас я намеревалась рухнуть и проспать не меньше суток.

Наплевав на душ, просто умыла лицо и отправилась в постель.

Глава 5

- Шелдон немного странный, правда?

- Я тебя умоляю, этот псих уже очень давно

проехал остановку с надписью "странный".

"Теория большого взрыва"

"Кто бы ты ни был, надеюсь, ты успел составить завещание", - такова была первая мысль, когда я открыла глаза.

Дверной звонок надрывался вовсю. Я покосилась на дисплей стереосистемы - половина шестого вечера. Я проспала двенадцать часов. Всего лишь. В комнате было темно хоть глаз выколи.

Чертыхаясь под нос, я слезла с дивана и побрела в прихожую. Зажгла свет и, походя, мазнула взглядом по зеркалу. То немилосердно отразило помятое всклокоченное существо в растянутых пижамных штанах и древней застиранной футболке. Зато глаза мои полыхали жаждой убийства. Сейчас тот, кто издевается над моим звонком и надо мной заодно пожалеет, что вообще на свет родился.

Я отворила дверь. На пороге стоял Ян.

- Проще мертвеца поднять из могилы, чем разбудить тебя, - провозгласил он так, словно хорошо знал техническую сторону вопроса. И лучезарно улыбнулся. - Доброе утро... кхм... вечер, Яна.

Дамы и господа! Рекламная пауза закончилась, и наше ток-шоу под названием "Ян vs. Яна" снова в эфире!

Прищуренными от злости глазами я смерила его с ног до головы. Песочного цвета "тимберленды", темно-синие джинсы, черное пальто до середины бедра, из-под воротника которого выбивается угольно-серый капюшон худи. Левую руку отдам, чтоб только ничего из этого никогда не видеть. Он в свою очередь тоже разглядывал меня и чертовски веселился в процессе - это большими буквами было написано поперек его нахальной физиономии.

- Как ты нашел меня? - глядя исподлобья, хмуро спросила я. Этот вопрос допекал меня паче других - белобрысого я ожидала увидеть у своих дверей в последнюю очередь.

- Что, даже не пригласишь меня войти?

Похоже, настырность у парня - доминирующая черта характера. Если он рассчитывает, что я начну проявлять чудеса гостеприимства, то самонадеянности ему не занимать.

Однако разражаться неистовыми воплями по поводу несвоевременного визита я, само собой, не собиралась. Истеричные выкрики и тому подобные атрибуты аффективного человеческого поведения, в силу объективных причин, были мне не свойственны. К тому же стены в старых домах едва ли плотнее листа картона, и акустике на моей лестничной площадке позавидовал бы концертный зал консерватории.

- Скорее ад замерзнет, чем я примусь изображать из себя хлебосольную хозяйку, - тихим спокойным голосом уведомила я. - Говори, зачем пришел, или убирайся на все четыре стороны.

Белобрысый насмешливо вздернул брови и... И тут проскрипела соседская дверь. Видимо, слух у моих соседей все же был получше, чем у летучих мышей.

Бабуля-пенсионерка из квартиры напротив, узнать имя которой я не озаботилась за все четыре года, что здесь живу, высунула свой охочий до сплетен нос на лестницу. Обозрев представшую перед ней картину, она скроила на морщинистой физиономии соответствующую случаю мину праведного негодования.

- Ах ты, шлюха подзаборная! - прошипела бабка и ткнула в меня трясущимся пальцем. - Развела тут притон!

Глаза старухи горели свирепым энтузиазмом истинного поборника нравственности. Она шустро выскочила в коридор, видимо, чтобы быть ближе к объекту своей обличительной тирады. А то вдруг я, упаси боже, не расслышу во всех подробностях ее маразматичные возгласы.

- Высокомерная дрянь! - бабку несло на всех парусах. - Ходит, задрав нос, и даже не здоровается! А теперь еще и разврат устроила, блудница вавилонская!

Я возвела очи горе. Разумеется, слова старой грымзы не имели ничего общего с действительностью. Но такую впечатляющую возможность облить помоями все современное поколение бездельников, шлюх и наркоманов в моем лице она, естественно, не могла упустить.

Ян чуть сдвинулся в сторону от двери, по-видимому, дабы не мешать престарелой ведьме брызгать на меня слюной. Он увлеченно наблюдал за этим захватывающим представлением и медленно зеленел от титанических усилий не расхохотаться. Бабка, решив исполнить свой гражданский долг до конца, продолжала вдохновенно костерить меня на разные лады.

Я смерила блондинистого гада кислым взглядом. Форс-мажорные обстоятельства в виде бешеной пенсионерки сработали в его пользу. Похоже, мне все же придется пустить его в дом.

- И дружок твой тебе под стать! - старушенция тем временем переключилась на Яна. - Коса до задницы, как у девицы! Срамота!

На этих словах у парня сделалось такое лицо, словно он, не сходя с места, сейчас скончается от разрыва сердца. Полузадушено хрюкнув от смеха, он шагнул к старухе. Та и глазом моргнуть не успела, а он уже мягко обхватил пальцами сморщенный подбородок и наклонился к ее лицу. Я прислонилась к косяку и ждала дальнейшего развития событий. Бабка, явно опешившая от такого крутого поворота событий, заткнулась на полуслове.

- Бабуля, - ласково проговорил Ян, сверля пенсионерку тяжелым взглядом. - Зачем же Вы так? Яна - просто прелесть.

Это я-то прелесть? Милый, пойди, прополощи глаза в формалине.

Тем не менее, с моей бесноватой соседкой творилось что-то неладное. Позабыв про свои бранные речи, она, не мигая, уставилась соловыми зенками в серые глаза напротив. Ниточка слюны медленно стекала из уголка ее приоткрытого беззубого рта.

- Сейчас ты вернешься к себе, включишь телевизор и сядешь смотреть любимый сериал, - не спеша наставлял бабку Ян. - Пошла! - вдруг жестко приказал он - от прежней певучести в голосе не осталось и следа. И брезгливо пихнул старушечье тело, так что та хлопнулась спиной о собственную обитую дерматином дверь.

Старуха заторможенным движением нашарила дверную ручку и, глядя в одну точку перед собой, механически вползла в квартиру.

"Какого черта?.."

Я не могла поверить в то, что видели мои глаза. Но так оно и было. Белобрысое доказательство того, что я - не единственная в своем роде, торчало сейчас на моей лестничной клетке.

Ян развернулся в мою сторону и устало спросил:

- Так как? Я могу войти?

Я кивнула и посторонилась:

- Заходи.

В прихожей парень стянул свое черное пальто и ботинки, после чего по-хозяйски отправился на кухню. Я чуть замешкалась, запирая дверь, затем прошла следом.

Бессовестный блондин включил свет и успел устроиться на подоконнике, где и поджидал меня с безмятежным видом, обхватив руками колени.

"Что-то у нас с тобой чересчур много общего, дорогой Ян", - мысленно отметила я.

- Слезь с окна, - безапелляционным тоном потребовала я, остановившись в дверях. В этом доме только один человек имел право восседать на моем любимом месте, и белобрысый этим человеком не был.

Он саркастически изогнул бровь, но подчинился и передислоцировался на стул. Я двинулась к холодильнику. Соображать я начну, только когда залью в себя положенную дозу кофеина. Достав пачку из морозилки, я открыла крышку кофемолки и задумчиво глянула на Яна.

- Ты кофе будешь? - коль скоро я пустила его к себе домой, так и быть, буду нести крест любезности до конца.

- Я не пью кофе, - качнул он головой, тем самым избавив меня от необходимости предлагать что-либо еще - других напитков в моем доме не водилось.

"А может, не так уж мы и похожи", - философски сказала я себе.

Пока я возилась с кофеваркой, Ян сидел, замерев, на стуле и следил за моими движениями, не произнося не слова. Я тоже молчала, решив покуда не обращать на него внимания. Сперва - кофе, потом будем разбираться со всем остальным.

Закончив изготовление своего личного черного наркотика, я забралась на подоконник, с которого недавно был изгнан белобрысый, и, поставив ступни на теплую батарею, водрузила чашку на колени. Потом подняла на Яна глаза.

Возможно, впервые в жизни я пребывала в полнейшей растерянности. В голове теснились вопросы, но я не могла собраться с мыслями и начать задавать их. Как он узнал, где я живу? Зачем вообще явился? Зачем устроил эту демонстрацию своих возможностей на лестнице? Что мне делать, если сейчас его накроет приступ, и он забьется в конвульсиях на полу моей кухни? Или он в принципе не страдает подобными припадками?

Судя по всему, раздумья отчетливо читались на моем лице, потому что Ян заговорил первым:

- Яна... - тихо начал он. Но я жестом велела ему замолчать.

- Эй, притормози. Сейчас моя очередь спрашивать, не находишь?

Он кивнул, соглашаясь, что это справедливо. Я отхлебнула кофе и решила начать с самого начала:

- Как ты узнал мой адрес?

Парень расплылся в ехидной ухмылке:

- Я вычислил тебя по запаху.

И эдак мило мне улыбнулся, хлопая большими честными глазами.

Ну-ну. Судя по всему, инстинкт самосохранения у засранца отсутствует напрочь.

- Послушай-ка меня, - злобно уставившись в его лицо, процедила я. - Последнюю пару дней я провела отнюдь не на курорте. Не знаю, что ты там себе напридумывал на мой счет, но моя жизнь далека от привычной большинству людей. Я, мать твою, живу в своем собственном персональном аду, а вчера утром едва не покинула эту грешную землю вперед ногами. И когда у меня, наконец, выдался свободный день, чтобы отоспаться и прийти в норму, заявляешься ты и бесцеремонно вытаскиваешь меня из постели. Так что, будь добр, хотя бы избавь меня от необходимости вдобавок ко всему еще и наслаждаться твоим остроумием.

Ян выслушал мою отповедь, не дрогнув лицом. После чего поднял раскрытые ладони в дурашливом жесте поражения, словно признавая мое право на дурное расположение духа, и примирительно улыбнулся:

- Не кипятись так, окей? На самом деле я просто набрал "Галерею" и пару минут пообщался с милой девушкой Оксаной. Она была счастлива сообщить мне твои координаты.

Я кивнула, принимая такое объяснение. Думаю, мне тоже будет, о чем потолковать с милой девушкой Оксаной. Вот только от нашего разговора она станет не такой счастливой - нечего раздавать мои контакты направо и налево.

- Еще вопросы? - поинтересовался Ян.

- Море, - обрадовала я его.

Фыркнув, парень откинулся на спинку стула, вытянул ноги и скрестил руки на груди, видимо, приготовившись таким образом восполнять многочисленные пробелы в моей информационной базе данных. Так, что там дальше по списку?.. Я прихлебывала кофе, размышляя.

А, к черту списки.

- Кто ты такой? - в лоб спросила я.

Он ждал этого вопроса - я поняла это по тому, как неуловимо изменилась его поза. Ян все так же сидел, развалившись на стуле, но вальяжность эта была напускной. Я тонко чувствовала такие вещи - спокойствие зверя, изготовившегося к прыжку. Свинцово-серые глаза внимательно смотрели в мои, словно оценивая, как много можно мне рассказать.

- Думаю, то, чем ты сама являешься, во многом поспособствовало гибкости твоей психики, - помолчав, медленно начал он, - так что, надеюсь, ты воспримешь сказанное адекватно.

Мне было, что сообщить ему насчет пресловутой гибкости моей психики, но я решила не перебивать - быстрее доедем до сути дела.

Ян скользнул пальцами по своей косе и принялся задумчиво выводить пушистым кончиком абстрактные узоры по щеке:

- Видишь ли, Яна, я приволокся сюда и выдернул тебя из постели не просто так. Мне нужна помощь. Причем немедленно.

Он замолчал, ожидая моей реакции, и я вежливым кивком предложила ему продолжить. Говори-говори, дружок, а я пока повспоминаю, в каком из моих шкафов завалялся губозакатыватель.

- В силу некоторых особенностей моего организма, я вынужден вести ночной образ жизни, - снова подал голос парень. - И мне нужен компаньон, назовем это так, чтобы разобраться с кое-какими проблемами в светлое время суток. Поздравляю, Яна, твоя кандидатура была признана идеальной.

Еще в начале фразы я начала подозревать, что дело тут нечисто. Похоже, с головой у косистого даже хуже, чем я предполагала.

- Ян, - я впервые назвала его по имени, про себя меланхолично думая, что теперь к числу моих немногочисленных достоинств добавился еще и опыт общения с душевнобольными. - Ты что, с помощью этой кучи намеков и экивоков пытаешься донести до меня, что ты - вампир?

Я чувствовала, что лицо мое скептически перекосило, когда я озвучила свой вопрос. У меня была возможность убедиться, что белобрысый далек от определения "нормальный человек", но выслушивать, а тем более верить подобной чуши я не собиралась. И мой тон ясно давал это понять.

Ян перестал вертеть в пальцах свою косу. В глазах его высветилось какое-то усталое разочарование.

- Так и есть, - уронил он.

Это называется - приплыли. Со своего насеста я разглядывала это белобрысое чудо, которое только что заявило, что является ожившим персонажем со страниц книжных страшилок. Возможно, парню не так повезло с крепостью рассудка, как мне, и от способностей к внушению, которыми нас "наградила" природа, у него просто-напросто поехала крыша.

Я отхлебнула из чашки и пожала плечами:

- Если тебе нужен напарник для ролевых игр в кровососов в моем лице, то ты сильно не по адресу.

- Яна... - он медленно поднялся со стула.

А в следующий момент я едва не вынесла затылком оконное стекло. Потому что в долю секунды Ян оказался подле меня, а мои глаза даже не зафиксировали его движения. От неожиданности я плеснула на себя кофе, а сердце мое пропустило пару ударов. Он навалился грудью на мои колени и уперся ладонями в подоконник, тем самым заключив меня в капкан своего тела. На меня пахнуло вереском пополам с корицей. Сквозь толстовку я ощущала его пресс, твердый, словно железобетонная стенка.

- Неужели ты еще не поняла, - он приблизил лицо вплотную, колючие стальные глаза плавили мои, - что с разной степень вероятности в этом мире возможно все?

Бледные губы медленно растянулись в улыбке и с сухим щелчком показались клыки.

***

Мысли разом выдуло из моей головы - я смотрела на его зубы.

Знаете, вся моя жизнь представляет собой плохо сбалансированные весы, правая чаша которых называется "нормальное человеческое существование", а в левой от рождения сижу я с моим треклятым даром. На протяжении двадцати с лишним лет я изо всех сил, день за днем, пытаюсь поддерживать это эфемерное равновесие. Но тут появляется Ян и легкой рукой кидает гирю весом в центнер на чашу весов с наклейкой "Монстры - здесь".

- Пожалуйста, отойди от меня, - проскрипела я, когда вспомнила, что нужно еще и дышать. И мне самой стало противно от того, как жалобно это прозвучало.

Горько усмехнувшись, он подался назад, покинув мое личное пространство.

- Надеюсь, теперь я убедил тебя? - холодно осведомился Ян.

- Убедил, убедил... - видимо, от абсурдности ситуации в моем голосе прорезались какие-то несвойственные для меня ворчливые интонации. - Еще как убедил...

Надо сказать, для человека, у которого посреди кухни торчит вампир, я довольно быстро взяла себя в руки. Психика у меня, и в самом деле, резиновая.

Ян снова вернулся на свой стул и, как ни в чем не бывало, наградил меня оттуда советом:

- Думаю, тебе стоит переодеться.

По всему выходило, что мои вены со всем их содержимым покуда его не интересуют, а потому я тоже не собиралась вести себя, как трясущаяся от ужаса жертва.

- Пожалуй, стоит.

Я слезла с подоконника и, проходя мимо, злорадно буркнула:

- Твоими стараниями.

В комнате я стащила заляпанную кофейными пятнами пижаму и влезла в обычные домашние джинсы и белую майку-алкоголичку. После чего направилась обратно в кухни - и чувствовала себя при этом, как вятская реинкарнация Кристиана Слэйтера, сбиравшегося на достопамятное интервью^[17].

Взгромоздившись на свое прежнее место и спеленав колени руками, я отвлеченно изучала резной профиль Яна, пытаясь рассортировать в голове очередную порцию свалившейся на меня алогичной информации.

Возможно, пару веков назад вампиры, наравне с прочей нечистью из преданий и легенд, занимали положенное им по праву место в темных умах суеверного населения. Наверняка с наступлением темноты люди боялись даже шепотом поминать созданий ночи, дабы не накликать на дом беду. В современном же мире стараниями многочисленных писателей-фантастов и деятелей с "Фабрики грез" вампирская тематика настолько заезжена, что кровососущие трупы перестали быть чем-то из ряда вон. Прилавки книжных магазинов наводнены соответствующей литературой всех мастей, киноиндустрия с периодичностью конвейера выдает на-гора бесконечные экранизации. В общем, идея измусолена вдоль и поперек. Человеческое сознание, обработанное таким образом со всех сторон, как это ни парадоксально, отрицает саму возможность встретить киношного монстра в реальности. Мы скорее поверим во второе пришествие Христа, чем в существование вампиров.

Как бы там ни было, один из них прямо сейчас обретался на моей кухне. И что прикажете с этим делать? Обливаться святой водой и связками лопать чеснок? Ян с невинным видом сидел себе на стуле, закинув ногу на ногу, даже не думая покушаться ни на горло, ни на прочие части моего тела, и я решила, что не буду вести себя, как кретинка.

- И давно ты был... эээ... обращен? - спросила я. Ведь это вроде так называется?

Ян выразительно закатил глаза и рассмеялся приглушенным хрипловатым смехом:

- Боже, Брэм Стокер сотоварищи вконец задурили вам мозги, - констатировал он. - Я не человек, Яна, и никогда им не был. Если тебя интересует мой возраст, то мне триста семнадцать лет.

Блеск. Он родился в 1692 году - с математикой у меня всегда все было в порядке. Мать-природа горазда на выдумки. Парень появился на свет в конце семнадцатого столетия, а выглядит всего на пару лет старше меня.

- Ты никогда не был человеком, - тупо повторила я. - Какого лешего это значит?

Почему-то меня заклинило именно в этом месте. Стереотипы, навязанные массовой культурой, отмирали неохотно.

Ян театрально выдал тяжелый вздох.

- Ну, по крайней мере, ты не спросила, умею ли я превращаться в летучую мышь, - проворчал он. - И на том спасибо.

Я набрала в легкие воздуха, дабы поставить зарвавшегося кровососа на место, но тот, смекнув, видимо, что такими темпами мы далеко не уедем, оперативно заткнул мне рот.

- Ладно, ладно, - лукаво кося на меня серым глазом, забубнил он себе под нос. - Вижу, имеет смысл небольшая лекция на тему биологических особенностей вампиров. Давай-ка я просвещу тебя на этот счет, а то боюсь быть погребенным под завалом из сотни-другой бестолковых вопросов.

Комедиант чертов. Я проглотила готовую сорваться с языка язвительную реплику, рассудив, что препирательства только еще больше осложнят дело.

Ян задумчиво почесал щеку и начал:

- Я не был обращен, как ты выразилась, потому что это в принципе невозможно. Вампиры - не мутировавшие люди. Мы - даже не другая раса, скорее - побочная ветвь на эволюционном древе человечества. Возможно, неудавшийся эксперимент Творца, - он чуть пожал плечами. - Мы гораздо древнее вас. Когда твои предки еще скакали по деревьям и ели червей, мои - уже строили города. Впрочем, в этом отношении нам нечем гордиться, поскольку от той великой культуры и камня на камне не осталось, в то время как люди - занимают господствующее положение на планете. И это объективные условия, в которых нам приходится существовать. Точнее говоря - выживать.

Он умолк, отсутствующим взглядом изучая рисунок обоев на стене. Должно быть, приятного мало бередить давно похороненные воспоминания о былом величии собственного рода. Я ждала продолжения - против воли, повествование увлекло меня. Мой ищущий новых знаний ум вцепился в уникальную возможность разжиться сведениями, которых не сыщешь ни в одной книге.

Ян бросил созерцать стену и перевел на меня пасмурно-серые глаза. Настроение его начинало плавно уходить в сторону тоскливой меланхолии.

Депрессующий вампир. Ну и дела.

- Нас очень мало, Яна, - снова заговорил он. - Природа прилежно поддерживает раз и навсегда установленное равновесие, - Ян усмехнулся, и усмешка эта горчила безысходностью. - Мы были созданы как хищники, обреченные питаться кровью. Большинство моих сородичей считает нас кастой избранных. Хотя лично я никогда не видел смысла закрывать глаза на то, что и так очевидно. На то, что мы - всего лишь паразиты на теле человечества, - он равнодушно передернул плечами.

Я не отрывала пристального взгляда от сумрачного лица вампира, но по его выражению нельзя было прочесть, коробит Яна сложившееся положение вещей или ему, в самом деле, плевать.

- Я обладаю огромными, по вашим меркам, возможностями, - будничным тоном вещал он, изучая собственные ногти, словно речь шла о сущей ерунде, - и способность подчинять себе людское сознание - лишь капля в море. В сравнении с продолжительностью жизни человека мы существуем вечность. Потенциальные возможности организма вампира к регенерации беспредельны - меня практически невозможно убить. Разумеется, прервать собственное бытие, подобно вам, мы также не в силах.

Я сидела и, затаив дыхание, внимала откровениям трехсотлетнего вампира. Что-то в интонациях Яна, когда он произносил последнюю фразу, навело меня на мысль, что это не голословное заявление. Похоже, парень на собственной шкуре имел возможность убедиться в бесполезности попыток суицида. Но ковыряться в чужом темном шкафу со скелетами у меня желания не возникало.

Ян блекло усмехнулся, продолжая:

- Кроме того, некоторые из нас владеют... нетривиальными навыками, - он не стал уточнять, что за экзотику имел в виду. - Однако, невзирая на все это, мы подобно остальным существам на планете, обязаны подчиняться законам естественного отбора. Главный из которых - табу на дневной свет. Пожалуй, это единственное, в чем ваши легенды не врут. Разумеется, я не вспыхну, как спичка, при попадании на кожу прямых солнечных лучей, зато превращусь в среднепрожаренный бифштекс с кровью, и восстанавливаться буду годами, - яново лицо снова перекосило в прогорклой усмешке. - Строго говоря, термин "вампир", которым нас окрестили люди, не имеет ничего общего с тем, как на нашем языке произносится мое видовое наименование. Однако тысячелетиями живя бок о бок с вами, мы настолько адаптировались, что теперь и сами нередко так себя называем.

Ян перевел на меня взгляд и поинтересовался:

- Надеюсь, я достаточно удовлетворил твое любопытство?

Обычно полированное червленое серебро его глаз сейчас потускнело, словно с той стороны сетчатки на последнем издыхании дотлевала слабенькая двадцативаттовая лампочка. Вампир явно не ставил своей целью с помощью сказанного повергнуть меня в священный трепет, он попросту излагал сухие факты, и, судя по всему, приятных чувств при этом не испытывал.

Я задумчиво кивнула, в мозгу запустилась переработка услышанного. Должна сказать, такая версия происхождения кровососущих была много ближе моему аналитическому уму, нежели расхожие литературные стереотипы насчет превращения человека посредством укуса, а также сопутствующий процессу взаимный обмен кровью. Никакой магической чуши, вампиры - попросту другой вид. Забавно. Оказывается, человек - вовсе не конечное звено пищевой цепи.

Эта мысль напомнила мне кое-что. Ах, да... Жди меня в пять утра, третья аллея справа от входа... Я скрипуче рассмеялась, и звук получился, словно пилили стекло тупым ножом.

- Я-то уж было решила, что ослепила тебя своей неземной красотой, - издевательски протянула я. - А ты просто планировал утренний пикник.

Видимо, в управлении собственными эмоциями Ян мало чем уступал мне. Флегматичное выражение моментально сбежало с его лица, уступив место ухмылке, на этот раз - бесстыжей.

- Ты же не ждешь, что сейчас я примусь покаянно валяться в твоих ногах, вымаливая прощение? - обаятельно мне улыбнувшись, спросил он.

Белобрысый вампир и не думал отрицать гастрономический интерес к моей персоне.

- Ты меня за идиотку держишь? - безмятежно осведомилась я, но глаза мои сузились и похолодели, словно зрачки затянуло коркой изморози. - Пару дней назад ты планировал меня съесть, а теперь заявляешься и требуешь помощи.

Плевать мне было, на то, кто он такой, равно как и на то, что за секунду, особо не напрягаясь, Ян мог превратить мое тело в кровавое месиво. Пресмыкаться я не собиралась.

Ухмылка вампира резко схлопнулась, два стальных сверла на месте глаз буравили мое лицо.

- Ты мне должна, - сквозь зубы процедил он. Я-таки его достала.

- Тыкать меня носом в мои долги - не лучший способ свести близкое знакомство, - отрезала я.

Ситуация начинала меня утомлять. Битых полчаса вампир изливал мне душу, а закончилось дело банальным шантажом. Пожалуй, пора прикрывать лавочку.

- Послушай, Ян, - миролюбиво проговорила я. - Страх смерти или физической боли отсутствует у меня как факт. Тебе нечем крыть. Можешь искромсать меня в кровавые ошметки - это ничего не изменит, - я чуть шевельнула плечами. - Я не стану помогать тебе, ни под каким соусом. Точка.

Так оно и было. И дело тут вовсе не в моем мерзком характере. С тех пор, как достигла сознательного возраста, я по кусочку бережно синтезировала собственную систему эгоцентризма. Это был мой личный микрокосм, замкнутый в кольцо. Такие естественные для человека понятия, как помощь, дружба, общение, вежливость, добрососедские отношения, в конце концов, не имели для меня никакого смысла. Я была чужеродным образованием для общества, а потому постепенно свела количество точек соприкосновения между нами к минимуму. Я выучилась существовать в персональной автономной саморазвивающейся мини-вселенной, и только там я чувствовала себя полностью в своей тарелке. Я возвела в абсолют понятие "внутренний мир". Ежедневно я вынуждена контактировать с окружающим меня социумом, однако ни один его элемент не в силах нарушить целостность моего кокона. Только таким образом я находилась в относительном ладу сама с собой. А потому становиться девочкой на побегушках у вампира никак не входило в мои планы.

Ян с каменным лицом выслушал мое заявление и устало выдохнул.

- Вот что, Яна, - уже спокойнее проговорил он. - Я вовсе не собираюсь выдвигать тебе ультиматум, а тем более угрожать. Мне есть, что предложить взамен на твои услуги.

Я слегка выгнула левую бровь, мол, как интересно.

- Я могу избавить тебя от припадков, - тихо вымолвил вампир, в голосе, словно против воли, прорезалась жалость.

Я замерла. Мухой, сидящей на стекле, в ожидании фатального хлопка мухобойки - вот как я себя сейчас чувствовала. В момент занемевшие щеки, резкий свистящий выдох сквозь стиснутые зубы. Остекленевшими глазами я увязла в двух комках серой ваты напротив.

- Я вколол тебе десять кубиков своей крови, когда нашел в парке. Ты едва дышала и не помнишь, - впечатав меня взглядом в оконное стекло, медленно произнес Ян. - Наша кровь - универсальный антидот. Ты не сдохла на том тротуаре исключительно благодаря мне. И, да, можешь не благодарить, - саркастически усмехнувшись, добавил он.

Заторможено, словно в замедленной съемке, я слезла с окна и на деревянных ногах преодолела разделявшие нас два с половиной метра кухни. Вампир поднял на меня лицо. И тут мир вокруг утратил цветность, рывком, будто на невидимой клавиатуре вдавили Shift+Ctrl+U^[18], переводя реальность в режим "grayscale", - я вогнала себе в мозг ледяную иглу самовнушения, мгновенно отсекая лишние ощущения, погружаясь в эмоциональную кому.

Потому что от его слов все нервные окончания в моем теле выжгло волной слепящего бешенства. Кровь глухо толкалась в виски, пальцы скрючило в неконтролируемом порыве вцепиться и разорвать, разодрать до мяса мраморную кожу. Я едва сдерживала себя, чтобы не поддаться напору животной ярости. Мое тело хотело остервенело вгрызаться зубами, рвать артерии и давить это белое горло, пока я сама не испущу дух. Потому что одержать верх в рукопашной с Яном шансов у меня не было. И какой-то крошечный кусочек моего исступленно рвущегося убивать мозга это понимал.

- Убирайся... - охрипшим шепотом еле слышно просипела я, голосовые связки практически парализовало в пароксизме дикой злости. Мышцы во всем теле горели от чудовищных усилий подавить звериный рефлекс броситься на вампира. - Христа ради, уходи...

Яново лицо застыло. Тонкие губы спрессовались от напряжения - не выпустить клыки. Со дна свинцовых глаз всплыло выражение, которого я не смогла расшифровать. Не страх. Конечно, нет. Вряд ли вампиру в принципе известен смысл этого чувства. В его взгляде билось что-то... близкое к психопатии. Словно то, что со мной творилось, спровоцировало ответную реакцию его собственного монстра. Он сдержал себя, но зверь, выглянувший на миг сквозь помутневшие антрацитовые зрачки, четко давал понять, как близко я подошла к краю. Воздух между нашими телами словно загустел, приготовившись рассыпаться в веере кровавых брызг.

Вампир резко оторвался от стула и, дернув из кармана джинсов клочок бумаги, швырнул его на стол. В следующий момент я услышала хлопок входной двери.

Я рухнула на пол, где стояла. Дышать. Ни о чем не думать. Просто дышать. Слушая, как колотится кровь в ушах, я очень медленно набрала полные легкие воздуха и с шипящим свистом выдохнула. А теперь разжать судорожно сведенные зубы.

Я прикрыла глаза, снимая блокировку с сознания. Окружающие предметы снова обрели цвет. Череп разломился от боли, словно в голове взорвалась локальная шаровая молния. Боли я была рада. Боль была родной. Боль - моя старая, верная подруга. Я спрятала лицо в ладони.

Так я сидела, выпав из времени и пространства, сосредоточившись на дыхании и считая всплывающие под веками разноцветные круги. Остатки подмявшей меня под себя лютой ненависти нехотя рассасывались. Пульс вернулся к нормальному ритму, освободившись из крио-камеры, куда я загнала собственное тело.

Я поднялась с пола и достала из ящика стола упаковку аспирина. Выплеснув недопитый кофе в раковину, залила водой из-под крана полпачки таблеток и большими глотками опустошила чашку. Мое отражение в оконном стекле здорово смахивало на свихнувшуюся на крови психопатку, как их изображают в триллерах.

Я поставила чашку на стол и пошла в ванную. Перемещалась я какими-то дергаными рывками, словно плохо откалиброванный робот. Мышцы все никак не хотели расслабляться. Рассудив, что сейчас мне надо не бодриться, а, наоборот, успокаиваться, я набрала ванну. Стянула домашнюю одежду и по горло погрузилась в обжигающую воду, накрытую шапкой рыхлой, пахнущей ванилью, пены.

Мне было плохо. Я была раздавлена, растоптана... да грёбаная тысяча эпитетов не поможет выразить это чувство. Ян и пальцем меня не тронул, но морально всего пара фраз уничтожила меня действеннее, чем если бы он измолотил мое тело в кровавую кашу. Боже, да я бы без раздумий согласилась вытерпеть серию из десятка приступов подряд, лишь бы избавиться от мерзкого липкого комка, присосавшегося к брюшине в районе солнечного сплетения.

Стабильность моего существования была нарушена. Появился белобрысый вампир с косой, парой серо-кварцевых глаз и комплектом из сорока тысяч разновидностей ухмылок и всеми возможными способами вторгся в мою жизнь. Попытался влезть мне в голову, затем в душу, вломился в мой дом и как апогей абсурда - накачал меня собственной кровью. Я съежилась, обхватив себя руками, - так мне стало противно, когда я представила, как ненавистные кровяные тельца циркулируют прямо в эту минуту по моим венам.

Я перестала быть герметичной, самодостаточной, аутентичной структурой. Ян без ножа вскрыл накрепко запаянную консервную банку, в которой я сама себя замариновала. Годами выстраиваемая по кирпичику, бережно выпестованная и наполненная всем, что было мне дорого, моя метафизическая цитадель рассыпалась, словно карточный домик. А за такое я готова была послать в преисподнюю весь свой чертов самоконтроль и начать убивать голыми руками.

Вы назовете меня помешанной эгоистичной социопаткой. И будете правы. Но это - все, что у меня есть. Все, что составляет мою личность, вылеплено мной, единолично и с полным контролем над процессом. Положительное или негативное влияние друзей, родителей, родственников, школы, коллег по работе, которому в течение всей жизни подвергается человек, - всего этого я была лишена. Я собственноручно перерубила все связи с отторгающим меня миром, если они не являлись необходимыми. Даже разговариваю я сама с собой чаще, чем с другими людьми. Квинтэссенция автономной индивидуальности - вот что я такое.

А теперь я узнаю, что в моих жилах течет чужая кровь. Я принялась остервенело надраивать кожу, пока та не пошла красными пятнами, но через минуту обессилено уронила руки в воду и покачала головой. Во всем этом не было ни капли смысла. Вампир надругался надо мной самый грязным способом, который был ему доступен, а затем сплясал джигу на останках моего порушенного самоконтроля, но все же истерить по этому поводу я не собиралась.

Я умостила затылок на бортик ванной и прикрыла веки. Хладнокровный анализ, объективная оценка ситуации - вот что мне сейчас нужно. Тут я дам сто очков вперед любому, в каком бы душевном раздрае не находилась. А стены мы отстроим заново. Модернизируем и утыкаем осиновыми колами - ни один вамп не пролезет.

Если абстрагироваться от того обстоятельства, что морально я была выпотрошена, как дохлая рыбина, могу сказать, что внезапное явление вампира всколыхнуло такие древние пласты моего сознания, о существовании которых я и не подозревала. Естественно, я не упивалась тем, что из себя представляю, но исходные условия задачи были неизменны, а потому я постепенно приняла свою сущность. И свыклась с мыслью, что самый страшный монстр в этом зверинце я. Как вдруг появляется кто-то с зубами подлиннее, тот, кто может слопать меня в один присест и не подавиться при этом. В ответ собственная психика потчует меня коктейлем из чувства здоровой конкуренции, зависти и страха за свою территорию. Разумеется, я не пойду на поводу у ново-объявившихся первобытных инстинктов, но факт говорит сам за себя. Похоже, человеческая составляющая меня даже меньше, чем я надеялась.

Яново предложение касаемо возможности нейтрализовать мои приступы сбило меня с резьбы куда сильнее, чем я решила на горячую голову. Слегка успокоившись, я призналась себе, что искушение вампира почище яблочка для Евы в свое время. И раньше-то полчаса после проведения внушения представляли собой дикий кошмар, а уж на фоне моих обострившихся способностей... Я прекрасно помнила, как агонизировала на парковой дорожке не далее, чем два дня назад. Где-то на краю сознания ворочалась подленькая мысль, что десять кубиков чужой крови - терпимая цена за возможность жить. И жить без боли. Вампир знал, что предлагать.

Однако помимо угрозы попасть в тяжелейшую зависимость, оставалась еще этическая сторона вопроса. Что может статься со мной, если вторжение в сознание других людей будет просто сходить мне с рук? Если мне не придется расплачиваться за него собственной болью и кровью? К черту самодисциплину, да здравствует безнаказанность. Я четко осознавала, что это может стать началом конца.

Подводя черту. Сейчас я чувствовала себя так, словно угодила в реальность, созданную гением братьев Вачовски^[19]. Устоявшаяся парадигма мироустройства рухнула в одночасье. Я больше ни в чем не была уверена. В нашем мире существуют вампиры и неизвестно, какие еще выверты эволюции. В эту минуту я позавидовала Нео, который без колебаний разрешил свою дилемму. Ян превосходно отыграл роль Морфиуса, но у меня спасительной возможности слопать синюю таблетку и забыть все, как страшный сон, не было. Я оказалась сидящей по уши в дерьме, и понятия не имела, как вылезти из засосавшего меня вонючего болота, как восстановить былое равновесие.

Чувствуя себя так, словно по моей жизни прошелся ураган "Катрина"^[20], я выбралась и ванны и, обмотавшись полотенцем, побрела в комнату. О том, чтобы заниматься какими-либо делами, и речи не шло.

Прямо в полотенце и с сырыми волосами я легла в постель и заставила мозг уйти в спящий режим.

***

Сознание лениво всплыло со дна темной бездны небытия на отмель реальности. Я вяло скользила по мутной границе между сном и явью, качаясь на волнах аморфной субстанции. Я находилась в состоянии, когда собственные сны транслируются на внутреннюю поверхность сетчатки, словно в кинотеатре, и, проснувшись, ты помнишь все до мельчайших деталей.

А такого быть не должно. Ведь я утопила мозг на дно Мариинской впадины беспамятства. И еще было холодно.

Сквозь сон я перевернулась на бок.

Попыталась перевернуться.

И не смогла.

Потому что на моей груди что-то сидело.

Иззубренный штырь дикой паники всверлился в темя и пронзил тело насквозь. Сердце встало, словно сорвали стоп-кран, а в следующую секунду зашлось в адреналиновом передозе. Я распахнула глаза и судорожно рванулась. Но то, что вдавливало меня в диван, не отпускало. Я таращилась в темноту и дышала короткими частыми всхлипами. Перед глазами вихрились слепые пятна. Пещерный ужас перед неизвестностью жег раскаленным железом.

Зрение. Барахтаясь в пелене липкого страха, я заставила зрительные рецепторы в аварийном порядке адаптироваться к темноте. И примерзла к дивану.

На груди у меня, точно отвратительный паук-альбинос, сидела давешняя девочка из клуба. Ртутные глаза тускло отсвечивали, словно пара тлеющих головешек. Будто череп у нее был набит плутонием, а в глазницах шел процесс радиоактивного полураспада.

Шторы на окне колыхались от порывов ночного ветра.

Тонкой рукой она сдавила мне трахею, как промышленным прессом, и медленно наклонилась к моему уху. Меня окутал тухлый запах гнили.

- Не забывай, где твое место, человечек... - нежно прошептало чудовище. Пальцы на моем горле стиснулись так, что я захрипела от нехватки воздуха. - Если я еще раз увижу тебя рядом с ним - ты умрешь. - От медового голоса, которым она обещала смерть, у меня срезонировали кости.

Инфернальное существо оторвалось от моего уха и ласково заглянуло в глаза. Я лежала, стиснув зубы до ломоты в деснах, всеми силами стараясь не утратить контроль над сознанием и не скатиться в яму доисторического, первобытного ужаса. Другой рукой она провела по моей щеке, и ощущение было, словно по коже прополз комок слизи.

- Будь послушной девочкой, - наставительно добавил кошмарный ребенок.

А в следующий момент она порскнула в сторону окна, и трепыхнувшаяся гардина скрыла ее с глаз.

Я сорвалась с дивана, словно пружиной подброшенная, и впечатала ладонь в стену в районе выключателя с такой силой, что заныла рука. Вспыхнул верхний свет. А я уже неслась к окну. Отшвырнув шторы, я захлопнула раму, едва не расколотив вдребезги стекло, и непослушными пальцами задвинула все защелки.

Как безумная, я кругами металась по квартире, зажигая везде свет и проверяя замки на дверях и на окнах. Я больше не чувствовала себя в безопасности даже в собственном доме. Конечно, мы живем в мире, где сложно защититься абсолютно от всего. Но ложась в постель в своей квартире, находящейся на высоте третьего этаже и за двойными стальными дверями, ты в последнюю очередь предполагаешь, что проснешься среди ночи от ощущения сидящего на груди постороннего тела. Теперь это - объективные реалии, и я не знала, как жить с ними дальше.

На кухне я махом заглотила стакан ледяной воды, потом нашарила в шкафу пачку легкого "Парламента". Я скорчилась на полу у холодильника, едва не в позе эмбриона, и дрожащими пальцами крутанула колесико зажигалки. От пережитого ужаса меня трясло так, что руки ходили ходуном, а зубы оставляли мятые отпечатки на сигаретном фильтре. Я стискивала в потной ладони телефон и обреченно понимала, что мне некому звонить.

Я готова была выть от страха и безысходности. Сознание исказилось, не выдерживая адского напора абсурдной действительности. Сейчас я была как никогда близка к тому, чтобы окончательно съехать с катушек.

Я сидела на холодном полу в сбившемся на талию полотенце, зажмурив глаза и спеленав себя руками, не замечая, что засыпаю тлеющим пеплом обнаженную кожу, и раскачивалась из стороны в сторону, баюкая свою искореженную психику. Из глотки рвались придушенные панические вопли, и я до крови вгрызлась в собственное запястье, чтобы не разораться от снедавшего меня безумия.

Боль чуть отрезвила. Утопающий в психопатической бездне мозг вцепился в единственную спасительную возможность. Я вскочила с пола и, рванув с подставки зазубренный нож для фруктов, пригвоздила собственную ладонь к столу. Больше всего на свете я боялась сойти с ума. Страх утратить единственное, что у меня есть, - мой рассудок - был сильнее всего. Как автомат, я раз за разом вбивала лезвие в свою плоть, разрывая связки и сухожилия. Волны резкой боли накатывали, смывая едва не подчинивший меня себе психоз.

Я остановилась. Рука превратилась в кровяное крошево, весь стол был измазан красным. Но я снова была собой. Я сумела удержаться на краю пропасти и не сорваться вниз. Смогла повернуть назад прежде, чем прошла точку невозвращения.

Швырнув окровавленный нож в раковину, я села за стол. Я смотрела на изрубленную ладонь. Смотрела, как пузырится кровь на краях рваных отверстий и в моросящем треморе трясутся посиневшие пальцы. На часах было три утра.

Я заставила кровь перестать течь, но рану бинтовать не стала. Увечье, которое я нанесла собственноручно, должно быть перед глазами. Словно буй, не дающий мне камнем уйти на дно. Боль вгрызалась в плоть, рука немела, а я сидела и потихоньку фильтровала свои ощущения. Я отсекала все лишнее, мир сузился до границ моей кожи, с центром в измочаленной ладошке.

Меня уже не колотило - страха больше не было. Ничего больше не было. Я знала, что после случившегося срыва не оправлюсь никогда. Те крохи эмоций, что еще оставались во мне наперекор всему, до конца не растоптанные годами тотального самоконтроля, больше не существовали.

Все во мне вымерло этой ночью. Я еще дышала и была жива, но фактически представляла собой окоченевший труп.

Рассвет застал меня, сидящую в оцепенении все в той же позе. Только изрезанная рука механически двигалась, поднося к губам очередную сигарету.

Глава 6

- Я мертва?

- Ответ на вопрос, - сказал Смерть, - находится где-то между "нет" и "да".

Мой телефон ожил. Я встала со стула и подняла коммуникатор, забытый на полу у холодильника. На дисплее высветился номер Влада. Я нажала клавишу ответа.

- Яна, - услышала я родной голос, - нужно поговорить.

- В кофейне. Через двадцать минут, - скупо ответила я и отключилась.

Влад знает, что я имею в виду. Кофейня "Sunset" находилась в десяти минутах ходьбы от моего дома, на углу Карла Маркса и Вознесенской, в цокольном этаже отреставрированной "сталинки". Мы с Владом считали ее нашим местом. Литры ванильного капучино и бесконечные часы разговоров ни о чем и обо всем. Никчемные воспоминания.

Я оделась и вышла из квартиры.

В конце октября светает поздно. Была половина девятого утра, и тусклые солнечные лучи силились пробиться через махровые клочья молочно-белого тумана. Я постояла на ступеньках крыльца, слушая доносящиеся с улицы звуки суетливого мира, потом застегнула куртку и зашагала в сторону кофейни.

Встречные прохожие провожали меня удивленными взглядами. Я фиксировала их на периферии сознания, но не придавала значения. Мне было все равно.

Я шла, отстраненно проматывая в голове прошедшую ночь. Девочка с ртутными глазами была вампиром - в этом я готова заложить душу дьяволу. И, говоря "рядом с ним", она имела в виду Яна - альтернатив не наблюдалось.

Яна, который спас мне жизнь и тем самым испоганил ее. Яна, который с обаятельной улыбкой на губах вынес мне смертный приговор. Два вампира и два дня. И я превратилась в урода с перепаханной психикой. С обугленной дырой на месте сердца и ядерной зимой в душе.

Я толкнула дверь в кофейню. Влад уже сидел за столиком. Я подошла и опустилась на стул напротив. Мы смотрели друг на друга и не произносили ни слова.

Влад выглядел скверно. Осунувшееся лицо, круги под глазами, щеки, обнесенные трехдневной щетиной. Несвежая сорочка, мятый кардиган. Лихорадочно блестящие, слезящиеся глаза под опухшими веками. Затравленный взгляд. Мужчина, сидящий передо мной, не был тем Владом, которого я привыкла видеть. В нем не ощущалось больше той внутренней силы, что я любила. Он был сломан.

И я не чувствовала по этому поводу ничего.

- Где пропадал? - ровно спросила я.

Влад не ответил. Просто смотрел на меня. Смотрел так изнуренно, так потеряно.

Самый близкий мне человек перегорел. Сели батарейки.

Подошла приветливая официантка с меню в руках. Ее улыбка застыла, когда она встретилась со мной глазами. Что, мои дела настолько плохи? Девушку заклинило у нашего столика, она не могла заставить себя положить оплетенную в кожу папку, не могла открыть рот. Она только таращилась на меня расширившимися зрачками.

- Двойной эспрессо, - вывела я ее из ступора. От звука моего голоса девчонку дернуло, словно током прошибло. Она развернулась и пошаркала к бару.

Я перевела взгляд на Влада.

- Фишер, у тебя глаза... мертвые, - тихо вымолвил он.

Я пожала плечами. Я и была мертва.

- Где ты был? - повторила я вопрос.

Я начинала сомневаться, что сегодня получу на него ответ. Потому что Влад опять впал в прострацию, уставившись на мою руку, покрытую коркой засохшей крови. Я не озаботилась тем, чтобы смыть ее, когда уходила из дома.

- Влад, - позвала я.

Это подействовало. Вот только не так, как мне было нужно. Видимо, вид моей израненной ладони лучше всяких слов поспособствовал тому, что Влад очнулся, вынырнул на поверхность той клейкой массы, куда его засосало по неизвестной пока причине. Он сорвался со стула, чуть не спихнув свою чашку, и вцепился в мои плечи.

- Дура, ты что с собой натворила?! - прошипел он мне в лицо и тряхнул так, что у меня зубы лязгнули.

Люди за соседними столиками испуганно притихли и косились на нас.

- Отпусти меня и сядь на свой стул, - спокойно проговорила я.

В этот момент официантка принесла мой кофе, и Влад вынужден был подчиниться. Он достаточно хорошо меня изучил, чтобы понять - так со мной обращаться не следует. Ибо чревато.

- Что у тебя стряслось? - снова спросил он, в голосе билось беспокойство.

- У меня все в порядке.

Я откровенно лгала, ни черта у меня было не в порядке, но Владу об этом знать не стоило. Про парочку вампиров, испепеливших мою жизнь, я ему рассказывать не собиралась. Впервые за все время нашего знакомства я соврала Владу в глаза. Кто же не знает про пресловутую ложь во благо? Тянуть единственного и потому априори лучшего друга за собой во все это инфернальное дерьмо я не собиралась. Людям там не место.

- Ты мне скажешь, наконец, где пропадал всю неделю?

- Яна, я же вижу... - предпринял очередную попытку Влад.

Что ж, вполне объяснимое желание докопаться до сути. Но я не позволю.

- Влад, - я перебила его, повысив голос. - Я в порядке. Не веришь - твое право. Но мне нечего сообщить тебе. И если ты сейчас не расскажешь, что случилось у тебя, я встану и уйду.

Я отхлебнула кофе. Влад горько покачал головой. Я видела, что он ни на грош мне не верит. Однако мы оба знали, что пытать меня бесполезно.

- У Ирмы нашли рак, - произнес он враз потухшим голосом.

Ирма была женой Влада.

- Малодифференцированная аденокарцинома левого легкого, третья стадия, метастазы уже в лимфоузлах, - Влад на секунду умолк, озвучив страшный диагноз. - Ведь она даже не курит, Яна. Когда утром в прошлую субботу она начала кашлять кровью, я едва не рехнулся. Мы в срочном порядке вылетели в Москву. Всю неделю ее таскали на обследования, а я жил, как в аду. Телефон разрывался, но я не мог заставить себя взять трубку. Я не мог ни о чем думать, словно обезумел. Мы вернулись сегодня ночью.

Он замолчал, убитым взглядом уставившись в столешницу. Владова жизнь, как и моя, развалилась на куски.

- Что теперь? Химиотерапия?

- Она не хочет, - Влад безнадежно мотнул головой. - Не соглашается на лечение. Я не знаю, что с ней происходит. Говорит, что не собирается превращаться в изъеденное химией чудовище. Чертовы врачи в подробностях описали ей побочные эффекты от облучения. Если она не передумает, ей остался месяц, в лучшем случае. Все, чего я добился, - заставил ее лечь в областной онкологический диспансер.

По его глазам я поняла, что он снова готов свалиться в яму бессильного отчаяния, из которой я с таким трудом откопала его. Допускать этого было нельзя.

Я вытащила сигарету из владовой пачки - свою я прикончила за ночь. Затянувшись, прищурила глаза, глядя в одну точку. Просчитывала варианты. Вариантов было до обидного мало. Один. Что ж, терять мне теперь все равно нечего.

- Только не впадай в истерику, - жестко проговорила я. Не помешало бы и пощечин надавать - Влад начинал расклеиваться на глазах. Я не могла видеть его таким. - Ирма согласится на химиотерапию. Дальше все будет зависеть от врачей.

Влад, не отрываясь, смотрел на меня, и на лице медленно проступало понимание. И вместе с ним отрицание. Он открыл было рот, чтобы озвучить свои протесты, но я не дала:

- Ты сам знаешь - это единственно возможный путь. Для нее все пройдет без последствий, мозг не пострадает. Насчет меня можешь не волноваться.

Я, конечно, рассказывала Владу о приступах, но воочию он не видел ни одного. И сейчас я не собиралась посвящать его в детали. Мне придется провести сильнейшей глубины внушение, заложив программу минимум на месяц, и я знала, что справлюсь. Само собой, последующий припадок прикончит меня, но Владу знать об этом тоже не следовало. Год счастья, что он подарил мне, авансом окупил эту жертву. Ну а жизнь нынче не была у меня в цене.

- Ты знаешь, что делаешь? - спросил Влад, пристально глядя на меня. Ну, наконец-то, из его глаз ушло это забитое выражение. Он почти стал похож на себя прежнего - сосредоточенно сворачивающего горы. Уже с этим можно себя поздравить.

- Я всегда это знаю.

Так и было. Последствия своих решений я представляла в полном объеме. Я затушила докуренную, по привычке, до фильтра сигарету.

- Давай, не кисни, - подбодрила я Влада и даже сподобилась на кривую усмешку. - Мы с тобой та еще парочка. Когда такое было, чтоб мы не вытащили друг друга из дерьма?

Ответная улыбка Влада еще вчера согрела бы мне сердце. Вчера оно еще не успело превратиться в кучку пепла.

- Мне бы поесть нужно, - с безмятежным видом произнесла я, сообразив, что уже двое суток сижу на голом кофеине - по части готовки я была безрука, как статуя Венеры. Тот факт, что на сегодня у меня по графику запланирован суицид, ничего не менял. Чтобы привести задуманное в исполнение, я должна быть в форме. - Закажи мне что-нибудь, а то тут официанты от меня впадают в нервную икоту.

Влад снова помрачнел. В конце концов, мои помертвевшие глаза никуда не делись, а я продолжала старательно делать вид, что цвету и пахну. Но он не стал опять допрашивать меня и кивком подозвал официантку.

- Стейк из говядины с овощным гарниром и двойной ванильный капучино, - судя по всему, он решил откормить меня, как на убой.

А ведь так оно и было. Какова ирония.

Я решила, что все же незачем распугивать людей видом окровавленных конечностей, и отправилась в туалет. От воды рана заныла, пришлось отмачивать руку, чтобы оттереть кровь. Подставив ладонь под ледяную струю, я смотрела на себя в зеркало. Высохшие, как попало, волосы вились легкомысленными кудряшками. Бледное лицо без капли макияжа. Разглядев свои глаза, я подумала, что у здешних официанток все же крепкие нервы. Говорят, глаза - зеркало души. А какова душа - таково и зеркало. Тут помогут только темные очки.

Я вернулась за столик. Капучино уже поджидал меня.

- Когда? - спросила я, отхлебнув кофе. В нашем случае промедление смерти подобно. В буквальном смысле.

- Часы посещения - с шести до девяти вечера.

- Ты уже подготовил бумаги? - тон мой был до отвращения деловым, словно мы обсуждали покупку холодильника в кредит. Но это большее, на что я была теперь способна.

Влад кивнул:

- Давно.

Принесли мой заказ. Я принялась уплетать говядину, набивая организм протеинами. Некстати подумалось, что я так и не сдержала обещание, данное отцу, - закончить институт. Сегодня вечером я собиралась помереть в страшных муках, какая уж тут учеба. Мысль о том, как воспримут известие родители, не способна была разбудить что-то на моем кладбище эмоций. Мне было покойно. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, - кажется, Гитлер сказал. Что ж, поверим на слово, по части ужаса фюрер был дока.

