Данилова Надежда Николаевна : другие произведения.

Мастер своего дела

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начинающей журналистке дают задание написать статью об авторе, который давно не публиковался и не давал интервью. Наблюдая за жизнью писателя, девушка начинает понимать, что он оказался во власти мистических сил.


МАСТЕР СВОЕГО ДЕЛА

  
  
  
   1.
   Был понедельник, и поэтому в главном помещении редакции было шумно и тесно. Девчата звонко перекрикивались между столами, подправляя косметику и метая взгляды в сторону мужчин. Мужчины кучками сидели на столах и с серьезным видом обсуждали последние новости и собственные статьи. Все ждали редактора, атмосфера была напряженной и взволнованной. Понедельник всегда был днем "разбора полетов". По крайней мере с тех пор, как журнал возглавил Петр Сергеевич Руденской.
   Слава постучал кончиком карандаша по лежащим перед ним заметкам и снова поднял глаза на Вику. Она сидела сбоку от его стола, на краешке стула, прямая и строгая. По прежнему в пальто, хотя Слава уже два раза предлагал ей раздеться.
   - Он скоро придет, - произнес он, стараясь хоть как-то ободрить девушку, но в его голосе недоставало уверенности.
   Вика скосила на него взгляд и ничего не сказала. Положила перчатки на стол и стала распутывать шарф.
   - Вы думаете, получится? - задумчиво произнесла она. Девушка была спокойна, но Слава видел ее не первый раз и мог уже разгадать ее повадки. У нее было плохое настроение, и она нервничала. И не зря.
   - Кто его знает, - пожал плечами мужчина. - Может быть...
   Вика невесело усмехнулась и стала складывать шарф крупными складками. Слава следил за ее движениями, чувствуя, что должен как-то помочь ей, поддержать... Но как?..
   Вика положила руки поверх сложенного на коленях шарфа и снова устремила взгляд на входную дверь. Она почти не замечала суету в редакции и не вслушивалась в разговоры сотрудников. Она приходила сюда уже девятый или десятый раз и успела привыкнуть к людям и к помещению. Все это казалось ей почти родным, она знала, что легко впишется в эту среду и легко найдет себе подруг, займет свою особую нишу... Конечно, если Руденской перестанет быть таким козлом и наконец отнесется к ней серьезно.
   - Попроси его дать тебе какое-нибудь задание, - предложил Слава. - Так многие к нам и попали... Выполнили его задание, написали статью...
   Девушка повернула голову и посмотрела на него.
   - Я уже просила его об этом, - равнодушно, без каких-либо эмоций ответила она.
   Слава вздохнул, Вика снова вернулась к созерцанию двери. "Ну и выдержка, - подумал мужчина, глядя на ее прямую спину. - И упорство..."
   Дверь резко распахнулась, и в редакцию влетел Руденской. Не здороваясь, он быстрым энергичным шагом пошел к своему кабинету, на ходу расстегивая дубленку. За ним тут же выстроился хвостик что-то говорящих журналистов. Руденской вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Хвостик натолкнулся на преграду и рассеялся, люди вернулись на свои места.
   Вика встала и сняла пальто. Слава подскочил и взял пальто из ее рук. Девушка обтянула пиджак, поправила волосы.
   - Может, попробуешь лучше после собрания? - произнес Слава, снова без уверенности в голосе.
   - А сколько оно займет?
   - Часа два...
   - Я не могу ждать так долго... - девушка покачала головой и взяла сумочку. - Да и после планерки он будет на взводе.
   Слава кивнул - здесь Вика была абсолютно права.
   - Тогда у тебя есть минут пятнадцать-двадцать.
   Не ответив, вика обошла его стол и быстрым шагом направилась к кабинету Руденского. Слава смотрел ей вслед.
  
   - Можно? - после аккуратного стука в двери показалась темноволосая женская голова. Петр Сергеевич нахмурился и уставился в бумаги, лежащие перед ним на столе.
   Вика вошла в кабинет и осторожно закрыла за собой дверь.
   - Здравствуйте, Петр Сергеевич, - почти зло произнесла она. С уважением, но и с вызовом тоже.
   - Здравствуйте, Вика, - сухо ответил Руденской, не поднимая глаз.
   - Я снова по поводу работы.
   Некоторое время редактор молчал, а Вика злилась еще больше.
   - По-моему, я уже говорил вам, что на данный момент вакансий у меня нет, - наконец произнес Руденской и на мгновение поднял на девушку огромные, усталые глаза.
   - Я не прошу о должности штатного журналиста. Я согласна на внештатную работу. В любых городах. На любые темы, - Вика говорила, отчетливо выговаривая каждое слово, не сводя глаз с немного отекшего, неприятного лица редактора.
   - Но почему вас интересует именно мой журнал? Сейчас столько периодики, - он развел руками, словно перед ним лежали кипы журналов и газет.
   - Потому что мне нравится этот журнал. Потому что я с первого курса мечтала в нем работать. Мне близка его тематика и проблемы, которые он поднимает.
   - Похвально... - ответил Руденской, в присущей ему скрытой иронии приподняв бровь. - Но чем я могу вам помочь?
   Вика чуть не задохнулась от злости, но смогла сдержать себя в руках. Этот разговор почти в точности, с мелкими отступлениями, повторялся уже десятый раз.
   - Возьмите меня на работу.
   - Я уже сказал вам и скажу опять, у меня вакансий нет, - бровь все так же висела в приподнятом состоянии.
   - Вы постоянно мне это твердите, - тихо, но четко сказала Вика. - Но и вы, и я знаем, что в журнал работники набираются независимо от наличия вакансий, а в зависимости от стиля работы и умения писать хорошие статьи.
   Вторая бровь присоединилась к первой.
   - Вы претендуете на эти характеристики?
   - Претендую, - Вика сделала шаг к столу редактора. - Дайте мне задание, позвольте показать, на что я способна. Тогда и решайте.
   - Задание... - Руденской усмехнулся.
   Вика молчала, с вызовом глядя ему в лицо.
   Редактор постучал пальцами по журналам, стопкой лежащим на краю стола, выбрал один, открыл. Вика молча ждала, пока он медленно переворачивал страницы.
   - Вы знакомы с нашей рубрикой "Мастера своего дела"?
   - Знакома.
   - Она посвящена людям, достигшим в своем деле совершенства... Об учителях, медиках, политиках... Примерно раз в месяц-два мы пишем об известных писателях. Читали?
   - Читала.
   - Так вот... Я могу вам предложить написать статью об очередном писателе. Согласны?
   - Согласна, - Вика вдруг вспыхнула, щеки запылали. Все-таки дал задание! У нее будет свое задание!
   - К примеру... - Петр Сергеевич некоторое время помолчал. - К примеру, об Андрее Владимировиче Берге. Справитесь?
   - Справлюсь! - у Вики горели глаза.
   - Но учтите, мне не нужна его биография и описания книг... Мне нужна живая статья: интервью, планы на будущее, секреты профессии... Поняли?
   - Да!
   - Даю вам две, максимум три недели. Удачи.
   - Спасибо! - Вика чуть ли не выбежала из его кабинета.
   Руденской еще некоторое время смотрел на закрывшуюся за девушкой дверь, затем вздохнул и покачал головой.
  
   Вика так быстро подлетела к столу, что Слава вздрогнул и поднял голову.
   - Есть! - глаза девушки сверкали, на лице была торжествующая улыбка.
   Слава невольно улыбнулся в ответ.
   - Принял?
   - Дал задание! - Вика подошла к вешалке, сняла пальто и стала его одевать.
   Слава следил за ее движениями, думая о том, что впервые видит ее такой веселой и энергичной. И это ей очень шло. Она и так была красивой девушкой, только чересчур серьезной. А теперь он не мог оторвать от нее глаз и не мог убрать с лица глупую широкую улыбку.
   - Что за задание?
   - Статья в рубрику "Мастера своего дела"! О писателе Андрее Владимировиче Берге. Боже, я даже не знаю такого... - девушка звонко рассмеялась. Ее руки ловко укладывали широкий шарф под воротником пальто.
   - Берг? - переспросил Слава. Его улыбка начала постепенно меркнуть.
   - Вы знаете такого? - Вика затянула в узел концы шарфа.
   - Знаю...
   - Расскажите мне о нем! Куда мне идти? С чего начинать? - она повернулась к Славе.
   Он молча смотрел на нее.
   - Что? - спросила она. - Что-то не так?..
   - Не так... - Слава вздохнул. - Потому что... Проблема в том... что Берг уже лет шесть ничего не пишет и ни с кем не контактирует... По-моему, его невозможно найти... Даже ходили слухи, что он сошел с ума...
   Вика плюхнулась на стул, на котором сидела пятнадцать минут назад. Ее брови собрались в жалобный треугольник, глаза с отчаянием смотрели на Славу. Не зная, что сказать, Слава снова вздохнул. Казалось, она вот-вот заплачет.
   - На планерку! - кто-то громко крикнул, перекрыв гул в помещении. Люди стали вставать, собирая со столов записи.
   - Что мне делать? - едва слышно прошептала девушка.
   Слава встал, медленно сгреб в кучу заметки о следующей статье.
   - Или писать, или не писать, - ответил он. Коснувшись ее плеча, он ушел, оставив ее в растерянности сидеть на стуле.
  
  
   2.
   Вика быстро шла по проспекту, полы ее пальто рывками отлетали от ног и возвращались обратно. Ее глаза смотрели вперед, но она вряд ли видела хоть что-либо перед собой. Она принимала решение.
   Писать или не писать? Конечно, писать! Но как? Он ни с кем не контактирует и сошел с ума... Вот козел! Руденской! Выбрал же задание! А она обрадовалась! Что появился шанс! Черт! Что же делать?
   Для начала, взять себя в руки. Это еще не самое плохое. Самое плохое было бы, если бы он ей снова отказал... Она просто должна выполнить это задание, и тогда он не сможет не принять ее. Она просто должна.
   Надо собрать данные об этом Берге. Может, все не так уж и страшно. Может, это все слухи. Ну, не дает человек интервью, ну и что? Нужен просто особый подход. И все получится. И не такое бывало.
   Вика перебежала дорогу и подошла к остановке. Почти сразу же пришел автобус, и девушка легко заскочила в открывшиеся двери.
  
   В библиотеке было тихо и безлюдно. Неудивительно - был понедельник.
   В читальном зале за столом выдачи сидела сонная библиотекарша и лениво обозревала зал поверх очков. Вика поздоровалась с ней и подошла к каталогу.
   Около двадцати минут потребовалось Вике, чтобы найти в каталоге и выписать несколько журналов со статьями, посвященными Бергу, и три его книги: "Человек из дома на углу", "Путь Веры", "Окно". К сожалению, ей выдали только "Окно", остальные книги были "на руках".
   В зале периодики она взяла журналы и уселась за стол. Достала блокнот и ручку и начала читать статьи.
   Первая статья, изданная в прошлом году, была обыкновенной биографией с фотографией автора в начале текста. Андрей Владимирович Берг был единственным сыном в семье школьной учительницы и строителя. Первый из их рода получил высшее лингвистическое образование, закончив институт с красным дипломом. Потом - работа в школе учителем русского языка и литературы. Через четыре года перешел на ставку корректора в журнал "Мелодия литературы", через год выпустил свою первую книгу "Человек из дома на углу". Уволился из журнала. Через два года была издана книга "Путь Веры", основанная на реальных событиях. Спустя еще год - "Окно". Последние шесть лет не пишет (по крайней мере, ничего не издает), живет в Калуге.
   Вика посмотрела на фото писателя. Приятное аккуратное лицо с тонкими, правильными чертами. Не мечтательное и не женственное, скорее простое лицо обыкновенного мужчины. Красивые глаза с отпечатком грусти и вдумчивого ума. Несколько морщинок, темные волосы.
   "Кто же вы, Андрей Владимирович Берг? Сумасшедший или просто странный чудак?" - Вика вздохнула. Ей не верилось, что этот человек на фотографии мог сойти с ума. Это было плюсом. Она отложила журнал в сторону и взяла следующий.
   Вторая статья, вышедшая три года назад, состояла из краткой биографической справки и двухстраничного интервью. Писатель рассуждал о современной литературе, рассказывал о проведении своего свободного времени (он любил бывать на природе), о своей первой любви (в десятом классе). В общем, ничего полезного.
   Следующая статья была выпущена сразу после выхода его книги "Путь Веры". Она была посвящена книге и женщине, ставшей ее главной героиней. За год до выхода книги произошло ужасное событие: женщина убила нескольких человек, а затем покончила с собой. Потом было выяснено, что убитыми были именно те люди, которые последними видели ее дочь, Веру, которая пропала за несколько дней до этого. Берг написал книгу об этом происшествии, придав событиям мистический оттенок. Автор статьи восхищался воображением писателя и смелостью, сделал несколько критических замечаний и в целом похвально оценил книгу.
   Остальные статьи практически не содержали ничего нового: интервью с теми же вопросами, биографические сведения, краткие описания книг и оценки литературного стиля. Оценки были разными, некоторые критиковали чрезмерную жестокость событий, некоторые хвалили за оригинальность, но все отмечали одно: поразительную реалистичность образов, которой может добиться редкий писатель.
   "Похоже, Андрей Владимирович как раз и есть тот самый редкий писатель, - подумала Вика, складывая газеты и журналы в стопку. - Как же его найти?"
  
   - Папа, привет... - Вика улыбнулась, услышав голос отца в телефонной трубке. Придя домой, она первым делом набрала его номер.
   - Привет, Викуся! - как всегда, он был на работе. - Как твои дела?
   - Хорошо, папа... Я сегодня снова была у Руденского... - Вика подошла к окну, отдернула штору, рассеянным взглядом осмотрела улицу внизу.
   - Вика, я давно предлагал тебе, чтобы с ним поговорил я. Все было бы намного проще. Мы давно с ним знакомы, еще с тех пор, когда я занимал должность зама областного Союза писателей. Он бы не смог мне отказать.
   - Папа, он дал мне задание, - устало сказала Вика, дождавшись, пока отец выговорит свою обыкновенную тираду, которую твердил ей последние два месяца.
   - О! Это уже какие-то новости... Что за задание?
   - Написать для рубрики "Мастера своего дела" о писателе Берге. Знаешь такого?
   - Ну, может слышал пару раз, но не читал... Поздравляю, Викуся! Когда будем отмечать твое зачисление в журнал?
   - Рано еще отмечать... Ты сможешь достать мне адрес этого Берга?
   - Постараюсь... Как его полностью?
   - Берг Андрей Владимирович.
   - Ты не знаешь, он в Союзе писателей не состоит?
   - Не знаю... - Вика вздохнула. - Скорее всего, нет... Я нигде не встречала ничего об этом.
   - Ладно... Будем искать. Я тебе позвоню, когда узнаю.
   - Спасибо, пап.
   Вика отключила сотовый телефон и села на диван. Оставалось только ждать. Она взяла в руки лежавшую рядом книгу с яркими крупными буквами "Окно" и начала читать.
  
   Вика приготовила тушеную капусту на обед, порезала дольками апельсин. Обедая, она продолжала читать - это было ее привычкой с детства, с которой даже не пытались бороться родители. Может, иногда и пытались, но безуспешно.
   Вика жила в небольшой однокомнатной квартирке на краю города. Квартиру ей подарил отец, когда она перевелась на третий курс института. Девушка тут же переехала в нее из шумного общежития и за последние три года полностью изменила ее содержимое, отчего квартира стала отражать характер хозяйки: минимум мебели, светлые стены с фотографиями родных, современный шкаф-библиотека с книгами, компьютер, чистота и куча мягких игрушек. Вика любила жить одна, в тишине и порядке, и, может быть, поэтому здесь еще ни разу не ночевал никто из мужчин, с которыми она встречалась за эти три года.
   Гости тоже бывали редко, потому что все родственники, даже родители, жили в других городах, а друзей у Вики было немного. Из-за этого целый ряд мягких тапочек в полке у входной двери выглядел, как прилавок в магазине: чисто и нетронуто. Впрочем, как и сервиз из толстеньких цветастых кружек на полке над кухонной раковиной.
   Отец позвонил спустя час, когда Вика перебралась вместе с книгой в зал и читала, укутав пледом ноги.
   - Вик? Записывай...
   Девушка записала адрес на приготовленный заранее кусочек бумаги: Калужская область, поселок Каменево, улица Холодова, дом четыре, квартира пятнадцать.
   - Спасибо, пап.
   - Не за что, ты же знаешь. Ты собираешься ехать туда?
   - Собираюсь.
   - Доча, но это же у черта на куличиках!
   - А что делать? Мне нужно написать статью...
   - Когда ты поедешь?
   - Или сегодня вечером, или завтра утром. Смотря как поезда ходят.
   - Сначала приезжай ко мне за финансовой помощью.
   - Пап, у меня еще не кончились деньги, спасибо. Я лучше на обратном пути заеду.
   - Ну смотри... Звони мне.
   - Обязательно.
   Вика собиралась уже положить трубку, но почувствовала, что отец медлит.
   - Как там мама? - наконец спросил он.
   - Нормально... Звонила мне вчера, они с Томкой собираются ехать отдыхать. У него как раз скоро каникулы.
   - Ясно... Передавай ей привет от меня.
   - Пап, почему бы тебе самому ей не позвонить? - предложила Вика.
   - В следующий раз... Ну ладно, не пропадай. Звони обязательно, когда в этот... в это Каменево приедешь. Хорошо?
   - Хорошо, пап.
   Вика отложила телефон в сторону и вздохнула. Ее родители развелись лет восемь или девять назад. Они тогда очень сильно ругались, обвиняли друг друга в настоящих и выдуманных грехах. Как обычно, страсть проходит, остается одна бытовуха...
   Через пару лет Мама вышла замуж, и у Вики появился братик Томка. Папа же встречался со многими женщинами, но, насколько Вика знала, так никем серьезно и не увлекся. Теперь родители лишь иногда встречались на общих сборах родственников - юбилеях, свадьбах, похоронах. Иногда ей казалось, когда, в шумной комнате, наполненной родственниками разной масти, они стояли по разным углам комнаты и молчали, пряча глаза и думая о своем, что они все еще любят друг друга и жалеют, что тогда, когда было тяжело, не смогли сохранить семью. Но она старалась не думать об этом. Чужие проблемы решить невозможно. Особенно, когда эти проблемы между твоими родителями. Эта истина далась ей большим трудом.
  
