Данилова Надежда Николаевна : другие произведения.

Трое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Между некоторыми людьми возможна такая степень близости, которая рождает невероятные способности...


Часть 1. ВОЗВРАЩЕНИЕ.

  
   Глава 1. Дом на берегу.
  
   Я снова была здесь. В это было трудно поверить, но я чувствовала знакомые запахи озера и увядающей листвы, ощущала прохладный ветер на горящих щеках. И - да, я все-таки была здесь. Я с усилием вздохнула. Я жутко волновалась, и меня это не удивляло.
   У озера было тихо. Ветра не было, и поверхность воды была гладкая, как стекло. И не хуже, чем зеркало, отражала склонившиеся над ней раскрашенные в осенние цвета деревья и кусты, бледно-голубое небо с неаккуратными клочками облаков, мелкие точки птиц где-то в высоте. Такую пору года обычно называют "золотая осень". Я бы сказала по-другому, красивее, если бы смогла подобрать слова.
   Я шла по дороге, утрамбованной машинами и пешеходами, по правой колее, разбрасывая модными остроносыми ботинками ярко-оранжевую листву. Я знала, что справа скоро появится тропинка вниз, к берегу озера, и в груди что-то болезненно замирало.
   Сколько я здесь не была? Лет восемь. Нет, пожалуй, девять. Долго? Может быть, и нет.
   Все на месте, словно здесь, у озера, время никуда не ушло. Вот и спуск. Такой же - каменистая тропинка, полузаросшая травой, крапива и листья, целые кучи разноцветных листьев.
   Осторожно хватаясь за стволы деревьев, я стала спускаться вниз.
   Я оказалась на небольшой покатой полянке, закрытой от озера кустами. Между кустами был просвет, достаточный для того, чтобы к воде прошли два человека, взявшись за руки.
   Я подошла к воде. Носки ботинок почти коснулись тонкой полоски светлого песка, о которую бились прибитые к берегу куски камыша и водорослей.
   Я обернулась. Бревно на месте. Огромное, голое, высохшее, словно специально предназначенное для сидения. А может, мы его и притащили сюда? Я не помнила.
   Я подошла к бревну и, сняв сумку с плеча, села. Отсюда была хорошо видна часть озера и противоположный берег. Нервно вздохнув (с тех пор, как я вышла из автобуса, я никак не могла надышаться - словно что-то сдавливало грудь и не давало набрать достаточно воздуха), я стала рассматривать местность. Настолько знакомую, что глаза скользили, ни на чем надолго не останавливаясь. Даже лодка деда Матвея была на месте. Нет, такого не могло быть... Лодки не служат так долго... или служат?..
   Я почувствовала, как накатывает тошнота. Ничего не было. Ни учебы в университете, ни работы, ни мужа, ни ребенка. Не было этих девяти лет. Мне все почудилось.
   Вздохнув, я бросила взгляд на сумку, прислоненную к бревну, из которой торчало горлышко бутылки с минералкой. Но минералка вряд ли могла мне помочь. Сейчас я была не способна проглотить даже собственную слюну.
   Ну зачем я приехала? Зачем мне это? Гребаная психотерапия?..
   Но я знала, что все не так просто. Каждую осень, стоило солнцу позолотить верхушки деревьев, я начинала отъезжать. Отъезжать от окружающей меня жизни, от реальности. Наверно, хоть раз в жизни это бывало у каждого. Такой период, когда проблемы становятся пустыми, прежние радости кажутся незначительными, и мысли постоянно уходят куда-то вглубь. Когда едешь в метро и пропускаешь свою остановку. Когда смотришь новости и не можешь вспомнить, о чем они, хотя рекламная пауза только началась. Словно находишься во сне. Словно жизнь - это картинка перед глазами, от которой ты отворачиваешься. Отъезжаешь. Осень для меня определенно была тем самым периодом.
   Каждую осень я знала, куда меня тянет. Я знала, куда мне надо поехать, чтобы снова почувствовать, что живу. Но я не могла, словно что-то внутри меня говорило, что время еще не пришло.
   Так же было и в этот раз. С той лишь разницей, что сегодня я открыла глаза в шесть утра, в шесть тридцать пила кофе, а в семь тридцать писала на работе заявление на внеочередной отпуск. А спустя два часа, позвонив матери и скинув на нее мужа и дочь, собрав вещи, я тряслась в автобусе. Дорогу я помнила смутно. По-настоящему я очнулась, лишь увидев озеро.
  
   - Красиво, правда?
   Я вздрогнула и обернулась. Ростик.
   - В это время года здесь очень красиво, - он спускался вниз. - Правда?
   Такой же. Те же темные глаза, изогнутые в постоянной усмешке губы.
   - Правда? - снова повторил он.
   Некоторое время он стоял надо мной, крепкий мужчина с засунутыми в карманы руками. Его глаза серьезно и равнодушно исследовали мое лицо. Затем он рывком поднял меня на ноги и поцеловал, до боли прижавшись своими губами к моим.
   Разомкнув губы, он продолжал смотреть мне в глаза. Я почувствовала, как с легкостью побежали слезы. Наверно, я давно была к ним готова. Он резко отпустил меня, и я плюхнулась на бревно, едва не упав.
   - Что ты хочешь увидеть? - я не могла нормально говорить, я почти стонала.
   Он молчал, повернувшись ко мне спиной.
   Я прикрыла лицо рукой, пытаясь вытереть слезы. Но они бежали и бежали. Плотина сорвалась. Я знала, что он хотел увидеть. Раскаяние, боль, сожаление, страх.
   - Сегодня передавали плюс пятнадцать, - радостным голосом сообщил он.
   Я всхлипнула.
   - Тепло для этого времени года, не правда ли?.. К субботе, может быть, пойдут дожди. На пару дней... А пока будет хорошая погода...
   - Прекрати...
   - Ты тоже смотрела прогноз? Какое замечательное совпадение!
   - Прекрати.
   - Но погода ухудшится, это точно, - он обернулся.
   - Прекрати! - закричала я.
   - Здесь красиво в это время года, правда?
   - Прекрати!.. - я вскочила. Он отшатнулся, и на секунду я увидела его лицо, искаженное болью, затем он снова отвернулся.
   Я сжала мокрое лицо руками. Нужно остановиться. Нужно взять себя в руки.
   - Я знал, что ты приедешь, - его голос был спокоен, но я чувствовала, что ему далеко до спокойствия. - Пришел тебя встретить.
   - Ты здесь часто бываешь?
   - Иногда приезжаю. Не могу не приезжать... Ты это знаешь.
   Да, непонятно как, но где-то в душе я знала это.
   - Пойдем. У нас еще есть мероприятия в программе на день.
   Я отступила на шаг.
   - Куда?..
   Он взглянул на меня, не скрывая презрения в глазах.
   - Могла бы и не спрашивать.
   - Он?..
   - Да, Кувшинка, он здесь. И ждет тебя.
   Я посмотрела на Ростика. Еще не поздно сбежать.
   - Пойдем, - он протянул руку и подхватил меня под локоть.
   - Он... здесь?
   - Он - здесь, - передразнил Ростик. - Уже несколько лет как здесь.
   Я ужаснулась. Да, я знала. Просто не хотела думать об этом.
  
   Ростик помог мне подняться на дорогу, и мы пошли по ней, как парочка. В молчании. Он крепко держал меня под руку, словно боялся, что если хоть на секунду отпустит меня, я убегу. А может, боялся по-настоящему... Не знаю, могла ли я убежать - я практически не стояла на ногах от волнения и слабости, - но идти туда, куда он меня вел, мне было страшно.
   На какое-то мгновение я пожалела, что приехала. Я ведь могла сейчас быть дома, или на работе, или забрать дочь из садика во время дневного сна... Дома?.. Я вдруг засомневалась, что там, в городе, был мой дом.
   Озеро было таким же зеркальным. В нем с поражающей отчетливостью медленно двигались деревья и листья, падающие вниз. Где-то рядом плюхнулась рыба. Пошли круги, и листва на воде заколыхалась. Как же я жила без всего этого?..
   Дорога раздвоилась: одна половинка повернула направо, к деревне, другая продолжала бежать вдоль берега озера. Мы свернули на первую.
   Кое-что я узнавала, кое-что - нет. Появилось несколько новых домов, отремонтировали магазин, снесли полуразрушенный дом на перекрестке. Яблони, с которых мы воровали яблоки, постарели, исчезла старая вишня, росшая около магазина. Улицы пустовали - наверно, люди убирали картошку с участков.
   Озеро изгибалось так, что, пройдя через всю деревню, мы могли видеть его гладь сквозь редеющие шапки деревьев.
   Мягко толкая в бок, Ростик заставил меня свернуть на тропинку, которая бежала между забором чьей-то дачи и сильно разросшимся малинником. Я попыталась вырвать руку, но Ростик лишь сильнее сжал пальцы.
   - Куда мы идем? Пусти!
   - Не заставляй меня тащить тебя, - в его голосе было достаточно угрозы, чтобы я поняла: да, он потащит меня, если понадобится.
   - Он не может жить там...
   - Может. И живет.
   Я замолчала и покорно позволила вести себя вниз, по тропинке. Вырываться и драться с Ростиком было бы глупо.
   Кончился пожелтевший малинник, дальше тропинка бежала между участками, одновременно разграничивая их. Мы пошли по дороге, продолжение той самой, по которой я гуляла недавно в одиночестве - она тянулась вдоль озера. Вдалеке показалась крыша бревенчатого дома, стоявшего внизу, на берегу. Снова неприятной тяжестью навалилась тошнота.
   Ростик почти волок меня до дома, так знакомого мне. Мы свернули вниз, к участку. Каждый шаг по пыльной, заросшей травой тропинке отдавался глухим толчком в голове. Я смотрела на свои ноги, двигающиеся медленно, словно во сне, зная, что у меня не хватит сил поднять глаза.
   Начался невысокий забор, оставшийся еще с тех времен. Кажется, даже краска на нем была той же.
   Нет, я не могу идти туда, я просто не смогу войти в этот дом...
   Скрипнула калитка, я зажмурилась от болезненно знакомого звука. Ростик пихнул меня, заставляя пройти в нее.
   - Иди! - зашипел он.
   Я споткнулась обо что-то и, падая вниз, я успела заметить приближающиеся валуны, вбитые в землю и служившие дорожкой уже черт знает сколько лет, и мои ладони с растопыренными пальцами, выставленными вперед. Мне стало интересно, висит ли еще над входом старая подкова, и я, все еще падая, посмотрела на дверь. Она висела. И, может быть, все еще приносила счастье.
   С громким шлепком мои ладони встретились с холодной поверхностью валунов. Ростик подхватил меня, грубо рванув за куртку, и поставил на ноги. "Иди!", - почти услышала я его злобное шипение. Или мне это почудилось?
   Чувствуя его присутствие за спиной (он почти пихал меня грудью), я вошла в дом. "Внутри по-прежнему пахнет клевером", - подумала я и, наверно, снова заплакала. А может, я заплакала после, увидев старую плащевку, висевшую на гвоздике, зонтик, торчащий из-за стоявшего в сенях продавленного дивана, и стены из грубой древесины. Здесь ничего не изменилось. Совершенно ничего.
  
   Глаза. Сначала я увидела его глаза. Огромные на бледном лице. Кучерявые темные волосы, острые плечи, худое тело с рядом торчащих ребер.
   Антон сидел на кресле у окна и смотрел на меня. За какой-то миг я увидела остальное: исковерканную шрамами правую руку, лежащую на кресле, штанину правой ноги, пустую с середины бедра. Легкую улыбку на тонких губах...
   ...Я обнимала его, прижимаясь к его груди, гладила лицо, целовала глаза, которые он с улыбкой закрывал. Я плакала. Он что-то говорил мне, но я не могла разобрать. Я что-то шептала ему в ответ, а может, кричала. Я помню, как заносила кисть над его безобразной рукой, не в силах прикоснуться к ней... Помню, как он отводил мою ладонь здоровой рукой и обнимал меня. И я снова целовала его, плача.
   Где-то на полпути к истерике я отключилась.
  
   - Положи ее на диван... Слава, не смотри так на меня... Хорошо, я сделаю это сам...
   - Нет уж, сиди!
   Я почувствовала, как меня подхватили под мышки, а затем под колени чьи-то руки. Я открыла глаза.
   Ростик бросил меня на диван, и я едва не упала с него обратно на пол. Мои руки и ноги затекли - наверно, я давно была в отключке. Я с трудом села, потерла занемевшую щеку.
   Ростик стоял посреди комнаты, опустив голову. Антон из кресла с улыбкой смотрел на меня. Похоже, последний... час?.. я провела, сидя на коленях у его ног. В глубоком сне, больше похожем на обморок.
   Я отвела глаза от ласкового взгляда Тошки. Я не знала, что говорить и как себя вести. Я почувствовала, что снова нарастает паника. И неприятное, ужасное чувство вины, вызывающее боль и слезы, которые невозможно выплакать.
   - Саш, - позвал меня Антон.
   Я зажмурилась, стараясь успокоиться и взять себя в руки.
   - Саш, посмотри на меня, - попросил Антон.
   Я зажмурилась сильнее, от его ласкового голоса становилось совсем плохо. Лучше бы он кричал на меня и злился, как Ростик...
   - Совесть не позволяет! - злость и сарказм до неузнаваемости изменили голос Ростика, делая его грубее и жестче.
   Не желая этого, я подняла на Ростика глаза.
   - Да? - с вызовом спросил он.
   - Да, - так же с вызовом ответила я и всхлипнула. Оказывается, я снова начала плакать.
   - Слава, прекрати, - вмешался Тошка.
   - Ты долго решала, приезжать или нет? Год, два, все девять лет?..
   - Ростик, - умоляюще прошептала я. Заметив, как в его лице промелькнула боль. На секунду он закрыл глаза. Когда открыл, в них снова была злость и презрение.
   - Слава, это не нужно...
   - Нет, нужно! - он даже не взглянул на Антона. Он не сводил с меня горящих, ненавидящих глаз. - Я не спрашиваю, думала ли ты обо мне. Я не прошу этого!.. Но думала ли ты о нем?!
   Я молчала, по щекам бежали слезы. Ростик расплывался и двоился, я моргала, и снова сталкивалась с его ужасным взглядом. Я не имела права отвечать. Не имела права просить прощения. Потому что действительно была виновата.
   - Слава, прекрати! - в голосе Антона зазвучал приказ.
   - Нет, - он замотал головой. - Он инвалид!.. - я вздрогнула, словно он ударил меня. - Ты никогда не думала, что ему может понадобиться помощь? Нет?.. А может, думала?! "Как там поживает мой любимый Тошка, наверно, он даже до туалета не может добраться самостоятельно?.. Какой пустяк!.."
   - Слава, прекрати это!
   Я плакала, захлебываясь собственными слезами. И продолжала смотреть на Ростика.
   - Или, может быть, так: "Ему, должно, быть, бывает очень тяжело по ночам, когда он от боли зовет меня! Всю ночь!" Ты думала?! А я ничем не могу ему помочь!..
   - Слава!!! - Антон кричал.
   Ростик вдруг отвернулся и стиснул лицо в ладонях. Не в силах себя сдержать, я начала громко всхлипывать. Наконец я смогла перевести глаза на Антона и встретила его любящий, все такой же ласковый взгляд, и сжалась в комок. Рыдания были настолько сильными, что я почувствовала, что начинаю погружаться в красную и горячую реку сумасшествия. Отчего-то она показалась мне знакомой.
   Ростик сорвался с места и, в два шага оказавшись рядом со мной, поднял меня, как куклу, с дивана, и сжал в объятиях. Его руки впились в меня, лишая возможности дышать, оставляя на коже синяки. Но я не чувствовала боли.
   - Как ты могла? - прошептал он, прижимаясь ко мне лицом. - Как ты могла?..
   - Не знаю, - выдохнула я. - Не знаю...
  
   Я сидела, облокотившись о бревно спиной, и наблюдала за ползущей гусеницей. Мои сандалии валялись где-то у бревна - я скинула их сразу же, как спустилась на купальню. Я любила ощущать под ногами короткую и густую, словно ковер, траву, что росла у озера. Тем более это было приятно на рассвете, когда траву покрывала нежная прохладная роса.
   Гусеница неутомимо преодолевала травинку за травинкой, энергично подтягивая части своего тела вслед за головой. Ярко светило поднимающееся солнце, заставляя меня щуриться. Когда на мое лицо легла тень, я с удивлением подняла глаза.
   Тень возникла со стороны озера, и в первую секунду я подумала, что это должен был бы быть рыбак - ну кто еще выйдет из озера в такую рань? Я щурилась, вглядываясь в стоящего надо мной человека, но не могла разглядеть его лица: ослепляющие лучи солнца вокруг него делали его силуэт темным и расплывчатым.
   Внезапно меня охватило неприятное чувство тошноты и неясной тревоги, мне захотелось увернуться от заслонившей солнце фигуры, вскочить на ноги и убежать. Фигура наклонялась ко мне, и неприятное чувство в груди росло, как и желание сбежать. Почему-то все это показалось мне знакомым, и я поняла: если прямо сейчас я не убегу отсюда, не исчезну каким-нибудь образом, случится что-то плохое, что-то очень неприятное и плохое для меня.
   Я попыталась подняться, но фигура уже не была фигурой: она, словно темное и мутное облако, обволакивала меня, и я уже не видела своих рук и ног, я лишь чувствовала, как моя спина все еще прижимается к бревну, но это было где-то так далеко...
   Неприятное чувство тревоги и тошноты все росло и росло, затопляя мое сознание, вытесняя все остальное, и я подумала: "Вот оно. Наконец это началось и я умру..." Словно в ответ на мою мысль, в меня вдруг что-то вонзилось с невообразимой болью, и я закричала.
  
   Я вздрогнула и открыла глаза. Сердце билось так, что трудно было дышать. По виску скатилась капля пота и затекла в ухо. Я стала тереть его. Черт, ну и кошмар!..
   Темно. На улице громко, по-осеннему, трещали сверчки. Я повернула голову. Рядом спал Ростик, уткнувшись лицом в мой бок.
   Ну какой же дурацкий сон!..
   Ростик шевельнулся во сне и, повернувшись на бок, прижал меня к себе. Он был приятно горячим. Я обняла его, закрыла глаза и снова уснула.
  
   Комнату заполнял серый свет, когда я проснулась. Я посмотрела на часы: семь. Ростик спал, по-детски подложив руку под щеку.
   Я встала. Моя одежда и сумка лежали рядом на кресле, на котором вчера сидел Тошка.
   Я накинула холодную кофту и поежилась. Захотелось в туалет. Я нащупала шлепки под кроватью и, стараясь не шуметь, одела их.
   Дверной проем, ведущий в спальню, как и девять лет назад, был завешен шторкой в цветочек. Я осторожно отвела материю в сторону.
   На кровати у окна спал Тошка. Одеяло сползло на пол. Я подошла и нагнулась поднять его.
   Когда я накрывала Антона, он открыл глаза.
   - Привет, - прошептала я, внутренне собираясь, чтобы выдержать его взгляд.
   - Привет, - ответил он и улыбнулся. Боже, выдохнула я.
   Несколько секунд мы молчали, затем он привстал, потянулся ко мне и коснулся губами щеки.
   - Я так по тебе соскучился...
   Я тоже, Тош, я тоже...
   Высвободив здоровую руку из-под одеяла, он погладил мое лицо, легко коснувшись подушками пальцев губ. Он очень хотел, чтобы я поцеловала его. Я заставила себя сделать это. Наши губы встретились так привычно, так знакомо, заставив меня зажмуриться от неприятной сосущей боли в груди.
   Через несколько секунд я разорвала поцелуй. Антон смотрел на меня, и от его ласкового, ищущего ответ взгляда мне стало еще хуже. Сглотнув, я с трудом произнесла:
   - Туалет на прежнем месте?
   В его глазах мелькнула улыбка, и трудный момент прошел.
   - Да. Дорогу помнишь?
   Я кивнула.
  
   Совершая короткое путешествие к туалету, я осматривалась. Участок был ухожен, за небольшим цветником начинались ровные ряды грядок. Некоторые были уже пусты, на других продолжала расти морковка, свекла и пожелтевший укроп.
   Кто же здесь хозяйничает? Матери у Антона нет, это я знала. Тетя умерла (убита). Ростик здесь не живет. Девушка?.. Может, жена?..
   Возвращаясь в дом, я с любопытством искала следы женщины. В сенях я заметила тонкий садовый плащ, маленькие ботинки, спрятанные за диван. На кухне были порядок и чистота. Сахарница и заварник из старенького столового набора стояли на столе, покрытом клеенкой в цветочек. Над раковиной ровным рядком ушками налево выстроились железные кружки, сбоку висело чистое полотенце.
   Ростик по-прежнему спал на диване, подложив руку под щеку, и тихонько сопел. Я прошла в спальню.
   Антон, ожидая моего возвращения, сел, подложив подушку под спину.
   - Ее зовут Настя.
   Я удивленно посмотрела на него.
   - Я не спрашивала.
   - Нет, спросила, - он улыбался.
   Я тоже улыбнулась, немного смущенно, думая о силе той связи, которая существовала когда-то между нами.
   - Жена?
   - Нет.
   - Где она?
   - У матери. Недалеко отсюда...
   Я кивнула. Рядом с кроватью на столике, накрытом ажурной скатертью, стояла небольшая фотография, прислоненная к картонной коробке. Я взяла фото, заметив, что на коробке неровными печатными буквами выведено "АПТЕЧКА", а ниже синим фломастером нарисован цветок. На фотографии Антон обнимал девочку с серьезным лицом и русыми волосами, заплетенными в хвостики. Она?..
   Антон вынул снимок из моих пальцев и положил на стол.
   - Скоро ты ее увидишь.
   Помогая себе здоровой рукой, он сел выше.
   - Ты любишь ее? - спросила я, с трудом оторвав взгляд от непривычной пустоты под одеялом там, где должна была быть правая нога.
   - А ты своего мужа?
   Конечно, люблю. Конечно, тут же ответил внутренний голос. Глупый вопрос.
   Не глупый, - ответил Антон. Я посмотрела на него, его глаза давно искали мои. -Это очень интересный вопрос.
   Интересный?
   Да... для каждого из нас... любим ли мы их?
   Я отвела взгляд.
   - Антош... - я остановилась, даже толком не зная, как выразить свои мысли.
   - Ничего не говори, - он покачал головой.
   - Нет, мне нужно сказать, я хочу этого... - я замолчала. На самом деле я даже не знала, как начать.
   - Не нужно, - он осторожно взял мою руку в свою. На секунду я почувствовала его замешательство, будто он сомневался в том, имеет ли право касаться меня. Я с силой сжала его худые пальцы.
   - Антон, я виновата, - я смотрела в его глаза, чувствуя, как начинает предательски дрожать подбородок. - Я виновата, я не должна была вас бросать.
   - Не надо... - прошептал Тошка.
   - Я не представляю, как жила все это время... Я... Я постоянно помнила вас, теперь я это знаю... Каждый день, каждую минуту, постоянно. Я жила с вами... Но...
   - Не надо... Я все знаю, - он поднес мою руку к губам, но не прижал. - Я все чувствую, ты забыла?
   Я вздохнула. Нет, я не забыла.
   - Я...
   - Я люблю тебя, - Антон перебил меня. - И Ростик любит тебя. Не надо больше ничего говорить.
   Наши глаза встретились.
   Но я...
   Ты ни в чем не виновата.
   Виновата!
   Нет. Поверь мне.
   Ростик...
   Он простит. Быстрее, чем ты думаешь.
   Я опустила глаза. Неужели это возвращалось? Неужели?..
   Да, оно возвращается.
   Почему-то эта мысль взволновала меня. Я встала.
   - Я разбужу Ростика.
   Я чувствовала, он звал меня вернуться, но сделала вид, что не замечаю этого и вышла из спальни. Не знаю, почему.
  
   Ростик уже проснулся и сидел на диване, сонный и взъерошенный.
   Мы разбудили его, - подумала я. Почему-то это не вызвало у меня удивления.
   Медленно ступая, я приблизилась к нему. Он не шевелился, продолжая исподлобья смотреть на меня. Я встала рядом и протянула руку. Каждую секунду ожидая, что он вот-вот оттолкнет меня, я легонько коснулась его волос. Таких же жестких, как я и помнила. Мои пальцы дрожали.
   Ростик смирно сидел, пока я осторожно гладила его волосы. Правда, по его лицу нельзя было сказать, приятно ему или нет. Мне хотелось надеяться, что больше приятно, чем нет.
   Я несмело провела ладонью по его щеке, погладила шершавый от выступившей за ночь щетины подбородок. Он поднял лицо и посмотрел на меня. Тот же тяжелый, ненавидящий взгляд. Я внутренне охнула.
   Стараясь не думать о том, что сейчас он оттолкнет меня, я наклонилась и прижалась к его лбу щекой. Несколько секунд он просто сидел, затем сжал меня в объятиях, прерывисто вздохнув.
   - Я рад, что ты вернулась, - прошептал он.
   Я набрала в грудь воздуха, держась изо всех сил, чтобы не заплакать. А Ростик гладил меня, до боли сжимая сильными руками.
   Ну почему бывает так больно?.. Зачем я так поступила? Как смогла их бросить?.. Как могла жить без них?.. Без себя. Они ведь когда-то были мной...
   мы и сейчас в тебе
   Мы почувствовали Антона. Сразу, оба. И его одиночество в той комнате, в кровати.
   Ростик отстранил меня.
   - Иди к нему, - холодно произнес он.
   - Ростик... - умоляюще прошептала я.
   Он вздохнул и поднял глаза. На этот раз в них не было ненависти.
   - Иди, я умоюсь и тоже приду.
  
   Спустя час мы сели завтракать.
   Ростик сбегал на колодец за водой, я поставила чайник. Уже встало солнце, и кухня, отделанная деревом, посветлела и похорошела. В ней не было привычных кружевных занавесок и салфеток, но и без них она была такой же, как тогда. Та же мебель, та же посуда, даже те же засушенные крючки красного перца на подоконнике. Я открыла воду и подставила пальцы под холодную струю. Ведь на самом деле, эти девять лет, прошедшие без них, были просто сном... Маленький кусочек жизни. Наверно, не моей.
   Глядя на Ростика, молча чистящего картошку, я точно знала, что не моей. Даже любовь к Лине куда-то ушла, стала тише и слабее. Словно я на какое-то время сумела подсмотреть за жизнью чужой женщины, которая имела маленькую дочь по имени Лина, а теперь оставила их в покое. А муж... Я с трудом вызвала в душе нечто похожее на любовь к нему. Мысль о том, что скоро я о них забуду, как о персонажах когда-то прочитанного мной романа, не принесла грусти. Я наконец вернулась домой, к Тошке и Ростику, в свой треугольник, и все возвращалось.
   Я смотрела на Ростика, его густую гриву волос, как всегда, коротко остриженную, сильные руки, ловко счищающие кожуру с картошки, и чувствовала целый потоп нежности. Сейчас я даже не могла представить, что буквально день назад жила без них.
   В кухню на инвалидной коляске въехал Антон. Я даже не успела додумать как следует свою мысль (надо попросить его немного подождать, скоро будет готово...), как меня настиг мысленный удар Ростика, такой сильный, что я выронила железную кружку, которую ополаскивала, в раковину, и она громко загрохотала.
   Не трогай его. Пусть он делает что хочет.
   Я обернулась, чтобы проследить, как Антон взял нож и стал помогать Ростику чистить картошку. Пусть он делает что хочет. Что ж, хорошо.
   Я стала накрывать на стол. Поставила три кружки, насыпала в заварник свежей заварки, достала хлеб и масло. И старалась не смотреть на двух мужчин, занятых картошкой. Я чувствовала их присутствие каждой частицей тела, каждым движением. Двух мужчин, с которыми была связана крепче, нежели простой человеческой любовью. Я чувствовала их присутствие внутри себя. Все действительно возвращалось.
   Сколько вам делать бутербродов? - спрашивала я.
   Один, - отвечал Антон.
   Два, - одновременно с ним отвечал Ростик.
   Любила ли я мужа? Может быть. Глядя на них, я знала, что нет.
   Сколько лет твоей дочери?
   ...как ее зовут?
   Ее зовут Лина, ей четыре года...
   Можно ее увидеть?
   она похожа на тебя?
   она похожа на тебя...
   - Прекратите, - еле сдерживая смех, попросила я. Их мысли внутри меня щекотали, словно кончики перьев, и, как всегда, вызывали ощущение силы. Огромной, щекочущей силы. Нашей силы.
   ты закончила институт?
   ты ездила в...
   море, ты видела море?
   Их мысли перебивали друг друга, сплетались между собой, и я уже не могла отделить их слова между собой. Я слышала их смех внутри, их глаза улыбались.
   хватит!.. прекратите
   ты по-прежнему любишь вишни?
   ...вишневое варенье?
   ты мажешь масло мимо хлеба...
   Я уронила нож и засмеялась. Они засмеялись вместе со мной.
  
   Так же смеясь, мы завтракали. Мы давились дымящейся картошкой и смеялись. Я захлебывалась чаем и все равно продолжала смеяться.
   Ростик уронил ложку на пол и не смог за ней нагнуться - он совсем ослаб от смеха. Антон откинулся на спинку своего кресла и тоже смеялся. Наверно, это была довольно странная картина: три взрослых человека хохочут, как дети, без причины, глядя друг на друга горящими и мокрыми от слез глазами.
   Я вдруг вспомнила, как точно так же мы обедали девять лет назад. Трое подростков. Девочка и два мальчика.
   Боже, как мы тогда смеялись! Так же, за этим же столом, в таком же треугольнике. Кажется, вокруг суетилась тетя Марина, обеспокоенная нашим ненормальным смехом. А мы не видели ничего вокруг и продолжали безумно хохотать. Мы догадывались, что с нами, возможно, случится что-то плохое. И, возможно, довольно скоро. Но мы смеялись. Дрожали кружки, прыгали песчинки сахара по клеенке, двигался к краю стола нож. В прозрачном графине вихрем двигалась кипяченая вода, а мы смеялись. Антон слабо махал рукой, пытаясь нас остановить. Но мы продолжали смеяться.
   Как и сейчас.
   Вдруг раздался хлопок, и половинка заварника шлепнулась на стол. Остатки заварки вытекли на клеенку, вбирая в себя крошки хлеба. Мы испуганно смотрели друг на друга и (о боже!) мы молчали.
   Мы втроем подумали об одном и том же. Хором, если можно так сказать. Вспомнили тот день, девять лет назад.
   Что разбилось в тот раз? Кажется, тот самый графин с водой. А сейчас заварник. Нам надо пользоваться железной посудой, подумала я.
   На лицах мужчин мелькнули сдержанные улыбки - они старались предотвратить начало нового приступа смеха.
   Это как приступы...
   как волны...
   Это будет продолжаться до тех пор, пока мы окончательно не сольемся.
   похоже на схватки
   потому что рождаемся
   ...мы
   Я дотянулась рукой до тряпки, висевшей на краю раковины, и стала вытирать коричневую лужицу. Что-то мне подсказывало, что роды не продлятся долго...
   Внезапно что-то изменилось. Я остановилась и подняла глаза на мужчин. Они не смотрели на меня, но я чувствовала, что начинается самое трудное. Нет, время еще не пришло!
   Пожалуйста, не надо! Не время!
   Пусть Ростик расскажет про свою девушку. Хотя бы про двух последних. Или про работу. Про что угодно, лишь бы не начинать этот ужасный разговор...
   Ростик, не молчи, пожалуйста, не молчи!
   - Нам нужно поговорить, - произнес Антон. Прости, Кувшинка, но это необходимо.
   Я не хочу. Не хочу говорить и не хочу слушать.
   Мы должны, - ответил Ростик.
  
   Я бежала вниз, к озеру, размазывая по щекам испачканной в заварке рукой слезы. Склон был очень крутым, и пару раз я подскальзывалась на ярко-желтой листве и падала, хватаясь руками за ветви кустов. У воды я остановилась и присела корточки.
   Я выскочила из дома без тапок, и ступни быстро застыли, влажные от холодной росы. Я погрузила руки в воду и смотрела, как маленькие комочки чая медленно отрываются от кожи и плывут рядом с пальцами.
   Зачем я убежала? Испугалась?.. Этот разговор все равно придется начать, я это прекрасно знала. Что же я так боялась?..
   Кто-то спускался ко мне. Ростик.
   Уходи. Я хочу побыть одна. Я успокоюсь и вернусь.
   Рядом со мной на землю плюхнулись ботинки. Затем Ростик сел на корточки и обнял меня. Слезы потекли еще сильнее.
   Ты нужна нам... поэтому ты и приехала...
   Он повернул мое лицо к себе и поцеловал. Ты нам нужна.
   Ты же ненавидишь меня! - закричала я. - Вы оба ненавидите меня... я бросила вас!
   Мы не ненавидим тебя, - ответил Антон из дома.
   Я не хочу. Не хочу снова переживать это. Пожалуйста.
   - Мы без тебя никто, - прошептал Ростик, целуя меня в губы. - Без тебя мы даже не слышим друг друга.
   - Вы никогда не простите меня. Я бросила вас.
   Вместо ответа он снова поцеловал меня.
  
  
   Глава 2. Банка вишневого варенья.
  
   Настя оказалось той самой веснушчатой девочкой с фотографии. Маленькая, юная, хрупкая, но очень серьезная.
   Она пришла почти сразу после завтрака. Мы сидели втроем за кухонным столом, уже чистым, когда она вошла.
   На ней были старенькие кроссовки, наверно, тридцать пятого размера, разношенные джинсы, майка с пятном от непонятно чего, которое тщательно пытались вывести не одной стиркой. Вид дополняли растрепанные соломенные волосы. И хмурое лицо взрослеющего ребенка.
   Она постояла несколько секунд, разглядывая нас (больше меня), потом резкими движениями стянула обувь и, буркнув "здрасти", прошла в комнату. Походкой хозяйки. "Никто и не претендует", - хотелось сказать мне вслед прямой худенькой спине.
   Я ощутила мягкий толчок Антона внутри себя, примерно означавший "Не надо, пожалуйста".
   И не собираюсь, - ответила я. - Я слишком стара для ссор с ней, Тош... боюсь, меня уложат на лопатки в первом же раунде...
   Мы перешли в зал вслед за девочкой. Я и Ростик сели на диван, Антон подъехал к окну.
   Из спальни вышла Настя и направилась на кухню. В руках у нее был комок Тошкиной одежды.
   "О Боже, - не удержалась я от мысли, - Настенька, как же сильно ты стараешься выглядеть женой. Неужели ты думаешь, что я способна составить тебе конкуренцию?.."
   Мужчины молчали, но я заметила легкую усмешку на лице Ростика.
   Следующие пару часов время тянулось словно кисель, капающий через сито. Мы, словно загипнотизированные, сидели на своих местах и лениво наблюдали за снующей по дому Настей. Поначалу она не обращала на нас внимания, а потом стала бросать в нашу сторону удивленные взгляды.
   А мы были словно в трансе. Мысли текли медленно и липко, чувства раздваивались (точнее, расстраивались), будто ворочался, искал себе место, расправляя конечности, наш организм. Если, конечно, нас троих можно было назвать организмом.
   Скорее не организмом, а...
   вот-вот, подбери название...
   что-то целое...
   ...Змей Горыныч...с тремя головами и одним туловищем...
   Голова кружилась, и я положила руку на плечо Ростику, чтобы хоть немного прийти в себя. Но это не помогло - я тут же ощутила, как прикоснулась сама к себе. И услышала эхо чувств Ростика - он чувствовал, как я ощущала свои прикосновения через него.
   черти что...
   ...и это будет продолжаться, пока мы не сольемся совсем...
   Мои ощущения смешивались с их ощущениями, и я уже не могла понять, где заканчивалась я, а начинались они.
   Тебе эта граница уже больше не понадобится...
   я рада этому...
   Сколько чукчей надо, чтобы ввернуть лампочку? - прошептал Ростик старую шутку.
   Я скучал по тебе, Саша, - мягкое касание Антона.
   я тоже... по вам обоим...
   а евреев?
   Ростик, ты стал стоматологом?
   Саша, ты совсем не изменилась...
   неправда
   ...а прапорщиков?
   ты убрал все вещи тети Марины? цветы, кружевные салфетки... помните, как она любила цветы?
   это Настя... она говорит, что они ее угнетают...
   а студентов? товарищи, сколько нужно студентов, чтобы ввернуть лампочку?..
   Наши мысли словно зависали между нами, переплетались, и я уже не могла отличить их между собой. Спрашивая, я уже знала ответ. Отвечала на вопросы, которых еще не задавали.
   Мои глаза начали закрываться. Я прижалась к Ростику, и он обнял меня. Антон свесил голову, словно дремал.
   Нет, это не дремота, возразила я сама себе. Это транс.
   Это снова происходит... - ответил Антон. А может, и Ростик.
   мы всегда... были вместе...
   даже в разных городах, Кувшинка
   от нас не так легко отделаться...
   Настя прошла мимо, не отрывая обеспокоенного взгляда от Антона.
   она такая...
   красивая
   молодая
   как мы тогда...
   она очень упрямая, можете мне поверить
   серьезная
   ...или это только кажется?
   Хотите шутку?
   но... Антон, она же такая
   (маленькая)
   молодая...
   ведь ты...
   ...инвалид?
   ты не сможешь ей дать... того, что дал бы ей другой
   я прогонял ее... недостаточно долго...
  
