Аннотация: Одинокая женщина. Счастье "привалило" неожиданно. А далее - началось...
Аскадор
Ж Е Н Щ И Н А Л Ю Б В И
иронический рассказ
Дрожащей рукой она открыла дверь, вошла в прихожую, еле сдерживая блестящие в глазах слезы, сбросила туфли, повесила плащ и шагнула в комнату. Окинув ее страдальческим, отсутствующим взглядом, упала на кровать и зарыдала.
В однокомнатной квартире тридцатилетней Анны Петровны Демидовой было, как всегда, безупречно чисто и уютно. На душе же до сих пор одинокой девы сейчас, как всегда, а точнее больше, чем когда-либо, холодно и безутешно пусто. Обида на свою судьбу, постоянно скрываемая в глубине души, вдруг выплеснулась наружу громким, взахлеб, плачем. Благо - услышать могли только стены.Что ж делать, как быть ей, по мнению многих, умной и симпатичной девушке, на которую, несмотря на все ее достоинства, абсолютно не обращают внимания интересующие ее мужчины? Почему у ничем не примечательных подруг давно есть нормальные, а у некоторых даже счастливые семьи, у нее же нет? Почему помимо семейного благополучия кое-кто имеет еще и любовников, в то время, как она Анна Демидова так и не была близка ни с одним представителем сильного пола? Даже знает-то она об интимной близости, лишь по их, разжигающим воображение, рассказам!
Вот, например, ее сотрудница Неля - молоденькая, смазливая, но на работе, мягко говоря, недалекая дамочка, так она в первую же неделю, как устроилась в их отдел, сходу отхватила себе в мужья Александра Смородинова! О, Александр! Это же первый красавец и умница на всем их предприятии. Многие одинокие женщины использовали немало уловок, чтобы опутать его своими "сетями". Пыталась и Анна, но уж на нее-то он вообще никакого внимания не обращал. А вот Нелька раз - и готово! С ходу поймала его, да так крепко, что Сашенька до сих пор, уже на третьем году их семейной жизни, сходит с ума по своей половине, души в ней не чает. А она на него с самого начала села верхом, да и поехала: все хозяйство, все домашние заботы на нем. А вот детей у них нет.
Не хочет она, видите ли, молодость свою, красоту ребенком связывать! Да, к тому же, давно на работе ходят слухи, что Неля изменяет мужу: появился на горизонте какой-то приезжий на перламутровом "мерседесе" крутой буратин. Мучается от всего этого бедный Александр, все понимают, жалеют его в душе, да бросить он эту вертихвостку не может - любит.
Нет, у Анны Демидовой не было черной зависти. Она всегда старалась быть во всем объективной и самокритичной. В душе оставалась добра, к людям отзывчива. На работе ее знали как постоянно жизнерадостную, умную девушку. Ее уважали, а некоторые даже побаивалиись, особенно начальствующие лица, за исключением директора (об этом будет рассказано ниже).
Внешне все шло изумительно блестяще, и никто кроме самой близкой подруги, не знал, как больно и одиноко на сердце этой "огонь-девки".
Конечно, сослуживцы догадывались о ее беде и сначала пытались помочь, познакомить с кем-нибудь. Она, пересилив себя, побывала на двух таких "случайных" встречах. После того наотрез стала отказываться от подобных услуг. Да, мужчины тогда попались приятные, интеллигентные, при больших деньгах - в общем подходящие на взгляд ее подруг, но, увы, внешне не соответствующие изысканному вкусу Анны. Это и была ее беда, ее страсть, лишь из-за которой и вынуждена до сих пор оставаться одиночкой.
Все дело в том, что в первую очередь она всегда обращала внимание на внешность мужчины, и ничего не могла с собой поделать. Это, увы, неизменно оставалось для нее одним из самых важных составляющих ценности человека! Конечно, это глупо, но что делать: от своих сформировавшихся вкусов, от своих предпочтений никуда уже не уйти. Ею, конечно, много раз интересовались, за ней пытались ухаживать некоторые, но эти люди совершенно не нравились Демидовой. Те же, кто был объектом ее усиленного внимания, (ну просто наказание какое-то!) смотрели на нее и словно не видели. Делали лишь, в лучшем случае, пустые, ничего не значащие комплименты и... обходили стороной.
Что ж поделать, Анна Демидова была очень влюбчивой и уж, если к кому прикипала душой, так надолго. Те избранные красавцы, которых встречала на своем жизненном пути - все до единого, но каждый по особому, дороги ей. Она ни одного из них не может забыть и мучается со все возрастающей болью нерастраченной женской любви.
Вот лежит она сейчас, уткнувшись в подушки, и жалобно всхлипывает: "Не могу так больше жи-и-ить! Не могу-у-у!" В ушах все еще звучит безжалостная, как удар плетью, фраза. И это от него то услышать такое! "Боже, зачем ты даешь красоту таким мужланам?! Ну почему я люблю, этих бессердечных, грубых манекенов?!" Так стонала она. Плечи ее вздрагивали от неудержимого, горького плача. "Наверное, это нехорошо, не совсем нравственно - любить сразу нескольких, влюбляться уже до потери самоконтроля. Но разве я виновата, что сердцу не могу приказать? - пыталась она анализировать, разобраться в себе. - Страсть от того-то и разжигается, что нет возможности излить свои чувства. Вот и качусь по наклонной плоскости от одного к другому в поисках ответной любви. И хоть бы толк какой был. А то так все - напрасные усилия. Ищу человеческого тепла, да не нахожу ни в ком. Они уже чуть ли не убегают, завидев меня!.." Тут плечи ее стали вздрагивать еще сильнее. "Эх, Ваня, Ваня, ну за что ты меня так отшил? Я же ничего плохого - цветы тебе, наилучшие пожелания. Хотела приятное тебе сделать, ведь твой же день рождения! Подарок полгода искала, чтобы тебе он понравился. А ты меня за все!.. Какой же ты после этого козёл... Козёл винторогий - чурбан непробиваемый! Ну да ладно, что ж, переживу уж как-нибудь и это, а ты за мной еще побегаешь! - она еще не знала, как он будет, бегать за ней, но ей этого так хотелось, что готова была отдать за желаемое хоть полжизни. - Разве ж я навязываюсь? Лишь предлагаю свои услуги, заботу, внимание. Ну ладно, если б был женат, как, скажем Александр, но ведь тридцатипятилетний холостяк! Боже, до чего же Ваня красив! Глазки масляно-карие, щечки пухлые, розовые, с ямочками, сам весь сбитый, налитой, как персик. Внешность добродушная, а душа - черствая... Ну, зачем я унижаюсь? Знаю же, что бесполезно все, так нет же, продолжаю... эх-х!.. Сил моих больше нет. Противно. До чего же я несчастная! Если б кто знал, как мне плохо. Жить не хочется!.."
В это время раздался звонок. Она медленно, неохотно размазывая по лицу потеки туши, подошла к столику с телефоном, подумала: "Наверное, опять Оксана". Оксана - ее лучшая подруга. Она часто звонила и давала очередные советы по способам завлечения мужчин, хотя сама тоже замужем не была. За последнее время подруга порядком ей надоела своими не в меру участившимися звонками. А сейчас, тем более не хотелось ни с кем говорить. Девушка потянулась к штепселю, чтобы отключить не умолкающий телефон, но что-то толкнуло все же поднять трубку.
- Алло... - на том конце послышался шорох, и стального тембра мужской голос спросил, - Анна Петровна Демидова?
- Да, а что?
- Вы очень хотите быть счастливой?
- ???... Конечно, очень... - медлено, с недоверием в голосе промолвила она. - Простите, а кто это?..
- Неважно кто. Возьмите флакон с настойкой валерианы (он стоит в вашей аптечке) и выпейте пятнадцать капель.
- Что еще за шутки?..
- Это не шутки. Выпейте, и вы убедитесь, что после этого, стоит вам лишь сильно захотеть, и избранный вами мужчина будет ваш. Но помните - не больше пятнадцати капель!..
