Я проснулся утром оттого, что у меня зачесались копыта. Нонсенс какой-то. Обычно копыта у меня утром не чесались. Может быть, во вчерашнем сене было слишком много консервантов или та трава, которую я курил во вторник начала действовать. Та дурман-трава была из запасов самого короля, поэтому в её качестве сомневаться не приходилось. Короля сновидений, я имею в виду. Да хотя чего я вам это говорю, вы же всё сами понимаете...
В нашем королевстве всё было предельно просто: все сновидения, все жители и даже случайные путники, которые иногда доходили до такого уровня просветления, что могли оказаться в наших землях, контролировались королём. Всё остальное тоже контролировалось королём. Даже я. Хотя простите мне мою невежливость. Я забыл представиться. Меня зовут Серый. И я...конь.
Эти смертные, да и остальные, кто иногда захаживает к нам на ночной огонёк, очень привередливы, они даже не запоминают все эти прекрасные сновидения, что посылает им наш король, они забывают нас, свои ночные воспоминания и, просыпаясь, помнят лишь какие-то обрывки этих ночных приключений, а кто вообще ничего. Таких типов король сразу вносил в чёрный список. Тех, кто меньше всего запоминал, чаще других мучили кошмары. То есть я. Потому что я очень часто работал в кошмарах. Такая у меня робота. Кто-то ведь должен это делать. Почти всегда мы работали в паре с одним рыцарем, то, что он был ифритом ни в коей мере не умаляло его способностей, наоборот, мы с ним могли делать такие вещи...Когда я просматривал запись этих кошмаров у меня самого мороз по коже шёл. Он залезал мне на спину, гремя доспехами, и ругался на каком-то иностранном языке. А потом мы неслись в чей-то сон. Бывали разы, когда я нёс в зубах его голову. Это было хорошее время, очень хорошее. Жаль, что оно прошло...
Король отправил меня на пенсию после одного инцидента. Однажды мне пришлось работать в паре с другим. Это был нервный психиатр, который не знал очень много, и постоянно путал свои реплики в наших кошмарах. Пришлось вообще убрать ему слова, потому что из-за него люди перестали бояться наших кошмаров и стали просыпаться не в холодном путу от своего страшного крика, а от хохота, держась за живот. Не солидно как-то получалось. Так вот, король взял, да и убрал ему слова. Тогда снова всё стало на свои места. Мы преследовали людей по голой пустыне, этот докторишка брал копьё на перевес, опускал забрало, а моя грива развевалась в такт моему галопу...Это был просто фурор. Весь город жил в страхе, ожидая ночи. Люди перестали говорить друг с другом. Мы хорошо делали свою работу, а этот психиатр, кстати, он в том городишке и жил, начал получать неплохие деньги от своих клиентов, которых сам же и доводил до такого состояния...Ну, а потом появился этот придурок, и всё закрутилось. Он вытянул меня из сна, с помощью своего старинного бабушкиного средства. Хотя я и хорошо повеселился в этом людской мире, иногда нам кошмарам тоже нужен отпуск. Потом мы подружились, было тяжело с ним расставаться...И тогда у меня появилась эта тоска.
Иногда я снюсь ему. Мы мило проводим время и вспоминаем свою молодость. Время здесь идёт совсем иначе и мне кажется, что мне уже недолго осталось являться ему в снах. Теперь он часто встаёт ночью, плохо спит, наш разговор проходит отрывками и не приносит такого удовольствия, как раньше...Он становится ближе к небу.
После того, как я подружился с человеком, король сновидений перестал доверять мне работу в кошмарах. Я перебивался разными второсортными специальностями: был даже в упряжке Деда Мороза в детских снах. Скажу вам работать мне, чистокровному скакуну, каким-то рогатым оленем, не было очень приятно. Причём эти накладные рога так натирали голову, что приходилось смазывать её мазью. Но что делать, нужно хоть как-то поддерживать практику. А недавно он предложил мне написать книгу о себе. О своих приключениях. О том, что я пережил. Ну, в общем, обо всём, что я хочу. Что-то вроде мемуаров...И что бы вы думали? Мне понравилась эта идея: теперь я сижу в соломенном кресле, оно гнётся под моей тяжестью, а я иногда отгрызаю от него по кусочку. Правда, держать копытами перо не очень удобно, поэтому король выделил мне в помощь птицу-секретаря. Я надиктовую ей текст, а она записывает его в большую тетрадь, которую она стащила у одного китайца...
Я сам себе удивляюсь. Оказывается у меня столько воспоминаний, что они льются из меня нескончаемым потоком и птица-секретарь иногда просит у меня тайм-аут. Тогда я забрасываю за спину свою гриву, достаю старую добрую травку, скручиваю себе маленькую сигаретку и курю. Тогда воспоминаний становится ещё больше, но они уже не так волнуют меня. За последнее время птица тоже пристрастилась к травке, поэтому я стал называть её Кумара. От слова "кумар". Она не обижается. Разве на правду можно обижаться?
Король теперь приходит ко мне на чай и слушает очередную историю, которая когда-либо приключилась со мной. Ему нравится. Он так заливисто смеётся, что маки на моём заднем дворе увядают и склоняют голову к земле. Это не нравится мне, но с особами королевской крови нужно быть осторожнее. А пара маков это ещё не повод чтобы пустить голубую кровь. Мои истории заставляют его хотя бы на одну ночь забыть насылать кошмары на людей из чёрного списка, а так как он ходит ко мне уже пять ночей подряд, смею надеяться, что люди спали спокойно уже почти неделю. А как же хорошие сны, спросите вы? Хорошие сны приходят сами. Их никто не направляет. Добро само стремится к людям...
