Но вот уже год он не мог написать ни строчки, а если что-то и получалось, сразу стирал, яростно нажимая кнопку Backspace на клавиатуре. Один раз в страшной злобе даже сломал её, пришлось тащить ноут в сервис, а самому сидеть с карандашом над тетрадью.

Безрезультатно.

Творческий кризис.

Причиной всему этому послужил уход его жены с ребёнком из дома: та плюнула ему в лицо (в прямом смысле) и послала на три буквы, сказав, что её задолбала его заносчивость и постоянные напоминания, что он, мол, известная личность, он должен творить дома, а не выносить каждый день мусор. После этих слов Саня месяц не выносил мусор, утопая в жуткой вони, пока к нему не заявились полицейские по вызову соседей. С тех пор он испытал на своей шкуре всю жуть жизни в одиночку, где нет любимой жены, и где всё надо делать самому.

Тогда он и запил. Саня и раньше выпивал, но больше на конвентах с друзьями или после очередного выступления перед зрителями. Пил страшно, не зная меры. А теперь заливал за воротник без причины... и не просыхал целыми днями, благо, гонорара хватало пока что, но и кошелёк уже показывал дно. Надо было что-то поскорее издать, пока о нём не забыли.

Саня отложил в сторону наполовину пустую бутылку виски и слегка окосевшими глазами посмотрел на монитор ноута, где была накалякана пара строчек бессмысленного текста.

- Ну, всё, сегодня я смогу! Вот увидите! - крикнул он. Никто его не слышал, кроме восьми игрушек - цветных крохотных гномиков в забавных колпаках, самых известных героев его детских книг - и нескольких пустых бутылок. - Всё, теперь точно, прощай кризис!

Сказал и спустя несколько минут обречённо приложился головой о стол, вспомнив слова друга: "Когда у меня в голове дыра, я просто прикладываюсь головой о косяк, и сразу всё!" Правда, вместо творческого азарта и озарения к нему пришла только жуткая боль. Не зря все называли его друга дауном, ой, не зря.

Саня зажмурил глаза и попробовал что-нибудь вообразить, написать строчку для очередной книги про восьмерых друзей, но голова раскалывалась от боли, никакие грандиозные идеи его не посещали. Он посмотрел на игрушки, в задорные чёрные глаза-бусинки гномиков, даже схватил одного, поглядев на Восьмого в упор - такое у него имя, тогда Сане влом было придумывать что-то оригинальное, - но тот только глупо улыбался и ничего не мог подсказать, хотя бы навести на мысль, дать идею. Саня зло швырнул его о стол и схватился за голову, затем за горлышко бутылки и глотнул. Основательно так, несколько раз. Отбросил бутылку и, вспомнив совет своего друга, решил попробовать ещё разок, может, надо было сильнее "приложиться", а он просто слабак, ноет тут только.

И приложился.

* * *

Поднял голову, часто моргая, дотронулся до лба, не чувствуя никакой боли, только приятное ощущение лёгкости во всём теле. Он не понимал, что с ним творится, вроде бы только что, пьяный, стукнулся со всей силы лбом о стол, и теперь чувствовал себя совершенно новым человеком. Неужели его друг не лгал? Попробовал пораскинуть мозгами, может, появилась какая-то мыслишка для новой книги, но ничего - привычная пустота.

- Соврал? Но что тогда со мной случилось?

- Наверное, соврал, - услышал он писклявый детский голос и вздрогнул от неожиданности, чуть не подскочив.

Саня начал бегло осматриваться, силясь понять, кто это говорил с ним, но вокруг ни души. Его рабочий кабинет был пуст.

- Мы тут, - снова раздался голос откуда-то снизу. Саня глянул сперва на потухший монитор ноутбука, опустил взгляд ещё ниже и со страху слетел со стула. Рядом с ноутбуком стояли те самые гномики, которых он выдумал, и со своими идиотскими улыбками смотрели на него, приветливо махая.

- Да что тут происходит?! - выкрикнул Саня, отползая к дверям.

- Ничего, - заверил его зелёный гномик, которого звали Первый, - просто ты перетрудился. Наверное.

- Наверное?! Вас не существует, я вас выдумал!

Подошедшие к краю стола гномики переглянулись, пожали плечами и молча ушли.