Последние слова, словно эхом, раздались где-то там, на другом конце телефонного провода и заглохли. Прозвучали короткие гудки.
"Странный звонок. Кто бы это мог быть?" - подумала она, и все же открыла стеклянную дверцу стенки. В аптечке действительно стоял флакон с валерианкой. Анна уже и забыла, когда последний раз пользовалась лекарством: так это было давно.
"Шутка, розыгрыш?" Но кто мог знать о, какой-то там, валерианке в ее аптечке? Никто из подруг не мог видеть, не говоря уже о мужчинах, которые, за исключением технических работников: грузчиков, слесарей и прочих, не переступали порог этой квартиры. Ну, допустим, с флаконом просто шутка, ведь в любой аптечке может быть валерианка, но неизвестный знает ее фамилию, имя, отчество и номер телефона. К тому же, ее теперешнее душевное состояние кому и как может быть известно? Не исключено, что кто-то из неприятельниц попросил мужчину подшутить над ней. Взять ту же Нелю: в глаза приторно сладкая, а ведь Анна давно знает, что та ненавидит и презирает ее. Только вот непонятно - за что? Видимо чувствует и замечает неугасимую любовь бедной девушки к Александру - ее мужу. Хотя, она ни разу даже не намекнула ему об этом, Смородинов давно все понял и испытывал некоторую неловкость. Как и другие, он избегал ее. Но, поскольку был он человеком добрым и тактичным, старался не обидеть сослуживицу явной демонстрацией безразличия, отводил глаза, смущенно говорил, порой невпопад. Жена высокомерно, но ревниво наблюдала такие сцены. Да, Анна была дамой любвеобильной и, все-таки, этот человек выделялся в ее выборе особо. Девушка понимала всю глупость своего желания быть с ним, пыталась бороться с чувством, да тщетно. Он словно приворожил ее к себе. Страсть же со временем накалялась, и неимоверных усилий стоило противостоять ей. Даже дома она теперь не находила себе места. Порой хотелось выскочить на улицу, найти его, где бы он ни находился, оттолкнуть ненавистную жену и упасть в объятия этого крупного розовощекого добряка, ласкать волны его русых волос, целовать большие, выразителънме сине-зеленые глаза.
Сердце кольнуло, сжалось...
Она поспешила на кухню, вернувшись, накапала в ложку пятнадцать капель, запила клюквенным соком. "Пожалуй, валерианка сейчас действительно не помешает. Надо же!.. сердце что-то прихватило. Ой, как ноет. Уж явно: переволновалась сегодня... Кто же мог звонить, кто? Кому я еще нужна, чтобы издеваться надо мной. Боже, я сейчас готова верить в любую небылицу! Выпила вот, и надеюсь как дурочка. Ах, если б действительно помогло..."
Ночь прошла в тяжелых и тревожных сновидениях.
Утром приехала она на работу в подавленном состоянии. Все встречающиеся в коридорах сослуживцы, как всегда, вежливо здоровались и непременно оборачивались, провожая ее удивленными взглядами. Она понимала, что привлекает внимание необычным для себя, утомленным, безразличным видом, пыталась улыбнуться, но, это плохо удавалось.
Когда вошла в лабораторию, все пятеро коллег - четыре женщины и Александр, не сводили с нее глаз, словно впервые видели.
Анна села за стол, выложила бумаги, задумалась. Подошла Оксана, пододвинув стул поближе, села рядом.
- Что с тобой? - спросила она озабоченно. - Ты ж на себя сегодня совсем не похожа. Бледная-то какая! Заболела что ли?
- Не знаю, сердце ночью прихватило, вот...
- Так чего ж пришла то? Иди бегом на больничный. Сердце - это тебе не шутка!
Анна краем глаза заметила, как другие сотрудницы - Юлия и Нина тоже удивленно смотрят на нее. Неля же демонстративно отвернулась, что-то зло шипит своему покорному мужу. Тот кивает, пожимает плечами и отворачивается, приступая к работе.
На Юлином столе зазвонил телефон. Она подняла трубку, крикнула:
- Аня, тебя Василий Васильевич требует со вчерашним отчетом.
Демидова вышла из лаборатории с папкой бумаг, направилась в кабинет директора. О, какие чувства благоговения, стыда, обиды и страха всегда испытывала наша героиня, когда предстояла встреча с этим человеком! Сердце готово било выскочить из груди, и горячая волна предательски заливала лицо, выдавая еле скрываемые переживания.
Василий Васильевич восседал в большом кабинете за массивным полированным столом, полностью погруженный в изучение каких-то бумаг. Когда вошла Анна, он, чуть приподняв свое полное тело, протянул руку в сторону ряда стульев сбоку стола:
- Присаживайтесь, Демидова. Прошу ваш отчет.
Директор - седой пятидесятилетний мужчина, примерный семьянин, уважаемый человек, не мог не замечать сдержанные проявления особого внимания к нему молодой сотрудницы, и, видимо, это его лишь раздражало. Он был вежлив. Но по отношению к ней в вежливости этой было что-то пренебрежительное, леденящее. Разговаривая с Анной, старался не смотреть в ее сторону, хмурился, с досадой чувствуя влюбленный взгляд девушки. Вызывал к себе только в крайних случаях: да и то обычно, когда в кабинете находился еще кто-нибудь.
Анне очень хотелось видеть его, но беседы с директором, особенно при крайне редко случавшихся уединениях, надолго лишали хотя бы относительного душевного покоя. Весь остаток дня бедняга ходила с испорченным настроением, силясь внешне не выдавать этого.
Сослуживицы, наблюдавшие их безмолвную войну, со временем перестали удивляться - привыкли.
Василий Васильевич, не глядя на нее, небрежно взял содержимое папки, углубился в изучение. Анна не выдержала, остановила взгляд на его благородном лице. Сердце снова переполнялось непрошеной нежностью. Хотелось подойти и поцеловать эти холенее щеки, эти, за стеклами очков, недовольные, но такие красивые голубые глаза и плотно сжатые губы. Она вздохнула и отвернулась, мысленно простонала, почти завопила от сдерживаемых чувств.
- Что вы сказали? - директор снял очки, внимательно посмотрел на нее.
- Н-ничего, - удивилась она. - Я сижу, жду молча и жду ваших указаний.
- А, простите, мне показалось...
Он снова надел очки, продолжил, было читать, но опять украдкой взглянул на подчиненную. Анна также мимолетно перехватила его взор и демонстративно уставилась в потолок.
Сколько раз она бичевала себя, что в его присутствии не может чувствовать уверенности, быть энергичной, независимой, со свойственной ей непринужденностью. Ведь некоторые начальники и повыше этого порой роптали перед Демидовой, неуклюже пытаясь завязать с ней отношения, рассыпались в комплиментах, старались угодить: ведь девушкой она была видной, даже эффектной. Да только ко всем ним она была абсолютно равнодушна. Но если бы полюбила кого-нибудь, это знала точно, происходило бы то же самое, что и сейчас в этом кабинете. Здесь руки опускались, и вся уверенность куда-то безнадежно улетучивалась. Пред неодолимою силой любви она была совсем безоружной.
Но что же это сегодня с начальником? Босает из-за стекол очков удивленые, растеряные взгляды в ее сторону. Анне стало даже как-то неловко. Она заерзала на стуле, полуобернулась к окну. Никогда Василий Васильевич так на нее не смотрел, это было и приятно, и подозрительно одновременно.
- Анна Петровна, - у девушки перехватило дыхание - первый раз наедине он назвал ее не по фамилии, как обычно, а по имени отчеству! - Вы, кажется, сегодня не совсем здоровы?
- Н-нет...ну что вы, я прекрасно себя чувствую.
- Да, да, не спорьте, я же вижу, что вы бледны, - в голосе неприступного директора послышались теплые, отеческие нотки. Он, вроде бы, даже слегка растерянно улыбнулся.
- Спасибо... но я совершенно здорова, - язык ее заплетался, чувствовала, что не бледность, а жаркий румянец запылал на щеках.