- Значит, завтра - обратно в Москву? - просто ради формальности поинтересовалась я. Вообще говоря, риторические вопросы - не мой конек, но так я мешала Владу снова с головой ухнуть в черную депрессию.

Он задумчиво кивнул.

- Ты бы привел себя в порядок, - я продолжала тормошить его, - а то выглядишь, как жертва авиакатастрофы.

- Ты тоже хороша, - парировал Влад.

Блеск, мои усилия не проходят даром. Вот только наводить красоту мне уже ни к чему. Я подчистила тарелку, и Влад попросил счет.

Мы вышли из кофейни и уселись во владову черную "Тойоту Авенсис". Влад не заводил машину, отрешенно перебирая в пальцах ключи с брелоком центрального замка. Что-то мне эта его задумчивость здорово не нравилась. И, как выяснилось, не зря.

- Ты мне не договариваешь, - не глядя на меня, сухо произнес он. - Ты тут угодила в переплет, пока меня не было. У тебя глаза, как у покойника, синяк в пол-лица и исполосованная до кости рука, а ты продолжаешь фальшиво утверждать, что все в порядке. - Влад не был бы собой, если бы бросил попытки докопаться до сути. - Я считал, мы доверяем друг другу. Ты не выйдешь из машины, пока не скажешь, что происходит, - он уперся в меня тяжелым взглядом.

Я равнодушно дернула плечами.

- Ты прекрасно знаешь, что угрожать мне бесполезно. При желании я могу голыми руками к черту вынести эту дверь. Дело тут не в доверии, Влад. Совсем не в нем.

- Яна, - он взял мою здоровую руку, - я боюсь за тебя. Боюсь потерять тебя.

Что я могла сказать? У тебя превосходно развита интуиция, Влад. Я выдернула ладонь из его пальцев. Говорить, что его опасения не обоснованы, - значило опять лгать.

- Отвези меня домой, - вполголоса попросила я.

Влад наградил меня долгим взглядом, и чего в нем только было не намешано: обида, бессильная ярость от невозможности управлять ситуацией и поверх всего - густой слой усталости. Потом повернул ключ в замке зажигания.

Те несколько минут, что занимала поездка на машине до моего дома, мы провели в молчании.

***

Я поднялась к себе, разделась и прошла на кухню. За ночь я так надымила, что воздух плавал тяжелыми мутными пластами - хоть топор вешай. Я распахнула окно и достала из морозилки пачку "Danesi".

Мой кухонный стол весь был заляпан бурыми пятнами, но меня это не трогало. Я сварила кофе и с чашкой в руках забралась на подоконник.

День сегодня был необыкновенно хорош для конца октября - безветренный, тихий, пронизанный последними в этом году робкими солнечными лучами. Я безразлично смотрела в окно, наблюдая, как фланируют по двору мамочки с колясками. Динамо-машина жизни не останавливается, просто один дефектный винтик отправляется в утилизацию.

Я сознавала, что скатываюсь в рассеянную рефлексию. Впрочем, это же закономерное состояние на пороге в мир иной, разве нет? По канонам, я вроде как обязана сейчас предаться осмыслению собственного бытия, подведению итогов и тому подобной чуши. В самом деле, почему бы и нет?

Я приняла решение и не собиралась поворачивать назад на полпути. Мою жизнь за пару дней разнесло в щепу, и не в моих силах было вернуть все на круги своя, но покончить со всем одним махом я еще была в состоянии. Продлевать агонию я не собиралась. Даже не случись беды у Влада, я бы, в любом случае, долго не протянула.

Я никогда не боялась смерти. Изначально живя в кредит, я прекрасно понимала, что долги всегда приходится платить. С тех пор, как осознала свою сущность, я была уверена, что раньше или позже, тем или иным способом, но кончу плохо. Я начала свой забег по жизни с фальстарта, а теперь добровольно сходила с дистанции, не дотянув до финиша. Единственное, чего я не предполагала, - что все закончится так быстро.

Измазанный моей кровью клочок бумаги валялся на столе, словно напоминание о том, что альтернативный вариант все еще существует. Вот только такая альтернатива казалась мне хуже смерти. Буду честна сама с собой - возможно, не случись сегодняшней ночи, я бы и пошла на сделку с белобрысым вампиром. Однако теперь все теряло смысл.

Я в очередной раз влипла в передрягу, причем такую, что все многочисленные катаклизмы, которые периодически подкидывала мне жизнь, - а их было немало, поверьте, - блекнут по сравнению с текущим положением вещей. Однако мой аналитический, прагматичный, пропитанный здоровым цинизмом мозг справился бы и с этим, я не сомневалась. Я бы нашла выход.

Вот только я не хотела его искать. Сейчас я была, словно старое трухлявое дерево, засохшее на корню, - жизненный ток в нем давно остановился, но оно продолжает стоять, словно памятник самому себе. Я не хотела существовать в качестве пустотелой оболочки, не заполненной ничем. Молодая и с виду вполне здоровая девушка, по сути, я представляла собой искореженный человеческий обрубок, пустую яичную скорлупу с выгнившим содержимым. В эмоциональном плане я - свеженький мертвец. Со всеми вытекающими.

Пресловутый смысл жизни, который ищут люди, дабы придать значимость своему существованию, никогда не воспринимался мной иначе, чем просто философская категория. Я не считала, что жизнь, как таковая, в принципе наделена смыслом. Мотивация, заставляющая двигаться меня вперед, была, разумеется, чисто эгоистического плана. Чувство упрямства гнало меня по жизни, заставляло раз за разом подниматься и, обдирая локти и колени, карабкаться дальше. Я жила на зло самой природе, чьим неудачным экспериментом являлась. Эволюция в порыве баловства породила на свет божий калеку с изувеченным мозгом и гипертрофированной силой воли, и я мстила ей самим фактом своего существования.

А теперь каркас из сплава упорства, безжалостности и хладнокровия, на котором держалось все во мне, был расплющен тонкой белой рукой девочки-нелюди, а обломки его покоились на дне глубокого болота всеобъемлющего равнодушия. Та часть меня, что готова была цепляться за жизнь, до мяса обламывая ногти, атрофировалась. Мне не хотелось больше доказывать ничего и никому. Глупо было продолжать рвать себе жилы.

Так я сидела на окне и попивала кофе, фактически похоронив себя и отслужив панихиду. Смерть была всего лишь формальностью, назначенной на шесть вечера.

***

Влад заехал за мной в половине шестого. Прозрачное утреннее безветрие к вечеру сменилось тоскливым моросящим дождем, словно мать-природа решила подобающим образом обставить кончину своего строптивого чада.

Я села в машину и кивнула Владу. Он выглядел значительно лучше, нежели поутру в кофейне. Все же, странные существа - люди. Надежда для них - лучшее лекарство. Я посмотрела в потемневшие до оттенка кобальта глаза, чуть суженные в таком знакомом цинично-пристальном прищуре, и нацепила на лицо теплую улыбку. Свои собственные помертвевшие зрачки я упрятала под непроницаемыми стеклами "авиаторов".

- Как ты? - глухо спросил Влад. Я слишком хорошо знала человека, сидящего рядом, и отлично понимала, что моя скрытность для него - как нож по сердцу.

- Нормально.

Влад скривился. Вряд ли он рассчитывал на другой ответ, и очередное подтверждение того, что я не собираюсь делиться с ним своими проблемами, отнюдь его не радовало. Владовы плечи напряглись, губы тесно сжались, он резко дернул рычаг переключения скоростей - все в нем практически кричало о желании впечатать меня в сиденье и любым способом выбить правду. И его разрывало от осознания, что он ничего этим не добьется.

Мы выехали со двора и встроились в медленно тащившийся по случаю вечернего часа-пик поток на проспекте Ленина. Похоже, добираться предстояло долго. Я тронула сенсорный дисплей автомагнитолы, и динамики ответили мне треком "Bodysnatchers" Radiohead. Откинувшись на спинку сиденья, я повернула голову к окну.

Я мало что различала сквозь двойную тонировку - стекол машины и собственных очков, - а потому прикрыла глаза. Я отрешенно думала о том, что друг из меня никудышный. Я предаю Влада. Он до конца дней своих будет винить себя в моей смерти, и некому будет снять этот груз с его души. Он никогда не узнает истинных мотивов моего решения. Но напоследок я сделаю все от меня зависящее, чтобы вытащить Ирму. Как знать, может быть, химиотерапия удержит ее на краю могилы подольше.

Я четко понимала, почему выбрала грязную, мучительную смерть. Тихо порезать вены или наглотаться таблеток - куда более простой и безболезненный путь. Но я хотела, чтобы меня убило именно то, что составляет мою суть. Потому что это - единственно логичное окончание моей истории. А раньше я любила все логичное. Круг замкнется, и так будет правильно.

Минут через двадцать мы доползли до перекрестка с улицей Свободы и повернули налево. Проехав еще пару кварталов, Влад припарковался у областного онкологического центра. Здание было новым - результат государственной реформы здравоохранения, - и представляло собой семь этажей стекла и бетона, набитых современной медицинской техникой.

Мы выбрались из машины и вошли в больницу. Холл был почти пустынен - видимо, вечерние часы посещения не пользуются популярностью у родственников раковых больных. Я бегло оглядела помещение - стены, отделанные панелями искусственного мрамора, кожаные диваны, зеркала, зелень в кадках. Мы двинулись к лифту - палата Ирмы находилась на шестом этаже.

Пока мы поднимались, я не отводила глаз от сосредоточенного лица Влада. Он нервничал - это было заметно, и я успокаивающе сжала его пальцы:

- Не переживай. Я на этом собаку съела.

Было бы, чем гордиться. Влад не ответил.

Створки лифта разъехались, и мы пошли по коридору до нужной комнаты. У двери я чуть придержала Влада за локоть.

- Тебе лучше подождать снаружи. И прошу тебя, Влад, - я взяла его за руку, заставляя повернуться ко мне лицом. - Не ходи за мной, ладно? Пожалуйста.

Он смотрел на меня полными боли глазами. Я знала, как ему трудно смириться с тем, что должно произойти. Выбор между надеждой жить для одного человека и необходимостью из-за этого выбора заставить страдать другого давался Владу нелегко.

- С тобой все будет в порядке? - тихо спросил он.

- Конечно, - легко солгала я.

Мне хотелось обнять эти поникшие плечи и прижаться ухом к его груди, слушая биение родного сердца, но я знала, что тем самым выдам себя с головой. Я растянула губы в ободряющей улыбке и толкнула дверь.

Палата Ирмы была почти по-домашнему уютной. Стены оттенка слоновой кости, мягкое ковровое покрытие горчичного цвета на полу, бледно-желтые шторы, букет гербер на прикроватной тумбочке. Влад всегда выбирал лучшее из доступного.

Ирма читала, лежа в постели. Жена Влада была миниатюрной брюнеткой с шапкой кудрей до плеч и умными карими глазами. Мне доводилось видеть ее раньше, и то существо, в которое превратила ее болезнь, мало чем напоминало прежнюю цветущую женщину. Ирме было тридцать два, но сейчас никто не дал бы ей этих лет. Третья стадия рака не способствует сохранению молодости.

Она оторвала глаза от книги и встретила мое появление непонимающим взглядом. Разумеется, мы были не в тех отношениях, чтобы навещать друг друга с пакетом апельсинов. Ирма достаточно доверяла Владу, чтобы не скатываться до банальной ревности, но двадцатидвухлетняя подруга мужа у любой женщины априори не может вызывать теплых чувств. В отношении меня это более чем естественно - я ни у кого теплых чувств не вызываю.

- Привет, - поздоровалась я и подошла к кровати.

Она кивнула и спросила:

- Где Влад?

Я мотнула головой в сторону двери, через которую только что вошла. Ирма чуть свысока приподняла бровь:

- Позволь узнать, почему он там, а ты - здесь? Что ты вообще здесь делаешь?

Закономерный вопрос во всех отношениях. Ответ не него ей не понравится. Несмотря не кажущуюся хрупкость, владова жена обладала железным характером. Страшный диагноз не смог сломить ее, она добровольно выбрала смерть, подобно мне, и я уважала такую силу воли. Но своим фатализмом Ирма мучила моего единственного друга, и никакая сила воли ей не поможет - я собиралась положить этому конец. А долгие рассуждения на тему причин моего визита были излишни.

Я присела на кровать поверх покрывала и взялась за запястье женщины - мне предстояла сложная работа, контакт должен быть как можно глубже. Она среагировала мгновенно, попытавшись вырвать руку, но я держала, точно клещами.

- Что ты делаешь?! - прошипела Ирма.

Лучше бы тебе не знать.

Наклонившись к ее лицу, второй рукой я сжала подбородок. Ирма судорожно рванулась, и мне пришлось навалиться на нее грудью, прижимая к подушке, чтобы она не огрела меня книгой по голове. Женщина набрала в легкие воздуха, намереваясь завопить, но мои пальцы сдавили ее щеки, некрасиво сплющивая губы и душа рвущийся из горла крик. От моей хватки на ее коже останутся синяки - неизбежный побочный эффект. Я тряхнула ее, заставляя смотреть мне в глаза, и проговорила:

- Ты подпишешь бумаги на химиотерапию и пройдешь полный курс. Завтра вы с Владом летите в Москву, и ты ложишься на лечение.

Я отпустила женщину. Ирма обмякла и согласно закивала.

- Конечно... Лечиться... Нужно лечиться... - шептала она.

Вот и все. Мои дела на этом свете закончены.

Я поднялась и вышла из палаты. Увидев меня, Влад сорвался с дивана.

- Давай, - я кивком указала на дверь.

Он впился в мое лицо напряженным взглядом, а с губ почти слетели ненужные уже слова, но я успела раньше.

- Влад, - предостерегающе покачала я головой. - Не надо. Иди.

Он нехотя подчинился, и я проводила глазами его спину, удостоверившись, что он не кинется за мной вдогонку - мне не нужно было, чтобы кто-то держал меня за ручку. Потом завернула за угол и быстрыми шагами пошла по коридору к служебной лестнице. Я не хотела, чтобы мое тело нашли в больничном туалете, - вероятность, что Владу придется увидеть то, во что я превращусь, была слишком велика. Вот когда меня приведут в порядок патологоанатомы - тогда пожалуйста. Пусть грязное зрелище моего валяющегося в луже крови вперемешку с блевотиной трупа достанется им - в конце концов, это их работа.

Я всегда все планировала, и было бы уж совсем смешно, если бы я пустила на самотек собственную смерть. Я не весь день провела, рефлектируя на подоконнике в своей квартире. Наш приезд с Владом был моим вторым за сегодня посещением областной онкологии. Утром я самостоятельно наведалась сюда и выяснила интересующие меня моменты.

Онкологический комплекс представлял собой совокупность строений, включающую, помимо стационара, несколько административных и исследовательских зданий, расположенных на территории больничного сквера и обнесенных общей оградой. Я положила глаз на небольшой, обособленно стоящий и укрытый от посторонних взглядов местными лесопосадками флигель для лабораторных исследований. Самое ценное в нем с моей точки зрения заключалось в том, что упомянутые исследования по воскресеньям не проводились.

В быстром темпе я спустилась по лестнице и целенаправленно двинулась по темному скверу в сторону лаборатории. Я чувствовала, что нужно торопиться - голова начинала кружиться, ноги уже немели. Добравшись до места, я с ходу впечатала обмотанный полой кожанки кулак в оконное стекло. Те крохи ресурсов, что остались в моем распоряжении после тотальной обработки сознания Ирмы, пошли на подавление болевых ощущений. Попробуйте как-нибудь на досуге пробить голыми руками двухслойный стеклопакет - поймете, о чем я. Я колотила это чертово стекло, пока с горем пополам не проковыряла дыру достаточного размера. Разрезая кожу на костяшках, лихорадочно втиснула ладонь в отверстие и трясущимися в первых судорогах пальцами повернула ручку, распахивая раму.

Едва не разрывая в отчаянном усилии уже непослушные мышцы, я впихнула тело в окно и захлопнула за собой створку. Я рухнула на пол, снеся по дороге какую-то металлическую каталку, набитую стеклянными пробирками.

- Фишер, ты грациозна, как слон в посудной лавке, - прохрипела я в темноте. - Че-е-ерт! - в следующую секунду боль вцепилась в виски, и мне стало не до самоиронии.

Я закусила губу, чтобы не разораться, а потом мой желудок решил, что пора избавляться от утреннего стейка. Меня вывернуло наизнанку, но сил отползти из лужи собственной рвоты уже не было. Из ушей и носа пошла кровь, я ничего не видела и не могла понять - темнота тому причиной или я ослепла.

Я считала, что припадок, случившийся у меня в парке, по силе уже ничто не сможет превзойти. Ох, как же я ошибалась... Мое тело напоследок уготовило мне нечто особенное. Меня парализовало от кончиков пальцев ног до макушки, но судорог не было. Однако я не спешила этому радоваться. Я распласталась на полу, слушая, как кровь толчками хлещет из ушей, и начинала сознавать, что это будет очень долго. Очень медленно, очень больно и очень долго.

Ощущение зародилось в ступнях и плавно, с какой-то садистской неторопливостью расходилось по всему телу. У меня лопались сосуды. Все. Начиная с мелких, невидимых без помощи микроскопа, ниточек, и заканчивая крупными артериями. Я поняла это, когда процесс дошел до середины лодыжек. Я заледенела от боли, но больше - от осознания того, какая участь меня ждет. Долгие часы лежать на холодном полу и заживо превращаться в кровавую кашу. Сосудов в человеческом теле - миллиарды, и когда взорвутся все - от меня останется только скелет в клочьях изодранной плоти, словно пропущенной через мясорубку. Мне еще сильно повезет, если легкие откажут раньше, и я умру, не дождавшись, когда мой мозг лопнет, точно перезревший помидор.

- Не хочу... - прошептали онемевшие губы. - Только не так...

Это будет поистине страшная смерть. Не к добру я поминала Гитлера утром. Даже мое сознание в последний раз подставило меня, не давая соскользнуть в спасительную бездну забытья. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца? Черта с два.

Откуда-то из глубин моего естества пришел страх, которого быть не могло. Я думала, что стараниями девочки-вампира навсегда забыла вкус этого чувства. Как бы ни так. Бесконтрольная паника стиснула сердце когтистой лапой, из глотки рвались жалкие плачущие стоны.

- Ян... - просипела я.

В этот момент что-то случилось с моей левой коленной чашечкой. Словно туда вогнали сверло и врубили дрель на максимальную частоту оборотов.

- Я-а-а-а-н! - заорала я, обливаясь слезами.

На что надеялся мой приговоренный к ужасной пытке мозг? Я знала, что обречена. И все равно продолжала исступленно выкрикивать имя единственного на земле существа, в чьих силах было не дать мне умереть самой чудовищной из возможных смертей.

Я уверовала, что бога над нами нет и что, если существует дьявол в преисподней, я согласна до конца дней своих поклоняться ему в ту секунду, когда входную дверь вынесло мощным ударом, словно кусок картона. Вспыхнули лампы на потолке, и я увидела склонившееся надо мной бледное серьезное лицо вампира, разрывающего зубами упаковку шприцов.

- Услышал... - прошептала я и смежила веки.

Ощущение холодной медицинской стали, входящей в яремную вену на шее, было самым прекрасным из всего, что я чувствовала за свою жизнь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Дурдом. Натуральный дурдом.

Именно то, чего мне всегда не хватало для полного счастья, -

компании психов, на фоне которых я могу показаться почти нормальным.

Макс Фрай, "Ворона на мосту"

Я открыла глаза и не увидела ровным счетом ничего. Сплошная упругая чернота вокруг. Но зрение - лишь одно из пяти чувств человека. Остальные сообщили мне, что я лежу, уткнувшись носом в холодную шею, пахнущую вереском и корицей.

"Ян".

Я помнила смертный ужас, охвативший меня, валявшуюся в онкологической лаборатории. Помнила, как надсадно, разрывая голосовые связки, выкрикивала имя вампира. И затуманенные тревогой свинцовые глаза, и сахарные клыки, рвущие целлофан упаковки шприцов, и грубо вдавившуюся в шею иглу. И хрипловатый шепот, уговаривающий меня продержаться еще чуть-чуть.

А сейчас я лежала, спеленатая руками Яна, на его груди, и прядь волос из вампировой копны щекотала мне щеку.

- Так... кххээ... - я не смогла выговорить то, что собиралась, потому что зашлась в хрипящем кашле.

Переведя дух, я попробовала снова:

- Так темно, потому что я ослепла? - еле слышно прошептала я.

- Ты видишь. Просто в комнате выключен свет.

Прохладная рука легла мне на лоб.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил Ян.

Действительно. Я прислушалась к своим ощущениям. Чувствовала я себя на редкость отвратно. Ноги, от щиколоток до колен туго стянутые бинтами, занемели. Все мышцы разъедала слабость. Двигаться не хотелось. Горло пересохло, во рту горчило, под веки словно набили песка.

- Паршиво, - огласила я итог ревизии.

Яновы пальцы запутались в моих волосах, перебирая короткие пряди. Протестовать против такого фамильярного обращения у меня недоставало сил. Откровенно говоря, я и не хотела. Бархатная тьма, заполнившая собой все вокруг, отодвинула реальность куда-то за рамки. Вдыхать горький аромат кожи вампира, ощущать грудью его твердое тело - последнюю гарантию стабильности в моем безумном мире, - слушать, как сердце равномерно качает кровь, и ни о чем не думать - вот мои приоритеты в данный момент.

- Что ж ты с собой делаешь?.. - тихонько произнес Ян, ласково поглаживая меня по голове, словно мать нерадивое чадо.

Вопрос ушел в темноту. Как я могла объяснить ему всю безысходность моего существования? Какие подобрать слова, чтобы описать разруху, царящую в моей душе? Я ощущала себя жалким, раздавленным и не способным управлять собственной жизнью ничтожеством. Я, годами сжимавшая чувства в железном кулаке, прагматичный безжалостный монстр, наделенный властью над умами людей, оказалась не в состоянии сделать последний шаг. Я дала себе слово и не сдержала его. Чудовищная сила воли - стержень, на котором крепилась моя от рожденья изгаженная жизнь, - подвела меня.

Я зарылась лицом в яново плечо и вцепилась зубами в футболку вампира, чтобы не завыть от накатившей беспомощности. От чувства безнадежности борьбы, бессмысленности дальнейшего сопротивления и незнакомой доселе жалости к себе. От того, что считала себя несгибаемой, а на поверку оказалась слабой. От того, что мое хладнокровное сознание изломалось, а душа истрепалась, будто половая тряпка. Меня захлестывало презрение к тому существу, в которое я превратилась.

- Ш-ш-ш... Ты самый сильный, здравомыслящий и рациональный человек из всех, что я встречал. Ты даже меня сумела удивить. Ты справишься, - шептал Ян мне на ухо, успокаивающе гладя спину холодными ладонями.

Я горько усмехнулась его словам. Вызвала удивление у трехсотлетнего вампира - можешь гордиться собой, Фишер. Потому что больше особо нечем. Бодрая чушь, что нес Ян, не имела теперь ко мне никакого отношения. Но, странное дело, этот бред разбудил мой собственный внутренний голос, у которого в запасе имелась только одна интонация - сарказм.

"Ты похожа на смердящий кусок дерьма", - сказала я себе. - "Ты даже собственную смерть умудрилась облажать. И продолжаешь разлагаться, хотя, казалось бы, дальше уже просто некуда".

Подвергнув таким образом свою хандру остракизму, я философски решила, что самобичевание нынче - непозволительная роскошь для меня. Я попыталась загнать себя в могилу, но это оказалось мне не по зубам. Значит, будем плясать от того, что есть. В конце концов, что еще мне остается?

- Спасибо тебе, - выговорила я куда-то в район яновой ключицы.

- Не стоит благодарности. Когда надумаешь угробить себя в следующий раз - только свистни, - отозвался вампир в привычной уже язвительной манере, но насмешливость его тона была напускной. Я поняла, что он злится.

- Да мы с тобой просто "Команда Америка", - флегматично заметила я. - Я промываю людям мозги, потом ты вытаскиваешь меня с того света, а в итоге мы оказываемся в кровати. Это становится традицией.

- Вижу, ты почти в норме, - Ян отпустил меня, и я села, подтянув колени к груди. В моем случае норма - понятие относительное. Но я оставила без комментария его заключение. Я старалась собраться с мыслями.

Паче чаяния, я осталась жива, но, если верить обещанию малолетней вампирши, - это не надолго. А у меня не было оснований наплевательски относиться к ее словам. Я сделала свой выбор, когда билась на полу лаборатории, выкрикивая имя Яна. Выбор между немедленной и отсроченной смертью. Жизнь, она такая - всегда предлагает мне кучу вариантов. Теперь неплохо бы реанимировать извилины, дабы придумать способ расхлебать последствия. Потому что идея отправиться к праотцам, по пути последовательно посетив все круги ада, ныне перестала казаться мне привлекательной. Я попробовала смерть на вкус и сделала вывод, что пока жизнь все же более съедобна.

- Не знаю, как ты, а я без кофе - не человек, - сообщила я вампиру. Мой мозг не способен выродить что-нибудь здравое, пока не получит впрыск кофеина.

Ян фыркнул:

- Почему из всех людей в этом городе мне досталась кофеино-зависимая маньячка с суицидальными наклонностями?

Пожалуй, такими темпами скоро я снова буду готова пересмотреть свое отношение к смерти.

- Почему из всей популяции вампиров в этой стране именно мне достался болтливый нарциссирующий кровосос с дерьмовым чувством юмора? - задумчиво выдала я в ответ.

Ян расхохотался.

- Мы поладим, - вынес он вердикт и выбрался из постели.

Вспыхнула люстра под потолком, и резкий свет ударил по глазам, заставив меня сощуриться. Проморгавшись, я оглядела комнату - знакомый гостиничный номер "Вятки". Вампир набрал обслуживание номеров и вполголоса надиктовывал администратору на том конце провода заказ, машинально накручивая на палец пепельную прядь. Волосы у него были распущены, и я разглядела, что едва не половина яновой шевелюры слиплась колтунами от крови. Моей. Я откинулась на подушки и прикрыла глаза. Я не сомневалась, что сама выгляжу так, словно приняла кровавую ванну.

Ян повесил трубку.

- Кофе будет через пятнадцать минут. И я собираюсь потратить их на душ, - раздался рядом его голос - вампиры же у нас мастера молниеносных бесшумных перемещений. - Не хочешь составить мне компанию?

Я разлепила веки и имела сомнительное удовольствие лицезреть ехидную ухмылку довольного собой белобрысого гада. Что он там упоминал насчет собственного бессмертия? Возможно, я поразмышляю на досуге, как это исправить.

- Ты не в моем вкусе, - поставила я его в известность и снова закрыла глаза.

- Знаешь, Мария-Антуанетта с тобой бы не согласилась, - лукаво уведомил Ян.

Надо же, какие подробности вампирской биографии.

- Меня не особо волнует мнение идиотки, которая умудрилась достать французов настолько, что они отрубили ей голову, - пробурчала я.

- Как ты цинична, - укоризненно произнес вампир. - Я был безутешен целую неделю.

Ну, все.

- Я-а-н... - ласково позвала я, приоткрыв левый глаз, и послала ему зовущую улыбку. - Иди-ка сюда... - я вытянула руку в его сторону.

Вампир прыснул и, нацепив на физиономию выражение деланного предвкушения, наклонился ко мне. Я сграбастала его за футболку на груди и, притянув к себе, произнесла по слогам прямо в смеющиеся серые глаза:

- От-ва-ли.

- Как пожелаешь, дорогая, - кротко вымолвил он и чмокнул меня в кончик носа.

Я хмыкнула и поинтересовалась:

- Ты сукин сын, я тебе уже говорила?

- Нет. Но спасибо за комплимент, - ответствовал он и пританцовывающей походкой направился в ванную. Хлопнула дверь, и послышался звук льющейся воды.

Я знала, что лицо мое опустело, как только Ян повернулся ко мне спиной. Любые эмоции для меня теперь - лишь грим. Легконаносимый и быстросмываемый.

Я допускала, что вампирово паясничанье и шуточки, сыпавшиеся из него на каждом шагу, словно из рога изобилия, вполне себе могли очаровать французскую королеву-неудачницу. Вот только я ни на грош не верила во весь этот балаган. Еще свежо было в памяти то мгновение, когда, пожираемая ненавистью к Яну, я спровоцировала проявление его подлинной натуры. Я отлично помнила, как оценивающе смотрел из его глаз хищник, каковым он и является, по сути. И хотя я тоже далеко не безобидный цветочек, вампиру, само собой, не ровня. "Не доверяй парню, который может тебя съесть" - мое новое правило. По списку идет сразу же за "Не доверяй никому". Ян дважды спас мне жизнь, и я готова платить по своим счетам. Но не более.

Я свесилась с кровати и подобрала валявшуюся на полу сумку. Часы на дисплее телефона сообщили мне, что почти полночь. Вряд ли стоит звонить Владу - денек у него выдался тот еще, и я не хотела ненароком разбудить его, а потому отписала смс. Тот факт, что теперь Владу не придется корить себя в моей несостоявшейся смерти, представлялся мне покуда единственным плюсом сложившейся ситуации.

В дверь постучали.

- Войдите! - крикнула я и с головой замоталась в покрывало. Я не собиралась доводить до инфаркта гостиничный персонал видом своего лица, стянутого коркой запекшейся крови.

Я услышала, как отворилась дверь, и горничная вкатила сервировочный столик. После чего ретировалась, не задавая лишних вопросов. Сообразительная. Высунув нос из-под одеяла и убедившись, что осталась в комнате одна, я вылезла из постели. С ногами забравшись в кресло, я налила в чашку кофе, добавив щедрую порцию сливок из молочника. Сахар я не любила. История умалчивает о том, как Ян прознал, что я курю, но пачка легкого "Парламента" оказалась весьма кстати. Я не особо переживала на тему того, что загнусь от рака легких, - при моей-то жизни я протяну ноги куда раньше, и вряд ли причиной тому станет никотин.

Я успела выкурить пару сигарет и приканчивала вторую чашку кофе, когда дверь ванной распахнулась, и нарисовался вампир. Он остался в одних джинсах, демонстрируя мне сухощавый торс и лепнину мускулов. На безволосой груди играли капельки не успевшей обсохнуть воды. Мраморное совершенство кожи портил лишь безобразный кругляш застарелого шрама чуть ниже правого соска. Голову парня украшал тюрбан из махрового полотенца. Вид полуобнаженного мужского тела оставил меня равнодушной.

Ян приблизился и уселся на пол напротив меня с другой стороны журнального столика, скрестив ноги по-турецки. Подперев щеку ладонью, он задумчиво взирал на меня пару мгновений, а потом обиженно протянул:

- Даже не покраснела...

Я фыркнула в свою чашку и оставила его претензию без ответа. Меня интересовали куда более насущные проблемы, нежели обсуждение моей гипотетической девичьей скромности.

- Как ты нашел меня? - начала я с места в карьер. - Не думаю, что мои надрывные вопли ушли дальше дверей лаборатории, - услышать меня ты не мог. Так что это было? - я внимательно смотрела в его лицо.

- В тебе моя кровь, - глубокомысленно изрек Ян так, словно это все объясняло.

Я вопросительно выгнула бровь, и он пояснил:

- Я чувствую тебя, где бы ты ни находилась.

Блеск. Побочные эффекты моего чудесного спасения не заставили себя долго ждать. Я скривилась. Чертовски весело осознавать, что являешься точкой на персональном вампировом радаре.

- Что у тебя с рукой? - поинтересовался Ян. Надо же. Не так давно я задавала ему тот же вопрос. Дежавю.

- Что, насчет руки твоя кровь тебе ничего не доложила? - холодно осведомилась я. Плевать я хотела на его якобы заботливость. В конце концов, именно он являлся косвенной причиной того, что я едва не порубила в капусту собственную конечность, дабы удержать ускользающий рассудок.

- А кроме шуток? Собираешься продолжать язвить или все же поговорим серьезно? - в голосе Яна послышалось раздражение. Чья бы корова мычала. - Ты не производишь впечатления человека, способного на опрометчивые поступки. Ты знала, на что шла. Так с чего вдруг тебе взбрело в голову свести счеты с жизнью?

Я шмякнула чашку об стол, вытащила из пачки очередную сигарету и, закурив, откинулась на спинку кресла.

- Ты прав, - проговорила я, пристально изучая лицо вампира сквозь клубы никотинового дыма. - Я знала, на что шла. До того момента, пока не начала заживо превращаться в фарш. И мне пришлось вызывать скорую вампирскую помощь, - я кривовато усмехнулась. - Вчера ночью меня навестила одна милая малышка с клыками и весьма убедительно предъявила свои права на тебя. Не хочешь просветить меня на этот счет?

Яново лицо застыло от этих слов.

- Договаривай, - сдавленно приказал он.

Я уперлась в него тяжелым взглядом и процедила:

- Твоя подружка произвела на меня впечатление. Такое, что мой рассудок припустил во все лопатки прочь от всего этого дерьма, и я чудом умудрилась не съехать с катушек. Я едва не откромсала собственную руку, потому что только боль не давала мне слететь с нарезки окончательно. Как видишь, я все еще в здравом уме, зато моя психика благополучно отправилась в клиническую смерть. Так что вот и ответ на твой вопрос - я собиралась сыграть в ящик, поскольку доживать свои дни на эмоциональном пепелище никак не входило в мои планы.

Я умолкла и затушила сигарету. Вампир хранил сосредоточенное молчание, с головой уйдя в собственные мысли, глядя куда-то сквозь меня, словно я была пустым местом.

- Эй! - резко бросила я, щелкнув пальцами у него перед носом. Ян поднял на меня ничего не выражающие глаза. - Есть еще кое-что. На днях пигалица заявилась в "Галерею" и битых полчаса проторчала посреди танцпола. И ни один человек в клубе ее не заметил. В связи с чем, дорогой Ян, у меня тут назрел один вопрос, - я подалась вперед, приблизившись к его лицу вплотную, и раздельно произнесла: - Кто она, мать ее, такая?

Вампир судорожно выдохнул и уткнулся лбом в сплетенные замком пальцы, мертвым взглядом прилипнув к ковру.

- Аврора. Моя сестра, - глухо уронил он.

***

Сестра, значит. Я переваривала услышанное, уставившись на склоненную голову парня. Что-то он не выглядел особо счастливым старшим братом.

Ян вдруг резко оказался на ногах, так что глаза мои не успели отследить движения, и сдернул меня с кресла, едва не выломав руку из сустава.

- Ты уходишь, - безапелляционным тоном приказал он и поволок меня в сторону двери. - Немедленно.

От такого крутого поворота событий я не успела среагировать и позволила вампиру протащить меня почти до выхода из номера.

- Какого дьявола?!.. - опомнившись, прошипела я и рванула руку, но, естественно, ничего этим не добилась - янова хватка не ослабла ни на йоту.

- Слишком поздно... - бормотал Ян себе под нос, не обращая на меня внимания. Видок у него при этом был, как у свихнувшегося пророка.

- Отпусти меня, - ледяным голосом отчеканила я и уперлась ладонью в косяк, мешая вампиру выпихнуть меня за дверь.

Ян тряхнул меня так, что в глазах потемнело, и впечатал спиной в стену.

- Слушай сюда! - рявкнул он, вцепившись в мое лицо сузившимися от злости зрачками. - Кретинка, ты сама не понимаешь, во что влезла! Беги! Уноси ноги из этого города, пока не поздно!

Это я влезла? Ах ты гребаный кровосос...

Свободной рукой я изо всех сил двинула ему под ребра. Вампир, явно не ожидавший от меня подобной прыти, опешил, на секунду разжав пальцы, стискивающие мое плечо. А я уж своего не упустила и растопыренной пятерней смачно пропахала ему по физиономии, отпихивая от себя.

- Да пошел ты... - прохрипела я. - Ты и твоя полоумная сестрица... на пару в два счета угробили мою жизнь. Не смей теперь указывать, что мне делать...

Я привалилась затылком к стене, тяжело дыша. Ян пару секунд пристально смотрел на меня. От моей оплеухи полотенце слетело с его головы, и мокрые пряди облепили голую грудь.

- Я сожалею. Довольна? А теперь проваливай.

Я рассмеялась скрипучим смехом. Рот наполнился отвратительным привкусом желчи.

- Можешь засунуть свои сожаления себе в задницу, - устало выговорила я.

Отлепилась от стены и пошла в ванную, плечом отпихнув вампира с дороги. Он дал мне пройти, не пытаясь снова выставить за дверь.

- А знаешь, что самое смешное? - обернувшись на ходу, заметила я. - Она убьет меня. Убьет просто за то, что я оказалась не в то время не в том месте. Причины же, по которым я там оказалась, твою двинутую на всю голову Аврору, похоже, не особо волнуют.

Янова спина напряглась, но он промолчал.

- Я готова сделать вид, что на время забыла, кто заварил эту кашу, - добавила я, - но расхлебывать ее в одиночку я не собираюсь.

С этими словами я переступила порог ванной, захлопнув за собой дверь.

- Я убью Бланку... - послышалось с той стороны многообещающее бурчание.

Я не позавидовала этой Бланке, кем бы она ни была.

Плескаться в душе я не планировала, но привести в божеский вид волосы было необходимо. Из-за ушного кровотечения они слиплись и свисали сосульками. Лицо и шею покрывали засохшие бурые пятна. Я стянула изгвазданную футболку - ее можно было смело выбрасывать - и осталась в лифчике и джинсах.

Включив воду, я подставила голову под струю - дно ванны тут же изукрасилось бледно-розовыми потеками. Изведя полбутылки янова шампуня, я с горем пополам распутала склеившиеся от крови колтуны.

Честно говоря, я не особо удивилась бы, если б по окончании водных процедур обнаружила гостиничный номер пустым. Ян недвусмысленно дал понять, что не собирается со мной нянькаться. Очевидно, чувство ответственности за мою дважды спасенную шкуру рядом с ним и близко не проходило.

Однако вампир, паче чаяния, не воспользовался таким удобным моментом отделаться от меня раз и навсегда. Дверь ванной распахнулась, и он без предупреждения объявился на пороге. Я недовольно покосилась на него через плечо, выжимая чистые волосы.

- За триста лет стучать не научился?

Тот факт, что ему открывается отличный обзор на мою полуголую грудь, меня не особо трогал. Ян оставил мой вопрос без внимания и молча протянул мне серую футболку. Как своевременно.

Я кивком поблагодарила, и парень, не произнеся ни слова, убрался восвояси. То, что он не прошелся по мне одной из этих своих издевательских шуточек, лучше всяких слов подтверждало - наши дела, и в самом деле, плохи. Сейчас узнаем, насколько.

Я влезла в янову футболку, чувствуя, как льнет к коже терпкая вересково-коричная горечь, и вернулась в комнату. Вампир расположился в прежней позе на полу возле журнального столика. Забравшись в кресло напротив, я выжидающе уставилась на него.

- Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад, - меланхолично произнес Ян, задумчиво перебирая в пальцах пепельные пряди.

- Аминь, - буркнула я. - А по делу что-нибудь есть?

Вампир не отреагировал, невидящим взглядом прилипнув к стеклянной поверхности столешницы. Лоб его был изрезан глубокими морщинами.

- Я дал тебе возможность уйти, - наконец, изрек он, оживая. - Ты предпочла остаться. Ты сама впряглась в это, Яна, по доброй воле. Я не гарантирую, что в итоге ты выживешь. Но в чем-то ты права. И, похоже, выбирая из двух зол, редко ошибаешься.

Мне было, что сообщить ему по поводу добровольности моего решения, однако я смолчала. В конце концов, все обернулось так, как оно обернулось. И локти кусать теперь уже без толку.

- А теперь по делу, - встряхнулся вампир, поднимая на меня глаза.

***

- В общем, так. Сперва ты должна уяснить, что мы - не люди. Наш образ жизни и поведение не укладывается в человеческие рамки. Начнешь трактовать действия вампира с людской точки зрения - и тебе конец.

- Завязывай с прописными истинами, - встряла я. - А то звучит, как введение в Курс молодого бойца с вампирами.

Ян беззлобно усмехнулся.

- Ну, вообще ты недалека от истины, Яна. Однако на твоем месте я бы прислушался к тому, что я говорю. Потому что вооруженная одними лишь стереотипами, едва ли ты доживешь до завтрашнего рассвета.

Я нехотя кивнула, признавая правоту его слов.

- Наше общественное устройство довольно сильно отличается от привычного людям, - помолчав, снова заговорил вампир. - Его каркас составляют Дома, каждый из которых включает в себя несколько линий. Я принадлежу к Дому Зофар, - непривычно звучащее слово резануло мне по уху. - К настоящему моменту пять из шести линий Дома пресеклись. Когда умерла моя мать, нас осталось лишь трое. Бланка - мой отец, его старшая сестра Валентина и я.

Так вот кому Ян посулил смерть. Ну и семейка.

- Мои родственнички никогда не отличались здравомыслием, - вампир кисло усмехнулся, - но на этот раз они превзошли сами себя. Бланка все никак не мог смириться с тем, что последняя линия угасает, и пустился во все тяжкие. Послал к дьяволу тысячелетние табу, - в яновом голосе задребезжала злость. - Аврора - результат кровосмешения между ним и Валентиной. Дефективный выблядок, который не должен был появиться на свет, - братской любовью в его тоне и близко не пахло. - И она - монстр, даже по нашим меркам.

Вампир умолк. Я обдумывала его слова, постепенно приходя к выводу, что все еще не могу свести концы с концами - информации недостаточно.

- Но почему инцест? - озвучила я вызревший в мозгу вопрос. Я чувствовала, что именно здесь собака зарыта. - Почему просто было не сделать ребенка женщине из другого Дома?

Ян внимательно смотрел на меня.

- А ты сразу ухватила суть, - заметил он с оттенком одобрения в голосе. - Дело в том, что генетическая автономность Дома является догмой. Мы не можем вступать в межродовые связи.

- Но ведь это же - прямая дорога к накоплению генетического груза и, в конечном счете, к вырождению... - я недоуменно выгнула бровь.

Вампир удивленно воззрился на меня. Видимо, он не ожидал от меня обширных познаний в данной области.

- Много читаю, - хмыкнула я.

Он кивнул и пояснил:

- Дело не дойдет до генетической депрессии, если Дом насчитывает достаточное количество линий. Это позволяет сохранить чистоту крови, не доводя до инбридинга.

Господи, да эти кровососы, похоже, повернуты на почве евгеники.

- И в чем подвох? - поинтересовалась я.

Ян вперил в меня цепкий взгляд серых глаз.

- Табу не возникают на пустом месте, Яна. И человечеству сильно повезло, что они у нас есть. Дом - это не только имя и кровные узы. Прежде всего - это родовые способности, носителями которых являются члены Дома. Фамильная специфика, начисто исключающая гетерогенные связи. Потому что ребенок-полукровка будет умственно-неполноценным выродком, уничтожающим все живое направо и налево, с гипертрофированной жаждой крови и полным отсутствием тормозов. Положение вещей таково, что изоляция Домов - единственный способ сохранить статус-кво.

Ну, кто тут еще сомневается, что вампиры - хищные чудовища? Я покачала головой и спросила:

- И в чем семейная особенность Дома... Зофар?

Вампир медлил с ответом, и лицо у него при этом сделалось такое, что у меня закралось подозрение - ответ может мне здорово не понравиться.

- Эмуляция сознания, - упали слова.

Я замерла в своем кресле, чувствуя, как волна онемения расходится по скулам. Я прекрасно знала, что означает термин "эмуляция". Искусственное воссоздание образа. Мозг лихорадочно заработал, со скрипом сопоставляя несопоставимые по сути понятия. Как можно эмулировать что-то, что и так есть? По хребту у меня поползла струйка холодного едкого пота. Только если... этого чего-то уже нет. Матерь божья...

- Ты поднимаешь мертвецов, - глядя на Яна расширившимися зрачками, севшим голосом выговорила я. И это было утверждение, а не вопрос.

Светлые брови изумленно поползли вверх, в глазах забилось недоверие.

- Слушай, а ты уверена, что человек? - ошарашенно вопросил вампир. - По-моему, у тебя голова набита микросхемами...

- А ты поднимаешь мертвецов, - как заведенная, повторила я.

Ян небрежно кивнул и съязвил:

- Смотри не хлопнись в обморок.

Я пропустила мимо ушей его ремарку. Беспощадно напирал сюрреализм происходящего, угрожая раскатать меня в лепешку. Все мои логичные построения опять летели к черту. Потому что от заявления вампира за версту несло каким-то чародейским бредом. Мои мозги взбунтовались против такого надругательства над привычной реальностью.

- Это... какая-то магия? - выдавила я, сама не веря, что с моих губ слетает подобная ахинея. Чувствовала я себя при этом - глупее некуда.

Ян презрительно фыркнул.

- Ты что, растеряла все свои мозги во время последнего приступа? - издевательски осведомился он.

Мне сразу полегчало. Спасибо тебе, господи, никакого грёбаного волшебства. Теперь я готова переварить все, что угодно, включая некромантию, если у этого есть рациональное обоснование.

- Слышала что-нибудь про ритмы мозга? - вампир не стал дожидаться моего вопроса.

Я кивнула. В свое время на тему человеческого мозга я накопала столько, что знаю о нем не меньше, чем профессор института нейрофизиологии. Если не больше.

Как известно, в основе психических состояний человека заложен вполне себе материальный носитель - разность электрических потенциалов по обе стороны клеточной мембраны. Волновая активность мозга проявляется в виде пяти основных ритмов, которые ученые окрестили альфа, бета, гамма, дельта и тета-ритм.

Каждый из них соответствует определенному психофизиологическому состоянию человека. Вы закрываете глаза - появляется альфа-ритм. Вы бодрствуете - бета-ритм. При высокой умственной нагрузке и построении ассоциативных рядов проявляется гамма-активность мозга. К слову, от необходимости перелопачивать горы информации в процессе перманентного анализа и попыток выплести из навалившегося абсурда что-нибудь логическое мой мозг в скором времени может забыть, что в греческом алфавите существуют другие буквы. Однако я отвлеклась. Глубокий сон, релаксация, практически транс - записываем на счет дельта-ритма. Тета-состояние является промежуточным между сном и бодрствованием и открывает доступ к вашему бессознательному. Моя вотчина.

Само собой, как только человечество совершает открытие, оно тут же начинает изыскивать способы его практического применения. И, как водится, в роли пионеров выступают военные. По традиции, сперва мы изобретем атомную бомбу и едва не доведем дело до ядерной войны, а уж потом сообразим про "мирный атом". Когда в 30-х годах была обнаружена несущая частота, задающая ритм мозгу, ученые осознали, что с помощью звуковых, световых и иных стимулов можно воздействовать на организм человека, навязывая ему желаемое состояние. И пошло-поехало.

Если вы верите в демократию, почитайте Оруэлла. Любое правительство, не глядя, вбухает половину годового бюджета в разработку программы по манипулированию сознанием, если только перед ним замаячит хоть слабенькая перспектива реальных результатов. С середины прошлого века идея промывания мозгов надолго засела в умах чиновников из госбезопасности разных стран. Наглядный пример - частью рассекреченный ныне штатовский проект "МК Ультра". По счастью, эксперименты не принесли ожидаемых фееричных успехов, породив лишь множество политических скандалов да эпопею про Джейсона Борна.

К чему я веду, спросите вы? Да к тому, что вся эта бурная деятельность отнюдь не лишена смысла, и я - живое тому подтверждение. Подтверждение более чем убедительное. Естественно, я не могу доказать этого с электроэнцефалограммой в руках, но почти уверена - когда я провожу внушение, я сбиваю нормальную волновую настройку мозга человека и заставляю его работать в тета-режиме. А также я склонна полагать, что возможности моего собственного мозга не ограничивается пятью известными науке типами ритмов. И, очевидно, вампиры тоже не страдают подобными лимитами.

Однако яновы таланты относительно покойников не укладывались в мою схему. Теория чисто физиологического происхождения сознания тем и хороша, что исключает возможность различного рода чудотворных воскрешений и тому подобной ерунды. Человек мертв, его мозг мертв - о чем тут еще говорить?

- Но мертвый мозг электрически неактивен. Это научно подтвержденный факт, - задумчиво произнесла я. - Там попросту не на что воздействовать.

- Тебе ли рассуждать о научных фактах, Яна, - усмехнулся вампир. - Ты сама - ходячий парадокс. Кроме того, ты упускаешь из виду, что помимо длины и амплитуды колебаний волна обладает таким параметром, как сила несущего импульса.

- Это работает, как проекция, - наконец, дошло до меня.

Ян небрежно кивнул и выдал мне сардоническую ухмылку.

- Иссохший скелет я, разумеется, поднять не смогу, но свеженький труп, с не успевшими разложиться мозговыми тканями, забегает у меня, как живой.

- Пожалуй, мне стоит включить в завещание пункт о кремации, - кисло усмехнувшись, заметила я.

Вампир как-то странно посмотрел на меня, но я не придала этому значения. Как это обычно у меня бывает, поток новой информации спровоцировал настоящую аналитическую лавину. И направление, в котором неслась эта лавина, чертовски мне не нравилось. Когда Ян заговорил о мозговых ритмах, я сообразила, что механизмы его и моих способностей принципиально не отличаются. Если вообще не идентичны. Кто еще не понял, это означает, что я - человек с возможностями мозга вампира.

Кстати о птичках.

- Напомни-ка мне, почему ты назвал ее монстром? - подозрительно сощурившись, спросила я.

Вампира перекосило - по-видимому, я наступила на больную мозоль.

- У Авроры хромосомная дупликация, - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, проскрипел он. - То, что она отмочила в "Галерее" - еще цветочки. Скоро тут начнется такое, что живые позавидуют мертвым.

Прозвучало это многообещающе. И ни черта не объяснило.

- Знаешь, - меланхолично протянула я, - я впервые встречаю человека, - ах, да, ты же у нас не человек, видимо, в этом все дело, - способного часами ходить вокруг да около и так и не добраться до сути дела.

Не успела я закрыть рот, а журнальный столик уже летел через всю комнату. Грохот и звон разбитого стекла оповестили о том, что несчастная мебель, попавшая под руку рассвирепевшему вампиру, приказала долго жить. Ян взвился с пола и вмял меня в спинку кресла, весьма чувствительно заехав при этом коленом в солнечное сплетение. Свинцовые глаза сочились холодным бешенством.

- Хватит выделываться, - процедил он мне в лицо.

Я даже бровью не повела.

- Только тронь меня еще раз, и все твое хваленое бессмертие тебе не поможет, - спокойно предупредила я. Не собиралась я терпеть того, что неуравновешенный вампир трясет меня, словно тряпичную куклу, каждый раз, когда у него случается очередной тектонический сдвиг по фазе.

Ян разжал пальцы, стискивающие мои плечи, но его бедра все еще продолжали придавливать меня к креслу. Он подался назад, слишком резко, и я рефлекторно ухватила его за ремень джинсов, чтобы он не сверзился на пол. Я видела, что волна злости схлынула с него, оставив после себя заполненные сосущей пустотой серые глаза.

Устроившись таким образом у меня на коленях, вампир недоуменно покачал головой.

- Ты - нечто, - изрек он.

Я театрально закатила глаза. Кто бы говорил.

- А ты - задрот, - не осталась я в долгу. - И раз мы разобрались, кто есть кто, слезь с меня, будь любезен.

Ян фыркнул, но подчинился, снова передислоцировавшись на пол, на этот раз - у моих ног.

- Аврора не может контролировать это, - резко посерьезнев, вернулся он к проблемам насущным. - У нее в голове транслятор чудовищной силы, генерирующий энергию с бешеной скоростью, но управлять им она не в состоянии. Предохранителей там отродясь не было. Она выкосит этот город под корень, а потом поднимет заново - потому что иначе перегорит сама.

Я уставилась на янов затылок остекленевшим взглядом.

- Ты хочешь сказать, что со дня на день она начнет убивать людей, как мыло - бактерии, просто из чувства самосохранения? - ошалело уточнила я.

Ян запрокинул голову, зацепив глазами мое лицо. Я имела возможность полюбоваться идеальной линией алебастровой шеи, но, знаете, открывающиеся перспективы как-то не способствовали созерцанию мраморного вампирского великолепия.

- Дивная формулировка, Фишер, - съехидничал он. - А главное - очень точно отражает положение вещей.

Злопамятный, гад.

- Блеск, - передернув плечами, вынесла я вердикт услышанному. - Полмиллиона человек могут массово отойти в мир иной, потому что у парочки вампиров перемкнуло в извилинах, и они произвели на свет ребенка-дегенерата, одержимого идеей локального геноцида. Вот только мне, если честно, глубоко плевать. Все что мне нужно - просто выжить.

- Какая выгодная жизненная позиция, - Ян заинтересованно выгнул бровь. - Пусть весь мир катится к черту - тебя это не волнует. Но на этот раз даже тебе вряд ли удастся выйти сухой из воды.