Сегодня он тоже должен прийти. Я даже заварил чаю: Кумара принесла мне из лесу немного заварки. Моя закончилась примерно три сна назад. И у меня ни как не доходили копыта пополнить её запасы. Ой, я, кажется, слышу его шаги... Пойду открою дверь. Он любит, когда хозяин встречает его лично...
Добрый вечер, ваше величество, сказал я, распахнув дверь.
Добрый, Серый, добрый, король зашёл в комнату и привычным движением бросил на кровать свою пурпурную мантию. - Как приятно у тебя здесь пахнет.
Это чай. Кумара принесла заварки из лесу.
От лешего, что ли?
От него самого, ваше величество.
Называй меня Морфей, подобрела особа королевской крови. - Ты намного старше меня, да и мы с тобой уже знакомы сто лет...
Как скажите, ваше...Морфей, заржал я и потом смущённо спрятал морду в заварник. - Простите...
Ничего, с кем не бывает, сказал он и налил в чашку себе пахучей жидкости. - Как успехи сегодня? Да, и ты должен дорассказывать мне предыдущую историю. Вчера ты закончил на самом интересном месте. И мне уже нужно заняться кошмарами. Ты меня уже несколько дней завлекаешь своими историями, я уже и забыл про свои непосредственные обязанности.
Конечно, Морфей, я тряхнул ушами. Я всегда тряс ушами, когда начинал что-то рассказывать. Это придавало мне бодрости. - Только Кумара сейчас приготовит всё для записи.
Птица села возле меня и выдернула перо из своего хвоста. Окунула его в синие чернила, что стояли возле заварника, открыла китайскую тетрадь, нашла место, на котором остановилась вчера, и приготовилась писать. Я же неспешно отпил чаю, немного промочить горло не мешало бы, рассказывать придётся сегодня всю ночь. Нужно быть готовым. Хоть начинай спортом заниматься, бегать вокруг клумбы по утрам или бросать пить самогон. Не знаю: стоит ли что-либо в этой жизни таких жертв?
Когда я был ещё жеребёнком, а это было очень давно, мне хотелось разгадать знак бесконечности, а когда я вырос, то бросил эту затею. Сейчас бесконечность осталась только в отражении моих зрачков. И иногда она просматривается сквозь клубы дыма моей трубки. И я не знаю: зачем я это говорю или думаю. Я не знаю: почему я ещё помню эти свои детские мечты. Может быть, это всё из-за тоски, которая появилась у меня последнее время. Я уже подумывал даже дать ей имя. Я понял, что мне действительно надоело работать в кошмарах, мне надоело пугать людей. Мне стала противно делать свою работу, и я благодарен королю, что снял меня с этой должности. Наверное, через некоторое время я и сам бы ушёл. Мемуары очень помогают. Я стал сентиментален и, наконец, я понял слова моего отца, который сказал, что когда-нибудь я его пойму...
Серый, я жду, в голосе короля пробивались просительные нотки...
Да, да, Морфей, я глубоко вздохнул и почесал копытом за ухом. - Так на чём я остановился?
Окончание истории, которая вчера оборвалась на самом интересном месте.
Как вы помните, Морфей, вчера я остановился на том, что Руслан подскакал к голове, и она начала отвечать ему в очень неприглядном для такой приличной головы тоне. Вы знаете, даже я не ожидал от этого куска мяса такой прыти...
Серый, Руслан погладил меня по голове. - Ну, что будем делать с этой хамкой?
Казнить, нельзя помиловать, сказал я и снова заржал.
Ты запятую, где поставил? - не понял меня Руслан и почесал репу.
Сам думай, я посмотрел на поле, которое было усеяно трупами предыдущих посетителей.
Мне почему-то всегда приходилось работать с придурками. Так уж повелось, что все мои партнёры: будь-то времена, когда я ещё не был дворцовым конём или уже когда пользовался большим влиянием, были не очень умны. Всё приходилось делать за них. Даже думать. Зато мечами махать, вот то они были горазды. Подвиги и другие мелочи просто шли за ними по пятам. Они отбивались от славы, а она всё равно липла к ним, они пытались даже обливаться по утрам холодной водой, чтобы отпугнуть её, но им сказали, что от этого они становятся ещё сильнее, и они перестали это делать. Доспехи и так трещали по швам.
Эй, голова, очень умно закричал Руслан. - Ты дашь мне пройти или нет?
Нет, не менее умно продолжила этот милый диалог она.
Нет? - очень умно, сдержанно, но с угрозой спросил Руслан.
Нет, очень умно, сдержанно, но с угрозой ответила голова.
Тогда мне придётся прибегнуть к другим мерам! - сказал он.
К каким? - в голосе головы послышались нотки недоумения. Видимо она не привыкла к таким поворотам сюжета.
Больше дела, сказал я, Все беды у людей из-за того, что они слишком много болтают.
Не мешай, сказал Руслан и сунул мне кусок сахара. Аргумент заставил меня замолчать. - У меня всё под контролем.
Не сомневаюсь, буркнул я, жуя сахар, супермен...
Давай сделаем так, закричал Руслан, если ты отгадаешь мою загадку, то я убью тебя, а если не угадаешь, то ты дашь мне проехать...
Хорошо, засмеялась голова, договорились...