   К тому времени, как начало темнеть, Вика уже сложила все необходимое в сумку, полила цветы и подготовилась к отъезду. Она собиралась успеть на вечернюю электричку до Калуги, переночевать у подруги, а с утра уже добираться до Каменево.
   Подругу звали Лена, и когда-то очень давно (Вика с трудом могла вспомнить, когда именно) они учились в одном классе. Учились вместе несколько лет, сидели за одной партой и стали неплохими друзьями. Где-то в середине средней школы родители Лены, конечно, вместе с самой Леной, переехали в Калугу, и дружба прекратилась. Девочки писали друг другу письма с вкладышами из рисунков и коллажей, но этого было слишком мало, чтобы поддерживать отношения на расстоянии. Иногда Вике казалось, что она переписывается не с девчонкой-одноклассницей, а каким-то тайным другом, который мог все понять и во всем помочь. Конечно, это была неправда, но временами эта мысль помогала ей справиться с некоторыми проблемами. Например, с отчаянием, в которое Вика погружалась всякий раз, когда ее родители устраивали из семейной жизни поле боя. Или с чувством одиночества. В ответ она получала такой же письменный набор девичьих проблем, но и не в ответе было дело. А в этой самой возможности вылить свои переживания на бумагу, запечатать конверт и запихнуть его в узкую прорезь почтового ящика. Может быть, именно на этой взаимной нужде в письмах и продержалась их "дружба на расстоянии" почти десять лет.
   На втором курсе Лена приехала к Вике и они провели вместе чудесный день, полный нескончаемых разговоров и смеха. С тех пор они часто перезванивались по телефону.
   Лена вышла замуж, родила сына Темку и жила теперь в двухкомнатной квартире где-то недалеко от центра города. Может быть, наконец пришло время навестить подругу.
   Предупреждать о своем приезде Вика не стала: они говорили по телефону на прошлой неделе и с тех пор вряд ли что-нибудь изменилось - Лена сидела дома с годовалым Темкой, а муж Игорь работал. Тем более, такой сюрприз избавлял подругу от спешной уборки и закупки продуктов, то есть всех тех хлопот, которые обычно необходимы перед приездом гостей.
   Вика проверила, взяла ли адрес Лены, еще раз осмотрела комнаты, надела пальто и вышла из квартиры. "Путешествие начинается", - улыбнулась девушка и нажала кнопку лифта. Внезапно от этой мысли ей стало неприятно и тревожно на душе. Возможно, дело было всего лишь в ее нелюбви к переездам, с которой она с садистской настойчивостью боролась на протяжении пяти лет обучения в университете. А может, подала сигнал чертова интуиция, к которой стоило временами прислушиваться. Может быть, поездка пройдет не так удачно, как хотелось бы...
   Вика вошла в лифт. По крайней мере, она приложит все силы, чтобы вернуться с отличной статьей, и все получится. Должно получиться.
  
  
   3.
   Электричка была пустой и холодной, с заледенелыми стеклами грязных окон. Людей было мало и, видимо, поэтому топить ее не стали. "Интересная логика, - размышляла Вика, кутаясь в пальто и пряча руки в перчатках в рукава. - Когда много людей и экономически ненакладно топить поезд, получается невыносимая жара, потому что толпы людей сами надышат такое маленькое пространство за полчаса... Как было в последний раз, когда я ездила к отцу на праздники... было не протолкнуться... А когда людей мало и сами они согреть вагон не могут - топить убыточно..."
   Напротив нее сидел молодой парень и упорно старался обратить на себя ее внимание - кашлял и пялился ей в лицо. Вика упрямо смотрела в окно, лишь краем глаза разглядывая попутчика в тусклом свете вагона. Стильная одежда словно только из магазина, начищенная обувь с модными в последнее время острыми носами без малейшего пятнышка грязи, смазливое лицо. Похоже, парень решил развлечь себя приятной болтовней и, может быть, даже флиртом. Вика устало вздохнула. Ее мало привлекали мужчины, так дотошно следящие за своим внешним видом. Зная, сколько нужно времени женщинам, чтобы так выглядеть, можно подсчитать, что подобным мужчинам совершенно не остается времени на такие обыкновенные вещи, как банальный просмотр футбольного матча или выпуска новостей... Не то чтобы Вика любила футбол, просто гораздо приятнее говорить с людьми, которые хоть чем-то увлекаются в жизни, кроме самих себя...
   ...Например, то время, которое этот парень потратил на приведение обуви в превосходный вид (что обязательно должен был сделать после поездки в переполненном общественном транспорте), обычный бы мужчина с грязными ботинками, вычищенными один раз с утра, потратил бы на изучение вокзала или на прочтение газеты... или на пару стаканчиков дешевого вина, разные ведь нужды бывают...
   От путанных мыслей Вику отвлекло настойчивое покашливание. Не успев вовремя остановить себя, она подняла глаза на попутчика. Молодой парень тут же расплылся в "очаровательной" улыбке и устремил на нее "сногсшибающий" взгляд.
   - Добрый вечер, - произнес он мягким голосом. Вика не стала отводить глаз. - Холодно здесь, просто ужас... - парень поежился, показывая, как ему холодно. Вика продолжала смотреть на него. Парень помолчал, срочно подыскивая в голове следующую фразу, а улыбка на лице стала недоуменной. - Вы, наверно, жутко замерзли? - Вика не ответила, позволяя себе все так же равнодушно смотреть ему в глаза. Парень перестал улыбаться и стал выглядеть почти обиженно. - Ну и мороз, правда? - последняя попытка. Несколько секунд молчаливого контакта двух пар глаз: с одной стороны недоуменных, с другой - равнодушных и холодных. Парень первым опустил глаза, лицо искривила презрительная усмешка. Вика еще некоторое время смотрела на его красивое лицо, затем снова вернулась к окну.
   Теперь парень не кашлял, а всем своим видом старался выразить презрение и насмешку. Девушка не обращала на это внимания, и через некоторое время попутчик оставил ее в покое.
   ...Насколько разные люди бывают!.. Вот этому ничего не надо, кроме подтверждения собственной неотразимости, а другой бы завел разговор о политике, стараясь хотя бы на случайную собеседницу в электричке произвести впечатление умного человека... И у каждого своя иерархия потребностей, у каждого свой "пунктик", который стоит во главе всего поведения...
   Ну почему в детстве кажется, что все одинаковые? И ведь были все одинаковые... Мечтали, чтобы купили новую игрушку, чтобы разрешили сходить за четырнадцатый дом на горку без бабушки, чтобы родители не ссорились, а старший брат перестал издеваться, чтобы не было войны и чтобы дети в Африке перестали голодать, чтобы Мария Ивановна не проверяла домашнюю работу, а сосед по парте дал списать контрольную по математике... У всех были одни мечты и почти похожие мысли... А потом дети взрослеют, и словно расходятся по своей дорожке, у каждого появляется своя характерная черта, свой "пунктик"... Например, кто-то не может жить без новой кофточки или косметики, кто-то вытирает сопли ребенку и страдает за первый зуб, кто-то получает три высших образования и обожает делать заумные доклады на конференциях... Каждый находит свой смысл жизни, но почему эти смыслы такие разные? Ведь, кажется, в детстве все были такие одинаковые...
   ...А какой у нее смысл? Какой у нее "пунктик"?.. Какой она кажется со стороны другим людям?.. Вот даже этому франту? Наверно, жутко занудной, серьезной, скучной, может, ненормальной?
   "Франт" вдруг встал и пошел по проходу вагона. Заметив, как он подсел к двум девушкам недалеко от выхода, Вика усмехнулась. Может быть, хоть на этот раз он удовлетворит свою потребность... Девушка открыла сумку и достала книгу.
  
   Калуга встретила ее мелким снегом и ветром. Площадь у вокзала была пустой, кучка людей из электрички тут же рассеялась и исчезла.
   Щурясь, девушка с трудом разглядела две машины-такси недалеко от остановки.
   - В ближайший ночной магазин, - сказала Вика, когда села в машину. Водитель кивнул и завел машину. - В тот, в котором есть торты, - уточнила Вика. Водитель снова кивнул.
   - В гости? - чуть позже поинтересовался он. Это был немолодой мужчина, грузный и начавший лысеть.
   - Да, к подруге. Вы подождете меня, пока я куплю торт?
   - Подожду... Давно не виделись с подругой?
   - Года три...
   - Тогда вы тортом не обойдетесь, - водитель улыбнулся, Вика кивнула. Она действительно собиралась купить не только торт.
  
   Минут через двадцать он высадил ее около дома Лены, помог вынести сумки и коробку с тортом. Вика поблагодарила его, подхватила сумки и побрела к подъезду. Оставалось надеяться, что ее появление будет не слишком ужасным сюрпризом.
   Дверь открыла Лена. Вика не сразу узнала подругу: у нее было сонное лицо, непривычная короткая стрижка и огромный, явно мужев, халат.
   - Здравствуйте, - чуть помешкав, робко произнесла она.
   - Здравствуйте, - ворчливо ответила Лена и вдруг вскрикнула: - Вика! Боже! Это ты?
   - Я, - Вика заулыбалась. И тут же на нее обрушился целый поток подружкиной радости. Лена смеялась, охала, что-то изумленно щебетала, позволяя гостье пройти, принимая сумки и снимая с нее пальто и даже сапоги. Вика только улыбалась, даже и не пытаясь ответить на сбивчивые вопросы и восклицания.
   - Ой, что это я раскричалась, Темка ведь спит, - остановила себя Лена.
   - Вот, твое любимое птичье молоко, - Вика вручила подруге коробку с тортом.
   - Боже, ну почему ты не предупредила?.. Вот так, внезапно приехала, а у меня... Как ты добралась? Надолго?.. Ну ты даешь!
   Вика смеялась, глядя на взволнованную подругу.
   Лена проводила ее на кухню, поставила чайник, стала что-то доставать из холодильника, нарезать, открывать, не переставая при этом "щебетать". Вике казалось, что Лена делает одновременно несколько дел и говорит сразу о нескольких вещах. Она слабо протестовала против появления на столе очередного блюда и, когда подруга отворачивалась, складывала обратно все по банкам, прятала в холодильник. Слушала сбивчивые рассказы о муже Игоре (он был на работе в ночную смену) и Темке (у него появилось странное непонятное слово "ыпа", которым он называл всех подряд), наблюдала за подругой и улыбалась. У нее почему-то возникло чувство усталости и приятной расслабленности, щеки пылали, а глаза стали закрываться сами собой.
   - Почему ты не предупредила, что приезжаешь? - Лена поставила перед Викой чашку с только что заваренным чаем и баночку с медом. - Ложи мед, а то сейчас грипп бродит...
   - Решила сделать сюрприз, - Вика послушно положила в чай ложечку меда.
   - Да, сюрприз получился, - Лена рассмеялась. - Пей чай, ешь все, что захочешь.
   Есть Вике не хотелось, но она взяла маленький бутерброд с тарелки с десятком таких же, чтобы не обижать хозяйку. А Лена не умолкала ни на секунду - было такое ощущение, что она не видела людей как минимум год и столько же ни с кем не общалась. "А ведь так оно и было, - подумала Вика, - с тех пор, как родился ребенок, у нее ни на что другое просто нет времени... Не представляю, чтобы когда-нибудь я пошла на такое..."
   За ближайший час Вика узнала, что значит иметь годовалого ребенка в подробностях и с красочными описаниями. Она и не пыталась остановить подругу. Не то что бы ей было очень интересно, просто перед ней разворачивали совершенно чужой и непривычный мир, полный подгузников, первых зубов и первых слов, завязочек на шкафчики (чтобы ребенок их не мог открыть), детского питания и детских проделок. Было так необычно видеть старую знакомую в роли хлопотливой мамочки. Вика помнила Лену как всегда ухоженную, красивую девушку, увлекающуюся медициной и комнатными цветами, несколько щепетильную и брезгливую, разборчивую в знакомствах и в общении с другими людьми. Теперь от прежней Лены осталась только внешность. Во всем остальном это был совершенно другой человек. "Неужели материнство так меняет, - размышляла Вика, наблюдая за подругой, - она словно забыла себя, как некоторые люди забывают детство, забыла, чем увлекалась и о чем мечтала, чего хотела достичь и что увидеть... Теперь важен только ребенок... Наверно, так и должно быть, так правильно... Но это как-то... нечестно, что ли..."
   Изредка Вика спрашивала об Игоре, но, судя по скудным ответам Лены, маленький Тема оттеснил любимого мужа на второй план.
   - Ну, каким ветром тебя к нам занесло? - спросила Лена, наливая, наверно, уже четвертую кружку чая гостье.
   - Да так... по работе, проездом...
   - Ты куда-то устроилась на работу? Куда?
   Вика вздохнула. Устроилась? Это еще даже не вопрос...
   Она редко делилась с кем-либо своими проблемами. Может, потому что была скрытной, может, потому что разговоры о себе не входили в круг ее привычек. Но сейчас ей почему-то захотелось рассказать о причинах своего приезда.
   - Мне дали задание... написать об одном человеке... писателе... Берге Андрее Владимировиче. Слышала о таком?
   - Нет, - Лена покачала головой. - Он живет здесь, в Калуге?
   - Нет, в области, поселок Каменево... Не знаешь, это далеко?
   - Не очень, в километрах тридцати от города... Когда ты к нему собираешься?
   - Завтра.
   - Завтра?! - возмущенно воскликнула Лена. - Я тебя никуда не отпущу, подождет твой писатель!
   Вика улыбнулась детской реакции подруги.
   - Мне нужно ехать завтра, я погощу подольше в следующий раз. Тебе и без меня забот...
   - Да какие заботы! - Лена разочарованно взмахнула рукой. - А может, все-таки задержишься? Ну хоть на денек!
   Вика покачала головой.
   - Ну вот... А ты точно знаешь, что он там сейчас живет?
   - Вроде бы...
   - А то обидно будет, если приедешь, а он в отъезде... Ну тогда ты точно погостишь у нас, хорошо? - с надеждой спросила Лена.
   - Самое обидное будет не это... - Вика вздохнула.
   - А что?
   - ...если я не смогу взять у него интервью...
   - Если он будет дома, то почему ты не сможешь?
   - Потому что он может не захотеть его дать... - увидев удивленные глаза подруги, Вика добавила: - Мне сказали, что ходили слухи, будто он сошел с ума...
   - Ого! Ну тогда позвонишь и скажешь редактору или кто у вас там главный, что писатель интервью не дает, и останешься у меня на пару дней? Хорошо?
   - Нет, не хорошо, - Вика снова вздохнула. - Если я не напишу статью, меня не примут на работу. Это мое вступительное задание.
   - А зачем они дают такие задания? Если известно, что он может быть слегка "того"?
   - Затем, чтобы не брать меня на работу, - Вика невесело усмехнулась.
   - Блин... А зачем тогда тебе устраиваться в это место, если там такое начальство?
   - Потому что хочется... - Вика помолчала. Говорить о Руденском у нее не было настроения. - Да ладно, может, все это только слухи... Как с твоей работой? Ты в декретном?
   - Да, поликлиника от меня отдыхает, - Лена рассмеялась. - Но ненадолго.
   Вика улыбнулась в ответ.
   Она слушала, как Лена рассказывала о своей поликлинике, что-то отвечала и спрашивала, но мысли ее были о задании и о том, что ее ждет в поселке Каменево.
  
  
   4.
   Утром Вика проснулась около семи от громкого детского плача в соседней комнате. Оделась, вышла и наконец познакомилась с серьезным годовалым карапузом по имени Артем. Спустя час вернулся Игорь с ночной смены, и дом наполнился шумом, писком и разговорами.
   После восьми Лена позвонила в справочную автовокзала и узнала, что автобус на Каменево идет в десять и в час. Потом долго уговаривала Вику поехать на более позднем автобусе, на что та не согласилась.
   Вика плохо спала эту ночь, и ей было трудно скрыть свою обеспокоенность предстоящим путешествием. Если бы она осталась еще ненадолго, то все это время провела бы как на иголках и только испортила бы Лене и Игорю настроение. К ней вернулось вчерашнее плохое предчувствие, и лучше было бы уехать как можно скорее. Она отказалась от предложения хозяев проводить ее и добралась до автовокзала на такси.
   Лишь сев в автобус, она почувствовала себя немного легче: она в пути, а значит, скоро все выяснится.
  