В грудине у меня заскреблись недобрые предчувствия. Похоже, такими темпами утверждение о том, что отсутствие новостей - уже хорошие новости, скоро станет моим жизненным девизом.

- Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать, Яна, - тихо произнес вампир, подтверждая тем самым мои подозрения. - Даже если тебе повезет, и Аврора не пришьет тебя при первом же удобном случае... Твой мозг все равно пострадает. Возможно, ты протянешь дольше, чем обычный человек... но не намного.

С ног до головы меня прошиб ледяной пот. Пульс замедлился, словно ржавела сама кровь, текущая в жилах. Обострение моих способностей. Небывалый эмоциональный срыв и последовавшие за ним суицидальные помыслы. Все это - дело рук маленькой дряни с клыками. Она посягнула на самое ценное, что у меня есть, едва не довела меня до самоубийства и даже сейчас продолжает поджаривать мой мозг на медленном огне.

Однако шок от яновых слов не способен был затормозить мыслительный процесс, который и так шел на максимальных оборотах. Я похолодела от осознания, что только мое врожденное упрямство спасло меня от необратимого.

Практически на автопилоте я слезла с кресла и двинулась через всю комнату к стеклянно-деревянному месиву, бывшему некогда журнальным столом. Зажигалка нашлась по дороге, но чтобы отыскать сигареты пришлось основательно покопаться в обломках.

Назад я возвращаться не стала.

Привалившись плечом к стене и закурив, я ровно сказала:

- Давеча ты гнал меня взашей, прекрасно сознавая, что обрекаешь на слабоумие, - я стряхнула пепел на ковер. - На то, что мой мозг превратится в желе, а я - в пускающую слюни идиотку. Это в лучшем случае.

Мой тон не был упрекающим, всего лишь констатация факта.

Комнату затянуло саваном похоронного молчания. Ян повернул лицо в мою сторону. Стылые равнодушные глаза изучали меня долгую минуту тишины.

- Прости.

Слово упало, словно камень, расплескивая повисшее безмолвие.

"Некуда бежать", - отрешенно подумала я. По венам разливалось сопорозное спокойствие.

Я затушила недокуренную сигарету о красивые виниловые обои. Подошла к вампиру и уселась на пол рядом, обхватив колени руками.

- Поможешь мне добраться до Авроры раньше, чем она доберется до меня, - и можешь считать, что ты прощен.

Я не смогла распознать выражение, тенью промелькнувшее в серых глазах. И когда Ян молча сгреб с пола мою ладонь, я не отняла руки. Лишь безразлично смотрела на наши переплетенные замком пальцы. Хотела я того или нет, но теперь мы были повязаны - кровью, болью и знанием.

- Аврору тянет к покойникам, словно ребенка в "Диснейленд", - негромко сказал вампир. - Как ты относишься к прогулке по местным погостам, Яна?

- И почему это я не удивлена? - язвительно пробормотала я. - Где же ей, хороняке эдакой, еще ошиваться, как не на кладбище...

Ян фыркнул, и в этом смешке мне послышался металл.

- Эй, Фишер, - тихонько позвал он. - Такого отпетого психа, как ты, я встречаю впервые за триста лет. У меня такое чувство, что вместе мы горы свернем.

Я медленно повернула голову и уставилась на резной профиль. Губы сами самой растянулись в ухмылке.

Мы сидели на полу скромного номера провинциальной гостиницы, в городе, стоящем на пороге апокалипсиса, - отбросы эволюции, вынужденные балансировать на канате, растянутом над пропастью. Во мне текла янова кровь, наши мозги работали на одной волне и даже имена у нас были одинаковые. И внезапно я поймала себя на мысли, что в первый раз за всю мою исковерканную жизнь чувствую себя на своем месте.

- Или дров наломаем, - дернув плечом, отозвалась я.

Глава 2

- Вы верите в чудеса?

- Сегодня нет.

"Амели"

Я проснулась еще до света. Лежала, глядя в темноту, и слушала мерное дыхание сопящего рядом вампира. Само собой, Ян обставил процесс отхода ко сну в своем репертуаре, видимо, решив доказать, что слава королевского соблазнителя досталась ему не даром. Однако я все же предпочла послушать на сон грядущий его язвительно-обольстительную дребедень, зато устроившись на мягких подушках, нежели лелеять свою добродетель, скрючившись в кресле.

Мысли лениво ворочались в голове. Я вяло размышляла на тему, каким образом я допустила то, что моя жизнь превратилась в трэшовый сюжет низкосортного фантастического боевика, а напарником моим оказался дурашливый, ветерком подбитый вампир, способный любую катастрофу обратить в фарс.

Глаза привыкли к темноте, и я разглядывала спящего Яна, поражаясь про себя его беспечности. Конечно, сквозь гардины на окнах не пробивалось ни лучика света - еще не рассвело, и наверняка он запугал до полусмерти весь персонал гостиницы, тем самым застраховав себя от несвоевременных визитов горничных. Но вот мне, будь я на его месте, я бы так доверять не стала.

- Любуешься? - голос Яна, и близко не сонный, заставил меня дернуться от неожиданности. Белобрысый засранец приоткрыл один глаз, и губы разъехались в довольной ухмылке.

Утро, что называется, началось.

- И не надейся, - огрызнулась я. - Тебе чего, человеческого тепла не хватает? Я на роль грелки не подписывалась.

Вредный вампир всю ночь лез обниматься, и сейчас я чувствовала себя так, словно переночевала в рефрижераторе. Температура тела у него, должно быть, болтается где-то в районе нуля.

- Сама виновата, - Ян приподнялся на локтях, лукаво покосившись на меня сквозь завесу растрепанных со сна волос.

Я недоуменно выгнула бровь от такого поворота событий.

- Только скажи, и холодная кожа - это последнее, что будет волновать тебя в этой постели, - сладким голосом посулил вампир, театрально окинув меня томным взглядом. В серых глазах плясали чертята.

Ну-ну. Для вида скрипнув зубами, я выбралась из кровати и побрела в ванную, по дороге хлопнув ладонью в районе выключателя на стене.

- Организуй мне кофе, - буркнула я на ходу, не потрудившись обернуться.

Я решила, что переживу еще одно утро без душа, - поплескала на лицо ледяной водой и прошлась пальцами по волосам, приводя их в относительный порядок. После чего вернулась в комнату. Где обнаружила Яна вертевшимся перед зеркалом. Глухо матерясь сквозь зубы, он пытался расчесать спадавшую до середины бедер пепельную копну. Судя по всему, получалось неважно. По тем временам, когда сама носила волосы до задницы, я помнила, каково приходится утром, если на ночь забываешь заплести косу.

Я постояла, привалившись к косяку, в дверях ванной, наблюдая за мучениями вампира, за что едва не схлопотала по носу прилетевшей в мою сторону щеткой. Я поймала расческу и, вычитав коварный план на лице парня, с непоколебимым видом покачала головой:

- Даже не думай.

- Брось, Фишер. Я с ног сбился, тебе жизнь спасая. Где же твоя благодарность? - с надрывом вопросил Ян и забрался на постель спиной ко мне, видимо, приглашая тем самым приступить к работе.

Я ни капли не сомневалась в способности вампира самостоятельно разобраться со своей шевелюрой. Но горбатого, как говорится, могила исправит. Ян без устали занимался препарированием действительности, превращая все в буффонаду. Сейчас я и сама не упомню, когда включилась в эту игру на двоих. И в какой момент она начала мне нравиться.

Философски выбрав путь наименьшего сопротивления, я уселась на кровать за спиной вампира, подогнув под себя ногу, и критически обозрела поле предстоящей деятельности. Потом провела по пепельным прядям расческой, которая, разумеется, почти сразу же увязла в одном из многочисленных колтунов.

- Нежнее-е-е! - взвыл Ян в ответ на мои манипуляции.

Я фыркнула, вдобавок едва не выдрав седой клок.

Волосы у него были мягкие и тяжелые. И чертовски спутавшиеся, словно там морских узлов понавязано. Пока я разбиралась с его копной, Ян вовсю стенал, всем видом изображая нечеловеческие муки и обвиняя меня в жестокости.

- Живи ты в Средние Века, тебя бы без конкурса взяли в Инквизицию, - простонал вампир. - На должность главного шкуродера.

- Скорее, сожгли бы, как ведьму, - ворчливо ответила я. - Сиди смирно! - тут же страшным голосом рявкнула я, когда Ян попытался обернуться.

Я закончила разгребать образовавшееся за ночь перекати-поле, и задумчиво пропустила меж пальцев атласные пряди. Такое богатство. Потом начала выплетать французскую косу. Он затих, чуть склонив голову, чтобы мне было удобнее.

Я переплетала пепельные яновы локоны, руки мои двигались машинально, совершая положенные движения, а я отстраненно думала о том, что пока я тут навожу красоту на голове вампира, мое время неизбежно истекает. Мы могли дурачиться и делать вид, что ничего экстраординарного не происходит, но это было не так. Таймер в бомбе для моего мозга продолжал неумолимо тикать.

Я уронила руки, не доведя начатое до конца. Ян развернулся вполоборота, уловив резкую смену моего настроения.

- Какова вероятность, что последствия будут необратимы? - я невидящим взглядом липла к покрывалу.

Надо отдать вампиру должное, он сразу понял, о чем я.

- Я не знаю, - тихо вымолвил Ян.

Чертово сочувствие в его голосе добило меня.

- Пока мы тут страдаем ерундой, твоя сестрица разрушает мой мозг, - вызверилась я на него. - Что это будет, Ян? Слабоумие? Амнезия? Делирий? - я могла бы продолжать перечень известных мне психических расстройств бесконечно, вот только все это было ни к чему - ни с одним из них жить я себе все равно не позволю.

- Эй... - вампир ласково тронул мою щеку. - Спокойно.

Я резко дернула головой, уходя от прикосновения. Сгребла в ладонь недоплетенную косу, намотав ее на руку, заставила Яна рывком запрокинуть голову, вплотную приблизила его лицо к себе.

- Да какое, мать его, спокойствие? - процедила я прямо в серые глаза. - Тебе легко разыгрывать из себя шута - не твои извилины превращаются в кисель.

Понимание того, что сейчас от меня ничего не зависело, что процесс идет, а я никак не могу на него повлиять, поедом пожирало меня изнутри.

Алебастровые скулы напряглись, Ян чуть прикрыл глаза и выдохнул сквозь сжатые зубы. Не сомневаюсь - он убивал людей и за меньшее. Но меня не тронул. Просто сидел, замерев, и ждал, пока меня не отпустило.

Я разжала сведенные пальцы, стискивающие янову косу, и зло растерла ладонями лицо.

"Давай, Фишер, начинай бегать кругами и рвать на себе (то бишь на Яне) волосы - это здорово тебе поможет", - мысленно обругала я себя.

Вампир молча наблюдал, как я прихожу в себя. Потом перекинул косу на грудь и принялся переплетать пряди, завершая начатое мной.

- Все мы бежим, - задумчиво произнес он. - Скрываемся от реальности, тем или иным способом. Не даем ей добраться до своего нутра. Большинство трусливо занимается самообманом, воображая, что в их силах ускользнуть от жизни в алкогольном или наркотическом забытьи, или в виртуальном болоте, или часами сидя перед "ящиком", или сотней других путей, не признавая самого факта своего бегства. Ты можешь думать иначе, но тебе - повезло. Возможность смотреть на действительность в упор, не отводя глаз, не прячась за фальшивыми иллюзиями, и видеть вещи такими, какие они есть, - это возможность выбора. Только ты вольна определять правила. Ты выбрала. Установила заглушки, очертила границы, отмерила дозировку. Ты отмежевалась от реальности, контролируешь дистанцию, на которую готова подпустить ее к себе. С твоей бронированной силой воли и дрессированным самоконтролем ты можешь сидеть в осаде практически бесконечно, но проживи ты столько, сколько прожил я, ты бы поняла, что лучший способ - просто не воспринимать жизнь всерьез.

Ян умолк. Я смотрела в его лицо, сознавая, что он только что дал мне возможность краем глаза заглянуть под шутовскую личину, чуть приподнял маскарадную маску, обнажая суть. Мне стало не по себе от мысли, как быстро он умудрился настолько хорошо меня изучить, что запросто вывернул всю мою подноготную изнанкой кверху. Но вампир был прав по всем статьям. От того, что мы впадем в трагическую истерику, ситуация лучше не станет.

Мы сидели лицом к лицу на разворошенной постели и молчали. Предрассветное сонное безмолвие города, налитые задумчивой печалью серые глаза напротив, сказанные слова - в очередной раз меня накрыло ощущение, что время застопорилось на месте. Тишина мягко давила на плечи, забивая уши, словно ватой. Незаметно пришло понимание, что эти несколько минут наполняют чем-то важным мою лишенную значения жизнь. Что-то хрустнуло внутри меня, вставая на место. Равнодушная, безжизненная пустота, распиравшая меня изнутри, перестала быть агрессивной инородной субстанцией. Я приняла ее как неотъемлемую часть себя, и она сделалась послушной, ручной и домашней. Сейчас я фактически стояла, занеся ногу над краем могилы, но чувствовала себя так, словно родилась заново. Словно двадцать два года блуждала в потемках, и, наконец, прозрела. Чтобы понять это, стоило всего лишь чуть изменить угол зрения.

Я чуть растерянно улыбнулась Яну и проговорила:

- Знаешь, только когда мир перевернулся с ног на голову, я, наконец, почувствовала себя в нем комфортно.

Вампир пару секунд пристально смотрел на меня. А потом бледное лицо рассекла кривая усмешка.

- Поздравляю, - съязвил он. - Это процесс выдирания моих волос так поспособствовал твоему самоанализу?

Меня перекосило - гад снова взялся за свое. Никогда, никогда я не привыкну к этому слайд-шоу из яновых настроений.

Стук в дверь не дал нам скатиться в очередную перепалку. Мой утренний кофе прибыл. Я слезла с постели, опередив Яна, и дошла до двери. Распахнув ее, взяла поднос из рук горничной, и, понаблюдав пару мгновений за усилиями девчушки непослушными губами выговорить "Доброе утро", захлопнула дверь у нее перед носом.

Со стороны кровати донесся невнятный звук, чертовски смахивающий на полупридушенное от смеха фырканье. Я покосилась на вампира, но промолчала. За неимением других оставшихся в живых горизонтальных поверхностей, сгрузила поднос на кресло и устроилась рядом. Наполнила чашку кофе и, сделав первый глоток, удовлетворенно прикрыла глаза. Потом закурила. Если требуется измыслить способ, как найти и благополучно спровадить на тот свет малолетнюю кровожадную любительницу геноцида, то лучшие друзья девушки - кофеин и никотин, а уж никак не бриллианты.

Я прикончила первую чашку кофе и налила еще одну, размышляя, с какой стороны подъехать к делу. Я жила в Вятке пятый год, но, хоть убейте меня, не представляла, где местные хоронят своих покойников. Такого рода сведения были мне без надобности, а забивать мозг бесполезным информационным хламом я не привыкла. Заранее не предугадаешь, когда проблема сделается актуальной. Пока она не подберется вплотную и не врежет тебе между глаз.

Я отставила чашку и подняла с пола янов ноутбук, водрузив его на колени. Подключилась к Сети через гостиничную точку wi-fi. Что-что, а уж добывать нужную информацию я умела - только дайте мне компьютер и выход в Интернет.

Ян для разнообразия не стал возникать по поводу того, что я без спроса влезла в его лэптоп. Перевернулся на живот и оперся на локти, заинтересованно наблюдая за мной.

- Что ты там делаешь? - полюбопытствовал вампир с постели.

- Это ты у нас с мертвецами на короткой ноге и, может быть, даже чуешь кладбища за версту, - рассеянно ответила я, не отрывая глаз от экрана. - Мы же, простые смертные, в таких вопросах уповаем на помощь Google.

Я запустила браузер и набрала в адресной строке URL упомянутого поисковика. Ян пробубнил нечто нечленораздельное на тему "если ты - простая смертная, то я тогда вегетарианец", но я пропустила его бормотание мимо ушей.

Через пару минут поиска я обнаружила искомое - не поверите - на форуме местного сообщества готов. Модераторы сайта подошли к делу обстоятельно, снабдив всех страждущих исчерпывающей информацией, включая фотографии и описание проезда. Как выяснилось, погостов у нас оказалось многовато - четыре, и все они находились в пригороде. Тут я готова была расписаться в своем абсолютном топографическом кретинизме, потому как в окрестностях Вятки мне не довелось побывать ни разу.

- Google Maps тебе в помощь, Фишер, - тяжко вздохнув, буркнула я себе под нос.

Я отметила кладбища на карте четырьмя флажками и откинулась на спинку кресла, в задумчивости взирая на изображение на дисплее, - прикидывала расстояния и маршрут. Ох, и намотаюсь я сегодня... Я сохранила карту на жесткий диск и, подумав, скопировала к себе на коммуникатор. Чувствовала я себя нелепо донельзя - я на полном серьезе прорабатывала план рейда по вятским кладбищам с целью поиска дневного укрытия полоумной вампирши, собиравшейся, по словам Яна, угробить и заново поднять полгорода. Мне одной кажется, что фраза звучит дико?

Я глянула на часы - почти семь утра. Моя розыскная деятельность заняла меньше четверти часа. Оставалось утрясти еще кое-что. Я набрала номер Сола. На учебу я махнула рукой со спокойной душой, но подставлять рыжего права не имела. Разумеется, о том, чтобы явиться на работу по графику, и речи не шло. Эй, да я тут вообще-то свою шкуру спасти пытаюсь.

- Чего тебе? - раздался в трубке недовольный заспанный голос Сола.

- И тебе утро доброе, милый друг! - провозгласила я приторно-жизнерадостным тоном.

Ян рухнул лицом в подушку, сотрясаясь от смеха, а Сол обложил меня трехэтажным матом. Я дождалась, когда он выдохнется, и попросила:

- Отработай сегодня без меня.

На том конце повисло молчание.

- Яна, - наконец, услышала я странно-серьезный голос. По коже продрало морозом - Сол никогда не называл меня по имени. - Я сам еле живой. Все выходные голова разламывается, как после недельного запоя. Я отработаю, но тебе лучше бы прямо сейчас начать думать, как ты будешь со мной рассчитываться.

Я смотрела на враз окаменевшее лицо Яна, который, само собой, прекрасно расслышал каждое слово. По его глазам я поняла, что мы думаем об одном и том же.

- Заметано, - сказала я в трубку, гоня от себя мысль, что, может статься, рассчитываться будет не с кем. Или некому. - И передай Оксане - пусть скорректирует график. Я беру отпуск за свой счет на неопределенный срок. Если она упрется рогом, вали все на Влада и заткни ей рот, - я впервые внаглую злоупотребляла своей близкой дружбой с хозяином клуба. Нынче не время церемониться.

- Окей, - отозвался Сол. - Ты влипла во что-то? - помолчав, спросил он.

Все мы влипли - сказала бы я, да что толку - сеять бессмысленную панику? Рыжий, в своих лучших традициях, только покрутил бы пальцем у виска, вздумай я объяснять ему причину его головных болей. Но все же напоследок я посоветовала:

- Отработаешь сегодня - поезжай в Казань. Проведай маму.

И отключилась.

- Сол работал со мной в ту ночь, когда Аврора заявилась в "Галерею", - тихо произнесла я, не глядя на Яна. В общем-то, я попросту сотрясала воздух зря - все было понятно и без слов. Последствия пребывания в городе маленького монстра уже дают о себе знать.

Одна мысль все никак не давала мне покоя. О возможностях кошмарной семейки я знала только то, что рассказал мне вампир. Чертовски наивно с моей стороны было бы полагать, что он махом выложил все карты на стол.

- В городе чертова прорва клубов, но девчонка выбрала именно тот, в котором накануне ночью нарисовался ты. В мою квартиру она вломилась спустя всего несколько часов после твоего ухода, - резковато озвучила я свои подозрения, пристально изучая яново лицо. - Она идет за тобой по пятам, словно привязанная. Если тебе есть, что сообщить мне на этот счет, сейчас самое время. Потому как нестись куда-то в слепую я не собираюсь.

Ян довольно долго молчал, уткнувшись лбом в сцепленные замком ладони. Я ждала. По-видимому, выводы я сделала правильные.

- Это особенность нашего мозга, - наконец, подал голос вампир, поднимая на меня глаза. - Раньше в семье считалось дурным тоном экранировать волновую активность, и любой из членов Дома всегда при желании мог узнать, где находятся остальные. Врожденный механизм, не раз спасавший жизнь многим из нас. Но времена изменились не в лучшую сторону, и теперь я держу блок постоянно. Я снял защиту лишь раз, той ночью в "Галерее", чтобы маленькая дрянь зарубила себе не носу - я близко. К тому времени, как я разобрался, кто же ты такая, было уже поздно. Аврора заинтересовалась клубом и, увидев твою реакцию на ее появление, - каковой быть не должно в принципе, - сложила два и два. Твой адрес она вычислила, наверняка промыв мозги кому-то из персонала.

Я машинально потирала щеку, обдумывая слова вампира. Что-то не клеилось.

- Какого лешего ты мне тут наплел? - подпустив в голос ледку, осведомилась я. Не любила я, когда меня за идиотку держат. - Допустим, твоя Аврора притащилась в "Галерею", потому что ты просемафорил ей: "Здесь был Ян". Но знать о том, что мы в ту ночь пересеклись, она не могла. Сдается мне, чего-то ты не договариваешь, - резюмировала я и вытащила из пачки очередную сигарету.

Как по мне, моя логика была железной. И если вампир будет продолжать ездить мне по ушам, я из него душу вытрясу, но до правды все равно докопаюсь.

От моих слов вид у Яна сделался слегка обалдевший. Он ошарашено покачал головой, но губы разъехались в улыбке.

- Яна, то, что мы встретились, - случайность чистой воды, - мягко произнес вампир. - Но с точки зрения Авроры это отнюдь не совпадение. И любой из нас, оказавшись на ее месте, подумал бы так же. Ты просто не осознаешь, насколько уникальна.

Я аж сигаретным дымом поперхнулась. В гробу я видала такую уникальность.

- Нестандартный взгляд на вещи - это, конечно, похвально, замечательно и все такое прочее. Однако не стоит забывать, что подавляющее большинство, будь то люди или вампиры, поступает проще - они берут то, что лежит на поверхности, - усмехнулся Ян. - Аврора умна, но ее логическое мышление сейчас находится на уровне пятилетнего ребенка. Естественно, она всполошилась, не зная, как вставить в уравнение новую неизвестную. А того, чего она не понимает, - она боится.

- О да. Я заметила, как она боится, когда она мне едва шею не свернула, - скептически проворчала я в ответ. Стройная теория Яна означала лишь одно: мое теперешнее положение - результат цепи случайностей и домыслов. Я обдумала эту мысль и равнодушно передернула плечами. Как бы там ни было, я не относила себя к числу простаков, считающих, что счастье в неведении. Если бы мы с Яном разминулись той ночью четверга, меня вместе с моими мозгами ждал бы большой сюрприз.

- Прибью тварь, - вслух мрачно посулила я и захлопнула крышку лэптопа.

- Мне нравится твой грозный настрой, - не замедлил съехидничать вампир, отсалютовав мне с кровати.

- Умри, а? - по инерции огрызнулась я и поднялась с кресла. Некогда рассиживаться некогда - на часах почти восемь. Скоро рассвет.

Я обошла комнату в поисках сапог и куртки и обнаружила свое барахло на полу с другой стороны постели. Ян с безмятежным видом наблюдал за моими шатаниями по номеру. Чего ж ты тогда примчался сюда сломя голову, милый мой, раз теперь так спокоен? Я впервые задалась вопросом - а какие, собственно, цели движут вампиром? В то, что он сподобился оказать услугу роду человеческому по доброте душевной, верилось слабо. Если б на кону не стояла моя жизнь, я бы лично и пальцем не шевельнула. На голом альтруизме далеко не уедешь. Однако зная яновы замашки, начинать расспросы сейчас я не собиралась.

Одевшись, я закинула сумку на плечо и, не говоря ни слова, направилась к выходу из номера.

- Яна, погоди, - окликнул вампир, и я притормозила в дверях.

Он в одно смазанное движение оказалась возле меня. Я нахмурилась - что еще за фиглярство?

- Водить умеешь?

Я кивнула - права я озаботилась получить, едва мне стукнуло восемнадцать.

- Машина на гостиничной подземной парковке, - Ян вложил мне в ладонь ключи.

Я подумала и выдала ему благодарную улыбку. Вообще-то сейчас я готова была прямо-таки расцеловать парня - так здорово он облегчил мне жизнь. Но вампиру об этом знать, естественно, не следовало, и я просто взялась за ручку двери.

- Эй, - Ян опять не дал мне переступить порог, придержав за локоть. -Поосторожнее там, - тихо попросил он.

Я пару мгновений смотрела в серьезные, с наплывом тревоги, серые глаза. Потом развернулась и вышла из номера.

***

Въезд на парковку располагался с торца "Вятки". Я обошла здание и спустилась на подземную стоянку. На входе я чуть замешкалась, сообразив, что Ян не удосужился сообщить мне марку и номер машины. Потом пожала плечами и медленно двинулась по проходу между рядами дорогих иномарок - постояльцы самой престижной в городе гостиницы по умолчанию являлись людьми состоятельными. Пройдя с десяток метров, я остановилась и, нашарив в кармане кожанки ключи, вдавила кнопку на брелоке центрального замка. Мигнули габариты стоящей у дальней стены помещения черной Хонды Цивик.

- Недурно, - по привычке пробормотала я под нос и направилась к машине. Коль скоро мне предстояло весь день мотаться по окрестной глухомани, я порадовалась, что буду на хороших колесах.

Дверь мне пришлось открывать носком сапога - машина была заляпана засохшей грязью по самое не могу. Откуда бы он там не явился, вампир проделал долгий путь. Я уселась на сиденье и первым делом перешерстила янову коллекцию mp3. Помимо того, что я была саунд-маньяком и практически не мыслила свою жизнь без музыки, меня разобрал чисто научный интерес - что слушает вампир, перед глазами которого прошло три столетия музыкальной истории?

Так. Radiohead, 30 STM, Justice, Coldplay... глядите-ка, даже Joy Division есть... Я покачала головой. Ян в очередной раз меня удивил. И на этот раз - приятно.

Вдобавок ко всему я обнаружила свой любимый альбом Muse - "The Resistance" - и удовлетворенно нажала play. Вампир, конечно, был порядочным засранцем, но за Muse я готова отпустить ему все грехи.

Последний раз я водила отцовскую машину около полутора лет назад, когда гостила у родителей на майских праздниках. Очевидно, водительские навыки со временем подрастерялись - я рывком тронулась с места, едва не протаранив соседний Опель. Резко ударив по тормозам, я перевела дух.

- Разбегайтесь кто куда. Фишер села за руль, - откомментировала я свои действия.

Очень осторожно я вырулила с парковки и вклинилась в крайний правый ряд. Лобовое стекло моментально измарали мутные потеки, происхождение которых я затруднилась определить, - то ли дождь, то ли мелкий мокрый снег. Чертыхнувшись, я включила дворники. Слякотное межсезонье я ненавидела еще больше, чем февральские заморозки или июльское пекло. В воздухе висит отвратительная промозглая хмарь, от которой, кажется, отсыревают даже твои собственные внутренности. Где, спрашивается, чистый первый снежок, положенный по календарю? Похоже, погода в этом году капитально сходит с ума - за компанию, видимо.

Мой путь лежал по прямой практически до самого выезда из города - проспект 25-го Октября пересекал Вятку из конца в конец. Для начала я положила глаз на Северное кладбище - ближайшее к городской черте.

Следующие минут сорок я ползла со скоростью черепахи при смерти, периодически залипая в глобальной утренней пробке. Дотащившись до перекрестка с Дзержинского, я перестроилась влево и свернула. Дело пошло веселее - улица не относилась к числу центральных, и движение здесь было не таким интенсивным. Впрочем, состояние дорожного покрытия все равно не позволяло мне выжать больше сорока. Вообще-то я чувствовала себя так, словно проходила полосу препятствий. Сейчас я всей душой понимала водителей, разъезжающих по городу с налепленными на заднее стекло стикерами "Делай дороги!".

- Провинция, твою мать! - вдохновенно выругалась я сквозь зубы, угодив задним колесом в очередную колдобину. Ян мне точно спасибо не скажет, если я вернусь к нему с квадратными дисками.

Последние жилые дома остались позади, началась промзона - я выехала за пределы города. Свернув на обочину, я остановилась. Нашарила в сумке свой старенький, битый жизнью HTC Touch Pro и сверилась с картой. Кладбище находилось в двух десятках километров от Вятки, неподалеку от дачного поселка с претенциозным названием "Сады Поволжья".

Я снова выехала на трассу. К тому времени сеявший с неба невразумительный дождеснег разошелся на всю катушку - в лобовое стекло били комки мокрой каши, и дворники едва справлялись. Я пилила на третьей передаче, до рези в глазах вглядываясь в дорогу перед собой, - видимость была ужасной. Впереди замаячил нужный указатель, и я свернула на грунтовку.

Проселочная дорога оказалась разбитой дальше некуда - машина шла, утопая обвесами в бурой жиже, периодически пробуксовывая. Минут десять я тащилась через это море грязи, по очереди костеря на чем свет стоит погоду, дороги и дураков, которые их делают - вернее, не делают, - мерзкую девку, которой приспичило обосноваться именно на кладбище, и Яна, который заставил меня переться к черту на кулички.

Наконец на горизонте показались первые дачные домики, и дорога чуть меньше стала походить по консистенции на недоваренный холодец. Я осмотрелась по сторонам и скептически хмыкнула. Тот, кто окрестил это сборище покосившихся хибар "садами", явно был одержим нездоровыми иллюзиями.

Разумеется, я проскочила свою отворотку. В сотый раз самозабвенно прокляла так не вовремя разверзнувшиеся хляби небесные и сдала назад. Дорога к погосту круто уходила вниз - дачный поселок лепился к склону холма, а само кладбище лежало в низине.

Добравшись до места, я остановилась, но вылезать из машины не стала. Вытащила из пачки сигарету и устало откинулась затылком на подголовник сиденья, прикрыв глаза. Нужно подумать.

Возможно, Аврора сейчас находится в радиусе километра от меня, однако по этому поводу я не особо переживала. Как итог наших с Яном многочасовых разглагольствований и препирательств, я твердо уяснила одно - ни один кровосос в здравом уме или даже без оного на дневной свет не выйдет. Ни при каких обстоятельствах.

Куда больше меня донимал другой вопрос - каким, интересно, образом я должна искать пресловутое вампирское лежбище? Сегодня ночью всем, чего я добилась на эту тему от Яна, было лаконичное: "Ты поймешь". Мои попытки вытрясти из него чуток конкретики пропали втуне. Зато я выяснила, что если припрет, мой болтливый клыкастый дружок умеет молчать профессиональнее партизана на допросе, в результате чего возникает стойкое ощущение, что ты общаешься с бетонной стеной.

Я нутром чуяла - вампир мне недоговаривает. Ох, как не договаривает... Но выбора у меня нет - наступая на горло собственной параноидальной одержимости все планировать и предусматривать, сейчас я была вынуждена брести на ощупь.

- Что ж ты скрываешь, грёбаный ты манипулятор? - вопросила я, в задумчивости покусывая сигаретный фильтр.

- How much deception can you take? How many lies will you create? How much longer until you break?^[21] - отозвались динамики. Поразительной способности своих любимых британцев накладываться лейтмотивом на мои мысли я уже давно не удивлялась.

Усмехнувшись, я выключила магнитолу и вышла из машины. Тут же до костей пробрало сырым холодом. Ветер злыми порывами бросал волосы на лицо, за шиворот набилась противная мокрота. Я подняла воротник кожанки и, упрятав руки в карманы, направилась в сторону кладбищенской ограды. Правду сказать, я здорово польстила этому прогнившему местами деревянному забору, обозвав его оградой. Северное кладбище содержалось не в лучшем виде.

Могилы были бессистемно разбросаны по территории небольшой лиственной рощицы, рассеченной редкими отсыпанными галькой дорожками. Я быстро шла по одной из них, торопясь забраться под защиту деревьев, подальше от пронизывающего ветра.

Что за традиция такая дурная - хоронить покойников в лесу? Помнится, когда я еще училась в школе, раз в год летом, в родительскую субботу, отец обязательно вытаскивал меня на могилку к деду. А северогорское кладбище, скажу я вам, находится вообще в сосновом бору. Так вот, почивший с миром старик наверняка не единожды в своем гробу перевернулся, потому что вместо выказывания положенного по ситуации скорбного пиетета я каждый раз была занята массовым истреблением комаров и прочей летающей нечисти, атаковавшей со всех сторон. К слову, православные обычаи относительно усопших никогда не вызывали во мне ничего, кроме легкого недоумения. Сгнившим костям, конечно, уже все равно, но сама идея поминания покойных посредством поедания над могилой разного рода снеди мне претила.

Я не считала себя атеисткой, но в церковь не ходила ни разу. Родители крестили меня еще в пеленочном возрасте, однако крест я перестала носить с двенадцати лет. Существование некоего высшего разума я допускала, но слепая, ничем не подкрепленная людская вера всегда приводила меня в замешательство. Во мне жил ученый, мой мозг оперировал категориями логики и рационализма, а моим богом был здравый смысл.

Одолеваемая такими вот, неподобающими для данного конкретного места, мыслями, я шла по дорожке, разглядывая могилы. Социальное расслоение общества наложило отпечаток даже на смерть. Вычурные мраморные обелиски соседствовали с простенькими деревянными крестами, а кованые чугунные оградки - с обшарпанными заборчиками.

Чем дальше я продвигалась, тем явственнее начинала понимать - здесь ловить мне нечего. Вряд ли вампирша станет зарываться от дневного света в сырую землю - никаких фамильных склепов и семейных усыпальниц, как вы понимаете, не наблюдалось и в помине. Однако я убила час, излазив погост вдоль и поперек, дабы быть уверенной на все сто. Не хотела я, чтоб моя халатность потом мне же вышла боком.

В конце концов, не обнаружив ни единого признака пребывания на кладбище яновой родственницы, я остановилась передохнуть. Рассудив, что Семенов Петр Никифорович, 1906-1972, против уже не будет, а ноги у меня не казенные, я присела на скамеечку возле могилы и закурила. Естественно, я не обольщалась на тему того, что с первой попытки выбью страйк, но открывающая перспектива продолжения кладбищенского похода отнюдь меня не радовала.

За спиной послышались шаги. С сигаретой в зубах я скосила глаза на звук - посмотреть, кого принесло на погост в промозглое раннее утро понедельника. По дорожке в мою сторону ковылял древний, седой, как лунь, дедок. Я ошалело уставилась на него. Сама я, в своей короткой легкой кожанке, была одета, мягко говоря, не по погоде, но старикан переплюнул даже меня. Строгий темно-синий костюм-тройка, галстук, элегантный треугольник выбивающегося из нагрудного кармана платка. Передернув плечами, я развернулась обратно. В конце концов, если дед выжил из ума настолько, что отправился месить местную грязь при полном параде, то это исключительно его проблема. Сердобольность отродясь моей сильной стороной не являлась.

Я затянулась в последний раз, затушила окурок носком сапога и нащупала в кармане куртки ключи от машины - пора двигать дальше по списку.

Внезапно всплывшая в мозгу ассоциация электрическим разрядом пробила по коже - волоски на руках встали дыбом. Затылок свело от напряжения, горло перехватило респираторным спазмом. Заторможенным от дикого предположения движением я повернула голову и приросла остекленевшим взглядом к медленно приближавшейся фигуре.

Старик был уже в паре метров от меня. Трупные пятна отчетливо лиловели на восково-желтом лице.

Той миллионной доли секунды, что импульс от зрительного нерва шел до мозга, мне хватило, чтобы среагировать. Я сорвалась со скамейки и побежала. Мгновенно, не рассуждая и не раздумывая. Сознание сузилось, замыкаясь в границах одной единственной, непреложной и абсолютной догмы - я должна драпать отсюда к чертовой матери. И ничего, кроме этого, значения уже не имело.

Концентрация на приказе была тотальной. Каждая клетка моего серого вещества, каждый мускул и нерв в моем теле работали на пределе, подчиняясь лишь одной команде - бежать. Беречь дыхание, контролировать мышцы, смотреть под ноги. Все остальное, не относящееся к решению задачи, отошло на второй план.

На ходу я оглянулась через плечо. Трупак истуканом стоял на дороге, глядя в землю. А потом резко дернулся, будто споткнулся на ровном месте, и припустил за мной. Со скоростью, которую никогда не развил бы при жизни. Со скоростью, достичь которой люди не способны в принципе. Больше я не оборачивалась.

Я неслась по дорожке, кожей спины ощущая сокращающуюся между нами дистанцию. Он настигал меня. Медленно, но неотвратимо. Я бежала, целенаправленно двигаясь в сторону машины, стиснув в ладони брелок с ключами. Я четко осознавала, что это - единственный способ выиграть адскую гонку.

Как выяснилось, никаких шансов у меня не было изначально.

На слепом повороте я напоролась на еще двух упырей. Дорога здесь не просматривалась. Травля была организована по всем правилам. И я благополучно угодила в расставленные силки.

Эти умерли молодыми - не старше тридцати. С парой здоровых бугаев я бы не справилась, даже будь они живы. В тот момент, когда их пальцы кандалами сомкнулись на моих предплечьях, я поняла - с трупами мне тем более не тягаться. Я билась и рвала сухожилия в бесплодных попытках освободиться, уже сознавая, что все кончено. Я попалась.

Подоспевший старик остановился напротив и снова замер, уставившись себе под ноги. Мертвяки застыли столбами, ожидая приказа невидимого кукловода. Я ощущала свое тело, словно распятое парой каменных статуй.

Дед рывком очнулся. Поднял с земли камень размером с пол моей головы и точным скупым движением ударил меня в висок. Раз, другой. Когда он занес руку в третий раз, я решила, что пора прекращать геройствовать. Мой череп мне еще пригодится.

Я жизнь свою поставила на то, что Аврора приказала лишь вырубить меня, а не забивать до смерти. И безотчетная, так свойственная людям, надежда до последнего уповать на чудо тут совсем ни при чем. Как ни крути, пара дней - недостаточный срок для того, чтобы переквалифицироваться в спеца по вампирской логике, но я была уверена: дрянь непременно пожелает разделаться со мной лично.

Потому что сама я поступила бы именно так. Хилая основа для планирования дальнейших действий, с какой стороны не глянь, но в эту минуту лучшей точки отсчета у меня не имелось. Все, что сейчас было в моих силах, - постараться остаться в сознании.

Я начала трансформацию. Пошла сенсорная атрофия. Нервные окончания теряли чувствительность, пульс замедлился, артериальное давление упало скачком. Кто-то превосходно разбирается в музыке, или в литературе, или в моде, или в цветоводстве, или в вышивании крестиком на худой конец, я же - эксперт по части боли. Я на ней, если хотите, специализируюсь. Из всех ощущений, которые за свой век испытывает человеческое тело, в моем случае боль безвыездно засела на вершине хит-парада.

Годы тренировок - читай, самоистязаний, до которых не дошел бы в своих фантазиях даже самый отпетый мазохист, - не пропали зря. Я выучилась управляться с болью, с аптекарской точностью соизмерять силу самовнушения. И потому знала, что в этот раз плата будет божеской - я отделаюсь головокружением, ломотой в мышцах и общей слабостью.

Больше я не дергалась. Тряпкой обвисла в руках упырей, уткнувшись подбородком в грудь, симулируя первостатейный обморок. Булыжник методично опустился на мою голову еще дважды, и я едва сдержалась, чтобы рефлекторно не вздрогнуть. Не от боли. От осознания, что я, возможно, просчиталась, и сейчас мои мозги живописно растекутся по грунтовке.

Однако старик неожиданно остановился - видимо, заложенный норматив был выполнен. Я могла бы поздравить себя с верной оценкой ситуации. С другой стороны, самым кретинским образом я умудрилась проворонить три разрытых могилы, и тут уж хвалить себя было не за что.

Упыри тронулись с места и, как держали, поволокли меня обратно по дороге. Я сапогами загребала вязкую грязь и чувствовала, как набивается за голенища мелкая острая галька. У меня имелись свои соображения насчет того, как нужно транспортировать бездыханное тело, однако трупы с этим никаких неудобств, похоже, не испытывали.

Потенциальный пункт моей доставки оставался для меня тайной за семью печатями, поскольку доступное поле зрения съежилось до размера махонькой щелочки сквозь полуприкрытые ресницы левого глаза - правый к тому времени уже порядочно оплыл, залитый кровью из раны на виске. Грунтовка кончилась, пошло болотистое поле - мы покинули пределы кладбища.

Мертвяки механически перли в одном им известном направлении, но сосредоточиться на том, чтобы по мере сил отслеживать их путь, я уже не могла. Перед глазами поплыли круги, дыхание костью встало поперек горла, голова словно разбухла. Боль зародилась в районе темени и заструилась вдоль хребта, планомерно обсасывая каждый позвонок. Мое тело выставило счет за принудительно завышенный болевой порог. Руки-ноги онемели, и нужда прикидываться шлангом отпала - сейчас я и в самом деле пальцем не могла шевельнуть. Я терпела, сконцентрировавшись на том, чтобы не облажать все свои усилия какой-нибудь мелочью вроде слишком резкого выдоха.

Теперь упыри тащили меня сквозь чахлый лесок. Я пропустила момент, когда они убрались с открытого пространства, слишком занятая собственными ощущениями. Об изменении местности меня уведомила вспоровшая кожу на щеке ветка.

Я понятия не имела, куда с целенаправленным автоматизмом движется явившаяся по мою душу делегация зомби, зато сколько прошло времени я знала так же точно, как если бы у меня перед носом висел секундомер. Микро-приступ пошел на спад, значит, минуло три четверти часа. Мой персональный дьявольский хронометр, работающий от боли, никогда не ошибается.

Я ломала голову, перебирая возможные варианты развития событий, и ни один из них ничем хорошим для меня обернуться не мог. Я находилась в сознании, вот только в то, что это мне поможет, когда я окажусь с глазу на глаз с Авророй, верилось с трудом.

Вдруг мои сапоги заскребли по бетону. По-видимому, пункт назначения уже близко. Из-под свисавшей на глаза челки я осторожно покосилась по сторонам, стараясь не выдать себя. По левую руку шла бетонная блоковая стена, какими ограждают по периметру промышленные стройки. Мозг лихорадочно заработал, поднимая всю известную по теме информацию. Это должен быть недострой - вряд ли вампирша окопается на объекте, находящемся в эксплуатации.

Когда я, наконец, сообразила, где нахожусь, то едва не расхохоталась, хотя положение у меня сейчас - плакать впору. Тварь засела на законсервированном заводе по переработке плазмы крови. Это что - черный вампирский юмор такой?

Эпохальная в вятских масштабах стройка с переменным успехом тянулась уже без малого десяток лет. Дело периодически стопорилось из-за перебоев в финансировании. В свете недавно разразившегося МФК завод решили законсервировать до лучших времен, и историю довольно долго мусолили региональные СМИ. Как это обычно бывает в нашей стране, лучшие времена могут так никогда и не наступить. Я не особо удивлюсь, если через год-другой какой-нибудь находчивый промоутер протопчет дорожку к сердцам (и кошелькам) местных чиновников, и завод эволюционирует в отличную площадку для рейвов. Впрочем, может статься, мне этого уже никогда не узнать.

Судя по всему, стройка не охранялась. Мертвяки по-хозяйски двинулись к воротам. Где я получила очередное доказательство - надо сказать, весьма впечатляющее, - того, на что способно мертвое тело.

Знаете, почему мать в состоянии аффекта, вызванном страхом за жизнь своего ребенка, может поднять машину весом под две тонны? Потому что коробка предохранителей в ее голове начинает сбоить под напором критических с точки зрения материнского инстинкта обстоятельств, и тело, оставшись без ограничителей, просто действует.

В обычной жизни люди одной левой рояли не поднимают. Потому что ваш мозг заботится о вашем теле. Ваш мозг призван обеспечить условия, при которых этот мешок костей, обтянутых мясом, будет оставаться в рабочем состоянии как можно дольше. Именно поэтому в стрессовой ситуации вы с гораздо большей вероятностью впадете в одну из форм реактивного психоза, нежели в адреналиновую перегрузку и начнете голыми руками проламывать стены.

Но если вы мертвы - проблема снимается. Насажденных извне простейших мыслительных функций вполне хватает для выполнения несложных действий - например, изловить кого-то, стукнуть камнем по голове и притащить в указанное место. И, очевидно, вопрос процессов торможения для мертвого мозга вообще не актуален.

Я украдкой наблюдала, как старик походя своротил толстенную металлическую цепь, сковывающую створки ворот, подтверждая правоту моих выводов. Упыри поволокли меня по территории завода в сторону неприметной дверцы с торца здания, видимо, предназначенной для служебных целей.

Замок оказался сорван - дверью пользовались не первый раз. Внутри было темно, как в могиле. Хорошее определение, не правда ли? И, главное, точное какое. Я ни черта не видела, но по изменившемуся ритму движения поняла - лестница. Уходящая вниз.

Вот теперь я напряглась всерьез. Подземные помещения отродясь моей любовью не пользовались.

Ступеней было ровно восемнадцать - в этом я могла расписаться каждой косточкой своих несчастных щиколоток. На входе в подвал не наблюдалось даже намека на дверь - судя по всему, стройку замариновали раньше, чем у строителей дошли руки до внутренней отделки. Гулкое эхо упыриных шагов отбивалось от стен и потолка, из чего я заключила, что помещение довольно обширное.

Мертвяки протащили меня через весь подвал наискось к дальней стене и, не особо церемонясь, швырнули на кучу чего-то, что моя многострадальная спина идентифицировала как битый кирпич. Титанических усилий мне стоило подавить рефлекс сгруппироваться, за что я и поплатилась, словив в подреберье кусок стальной арматуры, распоровший кожанку на боку.

Однако мои старания даром не пропали - трупы, убедившись, что я не подаю признаков жизни, отправились восвояси. Я неподвижно валялась на груде строительного хлама, слушая, как удаляются мерные, чуть подволакивающие шаги.

Когда все стихло, я первым делом адаптировала зрение к темноте и огляделась. Не покривлю душой - подвал, разбитый на квадраты ровными рядами опорных колонн, оказался огромным. Здесь планировалась центральная генераторная системы отопления здания, если судить по количеству труб, нависавших над моей головой и змеящихся по периметру. В дальней от меня стене чернел провал дверного проема - еще одного, ведущего в смежное помещение, где сейчас наверняка обретаются мои конвоиры.

Осмотр занял у меня пару секунд. После чего я бесшумно поднялась на ноги. И тут же сложилась пополам от резкой боли в груди - трещина в ребре, не иначе. Воздух из легких вышибло, лоб покрылся испариной. Мертвяки на пару со своим хозяином в эту минуту демонстрировали прямо-таки мастер-класс образцовой безответственности - вот он, выход на лестницу, два десятка метров, только беги.

Но бежать я не могла. Трещина - это еще оптимистичный вариант. С переломанными ребрами много не набегаешься. Я не особо рассчитывала на то, что это обманчивое попустительское отношение к охране заложника в моем лице сейчас мне пригодится. Моя псевдо-отключка - мой единственный козырь, теперь уже бывший, красиво сделал мне ручкой. Дважды изменять болевой порог в течение часа - все это закончится тем, что через пятнадцать минут упыри заново отловят меня в ближайших кустах, и на этот раз - бьющуюся в припадке. Такой расклад меня категорически не устраивал. Хуже плохой попытки может быть только попытка, априори обреченная на неудачу.

Однако нежиться на куче кирпича, поджидая Аврору, я не собиралась. И я даже успела сделать первый шаг.

- Ты смотри-ка, живучая, как таракан... - раздалось из-за ближайшей колонны, где - я поклясться готова - минуту назад никого не было.

Я замерла на месте. И вовсе не от неожиданности - понятие "застать врасплох" мне знакомо только в теории. Голос был женским, но принадлежал он не Авроре. Именно от этого начал сбоить мой пульс, пропуская положенные удары.

Она показалась из-за колонны. Высокая - под метр восемьдесят, и очень худая. Я сразу поняла, что худоба эта не имеет ничего общего с анорексией - словно ее костная структура была сформирована по другим принципам. На вид не старше меня, чуть слишком скуластое алебастровое лицо, безупречная кожа, очень тонкие губы. И глаза - близко посаженные, с белесыми ресницами, цепкие, будто дуло, наставленное в упор. И очень старые - глаза древности. Глядя в них, я поймала себя на мысли, что даже цвет радужки изначально был иным, стертый течением веков до этого блеклого тона сизого, растертого в графите. Прямые светлые волосы оттенка старого льна стянуты в конский хвост на затылке, длиной до поясницы. Простая серая худи с капюшоном, темно-синие джинсы заправлены в низкие сапоги на плоской подошве.

Вампирша. Сил на то, чтобы снять слепок мозга, у меня пока еще хватало.

Она в свою очередь тоже разглядывала меня. Я чувствовала себя так, словно оказалась распластанной на предметном стекле под объективом микроскопа. Взгляд не был любопытствующим. Это был абсолютно отмерший, ничего не выражающий, не мигающий взгляд. Датчик, снимающий показания.

- Ну надо же... - брезгливо протянула вампирша.

И без перехода наотмашь ударила меня по лицу тыльной стороной ладони. Обычная пощечина - будь она человеком. Но сила ее человеческой не была, и меня отнесло к стене, затылком вбивая в кирпич. Костяшки пальцев, острые и твердые, рассекли мне губу.

Я сползала щекой по шершавой стене, изо всех сил стараясь не утратить связь с реальностью - перед глазами шла рябь, словно помехи в телеэфире. Кое-как наладив зрение, я сплюнула кровь и подняла глаза.

И услышала:

- Вот оно как, нынче мой племянничек переключился на простолюдинок...

Зверски захотелось курить. Я почувствовала, как кишки у меня завязываются бантиком.

Передо мной стояла Валентина.

Глава 3

Каждый день кто-то прилепляет к ее окну

Мир, похожий на старый выцветший полароид

С места взрыва - и тот, кто клялся ей, что прикроет,

Оставляет и оставляет ее одну.

Вера Полозкова

Вампирша постояла надо мной, втиснув ладони в карманы джинсов, покачиваясь с носка на пятку. А потом развернулась ко мне спиной и двинулась в сторону противоположной стены, бормоча себе под нос:

- Маленький крысеныш все никак не успокоится...

Что-то во мне перемкнуло. Я послала в преисподнюю логику и рванулась к выходу, заранее зная, что шансов никаких. Превозмогая боль в ломаных ребрах, мало что различая сквозь пленку крови из заново открывшейся раны на виске. Я понимала, что ничего этим не добьюсь. Но в мозгу завывала аварийная сирена, и тело подчинилось.

Я успела отмахать метра два, не больше, прежде чем рухнула на грязный пол, сбитая с ног ударом под дых. Скорость Валентины не поддавалась описанию терминами человеческого языка.

- Ты чего это, тварь, распрыгалась? - с толикой удивления в голосе поинтересовалась она, для убедительности заехав носком сапога мне в крестец.

Я скрючилась на полу от боли, моля бога и дьявола - только бы не перелом позвоночника. Вампирша обошла меня и пнула в лицо, сильно и грубо. Голова у меня мотнулась, как на шарнирах. Реальность пустилась в пляс, под веками замельтешило, горячая струя хлынула по подбородку на шею, пропитывая янову футболку.

Больше я дергаться не могла. Сознание настойчиво молило о забытьи, но я не давала. Лежала, спеленав колени руками, отстраненно наблюдая, как расходится по бетонному полу лужица крови из разбитого носа.

Я слушала, как шаги Валентины отдалились и приблизились вновь. Окружающий мир воспринимался, словно через толстый слой вазелина, забившего глаза, уши и мозг, и в то же время - так четко, будто вывели на максимум регулятор контрастности. За всю мою жизнь меня никогда не били, если не считать инцидента в парке. Та боль, с которой я свыклась, всегда шла изнутри. И сейчас мое тело впало в ступор.

- Ты, милочка, не ту дорожку перешла, - раздалось надо мной.

А потом она ухватила меня за шиворот и поволокла обратно к стене, словно мешок с картошкой. Ухо зафиксировало какое-то постороннее позвякивание. Цепь. Но рассудок мой будто закупорился сам в себе, не допуская действительность дальше границ кожи. Я была бессильна во всех отношениях, и мой мозг выбрал лучший вариант - абстрагирование.

Я почувствовала, как холодные пальцы стаскивают с меня кожанку, футболку, джинсы, сапоги. Когда вампирша взялась за бретельку лифчика, я непроизвольно дернулась, за что и получила очередную оплеуху, едва не раздробившую мне челюсть.