"И что это значит, они меня игнорируют?! Какого я вообще их вижу?" - пришли в голову мысли, разозлившие его. Он не собирался терпеть этого неприятного пренебрежения к себе от гномиков, которых сам же выдумал. Натерпелся уже от коллег.

Он подскочил и зло уставился на них, а те уселись в кружок на клавиатуре ноутбука, не обращая больше на него внимания. В нём взыграла гордость, которая обычно вырывалась в пьяном угаре после конвентов:

- Да как вы смеете игнорировать своего же создателя!

Этот львиный рык (как ему казалось, но на самом деле он скорее испуганно тявкнул) должен был привлечь их внимание, испугать, но вместо этого они его демонстративно не замечали, смотря друг на друга, что-то весело щебеча. Саня стиснул кулаки и зло взглянул на гномиков. Эти весёлые создания, в разноцветной одежде, постоянно веселящиеся и радующиеся, книжные гномики, просто сидели на месте и не обращали на него внимания. Это больно жалило в самое сердце, словно теперь его бросили и они, восемь созданных...

Тут-то он догадался пересчитать их.

Начал с Первого, потом Второй, Третий, Четвёртый, Пятый, Шестой, Седьмой и... Восьмого среди них не было, только семь, главный дурачок этой компании куда-то пропал.

- Постойте, а где Восьмой?

- Восьмой? - повернул голову Первый, главный смельчак. - Умер, наверное.

- Чего?!

Саня опешил от такого ответа, заморгал и как дурак уставился на гномиков.

- Вон он лежит.

Саня проследил за указательным пальцем Первого, перевёл взгляд в сторону и увидел Восьмого. Крохотное тельце в жёлтой одежде лежало на столе на животе и не двигалось. Из-под него вытекала жуткая красная лужица крови.

- Чт-то это значит?!

- Вы его швырнули! - хором ответили все, а затем Первый добавил:

- Когда собирались писать про нас.

- Н... но вы же игрушечные, как он мог умереть?

Они опять на него взглянули без ответа, жутковато так, даже их вечно не слетавшая с губ широкая улыбка не спасала от холодка, пробежавшего по спине - скорей, наоборот. Саня, не веря в увиденное, плюхнулся в своё рабочее кресло и закрыл глаза ладонью. Теперь он думал только о том, что убил одного из героев своих книг, которые так нравились детям. Что он им теперь скажет?

Саня полными отчаяния глазами вновь посмотрел на Восьмого и подскочил, увидев главное, чего раньше не заметил. Выкрикнул:

- Да его же убили! Чего вы мне тут врёте!

Из спины Восьмого торчал нож, крохотный для человека, но самое то для руки одного из оставшейся семёрки. А ещё его горло было вскрыто... от уха до уха. Саня посмотрел ближе, убедился, что глаза ему не врут и перед ним и правда лежит трупик Восьмого, хладнокровно убитого. Да что же здесь происходит, думал он, это уже совсем не детская сказка.

Всё, что ему оставалось, это взять себя в руки.

Но не вышло.

Тут он почувствовал, как по его руке что-то взбирается, достигает плеча и садится на него, не спрашивая разрешения. Саня посмотрел в весёлые чёрные глаза Первого, который с улыбкой произнёс:

- Ничего страшного, все когда-нибудь умрём.

Сане захотелось отправить эту наглую букашку в полёт и больше не слышать таких жутких слов, но вместо этого он резко подскочил и побежал в туалет, полностью опустошив там содержимое желудка в унитаз.

Возвращаться назад не хотелось, он, ступая подкашивающимися ногами, завернул на кухню и облокотился спиной о стену, тяжело задышал, силясь взять себя в руки. Но мозг опять отказывался работать, думать, как выбраться из этой ситуации, ему такое даже в страшных снах не снилось, словно попал в искаженную кем-то альтернативную версию его книг, фанфик, получая по заслугам.

- Что же мне делать...

- Перекусить! - раздался возле уха радостный голос Первого, о котором он совсем позабыл.

Саня уже не паниковал, не пытался убежать, он просто повернул голову и не моргая поглядел на гномика, стоявшего на его плече и куда-то указывающего. Осторожно глянул, и увидел прозрачный пакетик с несколькими круассанами.