   Поселок Каменево оказался небольшим, грязным, безлюдным и слегка неприятным. Около двадцати пятиэтажных кирпичных домов, россыпь стареньких деревянных развалюх по окраинам и два магазина. Может быть, еще школа и какой-нибудь клуб, затерянные среди домов.
   Поселок был вытянут вдоль узенькой речки, такой же грязной и заброшенной. Это место было бы красивее летом, с зарослями цветов в огородах и шикарной тенистой аллеей в центре поселка. Но сейчас, когда мороз превратил грязь на дорогах в серый лед и сковал деревья в мертвых скрюченных позах, улицы казались безжизненными и пустыми. Даже зловещими, добавила бы Вика. Но, может быть, виной такого впечатления было ее глупое предчувствие, с которым она никак не могла справиться. А может, поселок казался неприглядным из-за отсутствия снега. В такую погоду любой город покажется неприятным, даже самый красивый...
   Из автобуса вместе с ней вышли несколько человек, они все тут же заспешили по своим делам, автобус уехал, а Вика так и осталась стоять на маленькой площади возле маленького вокзала, больше похожего на крытую автобусную остановку.
   Сначала ей нужно было переписать расписание обратных автобусов. Что она и сделала. Затем, позволив себе немного осмотреться, медленно побрела по улице.
   Улица Холодова, дом четыре... Ей не нужно было смотреть в записи, чтобы вспомнить адрес. Всю дорогу сюда он, словно детская считалка, крутился в ее голове. Поселок КАменево, улица ХОлодова, дом четыре... Даже немного похоже на стихи...
   Метров через сто улица вывернула на центральную аллею с массивными деревьями по бокам. Между деревьями на остатках снега играли дети, недалеко от них прохаживалась пожилая женщина, наверно, бабушка одного из ребят. Вика решила обратиться с расспросами к ней.
   - Приезжая? - стрельнула бабуся цепким взглядом.
   - Да, в гости...
   - Холодова, четыре, говоришь... - она медленно развернулась и махнула рукой. - Пойдешь до конца парка, там сразу направо, там и будет Холодова... Иди до последней пятиэтажки, это и будет твоя, четвертая...
   - Спасибо.
   Вика пошла по аллее, чувствуя цепкий бабушкин взгляд у себя на спине. "Гадает, откуда я и к кому приехала... Любопытный народ! Вот кому надо быть журналистами..."
   Вика дошла до конца аллеи и, как посоветовала женщина, свернула направо. Начались пятиэтажные дома, прямоугольниками стоящими вокруг больших дворов. Вика пошла через дворы.
   Дома были старыми, надписи с номерами на них стерлись и на некоторых вовсе отсутствовали. Кое-где играли дети, изредка попадались прохожие, поселок словно спал. Или это только так ей казалось после большого и суетливого города?
   Войдя в последний двор, Вика направилась к одной из пятиэтажек, надеясь, что именно ее бабуся имела ввиду. На скамейке около одного из подъездов сидел и курил небритый мужчина, одетый в старую вылинявшую телогрейку. Чуть помешкав, Вика обратилась к нему:
   - Вы не подскажете, это четвертый дом?
   Мужчина молчал и курил, равнодушно глядя на нее, и Вика решила повторить вопрос:
   - Вы не подскажете, это улица Холодова, дом четыре?
   Мужчина снова не ответил, лишь неторопливым движением опустил руку с сигаретой вниз и стряхнул под ноги пепел.
   Вика изумленно покачала головой и пошла прочь.
   - Четвертый, какой же еще? - услышала она вслед хриплый голос. Оборачиваться она не стала.
   Вика вошла в крайний подъезд и подошла к первой попавшейся двери.
   - Номер один, - негромко произнесла девушка. - Значит, подъездом я не ошиблась.
   Она стала подниматься по лестнице. По ее подсчетам, пятнадцатая квартира должна была находиться на четвертом этаже. Так и оказалось.
   Дверь с деревянными цифрами "15" была обита черным, в некоторых местах потрескавшимся кожзаменителем. Вика нажала на звонок. Тишина. Вика нажала снова. То ли звонок был таким тихим, то ли дверь такой толстой, но Вика не слышала никакого сигнала оттуда, похожего на дверной звонок. Она снова нажала на кнопку, на этот раз сильнее и дольше. Результат был тот же самый.
   Внезапно Вика услышала какой-то шум с той стороны двери, словно кто-то прошел по коридору мимо, шаркая тапками.
   - Андрей Владимирович! - громко, наверно, слишком громко для этой тишины, произнесла Вика. - Откройте!
   Она подождала немного и снова попыталась нажать на звонок - ничего.
   - Ты стукай, детка, стукай, - раздалось откуда-то справа. Вика обернулась.
   Из приоткрытой двери справа выглядывала маленькая старушка.
   - Ты стукай, у него звонок не работает, - сказала старушка.
   - Спасибо, - произнесла Вика и негромко постучала по дверному косяку. Подождала немного, затем постучала громче. Соседка в это время наблюдала за ней.
   Вика начала терять терпение. Набравшись смелости, она постучала в обитую дверь кулаком.
   - Он, правда, никому не открывает, - донеслось справа.
   Вика застыла в изумлении. Поборов желание задать вопрос из разряда "Так зачем же вы...", она повернулась к соседке и спросила:
   - Совсем никому?..
   - Совсем.
   Нехорошее предчувствие разрослось до настоящего ощущения, что случилось или вот-вот случится то самое, чего она так боялась: писатель окажется сумасшедшим. Она стояла и смотрела на бабку, не в состоянии поверить происходящему.
   - А вы не знаете, он вообще дома?..
   - Не знаю, детка, - старушка пожала плечами.
   - Ясно, - произнесла девушка и снова повернулась к двери. Постучала. Но внутри пятнадцатой квартиры была тишина. Вика решила, что тот шаркающий звук ей показался. Было бы лучше, чтобы показался. Иначе, если он дома и не открывает... Черт, что она будет делать?..
   Стоило немного расспросить соседку. Она сняла сумку с плеча, поставила ее на пол и сделала пару шагов по направлению к приоткрытой двери.
   - А вы не знаете, где он бывает? Может, я где-нибудь могу его поискать?
   - Да нигде он не бывает! - старушка махнула рукой. - А ты кем ему будешь?
   Вика ждала этого вопроса, поэтому заранее продумала, что скажет в ответ.
   - Я его знакомая... Вот, решила навестить его, - девушка улыбнулась. - Только достучаться не могу... Может, его все-таки нет дома?
   - Дома он... - старушка утвердительно кивнула, хотя только что утверждала, что не знает. - Где ж ему еще быть? Он никуда не ходит, все время дома сидит...
   - Совсем никуда не ходит? - удивленно переспросила Вика.
   - Ну бывает, мусор вынесет... или в магазин сбегает...
   - И все?..
   - Ну да... Может, разок в неделю и выходит, может, реже...
   Разок в неделю?.. Она не верила своим ушам. Неужели все-таки слухи о его ненормальности - правда?
   Вика вздохнула.
   - Так ты приезжая, что ли?
   Она кивнула.
   - Откуда далеко?
   - Из Калуги, - соврала Вика. - А вы не знаете, здесь где-нибудь можно остановиться?
   - Остановиться? Пожить, что ли? - Вика кивнула. - Не знаю... Может, кто комнаты сдает...
   - А гостиницы тут нет? - спросила девушка и тут же осеклась, увидев выражение лица старушки. Глупый вопрос. Она помолчала. - А вы не знаете, кто может комнаты сдавать?
   - Не знаю, - старушка покачала головой. - Хотя, вот, недавно Марья Никитишна сдавала... И Бронька говаривал... хотя он пьяница еще тот...
   - Спасибо... - Вика снова подошла к двери с цифрами "15" и уже занесла руку, чтобы постучать, но остановилась. Что толку стучать, если все равно он никому не открывает?.. Что же ей делать?
   Она подняла сумку и пошла к лестнице. На секунду замешкавшись (решая, стоит ли попрощаться со старушкой), стала спускаться вниз.
   Выйдя на улицу, она села на сомнительного вида лавочку возле подъезда, поставив сумку рядом с собой. Курящий мужчина исчез, и двор теперь пустовал. В центре двора была небольшая песочница с горой песка, пара старых качелей и турники. Но несмотря даже на такое обилие детского дворового оборудования, детей не было.
   Вика вздохнула. Что ей теперь делать? Искать комнату? Или караулить писателя под дверью? Есть ли смысл и в том, и в другом? Боже, какая глупая ситуация!
   Он сидит дома, никого не пускает и выходит раз в неделю или реже. Вот и вся информация. Достаточно для статьи? Более чем... Черт бы побрал этого Руденского с его заданием!..
   Вика достала из кармана расписание автобусов. Ближайший уходил в два часа дня, последний - в полдевятого. Она посмотрела на часы: одиннадцать двадцать три. Что ж, у нее примерно девять часов, чтобы хоть что-то узнать и решить.
   Итак... Если сегодня она с ним не поговорит, есть ли смысл оставаться дольше? Две недели караулить под дверью? Нет, как бы ей не хотелось выполнить это задание, следует признать, что в этом мало смысла. Значит, если сегодня она каким-то чудом с ним не увидится, нужно уезжать обратно. Вернуться домой и сказать Руденскому, что здесь она малокомпетентна...
   Ну серьезно, что она может сделать? Взломать дверь? Вызвать милицию? На каком основании? Что ей нужно взять у Берга интервью?..
   Все, что она может - это попытаться с ним поговорить, если он выйдет. Если сегодня как раз один из тех чудесных дней, когда сумасшедший писатель выносит мусор...
   Вика усмехнулась и спрятала руки в рукава. Она начинала замерзать. Солнца не было видно за мутными серыми облаками, и по пустому двору гулял резкий ветер.
   Черт, что за дыра? Ни людей, ни даже машин у подъездов...
   Может, ей стоит вернуться и попытаться постучать еще? Есть маленькая доля вероятности, что если стучать достаточно громко и долго, то писатель, наконец, обратит на нее внимание. Только, правда, это еще не значит, что он откроет ей дверь... Она поднялась и подхватила сумку.
   Повторный подъем на четвертый этаж немного согрел ее. Дверь соседки была закрыта, но Вика нисколько не сомневалась, что, услышав шум, та снова выглянет.
   Вика громко и решительно забарабанила косточками пальцев по косяку двери. Получившийся звук должен был быть хорошо слышен там, внутри, в квартире писателя. Подождав несколько секунд, Вика постучала снова.
   Дверь справа открылась и в ней снова появилась соседка. Вика улыбнулась ей и постучала еще. Затем еще. Старушка с любопытством наблюдала за ее попытками привлечь внимание писателя.
   У Вики разболелись костяшки пальцев, и она стала тереть их о пальто.
   - А вы не знаете, к нему кто-нибудь ходит? Может, я с кем-то могу поговорить?
   - Никто к нему не ходит, - уверенно заявила старушка.
   - И давно он так живет? - устало спросила Вика.
   - Давненько. Года два, поди уж... - старушка отвечала на вопросы с видимым удовольствием, с каким обычно пожилые люди общаются в транспорте или очередях. Наверно, как и многие, устала от одиночества.
   - А давно он выходил последний раз?
   - Не знаю, детка, я ж за ним не слежу, - покачала головой бабуся. "Странно, у меня сложилось обратное впечатление", - усмехнулась про себя Вика. - Давно я его не видала...
   Внезапно Вика услышала тот самых звук, похожий на шарканье тапок, и едва слышное бормотание. Вика прижалась к двери ухом. Эти шорохи ей не показались: в квартире действительно кто-то находился.
   Вика почувствовала, как сильно у нее бьется сердце. Значит, он там, внутри, он живой и он только что прошел по коридору.
   - Андрей Владимирович! Откройте дверь! Мне нужно с вами поговорить! - закричала она и насколько могла громко она забарабанила по косяку. - Андрей Владимирович!
   Вика прислушалась. Тишина. Она постучала снова.
   - Андрей Владимирович!
   Она стучала и звала его на протяжении нескольких минут, но никакого шума с той стороны больше не было. Устав, она повернулась к соседке. Та все так же стояла в приоткрытой двери и смотрела на нее. Вика вздохнула. Она уже и не знала, что бы еще такое спросить у старушки.
   - Я подожду на лестнице, может, он все-таки выйдет, - наконец произнесла она.
   От соседки не поступило никакой реакции, и Вика подхватила сумку и спустилась на полэтажа вниз, к окну. Поставила сумку на пол и встала у окна.
   Он в квартире, теперь Вика в этом не сомневалась. И есть маленький шанс, что он выйдет. Стоило подождать.
  
  
   5.
   День тянулся медленно. Вика сидела на своей сумке возле пыльной батареи и читала "Окно". Иногда она вставала, чтобы размяться и хоть немного согреться, наблюдала за пустынным двором.
   После двух во дворе появились несколько ребят лет десяти, они посидели на одной из лавок и куда-то ушли. Редко появлялись взрослые люди, в основном женщины. Поселок, похоже, был на грани вымирания.
   Один раз мимо нее по лестнице на пятый этаж прошла девушка, удивленно на нее взглянув.
   Около трех Вика услышала звук открывающейся двери - пришла бабуся и принесла ей две сушки. Вика с благодарностью приняла их и только тут вспомнила, что, кроме завтрака у Лены, ничего не ела.
   Вика расспросила у женщины, где находится ближайший магазин, но так и не решилась покинуть свой пост. Старушка постояла вместе с ней какое-то время и удалилась назад к себе в квартиру.
   Вика снова погрузилась в чтение. Книга нравилась ей. Ей нравился сам стиль письма - четкий, краткий, без лишних описаний и отступлений. Но вместе с тем разворачивавшиеся события были настолько реалистичны, что мало походили на вымысел. Автор обладал редким даром - отыскать в образе или описании ту черту, ту мелочь, которая завершала этот самый образ и делала его живым и настоящим. Вика прочла огромное количество книг, но до сих пор не встречала в художественной литературе подобного стиля. Писатель словно видел все своими глазами и точно представлял, как это нужно нарисовать словами. И он рисовал.
   Главным героем книги был молодой мужчина, который после некоторых загадочных событий (смысл которых, по всей видимости, автор объяснит к концу книги), стал обладать необычными способностями. К тому месту, до которого дочитала Вика, эти способности заключались в том, что люди, прикасающиеся к нему, чувствовали тревогу и страх. Его начали избегать. От него ушла его девушка после довольно странной попытки заняться любовью: девушка словно боролась с ним, кричала, поцарапала и, отпихнув, с рыданиями скрылась в ванной. Затем оделась и, не позволив ему подойти к ней или хотя бы поговорить, уехала посреди ночи к родителям.
  
   Вика так увлеклась чтением, что не сразу услышала звук открываемой двери. Только когда прямо над ней раздались шаги, Вика испуганно вздрогнула и подняла голову. Это была соседка.
   - Детка, пойдем ко мне, чайку выпьем, - предложила старушка.
   Девушка c удивлением отметила, что начало темнеть.
   - Спасибо большое, - Вика благодарно улыбнулась, - Но я боюсь проворонить Андрея Владимировича. Может, попозже?.. Вы не обидитесь?
   - Ну как знаешь... - соседка пожала плечами и ушла.
   Вика почувствовала сожаление, что отказала ей. Но упустить писателя из-за кружки чая она не могла.
   Вика посмотрела на часы: полпятого. Ей хотелось есть, тело затекло и порядочно замерзло. Нужно было соглашаться на чай... Она вздохнула и закрыла книгу. Для чтения уже было слишком темно.
   Она встала, положила книгу на сумку и подошла к окну. Как ни странно, вместе с сумерками в поселке появились люди. Во дворе стояло несколько машин, несколько человек спешили по своим делам, в окнах домов кое-где зажегся свет. Теперь двор не казался Вике таким безжизненным и покинутым.
   Интересно, как они тут живут? В такой глуши... Или может это ей, живущей в крупном городе, такой поселок кажется глушью?.. Ведь живут же как-то люди в вымирающих деревнях с тремя домами... Но все равно, чем они занимаются? Смотрят телевизор?.. Ходят друг другу в гости?.. Пьют?..
   Она внезапно почувствовала себя неудобно за такие мысли - слишком смахивало на высокомерие. Наверняка, жизнь в так называемом "крупном городе" ничем не отличалась от жизни людей здесь. Те же заботы: как заработать, как прожить и чем накормить семью... Просто здесь все это было как-то медленнее... тише, что ли...
   Вика услышала едва слышный звук открывающейся двери. Наверно, опять та старушка с соседней квартиры. Ну, теперь она точно согласится на чай!..
   Но шаги по ступенькам были слишком легкие и торопливые для пожилой женщины. Вика обернулась. Мимо нее быстро прошел невысокий сгорбленный мужчина в старом заношенном пальто и черной шапочке, кажется, одетой навыворот. Вика некоторое время смотрела ему вслед, не в силах сделать хоть малейшее движение.
   Берг?!
   Не может быть!..
   Она наконец вздрогнула, схватила сумку и кинулась вниз по лестнице.
   Догнала она мужчину уже на улице. Он шел быстро, спрятав руки в карманы и неотрывно глядя в землю перед собой.
   - Андрей Владимирович! - запыхавшись, сбивчиво заговорила Вика, пытаясь приноровиться к его стремительному шагу. - Мне нужно с вами поговорить...
   Берг молчал и смотрел перед собой. Он наискосок пересекал двор, Вика бежала следом.
   - Андрей Владимирович! Я понимаю, что вы, может быть, сейчас ни с кем не хотите разговаривать... Но мне очень нужно с вами поговорить! - его брови сжались в уголок. Или они и были такими? - Мне очень нужно написать о вас статью, обсудите со мной всего лишь пару вопросов, и я от вас отстану! Андрей Владимирович!
   Берг не отвечал. Его губы едва заметно шевелились. Пытаясь справиться с дыханием, девушка на ходу разглядывала его лицо. Он был небрит и выглядел просто ужасно. Круги под глазами, глубокие морщины, втянувшиеся щеки и пустой, затравленный взгляд. Боже, что с ним случилось? Он даже отдаленно не напоминал самого себя с фотографий в журналах. Неужели он действительно сошел с ума? Вику охватило ледяное отчаяние. Она до сих пор надеялась, что все как-нибудь разрешится, и теперь страх тяжело навалился на нее.
   - Андрей Владимирович! - воскликнула она почти с мольбой. - Пожалуйста, поговорите со мной... Мне очень нужна эта статья, я очень долго добивалась этого шанса... Андрей Владимирович!
   Но Берг, если и слышал ее, никак не показывал этого. Похоже, он даже не замечал, что она идет рядом с ним.
   Берг завернул за угол и вошел в дверь продуктового магазина. Вика посмотрела по сторонам, стараясь запомнить, с какой стороны они пришли, и вошла следом.
   Магазин был маленького размера, с одной кассой и одним продавцом. В пустом пространстве около входной двери могли едва поместиться несколько человек. Оставшееся место было заставлено холодильниками с мороженым и витринами с колбасными и молочными изделиями. Кроме них, в магазине была женщина, выбиравшая крупы, и продавщица - полная женщина лет тридцати с приятной внешностью.
   Берг подошел к кассе и негромко сказал, не глядя на продавщицу:
   - Здравствуйте, Таня... По килограмму риса и пшена, булку черного, пять пакетиков супов быстрого приготовления... в целлофановой упаковке... Два пакета молока, банку тушенки, - одновременно он доставал деньги из старенького потрепанного кошелька.
   Женщина за прилавком кивнула и стала собирать на прилавок заказанные писателем продукты. Берг выложил деньги на весы и достал из кармана плаща сумку.
   Вика с удивлением следила за тем, как он складывал покупки. Его худое вытянутое лицо было сосредоточено, брови по-прежнему нахмурены, но его движения были осмыслены и точны.
   Продавщица дала сдачу, и Берг тут же пошел к выходу. Вика последовала за ним.
   - Андрей Владимирович! Зачем вы ведете себя так? - спросила она, выйдя из магазина, и осеклась: писатель стоял у урны, расположенной у входа в магазин, и срывал этикетки с покупок - с банки тушенки, с пакетов круп. Он сдирал куски бумаги и наклеек и кидал в урну с таким видом, словно испытывал отвращение к ним.
   - Что вы делаете? - пораженная, спросила Вика.
   Не обращая на нее внимания, он закончил свое занятие, два раза проверил содержимое сумки, поворачивая покупки разными сторонами, затем быстрым шагом пошел в сторону дома. Вика побежала за ним.
   - Андрей Владимирович! Вы же видите и слышите меня! Ответьте мне!
   Но писатель не отвечал. Вика заметила, что он начал что-то бормотать.
   - Вы же говорили с продавщицей! Поговорите со мной, пожалуйста! Это не займет много времени...
   Он продолжал молчать. Вика бежала следом, не зная, что еще ему сказать и как заставить его обратить на нее внимание.
   За углом показалась пятиэтажка Берга. Черт, он сейчас запрется в своей квартире, а она так ничего и не добилась!.. Ну а что тут еще можно сделать? Закричать?.. Вика едва поборола в себе отчаянное желание закричать от бессилия прямо посреди улицы. Что же ей делать?..
   Писатель заскочил в подъезд и стал быстро подниматься по ступенькам. Тяжело дыша, Вика бежала следом.
   - Андрей... Владимирович!.. Пожалуйста... поговорите... со мной... Андрей Владимирович!..
   Подъем на четвертый этаж не занял много времени, и буквально через минуту Берг скрылся в своей квартире, захлопнув дверь перед носом у девушки. Она поставила сумку на пол и так осталась стоять, в темноте, глядя на дверь.
   Черт!!! Вика застонала. Ну почему все именно так?.. Так плохо!
   В тишине лестничного пролета было слышно лишь ее громкое дыхание. И никаких звуков из квартиры. Ну, может, лишь едва слышные торопливые шаги по коридору...
   Что же он бормотал, пока она старалась с ним заговорить?.. Что-то постоянно бормотал, как люди твердят скороговорку или считалку, когда буквы сливаются друг с другом и уже невозможно ясно различить слова.
   Кажется, в этой считалке было всего два слова...
   - Тебя нет, тебя нет, тебя нет... - прошептала Вика и застыла: ее догадка оказалась верна, именно эти слова повторял писатель.
   Боже, что же такое творится в его голове?..
   В тишине и темноте что-то оглушительно громко заверещало, Вика вздрогнула. Она не сразу поняла, что это был ее сотовый. Стараясь унять сильно застучавшее сердце, она отошла от двери на несколько шагов и достала телефон.
   - Алло...
   - Вика?.. - в трубке раздался голос отца. - Ты где? Ты уже на месте?..
   - Да, я уже на месте, - она старалась отвечать тихо.
   - А почему не позвонила? Ты же обещала!
   - Я собиралась, но ты меня опередил...
   - Ну как там писатель? Говорила уже с ним?
   Вика помолчала, обдумывая ответ.
   - Нет, папа, я его еще не нашла, - наконец ответила она.
   - Ну как будут новости, звони, хорошо?
   - Хорошо...
   - А так - все в порядке?
   - Да, все в порядке, я позвоню тебе завтра, - Вика попрощалась с отцом и спрятала телефон.
   Все в порядке?.. Да, лучше не бывает... Если бы она рассказала все отцу, то он тут же велел бы ей возвращаться домой, а сам бы помчался "мылить рожу" Руденскому... Вполне вероятно, что работу в журнале она бы все-таки получила, но меньше всего ей хотелось получить ее именно таким образом, через отца. Значит, придется все как-то решать самой...
   Она посмотрела на дверь. Боже, ну как тут можно что-то решать?!
   Она сделала усилие, стараясь запихнуть поглубже чувство отчаяния. Отчаяние здесь не поможет.
   Что она может сделать? Прежде всего, ей следует поговорить с продавщицей. Он поздоровался с ней и назвал ее по имени, значит, они знакомы и, может быть, продавщица хоть немного в курсе того, что с ним творится.
   Вика подхватила сумку и стала спускаться по лестнице.
  