   Меня разбудил громкий стук. Ростик тоже вздрогнул и поднял голову со спинки дивана. Настя, бросая на нас виноватые взгляды, поднимала с пола швабру. Потом смела в совок мусор и удалилась на кухню.
   По комнате расплывался приятный запах куриного бульона. Я посмотрела на приходящих в себя Антона и Ростика. Мы спали? Или мы беседовали? Я совершенно не помнила о чем.
   Мы соединились, - сказал Ростик.
   теперь это просто... - Антон улыбнулся.
   как дважды два
   еще проще
   думаете, это все?
   посмотрим...
   ...схваток больше не будет?
   - Вы будете обедать? - громко спросила Настя из кухни.
   Мы почувствовали, что проголодались. Конечно, мы будем обедать.
   Мы осторожно поднялись с дивана и, так и держась друг за друга, словно не могли оторваться, вошли на кухню: Ростик катил кресло Антона, я держала Антона за руку и одновременно цеплялась пальцами за ремень Ростика. Должно быть, это выглядело довольно странно, потому что в дверях я успела заметить колкий взгляд девочки.
   Она приготовила лапшу на курином бульоне и салат, застелила деревянный стол красной скатертью в клетку. Выложила в соломенную вазочку хлеб, аккуратно нарезанный кусками. Как же она старалась выглядеть хозяйкой!..
   Рядом с выпускающим пар чайником стояла открытая банка варенья. Кажется, вишневого.
   Ее любимое, - сказал Антон.
   И не только ее, - промурлыкал Ростик. - Где моя большая ложка?
   Около Настиного места стул отсутствовал, и нетрудно было догадаться, кого она желала видеть рядом с собой за обедом.
   Мы сидели напротив - я и Настя, Ростик и Антон. Ели мы в полном молчании.
   Саш, передай, пожалуйста, корочку...
   Ростик, ты по-прежнему любишь корки?
   ...поскорее, девушка, а не то Тошка утащит... он проворный, дай ему только шанс...
   Антон, хлеба?
   лучшее уже исчезло в прожорливом желудке соседа напротив, увы... говорил же я Насте, что вас не прокормить...
   дай мне только добраться до вон той баночки...
   Ростик, съешь сначала лапшу...
   ох, Сашенька, ты ничуть не изменилась
   ты меня плохо знаешь!..
   Ростик фыркнул. - Яяя???
   - Что-то не так? - мы подняли головы на недоумевающую Настю. - Если невкусно, вы скажите...
   - Да нет, это я так... Вспомнил старую шутку, - Ростик хитро улыбнулся.
   Товарищи, не пугайте Настю! Она же все видит!
   - Может, не хватает соли? - она потянулась за солонкой.
   - Да нет, правда, очень вкусно. Правда, Саш? - Ростик скосился на меня.
   Я замычала и закивала (мой рот был забит, и он это прекрасно знал).
   - Все просто замечательно.
   Она бросила на меня скептический взгляд, в котором я без труда прочла "Да, ты скажешь правду, дождешься".
   Саш, ну кинь мне хлебушка...
   сочувствую твоей будущей жене...
   Ростик, будешь так питаться - будешь носить пятьдесят шестой размер... если влезешь...
   Антон засмеялся.
   да ты с корочкой... вон!.. вон тот... ну вон же лежит, сбоку! ты для меня единственная... разве ты об этом не знала? Саш, а твой муж кем работает?
   а что?
   он экономист... или вроде того...
   Сашенька, хочешь мое крылышко? я знаю, ты всегда их любила... а вдруг он боксер? или мент? мне же надо знать...
   давай... а ты откуда знаешь, Тош?
   я поймал тебя... ты подумала об этом
   нечестно лазить так глубоко
   посмотрите на Настю!
   Должно быть, это была довольно странная картина. Сидят люди, едят, молча улыбаются друг другу и передают еду без единого слова просьбы.
   Настя следила за нами исподлобья, и я вдруг поняла. Она все знает! Знает?..
   Я рассказывал ей... немного...
   зачем?..
   что именно?
   как она это восприняла?
   она сама знала кое-что о происшедшем...
   поверила?
   да... Саш, ты разве не помнишь себя тогда? ты же верила!
   но она поверила?
   она еще недостаточно повзрослела, чтобы всему искать объяснение
   зачем ты ей рассказал?
   Я почувствовала ее любопытный взгляд на себе. Настя тут же отвела глаза. Хорошо, что больше любопытный, чем враждебный.
   она не враждебна к тебе
   есть немного
   она просто беспокоится
   Антон, она ревнует, неужели ты этого не видишь?..
   Настя встала из-за стола, поставила свою тарелку в раковину. Потом деловито подхватила наши тарелки, даже не спрашивая.
   Ой... ушли мои хрящики... - Ростик вздохнул.
   надо было раньше обгрызать свои косточки!
   да свои я обгрыз... надеялся на ваши...
   обжора!
   Я не сдержалась и заулыбалась.
   Настя поставила перед нами кружки.
   - Заварник разбит, - сказала она. Как будто мы не знали! - Пейте кипяток с вареньем.
   Ростик спрятал усмешку. Мы одновременно потянулись в банку за вареньем, наши ложечки столкнулись.
   чувствуете?
   снова начинается...
   кажется, начинается...
   вторая волна
   Я захихикала. Пыталась с собой справиться, но выходило это с большим трудом. Антон тоже улыбался.
   Ростик, только не шути, пожалуйста
   анекдот? вы хотите анекдот?
   НЕ НАДО!!!
   Кувшинка, зачем же так орать? пожалей мое серое вещество!
   Мы положили в кружки варенье, взяв по очереди. Настя налила в кружки кипятка и села. Мы снова потянулись к банке, словно специально столкнувшись ложками опять.
   Ростик, прекрати саботаж!
   Он буквально растекался, смакуя лакомство (мммм, Сашенька...), и меня переполнило его удовольствие от варенья. Я тихо засмеялась, прикрывая рот рукой. Антон пока сдерживался, но я видела, как горят его глаза и чувствовала его смех внутри себя.
   прекратите... это надо прекратить...
   Боже, как это прекрасно!
   это безумно приятно
   как мне этого не хватало!..
   и нам, Саш...
   Щекочущее чувство разливалось по телу, казалось, наш смех поднимал меня над стулом. Засосало под ложечкой, в подушечках пальцев покалывало. Ростик вдруг фыркнул каплями морса и покраснел. Я испугалась, что он подавился, но он громко расхохотался.
   это начинается...
   опять
   это волна...
   оооо...
   Мы с Антоном, словно сговорившись, засмеялись одновременно. Настя прекратила пить и смотрела на нас. От удивления у нее даже округлились глаза.
   - Что происходит?
   Но мы были не в силах ей ответить. Мы смеялись. Мы знали, что вокруг нас собирается сила (боже, она уже собралась), и не могли остановиться. Господи, как это прекрасно!
   - Что смешного?..
   Я опустила голову на руки, прядь волос упала прямо в кружку, но помешать этому было вне моих возможностей. Наши мысли неслись с бешеной скоростью, я успевала осознать лишь обрывки фраз, но это и не было нужно. Мы чувствовали, это главное.
   - Чего вы смеетесь?
   Я уже не смеялась, а издавала непонятные звуки. Мое горло билось в конвульсиях. Я оторвала руки от поверхности стола и протянула вперед. Наши пальцы встретились.
   - Перестаньте! Что происходит?.. Антон? Антон!
   Где-то в километрах от нас Настя трясла Антона за плечо. Ее голос доносился до нас искаженным, некоторые звуки выпирало, как под лупой, некоторые просто выпадали.
   - Прекратите! Хватит!!!
   Мы переплелись. Я физически ощущала их присутствие, их ласку. Я возбудилась. Мы тоже. Они застонали (внутри), все еще смеясь, и от этих стонов по моему телу пробежала дрожь.
   это чудесно
   я обожаю вас
   мы тебя
   это...
   ...прекрасно
   Внезапно я почувствовала что-то чужое, грубое и одновременно знакомое. Я внутренне вздрогнула, мое тело вмиг покрылось потом. Знакомое, да, потому что однажды мы уже имели с этим дело. Этого не могло быть, но это был Он. Снова Он.
   Я попыталась отпихнуть это мерзкое ощущение, выкинуть его за пределы нашего треугольника, но не смогла. Я знала, что Антон и Ростик тоже сопротивляются, но, как и тогда, наши силы были несравнимо малы.
   Он вклинился между нами, пытаясь слиться, проникнуть в нас, впитать нас. Я застонала от отвращения, МЫ застонали. Наши тела начали дергаться, словно рыба, пойманная и зажатая в руке. Отвратительные, сильные толчки, которые мы не могли остановить. Он здесь, Он снова здесь.
   Кажется, я кричала. Потом все кончилось.
   Я открыла глаза, их щипало, а в ушах еще стоял тонкий крик.
   Над нами стояла Настя, ее наэлектризованные волосы парили около ушей. Лицо было испуганным. Она плакала. Ее пальцы...
   О Боже!
   кровь...
   кровь???
   кровь?
   были словно вымазаны в крови. Мы разомкнули руки и повернулись к ней, все еще оглушенные. Увидев, что мы пришли в себя, она осела на пол и разрыдалась.
   Антон, неуклюже двигая коляску, подъехал к ней и попытался поднять ее. Ростик начал вставать, но не устоял на ногах и тяжело плюхнулся на пол, задев стул спиной. Мне, видно, было не так плохо - я сумела дойти до угла стола и завернуть, опираясь о его поверхность. Руки были тяжелыми и словно чужими.
   Я огляделась. По стене медленно стекало вишневое варенье, одна вишенка обгоняла другую, а у плинтуса в растекающейся лужице блестели куски разбитой Настей банки.
   Она хлопнула банку о стену?..
   похоже на то...
   ничего себе...
   Настя, сидя на полу, громко плакала. Антон сполз с инвалидного кресла на пол и обнял ее. Ростик протянул к ней руку, но его остановил Антон. Не надо.
   Я подошла ближе.
   Антон повернул ее лицо к себе, и девочка уткнулась ему в рубашку, оставляя мокрые пятна. Он поцеловал ее в маленькое, совсем детское ушко и что-то прошептал.
   Я почувствовала внутренний болезненный укол. Да ты ревнуешь, прошептал издевательский голосок внутри меня. Мужчины почти одновременно подняли глаза и посмотрели на меня.
   Молчите, приказала я им. Ради Бога, оставьте это без комментариев.
   Антон здоровой рукой погладил щеку Насти.
   - Успокойся, - ласково прошептал он. - Все хорошо. Успокойся.
  
  
   Глава 3. Совещание.
  
   Громко и степенно тикали старые кухонные часы, выщелкивая каждый звук с гордой четкостью. Антон зажег лампу, и захваченную сумерками кухню оживил круг света. Мы сидели за столом, все еще накрытым скатертью в красно-белую клетку, и наши лица светились, как, должно быть, светились лица людей, сидящих у костра в далеком прошлом. Пришло время поговорить.
   Ростик молча гонял по скатерти чайную ложку, заставляя ее выписывать круги, я следила за его движениями. Антон был в спальне.
   Настя, после того, как успокоилась, ушла к матери. Мы с Ростиком убрали разбитую банку и вымыли стену... День на удивление быстро закончился, словно торопился куда-то, спешил передать вахту темноте.
   Антон подкатил к столу, и оказался в центре, между мной и Ростиком. На долю секунды я успела поймать выражение боли на его лице, которую он, по-видимому, пытался скрыть.
   С тобой все в порядке?
   да, все хорошо...
   ты уверен?
   ...начнем
   Мы переглянулись. Я протянула руку и сжала кисть Антона.
   Так приятно было чувствовать его пальцы, худые и сильные, уверенно ответившие на пожатие. Взрослая жизнь принесла много нового, в том числе и одиночество. Во взрослой жизни нет таких безоговорочных и вседоверяющих отношений, на которые способны дети.
   Да, - ответил Ростик на мои мысли.
   Антон вздохнул, и вместе с выходящим из тела воздухом, полились слова и образы.
   Он вернулся... не знаю зачем и для чего...
   мы уже поняли...
   почувствовали
   мы знали, что он остался живым
   ...знали?
   он пытался напасть на тебя?
   Я увидел его во сне, как тогда, первый раз... но понадеялся, что это... что-то вроде сезонного обострения...
   прошло девять лет...
   ...интересная цифра
   расскажи про сон...
   Но вместо рассказа Антон послал видение.
   Пустая, спящая в тишине деревня. Нельзя было понять, день был или ночь, все покрывал неприятный, серый свет. Его цвет. От деревьев и кустов исходило едва заметное, беловатое сияние, похожее на обыкновенное испарение. На перекрестке, вдалеке, стояла маленькая человеческая фигурка. Несмотря на то, что из-за серого света было довольно светло, фигуру скрывал полумрак, и невозможно было рассмотреть лица человека. Но нам не нужно было рассматривать его лицо. Мы и так знали, кто он. Мы чувствовали. Он смотрел на нас.
   Я наклонилась над столом - живот скрутила резкая боль.
   Саша
   с тобой все в порядке?
   ...что с тобой?
   Все хорошо.
   Я с трудом перевела дух. Боль постепенно проходила, но перед глазами все еще стоял человек на перекрестке.
   что с тобой?
   не знаю... все хорошо... теперь... наверно, мне просто стало страшно...
   Антон крепче сжал мою руку.
   Пусти нас внутрь
   ...глубже
   нет, теперь все хорошо
   ...почему нет?
   Мы услышали шаги и вместе обернулись.
   В дверях стояла Настя, вытянутая и напряженная. На ее детском личике явно читалась решимость. Несколько секунд она просто стояла и рассматривала нас.
   - Я хочу присутствовать, - наконец сказала она. Это получилось немного вызывающе, но в звенящем голосе проскальзывал страх. Глаза, блестящие в темноте, с немой просьбой смотрели на Антона.
   Потом она перевела взгляд на меня. Запрета она ждала только от меня, поэтому выражение глаз сразу стало колким и неприязненным.
   - Я хочу участвовать в этом, - твердо сказала девочка.
   Антон повернулся к нам.
   Решай сам, - почти хором сказали мы с Ростиком.
   я боялся этого...
   это только твое дело, но если тебя интересует мое мнение... по-моему, она слишком маленькая...
   и слишком горячая, - поддержала я Ростика.
   Как мы тогда... - Антон вздохнул. - Но дело не в этом... она не поймет... не может понять этого, как не понял бы на ее месте любой человек... она вне треугольника...
   Настя молча наблюдала за нами, переводя глаза с одного на другого, на ее лбу появились упрямые морщинки. Ее раздражало, что мы что-то обсуждали внутри. Она чувствовала это и болезненно ревновала. На несколько секунд взгляд задержался на наших с Антоном соединенных руках, затем вернулся к лицу Антона.
   - Настя, иди домой, - негромко сказал он.
   - Но... ты же...
   - Иди домой, - тем же спокойным тоном повторил он, и мое сердце сжалось от сочувствия к девочке.
   Она закусила нижнюю губу, блеснув белыми зубами, потом отпустила ее. Метнула взгляд на меня, затем на окно. Она не собиралась сдаваться так легко.
   - Антон, я хочу быть с тобой. Я должна участвовать в этом, - сказала она.
   - Нет. Ростик проводит тебя домой, уже поздно.
   Ростик поднялся и нерешительно застыл перед напряженной фигуркой девочки.
   - Но Антон...
   - Иди домой, Настя, - устало ответил Антон.
   Девочка всхлипнула и бросилась из дома, толчком отпихнув от себя дверь.
   Сча вернусь, - Ростик вышел за ней.
   Антон повернулся ко мне и вздохнул. В мгновение его спокойное лицо исказилось сеткой морщин боли.
   Я не хотел, чтобы она любила меня...
   Я встала и обняла его.
   все нормально...
   я не хотел...
   Но инвалиду трудно жить одному, - тяжелый, обвинительный толчок Ростика.
   Я вздохнула и сильнее прижалась к Антону, поцеловала его в шею. Он благодарно принял ласку. Я почувствовала, что он расслабляется. Я продолжала целовать его, с ненасытным удовольствием вдыхая его запах, такой знакомый и такой приятный.
   - Я скучал по тебе, - как-то по-детски жалобно прошептал он.
   Мои глаза стали горячими, и я едва не заплакала. Я нашла его губы, чувствуя, что из глаз вот-вот покатятся слезы. Он отвечал несмело, где-то внутри его я улавливала тщательно спрятанный страх и мольбу не оттолкнуть его, не оттолкнуть, не оттолкнуть...
   люблю тебя...
   Он ответил в поцелуе.
   В дверях стоял Ростик, мы почувствовали это почти сразу и оторвались друг от друга. Несколько секунд он смотрел на нас, прижатых друг к другу, и молчал. Мы пытались прочесть его, но он не пускал нас внутрь себя.
   В его глазах не было ревности. Любовь к нам. И, может быть, тоска.
   Наконец он подошел к столу и сел.
   Продолжим.
   Я села, пытаясь собраться с мыслями. Выходило не очень.
   Где-то глубоко я ощущала присутствие Его, словно еле ощутимую горечь во рту или витающий в воздухе неуловимый неприятный запах. Он здесь, и оставалось лишь удивляться, почему я не почувствовала это сразу, как приехала в деревню. Теперь, после слияния, от ощущения Его немого и выжидающего присутствия я отделаться не смогу. Он прислушивается к нам. Пытается пробраться в нас.
   Как и тогда, Саш...
   это ужасное чувство... - я поморщилась, словно от острой головной боли.
   да
   что мы будем делать?
   не знаю... - Антон вздохнул.
   он вернулся за тем же?
   а ты знаешь, что он хотел от нас тогда?
   проглотить нас
   как глотают рыбы мух...
   мне кажется...
   продолжай, Саш... то, что тебе только кажется, потом оказывается правдой
   ...Проводник
   не называй меня так! - я снова поморщилась. - не повторяй Его слов...
   извини
   попытаюсь выразить свою мысль... почему люди живут в городах? создают семьи, рожают детей, встречаются, разговаривают? потому что это им необходимо... быть с такими же, как и они... это что-то вроде стадного инстинкта... потребность жить в социуме, среди таких же, как и ты... Я думаю, и ему просто необходимо быть с кем-нибудь таким же, как и он...
   то есть с нами
   ...но он не может быть одним из нас!
   он не хочет быть наравне
   он и не сможет быть наравне...
   он - многоэтажный дом, а мы - ларьки с мороженым...
   но чего он тогда хочет?
   сомневаюсь, что он знает сам... но его тянет к нам... жутко тянет...
   бррр! звучит ужасно
   поэтому он снова придет к нам
   может, уже идет
   ...или наблюдает за нами в окно
   Мы втроем посмотрели за окно, но на черном фоне ночи увидели лишь волнующийся огонь лампы и наши испуганные лица.
   Что нам делать?
   как защищаться?
   он действительно проглотит нас
   мы будем сопротивляться, как сопротивлялись тогда...
   и, может быть, он снова оставит нас в покое...
   а если нет?..
   В моей памяти непроизвольно всплыл, словно кадр из фильма, вид Васьки, бегущего к нам с занесенным над головой топором. Его безжизненные, пустые глаза, медленно стекающая слюна по бокам приоткрытого рта.
   Боже, я не вспоминала об этом девять лет и никогда не думала, что вспомню снова... И вот, пожалуйста, словно это было вчера. Я почувствовала, как Ростик и Антон отпихивают мое воспоминание в сторону. Как и я, они тоже не хотели об этом думать. Я заметила, что лоб Антона снова пересекла морщина от сдерживаемой боли.
   Нам надо уехать, - предложила я.
   ты знаешь, что он поедет за нами, - ответил Ростик.
   он найдет нас, рано или поздно...
   что же нам делать?
   Мы не знали. Нам не хотелось признавать, что сделать, в общем-то, мы ничего не сможем. Мы были беспомощны, словно трое дошколят перед взрослым человеком.
   Саш... мы должны спросить...
   что случилось тогда?
   ты уехала
   ...почему?
   Я вздохнула. Я ждала этого вопроса, и он наконец прозвучал. Конечно, внутри.
   сбежала... сбежала, я не могу подобрать другого слова
   мы не обвиняем тебя... но... почему?
   я плохо помню, что тогда случилось... мне рассказывала бабушка
   что?
   что я прибежала к ней, в истерике, в слезах... кричала, упала в обморок... утром приехал отец и увез меня в город
   Я вдруг резко почувствовала тошноту и сжала лицо руками. К моему удивлению, глаза были мокрыми. Черт, здесь я ничего не чувствую, кроме тошноты!.. Это страх, все дело было в жутком, выматывающем страхе.
   извини
   прости, малышка
   мы должны были узнать
   мы не можем прочитать это в тебе, слишком глубоко...
   если бы я могла прочитать сама!.. может быть, тогда у меня был нервный срыв или что-то в этом роде... я не помню... вы же знаете, я бы примчалась к вам из любой больницы, в любом состоянии... я не знаю, что со мной было и как долго это было... я не помню, и меня это пугает...
   Может, так надо?.. - в Тошкиных глазах отражался пляшущий свет лампы. Он был очень серьезен. - Может быть, для тебя все произошедшее тогда было таким сильным потрясением, что ты все забыла? и тебе понадобилось время для восстановления?
   девять лет??..
  
   Мы легли спать на одной кровати, втроем, прижавшись друг к другу. Сначала Антон хотел лечь у себя, в спальне, но Ростик принес его в зал на диван, к нам.
   Ростик пробрался к стенке, обнял меня сзади, а я прижалась к Антону. Нас немного трясло, трудно сказать, от возбуждения или от страха. Может быть, и от того, и от другого.
   Меня не отпускало тяжелое, сосущее чувство в груди. Скоро все кончится, и вряд ли мы останемся теми, кем являемся. Станем частью Его. Или умрем. Что лучше? Я сомневалась, что первое. Оставалось только ждать. Все разрешится, хотим мы этого или нет.
   Почему ты решила вернуться? - Ростик легко поцеловал меня за ухом.
   я не знаю... вчера утром проснулась и поняла, что поеду к вам...
   мы ждали тебя
   именно вчера?
   все это время...
   и вчера...
   Антон заснул первым: он сильно устал. Когда его сознание уходило вглубь, а мысли стали размытыми и спутанными, я поймала то, что он так тщательно скрывал от нас. Я почувствовала, как на лбу выступил холодный пот. Тяжесть в груди некоторое время не позволяла мне сделать вдох. Ростик сжал меня сильнее.
   Антон боялся, что Он теперь не один.
  
   Как и в прошлую ночь, мне приснился кошмар. Только теперь я знала, что это сон, пусть необычный, но сон. Я видела и переживала все, что происходило со мной, но в то же время я знала, что я лежу на кровати, между Тошкой и Ростиком, в безопасности. Может быть, насчет последнего я ошибалась.
   Я находилась в небольшой комнате. Был день, раздвинутые шторы впускали внутрь теплый солнечный свет. Кажется, за окном можно было увидеть бока многоэтажных домов с аккуратными квадратиками краски, расположенной в шахматном порядке. Кажется... Потому что я могла видеть окно, лишь скосив глаза налево. Кажется, потому что все, что окружало меня, было преимущественно серого цвета, а остальные цвета казались бледными и ненастоящими.
   Я лежала на кровати, под моей головой кто-то заботливо разместил подушку. Мной владело странное оцепенение, мне не хотелось двигаться или говорить, мне не хотелось даже дышать.
   В углу в кресле кто-то сидел. И на этот угол имелось еще одно мое "не хочу": я не могла убедить себя туда посмотреть. Та часть меня, что лежала между Антоном и Ростиком, пыталась заставить мои глаза взглянуть на кресло и на человека в нем: я чувствовала, что это необходимо. Но я словно не могла пробиться наружу, дотянуться до кнопок, которыми управляла телом.
   - Я рад тебя видеть, - сказал человек в кресле. И мгновенно я увидела Его восточное лицо, худое и смуглое, костлявое тело, одетое в серую (кажется) рубашку и черные брюки. Я поняла: это Он мне позволил увидеть Его. Теперь, напротив, я не могла отвести взгляд.
   Его глаза спокойно смотрели на меня. Если словно "спокойно" вообще применимо к ним. Они сверлили, проникали, выходили и снова проникали в меня, с такой легкостью, с какой вода проникает в песок.
   - Ты стала сильнее, - он кивнул, словно хваля меня.
   Я попыталась сдвинуться, хоть на миллиметр, увернуться от его взгляда, но не смогла. На лбу выступили крупные капли пота. Он сжал меня, и я нырнула в тошнотворное, полностью затопившее меня чувство слияния с Ним. Словно меня сжимала, перекручивала, разрывала на куски, проникая в каждую клетку, невыносимо сильная жидкость, обладающая нечеловеческим разумом. Где-то далеко дрожали мои слипающиеся от слез ресницы, прикрывая закатывающиеся зрачки. Где-то далеко билось в конвульсиях мое тело, вынужденно принимая неестественные позы, но я почти не чувствовала этого. Я плавала в этой жидкости, которая вряд ли была жидкостью, испытывая одновременно удушающую тошноту и до боли сладкий экстаз, жутчайшую злость, которой мне никогда не приходилось в жизни испытывать, и сумасшедшую радость. Чувства и образы сменялись с бешеной скоростью, я наверняка не обладала возможностью ощутить и осознать их все.
   Вот и все, подумала я, погружаясь все глубже и глубже, переставая чувствовать и осознавать себя. Вот и все. На этот раз он разорвет меня, разотрет, проглотит, и я исчезну, растворяясь переваренными частицами в его огромном теле, которое на самом деле не было телом... Я умру. Эта мысль не принесла страха. Наоборот, пришло облегчение. Наконец я умру, наконец он убьет меня, наконец все будет кончено... наконец...
  
   Я поняла, что открыла глаза, только тогда, когда зрачки заболели от напряжения. Я лежала с открытыми глазами, между Антоном и Ростиком, мое сердце буквально прыгало в груди. Я уткнулась мокрым (от слез или пота?) лицом в плечо Антона. Я даже думать не хотела о том, что мне только что приснилось.
   Надо всего лишь постараться успокоиться и снова уснуть, и все забудется... Утром все это будет казаться чушью, обыкновенным ночным кошмаром...
   Но что-то подсказывало мне, что это не было обычным кошмаром, это не было кошмаром вовсе...
   И я все еще чувствовала Его в себе...
  
  
   Глава 4. Настенька.
  
   Второй раз я проснулась одновременно с Антоном и Ростиком. Антон зашевелился и сел, Ростик потянулся.
   ДомА за окном. Человек в кресле. Воспоминание о ночном кошмаре всплыло легко, словно пузырек воздуха на поверхность воды. На меня навалилось тяжелое, тошнотворное чувство. Я зажмурилась, пытаясь избавиться от него, выключить, затормозить это ощущение, пока остальные не поймали его.
   Я почувствовала руку Антона на плече.
   Отпусти, мы тоже хотим видеть.
   Я заставила себя расслабиться, позволяя им проникнуть внутрь. Одновременно я поняла: они тоже выдели этот сон, но помнили намного хуже. Почему Он всегда выбирает именно меня? Почему Он хочет именно меня?.. Потому что я - самая слабая из троицы?..
   Потому что ты проводник. Ты забыла?
   Да. Я почти забыла.
   Некоторое время мы сидели на кровати в молчании. Они впитывали меня, и, несмотря на тошнотворное ощущение после сна, я начала возбуждаться. Это было очень приятно, чувствовать их внутри себя. Сильные, сладостные волны, словно в тебе плещется целое море теплого, вкусного до мурашек по спине, вещества. Иногда эти волны превращались в толчки, их мощность вырастала и становилась почти болезненной.
   Я посмотрела на свои руки. Они мелко дрожали. Я легла и закрыла глаза.
   Первым меня поцеловал Ростик. Я знала, что он сделает это, уже в тот момент, когда моя спина коснулась одеяла. Я подалась навстречу, все еще не открывая глаз, и наши губы встретились где-то посередине. Это был поцелуй мужчины, уверенный и властный, и я уже почти не могла дышать от переполняющих меня чувств, когда он отстранился.
   Я открыла глаза и взглянула на Тошку. Он сидел и смотрел на нас. Он боялся. Он хотел быть с нами, но очень боялся. И это ужасное, неуверенное выражение у него на лице!.. Я бы убила за это выражение, за этот страх инвалида. Он боялся, что мы оттолкнем его, не пустим в свой круг... Боже, какой же круг? Треугольник! Всегда треугольник.
   Иди сюда, - позвала я.
   Я села, меня тут же обнял сзади Ростик, запустив руки мне под рубашку.
   ИДИ СЮДА! - я вложила в мысленный приказ столько силы, что Антон чуть покачнулся, с приоткрывшихся губ слетел чуть слышный стон.
   Я привстала на коленях и взяла его лицо в ладони. Глаза в глаза.
   Ты же знаешь, ты все знаешь... - шептала я.
   Наши губы соприкоснулись, и я начала стаскивать с Тошки майку.
  
   Завтрак прошел в полной тишине. Настя не пришла, поэтому говорить вслух не было смысла.
   За окном поливал дождь, сильный и не по-летнему прохладный. В доме было так же пасмурно, как и на улице: приглушенный, серый свет и тишина. Нет, не тишина. Дробный, равномерный стук капель по окнам.
   Обычно этот звук действовал на меня усыпляюще, но сейчас мне было неспокойно. Это чувство неясного волнения пришло сразу после того, как мы встали. Мне было страшно.
   Конечно, страшно... Мы просто ждали, пока Он нападет, шевельнется, выдаст себя, и это ожидание угнетало нас.
   Это не только ожидание, - возразил Антон. Он медленно пил чай, раз откушенный бутерброд лежал позабытый. - Что-то не так...
   в этот раз все будет не так...
   нет... я не это имею ввиду...
   Сон... - Ростик встал и подлил мне в кружку воды из чайника.
   И это одно единственное слово, один маленький толчок, привел вдруг Антона в волнение.
   Это просто догадка...
   Нет, ты прав... - Тошка взглянул на меня, - ...в этом сне... в той комнате...
   ты словно уже была там... когда-то...
   Я почувствовала, как у меня свело желудок в мучительной судороге, я с трудом заставила себя проглотить уже отпитый глоток чая.
   Не может этого быть... этого просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
   но тем не менее... и мне, и Тошке так показалось...
   мы прочли это в тебе...
   Нет! - Я встала и подошла к окну. Они позвали меня, но я не обернулась. - Вы понимаете, в чем вы меня обвиняете?
   мы не обвиняем...
   ...что я уже была с ним... уже была у него во власти! когда? может, прямо перед тем, как ехать сюда? может, все эти девять лет? а?!
   Я смотрела на бегущие по стеклу извилистые дорожки капель и меня почти тошнило от страха.
   Саша...
   и вы понимаете, что это значит?? что у него столько сил, что он МОЖЕТ заставить меня забыть! забыть все, что он захочет!..
   Саша! - Ростик обнял меня за плечи и заставил обернуться.
   ...и что раз он имеет ТАКУЮ власть надо мной, то имеет ли смысл сопротивляться??
   Я оттолкнула Ростика и, отойдя от него, остановилась у другого окна.
   имеет, мы уже однажды избавились от него...
   Я обернулась и закричала:
   - Позвольте вам напомнить, что это избавление чуть не стоило нам жизни Антона! И то, что мы после этого разъединились, тоже было не просто так!.. Я не помню, что было тогда! Не помню!!! Вы это понимаете? Это самое страшное!
   Звук моего голоса, тонкого и звенящего от страха, напугал меня еще больше. Я снова отвернулась к окну. По стеклу бежали те же извилистые дорожки капель воды. Я коснулась стекла дрожащими пальцами.
   Саша...
   Простите меня... - я водила пальцем по пути одной из капель. - Я очень боюсь его... мне до сих пор не понятно, что произошло тогда, и мне страшно, что и в этот раз... будет так же...ужасно...
   Будет, - прошептал Тошка. - будет еще хуже...
   вы помните? хоть кто-нибудь из вас помнит, что именно произошло тогда? - я умоляюще посмотрела сначала на Тошку, затем на Ростика.
   мы боролись с ним...
   выкинули
   мы выкинули его
   кажется, не раз...
   и этот сосед... помните его?
   а потом он исчез...
   и на следующее утро ты уехала...
   да... - я опустила глаза.
   Мы услышали торопливые, почти бегущие шаги в сенях и одновременно посмотрели на дверь. В кухню быстро вошла Настя.
   - Доброе утро, - она улыбнулась, но как-то нервно. - Уже позавтракали? А я беспокоилась... что вы не найдете, чем позавтракать...
   Она прошла к холодильнику и открыла его, достала масло и сыр.
   - Что же вы одной колбасой питаетесь? - она снова улыбнулась, не глядя ни на кого отдельно. Положила продукты на стол и, потянувшись, ловко сняла доску для нарезки с гвоздика.
   Мы молча наблюдали за ней.
   что-то...
   ...не так...
   Действительно, с Настей было что-то не то. Слишком торопливые, угловатые движения. Слишком наигранная улыбка. Бегающий взгляд. Наспех завязанные в небрежные косички волосы. Она резала сыр, не замечая целой тарелки бутербродов с сыром и колбасой, стоявших на столе прямо перед ней.
   - Настя, - позвал Антон.
   - Как вам спалось? - не обращая на Антона внимания, спросила девочка. На секунду ее лицо исказилось, на нем мелькнула болезненная гримаса. По лбу скатилась капля пота. Рука дрогнула, и нож со стуком упал на стол, звякнул, задев тарелку лезвием.
   Чуть помешкав, она скинула нарезанный сыр на тарелку, вытерла пальцы о полотенце. Даже от окна, где я стояла, я видела, как дрожат ее руки.
   Что с ней?
   что-то происходит...
   Настя сделала два шага к буфету и, поднявшись на цыпочки, потянулась за пачкой чая, стоявшей на верхней полке. Но так до нее и не дотянулась. Опустила руки и так осталась стоять, к нам спиной, наклонив вниз голову с неровным пробором на затылке. Боже мой, она же совсем ребенок...
   - Настя, что случилось? - громко и твердо спросил Антон. Только мы знали, как он волновался.
   Настина рука медленно потянулась к кувшину с ложками и вилками. Головы она не поворачивала, выглядело так, будто она хотела взять ложку на ощупь. Но я ошиблась, она взяла вилку. Так же медленно ее рука вернулась обратно.
   - Настя!
   Она обернулась, неторопливо переставляя ноги.
   Я ахнула. Меня скрутила судорога, я не могла выдохнуть.
   Лицо девочки было мокрым от слез, глаза с беспомощной мольбой смотрели на нас. В кулаке, прижатом к груди, она держала вилку, так сильно вцепившись в нее пальцами, что они побелели. Боже!..
   Это ОН
   боже
   ОН...
   Она тяжело дышала, слезы бежали и бежали по щекам, но она продолжала все так же стоять на месте, с вилкой у горла. Она вот-вот убьет себя, она это знала, но помочь себе не могла. Вряд ли могли это сделать мы.
   Мое сердце билось в ушах глухими толчками. Я пыталась выдохнуть, ощущая, как постепенно нарастает вездесущая тошнота.
   Боже...
   Он управляет ею
   как когда-то...
   Я отогнала прочь воспоминание, просто отшвырнула его почти с ненавистью. Нет. Нет.
   Заскрипели колеса инвалидного кресла, Тошка пытался подъехать к девочке. Ростик сделал пару шагов.
   - Не подходите, - взвизгнула девочка. Рука с вилкой уткнулась в нежную кожу горла. Не проткнув, но до этого было недалеко.
   Ростик застыл в метре от нее, Антон подъехал к нему. Я прислонилась к стене, потому что вот-вот могла упасть, с трудом заставляя себя не отрывать взгляда от Насти. От тошноты во рту собралась слюна.
   Я внезапно услышала едва слышный, но постепенно нарастающий звук. Нет, не звук, а ощущение...
   Смех...
   Он смеется над нами...
   Да, Он смеялся. И смех становился все громче и громче.
   Что ты хочешь? - закричал Тошка. - Оставь ее в покое!
   Ответа не было, лишь отвратительный, лишенный эмоций смех.
   Пожалуйста, - прошептала я. - не делай ей больно...
   Слюны собралось так много, что она потекла по краям рта.
   Настя вдруг осела на пол, выронив вилку. Он отпустил ее. Она зарыдала, к ней кинулись Ростик и Антон.
   Я едва успела дойти до ведра, и меня вырвало. Из закрытых глаз текли слезы, но я не могла заставить свой желудок остановиться, он просто бился в конвульсиях.
   Наконец я отпустила ведро и шлепнулась рядом с ним, сквозь слезы глядя на лица Тошки и Ростика, сидящую на полу Настю.
   Теперь я догадывалась, что ему было нужно. Что было в его плане пунктом номер один.
   Я потянулась к ведру - желудок опять начал дергаться. Склонившись над ним в мучительной судороге, я стала быстро куда-то уплывать. В темноту.
  