Кто утром ходит на четырёх лапах, днём на двух, а вечером на трёх? - загадочным голосом произнёс Руслан.
Идиот, зашептал я, ты бы ещё спросил как слово "мама" пишется. То ж загадка для детского сада...
Голова задымилась, наверное, она думала. Я смотрел, как она ворочается из стороны в сторону и пытается придумать ответ.
У тебя осталась та травка, что мы засушили зимой? - спросил я. - Ты же брал её с собой.
Да, Руслан скрутил для меня сигаретку. Я подкурил от копыта. - Класс, я посмотрел на дымящуюся голову. - Она так год будет думать. Сможешь пока зарисовать пейзаж с разного ракурса. Так сказать пленэр.
Не умничай, Руслан поправил меч и посмотрел на голову.
Почему нужно создавать сложности, я выпустил струя дыма. - Нельзя подойти и срубить этой голове голову?
Можно, но это не интересно. Герои так не поступают...
Зеркальце дать? спросил я.
У меня есть, сказал Руслан и чуть приподнял щит, потом он поправил шлем, который чуть съехал вбок.
Человек! - закричала голова. - Человек, человек, она просто готова была плясать от радости.
Идиот, я же говорил, что загадка для детского сада...Сфинкс недобитый.
Теперь придётся тебя убить, сказал Руслан голове и хлестнул меня плёткой. - Давай, Серый, на полном скаку...
Всё я, сказал я и бросился вперёд, Даже докурить не дают...
Я тебе потом вагонетку травки привезу и бочку хмеля прикачу, перекрикивал ветер Руслан... Только не подведи...
Да договорились, договорились, я жевал уздечку и тяжело дышал. Курение и выпивка не шли мне на пользу...
Поздно гражданочка, Руслан был явно настроен серьёзно.
Мы подскакали к голове на полном скаку. Она пыталась плеваться и отбиваться языком, но Руслан быстро приколол её язык к уху. Голова что-то мямлила, но не мы не могли разобрать ни слова.
Что она хочет? - спросил меня Руслан.
Не знаю, сказал я, но она плачет, больно ей...
Руслан не был садистом, просто иногда нельзя поступать по-другому.
Слушай, голова, сказал он, если я отпущу тебя, ты обещаешь вести себя хорошо? Поворочайся, если согласна...
Голова активно заворочалась. Земля заходила ходуном. Слюной, которая вытекала у неё изо рта, можно было бы захлебнуться. Я отошёл подальше от этого мокрого ручья.
Ты доверяешь ей? спросил я Руслана.
А что делать. Всё отношения основываются на доверии.
А если она будет нас снова обижать?
Тогда я сделаю ей кубинский галстук.
Я покоен, я нагнулся и пощипал немного травы. Трава была противная до нельзя.
Руслан подошёл поближе к голове и освободил её язык, вытер меч о траву и отошёл на несколько шагов.
Все меня обижают, запричитала голова. - Только вам слово плохое скажи, вы сразу дерётесь, язык прикалываете к уху. Ужас какой-то. Братец меня совсем замучил этой работой.
А ты никогда не пробовала говорить приветливо? - спросил Руслан. - Когда говоришь нормально, то есть маленький шанс, что твой оппонент ответит тебе тем же. Кстати, как зовут твоего братца?
Моего братца зовут Кощей...а, тьфу, совсем на холодной земле засиделась. Кощей - это мой дядя. А братец - Черномор.
Слушай, прошептал я а ухо Руслану, то не тот парень, что похитил Белоснежку?
Нет, Белоснежку он не похищал. Она сама ему на шею бросалась, даже царевича какого-то отшила..., сказал Руслан. - Черномор украл мою Людмилу.
Какую Людмилу? - спросил я. - Я думал, мы просто так в поход поехали. А оказывается всё из-за твоей бабы!
Ну, прости, зашептал Руслан, прости. Я же знал, что если скажу тебе сразу, ты не согласишься...
Всё эти бабы портят. Я думал в мужской компании в поход, а ты ...Людмила. Ну, партнёр, так дела не делаются...
Я вам не мешаю? - спросила голова.
А что, если мы скажем "да", то ты исчезнешь? - спросил я.
Нет, наверное, неуверенно сказала она.
Тогда нет. Ты нам абсолютно не мешаешь. Мы уже даже привыкли к твоей компании...
Расскажи нам о своём брате поподробнее, попросил Руслан.
О моём брате, голова ухмыльнулась. - Про этого гада я вам могу многое рассказать...
Рассказ наглой головы о своём младшем братце:
Ещё в детстве, когда мой брат учился в школе волшебников, ну знаете такой, типа Хогсвартса (В те времена все учреждения были такого типа, это называлось "Равнение на Запад") он прослыл среди своих сверстников грубияном. Возможно, тогда и появилось у него это маниакальное стремление: красть девушек. Начинал он с резиновых манекенов, на которых отрабатывались их уроки по травоведению, но потом перешёл и на настоящих жертв. Не было в школе ни одного человека, который бы его любил, не было ни одной девушки, которая бы хотела провести с ним время и пригласить его на "белый танец" и чашечку пунша. Дружил он только со своим сизым вороном, которого он называл просто - "Ворон". Они любили вечерами сидеть на прокуренной верхушке главной башни (обычно там сидели или драконы или учителя, курили травку, которую разводили мантикоры возле своего загона) и смотреть на кашляющий закат (закат уже так привык к дыму, что кашлял независимо от того: был дым или нет. У него это уже было хроническим заболеванием). Черномор поглаживал свою окладистую бороду, которую он ласково называл "покладистой" и отпускал шутки о старике Хоттабыче. Ворон хрипло смеялся и хлопал крыльями от удовольствия. Черномор знал Хоттабыча ещё по детскому саду, можно сказать они начинали из одной бутылки. Лишь потом их дороги разошлись - один поехал на восток, а другой на широкие просторы черноморских степей...