  
   6.
   В магазине, кроме продавщицы, было двое мужчин. Вика подождала, пока они купили по бутылке дешевого вина и ушли. Затем подошла к кассе.
   - Здравствуйте, - осторожно начала она.
   - Здравствуйте, - невозмутимо отозвалась продавщица. Она выставляла на полку новый ряд вина - похоже, здесь его раскупали достаточно быстро. - Будете что-то брать?
   - Да... Я хотела у вас спросить... Вы знаете Андрея Владимировича Берга? Он заходил к вам недавно...
   - Знаю, - так же невозмутимо ответила женщина, ловко выхватывая за горлышко бутылки из ящика.
   - Дело в том... Что я приехала к нему... проведать его... А он даже не открыл мне дверь... Когда он вышел, я пыталась с ним заговорить, но он не обратил на меня никакого внимания... - Вика делала паузы в своем рассказе, ожидая, что продавщица подхватит беседу или что-нибудь спросит. Но та молча слушала и выставляла бутылки. - Я хотела спросить у вас, вы не знаете, что с ним происходит?
   Продавщица встала, откинула в сторону пустой ящик и подошла к кассе.
   - Происходит? Да ничо с ним не происходит, - наконец ответила она и уставилась на Вику. - Будете что-нибудь брать?
   - Да, буду... - Вика наспех осмотрела витрину с печеньем и шоколадками. - Пачку овсяного, пожалуйста...
   - Десять рублей пятнадцать копеек, - продавщица наклонилась к шкафчику за печеньем.
   - А давно Берг ходит к вам? Давно он такой?.. - Вика рассчиталась за покупку.
   - Ну какой - такой? - со вздохом спросила женщина. - Обыкновенный мужик. Девушка, у каждого в голове свои тараканы. Знаете, сколько их, таких? Весь поселок! Кому чертики мерещатся, кому энопланетяне... Пить меньше надо!
   - А он пьет? - удивленно спросила Вика.
   - Да не, этот не пьет... - продавщица отвернулась и занялась другой полкой, где были выставлены соки.
   Вика некоторое время постояла, затем вышла из магазина.
   Она медленно брела обратно к четвертой пятиэтажке. Что ж, разговор с продавщицей ничего не дал...
   Подойдя к подъезду, Вика посмотрела на часы. Почти шесть. У нее осталось два с половиной часа до автобуса. Она толкнула дверь и зашла в подъезд, затем стала медленно подниматься по ступенькам.
   Поднявшись на четвертый этаж (боже, в какой уже раз!..), Вика остановилась перед дверью писателя. Она не знала, что делать дальше.
   Ждать? Но сегодня он вряд ли снова выйдет... А даже если выйдет, что из этого?..
   Дверь соседки приоткрылась, в свете проема появилась голова старушки.
   - Ну как, детка?
   - Ничего хорошего, - усмехнулась Вика. Он вышел, и довольно надолго, и она даже попыталась с ним поговорить... Бесполезно. Какой шанс, что он еще раз выйдет сегодня? Черт его знает... Что делать дальше? Стоило бы поговорить со старушкой... Вика вдруг вспомнила об овсяном печенье. - Я тут печенье купила. Напоите меня чаем?
   - Напою, - старушка отодвинулась, открывая дверь шире, и Вика вошла к ней в квартиру.
  
   Вся обстановка квартиры говорила о том, что в ней живет старый человек. Кипы пожелтевших газет, стопки бережно сложенных целлофановых пакетиков, ящик с доверху забитой разношерстной обувью, баночки и тюбики, платочки и шапочки... В комнатах - обилие вязаных салфеток и ковриков, сушеных цветов по стареньким вазам, выцветших фотографий за стеклами старомодного серванта.
   На кухне, куда проводила старушка Вику, была чистота и порядок. Но и здесь бросалось в глаза излишнее обилие мелочей и бережно хранимых вещей: стакашки (пластмассовые и стеклянные), ложечки, пакетики (даже пакетики из-под молока и специй, аккуратно надрезанные с уголка), всякого рода перечницы и солонки из потемневшего от времени стекла. Кухонный стол был застелен клеенкой в большую красную клетку, которой по виду можно было дать столько же лет, сколько было Вике. Старенькая плита, маленькие стульчики с выгибающимися ножками, массивный холодильник грязно-белого цвета.
   Старушка усадила Вику за стол и поставила пару чашек с блюдцами и маленькое блюдечко с высохшим и не раз использованным пакетиком чая. Поставила чайник на плиту, выложила овсяное печенье на тарелочку (и тут же аккуратно сложила упаковку от печенья и спрятала в шкафчик). Достала из антикварного холодильника начатую банку варенья, кажется, клубничного.
   Чайник почти сразу же закипел, и женщина разлила воду по кружкам.
   - Макай, детка, - Вика не сразу поняла, что старушка имела ввиду несвежий пакетик чая на блюдце. - Он хороший еще, всего как два дня пью.
   - Я лучше с вареньем... - девушка поспешно зачерпнула ложечку варенья и положила в чашку. Стала помешивать, с удивлением (и не без некоторой доли брезгливости) глядя на то, как старушка "заваривает" себе "чай" многократно использованным пакетиком. Потом с подозрением глянула в свою чашку, на кипяток с размешанным в нем вареньем, и осторожно попробовала - вкус был довольно приемлемый. Взяла печенье.
   - Он выходил, да? - спросила старушка, окуная печеньице в "чай".
   - Да, выходил, но я так и не смогла с ним поговорить, - охотно поделилась Вика. Хоть с кем-то можно было обсудить странного писателя.
   - А ты по какому делу-то приехала? Важное что?
   - Да нет, ничего важного, - Вика сомневалась, стоило ли рассказывать о том, что она журналистка. Решила, что пока не стоит. - Просто захотела его проведать... А давно он здесь живет?
   - Давно? - женщина старалась припомнить. - Дядя его, Егор, в году девяносто восьмом умер... Да, в девяносто восьмом. Квартира поначалу пустовала, потом приехал этот... Он с родителями, бывало, гостил у Егора, хороший был паренек, вежливый такой...
   - А почему приехал, не знаете?
   - Да откуда мне знать! Он и тогда, как въехал, особно не разговаривал с соседями, а теперь... - старушка махнула рукой. - Поначалу беспокойный был сосед. Бывало, кричал все что-то, разговаривал с кем-то, будто кто в квартире с ним... А я ж знаю, что там никого!.. Пугал меня... - старушка замолчала.
   - А сейчас?
   - Сейчас тихо, словно и нет его.
   - А к нему кто-нибудь приходит?
   - Кто ж к нему придет? - удивилась женщина.
   - Ну не знаю... Друзья, знакомые... Может, хоть врач из поликлиники... или медпункта, - на всякий случай добавила Вика, опасаясь, что поликлиники в поселке нет.
   - Ага, врачу делать больше нечего!.. Ему и так делов хватает, чтобы еще по всяким умалишенным ходить...
   - Вы думаете, он сумасшедший? - осторожно спросила Вика.
   - Да кто его знает! Спокойный вроде, никого не трогает, сидит дома... Ну и пусть себе сидит, и так дураков на улице хватает.
   - Я бы не сказала... Пустой поселок, мало людей у вас.
   - Да не мало! Люди работать в Калугу ездят и в другие города. Работы-то здесь нет!.. Потом понапиваются и шастают по потемкам... Совсем люди другие стали... - старушка покачала головой.
   Вика посмотрела на часы. До последнего автобуса оставалось два часа. Скоро нужно будет уезжать, но уезжать ей почему-то не хотелось. Может, потому, что тогда бы пришлось признать, что она провалила задание?
   Раздался звонок телефона, от его громкого звука Вика вздрогнула. Звонила Лена. Доставая телефон, Вика успела поймать любопытный и слегка неодобрительный взгляд старушки.
   - Да?..
   - Вика, ты чего не звонишь? - подруга говорила так громко, что ее слова были четко слышны в тишине кухни. - Как писатель?
   - Привет, Лен, я перезвоню тебе попозже, - Вика не стала слушать возражения подруги и выключила телефон. Убрала его в карман под по-детски бесстыдным надзором пожилой женщины.
   - Можно мне еще кипятку? - спросила Вика и улыбнулась.
   Старушка подхватила чайник и налила ей воды. Правда, пакетик "чая" на этот раз предлагать не стала.
   Вика медленно размешивала варенье, подбирая в уме вопросы, которые могла задать женщине.
   - Ты Вика, да? - спросила женщина.
   - Да, - Вика смущенно улыбнулась, коря себя за то, что не представилась раньше.
   - А я - Валентина Родионовна, - с гордостью в голосе сообщила хозяйка.
   - Очень приятно, - кивнула Вика. - А вы давно здесь живете?
   - Давненько... Я и родилась здесь, в поселке, только мы с родителями тогда в своем доме жили... Долго отжили, до сих пор дом стоит... Квартиру я потом получила, когда учительницей пошла работать, - старушка пустилась в воспоминания. Вика не перебивала ее, слушая вполуха - ей нужно было подумать.
   Что еще такое могла знать эта женщина, что было бы важным в данной ситуации?..
   Первое: надо спросить о родителях писателя. Вдруг отец Берга был чудной, может, даже страдал душевными расстройствами...
   Второе: что говорят о Берге другие соседи и жители поселка? Хотя их мнение вряд ли будет отличаться от мнения Валентины Родионовны или продавщицы из магазина...
   Третье: что это были за крики и как давно это было последний раз?
   Ей нужно выяснить, насколько серьезно сумасшествие писателя. Если очень серьезно, то, как ни отвратительно признавать, ей следует ехать домой... Если не очень - возможно, снова попытаться с ним поговорить, когда он выйдет...
   ...Но тогда это значит, что ей нужно оставаться в поселке, а значит, где-то ночевать. Где?..
   - А вы одна живете? - воспользовавшись паузой в разговоре старушки, спросила Вика.
   - Одна, - вздохнула та. - Дети мои в Москве живут, - добавила с гордостью. - Варечка врачом работает, а Илья - мастер по дереву.
   Опасаясь, что Валентина Родионовна перейдет к рассказу о своих детях, Вика почти перебила ее:
   - А я вам не сильно помешаю, если остановлюсь у вас на пару дней? Оплачу квартирные, сколько скажете. И продуктов куплю, - "И чаю свежего", - едва не добавила Вика, но вовремя сдержалась. Замолчала, ожидая ответа старушки.
   - Ну что ж, останавливайся, коли надо, - она приподняла брови, как бы говоря: "Ну что ж поделать!" - У меня две комнаты, не помешаешь.
   Вика благодарно улыбнулась и кивнула. И тут поняла, что решила остаться собственно без решения: договорилась с хозяйкой, даже не зная точно, уедет она или нет. "Значит, так надо, - решила Вика. Она верила в то, что некоторые вещи происходят только потому, что должны произойти. - Остаюсь".
   - А вы не знали родителей Андрея Владимировича? - начала расспросы Вика.
   - Видела их несколько раз, давно, правда, еще когда Егор тут жил, - женщина улыбнулась. - Хороший был мужчина, всегда помогал сумки донести или по дому мелочи там всякие... У меня ведь муж умер еще в восемьдесят шестом, а без мужчины одной по дому трудно...
   - А что бы вы сказали о родителях Андрея Владимировича? Какие они были люди?
   - Да что тут скажешь... Обычные люди, такие же как все, - женщина пожала плечами и обмакнула следующее печеньице в "чай".
   - Ясно... - ответила девушка. Она не решилась напрямую спросить, был ли отец Берга сумасшедшим. - Вы говорили, что слышали какие-то крики из соседней квартиры. Вы думаете, это Андрей Владимирович кричал?
   - Ну а кому еще кричать? - удивилась старушка. - Кроме него некому... Но сейчас у него там все спокойно, мне грех жаловаться. Это вон у Никитишны из второго подъезда соседи каждую ночь дискотеку устраивают...
   - И давно он... не беспокоит вас?
   - Не знаю... Давненько ничего не слышала, года два уж, наверно...
   Вика замолчала, хозяйка ела печенье. Вика подумала о том, что, уж раз она решила остаться, нужно будет сходить в магазин и купить продуктов. Громко задребезжал холодильник, нарушив тишину кухни.
   - А ты, детка, кем ему будешь? - спросила Валентина Родионовна. Похоже, этот вопрос ее сильно интересовал.
   Вика, пользуясь тем, что только что откусила кусочек печенье, обдумывала ответ. Если сказать, что она журналистка, старушка может попросить удостоверение, которого у Вики, естественно, нет. Может отнестись подозрительно или даже враждебно... Конечно, реакция может быть и хорошей, но какой бы она ни была, Вика была уверена, что на следующий день весь поселок будет знать, кто она и зачем приехала. А это вряд ли поспособствовало бы ей в написании статьи. За время практики, а затем стажировки в нескольких газетах, Вика заметила, что гораздо чаще люди боятся журналистов, чем желают откровенно поделиться информацией. Вряд ли этот поселок был исключением.
   Что же ей тогда сказать?..
   Остатки печенья во рту кончились, пауза затянулась.
   - Андрей Владимирович уже очень давно живет здесь, - издалека начала Вика. - Люди, которые знали его раньше, очень беспокоились о нем...
   - Родственники что ли? - вставила старушка.
   Вика кивнула, чтобы избежать долгих объяснений.
   - Он никому не звонил и не писал, родственники начали беспокоиться. И меня попросили приехать сюда и проведать его, - по крайней мере, это было довольно близко к правде.
   - Так ты родственница ему? - уточнила дотошная старушка.
   Вика снова кивнула.
   - Племянница.
   - Так у него ж не было братьев или сестер, - удивилась женщина.
   - Двоюродная, - Вика улыбнулась ей, мысленно проклиная ее настойчивость и укоряя себя за ложь.
   - Тогда понятно, - ответила женщина с таким видом, будто теперь все стало на свои места. - А то я все думаю: зачем он тебе понадобился? Чудной мужик...
  