Валентина раздела меня догола и обмотала запястья ржавой цепью, подвесив к батарее под потолком, словно коровью тушу, изготовленную под свежевание. Вывернутые под неестественным углом плечевые суставы заломило. Пальцами ног я едва доставала до пола. Вторая цепь облепила шею, почти до предела пережимая трахею. Вампирша действовала не спеша, со знанием дела, в нужных местах подсобляя себе пассатижами.

Она закончила и удовлетворенно кивнула.

- Вот так. А теперь можем поговорить.

- Иди на <цензура!>, сука... - проскрипела я в ответ.

Валентина фыркнула и пальцами стиснула мне щеки, едва не ломая кости.

- Будь повежливее - проживешь подольше, - наставительно проговорила она тоном доброй мамочки, который никак не вязался с тем, что она только что сотворила.

Я смотрела в упор в ее тусклые, выцветшие глаза, и понимала, что это - последнее, что я вижу в своей жизни. Живой мне отсюда не выбраться.

- Ты какая-то странная для человека, - заметила вампирша, изучая мое лицо. Потом пренебрежительно передернула плечами. - Оно и понятно. Ян у нас падок на экзотику.

Я смежила веки. К чему разводить разговоры, если конец все равно один?

Но кровососку такое положение дел явно не устраивало.

- На меня смотри! - рявкнула она, впечатав меня затылком в стену.

От боли я зажмурилась, а потом открыла глаза, подчиняясь. В таких мелочах упорствовать я не собиралась - смысла в этом чуть, зато в наказание я огребу расквашенный о бетон череп.

Валентина уселась на пол рядом со мной, опершись спиной о стену и скрестив вытянутые ноги. Она откинула голову назад и прикрыла веки с видом, словно усилия по приведению меня в мое нынешнее положение ее утомили. Похоже, любовь к театральщине - это у них наследственное. Потому как я не сомневалась - вампирша в два счета грузовик подымет и даже дыхание при этом не собьет.

- Ну, давай, рассказывай, - задушевным тоном проговорила она, - чего такого этот маленький засранец в тебе нашел, что носится с тобой, как с писаной торбой?

Вот сейчас я впервые была рада своей свежеиспеченной эмоциональной коме. Ситуация здорово смахивала на сцену из хоррор-триллера, такого, знаете, для любителей пощекотать себе нервы. Свихнувшийся философствующий маньяк, ведущий душещипательные беседы со своими жертвами, в наличии имеется. Вот только я бы завалила кастинг на свою роль.

Мозг включился в работу, отгородившись от всего постороннего, от сигналов, подаваемых истерзанным телом, от бьющих в стенки черепной коробки волн абсурда. С холодным спокойствием я анализировала свое положение - мне нужна была верная поведенческая тактика. Коль скоро вампирша не пришила меня на месте, что-то послужило тому причиной. Я не хотела о ней знать - я просто хотела протянуть до заката.

Ян придет за мной.

Я искусственно возделывала в себе эту уверенность, безжалостно выкорчевывая даже намек на сомнения. Потому что с этой мыслью в голове я еще могла держаться. При альтернативном раскладе - лучше сразу остановить сердце.

- Я тебя сейчас убью, - равнодушно пообещала с пола Валентина, скосившись на мое лицо, - если и дальше будешь продолжать в том же духе. Отвечай на вопрос.

Блеск. Судя по всему, меня ждет допрос по всем правилам. Но я не планировала упираться - пока вампирша чешет языком, время идет. Драгоценное время. И это было мне на руку.

- Мы встретились случайно, и он влюбился в меня без памяти, - издевательски прохрипела я - цепь на шее едва позволяла дышать.

Я знала, что иду по лезвию бритвы, но решила, что уж лучше так - заставить себя изображать раздавленное, дрожащее от ужаса создание я не могла даже сейчас.

Валентина хмыкнула и беззлобно проговорила:

- Ты мне мозги-то заканчивай полоскать. Ян на такую, как ты, даже не глянет. Разборчивый больно - весь в отца.

"Видимо, отец-то как раз не слишком разборчивый, коль скоро польстился на тебя".

Но я благоразумно проглотила готовую сорваться с губ реплику.

- К тому же дорогой племянничек, по-моему, вообще не в курсе, что такое любовь, - продолжала рассуждать разговорчивая вампирша. - У него по венам давным-давно вместо крови цинизм течет. Так что ты, девочка, чем-то его зацепила. Аврора мне намекнула кое-что, но, боюсь, моя малышка немного не в себе от рождения.

Немного не в себе. Это у них так называется.

- Вот Яна и спроси, чем я ему приглянулась. Мне больше сказать нечего, - отрезала я. Просвещать ее на тему своих способностей я не собиралась.

- Ну, раз сказать тебе нечего... - вздохнула Валентина, поднимаясь с пола, и с ходу двинула мне в солнечное сплетение.

Я захрипела, захлебываясь от боли, чувствуя, как пузыриться кровь на губах. Она била профессионально, в подбрюшье, по почкам. С силой, несоразмерной для маленьких острых кулачков. Молча и сосредоточенно она избивала меня - мне показалась, что прошла вечность, прежде чем удары, наконец, прекратились.

Я не отключилась, но думать уже не могла. Сознание схлопнулось, обрывая все связи с телом - этот кусок пульсирующей боли больше мне не принадлежал. Звук удаляющихся шагов не вызвал во мне ничего - фактически меня здесь уже почти не было.

Я так одурела от боли, что мозг начал нарезать реальность пластами. Окружающий мир воспринимался фрагментарно. Мое изгрызенное болью нутро - на одном слое. Саднящая кожа - на втором. Затекшие, потерявшие чувствительность мышцы, - на третьем. На каком из них была я сама - я не знала. Я на всех парах неслась к полному, безоговорочному психическому коллапсу.

Но где-то в самом глубоком, хорошо запрятанном и защищенном уголке моего дрессированного мозга запустился резервный дублирующий контур, так долго ждавший своего часа. И сейчас он не позволил мне выпасть из действительности окончательно.

Я выкроила для себя крохотный стабильный кусочек мира и вцепилась в него, твердя себе, что уходить еще рано. Голова моя безжизненно свисала, словно шейные позвонки, разъеденные болью до состояния пластилина, не справлялись с ее тяжестью. Я сфокусировала зрение на том, что было доступно, - на отвратительного вида глубоком, сочащемся сукровицей рубце, который шел через левую грудь, безобразно разрывая сосок. В какой момент я успела его получить, упомнить я уже не могла.

Я сосредоточенно изучала увечье, примечая мельчайшие детали, - маленький кровавый якорек, привязывающий меня к жизни. Я смотрела, ощущая, как возвращается чувствительность к измочаленному телу, как начинают ныть ушибы и гореть ссадины. И была этому рада. Мое трепыхавшееся в корчах паники сознание утихомирилось, я снова была способна ясно мыслить.

Сколько прошло времени, я не знала. Меня колотило от холода, а запястья онемели вконец - цепь перекрыла приток крови. Мышцы на плечах начали подергиваться в слабых пока еще судорогах. Во рту першило, хотелось пить. Под веками свербело от попавшей в глаза бетонной пыли. Мочевой пузырь не выдержал, по ногам потело мокрое и теплое.

Вампирша все не появлялась.

Я висела, голая, избитая, дрожащая, выпачканная в собственной крови и моче. Но я все еще ждала. Ждала Яна.

Прошли часы, а, может, всего один - ориентиров, от которых я могла оттолкнуться, у меня не имелось. Я впала в некое подобие анабиоза, физического и морального. Боль грызла плоть, но она была такой привычной, что лишь фиксировалась где-то на периферии сознания.

Вдруг кожу на щеке лизнуло слабым дуновением, и чужие пальцы вцепились в волосы на затылке, запрокидывая мне голову. Вернулась Валентина. Она сняла худи, оставшись в простой черной футболке. Температура в выстуженном помещении ее, похоже, не беспокоила. На ее груди я разглядела серебряный медальон в форме двух шестиугольных ромбов, сцепленных в символ бесконечности.

- Жива еще? - поинтересовалась вампирша каким-то слишком деловым тоном.

Потом отошла и уселась на пол спиной ко мне, скрестив ноги по-турецки.

- Это хорошо... Чего ж добру пропадать... - приговаривала Валентина, руки ее двигались, манипулируя с чем-то, разложенным на полу.

Я почувствовала неладное, когда в нос мне шибануло резким запахом медицинского спирта. Вампирша поднялась на ноги и развернулась ко мне с лучезарной улыбкой. В руках она держала набор для забора крови.

- Время ужина! - жизнерадостно провозгласила Валентина, приближаясь.

Я застыла. Времена, когда чужая кровь, текущая по моим венам, вызывала отвращение, стараниями Яна давно миновали. Жить захочешь - со всем стерпишься. Сам факт того, что вампирша намеревается использовать меня в пищевых целях, тоже не особо меня трогал. Но мозг, моментально просчитавший последствия, вывел неутешительный итог - если она выкачает слишком много, я уже чисто физически не смогу даже трепыхаться. Я буду просто висеть плетью, ослабленная кровопотерей до предела.

И черта с два я могла с этим поделать.

- Эй... - еле слышно прошептала я разбитыми губами.

- Чего бормочешь, дорогуша? - Валентина склонилась ко мне.

И тогда я вцепилась зубами ей в ухо. Намертво, как бешеная бульдожка, сжимая челюсти до хруста. Резко рванула головой, с противным чавкающим звуком выгрызая кусок плоти. Рот наполнился вампирской кровью, холодной и кислой, словно перебродивший маринад.

Вампирша взвыла и зло саданула мне кулаком по лицу. Виском я врезалась в стену с такой силой, что левое и правое полушария мозга, должно быть, поменялись местами. Все, субарахноидальное кровоизлияние мне обеспечено. Или чего похуже. То, что я сделала, было нелогично, никак не помогало мне протянуть время, но заставить себя безропотно подчиняться я не могла.

Паче чаяния, Валентина не озверела. Она расхохоталась. Зрелище давящейся смехом вампирши с вымазанным кровью лицом и оторванным ухом, скажу я вам, не для слабонервных.

- Гляди-ка, как развоевалась... - отсмеявшись, проворчала кровососка.

А потом ее лицо разом опустело, не оставив даже намека на улыбку.

- Кончай дергаться, а не то мне придется сцеживать кровь с трупа, - жестко приказала она и я поняла, что заново искушать судьбу не стоит.

Вампирша наклонилась и перетянула мое левое бедро медицинским жгутом. Потом протерла кожу клочком ваты, смоченной в спирте.

Я не сопротивлялась, сознавая, что еще одна попытка мне с рук уже не сойдет.

"До заката", - мерным речитативом мысленно читала я свою мантру, обособившись от того, что вытворялось сейчас над моим телом.

Однако Валентина не давала мне уйти в себя, снова принявшись разглагольствовать.

- Времена нынче не те. Не спорю, есть своя прелесть в старой доброй охоте. Но как-то это все, на мой взгляд, не эстетично, - она ухмыльнулась. - Вы, людишки, такие нечистоплотные... Грязная кожа, микробы кишат... К тому же, глупо пренебрегать благами цивилизации. Ты как думаешь?

Вампирша оторвалась от своего занятия и с любопытством посмотрела на меня. И в этот момент я поняла, что убью ее.

Глядя в эти мутно-сизые глаза, я чувствовала, как в избитой груди раскрывается бутон девственно-чистой, непорочной, прекрасной ненависти. Она окольцевала мое сердце, метастазами прорастая по нервным волокнам, выжигая все постороннее, напитывая каждую клетку. Это восхитительное чувство было во сто крат лучше любви, которой я никогда не знала. Оно заполнило собой ту выхолощенную пустоту, что являлась ныне моей душой. Оно горчило под корнем языка, терпкое и живое. Горчило металлическим привкусом крови.

Я запрокинула голову и засмеялась. Так счастливо, как не смеялась с детства.

Валентина замерла, серьезно глядя на меня. Я наклонила к ней лицо, насколько позволяла цепь, и ласково улыбнулась. От зрелища моих омертвелых зрачков в сочетании с умиротворенной улыбкой лоб вампирши изрезался тревожными морщинами. Возможно, сейчас она думала, что пора начинать беспокоиться на мой счет. Что Ян действительно связался со мной неспроста. Что я могу представлять проблему. Или даже угрозу. Читать мысли я не умею, но ее лицо сказало мне достаточно.

Никаких объективных причин тому не было, однако Валентина перестала чувствовать себя хозяйкой положения. Она была напугана.

- Внезапно потеряла аппетит? - любезным тоном осведомилась я.

Валентина смотрела на меня, не мигая, и лицо ее медленно деревенело от бешенства. Мимолетный испуг, которому она позволила проявиться, смыло волной лютой злобы. Практически бессмертная, неуязвимая, вполне обоснованно считающая себя госпожой жизни и смерти - она взбесилась от мысли, что жалкая человечинка оказалась способна нагнать на нее страху.

Вампирша выпрямилась во весь рост и пальцами сгребла мое запястье, выпростав его из-под цепи. Молча, не говоря ни слова, она подняла мою руку и медленно, неспешно начала давить. Она уперлась взглядом в мои глаза, словно по ним хотела уловить момент, когда придет боль. И нажимала, выжидающе глядя на меня. Сперва натянулась и пошла трещинами кожа, потом лопнули сухожилия. Когда сломалась кость, я уже орала благим матом, не помня себя.

Словно в замедленной съемке, не давая мне пропустить ни единой детали, она переломила мне левое запястье. Демонстрируя свою силу, мощь и возможность одним пальцем раздавить меня, как муху. Доказывая мне - или самой себе? - что я по сравнению с ней всего лишь ничтожество.

Меня затрясло в спазмах, безостановочно рвались хрипы из передавленного горла - так я расплатилась за испытанную минуту сомнительного чувства превосходства.

Валентина хмыкнула и снова завела мою руку наверх, примотав цепью обратно. От боли в закрытом переломе, вдобавок сдавленном стальными звеньями, у меня только что искры из глаз не посыпались. А вампирша опять склонилась к моему бедру, деловито и сосредоточенно. Она вогнала мне в бедренную артерию медицинскую иглу-бабочку и вставила катетер в вакуумную пробирку. Она нежно поглаживала меня по ноге, пока шла кровь, и я знала, что от ощущения этих прикосновений смогу избавиться, только содрав с себя кожу.

- Твое здоровье, - вампирша ехидно отсалютовала мне полной пробиркой и неторопливо выпила.

Валентина повторила процедуру трижды, и под конец я уже мало что соображала - голова кружилась так, что, казалось, стены водят хоровод.

Наконец, вампирша оставила меня в покое и снова ушла. Я висела в своих цепях в полнейшей прострации, чувствуя, как желудок пытается выбраться наружу через глотку.

Потом я, наверное, заснула. Хотя правильнее будет сказать, что мое тело и мозг попросту взяли тайм-аут. Избитая, обессиленная, обескровленная почти до предела, я впала в состояние, когда не можешь отличить явь от сна. И что хуже всего - даже не хочешь пытаться.

Я потеряла счет времени. Когда я слегка оклемалась, первой мыслью, родившейся в мозгу, было осознание того, что я жду напрасно. Прошли, как минимум, сутки, если судить по тому, как подводило у меня живот от голода. Ночь минула - Ян не появился. Он бросил меня. Не знаю, на что я рассчитывала. Теперь я не сомневалась - вампир сознательно отправил меня в этот ад, преследуя одному ему ведомые цели. И нестись сломя голову на выручку не спешил.

Знаете, каково это - когда истлевает последняя ниточка призрачной надежды, удерживающая тебя на краю? Но понимание того, что ты сама, своими руками оплела себя коконом беспочвенных иллюзий, было еще хуже. Незаметно, исподволь Ян умудрился-таки подобраться ко мне так близко, как никто прежде. Я знала, что сама позволила делу зайти так далеко, тем самым нарушая собственные базовые установки - никому не верить и рассчитывать только на себя. И сейчас пришло время платить.

Моя голова мотнулась от пощечины - вернулась Валентина, но сил на то, чтобы даже просто скорректировать траекторию движения, у меня не хватило, и я в очередной раз ткнулась скулой, на которой и так уже живого места не было, в бетонную стену.

- Я с тобой подохну от скуки, - заявила вампирша сварливым тоном, стоя передо мной, уперев руки в бока.

Она задумалась на пару секунд, а потом прикрыла глаза, легонько шевеля губами. Что она там бормотала, я разобрать не могла - слишком тихо. Но ее лицо аж засветилось от предвкушения, словно у ребенка в ожидании новогодних подарков. И этот новоявленный энтузиазм ничего хорошего мне сулить не мог.

На входе в подвал показался трупак - из тех, что покрепче, - и медленно пошаркал в нашу сторону. Я смотрела, как он приближается, но практически не воспринимала самого факта движения - зрительная информация почти не обрабатывалась мозгом.

Валентина снова застыла, видимо, отдавая мысленный приказ.

А потом мой изможденный рассудок забился в судорогах - меня давило отвращением, замешанном на абсурде. В голове электрической дугой закоротило единственной мыслью: "У сюра нет границ".

Потому что упырь подошел, расстегнул штаны и умостил ладони, по ощущениям схожие с деревяшками, обтянутыми слоем резины, мне на ягодицы. Он прижался ко мне с характерным движением. И мой мозг, доселе пребывающий в отключке, рвануло. Я поняла, как именно собирается развлечься вампирша за мой счет.

Бог свидетель, я, годы убившая на исследования собственной природы, не подозревала, что мой организм располагает такими ресурсами. От осознания, что на потеху вампирше меня собирается поиметь труп, во мне махом выдуло все человеческое. Полуживая, на грани психического и умственного истощения, я равнодушно решила, что теперь уже все равно. Время крайних мер, наконец, настало.

До сей поры так далеко в своих трансформациях я не заходила. Я отключила все. Сознание, боль, мысли. Осталась только моторика. В долю секунды я загнала себя в дикой силы метаморфозу, заставляя тело совершить невозможное. Я чувствовала, как цепь на запястьях прорезает кожу до кости, набухают напряженные вены на шее, а косые мышцы пресса едва не раздирает от натуги. Оттолкнувшись от пола, я обхватила коленями горло упыря, рывком повела бедрами, ломая шейные позвонки.

Он повалился бесформенной куклой на пол у моих ног, на этот раз окончательно и бесповоротно мертвый, а я зашлась в приступе дыхательной недостаточности, выхватывая воздух меленькими частыми глотками, скатываясь в гипервентиляцию.

Валентина принялась материться, нарезая вокруг меня круги и периодически раздраженно попинывая дохлое тело, - я ведь сорвала ее представление.

- Ты кто, мать твою, такая?! - орала она, приблизив лицо вплотную.

Я чувствовала, как капельки ее слюны оседают на моей коже. От злости зрачки вампирши сузились едва не до вертикального состояния, по скулам ходили желваки. Своей выходкой я выбесила ее капитально.

Но до разъяренной кровососки дела мне уже не было. Тяжелые веки сомкнулись. Валентина может мне хоть ногу выдрать из сустава - открыть глаза сейчас я не смогу при всем желании. По телу волной расходился столбняк, ни холода, ни боли я уже не ощущала. Все силы уходили на то, чтобы просто сделать вдох.

Я висела мешком, отстраненно поджидая, когда придет приступ.

Внезапно перманентная вампирская ругань прибрела чуть изумленный оттенок, а потом затихла окончательно. Даже не открывая глаз, я поняла, почему. Все проводящие системы между мозгом и телом у меня сбоили, и судороги начались раньше, чем я их почувствовала, опередив боль.

Не думала я, что докачусь до того, что пропущу начало собственного припадка.

Тело мое безобразно скручивалось, мышцы сокращались самопроизвольно. Я дергалась на цепи, периодически пропахивая хребтом по шершавой стене, - кожу на спине, должно быть, содрало до мяса. Горло заходилось в рвотных спазмах, но кроме желчи извергать моему пустому желудку было нечего. Холодная боль струилась по жилам, стекая с кончиков пальцев. Под веками расцвело красно-белыми сполохами. Кровяное давление шкалило - я знала, что лопаются сосуды на сетчатке.

Когда приступ пошел на убыль, я заставила себя чуть приоткрыть глаза и с третьей попытки приподняла голову. Валентина сидела напротив на полу, скрестив ноги и подперев ладонью щеку, с интересом наблюдая за мной. Все полчаса, что я корчилась, заливаясь рвотой и кровью, она просто сидела и смотрела. Самое интимное и сокровенное, то, что не дозволено видеть ни одному человеку, было выставлено на обозрение. Мой персональный ад, в который не было хода никому, кроме меня - и Яна, - превратился в шоу для скучающей вампирши. Все побои и издевательства несравнимы с этим унижением.

- Чего только я не повидала - девятьсот с лишним лет как-никак, - задумчиво протянула она, - но чтоб такое... Давай рассказывай, что это было, - требовательным тоном проговорила Валентина.

Шустрая какая. Да я скорее сдохну, чем начну удовлетворять вампирскую любознательность. К тому же изгрызенный язык распух, забивая глотку, и даже просто послать ее я сейчас не могла.

- Я смотрю, вы тут времени даром не теряете, - вдруг донеслось с противоположной стороны помещения.

- Здравствуй, милая, - не оборачиваясь, ласково отозвалась Валентина.

Я перевела глаза на звук. На входе в подвал стояла улыбающаяся Аврора. И ее улыбка обещала мне - главный кошмар еще впереди.

***

Аврора подошла и остановилась напротив, разглядывая меня, чуть склонив голову на бок.

- Я предупреждала тебя, - спокойно проговорила она, просто констатируя факт.

Странно, но мне подумалось, что девчонка выглядит куда взрослее и рассудительнее своей мамаши. Если не принимать в расчет характеристику, которой снабдил меня Ян, я видела перед собой полностью адекватное, маленькое серьезное существо, в котором сложно было заподозрить наличие психический патологий. Однако я, как никто другой, знала, что видимость обманчива.

Аврора отвернулась от меня и обвела ищущим взглядом помещение. Заприметив у одной из колонн бетонную тумбу, девчонка направилась к ней и, ухватившись за стальной крюк на поверхности, притащила куб весом, должно быть, под тонну, с легкостью, словно несла обычное кресло-мешок. Она уселась на тумбу, свесив босые грязные ноги, и устало упрятала лицо в ладони.

- Солнце встает, - глухо проговорила девочка.

Я равнодушно отметила, что не ошиблась насчет времени, проведенного мной в этой пыточной. И еще - что Ян, если все же надумает отодрать свою тощую задницу от кресла и вытащить меня отсюда, теперь все равно бессилен до заката.

Валентина хмыкнула и кивком указала на меня:

- Ты голодна? Можешь перекусить.

Но Аврора отрицательно качнула головой.

- Я передумала насчет нее. Она нужна мне живой. Так что ты бы попридержала коней, - в голосе малолетней вампирши прорезалось раздражение.

От ее слов внутренности у меня слиплись от нехорошего предчувствия. Холодный расчет, звучавший в тоне Авроры, сулил мне проблемы похлеще тех, что я уже огребла от рук ее матери.

- Да брось, - легкомысленно отозвалась Валентина. - Зато было весело. Она мне вон ухо отгрызла.

Аврора отняла ладони от лица и пристально уставилась на нее. Я вяло подумала, что их поведение никак не укладывается в схему "мать - дочь". Валентина местами прямо-таки сочилась инфантилизмом, зато девчонка, наоборот, вела себя аномально серьезно для ребенка. Хотя в случае с вампирами никогда не угадаешь, кому сколько лет, и, может статься, что этот "ребенок" старше меня на пару веков.

- Ты вообще соображаешь, чего несешь? - процедила девочка. - Или мозги вконец прогнили от старости?

Валентина застыла, как сидела, спиной к дочери. В воздухе провисло напряжение.

"Давайте, переубивайте друг друга, а я останусь в шоколаде".

Но я понимала, что рассчитывать на такой подарок судьбы с моей стороны наивно донельзя. Судьба меня вообще никогда подарками не баловала.

И тут внезапно пришло непрошеное воспоминание о Владе. Самый ценный, и, пожалуй, единственный дар, полученный мной от жестокой жизни. Против воли, меня затопили никчемные сожаления о том, что конец нашей короткой, но такой прекрасной дружбы уже близок. Даже если я выберусь из этой передряги живой, что - будем смотреть на вещи реально - маловероятно, нашим с Владом прежним отношениям все равно не бывать. Знание, которого я не искала, но которое нашло меня само, встанет между нами стеной.

Мои размышления прервал короткий нервный смешок Валентины. Атмосфера в подвале чуть разрядилась.

- Ну вот что ты за дочь такая? Никакого почтения к матери, - сокрушенно посетовала вампирша, но фраза прозвучала наигранно. Фальшивые интонации, призванные скрыть истинные чувства, - страх перед собственным ребенком, которого сама же породила.

Сведенные плечи Авроры расслабились. Она перевела глаза на меня, и ощущение было, словно сейчас пара ртутных резаков снимет с меня скальп.

- У нее неправильный мозг, - медленно проговорила девочка, и я задалась вопросом, почему она выбрала именно это определение.

Аврора уперлась тяжелым взглядом в лицо Валентины и продолжила:

- Я намерена разобраться, что с ней не так. Если потребуется, она у меня под лоботомию ляжет, но ты, ты ее больше и пальцем не тронешь. Я доходчиво объясняю?

- Конечно, дорогая, - Валентина согласно закивала.

- Отлично. А сейчас мне нужно поспать.

Аврора клубком свернулась на своей тумбе и закрыла глаза. Валентина посидела еще пару минут, невидящим взглядом созерцая пол у своих ног, а потом поднялась и направилась к выходу из подвала.

Вот так. Просто и ясно мне обрисовали мои дальнейшие перспективы - меня ждет участь подопытной крысы в исследованиях малолетнего въедливого монстра. Однако я была спокойна. Мой мозг все еще хозяин моего тела, и когда дойдет до дела, спровоцировать остановку дыхания я успею за долю секунды. А потом тварь может ковыряться с моим трупом хоть годами - и все равно останется ни с чем.

Как это обычно у меня бывает, распланировав свои действия и разработав стратегию поведения, я почувствовала себя гораздо лучше. Это смешно - при моем-то положении, - но так оно и было. Сейчас меня не волновал даже тот факт, что в такой непосредственной близости от Авроры мой мозг умирает в разы быстрее. Но теперь это казалось мне неважным - финал моей многострадальной эпопеи уже не за горами.

Из-за двухсуточного голодания живот у меня подводило так сильно, что, казалось, кишечник присох к позвоночнику. От побоев Валентины на мне живого места не осталось, а переломанное запястье распухло настолько, что цепь натянулась, врезаясь в плоть до мяса. К тому же наверняка я заработала заражение крови. Валентина откачала из меня что-то около полулитра, и от недостатка гемоглобина я практически не чувствовала собственного веса.

Все оставили меня в покое, и мое истерзанное тело, наконец, получило долгожданную передышку. Но расслабиться не получалось. Нутро у меня выворачивало наизнанку от осознания, что я вынуждена буду уйти, не поквитавшись с кровососами. Такого эмоционального накала я не испытывала за всю свою жизнь. Словно ведьма, приговоренная к аутодафе, я полыхала на костре слепящей ненависти. Подмявшее меня под себя единственное моно-чувство, но двуликое по своей природе, рвало душу на куски. Оно загоняло меня в состояние блаженной наркотической эйфории и одновременно требовало выброса. Требовало убивать.

Я хотела уничтожить их всех скопом - безмятежно посапывающую Аврору, исковеркавшую мне психику, Валентину, изуродовавшую мое тело, но сильнее всего - Яна. Яна, который с такой искренней тревогой в серых глазах провожал меня на пытки. Он знал, белобрысый гаденыш, все знал. Сознательно подставил меня и бросил. Я не могла въехать в логику его действий, и начинала думать, что вампир ничем не лучше остальных членов своей семейки. Возможно, за три столетия жизнь просто наскучила ему, и он поставил и срежиссировал собственный спектакль. А тут еще я - так вовремя подвернулась под руку. Он почти пролез за мои стены, наплел мне сказок, решив стравить со своей безумной сестрицей и посмотреть, что из этого выйдет. А потому его счет был самым крупным.

Я чувствовала, как от ощущения собственного бессилия начинает колоть кожу на кончиках пальцев, а щека подергивается в нервном тике. Адским усилием воли я заставила себя успокоиться. Смирение, которое было мне абсолютно не свойственно, давалось тяжело. Но я справилась. Позволить себе измотаться от мыслей о безысходности своего положения я не могла.

Я скорректировала сердечный ритм до удара в секунду, настраивая свой персональный таймер, - терять представление о времени снова я не хотела. Потом закрыла глаза и отключила восприятие, впадая в псевдо-сон. В данный момент для меня это было лучшим выбором.

Пульс бился ровно, отмеряя секунды, собиравшиеся в минуты, а затем в часы. Время текло неспешно, оцепенелое безмолвие заливало подвал, и меня незаметно накрыло бредовым ощущением, что я уже давным-давно сошла с ума, сконструировав свою собственную реальность, в которой мне уготовано висеть на цепях вечно.

Мысль эта была такой страшной, что я часто задышала и резко распахнула глаза. И первым, что я увидела, заново привыкнув к темноте, оказалась Аврора, сидящая на тумбе, закинув ногу на ногу, и пристально разглядывающая меня. Валентины в помещении все еще не было.

- Говорят, нервная система человека - его самый страшный враг, - подала голос вампирша. - Я гляжу, у тебя с нервами проблем нет. Дрыхнешь сном младенца уже десять часов кряду.

Знала бы ты, что это был за сон. И ты права - проблем у меня нет. Как и нервов.

Судя по всему, девчонка была настроена вести беседу, и я флегматично решила - почему нет? Пока она и пальцем меня не тронула, в отличие от своей охочей до рукоприкладства мамаши, а разговоры, как вы понимаете, меня устраивали куда больше, нежели побои.

- А ты не похожа на психа, каким расписал тебя Ян, - меланхолично заметила я.

- Ян ни черта обо мне не знает, - Аврора равнодушно дернула плечиком, - но ненавидит заочно. После смерти Анны совсем с катушек съехал. Так что кто из нас двоих больший псих - это еще вопрос открытый.

- Что еще за Анна? Любовь всей яновой жизни?

- Его мать, - подсказала Аврора, смекнув, видимо, что я не в курсе семейной истории. - Та еще стерва была. Первая линия, белая кость, голубая кровь, все дела...

Безразличный голос вампирши не способен был скрыть нотки затаенной зависти, и эти плебейские интонации сказали мне больше, чем все слова, которые не были произнесены. Я понятия не имела о механизме устройства вампирской иерархической лестницы, но по тону Авроры сообразила - девчонку, очевидно, серьезно напрягает тот факт, что сама она находится где-то очень близко к ее подножью.

- Можно нескромный вопрос? - поинтересовалась я.

- Валяй, - небрежно кивнула вампирша.

- Зачем? Зачем ты делаешь то, что делаешь?

"Зачем?" - мой любимый вопрос. Открывает самый короткий путь к пониманию любой проблемы. Все логические конструкции строятся на фундаменте этого "зачем?". Он неудобный, и ответить на него порой непросто. Задавайте его себе почаще - возможно, это избавит вас от лишней порции головняка.

Долгую минуту Аврора задумчиво вглядывалась в мое лицо - то ли размышляя над ответом, то ли гадая, каким образом угодила на внеплановый сеанс психотерапии.

- У меня нет выхода, - наконец, бросила девочка.

- Железобетонное оправдание, - желчно протянула я.

- Ты не знаешь, о чем говоришь, - устало прошептала Аврора, уставившись на сцепленные замком руки. - Я не просила, чтобы меня рожали, ясно? Бланка с Валентиной напортачили, а платить приходится мне. Ты только представь, каково это - жить под диктовку собственного мозга. Существовать с чем-то вроде ядерного реактора в голове. Вот и выбирай - или выплескивай лишнее, или дожидайся, когда рванет. А жить-то знаешь, как хочется?

Я знала. Однако вся эта задушевная болтовня сути дела не меняет. Вампирша может прикидываться несчастной жертвой обстоятельств, сколько влезет, - жалеть ее я не собиралась. Вы бы стали сочувствовать монстру, посулившему вам трепанацию черепа?

- И ты решила, что если искромсаешь мой мозг на кусочки и сунешь под микроскоп, то выучишься управляться со своим? - я подпустила в голос щедрую дозу скепсиса. - Дура ты наивная, - резюмировала я.

Судя по всему, я задела за живое - от моих слов Аврора взъярилась. Сорвалась со своей тумбы и подлетела ко мне. Я видела, как ее тянет вцепиться мне в горло, но - вот досада - место было уже занято цепью. А до подбородка девчонка просто не доставала по росту.

- Ты забываешься, - злобно прошипела она, однако эффект от угрозы был все равно подмочен. И дрянь не придумала ничего лучше, чем отвесить мне банальную оплеуху.

Головой я в очередной раз - сколько их было за сегодня, я уже со счета сбилась, - приложилась о стену. Не знаю уж, то ли в результате удара мозги у меня встали на место, то ли случился спонтанный анализ диалога с вампиршей, но неожиданно я буквально окостенела от свеженародившейся мысли. Я готова была матом орать, если бы позволило пересохшее горло, и еще тысячу раз добровольно долбануться черепом по бетону, если бы не сковывающие движение цепи.

Потому что внезапно я поняла, как же я лажанулась. Господи помилуй, воистину нет предела фишеровскому кретинизму. Сначала Ян со своими россказнями, потом Сол с мигренью - и мои хваленые аналитические таланты и привычка все подвергать сомнению отправились коту под хвост. Я зациклилась на одном единственном постулате, навязанном Яном, даже не сподобившись просчитать альтернативу.

Альтернативу, которая все это время плавала на поверхности, маячила у меня перед носом. Че-е-е-рт! Сколько же времени мне потребовалось, чтобы допереть, в конце концов, до этой элементарной истины. Аврора не разрушает мой мозг. Наоборот. Она - как катализатор. Волновая активность вампирши наслаивается на мою, вызывая интенсификацию моих способностей. Покуда она поблизости от меня, выступая в качестве фокуса, я буду так сильна, что даже теоретически невозможно предсказать, до каких пределов простирается эта сила.

И вдруг, словно по заказу, события начали развиваться с бешеной скоростью.

В подвал влетела Валентина и прямо с порога предостерегающе завопила:

- Аврора!..

Девчонка рывком крутанулась на заполошный крик. Валентина смазанной тенью перемахнула разделявшее нас расстояние, но выговорить продолжение фразы ей было не суждено.

Потому что когда она оказалась практически вплотную ко мне, я зрачками зацепила мутные вампирские глаза и хрипло рявкнула:

- Сдохни, сука!

Аврора резко обернулась ко мне, и поперек лба у нее было выведено крупными буквами: "Какого черта?!". Я не обращала на нее внимания. Я смотрела, как жизнь покидает глазницы Валентины, чувствуя, что сейчас взлечу под потолок от блаженства и упоения собственной мощью. Вампирша кулем рухнула на пол - я знала, что намертво выжгла каждый нейрон в ее мозгу.

Девчонка рванулась к трупу матери и упала возле нее на колени - по ее лицу я видела, что она просто не осознает, что сейчас произошло. Она подняла на меня неверящие глаза, и я в ответ засмеялась.

И тут периферийное зрение зафиксировало постороннее, едва различимое движение. Все во мне перевернулась, когда я поняла, что означает смутный седой росчерк, вспоровший пространство. Ян.

Вампир сбросил свою инфернальную скорость в паре метров от нас, но Аврора была уже на ногах. Хрупкой рукой она с ходу прицельно двинула в янову грудину, так что того отнесло к опорной колонне, которая от силы удара пошла трещинами. В одно мгновение девчонка оказалась возле Яна и подпрыгнула, мертвой хваткой сдавив его горло. Глаза у того закатились. Но я не торопилась списывать вампира со счетов. И, как выяснилось, не зря - его рука проехалась по спине девочки и остановилась в районе второго позвонка. Тонкие пальцы вмялись в плоть, раздирая кожу, с мерзким хлюпающим звуком вырывая позвоночник. Аврора страшно закричала и отцепилась от Яна, сползая на пол. Вампир сложился пополам, судорожными хрипами глотая воздух, - от нехватки кислорода лицо его приобрело отчетливый синюшный оттенок.

Он поднял голову, серые глаза нашли мои, и Ян резко выдернул что-то из кармана пальто.

- Готова? - одними губами беззвучно произнес он.

Я кивнула, еще не зная, к чему нужно быть готовой.

- Давай! - крикнул вампир, швыряя в мою сторону продолговатую колбу.

Я среагировала мгновенно, чудом умудрившись поймать ее связанными над головой руками. Аврора взвилась с пола на крик, но Яна уже выдуло из подвала в соседнее помещение. И одновременно я вдавила кнопку, лихорадочно нашаренную на пластмассовом корпусе.

И ничего не произошло. В первую секунду. А потом кожа вампирши пошла кровяными струпьями, а от ее вопля у меня едва не лопнули барабанные перепонки. Обдав меня кровавыми брызгами, она белым призраком метнулась к выходу на лестницу и пропала из виду.

Я перевела дух. Адреналиновая волна схлынула, и если б не цепи, от затопившего меня чувства облегчения я бы, наверное, лужей растеклась по полу. Кошмар закончился, и я вышла из него живой.

Я снова нажала кнопку, выключая лампу. Ультрафиолет. Скорее всего, лампа черного света, раз нет видимого излучения. Эффект от ее применения произвел на меня неизгладимое впечатление.

Ян показался в дверном проеме и медленно поковылял ко мне - видимо, крепко ему досталось от Авроры. По дороге вампир подобрал валявшиеся на полу пассатижи. Он подошел вплотную и заглянул мне в глаза. Я отвела взгляд.

Очень аккуратно Ян освободил мою шею от цепи, но когда очередь дошла до рук, я до ломоты в деснах стиснула зубы, чтобы не разораться от боли. Металлические звенья изрезали кожу до кости, запястья покрывали кровавые, гноящиеся язвы.

Я была так слаба, что не могла самостоятельно держаться на ногах. И когда избавилась от поддержки в виде цепи, повалилась бы на пол, если б вампир меня не подхватил. Он осторожно прижал меня к себе, не зная, как дотронуться, чтобы не причинить боль. Я зарылась носом в футболку на яновой груди, вдыхая знакомый вересково-коричный запах, и прохрипела:

- Можешь не осторожничать. Все равно болит все.

Прохладная ладонь легла мне на избитый затылок, пальцы запутались в слипшихся от крови волосах.

- Я знал, что ты сообразишь, - тихо проговорил Ян, и я поняла, что он имеет в виду труп Валентины. Но от жалости, сквозившей в его голосе, мне захотелось завыть.

- Ты подлый ублюдочный кровосос... чертов засранец... - бормотала я едва слышно, уже плохо соображая. Мысли путались - после полутора суток постоянного напряжения мой мозг решил, что пора на отдых. - Где тебя... гада... только носило?.. Я тебя ждала... как второго пришествия... Ненавижу я тебя... понял?.. Скотина белобрысая... ты бросил меня... им на потеху... Ублюдок... как и вся твоя... ублюдочная семейка... - Язык у меня конкретно заплетался, и, кажется, я начинала повторяться.

- Ш-ш-ш... - успокаивающе прошептал вампир мне в висок. - Яна... У тебя приступ на подходе.

Ах, да. А я и запамятовала, что давеча расплавила мозги девятисотлетней вампирши.

Холодная игла вошла в вену на шее, и Ян негромко произнес:

- Все, Фишер. Уже все. Поехали домой.

Он закутал меня в свое пальто и поднял на руки. Сразу же заболело в десятке мест на моем многострадальном теле. Я уткнулась лицом в янову шею.

И вдруг что-то во мне надорвалось. Глаза защипало, из носа потекло, и в следующую секунду я уже плакала навзрыд, захлебываясь слезами.

Я могу вынести многое. Но даже я не железная.

Ян нес меня, не говоря ни слова, понимая, что мне нужно прореветься. За одно это я была ему благодарна - если бы он начал плести какую-нибудь ласковую чушь, заново я могла бы уже и не склеиться.

Мы выбрались на улицу, и полуслепыми от слез глазами я разглядела стоящую у ворот черную Хонду. Вампир открыл машину и осторожно уложил меня на переднее пассажирское сиденье. Потом уселся за руль и завел машину.

И тут я кое-что вспомнила.

- Погоди... У Валентины был серебряный медальон... Принеси...

Ян непонимающе уставился на меня, а потом отрицательно покачал головой.

- У тебя нет на него прав.

Я повернула к нему лицо и зло процедила:

- Ну-ка повтори, чего сказал.

- Это фамильный знак. Его могут носить только женщины Дома.

- Мне плевать на ваши традиции, - отрезала я. - Я терпела, пока она сутки измывалась надо мной всеми доступными способами. Терпела, когда она пила мою кровь. Я свернула шею трупу, который собирался отыметь меня по ее приказу. Я перенесла приступ, зная, что она разглядывает меня, словно цирковую зверушку. И я убила ее. Так что прав на эту цацку у меня больше, чем у кого-либо.

Яново лицо медленно серело, пока я говорила.

- Господи, Яна... - прошептал он.

- Нечего разыгрывать святую простоту, - резко перебила я. - Ты прекрасно знал, куда меня отправляешь. Принеси медальон.

В серых глазах плескалась мука. Вампир подчинился и вышел из машины.

Когда он вернулся, я уже практически спала. Тело настойчиво требовало свое - настоящего, глубокого, многочасового сна. Я на ощупь вытянула правую руку, и Ян вложил мне в ладонь мой кровью и болью заслуженный трофей.

Я удовлетворенно стиснула пальцы, чувствуя, как металл приятно холодит кожу, и провалилась в сон.

Глава 4

Кризис времени; кризис места; болезни роста.

Сладко песенка пелась, пока за горлышко не взялась.

Из двух зол мне всегда достается просто

Абсолютная, окончательная зола.

Вера Полозкова

Я выплыла из своего чугунного сна ровно настолько, чтобы почувствовать, как Ян снова взял меня на руки и вынес из машины. Куда он меня привез, мне было абсолютно все равно. Впервые за всю мою жизнь, зажатую в тисках тотального контроля, я не хотела управлять ходом событий. Не хотела планировать и не хотела решать. Я больше не хотела быть сильной. Не хотела ломать себя, выгрызая у жизни очередную подачку. Сейчас я хотела просто плыть по течению, неважно, в какую сторону оно несет меня. И мысль о том, что я целиком и полностью отдалась во власть существа, предавшего меня самым страшным из возможных способов, не вызывала во мне ровным счетом ничего. Хотя нет, тут я покривила душой - эта мысль убаюкивала спокойствием.

Наверное, это была какая-то извращенная форма доверия. Доверия, родившегося из ненависти. Когда ты опускаешься на самое дно отчаяния, и все в тебе заходится от осознания безнадежности, когда посиневшие от нехватки кислорода губы шепчут "Готова?", ты начинаешь верить. Когда понимаешь - предать сильнее просто невозможно.

Ухо различило приевшуюся за четыре года знакомую трель открывающегося домофона, и я разлепила набрякшие тяжестью веки. Глаза уперлись в стальную, обшитую деревом, дверь моей собственной квартиры. Ян привез меня домой.

- Ты чего творишь?.. - прохрипела я, подняв на него лицо. - Мне в больницу нужно.

Вампир не отвечал, сосредоточившись на том, чтобы не уронить меня, параллельно пытаясь откопать ключи в моей сумке. Он отпер дверь и внес меня в прихожую. Я мазнула рукой по стене, нажаривая выключатель.

- Я с тобой разговариваю, - снова просипела я, не оставляя попыток достучаться до небес. - Вези меня...

И тут окончание фразы комком встало поперек горла. Я смотрела на то, что отражалось в зеркале.

Я знала, что после полутора суток пребывания в компании вампирши-садистки глупо рассчитывать на цветущий вид, но даже не предполагала, что дела мои настолько плохи. Сенсорная информация от измученного тела, регистрируемая мозгом, - это одно. Видеть результат усилий Валентины собственными глазами - совсем другое.

Отвратного вида гноящаяся рана на виске. Ссохшиеся от крови волосы. Разбитые в трещины губы. Фиолетовые разводы кровоподтеков, испятнавшие скулы. Вспухшие вены на шее, веревками синеющие на посеревшей коже. Бездушные зрачки в обрамлении кровавой сетки лопнувших сосудов. Пальто вампира милосердно скрывало тело, но одного вида лица мне хватило с лихвой.

- ...в больницу, - наконец, договорила я, кое-как справившись с увиденным.

Я смотрела на наше отражение. Присохла взглядом к набитым серой пустотой яновым глазам, вызывающим желание поинтересоваться, есть ли кто-нибудь дома за этими антрацитовыми зрачками? Обычно выразительное сверх всякой меры лицо Яна сейчас замкнуло в эмоциональный вакуум. Он отрицательно качнул головой:

- Не дури, Яна. Ты пробудешь в больнице ровно до первого анализа крови. А потом кто надо позвонит кому следует, и остаток жизни ты проведешь на лабораторном столе. Ты сама должна понимать очевидное. Вряд ли, конечно, ваши ученые разберут, что за смесь течет у тебя по венам, но сам факт аномалии такого масштаба заставит их ходить на ушах.

Я вынуждена была съесть это и не подавиться. Чертов вампир был прав. Я едва отделалась от Авроры, собиравшейся распотрошить мой мозг, и угодить прямиком с корабля на бал, то есть в застенки очередного вивария было бы просто верхом идиотизма. Потому что даже кровососы, со всей своей зверской жестокостью и непредсказуемостью, - ничто по сравнению с системой.

Эта мысль породила цепную реакцию, и неожиданно для самой себя я поняла, что, как это ни парадоксально, но так оно и есть - при прочих равных условиях я предпочту иметь дело с вампирами, нежели с людьми. Их вывернутая логика была мне куда ближе человеческой.

Однако в данный конкретный момент я хотела одного - одиночества. Зализывать раны в тишине и спокойствии собственной квартиры, коль скоро даже профессиональная медицинская помощь отныне для меня табу. И чтобы ни одно живое существо не приближалось ко мне на расстояние ближе выстрела.

- Уходи, - еле слышно выговорила я перебитыми губами, но шепот мой резанул, словно провели ржавым гвоздем по металлу. Мне не нужно было повышать тона, чтобы донести до Яна - это приказ, а не просьба.

Вампир и бровью не повел. Молча, словно решил оптом искупить все то время, что я "наслаждалась" его словоблудием, он понес меня в ванную, на ходу локтем заехав по выключателю на стене и параллельно открывая дверь носком ботинка.

- Ян, - сдавленным от злости голосом прокаркала я, - шутки кончились. Давно уже, если ты не заметил. Убирайся.

Он пристально посмотрел на меня и, наконец, соизволил снизойти до ответа. Односложного и абсолютно ясного. И абсолютно меня не устроившего.

- Нет, - отрезал вампир, и это коротенькое словечко предельно четко дало мне понять - он не отвяжется. И черта с два я могла с этим поделать.

Я промолчала. В том, чтобы спорить и препираться дальше, попросту не было смысла. Чтобы спорить и препираться дальше, у меня уже не доставало ни сил, ни желания.

И тогда я просто ушла в игнор.

Сложно не обращать внимания на кого-то, к кому впритирку прижата собственной полуголой грудью. Но последние полутора суток я провела, постоянно глуша восприятие и абстрагируясь от того обстоятельства, что выступаю в качестве кормежки для покойной ныне моими стараниями Валентины, - тут выучишься игнорировать что угодно.

И словно назло мне Яна вдруг прорвало.

- Можешь обвинять, проклинать и ненавидеть меня, Яна, - тихо произнес он, - но пока я не поставлю тебя на ноги, я никуда не уйду.

Мое молчание было ему ответом.

Вампир включил воду и со мной на руках прямо в одежде опустился на дно ванны. Бережно выпростал мое тело из-под пальто, которое черной кучей отправилось на пол, и я, полностью обнаженная, оказалась лежащей на яновой груди.

Я закрыла глаза и подтянула колени к животу. Не потому, что такая степень обнаженки меня напрягала. Нет. Просто одного взгляда на то, что находилось ниже уродливого рубца на левом соске, мне хватило, чтобы решить - смотреть на это я не хочу.

От воды каждая рана, порез и ссадина, которыми в изобилии было усеяно мое тело, заныли. Ян мягко водил губкой по моей коже, оттирая въевшуюся грязь и кровь. Я мелко задышала сквозь зубы и задрожала. Боль, что успела немного приутихнуть, сейчас, размоченная влагой, вернулась вновь. Моя соскобленная о бетонную стену спина, когда янова губка добралась до нее, зашлась в моросящих спазмах. Я чувствовала себя так, словно один за другим отрывается каждый позвонок. На глаза у меня навернулись слезы, с губ сорвался противный жалобный всхлип.

- Потерпи, Яна... - шептал вампир. - Потерпи...

Я сцепила зубы, чтобы не покрыть его матом. Я всю свою жизнь терплю, и не нужны мне никакие заботливые причитания.

Ян вполголоса продолжал напевать какую-то успокаивающую чушь. Дымку боли, заволакивающую сознание, подразнесло. И мой заторможенный мозг, наконец, отреагировал на то, что происходит. Вампир не сделал ни одного лишнего движения, идущего в разрез с действиями образцово-показательного медбрата. Но внезапно чуть шершавые мужские ладони, ходившие по моей коже, такие знакомые и одновременно все равно чужие, стали ощущаться иначе. Ощущение это было... новым. И я не знала, как с ним быть. Мое дрессированное тело подставило меня - соски набухли, в животе сделалось тяжело.

Я резко оторвалась от яновой груди и села, обхватив колени руками.

Теряю. Я чувствовала, что теряю себя.

- Тихо, Яна... - помолчав, произнес вампир. - Все нормально. Не дергайся. А то опять кровить начнет.

Этот новый Ян, серьезный, сосредоточенный и все понимающий был еще хуже, чем Ян - постановщик и главный актер своего вечного издевочного балагана. Балагана, к которому я успела привыкнуть, в который сумела вписаться. И только сейчас, на контрасте, я поняла, поняла по полной программе, как же был прав вампир тем, кажущимся таким далеким, утром начала моего кладбищенского похода, когда излагал свой взгляд на мир. Поняла, что драма - не мой жанр.

Я сидела, уставившись в кафельную стену, чувствуя пальцы Яна на затылке, мягко массирующие кожу. Пена от шампуня щипала глаза. Ощущение неправильности происходящего кололо сердце.

Наконец, вампир закончил, вылез из ванны и замотал меня в большое банное полотенце. Он, было, собрался опять взять меня на руки, но я дернулась, отстраняясь.

- Сама дойду, - осадила я его.

Я бы череп размозжила о бортик ванны, если б не скорость яновой реакции. Потому что когда я, придерживаясь за стену, попыталась встать на ноги, мир вдруг крутанулся вокруг своей оси, и я едва не рухнула навзничь. И только своевременно спохватившийся вампир не дал мне огрести сотрясение мозга.

- Да можешь ты хоть раз в жизни отпустить свои чертовы вожжи?! - прошипел он, сгребая меня в охапку, и злым пинком распахнул дверь ванной. - Еле дышишь, а все туда же. Перестань, - уже спокойнее проговорил Ян и понес меня в комнату.

Я уперлась в бледное лицо немигающим взглядом.

- Ты можешь перестать быть вампиром? - сухо спросила я.

И поскольку ответ являлся очевидным, я добавила:

- Вот и оставь свои риторические вопросы при себе.

Ян в очередной раз отмолчался и уложил меня на диван. Потом принялся по-хозяйски рыться в шкафу, не обращая внимания на то, что в процессе его раскопок добрая половина моего барахла оказалась на полу. Через пару минут искомое, видимо, было обнаружено, и белобрысая голова показалась на свет божий из недр шифоньера.

- Не возражаешь? - вампир развернулся ко мне, держа в руках древние, светло-синие "левисы" эпохи молодости моего отца, изодранные и с живописной дырой на колене, простреленной дробью. Их я сыскала, ковыряясь как-то раз в родительских антресолях, и с согласия отца конфисковала себе. Они были мне великоваты, но я все равно их любила и часто таскала по дому. Все эти халатики и прочая девчачья дребедень в качестве домашней одежды мной не воспринималась в принципе.

Я не ответила и смежила веки. Возражаю я там или нет - это ничего не изменит. Практичный вампир разгуливать в сырой одежде явно не планировал, и озаботился получением моего разрешения чисто символически.

Я слушала, как он шебуршится, переодеваясь.

А в следующий момент я резко распахнула глаза и рефлекторно дернулась. Потому что холодные ладони задрали полотенце до талии, и Ян приподнял мои бедра, надевая трусики.

Скулы у меня свело от унижения. Истощенная физически почти до критического состояния, беспомощная, словно новорожденный слепошарый щенок, я валялась тряпичной куклой, не в силах без посторонней помощи справиться даже с такими интимными вещами, как надевание нижнего белья.

- Убьешь меня позже. Когда окрепнешь достаточно, чтобы одеваться самостоятельно, - чуть улыбнулся вампир, тем самым давая понять - он в курсе, каково мне, с моей параноидальной зацикленностью на независимости, приходится сейчас.

А приходилось мне ох как несладко.