   ЭТОГО ТЕБЕ ХВАТИТ?
   пожалуйста... не надо
   ТЫ БЫЛА НЕ ПРАВА МНЕ НИЧЕГО НЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ ДЕЛАТЬ ЧТОБЫ ТЫ ЗАБЫЛА ТЫ СДЕЛАЛА ВСЕ САМА
   прекрати... умоляю, не надо!
   ТЫ ЗАБЫЛА ВСЕ САМА СМЕШНО ПРАВДА? ТЕПЕРЬ ТЫ ВСПОМИНАЕШЬ? ИЛИ МНЕ НАДО БЫЛО ПРОТКНУТЬ ЭТУ ДЕВЧОНКУ ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ТЕБЕ?
   нет... нет...
   НЕ СКУЛИ ТЫ НИЧУТЬ НЕ ИЗМЕНИЛАСЬ
   нет, прошу тебя...
   НЕ СКУЛИ ВЕРНИСЬ ТУДА ПЕРЕДАЙ ИМ
   нет!
   ВОЗВРАЩАЙСЯ ИНАЧЕ ТВОЕ ТЕЛО УМРЕТ
   я останусь с тобой, тебе ведь это нужно, тебе снова это нужно...
   ДОРОГАЯ Я ПОЛЬЩЕН НО ТЕПЕРЬ ВЫ НУЖНЫ МНЕ ТРОЕ
   нет!! зачем? отпусти их, пожалуйста... не трогай их...
   ВОЗВРАЩАЙСЯ ОНИ СТАНУТ ЧАСТЬЮ МЕНЯ МНЕ НУЖЕН ВЕСЬ ТРЕУГОЛЬНИК
   нет... БОЖЕ, НЕТ!...
  
  
  
  
  

Часть 2. ТО ЛЕТО.

  
   Глава 1. Кружок любителей сливочного мороженого.
  
   В то лето, когда я закончила девятый класс, мне наконец-таки разрешили уехать к бабушке одной. На все лето. На ВСЕ лето. Я ненавидела город, и для меня эта поездка была лучшим подарком на день рождения.
   Я ехала в автобусе, держа небольшую дорожную сумку на коленях и глядя на пролетающие мимо деревья, и думала, что это лето будет замечательным. Необычным, уж это точно. У меня впереди целых три месяца озера, леса, рыбалки и купания! От мысли об этом мне хотелось прыгать от радости прямо на автобусном сидении. Я знала, что это лето будет особенным. Это лето будет просто фантастическим!..
   Поцеловав бабушку и позволив ей себя накормить (это был чай со свежими булочками), я побежала осматривать свои владения.
   В "мои" владения входили сарай, сеновал и сад с несколькими яблонями. А также соседская баня, у которой стояла моя скамейка и рос мой куст смородины. Навестила соседского пса Мирона и трехлетнюю серьезную Валютку, которая откуда-то нахваталась матерных слов и довольно ловко, с пониманием, вставляла их в разговор (к ужасу ее мамы). И помчалась на озеро. На мою купальню.
   Еще издали я заметила, что на поляне сквозь кусты мелькает что-то светлое. Дети, подумала я, спускаясь вниз по узкой тропинке. Но вскоре я озадаченно остановилась - дети были выше меня и говорили ломающимися подростковыми голосами. Честно сказать, сначала я испугалась, что мое место занято и меня просто-напросто прогонят. А затем разозлилась. Это же мое место в конце концов!
   А они словно ждали меня. Они сидели на бревне недалеко от воды и одновременно обернулись, когда я слетела вниз, шумно хватаясь за кусты. Несколько секунд они смотрели на меня и молчали. Мое сердце быстро билось, я ожидала как минимум грубости и была настроена соответствующе.
   - Привет, - сказал один из парней, худой и темноволосый.
   - С приездом, - сказал второй и усмехнулся.
   Усмешка мне почему-то не очень понравилась. Пытаясь придумать достойную колкость, я прошла через полянку к воде уверенным шагом бойца спецназа. Но не успела я дойти до воды и присесть на корточки (попробовать температуру воды), как оба парня подошли ко мне сзади и встали по бокам. Я спиной чувствовала их присутствие. Сердце заколотилось еще быстрее. Я трусила. Я не боялась, что меня могли бросить в воду - я порядочно умела плавать. Я боялась самой грубости, направленной против меня, и меня трясло от напряжения.
   - Здесь красиво в это время года, правда? - голос говорящего слева был спокоен, кажется, он улыбался.
   - Здесь всегда красиво, - ответил второй. Его голос был грубее, но ничего угрожающего в нем не было.
   Если бы у меня на хребте была шерсть, как у лайки, вставшая дыбом, сейчас бы она опускалась, слегка подрагивая. Может быть, против моей воли.
   Я обернулась. Парни улыбалась. Я улыбнулась в ответ. Так мы и познакомились.
   Того, что был худым и темноволосым, звали Антон. Парня чуть пониже ростом, крепкого, с русыми волосами, Ростислав.
   В тот же день я поссорилась с бабушкой, которая приготовила на обед борщ с фасолью, а затем испекла на ужин оладьи, а меня все не было. Она даже стала волноваться. Когда я все-таки появилась, растрепанная и раскрасневшаяся, в девять часов вечера (или около того), из-за обиды бабушка поначалу даже не разговаривала со мной. А я, необычно счастливая, чмокнула ее в щеку, сунула в рот парочку оладьев и побежала за коровой.
   Вернувшись с Мурашкой, я услышала пару недовольных слов от бурчавшей бабушки, но этого было слишком мало, чтобы испортить мне настроение. Я познакомилась с классными парнями и знала, что это лето будет чудесным.
  
   Когда я открыла глаза, комната была покрыта серой пеленой рассвета. В груди испуганно ухнуло сердце, и я подскочила на кровати. Так и знала, так и знала, я так и знала, что будет плохая погода!.. Я так и знала!
   Я отдернула шторку, поежившись от прохладного воздуха в комнате. Кожа сразу же покрылась неприятными пупырышками. Некоторое время я рассматривала небо, пытаясь увидеть хоть малейший признак солнца. Ничего не понимая, я посмотрела на ручные часы, лежащие на подоконнике. Боже, еще только четыре утра! Вот почему небо такое бледное, словно пасмурное. Еще слишком рано. Я плюхнулась назад в кровать и накрылась одеялом.
   Интересно, пришли бы они, если бы шел дождь?.. Или если бы было пасмурно?.. Наверное...
   Дождь - самая лучшая погода для рыбалки, любил говорить мой дедушка. Я дрожала, стараясь не клацать зубами, кутаясь в объемный бабушкин дождевик, а он насаживал червя на крючок и довольно улыбался. В дождь самый клев, Шурик, говорил он мне. И он всегда был прав. Но... когда встаешь холодным ранним утром из постели, чтобы идти на рыбалку, и видишь, как в окно стучат мелкие капли дождя... хочется забраться обратно в кровать, еще хранящую тепло твоего тела.
   Я снова взглянула на окно. Скоро встанет солнце, и станет ясно, насколько дождливые облака висят над озером. Но все-таки, придут ли они?..
   Какой сумасшедший был вчера день! Я попыталась последовательно вспомнить вчерашние события, но они сбивались в кучу, наскакивали друг на друга и путались.
   Мы были на купальне. Потом бегали за мороженым в магазин. Потом снова торчали на купальне, сидя на бревне и болтая. Я много смеялась, это я точно помню. Я боялась, они подумают, что я маленько тронулась, но не могла себя сдержать. Я ужасно много смеялась.
   Я показала им свое тайное место, где росла лесная земляника и где в конце июля созреет ежевика. Мы проверили весь склон, лазали под кустами, и нашли несколько полусозревших ягод. Ростик держал их на щербатой, широкой ладони, и мы брали один за другим малюсенькие ягодки и смаковали. Потом мы сели в лодку деда Сергея, и отогнали ее от берега, насколько позволила цепь. Жалели, что нет удочек (хотя очень вероятно, клева бы не было - полдень), смотрели в воду, гоняли руками мальков и насекомых, которых в начале июня на воде великое множество.
   Ростик поймал какой-то комочек из травинок, и мы все смотрели как из него, погруженного в воду на пару сантиметров, вылезает противная белая личинка (кажется, стрекозы), цепляется паучьими лапками и тащит за собой свое убежище. Ростик хотел расколупать домик личинки и посмотреть ее полностью, но Антон сказал отпустить ее обратно в озеро. Ростик послушался.
   Потом мы снова бегали в магазин, и Антон купил пачку несладкого печенья (другого не было), и мы, дурачась, жарили его на костре, наколов на ветки. Было довольно вкусно...
   Около шести часов вечера мы изумленно поглядели друг на друга. Кажется, мы подумали об одном и том же: пролетела уйма времени, и, скорее всего, дома влетит.
   Несмотря на это, разошлись мы где-то ближе к девяти, потому что Ростик вдруг вспомнил старый и всем известный анекдот, мы дружно посмеялись, и еще три часа промелькнули в разговорах и купании. А еще мы договорились встретиться в шесть утра и порыбачить.
   Я улыбнулась. Сегодня будет такой же сумасшедший день. Черт побери, я бы много отдала, чтобы все лето было сумасшедшим. Весь год, черт побери, и вся моя жизнь!..
   Стрелки часов медленно двигались к половине пятого. За окном также медленно светлело. Где-то в деревне закукарекал петух. Тут же залаяла собака. Я узнала ее по осипшему голосу - это была Жулька, жившая у магазина. У нее было маленькое корявое тельце, но она командовала всеми прохожими и посетителями магазина, к радости продавщицы, необъятной тети Зины. И уж если Жулька почувствует перегар - берегитесь, люди, - она будет сопровождать этого человека невыносимым визгливо-сиплым лаем до самого поворота. Как-то раз она даже покусала Броньку...
  
   Я узнала, что задремала, когда в соседней комнате затрещал пол (проснулась бабушка). Я испуганно села. Пять сорок четыре.
   Я взвилась над кроватью. Одеяло полетело в сторону, подушка упала за спинку кровати. Черт с ним, раздраженно подумала я.
   Я натянула шорты, рубашку, завязала, не расчесывая (к черту!), волосы резинкой и вылетела из спальни.
   Уже в кухне я заметила, что в окно светит солнце. И никакого дождя!.. Я издала радостный звук, непонятный даже для меня.
   Бабушка удивленно скосила глаза. Похоже, обида еще не прошла. "И сегодня будет новая порция, давайте вашу миску", - с сожалением подумала я. Надо будет обязательно прибежать на обед.
   Я схватила куски хлеба, нарезанные и выложенные на тарелку, сунула в рот вчерашний блин и затопала в сени. Там на диване лежали приготовленные с вечера пакет и удочка. Я не накопала червей (о, черт!), и, ой, я не собрала снасти. Дедушка всегда брал с собой набор крючков, грузил, поплавков, надетых на карабины из лески...
   Я сунула хлеб в пакет и стала натягивать кроссовки.
   - А чай? - услышала я удивленный бабушкин стон вслед, когда выбежала за калитку.
   - Потом! - крикнула я, не оборачиваясь. Обернуться значит увидеть обиду. Я потом с этим разберусь. Обязательно.
  
   Когда я спустилась на полянку купальни, Ростик и Антон уже были там. Они смотрели, как я лечу вниз, цепляясь за кусты и траву, отрывая листья, и улыбались.
   - Товарищи! - смущенная опозданием, бодро прокричала я. - Кто-нибудь накопал червей?
   Они молча выставили вперед два стаканчика, каждый свой.
   - Голодать не придется, - произнес Ростик, и мы засмеялись.
   Мне захотелось заорать на все озеро, завопить, насколько хватило бы легких. День начинался! Очередной СУМАСШЕДШИЙ день, и, о Боже, это было замечательно.
   Антон достал из кармана ключ от лодки.
   - Дед Сергей не сильно сопротивлялся, - сказал он.
   - Особенно после того, как ты начал рыдать и слюнявить его сапоги, - подсказал Ростик.
   Я снова зароготала. Я подумала, что мой смех звучит весьма странно (сумасшедше), и все равно не смогла успокоиться.
   Мы шли по берегу озера, по тропинке, бегущей среди кустов, и громко разговаривали. Кажется, Ростик рассказывал очередной анекдот, а я умоляла его остановиться - я же могу распугать всю рыбу своим смехом, Растение ты несчастное!..
  
   Многие люди согласятся со мной, что рыбалка - интереснейшее занятие. Я же добавлю, что, сидеть рядом с друзьями в озерной тишине, греться на припекающем солнце и следить за поплавком - самое приятное из всех известных мне времяпрепровождений.
   Кажется, именно в тот день я стала Кувшинкой.
   Ростик долго молчал (что само по себе было удивительно), затем осторожно подгреб правым веслом, чтобы выровнять лодку, и произнес:
   - Сашок, я думаю, ты будешь Кувшинкой.
   Я удивленно взглянула на него.
   Антон медленно кивал, не отводя глаз от поплавка:
   - Да... я думаю, да...
   Теперь я удивленно посмотрела на Антона, щуря глаза от солнечного света.
   - Ты Саша, Сашок, Шурик и куча всего остального, - пояснил Ростик в ответ на мое немое изумление. - Но ты и Кувшинка тоже.
   - Наш многоуважаемый Ростик хочет сказать, что придумал тебе прозвище, - сказал Антон, все так же серьезно. - По-моему, неплохое.
   - Вы что, прикалываетесь? - я в недоумении переводила глаза с одного на другого.
   - Если только совсем чуть-чуть, - сказал Ростик, отвернувшись, и уголок рта Антона дрогнул в спрятанной усмешке.
   Я тихо засмеялась, но тут же забыла обо всем, резко дернув удило вверх - поплавок резко пошел ко дну как только я на него посмотрела.
   Это была довольно приличная красноперка ("Товарищи любители сливочного мороженого, этой девушке сегодня чертовски везет", - сказал Ростик), а прозвище так и осталось при мне.
  
   Позже, когда мы завтракали, случился конфуз.
   Ростик принес три сваренных вкрутую яйца, Антон - помидоры, ну а я (к своему стыду) выложила из пакета хлеб, решив оставить рыбу без прикормки. (Сегодня и так хорошо клюет.)
   Повернувшись в кружок и поглядывая на поплавки, мы стучали яйцами о борта лодки. Ростик, дурачась, подставил свой лоб, и я, не задумываясь, стукнула его. Ростик взвыл и уронил свое яйцо в воду. Антон позади Ростика зашелся в беззвучном смехе, хватаясь за живот. Я (даже и не пытаясь сдерживаться) захохотала.
   - Ничего себе подкормка, - с притворной обидой пробурчал Ростик. - Держись подальше от этой девушки, парень, она сегодня в шишконабивательном настроении.
   - Бери, - с трудом проговорила я и протянула ему свое яйцо.
   - Что вы, девушка, я не ем яиц людей, регулярно бьющих меня...
   - Бери, - я вспомнила, как стукнула его, когда подавала ему весла с берега, и снова засмеялась.
   - Со мной поделится Антон. Правда, Антошка? - тот протянул свое яйцо, опустив голову и пытаясь подавить смех.
   - Я виновата, я и делиться буду, - я оттолкнула руку Антона, и его завтрак чуть не свалился на дно лодки.
   После недолгих препирательств Ростик наконец разломал мое яйцо пополам и тут же засунул свою часть в рот.
   - А вдруг ты передумаешь? - объяснил он невнятно и скорчил испуганную рожицу. - Я есть хочу.
   Я махнула рукой на него, живот разрывался от смеха. Определенно, сегодня сумасшедший день.
   - Кувшинка, а чего это у тебя? - вдруг спросил Ростик.
   Я опустила глаза на шорты и почувствовала, что краснею. Я надела их шиворот навыворот. Я попыталась что-нибудь произнести, но голова была заполнена одной мыслью: Боже, как мне стыдно!
   Пальцы автоматически схватились за молнию, мне захотелось тут же переодеть шорты. Но под разъезжающимися зубцами показались желтые трусы в цветочек, и я остановилась. Боже, я забыла одеть купальник!.. Вот был бы прикол, если бы мы собрались плавать!
   Ростик понял, что шутки не получилось, и отвернулся. Я заметила смущенный румянец на бледных щеках Антона, и мне стало еще хуже.
   Черт побери, что же это я? Стриптиз в лодке?.. Я застегнула шорты и уставилась на поплавок. Паршиво идут дела, чертовски паршиво. Так опозориться...
   - Гаа-аанн-ннаааа, - вдруг заголосил Ростик притворным мягким голосом с украинским акцентом. - Гаа-нна, у цябе карова курыць, ци не курыць?.. Не, не курыць... А чаго дым з сарая идзе?.. Мабыць и курыць!..
   Я засмеялась. Мы встретились глазами друг с другом - это были ласковые глаза, говорящие "забудь, это совсем неважно", и я благодарно улыбнулась им. В конце концов, это действительно совершенно неважно.
  
   В тот день, следя за Ростиком, я подумала, что у него очень красивые руки. Не то что бы впервые заметила это, просто впервые я подумала об этом так отчетливо. Красивые руки, покрытые с внешней стороны выгоревшими на солнце светлыми волосками. Нет, на них не бугрились мышцы, как писали в тех романах, что читала моя мать. Это были просто руки. Мужские умелые руки, от которых я несколько секунд не могла отвести взгляд.
   "Половое созревание..." - скептически зашептал голос в моей голове. Но если бы такие вещи можно было объяснить только половым созреванием, может быть, все было бы намного проще.
   Мы рыбачили недалеко от камышей, и Ростик, пытавшийся закинуть удочку поближе к ним, все-таки зацепился. Перед нами встал выбор: или подгребать к камышам, распугивая всю рыбу, или потерять снасти. Ростик стал дергать леску вправо, опустив ее почти к самой воде. Еще один сильный рывок - и удочка взлетела вверх, но, увы, на леске остался один поплавок.
   И тут я была и удивлена и раздосадована одновременно. Антон вытащил из нагрудного кармана своей рубашки небольшой пакетик и деловито разложил на сидении мотки лески и карабины. Пока они с Ростиком выбирали подходящий, я кусала губы и жалела, что не приготовила снасти с вечера.
   Снасти забыла, червей накопать забыла, завтрак взять не успела. Что, черт побери, они обо мне думают?.. Девчонка, жалкая девчонка, что еще обо мне можно подумать?..
   Я поняла, что парни затихли, и обернулась. Они оба смотрели на меня, и на их лицах стояли большие вопросительные знаки.
   Я выдавила улыбку. Мой стыд тут же сменила тревожная мысль. Что это такое? Телепатия?.. Или я ругалась вслух?..
   Еще вчера я заметила, что мы можем открыть рты и произнести совершенно одинаковые слова или практически одинаковые фразы. И еще. Мы чертовски сблизились всего за один день. Разве это не странно?.. "Чертова телепатия, девушка", - произнес в голове голос Ростика, и я испуганно обернулась. Они занимались удочкой, но тоже подняли свои глаза, сначала Антон, затем Ростик. Чертова телепатия.
   Потом, когда мы вышли на берег, я спряталась в кустах и переодела шорты. Ростик еще шутил, что Жулька вряд ли впустила бы меня в магазин. И, может быть, даже покусала бы за аморальный вид. Я тогда, улыбаясь, удивилась - как он не боится меня обидеть? Но тут же подумала, что он чувствует меня. Как и Антон. Как и я их.
  
   Бабушка получила здоровенную порцию обиды. В тот день я заявилась домой к четырем и через полчаса снова убежала, спрятав в карман конфеты для друзей.
   Она молча наблюдала за мной, пока я в ускоренном темпе поглощала тарелку борща, сбивчиво рассказывая про прелести утренней рыбалки. Я думаю, что у бабушки появилось бы больше интереса, если бы она узнала, что рыбачила я не одна.
   Когда я уходила, она лишь тихонько вздохнула ("Молодежь..."). Я думаю, ее Мисочка Для Обид наполнилась бы до краев, если бы она заметила двух парней, поджидающих меня на скамейке за участком соседей.
   Они уже сбегали домой и теперь обрывали траву около скамейки, чтобы найти сладкие мягкие кусочки растений в тех местах, где соединялись части стебельков.
   Я подозревала, что они, наверно, успели перехватить по паре бутербродов, тогда как я выхлебала целую тарелку супа.
   - Хватит питаться подножным кормом! - я бросила им конфеты. - Ну что, куда идем?
   Мы снова взяли лодку и катались по озеру почти до заката.
  
   Я возвращалась, когда садились сумерки. Антон и Ростик проводили меня до моего поворота, и мы расстались.
   Пастухи уже привели коров в деревню, и я знала, что бабушка будет злиться. Но, черт побери, как мне все это соединить?.. Единственным выходом было бы познакомить бабушку с моими новыми друзьями, но почему-то сейчас мне казалось, что это не лучшая идея. Может быть, пока.
   Бабушки в доме не было, она доила Мурашку. Я заглянула в холодильник, стащила с тарелочки кусок колбасы. Может, поставить чайник?.. Вряд ли. Я так устала, что есть уже не хотелось.
   Хлопнула дверь, и в кухню вошла бабушка. Она поставила ведро на стул, потянулась за кружкой. Пока я думала, что же мне такое примирительное произнести, она налила кружку теплого, пахнущего коровой молока.
   - Пей.
   Я покорно взяла кружку и отпила.
   - Бабушка?..
   - Что? - она переливала молоко в трехлитровую банку и кувшин.
   - Ты ведь на меня не обижаешься, правда?..
   - За что? - ее взгляд был взглядом все знающего взрослого.
   - Ну... за то, что я гуляю целыми днями...
   Пока она молчала, выдерживая паузу, я делала вид, что пью.
   - Нет, - невозмутимо ответила она и улыбнулась, как улыбаются только бабушки. - Что я, совсем, что ли тебя не знаю?
   Я улыбнулась в ответ и заскакала на одной ноге, мне захотелось дурачиться - так стало легко на душе.
   - Смотри не пролей, - уже другим тоном сказала бабушка.
   Я допила молоко и поскакала в спальню, напевая.
  
   К моему удивлению, я уснула далеко не сразу. Бабушка прибрала посуду на кухне, сходила на улицу, вернулась, долго укладывалась спать, наконец погасила свет, а я все лежала без сна. В ушах стоял плеск воды, шутки Ростика, смех Антона и мой, перед глазами мелькала переливающаяся на солнце вода.
   Как ведь странно выходит, размышляла я. Я знакома с ними всего два дня, а кажется, будто всю жизнь. Они хорошие парни, даже очень. Аня бы сказала - явные экстраверты, как всегда говорила о людях, которые были ей приятны. Я в этом не разбиралась, но точно знала, что они мне приятны. И, если никто не слышит, можно признаться, что они мне нравятся. Очень...
   Они жили вдвоем у тети Антона, тети Марины. Я видела эту женщину, и мне она тоже очень понравилась. Высокая, красивая, она изливала вокруг себя веселое обаяние.
   Их дом, бревенчатый сруб возле озера, красиво отделанный изнутри деревом, словно светился кружевными шторками, цветочными скатертями, салфетками и цветами в вазочках. Цветы она выращивала прямо под окнами - бордовые и розовые пионы, которые пахли на весь участок и два участка соседей по бокам.
   - Хочешь цветов, Саша? - спросила она у меня, и я, смущенная, пробурчала "нет". - В этом году они цветут как никогда.
   Она носила чистенькие старомодные платья, длиной до средины икры, с поясом, и ей это очень шло. Я в жизни не видела такой красивой женщины, это точно. У нее были черные волнистые волосы и большие темно-синие глаза.
   Позже, когда, отдав тете Марине рыбу, мы катались в лодке, Антон немного о ней рассказал. У нее был муж, Андрей Сергеевич, военный. Он погиб в Афганской войне, и она так больше и не вышла замуж.
   - Ей всего сорок, может, еще выйдет, - сказал Ростик.
   Сорок? Я была поражена. Я дала бы не больше тридцати.
   Антон задумчиво покачал головой, размеренно работая веслами. Интересно, подумала я, твоя мама такая же красивая?..
   - Моя мама умерла, - вдруг негромко сказал Антон.
   Я застыла, мои глаза поползли на лоб.
   - Просто не хочу, чтобы об этом спрашивали, - пояснил он. - Это для меня все еще больная тема.
   Я подумала об еще одном удивительном совпадении наших мыслей. Просто фантастика.
   Немного я узнала и о Ростике. Он жил в одном дворе с Антоном, и они дружили с детства. Ходили в один детский садик, в одну школу, писали в один горшок в яслях. Им обоим было по шестнадцать лет, как и мне.
   У Ростика папа - зубной врач (когда он говорил про это, он так изобразил зубодробильную машинку и пациента на кресле, что у меня снова разболелся живот от смеха). И еще у него есть маленькая сестренка, Рита. И он ни в коем случае не собирается быть зубным врачом.
   - Если меня не заставят, - сказал он, помахивая травинкой перед собой. - Ты же знаешь, предки бывают иногда очень убедительны.
   О да, я знала.
   Антон собирался поступать на математический факультет, на программирование.
   - Я думаю, он утащит меня с собой, - сказал Ростик. - Он тоже иногда бывает чертовски убедительным. Но если он передумает и решит поступать на стоматолога, - тут Ростик громко зашептал, загораживая пол лица рукой, словно сообщал мне тайну. - Тогда я пропал!
   Я засмеялась и стала плескать в него водой.
   - Вот ты смеешься, - продолжал гнуть свое Ростик. - А представь как мне тяжело - между ним и папашей-зубным-врачом?
   Антон работал веслами, глядя куда-то вдаль, и улыбался своим мыслям, а может, болтовне друга.
   У тебя такие же глаза, как у твоей тети, Антон, подумала я, засыпая. Красивые глаза. Очень.
  
  
   Глава 2. Вечер у костра.
  
   Побежали дни. Жаркие, летние дни, пропитанные запахом озера и вкусом спелой, сочной клубники. С бесконечным ослепительным небом, невероятно зеленой природой, мягкими ночами и обжигающе холодной росой на рассвете. Мое самое любимое время года (думаю, в этом я не оригинальна).
   Не проходило ни дня, чтобы я не встретилась с Ростиком и Антоном.
   Мы завтракали у тети Марины, купались, обедали магазинным мороженым, рыбачили, ходили в лес, мастерили удочки, красили забор, собирали ягоды, пололи морковку и просто гуляли, исследуя окрестности. Всегда втроем. И нам было весело. Очень.
   После двухнедельного отсутствия я наконец-таки решилась познакомить бабушку со своими друзьями. Антон принес лукошко клубники (инициатива тети Марины), Ростик - букетик ромашек (тоже ее идея). И я представила их.
   Бабушка безмолвно приняла дары, поставила ромашки в стакан с водой и налила гостям молока. Мы поговорили о чем-то несущественном (пока Ростик насыщался шоколадными пряниками с молоком), и уже через десять минут я корчила умоляющие рожицы перед бабушкой.
   - Я пойду? - мой взгляд потуплен, а вид наиболее смиренный из тех, что я могла себе представить. Ростик и Антон ждали меня на улице.
   Бабушка окинула меня взглядом чуть прищуренных глаз.
   - Я рада наконец познакомиться с твоими мальчиками, - сказала она. Я вспыхнула. - А то я уже боялась, что придется самой идти к Марине Сергеевне.
   Я вскинула на нее удивленные глаза.
   - Ты что, думала, что я ничего не знаю? - она усмехнулась. - Вся деревня трещит о вашей троице. Я сама видела вас несколько раз.
   Она смеялась, глядя на меня. Я молчала. Мои щеки по-прежнему пылали. Она вздохнула.
   - Я не мастак говорить с тобой на такие темы... Это дело твоих родителей, - бабушка сделала суровое лицо, но я без труда разглядела за ее суровостью смущение. - Но раз ты здесь, скажу: не вздумай!.. - и она потрясла рукой, сжатой в кулак. Я внутренне застонала. - Ты еще малая для этого...
   Я закусила губу. Я начинала злиться.
   - Не вздумай! - повторила бабушка и замолчала.
   - Так... я пойду? - мне не терпелось сбежать от щекотливого разговора.
   Сначала мне показалось, что она собирается меня отчитать и потребует обещания "не вздумать", но она лишь вздохнула и сказала:
   - Иди, но обязательно возвращайся к ужину.
   Вот так прошло знакомство двух заинтересованных во мне сторон.
  
   После того, как дело с бабушкой было улажено (и с моей души свалился порядочный груз), больше ничего не мешало нам проводить целые дни за различными занятиями, которые только могут придти в голову.
   Мы смастерили донную удочку и после нескольких неудачных попыток вытащили одного рака и грязный пакет. Мы построили на купальне шалаш, но так хитро расположили его в кустах лозы, что зайти к нему можно было только с воды через небольшой, известный только нам проход между кустами. Мы теперь частенько сидели там днем, наслаждаясь прохладой, пока вся деревня дохла от жары.
   Антон обнаружил на чердаке своего дома старый бинокль, и теперь мы с удовольствием наблюдали за тем, что происходило на том берегу. Удивительно, что только не вытворяют люди, когда думают, что их никто не видит! Не правда ли?..
   Черт побери, еще ни с кем я так быстро не находила общий язык, как с ними. И ни к кому так не привязывалась. И ни с кем так не дружила. До этих пор.
   Хотя слово "дружба" вряд ли подходит для описания того, что творилось между нами. И не потому, что я была девушкой, а они - парнями. Просто... мне трудно объяснить, но между нами словно существовала внутренняя связь. Это было видно по малейшим мелочам в общении между нами. Мы могли подолгу молчать и не чувствовать необходимости прервать тишину. Мы помогали друг другу без единого слова просьбы (например, я могла подать Ростику червя, сидя к нему спиной и не зная, что он ему нужен). Мы чувствовали настроение друг друга так же хорошо, как солнце на лице или запах лета. Нам было чертовски хорошо вместе. Словно... мы были частями одного целого. Может быть, так оно и было.
   Больше всего я любила долгие летние вечера, когда мы разжигали на купальне костер и допоздна сидели около него на бревне. Иногда мы пекли картошку или поджаривали корочки хлеба на прутиках. Но самым приятным для меня было просто молчать и смотреть на огонь, чувствуя присутствие Антона и Ростика. Для них, я думаю, тоже.
   Это было самый чудесный и самый беззаботный период нашего лета. Нам казалось, что мы безумно счастливы.
   Потом все изменилось.
  
   Когда это началось?.. Мне кажется, в один из таких вечеров у костра.
   Мы жарили колбасу, смеялись и болтали, не чувствуя, что это, наверно, последний день наших по-детски наивных, но таких беззаботных и счастливых отношений.
   Антон приволок книгу о животных нашего края, старенькую, найденную все на том же чердаке, и мы, касаясь друг друга головами и плечами, рассматривали в ней картинки.
   - Хоть бы разок увидеть живого бобра, - вздохнула я, глядя на рисунок этого животного в книжке.
   Мы с Антоном сидели на бревне, Антон держал книгу на коленях.
   - Я думаю, он будет не против, - улыбнулся Ростик. Он лежал перед нами, вытянувшись на земле и обкусывая очередную травинку.
   - Бобры очень скрытные, - задумчиво произнес Антон. - На том берегу, по-моему, есть плотина. Может, сплаваем туда и посмотрим?
   Мы договорились проделать это на следующей неделе.
   Через полчаса книга была отложена, и мы занялись поджаркой на костре докторской колбасы. Чертовски вкусная вещь, должна я сказать.
   Потом мы сидели вокруг костра и просто молчали. Костер понемногу догорал, под реденьким пламенем жарко дышали ало-оранжевые угли. Мы сидели довольно близко к нему, впитывая убывающее тепло.
   Я взглянула на Антона, он смотрел на меня. Через некоторое время я с трудом разъединила наш безмолвный контакт и перевела глаза на Ростика.
   Не знаю, как долго мы смотрели так друг на друга, переводя взгляды. Наверно, бесконечно.
   В груди волнами поднималась и опускалась болезненно сладкая истома. Губы пересохли, но не было ни сил, ни желания облизать их языком. Мне стало жарко, мое лицо пылало. Вероятно, их лица тоже. Глаза закрывались и слезились от этого жара.
   Я протянула руки, и мои пальцы тут же встретили руки Антона и Ростика с обеих сторон. Мои веки сами собой закрылись, но я знала, что они тоже сцепили кисти рук.
   Я чувствовала их, Антона и Ростика, всей душой и телом. Это было густое, очень сильное чувство, ощущение их присутствия. Рядом со мной. Вокруг меня. Внутри меня. Если перевести это чувство в звук, то получился бы низкий, мощный, вибрирующий от напряжения гул. Я думаю, примерно так...
   Я ощущала любовь, исходящую от них. Нежность. Радость. Уважение. Ласку. Смех. Чувства сливались и перемешивались, но были острыми и яркими, как грани драгоценного камня, поворачиваемого под лучом света.
   Наверно, мы вошли в некое подобие транса. Не знаю, как долго это продолжалось. Время утратило для нас свою размерность.
   Потом что-то произошло, и все кончилось. Что-то вмешалось в наше слияние. Словно какой-то чужой человек шел мимо, увидел нас и что-то крикнул нам. Хотя я готова была поклясться, что ничего не слышала. И это было как-то... неприятно, что ли...
   Мы упали на траву и некоторое время лежали.
   - У меня ужасно шумит голова, - простонал Ростик и медленно, с трудом сел.
   Оказалось, что костер давно потух, и вокруг нас уже собралась компания дружно поющих комаров.
   - Ага, у меня тоже, - Антон привстал на локтях. Я подняла голову. И, хоть в темноте я не видела его лица, я знала, что он морщится. - Саш, ты как?
   - В норме, - я села со второй попытки. - Что это было?..
   Несколько мгновений они молчали, затем Антон прошептал:
   - Мы соединились. Не знаю, почему, но мне приходит в голову именно это слово.
   - Соединились? - переспросил Ростик, тоже шепотом.
   - Соединились, - повторил Антон.
   - А что тогда нас... разъединило? - спросила я.
   Они долго молчали. Я почувствовала, что Ростик пытается ответить, подбирает слова.
   - Я думаю... это было что-то плохое... - он шумно вздохнул. - Мне так показалось...
   - Было... - прошептал Антон.
   - Мерзко, - продолжила я.
   - Страшно.
   - Противно, - закончил Ростик.
   - Но что это было? - прошептала я. - Что это все такое?..
   Они молчали.
   Домой мы шли в тишине, не ощущая потребности говорить. Я шла между Антоном и Ростиком, и мы держались за руки.
  