Я не помню, когда Хоттабыч приезжал к нам последний раз, голова задумалась, или в прошлом веке или в начале этого. Я ещё вроде был с ногами, или нет? Не помню, голова махнула ухом, точно помню, что у него на водку бороды не хватило и пришлось за каким-то заморским бальзамом посылать, чтобы заново волосы отрастить...Смеху было, голова зашаталась и открыла рот, пытаясь рассмеяться.
Ты не отвлекайся, грозно сказал Руслан. - Рассказывай только самое главное...
А мне понравилось, заржал я, сколько ж это выпить нужно было, чтобы забыть были ноги или нет. Может ты, Голова, ещё и в сборную по бегу запишешься. Тебе выдают водку, а ты медали брать будешь? - я снова заржал...
А ты по шахматам запишись, больно умный, обиженно сказала голова.
Я уже там давно, сказал я, думаю вот ещё в сборную по плаванью записаться. Да говорят, что четырьмя ногами грести нельзя...
Ладно, ладно...рассказывай, Руслан осуждающе посмотрел на меня и сунул мне ещё один кусок сахара. Я заткнулся. Голова продолжила:
Мой брат учился очень хорошо, он был одним из лучших учеников, и учителя часто ставили его в пример другим. Причём по всем предметам, из года в год и иногда даже не за дело, а так, по инерции. Они просто привыкли, что он учится хорошо, а он привык, что он всегда должен знать урок и к похвалам учителей относился как к чему-то совершенно естественному. Но чем больше его уважали учителя, тем меньше (что в принципе не удивительно) его любили одноклассники, и тем больше он становился замкнутым и агрессивным. Он замыкался в себе и расцветал только на уроках, прекрасным лебедем, сжатым розовым бутоном, он возносился к звёздам правильными ответами и верными заклинаниями. А потом снова уходил в себя и свои книги. Он даже пропустил момент, когда у него начала расти борода, пока как-то утром не наступил на неё. С его маленьким ростом и этой пятиметровой бородой он производил комическое впечатление. Одноклассники прозвали его "Дедом морозом", а Ворона - "Снегурочкой". Он за это обозлился на них всех ещё больше. С тех пор он не любил праздники нового года. У его одноклассников была любимая шалость: они приклеивали кончик бороды Черномора к ножке кровати, стула или любой другой мебели - всё это делалось ночью, пока несчастный мальчик спал. Утром же, совершая понятный всем моцион, он нёс с собой в ванную брызги пенистого смеха и шум падающей мебели и бьющейся посуды. С той поры у него выработалась привычка - поутру проверять свою бороду и его уже не удавалось застать врасплох. Он носил бороду в заплечной сумке, учебники в обеих руках. Чернильницу всегда носил Ворон.
На четвёртом курсе он первый раз решил взяться за дело серьёзно. Операцию он назвал "Хрусталь и Гроб", вообще-то он хотел назвать её операция "Х", но передумал (во избежания путаницы в своих же кодовых названиях). После небольшой физическо-психическо-морально-этнически-волшебной подготовки он отправился в путь. В школе как раз были каникулы, но он не поехал домой, а отправился в Заповедник, где находилась мёртвая царевна под видом колдовской практики. Получить нужные подписи ему, лучшему ученику школы, не составило большого труда...
Операция "Хрусталь и Гроб", под кодовым названием "Х"
Черномор давно мечтал о мёртвой царевне, которая в целости и сохранности хранилась в хрустальном гробу в горной пещере Заповедника. Он собирал её фотографии в маленьком личном дневнике, который хранил под подушкой и знал адрес её Интернет - сайта. Забытая рекламой и телевизором она была забыта и погребена под грудой воспоминаний о былой любви. Правда, народ поговаривал, что к ней иногда заходили заезжие принцы, царевичи и королевичи. Да и гномы из самой главной Корпорации на днях почтили её своим присутствием - о них ходили разные слухи, некоторые были очень даже неприятными: народ поговаривал, что именно они отправили царевну на тот свет, чтобы расширить сферы своего бизнеса и на тот свет..., но всё это были непроверенные слухи, а Черномор привык доверять только тому, что видели его собственные глаза и слышали собственные уши.
До заповедника он долетел на знакомом драконе всего лишь за маленький мешочек травки (этот мешочек ему дала мантикора за правильно выполненное домашнее задание по травоведению). Протянув охраннику, подписанное направление он довольно вдохнул горный воздух. Солнце уже садилось и нужно было торопится, чтобы не заночевать под открытым небом. Охранник вернул ему документы:
Надолго к нам, мастер?
Я ещё не мастер, я только ученик, поправил его Черномор, на несколько дней. Ворон прокаркал подтверждающе.
Приятного вам времяпрепровождения. С нашими правилами вы знакомы?
Не пить, не курить? Девушек с собой не проносить, в карты на деньги со сказочными существами не играть?
И не кормить, довольно улыбнулся охранник.
Ладно, как скажите, он забрал свою сумку из жерла рентгеновской камеры. - До встречи...И кстати, где тут можно переночевать?