   Спустя полчаса Вика вернулась из магазина с целым пакетом разнообразных продуктов: хлеб, молоко, сыр, гречневая крупа, сосиски, йогурт, яблоки, печенье, мармелад и, конечно, огромная пачка чая на двести пакетиков. Она покупала не только для себя, но и для Валентины Родионовны, причем мармелад и чай были приобретены специально для старушки.
   Слушая наполовину ворчливые, наполовину восторженные восклицания женщины, Вика выложила покупки на стол. За время ее отсутствия Валентина Родионовна прибрала в большой комнате, куда собиралась заселить Вику, перенесла туда ее сумку с вещами.
   Доставая полотенце (ей очень хотелось умыться), Вика подумала, что добрая старушка вполне могла покопаться в ее вещах, пока она отсутствовала, но с раздражением откинула эту мысль. В конце концов, все ценное она носила с собой, а опасаться за белье, пару блокнотов и мыльные принадлежности - удел параноиков.
   Вечер прошел довольно скучно: Валентина Родионовна достала три альбома фотографий и показывала их Вике, рассказывая о каждой поочередно. У женщины были очень красивые дети, особенно дочь, да и сама Валентина Родионовна в молодости была красавицей. Ее муж показался Вике хмурым строгим человеком. Может, виной тому было то, что он почти ни на одной фотографии не улыбался.
   Комната, в которую заселили Вику и где они сидели со старушкой, была ближе остальных ко входной двери. Вика постоянно ловила себя на том, что прислушивается к звукам на лестничной клетке. Конечно, это было глупо - она вряд ли бы услышала, если бы писатель снова вышел. Но девушка постоянно думала о том, что он находится совсем рядом, буквально в нескольких метрах, за стенкой.
   "Что он делает там, один?.. И вообще, что можно делать целыми днями одному в квартире, выходя ненадолго, не чаще раза в неделю?.. Может, писать?.." Вика отвлекалась от просмотра фотографий, размышляя о Берге. "Действительно, что если он пишет нечто такое, что кажется ему чрезвычайно важным? Как некоторые пожилые люди любят писать тома мемуаров, которые мало интересны даже ближайшим родственникам. Правда, он даже еще не пенсионер... Но в его воспаленном мозгу могла родиться какая-нибудь идея, которая показалась ему чрезвычайно интересной... И последние несколько лет он пытается ее "родить", исписывая кипы бумаг и пачки ручек... комкая листы, выкидывая целые тетради или сжигая их в раковине, и начиная снова..." Это вряд ли было правдой, но девушка чувствовала, что нечто подобное вполне могло быть.
   Но, работал он над чем-нибудь или нет, разговаривать с ней он не захотел... Или не смог?..
   О чем же тогда ей писать статью? На какое-то мгновение ее захватила дерзкая мысль составить статью из интервью с Валентиной Родионовной, продавщицей магазина и другими людьми, которые бы высказали свое мнение о писателе. Это был бы настоящий скандал!.. Вика усмехнулась. Раз Руденской подложил ей свинью, она с чистой совестью может приехать в редакцию и положить ему на стол свою свинью из нескольких блокнотных листов... О работе в журнале тогда можно было бы забыть, но она получила бы маленькую компенсацию в виде выражения лица редактора, читающего ее материалы.
   - А вот тут мы отдыхали в Сочи, - рассказывала хозяйка. - Мы остановились у... У Маргариты, кажется... По-моему, так ее звали... Всего в пятистах метрах от моря!..
   Вика машинально кивала и улыбалась, продолжая безотчетно прислушиваться к звукам на лестничной клетке и думая о Берге.
  
   Ночь прошла в кошмарах. Вика не выспалась. Ей постоянно мерещились какие-то звуки, шорохи и шепот. Диван, на котором ей постелила Валентина Родионовна, громко скрипел пружинами, но Вика ворочалась и ворочалась.
   То ей казалось, что она по-прежнему дежурит на лестничной клетке у окна, и видит, как писатель выходит из подъезда или возвращается, каким-то волшебным образом незаметно проскакивая мимо нее. Она бежала по ступенькам то вниз, то вверх, а ступеньки пропадали, оставляя под ее ногами темные прямоугольные дыры. Она опиралась о перила, и они тоже исчезали. Иногда ей казалось, что она вот-вот упадет в одну из этих темных дыр, не удержавшись на остатках ступенек.
   То ей казалось, что она находится в редакции у Руденского, он грозно на нее смотрит, а она, запинаясь и краснея, пытается объяснить, почему привезла ему из Каменево буханку хлеба с оборванной этикеткой.
   Иногда ей мерещилось, что она стоит у двери Берга, в полной тишине. Спустя несколько секунд дверь с едва слышным щелчком открывается внутрь, словно ее кто-то легонько толкнул.
   Эти кошмары и видения сливались, перепутывались, и получался совершенный бред. Вика с трудом приходила в себя, долго сидела в темноте, обхватив голову руками, затем снова ложилась. И бред начинался опять, едва она погружалась в легкую и беспокойную дремоту.
   Она смогла нормально заснуть лишь под утро, когда на кухне ожило и негромко заговорило радио.
  
  
   7.
   Завтракали гречкой и сосисками. Потом пили чай с печеньем, причем Валентина Родионовна подождала, пока Вика достанет свой пакетик из чая, затем положила его себе в чашку. Вика пыталась возражать, но переспорить бережливую старушку было невозможно.
   После завтрака Вика заняла свой пост у окна между четвертым и третьим этажами. Только на этот раз Валентина Родионовна, посочувствовав "двоюродной племяннице", предложила взять девушке стул, а затем прибегала ее проведать чуть ли не через каждые полчаса.
   Вика читала книгу и ждала. В этот день Андрей Владимирович так и не вышел.
  
   Вечером, уставшая и слегка разочарованная своей затеей, Вика стала решать, сколько дней она может позволить себе провести в ожидании. Она ела приготовленный Валентиной Родионовной суп, уныло отвечала на вопросы старушки, думая о том, что поступила чрезвычайно глупо и легкомысленно.
   Глупо было ожидать, что писатель с ней заговорит. Глупо было оставаться в поселке и торчать под его дверью. Глупо было надеяться, что повторная встреча с Бергом что-то изменит.
   Идея, и поначалу казавшаяся немного странной, теперь вовсе потеряла смысл. И Вике было немного стыдно перед собой и перед пожилой женщиной за то, что она все это начала.
   "Если завтра его не увижу, уезжаю на вечернем автобусе", - решила про себя девушка. Пусть встреча с ним ничего не принесет, зато она окончательно убедится, что выполнить задание невозможно, и уедет с уверенностью, что сделала все, чтобы это изменить. Может, даже чересчур.
  
   К полудню следующего дня она дочитала "Окно". Закрыла книгу, положила ее на колени, устремив взгляд вниз, в пустой двор.
   Ее уже дважды звали обедать, но Вика никак не могла оторваться от последних страниц, и теперь образ высохшего от голода и страха молодого человека с огромными, полными мучения глазами, стоял в ее воображении.
   "Какой кошмар... - в сотый раз подумала Вика. - И зачем писатели так любят описывать ужасные, поражающие читателя события? Для повышения популярности?.. Неужели им приятно писать про все эти ужасы? Ведь чтобы изобразить события в таких деталях, нужно их хорошо представлять... а значит, пропустить через свой разум так, как ни пропустит ни один читатель... Наверно, они просто в какой-то степени мазохисты..."
   Вика подумала о Берге, и ее поразило то, насколько похож его теперешний вид с тем, как он изобразил этого юношу несколько лет назад. Такой же замученный и высохший. Может, в этом и есть проклятие писателей ужасов? Может, ужасы имеют страшное свойство возвращаться?..
   Она встала, подхватила стул и книгу, и поплелась обедать.
  
   Главного героя "Окна" звали Герман. Обыкновенный русский парень, отличавшийся от остальных лишь доставшимся в наследство от дедушки именем. В технологическом институте Герман увлекся философией, и с одним из друзей подолгу спорил о смысле жизни. Это было для него не просто увлечением, он пытался найти что-то, что оправдывало бы тот факт, что он до сих пор жив и дышит. Какая-нибудь идея, смысл жизни. Искал и не находил. После ссоры с девушкой разочаровался в любви: понял, что потеря любви не так уж болезненна, а значит, любовь не так уж и необходима. Забросил учебу, ушел в себя. Подолгу слонялся по ночному городу, часто сидел на мосту и курил. Стал искать смерти. И почти нашел: на него напала группа подростков и едва не сбросила с моста. Их спугнула случайно проезжавшая мимо машина. Они выволокли его назад и убежали, бросив на снегу. Он жутко испугался, но не того, что чуть не умер. Те долгие секунды, что он висел вниз головой, глядя в черноту зимней реки, он увидел нечто... Может быть, смерть, а может, что-то похуже.
   Он вернулся домой с чувством, словно родился заново. Обрел смысл жизни в самой жизни. На следующий день помирился с родителями, обзвонил друзей, навестил любимую и поговорил с ней. Но через некоторое время начались странные события: люди, прикасавшиеся к нему, чувствовали сильный, безотчетный страх и тревогу.
   Первой весточкой был мужчина в метро, когда Герман возвращался домой поздно вечером после свидания с девушкой. Мужчина, сидящий напротив, долго смотрел на лицо Германа, Герман спокойно, даже улыбаясь смотрел в ответ. Выражение глаз человека напротив внезапно изменилось до крайнего ужаса, он закричал и убежал. Вернувшись домой, Герман долго разглядывал себя в зеркале в ванной. Уже собираясь уходить, он увидел краем глаза в зеркале, на месте своего лица жуткую морду какой-то твари. На мгновение, а потом все пропало.
   В ближайшие выходные родители уехали в деревню, и Герман пригласил ночевать свою девушку. После неудачной попытки заняться любовью она убежала прямо среди ночи, едва одевшись, вся в слезах. На следующий день соседка, с которой он столкнулся в лифте, схватилась за сердце и осела на пол. Он вызвал скорую, пытался сам привести ее в чувство. Это смогли сделать лишь врачи, но и тогда женщина стонала и беспомощно махала ослабевшей рукой, когда Герман пробовал к ней подойти.
   Он начал понимать, что с ним что-то не так. Он пугал людей все чаще и чаще, он стал бояться подходить к зеркалу, заперся дома. Не подпускал к себе даже родителей, разговаривал с ними через дверь. Когда они пригрозили вызвать скорую или милицию, или и то, и другое сразу, сбежал из дома. Скитался по окраинам города, стараясь никому не попадаться на глаза.
   У одного из домов встретил маленькую девочку лет трех, которая, ковыряя грязной ручкой в носу, сама подошла к нему и попросила "достать котика" с дерева. Герман смотрел на девочку, пытаясь найти хоть тень страха, но не нашел. Он достал ребенку кошку, спросил, где она живет. Девочка указала на дом в ста метрах от них. Герман удивился, что такая маленькая девочка гуляет одна. "Неужели ты ничего не боишься?" - спросил он. "Нисего", - после минутного размышления уверенно ответила девочка. Он проводил ее до дома, а потом долго размышлял над этим разговором. Сопоставлял обрывки фраз, которые слышал от людей в те моменты, когда они пугались его.
   Свою догадку он решил проверить на лучшем друге - знал, что парень он крепкий, и вместо того, чтобы верещать и хвататься за сердце, схватит табуретку или что потяжелее и кинется на него. Но, главное, он знал, чего тот боится: друг жутко боялся пауков. До девчячьего визга. Это Герман и собирался использовать.
   Пришел к нему домой, но не пожал руки и не поднимал лица до тех пор, пока друг не проводил его в свою комнату. Затем посмотрел другу в глаза. Буквально через мгновение тот дико закричал и отскочил в сторону, неуклюже вскарабкался на диван, на самую спинку, и там повис, отчаянно визжа. "Что ты видишь?" - стараясь перекричать его, спрашивал Герман. "Пауки, уберите пауков", - парень говорил настолько невнятно, что Герман едва смог разобрать его слова. На крики прибежали родители друга и стали ломиться в дверь. Герман заспешил к выходу, закрывая лицо, оттолкнул кого-то (услышал "О боже!"), выскочил на улицу и побежал прочь.
   С тех пор он скитался по окраинам, ночуя по дачам и сараям. Пару раз на него пытались напасть такие же бомжи, как и он. Один умер на месте, второй упал в обморок.
   Герман старался избегать людей, питался воровством. Сильно похудел. Его, не переставая, мучил вопрос: кого боится он? Кого он видел там, в зеркале в ванной, дома? И кого увидит снова, если посмотрит в свое отражение? Эти вопросы не давали ему покоя. Несколько раз он пытался это выяснить, но каждый раз его останавливал страх.
   Он понимал, что превратился в некое подобие окна, в котором люди видели свои кошмары. То нечто, что он увидел, когда свисал с моста, увидело его тоже. И теперь смотрело на каждого, кто смотрел на Германа. Игры со смертью закончились плохо.
   Оставалось только одно: взглянуть на самого себя. Выстоять, если это вообще возможно. Может быть, тогда окно закроется. И он снова начнет жить обычной жизнью.
   Теперь этой самой обычной жизни ему очень недоставало. Он очень скучал по близким, по друзьям. По маминым воскресным блинчикам и по отцовской ругани. Иногда, когда становилось особенно тяжело - когда замерзал или забывался от голода, - он плакал и звал маму.
   Его нашли в одной из дач, в которую он пробрался, чтобы хоть что-то найти поесть и согреться.
   Он очнулся в камере, забитой людьми (похоже, без сознания он не причинял вреда). Он старался скрыть лицо, сидел сгорбившись, никого не касался. Но несмотря на это, минут через десять вся камера орала благим матом, визжала и ломала пальцы о прутья, пытаясь выбраться. Прибежали дежурные менты. Сквозь крики и стоны Герман с ужасом услышал голос своей матери, требующей выдать ей сына. Он запаниковал - у его матери было слабое сердце, он мог запросто ее убить. Когда открыли дверь, кинулся к выходу. Все отшатывались от него, как от прокаженного. Ему пытались преграждать дорогу, где-то в коридорах был слышен голос его матери. Он старался бежать в другую сторону. Забежав в одну из дверей, застыл. Это был туалет, одна из стен в нем была увешена зеркалами.
   За дверью кричали, переговаривались. Герман знал, что в туалет вот-вот ворвутся, но боялся поднять голову. Лишь когда услышал голос матери, совсем рядом, ее дрожащие, слезные слова - она умоляла пустить ее к сыну, - он выпрямился и посмотрел в зеркала.
   Забежавшие в туалет опера нашли лишь лежавшее на кафельном полу тело жутко исхудавшего парня с расширенными от ужаса глазами.
  