   Перед тем, как заснуть, я долго думала о том, что случилось у костра.
   Это были очень необычные, ни на что не похожие ощущения. Единство с другими людьми, но только единство, намного превосходящее любое из подобных чувств, когда-либо до этого пережитых мной. Такого объединения... нет, слияния, я не могла подобрать другого слова, в моей жизни никогда не было. Это было так непривычно, но очень приятно.
   Наверно, нечто похожее бывает между людьми, которые годами живут или тесно работают вместе, и настолько привыкают друг к другу, что начинают понимать мысли по выражению глаз и движениям рук... Но у меня это было не внешнее ощущение, что кто-то тебя понимает и чувствует, а внутреннее. Такое может быть?.. Или нет?..
   Но я твердо знала, что мне это все не почудилось. Это было так приятно! С каким бы удовольствием я вернула бы это ощущение...
   Я вспомнила о человеке, который нам помешал. Почему-то мне казалось, что это был именно человек.
   Может, кто-то просто увидел нас и решил нас напугать? Хотя я не слышала крика... Это и не был крик... Скорее, это было похоже на что-то... острое, воткнутое в наше... слияние.
   Черт, голова кругом... Меня послушать, так я просто схожу с ума...
  
   В последующие два дня мы совсем не обсуждали то, что произошло на купальне. Мы занимались, как всегда, ужасно интересными вещами, но я знала, что каждый из нас думает о том вечере и старается понять, что там случилось.
   В пятницу к вечеру у Антона заболело горло, и Марина Сергеевна не пустила его на улицу. Она уложила его в постель, заставив выпить чая с малиной, и выгнала нас с Ростиком погулять. Она боялась, что мы можем заразиться, если будем постоянно торчать у постели Антона.
   Мы немного потаскались по деревне, а затем пошли к купальне. Без Антона нам было немного грустно. Даже Ростик притих и непривычно молчал.
   - Может, искупаемся? - предложил он.
   Садилось солнце, но было все еще жарко и душно. На закате вода самая нежная и теплая. Как парное молоко, говорил мой дедушка.
   Мы разделись и вошли в воду. Я заметила, как хорошо проходят в просвет между кустами двое, идущие рядом. То есть мы.
   Мы медленно плавали, лениво двигая конечностями. Вода была действительно очень теплой. Я не чувствовала своего тела, двигаясь словно в невесомости.
   Ростик кружил вокруг меня. Я плеснула в него ладонью, и он ответил мне фонтаном брызг. Мы засмеялись.
   Глядя на его улыбку, его лицо, такое красивое и родное, я подумала, что люблю его. Эта мысль не была для меня новой. Я давно это знала.
   Ростик подплыл ко мне и попытался поднять меня на руки. Я выскользнула.
   Это были привычные игры, мы тысячу раз касались друг друга, когда купались втроем. Но сейчас эти прикосновения приобрели совершенно другой смысл. Все враз изменилось. Наверно, между нами пробежала искра, как пишут в маминых романах.
   Ростик снова попытался обхватить меня руками, и я снова вырвалась, с поразительной чувствительностью ощутив его прикосновение - его рука на моей спине.
   Мы стояли друг против друга, механически двигая руками в воде. По его лицу я видела, что он чувствует то же, что и я. Смущение. И непонятно сильное желание прикоснуться. Я первая развернулась и стала выходить на берег.
   Я натянула шорты и рубашку и села на бревно. Он оделся и сел рядом. Мы молчали.
   "Боже, что между нами происходит?" - думала я. Меня трясло, наполовину от холода, наполовину - от напряжения. Ростик тоже дрожал.
   Я посмотрела ему в глаза.
   Не бойся. Все хорошо.
   Но я знала, что ему тоже страшно.
   Все хорошо.
   Он прижал меня к себе. Я закрыла глаза и задрожала еще сильнее. Когда его губы нашли мои, я не оттолкнула его. Это был мой первый поцелуй.
   Губы Ростика были мягкими, теплыми и упругими. Такими же сильными и уверенными, как и их хозяин. Мое сердце бешено стучало, я сходила с ума от волнения.
   Я ответила ему.
  
   Уже почти стемнело, когда он провожал меня домой. Мы держались за руки.
   - То, что случилось... - прошептала я, стоя перед своей калиткой. - А как же Тошка?..
   Ростик молчал, и его глаза блестели в темноте.
  
  
   Глава 3. Антон.
  
   Я пришла в дом на берегу к десяти утра.
   На завтрак бабушка накормила меня тонкими блинчиками с вареньем, но, несмотря на то, что я их обожала, ела я в то утро с трудом. Бабушка заметила, что я чем-то подавлена и попыталась разговорить меня, но я упорно молчала.
   Мне было страшно и тяжело на душе. Что теперь случится? Что будет, если Ростик расскажет Антону про наш поцелуй?..
   Мне этого почему-то очень не хотелось. Словно я предала Антона, словно изменила ему. Я знала, что это не так, мы не давали друг другу никаких обещаний, но это знание не мешало мне чувствовать себя паршиво.
   Какими станут теперь наши отношения?.. Я боялась, что они не будут прежними. Однако, как ни странно, я не жалела о вчерашнем. Мои чувства к Ростику были искренними, я была в этом уверена.
   Марина Сергеевна встретила меня у калитки - она шла к соседке. Как всегда, красивая и улыбающаяся, в светлом платье с мелким цветочным узором. Я уныло поздоровалась и зашлепала к дому.
   Они оба сидели на кухне, за столом, напротив друг друга. И оба повернули головы, когда я вошла. Я остановилась в дверях кухни, не в силах сделать шаг в их сторону.
   Они молча смотрели на меня. Их лица были серьезными и напряженными. Повисла тяжелая, невыносимая минута тишины. Я переводила глаза с Антона на Ростика и чувствовала, что вот-вот расплачусь.
   Зазвонил телефон. Антон подскочил и скрылся в комнате. Я вздохнула и заморгала глазами, отгоняя слезы.
   Ростик подошел ко мне, и на какое-то мгновение мне показалось, что он собирается обнять меня. Но он лишь стоял рядом. Наши глаза встретились, и я поняла, что он напуган так же, как и я.
   - Что теперь будет?.. - прошептала я.
   - Ростик, тебя, мама, - сказал Антон, заходя на кухню. Ростик опустил глаза и побрел к телефону.
   Антон сел за стол и стал помешивать жидкость в кружке.
   - Будешь чай? - спросил он.
   - Нет, - чуть слышно ответила я.
   - Садись, Саш, - его голос был таким ласковым, что у меня снова защипало глаза.
   Я подошла и села рядом с ним.
   - Все хорошо, - прошептал Антон. - Не грусти.
   Его взгляд был нежным, заботливым. Темные, красивые глаза казались чересчур большими на бледном лице. Черные вьющиеся волосы, которые я так любила расчесывать, подчеркивали его бледность. Странно, но он почти не загорел...
   О Боже, Антош, прости меня...
   Эти слова почти сорвались с моих губ, но на кухню вошел Ростик.
   - Меня отзывают домой, - сообщил он. Достал две кружки, поставил предо мной одну из них, и налил сначала заварки, потом горячей воды из чайника, даже не спросив, буду ли я чай. В этом весь Ростик!..
   - Зачем ты им понадобился? - удивился Антон.
   - Приезжает мамина подруга с дочерью, - Ростик сделал такое выражение лица, будто сообщал нам страшную тайну. - А ее дочка по мне сохнет. Так что придется пару дней ее развлекать, чтобы мамаши вдоволь наболтались.
   - Так нам с Сашенькой свадебные подарки готовить? - пошутил Антон.
   - Может быть, может быть, - многозначительно ответил Ростик. Его глаза лукаво искрились. Мы засмеялись.
   Внезапно меня отпустила тревога, душившая со вчерашнего вечера. Все действительно хорошо. Мы вместе. Втроем. Мы вместе, что бы ни случилось.
  
   Мы провожали Ростика на автобус в одиннадцать тридцать. Выходя из дома, мы встретили тетю Марину, и она заставила Антона вернуться и выпить таблетку.
   К автобусу набежала целая толпа. Все-таки суббота, как ни как. Люди громко разговаривали, смеялись и ругались. Лишь наша троица молча ждала приезда автобуса.
   Автобус пришел чуть раньше, и все стали шумно в него загружаться.
   - Пошалите тут без меня, - улыбнулся Ростик. Он стоял перед нами, закинув сумку на плечо.
   - Обязательно, - ответил Антон.
   Я видела, что Ростик волнуется. К нему вернулось прежняя тревога. А может, она никуда и не уходила.
   - Иди, а то уедут без тебя, - сказала я. - Приезжай поскорее.
   - Пока, - он повернулся и пошел к редеющей кучке пассажиров.
   Антон взял меня за руку и сжал. Ростик вдруг обернулся. Его лицо изменилось, улыбка исчезла, взгляд стал тяжелым.
   Он продолжал смотреть на нас, пока не скрылся в дверях автобуса.
  
   Мы пошли на озеро. Мне, правда, не хотелось идти на купальню, место недавнего преступления. Конечно, Антон никак не мог догадаться о случившемся там вчера. Но мне все-таки очень не хотелось туда возвращаться. По крайней мере, пока. Я предложила пойти на утес, и Антон согласился.
   Высокий холм, поднимающийся над берегом озера, который мы называли "утес", находился на порядочном расстоянии от деревни, но мы любили там бывать. Там почти никогда не бывало людей, лишь изредка в тех местах пасли деревенское стадо. Кроме того, там было очень красиво.
   Почти всю дорогу мы молчали. Когда дома и участки остались позади, Антон поймал мою руку и сжал, сплетая пальцы. Его лицо было задумчивым.
   - Саш... Ты в последнее время ничего не чувствуешь?..
   У меня едва не подкосились колени.
   - В каком смысле?.. - я постаралась, чтобы голос не передал моего волнения.
   Антон посмотрел на меня, затем широко улыбнулся.
   - Да я не об этом... - его лицо светилось от искренней улыбки. - Ты же знаешь, я тебя люблю.
   Сказано это было совершенно серьезно, я видела по его лицу. Но так обезоруживающе просто и откровенно, словно он говорил о давно известном факте.
   Я вспыхнула, злясь на себя за разливающееся по щекам тепло. Антон, кажется, не заметил моей реакции, думая о своем.
   - В последнее время... я что-то чувствую... - он сделал жест рукой. - Трудно объяснить...
   Я молча разглядывала почву под ногами.
   - Помнишь, что было на купальне? Как мы... соединились?
   Я кивнула.
   - Помнишь то, что нам помешало? То неприятное ощущение?
   Я снова кивнула.
   - С тех пор я чувствую это ощущение постоянно. Что-то плохое... Как горький привкус во рту после полоскания горла. Или изжога. Только в душе. Понимаешь?.. - он бросил на меня взгляд. - А ты?.. Ничего не чувствуешь?
   Я попыталась припомнить. Действительно, мне было паршиво в последние дни. Особенно вчера. Но, учитывая наш с Ростиком поцелуй, это было неудивительно.
   - Ну да... Что-то вроде этого...
   - Вот видишь! - он сжал мою ладонь чуть сильнее, отпустил. - Я это знал. Мы все-таки и вправду соединились!
   Его темные глаза как-то по особенному сияли, наверно, в них отражались солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев.
   - Мне кажется, что это все неспроста. Мы вместе. Мы - углы одного треугольника.
   Заросли расступились, и мы вышли на полянку, с которой начинался утес. Полянка бежала вверх, на пик холма, откуда открывался замечательный вид на озеро. Несколько десятков шагов, и мы оказались на вершине утеса.
   Озеро, спокойное и смирное от разыгравшейся жары, лежало огромным гладким зеркалом у наших ног. Внизу, у самого подножия холма, вода пряталась под большими листьями белых кувшинок. Слева, вдалеке, сквозь деревья, росшие на берегу, были видны деревенские дома (озеро изгибалось дугой). На другом берегу - дачи и участки, казавшиеся издалека малюсенькими, прямо перед нами - лес, подходивший на той стороне к самому озеру.
   Ярко светило солнце. Поэтому Антон щурился, рассматривая окрестности. В легкой улыбке читалось восхищение, темные волосы у висков от пота прилипли к коже.
   И я люблю тебя, Тош.
   Он обернулся ко мне, наши глаза встретились. Он взял мою вторую руку. Мы стояли на вершине мира, держась за руки, словно дети, и улыбались друг другу.
   Я поняла, что он услышал меня. Неизвестно, как, но услышал.
   Высоко в небе пролетел самолет, оставляя белый, расплывающийся хвост. Качал верхушками листьев камыш, в воде озера отразилась пролетевшая мимо чайка. Мир вращался вокруг нас, а мы все так же улыбались друг другу.
   Я первая потянулась к нему и коснулась разгоряченных от жары губ, продолжавших улыбаться. Он ответил мне неумело, робко, но я чувствовала волну кричащего счастья, шедшую от него. Словно жар от раскаленной печки. Наверно, я тоже была словно раскаленная, сошедшая с ума печка, потому что мне тоже хотелось кричать, вопить и смеяться. Мы вместе!
   А как же иначе, солнышко? - шептал его голос внутри меня, оставляя щекочущее, сладкое ощущение, словно он касался самых чувствительных мест моей души.
   Его губы, такие сладкие и горячие.
   Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
   Мы кричали оба. Если бы мы кричали голосом, то охрипли бы в первый же миг.
   Мы остановили это безумие, и несколько секунд наши губы находились в миллиметрах друг от друга.
   - Пойдем! - прошептал Антон и побежал, увлекая меня за собой.
   Мы неслись вниз, по правому склону утеса, не размыкая рук, и смеялись. Летели по тропинке, петлявшей между редкими кустами вдоль озера. Нам нужно было дать выход той огромной энергии, что разрывала нас изнутри.
   Больно жалились ветки кустов, оставляя красные полоски на теле. Сердце колотилось где-то в горле, из глаз текли слезы. Но мы продолжали смеяться, даже тогда, когда наш смех превратился в отрывистые всхлипы.
   Мы упали на траву, и я кубарем перекатилась через Тошку. Он склонился надо мной. Его лицо раскраснелась, он тяжело дышал.
   Некоторое время мы просто смотрели друг другу в глаза, пытаясь унять сбившееся дыхание. Затем Антон наклонился и поцеловал меня. Я стала стаскивать с него рубашку - мне очень хотелось прижаться к нему, ощутить биение его сердца.
   Мы раздевали друг друга. Я поцеловала его родинку на шее, чувствуя, как где-то внутри него рождается настоящее желание.
   Мы были неумелыми любовниками, первыми друг для друга. По сути, еще детьми. Но острые, невыносимо приятные ощущения гнали нас дальше, заставляя подчиняться телесным законам. Мы чувствовали друг друга. Я гладила его бедра, и отражение его удовольствия, возвращаясь ко мне, вырывало стоны из моей груди. То же самое происходило и с ним.
   Все мысли ушли. Остались две души, кричащие от наслаждения, сливающиеся в одну. И мы действительно слились.
  
   Антон разбудил меня. Он легонько ласкал мою кожу, его пальцы пробегали по шее, груди, делали круг на животе и возвращались к лицу. Я открыла глаза и встретила его спокойный, умиротворенный взгляд.
   Я тоже была словно в оцепенении. Было непривычно чувствовать спокойствие после такого буйства ощущений.
   Мы лежали в тени кустов, на собственной одежде. Обнаженные. Лишь мои ноги и низ живота Антон накрыл своей рубашкой.
   Я приподнялась и поцеловала его в уголок губ.
   - Это ушло, - разочарованно сказала я. - Я больше не чувствую тебя.
   - Да, - он вернул поцелуй. - Но, я думаю, оно вернется.
   Он наклонился, чтобы снова поцеловать меня, но я остановила его ладонью.
   - Тош... мне нужно тебе кое-что сказать...
   В его глазах вспыхнул смех.
   - Что? - он изобразил притворный испуг. - Ты - девственница?
   Я задохнулась от смеха, он, хохоча, упал рядом.
   - Тебе... не кажется... что... немного... поздновато... для таких... признаний?..
   Я зашлась в новом приступе смеха, шлепая его ладонями.
   Прошло немало времени, прежде чем мы снова успокоились.
   - Антош... мне действительно нужно тебе кое-что сказать.
   На этот раз он не стал шутить, а молча ждал продолжения.
   - Мы целовались с Ростиком, - наконец произнесла я.
   - Я знаю.
   Я распахнула глаза в немом удивлении.
   - Он рассказал?
   - Нет.
   - Ты... почувствовал?..
   Он кивнул. Я молча ждала его реакции. Но Антон так же спокойно смотрел на меня, подперев локтем голову.
   Что теперь будет?.. Что с нами станет?.. Что с нами происходит?..
   Он наклонился и поцеловал меня, не дав задать вслух эти вопросы. Антон не знал на них ответов.
  
   Ростик приехал через два дня, в понедельник вечером, около девяти. Мы встречали его вдвоем.
   Мы ждали у забора одного из домов, стоящих у остановки. Антон обнял меня, стараясь согреть: недавно прошел сильный дождь, и я дрожала от прохладного ветерка и сырости в воздухе.
   Когда вдалеке показался автобус, он отстранился.
   - Он на одном из последних сидений, - вырвалось у меня. Я испуганно посмотрела на Антона, но он лишь кивнул. - Это снова возвращается? Мы снова... соединяемся?
   - Думаю, да...
   Автобус начал притормаживать, подъезжая к остановке. Было видно, что он почти пуст.
   - Подруга матери уехала на поезде в шесть пятнадцать, ее дочку зовут Ира, - информация врывалась в меня какими-то толчками, и я не могла ее сдерживать. - Ему плохо...
   Я знаю.
   Меня вдруг тоже скрутило. Если я теперь знаю кое-что из того, что происходило с ним в городе, то он... знает?..
   Автобус остановился, из него вышли три человека, Ростик - последним. Почти сразу же автобус уехал, прибывшие люди заспешили каждый в свою сторону.
   Ростик стоял на остановке на той стороне дороги и смотрел на нас. От вида его красивой, коренастой фигуры у меня заныло на душе. Я физически ощущала его чувства - горечь, отчаяние, страх и мучительно сильную любовь к нам.
   Ростик медленно пошел к нам. Антон попытался взять меня за руку, но я не позволила (не надо!).
   Ростик не дошел до нас нескольких шагов и остановился. В прищуренных глазах билась сдерживаемая боль.
   Ты - один из нас... - Антон сделал шаг навстречу к нему.
   Ростик вдруг сорвался с места и побежал. Антон кинулся следом, я - за ними.
   Слава, подожди! - кричал Антон. - Нам нужно поговорить! Подожди!..
   Ростик не отвечал.
   Редкие прохожие удивленно таращились на нашу летящую троицу, собаки лаяли и прыгали на заборы. Еще было светло, но подступающие сумерки уже начали расползаться от длинных теней.
   Безумная, ужасная гонка. Ростик кричал и плакал (внутри), я ощущала это, несмотря на то, что Антон и Ростик оказались на десяток метров впереди.
   Деревня кончилась, Ростик нырнул в заросли кустов дикого малинника.
   Я подскользнулась на мокрой после дождя траве, мои ноги поехали вперед тела, и я упала, больно приложившись задницей к земле. Я вскочила, тряхнула выпачканными в грязи руками и побежала дальше.
   Парни были далеко впереди, я надеялась их догнать до того, как они сцепятся.
   Антон настиг Ростика и попытался схватить его за плечо, чтобы остановить. Ростик увернулся и, развернувшись, кинулся на Антона. Они упали, и по инерции Ростик перекатился через Антона. Антон подполз к нему и прижал его руками к земле.
   Не надо, не надо... - умоляла я, петляя по зарослям малинника.
   - Послушай! - Антон что есть силы навалился на Ростика, не давая ему вырваться. - Слава! Успокойся!
   Ростик взвыл и ударил Антона коленом. Антон отлетел в сторону, Ростик вскочил на ноги.
   Когда я вылетела из кустов, Антон поднимался с земли, а Ростик стоял, закрыв руками лицо. Тяжело дыша, я приблизилась к ним.
   Я люблю вас обоих!
   - Нет! - Ростик опустил руки и смотрел на меня.
   Я с трудом выдерживала его кричащий от боли взгляд.
   - Да! Мы - одно целое!!! - я закричала так громко, что заболело горло.
   - Нееет!
   Это правда, Ростик.
   - Мы - одно целое! - орала я. - Мы вместе!!!
   - Нет!
   - Ты знаешь это!
   - Ничего я не знаю!
   От дикого отчаяния я зажмурилась, сжала руки до крови и закричала. Я кричала так, как не кричала еще ни разу в жизни. Меня никто не слышал, кроме них, я кричала внутри, но это было еще сильнее и больнее, чем кричать снаружи.
   Я не помню, как долго это длилось. В какой-то момент мой крик достиг наивысшей точки, и я взорвалась.
  
   Мы лежали на траве, рядом. Уже стемнело, была глубокая ночь, но почему-то свет казался серым и будто светящимся. Наши тела были распластаны на земле, нога Ростика, согнутая в колене, упиралась в мое плечо. Антон лежал на животе, повернув ко мне лицо. Наши глаза были закрыты.
   Я видела все это откуда-то сверху, в метре над землей. Антон и Ростик каким-то образом тоже были рядом, я чувствовала их присутствие. Мы снова слились.
   Мы не сразу поняли, чтС не так. Прошло какое-то время, заполненное глуховатым треском сверчков и созерцанием переливающихся в нереальном свете листьев кустов, прежде чем мы смогли выделить и осознать тяжелое, давящее ощущение чего-то чужого.
   Я знала, что надо лишь капельку повернуться, посмотреть левее, чтобы увидеть источник этого воздействия. И мы старались, но словно какая-то сила заставляла нас держаться на месте. Или же мы были настолько бессильны, что не могли сдвинуться.
   Неприятное, угнетающее чувство росло, словно черная, густая опухоль в нашем слиянии. Мы знали, что оно может поглотить нас, исковеркать, изуродовать, уничтожить... Оно давило, а мы пытались вырваться. Сдвинуться хоть на миллиметр, словно в этом было наше спасение.
   Цвета вокруг темнели, меняясь к более густым и мрачным. Звуки ушли, остался лишь монотонный гул напряжения. Это Оно так влияло на нас.
   Мы, из чего бы мы не состояли, вырванные из тел, прижимались теснее друг к другу, не переставая сопротивляться. Росло давление, но и росла наше сопротивление, будто мы были газом, сжижаемым в какой-то емкости. Кажется, мы кричали.
   В какой-то момент, когда Его влияние стало убивающе громадным, нам удалось обернуться.
   В кустах, слева от нас, еле видный сквозь чернеющее марево искаженных цветов окружающего мира, стоял человек. Мы не видели его лица, лишь острые, колющие, всепроникающие глаза на худом лице. Какое-то мгновение мы смотрели друг на друга, а потом мир выключился.
  
   Я вздрогнула и резко села. Было значительно светлее. Тело закоченело от холода и промокшей одежды.
   Неужели уже утро?.. Я попыталась встать, но конечности меня не слушались.
   Я огляделась. Небо было пасмурным, на траве блестела роса. Наверно, было около четырех часов утра.
   Зашевелились Антон и Ростик, приходя в себя. Антон застонал, провел рукой по лицу, оставляя пальцами грязные полосы.
   "Господи! Мы пролежали здесь всю ночь? - ужаснулась я. - Воспаление легких нам обеспечено..."
   Словно в подтверждение моих мыслей, я вдруг остро почувствовала, насколько замерзла. Одежда была сырой и грязной, а в некоторых местах промокшей насквозь. Меня начало трясти.
   Я встала. Шатаясь и еле переставляя ноги, я доковыляла до парней.
   - Тош, вставай, - я тряхнула его за плечи, чуть не упав на него из-за этого. - Ростик! Вставайте, нам нужно уходить.
   Ростик сел, его качнуло.
   Мне потребовалось несколько минут, чтобы заставить их подняться с земли.
   - Кувшинка, - прошептал Ростик, хватая меня за руку, чтобы не упасть. - Что это было?.. Это был сон?
   - Вы тоже это видели? - я взглянула на Антона. Он был бледен, на щеках горели лихорадочные пятнышки румянца. - Не знаю... не уверена, что это был сон...
   Мы шли медленно, и так же медленно приходили в себя. Возле первых домов Ростик остановился, и его стошнило. Он едва успел сделать шаг в сторону.
   "Боже, что происходит с нами?" - думала я, глядя на Ростика. Он стоял, согнувшись, опираясь ладонями о колени, и надрывно кашлял.
   Мы с Антоном подхватили его с двух сторон и потащили дальше.
   В деревне было тихо и безлюдно, она досыпала последние минуты перед рассветом. Даже собаки молчали.
   Когда показался перекресток (мой дом находился в десятке метров от него), Антон подхватил Ростика и сказал мне:
   - Иди.
   - Как же вы доберетесь?
   Он махнул рукой, не имея сил для спора. "Иди!" - означал его жест.
   - Доберемся...
   - Вам же хуже, чем мне.
   - Мы доберемся, - и они медленно пошли по дороге.
   Я некоторое время смотрела им вслед, затем свернула к дому.
   Как ни странно, бабушка спала. Я ожидала как минимум строгого выговора, максимум - скандала. Я же не ночевала! Но бабушка спала, я слышала в спальне ее дыхание. И слава богу...
   Я разделась и рухнула на кровать. Вытащила из-под себя одеяло, кое-как укрылась, положила голову на подушку и отрубилась.
  
   Я проспала до трех часов дня. Когда я открыла глаза, солнце уже проделало дугу по небу и светило в окно моей спальни.
   В доме было тихо. Наверно, бабушка ушла к соседке.
   Я умылась, отмыла грязные отметины на руках и теле. Потом залезла в холодильник, разогрела суп и пообедала. Голова была пустой, думать о том, что произошло ночью, не было ни сил, ни желания.
   Я надела джинсы и теплую кофту и, радуясь, что могу улизнуть из дому без положенной выволочки, вышла на улицу. Погода немного улучшилась, стало теплее. Дождливые тучи сменились быстро бегущими облаками. Улицы высохли, лишь кое-где поблескивали остатки луж.
   Не сговариваясь, мы собрались на купальне. Я пришла первая, парни - минут через десять. Мы молча посидели на бревне. Первым нарушил тишину Антон.
   - Я видел его раньше, - его голос был спокоен, но он нервничал, я чувствовала это. - Того мужчину в кустах.
   Ростик молча кусал кончик стебелька.
   - Где? - через паузу, словно нехотя, спросила я.
   - Во сне... Жутко неприятный тип, да?
   Повисла тишина, наполненная звуками лета. Мы не хотели обсуждать того человека, кем бы он ни был.
   - Что с нами было ночью?.. - прошептала я, хотя меньше всего на свете в этот момент мне не хотелось это выяснять. Меня сковало какое-то странное оцепенение, голова по-прежнему была пустой. Я чувствовала себя выжатой и использованной. И, черт побери, с парнями было тоже самое.
   Никто не попытался мне ответить, и снова вернулась тишина.
   В воде плеснула крупная рыба, и я с завистью вздохнула. Рыбалка... Что мешает нам взять лодку и пойти на рыбалку, прямо сейчас? Ничего...
   И в то же время я знала, что этой ночью что-то изменилось, что-то случилось плохое, и такое простое занятие, как рыбалка, теперь казалось неосуществимым.
   Ростик сжал мою руку, не глядя на Антона. Я ответила на пожатие. Взгляд Тошки был грустным и понимающим.
   Время шло, а мы просто сидели на бревне и молчали.
  
   - Пойдем на чай к нам, - предложил Тошка, когда солнце повисло над кончиками кустов, огибающих купальню по краям.
   - Только мне сначала надо поговорить с бабушкой, - уныло ответила я. На душе было тяжело от предчувствия предстоящего разговора с ней, но избегать его - значит, навлечь на себя еще большие неприятности.
   Небо снова затянуло, стало темнее, хотя вечер был в самом разгаре. Мы пошли домой, снова взявшись за руки.
   - Антош, ты ничего не чувствуешь? - спросила я. - В смысле, мы... разъединились?
   Он кивнул.
   - А почему мы не можем... чувствовать друг друга постоянно?
   Антон мотнул головой, по его лицу расползалась краснота. Он знал ответ, или догадывался о нем.
   - Скажи, - попросил Ростик.
   - Мне кажется... Это потому, что вы... со Славкой... еще не... - он не закончил предложение, но мне хватило и этих слов, чтобы вспыхнуть и разозлиться. "Еще не переспали!" Мне захотелось сказать что-нибудь грубое, но я сдержала себя. Я знала, что он прав.
   Я скосила глаза на Ростика, но тот отвернул лицо и молчал. Наверно, как и я, злился.
  
   Поведение моей бабушки, как оказалось, объяснялось довольно просто. Ночью она не услышала, как я возвращалась, а утром пожалела меня и не стала будить. Днем же она была у соседки.
   - Есть будете? Проголодались, наверно, бегавши? - спросила она, снисходительно взирая на нас, уныло стоящих в дверях кухни.
   - Нас ждет Марина Сергеевна на ужин, - ответила я.
   Бабушка что-то заворчала себе под нос, но я не стала прислушиваться.
   Мы переглянулись.
   - Пойдем? - спросил Антон. Я кивнула.
   - Постой, - бабушка взглянула на часы, висевшие над холодильником (было полвосьмого), затем открыла сервант и достала деньги. - Магазин еще работает. Купите чего-нибудь к чаю, а то Марина Сергеевна на вас не напасется...
   Мы дружно закивали головами и затопали к выходу.
   - Поздно не гуляйте! - крикнула нам вслед бабушка. - И проведите ее до дому!
  
   В магазине было пусто. За грязноватым прилавком сидела тетя Зина, со скучающим видом водя толстым пальцем по клеткам кроссворда.
   - Ну привет, сорванцы, - она улыбнулась и встала, и тут же от ее объемной фигуры в маленьком помещении магазина стало теснее. - Мороженого нет.
   - Нам бы к чаю чего-нибудь, - усмехнулся Ростик. Сладости - верный способ поднять ему настроение.
   Я отдала ему деньги, и он стал выбирать печенье и конфеты. Выбор, честно говоря, был не очень уж большой.
   Мы с Тошкой молча ждали, привычно оглядывая полки с различным и, по моему мнению, совершенно бесполезным товаром. Коробки тающего пластилина с выцветшими улыбающимися мальчиками, несколько пластмассовых игрушек, кирзовые сапоги (не меньше чем сорок пятого размера) с этикеткой на грубых шнурках, стоящие на самой верхней полке, и кучи другого барахла. Кажется, раньше где-то я даже находила пульт дистанционного управления от телевизора... Ну и, конечно, ровные ряды бутылок водки и мутноватого вина, горки красиво сложенных сигарет. Самый ходовой товар.
   В итоге Ростик купил полкило овсяного печенья, которое нельзя было разгрызть, предварительно не опустив в чай, и грамм триста так называемых "шоколадных конфет". Он старался изо всех сил, и, надо сказать, лучшего в этом магазине никто бы не смог найти.
   Мы медленно зашагали по деревне, слушая удовлетворенное ворчание Ростика.
   Где-то под забором гавкнула собака, но тут же замолчала.
   На улицах было много людей: трудовой день кончился, люди спешили на колонку за водой или просто выходили поговорить.
   У одного из заборов собрались бабки и увлеченно что-то обсуждали. При нашем появлении они смолкли и стали провожать нас глазами. Одна из них громко зашептала, что "девочка - внучка Тамары".
   - Такая молоденькая, а, гляди, уж с хлопцами за ручки держится! - в голос ответила вторая. Кажется, эту звали тетя Зоя.
   Я вздрогнула и непроизвольно попыталась высвободить руку, но Ростик крепко держал мои пальцы и не отпустил.
   - И не стыдно табе? А, мАлая?.. - третья старушка, одетая в большую ей телогрейку и платок, замахнулась рукой. - Груди-то повырастали, пора и хлопцев завлекать?
   Я вспыхнула, Тошка бросил на меня обеспокоенный взгляд и поймал мою свободную руку. Мы продолжали идти, не обращая на женщин внимание, но они распалялись все больше.
   - Ебетесь-то вовсю, ах, наказания на вас нет!
   Мои глаза испуганно расширились.
   - Засранцы!
   - Лентяи! В наши времена...
   - Да на поле их... вон сколько работы!
   - Блядина! Бедная Тамара!
   Ругательства становились все грязнее и обиднее. Люди оборачивались на нас, прислушиваясь к ругани бабок. Какая-то женщина удивленно охнула и со стуком поставила полное ведро на асфальт.
   Ростик зло закусил губу, на щеках Тошки пылали кругляшки румянца. Они по-прежнему крепко держали меня за руки.
   Когда мы заворачивали за угол, милые старушки почти полностью перешли на мат. Кажется, последним из дошедших до нас словом было что-то вроде "пиздябеи". Я нервно и коротко рассмеялась. Интересно, что могло означать это слово?..
  
   Ужинали жареной картошкой с селедкой и свежим салатом. Марина Сергеевна с видимым удовольствием подкладывала мне все больше и больше, а я спасалась тем, что незаметно отдавала свою порцию Ростику, когда хозяйка отворачивалась.
   - Что это было? - прошептала я, когда тетя Антона вышла в зал.
   - Что именно? - уточнил Антон. - Ты про бабок?
   Я кивнула.
   - Солнце им в голову ударило, - проворчал Ростик с набитым ртом. - Причем всем сразу, коллективно...
   - Но так ругаться... - я до сих пор не могла забыть этого. - А вдруг они скажут это бабушке?
   - Если уже не сказали, - Антон обеспокоено смотрел на меня. - Может, кто-то нас видел... там, на утесе...
   Антон слегка покраснел. Я метнула взгляд на Ростика, тот молча смотрел в тарелку.
   - Может быть... - я пожала плечами. - Но все равно я никогда не слышала, чтобы они так ругались... Моралистки, блин...
   Вернулась Марина Сергеевна, и мы снова стали обсуждать завтрашнюю выдуманную рыбалку.
   - Ох, дети, - Марина Сергеевна поцеловала меня, а затем Ростика, в лоб, потрепала Тошку по плечу. - Как же я вам завидую!..
   Я улыбнулась ей в ответ. Я определенно не советовала бы ей завидовать нам...
   Закипел чайник, и мы начали пить чай с "шоколадными" конфетами.
  
   Дорогу до моего дома мы проделали в молчании. Не то чтобы нам не о чем было поговорить, как раз наоборот... Но на душе было как-то тяжело, словно случилось или вот-вот должно было случиться что-то плохое.
   Перед калиткой я остановилась. Антон и Ростик стояли передо мной. Уже стемнело, и их глаза блестели в темноте. Поддавшись внезапному порыву, я поцеловала в губы сначала Ростика, затем Антона. Потом ушла в дом, зная, что они все еще стоят у калитки и смотрят мне вслед.
  
  
   Глава 4. Тот человек.
  