Василий Васильевич хрипло прокашлялся, хотел еще что-то сказать, но передумал, опять погрузился в чтение.
Наконец он вернул некоторые бумаги, медленно снимая очки, внимательно посмотрел на нее, тихо промолвил:
- Боже, какая, оказывается, вы!.. Вроде в чем-то изменились, а вроде и нет. И та и не та... Как же я раньше то не замечал?..
- Не замечали, потому, что категорически не делали смотреть в мою сторону, - набралась смелости она, и тут же чуть не проглотила язык от страха.
- Да, вы правы... - директор задумчиво опустил глаза, снова прокашлялся, нахмурился. - Можете приступать к работе, Анна Петровна.
Демидова рассеянно кивнула, встала на ватных ногах, тихонечко направилась к двери.
- Постойте! - раздалось сзади.
Василий Васильевич вскочил и с небывалой для себя поспешностью приблизился к ней, положил и тут же убрал с ее плеча пронизывающую горячими биотоками руку.
- Я хотел вас спросить... - он запнулся, видимо на ходу придумывая, что же хотел спросить. - Да, в наш профсоюз поступила путевка в очень хороший сочинский санаторий. Вы не хотели би отдохнуть там?
- Нет, конечно, - удивилась она. - Все же знают, что вы сами туда едете. Почему вдруг такое внимание? - смущенно потупила глаза она. - Или хотите поскорее избавиться от меня?
-Ну зачем же вы так!.. - он тоже смутился, не зная куда девать свои руки. - Как можно было такое подумать! Я ж от чистого сердца, и вообще...
Анна набралась смелости и испытующе посмотрела ему прямо в глаза. Директор как-то поник, стушевался, от былой неприступности не осталось и следа. Что-то родное, близкое и даже испуганное отразилось в его глазах.
- Я... в общем, я...
- Что, вы?.. - слабо улыбнулась, наконец, Демидова. О, как ей хотелось шагнуть и прижаться к его груди! Но она робко повела плечом, поворачиваясь, чтобы уйти.
- А вы?.. Да подождите же! - сдавленно выкрикнул он.
- Ну, что еще? - промолвила тихо.
- Анна... - директор приблизился, подрагивающими пальцами провел по ее плечам. Она стояла, словно окаменев, затаив дыхание, чувствуя, как силы покидают ее. - Анна, вы... - и вдруг, страстно обнял девушку, застонал, прижавшись щекой к щеке.
Демидова вырвалась, остановилась у двери, дрожащими руками поправляя прическу, с трудом удерживаясь на подкашивающихся ногах.
Василий Васильевич стоял, прерывисто дыша, умоляюще смотрел на нее. В глазах его было столько смятения и растерянности, что девушке стало даже страшно: "Неужели это все от лекарства? Действительно начало действовать?.. О, ужас! Что же я натворила то! Ведь если это правда, то это ж слишком серьезно..." И, в то же время, она была готова зарыдать от захлестнувшего ее, неуместного блаженства. Какие-то незримые узы сладостными волнами, казалось, уже соединяют их двоих, неодолимо сближают, влекут, растворяют в волшебной плазме любви и неги. Она, не помня себя, стремглав выскочила из кабинета. Сердце выскакивало , перед глазами все кружилось.
Секретарша в приемной проводила ее крайне удивленным взглядом.
Когда вернулась в лабораторию, к ней сразу подошла Оксана.
- Что, опять отчитал?
- Уй-й, не спрашивай... - потрясенно со вздохом опустилась она в рабочее кресло, стала прятать глаза, силясь сдержать дурацкую улыбку и наворачивающиеся слезы. - Досталось мне, как никогда...
Весь рабочий день прошел как во сне. Было страшно перед неведомой силищей, что так услужливо оказала ей совсем неожиданную, просто волшебную, помощь. И, вместе с тем, от осознания своей новой сверхвозможности, словно гора свалилась вдруг с души бедной девушки. Такие неограниченные, радужные перспективы любви открывались теперь перед ней! Несколько раз, испытующе, она стала поглядывать в сторону Александра, и на этот раз ее нисколько не удручало, что, тот не обращает на нее совершенно никакого внимания. "Погоди, - подумала Анна, - дойдет, мой милый, теперь и до тебя черед. Валерианочки то у меня еще хватает. Ай, да лекарство! Ай, да звонок! Почаще б надо лечить вас, остолопов таких. Завтра, Сашенька, займусь я тобой. Никуда ты теперь от меня не денешься! Видимо капли эти сердечные и предназначены для оживления таких вот черствых сердец!"
С работы она ехала своим обычным маршрутом на трамвае. Народу в это время было, как всегда, много. Давили, мяли со всех сторон. Ей кое-как удалось изловчиться и встать за стойку возле задних дверей. Она постоянно стремилась стоять именно там, где меньше толкают и можно свободно видеть Ивана, обычно заходящего в эти двери на остановке возле кинотеатра. Да, речь идет именно о том самом "непробиваемом, винторогом" Ване, который был вчера именинником и нагрубил ей.
И вот он зашел. Стал протискиваться вперед, бросил на нее пренебрежительный взгляд и... остановился, обернулся, в глазах его блестнуло удивление. "Как я его, а?! - возликовала в душе Анна. -Одним взглядом - наповал!.. Вот это да-а! А ну, посмотрим, что же дальше будет..."
Иван вполоборота периферийным зрением косился на нее. Потом метнул долгий, пульсирующий, завлекающий взгляд, снова, чуть улыбаясь, отвернулся, недоуменно покачал головой.
Сладостная волна поднялась в груди у девушки, голова пошла кругом. Она и представить раньше не могла, что этот безразличный, черствый человек может так обворожительно смотреть. Можно было сойти с ума от одного лишь такого взгляда - манящего, чарующего, лишающего воли!.. На что, оказывается способны мужчины - тайные демоны очарования!
"Но нет, - спохватилась она, - я, помнится, поклялась, что ты еще походишь за мной. Так вот, мой милый, на этот раз я уж постараюсь быть сильнее своей слабости". Анна с деланым равнодушием повернулась к окну, краем глаза наблюдая за ним.
Вот уже и остановка возле парка, где ему нужно выходить. Он пробрался, протиснулся к двери, встал совсем рядом. Она чувствовала его взгляд, но упорно смотрела в окно. Да и вообще, неприлично девушке первой проявлять знаки внимания! Иван глухо прокашлялся, выдав нарастающее волнение. Трамвай остановился, открылась дверь, выходящие пассажиры навалились на замешкавшегося обворожителя, послышались раздраженные упреки в его адрес. Он растерянно вышел, пропустил толпу и снова вошел. Дверь закрылась, трамвай поехал. "Надо же! - подумала она. - Как во сне все. Неужели счастье действительно возможно и судьба, наконец, повернулась ко мне лицом? А, может, это великое коварство сил невидимых, и впереди ждет лишь крах и горькое разочарование?.. Даже не верится, что все это происходит именно со мной... Впрочем, Анна Петровна, не спеши ка обольщаться. Может совсем и ненадолго даны тебе такие возможности. И после короткого опьянения наступит тяжелое, очень тяжелое похмелье. Бог знает, что будет дальше. Надо бы не упустить счастливого случая, дать Ване возможность приблизиться. Но страшно, очень страшно; что-то гложет внутри, не дает насладиться желанной победой, укоряет что-то... Наверное, это - совесть. Она - верный советчик, не дает сделать роковой, необратимый шаг в губительную пропасть. О, Боже, ну хоть бы кто-нибудь помог мне собраться с духом, сделать правильный выбор, не совершить ошибки! А вдруг, это единственный для меня шанс, наконец, поймать фортуну, и ничего в этом плохого нет? Ведь он же не женат и мог бы стать мне желанным мужем! Характер, конечно у него - не подарок, и исправить такой уже вряд ли удасться. Но как знать: а вот возьмет, да и сложится все хорошо. Если же нет, в крайнем случае, тяжело, но реален развод. Останется от него ребеночек, и то хорошо. Все не одной на белом свете жить. Всю ласку, все тепло, самое лучшее отдам ему - моему сыночку. Почему-то очень хочу иметь не девочку, как другие женщины, а именно мальчика. Поставлю его на ноги, воспитаю чутким, отзывчивым человеком. Может, не бросит мать на старости то лет. О, господи, как я давно мечтаю иметь ребенка! Он уже снится мне по ночам. И давно бы уже имела его, да не попадается подходящий мужчина, на котором бы могла остановить свой выбор.Так мне хочется, чтобы сын был от красивого и доброго отца, чтобы сам, повзрослев, стал таким же прекрасным, милым человеком!"