Опустошённый желудок напомнил о себе, громко заурчав. Саня схватился за живот, но почувствовал острое желание перекусить, а не трусить. Может весь мир сошёл с ума, когда он ещё сможет поесть нормально, особенно, когда сбежит отсюда? А ещё он поскорее хотел забыть истекавшего кровью гномика, пока эта картинка не отпечаталась навсегда в его мыслях. А круассаны с варёной сгущёнкой, его любимые, приманивали его взгляд.

- Таракан! - вдруг выкрикнул Первый, соскочил с его плеча и плюхнулся задницей прямо на бедного таракана, засмеявшись. - Угнетение!

Сане стало жутко от этого, не такими он видел созданных его воображением гномиков... Правда иногда мечтал, и даже писал о том, как неожиданно убивал их, когда они его до чёртиков задалбливали. И сразу стирал написанное. Но теперь этот кошмар вырвался в реальность, его просто так не сотрёшь. Ему в голову не приходило, как избавиться от этого ужаса, что делать дальше... И больше не думая, разорвал пакетик и достал своё любимое лакомство. Он обожал их, они всегда успокаивали нервы, именно то, что надо сейчас. Саня поднёс круассан к губам, зажмурив глаза, стараясь отрешиться от всего, что навалилось на него, и надкусил. И сразу в его лицо брызнуло, заливая чем-то неприятным, липким, раздался истеричный, полный боли крик:

- Меня убивают, он откусил меня, я умираю! Не ешьте больше меня! Пожалейте!

Круассан в его руке истерично орал, раскрывая рот и глядя куда-то испуганными глазами, а из надкусанного места плескался фонтан крови прямо на его лицо. Саня отбросил круассан в угол, а сам отшатнулся к стене.

- Забыл предупредить, что они спали после бурной ночи в пакете, радовались, что их не съели, - снова взобравшийся на плечо Первый с улыбкой смотрел на дёргавшееся в конвульсиях в углу тельце круассана, а сам Саня вспомнил, что в его книгах живыми были все, в том числе и еда.

"Что же мне теперь делать, я же так с голоду помру, если тут все живые! Я не хочу помереть с голоду!" - мелькнула отчаянная мысль в его голове. Он подскочил к столу и схватил зелёное пузатое яблоко, затем нож и, надеясь убедиться, что это не герои его книги, вонзил нож в сочное яблоко, и сразу же услышал крик боли и просьбу вынуть эту железяку из него.

А Первый весело крутанулся на его плече, чуть ли не пританцовывая, заливаясь смехом. Саня не выдержал, выскочил из кухни и вновь вернулся в свой рабочий кабинет, запер дверь и сел за стол.

- Да что же тут происходит, неужели мир моих книг переместился в мою квартиру? Что же мне теперь делать? - размышлял он, а Первый тем временем спрыгнул с его плеча и приземлился на стол, сказав:

- Умерли.

Придававшийся отчаянию Саня сразу как-то позабыл обо всём и посмотрел на того с недопониманием. Первый стоял возле Третьего и Шестого, закадычных друзей, которые всегда всё делали вместе и... похоже, вместе они и умерли. Два тельца лежали друг на друге, проткнутые хорошо заточенным карандашом, а из живота третьего, который кто-то вспорол, вываливались плюшевые кишки. И снова неприятная, жуткая лужа крови под ними.

- Все мы когда-нибудь умрём, - снова изрёк Первый.

- Да заткнись ты! - зло выкрикнул Саня и щелбаном отправил того в полёт, прямо в экран монитора. Плюхнувшись, тот мягко скатился на клавиатуру и потёр ушибленную спину. - Что тут вообще происходит, кто убил Третьего и Шестого? И Восьмого, - добавил Саня и посмотрел на тело первой жертвы. Правда, почему-то оно лежало уже в стороне, на спине и без ножа.

- Не знаем! - хором ответили оставшиеся гномики, а Первый добавил:

- Злой рок.

- Идиот, какой ещё злой рок? Это же настоящее убийство.

- Тогда надо поймать преступника по горячим следам! - снова ответил Первый, который почему-то был одет уже в другую одежду - чёрный сюртук, шляпу, а в руке он держал плюшевую сигару.

И Саня вспомнил эту одежду. Ещё до того, как он взялся писать детские истории, Саня мечтал написать какой-нибудь детектив, кровавый и с мрачными подробностями убийств, даже придумал персонажа, который носил такую же одежду и постоянно выкрикивал сказанные Первым слова.