   Было ясное утро. Было прохладно и свежо, но по чистому, насыщенно-голубому небу было видно, что через пару часов наступит настоящая жара. Над мокрыми кустами и травой поднимался пар - высоко стоящее солнце выжигало лишнюю влагу.
   Я сидела на корточках у воды, мои сандалии валялись где-то у бревна. Я шла сюда босиком, от росы ноги замерзли и покрылись пупырышками. Это было очень приятно.
   За это я и любила лето. За то, что можно бегать босиком по ледяной от ночной росы траве. За то, что можно сбросить обувь и зайти в воду по колено. Просто так, чтобы погонять мальков или найти пару раковин. Или можно сидеть в лодке и болтать ногами в воде... Или плавать до щемящей усталости в мышцах...
   Этим утром я проснулась рано. Мне не спалось. Я кое-как заставила себя продремать до шести, но услышав, что встала бабушка, я тоже поднялась.
   - На рыбалку? - спросила бабушка, когда я появилась на кухне.
   Я безразлично кивнула. Какая к черту разница?..
   Она налила мне чаю, сделала бутербродов, достала вазочку с конфетами. Есть мне не хотелось, но я не стала спорить. Да и как можно доказать моей бабушке, что здоровому шестнадцатилетнему подростку поутру не хочется хлеба с докторской колбасой? Или конфет...
   А мне не хотелось.
   Когда бабушка ушла выгонять корову, я вылила чай в раковину и ушла. Сюда, на купальню.
   Мне было плохо. Тяжело и тревожно. Всю ночь я отбивалась от каких-то монстров, годящихся разве что только в какой-нибудь голливудский ужастик. Аня, моя жутко умная подруга, сказала бы, что таким образом мой мозг пытается избавиться от гнетущих меня образов... Ну какие тут могут быть гнетущие образы? Я устало вздохнула. Просто лето, которое началось как сумасшедшее, вдруг действительно стало сумасшедшим...
   ...Неужели такое может быть? Чтобы трое людей могли настолько понимать друг друга, что это больше походило на какую-то телепатию? Чтобы мы могли быть настолько связаны, что я уже и не представляла, каково это жить без них, одной?.. Чтобы мы чувствовали друг друга так хорошо, что чтение мыслей становилось не такой уж и фантастической идеей?..
   ...Чтобы мы могли втроем любить друг друга? Втроем... Неужели такое бывает?..
   Где-то внутри я нисколько не сомневалась, что такое бывает. Не со всеми. Не с другими. А только с нами. Но в то же время это было так странно, так необычно...
   Какой я была до них? О чем я думала и мечтала? Чем занималась?.. Я не могла вспомнить... Может, именно это пугало меня больше всего. Может, именно поэтому мне хотелось побыть одной.
  
   - Господи, она тут спит!
   - Одна!..
   Ростик и Тошка спускались вниз, на купальню, хватаясь за ветки кустов.
   От их голосов я очнулась. Похоже, я действительно задремала. Я помнила, как сидела у бревна, наблюдая за ползущей гусеницей. А потом... наверно, я действительно заснула.
   - Сашка! - Ростик первым шлепнулся на колени возле меня. Я потянулась к нему и прижалась, чувствуя его родной цветочный запах.
   - Что ты тут делаешь, одна? - Антон присел рядом, и я высвободилась от Ростика, чтобы Антон мог обнять меня. Что он и сделал, как всегда, бережно прижав ладони к моей спине.
   Вот этого мне и хотелось. Чтобы они пришли, чтобы я снова была не одна. Теперь, когда они были здесь, я поняла, насколько мне этого хотелось.
   - А мы зашли за тобой... Ты бы видела лицо своей бабушки! - Ростик улыбался, жмурясь от солнца и покусывая травинку. - Она была уверена, что мы сегодня на рыбалке.
   - И что?.. Что она сказала?
   - А ничего, - Ростик усмехнулся. - Скажи спасибо этой кучерявой башке, - Ростик легко толкнул Тошку. - Он наврал, что ты забыла дома крючки и что мы за ними пришли...
   - Почему ты ушла сюда одна? Что-то случилось? - Тошка, не отпуская меня из объятий, заглянул в глаза.
   Я пожала плечами. Я бы не смогла найти слов, чтобы попытаться выразить свои страхи. Да и теперь было все в порядке. Они здесь, рядом, и мои сомнения уже казались чем-то пустым и несущественным.
   - Чтобы одна больше не ходила, - серьезно сказал он.
   Я удивленно взглянула на Тошку, потом на Ростика.
   - Да! А то наша деревня перестает быть безопасной...
   Тошка кивнул, подтверждая слова друга.
   Только теперь я заметила, что на скуле Славки была ссадина, а рубашка Тошки была порвана на рукаве. Я резко села, высвободившись из полулежащего положения в объятиях Антона.
   - Что случилось?!
   - Все нормально, - Ростик махнул рукой. - Дело-то житейское...
   - Ну-ка быстро доложили мне как следует!
   Ростик засмеялся, а Тошка рассказал в двух словах об утреннем происшествии.
   Они шли ко мне мимо лужайки, где обычно наша деревенская шпана играет в футбол. Мяч полетел в их сторону, и Тошка подбежал к мячу, чтобы пнуть его играющим. А Бычок (двадцатилетний детина, прозванный так за то, что искал и собирал брошенные бычки, а затем докуривал их до основания) крикнул Тошке, чтобы тот не трогал мяч.
   - Они же всегда звали вас поиграть, - удивленно возразила я. - Чего он тогда?
   Ростик сделал притворно большие глаза, Тошка пожал плечами.
   - Вот и я подумал, что Бычок так шутит... А он не шутил.
   Бычок и еще пару его друзей кинулись на Тошку. Ростик, естественно, в стороне не остался. Пару ударов для защиты Тошки, а потом марафон по кустам.
   - Но что вы им сделали?.. - мне вдруг стало беспокойно и страшно. Я почему-то вспомнила вчерашних старушек-моралисток.
   - Да ладно, Саш, все в порядке уже, выкинь из головы, - Антон попытался прижать меня к себе, но я вырвалась и встала.
   - Да нет, не все в порядке!.. - я переводила взгляд с одного на другого. - Это ненормально!
   По их глазам я видела, что они тоже так считают, но молчат, не желая еще больше меня волновать.
   - Почему люди, которые раньше относились к нам хорошо, вдруг начинают нападать на нас?
   Тошка пожал плечами, опустив глаза.
   - Кувшинка, иди сюда, - Ростик протянул мне руку. - Иди сюда.
   Я вдруг заметила, что его рука мелко дрожит. Им страшно! Да они напуганы, наверно, больше меня!
   Я сжала его пальцы, и он притянул меня к себе, заставив сесть на бревно.
   Некоторое время мы молчали, Тошка гонял по ладони божью коровку.
   - Страшно было? - шепотом спросила я.
   Едва заметно Ростик кивнул.
   - Не каждый день на нас прет толпа жаждущих подраться футболистов, - пошутил он, усмехнувшись.
   Божья коровка добралась до вершины Тошкиного пальца и, расправив крылья из-под красного мундира, улетела.
   - А вам не кажется... - я помолчала. - ...что люди нападают на нас, потому что чувствуют... что мы не такие, как они?..
   Тошка взглянул на меня и отвел глаза.
   - Я говорю про это... слияние... и про то, что мы можем... слышать мысли друг друга... Может... они как-то чувствуют это? Может, мы стали какими-то другими?
   - Может быть... - тихо ответил Антон.
   - Вот поэтому мы и хотим, чтобы ты больше не ходила одна, - Ростик сжал мою руку сильнее. - Мы вместе... Значит, мы и должны держаться вместе.
   Я кивнула. Он был прав. Что бы ни происходило с окружающими, он был прав.
   Когда мы вместе, мы соединяемся в одно целое. Словно между нами существует какая-то сила. Вот если бы еще этой силой можно было бы управлять... Например, для защиты...
   ...Но неужели я бы смогла сделать кому-то больно?.. Я представила, как Бычок бьет Тошку, и почувствовала, как внутри закипает злость и что-то посильнее, что-то звериное. Конечно, смогла бы! Да я бы порвала всех вокруг на полоски для домашнего коврика...
   Я вдруг почувствовала, что парни думают о том же. О нашей силе.
  
   Мы пробыли на купальне до вечера. Разговаривали. Молчали. Больше, наверно, молчали, чем разговаривали.
   Словно по какому-то бессловесному соглашению, никто не предлагал пойти в магазин за мороженым или просто прогуляться по деревне. Нам не хотелось появляться на людях. Может, мы просто боялись.
   Когда солнце уже невозможно было выносить, мы искупались, а затем спрятались в нашем тайном шалаше, в кустах. Ростик постелил нашу одежду на солому, которой мы до этого выложили пол шалаша, и мы забрались внутрь.
   Было немного тесно лежать там втроем, но именно из-за тесноты мы вынуждены были касаться друг друга, а это было чертовски приятно.
   Я лежала лицом к Антону, и мы смотрели друг другу в глаза. Моя рука касалась его живота. Ростик водил пальцами по моей спине, раз за разом натыкаясь на завязки от моего купальника. Он хотел их развязать и провести ладонью по спине, сглаживая кожу в том месте, где они оставили отметины, - я знала это.
   Антон смотрел мне в глаза. Спокойно. Любяще. Я чувствовала, что атмосфера в тесном шалаше постепенно становится все более напряженной. Дети перестали быть детьми. Или просто детские отношения перестали быть детскими?..
   Когда губы Антона были почти возле моих, я села. Черт. Черт. Черт!.. Меня трясло от возбуждения.
   Я взглянула на Ростика: тот лежал, закрыв лицо руками.
   - Ростик, - позвала я. Мне стало его жаль. - Ростик...
   Я взяла его руку и отвела в сторону. Его взгляд был полон мучения. Что с нами происходит, Кувшинка, словно спрашивали его глаза. Ведь это ненормально...
   Я внезапно наклонилась к нему, совершенно не думая, что делаю. Но Ростик отвернул лицо. Я вздохнула, опустив голову ему на плечо. Ужас. Полный ужас.
   - Я не могу, - прошептал Ростик. - Это ненормально... Вы же... с Тошкой...
   Я снова вздохнула и ушла из шалаша, побоявшись взглянуть кому-либо из них в глаза.
   Вот если бы все было как раньше!.. Без этого чувственного сумасшествия...
   Я стала плавать, с наслаждением ощущая ласку воды. Через некоторое время парни присоединились ко мне.
  
   - Почему мы должны торчать на озере, словно изгои? - зло спросила я, почувствовав, как желудок свело в очередном голодном приступе. Я ведь сегодня еще ничего не ела! Я начала выбираться на берег. - Почему мы должны прятаться в кустах?.. Мы ничего не сделали!
   Я схватила свою одежду из шалаша и зашлепала по воде к купальне. Парни молча потянулись за мной.
   - Что ты собираешься делать? - спросил Тошка, одевая рубашку. Я снова заметила его порванный рукав и скривилась.
   - Сходить в магазин! Ростик, дай мне денег... - я застегнула шорты, решив завязать дедушкину рубашку узлом на животе, а не заправлять, как обычно.
   - Мы пойдем все вместе, - Ростик протянул мне сложенную вдвое мелочь.
   Я было хотела возразить, но, встретив его серьезный взгляд, сдержалась. Вместе. Нам нужно держаться вместе.
   Мы поднялись по склону вверх на дорогу, Тошка подал руку сначала мне, затем Ростику, и зашлепали по пыльной дороге, идущей вдоль берега. Я чувствовала внутреннее напряжение и знала, что парни так же нервничают, как и я. "Глупо, - подумала я. - Это всего лишь страх... волнение из-за утренней драки... И ничего больше".
   Тем не менее я вся сжалась, когда начались дома и появились первые люди.
   - Кажется, все в порядке, - прошептал Тошка.
   Мы быстро шли, поглядывая на прохожих и озираясь по сторонам, словно преступники в бегах. Но люди действительно не обращали на нас внимания и занимались своими делами.
   - Может, мы все это придумали?.. - так же шепотом ответила я. - А у Бычка и компании было просто плохое настроение...
   Мы переглянулись, и я поймала во взглядах Тошки и Ростика то же, что чувствовала сама: тревогу. Может, мы все и придумали, но тревога была настоящей.
   На перекрестке мы остановились: как всегда, у магазина толпились люди. Деревенские пьяницы собирали копейки на бутылку, бабки обсуждали последние новости, дети ждали на улице, пока их матери или старшие товарищи делали покупки.
   - Наша троица привлекает слишком много внимания, - сказала я, повернувшись к парням. - Я пойду одна.
   - Ну уж нет! - фыркнул Ростик.
   - Я пойду одна, - твердо повторила я. - Что вам брать?
   - Мы пойдем вместе, - Тошка поддержал друга.
   - Что вам брать?
   - Саш, придумали мы это или нет, мы должны пойти втроем, вместе, - Ростик схватил меня за руку.
   - А вы не думали, что, может быть, это все из-за слухов? Может, просто-напросто про нас по деревне ходят грязные сплетни!.. Вполне может быть! Поймите, мы просто привлекаем внимание, везде разгуливая втроем, а если я пойду одна, на меня никто даже и не посмотрит!.. - я вздохнула. - Все это туфта про то, что мы не такие, как все, и что они это чувствуют!.. Просто у кого-то богатая фантазия и очень длинный язык ... Вот и все!
   Я замолкла, глядя в их лица, выражающие сомнение.
   - Что вам брать? Сливочное мороженое?..
   - И три халвы, - добавил Ростик и усмехнулся. Определенно, сладкое - верный способ поднять ему настроение.
   - Счас вернусь, - я уверенно зашагала к магазину.
   На полпути я обернулись: Тошка и Ростик смотрели мне вслед. Я махнула им рукой.
   Я поздоровалась с некоторыми бабками и вошла в магазин. Кроме того, что женщины проводили меня взглядами, не было ничего необычного. Да и даже их взгляды я бы не назвала необычными: если о нас по деревне ходили слухи, это было естественно.
   У прилавка была небольшая очередь: светловолосый мальчик покупал печенье, за ним стояла полная женщина в ярко-синем платье, затем двое мужчин. Я встала за ними и принялась осматривать полки в поисках халвы.
   Спустя пару минут в магазин вошел один из той компании, что наскребали денег на бутылку. У него в руках была здоровенная пачка из мелких купюр. "Должно быть, насобирали", - я усмехнулась. Вошедший встал в очередь за мной.
   Я достала деньги и подсчитала их. Необходимо было решить, что не брать - мороженое или халву, - если денег не хватит.
   Я вдруг почувствовала, как меня сзади чуть подтолкнули. Я обернулась, окинув злым взглядом стоящего за мной мужика. Я всегда не любила, когда в магазинных очередях люди были настолько нетерпеливы, что касались меня сумками или (в случае пышногрудых теток) этими самыми грудями. Но тут... я подумала о том, чем меня могли подтолкнуть в области зада (если не руками), и вспыхнула. И еще больше разозлилась, потому что по щекам разлилась краснота от стыда.
   К своему изумлению, меня снова подтолкнули. Я отодвинулась дальше, почти вплотную к впереди стоящим, и снова кинула злой взгляд через плечо. Пьяница в упор смотрел на меня мутными, равнодушными глазами. Мне захотелось сказать ему какую-нибудь колкость или оттолкнуть его - словом, как-нибудь отомстить ему за такие фамильярности, но вовремя сдержала себя. Не надо давать повод свинье вести себя по-свински, любил говорит мой отец. По-моему, здесь он был прав.
   Я посоветовала себе выкинуть планы мести из головы и сосредоточиться на покупках - мальчик и женщина уже вышли из магазина, и скоро подходила моя очередь. Мужик сзади придвинулся ко мне вплотную и меня окатило волной смрадного, вонючего дыхания. Я сжала зубы и сделала шаг вперед - благо, было куда: мужчины передо мной купили сигареты и отошли от прилавка.
   - Три мороженых и две халвы, - я протянула тете Зине тщательно подсчитанные деньги. К моему удивлению, она посмотрела на меня так, словно я была чем-то вроде червяка, только размером с человека, и взяла деньги.
   "Черт, что же такое обо мне надо придумать, что даже тетю Зину проняло..." Я буркнула "спасибо", сгребла мороженое и халву и пошла к выходу. Пьяница выложил на прилавок пачку мелочи.
   Выйдя на улицу, я вздохнула с облегчением. Бабки уже разошлись, а лица парней были в пределах видимости. Я засунула батончики халвы в карманы шорт и заспешила к ним.
   Я заметила, что мне преградили дорогу, почти споткнувшись о пожилого мужчину. Он был неряшливо одет, небрит и явно нетрезв.
   - Красавица, угости мороженым, - невнятно выговорил он и улыбнулся, сощурив мутные глаза.
   По бокам замаячили его друзья - видимо, в ожидании спиртного им нечем было заняться. Я шагнула в сторону, бросив на пьяницу хмурый взгляд. Определенно, меня начинало волновать такое повышенное внимание людей к моей персоне.
   Меня схватили за руку и я вынужденно развернулась - меня держал один из той самой компании. Я стиснула зубы и дернула руку, второй пытаясь удержать мороженное, сложенное горкой на груди. Мне удалось вырваться, но меня окружила пьяная компания.
   - Что ж ты, красавица? - пробурчал кто-то из них.
   Я пыталась сообразить, в какую сторону мне лучше двинуться, чтобы прорваться с наименьшими потерями - то есть чтобы никто из них не смог ко мне прикоснуться. Меня дернули сзади за локоть, и мороженое полетело на пыльный асфальт.
   Тут же в окружившей меня компании возникло замешательство, и я увидела буквально летящего Ростика, его руки, с силой ударяющие в чью-то грудь, и падающего мужика, который первым схватил меня. Я почувствовала спину Тошки - он защищал меня сзади. Я нащупала и сжала его руку. Ростик ударил еще одного мужика, тот повалился на бок, и Ростик ударил его еще пару раз. Никто не пытался оказывать сопротивления или нападать - они лишь молча пялились на нас.
   - Ростик, пойдем, - скомандовал Тошка. Его голос дрожал от напряжения.
   Ростик, тяжело дыша, застыл над лежащим на дороге мужчине, казалось, он еле сдерживается, чтобы не избить его.
   - Ростик, пойдем, пожалуйста, - взмолилась я на удивление тонким голосом. Я кашлянула, чтобы убрать комок в горле.
   Медленно Ростик повернулся, окидывая яростным взглядом опешивших мужиков. Я нагнулась и собрала мороженое - оно было в целлофановой упаковке и мало пострадало.
   Мы ушли, пятясь и оглядываясь по сторонам. Ростик уходил последним.
   - Черт, последние мозги пропили, - ругнулась я, когда мы отошли на довольно безопасное расстояние.
   Мы подошли к забору одного из домов на перекрестке, и Ростик снова оглянулся на пьяную компанию.
   - Ты думаешь, это просто... просто так?.. - спросил Тошка. Он был бледен от волнения.
   - Конечно, - убежденно ответила я, хотя совершенно не чувствовала никакого убеждения.
   - Пошли, - процедил Ростик сквозь зубы, и мы завернули за угол.
   Мы сделали несколько шагов и остановились. В десятке метров от нас стояла целая футбольная команда во главе с Бычком. Они тоже остановились и смотрели на нас. И что-то было такое в их глазах, что-то неестественное, что не осталось и сомнения в том, что теперь это было не просто так.
   Я открыла рот, но не могла произнести ни слова. Слов не было. Только жуткое волнение, когтями вцепившееся куда-то в область желудка. Долго, невыносимо долго мы стояли, глядя на группу подростков и юнцов от четырнадцати до двадцати, тупо взиравших на нас. Они не шевелились. И даже не переговаривались.
   Когда кончилась затянувшаяся секунда, они кинулись на нас. Все, сразу.
   - Бежим! - крикнул Ростик, и мы бросились бежать.
   Не замечая, я распределила мороженое по рукам и теперь бежала, стискивая его упаковку в кулаках. Я не могла слышать топот преследующих нас - в моих ушах свистел ветер, но каким-то образом я слышала их. Они догоняли нас.
   Мы выскочили на дорогу, повернули, пробежали до конца улицы, снова повернули и едва не врезались в телегу, стоящую у обочины. Я в последний момент вильнула и чудом не задела угол телеги.
   Мое дыхание начало сбиваться, горло горело, опаленное воздухом, но я подумала, что мы сможем уйти. Все-таки мы сможем уйти.
   В этот момент меня пнули в спину, и я упала вперед, выставив перед собой руки с зажатым в них мороженым. Если бы я упала на асфальт, то лишилась бы кожи на ладонях и коленях, но я упала на песчаную тропку, шедшую вдоль обочины, и, наверно, отделалась ушибом.
   Упаковка мороженого лопнула, и оно вывалилось на песок, раздавленное моими же руками. Я попыталась подняться, но меня схватили за волосы, и я взвыла, выгнувшись назад.
   Глазами, полными слез, я увидела, что на Тошку и Ростика навалилось сразу несколько человек, и они дрались, отбиваясь. Меня тряхнули и рванули за волосы назад. Я упала на спину, больно приложившись спиной на подвернувшийся камень. Я подняла глаза на обидчика и успела увидеть кулак, занесенный надо мной. Я зажмурилась и сжалась, заслоняясь руками, ожидая удара.
   Стук сердца, второй, третий, но удара не было. Вокруг все подозрительно затихло. Я несмело открыла глаза, затем села. Меня никто не держал за волосы, а парень, собиравшийся ударить меня, стоял рядом, тяжело дыша. И смотрел на меня белыми глазами с дрожащими, почти закатившимися зрачками. На мгновение мне показалось, что он вот-вот упадет, но он стоял, все также тяжело дыша.
   Я огляделась в поисках Тошки и Ростика. Тошка стоял в нескольких шагах от меня, нагнувшись, зажав нос и рот рукой. Ростик стоял рядом, его футболка была порвана на отдельно висевшие лоскуты. Ростик сплюнул на землю сгусток крови и положил руку на плечо Тошке. Я едва узнавала его лицо - оно исказилось от хищной, злобной гримасы, к которой примешивалось боль. Рядом с ним несколько человек валялось на земле. Тошка выпрямился, по его лицу и шее текла кровь из носа, оставляя красные пятна на рубашке.
   Я с трудом встала, обнаружив, что не так уж и цела, как думала - одно колено кровоточило, распухая, на втором тоже обещал проявиться хороший синяк. Но пока я не чувствовала боли.
   Я вдруг отчетливо ощутила тяжелое, неприятное давление, показавшееся мне знакомым. Словно из невидимых динамиков передавали едва ощутимый, низкий гул. Грудь сдавила тошнота, я едва могла вздохнуть. Нападающие из "футбольной команды" не шевелились, продолжая стоять или лежать на своих местах, кто-то застыл в неестественных позах. Я вытерла глаза внешней стороной запястья - оказывается, у меня текли слезы.
   Внезапно я поняла: это Тот человек их отогнал! Это он заставил их остановиться, иначе мы бы уже были мертвы или близки к этому. Он был где-то рядом, потому что мерзкое, тошнотворное ощущение было очень сильным, но я не видела его поблизости.
   - Это он, - прошептала я. Я не могла говорить - я вся дрожала от пережитого.
   Ростик кивнул, с его лица еще не сошло злобное выражение. Скривившись, он снова сплюнул на землю. Глядя на то, как быстро впитывают песчинки красную слизь, я почувствовала, что меня вот-вот вырвет.
   - Нам нужно уходить, - я оторвала глаза от земли.
   Ростик сорвал с себя клочья майки и, скомкав их в кулак, поднес к лицу Тошки. Антон прижал комок к носу и кивнул: "Мы можем идти".
   Осторожно пробираясь между застывшими футболистами, мы ушли, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, почти переходя на бег, оставив их стоять и лежать на дороге и обочине, с дрожащими, закатывающимися зрачками белых глаз.
  
   Мы слетели вниз по склону на купальню, подбежали к воде. Не останавливаясь, я вошла в воду и зашлепала к шалашу в кустах, не обращая внимания на намокшие сандалии и начинающее гореть колено. Парни шли за мной.
   Лишь оказавшись в шалаше, я упала на землю, буквально вцепившись в солому, которой был выстелен пол. Антон и Ростик сели рядом. Я перевернулась на спину, тяжело дыша.
   Ростик потянулся к Тошке - тот все еще держал у носа бывшую майку Ростика, - но Антон отдернул голову.
   - Дай, я посмотрю, - рыкнул Ростик.
   Тошка покорно отнял руку с зажатой в ней тряпкой. Ростик приподнял его лицо за подбородок, поворочал из стороны в сторону, рассматривая испачканный в крови нос. Потом взял тряпку у Тошки, спустился к воде и намочил ее.
   - Приложи...
   Тошка покорно выполнил его приказ.
   Ростик повернулся ко мне. Осмотрел мои колени, исподлобья глянул на меня хмурым взглядом и опустил голову. Он все еще не мог справиться с собой, он весь дрожал от напряжения.
   Я села и обхватила его руками. Он с силой сжал меня. Я заметила, что его левая щека покраснела и немного вспухла. Я аккуратно погладила ее. Внезапно Ростик поцеловал меня, до боли впиваясь в мои губы. Я оттолкнула его и выпуталась из его объятий. Во рту появился неприятный привкус крови.
   Ты что?.. - почти вскрикнула я, но в последний момент мне не хватило воздуха.
   Ростик опустил голову на скрещенные на коленях руки. Мне захотелось снова обнять его, но я не стала. Сейчас я почти боялась его.
   - Черт, мороженое похерили, - вздохнул Ростик.
   - Зато халва осталась, - я вытащила из обоих карманов по батончику халвы и протянула их друзьям.
   Ростик поднял голову. Несколько секунд он смотрел на меня, на мою руку с батончиком, а затем вдруг улыбнулся. Я улыбнулась в ответ, меня почему-то затопило облегчение и радость, почему-то захотелось смеяться. Тошка блестел усмехающимися глазами, потом отнял тряпку от носа и тоже засмеялся. Боже, это выглядело ужасно - смеющийся Антон с разводами засохшей во время бега крови и розоватой водой, капающей с подбородка, это было ужасно, но я хохотала и не могла остановиться.
   Мы попадали друг на друга, захлебываясь в истеричном, ненормальном смехе. У меня из глаз потекли слезы, но я не могла заставить себя успокоиться хоть на секунду и вытереть их.
   Внезапно я начала всхлипывать. Сначала это было похоже на продолжение смеха - я и сама не могла понять, смеюсь я или плачу, а потом я разрыдалась.
   Ростик прижал меня к себе, Тошка обнял с другой стороны. Они гладили меня, вытирали слезы, и я начала приходить в себя.
   - Все будет хорошо, - прошептал Тошка.
   Я яростно затрясла головой.
   - Нет, не будет, - я села, все еще качая головой. - Нет, не будет, и вы знаете это!
   Они молча смотрели на меня. Им не нужно было отвечать - я читала в их глазах. Да, они знали.
   - Мы ввязались во что-то серьезное, мы во что-то впутались, что-то происходит!..
   Я всхлипывала, вытирая глаза.
   - И это не кончится вдруг все просто так, как ни в чем не бывало! Что-то происходит!..
   Да, они знали.
   Тошка потянул меня за руку, чтобы я легла обратно на солому между ними. Но я сопротивлялась, продолжая всхлипывать и нервно потирать глаза.
   - Саш, ляг с нами, - ласково прошептал Тошка. И я сдалась.
   Они обняли меня, прижавшись вплотную. Ростик уверенно обхватил меня за бедра, плотнее прижимая мой зад к своим ногам, Антон лежал передо мной и смотрел в мои глаза. "Все будет хорошо, - подумала я. - не знаю, как, но все будет хорошо".
  
   Должно быть, мы заснули.
   Я очнулась от прикосновений - Ростик медленно гладил мои бедра, время от времени сильнее прижимаясь ко мне сзади, в моей груди разливалось тепло. Мне стало жарко, лицо запылало, и я начала двигаться в такт его движениям, выгибаясь ему навстречу. Моя майка задралась на спине, и касания его голой груди были обжигающе приятными. Я поймала руки Тошки, и мы сплели пальцы. Одновременно я щекой коснулась его подбородка и повернула лицо. Когда мы начали целоваться, я почти перестала дышать от волнения, скрутившего мой желудок.
   Под локоть подвернулась веточка или острая соломинка и врезалась в кожу. Боль была сильной и одновременно отрезвляющей. Я вдруг поняла что происходит и что мы делаем. Я выпуталась из их рук и села. Потерла сонные глаза, немного вспухшие от недавних слез. Ростик запустил руку мне под майку, но я оттолкнула ее.
   - Вставайте! - проворчала я.
   Тошка тут же открыл глаза. Поначалу он не видел меня, постепенно его взгляд прояснился. Ростик сел почти вплотную ко мне. Он не касался меня, но все равно он сидел слишком близко. Слишком.
   Я поднялась и на нетвердых ногах спустилась к воде. Осмотрев окрестности и не увидев никого поблизости, умыла лицо. Прохладная вода помогла мне успокоиться, но внутри я все еще дрожала от непривычного, беспокойного волнения.
   Парни все также сидели, плечом к плечу, когда я вернулась, и смотрели на меня снизу вверх. Я отвела глаза, я просто не могла выдерживать их пристальных, тяжелых взглядов, от которых волнение в груди становилось просто нестерпимым. Они хотели, чтобы я села рядом. Возможно, легла. Чтобы продолжить то, что начали.
   Вместо этого я нагнулась и прижала к их лицам мокрые, прохладные ладони.
   - Очнитесь, - прошептала я. - Очнитесь!..
   Может, помог холод, может, власть сна начинала терять силу, но их глаза стали более трезвыми.
   - Мы заснули? - удивился Антон.
   - Не знаю...
   Ростик закрыл лицо руками и вздохнул.
   - Мы... - Антон поднял на меня вопрошающий взгляд.
   - Не надо!.. - я скривилась и закачала головой. - Давай не будем говорить об этом...
   Он кивнул.
   Теперь, когда болезненно сладкое чувство в груди ушло (или почти ушло), я снова ощутила знакомое давление. Тот человек был где-то рядом. По-прежнему был где-то рядом и ждал.
   - Чего он ждет? - выдохнул Ростик.
   Я пожала плечами.
   - Нас... - прошептал Тошка. - нас...
  
   Мы вошли в воду друг за другом, цепляясь друг за друга, словно напуганные маленькие дети. Мы не разговаривали. Было трудно даже дышать, ноги невероятно медленно погружались в воду и выныривали из нее. Кажется, я даже моргала медленно...
   Ростик и Тошка прошли в проход между кустами первыми, я за ними. Поэтому я не сразу увидела, чтС заставило их остановиться. Я всунулась между ними и застыла.
   Он сидел на бревне. Смотрел на нас и улыбался.
   - Привет, - сказал он мягким, приятным голосом. Пораженные, мы молчали.
   Я смотрела на его зубы, обнаженные улыбкой, на худое морщинистое лицо, и не могла оторвать глаз. Если бы меня сейчас спросили, какого цвета его одежда, я бы вряд ли смогла бы ответить.
   - Ну что же вы? - Он засмеялся, запрокинув голову. Я вдруг почувствовала, что наконец могу вздохнуть и сделать движение. Это так на нас действовал Его взгляд.
   Держась за руки (я совершенно не помнила, когда мы успели взяться за руки), мы сделали несколько шагов и вышли из воды на берег.
   За эти пару секунд я заметила, что у него худое маленькое тельце, сильно загоревшая кожа, остатки волос на аккуратном черепе, лицо с острыми восточными чертами. Простые рубашка и штаны.
   Тут он закончил смеяться, и на нас снова навалилось жуткое оцепенение.
   - Вы не представляете, как я рад вас видеть, - он широко улыбался, но глаза оставались серьезными. Разве такое возможно? - Я давно вас ищу.
   Мы упорно молчали, но, похоже, это его ничуть не смущало. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что он прекрасно знал, что мы будем молчать. Что он заставит нас молчать.
   - Да, именно вас... И я очень рад. А то я уже испугался, что остался один, - он усмехнулся. В целом, его внешность вполне можно было бы назвать приятной или даже добродушной, если, конечно, не смотреть в глаза. - Таких, как мы, людей, очень мало.
   - Как мы?.. - переспросил Тошка, и я поняла, почему он смог открыть рот. Тот человек просто отвел глаза в сторону.
   - Да, как вы и как я, мой юный друг, - теперь он смотрел на меня, и я чувствовала, что он проникает внутрь. Глубоко, неприлично, насильно глубоко, и я ничего не могла сделать. В тот момент, когда я начала задыхаться, он прикрыл глаза в кошачьей улыбке. - Проходите, садитесь. У нас будет долгий разговор.
   Как завороженные, мы подошли ближе и сели. Втроем. Рядом друг с другом. Все еще держась друг за друга.
   Он усмехнулся, и я поняла, что он знает, почему мы это делаем.
   - Вам очень повезло, что вы встретили друг друга. Такое случается... - он снова широко, обаятельно улыбнулся, - Нет, такое не случается. Если бы мне рассказали бы, я бы не поверил. Но так как я наткнулся на вас сам... Можете представить мое удивление! - он сделал взмах рукой с тонкими, острыми пальцами.
   Мы молчали, но ему и не нужно было, чтобы мы ему отвечали.
   - Вы уже поняли, что не такие, как все. Вы уже соединялись. Не раз. Не полностью, но достаточно глубоко, - он говорил неторопливо, аккуратно выговаривая слова и расставляя по словам интонацию. Он перестал улыбаться и стал серьезен и спокоен, но меня его спокойствие пугало намного больше. - Вы не совсем люди. Ваши тела такие же, как у остальных, но ваши души... Это даже не души, в этом языке нет такого слова. Ни в одном языке нет названия вам. И мне. Вы не можете умереть в полном смысле этого слова, ваш дух останется жив в любом измерении. Люди умирают. Вы обладаете силой, которая позволит вам жить вечно в единстве с духом и энергией мира. Она позволит вам управлять людьми. Питаться людьми. Таких, как вы, единицы. Я прожил достаточно долго. Десятки веков. Я видел многое. Но таких, как вы, встретил впервые. Вы нужны мне и я нужен вам.
   Он сделал паузу, во время которой обвел нас глазами. Я ощущала, как передергивало каждого из нас, когда до него доходила очередь.
   - Это не предложение. Я покажу вам страны и обучу всему что я знаю. Вы будете со мной.
   Я почувствовала, что не могу сделать вдох от страха. Внезапная мысль о том, что я больше никогда не увижу бабушку, не показалась смешной. Совсем.
   - Почему вы мне нужны? - из нас никто не смог задать этот вопрос, но он читал наши мысли без труда. - Лишь объединяясь, мы можем достичь чего-то значимого. По отдельности вы не стоите ничего. Втроем вы обладаете силой. Вы нужны мне, чтобы увеличить мою силу. Люди будут враждебны к вам, вам нужна помощь и защита. Можете считать, что это обоюдовыгодное сотрудничество. Симбиоз.
   Мы не можем, подумала я. Подумала ли?.. Что бы не говорил этот человек, он внушал мне настолько сильный страх и отвращение, что даже пятиминутное пребывание с ним давалось тяжелой, мучительной борьбой с желудком, который обещал вот-вот вывернуться наизнанку.
   - Так и должно быть, - ответил Он и посмотрел на меня. По уголкам моего рта побежала слюна (явный признак скорой рвоты), но я вся оцепенела. Я не могла даже вздохнуть.
   - Мы не можем, - твердо (насколько это было возможно) произнес Ростик. Я поняла, что этим он пытался отвлечь Его внимание от меня. - Мы не можем быть с вами.
   Это невозможно, подумал Тошка. Или я?..
   - Вы погибнете. Вас убьют. Уже пытались, сегодня, и будут пытаться еще. До тех пор, пока вы не научитесь пользоваться своей силой. Я отогнал их от вас сегодня, но я не буду делать этого в следующий раз. Вы должны научиться управлять ими. Это ваше предназначение и единственный ваш путь.
   Но если Он отогнал их, значит, он мог заставить их напасть, - вдруг подумала я. Может, Он и заставил их напасть?..
   Он снова посмотрел на меня, по-настоящему посмотрел на меня, и я куда-то поплыла, задыхаясь в Его густом, вязком объятии.
   ТЫ ПРАВА ДЕВОЧКА НО ЭТО НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ ВЫ БУДЕТЕ СО МНОЙ РАНЬШЕ ИЛИ ПОЗЖЕ
   - А если мы все-таки справимся сами?.. - почти воскликнул Тошка. Его голос нервно дрожал.
   - Попробуйте, - он улыбнулся без улыбки, если такое возможно. - Я заберу вас всех или ее одну, выбирайте. Я могу позволить вам этот выбор.
   НЕТ, втроем ответили мы. НЕТ.
   Я ВОЗЬМУ ЕЕ КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ ОНА ПРОВОДНИК МНЕ ЭТОГО ДОСТАТОЧНО
   На какое-то ужасающее мгновение я почувствовала, как он сжал меня. Антон и Ростик сопротивлялись, а я задыхалась и умирала. А потом все кончилось.
   Мы очнулись. Бревно и полянка были пусты. Лишь слегка покачивались головки цветов там, где Он прошел, подымаясь наверх.
   Мы с трудом расцепили затекшие, бескровные руки. Я отползла в сторону и меня стошнило. Тошнить, правда, было почти нечем, поэтому мучалась я недолго. Потом я упала на землю и плакала, а парни сидели рядом и гладили меня.
  