Иван стоял совсем рядом. Она чувствовала его пристальней взгляд, обожгло вдруг прикосновение руки, скользнувшей по поручню к ее руке. Девушка с безразлично видом ждала, что будет дальше, а сердце стучало так гулко и сильно, что, казалось: вот-вот выскочит из груди. Пухлая мужская ладонь, будто между прочим, ласково провела по ее руке, снова обхватила поручень.
Приближалась ее остановка. Анна метнула на него взгляд и невольно опустила глаза. Он смотрел на нее как-то удивленно, растерянно и печально. Колотящееся сердце девушки сжалось от непонятной жалости к этому, ставшему, за несколько минут совместной езды, еще более милому, дорогому человеку. Вчерашняя обида мгновенно забылась, хотелось ехать с ним так хоть до скончания века... Но вежливо обошла его и вышла из остановившегося трамвая.
Пройдя по аллее несколько метров, чуть заметно покосилась назад. Иван стоял на остановке, провожая ее все тем же растерянным взглядом. Уже не оборачиваясь, Анна последовала дальше. Он не пошел за ней.
Снова дома. Опять одна в четырех стенах.
Анна неспеша, задумчиво разделась, опустилась на диван, потерянным взглядом уставилась в стену. Что произошло за сегодня? Произошло очень многое. Страшно даже вспоминать! И как отнестись к этому? Ведь, она же не хищница, чтобы любой ценой добиваться своих низьменных целей. Она - обыкновенный, несчастный, одинокий человек, мечтающий об элементарном человеческом счастье. Что же делать то теперь ей, как быть? Казалось бы: радуйся, ликуй от счастья - все мужчины теперь твои! Но что поделать с сердцем, которое говорит, кричит совсем другое: насильно, обманом счастья не добьешься, даже и не надейся!.. Увы...
Поужинала она тихо, глотая слезы грусти вместе с надеждой. Память вновь и вновь услужливо возвращала ее к событиям заканчивающегося дня. Она словно раздвоилась. Одна ее часть переполнялась блаженством, многократно прокручивая в мыслях свершившийся эпизод с директором, и очень жалела, что упустила Ивана. Казалось, что это уже никогда не повторится! Другая же часть души заполнялась тоской и болью: неужели, чтобы обрести простое женское счастье, ей - Анне Демидовой ничего другого не остается, как пойти лишь странным и опасным путем? Неужели ж ничего другого - лучшего она недостойна?.. Анна опустила лицо в ладони и тихо заплакала. Какая-то сверхсила жестоко забавляется ею, играет тоской ее истомившейся души, помогает или губит ее безвозвратно. "О, Господи, за что же мне это все! Подскажи, Господи, не оставляй меня, пожалуйста!.."
"Хоть бы Оксана позвонила" - думала она, когда с мокрым от слез лицом, мыла посуду. Но никто не звонил.
Когда с кухней было покончено, Анна прошла в комнату, села в кресло перед включенным телевизором. Взяла недовязанный шарф, который мечтала подарить тому Ване, вздохнув, приступила к работе. Теперь, хотя бы, есть надежда, что старается не напрасно.
На экране по ледяному полю носились хоккеисты. Она не любила смотреть спортивные передачи. Переключила на другую программу, и, на обрывке слова застала своего любимого ведущего популярной телевизионной программы Дениса Рухина. Анна сразу отложила вязание и с внутренним трепетом заерзала в кресле, поудобнее устраиваясь перед телевизором.
О, она всегда с великим нетерпением ждала этой передачи, потому, что вел ее ОН! Этот изумительный голубоглазый блондин, потрясающий до глубины души красавец. "Как же я не заглянула в программу? Могла же упустить!" Демидова всегда заблаговременно изучала программу телепередач за всю неделю, и если предстояла ЭТА, обводила в газете красной пастой. Она была без ума от Дениса Рухина! Однажды даже написала "глупое" письмо в телецентр на его имя. Не знает, дошло письмо или нет. Во всяком случае ответа, естественно, не последовало. В послании не было ничего предосудительного, девушка лишь восторгалась его высоким артистизмом, тонким чувством юмора и так далее. Не обошлось, конечно, без намека на желание познакомиться с ним или получить хотя бы кратенький ответ, чтобы знать, что он читал ее послание. Это было лет шесть назад. Потом, вспоминая эту "выходку", ей было стыдно перед собой за отсутствие девичьей гордости и легкомыслие.
И вот, снова ОН на экране - подвижный, в возрасте примерно сорокапяти лет, мужчина. Ведущий что-то говорит зрителям, обоятельно улыбается с экрана. Но Анна не разбирает, не вникает в слова. Вся она поглощена созерцанием его обворожительной красоты. Ведущий хитро подмигнул, и Демидовой показалось, что это он ей дал знак, что читал письмо.
Сегодня Рухин был прекрасен, как никогда. Она просто млела от каждой его, разрывающей душу, жгучей улыбки. Глаза ведущего искрились сладостным огнем. Умело поставленная мимика сегодня была просто волшебной!
Ей, больше, чем когда-либо раньше, до самозабвения захотелось обладать им. Почему? Она и сама не знала. Просто захотелось - и все, будто кто-то ею руководил! И пока гремела реклама, потеряв голову от страсти, не раздумывая, бросилась к спасительной аптечке и залпом выпила большую часть валерианки, оставив во флакончике совсем немного. Руки ее дрожали от потрясения: сейчас что-то должно произойти!..
Вот снова на экране появился ОН. Девушка, как пьяная, добралась до кресла и упала в него, чувствуя, что голова тяжелеет и она погружается, словно в туман. Милое лицо ведущего, казалось наплывало на нее. Вот он, уже вырвавшись из телевизора, падает на колени к ее ногам, жарко целует ее руки!..
"Боже, что со мной?! Зачем я это сделала?!" - чуть не кричит Демидова, схватившись за голову. Протирает глаза - никого рядом нет. На экране уже идет другая передача.
"Денис, Денис... - шепчет она. - Так можно и с ума сойти. Фу ты, наваждение какое-то! Надо же - галлюцинация. А чуть было не приняла за реальность... Ладно, пора спать. Что-то опять неважно себя чувствую. Завтра на работу..." - думала Анна, полусонно добираясь до кровати. Еще мелькнула приятная мысль, что завтра снова сможет увидеть дорогих ей мужчин...
Она повалилась в постель и, не раздеваясь, тут же уснула.
Утром девушка была полна свежих сил и прекрасного настроения. Ничего не болело, душа пела в предчувствии нового, счастливого дня. Сегодня Анна приехала на работу значительно раньше обычного. Миновала проходную и в просторном вестибюле сразу увидела директора, разговаривающего с двумя пожилыми женщинами. Демидова подумала: чтобы пройти в главный вход здания, придется обойти беседующих. Так и сделала.
Василий Васильевич, видимо, заметил девушку еще раньше, чем она думала. Интеллигентно распростившись с собеседницами, он повернулся к ней, слегка наклонив голову, вежливо поздоровался, несколько секунд провожал ее взглядом, потом окликнул:
- Анна Петровна, пожалуйста, подождите минуточку!