- Аптечка у тебя есть? - поинтересовался Ян, и я в ответ слабо мотнула головой в сторону кухни.

Вампир убрался в указанном направлении. Я слышала, как он хлопает дверцами шкафчиков.

- Твою ж мать... - донеслась до меня удивленная ругань - судя по всему, размеры моей "аптечки" произвели на него впечатление.

Ян вернулся в комнату со здоровой коробкой из-под кофе-машины, которой у меня отводилась роль хранилища лекарств, набитой этими самыми лекарствами под завязку. Я предусмотрительно держала дома чертову прорву медицинских причиндалов, что при моей-то жизни было отнюдь не блажью.

Вампир сгрузил коробку на диван и присел рядом со мной.

- У тебя обеденный стол весь в засохшей крови, - сообщил он, внимательно изучая мое лицо.

Серьезно? Передавай привет Авроре своей, как увидишь. Но я промолчала. Говорить было трудно.

Не дождавшись моей реакции на свое заявление, Ян дернул плечом и принялся исследовать содержимое коробки. Я смотрела на его склоненную голову, на мраморный лоб, изрезанный задумчивыми морщинами, на влажную, растрепавшуюся косу, перекинутую на голую грудь. Босой, он сидел, подогнув под себя ногу, в моих заношенных джинсах, и казался таким непривычно домашним, словно его присутствие в моей берлоге было самой естественной вещью на свете.

Вампир нарыл в куче моих лекарств тюбик левомеколя и пачку стерильных марлевых повязок и удовлетворенно кивнул. Потом размотал на мне полотенце и пристально осмотрел многочисленные увечья. Его взгляд скользил по моему нагому телу, и я ощущала его кожей, словно физическое касание.

Я пришла в бешенство, когда Ян без моего ведома приволок меня в номер "Вятки" после припадка, случившегося в парке, и с бесстыжей улыбочкой заявил, что у него-де имеются планы на мой счет. Я готова была растерзать его, когда он вломился ко мне домой в прошлый раз и предложил сделку на крови. Я прошлась катком по всем своим принципам, когда выла на полу онкологической лаборатории, взывая к богу и дьяволу, моля о ненавистной спасительной дозе. Я привыкла к его разглагольствованиям, издевкам и занудству. Я стерпелась даже с тем, что он отправил меня прямиком в ад.

Но сейчас я согласна была заново очутиться в заводском подвале нос к носу с Авророй, лишь бы избавиться от внезапно разобравшей меня идиосинкразии на яновы прикосновения и взгляды. Я не чувствовала себя такой уязвимой, даже когда висела в цепях. Прохладные шершавые ладони в два счета разнесли броню, которой за двадцать два года оброс мой мозг, и я впервые осознала, каково это - быть женщиной. Слабой и нуждающейся в заботе.

И за это я ненавидела вампира сильнее, чем за предательство.

- Я сделаю, что смогу, но ты должна быть готова к тому, что будешь валяться в бреду с температурой под сорок, - предупредил Ян, пропитывая мазью первую повязку.

Он аккуратно обработал перекисью водорода рубец, рассекающий мой левый сосок, и наложил бинты. Я до скрипа сжала зубы, когда его пальцы бережно обхватили, приподнимая, мою грудь.

- Яна.

Я скосилась на него сузившимися зрачками. Ян внимательно смотрел на меня.

- Ты девятисотлетнего вампира ухлопала силой мысли. Буквально. Ты сейчас выжата досуха. Так что прекращай беситься от того, что твой маньячный мозг не в состоянии контролировать естественную реакцию тела.

Вот именно из-за этой его черты мне временами становилось дурно. От понимания того, насколько же мы с ним похожи - помешанные на логическом обосновании всего и вся.

- Собираешься болтать, дожидаясь, пока я медленно не сгнию от заражения? - вслух желчно прошептала я.

Однако непостижимым образом от яновых слов мне здорово полегчало. Мне понравилось выражение, которое выбрал вампир. Ухлопала. Точно. Именно это я и сделала. Прибила тварь, словно таракана тапкой. Эта мысль грела сердце. И пускай сейчас мой персональный поводок вырвался у меня из рук, я сказала себе, что переживу. Мое тело откалывало кренделя, но я решила - это сносная цена за испытанный миг абсолютного всемогущества.

Ян фыркнул.

- Так-то лучше. Привет, Фишер.

Ага, привет. Я скривилась. Меня чуть поотпустило, клещи, стиснувшие нутро, разжались. Все возвращалось на круги своя.

Вампир обмазал меня левомеколем с ног до головы. Даже моего запаса марлевых повязок не хватило, и в ход пошли носовые платки. Потом он туго перебинтовал мне грудь, зафиксировав переломанные ребра, и в задумчивости воззрился на мое отекшее запястье. Я хорошо понимала причину его раздумий. Нужно было наложить шину. Как вы понимаете, комплекта медицинских лубков в моей аптечке не имелось - так далеко в своих закупках я не заходила.

Видимо, Ян что-то сообразил на этот счет и снова отправился в кухню. Минут десять я слушала, как он перетряхивает содержимое шкафов, по обыкновению глухо матерясь сквозь зубы. Наконец, он вернулся, и я ошалело уставилась на монструозного вида посудину из скрепленных между собой крест на крест деревянных дощечек, которую притащил вампир. Я даже не подозревала о том, что в моем доме есть нечто подобное. Наверное, мама посчитала, что эта ерунда неизвестного назначения непременно сгодится мне в хозяйстве.

- Это что еще за хрень такая? - хрипло вопросила я, решив докопаться до истины.

Ян сдавленно хрюкнул от смеха:

- Яна, ты на своей кухне чем-нибудь кроме кофеварки вообще пользуешься? Это ваза для фруктов.

Я закатила глаза. Господи, какая чушь.

Вампир легкой рукой разделал это деревянное чудовище на составляющие и выбрал пару дощечек, которым выпала участь послужить в качестве лубков. Наложил их на мое запястье, фиксируя сустав, и перебинтовал.

- На первое время сойдет, - вынес он вердикт, скептически разглядывая плоды своих трудов. Потом перевел глаза на мое лицо.

Я подумала и легонько кивнула. Как ни крути, без яновой помощи мне бы пришлось туго. Однако рассыпаться в благодарностях я, само собой, не собиралась. В том, что я оказалась в моем теперешнем состоянии, целиком и полностью, с головой и всеми потрохами, был повинен именно он.

- Свари мне кофе, - попросила я, мстительно решив, что Ян сам подписался на роль сиделки, и я имею полное право проэксплуатировать его на всю катушку. - И сигареты принеси.

- Фишер, не глупи. Ты двое суток голодала. Тебе поесть нужно, а не кофеином заливаться.

- Кофе, - оборвала я развыступавшегося вампира. - "Парламент" в верхнем ящике стола.

Резвый какой. Откармливать меня надумал. Не знает пока, что у меня в доме со съестным дела обстоят еще хуже, чем в блокадном Ленинграде зимой сорок первого.

- Дура, - зло припечатал Ян и унесся в кухню со скоростью реактивного сверхзвукового истребителя, что свидетельствовало о крайней степени раздражения. Я достаточно хорошо успела изучить повадки вампира, чтобы понять это.

Ноздри у меня затрепетали в предвкушении, когда из-за стены донеслось жужжание кофемолки. Я прикрыла глаза, блаженно впитывая любимый запах. Умом я сознавала, что сейчас должна набивать истощенный организм протеинами так, чтобы за ушами трещало. Но я хотела кофе. А все разумные доводы пускай идут лесом.

Ян принес мне большую чашку кофе со сливками, сигареты и пепельницу. Я поблагодарила кивком. Попыталась принять сидячее положение и не смогла. Вампир демонстративно возвел очи горе, взбил подушки и приподнял меня, усаживая поудобнее. Но даже тот факт, что меня в очередной раз ткнули носом в собственную беспомощность, не способен был испортить удовольствие от первого за двое суток обжигающего глотка.

Чашка ходуном ходила в трясущихся руках, а сигарету из пачки я выудила только с третьей попытки. Ян щелкнул зажигалкой, потому что прикурить самостоятельно было для меня пока непосильной задачей.

- Ну и твердолобая же ты, Фишер, - покачал он головой.

Я выпустила струю дыма прямо ему в лицо, а мои растрескавшиеся губы сами собой разъехались в улыбке. Ага, я такая. Ем гвозди на завтрак.

Меня можно давить, гнуть, колотить. Но сколько не бей - я не сломаюсь. Нужно было спуститься в преисподнюю и заново восстать из пепла, чтобы обрести эту уверенность - пока дышу, я всегда буду верна себе. До мозга костей.

Вампир смотрел на меня с таким выражением, словно видел впервые.

- А тебе все нипочем, да? - медленно проговорил он, пристально изучая мое лицо.

Чашка замерла у меня в руках. Я едва сдержалась, чтобы не плеснуть кипятком ему на физиономию. Мое благодушное настроение смыло в мгновение ока.

Знал бы ты, милый, какова цена этого "нипочем". Годы дрессуры и самоконтроля, годы всеобщего отчуждения и ненависти, годы одиночества, боли и тренировок. Бесчисленные бессонные ночи, когда я часами сидела над грудой медицинской литературы, от усталости замертво вырубаясь под утро прямо за столом, щекой на очередном бесполезном трактате по нейробиологии. Годы непрекращающегося поиска, изучений и экспериментов. Годы, в течение которых я прошла путь от забитого подростка, не знающего, как адаптироваться к отторгающему его социуму, до полностью автономной личности, собственноручно ампутировавшей себя от общества. Годами я лепила себя, словно дотошный скульптор, безжалостно отсекая все лишнее. Годами травила ненужные эмоции, чувства и желания, раз за разом пуская в переплавку никчемную полову. Точно хирург, я резала по живому, кроила и переделывала, добиваясь совершенства.

И в итоге стала тем, чем стала.

Не случись нашествия семейки вампиров, основательно протоптавшихся по моей жизни, может статься, я так никогда бы и не узнала, что все эти годы растила, пестовала и лелеяла крошечного ручного монстра, окопавшегося в самом глубоком, глухом уголке моего мозга. И когда человек во мне уставал биться головой о стену, когда руки у меня опускались, маленькое чудовище вылезало на свободу и бралось за дело. Не рассуждающее, не принимающее в расчет логические аргументы и рациональные доводы, оно действовало, руководствуясь одним единственным мотивом - выжить. Оно вытащило меня со дна пропасти безумия, вырвало из суицидальной бездны и вызволило из пыточной камеры.

Так что, да, мне все нипочем. Потому что я - урод с очерствелой сердцевиной, гипертрофированной силой воли и колоссальной мощи древним инстинктом самосохранения. И никто, а уж тем более залетный кровосос, знающий меня без году неделя, не имел абсолютно никакого права судить обо мне с высоты своей колокольни и паче того - выносить суждения.

Однако я задавила в себе желание швырнуть в вампирскую рожу чашку с кофе, дальновидно рассудив, что раздобыть еще одну, не прибегая к помощи того же Яна, будет проблематично. Докурив сигарету до фильтра, я затушила окурок и подтащила к себе коробку с лекарствами. Здоровой рукой нашарила упаковку ибупрофена и махом заглотила с полдесятка таблеток, запивая подостывшим кофе.

- Тебе-то что с того? - дернув плечом, сухо поинтересовалась я. - Ты использовал меня, словно марионетку, как по нотам разыграв свою многоходовку. Ну и? Понравилось загребать жар чужими руками?

- Мне что, упасть тебе в ноги, посыпая голову пеплом? Тебе от этого сильно полегчает? - едко процедил вампир.

- Сомневаюсь, что мне в принципе когда-нибудь полегчает, - вполголоса обронила я, чуть качнув головой.

Ян окаменел от моих слов, но выражение, проступившее на его лице, не имело ничего общего с раскаянием. Камни не ведают чувства вины. Я понимала это лучше, чем кто-либо другой.

- Скажи хоть - оно того стоило? - спокойно спросила я. Я знала ответ. Знала наперед все, что он скажет. Я нащупала слабое место, нашла брешь в его защите - и теперь била в нее, методично и безжалостно.

- Ты была моим единственным способом выйти на Аврору, - резанул вампир ледяным тоном. - И независимо от того, что я сказал и о чем умолчал, - я вытащил тебя.

Я легонько кивнула своим мыслям. Я раздавлю тебя, раздавлю просто потому, что ты так и не понял - дело не во мне. Ты облажался - и сам это знаешь. Я позабочусь о том, чтобы ты никогда этого не забыл.

- Посмотри на то, что ты вытащил, Ян. Мне всего двадцать два, а я ныне являюсь "счастливым" обладателем первосортной коллекции шрамов. Да любой рестлер от зависти удавится, глядя на меня. Я никогда больше не смогу надеть футболку с коротким рукавом, и придется раскошелиться на десяток шейных платков. Я левша, а если запястье срастется неправильно, я всю оставшуюся жизнь буду расписываться крестиком. Думаешь, я сокрушаюсь по своей утраченной девичьей красоте, которая и так никому даром не нужна? Черта с два. Просто каждое утро, стоя перед зеркалом, я буду видеть цепь на своей шее и ощущать пальцы, оглаживающие мое бедро. Каждая отметина на моем теле - тавро, которое ни на секунду не позволит мне забыть, в кого я превратилась. Все, что было во мне моего, отобрали и растоптали. Я вернулась с собственных похорон, живее, чем была допрежь. Но в том гробу осталось все.

Я помолчала.

- Валентина не вписалась в изначальную схему, ведь так? Она объявилась в городе и спутала тебе все карты. Тебе, у которого за плечами три гребаных сотни лет. Ты прожил маленькую вечность, но, судя по всему, я - первая, от кого ты слышишь понятие "ситуационное моделирование". Столько лет, столько возможностей... Ты должен был учесть все, каждую мелочь, каждую деталь, включая прогноз погоды на неделю вперед, не говоря уж о перспективе внепланового вмешательства своей кровожадной тетки. Да будь у меня все то время, что есть в твоем распоряжении, - я бы уже будущее научилась предсказывать. Но ты, очевидно, провел его гораздо более продуктивно - задирая юбки королевам.

Стоило мне закрыть рот - и вампир взвился размазанной тенью, навис надо мной, вминая ладони в обивку дивана. Коса хлестнула мне по щеке. Наши тела разделял просвет в пару сантиметров. Я смотрела в яново млечно-бледное лицо, чуть выгнув бровь, с виду невозмутимая, словно кусок железобетона. Но пульс у меня трепыхнулся, сбиваясь с ритма, и я пропустила положенный вдох. Близость древней, необузданной в своей разрушительности силы, ползла по коже, заставляя подниматься волоски на руках.

Это было все равно, что сунуть пальцы в розетку на 220.

Я знала, что иду по краю. И, по большому счету, мне было плевать. Я стала жертвой - но не обстоятельств и не безумной садистки Валентины. Жертвой небрежности, недальновидности и элементарной скрытности заигравшегося в бога вампира.

Я сделалась пешкой в чужой игре. И я бы пережила это - потому что цель оправдывала средства. Даже если тем средством была я. Все, что требовалось от Яна, - разыграть нашу партию грамотно.

Он не справился - и я не собиралась миндальничать, оберегая его чувства.

Эхо невысказанных обвинений повисло в воздухе - хотя я не произнесла ни слова. Серые глаза потемнели едва не до оттенка сажи. На задворках сознания всплыла мысль, что именно так выглядит вампир, когда не обременяет себя трудом поддерживать образ человеческого существа.

"Мы - не люди".

Воистину, всю глубину смысла этой фразы я прочувствовала только сейчас.

Смерть смотрела на меня двумя сгустками свинцовой пустоты. Я подалась вперед, почти вплотную прижимаясь к его лицу в самоубийственном порыве. Холодная ярость, копившаяся во мне с того самого момента, как я поняла, что меня использовали, и что хуже всего - использовали так бездарно, прорвалась наружу.

- Ненавижу тебя, - прошептала я.

В тишине шепот мой прозвучал наждачным скрежетом.

Ян моргнул - и форточка в чужой мир захлопнулась. Вампир склонил голову, ткнувшись лбом мне в ключицу.

- Да? Как мило. Сам я себя ненавижу постоянно, - произнесли холодные губы, вытатуировав эти слова по коже моей шеи, прямо над безобразным ошейником, оставленным цепью.

Я забыла, что нужно дышать, - такая космическая осиротелость сквозила в его голосе. Засосало под ложечкой, комок встал поперек горла. И захотелось заорать благим матом. И надавать вампиру пощечин. И оттаскать за косу. И молотить его в грудь, пока не посинеют кулаки.

Потому что я понимала. Понимала, как никто другой, это чувство - когда один за другим откалываются куски от твоей души. И склеить обломки заново уже невозможно.

И видеть, как это происходит, со стороны, видеть, как крошится в труху непробиваемая цельность, так похожая на твою собственную, оказалось еще больнее, чем испытать это самой.

Ян шевельнулся, поднимая лицо, и убрал руки, заключавшие меня в кокон пустоты. В комнате, пропитанной запахами госпиталя и сигаретного дыма, мы лежали рядом, не касаясь друг друга, и молчали.

- Сколько займет регенерация? - сухо спросила я. И не себя я имела в виду.

- Около месяца. Просто еще немного времени для этого города.

Да. Просто немного времени. Для города, на который мне плевать. Полутора суток меня корежило в пытках всего лишь ради того, чтобы все эти людишки, каждый из которых, если б не сидящий в подкорке инстинктивный страх, не колеблясь, забил бы меня камнями и с наслаждением пнул мой труп, получили свой лишний месяц.

Господи помилуй, сколько лжи, намеренной или случайной - уже неважно, недоговорок и заблуждений, неверных посылов и ошибочных выводов. Весь этот раздувшийся пузырь фальши лопнул одномоментно, но было уже поздно.

У нас был такой шанс разделаться со всем одним махом. И мы так бестолково его просрали.

"Месяц. Хватит, чтобы заштопать дырки и убраться отсюда к чертовой матери".

- Ты знаешь, где дверь. Прости, но провожать не стану, - вслух коротко произнесла я.

- Я не могу уйти, - сказал вампир, обращаясь к потолку.

- Еще как можешь, - рывком поворачивая к нему лицо, отрезала я.

Ян уставился на меня в ответ. Его отрывистый смешок едва не содрал с меня кожу - затаенное горе звучало в этом смехе, такое старое и страшное, что меня замутило. Давняя боль, избавиться от которой мучительнее, чем терпеть. Которую носишь с собой, как реликвию, как нашейный крестик. Память, что впиталась в плоть и кость, проела насквозь - убить ее невозможно, не умерев самому.

- Я знаю, что не нужен тебе, Фишер. Ты и без меня кому угодно голову огрызешь. И не поперхнешься.

"К твоей белобрысой башке это, кстати, тоже относится".

Не знаю, почему - но я не произнесла этого вслух.

- Я не могу уйти. Потому что ты изменила меня, Яна, - просто сказал Ян.

Мне стало жутко. Горячая волна поднялась в груди, но я не в силах была четко сформулировать, чего в этом чувстве было больше - паники или протеста. Это был приговор. Не для меня - для него. Вампир добровольно приговорил себя ко мне. Я дала ему именно то, чего он хотел.

Ненависть.

- Первая, кому это удалось за всю мою жизнь, - продолжал Ян. Продолжал невозмутимо забивать гвозди в крышку нашего общего гроба. - Единственный в вечности человек, который заставил меня чувствовать себя живым. Три с лишним века я мариновался в собственном соку ядовитого цинизма, заменившего мне все остальное. Я дышал им и убивал во имя него. Я ненавижу свой спесивый род, эту кучку выродившихся фанатиков, сходящих с ума на разные лады, не желающих понимать, что наш закат давно уже наступил. Я ненавижу людей за их ограниченность и зашоренность, за все те разочарования моей бестолковой юности, когда я еще наивно полагал, что дружба - это что-то, стоящее выше предрассудков, и просыпался с любовно воткнутым в грудь осиновым колом. Капая кислотой с клыков, я тащусь в одиночестве сквозь столетия. Но это всего лишь способ. Способ протянуть подольше. Все мы кончаем плохо, Яна. Рано или поздно я превращусь в подобие Валентины - и это еще не самый худший вариант, - отголоски застарелой боли снова резанули мне по уху. Он говорил монотонно, словно литанию читал. Или протокол суда. Или историю болезни. Скучный канцелярский тон - наследие давно отбушевавших эмоций, пепел, оставшийся на месте пожарища. - А потом я встречаю тебя. Ты упрямая ослица, зацикленная на контроле над всем и вся, злобная и недоверчивая. Вещь в себе, засевшая за стенами собственного бронированного сарказма. Ты язвительная, вредная и считаешь, что не существует в природе иных истин, кроме твоей точки зрения. Ты не веришь ни в бога, ни в черта, а вместо мозгов у тебя вычислительный процессор. Ты умная, сильная и безжалостная. И ты - лучшее, что случилось со мной за триста с лишним лет. Я - не человек, но ничто человеческое мне не чуждо. И когда я почти об этом забыл, я встретил тебя. Человека, которому ничто человеческое просто не нужно.

Ян умолк, переводя дух. Я уже не могла ни о чем думать. Только слушала - и молилась, впервые в жизни молилась, чтобы все это поскорее закончилось. Вампир у меня на глазах свежевал свою душу - и двое суток физических пыток от рук Валентины на этом фоне переставали казаться чем-то из ряда вон.

- Я - Зофар. Знаешь, как нас называют? Лидо ос Мьярда, Подмастерья Смерти. Живые мертвецы. Не гони меня, Фишер. Только ты не даешь мне забыть, что приставка "живые" еще что-то да значит. Ты выдираешь из себя с корнем то, что я всеми силами пытаюсь сохранить. Что ж, говорят, клин клином вышибают. Недомертвый и полуживая - два сапога пара. И хотя человеческий век недолог, думаю, в компании друг друга мы не заскучаем.

"Да уж, скучно нам не будет - это точно".

Ян смотрел на меня - не в ожидании ответа, просто смотрел. Потому что ответ был очевиден - и мы оба это прекрасно понимали.

- Сдается мне, я еще об этом чертовски пожалею, - буркнула я под нос, отворачиваясь лицом к стене.

Тогда я еще о том не догадывалась - но в тот раз моя хваленая интуиция мне изменила. Я прожила долгую жизнь, много дольше, чем отведено человеку. Понятие "век" в моем случае утратило переносный смысл. Ян так никогда и не попросил прощения за ту кровавую баню, в которую я угодила по его милости. А я так и не сказала ему, что простила.

Ведь извинения - это всего лишь слова. Припарки для мертвых.

***

Дни потекли один за другим, медленно и равномерно.

Я много спала, а когда просыпалась, лежала, часами напролет бездумно созерцая потолок. Встать с постели я еще не могла.

Ян быстро завел свои порядки, распланировав график, в соответствии с которым, по его мнению, я должна выздоравливать. Утренний кофе, тарелка овсянки. Я смотреть на нее не могла, не говоря уже о том, чтобы есть. Мой стандартный завтрак - пол-литра кофеина и сигареты. Но вампир был непреклонен. И я давилась чертовой кашей, хотя всю меня передергивало от отвращения, когда липкие комки скользили по пищеводу. Потом он нес меня в душ и менял повязки.

Ян устроил набег на ближайший круглосуточный супермаркет, и в моем доме впервые за четыре года запахло куриным бульоном. Вся моя квартира пропиталась этими стереотипными больничными запахами - лекарства, супчики и вонь отмирающей плоти. Я глушила их сигаретами, приканчивая по две пачки в день.

Трое суток я провалялась с температурой 39,4. Я горела в лихорадочном жару, обливаясь едким потом. Ночами становилось хуже. И я всем телом липла к прохладной яновой коже, несущей облегчение, прижимая его к себе руками и ногами.

Мы почти не разговаривали. Все слова были уже сказаны.

Я привыкла засыпать лицом к стене, а просыпаться щекой на твердой холодной груди. Привыкла к тому, что вампир моет и сушит мои волосы и подстригает ногти. Черт возьми, я привыкла даже к тому, что не могу сходить в туалет без его помощи.

В моей квартире царил мрак - шторы были задернуты наглухо. Но этот факт меня как раз не особо волновал. Я и так практически никогда их не открывала.

Я была так слаба, что не могла держать в руках книгу. Но даже если б могла, я не хотела читать. Ничего я не хотела. Целыми днями я лежала пластом, и все, что было мне подвластно, - нажать кнопку на пульте от стереосистемы. Я безостановочно гоняла альбомы Мьюз один за другим. И в голове моей не было ни единой мысли, кроме текста очередного трека. Стены тряслись от грохота басов и долбежки разъяренных соседей. И я выводила регулятор "volume" на максимум. Мне было плевать. А самые ретивые поборники тишины навсегда забывали дорогу к моему порогу, только раз столкнувшись с открывшим дверь Яном.

Он все время был рядом, не оставляя меня в одиночестве ни на минуту, за исключением необходимых походов в магазин и аптеку. Молчаливый и сосредоточенный, он сидел, уткнувшись в экран лэптопа, машинально перебирая в пальцах пепельные пряди. Или вечерами забирался с ногами на подоконник и замирал на часы, глядя в одну точку, приложившись виском к холодному стеклу. Я выучила каждый его жест и движение, каждую черточку резного профиля.

Иногда он пропадал на всю ночь, и я знала, что сегодня какой-нибудь невезучий горемыка расстанется с литром своей крови. Но я не могла четко сформулировать, чего боюсь больше - того, что он вернется, или того, что в этот раз уйдет, наконец, навсегда. И на рассвете, слыша звук поворачивающегося в замке ключа, я чувствовала, как холодеют пальцы на руках. Вот только не могла решить - от облегчения или от разочарования.

А однажды днем, сидя возле меня, привалившись спиной к стене в своей любимой позе - скрестив ноги по-турецки, Ян начал рассказывать. Сперва о своем детстве. О тех временах, узнать о которых я могла только из учебника истории. И я стояла за плечом престарелого "короля-солнце", вынужденного подписать Утрехтский договор, положивший конец гегемонии Франции над континентальной Европой. Видела улицы Парижа, объятого пламенем революции. Я чувствовала себя бесплотным свидетелем тайного венчания Екатерины II и Потемкина. Я узнала, что Вольтер за свои юношеские сатирические стишки отмотал срок в Бастилии, а Мария-Антуанетта не брила ноги.

Хрипловатый голос Яна заставлял оживать эпохи, давным-давно погребенные под слоем исторического пепла.

Потом он заявил, что не может смотреть, как я валяюсь, словно трухлявое бревно, и взялся читать мне вслух.

И мы на пару с Тайлером Дёрденом варили мыло из человеческого жира, стыренного с помойки липосакционной клиники. И бодяжили на ледяной бане нитроглицерин из азотной и серной кислот в пропорции один к трем. Хлестали кальвадос в компании с Равиком и вместе с Лисбет Саландер ломали голову над загадкой исчезновения Харриет Вангер.

Как-то утром я проснулась еще затемно и лежала, наблюдая, как сквозь щель в гардинах начинает пробиваться первый сполох нарождающегося рассвета. И как медленно этот смертоносный вестник наступающего дня скользит по одеялу, исподволь подбираясь к выпростанной белой руке. И тогда я накрыла ладонью тонкие пальцы, защищая. Язык губительного света лизнул мою кожу. Но для меня он был безвреден.

А я неотрывно смотрела в серые глаза, лучившиеся теплом и нежностью.

Когда я смогла самостоятельно встать на ноги, то первым делом, придерживаясь рукой за стену, побрела в кухню. Кофе варить. Потому что вампир так и не научился готовить его хотя бы сносно. Кухонное окно было заставлено листом ДВП.

И почему-то именно этот никчемный кусок фанеры тронул меня за душу. И я осознала окончательно и бесповоротно, что я не одна. И тут же меня скрутило ощущением дискомфорта. От того, что положенного по ситуации дискомфорта я как раз и не чувствую.

В один из вечеров Ян тихо произнес:

- Сегодня четырнадцатое декабря.

Я сидела на диване со своим древним раздолбанным Acer'ом на коленях и сочиняла ежемесячный отчет о своей прекрасной жизни под названием "Версия для родителей, девятое издание, переработанное и исправленное". От слов вампира мои пальцы замерли над клавиатурой.

- Как ты узнал?

Я никогда не отмечала свой день рождения. И даже отец, устав слушать мое традиционное короткое холодное "Спасибо", после которого я сразу же вешала трубку, со временем перестал меня поздравлять. Единственным днем в году, имевшим для меня какое-то значение, было 26 ноября - дата моей инициации. И уж тут поздравления были тем более неуместны.

Ян чуть пожал плечами.

- Разве это так важно, Яна?

Я подумала и качнула головой.

- Нет.

Вампир подошел и молча протянул мне прямоугольный сверток размером со стандартный "молескин", обернутый в черный бархат. Я, не мигая, уставилась в его лицо, не спеша принимать подарок. Который - я печенкой чуяла - мог оказаться вовсе не подарком.

- Что это? - спросила я.

Вот она я, во всей красе своей параноидальной недоверчивости.

Ян молчал с таким видом, что я поняла - я могу ждать ответа до следующего Нового года. И все равно не дождусь. Дернув щекой, я взяла нежданный презент и развернула бархат.

Как только мои пальцы коснулись холодной поверхности хромированного корпуса, по торцу которого шел ряд светодиодов, я уже знала, что внутри. Я подцепила ногтем защелку и подняла крышку. Двумя ровными рядами по девять, закрепленные стальными зажимами, в боксе лежали восемнадцать одноразовых шприцов на десять кубиков, наполненных темно-бурой кровью.

Я смотрела на них, не в силах отвести глаз.

- Срок хранения - сорок суток. Температура регулируется автоматически. С днем рождения, Фишер.

Кровь. Вампир подарил мне то, что составляет его суть. То, благодаря чему живет сам. То, благодаря чему буду жить я. Мой персональный наркотик, который держал меня крепче, чем ЛСД, героин и кокаин вместе взятые.

И я, когда-то едва не разодравшая на себе кожу до мяса от мысли, что эта кровь течет в моих венах, - я подняла к нему лицо и сказала:

- Спасибо.

Тем вечером я стояла у окна, погрузившись в созерцание пляшущих в свете дворового фонаря снежинок. И медленно бредущая по тротуару женская фигура, зафиксированная периферийным зрением, не привлекла бы моего внимания. Если б не загребавшие мокрый снег домашние тапочки. Если б не старенький ситцевый халатик в несуразно-аляповатый цветочек. Если б не десяток бигуди, намотанных на жидкие, выжженные гидроперитом, волосы. Если б не пустое лицо и стеклянные глаза. И голый годовалый младенец на руках, надрывающийся на морозе, что есть мочи.

Но его матери было все равно. Она не слышала плача и не чувствовала холода.

Она шла на зов.

Я скрестила руки на груди и отвернулась от окна. Ян валялся на диване спиной ко мне, по обыкновению втыкая в дисплей ноутбука.

- Эй, - позвала я.

Он оглянулся на меня, вопросительно выгнув бровь.

- Началось.

И краешек рта у меня начал подергиваться, медленно, словно нехотя, задираясь в улыбке. Вампир осклабился в ответ. Мы поняли друг друга без слов.

Антракт закончен. Добро пожаловать на бал монстров.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Проблемы с рамками бывают у тех,

кто в них не укладывается.

"House M.D."

Поспать в ту ночь по-человечески нам так и не пришлось.

В районе четырех утра я едва не взлетела под потолок от неожиданности, и только Ян, железной хваткой вдавивший меня обратно в диван, не дал мне наломать дров спросонья.

Булыжник, вдребезги разнесший оконное стекло, впечатался в стену над моей головой, выбив облачко бетонной пыли. На лицо мне посыпались ошметки штукатурки. Еще десяток сантиметров - и мой череп превратился бы в месиво.

Я замерла, вцепившись пальцами в ладонь вампира, часто дыша и пытаясь собрать разбегающиеся со сна мысли. В следующую секунду Ян рванул меня за руку, едва не выворачивая сустав, и стащил на пол. Мы с грохотом сверзились с дивана, путаясь в простынях, слишком торопливо, толком не успев сгруппироваться. Кожу на правом боку ожгло - я весьма чувствительно проехалась по ламинату. Протестующе хрустнули едва поджившие ребра.

"Вот она - оборотная сторона моей нелюбви к коврам и прочим пылесборникам", - невпопад подумала я, скрипнув зубами от боли. Однако следующий кусок камня, вспоровший подушку аккурат в том месте, где за ночь образовалась ямка от моего затылка, здорово отвлекал внимание от таких неподобающих ситуации мыслей.

На полусогнутых мы выкатились в прихожую, уходя с линии огня. Звон стекла оповестил об очередном прилетевшем булыжнике.

- Мать твою... Какого хрена?.. - прохрипела я, дополнив свой вопрос парой непечатных выражений. Трехэтажный мат - это все, что пока приходило мне на ум.

Вампир расхохотался.

И тут я поняла, что короткий скрипучий смешок, прозвучавший в унисон, слетел с моих губ. А потом меня пробрало.

Растрепанные, полуголые, ошалевшие от внезапности ночной бомбардировки, мы сидели, скорчившись на полу коридора, ведущего в кухню, и ржали, как кони. От смеха по лицу у меня градом катились слезы, и, по-видимому, впервые в жизни я на собственной шкуре прочувствовала, что означает пресловутое, но доселе незнакомое мне понятие, - смеяться до слез. И тот факт, что я выяснила это посередь декабрьской ночи, сидя на холодном полу в обнимку с вампиром, слушая, как камни разносят вдребезги остатки моего оконного стекла, лишний раз подтверждает, насколько же моя жизнь вывернута наизнанку.

Я смеялась, когда поняла, что убью. Смеялась, когда убивала. И сейчас я загибалась, не в силах продохнуть от душившего смеха, клокотавшего в горле, словно воронье карканье.

Мы смеялись. Бесшабашно и зло. Я - потому что недавно поняла: смех - единственное, что остается тебе, чтобы оплакать руины, в которые раскрошилась реальность. А Ян - потому что понял это уже давно.

- Сволочи... Новые стеклопакеты... - стенала я, икая от смеха. - Только два месяца как поменяла...

Вампир закрыл лицо руками и затрясся в новом приступе хохота.

- Тебя булыжником укокошить сложнее, чем меня, - не в силах совладать с идиотским хихиканьем, наконец, кое-как проговорила я, пихнув его локтем в тощий бок. - Так что на разведку идешь ты.

- Угу... - нечленораздельно промычал Ян в ответ.

Он поднял глаза, искрившие отполированным смехом серебром. Я не сдержалась и придушенно хрюкнула. Представляю, как со стороны выглядят мои горящие лихорадочным весельем трупободобные зрачки... Должно быть, то еще зрелище.

Вампир на карачках пополз в комнату - разузнать обстановку. А я осторожно, по стеночке, вошла в кухню, на ходу благословляя Яна и кусок фанеры, защищавший кухонное окно. Нарыла в ящике стола пачку легкого "Парламента" и закурила.

Удары, периодически сотрясавшие лист ДСП, в моих глазах делали его не такой уж и надежной преградой, а потому с сигаретой в зубах я скрючилась на полу под столом и стала ждать вестей.

Вампир вернулся через минуту. Сосредоточенная мина на его лице четко дала мне понять, что дела наши - табак. Теперь-то уж точно не до смеха.

- Их там сотни, - уведомил он, хмуря мраморный лоб.

Я не въехала в суть сообщения.

- Кого? - чувствуя себя бестолковой кретинкой, спросила я.

Ян раздраженно дернул щекой и язвительно осведомился:

- А ты как думаешь?

Я закатила глаза. Ну конечно. Прямой ответ на прямой вопрос - это не для нас. Мы легких путей не ищем. Зная этого белобрысого любителя ходить кругами вокруг да около, я не удивлюсь, если мы помрем, погребенные под грудой камней, пока я буду выяснять, какого же лешего все-таки происходит.

- Прекрати пинать перекати-поле и просто скажи, - процедила я, начиная тихо звереть.

Ян фыркнул, но соизволил снизойти до объяснения:

- Там люди, Фишер.

Я затянулась, задумчиво глядя в одну точку перед собой. Люди, значит. Что ж, и на том спасибо.

Забавно, не правда ли? Все познается в сравнении. Вздумай Аврора послать под мои окна толпу ходячих мертвяков - тут-то нам и хана. Я прекрасно помнила, что за сила таится под оболочкой мертвой плоти. И ни на мгновение не забывала, что мозг падали - запретная зона, в которую хода мне нет. А люди... Люди - это еще терпимо.

Я тихонько фыркнула себе под нос от понимания, что мы с вампиром на пару обстряпали неплохое разделение труда. Мы - самые узкие в мире специалисты. Настолько узкие, что для нашей специальности и названия-то не существует. Я взламываю сознание живых, а Ян реанимирует мозги тех, кто под это определение уже не попадает. Специализация и кооперирование в чистом виде. Эта мысль зацепила следующую, и я покатила по наезженной дорожке анализа, по обыкновению выпав из действительности.

Машинально покусывая сигаретный фильтр, я думала о том, что судьба, возможно, отнюдь не слепа. Что она - вообще безглаза. И теория вероятностей - вовсе не математическая закономерность, а всего лишь досужие вымыслы. Я припомнила полтора года матанализа, которым истязали наши мозги на первых курсах института, и саркастически скривилась. Да вся эта компания, начиная от Паскаля и заканчивая Колмогоровым, в полном составе дружно перевернулась бы в своих гробах. Потому что шанс на то, что в одной точке времени-пространства пересечемся мы трое, я - выкидыш эволюции, Аврора - ошибка вампирского инцеста, и Ян - замесивший все это тесто, не то, что ничтожен... Нулевый он, этот шанс.

Но это случилось. И я неслась на всех парусах, уже не обращая внимания на колотившие по фанере камни, с головой ухнув в пучину причинно-следственных связей, абсурдных с точки зрения любой из известных человечеству логических концепций.

Досель я никогда прежде не смотрела на случившееся вот так, словно со стороны, абстрагировавшись от конкретных событий, искореживших мою жизнь. Но сейчас дырявое полотно реальности на ходу обретало цельность, замысловатая вязь разрозненных фактов больше не казалась тарабарщиной.

Я нащупала стержень, ось, вокруг которой вращались мы трое. Аврора, Ян и я. По отдельности - просто куски паззла, не походящие ни к чему в этой вселенной. Кроме друг друга. Вместе - система координат.

Троица, проклятая на том и на этом свете. Ингредиенты убийственного коктейля, который весь мир способен поставить на колени. Взболтайте, не перемешивая.

Дыхание у меня перехватило от грандиозности перспектив, разворачивающихся перед моим мысленным взглядом, словно красная ковровая дорожка, ведущая в рай. Или в ад. Зависит все лишь от угла зрения.

Я тряхнула головой, возвращаясь в настоящее. Картина, смоделированная моим воспаленным сознанием, меня не напугала. Потому что я знала, знала абсолютно точно - этому не бывать. Наполеоновскими замашками я не страдала никогда, даже при всем своем эгоизме. Но тот факт, что я умудрилась свести воедино эти драные лоскутья и скроить из абсурдных, на первый взгляд, исходных данных собственную стройную - и вполне реальную, чего уж там, - метатеорию говорил о многом. В частности, о том, что я, несмотря на все продолжающая считать себя человеком, все же слетела с наезженных рельсов. И мозг мой теперь оперирует категориями, которые ничего общего с человеческими уже не имеют.

- Эй, - позвал вампир, - ты еще здесь?

Я рассеянно кивнула, переводя на него глаза. Ян смотрел на меня как-то пристальнее обычного. Чуть настороженно.

"Словно на пробирку со штаммом сибирской язвы", - пришло мне на ум.

Словно на задраенную наглухо смерть в хрупкой оболочке двухмиллиметровой толщины стекла. Только пальцы сожми - и привет. Вот как он смотрел.

- Бу, - сказала я и сделала страшные глаза.

Вампир даже не улыбнулся.

Я хмыкнула и поднялась на ноги. Мысли Ян читать не умеет, а посвящать его в результаты своих размышлений я не собиралась. Я только что на раз-два вывела теорему, которая может отправить человеческую цивилизацию на каникулы в преисподнюю - и что с того? Доказательство-то известно только мне.

Много позже, спустя долгие месяцы, я с горечью вспоминала тот миг дьявольского озарения, накрывшего меня, сидящую под кухонным столом. Когда выяснила, что просто прибрала к рукам чужие лавры. Что тезисы новой доктрины мироустройства были изложены, обоснованы и утверждены еще до моего рождения.

Тут на днях Обаме присудили "нобелевку" в области мира. Я прочитала об этом в Интернете, но новость была всего лишь еще одной крупинкой в куче событий, ежедневно происходящих на нашем шарике и ко мне никакого отношения не имеющих. Зато потом я подловила себя на мысли, что знаю лучшего претендента на десять миллионов шведских крон. Вот только деньги для него значат не больше, чем для меня, скажем, последние тенденции с нью-йоркской недели моды, то есть вообще ничего. А Нобелевский комитет при виде такой кандидатуры массово принял бы мышьяк. Но все это - потом. А пока...

А пока мою двойную стальную дверь тряхануло с такой силой, что в прихожей случился локальный снегопад побелки с потолка. Я резко крутанулась на грохот, недоверчиво уставившись на трещину, пропоровшую стену параллельно дверному косяку. У них там что, гидравлические отбойные молотки вместо рук? Долбежка не прекращалась, дверь стонала и ходила ходуном, но пока держалась.

- Ты смотри-ка, наступают по всем фронтам, - пробормотала я и покосилась на вампира.

Тот стоял, привалившись спиной к подоконнику, и неотрывно созерцал пол под ногами, словно перспектива получить по темени куском кирпича его не волновала. А может, так оно и было на самом деле.

- Ян, - окликнула я, и он поднял на меня сумрачные глаза. - Как считаешь, может пора уже когти рвать?

Бледные губы изрезала кривая усмешка. Моего оптимистического настроя вампир явно не разделял. Я почувствовала неладное.

- Пошли давай. Пора выбираться, пока нам потолок на голову не рухнул, - проговорила я, но голос мой предательски дрогнул, сползая в ненатуральные делано-бодрые интонации.

Ян смотрел на меня, не говоря ни слова. Только улыбался, печально и задумчиво.

И я подумала - господи, неужели снова? Неужели после всего, что было, он опять мне чего-то не договорил?

- В чем проблема? - спросила я медленно и четко, только что не по слогам, вперившись в яново лицо немигающим взглядом.

Вампир как-то чересчур равнодушно пожал худым плечом. Словно для него никаких проблем уже не существовало.

- Не стоит недооценивать Аврору. Она всегда знает, что делает, - уронил он и снова впал в прострацию, принявшись разрисовывать щеку кончиком косы.

Что, Фишер? Успела заскучать по мясным пирожкам с яблоками? Так вот тебе новая порция, получи-распишись. Да гляди не подавись.

Я смотрела на Яна в упор, начиная всерьез подозревать, что парень на старости лет решил заделаться камикадзе. Как еще объяснить то, что, зная меня и мою любовь к конкретике, он продолжает извергать туманную бессмыслицу такими темпами, что скоро у нас тут образуется туманность в отдельно взятой квартире? Еще пара таких фраз - и я сама его прибью, не дожидаясь пособничества Авроры.

А потом я с каким-то совсем несвойственным мне беспечным пофигизмом решила - ну и плевать. Не знаю, что на меня нашло.

Времена изменились. В лучшую сторону или в худшую - уже не важно. В любом случае, ограничения, в которых я барахталась от рождения, больше не актуальны. Я вышла за рамки. Всю жизнь я не смела шага ступить, не просчитав свои действия на десяток ходов вперед. Потому что понимала: стоит мне оступиться - и придется платить. Цена зафиксирована в нашем с жизнью пользовательском соглашении, тарифная сетка статична, курс обмена неизменен.

Так было. А потом судьба выдала мне карт-бланш. Чистый, незаполненный формуляр. И это чувство - осознание, что границ больше нет, что ты вольна зайти настолько далеко, насколько хватит смелости, - это чувство забило все остальное.

Я плыла на волне упоения собственной мощью, бездумная легкость распирала меня изнутри, пьянила похлеще выдержанного виски. Ради этого стоило пережить моральную ломку, растереть в мелкую пыль все свои иллюзорные принципы, утопить в инфернальном безумии обманчиво-незыблемое бытие. Ради этого стоило пройти через пытки, научиться смотреть, не отворачиваясь, в зеркало. Ради того, чтобы почувствовать - наконец-то. Наконец-то ты свободна.

Я хотела сворачивать горы. Просто потому, что знала - я могу. Теперь могу.

Понимание, что той декабрьской ночью, когда мне стукнуло двадцать три, я сделала первый шаг по наклонной, пришло гораздо позже. Фундамент, на котором строилось все мое существование, дал трещину. Системный сбой остался незамеченным, но его последствия аукались мне еще очень долго.

Был ли виной тому Ян, подсадивший меня на иглу, или же Валентина, запытавшая меня до состояния кровавой эйфории амока, - не знаю. Но в тот момент, когда я перестала воспринимать свои способности как неизбежное, привычное и контролируемое зло, как личную разновидность рака мозга, требующего постоянного мониторинга и профилактики, - начался распад.

Я подошла к вампиру и взялась за тонкое холодное запястье. Что бы ни творилось в этой бедовой голове, какие бы демоны ни грызли его душу, заставляя пустеть серые наглые глаза, - мы разберемся с этим. Только попозже.

От моего прикосновения Ян вскинулся. Вот только смотрел он не на меня. Плотно сжатые в линию бледные губы. Сузившиеся зрачки.

В следующую секунду вампир смазанной тенью метнулся прочь с кухни, отшвырнув меня с дороги. Я врезалась в шкаф с посудой с такой силой, что с полок посыпались тарелки.

- Какого?.. - прошипела я, согнувшись в три погибели от боли.

И тут из комнаты раздался короткий вой, от которого у меня едва кровь в венах не свернулась - такая истовая нечеловеческая злоба сквозила в нем. Крик оборвался мокрым чавкающим звуком. Глухой удар.

Я рванула по коридору, уже не обращая внимания на тупую ноющую боль в груди. Застыла в дверях.

- Надеюсь, ты не сильно ушиблась? - покосился на меня вампир.

Раскаянием в его голосе и близко не пахло.

Я на ощупь мазнула ладонью по стене и с третьего раза попала по выключателю.

Ян стоял, небрежно скрестив руки на груди, а у ног его безобразной тушей недвижимо распласталась дебелая деваха с развороченным горлом. Мертвые глаза таращились в потолок, рот раззявлен в зверином оскале. Губы выпачканы красным.

Минуточку. Ч-чего?!

На ватных ногах я преодолела полтора метра, что отделяли меня от вампира, и вцепилась в его локоть, неверяще уставившись на глубокую кровоточившую отметину от зубов, уродовавшую совершенную кожу плеча. То обстоятельство, что посередь моей квартиры в луже крови валяется свежий труп с вырванной глоткой, сейчас меня не особо беспокоило.

- Она укусила тебя... - просипела я, пытаясь переварить мысль, что Яна, моего неуязвимого и непрошибаемого Яна, тяпнула какая-то девица. Человек.

Черт, да она из него чуть кусок мяса не выгрызла.

Вампир фыркнул.

- Ага. А еще она влезла на третий этаж по водосточной трубе, - желчно протянул он и наградил меня взглядом из разряда "я же говорил".

Ян дернул рукой, высвобождаясь из моего захвата, и уселся на диван, принявшись сосредоточенно оттирать кровь с ладоней кончиком простыни. Я стояла соляным столбом, наблюдая, как вампир вполголоса бурчит себе под нос и сокрушенно качает головой, разглядывая собственные ногти.

- Они ни черта не соображают, Яна, - он бросил оплакивать свой маникюр и поднял на меня глаза. - По ее приказу они попрут куда угодно. Стар и млад, они будут слепо исполнять его, покуда не испустят последний вздох. Они не в курсе, что их организм вообще-то не сильно приспособлен для таких нагрузок, которые прописала им Аврора. Она выжмет максимум из того, что есть. И они будут подчиняться, разрывая сухожилия и ломая кости. Даже с оторванными ногами они будут ползти вперед, до конца выполняя заложенную программу, и остановятся не раньше, чем остановится их сердце. При таком раскладе физическая сила как таковая роли уже не играет. Они просто задавят нас числом.

Он кивком указал на мертвое тело.

- Думаешь, при жизни она была заядлой скалолазкой?

Я перевела взгляд на труп молодой девки, только сейчас сподобившись рассмотреть в подробностях, кого же послала по наши души вампирша. Губы у меня презрительно скривились. Сомневалась я, что этот центнер жира может затащиться на третий этаж иным способом, окромя лифта.

Однако факт оставался фактом. Вот она, женская версия Питера Паркера в третьей стадии ожирения - такое и в самом страшном кошмаре не привидится. Но когда за дело берется Аврора, будь готов к тому, что твой багаж знаний по части кошмаров о-о-очень потяжелеет.

- Это всего лишь люди, Ян, - тихо сказала я, брезгливо пихнув носком домашнего тапочка пухлый бок.

Вампир смерил меня странным взглядом.

- Технически - уже нет.

- Да мне по сараю, понял?! - взорвалась я. - Я не собираюсь сидеть сиднем, дожидаясь, пока Аврора сама явится за моей головой!

И уже спокойнее добавила:

- Она посадит меня на цепь и будет ковыряться в моем мозгу, выискивая ответы, которых там нет. Так что я скорее сдохну, пытаясь выбраться отсюда, чем дамся ей живой.

Ян устало растер ладонями лицо. Потом откинулся на спину и уставился в потолок, никак не прокомментировав мое заявление. Я постояла пару мгновений, тщетно ожидая хоть какой-то реакции. Потом отправилась в кухню, по дороге со всей дури зло впечатав здоровый кулак в дверной косяк.

Я нарезала круги по квартире, деловито спихивая в сумку документы, ключи, телефон, деньги и сигареты. Камни в окно больше не летели, но какофония, царившая на лестничной площадке, и не думала стихать. Нужно торопиться. Я оделась - черные джинсы, простая теплая худи прямо поверх растянутой пижамной майки, парка с капюшоном.

Я не бегу. Организованное отступление - вот что это такое.

В тот момент я еще была уверена, что все на самом деле обстоит именно так.

Я была занята тем, что натягивала сапоги в прихожей, когда из комнаты еле слышно донеслось:

- Подожди до рассвета. Днем Аврора слабеет. Тогда и уйдешь.

Я застыла, чувствуя, как медленно индевеют от злости скулы. Твою мать, да сколько же можно? Почему снова и снова, раз за разом, он загоняет меня в угол? Всего пара фраз - и я уперлась лбом в стену, которую не перелезть и не обойти. Выбирай теперь, Фишер. Пока есть еще возможность выбирать.

- Ах ты гад... - пробормотала я себе под нос.

Подняла с пола янов ботинок, выглянула в дверной проем и запустила тяжеленным "тимберлендом" прямехонько в голову ничего не подозревающего вампира.

- Совсем сдурела?! - взвыл не ожидавший нападения Ян, вскакивая с дивана и потирая ушибленный висок.

Я привалилась плечом к косяку, скрестив руки на груди, и мерзко улыбнулась, довольная собой.

- В гробу я видала твои жертвенные бредни, - заявила я. - Одевайся.

Не стоит списывать мое поведение на некие внезапно разобравшие меня сентиментальные душевные порывы. Все куда банальнее. Этой ночью вампирша наглядно продемонстрировала свой энтузиазм, и я прекрасно понимала, что если сбегу сейчас - проведу в бегах весь остаток жизни. Как бы хорошо я не спряталась, как бы глубоко не закопалась, она достанет меня даже из-под земли. Когда-то я нужна была Яну, чтобы добраться до Авроры. Теперь он нужен мне, чтобы Аврора не добралась до меня.

Долгую минуту вампир смотрел на меня. Свинцовая радужка потускнела, будто пылью затянутая. И такое тупое смирение, такая беззащитная покорность сквозила в глубине этих древних глаз, что мне стало не по себе.

Но Ян был Яном. И тут, как говорится, ничего не попишешь. Спустя мгновение насмешливо надломилась тонкая бровь, бледные губы разъехались в мечтательной улыбке.

- Самая эгоистичная девушка на планете не в силах расстаться со мной даже под угрозой медленной мучительной смерти в пытках, - пропел он, нацепив на физиономию выражение неземного блаженства. - Фишер, такими темпами у меня разовьется мания величия.

- Да ты с ней родился, - желчно отпарировала я.

Но на душе неожиданно сделалось муторно.

За те полтора месяца, что мы фактически жили вместе, я изучила вампира вдоль и поперек. Вот только возможности разобрать, кого я вижу перед собой - настоящего Яна или очередную личину из его неиссякаемого запаса - он мне так ни разу и не дал. Я свыклась с тем, что его обычное состояние - тихая вялотекущая меланхолия, со дна которой он время от времени всплывал, дабы извергнуть на окружающий мир положенную порцию ядовитого цинизма. После чего он снова впадал в прострацию, и с таким Яном мне становилось неуютно. Мрачная рефлексия - моя прерогатива, считала я. Но наблюдая за вампиром, который мог часами торчать на подоконнике, созерцая стену, я начинала склоняться к мысли, что мой неунывающий скептик-зубоскал на деле сидит в трясине настолько глубокой, что даже белобрысой макушки не видать. И сомнительная привилегия тащить его из этого болота за седую косицу досталась именно мне. А потому что больше некому.