   Мы шли домой медленно, снова взявшись за руки. Как только начались первые участки деревни, мы поняли, что все изменилось. Может быть, все изменилось намного раньше, а мы просто не замечали этого...
   Как обычно, люди были везде. У магазина. У колонки. У забора. На лавочке. В грядках на участке. Взрослые, пожилые, подростки и старики. И все они оборачивались и молча смотрели на нас. Как будто на наших лицах бесплатно показывали жутко интересный фильм.
   Они просто не отрывали от нас глаз. Десятки глаз. Удивленных, пораженных, просто пустых и откровенно враждебных. Они смотрели по-разному, но все равно это было жутко: десятки направленных на нас глаз.
   - Не обращайте внимания, - шептала я. - Это Он заставляет их. Не обращайте внимания...
   И мы медленно шли, чувствуя себя экспонатами на праздничном параде. Вот только никто не радовался и не улыбался. Даже разговоры стихали при нашем появлении.
   - Слава богу, что они еще не идут за нами, - прошептал Тошка.
   - Сплюнь, а то накаркаешь, - проворчал Ростик.
   - Посмотрите на детей, - зашептала я.
   Только дети не обращали на нас никакого внимания. Продолжали носиться, играть в песке, тискать котов, ломать прутики, совершенно не замечая нас.
   - Может, он не имеет на них влияния, - тихо предположил Тошка.
   - И слава богу... - ответила я. - Я бы не пережила, если бы Валютка или другой малыш так на меня пялились... словно зомби...
   В одном из огородов маленькая девочка дергала за подол старую женщину, пытаясь привлечь ее внимание к себе. Женщина тупо смотрела нам вслед.
   Демонстрация силы. Вот что это было. Он показывал нам, насколько силен.
   Не передать, с каким облегчением мы вбежали в мой дом.
  
   Бабушка сидела перед телевизором и вязала. Я остановилась в дверях комнаты, парни за мной. Не знаю, чего мы ждали. Что она медленно повернется и так же безмолвно уставится на нас. Может быть. Но она отложила вязание в сторону и сказала:
   - Вернулись, сорванцы? А я уж заждалась...
   И захлопотала на кухне, разогревая суп и замешивая тесто для оладий.
   Мы сели на диван. По-прежнему рядом друг с другом, прикасаясь друг к другу. Наверно, теперь так будет всегда.
   - Вот счас борщику подогрею, оладьев горяченьких... - приговаривала бабушка. - А то проголодались, целый день бегавши...
   Мы рассеянно прислушивались к ее монотонному говору, так же рассеянно наблюдая за экраном телевизора. Я перебирала тесьму на Ростиковых штанах, Тошка прижался щекой к моему плечу. На нас напало какое-то бессилие. Только теперь мы почувствовали, что очень устали.
   Ужинали в таком же сонном молчании. Бабушка удовлетворенно взирала на то, как исчезают оладьи с клубничным вареньем и думала о чем-то своем, не мешая нам молчать.
   После ужина мы ушли в мою комнату и забрались на кровать. Втроем. Выходить на улицу нам, по понятным причинам, не хотелось.
   - Неужели это все было по-настоящему? - прошептала я. - Он точно нам не приснился?
   - Могу предложить снова выйти на улицу... до первой бабки, - вяло ответил Ростик. - И проверить...
   Я с удивлением заметила, что за окном разгорелся закат. Моих сил хватило лишь на то, чтобы взмахнуть рукой в сторону занавесок. Но Ростик и Тошка и так меня поняли.
   - Наверно, нам пора, - прошептал Тошка.
   - Нам нужно ночевать вместе, - добавил Ростик. - Так что собирайся, - он легко похлопал меня по ноге.
   Я замотала головой. Мне не хотелось никуда идти.
   - Давайте останемся здесь, - предложила я. - Бабушка положит вас на диван...
   Вот в том-то и дело, тут же подумала я. Мы будем спать отдельно друг от друга. Иначе бабушка нас не поймет, и "не поймет" - это еще мягко сказано.
   - Но тетя Марина будет ждать нас, - возразил Тошка.
   - Давайте сегодня здесь, завтра - там.
   - Но тогда надо предупредить Марину Сергеевну...
   - Бабушка все равно пойдет туда к подруге... Наверно... Давайте скажем ей, что очень устали и попросим... чтобы она зашла к вашей тете, а? - у меня уже слипались глаза, я с трудом шевелила губами, выговаривая слова.
   - Ну хорошо, - согласился Антон.
   Так мы и сделали, спустя как минимум десять минут, во время которых набирались сил, чтобы сползти с кровати.
   Бабушка, как я и ожидала, постелила парням в зале на диване (не без удивленных, подозрительных взглядов в мою сторону).
   Когда она уходила, я уже лежала у себя. Последней моей мыслью было пожелание парням спокойной ночи. Кажется, они ответили мне. Как же мне хотелось лежать рядом с ними... Спать, обнимая их... слушая их дыхание... как же хотелось...
  
   Окно было открыто, и короткие занавески слегка шевелились от прохладного ночного воздуха. Надо закрыть окно, подумала я. Я откинула одеяло и встала.
   Но это же сон, зачем его закрывать? Я слишком легко соскользнула с кровати. Да, это сон. Но окно все равно нужно закрыть...
   Я приблизилась к окну и протянула руку к одной из рам. На огороде, за пышным кустом бабушкиных цветов, стоял Он. Его глаза горели и смотрели на меня. Нет, прошептала я.
   Он уже рядом, у окна, тянется ко мне. Нет, нет, нет... Я только успела набрать полную грудь воздуха, чтобы закричать или чтобы кинуться назад, как его руки уже легли на мои. Горячие, сухие руки с острыми худыми пальцами. Воздух в моей груди застыл, и я не в силах была ни вытолкнуть его, ни снова вздохнуть. Мгновение превратилось в вечность. А Он говорил, говорил, говорил...
   ПОЙДЕМ СО МНОЙ ПОЙДЕМ Я НАУЧУ ТЕБЯ МНОГОМУ Я ПОКАЖУ ТЕБЕ МИР МНОГО МИРОВ ПОЗВОЛЬ МНЕ ЗАБРАТЬ ТЕБЯ ВО МНЕ НЕТ НИЧЕГО ПЛОХОГО ТЫ ПОЙМЕШЬ НЕТ ГРАНИЦ НЕТ ДОБРА И ЗЛА ЭТО СИЛА ДЕЛАЕТ МЕНЯ ТАКИМ СИЛА ОНА БУДЕТ И У ТЕБЯ Я НАУЧУ ТЕБЯ Я ПОКАЖУ ТЕБЕ ПОЙДЕМ
   И он тянет меня вниз, за руки, из окна. Я пытаюсь не слушать его, но как можно не слушать то, что внутри твоей головы?..
   Его глаза горят, и я не могу сделать ничего под гнетом этих глаз. Я только мычу, или стону, издаю какие-то непонятные звуки. Вслух или внутри?..
   ПОЙДЕМ НЕ БОЙСЯ МЕНЯ Я НЕ ПРИЧИНЮ ТЕБЕ ВРЕДА Я СДЕЛАЮ ТЕБЯ СИЛЬНОЙ Я НАУЧУ ТЕБЯ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ СИЛОЙ ВЫСАСЫВАТЬ ЕЕ СНАРУЖИ ПОЙДЕМ
   Меня снова тошнит, тошнит во сне. По лицу катятся слезы. Он выворачивает меня, он внутри, такой огромный, он душит меня. Где-то за тысячу метров на моих руках его руки, сухие и горячие, впиваются в мою кожу до крови. Я не чувствую этого и чувствую одновременно, мои руки горят и, кажется, по ним действительно что-то течет... Я кричу.
   ЗОВИ ИХ ЗОВИ - Он смеется. - ОНИ НЕ СЛЫШАТ ТЕБЯ ОНИ СЛАБЫ ОНИ НИКТО БЕЗ ТЕБЯ ПОЙДЕМ СО МНОЙ ОНИ НЕ ПОМОГУТ ТЕБЕ ОНИ СПЯТ ИМ ПЛЕВАТЬ НА ТЕБЯ ПОЙДЕМ
   Он тянет меня вниз, мое тело, лишь мое тело. Потому что он внутри моего разума, моей души, и я кричу. Я трясусь от рыданий, но в то же время какая-то часть меня уже снаружи, за окном, сливается с ним. Это жутко больно и до ужаса сладко. Чудовищно приятно, но и невозможно больно. Я кричу.
   Бабушка. В комнату входит бабушка и наклоняется надо мной. Оказывается, я все еще лежу на кровати.
   ОНА НЕ ПОМОЖЕТ ТЕБЕ НИКТО ТЕБЕ НЕ ПОМОЖЕТ ТЫ МОЯ
   И я уже внизу. Теперь нет ни кровоточащих рук, ни тела. Я огромный клубок боли и ужасного наслаждения.
   Где-то далеко я хватаю бабушку за руки. Теплые, мягкие руки с паутинкой морщин. Кричу. Что-то вырывается из меня (из бабушки?!), что-то мощное, похожее на разряд молнии. Только молния эта широкая и вибрирующая.
   И все исчезло.
  
   - Бабушка, бабушка, не отпускай меня! - я кричала, все лицо и грудь были мокрые от пота.
   Бабушкины руки опустились, и уже не она держала меня, плачущую и мечущуюся от ночного кошмара, а я схватила ее, чтобы она не упала на пол.
   В дверях стояли Ростик и Антон. Они были бледны, насколько это можно было рассмотреть в ночном свете.
   - Ой, детка... - бабушка охала, хватаясь за сердце. - Ой мне плохо что-то...
   Я прижалась к ней, вцепилась в нее, а в голове звучал его жуткий смех.
  
  
   Глава 5. Слияние.
  
   Как только взошло солнце, мы ушли из дома. На улице не было безопаснее, но и оставаться мне не хотелось. Бабушка чувствовала себя хорошо и уже занималась Мурашкой, смеясь над своим ночным "недомоганием".
   Тогда, ночью, мы перевернули полдома, чтобы найти для нее валидол. А она отмахивалась и говорила, что "сейчас все само пройдет". Мы все-таки заставили ее положить под язык таблетку, а потом проводили в спальню. Остаток ночи мы провели вместе, сбившись в кучу, словно трое напуганных щенков.
   В том, что бабушке стало плохо по моей вине, я не сомневалась. Проводник, так Он назвал меня.
   И еще, окно в моей спальне было по-настоящему открыто. А наутро на моих руках выступили синяки.
  
   Мы ушли на утес. Меньше людей, меньше опасности. И для них, и для нас.
   - Как вы думаете, он сказал правду? - спросила я после долгого молчания. Мы сидели на вершине утеса и смотрели на озеро, расстилающееся под ногами. Из-за ветра его поверхность была покрыта волнами, издалека казавшимися дробной рябью.
   - Правду о чем? Уточняй, - кисло улыбнулся Тошка.
   - Ну что тебе показалось правдой?
   - Правдой? Ну... может, то, что он говорил о нас... То, что мы из себя представляем...
   - А люди? То, что они враждебны к нам?
   - Ну ты же сама говорила, что это Он заставлял их...
   - Я не уверена... теперь я не уверена... - я потерла лоб. - Мне было неприятно рядом с ним... И он плохой, я чувствую это... Знаете, как в фильмах, всегда есть плохой герой и хороший. Так вот, он играет плохого... - я усмехнулась. - Но то, что он говорил про людей... А вдруг он прав?
   - Если бы он был прав, то твоя бабушка вела бы себя, как остальные.
   - Думаешь, он бы не смог заставить ее?
   - Думаю, смог бы... - ответил Антон после паузы. - Но не сделал. Может быть, он не хотел напугать тебя перед ночными "уговорами"...
   Мы оба посмотрели на Ростика. Тот сидел, хмуро глядя на рябое, темно-серое озеро, и молчал.
   - Славка? Ты как думаешь? - Тошка тронул его за плечо.
   Ростик медленно повернул голову и выплюнул травинку.
   - Думаю, что мы сходим с ума!
   Он встал, отошел от нас на пару шагов и застыл, так и не повернувшись к нам.
   - Ростик, - позвала я.
   Мы с Антоном переглянулись.
   - Послушайте себя! О чем вы говорите! - он обернулся. - Это же бред сумасшедшего! Вспомните, что происходило с нами в последнее время. Это нормально? Это - нормально?!
   Мы молчали.
   - Ты чуть не убила свою бабушку ночью, ты хоть поняла это? Я не хочу этого! Я не хочу вот этого, - он рванулся ко мне, стиснув мои руки с пятнами свежих синяков. - Неужели вы не видите, что происходит? Мы просто сходим с ума!
   Он снова отошел от нас и застыл, засунув руки в карманы. Его фигура задрожала - в моих глазах стояли слезы. Я смахнула их и встала. Подошла и обняла Ростика, прижавшись щекой к его плечу.
   - Я тоже не хочу этого... - прошептала я.
   Подошел и Тошка, обняв его с другой стороны.
   - Если бы мы действительно просто сошли с ума, - тихо сказал Ростик. - Если бы все было как раньше...
   Я крепче прижалась к нему. Ему было страшно. Как и мне, как и всем нам.
  
   - Может, нам просто уехать куда-нибудь? - предложила я. Теперь мы сидели внизу, у подножия утеса, у кустов, где ветер был значительно меньше. День перевалил за середину, но ветер и не собирался стихать, наоборот, стало еще холоднее.
   - Втроем? - спросил Тошка.
   - Да, втроем.
   - Но куда?
   - Ты имеешь ввиду, сбежать? - уточнил Ростик. - Как убегают из дома подростки?
   - Не знаю, куда... В другой город... в другую страну...
   - Без паспортов и денег? И на что мы будем жить? - Тошка оборвал с травы семена и стал мять в руке. - Нас даже на работу не возьмут...
   - А родители? Ты подумала о своих родителях? О наших?.. Что с ними будет?
   - А вы серьезно считаете, что все будет как раньше? Что мы будем жить своей жизнью, поступать в институты, взрослеть? Как другие?..
   Мне никто не ответил.
   - Мы теперь даже спать раздельно боимся!.. Как вы представляете себе жизнь в городе? Мама, папа, знакомьтесь: вот Ростислав, вот Антон. С этого момента они будут жить у нас!.. Так?
   Ростик и Тошка невесело рассмеялись.
   - Но куда мы можем уехать? - продолжал возражать Тошка.
   - А ты не думаешь, что он поедет за нами? - спросил Ростик.
   Я промолчала. Меня вдруг захватило неприятное чувство. Все было так же. Тот же шум ветра, то же колыхание камыша на озере, волны воды... Но мне вдруг стало намного холоднее... в душе.
   - Ну что ты ответишь? - спросил Тошка.
   - Я отвечу, что как, должно быть, Ему весело... Если он сейчас подслушивает нас...
   Парни замолчали и придвинулись ко мне, хотя и так сидели близко, чтобы не замерзнуть.
   Шум ветра, шелест камыша, больше ничего.
  
   - А что это был за сон? - спросил Ростик. - Помнишь, ты говорил, что видел Его во сне?
   Мы полулежали, обнявшись втроем. Ненадолго выглянуло солнце, но теплее от этого не стало.
   Тошка кивнул.
   - Да... жуткий сон... - он помолчал, вспоминая. - Рассвет, серая улица... Там, где главная дорога, на которой магазин, пересекается с улочкой, которая потом переходит в тропинку к нам на купальню... Я стоял посреди дороги. Просто стоял. Потом посмотрел в сторону улицы. И увидел Его. Он был далеко от меня, но я видел его глаза... Он смотрел на меня... жуткое чувство... - Тошка вздрогнул. - Я еще когда проснулся, подумал, черт, какой же неприятный сон... Но... знаете, он был больше чем неприятный.
   Я кивнула. В это было нетрудно поверить.
   Я взяла руку Тошки в свою и мы сцепили пальцы. Крепко, до боли.
   - Кажется, именно в тот день мы... соединились у костра... Помните?.. То неприятное ощущение после? Это был Он. Он вмешался. Может, тогда он нас и заметил... обратил на нас внимание...
   Совершенно не думая, я потянулась к Ростику и поцеловала его. Тот нахмурился, покачал головой. Но я знала, что ему приятно.
   - Потом он наблюдал за нами... Ждал... А в ту ночь... когда мы поссорились... подошел очень близко.
   - Но чего он ждал? - прошептала я. - Пока мы сами не натворим чего-нибудь?
   - Ну да... Чтобы поддаться ему было легче... Растерянные дети, которым в руки попало неведомое оружие...
   - Может быть, - задумчиво сказал Ростик. - Но он поторопился.
   Я усилием поборола желание снова поцеловать его. Посмотрела на озеро. Волны были большие, особенно вдалеке от берега. Было бы опасно кататься на лодке сейчас.
   - А может, он торопится, потому что... боится, чтобы мы не соединились совсем...
   Я удивленно взглянула на Ростика.
   - Ты думаешь?..
   - Мы же оттолкнули его тогда... ночью... Мы были соединены, мы сопротивлялись и мы смогли. Помните?
   Мы помнили.
   - Значит, если мы соединимся... совсем... - Ростик слегка покраснел. Я взглянула на Тошку, тот отвел глаза. - Мы будем намного сильнее. Может, даже сильнее его.
   - Если ты прав, то сейчас мы наиболее уязвимы... - сказал Тошка. - Но почему он тогда не нападает? Почему он медлит?
   Этого мы знать не могли. Может, поэтому нам было так страшно.
  
   Тетя Марина пила чай в своей любимой чашке с голубенькой розочкой на боку. Увидев нас, она радостно улыбнулась. "Какая красивая женщина!", - черт знает в какой раз восхитилась я. Ее волосы, такие же темные и вьющиеся, как у Тошки, были заплетены в аккуратную косу с ленточкой. У висков легонько завивались выбившиеся пряди, большие выразительные глаза светились красотой.
   - Дети? Это вы? Ужин давно готов!
   Она вскочила и запорхала по кухне, достала фарфоровые чашки, блюдца, поставила на плиту чайник, который тут же засвистел, налила в блюдце варенье.
   - Сашенька, ты будешь шербет? А то эти красавцы его не любят! Они не понимают, как много теряют в жизни.
   Я согласилась на шербет, чтобы доставить ей удовольствие. Есть мне совершенно не хотелось.
   - Молодец! Будем лакомиться, - ворковала она, наливая нам чай.
   Мы вяло мешали ложечками сахар. Ростик, что было для него практически невероятным, даже и не взглянул на варенье и сушки в вазочке.
   - Что вы такие пасмурные? Поссорились? - и тут же себе возразила, махнув рукой. - Не может такого быть! Значит, что-то случилось?
   Мы молчали. Марина Сергеевна поняла, что из нас ей ничего не вытянуть. Побыла с нами еще немного и деликатно ушла в зал, где тихо вещал телевизор.
   - Что-то будет... - прошептала я.
   Парни молчали, словно и не слышали меня. Но, конечно, слышали.
   - Я чувствую...
   Они опять не ответили, но Ростик посмотрел на меня. Долго. И как-то странно.
   Мы выпили по глотку чая, вымыли кружки, убрали со стола.
   - Пойду-ка я спать! - сказала Марина Сергеевна, появляясь на кухне. - Сашенька, ты у нас остаешься?
   Я кивнула.
   - Мы разберемся, куда лечь спать, - предупредил ее вопрос Антон. - Спокойной ночи, тетя.
   Она чмокнула нас по очереди и удалилась в спальню.
   Мы перешли в зал. Ростик выключил телевизор. В комнате стало темно. Мы, не сказав ни слова, сели на пол, взялись за руки, образовав треугольник.
   Что-то будет, я была в этом уверена. Осталось лишь подождать. Все изменится.
   - Все изменится, - прошептала я. - Вы понимаете, что уже ничего не будет так, как раньше?
   - Ты не хочешь этого? - спросил Тошка.
   Я не знала. Пожала плечами.
   Мы молчали, соединенные кистями рук. Начиналась ночь.
  
   Я проснулась от собственного стона. Комнату заливал ровный серый свет. Меня снова пронзила невыносимая, сладкая истома, и я, не сдержавшись, снова застонала.
   О боже...
   Ростик тоже застонал и, сонный, потянулся ко мне и прижался губами к моей щеке. Невозможно выразить, какое удовольствие доставил мне его поцелуй. Пересиливая себя, я оттолкнула его и села.
   Это черт знает что!
   Ростик тоже сел, тряхнул головой и посмотрел на меня.
   Я хочу тебя, - горячая волна его чувств нахлынула на меня. - Это ужасно...это снова происходит...
   Мы не можем... - моя рука против моей воли дотронулась до его руки (как мне этого хотелось!), он вздрогнул. - Не здесь. Не сейчас. Мы не можем...
   Я знаю, - его лицо исказилось, словно от боли. Он ласкал мою руку. - Я не могу... я хочу тебя...Оттолкни меня, ПОЖАЛУЙСТА!
   Его лицо приближалось ко мне, глаза умоляли не отталкивать. Я подняла руку, но у меня не было сил сопротивляться. Ростик прижал меня к себе, нашел мои губы и жадно поцеловал. Я застонала, у меня внутри словно громыхал фейерверк сладострастия. Собрав всю свою волю в кучу, я вырвалась из его объятий и отскочила в сторону. Он вцепился в диван, чтобы не кинуться следом.
   Не сопротивляйтесь... так надо, - сказал Антон. Он лежал спиной к нам, его трясло. Мне вдруг стало жарко до такой степени, что заслезились глаза. С ним происходило то же самое! - Не сопротивляйтесь.
   Но это же... ужасно... - Ростик полз ко мне, медленно, но полз. Или я ползла к нему. Во мне творилось такое, что я уже ничего не понимала.
   Мы встретились на полпути и впились друг в друга. Ростик опрокинул меня на спину, стал лихорадочно целовать, срывая с меня одежду. Я стонала от одних его прикосновений. Он стянул с меня свитер, распахнул рубашку, стал целовать грудь. Я чуть не взорвалась.
   Антон повернулся на спину. Я видела, что он бьется в конвульсиях. По его щекам текли слезы. Он сопротивлялся. Чтобы не мешать нам. Я протянула руку и коснулась его лица. Он прижал ее к себе. Я коснулась пальцами его губ. Антон вскрикнул, и его сопротивление было сломлено.
  
   Громко, но успокаивающе шумел дождь. Капли воды бежали вниз по стеклу окна, виляя, встречаясь и вливаясь друг в друга. "Как мы, - подумала я и улыбнулась. - Мы теперь одна здоровенная капля". Я полулежала на Ростике, прижавшись щекой к его груди, Антон обнимал меня сбоку. Еще никогда я не чувствовала такого удовольствия и умиротворения от своей наготы. "Боже, как хорошо..."
   Я перевела взгляд на часы. Ого! Полшестого!
   Полшестого? - мгновенно проснулся Антон.
   Ростик потянулся и открыл глаза. - Нам надо одеться, пока не проснулась Марина Сергеевна...
   Я села и выгнулась, разминая затекшие косточки. И тут же ощутила восхищение и желание, шедшее от них обоих. Чертовски приятно...
   Прекратите!
   Улыбаясь, я обернулась к ним. Ростик приподнялся и поцеловал меня, Антон коснулся рукой моего бедра. Я отстранилась.
   вам не кажется это... странным? ...неприличным? ведь мы втроем... - я закончила мысль возбуждающим образом - мы занимались любовью.
   нет... может, казалось бы, если бы не было так хорошо... - Антон обнял меня, чмокнул в шею.
   Я скосила глаза на Ростика. Что он? Неужели не ревнует?
   нет, малышка... как я могу... я же чувствую все, что он делает... так, как будто делаю это сам... хотя стоило бы вздуть немножко его костлявые бока!..
   Ростик засмеялся и опрокинул Тошку на спину, дернув за плечи, налег сверху. Антон вывернулся и скинул его, они забарахтались в шутливой борьбе.
   Я смотрела на их сильные, красивые тела и чувствовала нарастающее желание: чтобы они прикоснулись ко мне, ласкали, сжимали меня...
   - Хватит, карапузы, - негромко сказала я. - Пора одеваться.
  
   Марина Сергеевна проснулась в восьмом часу и застала нас, сидящими в обнимку на диване. Мы дремали. Удивленно пожав плечами, она прошла на кухню.
   Она поставила чайник, сделала бутерброды к завтраку.
   - Дети, подъем! - громко скомандовала она через пятнадцать минут. Мы зашевелились, стали потягиваться. - Вы что, всю ночь проспали на диване?
   - Мы рано встали, - объяснил Антон. - Хотели идти на рыбалку, но погода плохая, - он кивнул на окно.
   Ну ты и враль! - Ростик улыбался одними глазами, глядя на Марину Сергеевну.
   - Идемте пить чай!
   Я снова потянулась, довольно улыбаясь. Настроение было просто отличное. Казалось, теперь будет все хорошо. Все будет просто "замечтательно"!
   Тетя Антона застелила большой круглый стол новой клеенчатой скатертью, поставила чашки и блюдца.
   Мы умылись холодной водой и расселись за столом, подталкивая друг друга и хихикая. Мы чувствовали жуткий голод (и неудивительно, после такой ночи! - прокомментировал мои мысли Тошка).
   Я взялась за кружку. Ой, как горячо! - я обожгла язык первым же глотком и скорчила гримасу.
   - Тетя Марина, есть холодная кипяченая вода? - спросил Антон.
   Марина Сергеевна поставила перед нами графин с водой, тарелку с бутербродами и сушки в вазочке. Я разбавила свой чай и без слов передала графин Ростику (он попросил меня об этом).
   Антон протянул мне бутерброд с колбасой, затем взял себе.
   - Что-то вы молчаливые с утра, - заметила тетя Марина, садясь за стол с маленькой чашечкой в руках. По утрам она пила кофе.
   - Мы еще не проснулись, - усмехнулся Ростик.
   вы чувствуете? - Антон.
   начинается... - где-то внутри меня щекотал, карабкался наружу смех.
   Кувшинка, дай укусить, - Ростик потянулся ко мне и приложился к моему бутерброду, после чего от него мало что осталось. Антон протянул мне другой.
   Марина Сергеевна, не понимая, в чем дело, смотрела то на меня, то на Ростика. Мы заулыбались, словно дурачки.
   Мне захотелось вытворить что-нибудь забавное. Ну, просто душа просила! Я представила, как касаюсь языком живота Ростика ниже пупка, там, где начинались завитушки волос.
   Ростик подавился чаем и закашлялся. Антон громко засмеялся, но его щеки покраснели. Я мысленно укусила Антона за нежную кожу около ключицы. Смех Тошки оборвался, он вдохнул воздух и так застыл, краснея, словно подавился бутербродом.
   Марина Сергеевна вскочила и стала хлопать Антона по спине. Мы с Ростиком буквально "легли" на стол. Мы так хохотали, что потекли слезы. Бедная женщина осталась стоять около племянника, удивленно обводя нас взглядом.
   Почти сразу же засмеялся и Антон.
   Я... я тебе... отомщу... - пытался мысленно общаться Ростик, но от смеха не мог даже думать.
   проказница...
   Тошка погрозил мне пальцем, наклонившись над столом от душившего смеха (до чего ж странно это должно было выглядеть со стороны).
   У меня слезились глаза, прищуренные от хохота, но я отчетливо видела прыгающие по скатерти сахаринки. Медленно, подрагивая, двигался к краю стола нож. Ростик сложился пополам, казалось, он вот-вот упадет со стула. Антон махал рукой, но, естественно, остановиться мы не могли. Воздух вокруг нас густел и гудел от напряжения.
   Мои мышцы свело судорогой, и я издавала похожие на стоны звуки. Но, тем не менее, я продолжала смеяться. Вздрагивая, я перевела взгляд на графин - вода в нем кружилась в некоем подобии вихря, будто ее быстро взбалтывали ложкой.
   Словно от моего взгляда, графин вдруг издал хлопающий звук, и его верхняя половинка съехала на бок и упала на стол, звякнула и покатилась стеклянная крышечка. По скатерти расползлась лужица воды.
   Мы перестали смеяться. Слава богу!
   Ростик всхлипнул и обмяк на стуле. Антон лежал на столе, опустив голову.
   - Дети, что с вами?.. - прошептала Марина Сергеевна.
   - Все в порядке, - с трудом выговорила я.
   Мы слились.
  
  
   Глава 6. Чертовски бесстрашный день.
  
   Мы вышли на крыльцо и остановились.
   Эта остановка была нужна нам: мы не знали, что ждало нас там, на улице. Не знали, что случится днем. Поэтому словно брали маленькую паузу.
   Дождь кончился, но небо по-прежнему было покрыто серой, даже на вид мокрой облачностью. В воздухе стояла влага, все вокруг блестело от воды: трава, кусты, дорога. Где-то вдали лаяла собака, шумели листвой деревья и кусты, растущие на склоне берега.
   В дверях появилась Марина Сергеевна. Она держала в руках кофту, которую тут же накинула мне на плечи. Я благодарно улыбнулась ей.
   - Прохладно, - сказала она и, распахнув глаза, стала осматривать серое небо. - Затянуло... надолго, наверно...
   Темные волосы, еще не заплетенные и не убранные под косынку, мягко шевелились у ее щек.
   Какая же она красивая!
   Парни мне ответили молчаливым согласием. Теперь я чувствовала их постоянно. И это было как-то... естественно, что ли... Как будто так было всегда. Как чувствовала раньше их запах или тепло их кожи, когда обнимала. Так теперь я ощущала их мысли в виде толчков, пропитанных разнообразной "цветовой" гаммой образов. Когда они этого хотели, я слышала их словами. Но это была не настоящая речь, в ней не было четкости и ограниченности слов. Это было похоже на волны шепота, где слова переливались в образы и наоборот, и все это смешивалось и текло... Может быть, как течет теплая вода по рукам, так их мысли текли во мне. Фоном этого потока было их настроение, которое я чувствовала настолько ясно, что было уже трудно отделиться и решить, чтС же чувствую я. Наверно, у нас на троих было одно настроение.
   Я улыбнулась от такой абсурдной мысли. Но это было на самом деле - они улыбнулись мне в ответ. Внутри.
   Где Он? вы чувствуете его?
   где-то там...
   ждет... нас
   нам нужно идти...
   Мы чувствовали себя достаточно сильными. Теперь мысли о Нем не вызывали тревожного, сосущего страха. Все встало на свои места: мы теперь были наравне. Может быть, нам это только казалось...
  
   Мы шли по деревне. Туда, где Он нас ждал. Мы чувствовали его, наверно, и Он чувствовал нас.
   Деревня оживилась, появились люди. Кто-то шлепал за водой в тяжелых не по ноге резиновых сапогах, кто-то выгонял корову, кто-то стряхивал с парника собравшуюся за ночь дождевую воду... Я с удивлением заметила, что кое-где пожелтела ботва ранней картошки. Значит, уже начало августа... Боже мой, неужели уже перевалило за середину лета? Как быстро бежит время! Мы и не заметили, как оно пролетело...
   У магазина уже столпилась кучка мужиков и бабусек. Первые, как обычно, хотели купить спиртное, вторые ждали завоза хлеба. На нас не обращали никакого внимания. Время дешевых трюков прошло, подумал кто-то из нас. Может, все сразу.
   Он был где-то недалеко от нашей купальни. Скорее всего, на дороге, которая бежала вдоль изгибающегося дугой берега озера. Ждал. Мы чувствовали его сильнее, но страха не было.
  
   Мы вышли к озеру. Сквозь деревья и кусты была видны серые волны, бегущие по его поверхности. Ветер усилился, стало холодно.
   Он стоял в нескольких метрах от нас, на дороге.
   Мы медленно приближались к нему. И опять я видела лишь его глаза: они пронизывали даже с такого расстояния.
   ВЫ СТАЛИ СИЛЬНЕЕ ЭТОГО СТОИЛО ДОЖДАТЬСЯ
   Он улыбался, но я не могла видеть это, я это ощущала.
   ТЕПЕРЬ ВЫ ГОТОВЫ?
   Это был не вопрос. Готовы мы или нет, он все равно нападет на нас. Сейчас. Мы это знали.
   Мы стояли напротив друг друга. Мы и Он. Кажется, воздух начал нагреваться вокруг нас и между нами. Мне трудно было судить, но что-то происходило. Внешние ощущения пропали, остались лишь МЫ. И Он.
   Я сделала шаг навстречу и положила руки ему на грудь. Я не думала. Я словно знала, что надо делать.
   И Он ворвался в меня. Меня затопила его сила и похоть; он так хотел войти в нас, что меня практически разорвало.
   Моя оболочка словно потихоньку куда-то поднималась, и какая-то моя часть уходила вместе с ней. Все стало серо-розоватым и уродливым, и я закрыла глаза.
   Это было хуже изнасилования. Но похоже. Мысли ушли, остались лишь ощущение жуткой боли и непереносимой тошноты. Словно в меня на огромной скорости въехал ствол дерева. Он. Его мысли, его щупальца. Везде. Он проникал в нас, одновременно перебирая каждую частицу меня. Ужасное, любопытное, голодное, похотливое и одновременно хладнокровное чудовище.
   Часть меня поднималась все выше, словно хотела уйти от боли. Даже ценой смерти. Я поняла, что если это не прекратится, я умру. Но и эта мысль не принесла страха. Похоже, сегодня определенно был чертовски бесстрашный день. Если бы я могла, я бы засмеялась.
   Он кончился. Движение сквозь меня прекратилось, и я закрылась. Трудно объяснить, что именно я закрыла и как. Я сама вряд ли понимала, что происходит. Но я закрылась. Его тело где-то далеко стало медленно падать на дорогу.
   Он заметался внутри нас. Если мы втроем вместе были маленьким облачком, то Он был огромной грозовой тучей с непрекращающимися всплесками молний. И эта туча была внутри нас. Он смеялся. Мы теперь в его власти, означал этот смех. Он ликовал, он словно облизывал и кусал каждого из нас, одновременно, если это вообще можно делать внутри. Он наслаждался своей победой.
   Я стала поворачиваться к Ростику и Тошке. Медленно, жутко медленно мои руки опустились. Его тело уже было на полпути к заросшей травой поверхности дороги. Я с трудом оторвала ногу от земли. Шаг.
   Он толкнулся в меня, пытаясь нащупать свое тело. Меня словно ударили с чудовищной силой, окутав гудящей тошнотой и вспышками острых искр. Я на мгновение снова оказалась где-то наверху. Но он не смог пробиться. Если бы это было возможно, я бы пропустила его. Я была слаба, намного слабее его. Но я закрылась, чтобы это не значило, и теперь это было не в моей власти.
   Меня опустили вниз. Я почти чувствовала руки Тошки и Антона, схватившие меня. Точнее, не руки, а какие-то силовые путы между нами. Они продолжали держать его, а я продолжала поворачиваться. Еще шаг. Пол оборота.
   Он рычал, смеялся, визжал, пронизывая нас острыми щупальцами. Он пытался вырваться и в то же время продолжал наслаждаться происходящим, нисколько не сомневаясь, что сможет вырваться, когда захочет. Он сжимал нас, рвал нас, впитывая все больше и больше.
   Еще шаг. Я повернулась, образовав треугольник. Протянула руки навстречу парням. Соединить мы их не могли - он был слишком силен, по крайней мере, пока не могли. Мы стали сужать треугольник. Он стонал, от его стонов на меня накатывали волны тошноты и острой боли. Пытался пробиться сквозь нас.
   Я (или мы) подумала, что он, наверно, успел впитать порядочную часть меня (нас). Может быть, даже знает, во сколько лет у меня поменялись молочные зубы. Или когда начались месячные. Или кем был Ростик в прошлой жизни.
   Я вдруг засмеялась. Мы засмеялись. Смех рождался где-то внутри, так глубоко, куда он не смог бы проникнуть. И смех приносил силу, помогая сужаться.
   Он заметался, его сила возросла в несколько раз. Меня почти не стало. Осталась какая-то оболочка, лишь тень человека. Но я продолжала держать круг. На какое-то мгновение мне показалось, что он взорвет нас. Я снова стала подниматься.
   Тошка. Я почувствовала его руку и вернулась. Он схватил Ростика, и стало намного легче. Треугольник был почти завершен.
   Я приоткрыла глаза. Цвета были неестественными, в основном из той же серо-розовой гаммы, и поэтому лицо Тошки казалось особенно бледным. Вокруг закрытых глаз залегли тени, лоб прорезали морщины. Ему больно, подумала я. Или Ростик?..
   Наши с Ростиком руки были в десяти сантиметрах друг от друга. Огромное расстояние, которое нам нужно преодолеть.
   Мы все больше сужали ловушку, кажется, я кричала. Или это мы кричали. У меня возникло видение: здоровенная челюсть жует меня, впиваясь клыками в тело. Это почти соответствовало тому, что происходило.
   Ростик. Еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть.
   В тот момент, когда наши пальцы сцепились, Ростика рвануло в сторону. Его голова запрокинулась. Если я была входом, то он был выходом. И все.
   Мы остались стоять, держать за руки, чувствуя огромную, размером с целое озеро, пустоту между нами. Он выскочил.
   Первым упал на колени Ростик. Потом мы с Тошкой.
   Все...
   Неужели это все??
   все
   мы избавились
   убили
   от него
   Мы убили его!
   нет
   мы выкинули его
   выкинули...
   Над нами по-прежнему шумели ветви склонившихся деревьев, будто ничего в этом мире серьезного не случилось.
   Парни были очень бледны. Меня тошнило, им тоже было не лучше. Мы сидели, обнявшись, пытаясь прийти в себя. А рядом лежало тело мужчины.
   Мужчина был маленький, худой, с осунувшимся лицом и высокими скулами. На висках мужчины проступили синие пятна. Трудно было поверить, что это тело было вместилищем такой силы. Но было. Когда-то было.
   Мы с трудом встали, поддерживая друг друга. Нужно было уходить, пока никто из людей не увидел нас рядом с этим человеком (человеком?..).
   Мы оставили его лежать там, на дороге. Теперь он не был опасен. Он был мертв.
   Мы ушли на утес. Трудно сказать, сколько времени нам понадобилось, чтобы прийти в себя. Все было каким-то ненастоящим. Время то ускорялось, то текло, и я подолгу задерживала взгляд и мысли на какой-то мелочи. Я словно спала наяву.
   Мы сидели на земле (конечно, рядом друг с другом - наверно, так теперь будет всегда) и дремали. Только сон у нас был один на троих.
   Теперь все будет хорошо...
   хорошо...
  