Демидова остановилась, повернулась. Удивительно, сегодня у нее не было никакого страха и смущения перед этим человеком. Он же чуть заметно сконфуженный, подошел, тихо, хотя поблизости никого кроме престарелой вахтерши не было, промолвил:
- Анна Петровна, вы, ради бога, извините меня за вчерашнюю несдержанность. Я, конечно, глупость сотворил и готов исправить свою оплошность любыми доступными способами. Вы только скажите какими, и я все сделаю, - он сегодня снова прятал глаза, но уже не так, как раньше, до вчерашнего случая. Теперь директор не хмурился недовольно и пренебрежительно. Он был подавлен и смущен. Пальцы нервно подрагивали (чего она раньше никогда за ним не замечала), складывая и раскладавая дужки очков. - Понимаете, наваждение какое-то... Я ночь не мог уснуть со стыда за свой поступок, - лицо его действительно выглядело сегодня усталым, вроде бы даже немного осунувшимся. - Очень вас прошу, никому не говорите об этом... Для меня такая огласка... Сами понимаете...
- Не волнуйтесь, Василий Васильевич, я конечно же, все понимаю, - Анна с жалостью и нежно смотрела на него. - Никто и никогда об этом не узнает. И извиняться вам не за что. Напротив, я лишь благодарна вам за, пусть и минутный, но все же искренний, как мне показалось, порыв.
- Правда?.. Спасибо вам, - он признательно посмотрел на нее и в изнеможении затаил дыхание.
Девушка видела, как искорки непрошеной страсти вновь заиграли в его глазах. В них можно было прочитать сразу все - и нежность, и желание, и страх, и боль. Опасаясь, как бы не повторилось вчерашнее здесь же в вестибюле, где уже стали появляться первые сотрудники, она молниеностно пожала его руку, сказав: "Извините, но мне пора", - и быстро скрылась за дверями.
Настроение, прекрасное с утра, под конец рабочего дня упало.
Александр по-прежнему абсолютно не обращал на нашу героиню внимания. Уж как только она ни старалась вступить с ним в контакт: и подходила несколько раз с деловыми разговорами, и шутила, бросала искрометные, игривые взгляды - все напрасно. Смородинов смотрел на нее, как на пустое место. Вконец отчаявшаяся в бесплодных стараниях, Анна совсем упала духом, размышляла про себя: "Конец моей удаче. Это уже все... И зачем я вчера лишнюю валерианку выпила, кто меня просил? Эх, дуры ж бабы, дуры. Единственный-то раз в жизни ангел помог, и то я не выдержала, пожадничала. Вот и результат: он - мучитель проклятый, так и не обратил на меня внимание... Что ж, так мне и надо. Чего я на чужого мужа позарилась?! Неудивительно, что Неля все время змеей на меня косится. А сегодня то и подавно, чуть не лопается от злости, да молчит же, боится меня. Не знаю, что б ты стала делать, если б догадалась, как я страдаю. Прыгала б, наверно от радости до потолка..."
Оксана, всегда тонко замечающая и анализирующая каждый шаг подруги, молча удивлялась столь странному ее поведению. Да и Юлия с Ниной не могли этого не видеть. Слепым оставался лишь он один!
Обида снова разгорелась в душе Демидовой. Она с трудом дождалась конца рабочего дня. Ни с кем не хотелось больше говорить. Хорошо, что Оксана вынуждена была еще задержаться по делу, а то б опять пришлось по дороге до трамвая выслушивать ее советы.
Продолжая корить себя, Анна выскочила на улицу, вдохнула свежий, с изморосью, холодный воздух, и направилась к остановке.
Толпы прохожих спешили, щурясь от холодного осеннего тумана. Кто-то окликнул ее. Демидова рассеянно оглянулась и увидела директора. "Ему-то чего еще надо? - почему-то подосадовала, вдруг, она. - Всё, сказка закончилась. Никому я теперь не могу быть интересна... Но зачем он идет ко мне, может, забыл чего?.. А, видно, ждал: в намокшем плаще... Интересно, что теперь скажет. Опять, наверно, обратится по фамилии, да начнет вежливо хамить, хмуриться... Уж это то он умеет".
Но он, подойдя, из-под полей шляпы доверительно заглянул ей в глаза, спросил:
- Анна Петровна, я вот... - замялся, изучая носки своих новеньких, сияющих туфель, - хотел бы, все-таки... В общем, я взял на себя смелость пригласить вас сегодня поужинать со мной в ресторане. Если б вы не сочли скучным составить компанию пожилому человеку, ваш покорный слуга был бы очень вам признателен.
- У вас какое-то событие, или просто так? Извините, что я спрашиваю, но с каких это пор наш амбициозный, неприступный начальник записался в слуги? - девушка зябко поеживалась, удивляясь своему безразличию.
- Да, Анна Петровна, в моей жизни произошло событие, неожиданное и катастрофическое... Видите ли, дело в том... Все дело в том, что я сам не знаю, что со мной происходит сейчас. Со вчерашнего дня, когда я читая ваш отчет, случайно посмотрел на вас, и в сердце вдруг, будто что-то оборвалось. Не могу это ни объяснить, ни понять. Я сначала слабо, но с каждой минутой все сильнее стал чувствовать к вам дружескую симпатию. Простите, даже больше - влечение! Это... просто наваждение какое-то! Никогда б не подумал, что в пятьдесят лет смогу так нелепо и безумно... влюбиться... - он был красен, и прекрасен одновременно, казалось, он готов был провалиться сквозь мокрый асфальт.
"Вот это да! - подумала ошеломленная Анна. - А его-то, оказывается, все-таки зацепило, да еще как!"
Василий Васильевич умоляюще посмотрел на нее, вдруг стиснул холодные девичьи ладони в своих жарких и сильных руках.
Демидова отпрянула, как ужаленная:
- Что вы! Нет, нет! Нас могут увидеть знакомые... да и вообще, люди же кругом! Зачем?.. Нет, не надо. Пожалуйста, выбросьте это из головы. Извините, до свидания!
Она быстро развернулась, и чуть ли ни бегом застучала каблучками к подходящему трамваю. В голове звенело, все прыгало перед глазами, кровь туго била в висках.
Зачем отказалась от давно желанного, чего испугалась? Демидова и сама не знала. Хотелось и вернуться, и без оглядки убежать от жгучего, всю ее охватившего, смятения.
Трамвай уже проехал несколько остановок, а она все еще не могла прийти в себя. Вот еще одна остановка. Люди выходят, заходят, но Анна, задумавшись, ничего не замечает. Не обратила внимания и на появление рядом Ивана. И лишь, когда он поздоровался с ней (что было новостью), в обычной давке пытаясь протолкнуться ближе, девушка пришла в себя, не ответив, однако, на приветствие.
Стекла трамвая запотели от тесно набившихся пассажиров. Машина немилосердно раскачивалась и гремела на рельсовых стыках.Только теперь Демидова заметила, что стоит не на своем обычном месте, а почти в середине прохода. "Как он умудрился стюда пролезть? Ведь вздохнуть нельзя, так сжали со всех сторон".
Иван же протиснулся к ней еще ближе, встал лицом к лицу, спросил на ухо: "Замерзла?" Вот еще! Анна пожала плечами, попыталась отвернуться, но не смогла. Он плотно прижался к ней, осторожно, поверх плаща, провел ладонями по ее бедрам.
"Что такое?!.." - девушка вспыхнула, не зная, что делать. От такой наглости стало вдруг страшно, стыдно, и... приятно. Она почувствовала его близкое дыхание, ароматный, терпкий запах мужских духов. Робко, через силу подняла глаза на гладко выбритый пухлый подбородок, раскрасневшиеся щеки и красивые алые губы. В глаза ему смотреть боялась, зная, какая кроется в них влекущая сила.
Мысли прыгали и разбегались. Девушка уже ничего не соображала, разомлев, отдавая свое тело осторожной ласке его рук... Кругом же стоят люди... О, Господи! Дыхание становилось все ближе и ближе, и вдруг жаркий, головокружительный поцелуй коснулся и исчез с ее губ... Перед глазами все закружилось. Она бессильно обмякла в сильных, теплых объятиях, уронила голову на сильную грудь.