Везде, улыбнулся охранник, где рискнёте...
Он шёл уже несколько часов, горы, которые казались такими близкими, теперь с каждым шагом казались всё дальше. Ворон летел над ним и указывал самый безопасный путь. Деревья приветливо расступались перед ним, а сучья предусмотрительно исчезали с его пути. Видно было, что это место знакомо с магией не понаслышке. Внезапно горы навалились на них всей своей массой. Они стояли перед указателем:
В драконовы горы 10 км
К мёртвой царевне 5 км
К избушке сантехника Васи 1 км (идти на шум воды)
Нужное им направление было прямо по курсу и они, радостно вздохнув, приступили к подъёму. Черномор пожалел, что пренебрегал гимнастикой. Пот катился с него градом, а мокрая одежда неприятно липла к телу. Каждый метр подъёма давался с таким же трудом, как каждый удар топора по полену Папы Карло.
К мёртвой царевне
Указатель действовал успокаивающе. Черномор повернул голову в сторону, указанную стрелкой и увидел неоновые огни рекламной вывески. По их пути уже начинали гореть маленькие лампочки, вмонтированные в гору, видно было, что заповедник существует не на свои средства. Через несколько минут он был у входа. Возле входа в пещеру стояла касса, немного покосившаяся, с облупившейся краской. Несколько лет назад, на мёртвой царевне предприимчивые гномы делали большие деньги. Окно кассы было закрыто - видно было, что ей уже давно не пользовались. При входе висела табличка:
Не пить! Не курить!
Не ругаться! Не будить!
Вести себя тихо, спит особа королевской крови!
На неоновой вывеске не горело несколько букв, поэтому там читалось что-то совершенно непонятное. Черномор вздохнул в приближающийся закат и шагнул внутрь. Пещера казалась огромной, он ещё никогда не видел таких пещер. Посредине, на огромных цепях, вбитых в массивную горную породу, висел хрустальный гроб. Снизу он подсвечивался голубым светом, что создавало впечатление чего-то космического. От зрителей он был отгорожен бархатным канатом, по всему периметру объекта. А внутри, внутри была она, точна такая, как он её себе представлял: глаза неизвестного цвета из-за того, что они закрыты, нежные, алебастровые руки без видимых трупных пятен и алые губы, покрытые изморозью. В руках у неё лежало полусгнившее надкусанное яблоко, видимо то самое, из-за которого она здесь и покоилась. Перед гробом стояла табличка:
По вопросам рекламы, видеоклипов, лобзаний (частных и массовых) обращаться в корпорацию "Семь гномов" или любой филиал корпорации в вашем замке. Для лесных жителей и водяных скидки.
В случае нарушения авторских прав, корпорация в праве убить нарушителя или подвергнуть его пыткам до скончания его жалких дней.
Далее шёл росчерк топора главного гнома. Без этого росчерка написанное, не имело бы силы. Далее шли надписи посетителей:
Здесь был Вася
Кощей и Василиса. Тридесятое царство (год сложно разобрать).
Царь казёл
Внизу какой-то шутник приписал: Не кантовать
Черномор перелез через бархатный канат и подошёл к самому гробу. Он был холодный и мёртвый. Ворон перелетел на крышку и стал долбить её клювом, гулкий грохот одиноко разносился по пещере и, ударившись об эхо, возвращался обратно.
Как много я хотел сказать тебе, как я ждал этой встречи, шептал Черномор, делая волшебные пассы руками. - Как долго я ждал, его губы произносили слова заклинаний.
Зря стараешься, голос заставил Черномора подпрыгнуть от неожиданности. - Без волшебного слова, специального, или без особого распоряжения корпорации я не могу открыть эту крышку, замочек старательно зазвенел, привлекая внимание.
Волшебное слово, Черномор задумчиво почесал затылок. Ворон методично долбил хрусталь. - Прямо, как в сказке...
Да нет, замочек зазвенел, "Прямо как в сказке" - это шоу такое, по первому каналу. Называется шоу в реальном времени. Звонишь туда, тебе вопрос задают, если угадываешь, выигрываешь главный приз, если нет, приезжают несколько накаченных ребят и отрубают тебе голову.
Весёлое шоу, улыбнулся Черномор, участвовал?
Конечно, мне, как и колобку, особенно терять нечего, разве что скобу отобьют...
Выиграл что-нибудь?
Карету выиграл со встроенным джакузи. Будет где на старости повисеть...
Круто, Черномор задумчиво смотрел на мёртвую царевну. - И много тут народу пробовало слово то, волшебное, отгадать?
Да не очень, замочек немного погнул дужку, Правда царевич здесь один уже почти месяц крутится, всё пытается да пытается. Слова какие-то мудрёные говорит. Где их он только слышал. Сейчас тут вообще тихо стало. Не то, что лет десять назад...Тогда толпы валили. Фотографировали, я на всех первых полосах газет был. И японцы приезжали, и викинги. Даже немцы какие-то приезжали, с режиссёром и камерой. Потом директор заповедника рассказал, что это они клип снимали. То я думаю ребята какие-то со страшными мордами стояли и прыгали с гитарами, под гномов косили...Не понять нам их заморских, нашим нежным сердцем...
Да уж, Черномор полез в карман за отвёрткой...
Ты это-то брось, замочек испуганно вжался в хрусталь. Сразу видно студент. Чуть только что не по их, так сразу разломать, разобрать. Не действует на меня эта штука. Только щекотно очень.