Как бы там ни было, дело сдвинулось с мертвой точки. Ян натянул ботинок и выжидающе уставился на меня. Ну, понесла-а-ась. Я демонстративно вздохнула и бросила ему второй. Толстовку он сподобился одеть самостоятельно.

Пока вампир собирался, я подошла к окну и осторожно отвела в сторону гардину, освобождая щель для обзора. Увиденное, прямо скажем, не радовало.

- Ничего не забыла? - услышала я в спину и обернулась.

Ян швырнул мне бокс со шприцами. Я буквально выхватила его из воздуха. Сердце предательски екнуло - только бы не разбились. Вампир сделал вид, что не заметил.

Мы стояли посреди темной комнаты - свет я погасила давно. Я, не отрываясь, смотрела в бледное лицо напротив, словно хотела оставить в памяти оттиск. Классической формы брови вразлет, впалые щеки, лепные скулы, точеные породистые ноздри, тонкие губы. Глаза, в сером свинце которых запаяна вся мудрость, вся боль и вся радость этого мира.

И внезапно я подумала - жаль будет, если все закончится плохо.

Тогда я даже предположить не могла, что сожаление - совсем не то чувство, которое мне грядет пережить.

И тут со стороны балкона донесся металлический скрежет, закончившийся тупым ударом.

- Дверь, - бросил вампир.

И мы, не сговариваясь, рванули в прихожую.

***

Треск сворачиваемой с петель оконной рамы придал нам ускорение получше, чем если бы пятки лизало адское пламя, а черти периодически тыкали в плоть ножами, проверяя степень прожаренности.

У дверей мы на секунду притормозили. Я вцепилась в дверную ручку, слушая, как с той стороны рвут на полосы дерматиновую обивку пальцы людей, в которых не осталось ничего человеческого. С ног до головы меня била крупная дрожь. Но то был не страх. О, нет. Адреналин толчками расходился по венам, заставляя сердце выстукивать бешеные сто сорок ударов. Я собиралась в очередной раз проверить на прочность стенки реальности, меня колотило от иррационального чувства предвкушения, а маленькое домашнее чудовище в моем мозгу довольно потирало ладошки.

Потому что оно уже знало то, чего еще не успела понять я, - невозможно жечь за собой мосты, не переходя на другой берег.

- Давай! - приказал Ян.

И я повернула защелку.

Вампир рывком толкнул дверь, отшвыривая напиравшую толпу.

И тут же чьи-то зубы впились мне в лодыжку. Я взвыла от боли и что было сил двинула сапогом, отпихивая от себя тускло белеющую в темноте физиономию, мимоходом отметив, что только что размолола в кровавую кашу детское лицо. Ребятенок, не старше пяти. Молочные, через один выпавшие зубенки особого вреда мне не нанесли, но остервенение, с которым он взялся за дело, ужасало.

Ян врезался в толпу, словно нож в мягкое, податливое масло. Я не видела его движений - глаза мои не поспевали за вампирской четвертой космической. Хруст костей, брызги крови, плескавшие на лицо, да валившиеся под ноги тела - вот все, что фиксировало мое сознание.

Они не кричали. Даже умирая, они не кричали.

Темнота полнилась глухим ропотом и чавкающими звуками.

Я осторожно двигалась в кильватере за спиной вампира, предоставив ему полное право исполнять роль ударной силы. Потому что понимала - в физическом плане толку от меня, что называется, кот наплакал.

В первую минуту мы спустились на полтора пролета, и каждый сделанный нами шаг, каждая ступенька, приближающая нас к выходу, означали чью-то отнятую жизнь.

Я шла, наступая на руки и лица, монотонно матерясь сквозь зубы. Я не задумывалась о том, что это люди, живые люди, половина из которых - мои безобидные, в общем-то, соседи-пенсионеры. Для меня они были просто серой безликой массой, стоящей на дороге. И они мне мешали. Все остальное - несущественно.

Никогда бы не подумала, что такая критическая с точки зрения планирования ситуация загонит меня в почти что умиротворенное спокойствие. Но так оно и было. Все стало просто в ту секунду, когда я открыла дверь. И звякнула тихонько внутри тоненькая животная струнка, что, скрытая до поры до времени обмоткой цивилизованной изоленты, начинает натягиваться и пружинить, когда понимаешь - либо ты, либо тебя. Третьего не дано.

Мы двигались сверху вниз, и в этом заключалось наше преимущество. Этакий стартовый бонус. Ян вертелся циркулярной пилой, прокладывая просеку в скопище людских тел. Помнится, я еще тогда подумала, - черт, а дело-то и впрямь может выгореть.

А потом мы завязли. Залипли между вторым и первым этажом. Я уже видела дверь на улицу. Над которой только что загорелась лампочка "Выхода нет".

Твари оказались гораздо живучее, чем можно было предположить, Ян со своими предостережениями в очередной раз оказался прав, а я... Я оказалась самоуверенной кретинкой, решившей, что ей море по колено.

Их было слишком много, и я не заметила, в какой момент отстала от вампира. На узкой темной лестнице, заваленной трупами, когда все твое внимание сосредоточено на том, чтобы не запнуться об изломанные конечности и не свернуть себе шею, когда спертый воздух дрожит, разрываемый тугими росчерками яновых движений, а собственное хриплое дыхание грохочет в ушах набатом, так легко пропустить еле слышный шорох, подкравшийся со спины.

Оно прыгнуло мне на плечи сзади. Оно - потому что гендерная принадлежность этих существ в моем категорийном аппарате значения уже не имела. Чужие пальцы вмялись в трахею, меня пригнуло к полу под весом навалившейся туши. Кровь ударила в голову, в глазах потемнело. Мозг сработал на голом автопилоте. В долю секунды я рухнула на колени, сложившись в пояс, и мертвой хваткой вцепилась в перила. Несмотря на то, что мир вокруг идет вразнос, физические императивы еще никто не отменял. Руки у меня едва не выдрало из суставов, зато я удержалась на месте, избавившись от тяжести давившего на лопатки тела, которое по касательной отправилось дальше, вниз по лестнице. Против второго закона Ньютона не попрешь, ребятки.

Однако разрыв между мной и вампиром был уже слишком велик. Я замешкалась, отбиваясь от сиганувшего мне на голову урода, сведя на нет единственный хилый козырь, что у нас был, - стремительность нашего самоубийственного прорыва.

- Ян! - заорала я во всю силу легких, стараясь не обращать внимания на холодную волну паники, лизнувшую позвоночник.

Я видела, как с ног до головы перемазанный в крови вампир рывком развернулся на мой крик. Как расширились его зрачки, утопив радужку в антрацитовой черноте.

- Сзади! - рявкнул Ян.

Но он опоздал. Я успела обернуться только на полкорпуса. Чья-то рука обвилась вокруг щиколотки. Я дернулась вперед, слишком резко, теряя равновесие. Ноги разъехались на скользких от крови ступенях, и меня повело. Я пробороздила ногтями стену в последней отчаянной попытке, уже понимая, что все равно упаду.

Я свалилась на пол навзничь, по дороге приложившись затылком о деревянный поручень. Голова разломилась от боли, за воротник потекло теплое и липкое. Ориентацию в пространстве я потеряла почти сразу же. Перед глазами все плыло, я не могла толком вздохнуть. Потому что сверху, сбоку, со всех сторон напирала живая, дышащая стена человеческой плоти, погребающая меня под собой.

- Ян! - взвизгнула я, но не услышала собственного вопля.

Действительность пошла рябью. Умом я понимала - Авроре не нужен мой труп. Но когда лежишь, заживо замурованная в груде людских тел, парализованная десятком рук, спеленавших тебя действеннее смирительной рубашки, а мозг заходится в приступе клаустрофобии, - поверьте мне, доводы рассудка значат еще меньше, чем ничего.

Возможно, если бы я была способна связно мыслить, я бы поняла, что имел в виду Ян, когда сказал: "они задавят нас числом". Возможно, я также вспомнила бы свое пренебрежительное "это всего лишь люди". И заодно то обстоятельство, что сама могу прополоскать, высушить и развесить на заборе их мозги. Вот только тот жалкий, воющий от омерзения комок страха, в который я превратилась, на такие подвиги был уже не способен.

Прошла пара минут, а может, час, не знаю. По моим субъективным ощущениям минула вечность. Я даже кричать уже не могла, сорвав связки начисто. Я даже не заметила, в какой момент замерли шарившие по телу пальцы.

Холодная ладонь ткнулась в лицо, проехалась по шее, сгребая в горсть воротник парки. Я рефлекторно дернулась.

- Тихо. Это я.

Ян откопал меня из-под завала. С горем пополам я встала на ноги. Меня трясло похлеще наркомана в ломке.

Уши заложило от непривычной тишины. Все еще плохо соображая, я осмотрелась.

Они лежали. Все. Неподвижно, словно трупы. И только глаза, целившие в нас, не отрываясь, говорили о том, что они все еще живы.

Я уставилась на вампира. Кровавую пленку, покрывавшую его лицо, разъедала выступившая на лбу испарина. Серые глаза заволокло мутью, по скулам ходили желваки, зубы стиснуты так, что клыки вспороли кожу на губах.

- Быстрее, - он подхватил меня под локоть. - Долго я не удержу.

Ян потащил меня к выходу.

Прямого сопротивления они больше не оказывали, но я все равно вздрагивала, когда вялые пальцы цеплялись мне за ноги. По хребту периодически продирало волнами дрожи - я знала, что от воспоминания о нескольких минутах пережитого ужаса не смогу отделаться еще очень долго.

У двери вампир привалился к стене, дыша тяжело, с присвистом.

- Ты в порядке? - спросила я, тронув его за плечо.

- Нет, - прохрипел Ян.

Тряхнул головой, откидывая слипшуюся от крови челку, и устало посмотрел на меня.

- Все, Фишер. Теперь твоя очередь.

Вампир протянул дрожащую тремором руку к кнопке домофона. Я перехватила его ладонь на полпути. Покачала головой.

Я знала, что вербальный контакт мне не понадобится. Прикрыла веки. На периферии сознания всплыло - интересно, догадывается ли девчонка о том, какую медвежью услугу оказала самой себе? Ведь если мы все же выберемся из этого ада, то исключительно благодаря ей. Благодаря тому, что она делает со мной. Однако я отогнала посторонние мысли, сосредоточившись на деле.

Я чувствовала их. Они стояли стеной. Море людских голов, преграждающее мне путь к свободе. Бездумное и бессловесное стадо, подчиненное чужой воле. Еще минуту назад - воле Авроры. Сейчас - моей.

Не скажу, что внушение такого масштаба далось мне легко. Воздействовать на мозг, уже находящийся под внешним контролем, в силу объективных причин, мне не доводилось ни разу. А потому я выбрала самый простой и не требующий ювелирной работы путь - попросту загнала их в сон. Глубокий, на грани комы - сил я не жалела. И если кто-то из них заново уже не очнется, я точно по этому поводу слез лить не буду.

Энергия хлестала из меня рекой, а уж направить поток в нужное русло я умела. Я чувствовала себя, словно нищенка, на которую в одночасье свалилась гора дармового злата-серебра. И я, годами существовавшая в условиях экономии и дефицита, годами шлифовавшая искусство соизмерения силы воздействия и последующей за ним расплаты, - о, я прекрасно знала, как распорядиться этим добром.

Я открыла глаза. Дело сделано.

- Где машина? - спросила я, покосившись на Яна.

Он смотрел на меня так, словно видел впервые. Я раздраженно дернула щекой. К такому мне было не привыкать. За последний месяц вампир кормил меня этими своими взглядами по два раза на дню.

- Ян. Время, - подстегнула я, выводя его из ступора.

- За домом.

Я кивнула.

- Пошли.

Отперла дверь и шагнула на улицу. И чуть не полетела головой в сугроб, споткнувшись о распластавшееся у самого порога тела. Чертыхаясь сквозь зубы, я осторожно обогнула препятствие и спустилась с крыльца.

Пару секунд постояла, обозревая плоды своих трудов. Весь двор был завален темнеющими на снегу холмиками человеческих фигур. Они лежали вповалку, мужчины и женщины, старики и дети, навзничь и уткнувшись лицом в землю. Несколько сотен людей, сметенных волной моей силы.

Я подумала о том, что когда - если - все закончится, на этом месте наверняка установят памятный мемориал. Какую-нибудь гранитную плиту с подобающей надписью. А мне придется подыскивать новое жилье, если не хочу каждый раз, выходя из дома, напарываться на памятник тому, что я сотворила своими руками.

Потому что я знала, знала абсолютно точно - на двадцатиградусном морозе половина из них околеет от обморожения еще до рассвета.

Я запрокинула голову и посмотрела в темное ночное небо, чувствуя, как оседают снежинки на щеках. Стояла, полной грудью вдыхая чистый зимний воздух, казавшийся еще слаще после затхлого, провонявшего кровью подъезда, и слушала аномальную для густонаселенного, вечно копошащегося города тишину.

Думаете, меня грызла совесть по случаю только что содеянного? Нет. Просто я спросила себя - так ли уж я отличаюсь от Авроры? Мы обе убиваем, и разница между нами - только в причинах. Хотя в сухом остатке причина-то всего одна на двоих - выжить. И, по большому счету, все в нашем сволочном мире сводится именно к ней. Так кто разметил поле, записав вампиршу в монстры, а меня - в команду хороших парней?

Мои размышления прервал хруст снега за спиной - подошел Ян.

- Яна. Восемь минут.

Видимо, мне полагалось умилиться тому, как он печется о моем здравии. Вот только мне не нужна была система напоминаний в лице вампира - таймер, отмеряющий время до приступа, от рождения вживлен в мой мозг.

Я упрятала руки поглубже в карманы парки и зашагала к выходу со двора, ссутулившись под порывами пробиравшего до костей ветра. Ян плелся следом.

Мы обогнули дом и уселись в янову черную Хонду, припаркованную под моим балконом.

- Самонадеянная дрянь, - пробормотала я себе под нос. - Даже не удосужилась приказать своим марионеткам спустить шины.

- Вряд ли она предполагала, что мы вообще до машины доберемся, - буркнул вампир, вставляя ключ в замок зажигания.

- Спасибо, кэп, - по инерции съязвила я, даже не повернув головы в его сторону.

Голова у меня была занята другим.

Я нашарила в сумке бокс со шприцами и, выпростав руку из рукава парки, перетянула правое плечо медицинским жгутом, помогая себе зубами. Нащупала вену и ввела иглу, до упора выжимая поршень и одновременно ослабляя жгут. Потом согнула локоть, останавливая кровотечение из прокола, и прикрыла глаза, приложившись виском к холодному стеклу.

Ни к чему лицемерить. Осознание, что после проведения внушения я не забьюсь в припадочных корчах, сгрызая собственный язык и давясь рвотой, грело душу. Зависимость, безнаказанность, вседозволенность - все это брехня собачья. И хороша она только для философских разглагольствований да бредовых причитаний на тему разломанных стен. Не нужны они теперь, эти стены. Потому что защищать уже нечего. В кои-то веки у меня появился выбор. И воротить от него нос, взамен утешая себя блаженной высокоморальной чушью, я не собиралась.

Я откинулась затылком на подголовник сиденья, отстраненно разглядывая проплывающие за окном фонари. Проезжая часть была пуста, и мы неслись на скорости под сотню к северному выезду из города. Часы на дисплее бортового компьютера высвечивали начало седьмого утра. Безумная ночь, похожая на оживший кошмар, подходила к концу.

Вы спросите, чувствовала ли я что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее триумф? Упоение победителя, выковавшего свою победу из сплава крови и ужаса? Радость смертника, в очередной раз обставившего старуху с косой? Я отвечу - нет. Усталой, вот как я себя чувствовала. И еще - старой. Словно каждый раз, когда наперекор всему я вылезаю из уготованной могилы, отнимает у меня десяток лет жизни.

Я смежила набрякшие тяжестью веки.

И если б не ремень безопасности, раскроила бы себе череп о приборную панель.

Машину занесло, колеса пошли юзом. Я распахнула глаза, среагировав мгновенно. Рванула руль, выправляя траекторию движения. Скорость упала до шестидесяти, коробка передач натужно взвыла. Я дернула ключ из замка зажигания, глуша двигатель. По инерции Хонда проехала еще десяток метров и, наконец, встала.

И только потом я схватила вампира за грудки и прошипела:

- Угробить нас надумал?!

Но волна злости схлынула почти тотчас же. С Яном творилось что-то неладное. От моего рывка седая голова мотнулась, как на шарнирах. На пальцы мне закапало красным.

- Яна... - прошептал он. - Что-то мне... нехорошо...

И замолк, безвольно ткнувшись подбородком в грудь.

Мой мозг обложило струпьями страха. Я смотрела, как не спеша расцветают на бледных губах кровавые пузыри.

Глава 2

Но в итоге тебя прошибает

совсем не то, чего ты боялся.

Чак Паланик, "Призраки"

- Ян?.. - срывающимся голосом позвала я и легонько тряхнула. - Ян, ты чего?..

Вампир не отреагировал.

Трясущимися пальцами я сгребла тонкое запястье. Пульса не было.

Я пулей вылетела из салона и в два прыжка обогнула машину. Распахнула водительскую дверцу и бухнулась коленями о мостовую, прижимаясь ухом к яновой груди.

Тишина.

Губы у меня задрожали. Я приподняла подбородок вампира, мутный свет уличного фонаря упал на лицо, покрытое запекшейся коркой. Под веками защипало, когда я разглядела тонкую ниточку крови, темнее и гуще человеческой, стекающую из уголка его рта.

Я подалась назад. Села прямо в снег рядом с машиной и тупо уставилась в землю. Горло перехватило спазмом, по щекам покатились слезы, моментально застывающие льдинками и тут же таявшие снова.

Я плакала навзрыд, горько и безнадежно, размазывая слезы мокрыми от крови ладонями. Лицо мое скукожилось в безобразной гримасе, с губ рвались истеричные всхлипы. В груди горело, словно туда вогнали зазубренный тесак и медленно поворачивали, раз за разом заталкивая лезвие все глубже.

Я знала о боли все. О боли, которая гнет в бараний рог душу, заставляя ее завязываться в узел, я не знала ничего.

Я плакала и никак не могла остановиться. Словно слезы способны были продезинфицировать гноящуюся рану, что образовалась на месте сердца. Я жила и горя не знала, в полной уверенности, что этот комочек мышечной ткани предназначен лишь для того, чтобы гонять кровь по венам. Но вот, поди ж ты, стоило связаться со злым, маниакальным, депрессивным вампиром-активистом и вуа-ля - великая и ужасная Фишер сидит в луже собственных слез.

Я вытерла глаза отворотом рукава и поднялась с холодного асфальта.

- Черта с два, - объявила я в ночь.

Ночь испуганно отмолчалась.

Я пошла по тротуару, бормоча себе под нос:

- Ну не-е-ет... Так просто ты от меня не отделаешься...

Я много чего не знала о Яне. И абсолютно ничего не знала о его физиологии. Я понимала, что цепляюсь за соломинку, но решила - уж лучше так. И если хилые книжные стереотипы - единственное, что мне остается, значит, от этого и будем плясать. А поразлагаться, утопая в жалости к себе и проклиная жестокий мир, я всегда успею.

- Ишь, чего удумал, гаденыш... - тихонько напевала я на ходу. - Ты не посмеешь бросить меня в разгар бардака... Я тебе не да-а-ам... Ты же у нас бессмертный... Я запрещаю тебе умирать раньше меня, понял?..

Я свернула в подворотню и попала во двор-колодец. Я шла, все приговаривая и приговаривая, а глаза мои безостановочно рыскали из стороны в сторону, обшаривая каждый закоулок, просеивая тени и заглядывая в самые темные углы.

- О не-е-ет... Нет-нет-нет... - частила я свою мантру, тараторя со скоростью миля в секунду, словно пыталась заговорить зубы смерти.

Наверняка со стороны я смахивала на первостатейную психопатку, которую электрический стул уже заждался. Что ж, какой-то процент правды в этом есть. Девяносто девять и девять десятых примерно. Потому что я знала - чтобы вернуть Яна с того света, я пойду на все. Не моргнув глазом, я пущу под нож все население этого чертова городка и выкупаюсь в их крови, если потребуется. Да я на ПМЖ в ад переехать согласна, только бы открылись снова наглые серые глаза.

Но это все лирика.

- Ага... - сбавив шаг, протяжно просипела я, упершись взглядом в маленькую нескладную фигурку, торчавшую на скамейке у подъезда в десятке метров впереди меня.

По дороге мне попалась площадка с мусорными бачками. Обеими руками я по локоть зарылась в кучу хлама, не обращая внимания на шибанувшую в нос вонь. Я потрошила целлофановые пакеты методично, словно бомж с многолетним стажем, пока не нашла то, что искала. Удовлетворенно стиснув пальцы на горлышке пустой литрушки из-под "Ред Лейбла", я двинулась к своей цели.

Пацаненок лет четырнадцати сидел, сгорбившись, на лавочке, уперев локти в колени и созерцая землю под ногами. В посиневших пальцах зажат черенок давно потухшей сигареты. На плечах и шапке успело намести по сугробику снега.

Да-а-а, парень, не повезло тебе. Завернул в соседский двор курнуть перед школой, тут-то тебя и накрыло.

Я подошла к нему вплотную и сказала:

- Привет.

Подросток поднял на меня сомнамбулически-пустые глаза.

И я с размаха огрела его бутылкой по голове. Ребенок кулем рухнул в снег, шапочка моментально намокла, пропитавшись кровью из рассеченного виска. Толстое бутылочное стекло не разбилось даже от силы удара.

Я переложила бутылку в правую руку, а левой сгребла за шиворот свою жертву и поволокла обратно, к выходу со двора. Свежевыпавший снег прочертила рваная цепочка темно-красных капель.

Я шла, тяжело дыша, отхаркивая облачка пара. По хребту струился пот - несмотря на двадцать с лишним градусов мороза от натуги я взмокла, как мышь.

Сознание мое словно расслоилось. Я была абсолютно вменяема, целиком и полностью осознавала свои действия. Но та часть меня, что всегда бежала впереди паровоза, что всегда заглядывала в будущее чуть дальше, чем на пару шагов, - эта моя часть была принудительно засажена под замок, а ключ я оставила на дне помойного бачка, разменяв его на пустую бутылку из-под вискаря.

Я знала, что если хоть на секунду остановлюсь и задумаюсь о том, что делаю, - я не сделаю ничего. А потому я просто шла, равномерно меся снег сапогами, сосредоточившись на покалывании в замерзших пальцах и на боли в горящих от напряжения мышцах.

Я ухватилась за единственную возможность, которую выродил мой воющий от страха мозг, вцепилась в нее руками, ногами и зубами. Где-то в этом нагромождении сказок и вымыслов должно быть зерно правды. Должно, оно просто обязано там быть. Тот базис, стержень, на который богатое людское воображение нанизало гроздья чепухи про чеснок, святую воду и серебряные распятия.

Я оказалась не готовой к тому, что случилось. Я понятия не имела, что делать. Я брела на ощупь, точно слепец в темноте, а поводырем мне стала одна-единственная мысль: только кровь способна вытащить вампира с того света. Я заставила себя уверовать в эту идею, словно в догму, перестать обливаться слезами и начать действовать.

Минут через десять я выбралась на центральную. От мороза и тяжести запястья у меня ломило, кожа на руках растрескалась, из-под ногтей кровило. Последние метры я уже почти ползла, кое-как взгромоздив бесчувственного ребенка на плечо. Добредя до машины, я свалила тело на землю и рухнула рядом, приложившись затылком к левому переднему крылу Хонды.

Сердце молотом бухало в груди. Я покосилась на Яна. От вида безжизненно надломленной шеи глаза у меня снова заволокло пеленой слез. Я резко выдохнула и зло растерла лицо ладонями. Подобрала валявшуюся рядом бутылку и долбанула стеклом об асфальт, отбивая дно. Неудачно отлетевший осколок рассек мне кожу на щеке. Я слизывала с губ соленые капли и уговаривала себя не раскисать.

Привкус металла на языке на мгновение вернул ясность мыслям. Я перестала плакать, руки больше не дрожали.

Я подтянула к себе тело парнишки. Закатала рукав курточки и полоснула стеклянной "розочкой" по запястью, распарывая кожу и взрезая вены. Кровь брызнула струей. Я обхватила ребенка за плечи и встала на колени, поднося его руку к губам вампира.

- Давай, Ян... - молила я хриплым шепотом. - Давай же...

В моем мозгу так явственно стояла эта картина - бледные губы, смыкающиеся на ране, фарфоровые клыки, вминающиеся в плоть, - что, когда ничего не произошло, меня словно заклинило. Детское запястье посинело в тисках моих пальцев, снова и снова я мазала кровью янов подбородок, медленно сатанея от отчаяния, не в силах смириться с мыслью, что все оказалось зря.

- Пожалуйста, Ян... - шептала я, уже плохо соображая. - Да что ж ты за вампир такой?..

Бесполезно.

Я отпихнула от себя мальчишку и скорчилась на холодной земле подле машины, тихо подвывая от осознания собственной беспомощности. Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Не знаю, как долго я пролежала так, свернувшись клубком на грязном асфальте. Время остановилось. Я смотрела, как дымится на морозе кровь из развороченного детского запястья, как снежинки плавятся на поверхности горячей лужицы. Мысли вяло перекатывались в голове, словно кубики льда на дне полупустого бокала, - такие же скользкие, холодные, инертные. Двигаться не хотелось. Не хотелось думать и принимать решения. Я хотела запереться в этом мгновении, коль скоро повернуть время вспять мне не под силу.

От темечка и до кончиков пальцев ног меня спеленало одной-единственной мыслью, начисто парализовавшей сознание, - так нельзя. Нельзя раскидываться вечностью, словно милостыней в базарный день. Нельзя разменять ее на коротенькую человечью жизнь, которая и так гроша ломаного не стоит. На этот раз Ян выкупил мою голову за такую цену, что мне теперь легче умереть, чем продолжать жить по условиям этой сделки. Но даже смерть я себе позволить не могла - ведь за мою шкуру плачено чужим бессмертием.

Наверное, я продолжала бы валяться в прострации поперек дороги, равнодушно поджидая, пока нарисуется Аврора и воткнет скальпель мне в мозг.

Вот только я лежала лицом к востоку.

***

Тонкая молочная полоса прочертила горизонт. Небо посерело.

Зимой грань между ночью и днем размыта. Это летнее утро заявляет о себе во всеуслышание, опрокидывая на землю ковш нежно-розовых сполохов. Зимой грязный рассвет подкрадывается незаметно, исподтишка. Как профессиональный убийца.

Я подорвалась на ноги так резко, словно и не вмерзала костями в асфальт всего минуту назад. Оцепенение сняло, как рукой. Будто мозг мой был нафарширован электродами, о существовании которых я и не подозревала, а сейчас кто-то дернул рукоятку рубильника, пуская ток.

Я подлетела к вампиру и непослушными от холода пальцами отстегнула ремень безопасности. Выволокла Яна из машины и с грехом пополам перетащила на заднее сиденье. Сама рухнула на водительское и захлопнула дверь с такой силой, что едва не расколотила стекло вдребезги.

Лихорадочно нашарила на коврике ключи. Руки ходили ходуном, и я все никак не могла попасть в замок зажигания.

Так. Я на мгновение замерла, прикрыв глаза, и приказала себе собраться. Потом завела двигатель, рванула рычаг переключения скоростей и утопила в пол педаль акселератора. Под аккомпанемент визга резины машина сорвалась с места.

Я не задумывалась о том, почему наперекор всему продолжаю биться головой о стену, продлевая агонию. Одно я знала наверняка - смотреть, как пойдет кровавыми пустулами алебастровая кожа, разъедаемая кислотой дневного света, я не смогу.

Стрелка спидометра перевалила далеко за сотню. Я неслась сквозь пустой город, подмигивающий мне красными огнями светофоров. Тронула сенсорный дисплей магнитолы. Тишина взорвалась, динамики рявкнули, выплевывая мне в лицо сгусток рычащей басами истерической паранойи Джареда Лето^[22].

Я вывела громкость на максимум, словно с помощью музыки хотела заглушить шорох шагов подбирающегося рассвета. Этот звук даже в реальности не существовал, только в моем мозгу. Но я слышала его так явственно, будто органы чувств у меня решили сыграть в синестезию^[23].

Я гнала в никуда. Городская черта осталась позади, трасса стлалась под колеса Хонды, сглатывающей километр за километром.

Несколько часов. Всего несколько часов назад я была уверена, что справляюсь. И справляюсь неплохо. Теперь же я не видела смысла закрывать глаза на то, что элементарно бегу. Улепетываю постыдно, во все лопатки. Удираю от ополчившейся на нас жизни, от приглашающе распахнувшей объятья смерти, от Авроры, от первых грязных лохмотьев наступающего на пятки дня, от собственных пораженческих мыслей. Кого из участников этой комплексной облавы я ненавидела сильнее, я не знала. Наверное, свое подсознание, этот отстойник дерьма, которое бродит там, преет, доходит до кондиции. А когда дойдет - становится уже почти слишком поздно. Я теряла драгоценное время, исходя слезами и соплями, повелась на глупые легенды вместо того, чтобы вспомнить самое важное. Самое главное из того, чему научил меня Ян.

Все возможно в нашем мире с разной степенью вероятности.

И плевать, что алгоритм расчета этой степени не укладывается ни в одну из известных человеческой науке формул. Он существует. И я об этом знаю.

Я не позволю себе сдаться только потому, что не бьется его сердце. У меня недостаточно данных для того, чтобы опустить руки. Живущие веками кровососы с аллергией на солнце и способностью поднимать мертвецов - да кто я такая, чтоб ставить тут диагноз? На моих глазах Ян выдрал своей сестрице позвоночник, а потом мы совместными усилиями устроили ей ультрафиолетовый солярий. И всего полтора месяца ей потребовалось на то, чтобы оклематься и пригнать целую армию под мои окна. Может быть, я попросту на ходу сочиняю себе очередную сказку, которая не даст окончательно захиреть робкому огоньку надежды. Но пока я не буду уверена на все сто, пока смерть не предъявит мне неопровержимое доказательство, я не остановлюсь.

О том, какое доказательство в данном случае является неопровержимым, я старалась не думать.

Фары мазнули по дорожному указателю, высветив смутно знакомую надпись, и я переключилась на третью передачу, сбавляя скорость. И только потом до меня дошло - в горячке сомнений, отчаяния и страха я на автопилоте ломанулась по уже наезженному маршруту, приведшему меня в результате к дачному поселку с приснопамятным названием "Сады Поволжья". Из города нужно было выбираться любой ценой, это я сознавала четко. Дрессированные марионетки Авроры мне там и шагу ступить не дадут. Но то место, куда меня занесло...

Опять рассвет, и я сижу за рулем черной Хонды, еще не зная, что ждет меня за поворотом. Дежавю.

Меня накрыло волной воспоминаний. Полтора месяца спустя я снова ехала по дороге, ведущей в преисподнюю. С той лишь разницей, что в этот раз в дьявольской канцелярии озаботились послать телеграмму с уведомлением.

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. В любом случае, особого выбора у меня не наблюдалось - места знакомые, небо светлеет все отчетливее. Поздно идти на попятный.

Я повернула. Всего в паре километров от меня лежит труп Валентины - или то, что от него осталось, - и я не могла отделаться от этой мысли, как ни старалась. Машинально потерла зудящий ошейник покрытой коростой подживающей кожи. Этот жест сделался у меня почти рефлекторным, и я часто ловила на себе пристальные яновы взгляды, когда, забываясь, начинала оглаживать пальцами метку от цепи.

- Надеюсь, ты гниешь в аду... - прошептала я сквозь зубы.

Я не смотрела в зеркало заднего вида. И потому не увидела отразившихся в нем глаз существа, которое было кем угодно, но только не мной.

Противотуманки просеивали предрассветный сумрак, обрисовывая силуэты первых дачных хибар. Я всматривалась в слепые окна, выискивая признаки человеческого присутствия, и удовлетворенно покивала, не обнаружив оных. На зиму поселок вымирал.

Мой взгляд наткнулся на халупу, которая ничем не выделялась из общего плачевного ряда, за исключением одного - окошки дома закрывали настоящие, всамделишные деревенские ставни. Я остановилась. Вылезла из машины, прихватила из багажника монтировку и двинулась к садовой калитке, по колено утопая в сугробах.

Едва ли хозяева опасались залетного ворья - ворье нынче пошло разборчивое, на всякий хлам не польстится, - а потому, не мудрствуя лукаво, навесили на дверь простенький амбарный замок. Я расправилась с ним за минуту, банально выдрав скобы с мясом.

Если б кто-нибудь взялся подсчитать, сколько статей я нарушила только за сегодняшнюю ночь, не сомневаюсь - мне бы без разговоров впаяли двойной пожизненный.

Я вошла в сени и притормозила на пороге, привыкая к темноте. И без того крохотное помещение было завалено огородным инвентарем едва не до потолка. Лопаты, грабли, еще какие-то монструозного вида штуки, здорово смахивающие на приспособления для пыток, вперемешку с ведрами, корзинами и прочим тому подобным барахлом занимали все свободное пространство. И все это хозяйство затянуто саваном паутины, щедро присыпанной пылью.

Я осторожно двинулась по узенькому проходу к двери, ведущей в жилую часть дома, и толкнула створку. В нос шибануло затхлой вонью старого залежалого тряпья. В комнате дела обстояли не лучше. Ну да я сейчас не в том положении, чтобы привередничать.

Я вернулась к машине. Распахнула заднюю дверь и чуть постояла, глядя на вампира. Господи, как же сложно. Как тяжело убедить себя в том, что где-то в глубине этого клубка скованных неподвижностью мышц, под покровом изжелта-бледной кожи, расписанной кровавым узором безумного ташиста, еще теплится жизнь.

Я наклонилась и обхватила Яна за талию. Седая голова упала мне на плечо, расхристанная коса лезла в лицо, забивая обзор. Субтильная комплекция вампира была мне только на руку, но моя радость по этому поводу благополучно скончалась еще на полпути к калитке. Тащить бесчувственное тело, пусть даже такое худощавое, по снежной целине - удовольствие ниже среднего, скажу я вам. Вдобавок ко всему в сенях я споткнулась и зацепила-таки локтем одну из железок, спровоцировав локальный обвал сельхоз-инвентаря.

Нутро у меня скрутило от бешенства. Отфыркиваясь от набившейся в нос трухи, я разоралась матом в голос. Будто мало было в моей жизни заботливо разложенных на дороге граблей, так теперь в дело пошли вилы, тяпки и лопаты.

В конце концов, я продралась сквозь завал, расшвыряв рухлядь злыми пинками и намотав на себя килограмм паутины. Ввалилась в комнату, чувствуя, что уже на пределе. Уложила Яна на древнюю кровать с продавленным пружинным матрасом, которая по виду вампиру в ровесницы годилась, а сама сползла на пол, застеленный ковром пыли сантиметровой толщины. Нашарила в кармане парки сигареты и закурила, прикрыв глаза. Все напряжение последних часов спрессовалось где-то в районе солнечного сплетения, словно огромный тромб, не позволяющий нормально вздохнуть. Я курила частыми затяжками, но никотин не приносил облегчения.

Я говорила себе, что сделала все возможное и даже сверх того. Больше от меня ничего не зависит. Остается только ждать.

Я пообещала себе, что подожду до вечера.

Вечером я решила, что подожду еще чуть-чуть. До утра.

Утром я выключила телефон и расколотила об стену наручные часы.

Глава 3

Мысли, совершенные в своем безумии, развлекали ее.

Очень трудно и неприятно защищаться от невозможного,

особенно когда оно лезет в твою реальность с решительностью бегемота;

зато когда, наконец, уверуешь в невозможное -

мир становится простым и легким, как воздушный шарик.

Марина и Сергей Дяченко, "Электрик"

Я подняла к уху жестяную банку и легонько тряхнула. Слабый шелест боязливо влился в застоявшееся безмолвие, словно робел нарушать могильную тишину, вязкую и концентрированную, тенями зыркавшую из углов, паутиной свисавшую с потолка. Я снова встряхнула жестянку, точно маракас. Потом еще раз. И еще. Кофе осталось всего ничего.

Я сделала над собой усилие и осторожно поставила банку на пол, понимая, что меня опять клинит. В этом доме, похожем на склеп, я зависала на каждом шагу. Давеча я села покурить, но не донесла сигарету до губ. Сколько я так просидела, снова и снова прокручивая колесико "крикета" и считая вспыхивающие язычки пламени, я не знала. Опомнилась я только когда свело судорогой онемевшие от долгой неподвижности ноги.

Я поднялась с замурзанного пола. Стены совершили положенный оборот на триста шестьдесят и остановились. Многочасовая голодовка давала о себе знать. Любое движение шло в комплекте с головокружением. Я вытягивала перед собой руку, а видела две.

Я подошла к столу и включила электрическую плитку. Поставила старенький эмалированный чайник. Вода плескалась на самом донышке, но на чашку хватит. Потом присела на краешек кровати.

Струя пара, бьющая из носика чайника едва не под потолок, сообщила мне, что меня снова зациклило на одном месте.

Я сделала кофе и с чашкой в руках забралась в изножье постели.

К моменту, когда я отпила первый глоток, кофе был уже ледяным.

Минуты, часы, дни. Временные интервалы, на которые разбита человеческая жизнь. Годы, десятилетия, века. Вешки, размечающие жизнь вампира. В 94-м я пошла в школу. В 91-м Ян экстерном закончил факультет философии в Сорбонне. В 1891-м.

Понимаете, время - как бы дико это не звучало, понятие субъективное. Оно умеет бежать, а может ползти - в зависимости от того, как вы его воспринимаете. Кому-то его не хватает, и он мечтает о том, чтобы в сутках было сорок восемь часов. А для кого-то и один час тянется, словно в нем не шестьдесят минут, а все двести десять.

А для меня время остановилось. Я разбила вдребезги свои Swatch, стоившие мне двух зарплат, а яновы выкинула в сугроб. Время-то от этого, разумеется, никуда не делось. Я избавилась от системы отсчета - и только. Но от этого мне становилось чуточку легче.

Я не хотела знать, сколько их минуло, этих дней, слипшихся в одну сплошную мутную череду, в течение которой я последовательно прошла все стадии отчаяния. В выстуженном, погруженном во тьму доме я медленно сходила с ума. Реальность осталась где-то там, за стенами.

Я не могла спать. Даже понимая, что организму нужен отдых, я не могла заставить себя заснуть. Но мой мозг брал свое, урывками, исподволь выдергивая меня из действительности. Я не ела уже так давно, что почти не ощущала собственного тела. Перед глазами постоянно двоилось, раскоординация движений была тотальной. Я ослабла настолько, что моя правая рука в буквальном смысле не знала, что делает левая.

Я передумала много всякого. Много разных вещей. Например, каково приходится аквариумным рыбкам, которые вылупляются из своих икринок на свет божий только для того, чтобы провести всю жизнь в качестве декоративного элемента какой-нибудь конторы. Они умирают и отправляются в свой рыбий рай, вратами в который служит слив офисного унитаза. Они даже не подозревают, что за стеклом аквариума есть целый мир, и где-то в этом мире их старшие собратья бороздят глубины свободного океана. Пара совершенно обособленных, никогда не пересекающихся вселенных.

Или взять людей. Люди, они ведь, в сущности, мало чем от рыб отличаются. Большинству из них уютно в своем аквариуме, океан им совсем не нужен. А зачем? Никакой стабильности, опасно опять же - то акулы, то рыбаки с динамитом. Вот другую банку покомфортабельнее, с подсветочкой, красивыми камешками и разными сортами корма на выбор - это можно.

Или взять меня. Рыбку-мутанта. В качестве частного случая. У меня был океан. И наплавалась я в нем по самое не могу. Так, что с души воротит. Я обустроила свой собственный аквариум, с тонированным стеклом. Вода тут грязная, жрать нечего. Еще есть дверь, которую я не хочу открывать.

Периоды относительного затишья, в течение которых я со всех сторон педантично обсасывала проблемы наподобие аквариумной философии, сменялись часами горячечного бреда. И я с головой вязла в воспоминаниях. Мой мозг находился в блокаде, оккупированный фантомами из прошлого.

Ночь в "Галерее". Двойной джин со льдом. Промозглый октябрьский вечер. Первая инъекция. Первая пощечина. Первый упрек. Первое "прости". Бархатный, с хрипотцой, голос, читающий Паланика. Карта с красными оспинами кладбищ. Старина Мэтт, доводящий моих соседей до коровьего бешенства. Тяжелые волосы, заколотые в небрежный пучок парой карандашей. Наволочки, насквозь пропахшие вереском и корицей. Неистребимая вонь левомеколя. Брезгливая усмешка Валентины. Ртутные глаза Авроры. Флигель онкологического диспансера. Тлеющий надеждой взгляд Влада. Напряженный от боли голос Сола в телефонной трубке.

Воспоминания кружили вокруг меня, словно хоровод призраков. Совершенно бессистемно. Рандомный вывод незаданных сообщений. Наши с Яном многочасовые разговоры, периодически скатывающиеся в мордобой, отпечатались у меня в подкорке до последней фразы и шли саундтреком.

Знаете, жизнь никогда не была ко мне ласкова. Или хотя бы справедлива. Не подумайте, что я жалуюсь. Просто всему есть предел. Говорят, жизнь - дерьмо, бери лопату, сопли некогда пускать. Хорошая и правильная, в общем-то, мотивация. Одна беда - работает она только до тех пор, пока количество дерьма не переваливает за критическую отметку. И ты, со своей лопатой, уже не справляешься. И еще понимаешь, что, взяв лопату побольше или даже раздобыв экскаватор в качестве, так сказать, радикальной меры, все равно ничего не добьешься.

У меня есть свой личный дерьмометр. Правда, сейчас он неисправен. Сломался, не выдержав наплыва фекалий.

Должно быть, вам невдомек, почему я приняла случившееся так близко к сердцу. Ведь по большому счету вампир даже не был мне другом. Ходячей язвой, наглым бесцеремонным засранцем и причиной всех моих проблем - вот кем он был. Боли в моей жизни всегда было завались, а с появлением Яна к ней добавилась кровь. И знание. Из первых рук. Что называется, эксклюзив.

Мы начинали врагами. Против моей воли он подписал меня на эту эпопею, в которой непонятно, кто кого и зачем собирается убить, чьи мозги круче и вообще каким боком во всем этом замешана я. Когда я говорила "да", вампир непременно отвечал "нет". Но думали мы одинаково. Ян понимал меня, почти что на клеточном уровне. К такому привыкаешь, как к яду в малых дозах.

Я и не заметила, в какой момент так плотно села на эту отраву. Я осознала, что привязалась к вампиру, когда перестала ежеминутно мечтать убить его и начала убивать ради него.

Поэтому мне было очень больно. Моя искореженная, давно отпетая и похороненная чувственность восстала из пепла в каком-то искаженном, вывернутом виде. Эмоциональное кладбище, щедро удобренное кровавыми слезами, поросло новыми всходами, зацвело и уже вовсю плодоносило. Ей-богу, лучше бы все там вымерло. И я бы никогда не узнала, каково это - когда из тебя по живому выкромсали кусок, ничего не вставив взамен.

Я не умела отдавать. У меня была своя система, которую я конструировала годами. Шлифовала острые углы и наводила окончательный лоск. Она казалась мне абсолютно устойчивой и тем идеальной. Потому что была замкнута только на меня.

Видите ли, жизнь ничего и никогда даром не дает. Прожженный ростовщик, она затянет тебя в долговую яму, не успеешь и глазом моргнуть, а потом выставит счет - такой, по которому ты не в состоянии расплатиться. Этот урок я усвоила одним из первых и заучила его крепко-накрепко. А потому моя жизненная стратегия незатейлива - не бери то, чего не сможешь вернуть. И ни при каких условиях не уходи в минус. Конечное сальдо должно быть по нулям.

Энивэй, систему мою разнесло к чертям собачьим. Давешнее ощущение свободы, от которого у меня сорвало крышу напрочь, на поверку оказалось фальшивкой. Обманкой. Профанацией. Это чувство... оно очень лживое на самом деле. Лицемерное чувство, сказала бы я. Оно всегда было во мне, вот только узнала я об этом слишком поздно. Когда поняла - ты свободна ровно до того момента, пока тебе нечего терять.

Поняла постфактум.

Все мое хваленое самообладание и выдержку раскатало в тонкий блин. Непробиваемую некогда логику и здравый смысл нашинковало прозрачными ломтиками. Незнакомое доселе ощущение утраты крутило меня в узел, заплетая нервы косичками.

Знаете, я никогда не умела делать что-то наполовину. А теперь жизнь налила мне полную чашку горя и заставила выпить. И я выпила. Залпом. До последней, мать ее, капельки.

Меня кидало из крайности в крайность. Часами я сидела, замерев в одном положении, спокойная, холодная и отрешенная, словно каменное изваяние Будды. Я ждала. А потом анабиоз заканчивался, я выходила из ступора. И опускалась на самое дно.

Я бродила из угла в угол в тумане бессонниц и оживших ночных кошмаров, молилась и торговалась с Господом, хотя и на сотую долю процента не была уверена, что верю в него. Обещала, что если он вернет мне Яна, то я весь остаток жизни буду совершать добрые дела, помогать бедным и каждое утро ходить в церковь. В следующую минуту я скатывалась в самые грязные богохульства и, брызгая слюной, грозилась стереть с лица земли все церкви, мечети, синагоги и пагоды до последней, если только он посмеет мне не помочь. Я начинала предложение, подмазываясь к богу с посулом навсегда уйти в монастырь, а заканчивала - выставляя свою душу на продажу дьяволу.

Но и тот и другой, очевидно, плевать хотели на мои мольбы и угрозы, равно, как и на меня саму.

В конце концов, я настолько измоталась физически и одурела морально, что могла только сидеть на грязном полу возле яновой постели, с пересохшей от долгого лихорадочного бреда глоткой, воспаленными от нехватки сна, обнесенными соленой коркой давно выплаканных слез веками и звенящей пустотой в мозгу.

Пол вокруг был усеян пластмассовой россыпью пустых шприцов. Когда я теряла сознание от голода, то, очнувшись, просто загоняла свое тело на следующий уровень невосприимчивости, с каждым разом отключая все больше, и колола очередную дозу. Мысль, что можно элементарно пошарить по шкафам в поисках чего-нибудь съестного, мне даже на ум не приходила.

Так я и сидела, слушая, как скребется ветер в трубе дымохода, да стучит мерно мое сердце, еле-еле вытягивая ритм под сорок ударов. На тихий, на грани слышимости, шорох в сенях я не отреагировала. И только деликатный, какой-то светский даже, стук в дверь, неуместный в этой дыре еще больше, чем холодильник в Арктике, заставил меня поднять голову.

- Яна. Я пришла поговорить, - раздался с той стороны знакомый голос.

Бога или дьявола - кого-то из пресловутой парочки антагонистов я все-таки вывела из себя. И судя по всему - на полную катушку.

Глава 4

Неизвестно, кто первый открыл воду,

но уж наверняка это сделали не рыбы.

Братья Стругацкие

Мне бы удивиться. Но я даже бровью не повела - такие энергозатраты моему телу нынче были не по карману.

- Ну, заходи, коль пришла... - проскрипела я.

Нужно ей мое приглашение, как же. Помнится, в прошлый свой визит девчонка не особо церемонилась.

Аврора осторожно протиснулась в комнату, наклонившись, чтобы не зацепить теменем низкую притолоку. Подошла и встала надо мной.

- Выглядишь паршиво, - сообщила вампирша, окинув меня критическим взглядом.

Я знала, как выгляжу. Краше в гроб кладут.

Однако я просто закрыла глаза, никак не прокомментировав ее заявление. Странное поведение яновой родственницы - последнее, что меня сейчас волновало. В моем теперешнем состоянии по части неадеквата я сама дам сто очков вперед любому.

- Как поживаешь? - выкашлялала я самым что ни на есть светским тоном, который в сочетании с моим глухим, сипловатым голосом прозвучал, прямо скажем, жутковато.

Только поглядите - Фишер, проявляющая чудеса гостеприимства. Очевидно, конец света не за горами.

Молчание было мне ответом. Я приоткрыла один глаз. Авроры в поле зрения не оказалось. Я нахмурилась. Темнота пошла пятнами - я была близка к тому, чтобы снова отключиться.

- Сколько ты вколола? - раздалось справа придушенное шипение.

Я нехотя повернула голову на звук. Вампирша сидела рядом, только что носом не ткнувшись в мое предплечье, синеющее следами от игл.

Вопрос поставил меня в тупик. Чего-то я совсем перестала соображать, какого лешего происходит. Все, баста.

- Сколько? - требовательно повторила вопрос девчонка и сгребла меня за локоть, тряхнув так, что у меня в мозгу случился фейерверк.

Я дернула руку, а, может, только собралась дернуть - точно не скажу. Тело почти совсем меня не слушалось.

- А ну-ка брысь... - протянула я и мерзко засмеялась, исторгнув из пересохшей гортани нечто, отдаленно напоминающее скрежет тупого напильника по стеклу.

Мне вдруг сделалось весело. Опять. Ян все же порядочно перепрошил мне мозги.

Аврора уставилась на меня, как на умалишенную.

- Да у тебя передоз... - ошалело прошептала она.

Я скроила подобающую случаю серьезную физиономию, но продержалась не дольше пары секунд. А затем снова зашлась в приступе противного лающего хихиканья.

- Слушай, отвали, а? - отсмеявшись, задушевным тоном попросила я, а про себя вяло подумала:

"Да с твоей жизни, Фишер, хоть картины пиши - сплошной сюр".

Вампирша устроилась у меня под боком, обескураженно качая головой. Пальцы с моей руки она все-таки убрала.

Так мы сидели довольно долго. Девчонка, казалось, совершенно забыла о моем существовании. Глядела в темноту перед собой, не мигая, с отсутствующим видом ероша ладошкой короткие светлые волосы. Похоже, это у них семейное. Ян, бывало, тоже периодически провисал и тормозил на ходу.

От нечего делать я равнодушно разглядывала аврорин профиль, удовлетворенно отметив, что наша последняя встреча не прошла для нее бесследно. Кожа на скулах девочки облезала хлопьями, правая сторона лица бугрилась красными наростами - от ожога щека, должно быть, прогнила до кости. Белое некогда платьице превратилось в засаленные лохмотья, тут и там темневшие бурыми пятнами застарелой крови. Это я-то паршиво выгляжу? Да кто бы говорил.

- Так чем обязана? - наконец, прохладно поинтересовалась я, параллельно нашарив в пыли пачку сигарет.

Аврора перестала изображать кусок известняка и повернулась ко мне, тут же сморщившись от вонючего дыма. Я кривовато усмехнулась.

Хозяева моего временного пристанища были людьми, очевидно, запасливыми. Или параноиками. Или запасливыми параноиками, что вернее. Как бы там ни было, случайно обнаруженная заначка курева малость облегчила мое и без того плачевное существование. "Балканка" - та еще дрянь, скажу я вам. Ядреный горлодер - по сравнению с тройным фильтром моего любимого "Парламента". Но дело свое он делал. Как минимум, меня не крутило в корчах принудительной никотиновой детоксикации - вдобавок к дезориентации, флешбэкам и периодическим отключкам от голода - и на том спасибо.

- У меня к тебе деловое предложение, Яна, - хрипло выдавила вампирша, утирая слезящиеся глаза.

Горло у меня перехватило спазмом. Смех полез наружу скомканными, неровными толчками, словно рвота. Девчонка глянула на меня с таким выражением, будто начинала сомневаться в моей психической вменяемости. Этого я выдержать не смогла. Захлебнулась булькающим хохотом, закрыв лицо ладонями. Плечи ходили ходуном, кровь стучала в висках, и я насилу могла набрать в легкие воздуха, дабы извергнуть очередную порцию рваных визгливых всхлипов. Короче говоря, разобрало меня не на шутку.

Аврора сидела, замерев, и, похоже, даже дышать перестала. От мысли, какой рехнувшейся истеричкой я сейчас выгляжу, заколотило еще сильнее.

- Знаю я уже одного представителя рода вампирского - вон, дохлый валяется, - нечленораздельно прохрюкала я сквозь смех, ткнув себе за спину зажатой в пальцах сигаретой, - подкатившего ко мне когда-то с той же фразой. После нее-то весь бедлам и начался.

Очевидно, с чувством юмора дела у Авроры обстояли неважно.

- Рада, что подняла тебе настроение, - сухо выговорила она. - Надеюсь...

- Погоди-погоди, - бесцеремонно встряла я, перебив девочку на полуслове. - Погоди...