И тут Саню осенило. Это не просто убийства, похоже, перед ним раскрывается его новый потенциал, его новое творчество, а эти восемь гномиков пытаются таким образом вдохновить его. Он должен написать детектив! Но какой? Детский, в серии с гномиками, подарив юным читателям новые впечатления, или что-то совершенно новое, жуткое и реалистичное, заменить плюшевых героев на живых людей и...

- Бинго! - Саня стукнул кулаком о раскрытую ладонь, поняв, что вот оно, долгожданное вдохновение, которое уже год ждал. Ему просто надо было сменить жанр, бросить надоевшую детскую писанину и взяться за что-то серьезное, взобраться на новые вершины. - Я должен раскрыть это дело.

- Он пугает меня, - сказал вдруг Второй, одетый сейчас почему-то в женскую одежду и прижавшийся к Четвёртому.

- Не бойся, он спасёт нас, - ответил тот, улыбаясь.

- Первый сразу отпадает, его не было с вами, когда убили Третьего и Шестого. А значит он будет моим первым помощником. Ведь так? - Саня тыкнул в его сторону пальцем.

И вздрогнул, увидев, что Первый болтается в петле, сделанной из нитки, по-прежнему улыбаясь, но теперь уже мёртвый, не хватало только вывалившегося изо рта языка, как это бывало в фильмах. Глаза-бусинки смотрели на клавиатуру, ручки и ножки безжизненно свисали.

- Мой сынок! - снова сказал Второй весело, словно ничего и не было.

- Он умер достойным сыном, - погладил Четвёртый Второму затылок.

- Погодите, но кто тогда убил Первого? Второй, Четвёртый и Седьмой были на виду, а значит, не могли. Даже Третий и Шестой, но они тем более не могли! - хватаясь за голову, отчаянно крикнул Саня. Всё шло не так, таким образом сюжет не должен развиваться, ведь больше никого в кабинете не было, а значит, и убийцу он не знал. Это ломает сюжет, убийца должен быть на виду!

На виду...

Саня догадался, что убийца и так мог быть на виду, просто никто по законам жанра не обращал на него внимания. Убийца, которого никто не станет подозревать, а среди всех был только один гномик...

- Восьмой, - сказал он и с прищуром посмотрел в сторону Восьмого, который теперь лежал ближе к ноутбуку и смотрел на Саню. Увидев его взгляд, Восьмой как ни в чём не бывало уткнулся лицом в стол, сделав вид, что ничего не было. - Это ты убил их! Но зачем, они ведь твои друзья?

Все оставшиеся в живых гномики обернулись и посмотрели на Восьмого, а тот встал и как ни в чём не бывало ответил:

- Но ведь это весело!

- Так ты инсценировал свою смерть, чтобы убить всех?

- Ведь это весело же! - снова повторил он и ринулся к оставшимся, доставая непонятно откуда нож. Подбежал ко Второму и не думая, всадил в него лезвие. Снова брызнула кровь, а Восьмой только и повторял: "Это же весело!"

- Весело? - буркнул Саня и вдруг громко засмеялся.

Это и правда было весело, очень весело, а особенно весело было то, что у него теперь появился сюжет, который так и рвался на бумагу. Саня снял тельце Первого, которое мешало ему и отвлекало от монитора, и безжалостно отшвырнул в сторону, застучав по клавиатуре.

А рядом с ним разворачивалась кровавая драма, которая вдохновляла писателя на новое произведение, отгоняя прочь ненавистный творческий кризис.

* * *

- Что с ним? - спросила женщина, испуганно посмотрев на полицейского.

- Похоже, у нас тут белая горячка, уж извините, но ваш муж, кажется, допился.

- Допился? - страх в глазах женщины, которая пришла домой сообщить мужу, что подаёт на развод, куда-то исчез. Теперь там была только ненависть. Ведь тот опозорил её перед всем миром, нажравшись до усрачки.

- Да, а ещё у него пробит лоб, не знаю, почему, но, судя по треснувшей поверхности стола, он сильно приложился лбом. Сомневаюсь, что это сделал кто-то посторонний.

- Какой позор! - хватаясь за голову, ответила жена полным отчаяния голосом.

А её муж, известный детский писатель, лежал на столе и дурно хихикал, произнося только одно слово: "Писать".