Черномор ткнул отвёртку в скважину, послышался булькающий звук и такой же булькающий смех.
Что ж ты урод делаешь? Все зубы же поломаешь, закричал замочек. Засунь себе в зад свою отвёртку и крути, сколько влезет...Ворон каркающее засмеялся. Черномор недовольно покосился на него, но отвёртку спрятал.
Сезам, откройся, сказал он без особой надежды...
Ещё один придурок, устало вздохнул замочек, вы, что все сговорились. Приходил тут один с лампой, тёр её, тёр, пока оттуда какой-то дух не вылез и не начал меня пугать, джин кажется, называется. А мне что джин, что леший обычный, если слово не то, то кукиш им с маслом...Так тот тоже эти слова говорил. И этот, что тут трётся, царевич, тоже их первыми сказал. Вы там все из одного питомника?
Да нет, вроде, осторожно сказал Черномор, похожи?
Нет, конечно, это выражение такое. Ты что семимесячный?
Нет, нормальный...
Не скажешь сразу, но учёба меняет людей до неузнаваемости...
Ну, я хоть близко от волшебного слова?
Как тебе сказать, замочек зазвенел о хрусталь, не хочу тебя расстраивать...
Тогда не стоит, Черномор отошёл к стене. - Это напоминает мне моё детство: запускаешь воздушного змея высоко-высоко и не знаешь: куда он летит и когда вернётся.
Но ты ж его на верёвке держишь. Куда ветер подует туда и полетит, замочек смотрел на него в недоумении.
Это я образно сказал, Черномор посмотрел на него. В нашем разговоре обязательно должна быть реплика о детстве. Ты что фильмы не смотришь?
Смотрю, замочек зазвенел от гордости. - Недавно у нас в заповеднике проходил закрытый показ авторского кино. Все были, даже Михалков...
Привёз новую картину?
Нет, просто пришёл.
А..., Черномор сел возле гроба. - А если его кувалдой стукнуть?
Рука будет болеть, а так ничего. Да и грохоту, грохоту то, замочек закачался.
Это просто варианты, Черномор сел поудобнее.
Ты должен отбросить гордость и амбиции. Любовь приведёт тебя!
Это твоя главная реплика? - спросил Черномор.
Ну, что-то типа того, зазвенел замочек.
Сколько раз она продала свой поцелуй? - Черномор отвернулся, чтобы не встретить ответ глазами.
Ни разу, замочек радостно колыхался. - Или желающих не нашлось, или в цене с корпорацией не сошлись, да только вот крышка ни разу ещё не подымалась.
Любовь нельзя продать, мечтательно сказал Черномор.
Студент, вздохнул замочек, в наше время сказочного шоу-бизнеса даже быка можно подоить! А ты говоришь поцелуй продать...
А причём тут бык? - спросил Черномор.
Да так, не бери в голову, замочек заёрзал и скажи своей птичке, что она себе сотрясение мозга заработает. Она часом не дятел?
Да нет, ворон, Черномор погладил птицу по спине, Ворон, успокойся. Ну, пожалуйста, Ворон, ну чего это ты?
Замочек раскрылся с глухим стуком и упал на пол...
Ты чего? - Черномор посмотрел на него.
Ты назвал волшебное слово...
Когда? Черномор непонимающе смотрел на него.
Да только что, ты же сказал: пожалуйста.
Но я это не тебе сказал...
Прости, у меня нет личностного сенсора. Слово прозвучало - охранная система отключена.
А что до меня никто этого простого слова тебе сказать не мог?
Ну, так тут же принцы приходят, они в просительном тоне разговаривать не привыкли. Интеллигенция, замочек запрыгал по полу, Бери и владей, вернее, хотел сказать, целуй!
Ну...
Смелее, замочек запрыгал от неожиданности. - Я так долго ждал этого момента.
Черномор открыл крышку. Холод и запах гниющего яблока неприятно трепал ноздри. Ворон выхватил яблоко из рук царевны и выбросил его в дальний угол пещеры. Стало немного легче. Её губы так манили. Черномор вспотели, по телу побежала непонятная дрожь, таких ощущений у него не было даже на экзамене по астрономии. Мгновение захватило искру его глаз, а потом миг вырвался в пламя. Он поцеловал её...
Некоторое время не происходило ничего, а потом она зашевелилась. На щеках заиграл румянец. Руки приобрели нормальный, здоровый оттенок, а губы стали похожи на настоящие. Она открыла глаза и посмотрела на Черномора...
Твою мать, сказала царевна...
Что, так и сказала? Морфей чуть не упал со стула. От смеха у него начала трястись нижняя часть лица.
Именно так, я заржал вместе с ним. Кумара прекратила записывать, засунула перо обратно себе в хвост и уставилась на нас своими мутными глазами.
Ну, ты даёшь, Серый. Как что-то расскажешь...
Всё как есть. Ничего не придумываю, я пытался скрестить за спиной копыта, но у меня ничего не вышло.
Светает, Морфей посмотрел в окно. Пора бы пойти в свой заоблачный замок, да поспать маленько.
Как вам будет угодно, ваше величество. Я тут пока новых травок насобираю, чтоб чай был позаваристей к вашему приходу. Ждать вас к ужину?
Конечно, Морфей поднялся, я не пропускаю весёлых историй. - Знаешь, он повернулся ко мне. У него иногда бывали моменты, когда он хотел быть откровенным. - Так надоело заниматься этими кошмарами, ты себе представить не можешь. Пугать, пугать, придумывать новые ужасы, нанимать сотрудников всё страшнее и страшнее.