У меня нога задергалась. Мелкими, противными судорогами. Я созерцала трясучку пару секунд. Единственным звуком, нарушавшим повисшее в комнате гробовое молчание, была частая дробь, которую выбивала по полу моя содрогающаяся в конвульсиях пятка. Согнув колено, я принялась массировать икроножную мышцу, чувствуя, как мало-помалу расслабляются сведенные мускулы. Мельком покосилась на вампиршу - та наблюдала за мной с отлично читаемой гримасой брезгливости на лице.

Ну да, последние несколько дней я провела отнюдь не на курорте, о чем тебе, маленькая паршивка, прекрасно известно - именно по твоей милости я сейчас на полном ходу разваливаюсь на части. Однако я ничего не сказала. В данный момент у меня имелись более насущные проблемы. Например, утихомирить мои разбушевавшиеся конечности.

- Послушай, - я бросила растирать голень и пожала плечами. - Не знаю, что взбрело тебе в голову на этот раз, коль скоро ты заявилась сюда, размахивая белым флагом, но что бы это ни было - оно меня не интересует. Боюсь, нынче я не в настроении обсуждать... эээ... деловые вопросы. Загляни на будущей неделе - авось, к тому времени я еще не помру, - индифферентно предложила я.

Аврора дернулась, как от пощечины. Скулы пошли желваками, губы спрессовались в ниточку - судя по всему, девчонка была опасно близка к точке кипения. Долгую минуту она сидела, буквально одеревенев, справляясь с бешенством.

- Да уж, вы друг друга стоите, - прозвучал в темноте неожиданно спокойный голос.

Я подобралась. Вампирша слишком быстро взяла себя в руки. Плохой знак.

- Не надейся, что у тебя получится вывести меня из себя, Яна, - предупредила Аврора. - Я не стану тебя убивать.

- У меня прям камень с души свалился, - съязвила я, потянувшись за следующей сигаретой.

Все чего-то боятся. И я не исключение. Разница лишь в том, что мой личный перечень страхов и угроз, с помощью которых можно меня запугать, здорово отличается от стандартного. И смерть в этом списке числится отнюдь не на первых позициях.

- Ты бы завязывала изгаляться, - досадливо поморщившись, посоветовала вампирша. - Времени у нас не так много.

- Времени для чего?

"Прав был Уайльд, весь мир - театр. Интересно бы еще узнать - не был ли боженька после грибов, когда выписывал диалоги этой пьесы?"

- Знаю, мы плохо начали, - ровно произнесла Аврора, благополучно пропустив мимо ушей мой вопрос. - Возможно, я чуть переборщила в своей настойчивости.

"Чуть переборщила?! Запытать меня до состояния куска свежеотбитого мяса - это называется "чуть переборщила"?! Милочка, да тебе бы в политику податься. С таким-то талантом называть сажу мукой".

- Так что я признаю за тобой право ненавидеть меня, Яна, - резюмировала девчонка, хотя по ее тону чувствовалось - ей до фонаря, какие там эмоции я испытываю в ее адрес.

- Не тебе рассуждать о ненависти... - процедила я срывающимся о злости голосом.

Аврора вскинула на меня глаза - в них полоскалось удивление.

- Да ладно, Яна, не кипятись... Я просто... - примирительно залопотала сбитая с толку девочка. Я полоснула по ее лицу колючим взглядом - и лепет оборвался.

Я отвернулась, уставилась в стену. Но не стену я видела. Перед глазами стояла искаженная приторной улыбкой, лоснящаяся самодовольством и осознанием собственной безнаказанности рожа Валентины. Я непроизвольно потянулась к ошейнику шелушащейся кожи, окольцовывающему шею. Сковырнула ногтем отслоившийся струп. Пальцам стало липко от засочившейся сукровицы.

Ненависть. Не стоит поминать это чувство голословно. Оно заставляет кипеть спинномозговую жидкость и проедает твое тело насквозь, до последней клетки. Оно обсасывает тебя до костей. Кажется, будто по венам течет легковоспламеняющийся эфир, и достаточно одной лишь искры, чтобы рвануло, как в аду. Тот окситоциновый кайф, в пламени которого зажарилась Валентина, был самым сильным, самым сладким и самым бескомпромиссным эмоциональным потрясением за всю мою жизнь.

И самой большой брешью в моем и без того порядочно прохудившемся, дырявом панцире.

- Если б я ненавидела тебя, одной из нас уже не было бы в живых, - безучастно сказала я. - Если увидитесь на том свете, твоя рукастая мамаша тебе подтвердит. Жаль, что случая прикончить эту суку повторно мне не представится.

"Ну, сейчас-то ты точно огребешь по первое число, Фишер".

Губы у Авроры сложились буквой "О". А потом она прикрыла рот пальчиками и этак деликатно захихикала, словно я отмочила нечто донельзя забавное.

- Ты такая интересная, Яна, - выдала вампирша, разглядывая меня с любопытством школьника, впервые попавшего в питерскую кунсткамеру, прямиком к стенду с коллекцией анатомических уродцев. - У нас с тобой и так перебор с поводами для вражды, и пока я всеми силами стараюсь выехать к цивилизованному паритету, ты делаешь - что? - ты зацикливаешься на такой откровенной чепухе.

И до кучи она наградила меня укоризненным взглядом, словно нашкодившего ребенка.

"Чепуха - как вам? Можно подумать, я каждый день укладываю кровососов штабелями направо и налево. И пачку - непременно до завтрака".

К счастью, я вовремя вспомнила, с кем разговариваю. Одна из семейки Зофар - а у них там с родственными чувствами туго.

- Окей. Тебе плевать на то, что я укокошила твою мать-садистку. Отлично. А мне уж тем более плевать на то, что тебе плевать. Но это все равно ни черта не меняет. Не трать мое время и свои нервы, пытаясь доказать обратное.

- Ох, Яна... - тяжко вздохнула Аврора. - Трудно с тобой. Такая упертая, такая непоколебимая и свято уверенная в своей правоте. Выкинь ты из головы эту свою дурь. А то мы с тобой каши не сварим.

Я обомлела. От такого панибратского, усталого, равнодушного хамства. И пока я тормозила, вампирша меня добила:

- Бери пример с меня - засунь в дальний ящик до лучших времен свою непомерную гордость, независимость, принципы и чувство собственной уникальности. Потому что они никак не помогут тебе выжить. А вот я - помогу.

Аврора окинула меня внимательным взглядом, и, видимо, удовлетворившись достигнутым эффектом, то бишь моим полнейшим столбняком, продолжила:

- Я должна была сообразить раньше. Но на пороге кризиса умственная координация слабеет. Я чересчур напряжена и слишком сосредоточена в ожидании прихода. Мозг локализует основную задачу, отсеивая вторичное, что, в принципе, естественно. Поле зрения сужается, что тоже объяснимо - мышление, насколько бы многопоточным оно ни было, все равно базируется на системе приоритетов. Это стандартный алгоритм, он неизменен от цикла к циклу, и я привыкла жить, подчиняясь ему.

Девочка помолчала, словно раздумывая, какими терминами облечь в слова то, чему названия не существует. Ни одна из нас о том не подозревала - но тогда мы просто заново изобретали велосипед. Терминологический базис по проблеме был разработан задолго до нашей встречи.

- И только когда установленный порядок вещей нарушился... - снова заговорила Аврора, - я впервые в жизни по-настоящему испугалась. Страх неизвестности, Яна, он хуже всего. Потому что привыкнуть можно к чему угодно, даже к периодическим экскурсиям в ад. Но когда программа начинает сбоить, тебя охватывает ужас - ты не понимаешь, что происходит, не знаешь, чего ждать. Не можешь думать. Страх парализует волю и разум. Перепуганная до поросячьего визга, ты наощупь мечешься из стороны в стороны...

- Слушай, ты часом адресом не ошиблась? - ядовито осведомилась я, перебивая вампиршу на полуслове. - Тут тебе не кабинет психотерапевта. Прибереги душещипательные истории для кого-нибудь другого.

Аврора замолкла, побелев, как полотно, - это было заметно даже впотьмах.

"Сколько еще оскорблений ты готова проглотить?"

- Знаешь, почему ты до сих пор не на разделочном столе, Фишер? - процедила девочка. Глаза ее опасно сощурились. - Почему я тут, позволяю тебе поливать меня помоями и мешать с грязью? Потому что ты, выскочка и хамло, - мой симбионт.

- Прости, что? - в первый момент я решила, что ослышалась.

- Вечного двигателя не существует, Яна, - Аврора одарила меня скупой улыбкой. - Энергия не возникает из ниоткуда и не может исчезнуть в никуда. Я, по-твоему, кто? Бездонный колодец - черпай, сколько хочешь? Нет, дорогуша, колодец вовсе не бездонен.

Вампирша умолкла, буравя меня тяжелым взглядом.

И тут до меня дошло. Закололо у основания черепа, сердце забарахлило, с дыханием случился перебой. Потому что я поняла. И мое воспаленное сознание сопроводило это открытие фоновым звуком, который как нельзя лучше соответствовал моменту. Он явственно проскрежетал у меня в голове - лязг заново защелкивающихся кандалов.

Мы были привязаны друг к другу. Электрическая синхронизация мозговых волн. Сцепка донор-реципиент. О том, как такое вообще возможно, я сейчас думать не могла. Я знала - это правда. В долю секунды мой мир перевернулся с ног на уши. Все, чем я была, все, что составляло мою суть, все, что я культивировала в себе годами, было раздавлено всмятку под грузом понимания: мой мозг, мозг, который я изучала и тренировала всю жизнь, - просто сточная канава, предназначенная для слива переизбытка разрушительной мощи Авроры.

Естественно, убивать меня ей не с руки. О нет. Скорее, она с меня пылинки сдувать начнет. В свете открывшихся обстоятельств я нужна вампирше живой, в здравом уме и желательно твердой памяти. Ходячий придаток, лекарство от безумия.

- Как давно ты поняла? - прохрипела я. И голос мой прозвучал жутко даже для меня самой. Словно пила, проходящая сквозь кость.

Аврора прогоркло усмехнулась.

- В ту ночь, когда ты устроила скотобойню.

Меня покоробило выбранное ею определение, но вида я не подала.

- Перебей ты хоть полгорода, ты бы все равно не сбежала от меня, Яна. Я сама позволила тебе уйти. Потому что тогда ты откачала достаточно, чтобы меня отпустило. И все встало на свои места.

Да, все встало на места. Вот только на свои ли?

Я покачала головой.

- Давай называть вещи своими именами, - медленно сказала я. - Это не симбиоз. Паразитизм - вот что это такое. А я отлично обойдусь и без маленькой паразитки, решившей въехать в рай на моем горбу.

***

- На твоем месте я не была бы так категорична, Яна, - суховато произнесла девочка.

Ну конечно. Вторая часть Марлезонского балета не заставила себя долго ждать.

- Ты понятия не имеешь, каково это - быть на моем месте.

- Оставь это, Яна. Тебе не повезло. Мне не повезло. И что? Это ничего не меняет. Я не собираюсь набиваться к тебе в друзья. Я предлагаю партнерство. Сотрудничество. Моя кровь не хуже яновой, и я, в отличие от него, никогда тебя не брошу. А кроме того давай начистоту, Фишер. Власть - это не то, от чего отказываются ради голого упрямства. Ты можешь обманывать себя, сколько влезет, но рано или поздно все равно поймешь - нельзя сказать "окей, проехали и забыли" и просто жить дальше. Так как? Согласна зарыть топор войны?

- Ага. Поглубже в твою голову, - устало огрызнулась я.

Эвон как все у нее просто выходит. С какой легкостью перекраивается образ действий, подстраиваясь под новые реалии. Высший пилотаж приспособленчества. И мне остается только тихо позавидовать такой беспринципной гибкости, на которую сама я уже не способна.

Понимаете, я много чего растеряла с тех пор, как связалась с Яном. Что-то отдала добровольно, что-то из меня было выдрано с мясом. Но свой последний бастион я буду охранять до последнего. Аврора не получит допуск в мой мозг. Точка.

- Странная ты, Яна, - вампирша поднялась и прошлась по комнате, остановившись у дальней стены. - Ты не производишь впечатления человека, склонного к саморазрушению. Но у меня складывается впечатление, что ты не до конца осознаешь все последствия своего упрямства.

О, ну вот тут она дала маху. Я четко представляла, на что будет похож синдром отмены. Падать всегда больно. И чем выше взлетишь, тем больнее. Я знала, что втиснуться обратно в рамки обычной, нормальной жизни мне уже не удастся. И пусть моя жизнь априори далека от понятия нормальности, я все же умудрялась поддерживать видимость того, что так оно и есть. Пока все не полетело в тартарары.

Дело даже не в знании, и не в их крови - хотя я не могла без содрогания думать о том моменте, когда снова останусь один на один с болью. Дело в том, что я боялась - я не сумею вернуться на исходную. Проще говоря, теперь мой обусловленный физиологией потолок всегда будет казаться мне слишком низким.

Впрочем, так далеко я не загадывала.

- Не знаю, что навело тебя на мысль, будто я стану просить дважды, - Аврора стояла, привалившись плечом к стене, и прямо-таки сочилась высокомерием.

Я видела - девчонка блефует. Причем из рук вон плохо.

Дернув щекой, я сунула в зубы очередную сигарету.

- Аврора, хорош мне по ушам-то ездить, - я прикрыла веки, глубоко затягиваясь, и выдохнула облако едкого дыма. - Ты будешь валяться у меня в ногах, умолять и пресмыкаться. Потому что духу принять то, что твоя голубая мечта на твоих глазах с грохотом накрывается медным тазом, у тебя не хватит. Мне не нужны твои унижения - я всего лишь констатирую факт. Можешь до хрипоты уламывать меня на предмет нашей с тобой похожести, но разница между нами в том, что я думаю, прежде чем делать. И сразу пишу набело. А ты, очевидно, считаешь, что жизнь - просто стопка черновиков. Что ж, у тебя в запасе есть вечность на то, чтобы понять, - не бывает никаких чистых листов. У меня ее нет. А потому я ошибок не прощаю - ни своих, ни чужих. Я не люблю сослагательного наклонения. Поэтому нам с тобой не по пути.

Молчание рухнуло на нас, как ватное одеяло. И посреди этой липкой тишины отрывистый горький смешок Авроры прозвучал неестественно громко. Что-то в этом звуке показалось мне неправильным. Я повернула голову в сторону тускло белеющей посреди смоляной темноты фигурки.

Внезапное чувство жалости бритвой чиркнуло по нервам. Вампирша скорчилась, словно ей врезали под дых. Но сильнее всего меня поразили крохотные аккуратные клыки, впившиеся в обтрепанное кружево манжета. Она плакала - без слез, совсем беззвучно, давя рыдания рукавом платья. Маленькое прагматичное чудовище, жестокое и не по-детски рассудительное - эта ширма треснула. И сквозь щель на меня дохнуло веками вынашиваемой, загнанной в самое нутро, застегнутой на все пуговицы, но так и не усмиренной до конца шизой.

Не стоит заглядывать под чужие маски. Потому что иногда ты можешь увидеть то, чего совсем не ждешь. Сломанную напрочь психику. Вдребезги искалеченную душу. И больные, страшно больные глаза.

Безмолвная истерика продолжалась не дольше минуты. Потом вампирша разогнулась - и ничто в ее облике, кроме изгрызенного в клочья рукава, не напоминало о срыве, свидетелем которого я стала.

- У меня к тебе только один вопрос, Яна, - будничным тоном произнесла Аврора. - И хотя я почти уверена в ответе, я все же его задам. Для очистки совести, так сказать. Мой брат, - она кивком указала на безжизненное тело Яна, - как много он значит для тебя? Потому что, несмотря на свой в высшей степени мертвецкий видок, он жив, и если ты не хочешь...

Она еще что-то говорила, однако что именно - я уже не слышала. Губы девочки двигались, но это было все равно, что смотреть немое кино. Потому что уши у меня в момент заложило, из легких разом вышибло весь воздух, а вся моя мыслительная деятельность в эту секунду сводилась к примитивному воплю ликования, в котором заходилась каждая клеточка моего серого вещества. В мозгу бушевал хардкор всего из двух коротеньких слов - он жив! И все прочие звуки тонули в этом грохоте.

Не знаю, видимо, мой анамнез вдобавок ко всему осложнился провалами в памяти. Потому что неожиданно я обнаружила, что стою на ногах, вцепившись в спинку кровати, будто в спасительный якорь. Стены предательски вращались, ощущение пола под ногами пропало, и в целом я чувствовала себя так, словно меня сейчас оторвет от земли и вышвырнет к чертовой матери прямо в открытый космос - стоит только пальцы разжать.

- ...мое предложение? - вдруг донеслось в непосредственной близости от моей витающей в облаках головы. Пока меня плющило в экстазе от радостных новостей, Аврора успела подойти вплотную и теперь стояла, выжидающе глядя на меня.

Я встретила ее появление недоумевающим взглядом - чего там бормочет этот назойливый ребенок?

- Я была права, - торжественно заявила я, рубанув воздух ладонью, и расплылась в идиотской улыбке во все свои тридцать два. - Он жив. Я была права.

Я готова была повторять эту мантру на разные лады бесконечно, но вампирша оперативно вернула меня с небес на землю.

- Слушай, а тебя в детстве нянька случаем не роняла? - участливо спросила она с таким видом, словно только что обнаружила во мне ярко-выраженные признаки запущенного даунизма.

- Фитилек-то прикрути. А то коптит, - тут же окрысилась я.

Аврора беззлобно хмыкнула.

- Да ладно, Яна. Не ты первая, не ты последняя. Мой братец мог бы заниматься оптовыми поставками разбитых женских сердец. Так что не принимай на свой счет.

Я предпочла пропустить эту ее шпильку мимо ушей - амурные похождения Яна меня не особо интересовали.

- Что с ним?

- Кома, - пожав плечом, диагностировала девочка скучным голосом, будто речь шла о банальном насморке.

- Когда он очнется?

- А вот это - зависит от твоей сговорчивости, - плутовато прищурившись, вкрадчиво промурлыкала Аврора. И рожа у нее сделалась такая довольная-предовольная, что от желания стереть эту сытую улыбочку с ее физиономии у меня начало покалывать подушечки пальцев.

Вампирша присела на краешек кровати и склонилась над братом. Оттянула наверх бледное веко, испещренное сеточкой проступивших капилляров. Укоризненно покачала головой.

- Что, она и впрямь того стоит? - еле слышно прошептала девочка себе под нос.

- Не трогай его, - осадила я заигравшуюся в доктора кровососку.

- Как скажешь, Яна, - Аврора отняла руку, напоследок пробежавшись пальчиками по впалой яновой щеке. - Как скажешь.

Она повернулась ко мне с сардонической усмешкой на губах.

- Видишь ли, у каждого из нас есть порог. Граница, за которую не следует заступать. Ян знал об этом, но предпочел забыть. Чтобы осмелиться на такое, нужны веские основания. Мне глубоко плевать, какими мотивами руководствовался мой чокнутый братец, когда подписывался на эту авантюру, - моя хата, как говорится, с краю. Однако факт остается фактом - он сейчас на положении овоща. Само собой, он оклемается, но к моменту, когда это произойдет, ты успеешь подохнуть раз десять. Я могу... форсировать процесс. Прояви капельку покладистости - и он встанет на ноги к завтрашнему закату.

Аврора ждала ответа, пристально глядя на меня. Я в свою очередь тоже воззрилась на нее, и замешательство было самым мягким определением для описания моего состояния.

Все как всегда. Ты льстила, угрожала, давила на логику, давила на жалость. А закончилось все, как обычно, - банальным ультиматумом. Вот только никто не предупредил тебя, что я могу собрать роял-флеш, даже играя в шахматы. Потому что в моей игре правил просто нет.

- Нет, - сказала я и улыбнулась краешком рта.

Мне будет не хватать Яна. Однако по моим расценкам общество язвительного кровососа определенно не стоило того, чтобы провести остаток жизни в качестве дренажной установки на подхвате у его сестрицы. Разумеется, вряд ли вампир скажет мне спасибо за то, что без зазрения совести я оттяпала от его вечности приличный кусок. Но, знаете, с моей точки зрения это не фатально. Смерть - вот что фатально для бессмертного.

Ян жив, и это единственное, что имеет значение в моей извращенной системе приоритетов, построенной по принципу двух зол. Сколько бы времени мне ни было отпущено, когда настанет срок уходить, я уйду спокойно - зная, что как минимум один белобрысый засранец, вернувшись со своих каникул в коме, обязательно наведается к моей могиле.

Хотя бы для того, чтобы плюнуть на нее.

Я кисло усмехнулась своим мыслям. Наверняка Ян еще долго будет проклинать тот день, когда позвонил в мою дверь. Но думать об этом в будущем времени было приятно.

А потом я сообразила, что Аврора как-то слишком давно не подает признаков жизни. Я нашла взглядом ее лицо. Лучше бы я этого не делала.

Вампирша взирала на меня с таким выражением, словно у меня внезапно отросла вторая голова. В глазах - полный дзен.

- Возможно, Валентина и в самом деле что-то смыслила в жизни, - медленно выговорила девочка. - "Дочка, если что-то выглядит, как дерьмо, и воняет, как дерьмо, не сомневайся - это дерьмо и есть", - Аврора так натурально спародировала интонации своей матери, что у меня зашевелились волосы на затылке. - Она всегда считала человечество огромной парной кучей дерьма. А я по наивности с ней не соглашалась. Ведь иногда на хорошо унавоженной почве и розы цветут, думала я. Но мама была права. Дерьмо порождает только еще более концентрированное дерьмо.

Вам бы понравились подобные аналогии?

- Поосторожнее на поворотах, - холодно одернула я. Не собиралась я выслушивать, как меня в буквальном смысле смешивают с упомянутой субстанцией.

Девчонка не обратила на меня внимания. Вместо этого она наклонилась к Яну и положила ладошку на изжелта-бледный лоб вампира.

- Я сказала, не трогай его, - прошипела я.

Непонятливая вампирша не послушалась.

- Слышь, ты...

Я подалась вперед, намереваясь схватить ее запястье. Аврора даже головы не повернула. Незаметный взгляду взмах тонкой руки, вспоровший воздух, - и меня отнесло к дальней стене комнаты. Из глаз сыпанули искры - поясницей я врезалась в угол тумбочки.

- Ты уже достаточно сделала для него, - услышала я, сползая по стене на пол.

Я судорожно хватала губами воздух, но никак не могла вздохнуть. Края поля зрения начало заволакивать красным. Мир воспринимался обрывочно, словно в покадровой нарезке.

А потом от темени до кончиков пальцев ног меня спеленало параличом слепой, неподъемной, иррациональной паники. Очередным стоп-кадром на сетчатке отпечаталась стекающая к краю простыни темно-бордовая струйка густой и вязкой, как пожарная пена, крови.

Задыхаясь от боли, я поползла к постели. Всадила ногти в лодыжку вампирши, пропахивая глубокие борозды. Та отмахнулась от меня, словно от надоедливой мухи. Не глядя, она пихнула меня ногой, угодив прямиком в грудину. Я сложилась в три погибели, кости хрустнули, но пальцы я так и не разжала.

Последнее, что я увидела, - перекошенное от злости лицо Авроры и маленький острый кулачок, занесенный для удара.

- Не лезь! - рявкнула она.

Рука опустилась.

А потом сделалось темно. И тихо.

***

Кап-кап-кап. Кап-кап. Кап.

"Мерзотнее звука в природе просто не существует", - решила я.

Унылое монотонное капанье било по мозгам, приветствуя мое возвращение в мир живых. Как же мне все это обрыдло...

- Как же мне все это обрыдло, - провозгласила я и разлепила веки.

И имела сомнительное удовольствие лицезреть квадратные от удивления зрачки склонившейся надо мной Авроры. Видимо, очухавшимся после потери сознания предписаны несколько иные реплики.

- Стукнешь меня по голове еще раз - и я могу начать декламировать Шекспира в оригинале, - пригрозила я и скосила глаза налево. Худи на боку намокла. Сомнений по поводу происхождения жидкости у меня не имелось. Капанье, действующее мне на нервы, оказалось кровавой капелью с постели вампира.

Я валялась в луже яновой крови.

Перебирая руками по ножке кровати, я худо-бедно приняла вертикальное положение и уставилась на Яна. Зрелище было, прямо скажем, не для слабонервных.

Я перевела взгляд на вампиршу.

- Что ты с ним сделала?

Откровенно говоря, я сама не понимала, почему до сих пор продолжаю разговаривать с ней. Когда это я успела стать такой общительной? И терпеливой, как наковальня, к тому же.

- То, что обещала.

То, что обещала. Блеск. Осталось только вспомнить, что именно. Котелок у меня конкретно барахлил, соображала я туго.

- Кровь откуда? - резко спросила я.

Девчонка на всякий случай отодвинулась от меня на пару шагов. Боится что ли? Отрадно видеть.

- Я устроила его мозгу перезагрузку, - объяснила она. - Шоковая терапия - грязное дело. Но он очнется.

Так. Судя по всему, Аврора решила выполнить условия нашего так и не заключенного договора в одностороннем порядке. А с чего бы ей проявлять чудеса великодушия? Ох, держите меня семеро...

- Почему? - продолжила я допрос.

- Он мой брат, Яна, - просто сказала девочка.

Как мило. Тащите салфетки, сейчас разрыдаюсь.

- Всю бы лапшу с моих ушей - да в голодные страны... - едко начала я, но далеко не уехала.

- Да ты ни черта не понимаешь, дура! - вдруг злобно выкрикнула вампирша, перебивая меня, и голос ее задребезжал от еле сдерживаемой ярости. - Он - мой брат. И он останется им даже когда твой прах сгниет в щелях гроба, даже когда само воспоминание о тебе сотрется из его памяти. Я не простила бы себе, если б не попыталась. Но неужели ты думаешь, что я брошу его в коме на ближайшие несколько десятилетий только потому, что какая-то человечья пигалица-эгоистка сказала "нет"?

Я остолбенела.

Аврора принялась нарезать круги по комнате, ни мало не заботясь о соблюдении скоростного режима. От этого броуновского движения у меня разболелась голова.

- Что-то я не замечала за Яном особых проявлений ответной братской любви, - мстительно буркнула я. - Судя по его словам, вся ваша семейка - просто филиал дурдома, где каждый спит и видит, как бы прибить соседа по палате.

Девчонка замерла на месте, как вкопанная, и смерила меня недоуменным взглядом.

- Яна, представь, что ты - человек, - без предупреждения выдала она.

От такого крутого поворота событий глаза у меня полезли на лоб.

- А, ну да... - пробормотала вампирша, спохватившись, что ляпнула чего-то не то. - Ты же у нас и так человек... хотя так сразу и не скажешь... ладно, замнем для ясности. Итак, ты, человек, вынужденно обитаешь в мире, который населен, к примеру, коровами. Ты живешь в городах, построенных коровами, ездишь на машинах, изобретенных коровами, по дорогам, которые проложили коровы, - короче, пользуешься всеми благами коровьей цивилизации. И таких, как ты, людей то бишь, в мире еще порядка шести сотен. Половина из них - клинические психи с крышей, уехавшей далеко за горизонт, а вторая половина - закостенелые в маразме философы с просветленным взглядом, распевающие о тщете всего сущего. В общем, большинство из них ты на дух не переносишь. Кроме того коровы-то наши, значит, разумны и с некоторыми из них вполне можно вести дела. Однако от этого они не перестают быть - кем? - правильно, коровами. Мы с Яном друг друга терпеть не можем, это правда. Ты имела возможность убедиться, насколько сильно. Позвоночник, кстати, до сих пор побаливает. Но заруби себе на носу - он никогда, ни при каких условиях, не променяет жизнь вампира на жизнь человека. Нас слишком мало, чтобы мы могли позволить себе роскошь убивать друг друга. Потому что самый глубокий, закоренелый, подкорковый страх любого из нас - остаться в одиночестве посреди коровьего стада.

К концу этой речи меня уже малость потряхивало от злости. Честно говоря, меня порядком заколебало, что не стесняющаяся в выражениях девчонка сыплет своими цветастыми сравнениями на каждом шагу.

- Ты бы уж определилась, наконец, - куча дерьма или кусок говядины, - вызверилась я на нее. - А то у меня, чего доброго, биполярное расстройство личности приключится.

- Мне жаль тебя, Яна, - Аврора равнодушно пожала плечиком, начисто проигнорировав мою издевку. - Раньше или позже, но ты все равно придешь ко мне. У меня, как ты верно заметила, впереди вечность - так что я подожду. Я предложила тебе короткий и легкий путь, ты предпочла другой вариант. Что ж, твое право. Развлекайся, набивая себе шишки и наступая на грабли. И когда очередные грабли станут последними - ты вспомнишь меня. Когда поймешь, что ошиблась, выбирая между знанием и неведением.

Нет, сегодня определенно не мой день.

- Ты несешь чушь, - по слогам отчеканила я и, дабы эта элементарная истина поскорее доперла до аврориной головы, для убедительности ткнула пальцем в ее сторону.

- Я несу слишком много смысла - столько, что ты не можешь понять, - холодно припечатала Аврора, развернулась на пятках и направилась к выходу.

В дверях она притормозила и, оглянувшись, вперила в меня пару ртутных глаз.

- Знаешь, в чем разница между нами, Яна? У меня есть вещи, которые важнее принципов. У тебя нет ничего.

С этими словами вампирша скрылась из виду - но осадок от ее фразы, брошенной напоследок, остался. И я знала, что буду выскребать его из себя годами. Безуспешно, впрочем, - потому что от правды не отмоешься.

- Блеск, - не слишком логично, зато в высшей степени содержательно подвела я итоги.

Дотащилась до кровати и кулем рухнула рядом с Яном, накрыв его своим телом. Я и не подозревала, в каком напряжении находилась все это время. И когда меня, наконец, отпустило - это было, словно перерезали туго натянутую струну.

Со временем у меня нынче сложные отношения, так что сказать, сколько часов я так пролежала, не могу. Я скользила на границе между сном и явью, не позволяя сознанию окончательно сползти в забытье.

А потом холодная рука обхватила меня за поясницу и такой знакомый голос, который я уже не чаяла услышать, сварливо прошептал:

- Эй, Фишер, я гляжу, ты тут набрала пару кило, пока я в отключке валялся...

И тогда я наконец-то заснула. С улыбкой на губах. И миром в моей обглоданной душе.

Глава 5

Чтобы летать с быстротой мысли,

или, иначе говоря, летать куда хочешь...

нужно, прежде всего, понять, что ты уже прилетел...

Ричард Бах, "Чайка по имени Джонатан Ливингстон"

Проснуться в тепле - ни с чем несравнимое блаженство.

По ходу всей этой передряги мое тело успело изрядно подзабыть, каково это - когда мускулы не сводит от холода, а зубы не выстукивают дробь от озноба.

Я разлепила веки и тут же скривилась, прикрывая лицо ладонью. Проведя столько времени в абсолютной темноте, я адаптировалась к ней по полной программе. И сейчас тусклый электрический свет больно резал по глазам.

Ухо уловило посторонний шум - в другом конце комнаты шебуршился Ян. Этот звук, такой непривычный после многодневного могильного безмолвия, согревал мне сердце.

Я выпуталась из одеяла и попыталась отодрать голову от подушки. Щека отклеилась только со второй попытки. Отличная была идея - вырубиться в луже крови. Нечленораздельно матерясь сквозь зубы, я села, потирая зудящую кожу на скуле.

- Твою мать... - брань приобрела осмысленный оттенок, потому как мою многострадальную поясницу прострелило болью, тем самым напоминая, что давеча я таранила спиной мебель с острыми углами.

- Привет, Фишер.

Ян подошел и остановился рядом с постелью. Мы уставились друг на друга - грязные, помятые, всклокоченные, вымазанные в собственной и чужой крови. Растрескавшиеся губы вампира разъехались в ломаной улыбке, и я почувствовала, как мое лицо перекосило в ответ. Словно отражение в кривом зеркале.

- Как себя чувствуешь? - спросил вампир, не переставая скалиться.

Я обдумала вопрос. У меня болело все тело. Кожа чесалась от въевшейся грязи и крови. Меня в очередной раз побили. И еще - я дьявольски, до остервенения хотела чашку нормального, настоящего кофе.

- Чертовски злой, - обобщила я результаты инвентаризации.

Надо сказать, я слегка покривила душой. Не в своей тарелке - вот как я себя сейчас чувствовала. И физический дискомфорт был тут совсем ни при чем.

- Значит, ты в порядке, - удовлетворенно заключил Ян.

- Вообще-то, не совсем. Но, - я с философским видом пожала плечами, - могла бы быть в гораздо большем беспорядке.

- Сойдет, - резюмировал вампир.

После чего притащил эмалированный тазик с водой и водрузил его на тумбочку возле кровати. Я воззрилась на таз, как на восьмое чудо света. А Ян, скрючившись в позе ракообразного, уже вовсю ковырялся в сундуке, что стоял у дальней от моей лежанки стены.

- Держи, - обернувшись через плечо, он швырнул мне чистое полотенце.

Я тихонько хмыкнула себе под нос и принялась соскабливать с лица кровавую маску. Параллельно я выяснила, почему так тепло, - домохозяйственный вампир растопил печь. Под потолком горела лампочка, на электрической плитке пыхтела кастрюлька. Судя по всему, пока я дрыхла, Ян успел развить бурную деятельность.

Тоже мне, мистер Практичность.

- На вот, поешь, - он всучил мне в руки миску не особо аппетитно выглядевшей бурды. - А то у тебя уже кожа на скулах рвется.

Я подозрительно поковыряла ложкой варево.

- Это съедобно вообще?

- Ну, я нашел в погребе картошку и... - он замялся. Я скептически выгнула бровь. - И другие ингредиенты, - вывернулся вампир, обаятельно мне улыбнувшись.

Я фыркнула. Упомянутые другие ингредиенты идентификации не поддавались. Однако рот у меня наполнился слюной, а желудок требовательно забурчал. И я принялась уплетать янову стряпню за обе щеки.

Он присел на кровать рядом, наблюдая, как ем, и взгляд его был, мягко говоря, осуждающим.

- Ну прекрати, - демонстративно закатив глаза, прошамкала я с набитым ртом. - Без еды можно прожить месяц.

- Можно. А смысл?

- А без смысла можно прожить всю жизнь, - отпарировала я.

Ян прыснул.

- Боже, Фишер, а тебе палец в рот не клади, - мелко трясясь от хохота, выдавил он.

- Ага. Откушу.

Здорово было снова слышать его смех. Вот только каждый раз, видя ставшую родной улыбку, я буду вспоминать - кому обязана.

Я подчистила тарелку и, составив ее на пол возле постели, откинулась на подушки.

- Так что насчет тебя? - осведомилась я, рассудив, что пора завязывать с пустопорожней болтовней.

- А что насчет меня, Яна? - вампир вернул мне вопрос, нацепив на физиономию выражение из разряда "я вообще не при делах, просто мимо проходил".

О да, как же мне этого не хватало... Я не могла решить, чего мне хочется больше, - засмеяться или заплакать. Так что выбрала третий вариант - закурить.

- У тебя что, аллергия на внятные ответы? - полюбопытствовала я, сощурившись от попавшего в глаза дыма.

- Скорее, на бестолковые вопросы, - не оставшись в долгу, нахально заявил Ян.

Старый добрый Ян. Снова взялся за любимое занятие - трахать фишеровские мозги.

- Зачем ты сделал это? - жестко спросила я в лоб, и взгляд мой четко давал понять, что не стоит проверять, насколько далеко простираются границы моего терпения. Ибо чревато.

Впрочем, я слишком хорошо знала вампира, а потому была морально готова к тому, что сейчас он в лучших традициях своего эпического занудства переспросит "сделал что?" и дело, как водится, в очередной раз закончится профилактическим мордобоем.

Однако Ян, паче чаяния, в кои-то веки решил обойтись без километра намотанных вокруг да около кругов.

Помолчав пару мгновений, он тихо вымолвил:

- Яна, ты... горела. В первый раз после того, как... - вампир замешкался. Я оценила его деликатность. - В первый раз после той истории с Валентиной у тебя глаза... светились. Ты почти стала похожа на себя прежнюю. Ты хотела вырваться, и не в моих силах было остановить тебя. Но и отпустить тебя в одиночку я тоже не мог.

Он замолк, сосредоточенно изучая ободки забившейся под ногти крови.

- Значит, говоришь, глаза светились? - моим голосом можно было ножи точить. Потому что я отлично понимала - тот пресловутый блеск был сполохами психоза, бушевавшего в моем мозгу.

- Ага. Прям как у тыквы на Хэллоуин.

Я задохнулась. Вампир издевался надо мной, явственно и неприкрыто.

- Брось, Фишер! - раздраженно всплеснув руками, фыркнул Ян. - Ты получила, что хотела, разве нет? Так что завязывай дурить.

- Я почти решила, что ты умер!.. - рявкнула я, от злости на его идиотизм голосовые связки у меня только что не лопались. - Почти, смекаешь?! Только это хилое "почти" не дало мне расклеиться вконец! Черт бы тебя драл, Ян! А если бы закончился бензин?! Или сломалась машина?! Или я не успела бы до рассвета?!.. - я практически орала. Меня начало колотить от осознания, как близко мы подошли к краю. - Почему ты меня не предупредил?!

- А что бы это изменило, Яна?

Я заткнулась. Он прав. Ничего бы это не изменило. Я бы выбралась. Пройдя по трупам, по дороге угробив всех, кто мне дорог. И в итоге сама сложила бы голову.

- Я был уверен, что ты справишься, - легкомысленно пожал плечом вампир. - Потому что я доверяю тебе.

- Ну, тогда ты еще больший псих, чем я думала, - злобно огрызнулась я.

- Кстати, о психах. Почему на мне чужая кровь? - Ян резко перевел тему, внимательно глядя мне в лицо.

Я отвела взгляд, принявшись усердно изучать свои руки. Сигарета потухла, дотлев до фильтра.

- Я не знала, что мне делать, - раздосадовано отшвырнув бычок, буркнула я.

- Мд-а-а, Фишер... - протянул вампир, выгнув бровь с таким видом, словно начинал сильно сомневаться в моих умственных способностях. - Что, человека при смерти ты бы тоже стала бульончиком отпаивать?

- Ну прости, - ощерилась я. - Как-то руки, знаешь ли, не дошли пройти спецкурс медподготовки на случай экстренной реанимации вампира! Ты же не счел нужным просветить меня на этот счет! И я даже знаю, почему! Потому что ты гребаный параноик! Да Аврора за пару часов сказала мне больше, чем ты за два месяца!

Я осеклась, выплюнув последнюю фразу. Яново лицо окаменело.

- А я-то думаю - чего это здесь так воняет? - наморщив нос, он помахал ладонью, разгоняя гипотетическое зловоние. - Значит, пока я тут изображал спящую красавицу, вы, девочки, успели мило побеседовать. Интересно бы узнать, о чем?

Его голос буквально скрежетал от холодного бешенства, и я впервые за все время нашего знакомства задумалась о том, что не стоит наживать себе такого врага, как Ян.

Я в двух словах кратко изложила содержание нашей с Авророй "беседы". Мне пришлось нелегко - выговорить вслух страшное "симбиоз" и до кучи расписаться в своей неспособности платить по счетам. Мой персональный баланс снова не сходился. Я крупно задолжала вампиру, но когда настал срок закрывать долги, я не смогла. Цена оказалась слишком высокой. Неподъемной.

- Так что десять раз подумай, прежде чем говорить "я тебе доверяю", - тихо закончила я.

Ян смотрел на меня с безмятежным видом, а непроницаемые серые глаза выдавали эмоций не больше, чем отполированная свинцовая стена.

- Все нормально, Яна. Нет, правда. Ты не обязана жертвовать самым ценным, что у тебя есть, ради "какого-то белобрысого говнюка", - вампир выбрал подходящий момент, чтобы припомнить мне один из многочисленных эпитетов, которыми я его периодически награждала. - Именно поэтому ты мне и нравишься.

- Потому что я неблагодарная бесхребетная эгоистичная скотина? - горько уточнила я. На душе было мерзко.

- Нет. Хотя этого у тебя не отнимешь, - разулыбался Ян, судя по всему, до чертиков довольный моей самокритичностью. И серьезно добавил: - Потому что ты не гнешься. Я бы все отдал за возможность увидеть физиономию сестрицы, когда она поняла, что придется уйти не солоно хлебавши. Ведь ты у меня, я полагаю, не ударила в грязь лицом?

- О, не сомневайся, - язвительно проскрипела я. - Аврора взбесилась до скрежета зубовного. Ты мог бы мной гордиться.

Ян легонько кивнул. Я понимала, что он никогда не позволит прорваться даже махонькому намеку, по которому я смогла бы догадаться о его истинном мнении насчет моего решения. И еще - что он знает: оказавшись в подобной ситуации снова, я сделаю тот же выбор. Выбор не в его пользу.

- Сколько я проспала? - стараясь отделаться от ощущения, что только что выкупалась в помоях, спросила я.

- Ха-а-а-роший вопрос, Фишер! - бодро откликнулся вампир и демонстративно пихнул мне под нос свое левое запястье. - Где? Они стоили мне восемьсот баксов. Восемь сотен зеленых свежескошенных американских денег, - уточнил он с трагической миной на лице, по-видимому, дабы я по полной программе прочувствовала всю глубину своего морального уродства.

Я скривилась. Ах ты, меркантильная коматозная свинья...

- Слушай, сделай мне одолжение, - вежливо попросила я. - Заткнись, пожалуйста.

- А что я получу взамен? Поцелуй или улыбку? - тут же принялся торговаться Ян.

- По шее. Но обещаю, что при этом я буду улыбаться.

Оставив вампира оплакивать свои неосуществленные фантазии, я слезла с постели и прошлась по комнате в поисках коммуникатора. Телефон обнаружился на полу под столом. Не успела я включить его, как доблестный "Билайн" атаковал меня смс, сообщающими о непринятых вызовах. Пара десятков от отца. Почти столько же от Влада. Пропущенный от Сола - а этому-то чего надо? Голосовая почта тоже была забита под завязку.

Светопреставление началось в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое. А сегодня было восемнадцатое, восемь вечера. Прошло всего трое суток.

Я присела на колченогую табуретку. Перезванивать никому не стала - вместо этого зашла в Сеть. Выработать стратегию поведения я могла, только имея полное представление о картине происходящего.

Пролистав передовицы новостных сайтов, я тихо присвистнула от удивления. Аврора разошлась не на шутку.

Как это обычно бывает, быстрее всего среагировало интернет-сообщество. Блогосферу захлестнуло волной заполошных постов, хэш-тег "#vyatka silence" вошел в топ-100 твиттера за неделю.

Пока мы с Яном торчали в моей квартире, затарившись продовольствием и медикаментами, отгородившись от мира фанерными листами, этот самый мир на всех парах катился в преисподнюю. Думается, что если бы не мое невольное вмешательство и вызванные им проволочки, все закончилось бы куда быстрее. Но и жертв было бы гораздо больше. Больше в разы.

Многие успели спастись. Кто рассудком покрепче, и те, кому просто эпически повезло, что в данном случае одно и то же. Сила Авроры сочилась, подминая под себя податливое людское сознание и размывая привычное представление о незыблемой действительности в головах счастливчиков, которых до поры до времени минула чаша сия. Представьте, что бы сделали вы, наблюдая, как один за другим ваши родственники, коллеги и друзья присоединяются к параду зомби. Представили? Вот именно. Начался массовый исход из города.

Свидетельства очевидцев, успевших вырваться из кольца, облетели все отечественные и зарубежные телеканалы. А потом упал первый самолет. Шестнадцатого декабря рейс MU 220 китайской авиакомпании China Eastern Airlines, следовавший по маршруту Франкфурт-на-Майне - Шанхай, при заходе в воздушное пространство над Вяткой потерял связь с центром АУВД. Аврора замкнула границу.

Вампирша накрыла город сплошным колпаком. Комиссия, направленная на расследование ситуации, пропала бесследно. Москва объявила чрезвычайное положение. Никто не понимал, что происходит. Газеты голосили сводками о невиданной аномалии, захватившей провинцию. Паническая истерия в СМИ достигла апогея.

Город оказался в пузыре. И лишь мы трое знали, что здесь творится на самом деле. Потому что стояли у истоков катаклизма.

Быстро набирая на qwerty-клавиатуре коммуникатора очередной поисковый запрос, я мысленно прокручивала варианты. И ни один из них, как водится, ничем хорошим для меня обернуться не мог.

Захлопнув крышку слайдера, я швырнула телефон Яну и откинулась на табуретке, привалившись спиной к столешнице. Я подождала, пока лоб вампира не изрезался сосредоточенными морщинами, сообщающими, что он скумекал, в какой дьявольский замес мы угодили, и сказала:

- Как по мне - сейчас самое время врубать четвертую космическую и уносить ноги. Потому что с нашего Правительства станется на горячую голову залепить по городу МБР с ядерной боеголовкой.

- Остынь, Фишер, - отозвался Ян, не отрывая глаз от дисплея. - Вятке лавры Хиросимы не светят.

Мне б твою уверенность.

- Слушай, люди, как правило, боятся того, чего не понимают. А когда они чего-то боятся, первым делом они хотят это уничтожить. А уж потом разбираться в деталях. Я не хочу попасть под раздачу. Не для того жилы рвала.

- Знаешь что, Яна? - вампир поднял на меня глаза, и я поразилась произошедшей в них перемене. Это был другой Ян, чужой, незнакомец. - Меня достало слушать твое нытье. Можешь забирать машину и уматывать на все четыре стороны.

Я оторопела до полной утраты дара речи. Вот так просто. Проваливай, Фишер, - срок твоего полезного использования истек. Он не мог бы сделать мне больнее, даже подставив еще сотню раз подряд.

- Вот как... - прошептала я, когда подобрала челюсть с пола и вспомнила, что умею дышать.

- Ты чем-то недовольна? - холодно осведомился вампир. - От тебя же только и слышно - чертовы кровососы, вы отобрали у меня все, разрушили мою жизнь, - издевательским тоном передразнил меня он. - Ну, так вперед, ступай с миром.

- Ты ничего не хочешь мне объяснить? - тихо спросила я.

- Я не обязан ничего тебе объяснять, - отрезал Ян. - Я только тем и занимаюсь, что вытаскиваю твою задницу из дерьма и выслушиваю, как ты кроешь меня трехэтажным матом. Знаешь, в чем твоя проблема, Фишер? Ты считаешь, что на тебе свет клином сошелся. Так вот что я тебе скажу, милая, - на твоем месте я бы манию величия подлечил.

Слезы встали в горле комком. На автомате я подняла с пола грязную парку и сунула руки в рукава. Нащупала в кармане ключи. Я сделала пару шагов по комнате и остановилась. Я просто не представляла, куда двигаться дальше. Наш марафон, который мы прошли рука об руку, закончился. И хотя до финиша еще далеко, я сворачиваю на обочину, за флажки.

Мы нуждались друг в друге, словно парочка инвалидов в костылях. Но теперь необходимость в подпорках отпала. И мы просто разбегаемся каждый в свою сторону.

Я, наконец, получила то, о чем так долго мечтала. По факту выяснив, что мечтала я совсем не об этом.

- Отдай телефон, - скрипучим голосом попросила я.

Ян небрежно бросил мне коммуникатор. Я развернулась и поплелась к дверям.

- Эй, Фишер, - окликнул меня вампир.

Я обернулась на полкорпуса. И едва не впечаталась в стену от неожиданности. Одним слитным движением Ян оказался рядом, обдав меня такой родной и знакомой вересково-коричной горечью. В груди поднялась волна облегчения - мерзавец просто мотал мне нервы. Сейчас он отмочит одну из своих шуточек, и все снова вернется на круги своя.

Но услышала лишь сухое:

- Не забудь потом машину вернуть.

Я кивнула, стиснула зубы до хруста, чтобы не разреветься, как последняя соплячка, и вышла из комнаты, оставив за спиной кусок своей души. И мое дырявое, износившееся, пробитое навылет сердце.

Глава 6

Твой ход - так ходи,

а смерть придет - так помирай,

но не бросай карты.

Герман Мелвилл, "Моби Дик, или Белый кит"

За трое суток янову Хонду замело так, что она превратилась в неотличимый от остального пейзажа элемент. Так сказать, органично вписалась в здешний ландшафт в качестве еще одного сугроба.

Перебрав весь известный мне мат и взмокнув, как мышь, я худо-бедно отчистила машину от снега. Потом уселась за руль и приложилась виском к покрытому инеем стеклу, прикрыв глаза. По щекам безостановочно катились слезы.

Некстати пришла мысль, что все те разы, когда я плакала и которые можно пересчитать по пальцам одной руки, - я плакала из-за Яна. И я зарыдала еще горше, со слюнями, соплями и икотой.

К тому времени, когда слезы иссякли, нос у меня уже порядочно распух, глаза покраснели, а общее состояние было такое, будто меня только что переехал товарняк. Трясущимися пальцами я сунула в зубы сигарету.

- Никогда, - зло прошептала я. - Больше - никогда.

И знаете, что? Я сдержала данную самой себе клятву. Я заслужила репутацию безжалостного чудовища, такую, что вампиры предпочитали десять раз подумать перед тем, как переходить мне дорогу, а люди еще очень долгое время после моей смерти при упоминании моего имени покрывались холодным потом. И ни одна живая душа никогда не видела моих слез.

Я повернула ключ в замке зажигания, включила первую передачу и плавно тронулась с места. Я понятия не имела, куда подамся теперь. И по большому счету мне было плевать.

Я не знала, удастся ли мне заново отстроить хотя бы тень того, что некогда было мной. Но одно я осознавала четко - урок, который преподал мне Ян, я не забуду до конца жизни.

Я успела отъехать на приличное расстояние, покинув территорию дачного поселка, когда зазвонил телефон. Нашарив в кармане коммуникатор, я глянула на дисплей. Влад.

- Вовремя, - безрадостно буркнула я под нос и нажала клавишу ответа.

- Яна, - владов голос явственно подрагивал от еле сдерживаемых эмоций. - Я думал, тебя уже нет в живых.

- Я тоже рада тебя слышать, Влад. Как Ирма?

- Ты в городе? - Влад благополучно пропустил мою светскую болтовню мимо ушей.

Я помолчала. Врать не было уже ни сил, ни желания.

- Ты ж меня знаешь, - кисло усмехнулась я в трубку. - Вляпываться в дерьмо - мое любимое хобби.

- Я выезжаю, - бросил Влад.

Я чудом умудрилась не слететь с дороги в кювет. Нутро прошило иглой ледяного страха.

- Не вздумай, - отчеканила я приказным тоном. - Плохая, очень плохая идея, Влад, - зачастила я, всеми силами стараясь не сорваться на крик. - Ты новости смотришь вообще? Головой своей подумай для начала - куда намылился.

- Знаешь, в чем твоя проблема, Фишер? - спокойно оборвал меня Влад.

Господи, ну почему все вокруг так уверены, что разбираются в моих проблемах лучше меня самой?

Я скрипнула зубами.

- Которая из них?

- Ты слишком привыкла решать за других.

И он отключился.

Адским усилием воли я подавила желание расколошматить телефон о лобовое стекло. И самой убиться об него же. Вместо этого я аккуратно затормозила, съехала на обочину, заглушила двигатель и только потом позволила себе выразить свое отношение насчет владова кретинизма, со всей дури долбанувшись лбом о рулевое колесо.

Я знала, что перезванивать бесполезно. Если Влад чего решил - с панталыки его уже не собьешь. И никакие увещевания тут не помогут. Я все же позвонила, услышав лишь ожидаемое "В настоящее время телефон абонента выключен и бла-бла-бла...".

- Черт! - выругалась я сквозь зубы.

Рано. Рано собралась на покой, подруга. Настоящие друзья, они такие. В беде друг друга не бросают. Настоящие, черт бы их драл и в хвост, и в гриву, друзья всегда найдут способ, как изгадить тебе жизнь еще сильнее - хотя, казалось бы, сильнее уже просто некуда.

Я не могла допустить, чтобы Влад угодил прямиком в самое пекло. В том, что назревающей мясорубки уже не миновать, я не сомневалась. И это означало только одно - у меня не получится удрать из кинотеатра, не досмотрев фильм до финальных титров.

Если гнать на пределе, путь от Москвы до Вятки займет чуть меньше суток. Плюсом спишем пару часов на плохую видимость и отвратительные местные дороги. Короче, округляем до двадцати четырех. Всего двадцать четыре часа на то, чтобы попытаться остановить дьявольский маховик, аккумулировавший энергию и наращивавший мощность с конца октября.

Первым моим рефлекторным порывом было развернуться на сто восемьдесят и мчаться сломя голову обратно, к Яну. Вампир держал меня на скудном информационном пайке, но весь масштаб этой голодовки я осознала только сейчас. Я слишком привыкла полагаться на него, слишком расслабилась от понимания, что у меня есть кто-то, кто в нужный момент сумеет подставить плечо. Я размякла - и теперь расплачивалась за это чувством абсолютной собственной беспомощности.

До ломоты в костяшках пальцев я стиснула рычаг переключения скоростей, почти готовая включить заднюю передачу.