   Я проснулась оттого, что жутко замерзла. Я попыталась двинуться, но тело затекло и не хотело подчиняться. Задница и левое бедро, на котором я лежала, прислонившись к Тошке, замерзли настолько, что я их практически не чувствовала. Одежда, впитавшая влагу земли, была сырой и неприятно холодной.
   Подъем, сони!
   Я чувствовала мысли парней, но зашевелились они не сразу. Ростик приоткрыл глаза и притворно капризно на меня посмотрел. Тошка потянулся и зевнул.
   Боже, как же я замерз!
   счас бы чайку... с вареньем и сушками...
   У меня во рту появился вкус вишневого варенья - у Ростика была слишком хорошее воображение.
   Славка, прекрати!
   Смеясь, я толкнула его. Он поймал мои руки и притянул к себе. Я коснулась подушками пальцев его щеки с красной полоской (наверно, от Тошкиного кармана на рубашке).
   Ростик повернул лицо так, что наши губы стали почти соприкасаться. Он хотел поцелуя. Я с улыбкой медлила. Тошка отпихнул его и чмокнул меня в уголок рта.
   Эээй! у меня право первого поцелуя!
   Я засмеялась.
   право, может, и у тебя... но получил его я...
   Кувшинка... иди сюда, - Ростик снова потянул меня к себе. - Мы докажем этому лодочнику...
   Но я увернулась и вскочила на ноги, смеясь, отбежала на несколько шагов.
   нууу я так не играю...
   Ростик обиженно надул губы. Я смеялась, даже не стараясь остановиться. Где-то внутри щекотало, переливалось то чувство. Наверно, чувство слияния. Именно оно и было источником смеха.
   Ну погоди... - Ростик стал наигранно медленно подниматься, с преувеличенным старанием стряхивая со штанов прилипшие травинки и крупицы земли. Я фыркнула и кинулась бежать.
   У кустов я остановилась и оглянулась. Ростик смотрел на меня исподлобья (ну вот счас я тебя...), Тошка лежал на земле и хохотал. И ничего удивительного, что смеяться тут было не над чем. Во всем было виновато это ощущение.
   Я побежала через кусты к озеру, к воде. И тоже хохотала.
   Я успела пробежать пару десятков шагов. Сначала я почувствовала их беспокойство - они звали меня вернуться. Потом пришло чувство пустоты и одиночества. Не внезапно, оно усиливалось с каждым моим шагом, но оно было каким-то... чужим.
   Я замедлила шаг и остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям.
   Я продолжала их слышать, точнее, я знала, что они по-прежнему там, на утесе, ждут меня. Но чувство их присутствия во мне стало намного слабее. Как будто только что я была внутри шумной, близкой мне толпы людей, и вдруг осталась совершенно одна, в звенящей тишине. Осталась пустота и щемящее, сосущее желание вернуться обратно. И я стала возвращаться. Сначала медленно, потом все ускоряя бег.
   Я буквально вылетела из кустов и, за пару секунд приблизившись к парням, бухнулась на колени. Две пары встревоженных глаз, две пары рук обнимающих меня.
   Вы понимаете
   это значит
   ...что мы не чувствуем друг друга
   на расстоянии
   Я целовала их, попадая в губы, щеки, глаза.
   Саша...
   мы совсем не чувствовали
   даже друг друга
   Без тебя
   без тебя...
   Я обняла сразу обоих, вцепившись руками в их одежду. Проводник. Значит, в этом Тот человек был прав. Проводник. Мы лишний раз убедились в этом.
   Я встала.
   куда ты?
   не уходи
   Тошка ловил меня за руку, Ростик тянул за рукав кофты.
   Мне интересно... как далеко мы можем расходиться.
   Они отпустили меня, и я начала отсчет. Только теперь я шагала не к кустам, а по полянке утеса.
   двенадцать, тринадцать... четырнадцать...
   Мы считали втроем, они сидели и смотрели мне вслед.
   На тридцать втором шагу я почувствовала первые, едва заметные, признаки пустоты. Я обернулась и махнула им рукой. Они ответили внутренним толчком. Теперь я пятилась назад, глядя на них.
   Тридцать три... тридцать четыре...
   К сороковому - сорок второму шагу я осталась одна. Не полностью, где-то на глубине я продолжала нащупывать их, но по сравнению с тем, как это было вблизи, это были жалкие крохи, писк комара.
   Назад я возвращалась бегом, и они приняли меня в свой круг, тут же обняв.
   Мы снова не чувствовали друг друга...
   как будто мы тоже расходились...
   ты наш центр
   центральный передатчик!
   переговорное устройство
   рация
   Я засмеялась. Сорок шагов. Двадцать метров или около того.
   Приличное расстояние
   интересно, оно может меняться?
   а если уйдет кто-то из нас?
   Ростик поднялся. Я прижалась спиной к Антону, тот обнял меня. Мы смотрели, как медленно удаляется Ростик, отсчитывая шаги.
   На пятом шагу я поцеловала Тошку в уголок губ.
   Ты чувствуешь меня?
   попробуй еще...
   Я с улыбкой поцеловала его еще раз.
   замечательно... и еще раз...
   На пятнадцатом шагу он запустил руки мне под кофту и несмело, осторожно погладил меня сначала по животу, затем по груди. Я ощущала его смущение и желание сделать это. Коснуться, сжать, сильнее... Я задрожала, громко вздохнув. Мне нравились его прикосновения. Это было странное чувство... как будто что-то заставляло его руки двигаться, а мое тело изгибаться навстречу.
   такие же чувства были и у наших родителей... когда они нас делали...
   Тошка улыбался, но я чувствовала его желание. Он сглотнул, и я нервно рассмеялась.
   тридцать пять!!! чем вы это там без меня занимаетесь??
   Ростик отлично знал, чем мы занимались. Поэтому он ускорил шаг.
   Тошка поцеловал меня, на этот раз не шутливо, а по-настоящему. Его ресницы дрожали над мягкой кожей щек. Я закрыла глаза.
   Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть, семь, восемь, девять, пятьдесят! может, мне уже пора возвращаться??
   возвращайся... - мы ответили хором, не прекращая целоваться.
   Он не спеша вернулся и присел на корточки рядом с нами. На его щеках горели пятна румянца. Я протянула руку и мы сплели пальцы. Он не хотел этого делать. Хотел пошутить, притворно приревновать, подурачиться... где-то внутри я ощущала его волнение... Но, как и мы, он не мог сопротивляться.
   Иди сюда
   Ростик послушался, и я подалась ему навстречу. Он крепко обнял меня, громко вздохнув, уткнувшись в мое плечо и вдыхая мой запах. Его тело было сильнее тела Антона. А руки...
   Черт... это надо прекращать, иначе мы займемся этим прямо здесь...
   Я отстранила Ростика. Мы сильно замерзли, чтобы делать такую глупость на голой земле, под серыми облаками...
   Тогда давайте поищем место потеплее... - Ростик хитро улыбался, но, конечно, он был смущен. Мы все были смущены. Секс для нас еще был слишком непривычным явлением.
   Мы встали и пошли в деревню.
  
   Интересно, мы действительно убили его?
   Но его нет...
   я больше не чувствую его...
   А тело уже нашли?
   должны были
   такой маленький человек... хрупкий...
   ...был...
   вам не жаль его?
   Его??
   господи, Сашка, он чуть не порвал тебя
   на полоски для домашнего коврика...
   постойте, это моя мысль!
   он не из тех, кого стоит жалеть
   правильно, послушай Тошку, он у нас самый умный, и он считает, что его жалеть не стоит
   вот переполох будет!
   когда его найдут?
   можно пойти через магазин
   если там будет народ
   значит нашли
   И мы пошли через главный перекресток деревни, чтобы услышать последние новости.
   А новости были именно такие, как мы и ожидали. Люди толпились возле колодца, у дверей в магазин, сидели на лавочках под магазинными окнами. И громко обсуждали необычное для деревни событие.
   - Говорят, это Машкин постоялец был...
   - Это какой-то Машки?
   - Из города, видать приехал...
   - Понаехало всяких...
   - Бундос, наверно... Упился!
   - Да нет, вроде не бундос.
   - А че тада на дороге валялся?
   - Сердце, видать, прихватило...
   - Да не сердце-то! Думай, Петровна!
   - А че?
   - Черт-те знает... Но точно не сердце! Вон у Семеныча тоже сердце было... Не так он выглядел...
   - Так Семеныч твой еще тот пьяница был!
   - Думай, Петровна! Че говоришь-то!..
   И так дальше в том же роде. Никто его не знал, никто его раньше не видел.
   Мы неторопливо прошлись от одной кучки людей к другой, везде говорили практически об одном и том же. Только причина смерти имела несколько вариантов. Правда, среди них не было настоящей. То есть нас.
   Куда пойдем?
   где это бы найти сеновал...
   или сарай...
   Хватит вам! - я притворно нахмурилась. - надо навестить бабушку.
   А твоя спальня запирается?
   Рооостик!
   а что такое? Тошка, ну скажи!
   Думаю, не запирается, - Тошка усмехнулся, и я, не удержавшись, улыбнулась тоже.
   эх, придется стулом подпирать... а кровать скрипит?
   Рооостик! укушу!!
   куда?..
   Улицы были пустынны - большинство народу собралось у магазина. Кто-то копался в огороде, кто-то возился во дворе, но в основном участки были брошены. Конечно, такая новость! Нечасто у нас находят мертвых мужчин (и слава богу).
   Погода по-прежнему не собиралась улучшаться. Серые плотные облака, влажный воздух, легкий прохладный ветерок. Как говорил мой дедушка, мокротА будет держаться до тех пор, пока не поднимется сильный ветер. А он всегда был прав.
   Свернув на мою улицу, мы заметили человека. Он стоял недалеко от моего забора и смотрел в нашу сторону.
   Я махнула ему рукой - это был Василий, наш сосед через дом. Крепкий мужичок лет тридцати пяти. Немного туповат, но по хозяйству трудился как пчела. Моя бабушка всегда приглашала его, когда нужна была помощь, а потом щедро расплачивалась водкой и молоком.
   Надеюсь, бабушка не очень будет ругаться...
   надо было цветочков нарвать
   а будут вам потом и цветочки, и ягодки...
   Я просунула руку между штакетин калитки, отыскивая крючок. Одновременно повернулась, чтобы приветствовать Василия. Но слова застряли в горле. Он так странно смотрел на нас! Тупо таращился, слегка приоткрыв рот. В правой руке тяжестью висел топор.
   Что-то с ним сегодня...
   Я повернулась к калитке. Черт, ну чего этот крючок...
   Меня отвлекло резкое ощущение, словно крик. Кричали парни. Я только успела увидеть тень над собой и отшатнулась в сторону, как на калитку с треском обрушился топор. Полетели щепки, верхняя перекладина проломалась и провалилась вниз.
   Мелькнули искаженные лица парней, огромные в удивлении глаза. Следующий удар Василия обрушился на Тошку. Тот дернулся в сторону, и обух топора пришелся не на голову, а на плечо. Тошка хрипло вскрикнул и упал, подняв над собой для защиты руки.
   Ростик почти зарычал, его лицо перекосилось от злости и страха за Тошку. Он выкинул руки вперед, и его рык перешел в короткий сухой вскрик. Я почувствовала сильный толчок внутри, Василия резко отбросило назад, на дорогу. Там он и остался лежать, на грязи, метрах в четырех от нас.
   Все это произошло за какие-то пару секунд. Я была так поражена, что не могла сдвинуться с места.
   Со скрипом открылась калитка, одна штакетина вывалилась на дорожку. Застонал Тошка, схватившись за плечо. Я перевела взгляд на Ростика: на его лице застыла та же гримаса ужаса и боли. Он медленно опускал руки. Теперь и я почувствовала острую, непереносимую боль. Это болело Тошкино плечо.
   - Ой... детки, что вы тут?.. - из-за сарая вышла бабушка. Ее руки были в грязи, в одной из них - только что вырванная морковка. - Что...
   Она замолкла, с удивлением глядя на нас и на лежащего на дороге соседа.
   - Что...
   Я смотрела на нее, и у меня начинал дрожать подбородок. Да что там, вся челюсть ходила ходуном.
   Я обернулась. На дороге Василий шевельнул рукой. Потом сел.
   - Бабушка, быстро в дом!! - я закричала так громко, что с яблони сорвалась стайка воробьев.
   Мой крик все еще стоял у меня в ушах, когда я наклонилась, чтобы помочь Ростику поднять Тошку. Мы поволокли Тошку по тропинке, бабушка удивленно стояла у крыльца, все так же держа в руках грязную морковку.
   Позади нас, на дороге, медленно вставал Василий.
   - В ДОМ!! - заорала я.
   Наверно, у меня был такой страшный вид, что бабушка наконец заспешила войти в сени. Следом вкатились мы, и Ростик со стуком захлопнул дверь. Я стала поспешно закрывать замок, мои руки тряслись.
   Окна!!!
   Ростик уже бежал в комнаты.
   Тошка пытался подняться. Я помогла ему зайти из сеней в кухню, втолкнула за ним бабушку и захлопнула и эту дверь, закрыв на защелку. По спальням носился Ростик, закрывая окна. Как будто окно может спасти от топора, подумалось мне.
   Задержит... со стоном прошептал Антон.
   - Боже... - я поднесла руку к губам, она дрожала.
   В кухне появился Ростик. Он был бледен и выглядел так, будто только что увидел привидение.
   Похоже, мы все его только что видели... - Тошка.
   Это был ОН?? - но я и сама знала, кто это был.
   - Боже!.. - я плюхнулась на стул, я просто не могла стоять.
   Ростик стоял в дверях, попеременно глядя то в окна в зале (они выходили на дорогу), то в окна на кухне. Его тоже трясло.
   Ты видишь его?
   нет... с тех пор, как мы вошли в дом, я его не видел...
   Может... он пришел в себя... и ушел?
   Парни ответили мне дружным сомнением. Сомневалась и я.
   - Дети? Что случилось? - бабушка с подозрением смотрела на нас.
   Как странно должны были мы выглядеть! Молчим, переглядываемся, Тошка стонет на полу, Ростик пялится в окна... Если бы я знала, что ответить бабушке!..
   Я скорчилась - Тошка поднялся и, хоть опирался он о другую руку, боль на некоторое время усилилась. Бедный мой...
   Глухой удар и треск - мы вздрогнули втроем. Бабушка вскрикнула.
   - Это в спальне! - я не замечала, что кричу.
   Мы кинулись в спальню. Зазвенело стекло. За окном стоял Василий. Я чуть не закричала. Ростик оттолкнул меня в сторону, чтобы пробраться к окну. Глаза соседа... Конечно, это были не те глаза, но Его было не трудно узнать. Сумасшедшие глаза, в них будто билась ярость и сила целой вселенной. В них невозможно было смотреть, и я на мгновение зажмурилась.
   Еще удар. Внешняя рама разлетелась вдребезги, оставив только остатки торчащих деревяшек. Треснула вторая, выпятившись вовнутрь, разбились еще целые стекла, осыпавшись на мою постель и стол.
   - Что ж это! - охнула сзади бабушка.
   Тошка и я изо всех сил вцепились в Ростика. Он словно ждал этого и выставил руки вперед. Я снова зажмурилась. Я почувствовала, как из меня словно что-то выходит, я будто становлюсь легче, а Ростик - тяжелее. А потом БАХ! Мгновенная боль, от которой стискиваешь зубы. И жуткое, огромное желание убить, отбросить, разорвать...
   Рама вылетела вслед за отброшенным на огород Васькой. Он лежал на грядке свеклы, странно вывернув руку и запрокинув голову.
   Боже
   мы убили его
   боже...
   Ростик опустил дрожащие руки. Мы были настолько раздавлены, что на некоторое время наступила тишина даже в наших умах.
   - А чего это он? Сдурел совсем что ли?.. - пораженно прошептала бабушка, прижимая к груди грязные руки с зажатой в них морковкой.
   Вернулась боль из плеча Антона. Он сел на кровать, вздохом пытаясь сдержать ее.
   Как ты? бедняжка... - я наклонилась над ним, осторожно расстегнула рубашку и оголила плечо. Плечо было багрово-красным. Не стоило даже и спрашивать, как он, я и так все знала сама.
   Нам нужно уходить отсюда, - Ростик стоял, глядя на нас. Он жутко перенервничал, как и мы, и был очень бледен.
   Куда?
   где мы сможем спрятаться?
   не знаю...
   туда, где никто не пострадает от нас
   ...и из-за нас...
   Ты о бабушке?
   Да, Тошка имел ввиду бабушку. И любого, кто находился бы рядом с нами. Я перевела на нее глаза. Она тем временем сделала пару осторожных шагов по комнате и теперь осматривала дыру в стене, где недавно было окно, и лежащего на грядках соседа. Удивительно, что ее совершенно не интересовало, каким образом сосед там оказался. Может быть, пока.
   Нам надо уходить!
   уехать...
   когда ближайший автобус?
   без десяти восемь
   через полчаса
   мы успеем
   Но надо зайти к тете!
   Вы действительно хотите уехать? Но куда?
   Саш, подальше от людей...
   надолго? нужно собрать вещи...
   нет времени
   Нам нужно зайти к тете!
   Я стала быстро переодеваться. Времени действительно не было. Надела джинсы, теплую кофту.
   Бабушка обернулась и стала делать мне знаки глазами, хмуря брови. Что такое? - я удивленно посмотрела на нее. Она кивнула на парней и еще больше нахмурилась. Ах черт! Она возмутилась тому, что я переодеваюсь перед мальчиками!.. Какая глупость...
   бегом забежим к Марине Сергеевне...
   ее нужно предупредить
   Я засунула в карманы кофты оставшуюся мелочь, стянула волосы в хвост.
   Деньги...
   нам нужны деньги
   попросим у тети
   - Бабушка, у тебя есть деньги? - я наконец обратила на нее внимание.
   - Деньги? - переспросила она. - А зачем вам?
   - Да так... - я подыскивала подходящую ложь.
   - На мороженое?
   Я закивала.
   - Сейчас посмотрю, - она пошла к себе в спальню, где, как я знала, прятала свою пенсию в комоде, в старом кожаном, еще дедушкином, портмоне.
   но куда?..
   где мы будем ночевать?
   Если ОН сядет в автобус вместе с нами... в ком-нибудь... то в самом нелюдном месте
   Ростик, но как мы узнаем?
   Это был хороший вопрос.
   Саш, ты чувствуешь его?
   Нет... совсем... Если бы мы могли его почувствовать, мы бы чувствовали его сразу, как выкинули... наверно, он не может пробиться сквозь людей...наверно, он может управлять ими, но не может... свою силу использовать... тела не пускают... они не могут...
   откуда
   ты знаешь?
   это приходит само...
   Вернулась бабушка и отдала мне несколько мелких купюр. Этого мало.
   - Спасибо бабушка, - я виновато улыбнулась ей, и вдруг поняла, что на самом деле ухожу из дома. И что она будет сильно обо мне беспокоиться. - Бабушка... я сегодня у тети Марины переночую, хорошо?
   Она подозрительно прищурилась и покачала головой.
   - Ох, приедут родители... будет у тебя с ними серьезный разговор.
   Я кивнула. Сейчас я была готова согласиться с чем угодно.
   - Ну... мы пошли...
   Я вдруг обняла бабушку, и, тут же отвернувшись, быстро вышла из комнаты. Парни вышли за мной.
   Выходя из кухни, я бросила взгляд на настенные часы. Оставалось двадцать пять минут.
  
  
   Глава 7. Тетя Марина.
  
   Еще никогда деревня не была такой большой. Мы бежали сквозь нее к дому на берегу, подскальзываясь на лужицах грязи. В ушах свистел ветер, и я почти ничего не слышала, кроме собачьего лая, провожавшего нас от бабушкиного дома. Люди оборачивались, и у меня (у нас) внутри вздрагивал страх.
   По крайней мере, за нами никто не бежит...
   если бы бежал
   то это был бы Он?
   думаешь, он не может скакать в них?
   ...как большой кузнечик?
   скорее блоха
   мне кажется, не может
   сосущее кровь насекомое...
   не настолько быстро
   паразит!
   только нет такого дихлофоса...
   как его изгнать?
   помните, как в фильмах изгоняют духов?
   у нас так не получится...
   не с ним
   но что нам делать?
   мы не сможем долго прятаться
   надо что-то придумать
   Я подскользнулась на повороте, ноги поехали в разные стороны, и Тошка едва успел подхватить меня. И тут же поморщился. Скривились и мы с Ростиком: Антон поймал меня больной рукой.
   Бешеный, опаляющий холодом горло бег продолжился.
   Мы выкинули его из тела
   Это было ошибкой?
   нет, наверно... но теперь мы не знаем как справится с ним
   а нам обязательно справляться? мы не можем просто сбежать?
   он найдет нас...
   мне кажется, он очень зол
   не то слово!
   он просто не выпустит нас отсюда
   автобус не заведется
   ...или водитель вдруг сойдет с ума и станет на нас кидаться...
   тогда мы уйдем пешком
   он хочет отомстить?
   мы убили его тело
   о да, он хочет отомстить
   разорвать нас на полоски... для домашнего коврика
   Огромная овчарка прыгнула на забор, обдав нас волной задыхающегося от цепи, визгливого лая. Ростик отшатнулся в сторону, мы с Антоном вздрогнули.
   Поворот, два дома, еще поворот, кусты и узкая, скользкая тропинка. Быстрыми шагами мы пробрались через кусты (держитесь возле меня! - Ростик), пересекли дорогу и стали спускаться к дому на берегу.
   Участок был пуст, лишь цветы по бокам дорожки, ведущей к крыльцу, ритмично кивали под натиском ветра. Я взмолилась, чтобы Марина Сергеевна была дома. Не хотелось уезжать, не повидав ее.
   И не хотелось бы рыться в ее вещах в поисках денег, - добавил Тошка.
   Мы вошли в сени. Мы тяжело дышали, и поэтому было сложно прислушиваться к тому, что творится в доме. Если, конечно, творится.
   Ростик первым скинул кроссовки и осторожно приоткрыл тонко скрипнувшую дверь. Друг за другом вы вошли на кухню.
   Марина Сергеевна сидела на стуле недалеко от буфета с посудой. Подняла на нас взгляд, и ее лицо озарилось усталой, облегченной улыбкой. По лбу скатилась крупная капля пота, заметная даже от двери, где мы стояли.
   Ее руки, опущенные на колени, подрагивали. В них был кухонный нож. Заметив, что мы смотрим на нож (а мы смотрели, удивленно, настороженно, в три пары глаз), она вздохнула и снова легко и устало улыбнулась.
   - Он заставил меня взять нож, - она сделала жест свободной рукой. Почти плавный жест, но затем рука дернулась и упала на колени. - Но больше он ничего не сможет меня заставить... Только этот нож...
   Она пожала плечами, словно извиняясь за такую случайную мелочь. На секунду лицо исказилось судорогой, скривились губы, на лбу появились морщины. Затем лицо снова разгладилось.
   - Он говорит, говорит, говорит... Заставляет, понимаете... Он хочет... - она усмехнулась и покачала головой. - Но я не...
   Лицо снова исказилось, она застонала. По лбу опять покатились капли пота. Я с ужасом увидела, как зрачки ее глаз стали закатываться под быстро дрожащие ресницы. Но она сделала усилие (я почти почувствовала насколько ей тяжело), и снова пришла в себя.
   Она борется
   о боже!
   мы должны что-то сделать
   ОН В НЕЙ!
   Я почувствовала, как Тошкой начинает овладевать паника. Или мной.
   - Он - наивный человек, - она хрипло и коротко рассмеялась. - Дети, скажите ему, что он - наивный человек, если думает, что я позволю ему... заставить меня...
   Она вытерла свободной рукой со щеки пот, так похожий на слезы.
   - Я должна сказать вам... Он приходил раньше, расспрашивал о вас, - она поморщилась. - Я еще тогда подумала, что вам надо держаться от него подальше... Хотела вас предупредить... но забыла... - она вздохнула.
   - Это он заставил тебя забыть, - Тошкин голос дрожал. Он был готов заплакать.
   Я с удивлением почувствовала, как из моих глаз сбежали вниз по щекам слезы. Она словно прощалась с нами. Словно Он угрожал ей смертью...
   Он может это, ты знаешь...
   Мы должны что-то сделать!
   Рука с ножом приподнялась на десяток сантиметров и застыла. Я стала всхлипывать.
   Одновременно мы сделали шаг по направлению к Марине Сергеевне.
   - Сашенька, - я чуть не застонала, услышав свое имя, произнесенное так ласково. - Держись от него подальше, девочка... Это очень плохой человек...
   Нож стал быстро подниматься, все выше и выше, поворачивая лезвие к груди тети Марины. И мы бросились к ней.
   Время замедлилось, словно кто-то захотел рассмотреть этот момент ближе, внимательнее. Я с ужасом понимала, что мои ноги двигаются очень медленно, словно погруженные в кисель, очень густой кисель.
   Антон бежал к ней, протягивая руки к ножу. Мы с Ростиком были по бокам. Мы должны заключить ее в треугольник, пронеслось у меня в голове.
   Тошка схватил тетю за запястье, Ростик и я взялись за него и сцепили руки у нее за спиной. Одновременно мы почувствовали сильный толчок. Нас почти отбросило назад. Как магнит отторгает другой кусок магнита, намагниченный с той же полярностью, так нас изнутри разрывала сила. Его сила.
   Он снова был внутри нас, пусть и в другом человеке, и это было ужасно. Я стала задыхаться, я не могла сделать даже маленький вдох. Я наклонилась, из глаз на деревянный пол закапали слезы. Так медленно, что я могла наблюдать, как они разбиваются на малюсенькие лужицы. Как будто идет дождь, подумала я. Это было последней моей мыслью, потом пришла боль.
   Я впивалась в руку Ростика до крови, оставляла синяки на Тошкином локте. Все стало красным, с едва заметным тошнотворным привкусом серого. Страх. Жуткая боль. И уверенность, что вот теперь я умру. В красном появились цветы, черные цветы, расползающиеся из своей середины выпуклыми черными лепестками. Темнота.
  
   Я села. На меня, щурясь, смотрел Ростик. Сел и Антон. Кухню заполняли сумерки и тишина. Стул между нами был пуст.
   Ростик поднялся, покачнувшись, подал мне руку. Я встала, опираясь на стул. Руки почти не слушались меня, и я не сразу почувствовала липкую жидкость под пальцами. Я подняла руку и уставилась на нее. Уставились Ростик и Антон, еще сидящий на полу. В темноте на моей ладони блестели пятна темной жидкости.
   Кровь?
   о боже
   это кровь??
   ЧЬЯ?
   Где тетя Марина??
   - Тетя, - обводя глазами кухню, позвал Антон. У него это вышло тихо и жалобно. - Тетя!
   - Марина Сергеевна! - хрипло выкрикнул Ростик.
   Мы заглянули в зал, затем в ее спальню. Каждый раз, входя в очередной дверной проем, мы внутренне вздрагивали, боясь того, что могли увидеть. Парни зашли в комнату Тошки и спальню, в которой спал Ростик. Дом был пуст.
   Где она?
   нам нужно найти ее!
   да, нам нужно ее найти
   Мы переглянулись, в темноте блеснули белки глаз. Мы были напуганы.
   Автобус...
   мы опоздали
   да к черту автобус!!!
   Мы вышли из дома. Уже почти стемнело, за деревьями и кустами, качающими ветками, черными волнами шевелилось озеро. Небо было полностью закрыто водянистыми, низкими облаками.
   Мы осмотрели участок, но и там ее не было. Вышли на тропинку.
   Может, она пошла к кому-нибудь за помощью?
   испугалась, что мы лежим возле стула в обмороке...
   надеюсь, что так...
   куда нам идти?
   в деревню
   хоть бы с ней было все в порядке!
   Мы стали подниматься на дорогу. Тихо шевелилась высокая трава, в ясные ночи ее обычно заполнял громкий треск сверчков.
   что там случилось?
   мы убили его?
   выкинули
   скорее выкинули
   значит, он придет опять
   ненавижу его
   когда-нибудь он сдохнет?!
   Мы почти поднялись на дорогу, когда заметили людей. Десятки людей. Они стояли в темноте, выделяясь черными силуэтами на фоне ночного неба. Некоторые из них медленно брели, некоторые просто стояли, но все, все смотрели на нас. Мы чувствовали это.
   Какое-то мгновение ничего не происходило. Один вдох. Один стук сердца. Один крик птицы где-то у озера.
   Потом мы бросились бежать. Мы словно летели над землей - настолько мы были напуганы. Мы практически не могли думать, ноги думали за нас, отталкивая землю в бешеной, панической скачке.
   Я успела заметить что-то темное, выскочившее из зарослей, и в меня врезался человек. Меня отшвырнуло назад, я упала, больно приложившись к земле, от столкновения на какой-то время я почти потеряла сознание.
   Меня подхватили и куда-то потащили. Я застонала и стала слабо сопротивляться.
   - Они не нужны тебе, ты уже им ничем не поможешь, - от звука глухого, пропитанного неприятным дыханием голоса, я очнулась и закричала.
   Я почувствовала, как Тошка и Ростик затормозили, Тошка упал на задницу. Тут же на них напали.
   Меня уносили все дальше, я с криком била мужчину ногами и руками. Вокруг были люди, они бежали туда, к тому месту, где дрались Тошка и Ростик. Я чувствовала их боль - в них вцепились десятки рук, до крови вонзая пальцы, разрывая одежду.
   В панике я зарычала и стала брыкаться, одновременно продолжая всхлипывать, отчего получались непонятные, животные звуки. Одной рукой мне удалось оцарапать мужчине лицо, и он на секунду ослабил хватку. Я ударила его ногами, и мы оба упали на землю.
   Я поднялась на четвереньки, пытаясь вскочить и бежать, но он схватил меня за ногу, и я снова упала. Он навалился сверху. Я рычала, страх и злость во мне перемешались в жуткой смеси, я готова была кусать этого человека, вырывать из него куски мяса собственными руками. Я била его по лицу, кажется, даже попала в глаз. Он хватал мои руки, стараясь скрутить и не дать возможности двигаться.
   Где-то далеко дрались парни. Меня заполняла боль, их ранили, возможно, они истекали кровью, и я кричала.
   Чудовищным усилием мне удалось перевернуть мужчину, и я оказалась сверху. Я ударила его изо всей силы локтем в грудь, мужчина вскрикнул, но я продолжала бить его. Когда хватка его рук ослабла, я вырвалась и побежала вниз.
   Я буквально летела, преодолевая одним шагом, кажется, не менее метра. Я громко рыдала, потому что теперь я была одна. Я действительно была одна.
   Люди на дороге не нападали на меня, теперь они стояли без движения - дело было сделано. Я прорывалась сквозь них, распихивая, отталкивая тела, вскрикивая от отвращения и поскуливая от разрастающейся боли. Я ненавидела их. Я знала, что они не виноваты, но я так сильно ненавидела их, что, если бы могла остановиться, разорвала бы кого-нибудь в кровь. Но я не могла останавливаться.
   Я ворвалась в небольшой круг, образованный людьми на дороге. Парни, распластанные, лежали в центре этого круга. Без сознания Ростик, оглушенный, и стонущий, почти отключившийся, Тошка.
   Я упала возле них, даже не стараясь притормозить, просто позволила себе упасть рядом с ними на колени. Рыдания вырывались мощным потоком, казалось, они могли разорвать меня, но то, что выходило наружу, было лишь маленькой частичкой той боли, которая рвала меня изнутри.
   Из Тошкиной ноги, лежащей под до ужаса неправдоподобным углом, била кровь. Рука, которой он защищался, и которая теперь лежала у него на груди, была неровной (боже, из нее торчат куски мяса???) и темной от крови.
   Люди стояли возле меня, бесстрастно и молчаливо. Значит, он мог управлять сразу десятками Васек. Но теперь это не имело значения.
   Я кричала, качаясь из стороны в сторону, нагибаясь к земле. Выла. Боль все прибывала и прибывала, и я поняла, что скоро лопну. Просто лопну, как чрезмерно надутый воздушный шарик. Эта последняя мысль принесла мне облегчение, и я действительно лопнула. Опять пришла темнота.
  