Люди стали страхоустойчивее, если можно так выразится, я тоже пытался не ударить мордой в грязь.
Или мы слишком подвержены жалости. Мы стареем, Серый. Мы не находим удовольствия в чужой боли...
Я не нашёл, что ему ответить, а просто открыл ему дверь.
Ближе к вечеру, когда я немного вздремнул и покурил свежей травки, настроение моё улучшилось. Правда, травку я покурил лишь из-за кошмара, который мне приснился. Не знаю, как он попал ко мне, ведь у работников бывших и действующих, по контракту не должно быть никаких опасных для морального состояния снов. Видимо в небесный компьютер закралась какая-то ошибка, и я испытал доселе неведомый мне страх. Вернее забытый за долгое время, проведённое на почётной службе...
Сон, приснившийся мне после рассвета...
Скажу честно этот сон мне показался навеянный триллером, который я посмотрел на прошлой неделе. Назывался он "Ржание жеребят". На меня этот фильм произвёл неизгладимое впечатление, я чуть было не накрылся копытами в финальной сцене. Фильм был о маньяке, который убивал старых больных лошадей и развешивал их шкуру на своём заднем дворе, из мяса он готовил похлёбку, а кости зарывал в землю или отдавал Жучке (собаке зверского вида). В общем фильм был захватывающий. В конце, конечно, была любовь-морковь и высокооплачиваемое лечение в частной американской клинике. В общем хороший фильм...
Я сплю и я это "я". Я ощущая себя конём, копыта немного жмут, но в принципе, я чувствую себя вполне обычно. Я как посторонний наблюдатель: в конюшне, и вне её. Я везде. Меня зовут Сивка-Бурка, и я знаю, что я лучший. Что я могу перепрыгнуть любое препятствие и исполнить любое желание, я можно сказать лошадиный супермен, или спайдермен, это уже в отличие от вашего возраста и идейных приоритетов. Знаю, что где-то рядом в стойлах стоят старые больные клячи, а там, дальше, стоят молодые. Их только что купили для братьев-придурков. Первый сапожник, второй картёжник, а третий просто умственно отсталый. Третий, этот вечный дурак во всех карточных играх, с детства был признанным садистом: начиная с сожжённого муравейника и заканчивая убитой на днях кошки (чёрной). Причём лишь за то, что она перешла ему дорогу...Внезапно я почувствовал смерть. Умер хозяин, ощущаю это от хвоста до передних зубов, я понимаю, что придётся отправится в последний путь вместе с ним. Ведь я не принадлежу никому, я служу лишь тем, кто заслуживает этого. Я растворяюсь, перед моими глазами проходит смена плана: мелкая размытость, мелькание картинок переношусь к гробу и уже невидимый следую с ним до последней остановки. Его глаза закрыты и я не могу увидеть рад он меня видеть или нет. Зато я вижу глаза братцев, которые готовы перегрызть друг другу глотки, чтобы унаследовать всё имущество. Но мой хозяин тоже дураком не был: написал завещание. Сказал, если к нему каждый на могилу ночью не придёт в течении трёх дней, то не будет им счастья в жизни. Братья, то как от адвоката про завещание услышали, как условия уразумели, то так и закручинились. Но делать то что-то нужно, а то всё в счёт государства пойдёт...Вот третьего, то, маньяка и отправили, сказали, ты всё равно долбанный придурок, тебе терять нечего, кроме своих пустых мозгов да лаптей, вот и иди к тятьке на могилу, позабавь старика, дай ему в потусторонний та свет удалиться с миром. Пришёл он на могилу, не испужался крестов да мертвяков ходячих. Не испужался та по незнанию: знал бы, что тут люди голос и страх навсегда вместе со всеми своими мыслями теряли, и, наутро, словно младенцы соску сосали, то не пошёл бы гневить мёртвых да землю-матушку тревожить. Но с дурака спросу мало, так и мёртвые к нему так снисходительно отнеслись, всё ж к отцу пришёл, у них то заветных, тоже ж чувства какие-то сохранились, мил человек, то они ему и хлеб-соль да и фронтовых сто грамм налить могут. Те мертвяки народ душевный, не то слово...
Вот дурак то к могилке подошёл, знамением себя осенил, молитву пробурчал, как его с детства учили, да и посылку тятьке принёс. Цветы разложил, ложку деревянную, кой тятька всех-то по лбу бил, как осерчает. Сел, да и не знает че дальше делать. Сидит он, сидит, холодать уже стало, да и ночь - тьма тьмущая, ничего не видать. Звуки страшные, то филин заухает, то кикимора на болоте гаркнет. Кипит жизнь ночная. Тут вдруг разверзлась земля, да и вылазит отец:
Кто тут? - таким голосом страшным-страшным говорит, а глаз не отрывает да руки перед собой держит...
Да я, дурак то весь сжался от испуга, сын твой третий, Иван...
Иван? - посмотрел отец в его сторону да руки опустил, хорошо сын, ладный ты у меня парень, будет тебе награда, и исчез.
Тут и настала моя-то очередь. То я как бы во сне то наблюдателем сторонним. Камера туда сюда ездит, планы меняются, а я как в кинотеатре сижу. Ну а тут мой выход. Спустился я перед Иваном на землю, рою её копытом, чтоб натуральнее всё казалось, из ноздрей дым пускаю. Вид был на "Оскар" прямо. А Иван, не протупил, на спину мне запрыгнул, уздечку накинул...А я в галоп, потом по облакам к звёздам, к жарким странам, туда и сюда его, как мог, бежал, запыхался весь, да и Иван еле удержался. Не укротил он меня...