- Так. Стоп, - убирая ногу с педали акселератора, ровно выговорила я вслух. - Ты прожила двадцать два года, зная, что можешь рассчитывать только на себя. Не нужен тебе какой-то там вампир. Тебе никто не нужен. Ты справишься. Всегда справлялась.

Понимаете, контекст не важен. Разницы между сопливой девчонкой, сунувшей руку в котелок с кипятком, и двадцатидвухлетней девушкой, превратившей в кашу мозг древнего вампира, - нет. Поменялись декорации - и только.

Мой мир вывернулся наизнанку, и я была вынуждена вывернуться с ним за компанию. Но принципиально ничего не изменилось. И по здравом размышлении я пришла к выводу, что благодарна Яну. Он вышвырнул меня, словно выработавшую свой ресурс, бесполезную вещь. Он сделал мне больно. И тем самым заставил вспомнить - кто я, кем я была до того, как спуталась с вампиром.

А была я той, кто, имея под рукой чашку кофе и пачку "Парламента", в состоянии разобраться с любой головоломкой. Так было и так будет всегда: по одну сторону я, а по другую - проблема, которую мне предстоит решить.

Я завела двигатель, выбила из пачки "балканки" следующую сигарету и поехала дальше - решать свою очередную проблему.

***

- Окей, Фишер, - забубнила я себе под нос. - Забудь о том, что со стороны твои действия выглядят, как последняя стадия амока. Ты вовсе не свихнувшийся монстр, помешанный на уничтожении всего и вся. Ты маленькая девочка, которой просто чертовски не повезло.

Я замолчала, скептически скривив губы. Применительно к Авроре подобное описание звучало, прямо скажем, диковато.

- Ладно, - я тряхнула челкой, отгоняя не имеющие отношения к делу мысли. - Ты существуешь в таких условиях... достаточно долго. И на том, как заметать следы, ты собаку съела.

Ну, разумеется. Будь оно иначе - полстраны давно уже разгуливало бы с осиновым колом за пазухой. В этом месте мои рассуждения упирались в один-единственный незатейливый, но от того не менее железный контраргумент: на дворе двадцать первый век. Технологически продвинутый мир, в котором информация, наравне с такими ее атрибутами как доступность, распространенность и скорость передачи, приобрела статус высшей ценности. Очевидно, что отмазка в духе "происки нечистой силы" не прокатит, чай не в дремучем Средневековье живем. И тут возникает закономерный вопрос: каким тогда, спрашивается, образом Аврора умудряется раз за разом прятать концы в воду? Как ухлопать чертову прорву народа и подать это все под таким соусом, чтобы ни у кого не возникло вопросов?

Я чувствовала, что что-то упускаю. Данных недостаточно. Мне не хватало крохотного толчка в правильном направлении, чтобы сориентироваться и наметить вектор.

Когда я допилила до поворота на трассу, у меня уже только что дым из ушей не валил. Я безостановочно перебирала обрывки разговоров, случайные оговорки, казавшиеся в свое время несущественными, но, тем не менее, отложившиеся в памяти, неясные намеки, выражения лиц. Но с мертвой точки так и не сдвинулась.

В конце концов, расписавшись в своем тотальном бессилии, я решила, что наилучшим вариантом в моем положении будет добраться до города, где, возможно, я получу тот пинок, который придаст ускорение моим мозгам и заставит их работать в нужную сторону. Стоит ли говорить, что необходимость в очередной раз брести в слепую никак не способствовала моему благодушному настроению?

- Отличный план, Фишер, - выворачивая на трассу, "похвалила" я себя. Я не сомневалась - злопамятному Яну было бы, что сказать насчет глубины моего стратегического мышления и способностей к ситуационному моделированию.

Едва я повернула, в висках закололо от ощущения какой-то смутной неправильности окружающего. Все было по-прежнему - как и трое суток назад. Однако моя интуиция вопила, не переставая. А я не привыкла игнорировать подобные сигналы.

Остановившись, я выбралась из машины и прошлась по дороге, вслушиваясь в завывание ветра, запутавшегося в кронах корабельных сосен. Задумчиво поковыряла снег носком сапога.

И тут я сообразила, в чем причина не дающей мне покоя нескладухи.

Трасса была утоптана так, словно здесь продефилировало стадо слонов. В то время как снегопад, если судить по тому, скольких трудов мне стоило откопать янову Хонду из-под завала, случился знатный. И следы эти были оставлены вовсе не протекторами автомобильных шин. Это были отпечатки человеческих ног.

Аврора уводила людей из города. И как по мне, это уже ни в какие ворота не лезло.

Я снова уселась в машину и тупо уставилась в одну точку перед собой. Этот незапланированный финт ушами здорово пошатнул и без того хлипкую надежду на успех моего предприятия. Начинались чудеса на виражах - и мои шансы заблаговременно раскусить намерения вампирши стремительно таяли прямо на глазах.

Достав из кармана коммуникатор, я сосредоточенно уткнулась в дисплей. Я понимала, что, вычислив конечную точку вампирского маршрута, найду то недостающее звено, которое позволит выстроить всю цепочку. Но на словах это звучит куда проще, чем оно есть на деле. Потому что Аврора гнала свое стадо на юго-запад, а в том направлении в радиусе сотни километров не находилось ничего хоть мало-мальски примечательного, лишь раскиданные вдоль трассы редкие деревеньки.

Конечно, я могла бы плюнуть на свои изыскания и просто поехать по следам. Но такой образ действий для меня отродясь не являлся приемлемым, и, как показала практика, не зря. Я никогда не прощу себе собственной легковерности, в результате которой загремела на двухсуточный сеанс пыток. И поскольку наступать на одни и те же грабли дважды я не любитель, я продолжала вглядываться в карту, мурыжа способы отображения и масштаб.

Через три четверти часа от сидения в неудобной позе у меня начала затекать шея, колени были обсыпаны пеплом десятка выкуренных на автопилоте сигарет, а извилины в голове едва не скрипели от натуги.

Как ни старалась, я не могла въехать в логику вампирши. Потому что в моем представлении наша глухая сонная провинция никак не вязалась с планом поголовного геноцида. Более-менее оправданные человеческие жертвы в таких объемах отлично вписались бы в канву военных действий. В мирное же время...

- Ой-ей... - прошептала я в момент онемевшими губами. Пальцы лихорадочно заплясали по клавиатуре. - Это Мирный...

Озарение снизошло на меня внезапно, словно лавина. Целая лавина одновременно вспыхнувших в голове электрических лампочек. А мое дрессированное тело уже совершало все положенные движения, не давая мне возможности опомниться и пойти на поводу у инстинкта самосохранения.

Поджарая Хонда разогналась до сотни в считанные секунды, унося меня прямиком в ад.

- Фишер, ты рехнулась, - убежденно констатировала я.

И для подобного диагноза у меня имелись серьезные основания. Потому что если Аврора приведет задуманное в исполнение, повезет только тем, кто уже умер.

***

Поселок Мирный, расположенный в двух с половиной часах езды от Вятки, не соответствовал своему дружелюбному названию настолько, насколько это вообще возможно. Второй по величине арсенал химического оружия в России, созданный в начале Великой Отечественной. С середины 50-х используется для хранения боеприпасов с отравляющими веществами последних поколений. После вступления России в ОЗХО в поселке началось строительство завода по утилизации химических запасов. Эдакий жест доброй воли, призванный продемонстрировать мировому сообществу, что наша страна всячески поддерживает политику разоружения.

Я не особо интересовалась историей города, в котором обитала, и если б не трагическая случайность, может статься, так никогда бы и не узнала, что живу с пороховой бочкой под боком. Четыре с половиной тысячи тонн VX, двести пятьдесят тон зарина, две тысячи тонн зомана и сто пятьдесят тонн ипритно-люизитных смесей. Я отлично запомнила эти цифры, когда пару лет назад на заводе произошла авария. О масштабах утечки, разумеется, умалчивалось, но совсем замять дело не получилось. Вятские блогеры подняли вой, вылившийся в несанкционированный митинг под стенами городской администрации. Как по мне, вся эта буча была бурей в стакане воды, зато я имела удовольствие в очередной раз понаблюдать за проявлениями феномена стадного чувства.

Само собой, демонстрацию оперативно разогнали, особо голосистые были биты. Правительство области разродилось официальным пресс-релизом в духе "take it easy, граждане". Авария действительно имела место быть, несколько рабочих завода получили отравление легкой степени тяжести - только и всего. Экология в норме, никакой опасности здоровью местных жителей нет, можете спать спокойно.

На том все и закончилось.

Из чисто научного интереса я почитала несколько статей по теме и, так сказать, прониклась. Все-таки человеческий гений в области изобретения средств по уничтожению себе подобных не знает границ. К примеру, VX - фосфороорганический боевой отравляющий газ нервно-паралитического действия, самое токсичное из когда-либо искусственно синтезированных веществ, изначально разрабатывался как пестицид, однако когда военные узрели потенциал, дело приняло совсем иной оборот. Симптомы поражения: 1-2 минуты - сужение зрачков; 2-4 минуты - потливость, слюноотделение; 5-10 минут - судороги, спазмы, паралич; 10-15 минут - смерть. Впечатляет, не правда ли?

То, что с моей точки зрения было камнем преткновения, для Авроры являлось только преимуществом. С ее-то возможностями спровоцировать локальную техногенную катастрофу - проще простого. Собственноручно инициированный хаос - чем не идеальное прикрытие? И хотя с позиции любых этических норм действия вампирши трактовались как абсолютное и безоговорочное зло, я не могла не восхититься простотой и элегантностью схемы. Видимо, потому что у нас обеих мозги набекрень, и неизвестно еще, у кого сдвиг по фазе сильнее.

Научно-технический прогресс - это не только возможность выйти в Интернет, сидя на пеньке в глухом лесу. Еще это Хиросима, Карибский кризис, Чернобыль и Бхопал. Мы думаем, что контролируем процесс, но прошлое столетие доказало, насколько иллюзорен, насколько призрачен этот контроль. При пособничестве Авроры или же без оного - люди еще долго будут пожинать плоды лихорадочной гонки вооружений, ставшей лейтмотивом двадцатого века.

- И некоторые раньше других, - мрачно озвучила я нерадостный итог своих размышлений.

Я давила на газ с одержимостью камикадзе. Не потому, что боялась опоздать. Я уже опоздала, в любом случае, - четыре с гаком килотонны такой дряни как VX гарантированно уничтожат все живое в радиусе тысячи с лишним километров от эпицентра выброса. Мне не успеть выбраться из зоны поражения, а надеяться на то, что у Яна в бардачке ненароком завалялась пара шприцов атропина, было бы с моей стороны несусветной глупостью.

Я понятия не имела, сколько часов форы в запасе у вампирши. И, откровенно говоря, особой роли это уже не играло. Потому что, независимо от того, приду ли я к финишу первой в этом конкретном заезде наперегонки со смертью или же нет, - основная гонка уже проиграна.

Как вести себя, если знаешь, что в любую секунду у тебя могут начать слезиться глаза и вспотеют ладони, после чего в течение четверти часа ты двинешь кони в страшных муках? Бормотать молитвы, уповая на милость Господа и всех святых? Проклинать судьбу, которой удалось-таки загнать тебя в угол? Мысленно прощаться с родственниками и друзьями?

Друзей у меня не было, за исключением Влада, который после своей идиотской выходки рискует быть отлученным от моего сиятельного общества. Посмертно, само собой. В бога я не верила. Да и в судьбу, в общем-то, тоже не особо.

Усмехнувшись, я закурила и потянулась к дисплею магнитолы.

Глава 7

В том, что достиг дна, есть свои плюсы -

дальше падать уже некуда.

Питер Хёг, "Тишина"

Зрелище было завораживающим. Массивная громада завода, подсвеченная лишь редкими мазками лучей прожекторов, чернела на фоне рыхлой темени, почти сливаясь контурами с ночью. Словно задник театрального шатра, подмостками в котором стало девственно-белое снежное поле, расписанное причудливыми изломами голубых теней.

И посреди этой безбрежной, сливающейся с горизонтом целины, опутанные росчерками взметенных в воздух снежных вихрей, кружили Аврора и Ян. Их схватка походила на танец - стремительный и убийственно-изящный. Дикий и абсолютно нечеловеческий вальс под аккомпанемент гробовой тишины. Движения, прекрасные чуждой людскому глазу красотой. Скорость, за которой не поспевает сознание. Ярость, которая плавит снег под ногами.

У меня отшибло дыхание. Я вцепилась в представшую моему взору картину расширившимися зрачками, боясь моргнуть. Это было, словно стоять на пути торнадо, каждой клеткой своего тела впитывая смертоносность момента, ощущая собственную ничтожность перед ликом разрушительной мощи первобытной стихии. Ты понимаешь, что в следующую секунду умрешь - и не можешь пошевелиться, не можешь отвести взгляд, загипнотизированный оком урагана, парализованный ласковым дуновением смерти.

Меня прошило острым чувством жалости, когда идеальная в своей завершенности, но такая хрупкая гармония была бесцеремонно нарушена скопищем маленьких черных фигурок, наползавших с кромки поля, словно раковая опухоль, словно пятно гнили, разъедающее белоснежное полотно.

Соорудив по обыкновению многоэтажную конструкцию из матов разной степени нецензурности, я вылезла из машины, подняла капюшон, упрятала руки в карманы и сошла с дороги, тут же увязнув в снегу по колено. Каждый шаг давался с трудом. Я брела, насилу переставляя ноги, пыхтя от натуги. Пот лил с меня в три ручья, и уже через десять минут парку можно было выжимать. Два раза я теряла сапог, застрявший в сугробе.

Должно быть, на фоне Яна и его сестрицы, которые порхали по этому гребаному полю аки реактивные бабочки с турбонаддувом, я выглядела неуклюжей кобылой породы тяжеловозов. Впрочем, такие вещи как ущемленное самолюбие перестали меня волновать еще где-то в средней школе.

К моменту, когда я с грехом пополам дотащилась до Авроры, та уже успела делегировать полномочия по укрощению строптивого брата своим марионеткам, коих навскидку было никак не меньше пары тысяч, и теперь стояла, индифферентно наблюдая за процессом. Вампирша встретила мое появление косым взглядом, даже не потрудившись при этом изобразить удивление.

- Пропустишь меня к нему? - спросила я, немного отдышавшись. Но голос мой все равно здорово смахивал на хрип загнанной лошади.

- Не вопрос, - кивнула Аврора и прикрыла глаза, беззвучно шевеля губами.

Я протолкалась сквозь неподатливую толпу, стараясь отделаться от навязчивого ощущения дежавю. Понимание, что сейчас я посреди открытого пространства, а вовсе не на узкой темной лестнице, помогало слабо.

Ян лежал, распластавшись в снегу навзничь, закованный тисками десятков рук, пришпиленный к земле и буквально погребенный под грудой людских тел, облепивших его, словно мухи початую банку варенья. Чья-то ладонь сжимала косу вампира, и у меня аж пальцы скрючило от желания выдрать с мясом эту загребущую конечность из плеча ее владельца, а самого владельца настругать аккуратными кусочками. Однако я смирила бешенство, дальновидно рассудив, что потом мелкой соломкой нашинкуют уже меня.

- Ты там живой? - поинтересовалась я.

С помощью комплекса замысловатых телодвижений и злобного вопля вампир умудрился пробурить в завале отверстие диаметром с собственную голову, после чего эта самая голова показалась на свет божий.

Секунду он пристально смотрел мне в глаза, и, видимо, вычитал там все, что собирался узнать.

- Не делай этого, Фишер, - тихо выговорил Ян. - Потом ты пожалеешь.

- Уже жалею, - я передернула плечом. - Но выбора у меня нет.

- Да есть у тебя выбор! - взвыл вампир. - Есть! Я дал тебе этот чертов выбор, дура!

- Ты поэтому меня послал? - холодно осведомилась я.

- Я хотел защитить тебя, Яна...

- Сказал парень, отправивший меня прямо в лапы садистки Валентины, - утробным голосом подхватила я.

- Всегда есть выбор. Всегда - слышишь?

- Не в этот раз, - горько прошептала я, качнув головой.

Развернулась на пятках и двинулась обратно.

- Фишер! - янов окрик врезался мне в спину. Если б голоса могли убивать, я бы уже падала замертво. - Кандалы, подбитые бархатом, - все равно кандалы.

Ян у нас такой. Всегда найдет нужные слова.

Аврора поджидала меня с покровительственной улыбочкой на лице.

- Не ждала тебя так рано, Яна.

- Один раз, - осадила я раскатавшую губу кровососку. - Услуга за услугу. И разойдемся, как в море корабли.

Девчонка лукаво сощурилась.

- Обещаю, тебе понравится.

Ох, лучше бы она солгала...

Но вампирша не обманула. Это было непередаваемое ощущение. Мой мозг бился в перманентном, непрекращающемся, все нарастающем оргазме, а сердце долбилось о ребра так, будто кто сваи вколачивает. Мышцы горели, словно вдоль костей проложили раскаленные провода. Я сбросила парку, стянула худи и рухнула в снег, раскинув ноги и руки. Пушистые хлопья липли к обнаженной коже, и я видела их, видела каждую снежинку так четко, что могла бы повторить рисунок даже самой маленькой звездочки с закрытыми глазами.

Я смотрела в бархатное ночное небо, нависавшее надо мной балдахином, и знала, что могу поднять руку и намотать его на кулак. Я чувствовала каждое живое существо на расстоянии сотен километров вокруг. Я глядела на них с высоты своей мощи, силы, власти и знания. И собственного непререкаемого, данного от рождения права повелевать. Я больше не принадлежала этому пласту реальности. Я уже по ту сторону. Словно в компьютерной стратегии, я рисую рамку вокруг кучки игрушечных человечков, и маленькие фигурки, послушные моей воле, отправляются строить. Или рубить лес.

Или убивать.

Я кричала от захлестывающего меня счастья. От того, что пустота, которую я носила в себе всю жизнь, наконец-то заполнена. От того, что голод, о котором я даже не подозревала, наконец-то утолен.

- Спасибо тебе, Яна... - донеслось до моих ушей откуда-то с другого конца Галактики.

А потом я потеряла сознание.

***

Когда я очнулась, Авроры уже и след простыл. Я повернула голову. Ян сидел рядом и с миной, не предвещавшей ничего хорошего, потирал расцветавшую живописным синяком скулу.

Я поднялась на ноги и зябко повела плечами. От холода меня трясло так, что зуб на зуб не попадал. Однако сейчас у меня имелись более насущные проблемы, нежели забота о собственном комфорте.

- Эй, народ, - устало произнесла я вполголоса, не сомневаясь, что мои тихие слова отпечатаются в их сознании каленым железом. - Давайте, ноги в руки - и по домам. И лишнего не болтайте.

Напутствовав таким образом бестолковое стадо, доставшееся мне в наследство от вампирши, я пару мгновений постояла, созерцая сперва беспорядочное, а затем принимавшее нужный курс движение, после чего повернулась к Яну.

- Слушай... - начала я.

И тут вампир прицельно двинул мне в челюсть.

Я растянулась на снегу, харкая кровью и пытаясь хоть как-то утихомирить свистопляску, рябившую перед глазами. Провела языком по зубам. Правый резец шатался.

- Кретина кусок... - прохрипела я. - Ты мне зуб выбил.

- Скажи спасибо, что я не вышиб тебе мозги, - зло прошипел Ян.

- Тебе чего, жить надоело? Хочешь составить компанию Валентине? Так я могу это устроить.

И это был не пустой треп. Я знала, что с тем количеством энергии, которое накачала в меня Аврора, могу спровадить длиннорукого вампира на тот свет быстрее, чем он успеет вздохнуть.

Ян уставился на меня в упор. Судя по всему, до него дошло, что я не брежу.

- Ты мне угрожаешь что ли? - ошалело уточнил он.

- Ага, - проворчала я, протягивая руку. - Только гляжу, ты не особо проникся.

Вампир помог мне встать на ноги, после чего закутал в парку. Потом окинул меня задумчивым взглядом и неожиданно сгреб в охапку, сдавив в объятьях так, что у меня ребра затрещали.

- Э-э-э... - растерялась я от такого крутого поворота событий.

- Почему, ну почему ты никогда меня не слушаешь?.. - простонал Ян трагическим шепотом, уткнувшись носом мне в ухо.

Вопрос был риторическим, и я не сочла нужным на него отвечать. Вместо этого я высвободилась из янова захвата и сказала:

- Пошли к машине.

И мы побрели через поле, шатаясь от усталости и поддерживая друг друга, словно парочка калек.

- Зачем ты сделала это? - с места в карьер принялся пилить меня вампир.

Животрепещущий по нынешним временам вопрос, как я погляжу.

- Отвали, - буркнула я в робкой надежде, что он и в самом деле отстанет.

- Черта с два, - с энтузиазмом отозвался Ян, и я поняла, что он будет пытать меня до посинения.

- Окей, - обреченно вздохнула я. - Есть один человек, благодаря которому моя жизнь стала чуть менее паршивой, чем могла бы быть. Я сделала это ради него.

- Мне уже пора начинать ревновать? - фыркнул вампир. - О моей заднице ты не так пеклась.

Знал бы ты, милый, как я не пеклась о твоей тощей заднице. Чуть мозгами не двинулась.

- Не думал, что у тебя есть друзья, Яна, - вдруг сменил тему Ян.

Я мельком покосилась на него.

- У меня Влад есть.

- Но он же - твой друг?

Господи, да чего ты привязался-то ко мне, пиявка настырная?

- Он больше, чем друг.

- Занятно, - протянул вампир. И без предупреждения выдал: - А я? Меня ты считаешь своим другом?

Я аж с шага сбилась. Ох, как тебя плющит-то нынче, дорогой. Прям сильнее обычного.

- Считаю ли я другом психически неуравновешенного, физически недоразвитого, душевнобольного занудного типа с мерзким чувством юмора, который врет мне напропалую, ни в грош не ставит мое мнение и идет в комплекте с полоумной сестрой? - саркастически уточнила я, когда пришла в себя от услышанного. И не слишком логично добавила: - И кофе не пьет.

Ян тихо засмеялся.

- Почему мне кажется, что последнее обвинение - самое тяжкое? Похоже, тот факт, что я пью человеческую кровь, тебя не коробит.

- Никогда не доверяла людям, которые не любят кофе.

- Но я же - не человек. Зачтем как смягчающее обстоятельство, м?

- Слушай, ты чего тут вообще психоанализ развел? - возмутилась я.

- Да знаешь, как-то... навеяло, - туманно высказался вампир, сопроводив свои слова неопределенным взмахом руки.

Не хило так навеяло, я гляжу.

- Ты уходишь от ответа.

- Да. Именно это я и делаю, - огрызнулась я, начиная медленно закипать.

Судя по всему, Ян смекнул, что дальнейшие домогательства чреваты тяжкими телесными, и остаток пути мы провели в благословенном молчании.

***

Вампир уселся за руль, а я устроилась рядом. От усталости и от осознания, что наша эпопея наконец-то подошла к финалу, я чувствовала себя так, словно сейчас растекусь лужей по обивке сиденья.

- Я никогда не лгал тебе, Яна, - вдруг тихо вымолвил Ян.

Похоже, этот мой упрек задел его сильнее прочих.

Я повернула к нему лицо и спокойно сказала:

- Я знаю. Ты просто никогда не говорил мне правды.

- Бывает правда, которая ранит больнее, чем ложь.

Ну, вот и поговорили.

- Я делала то, чего хотел ты. Верила в то, чего хотел ты. И даже думала то, что ты хотел, чтобы я думала. Ты манипулировал мной с самого начала. Ты навалил на меня гору своей полуправды и недолжи, и я уже не уверена, что в состоянии отличить одно от другого. Почти два месяца кряду я путаюсь в ваших вампирских интригах, мы спали в одной постели, я убивала ради тебя, за окном середина декабря, и за все это время ты не удосужился сообщить мне, почему с маниакальной одержимостью преследуешь Аврору. Я столько всего перенесла и вытерпела, Ян. Но даже не знаю - ради чего.

Я имела право знать. Я заплатила за него с лихвой.

Вампир устало растер ладонями лицо, размазывая едва подсохшую кровь.

- В предсмертной записке моей матери говорилось: "Присматривай за сестрой", - скупо обронил он.

Сказать, что это было совсем не то, чего я ожидала, - значило бы не сказать ровным счетом ничего. Глаза у меня полезли на лоб, а челюсть отвисла до колен. Потому что переварить такое даже я была не в силах. Это уж, простите, совсем за гранью добра и зла.

- Так вот что ты делаешь? - горько прошептала я подрагивающими от обиды губами. - Присматриваешь за ней?

- Анна умерла не совсем естественной смертью, - сухо произнес Ян. - За три года до рождения Авроры.

Злость схлынула с меня моментально. Янов темный шкаф со скелетами оказался набит под завязку. Так, что двери не закрываются.

- Ты же не хочешь сказать...

- Я хочу сказать, - перебил меня вампир, - что понятия не имею, откуда в этой истории ноги растут. И это гложет меня с тех пор, как я узнал, что должен заботиться о несуществующей сестре. И я не отступлюсь, покуда не выясню все. У меня есть вопросы, на которые Аврора упорно не желает отвечать. Уж поверь мне на слово - проще найти иголку в стоге сена, чем вампира, который не хочет быть найденным. Эти ее приходы - редкая возможность подобраться к ней вплотную. Она теряет концентрацию и периодически открывается. Кроме того, я вынужден время от времени разгребать за сестрицей дерьмо, - он кивком указал на здание химзавода. - Потому что не могу допустить, чтобы она облажалась, спровоцировав новую Охоту на ведьм.

Ян умолк. Мой мозг крутился на полных оборотах, стараясь переварить новые данные. Я попыталась сформулировать собственное мнение насчет всего услышанного, и не смогла. Капитальный информационный передоз.

- Думай потише, - желчно посоветовал вампир. - А то я прям слышу, как скрипят твои мозги.

- Знаешь, иногда мне до чертиков хочется свернуть тебе шею, - глядя исподлобья, пробухтела я.

- Не переживай - это взаимно, - успокоил меня Ян.

- Не сомневаюсь. Ладно, давай выкладывай остальное, - потребовала я, решив вернуть разговор в деловое русло. - Только учти - мне нужна правда.

Вампир наклонился к моему лицу с заговорщицким видом и убийственно-серьезным шепотом сообщил:

- Дарт Вейдер - отец Люка.

- Я тебя сейчас прибью, - пообещала я и в красочных подробностях описала способы, с помощью которых стервец может покинуть этот грешный мир.

Пока я делилась с ним своими кровожадными фантазиями, Ян медленно зеленел от титанических усилий не заржать.

- Определенно, ты человек, с которым не стоит ссориться, - вынес он вердикт.

- Рада, что до тебя, наконец, дошло. Лучше поздно, чем никогда. А теперь будь так добр, скажи мне честно - почему ты приволокся той ночью в "Галерею"?

Едва озвучив вопрос, я уже знала, что ответ на него мне не понравится. Я прочитала это по враз потухшим свинцовым глазам.

- Потому что если б я не был свято уверен в том, что это невозможно, то решил бы, что за стойкой бара стоит вампир из Дома Зофар, забывший выставить экран. Я чувствую, где ты находишься в любой момент времени не потому, что в твоих венах течет моя кровь. Потому что я вижу твой мозг.

Знаете, что это означает? Что только что половина скелетов из янова шкафа стройными рядами перекочевала в мой.

На удивление, я восприняла сказанное гораздо адекватнее, чем можно было бы предположить. По крайней мере, это было логично. И потрясло меня не так сильно, как откровение о механизме нашего с Авророй взаимодействия. В конце концов, одно является закономерным следствием другого - приемник и передатчик не могут работать на разных частотах. Думать о том, каков будет вывод следующего уровня, сейчас я была не способна. Но в том, что эта матрешка-трансформер не разобрана еще даже наполовину, я не уже сомневалась.

- Бензобак почти пуст, - негромко сказала я. - Поехали, тут заправка есть неподалеку.

Не знаю, какой реакции ожидал от меня Ян. Но я четко дала понять, что не настроена на обсуждение, и вампир не стал лезть мне в душу.

***

Судя по всему, персонал злосчастной АЗС при виде маршировавшей по трассе колонны зомби счел за лучшее наплевать на должностные обязанности и разбежался, куда глаза глядят, спасая свои шкуры.

- Смотри-ка, халявный бензин, - расплылся в довольной улыбке Ян.

- Ага. Хоть какой-то профит, - пробормотала я.

- Да брось, Фишер. По крайней мере, мы оба живы.

- Аллилуйя, блин, - сварливо буркнула я и выбралась из машины.

Пока вампир заправлялся, я без зазрения совести совершила набег на придорожную кафешку, где разжилась парой пачек легкого "Парламента" и стаканчиком латте из кофе-автомата. Усевшись на ступеньках у входа в забегаловку, я попивала кофе, дымила сигаретой и наблюдала, как Ян обхаживает Хонду.

Потом он подошел и уселся рядом.

- Ты не выглядишь особо расстроенным тем, что Аврора снова ушла у тебя из-под носа, - заметила я.

- Я гоняюсь за ней с середины прошлого века. Так что мне не привыкать.

Вампир внимательно посмотрел на меня.

- Поехали со мной, Яна.

Я хмыкнула.

- Мне не нужно ехать куда-то, чтобы искать приключений на свою задницу. Неприятности и тут меня сами прекрасно найдут.

Ян кивнул и поднялся на ноги.

- Увидимся, Фишер.

- Надеюсь... - я взяла мхатовскую паузу. Все повторялось. И по напрягшемуся лицу вампира я прочитала - он помнит, что я сказала в прошлый раз. Губы у меня разъехались в хитрой улыбке, и я договорила: - ...еще не скоро.

- Иди сюда, - Ян сдернул меня со ступеней и крепко прижал к себе, окутав облаком вересково-коричной горечи с привкусом крови.

- Вали уже, - проворчала я, сентиментальная, как фонарный столб.

И он уехал, на прощание отсалютовав мне через полуопущенное тонированное стекло машины.

Я проводила взглядом уносящуюся в ночь Хонду. Смоталась за следующим стаканом кофе, потом скинула Владу смс со своими координатами и отключила телефон, чтобы не слышать надоедливого писка, сигнализировавшего о почти сдохшей батарее.

На часах было три утра.

Я снова устроилась на ступеньках, привалившись спиной к стене и подтянув колени к груди. Опустошенная и выжатая, как пропущенная через центрифугу половая тряпка.

Глава 8

Мы те, кем мы являемся.

Время просить за это прощение закончилось.

Джаред Лето

Влад нарисовался в начале девятого вечера на видавшей лучшие времена серебристой Дэу Нексии. Видимо, в силу форс-мажорных обстоятельств моему другу пришлось изменить своей извечной любви к черным седанам представительского класса.

Я села в машину, внутренне изготовившись отражать лавину расспросов и упреков. Но Влад лишь коротко кивнул мне, не сказав ни слова, и сразу же тронулся с места.

Я смотрела на такой родной профиль человека, явившегося, словно призрак из моего прошлого. Словно осколок той жизни, которой уже никогда не бывать.

- Как дела у Ирмы? - в конце концов, поинтересовалась я, дабы разогнать вязкую тишину.

- Ирма умерла, - не отрывая глаз от дороги, ровно сказал Влад.

Что полагается говорить в таких случаях? Прими мои соболезнования? Сочувствую? Мне очень жаль? Ничего из вышеперечисленного я не чувствовала, поэтому лишь спросила:

- Ты в порядке?

- Да. Я в норме, - спокойно ответил Влад. Слишком спокойно для любящего мужа, только что потерявшего жену, которая сгорела, как свечка, в пламени рака за неполных два месяца.

- Что-то слабо верится, - скептически пробормотала я.

- Яна, - он перевел на меня ледяной взгляд потемневших до оттенка берлинской лазури голубых глаз, - давеча ты тоже утверждала, что у тебя все хорошо. Да, моя жена мертва, в моем городе творится черт знает что, а единственный близкий мне человек выглядит так, будто только что вылез из могилы. И, да, я не собираюсь драть на себе волосы. Все, закрыли тему.

Владово поведение вдрызг рвало все шаблоны. Но я не стала прессовать, решив, что ему просто нужно время, чтобы справиться с навалившимся горем.

Мы заехали ко мне домой, потому что, невзирая на последнюю стадию физического и умственного истощения, я четко понимала - после всего случившегося власти начнут закручивать гайки, и покамест никто не успел опомниться, я должна принять превентивные меры. При виде моего двора, заваленного припорошенными снегом трупами, Влад даже бровью не повел. Вот теперь я начинала беспокоиться за него всерьез.

Я поднялась к себе, стараясь не обращать внимания на бившую в нос вонь разложения и раскиданные тут и там тела. Спихала в спортивную сумку ноутбук, пару футболок, кой-какую косметику. Жаль, придется расстаться с моей навороченной стереосистемой, но тут уж, как говорится, ничего не попишешь. Моих соседей - единственных свидетелей моего пребывания в городе в разгар апокалипсиса - уже не было в живых.

- Черта с два я позволю повесить все это инфернальное дерьмо на меня, - заявила я, обозревая свою берлогу в последний раз, и вышла из квартиры, хлопнув дверью.

Следующие два дня я провела в загородном коттедже Влада, отмачивая свое многострадальное тело в ванне, отъедаясь консервами и замороженными полуфабрикатами и восполняя дефицит кофеина в организме лошадиными дозами настоящего качественного зернового кофе. Влад занимался тем, что почти все время безвылазно торчал в библиотеке, забравшись в кресло у камина в компании с бутылкой "Джека Дэниэлса". Мое присутствие он замечал только тогда, когда я приходила поменять его забитую окурками массивную пепельницу. Такое положение вещей меня категорически не устраивало, и я из кожи вон лезла, пытаясь вызвать его на откровенный разговор. Но все мои усилия оканчивались провалом, а после того раза, когда взбешенный моей настырностью Влад зашвырнул в меня пустым бокалом из-под вискаря, я, скрепя сердце, решила оставить его в покое.

Я начинала понимать, что чувствуют люди, находясь в моем обществе. Влад пугал меня. Я не знала, чего от него ждать. А от выражения, время от времени всплывавшего в спокойных голубых глазах, неотрывно глядящих в огонь камина, у меня по хребтине продирало дрожью.

Вечером второго дня неожиданно позвонил Сол. Узнав, где я, сказал, что будет через полчаса, и повесил трубку. Я обалдело воззрилась на телефон, гадая, за каким лешим сдалась рыжему, и в глубине души радуясь тому, что он жив.

Когда солова раздолбанная "девятка" остановилась у крыльца, я вышла на улицу, здраво рассудив, что не стоит парню видеть свое начальство в таком состоянии. Сол выбрался из машины и, сунув в зубы сигарету, облокотился о капот. Я подошла, прислонилась рядом и тоже закурила.

- Как дела? - спросила я.

- Лучше, чем средняя температура по больнице, - кривовато усмехнувшись, отозвался Сол. - Вообще-то я заехал поблагодарить тебя, Фишер.

Я уставилась на парня, как баран на новые ворота. Потом протянула руку и потрогала его лоб.

- Ты уверен, что здоров? - участливо осведомилась я.

- Срань Господня, Фишер! - взъерепенился Сол, отпихивая мою ладонь. И уже спокойнее продолжил: - Я не знаю, что это было. Может, шестое чувство, может, еще какая подобная хрень. Но после того твоего звонка я сгреб манатки и умотал к матери в Казань. А потом тут... началось. Мне плевать, каким боком во всем этом замешана ты, но я чертовски тебе признателен за то, что спасла мою шкуру. И вот еще что. Если понадобится помощь, можешь рассчитывать на меня.

Я бы не особо удивилась, если б сейчас у меня над головой разверзлась твердь небесная. Впервые за всю мою жизнь кто-то добровольно предложил мне помощь. Задумчиво взглянув на небо, я на всякий случай уточнила:

- Ты не шутишь?

- Я серьезен, как сердечный приступ.

Ну, у тебя был шанс.

- Мне жить негде, - сообщила я.

Я не планировала надолго задерживаться в том склепе, в который Влад превратил собственный дом, вполне обоснованно полагая, что дальнейшее пребывание там чревато обширными расстройствами психики.

От моих слов солову физиономию перекосило так, словно я заставила его сожрать ящик лимонов. И он сожрал, прожевал и не подавился. Ну, если только самую малость.

- Окей, - проскрипел рыжий с видом приговоренного к каторге. - Можешь пожить у меня.

- Отлично. Будут какие-то особые пожелания насчет нашего совместного проживания?

- Ага. Прикинься ветошью и не отсвечивай.

- Идет, - улыбнулась я, собственническим жестом потрепав парня по кудрявой шевелюре.

Я поставила Влада в известность о том, что съезжаю, и попросила его не делать глупостей.

- Я не собираюсь накладывать на себя руки, если ты об этом, - саркастически заявил он мне в ответ, откупоривая очередную бутылку. - Яна, - окликнул меня Влад, когда я уже стояла в дверях. - Хочешь совет? Купи себе темные очки. И никогда их не снимай.

***

Знаете, только в добрых сказках в конце истории герои живут долго и счастливо, почивая на лаврах. В реальности же остаться в живых - лишь полдела. Вторая половина - это куча проблем, связанных с тем, чтобы обосновать и достоверно доказать факт собственной живучести.

Следующую пару недель я только тем и занималась, что безостановочно врала. Я врала всем - родителям, Солу, пронырливым журналюгам, пронюхавшим о моем местонахождении. Я беззастенчиво громоздила одну на другую исполинские горы лжи, прекрасно сознавая, что стоит только заикнуться о правде - и остаток своих дней я проведу в психушке строгого режима.

Довольно быстро выяснилось, кто обитал в заваленной трупами квартире по адресу Горького, 18, и меня затаскали на допросы. Я делала большие честные глаза и снова врала. Был там один хитрожопый следователь, смекнувший, что на таком жареном деле можно построить головокружительную карьеру. Он сделал на меня охотничью стойку, вцепился, как клещ, и я как-то неожиданно для себя обнаружила, что медленно, но верно начинаю из свидетеля превращаться в потенциального главного подозреваемого. А потому однажды вечером в темной арке у здания местного УВД у нас с ним состоялась профилактическая беседа, после которой я едва не протянула ноги, а дотошный следак на следующее утро сжег дотла материалы дела, расстрелял всю обойму в свою секретаршу и выбросился из окна собственного кабинета.

В городе был объявлен траур и введен комендантский час. Похоронные бюро зашивались, не справляясь с наплывом клиентов. Новогодние праздники прошли в атмосфере тягостного уныния. Никто не отмечал Новый Год, люди праздновали, что выжили в старом. Новогоднее обращение Президента было выдержано в духе "В годину тяжелых испытаний, выпавших на долю русского народа, мы должны сплотиться..." и прочее высокопарное патриотическое бла-бла.

Версии насчет случившейся трагедии выдвигались одна краше другой, начиная от испытаний нового вида психотронного оружия и заканчивая нашествием инопланетян. Я читала весь этот бред в Интернете и думала о том, что Аврора сейчас, наверное, катается по полу от смеха.

- Знаешь, во всем этом есть один несомненный плюс, - сказал мне как-то Сол, демонстрируя зачетку с колонкой "пятерок". Парень учился на третьем курсе химфака в нашей общей альма-матер.

В этом я была с ним солидарна вдребезги. У меня с зимней сессией тоже в кои-то веки напрягов не возникло. Преподаватели, стараясь пореже заглядывать в журнал с изрядно поредевшим списком группы, оптом наставили всем автоматов.

Сол обитал в сталинской "двушке" на Спасской - самый центр города, - которая досталась ему в наследство от бабушки. После того, как его мать бросила отца-алкаша и укатила к родственникам в Татарстан, парень заполучил эти хоромы в безраздельное владение.

Жить вместе с Солом было... необычно, скажем так. Одиночка по натуре, я долго не могла привыкнуть к тому, что теперь у меня есть сосед, и периодически забывалась. Однажды рыжий застал меня на кухне, с влажными после душа волосами и замотанную в одно лишь полотенце. Это была картина маслом. При виде моего изуродованного тела, зрачки у парня сделались размером с плошки.

- Эй, все не так плохо, как выглядит, - попыталась отшутиться я, костеря себя за идиотскую оплошность.

- По-моему, все намного хуже, - потрясенно прошептал Сол. - Ты что, в боях без правил участвовала?

- Не суй нос не в свое дело, - предостерегающе процедила я.

Но парень не внял моему совету. В зеленых глазищах разгоралось любопытство, а с губ уже рвались вопросы. Меня затрясло от нахлынувших воспоминаний. Я подошла к нему вплотную и, наклонившись к его лицу, очень тихо, очень ласково и очень серьезно пообещала:

- Заикнешься о шрамах еще раз - и тебя вынесут отсюда вперед ногами.

И мне было глубоко плевать, что я угрожаю хозяину дома, в котором сама я - лишь гостья. Пару мгновений Сол пристально смотрел на меня, и я чувствовала - сейчас в его голове идет кардинальная ломка всего, что он знал обо мне, или думал, что знает. Он не был уверен, что действительно хочет знать, каким образом я заполучила свои шрамы, и что я, на полном серьезе посулившая смерть за неосторожно сказанное слово, сделала с тем, кто мне их оставил.

- Окей, без проблем, - наконец, благоразумно ответил парень.

Я перевела дух.

- Кстати, милый кулончик. Подарок?

Я стиснула серебро в кулаке. Я еще не придумала логичного объяснения этому, но знала - я убью, убью, не задумываясь, того, кто попробует отнять его у меня.

- Да, Сол. Подарок на память.

После того разговора наши отношения резко эволюционировали. И хотя на первый взгляд в поведении рыжего особых перемен не произошло, а от его язвительности мне периодически хотелось обои со стен жрать, я видела, что стала для него чем-то большим, нежели просто соседкой по квартире или напарницей по бару. Он воспринимал меня как старшую подругу, много повидавшую, битую жизнью, заматеревшую и надежную, как стена. А кроме того спасшую его, солову, задницу. Он уважал меня, и я была благодарна ему за то, что он сумел переступить через заложенные природой инстинкты.

Месяц спустя, когда мы притерлись друг к другу, я уже не могла представить свое существование вне общества рыжего. Сол был бабником, выращивал на подоконнике своей комнаты марихуану и исповедовал дзен-пофигизм. Поэтому все его проблемы были либо из-за женщин, либо из-за дружков-обдолбышей, вечно ошивающихся у нас в расчете на халявный косячок, либо следствием его эпического раздолбайства.

Иногда соловы проблемы становились моими, как в тот раз, когда очередная из его бесчисленных пассий застукала меня на кухне в одних трусах и дырявой майке-алкоголичке. Всклокоченная со сна, я торчала на подоконнике с сигаретой в зубах. Тогда я едва не стала безвинной жертвой ревности разъяренной фурии, после чего вставший на мою защиту Сол огреб смачную пощечину, получил отставку и сделал мне выговор на тему того, что я разрушаю его личную жизнь.

Иногда мои проблемы сваливались на Сола, и это было уже не так весело. Меня часто мучила бессонница, часами я лежала без сна, а потом принималась слоняться из угла в угол, не находя себе места. Я много думала о том, что совершила. О ребенке с развороченными венами, которого я оставила на дороге. О всех тех людях, которые встретили свою смерть благодаря нашим с Авророй совместным усилиям. О том времени, что я провела, неся свою вахту у постели Яна. Но чаще всего - о тех двух сутках, что я провисела на цепях в заводском подвале. Я бродила по квартире, словно привидение, машинально растирая запястья и теребя в пальцах свой медальон. В такие ночи заспанный Сол вставал, хватал меня за шкирку и в принудительном порядке усаживал перед телевизором. После чего мы до утра накачивались кофе и резались в Нинтендо.

Как-то раз я решила, наконец, по-человечески разложить собранное второпях барахло, которое так и валялось в сумке на полу моей комнаты и доставалось по мере необходимости. На одной из расчесок обнаружился запутавшийся в зубчиках длинный седой волос.

И тогда я поняла, что скучаю. Скучаю по Яну.

Тем вечером я впервые в жизни напилась. По обыкновению, к делу я подошла основательно, затарившись "Бифитером" в масштабах, близких к промышленным. Устроившись на полу в кухне, я хлебала джин прямо из горла, смакуя необычное ощущение растекавшегося по телу опьянения, наполнявшего мою голову эйфорической легкостью. Учитывая тот факт, что нейтрализовать все прелести похмельного синдрома было для меня работой на полминуты, я рисковала заделаться заправским алкашом. Усмехнувшись, я отсалютовала бутылкой свеженародившемуся алкоголизму, который такими темпами грозил занять почетное место в тройке лидеров моего личного списка наиболее вероятных причин смерти, где-нибудь между раком легких и болевым шоком во время приступа.

Вернувшийся домой в третьем часу утра Сол, тоже изрядно под мухой, от фееричного зрелища меня в обнимку с полупустой литрушкой джина, окосел еще больше. Он присел рядом и окинул меня подозрительным взглядом.

- На моей памяти ты первый раз пьешь что-то, кроме кофе, - глубокомысленно изрек рыжий.

- На моей тоже, - ответствовала я, обдумав его заявление.

- Есть повод?

- Угу. История эта стара, как мир... - заплетающимся языком выговорила я. - Мое сердце разбито... Мои руки по локоть в крови... И... - тут я сообразила, что меня слегка заносит на поворотах. - Слушай, дай сигарету...

- Фишер, может, тебе пора притормозить?

- Может, пойдем в бар и накидаемся текилы? - выдвинула я встречное предложение.

- Какой бар, але? Закрыто все.

- Ах да... У нас же тут траур... Трагедия, понимаешь... Долбанная Аврора... Нажраться нормально и то нельзя...

В итоге мы проквасили до рассвета, а наутро абсолютно больной и несчастный Сол, с завистью глядя, как я порхаю по дому, заявил, что зарекается пить со мной. Потому что, цитата: "Тебя перепить невозможно".

- Все возможно, Сол... Все возможно... - напевала я себе под нос, прикладывая к его лбу очередной компресс.

Эпилог

"Галерея" снова заработала в конце зимы. Влад устроил переполох, внезапно восстав из мертвых, и рьяно взялся за дело, закатив грандиозную вечеринку под кодовым названием "Реанимация". Интересно, кто будет реанимировать нас с Солом, когда мы свалимся с ног, убегавшись до смерти. После приснопамятных событий клуб не досчитался почти половины персонала. Мы вкалывали без продыха, потому что Влад нагрузил нас дополнительными сменами и вдобавок ко всему еще и обязанностью стажировать "свежее мясо".

В один из таких безумных дней на излете февраля нам с рыжим выпал редкий выходной. Было утро воскресенья, и мы отсыпались дома. Надо упомянуть, что пару недель назад Сол затеял в своих покоях ремонт, который неожиданно застопорился по вине оголтелого Влада, поэтому на время парень передислоцировался в мою комнату. Я не возражала, милостиво разрешив ему перекантоваться на матрасе.

Стоит ли говорить, что ранний звонок в дверь, бесцеремонно прервавший дефицитный для нас сон, ни Сола, ни уж тем более меня счастливее не сделал?

- Сам иди. Я никого не жду, - буркнула я и перевернулась на другой бок, нахлобучив на голову подушку.

- Ну пожалуйста, Фишер... - заныл рыжий ленивец. - Я буду неделю мыть посуду...

Я не пошевелилась.

- И выносить мусор... - коварно добавил Сол.

Я продолжала стоически молчать.

- И прибираться в квартире...

- Две недели, - в конце концов, не выдержав, проворчала я и с кряхтением выбралась из постели, мысленно поздравляя себя с удачной сделкой.

- Если это, не дай Бог, Анжела, скажи, что я умер. Нет, лучше скажи, что я эмигрировал на Проксиму Центавра, - напутствовал меня Сол.

- Если это Анжела, то у тебя с ней больше проблем не возникнет, - сурово пообещала я.

- Давай только без смертоубийств, ладно?

- Это уж как получится... - кровожадно пробормотала я и пошлепала в прихожую.

Отворив дверь, я недовольно воззрилась на стоящего на пороге вьюношу в форменном прикиде службы доставки "EMS Почта России".

- Чего надо?

- Ф-фишер Яна А-александровна здесь п-проживает? - от моего свирепого вида парень начал заикаться.

- Это я.

- Вам п-пакет. Р-распишитесь здесь, пож-жалуйста.

Я черканула автограф, забрала из рук курьера посылку, после чего тот унесся вниз по лестнице на сверхзвуковых скоростях. Проводив удаляющуюся фигуру недоуменным взглядом, я пожала плечами и, захлопнув дверь пяткой, с конвертом подмышкой прошаркала в кухню.

Шмякнув увесистую бандероль на стол, я врубила кофемолку, чем вызвала возмущенный вопль Сола из-за стены. На душе скребли кошки - неожиданностей я отродясь не любила, а потому о сне больше не могло быть и речи.

Изготовив чашку кофе и закурив, я уселась за стол и повертела в руках пакет. "Мурманск" - значилось на почтовом штемпеле пункта отправления. Ни имени отправителя, ни обратного адреса.

Надорвав упаковку, я извлекла обычную канцелярскую папку-скоросшиватель, в каких сама не раз сдавала курсовые. На обложке желтел листик стикера.

"Осторожно: высокая концентрация правды.

P.S. Перевод с фадаби.

P.P.S. Лучше сядь".

Сердце пропустило удар - я узнала неразборчивый почерк Яна.

Я открыла папку.

На меня смотрело мое собственное лицо, снятое вполоборота. Я стояла, закусив сигаретный фильтр и сосредоточенно уткнувшись в какой-то конспект, у входа в учебный корпус. На заднем плане виднелись расплывчатые силуэты спешащих на лекции однокурсников. Фотография была сделана года два назад.

На следующем снимке я была запечатлена бегущей, в коротеньких шортиках и майке, с таблетками плейера в ушах и волосами, стянутыми в конский хвост длиной до талии. Одна из моих бесчисленных тренировок в то лето в деревне, после девятого класса.

Зима. Я иду домой из школы, ссутулившись от ветра и зажимая озябший нос варежкой.

Я лихорадочно тасовала фотокарточки одну за другой. На последней мне была всего пара дней от роду, я лежала - маленький скукожившийся сверток - на руках больничной сестры. Таких ранних фотографий не было даже у моих родителей.

Неизвестный маньяк-папарацци наблюдал за мной и документировал мою жизнь на протяжении двадцати с лишним лет. Руки у меня затряслись. Стопка фотографий вывернулась из непослушных пальцев, веером рассыпавшись по полу.

"Фишер Яна Александровна", - гласила первая строчка отчета. В том, что это был именно отчет, я уже не сомневалась. - "Дата рождения: 12.12.1987 г."

Я оторвалась от листа бумаги и тупо уставилась в пространство перед собой. Четырнадцатого. День рождения у меня четырнадцатого.

"Рост... Вес...", - эту часть я пропустила. Свою медицинскую карту я знала наизусть. Я перевернула страницу.

Следующие двадцать листов были исписаны мелкими убористыми строчками, судя по всему, химических формул на языке, здорово смахивавшем на арабскую вязь. Вот только все углы, которым в арабских завитушках полагалось быть скругленными, были прямыми, а все линии - перпендикулярными. Видимо, Ян не счел нужным переводить для меня этот кусок, и мне оставалось лишь гадать, почему. Боялся ли он, что я элементарно сломаю себе глаза об эту абракадабру? Или что заполучу вывих мозга, пытаясь разобрать то, что не дано понять человеческому сознанию?

Я продолжала заглатывать страницы отчета одну за другой.

"Инициация... успешно...

...

Идентификация... успешно...

...

Отторжение... отсутствует... Психологический профиль... Ориентация сознания... дублирование... Психотип... Способ подготовки решений... Соционический тип... логико-интуитивный интроверт... Латентный девиант...

...

Адаптация... успешно... Социальное дистанцирование... Попытки анализа... Многократное каскадное завышение болевого порога...

...

Стабилизация... успешно... Эмоциональный фон... устойчивый с ярко-выраженной тенденцией к подавлению...

...

Шлюзование... успешно..."

Я перевернула последнюю страницу и уперлась взглядом в маленький, отвратительного качества, смазанный снимок. "Ладо Осков, куратор проекта", - гласила подпись под фотографией.

Заторможено, словно в замедленной съемке, я встала со стула и на негнущихся ногах, шатаясь и придерживаясь за стену, пошла в ванную. Опершись ладонями о раковину, я смотрела на себя в зеркало.

Мои родители никогда не были ими.

С самого дня моего появления на свет вся моя жизнь была ложью.

Вся моя жизнь была... проектом.

Я подняла руку и впечатала кулак в собственное отражение, разбивая чужое лицо в сотню осколков.

Прискакавший на грохот Сол ошалело уставился на мою изрезанную до крови ладонь. Но прошептал лишь:

- Ты мне зеркало разбила...

Я улыбнулась механической улыбкой и ровно сказала:

- Не переживай, Сол. Я знаю того, кто купит тебе новое.

Конец

Киров - Коряжма - Вологда

апрель 2010 - май 2011

Примечания