Приближалась ее остановка. Иван, раздвигая мощным телом толпу, давая Анне проход, за руку вел ее к выходу.
Когда вышли из трамвая, он глухо попросил:
- Аня, пригласи меня к себе...
- Что это вдруг? - Демидова стыдливо отводила глаза. - Занята я. Некогда гостей-то принимать.
Конечно же, соврала. И ничем не могла она быть сегодня занята. И даже очень хотелось, чтобы Ваня, наконец-то, пришел к ней. Но гордость и какое-то, самой непонятное упрямство, мешали согласиться.
- Ну, разреши тогда, хотя бы проводить тебя, - настаивал попутчик.
- Что ж, это - пожалуйста, - повела бровью она.
Иван, обычно несловоохотливый вообще, а с ней то и тем более, теперь старался вовсю, наверное, даже сам удивляясь проснувшемуся в нем красноречию.
Подошли к ее дому. Во дворе было пусто. Не дежурили у подъезда старушки на скамейках, не играли старики в домино. Погода всех заставляла сидеть в теплых, сухих квартирах.
Женское самолюбие брало свое: Анна мысленно жалела, что никто не видит, какого роскошного мужчину она, наконец-то, себе "отхватила". Вот бы бабулькам была подкинута тема для оживленных пересудов - на целую неделю вперед! Вздохнув, девушка тихо сказала:
- Вот я и пришла. Спасибо, что проводил... До свидания.
Иван заметно заволновался, начал переминаться с ноги на ногу.
- А может, хоть чаем угостишь, Анюта. Страсть, как холодно, сыро... Согреться бы... А?
Демидова с минуту подумала, пожала плечами.
- Ну, если разве что ненадолго...
- Да, конечно ненадолго! - обрадовался он. - Я только отогреюсь маненько, и сразу уйду. А ты, может, ждешь кого?
- Нет, кому я нужна, - опять вздохнула она. - Идем уж, коли замерз.
Поднялись на ее восьмой этаж. Анна открыла дверь, еле сдерживая счастливую улыбку, пропустила гостя. Припомнилось, как еще позавчера пришла домой совсем разбитая и несчастная вот из-за этого вот самого человечища. А теперь спокойно впускает его в свою квартиру. Надо же, какие метаморфозы! Ни разу не доводилось даже мечтать о реальности этого! Какой крутой, неожиданный поворот произошел в жизни ее! И все благодаря ЧЬЕЙ-то доброй помощи. Кого ей благодарить, она не знала, да и не могла этого знать. Но уже и не удивлялась особо. С детста наша героиня верила в существование высших, не подвластных науке, сил, и причисляла это чудо к их всемогущему действию. Повидимому в этом она не ошибалась.
Иван, повесил плащ и разулся в прихожей, потирая озябшие руки, ступил в комнату, с интересом осмотрелся.
- Присаживайся пока на диван. Я сейчас, чайник поставлю.
Смущенная, словно сама была гостьей, трясущаяся от волнения, она устремилась на кухню. Иван повернулся к ней, нежно взял ее окоченевшие руки, привлек к себе.
- Аня, милая, да погоди ты с этим чаем... Послушай, как бьется мое сердце, - прижал ее ладонь к своей груди. - Слышишь, как часто и сильно? Это от того, что я влюбился в тебя.
- С каких это пор? - блуждающим взглядом окинула его лицо.
- Со вчерашнего дня, когда мы ехали в трамвае.
- Но ведь раньше ты на меня даже смотреть не хотел, не то, чтоб говорить... Позавчера, так вообще мне нагрубил? Эх ты!..
- Прости меня. Не со зла я. Усталый был, как черт. Хоть и день рождения, а на работе замотали. Не сердись, ладно? Я исправлюсь. Обещаю. Признаться, раньше ты мне казалась какой-то безликой, неинтересной. Замечал, что не равнодушна ты ко мне, но взаимности никакой не испытывал. Даже от внимания твоего было как-то неприятно, что ли... Лишнее это было для меня, ненужное. Понимаешь? А вчера... о, вчера!.. Так будто и ни тебя, а какую-то расчудесную красавицу увидел в нашем трамвае. Ты, конечно, извини, что я так вот. Наверно, ты и раньше была такой обворожительной, влекущей, но я этого, почему-то, не замечал.
- Я пойду, поставлю чайник. Посиди пока.
Когда вернулась из кухни, он терпеливо ждал на диване.
- У тебя тут хорошо, уютно. Сядь со мной, поговорим.
Анна присела на краешек, подумала: "Боже, какое это счастье - быть рядом, видеть его, говорить с ним! Сейчас, кажется, ничего больше и не существует - только он, он один. Милый, хороший. Какой ты сегодня добрый, ласковый, необычный..."
Иван положил пухлую потеплевшую ладонь ей на колено, осторожно начал скользить выше.
- Не надо, Ваня, - тихо промолвила она. - Разве нам плохо быть просто рядом?
- Анечка! - гость обхватил ее за плечи, жадно привлек к себе, впился в губы долгим, сладостным поцелуем.
Она тоже, не в силах более сдерживать чувства, задыхаясь и дрожа, стала гладить его темные волосы, широкую мужскую спину, сильные руки. Упоительно целовала румяные налитые щеки, обворожительные карие глаза, шептала, словно в бреду: "Милый, желанный, Ванечка. Любимый ты мой..."
Пальцы его уже гладили под полой платья. Он навалился на Анну, мощным телом вжимая ее в диван, целуя и одной рукой лаская, другой быстро расстегивая и стягивая с себя брюки...
На следующее утро Анна приехала на работу, все еще испытывая в себе какую-то разбитость, смешанную со сладостным, тихим ликованием. Сразу же, как вошла в лабораторию, Оксана сообщила, что Василий Васильевич просил ее к себе. Александра видно не было, наверное, куда-то вышел.
С чувством слабого, спокойного любопытства она вошла в кабинет директора. Кроме него и на этот раз здесь никого не было. Погруженный в свои думы, начальник ходил от стола к окну и обратно. Как только открылась дверь и появилась Демидова, он встрепенулся, чуть ли не подбежал к ней:
- Анна Петровна! Я с таким нетерпением жду вас! Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, - директор не знал, куда девать руки: то засовывал их в карманы пиджака, то закладывал за спину. - Я, знаете... - начал, когда Анна села на обычное место сбоку стола, оперся на него рукой. - У меня к вам большая просьба... - замялся, подбирая слова. - Мне нужна ваша помощь, точнее - консультация по одному вопросу. И было бы лучше, если б вы поехали со мной...
- Куда?
- Видите ли... ко мне на дачу. Нет, вы не подумайте ничего твкого!..
- Зачем это - на дачу? Разве мы не можем прямо здесь, в кабинете?
- Простите... что в кабинете?..
- Ну, это самое, проконсультироваться то.
- А-а!.. Ха-ха! - директор рассмеялся, оценив шутку. - М-м... Анна Петровна, вы меня несколько неправильно поняли. Мне действительно необходима именно ваша консультация. Я недавно узнал, что вы очень хорошо разбираетесь в садоводстве. Не спорьте, пожалуйста, - остановил он запротестовавшую, было, собеседницу. - Вы очень толковая девушка (я это давно приметил). А в этом вопросе, как мне стало известно, вы - просто талант! Понимаете, в моем саду по какой-то непонятной причине начали сохнуть яблони. Этой осенью нашей семье удалось собрать с них лишь полмешка, тогда, как в прошлые годы урожай достигал аж до восьми мешков и более, не считая опавших плодов. Жена моя приглашала каких-то специалистов, но они ничего толком не смогли объяснить. Поэтому у меня большая надежда остается лишь на ваш опыт. С начальником вашего отдела я уже договорился. Если кто еще полюбопытствует - мы едем по служебным надобностям, хорошо? Побудем там совсем недолго, а потом я отвезу вас домой. Прогула не будет, день этот Виктор Павлович проставит... все восемь часов. Пожалуйста, соглашайтесь, Анна Петровна. Я очень надеюсь на вашу помощь.