  
   8.
   На обед Валентина Родионовна приготовила борщ и тушеную картошку. Она была явно горда собой и с видимым удовольствием наблюдала за тем, как Вика ест.
   Во время обеда входная дверь оставалась приоткрытой: на тот случай, если Берг все-таки выйдет. Но, как и ожидала девушка, писатель так и не появился.
   Поблагодарив хозяйку, Вика стала собирать вещи. Она расплатилась со старушкой за два дня и собиралась перед отъездом сходить в магазин, чтобы накупить ей новую порцию продуктов.
   Когда Вика вышла из квартиры Валентины Родионовны и начала спускаться вниз по ступенькам, уже почти стемнело, и в подъезде было ничего не видно.
   Услышав позади себя шум, Вика даже не стала оборачиваться: это мог быть кто угодно, но только не Берг. Мимо нее пробежала по ступенькам сгорбленная, худая тень с большим ведром. "Боже! Это он!.." - в первую секунду у нее чуть не подогнулись колени.
   - Андрей Владимирович!.. - беззвучно прошептала она. Но писатель уже был на два лестничных пролета ниже.
   Убыстряя шаг, Вика вдруг с ужасом подумала, что не успеет догнать его. Не успеет окликнуть, не успеет привлечь его внимание до того, как кончится подъезд. А там, снаружи, он просто исчезнет. Она распахнет двери, а там будет лишь пустая холодная улица.
   Она побежала по ступенькам за ним, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, хватаясь за перила, чтобы не упасть. Она лихорадочно обдумывая слова, которые сказала бы Бергу, отбрасывая бесполезные фразы и придумывая новые, составляя чуть ли не целую речь.
   Из подъезда они вылетели друг за другом - писатель с помойным ведром, затем Вика.
   - Андрей Владимирович! - поравнявшись с ним, позвала девушка. - Пожалуйста, поговорите со мной. Скажите хоть слово, скажите, чтобы я оставила вас в покое, и я оставлю! Но не игнорируйте меня!
   Берг, как и в прошлый раз, смотрел перед собой и быстро шел к ряду мусорных контейнеров в конце двора. Выглядел он так же: в шапочке и плаще, небрито и слегка сумасшедше.
   - Андрей Владимирович! Расскажите мне, что с вами случилось? Может, вам нужна помощь?..
   Берг молчал. В сумерках его лицо казалось отрешенным и усталым. Вика вспомнила о герое из его книги.
   - Андрей Владимирович, я прочитала вашу книгу, "Окно". Про молодого человека по имени Герман. Скажите, с вами происходит нечто подобное?
   Писатель резко рванулся в сторону, ускорил шаг.
   "Ага! Значит, он меня слышит!" - Вика торжествовала. Жалела лишь о том, что не может хорошо разглядеть его - фонарей во дворе не было.
   Она догнала его у контейнеров.
   - Андрей Владимирович! Я хочу вам помочь! Поговорите со мной!
   Берг резким движением вывернул ведро, один раз тряхнул, затем развернулся и побежал обратно. Вика бежала следом. Она чувствовала нечто вроде азарта - ей казалось, что еще чуть-чуть, и писатель сломается. Его оборона оказалась не такой глухой.
   - Андрей... Владимирович!.. - ее дыхание начало сбиваться.
   Ей хотелось встряхнуть писателя, толкнуть его, хоть так заставить обратить на нее внимание, если слова не помогали. На глаза попалась ручка ведра. Не задумываясь, Вика схватилась за нее и рванула на себя.
   Мужчина издал жалкий, тонкий вскрик и бросился прочь. Ведро осталось у девушки в руках. От неожиданности Вика не удержала его, и ведро, гулко шлепая, покатилось по льду.
   - Черт! - зло выругалась Вика.
   Писатель заскочил в подъезд.
   Вика подхватила ведро и побежала за ним.
   Поднимаясь, она слышала его торопливые шаги по ступенькам над собой. В глазах маячили серебристые искорки.
   - Андрей Владимирович! - закричала девушка. - Подождите! Андрей Владимирович!
   Но Берг не хотел или не мог ждать.
   Взбираясь на третий этаж, она услышала, как захлопнулась дверь. Поднявшись на четвертый, Вика оказалась перед закрытой дверью. С помойным ведром в руках.
   - Черт! - снова выругалась она от злости и отчаяния. - Черт!
   Что же это такое?!
   Не сдержавшись, она ударила по двери кулаком. Ей хотелось снести дверь с петель и вытряхнуть писателя из его убежища, как вытряхивают жука из спичечного коробка. Она ударила снова, сильнее и громче.
   Раздался щелчок, хорошо слышный в тишине лестничного пролета, и дверь открылась, обнажив небольшую темную щель.
   Вика застыла. Ее охватило неприятное и очень сильное чувство, будто она это уже где-то видела. Дежавю. Она ненавидела дежавю. Она не верила в него. И те редкие моменты, когда ей казалось, что происходящее с ней уже происходило, ее очень раздражали. Она сделала усилие, чтобы отогнать это ощущение.
   Из квартиры не доносилось ни звука. Чуть помешкав, Вика легонько толкнула дверь. Негромко скрипнув, она открылась шире.
   Темная щель стала больше, стала видна часть прихожей, погруженной в темноту.
   "Войти?.. - Вику трясло, а в голове гулко стучал один вопрос. - Войти?.."
   Она сделала шаг, еще один, и оказалась внутри. В конце концов, у нее ведро.
   Она улыбнулась абсурдности такого оправдания и стала осматриваться. Дверь она прикрыла, но не до конца.
   В квартире было тихо и темно, словно в ней никого не было.
   Глаза девушки немного привыкли, и она стала различать сумрачный свет, лившийся из прохода на кухню (как предположила Вика) и из проходов в комнаты.
   Она бесшумно поставила ведро на пол и прошла до первой комнаты. По всей видимости, это был зал. Диван, столик, шкаф, тонкий тряпичный ковер. Скромно даже по меркам Валентины Родионовны. В комнате никого не было.
   - Андрей Владимирович?.. - едва слышно прошептала Вика. Она не надеялась, что писатель ее услышит и выйдет встретить, просто так было как-то... легче. - Вы где?..
   Что-то было не так в этой комнате и в прихожей, но Вика не могла понять, что именно. Да, мало мебели и полное отсутствие каких-либо украшений из картин или вазочек. Но...
   Нет обоев!..
   Вика коснулась стены прихожей, чтобы проверить догадку. Ее пальцы наткнулись на шершавую поверхность отштукатуренной стены. "Интересно, на обои у него нет денег? Или собрался делать ремонт?"
   Осторожно ступая, она стала двигаться к дверному проему второй комнаты. Стало немного страшно, но не настолько, чтобы уйти.
   Во второй комнате было так темно, что даже освоившиеся глаза девушки не смогли ничего различить. Кажется, в комнате было мало мебели. Вот и все.
   Машинально нащупав на стене (такой же шершавой) выключатель, Вика застыла. Включить? И что она увидит? Может, такое, на что не стоит смотреть?..
   Тянулись долгие секунды. Глаза, не видя, всматривались в темноту. Похолодевшие пальцы замерли на вершинке выключателя. Включить или нет?
   Разозлившись на саму себя за нерешительность, Вика нажала на выключатель. Вспыхнул неяркий свет из светильника под потолком. Вика щурилась, оглядывая комнату.
   Комната оказалась спальней. Деревянная полуторная кровать, шкаф, плотные темно-зеленые шторы на окнах. Дощатый пол, крашенный выцветшей и местами протершейся коричневой краской. И фигурка мужчины на кровати, сжавшегося в комок. Писатель старательно прятал лицо, сжимая голову руками. Ноги он поджал к животу. "Так обычно лежат напуганные дети", - подумала Вика.
   - Андрей Владимирович?.. - прошептала девушка. Естественно, никакого ответа.
   Вика сделала пару шагов по комнате. Стены, покрытые старой потрескавшейся штукатуркой, выглядели голо и грубо. Темное покрывало на кровати. Старенький шкаф. Мятый темно-серый плащ на мужчине. Единственным светлым пятном в комнате были его бледные худые руки.
   "Ну и что теперь мне делать?.. - думала Вика. - Поставить ведро на кухню, уйти... уехать..."
   Но она не двигалась, глядя на лежащего на кровати мужчину.
   Ей вдруг стало его жаль. Бедный, никому не нужный человек, потерявшийся в своих кошмарах. Когда-то его книгами зачитывались, его приглашали на телеканалы, брали у него интервью... Его любили, его обожали, его идеи пересказывали друг другу... Жаль...
   Может, кто-то даже приезжал к нему. Из старых знакомых или друзей. Откуда-то же пошел слух, что он не в себе! Они приехали, увидели и уехали...
   "Так поступлю и я..." - думала девушка. Что она может тут сделать? Чем помочь? Вызвать скорую? Даже если она и приедет из районной больницы, они вряд ли его заберут, а только намылят ей шею за то, что куда более серьезные больные остались без врача... Приехать и доложить Руденскому, что Бергу нужна помощь? Он выслушает, сочувственно кивнет и выгонит ее из редакции...
   Вика вздохнула.
   Стараясь не шуметь, вышла из комнаты, выключила свет. Подошла ко входной двери, отставила к стенке ведро, чтобы Берг об него не споткнулся, и ушла, закрыв дверь за собой.
  
   Продукты закуплены, вещи собраны. Вика сидела на диване рядом с сумкой, и бездумно смотрела на часы. До автобуса оставалось больше часа. Где-то за стенкой, в соседней квартире, на кровати лежал беспомощный человек. Вика никак не могла об этом забыть.
   В комнату вошла Валентина Родионовна. По вечерам она накидывала на плечи белую шаль, и становилась похожа на настоящую учительницу. Просто портрет идеальной марьиванны, отдавшей многие годы педагогическому труду.
   - Ну что, собралась? - спросила она.
   Вика кивнула.
   - Что ж ты так недолго побыла, - вздохнула женщина. - Я все эти продукты одна не съем, испортятся...
   Вика снова кивнула - говорить ей не хотелось. Точнее, не могла вырваться из странного оцепенения, которое нашло на нее после возвращения из магазина.
   - А как же Андрей Владимирович?
   Вика пожала плечами. Как же?.. Никак...
   Валентина Родионовна подошла к секретеру и поправила фотографию мужа между стеклянными двигающимися дверцами. Вика следила за ее движениями, а мысли были где-то далеко. Может, уже дома.
   Женщина еще немного постояла, рассматривая посуду на полках, затем вышла.
   Минут через десять Вика начала одеваться - оставаться в этой квартире дольше ей почему-то не хотелось. Хотелось скорее уйти, скорее почувствовать вечерний морозный воздух, пройтись по поселку, постоять у остановки в ожидании автобуса.
   Она перенесла сумку в прихожую, оглядела комнату в поисках забытых вещей, не спеша одела обувь, шапку и пальто. Натянула перчатки. Из кухни вышла Валентина Родионовна, наверно, попрощаться.
   - Спасибо, что приютили, - Вика улыбнулась. Старушка улыбнулась в ответ. - До свидания...
   Вика вышла на лестничную клетку. Валентина Родионовна стояла в дверях - наверно, в традициях у женщины было провожать до тех пор, пока человек не начнет спускаться вниз.
   Поравнявшись с дверью писателя, Вика остановилась. Она знала, что за ней по-прежнему наблюдает соседка. Но что-то словно задержало ее, не позволяя просто так пройти мимо. Не осознавая, что делает, она положила руку на дверную ручку. Нажала. Дверь открылась со знакомым щелчком. Вика обернулась. Валентина Родионовна смотрела на нее. Спустя пару секунд Вика вошла в квартиру Берга и закрыла дверь.
   Внутри была такая же знакомая темнота. Вика поставила сумку на пол, сняла перчатки, шапку и кинула их на нее. Глаза постепенно привыкали к сумраку, различая стены прихожей, проходы на кухню и в комнаты. Девушка нашла выключатель и включила свет в прихожей, под потолком зажглась голая лампочка. Затем прошла по коридору и зажгла свет в спальне.
   Берг все так же лежал на кровати, сжавшись в комок, в плаще, накрыв голову руками. Вика постояла над ним, разглядывая обтянутые кожей кисти рук, складки одежды, прикрывающие худое тело, темные волосы, неопрятными прядями выглядывающими из-под шапки.
   Затем села на пол у противоположной стены и оперлась о нее спиной.
  
   Потом Вика много раз думала, почему поступила именно так. И ни разу не смогла точно ответить на этот вопрос. Она знала, что очень хотела побыстрее уехать, сделав поселок Каменево со всеми его жителями лишь воспоминанием, одной из ее неудач на трудовом пути журналиста. Слишком противоречивые, непривычные ощущения рождало в ней нахождение там. Чужая жизнь, странная и очень неуютная.
   Но в то же время что-то не давало ей уехать, не отпускало ее. И дело было не только в упертом стремлении добиваться цели. А точнее, совсем не в этом. Чутье ее не подвело - статьи она не написала, и смирилась с этим. Чуть труднее смирилась с потерей возможности работать в журнале. Но ведь смирилась! Это не последний журнал на свете... Что же ее тогда удержало? Вика не знала.
   Может быть, некоторые вещи делаются помимо нашего желания. Потому, что должны быть сделаны.
   А может, такие слова - всего лишь оправдание для людей, которые не нашли в себе силы сделать так, как было должно? Придумали фразу, которая снимает с них ответственность, и сложили руки. В какой-то степени Вика тоже сложила. Ей почему-то захотелось остаться, и она осталась. Прихоть, ничем не объяснимая прихоть...
   Что же все-таки с ней произошло? Пошла на поводу у прихоти или сдалась перед решением, которая приняла не она? Вика многое бы отдала, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Узнать, по какой причине она осталась, и по какой причине оказалась вовлечена в жуткую жизнь Андрея Владимировича Берга.
  
   Вика просидела на полу, у стены, глядя на спящего (или находящегося в забытьи - кто его знает?) Берга, около часа. Она была все в том же странном оцепенении, и время, заполненное пустыми, какими-то бестелесными мыслями, текло незаметно.
   Взглянула на часы: девять. "Автобус уже ушел", - равнодушно отметила девушка. Сожаления не было. Она распрямила затекшие ноги, переменила позу, и время потекло дальше.
   Постепенно ее глаза закрывались, она с усилием открывала их, видела напротив все ту же картину - спящего Берга, и закрывала опять. Потом легла на бок и впервые после приезда в Каменево крепко уснула.
  
  
   9.
   Когда она очнулась, кровать писателя была пуста. Вика огляделась, спросонья не понимая, где она находится. Почти сразу вспомнила все, что произошло вчера, посмотрела на часы: семь утра.
   Она с трудом встала - после многочасового сна на полу тело болело и не хотело слушаться. Шатаясь, вышла в коридор. Проходя мимо сумки (которая все так же стояла у двери), скинула помятое за ночь пальто.
   Андрей Владимирович сидел на кухне и ел хлеб с молоком. Кухню заливал ровный серый свет начинающегося дня.
   - Доброе утро, - прошептала Вика. В этой тишине в голос говорить было как-то неудобно. Он не ответил. Он вообще не заметил, что в кухне появился кто-то чужой, и продолжал есть, не отрываясь, глядя перед собой в стол.
   Плащ и шапку он снял, под ними оказался заношенный коричневый свитер и черные и такие же заношенные брюки. На ногах у него были тапки.
   Вика присела на край подоконника, стала осматривать кухню. Старенькая плита, стол и стулья, почти современный холодильник, кухонные шкафчики и столы - все очень чистое и аккуратное. Две кружки на столе у раковины, на плите - маленькая пустая кастрюлька с вишенками сбоку, полотенце на крючке. И все. Такой поразительной кухонной пустоты и чистоты Вика до сих пор нигде не встречала.
   Она с удивлением перевела взгляд на хозяина этого феномена - он откусил от тонкого пластика хлеба и сделал глоток молока из железной, на вид довольно старой, кружки. Его движения были спокойными, уверенными и точными. Словно он сто тысяч раз делал подобное и теперь мог позволить себе думать о чем-то своем, пока руки выполняли привычные движения самостоятельно. Вике захотелось присесть на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза, но она не решилась.
   - Приятного аппетита, - вместо этого прошептала она. - Мне нравится ваша кухня... Да и вся ваша квартира ничего, только пустовато...
   Она замолчала и продолжила наблюдать за писателем. Тот не спеша доел свой завтрак, смел крошки в чашку, тщательно сполоснул ее в раковине и поставил рядом с другими чашками. Вытер стол тряпочкой, сполоснул тряпочку, выжал, положил на край раковины, закрыл воду. У Вики было такое ощущение, будто перед ней робот - такие точные и медленные движение были у Берга. Словно он действовал в каком-то трансе или во сне.
   Затем он задвинул стул и вышел из кухни. Вика последовала за ним. К ее удивлению, он вернулся в спальню и лег на кровать. Почти в ту же позу, только не прикрывая лицо руками. Похоже, он снова собирался спать.
   Девушка подошла к кровати и присела на корточки. Глаза писателя были открыты, он все так же бездумно смотрел перед собой. Вика чуть пододвинулась ближе и поймала его взгляд. В душе что-то вздрогнуло. Она опустилась на колени рядом с Бергом.
   У него был пустой взгляд. Взгляд человека, безвозвратно потерявшего что-то важное, что-то жизненно необходимое. Человека, чья жизнь перестала иметь какой-либо смысл и ценность. Человека, который глубоко ушел в себя и не хотел возвращаться. Снаружи осталась только бездушная, бесчувственная упаковка, тело, которое почему-то продолжало выполнять основные функции жизнеобеспечения - дышать, есть, спать, ходить, испражняться.
   "Наверно, так выглядят люди, у которых умер кто-то из близких. Но кого он мог потерять? Он не был женат и у него не было детей... Правда, в биографии вряд ли бы написали о любовной связи - это может быть известно только родным. А их у Берга уже не осталось: родители умерли один за другим еще когда он работал учителем в школе... - Вика вздохнула. - Что же могло так повлиять на человека?.."
   Через некоторое время он уснул. Вика выключила свет в спальне и ушла на кухню. Нужно было немного подождать. Интересно, во сколько встают женщины, имеющие маленьких детей?..
  
   - Лен? Привет... Я тебя не разбудила? - Вика стояла на кухне, у окна, и старалась говорить негромко. Стукнуло восемь, и она решила попробовать позвонить подруге.
   - Разбудила? Ты шутишь? - рассмеялась она. - Темка меня еще в шесть поднял!.. Ну как ты там? Как статья?
   - В процессе, - туманно ответила Вика.
   - А писатель?
   - Вот как раз насчет его я и звоню, - Вика сделала паузу, пытаясь подобрать слова. Весь последний час она обдумывала, как бы покорректнее расспросить Лену о психических заболеваниях, а теперь все заготовленные фразы куда-то испарились. - Слушай, ты разбираешься в психических болезнях?
   - Ч-чего?.. - протянула Лена. - Так он все-таки больной?
   - Да нет, все не так страшно... Просто у него немного... странное поведение. Я подумала, может, ты знаешь, в чем тут дело...
   - Это тебе к психиатру надо... Или хотя бы к обычному психологу. А что там с ним?
   - Нуу... Никого не замечает, погружен в себя, ни на что не реагирует... Ни с кем не разговаривает.
   - Это может быть обычной депрессией, а может быть и признаком серьезного заболевания... - на несколько секунд в трубке загремел какой-то шум, визги. - Тема, прекрати! Убери эту ужасную игрушку, положи ее... Правильно, пусть на полу полежит... Извини, Темке тут какого-то слонопотама подарили, орет как белуга... Когда тебя ждать? Вечером?
   - Ну... я не знаю, - осторожно ответила Вика. Она коснулась кончиками пальцев прохладного стекла окна, рассеянно глядя сквозь него. Окно выходило на обратную сторону дома и открывало смотрящему замечательный вид: поле, покрытое тонким слоем снега, едва прикрывавшего клочья прошлогодней травы, кусты, несколько домишек у изгибающейся реки.
   - Что значит не знаешь? Ты же сказала... Тема, не трогай папину кружку!.. Ты же сказала, что он ни с кем не разговаривает! Какое же тогда интервью?.. Возвращайся! А то мы уж тебя заждались тут.
   - Я пока не могу приехать...
   - Почему? - удивилась Лена.
   Вика помолчала, не зная, как ответить на вопрос подруги.
   - Бросай ты это дело и приезжай.
   - Не могу... А ты не знаешь, ему как-нибудь можно помочь? Может, что-нибудь можно сделать, чтобы облегчить его состояние?
   - Облегчить? - тон подруги подозрительно потяжелел. - А ты уверена, что ему уже кто-нибудь не помогает?
   - Кого ты имеешь ввиду? - не поняла Вика.
   - Я имею ввиду врача! Вдруг он уже стоит на учете с каким-нибудь расстройством или заболеванием! Может, он буйный, а ты к нему со своей статьей лезешь!
   - Да никакой он не буйный, - возразила Вика.
   - Откуда ты знаешь? Как будто у них на лбу бывает написано, буйные они или не буйные!
   - А ты можешь узнать, не стоит ли он на учете?
   - Узнать... Это трудно, такую информацию выдают только родственникам. Но я попробую. А ты садись на ближайший автобус и приезжай!
   - Нет.
   - Вика, не глупи! - Лена начала заводиться. - Ну что ты можешь там делать?
   - Мне виднее.
   - Вика, это больной человек, тут только лечащему врачу может быть виднее! Оставь его в покое и возвращайся! - Лена продолжала что-то кричать в трубку, но Вика отстранила телефон и прикрыла динамик пальцами.
   Когда в потоке упреков наступила пауза, Вика спросила:
   - Когда ты сможешь мне узнать?
   - Я ничего не буду тебе узнавать, пока ты не вернешься! - потребовала Лена.
   - Да не кричи ты так, - поморщилась Вика, спросила настойчивее: - Когда?
   - Позвоню, когда смогу. Сегодня позвоню, - буркнула Лена. - Давай его полный адрес и имя...
   Вика продиктовала.
   - Буду ждать твоего звонка.
   - Жди, - тон подруги явно выражал неодобрение.
   - Привет тогда Темке и Игорю, жду.
   Она отключила вызов и положила в карман. Подумав, достала телефон и перевела его в виброрежим - в этой тишине можно запросто испугаться от рева звонка. Тем более, можно испугать Берга. Пусть он не буйный, но нормальным его тоже не назовешь.
   Вторым пунктом по плану (после звонка Лене) было посещение магазина для затаривания очередной порцией продуктов - на этот раз для Берга и, конечно, для себя (по крайней мере, на пару дней). "По возвращении потребую оплату командировочных и накладных расходов", - невесело усмехнулась Вика.
   Утром, ожидая удобного времени для звонка Лене, Вика, стараясь не шуметь, полазила по кухонным шкафчикам писателя, заглянула в холодильник. В первых обнаружила небольшие запасы круп и сахара, во втором - молоко и почти целую буханку хлеба, аккуратно завернутую в целлофановый пакет. "Не густо, - отметила девушка. - Интересно, а как отнесется Берг к появлению в холодильнике парочки сосисок и йогурта?"
   После магазина Вике следовало бы зайти к соседке и поговорить с ней. Пункт номер три.
   А потом... Потом будет видно.
  