Как домой пришёл братья его вопросами закидали. Иван то дурак-дураком, а про меня ни слова не сказал. Ну а братья подумали, что он лопух, да и ещё раз его на кладбище послали. Ну а ему то что, ещё раз собрался, знамением себя осенил, отцу гостинец взял - чашку старую, которую отец об стену бросал, когда серчал да и пошёл снова. Всё опять повторилось, как в первую ночь и опять я вышел на первые позиции и устроили мы с ним слалом до самого утра, и опять дурак то со мной не справился...
На третью ночь Иван то серьёзно подготовился: взял тятькино ружьё, да патронов побольше, седло ладное, чтобы со мной сладить да хлыст длинный да удалой, чтоб меня по бокам хлестать, ветер погонять, да укротить. Сел он возле могилки, закручинился: в его-то голове тупой мыслишка крутилась, что батька коньки откинул, вот он и слезу сухую молодецкую пустил. От расстройства чувств мышку церковную замучил возле могилки, да и рядом с гостинцем положил, чтоб отцу было чем в последнем пути подкрепиться...
В полночь разверзлась земля, да отец появился. Страшный уж, волосы развиваются, голова в сучьях и землице сырой. Глаза закрыты, руки растопырены. Поводил он носом по сторонам - учуял мышку, да и слопал её, потом ружьишко то своё взял да и говорит:
Кто тут?
Да я, Иван встал, чтоб батьке удобнее было, сын твой третий, Иван...
Хорошо, Отец в сторону сына голову повернул, только один ты исполнил мою волю последнюю, будет одному тебе награда. Бери коня моего Сивку-Бурку, да и владей им. А я наконец в мире могу отдохнуть. Сказал так отец, да и снова в землю ушёл. Тихо, спокойно стало, будто и не было ничего.
Тут снова то мой выход был. Позволил я себя оседлать, уздечку накинуть...Понеслись по горам по долам, по раздольям, много всякого удивительного увидели: киностудии заморские, индейцев диких, да корабли быстрые. Чудо остров видели в океяне, что рыбой оказался, видели глобальную сеть, куда видимо-невидимо всякого попадалось...
Позволил я себя усмирить Ивану. Как никак теперь он то хозяином моим стал. Прилетели мы под утро: я взмыленный весь, он тоже уставший, измученный весь, но изумлённый и собой довольный.
Когда захочешь, сказал я ему, ты только позови: Сивка-Бурка, встань передо мной, и в миг я появлюсь. Тут без обмана...
Ладно, коняка, Иван похлопал меня по крупу. Договорились.
Только без дела не зови, предостерёг я его, если просто так, то исчезну я навсегда и больше никогда не появлюсь...
Как скажешь, Иван был настроен благосклонно.
На том и расстались. Солнце осветило лишь могилу одинокую, да кости белые, мышиные, что тятька с собой в последний путь не взял...
В это время царь местный решил свою отсталую дочку замуж выдать. А чтоб женихи хоть какие-то приехали, то он решил состязание устроить, да разыграть половину своего золотого запаса. Понятно, что ради той красавицы бы ни один жених не приехал. Придумал он конкурс лошадиный: на самого лучшего наездника, в общем. Кто все препятствия пройдёт, да потом ещё и на скаку со второго этажа платочек дочурки схватит, тот и выиграл...Еды, питья было столько, что можно было бы накормить всех африканских детей и их внуков. Понавалило женихов куча, даже представить себе нельзя было, что мужиков столько, кто ради золота способен пожертвовать своей свободой. Туда, конечно, и братья поехать решили, а младшего дома на хозяйстве оставить.
Слушай, Иван, ты тут дома посиди, а мы то попробуем немного деньжат да женской ласки заработать, сказали так братья, да на молодых коней резвых сели.
Братья, а я тоже поехать хочу, Иван решил сразу обозначить свою позицию...
Ну, как хочешь, бери любую коняку, да едь. Вон их в конюшне сколько, аж три штуки, сказали так братья и уехали.
Зашёл Иван в конюшню, увидел коней тех старых больных, да взяла его злоба такая, что он аж поле решил соседское вспахать. Но остыл молодец, взял первую коняку, что на все ноги хромала, и отправился в путь. Ехал он дорогой окольной, чтоб часом на братьев не наткнуться. На пол дороги стал Иван посреди поля, достал топор, да и отрубил коняке голову, шкуру снял да сушиться повесил на дереве, из гривы сделал себя парик, из хвоста кисточку. Из мяса похлёбку сварил да и съел её, улыбаясь чему-то своему. Кости и голову закопал, довольный спать улёгся. Проснулся Иван, да вспомнил слова, что я ему говорил:
Сивка-Бурка, встань передо мной, помощь твоя нужна...
Закрутилось всё во сне моём, завертелось. Встал я перед ним: из ноздрей пар, из под ног жар. Встал да и говорю ему:
Чего звал, Иван?
Дело есть, бывалый, говорит дурак. - Царь дочку замуж выдаёт. Так она мне приглянулась, что хочу я в жёны её получить. Поможешь мне - отпущу насовсем...
Странным мне показалось, что про награду он мне ничего не сказал, да значения я этому не придал. Отвечал я ему, как следовало:
Ладно, помогу я тебе, Иван. Залезай мне в ухо, сделаю из тебя человека.