- Ну, если это так необходимо, то я пожалуй попробую проконсультировать вас.
Особняк директора не был роскошным, как она ожидала, но и скромным назвать его тоже было нельзя. Двухэтажный, из белого кирпича дом с двумя четырехугольными колоннами при входе, приличный огород, рядом небольшой сад, и все это огорожено железобетонным забором.
Оставив в подвальном гараже дачи свой желтый "Москвич", которым сегодня воспользовался вместо обычной служебной "Волги", Василий Васильевич гостеприимно провел Анну по чистой асфальтированной дорожке к роняющим последние сухие листья яблоням.
После того, как деревья были осмотрены, и Демидова дала несколько дельных советов, директор пригласил ее на второй этаж дома.
Холодная, ветренная погода не располагала к долгому пребыванию на свежем воздухе, и гостья охотно согласилась посмотреть комнаты особняка. Тем более, льстило сознание того, что, пожалуй, ей - единственной сотруднице их большого предприятия, предоставилась возможность побывать почетной, званой гостьей на даче уважаемого директора.
Хозяин, вежливо взяв ее под руку, провел по комнатам, где царила чистота и порядок, и распахнул, наконец, дверь своего летнего кабинета. Анну поразила аккуратная, продуманная и, наверное, недешевая обстановка, в центре которой на письменном столе красовался в вазе большой, свежий букет красных и сиреневых цветов. Сразу поняла, что это для нее.
- Как у вас тут уютно и красиво! - всплеснула она руками,- Только холодно. А летом, я представляю, как здесь хорошо!
- То, что холодно - не беда, - приветливо посмотрел он ей в глаза. - Сейчас будет теплее. Для этого и существует камин. Вы пока плащ не снимайте, садитесъ к камину поближе. А я побыстрому займусь растопкой. Надеюсь: вы почувствуете себя здесь не хуже, чем дома.
- Пожалуйста, не затрудняете себя. Нет смысла. Мы же ненадолго.
- Зачем такая спешка? Отогреемся немного и поедем.
Гостья пожала плечами, села возле быстро растапливаемого хозяином камина. В закопченном зеве по сухому хворосту заплясали первые язычки огня, переметнулись на березовые дрова. Вскоре пламя затрещало, загудело, заструилось приятное тепло.
Василий Васильевич заботливо подставил гостье под ноги маленькую табуретку, начал аккуратно снимать ее туфли.
- Ой, ну что вы! Я сама.
- Ничего, ничего, сидите, пожалуйста. Мне совсем не трудно.
Он поставил туфли сушиться возле стенки, положил возле табурета теплые тапочки и благоговейно сжал в своих ладонях обтянутые капроновыми чулками ее холодные ступни. Демидова затаила дыхание.
- Скоро вам будет тепло, - виновато улыбнулся он и надел на ее ноги тапочки. - Посидите, погрейтесь пока, а я сейчас.
За спиной Анна слышала спешную возню, тихий звон посуды. Оглянувшись, увидела уже почти накрытый стол и хлопочущего возле него хозяина.
- Василий Васильевич! - воскликнула она. - Ну, зачем такое беспокойство? Я же не в гости приехала, а по делу, - и про себя подумала: "Действительно, неудобно как-то: сижу, как кукша, нет чтобы помочь..." - и собралась было встать, но хозяин протестующе замахал руками.
- Ничего, ничего, вы, пожалуйста, сидите. Дело сделано. Тут ничего сложного. Та-ак... В общем-то, вроде бы и все. Теперь мы можем немного и отдохнуть. Пожалуйста, не возражайте. Всего то лишь легкий второй завтрак, и мы уезжаем.
Анна снова повернулась к камину, с удовольствием вытянув к огню наливающиеся теплотой ноги. Было неловко, но и приятно очень от заботы и внимания почтенного, давно любимого человека.
- Ну, вот,- директор смущенно потер руки. - Прошу вас, Анна Петровна, к скромному столу.
Он галантно помог гостье снять плащ, пододвинул стол поближе к теплу и подсел возле нее на табуретке. Анну поразило обилие дефицитных на то время продуктов, которые хозяин пододвигал к ней поближе, заботливо подкладывал на тарелку. Выстрелила пробка шампанского, и рубинового цвета, игристый напиток зашипел в бокалах.
- Ну-у, слушайте, - улыбнулась, польщенная обслуживанием Демидова. - Пожалуй, получше, чем в ресторанах. Вы, кажется, начинаете меня баловать.
- Вот именно, - поднял он указательный палец, приятно улыбаясь ей, - только начинаю. А хотелось бы, почаще иметь такие встречи с вами, чтобы вы привыкли к моему вниманию и желали его. Я же приложу все усилия для того, чтоб вам всегда было хорошо со мной.
Бокалы зазвенели. Она чуть пригубила кромку бокала и аккуратно поставила на стол.
- К чему вам это, Василий Васильевич? Ведь вы женатый человек. Какой я могу представлять для вас интерес?
- Ох, не лукавьте, Анна Петровна, - он хитро улыбнулся и тоже поставил опорожненный бокал. Потом чуть наклонил в раздумье голову. - Вчера после работы я уже говорил вам, что со мной произошло... Это невозможно объяснить и не поддается рассудку. Да, у меня есть уважаемая, любимая жена - мать моих милых, уже взрослых детей, и даже имею одного внука. По возрасту я, в общем-то, гожусь вам уже в отцы. Но, видите ли... оказывается, существует в жизни явление, которое не подвластно здравому смыслу. Это... как бы вам объяснить... Это - стихия, ураган... это - просто катастрофа... Я, представляете, совершенно неожиданно для себя, безумно... влюбился в вас... и не знаю теперь, что мне делать, - глаза его блестели ласковым голубым огнем. Он положил горячую руку на ее ладонь, с чувством сжал ее. - Вы - богиня. Ненаглядная, милая, очаровательная! - порывисто он опустился возле нее, обнял за талию, положил голову на ее колени и застонал.
Васильевич, Васильевич, милый. Ну, как же!.. - снова растерялась она. - Я и сама давно без ума от вас... Но вы ведь так игнорировали меня всегда.
- Я был просто осел! - воскликнул он, дрожащими руками гладя ее ноги и с упоением целуя гладкие женские коленки. - Я все, все сделаю для вас, что пожелаете. Я ваш слуга, ваш добровольный раб. Делайте со мной, что хотите, только не бросайте меня, не избегайте! Мне это будет невыносимо больно, поверьте!
Анна, качаясь и млея от нахлынувшего счастья, нежно гладила седые шелковистые волосы на его голове, и слезы благодарности текли по ее щекам.
День прошел. За окном сгущались сумерки. Анна, приятно усталая, растворенная в какой-то непрекращающейся сладостной эйфории, сидела у себя дома одна в кресле перед включенным телевизором, снова и снова с наслаждением перебирала в памяти прошедшую встречу с директором. Вспоминались его излучающие нежность такие желанные, как будто родные, глаза, его теплые слова, его головокружительные, ласки...
Все еще не могла опомниться от пережитого счастья, с благодарностью поглядывала на красно-сиреневый букет, стоящий теперь на ее журнальном столике.
Вдруг раздался звонок.
Она, не спеша, запахнула халат на сырое после ванной тело, поправила на влажной прическе чалму из полотенца, пошла к двери. Открыв дверь, остолбенела: по ту сторону порога с букетом алых роз стоял ни кто иной, как... сам Денис Рухин!
У Анны подкосились ноги, и она бы, наверное, упала, если бы популярный телеведущий с волнением вовремя не подхватил ее.
- Что с вами?! - сквозь звон в ушах слышала она его растерянный, такой знакомый голос. - Вам плохо? Что же делать? Сейчас, сейчас.
Он захлопнул изнутри дверь и, обеспокоенный, подняв ее на руки, пронес в комнату, положил на кровать.
- Может, скорую вызвать?
- Ничего... я... ничего, - слабо водила она перед собой рукой. - Не беспокойтесь, пожалуйста... Это так... ничего...