   Обуваясь, девушка увидела связку ключей, висящую на гвоздике у полки с крючками для одежды. После некоторых сомнений, сняла ее и сунула в карман. На тот случай, если писателю захочется запереться.
   Уходя, она поборола в себе желание закрыть замок снаружи. В конце концов, она на это просто не имела права.
   "А имею ли я право жить у него? И вообще, так нагло вмешиваться в чужую жизнь? Просто верх бесцеремонности! - Вика почувствовала стыд. - Но он же болен... И, похоже, кроме меня, никому до этого нет дела. Вот если бы я была настоящей племянницей, я бы даже и не задумывалась о приличиях..."
   В магазине Вика, кроме продуктов, купила несколько газет и две пачки салфеток. Потом немного прошлась по поселку - хотелось размяться. В целом, путь из одного конца поселка в другой не занял больше двадцати пяти минут. Девушка обнаружила магазин канцтоваров, когда-то бывший клубом, аптеку, еще один магазин продуктов, небольшой рынок и несколько ларьков с пивом и шоколадками. Людей на улицах было немного - Вика уже начала привыкать к этой особенности поселка. В общем, Каменево оказалось не таким уж и унылым местом, каким показалось ей сразу по приезду.
   Позавтракав баночкой йогурта и парой бутербродов с сыром (воспользоваться кастрюлькой и скипятить чаю девушка постеснялась), Вика пошла к соседке.
   Валентина Родионовна открыла дверь почти сразу, заулыбалась:
   - Ну как поживает сосед?
   - Вроде неплохо, - смущенно ответила Вика. - Немного странный, но, кажется, все с ним в порядке.
   - Ну и слава богу! А то я волновалась, что ты зря только приезжала... Вот видишь, нужно было сразу хозяйничать, а не стесняться... Может, чайку выпьем?
   - Да нет, Валентина Родионовна, я только забежала сказать, что поживу немного у Андрея Владимировича. Посмотрю, как он.
   - А как он? - старушка махнула рукой в жесте, выражающем "Да что с ним станет!" - Дичают мужики без женского участия, вот и этот одичал. Которые спиваются, которые чудачить начинают. Ты не беспокойся, отойдет твой дядюшка.
   - Надеюсь, - Вика улыбнулась. И, попрощавшись, ушла.
  
  
   10.
   Берг проспал до вечера.
   Весь день Вика проторчала у него на кухне. Читала газеты, подмечая оригинальные статьи и фамилии авторов, чей стиль письма ей понравился, запоминая удачные обороты и фразы. Ее особенно интересовали мелкие статьи-сообщения вроде "Там-то открылась такая-то выставка, было так-то и так-то...", "Состоялось такое-то мероприятие, участвовали...", "Произошло такое-то событие, пострадали..." Сами происшествия ее мало занимали. Просто она знала, что подобные мелкие заметки поручают таким, как она, молодым и неопытным журналистам, поэтому давно обращала внимание на их стиль, на их краткость и лаконичность. Ее всегда волновало, как можно красиво подать обыкновенные ежедневные новости, да еще вместить их в пару газетных абзацев. И с удовольствием отмечала те заметки, в которых автор, несмотря на их величину, смог выразить свое мнение и описать рядовые события "вкусно" и непресно.
   Около часа дня пообедала бутербродами и фруктами. Долго решалась отварить себе пару ложек каши, но так и не отварила. Кухня Берга и весь ее инвентарь обладали какой-то странной нетронутостью, неким подобием защитного слоя, нарушить который ей пока еще было трудно. В какой-то степени она до сих пор не могла поверить, что находится у него дома, внутри его квартиры, можно сказать, внутри его жизни. Поэтому не шумела, медленно двигалась и боялась брать его вещи. Словно от простого прикосновения к чайнику писатель выбежит и с громкими криками прогонит ее. Для него она была тенью, и неумышленно вела себя как тень. Единственным посягательством на его имущество пока являлась наполовину занятая полка в пустом холодильнике.
   Часа в три от чтения ее отвлек негромкий стук в дверь. Вика осторожно поднялась, выбралась из-за стола и на цыпочках приблизилась ко входной двери. Стук повторился. "Открыть?" Вика сомневалась, что имеет право. Но, с другой стороны, если она уже представилась родственницей, то нужно вести себя уверенно. Назвался груздем, полезай в кузов, как говорится. Глубоко вздохнув, чтобы собраться, Вика открыла дверь.
   На лестничной клетке стояла Валентина Родионовна. На душе полегчало.
   - Здравствуй, Вика.
   - Здравствуйте, - только сейчас девушка почувствовала, что за эти пятнадцать секунд порядочно перенервничала.
   - Я щи приготовила, может, пообедаешь со мной? А то у дяди твоего, наверно, мышей гонять по кухне можно, - старушка улыбнулась.
   - Не все так страшно, - Вика улыбнулась в ответ. - Я уже обедала, но большое вам спасибо!
   - Тогда вечером на чай забегай, - Вика кивнула, и старушка удалилась к себе.
   Через некоторое время позвонил отец - Вике пришлось соврать, что она ведет переговоры с писателем по поводу статьи. Какие тут к черту переговоры?..
   Почти сразу же позвонила Лена. Андрей Владимирович на учете не стоит и никогда не стоял. Более того, к врачу по проблемам психики не обращался. Просто здорово. Разговор с подругой закончился так, как и следовало ожидать - Лена требовала, чтобы Вика уехала из Каменево, а Вика спокойно настаивала на обратном. Чуть не поссорившись, девушки оборвали спор, не попрощавшись.
   Потом Вика продолжила чтение, прислушиваясь к тишине в квартире и ожидая, пока проснется Берг. С первыми сумерками она задремала, положив голову на скрещенные на столе руки.
  
   Она очнулась от какого-то движения рядом и резко подняла голову. Горел свет.
   Берг открыл кухонный шкаф над раковиной, дверца издала жалобный скрип. Вика подавила мгновенно возникшее желание вскочить, уйти. Она осталась сидеть, только бесшумно убрала газету со стола, свернув ее и положив на колени. Сердце гулкими толчками двигалось в груди.
   Берг достал из шкафчика таблетку, проглотил, запил водой из кружки, которую уже держал в руке. "Значит, пока я спала, он успел включить свет, подойти к раковине налить воды..." Его движения были такими же неторопливыми, спокойными, даже сонными. Глаза смотрели прямо перед собой. На скуле краснела тонкая полоска - наверно, отлежал. Облик отшельника органично дополняли взъерошенные волосы и щетина, которая через несколько дней обещала превратиться в бороду. "Он мог запросто что-нибудь сделать со мной, а я бы и не услышала..." - Вика с усилием отодвинула эту мысль в сторону - уж слишком дикой она была. Нет, не неправдоподобной. Как раз таки из-за своей правдоподобности она и была дикой.
   Берг вылил остатки воды в раковину, поставил кружку на место. Достал из шкафчика несколько упаковок таблеток, перетянутых резинкой. Вынул одну, уже начатую, и стал выковыривать таблетку. Эта процедура заняла у него пару минут - настолько медленно и сонно он двигался. Затем положил пачку таблеток назад, выковырянную таблетку - рядом с ними, закрыл шкаф. Прошлепал мимо Вики к холодильнику, открыл дверцу. Вика обернулась и замерла в ожидании реакции писателя. Но реакции не последовало. Секунд десять он тупо смотрел внутрь, затем взял одну из четырех баночек йогурта, вернулся к раковине, достал из ящика ложку и сел за стол.
   Немая картина. Следующие пять минут Вика с изумлением смотрела, как писатель с поразительным равнодушием поедает ее йогурт. И, похоже, его совершенно не интересовало, откуда он взялся. "Значит, продукты он видит, а меня - нет... Фигня какая-то..."
   Они сидели напротив - Вика с газетой на коленях и Берг с йогуртом. "Прямо семейный ужин... Только нет милой семейной болтовни... Ой, что это я, какая болтовня?.. Редкие семьи сейчас способны к продуктивному общению за столом..."
   Его глаза были наполовину прикрыты, казалось, он продолжал спать. "Интересно, что за таблетки он пьет? - во время утреннего осмотра Вика не обратила на них особого внимания. - Надо будет глянуть".
   Вика стала разглядывать его руки. Она всегда обращала на людские руки внимание - гораздо большее, чем на лица. Почему-то именно руки говорили ей о личности человека, а не лицо. Лицо можно накрасить, подтянуть, побрить или не побрить - и восприятие человека меняется в зависимости от его вида. А руки невозможно изменить так, чтобы они не выдавали абсолютно никакой информации. Руки - это что-то вроде пожизненного реестра ваших дел. Они покажут, если вы много работали. Покажут, если вы нервный человек. Покажут, если любите выпить или не любите домашних хлопот. Вика много раз убеждалась в том, что люди, обладающие некрасивыми и на вид неприятными руками, потом оказывались такими же некрасивыми и неприятными изнутри. И дело тут было не в их чистоте или ухоженности.
   Руки Берга были аккуратными, с пропорциональной ладонью и пальцами, соответствующей мужчине его роста и комплекции. Чересчур худыми, отчего костяшки пальцев выделялись, и без того подчеркивая худобу рук. Аккуратные ногти, чуть шершавая кожа на пальцах. В общем, довольно приятные мужские руки.
   Берг встал, выкинул банку от йогурта в мусорное ведро. Вымыл ложку, вытер ее полотенцем, положил в ящик. И удалился в туалет.
   Вика встала. Что ей делать?.. Попытаться с ним заговорить? И что она может ему сказать? "Приятного аппетита"?
   Он убрала газеты на подоконник, за штору. Задвинула стул.
   Совершив посещение туалета и ванны, Берг побрел обратно в спальню. Вика пошла за ним. К ее удивлению, он снова лег на кровать. "Опять спать?! Что у него, зимняя спячка?.." Вика присела рядом на пол, соображая, что же такое ему сказать. Или хотя бы попытаться. Как и в прошлый раз, он сонно смотрел перед собой и ничего не видел.
   - Андрей Владимирович... - прошептала девушка. - Я знаю, что вы меня видите... Но по какой-то причине не хотите... общаться со мной... Я должна с вами поговорить, поймите. Вы странно себя ведете... мне кажется, вам нужна помощь...
   Берг молчал. По нему вообще не было заметно, что он слышит ее. Только под конец он закрыл глаза, а между бровей появилась тонкая морщинка. "И что это значит? Что он все-таки слышит меня, может, против своей воли? Или эта морщинка не имеет ко мне никакого отношения?"
   - Андрей Владимирович! - громче позвала она. - Ответьте мне.
   Но он не отвечал. Она еще некоторое время говорила с ним и звала, потом оставила его в покое.
  
   - Феназепам, - прочитала Вика на упаковке мелкие буквочки. - Не слышала о таком...
   Она покрутила таблетки в руках - обыкновенные, белые. Может, какое-то снотворное? Нормальный человек просто физически не может столько спать...
   Она вздохнула. Единственного медика среди ее знакомых звали Лена и этот медик во время их последнего разговора сильно горячился и бросил трубку... Черт, придется ей звонить. Больше некому. Она посмотрела на часы: полвосьмого. Как жаль, еще не поздно позвонить.
   Она достала телефон. Снова вздохнула, глядя на него, лежащего на ладони.
   Вдруг телефон ожил, загудел. На экране высветился незнакомый номер. Вика приподняла брови, гадая, кто это может быть, и нажала на кнопку принятия вызова.
   - Да?..
   - Вика?
   - Да...
   - Это Слава, помните, из редакции?
   - Слава? Здравствуйте! - Вика с трудом узнала его голос. И что же Славе нужно?
   - Вы как-то оставляли мне телефон... Я решил позвонить, узнать, как у вас дела с вашим заданием.
   - Дела хорошо, - Вика сделала паузу, пытаясь сообразить, можно ли Славе говорить, как на самом деле обстоят у нее дела. Кажется, он был неплохим человеком. Кажется, даже сочувствовал ее попыткам устроиться на работу в журнал.
   - Как Берг?
   - Берг... в общем, неплохо.
   - Статья пишется?
   - Да, полным ходом... - черт, такое ощущение, будто весь мир интересовался ее статьей! Вика нахмурилась. Разговор завис. Наверно, Слава ожидал от нее большего радушия. - У меня возникли... некоторые проблемы. Я потом вам все расскажу, хорошо? Когда приеду, навещу вас в редакции...
   - А что за проблемы? Может, вам нужна помощь?
   Вика молчала, колеблясь. Ей хотелось поделиться. И в то же время она боялась этого.
   - Ничего страшного, - наконец ответила она, стараясь придать голосу оттенок беззаботности. - Так, мелочи. Приеду, все вам расскажу, хорошо?
   - По рукам, - по его голосу было слышно, что он улыбается. - Если что, звоните!
   - Обязательно, - пообещала Вика. Попрощалась и отключила телефон. Потом долго сидела, глядя маленький серебристый аппарат в руке. "Может, нужно было рассказать?.." Ладно, поступила как поступила, нечего зацикливаться на этом...
   Она вспомнила, что собиралась звонить Лене и вздохнула. А может, не звонить? Зачем ее лишний раз беспокоить? Она и так думает о Берге черт знает что...
   В поселке есть аптека, почему бы не сходить туда? Вика еще раз посмотрела на часы: скоро восемь. Поздновато. Дома аптеки работали до восьми и кое-где даже до десяти, а при острой необходимости можно было найти дежурную. В Каменево, наверно, аптека закрылась часов в шесть. Значит, завтра с утра она прогуляется. Ну, хоть что-то!
  
   Время тянулось до жути медленно. Иногда Вике казалось, что она провела в квартире писателя уже несколько дней. И так и ничего не сделала. Не помогла. Конечно, глупо рассчитывать на то, что она сможет что-то изменить. Но ведь можно попытаться? Для этого она и осталась, так? Кажется...
   Вечер Вика заняла чтением, сделала несколько заметок будущего рассказа в блокноте, поужинала овсянкой (наконец осмелилась воспользоваться посудой Берга, после чего долго драила ее в раковине). Несколько раз заходила в спальню к писателю, один раз даже застала его с открытыми глазами. Попыталась с ним заговорить, но безрезультатно.
   Спала она на диване в зале, укрывшись пальто.
  
  
   11.
   Утро у писателя началось, как и вчера, в семь часов. Только на этот раз Вика проснулась первая, и смогла увидеть утренний ритуал Берга с начала до конца. Как ни странно, он почти ничем не отличался от вечернего.
   Туалет. Кухня. Набрал в кружку воды. Достал таблетку. Выпил. Вылил воду, поставил кружку на место. Выковырял следующую таблетку и положил рядом с остальными. Подошел к холодильнику, достал хлеб и молоко. Аккуратно отрезал кусочек, налил молока. Убрал хлеб и молоко в холодильник. Сел за стол. Завтрак.
   Вика присела рядом на стул, наблюдая за его сонными и размеренными движениями. Интересно, что будет, если она выудит хлеб из его руки? Или заберет кружку?
   Подловив момент, когда Берг отставил руку с хлебом в сторону, Вика подхватила кусок пальцами и ловко выдернула его. Замерла в ожидании его реакции. Поначалу он, не заметив отсутствия хлеба, поднял кисть к лицу. Затем уставился на руку, опустил ее. Вике вдруг захотелось рассмеяться - так комично выглядел этот худой заросший мужчина, внезапно потерявший свой завтрак на собственной кухне. Берг долго смотрел перед собой, моргал, наверно, пытаясь сообразить, что произошло. Потом в два глотка допил молоко, встал и стал мыть кружку.
   Вика разочарованно следила за ним. Ну и куда теперь ей девать этот хлеб?.. "Ну вот, мало того, что я торчу у него в квартире, так еще и еду начала отбирать..." Вика решила положить кусок хлеба в пакет в холодильнике. Найдет в следующий раз и доест.
   Берг вытер кружку, поставил ее на место, вытер стол и скрылся в туалете. "А дальше - сон... Что тут можно поделать?" Вика пожала плечами. Внутри зашевелились первые признаки отчаяния. "Но что-то же надо делать... Как-то привести его в чувство, расшевелить его, вытащить из скорлупы..."
  