   - Саша... Саша! Пора вставать, - где-то надо мной произнес ласковый голос.
   Я была в темноте и не хотела откликаться. Мне было уютно и тепло в этой темноте, спокойно и хорошо... а там, снаружи...
   Воспоминание о случившемся ворвалось в мое сознание, и я сразу же открыла глаза и села. Снова потекли слезы; мое лицо еще не успело высохнуть.
   Ростик и Тошка все так же лежали передо мной. Я всхлипнула, коснувшись ноги Ростика.
   - Они живы, - опять тот ласковый голос. Я подняла на голос глаза, и увидела мужчину, склонившегося надо мной. - Пока.
   Его глаз подозрительно вспух и почти не открывался. Но он спокойно, даже ласково смотрел на меня вторым и дружелюбно улыбался.
   Я издала какой-то жалобный звук, указав на парней рукой.
   - Да, они без сознания, - мужчина продолжал говорить, но так странно, будто это были не его слова. Это и не его разум, напомнила я себе. - И могут умереть.
   Тут же мужчина, стоящий сбоку, второй Васька, занес над Ростиком топор.
   Я жалобно застонала, протянув руки, стараясь его защитить. Топор остановился в нескольких сантиметрах от кармана на рубашке Ростика.
   - Но ты бы не хотела этого, правда? - опять ласковый голос и неотрывно смотрящий глаз.
   Я отчаянно закивала.
   - Значит, ты поможешь мне?
   Я удивленно подняла глаза. Он жестом предложил мне обернуться.
   Позади меня стояли двое, у их ног на земле лежало тело. Я узнала его: это тело мы оставили лежать на дороге у озера тысячу лет назад. Тело маленького, худощавого мужчины, в темноте казавшегося подростком.
   - Так ты поможешь мне?
   Я кивнула.
   - И ты будешь со мной, - это был не вопрос.
   Я снова кивнула, по щекам сбежала новая порция слез.
   - Ты уйдешь со мной сегодня, и ты будешь со мной, пока я не разрешу тебе уйти.
   Я кивнула.
   - Скажи это.
   - Да, я буду с тобой, - я с усилием заставила свое горло заработать.
   Он подхватил меня под руки и заставил подняться. В темноте блеснула Тошкина рука, и лужа возле его ноги. Меня снова начала заполнять боль. Шарик снова начал трещать.
   - Прекрати, - голос стал холодным и жестким. - Или тебе надо в этом помочь?
   - Нет, - я усилием отогнала мысли о парнях вглубь.
   - Хорошо.
   - Теперь прими меня.
   Меня начало тошнить еще до того, как я положила руки ему на грудь. Чуть помешкав, я прикоснулась к мужчине.
   Он ворвался в меня, как и тогда, бесцеремонно, грубо, жестоко. Я не сопротивлялась. Ночь выключилась, все стало серым. Небо почернело, вода в озере стала светиться беловатым дымком даже сквозь деревья. Такой же беловатый дымок, словно утренний туман, поднимался над парнями. Они были живы.
   Я думала о парнях, об озере, пока он насиловал меня. Голодное, ужасное чудовище. Теперь я не улетала наверх - было бы классно умереть, подумала я, - но он не отпустил бы меня. Он бы вытащил меня даже с того света.
   Он кончился, заполнил меня настолько, что, казалось, я теперь была размером не меньше дома, и человек передо мной упал на землю. Медленно, словно решил прилечь отдохнуть.
   Я нагнулась над мертвецом, лежащим на земле. Со мной вместе двигался мир. Серый мир.
   Я не дышала, и мои легкие бы разрывались от нехватки кислорода, если бы я могла их чувствовать. Но я не могла. Меня заполняла тошнота, миллионы мыслей и голосов, он шевелился во мне, словно озеро. Озеро...
   Я положила руки на его мертвое тело, и оно дернулось, выгнулось навстречу. Он вышел быстро, намного быстрее, чем вошел, и снова я стала пустой, как высушенное до дна озеро. Озеро... озеро, как же ты прекрасно ночью...
   Он дернул меня вниз, и я пришла в себя. Мертвое тело стояло рядом, мертвые глаза смотрели на меня и мертвые губы улыбались мне в кривой усмешке.
   ЭТО НЕ ВСЕ
   Что еще? Звезду с неба?
   МНЕ НУЖНЫ СИЛЫ ЧТОБЫ ОЖИВИТЬ ЭТО ТЕЛО
   И я поняла. Эти люди. Он не собирался отпускать их. По крайней мере, некоторых...
   Первый из них подошел ко мне. Я положила руки ему на грудь, мертвец обнял меня сзади. Если бы во мне остались ощущения, я бы, наверно, скривилась бы от отвращения.
   ЧУВСТВУЙ ИХ ПОЧУВСТВУЙ ПОКА ОНИ ПРОХОДЯТ СКВОЗЬ ТЕБЯ ЭТО ВКУС ЛЮДЕЙ
   И я чувствовала. Это было похоже на легкий ветер, пролетающий сквозь меня. Еле ощутимый, с тонким, едва заметным оттенком теплого волнения. Человек, которого я сейчас убивала, волновался. Это было последнее волнение в его жизни. Но мне не было его жаль.
   Скольких он высосал за свою жизнь? Сотни?
   ТЫСЯЧИ
   Вампир, настоящий вампир... только нет в мире такого чеснока, которого бы он боялся.
   НЕТ
   Он улыбался. Он оживал, и ему это было приятно. Я бы с удовольствием не чувствовала Его, но не могла. Наоборот, я почти не ощущала себя, подваленная его силой. Словно меня погрузили в вязкий кисель, он влился в мой рот и глаза, заполнил мои легкие и все мое тело, и уже ничего не было вокруг и внутри меня, кроме этого киселя, кроме Его силы.
   Человек передо мной упал. Неторопливо подошел следующий.
   ЧУВСТВУЙ ЕГО
   Этот человек был просто в панике. Он пролетел сквозь меня настолько быстро, что его нога еще не успела завершить шаг, как тело начало падать. Резкий ветер, наполненный горящим ароматом страха.
   Следующий. Этот сопротивлялся. Нет, мне не составило труда (точнее, Ему) извлечь его, но я ощущала его сопротивление. Он очень боялся и был зол. Когда он упал, я узнала его: это был Бычок.
   ОБЕРНИСЬ
   Я обернулась.
   КАК Я ВЫГЛЯЖУ?
   Он выглядел как живой человек. Не было мертвенного окоченения лица, глаза светились силой, влажные губы улыбались. И мне не пришлось отвечать: он читал меня так легко, как будто я была продолжением его тела. Наверно, даже знал мои мысли быстрее, чем я их осознавала.
   ТАК И ЕСТЬ ТЕПЕРЬ ТЫ МОЯ
   Он взял меня за руку.
   НАМ ПОРА УХОДИТЬ
   Но как же? ...
   Я умоляюще застонала, махнув рукой в сторону парней. Я почти не видела их от слез, я моргнула, и на несколько секунд мой взгляд очистился.
   Они лежали под углом к друг другу, Ростик раскинул руки, словно в полете. Их лица были очень бледны, даже в темноте. Я подумала, что, кроме того дня, когда впервые увидела их, не наблюдала за ними так, со стороны. Два мальчика с бледными лицами. Два человека, которых я любила... Да и причем тут любовь? Они были мной, я была ими. И все.
   Он дернул меня. И за руку, и внутри.
   Я МОГУ ЛЕГКО УБИТЬ ИХ НЕ ИСКУШАЙ МЕНЯ НАМ НУЖНО ИДТИ
   Но пожалуйста... прикажи людям спасти их...
   Я прикрыла рот рукой, стараясь не разрыдаться. Люди вокруг бесстрастно стояли немыми тенями.
   иначе Тошка умрет... он истекает кровью! ...
   Я застонала, не сумев сдержаться. Я вложила в свою просьбу столько унижения, сколько могла вообразить.
   Пожалуйста! Я сделаю все, что тебе будет нужно! Я никогда не буду сопротивляться! Только спаси их... ну пожалуйста!
   Он засмеялся, и я повисла на его руке, упав на колени. Меня душила боль.
   ВСТАВАЙ Я СДЕЛАЮ ТЕБЕ ТАКОЙ ПОДАРОК
   Я с трудом поднялась, и мы пошли.
   Пройдя несколько шагов, я обернулась. Мне нужно было их увидеть в последний раз. Я почти ничего не видела от слез, лишь темное небо и море травы, колыхающейся от ветра. И черные силуэты лежащих на земле парней.
   Он снова дернул меня. Мы поднялись на дорогу, бегущую вдоль изгибающегося озера. Этой дорогой мы и покинули деревню.
  
  
   Глава 8. Пробуждение.
  
   - Саш?.. Сашенька, очнись! - по моему лицу хлопали чьи-то руки. Легко, почти гладили.
   Я приоткрыла глаза. Какой-то мужчина. Хмурое, чем-то озабоченное лицо. Я снова ненадолго погрузилась в темноту.
   - Что с ней? - низкий, приятный голос.
   - Обморок? - второй голос, не такой низкий, но тоже красивый.
   - Ты чувствуешь ее?
   - Нет. А ты?
   - Ты же знаешь!..
   - Наверно, это из-за обморока... Надо привести ее в чувство.
   Меня снова стали хлопать по щекам.
   - Ну-ка убери руки...
   Оох!.. Меня окатили холодной водой. Я заморгала, одновременно пытаясь сесть. Нащупав позади себя стену, я облокотилась. Меня немного мутило, окружающее шаталось из стороны в сторону.
   У моих ног лежало опрокинутое ведро с растекающейся лужицей подозрительного вещества. Точно. Моя рвота. Я поморщилась и отвела глаза в сторону.
   - Саш?.. Что с тобой? Тебе плохо? - я подняла глаза и столкнулась с вопросительным взглядом Антона. Рядом маячило круглое лицо Ростика. Они оба выглядели бледными и чем-то обеспокоенными. Я догадывалась, что мной.
   - Все в порядке, - я с трудом заставила язык шевелиться. Во роту стоял отвратительный, горький вкус.
   - Мы не чувствуем тебя, - Тошка попытался дотронуться до моей руки, но я отдернула ее.
   СОПРОТИВЛЯЕШЬСЯ? - голос в моей голове смеялся.
   Да, сопротивляюсь.
   Я снова поморщилась. Как я могла забыть, насколько он неприятен?.. Но теперь он был здесь, со мной, и казался почти родным. Столько лет я боялась его возвращения. Неосознанно, но боялась. Где-то внутри всегда нервно дребезжала сигнализация. Теперь все вернулось, и уже было не так страшно.
   - Мы не чувствуем тебя, - повторил Антон. Он был напуган.
   Он сидел недалеко от меня, на полу, инвалидная коляска стояла у буфета.
   - Тош... давно хотела тебя спросить... Почему у тебя нет протеза? - я облизала засохшие, горькие губы.
   - Протез есть... и я в нем хожу... - он хмурился, вглядываясь в мое лицо. - Просто в конце лета и осенью... это очень больно...
   - Ясно, - я опустила глаза, прячась от пытливого взгляда Ростика. Из-за его плеча торчала русая головка Насти.
   Ростик потянулся ко мне.
   - Не надо! - я выставила ладони вперед. - Не трогайте меня.
   - Почему?
   - Я просто... хочу придти в себя...
   Конечно, они мне не поверили. Но мне это и не было нужно. Мне просто была необходима небольшая передышка. Возвращаясь из темноты, я оттолкнула их, и теперь чувствовала их давление - они пытались пробиться в меня. Надолго меня не хватит.
   ПОЗВОЛЬ ИМ ВОЙТИ ТЫ ЖЕ ХОЧЕШЬ ЭТОГО
   Нет. Не сейчас.
   РАНО ИЛИ ПОЗДНО ВЫ ВСЕ РАВНО СОЕДИНИТЕСЬ ЗАЧЕМ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ
   Я не доставлю тебе такого удовольствия... сломать их...
   ЭТО ТЫ СЛОМАЕШЬ ИХ ДОРОГАЯ ПРОСТО РАССЛАБЬСЯ ПОЗВОЛЬ ИМ ПРОНИКНУТЬ В ТЕБЯ И ВСЕ БУДЕТ СДЕЛАНО
   Нет!
   Он засмеялся, он и не прекращал смеяться. Я почувствовала, как он сжал меня, и я не сдержала стона. Словно майонез, который выжимают из пакетика.
   - Саш! - позвал Ростик взволнованно. Но сейчас я не могла даже посмотреть ему в глаза.
   Я стала подниматься, снова сделав предупредительный жест: не трогайте меня!
   Я знала, что Антон и Ростик не позволят мне долго отталкивать их. Пришло время поговорить.
   ДАВАЙ
   Нет!
   НАСКОЛЬКО ТЕБЯ ХВАТИТ? НА ДЕСЯТЬ МИНУТ?
   А ты куда-то спешишь?
   Я облокотилась о подоконник. Боже, что им сказать?..
   - Я прошу всех сесть.
   - Саша!
   - В чем дело?
   - Я все объясню, - я закусила губу, пытаясь затормозить новый приступ боли. Он измывался надо мной.
   - Саша...
   - Садитесь!
   Нехотя они выполнили мою просьбу. Даже Настя. Сначала я хотела попросить ее уйти, но поняла, что у меня просто не хватит сил на спор с ней. Тем более, она чуть не убила себя несколько минут назад, и имела право хотя бы присутствовать.
   Я помолчала, подыскивая слова. Первые слова, которые будут началом моей правды. Ростик и Антон переглядывались, я чувствовала их ищущие толчки. Скольких усилий мне стоило держать их снаружи!
   - Никто из вас не знает, что случилось тогда, девять лет назад, - я кашлянула, прочистив горло. - Я тоже не знала... но теперь вспомнила. Меня кое-кто к этому подтолкнул, - я сделала паузу. Пусть они думают, что этим кто-то была Настя. Пока. - Это было очень похоже на Марину Сергеевну, правда?
   - Саш...
   - Слушайте меня! Я не требую от вас согласия, я ничего от вас не требую! Просто слушайте меня... - я отвернулась к окну. Меня скрутило. Я видела нескольких человек, стоящих за забором участка. Еще несколько шли по дороге за участком соседа. Шли сюда.
   Что ты задумал?!
   МАЛЕНЬКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ВАМ НЕ СТОИТ БЕСПОКОИТЬСЯ
   Прекрати! Не трогай людей!
   Он не ответил. Мне стоило поторопиться.
   - Он очень силен, он невообразимо силен и отвратителен...
   СПАСИБО
   - Тогда... мы не победили его... - я покачала головой. - Мы вообще не можем его победить... Это невозможно... Это... это просто смешно...
   - О чем ты?..
   Я наконец оторвала взгляд от окна и посмотрела Тошке в глаза. Потом Ростику. Вот. Наступил тот момент.
   Пауза затянулась. Я заставляла себя открыть рот, вытолкнуть из себя слова, а пауза все росла. Я отвела глаза.
   - Я была с ним три года. Три с половиной.
   Повисла тишина. Невыносимая пауза, заполненная тиканьем старых часов. И, конечно, Его смехом.
   Ростик вскочил со стула, чтобы кинуться ко мне, но я отшатнулась, выставив вперед руки:
   - Не подходи! Не трогай меня!!! Он и сейчас со мной! Во мне, он всегда был во мне!
   Ростик застыл, пораженный. Даже не глядя я видела его глаза, сверлящие меня, полные боли.
   - Он специально устроил это представление с Настей! Чтобы я вспомнила, чтобы снова открылась ему... Сама! Он во мне! Во мне!..
   КАКОЙ ДРАМАТИЗМ
   Он смеялся, все громче и громче, я сходила с ума от его смеха. Я сжала руками голову, застонав.
   - Саша...
   - Он рассчитывал, что войдет в меня и одновременно войдет в вас... Что мы станем частью его, я проведу нас в него... - я усмехнулась сквозь слезы. - Но он не рассчитывал, что я окажусь такой слабой и грохнусь в обморок... Что у меня будет маленький шанс закрыться, когда я буду возвращаться... И я закрылась.
   - Как ты могла согласиться?.. - прошептал Тошка.
   - Как я могла не согласиться, Антон? Как? Когда ты истекал кровью, а Ростик лежал без сознания?
   - Но как же то, что рассказывали люди... и твоя бабушка, что ты уехала домой, что родители забрали тебя...
   - Это все Он... Моим условием было только одно: чтобы вас спасли как можно быстрее. И он это сделал. Не для меня. Для себя. Чтобы потом вернуться и снова попытаться заполучить нас.
   - Как его имя? - глухо спросил Ростик. Он стоял недалеко от меня. Он побледнел, на лице проявились морщины. Или я их просто раньше не замечала?
   - Северин... Это то имя, которым он себя называет. Очень старое имя. Он сам - очень старый человек... Если, конечно, человек.
   ХОРОШАЯ ШУТКА
   - Три года, - охнул Тошка.
   - Да, три года. Потом он отпустил меня.
   - Он насиловал тебя? - глухой, убитый голос Ростика.
   - Физически - нет, - я покачала головой. - По-моему, он не способен на половой контакт... Ему это и не нужно. Но он всегда был внутри, а ты знаешь, что это такое...
   - Да, я знаю... - Ростик опустил голову. Мне жутко захотелось обнять его. Я убивала их своими словами, уничтожала их веру в то, что все может еще хорошо закончиться, я душила их своими руками. Этого Он и хотел.
   Ненавижу тебя!
   МНЕ ЭТО ПРИЯТНО СПАСИБО
   - Мы ездили... - меня передернуло от произнесенного мной "мы", и я поправилась. - Я ездила с ним в разные страны... Он многое показал мне. Многому научил. Я становилась сильнее, он... постоянно использовал меня... Он убил много людей... и я... убила... - я с усилием вытолкнула воздух из легких. - Когда я начала болеть... когда я начала сходить с ума, он отпустил меня... - я вздохнула. - Я много видела таких людей, как мы... когда была с ним... В основном, в психиатрических больницах... Эти люди сходили с ума от видений, которых они не могли объяснить, от мыслей и ощущений, которые терзали их мозг... Ему нравилось мучить их...
   - Но зачем мы?..
   - Зачем мы ему нужны? - я слабо улыбнулась. - Я уже рассказывала вам... Он не может избавиться от желания чувствовать таких же, как и он. Но не только это. Если нас соединить... точнее, чем больше таких, как мы, соединить в одно, тем больше наша сила... Тем больше Его сила, если он подчинит нас... Он влюблен в нас, как влюблен в свои жертвы маньяк... Он хочет нас... жутко хочет. Поэтому он позволил нам жить, позволил мне набраться сил и снова найти вас. Ему доставляет удовольствие эта игра...
   И НЕМАЛОЕ
   Я посмотрела за окно. Люди теперь были везде (и где-то Он среди них). Даже на участке. Похоже, он согнал сюда всю деревню. Нужно было торопиться.
   - Теперь мне пора, - я закусила губу.
   - Что?..
   - Что это значит?!
   - Мне пора идти, иначе я просто взорвусь, - я сделала шаг к двери.
   Ростик встал передо мной, преграждая проход.
   - Я не пущу тебя. Нет, мы не пустим тебя, - в его глазах стояла упрямая решимость, лоб пересекли морщины. Каким же красивым мужчиной ты стал, подумала я.
   - Вы не понимаете, я не могу остаться. Я не могу долго отгораживаться от вас, это требует слишком много сил, а я слаба.
   - Тогда впусти нас.
   - Чтобы вы стали его частью, как и я? - я покачала головой. - Этого я допустить не могу...
   МОЖЕШЬ
   нет!
   МОЖЕШЬ
   Я зажмурилась. Было очень сложно сопротивляться Ему. И им. Я была зажата между двух сил. Конечно, Его сила была намного мощнее, но их влиянию на меня помогало мое огромное желание прикоснуться к ним, обнять, снова почувствовать их внутри себя, их поддержку, их любовь. Они действительно были мной, и теперь я словно отталкивала саму себя.
   НУ ЖЕ ДАВАЙ ПОДДАЙСЯ
   Нет.
   ТЫ СМЕШНА
   Тогда смейся!
   - Саша! - позвал Антон. Он доковылял до конца стола и теперь стоял рядом с Ростиком, опираясь о стул. - Это наше право - быть с тобой. Пусть даже внутри него.
   ПОСЛУШАЙ ИХ ОНИ ПРАВЫ
   - Хорошо, - прошептала я. - Хорошо...
   Я отступила назад, к буфету. Они остались стоять на месте, наблюдая за мной, но это не могло продлиться долго. Что же мне делать? Я лихорадочно подыскивала способ сбежать, уйти, испариться... Надо было соврать, что мне нужно в туалет! Господи, мне так плохо, что я даже соврать как следует бы не смогла...
   Я почувствовала, как спина уткнулась в ручку выдвижного шкафчика в буфете. Все дело во мне. Только во мне. Я - проводник. Без меня они не будут нужны ему, без меня они никто...
   Ответ пришел молниеносно. Может быть, неправильный ответ, но единственный, который у меня был.
   Стараясь действовать как можно быстрее, я рывком выдвинула ящик и схватила нож. Пытаясь не думать о том, что я делаю, я ударила себя ножом в грудь.
   Какой-то вскрик, взрыв, мощный толчок, и время раскрошилось на тысячи мгновений.
   Краем глаза я видела руки Ростика, протянутые ко мне, расширившиеся от ужаса глаза Антона, падающего на пол. Лезвие ножа, на несколько миллиметров погруженное в мою левую грудь, блестело прямо перед глазами. Моя кисть, сжимающая рукоятку ножа, побелела.
   НЕТ Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ ЭТОГО СДЕЛАТЬ
   позволишь...
   НЕТ
   От напряжения я не могла даже думать. Он окутал меня облаком своей силы, я дышала его силой, мои руки подчинялись ему. Но почти. Медленно, очень медленно, но они делали свое дело. В груди алым цветком распускалась острая боль. Я схватилась за эту боль, она была моей последней надеждой, и я нырнула в нее, позволяя ей захватить мое сознание в алые агонизирующие волны.
   Боль давала силу и отбирала жизнь. Нож вошел в меня достаточно, чтобы достать до сердца, и теперь за руки можно было не бороться. Я отдала Ему свои руки и с облегчением и ужасом погрузилась в пряную, сводящую с ума реку боли.
   Окружающее стало быстро бледнеть и слабеть, меня уносила алая река, и я не сопротивлялась смерти. Алое стало красным, затем в нем появились широкие расползающиеся черные полосы, остро впивающиеся в меня, словно ядовитые лапки тысяч насекомых, затем все почернело.
   И я неслась в этой темноте, без глаз и без чувств, наполненная голой болью, сроднившись с этой болью, я теперь сама была одним цельным сгустком боли. Боль стала меняться, словно звук, опускаясь на тональность ниже, вибрировать, становясь сильнее и еще более невыносимее. Меня несло.
   Я знала, что Он был рядом. Он пытался остановить мой путь к смерти, Он обхватывал меня своими щупальцами, но я не чувствовала их. Я знала, что Он не сможет меня вытащить. Десятки раз Он вытаскивал меня из этой реки, но на этот раз Он не сможет. Не сможет.
   ПОЧЕМУ?
   потому что умирает мое тело, и я уйду вместе с этой рекой, и ты это знаешь
   НЕТ
   все те разы я уходила сама, на этот раз уходит мое тело
   НЕТ
   оно умирает и ты ничего не сможешь с этим сделать
   НЕЕЕЕТ
   Внезапно нас тряхнуло, весь мир боли вокруг тряхнуло, река завибрировала и заскрежетала, наполненная Его силой. Он пытается оживить мое тело, догадалась я.
   Где-то далеко, в другой вселенной, на участке вокруг дома на берегу кричали люди, десятки людей. Кричали дико, нечеловечески, впиваясь пальцами в волосы и кожу лица, глядя на мир белыми закатившимися глазами.
   Нас снова тряхнуло, и река снова изменила свою тональность, завибрировала, запела, но боль только усилилась. Это похоже на разряды электричества, на удары током в реанимации чтобы заставить биться сердце... Только он заставлял биться не сердце, а все мое тело. Он заставлял его жить.
   но в моем сердце по-прежнему нож - я почти смеялась, если это вообще возможно - и ты не можешь этого сделать
   Где-то ужасно далеко мои руки, которые подчинялись не мне и, наверно, теперь были не мои, стали вытаскивать нож из теперь не моего тела.
   Ты не можешь! - закричала я, на мгновение, всего лишь на мгновение забившись в агонии ужаса от того, что он мог. Наверно, он действительно мог это сделать. Мог оживить меня и вернуть обратно.
   Я вцепилась в него, чем я сейчас ни была, вгрызаясь в его щупальца, в его тело, сплетаясь с ним в огромном клубке запредельной боли. Нож из моей груди выскользнул и медленно начал падать на пол, так же медленно цветок крови на моей рубашке начал складывать лепестки, уменьшаясь в размерах.
   Нет!
   Внезапно река взорвалась, и темнота исчезла. Боль перестала быть болью, а стала мной. Вокруг был свет, яркий и сильный, похожий на белоснежный лист бумаги. Не было верха и низа, не было правой или левой стороны, невозможно было обернуться, потому что не было головы, и не было глаз, чтобы их закрыть и хоть как-то избежать этой непереносимой белизны.
   В центре этой белизны что-то сияло намного ярче, намного сильнее, и я знала, что это был Он. Мы по-прежнему были сплетены вместе, по-прежнему боролись, только теперь ему некуда было меня тащить.
   все кончено, ты не можешь, мы умерли! ты не успел!!!
   Я ликовала, доведенная паникой и болью до исступления.
   НЕТ ОКНО ЕЩЕ НЕ ЗАКРЫТО
   ты не можешь!!
   В мир белизны ворвалось что-то алое и черное одновременно, и на какое-то мгновение я испугалась, что он тащит меня обратно, что он смог это сделать, черт побери, он смог это сделать, и Он закричал. Ало-черные волны все лились и лились, смешиваясь с белизной, а где-то далеко люди у дома на берегу разрывали на части маленькое, сухое тело никому незнакомого человека с восточным лицом.
   Это не моя боль. Это не моя река.
   Он кричал, Он взрывал этот мир белизны, жуткое, чужеродное чудовище, бьющееся в агонии. Он перестал держать меня, и теперь я смотрела на Него со стороны. Я все еще была рядом, мы все еще были сплетены, но теперь Его несла река, Его река, и Он умирал.
   Несколько мгновений вечности, заполненные ало-черной агонией, и Он исчез. Может быть, он попал в собственную белизну. А может, туда, что мне никогда не дано будет познать. В мир чудищ, может быть?..
   Я тоже умерла, подумала я, и это было моей последней мыслью.
  
  
   Глава 9. Северин.
  
   Северин, красивое старорусское имя. Однажды я спросила его, сколько ему лет. В один из тех дней, когда у него было достаточно настроения, чтобы ответить мне. Я не помню, сказал он тогда. Он не врал. Вообще, он никогда мне не врал. В этом заключался его собственный утонченный садизм.
   Три с половиной года. Это время пролетает быстро, если касается работы, учебы или того, как растут твои дети... Честное слово, я до сих пор с удивлением отношусь к тому, что моей дочери четыре года. Целых четыре года, промелькнувших как сон...
   Время же, проведенное с ним, стало для меня целой вечностью. Я постарела: под глазами появились круги, вокруг рта залегли морщинки. Конечно, главные изменения были внутри. Я чувствовала себя на пятьдесят, если не больше.
   Он и правда многому меня научил. Вкус людей я стала распознавать с расстояния, даже не прикасаясь к их естеству. Научилась чувствовать их настроение - это словно аромат или духи, сопровождающие человека повсюду. Научилась угадывать их мысли.
   Он любил с ними играть и любил заставлять меня играть с ними. Я убивала. Я принуждала других убивать. После первого такого убийства мне стали сниться кошмары, и Северин стал измываться надо мной, вызывая эти кошмары снова и снова наяву...
   Он копался во мне, как любая женщина копается в своей сумочке. Деловито, сноровисто, по-хозяйски. Поначалу это ему нравилось, и первый год, проведенный с ним, был для меня годом кошмаров и самопознания. Временем непрекращающейся тошноты и удушья.
   Несколько раз он вытаскивал меня с того света. Один раз я даже видела Белизну, а значит, умерла. Но это не было для него проблемой. Для него почти ничего не было проблемой.
   Кто ты? - не раз допытывалась я у него. Я рожден таким, неизменно отвечал он.
   Иногда мне казалось, что он - демон. Иногда - что сам дьявол. Он был равнодушно жесток и эгоистичен. И жутко, чудовищно силен. Если бы это не было так страшно, я бы смеялась, вспоминая наши глупые надежды на победу над ним. Иногда я действительно смеялась... когда разум заполняла чернота и отчаяние.
   Иногда мы жили в такой роскоши, какой не знали даже короли. Иногда - в трущобах и канализациях, где он общался с получеловеческими тварями...
   Мы могли не есть месяцами. Когда было необходимо, он высасывал парочку людей, и силы наполняли наши тела. Он таскал меня за собой повсюду.
   Иногда я видела парней, наверно, когда была достаточно сильна для этого. Конечно, не по-настоящему. Внутри. Видела Тошку... В моих видениях он сидел на кресле, без света, и всматривался в темноту, пытаясь найти хоть след меня. Но все, что он ощущал, он не мог понять, не мог отделить свои фантазии от реальности...
   Видела Ростика... Он шел по городу, бледный, вглядываясь в людей сощуренными глазами: у него появилась привычка вглядываться в людей. Он тоже по-своему искал меня. Он стал жестче и грубее...
   Эти видения я прятала так глубоко, насколько могла. Северин мог при желании достать их, но он этого не делал. Со временем я просто стала ему неинтересна.
   Бывали дни, когда он становился нормальным человеком (настолько, насколько он мог им стать). Становился задумчивым, молчаливым, по-своему ласковым... Он мог часами смотреть вдаль. Я подходила к нему (я всегда была рядом), и он обнимал меня, по-прежнему глядя вдаль. А я чувствовала благодарность за эту ласку и ненавидела себя за это... В такие моменты я почти готова была признать, что люблю его. Я стыдилась этого... и стыжусь до сих пор. Но такие моменты были.
   Мы много путешествовали. Он не мог долго находиться на одном месте, и мы часто переезжали. Он искал. Таких, как он. Таких, как я. Я помню только одного старика, который был в уме и обладал сходными со мной способностями. Северин убил его спустя несколько дней после того, как нашел. Находил он и других, но они были сумасшедшими...
   Он был ненасытен. Мне кажется, единственным его кошмаром было одиночество. Поэтому он напал на нас. И поэтому держал при себе меня. Может быть, в этом и выражалась его любовь, его страсть...
   Но как бы я ни была ему нужна, я стала ему надоедать. Временами он не выпускал меня из объятий - и физических, и душевных. Требовал нежности и заботы. Конечно, я давала ему их... Временами он забывал меня, и я просто таскалась за ним, как ненужный, забытый слуга. А временами он мучил меня. Извращенно, с наслаждением. И я умирала в мольбах...
   Я начала сходить с ума. Постепенно, все больше и больше погружаясь в темноту и хаос. Я могла отсутствовать днями, находясь в забытьи... Тогда-то я и научилась отключаться. Научилась ловить тот момент, когда сознание начинает карабкаться из темноты на свет... Но, естественно, он ломал мое сопротивление в первые же минуты...
   Если бы не мое сумасшествие, наверно, он так бы и не отпустил меня...
   ...Однажды он просто оставил меня одну. Впервые за все время, что я провела с ним. Он долго смотрел на меня, его глаза были почти грустными. А потом ушел.
   Я осталась одна, и это было ужасно. Я словно оказалась без одежды посреди шумного города. Я забыла, что это такое, быть одной, и запаниковала. Мой разум был одна большая Паника... Мне стыдно признать, но я пыталась бежать за ним. Пыталась догнать его. Но, конечно, безрезультатно...
   Я очнулась в больнице, среди людей. Со мной хорошо обращались, и во мне еще осталось достаточно ума, чтобы не выдать себя. Через месяц меня выписали, и я вернулась домой.
   Родители приняли меня со слезами: они уже и не надеялись, что я жива... Во время моего отсутствия умерла бабушка, и я долго оплакивала ее.
   Постепенно все вошло в норму. Я устроилась на работу, через год поступила в институт, встретила Тимура, полюбила (насколько могла), вышла за него замуж, родила дочь... И забыла. Все.
   Сначала я просто прятала все случившееся со мной глубоко внутри, боясь, что когда-нибудь оно прорвется наружу... Старалась жить, как живут остальные люди, и постепенно произошедшее стало казаться кошмарным сном. А потом и вовсе исчезло.
   Но я не забывала Ростика и Тошку. Они всегда были со мной, в моей памяти. Почему я не искала их? Стыд. Горечь. Ужас. Страх. Я не хотела, чтобы они знали о пережитом мной. Чувствовала вину за то, что оставила их тогда. И всегда боялась нашей встречи...
   Когда я забыла все, остались лишь образы двух мальчиков, Ростика и Тошки, и любовь. Любовь была всегда...
  
   Меня окружала мягкая, пушистая темнота. Я находилась в таком покое, какого не знала ни разу в жизни. Не было зла или ненависти, не было страха. Не было волнения и боли. Лишь приятное, вездесущее тепло. И темнота.
   Саша
   Саша!
   Кто-то звал кого-то, но мне было все равно...
   Саша! Саша!!
   Здесь нет никого кроме меня... Оставьте меня в покое... оставьте... здесь так хорошо...
   Саша!
   Мне так хорошо здесь...
   Кувшинка!
   Я вздрогнула, и темнота вздрогнула вместе со мной. Тепло заколыхалась, но я попыталась сдержать его, вернуть снова то умиротворенное спокойствие.
   Возвращайся!
   Меня начали наполнять образы и слова, чьи-то чувства, такие горячие и живые, что я не сразу смогла их понять. Страх. Боль. И любовь. Любовь необычайно сильная, заполнившая и взволновавшая меня.
   Они были рядом. Я еще не знала, кто Они, но Они были рядом. Два тепла, два существа, которые я ощущала рядом, две силы, сливающиеся в одну. Они были рядом. И они звали меня обратно. Чуть помешкав, с легким сожалением, я начала возвращаться.
  
   Боже
   с ней все в порядке
   она возвращается
   ты чувствуешь?
   ты чувствуешь??
   Я открыла глаза, и не сразу смогла увидеть лица людей, склонившихся надо мной. Ростик. Тошка.
   Как ты??
   как ты??
   все хорошо...
   Я села, они поддерживали меня.
   Что произошло?..
   что случилось? где ты была?..
   Я поморщилась. Вдруг вспомнила о ране на груди и опустила глаза. Раны не было. И красного цветка не было тоже. Он успел оживить мое тело...
   он оживил тебя??
   помогите мне встать...
   Они подхватили меня под руки.
   Я заметила, что Насти в кухне не было. Наверно, она поддалась Его влиянию. И, может, даже участвовала в групповом убийстве...
   групповом убийстве?!
   что произошло??
   к окну...
   Они помогли мне добраться до окна.
   Снаружи, на огромном огороде тети Марины, были люди. Десятки людей. Некоторые непонимающе озирались по сторонам, некоторые пытались поднять тех, кто лежал на земле. Словно они спали и внезапно проснулись. В месте, где быть не должны.
   РАССТУПИТЕСЬ
   Приказ вышел из меня необычайно легко. Что ж, командовать людьми Он меня научил хорошо, спасибо ему за это...
   Люди расступались, отходили в сторону, но Его нигде не было.
   ГДЕ ОН? ПРИНЕСИТЕ ЕГО СЮДА
   Люди замешкались, кто-то вдруг зарыдал, послышался нервный смех, больше похожий на плач.
   Я не всматривалась в их лица. Мне было все равно, кто из них это сделал. Может, все вместе... Но я должна была увидеть Его.
   Справа показалась небольшая группа из четырех человек. Я порывисто всхлипнула, зажав рот рукой. Они несли Его тело.
   Они положили его на грядки, прямо под окнами, и встали чуть поотдаль.
   На меня накатила волна такой боли, что я на мгновение отключилась, погрузившись во влажный туман. Но Они были рядом, и я вернулась быстро. Они вернули меня. Я снова посмотрела вниз, под окно.
   Маленькое сухое тело было истерзано в клочья. Лица практически не было видно - вся голова была в крови и неровных кусках... Одежда почти вся разорвана...
   Я сделала чудовищное усилие и отвернулась от окна. Он умер. Он умер. Я не могла поверить в это.
   Что случилось? - снова спросили Они.
   Я стала копаться в своем разуме, чтобы попытаться объяснить то, о чем сама могла только догадываться.
   он собрал их... чтобы... проглотить нас...
   проглотить?..
   да, подчинить своей силой... он мог высасывать силу людей... и он собрал много людей... слишком много...
   вы боролись?
   мы были в реке боли, на пути к смерти... а потом нас вынесло за ее пределы... в Белизну... там и начинается смерть, там теряется связь с телом, рвется "пуповина"... и Он потерял эту связь и потерял контроль над людьми... скорее всего произошло именно так...
   ...и они убили его?
   да... и они убили его...
   Я затряслась в приступе рыданий.
  
   Слегка моросило. Небо затянуло, но было видно, что ненадолго - с востока расширялся просвет.
   Мы вышли из дома. Ростик вынес инвалидную коляску и усадил Тошку в нее.
   Я поежилась от прохладного ветерка. А может, поежилась от увиденного: везде были люди. На поле, на тропинке, ведущей наверх, на дороге, на участке, у воды. Не менее сотни. Взрослые, подростки, старики. И они смотрели на нас.
   УХОДИТЕ! ПОХОРОНИТЕ ЕГО И ЗАБУДЬТЕ ЕГО!
   Люди зашевелились, выполняя мой приказ. Я почувствовала, как Ростик сжал мою руку.
   мы теперь свободны
   свободны!
   свободны...
   Неспеша мы поднялись на дорогу. Ростик толкал коляску, я несла сумку - небольшое количество пожитков, которые могут понадобиться нам в пути.
   Дождь сыпал приятной прохладой, ветер подбрасывал тяжелые, мокрые листья. Сквозь деревья светилось озеро.
   куда мы пойдем?
   вперед
   перед нами много дорог...
  
  
  
  
  
  

КОНЕЦ

  
  
  
   42
  
  
  


Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"