Гость склонялся, размахивая перед ее лицом схваченной со стола книжкой, обдавая приводящим в чувство ветерком.
- Вы Анна Петровна Демидова?
- Да... - чуть слышно пролепетала она, в ужасе глядя на него.
- Значит я к вам. Извините, что без предупреждения. Вы, наверное, меня не помните?
- Помню... Как же не помнить... Ни одну вашу передачу не пропускаю. - Полагая, что это снова галлюцинация, она протерла глаза - но гость не исчезал, ущипнула себя в бок - он все так же стоял, с любопытством глядя на нее. Потом сел на краешек кровати, облегченно вытер рукавом выступивший на лбу пот.
- Фу-у-у... как я перепугался за вас... А вы знаете, я получил ваше письмо. Правда давно уже, и, признаться, забыл про него. Вы себе, наверное, не представляете, сколько таких посланий приходится порой получать за один лишь месяц. Жена моя все подшучивает надо мной, коллекционирует их, складывая в большие бумажные мешки. Говорит: "Вот уйду от тебя - будет тебе хоть к кому приткнуться под старость лет". В последние годы я даже не читаю такую почту. Но вот три дня назад, как-то случайно попалось мне ваше письмо под руку. Странно, что оно оказалось в моем письменном столе, датированное еще шесть лет назад. Ну, я и открыл его заново. Не помню, читал ли его раньше, но на этот раз оно меня почему-то очень задело, хотя, в общем-то, ничем вроде бы и не отличалось от других женских посланий. Но будто переворот произошел в моем сознании. Сразу же, просто неодолимо, мне захотелось увидеть вас. И вот - я здесь...
Глаза его теплились отеческой нежностью. Она ошеломленно, заворожено смотрела на него. Как же, кумир тысяч женщин, почти полубог, снизошел до, ничем ранее не примечательной, Анны Демидовой!
- А вы оказались значительно красивей, чем я мог себе представить. Какая же вы очаровательная!.. Представляете, я сказал жене, что еду в этот город к старому знакомому на один день, а у меня на самом деле нет тут ни одного даже мало-мальски знакомого человека! Ехал и не знал, что же меня ждет. Может, думал, вы уже замужем давно, и меня на порог не захотите пустить. Может, переехали куда-нибудь. Ведь столько времени прошло!.. И все же стремился поскорее увидеть вас, словно от этого зависит что-то важное в моей жизни, которое никак нельзя упустить. Я очень удивляюсь и себе, и своему неожиданному порыву.
Анна приподнялась на локте, смущенно поправляя чуть задравшуюся полу халата, куда он невольно покосился украдкой. Румянец залил ее лицо.
- Спасибо, что приехали... - пролепетала она.- Я, конечно, никак не могла этого ожидать... Спасибо...
А про себя вновь подумала: "Надо же! Вот так валерианка!"
Вся ночь прошла в неудержимом пламени взаимной любви. Были лишь короткие перерывы, чтобы немного поостыть, сполоснуться в ванне, и снова их страстно влекло друг к другу.
Под утро оба лежали, обнявшись в кровати полностью обессиленные, разбитые.
В семь часов Анна позвонила Оксане домой, попросила сказать на работе, что приболела, и сегодня не будет. На озабоченные расспросы: что случилось и желание навестить ее, сослалась на простуду, поблагодарила за внимание, попросила не беспокоить ее. Такого Демидова еще никогда не говорила своей подруге, понимала, что та может заподозрить неладное и все равно приехать после работы. Вообще-то Анне даже очень хотелось, чтобы Оксана увидела, КТО гостит у нее, но почетный посетитель просил об этом встрече никому и ни в коем случае не говорить.
Сейчас он лежал и отдыхал, а она в наброшенном на плечи халате, тоже клевала носом, полусонно парируя все попытки подруги напроситься на визит...
День приближался к концу. Из дома Анна никуда уже сегодня не выходила. После многочасового сна, а затем завтрака, обеда и ужина одновременно, влюбленные продолжили лечение простуды.
Страсть вновь и вновь волнами захлестывала их. И не было сил остановить ее. Сладостная пытка для обоих уже начала истощать силы и жар любви.
В течение дня несколько раз звонил телефон. Хозяйка не подходила к нему. Когда же раздался звонок в прихожей, Анна вынуждена была оставить любимого на минуту.
- Не открывайте, пожалуйста! - испуганно прошептал он, удерживая ее за руку.
- Да вы не беспокойтесь. Я только взгляну, кто там пришел. А открывать, конечно, не буду.
Она тихонько подкралась к двери, посмотрела в глазок. Там, переминаясь с ноги на ногу, стоял Иван. Он снова нажал на кнопку звонка, но Анна также тихо ушла в комнату. Укладываясь в постель, прошептала настороженному гостю: "Ничего особенного. Так, один знакомый по делу приходил". Посмотрела на настенные часы - уже было время, когда люди возвращаются с работы. Значит, сразу после работы он заехал к ней. Приятно согрела ликующая мысль: "Вот так-то, Ванюша. Походишь ты еще за мной. Начинают отливаться кошке мышкины слезы".
Полежав минут десять, не выдержала, подошла к окну, выходящему во двор. Сквозь тюлевую занавесь увидела там внизу у подъезда Ивана, прогуливающегося, заложивши руки за спину.
Только вернулась к кровати, где с улыбкой ждал ее обнаженный телеведущий, как раздался звонок. Рухин сразу сел, предостерегающе замахал рукой.
Анна, с пониманием приспустила веки и снова подошла к двери. В кружочке глазка увидела своего директора и в изнеможении отпрянула. Василий Васильевич стоял перед дверью с букетом цветов и свертком в белом бумаге.
Подошел уже надевающий брюки Денис, заглянул в глазок. Приподнял изумленно брови, поджал губы, потянул ее в комнату, тихо спросил:
- Тоже знакомый? И тоже по делу? - усмехнулся, надевая рубашку. - Кажется я тут не совсем кстати. У вас, видимо, настало время приемов, а тут я... Впрочем, вкус у вас солидный...
- Зачем вы так?! - прервала Демидова. - Я их никого не звала. Сами пришли.
- Да, - вздохнул он, - вы, как я понял, пользуетесь популярностью среди мужчин. О, как я их - бедняг теперь понимаю! Не влюбиться в такую женщину просто невозможно! Пожалуйста, не обижайтесь, Анна Петровна, - уже надев галстук, подошел и нежно поцеловал ее в лоб и щеки. Мне остается лишь позавидовать им. Счастливчики! Ведь они могут быть чаще с вами. А для меня, к сожалению, это не реально: так как живу совсем в другом городе. Есть жена, сами понимаете... Кстати, мне скоро улетать, - показал обратный билет на самолет. - Так что, скрепя сердце, вынужден попрощаться с вами.
- Как, уже?- Анна опечаленно села в кресло перед телевизором. Так не хотелось отпускать этого, еще более полюбившегося после близости человека.
- Приходится, милая. Смотрите наши передачи. Буду по телевидению лично приветствовать вас вот так, - он, улыбнувшись, плавно провел открытой ладонью перед своим лицом. - Знайте, что этот знак предназначается только для вас... Если б вы знали, как мне трудно уходить отсюда, лишаться любимой женщины. Всей сердцем я прикипел... Теперь, видимо, все время буду думать о вас, и жить лишь прекрасными воспоминаниями о прошедшем счастье.
На глаза его навернулись слезы. Он упал на колени к ее ногам, начал жарко целовать ее нежные руки. Анна поймала себя на мысли, что однажды уже пережила это мгновение, и вспомнила - после вторично выпитой валерианки! Видимо тогда она на короткое время смогла заглянуть в свое будущее, то, что сегодня явилось уже настоящим.
- Нет, нет, - стонал он, - это может длиться до бесконечности. Гоните меня, милая, не то, боюсь, у меня самого уже не хватит сил! Так можно сойти с ума...
Вскоре, дождавшись, когда два его местных соперника покинут двор, гость, расстроенный уехал.