   Аптека была на другом конце поселка, на первом этаже жилого дома. Она занимала небольшое помещение, на одной половине которого был расположен отдел лекарств, на другой - отдел трав и всякой околомедицинской мелочи.
   В аптеке была всего одна продавщица - молодая миловидная девушка примерно тех же лет, что и Вика. Покупателей в такую рань еще не было.
   - Здравствуйте, - Вика решила начать разговор с улыбки.
   - Здравствуйте, - вяло отозвалась девушка, поднимая голову от книги, которую читала. На ней был белый халат, накинутый поверх толстого свитера.
   - Вы мне не расскажите про одно лекарство?.. Мой дядя... - Вика запнулась, - принимает его, и мне хотелось бы знать, как оно действует.
   Вика выложила на прилавок упаковку "Феназепама". Девушка нехотя протянула руку, взяла упаковку. Вдруг выражение ее лица изменилось.
   - Вы знаете... я не могу вам ничего сказать... - она покачала головой и чуть ли не бросила таблетки обратно. - Дело в том, что я недавно тут работаю, я не знаю всех препаратов...
   - Ну, хоть примерно? Что это? Витамины? Желудочное? Снотворное? - Вика не хотела так просто сдаваться.
   - Я не знаю... Мы не торгуем такими таблетками, - девушка снова покачала головой и встала, чтобы уйти.
   - Подождите... - Вика лихорадочно подыскивала в уме нужные вопросы, которые хоть немного могли ей помочь. - Вы даже примерно не знаете, для чего они? - девушка отрицательно покачала головой. - Где их могут продавать?
   - В Калуге, наверно... Самое близкое...
   - Спасибо, - задумчиво протянула Вика. Продавщица ушла.
   "Узнала!.. - злилась Вика, шагая по скрытому подо льдом асфальту. - Черт, придется-таки звонить Лене..."
  
   В квартире Андрея Владимировича было привычно тихо. Он спал. Вика выложила в холодильник купленный по дороге обратно пакет молока, на стол - две пачки апельсинового печенья.
   День потянулся к вечеру. Вика слонялась по дому в поисках занятия. Кое-где подмела хлопья пыли, подобрала мусор (особенно заброшенным был зал - похоже, Берг там почти не бывал). Постирала белье, пообедала. Навестила Валентину Родионовну и попила с ней чаю. Заглянула в шкаф, стоящий в зале - нашла кучу старой одежды. Потом читала и дремала на диване.
   Как и вчера, Берг поднялся в семь вечера. "По нему можно сверять часы" - отметила девушка, сонно шлепая за ним на кухню. Села на стул, наблюдая за уже ритуальной чередой действий.
   "Интересно, что будет, если он не найдет очередной таблетки? Или вообще не найдет таблеток?" - подумала девушка и зевнула. Если так пойдет дальше, то она тоже будет спать по двадцать часов в день.
   Берг поставил на огонь кастрюльку с водой и сел за стол напротив Вики. Девушка поймала его спящий взгляд, обращенный, как всегда, куда-то в пустоту. Взгляд постепенно сфокусировался на пачках печенья, лежащих в центре стола. Некоторое время Берг сосредоточенно смотрел на них, между бровей начала медленно прорезаться морщина. Вика следила за его лицом, становившемся все более встревоженным.
   Вдруг он вскочил и резким рывком впился пальцами в пачки. Печенье с хрустом прорвало бумажную упаковку, веером кусочков и крошек осыпалось на стол и пол. Берг с ожесточением продолжал комкать бумагу, разбрасывая печенье по кухне. Подскочил к раковине, открыл дверцу, где стояла мусорка. Замешкался. Глазами, полными дикого ужаса, обвел помещение, рванулся к окну. Вика отшатнулась. На ходу он зацепил стол бедром, и довольно сильно, но даже не почувствовал этого. Неловко, поспешно открыл окно и выбросил бумагу в него. Замер, глядя, как куски упаковки падают вниз, в темноту.
   Вика испуганно смотрела на него, не зная, может, ей лучше было бы уйти, испариться, исчезнуть из этой квартиры... Она не знала, не будет ли она чем-то вроде этого печенья, если до писателя дойдет, что в его квартире находится чужой человек.
   Внезапно Берг издал тонкий, беспомощный стон жутко перепуганного человека. Вика вскочила: продолжать сидеть на стуле становилось небезопасно.
   Берг отшатнулся от окна, казалось, его ноги вот-вот подогнутся и он упадет назад, и все равно будет продолжать ползти от чего-то страшного у окна. "Может, упаковка от печенья взбирается вверх по кирпичам?.." - невесело пошутила Вика, пялясь на окно и стараясь понять, что так напугало писателя. Поначалу ничего странного она не заметила. Потом почувствовала облегчение и волнение одновременно: из-за шторы выглядывали сложенные пополам газеты. Неужели именно они так напугали Берга?!
   Он продолжал пятиться назад, наткнулся на стол и не удержался на ногах. Вика рванулась к нему, успела поймать его за свитер и немного сдержала его падение. По крайней мере, ударился он не так сильно. "Какой же он легкий, - удивилась она. - Весит меньше меня". Берг стонал, пытаясь даже сидя ползти назад, не сводя глаз высовывавшихся из-за шторы с газет.
   - Андрей Владимирович!.. - произнесла Вика, почти умоляя. - Что с вами?..
   "Газеты, дело в газетах! Я же знала, что у него нелады с бумагой! Черт!" Вика обошла его, схватила газеты и вышвырнула их в окно.
   - Вот и все! - она обернулась, с надеждой и испугом глядя на распростертого на полу мужчину. - Их нет! Все!..
   Берг тяжело дышал, с детской беспомощностью и страхом глядя на подоконник. Потом перевел глаза на Вику, и на какое-то мгновение девушке показалось, что он смотрит на нее. Она застыла. "Боже, как он напуган!.. Словно ребенок! Потерянный, до жути напуганный ребенок..." В душе поднялось сильное, какое-то материнское желание обнять его, успокоить.
   Берг опустил глаза, попятился. Попытался встать, и чуть снова не упал. С трудом поднялся и поплелся к раковине. Вика поняла, что он собирается сделать, только тогда, когда услышала скрип дверцы шкафчика.
   - Не надо!.. Не пейте! - она подскочила к нему. - Это же просто газеты!..
   Она занесла руку над ним, не в силах осмелиться остановить его.
   - Андрей Владимирович! Поговорите со мной! Я здесь! Я рядом! Вы слышите меня! - она говорила громко, достаточно громко для тишины этой квартиры.
   Он кинул таблетку в рот, проглотил, запил водой из-под крана. На плите булькала закипевшей водой кастрюлька.
   - Андрей Владимирович! - Вика коснулась его локтя.
   Он как-то сжался, отстранился, брови собрались в напряженные уголки.
   - Андрей Владимирович! - Вика сделала попытку поймать его за руку, он снова отстранился, стараясь сжаться в комок, увернуться. - Я здесь! Я прямо перед вами! - Вика почти кричала ему в лицо.
   Он жалобно застонал и кинулся прочь из кухни. Вика заспешила следом.
   Берг вбежал в спальню и буквально упал на колени рядом с кроватью, уткнувшись в нее лицом.
   - Андрей Владимирович! Я хочу вам помочь! - с отчаянием твердила девушка.
   Он стонал, закрывая голову руками, его тело тряслось в бесслезных рыданиях.
   "Боже, что же я с ним делаю!.." Вика плюхнулась на пол рядом с ним, чувствуя, что сама вот-вот заплачет. Сквозь стоны она различила едва слышное бормотание:
   - Не надо... не надо... не надо...
   Она вздохнула, ее подбородок задрожал. Что же она наделала!..
   Вика положила руку ему на спину, легонько, едва касаясь, погладила. Заметила, что рука мелко дрожит. Ей хотелось обнять его, но она знала, что этого делать нельзя. Почему-то нельзя. Поэтому она продолжала его гладить, едва ощущая под ладонью мягкие нитки старого свитера и слушая его всхлипы.
   Спустя какое-то время он начал успокаиваться, затем уснул. В этой же позе, на коленях, уткнувшись лицом в кровать.
  
   Весь вечер и начало ночи она провела около него. Примерно часа через три он очнулся и, шатаясь, побрел в туалет. Боясь, что он упадет где-нибудь в коридоре, она проводила его до самых дверей. "Он сильно истощен, - идя за ним, думала Вика. - Если он все эти годы питался так, как питается эти дни, вообще удивительно, что он еще жив..."
   Потом сходила с ним на кухню (он выпил почти целую кружку воды), вернулась в комнату. Берг лег на кровать и накрылся покрывалом. Вика стояла над ним, борясь с острым желанием подоткнуть покрывало, коснуться его.
   Что такое ужасное должно было произойти с человеком, чтобы он стал так панически бояться бумаги? Писатель, который боится бумаги... Вика невесело усмехнулась. Она вспомнила, как он с отвращением срывал этикетки с купленных в магазине продуктов. Значит, дело в бумаге... По крайней мере, теперь она знает, с помощью чего его можно вывести из этого дурацкого коматозного состояния.
   Она обошла всю квартиру в поисках бумажной продукции, которую могла где-нибудь оставить. Спрятала салфетки и блокнот в сумку, на всякий случай убрала сумку за кровать. Убрала с пола печенье на кухне, помыла почти выкипевшую кастрюльку.
   Вернулась в спальню и села на пол у кровати. Размышляла, глядя на спящего мужчину.
   Он слышал и чувствовал ее, в этом она не сомневалась. Он поддается воздействию. Это хорошо. Но то, как это воздействие на него повлияло... этот страх и слезы... может, пытаться выбить его из спячки - неверный путь?.. А какой - верный? Оставить его в покое, в его сонном мире, где сутки состоят из двух-трех часов, а все остальное время занимает черная, без сновидений ночь?.. А может, только так он может спастись от окруживших его кошмаров?.. Хорошее спасение, запереться в квартире, превратив свою жизнь в сплошной сон...
   Кстати, квартиру-то он и не запирает! Значит, боится он не людей... Во всяком случае, не того, что находится снаружи. Чего же тогда он боится?..
   ...Что ей известно? Бумага, таблетки и двадцатичасовой сон. Слишком мало, чтобы разобраться в этом бреде...
   Но что могло случиться с хорошим, добившимся известности писателем, чтобы он стал так бояться бумаги?..
   Нужно поговорить со специалистом. Может быть, психиатр смог бы хоть что-нибудь понять. Интересно, у Лены есть знакомый психиатр?..
   Вика вспомнила, что собиралась ей звонить по поводу таблеток Берга. Позвонить сейчас? Или лучше завтра съездить в Калугу и поговорить с кем-нибудь? Наверняка у Лены есть по этому делу какой-нибудь знакомый...
   Вика посмотрела на Берга. Оставить его одного? Черт... Ей было трудно на это решиться: он выглядел слишком слабым и больным. Но, в конце концов, жил же он как-то до ее приезда... Вика посмотрела на часы и присвистнула: стукнуло одиннадцать. Звонить поздно. Значит, надо ложиться спать, а то она пропустит утро Берга. Завтра будет видно, как поступить.
  
   Она проснулась резко, все тело было в поту. Быстро стучало сердце, отдаваясь в ушах и кончиках пальцев. В комнате и коридоре было темно и тихо. Ей что-то снилось. Но она не помнила, что, и не хотела вспоминать.
   Вика не любила сны. Зачем нужны эти измучивающие переживания, от которых на утро чувствуешь себя разбитым? В голове - шум и хаос от видений, донимавших всю ночь, и ничего не хочется кроме как забраться обратно в постель и хоть немного нормально поспать...
   Она села. Глаза, привыкшие к отсутствию света, с трудом вылавливали силуэты мебели из темноты. Квартиру заполняла звенящая тишина.
   Слишком темно. Как-то непривычно, чересчур темно. Шторы на окнах она не закрывала, почему же тогда так темно? Нет луны?.. Но на улице лежит снег, от него всегда светлее... Может, она просто не замечала раньше, насколько здесь бывает темно?
   Она легла, натянув одеяло до подбородка. Сердце не унималось, стучало в ушах, не позволяя прислушаться к остальным звукам. Стало тревожно и немного страшно. "Нет, не страшно, - возразила себе Вика. - Не страшно".
   Она еще долго лежала, невольно вслушиваясь в гудящую тишину, пока наконец не задремала.
  
  
   12.
   Андрей Владимирович проснулся только к девяти часам утра. Вика, волнуясь, бродила по квартире, ожидая, пока он встанет. Подходила к нему, слушала его глубокое спокойное дыхание, уходила. Сидела рядом на полу, обхватив руками колени. Она все больше убеждалась в том, что феназепам - снотворное. Или что-то вроде успокоительного. Ни один здоровый человек не может спать так долго. Хотя Берга вряд ли можно было назвать здоровым...
   Позже, когда он сонно завтракал, а она сидела напротив, пришло решение: она съездит в Калугу и попытается что-нибудь узнать. Про таблетки и про странную бумагофобию. Звонить было бессмысленно: Лена вряд ли захочет давать такую информацию по телефону и, как обычно, потребует, чтобы она возвращалась. Ну что ж, она вернется. Ненадолго.
  
   Она вышла на автобус, уходящий в десять пятнадцать. Улица встретила ее свежим снежком и крепким, хрустящим морозом. Как всегда, людей было мало.
   Вика шла быстрым шагом. Она не опаздывала, просто ощущение того, что она наконец приступила хоть к каким-то действиям, рождало в душе какую-то нетерпеливость и заставляло двигаться быстрее, хотя до автобуса оставалось еще полчаса.
   Она вышла из кольца пятиэтажек и стала пересекать парк по аллее. Людей в парке не было, но в нем было как-то шумно. Вика подняла голову и заметила, что все деревья были усеяны темными крупными точками: практически на каждой ветке сидели вороны. Девушка улыбнулась. Снизу птицы походили на черные тяжелые плоды, увесившие деревья, нечто вроде зимних яблок или слив.
   Вика шла по алее, разглядывая птиц и слушая их карканье.
   После аллеи была небольшая площадь, которую Вике нужно было пересечь, чтобы попасть на улицу, ведущую к автобусному вокзалу. Едва она ступила на дорожку, протоптанную в снегу людьми наискосок площади, птицы с деревьев взвились в небо.
   Вика медленно шла и смотрела, как на фоне голубого неба двигается огромная сетка из черных точек. Она снова не удержала улыбки: было довольно красиво.
  
   - Ого! Привет! - Лена была удивлена и обрадована. - Проходи! Почему не позвонила, что едешь?
   - Снова сюрприз, - смущенно улыбнулась Вика, входя в прихожую.
   - А где твоя сумка? - спросила подруга. Улыбка на ее лице застыла и начала гаснуть.
   - Там осталась. Я ненадолго приехала, - Вика решила сказать правду сразу.
   Лена молча заперла дверь и прошла на кухню. Вика поплелась следом.
   - А где Темка? - Вика старалась говорить бодро. В конце концов, ей нечего стыдиться. Она решила помочь человеку, и Ленино мнение здесь мало что решало. - Я тут ему бананов купила...
   - Спит, - Лена поставила на плиту чайник. Обернулась, сложив руки на груди, посмотрела на Вику. На некоторое время на кухне стало тихо. Вика молча смотрела на подругу в ответ. - Ну, рассказывай, - наконец произнесла Лена.
   - Особо нечего рассказывать, - Вика вздохнула. - Бергу нужна помощь.
   - Твоя? - Лена в иронии приподняла брови.
   - А больше никого нет... Ни родственников, ни друзей, - Вика развела руками.
   - Он сам тебя попросил о помощи?
   - Нет.
   Лена помолчала, выдерживая многозначительную паузу.
   - И как ты собираешься ему помочь?
   - Для начала, хотя бы разобраться, что с ним происходит, - твердо ответила Вика. - У тебя есть знакомые психологи? Или психиатры, я их не отличаю...
   - Есть... - Лена встала, достала две кружки, банку кофе, поставила на стол тарелку с печеньем. - Есть одна подруга, она в институте увлекалась психиатрией. Могу ей позвонить, - Лена снова многозначительно приподняла брови.
   - Позвони, - Вика взяла печенье и положила в рот.
   - При условии...
   - Без условий, - тут же возразила Вика.
   - Нет, только при условии. Не торгуйся, - Лена улыбнулась. - Ты - просящая сторона.
   - Просто я заранее предполагаю, что будет за условие. Я его выполнить не могу.
   - А ты постарайся, - с усилием произнесла Лена.
   - Нет, - Вика покачала головой. Она нахмурилась. - Лена, пойми, я все равно сделаю то, что задумала. Если поможешь ты, - замечательно. Если нет, я найду кого-нибудь другого. Наверняка у отца есть какие-нибудь знакомые. Просто это вызовет лишние сложности... И потребует лишнего времени, - добавила Вика. Поймала тяжелый взгляд подруги и взяла еще одно печенье. - Я знаю, что он - не мое дело. Знаю, что не имею права вмешиваться, что делаю глупость и так далее... Но мне кажется, что это необходимо.
   Жуя, Вика подумала о том, какой шум бы вызвало известие о том, что она живет у Берга. А если к этому прибавить рассказ о его "странностях", то назад в Каменево она уедет только через Ленин труп...
   - Ладно, - ворчливо согласилась подруга. - Попьем чаю, и я позвоню Маринке.
   Вика облегченно кивнула.
  
   - Что мне спрашивать? - спросила Лена, держа в руках сотовый.
   - Спроси... Для начала, спроси, что за таблетки "Феназепам"... - Лена сделала "большие" глаза, но Вика не обратила внимания на реакцию подруги. - Потом... какое заболевание может быть, если человек погружен в себя, никого не замечает, ни с кем не общается... - девушка замолчала, обдумывая дальнейшие вопросы.
   - А откуда ты узнала про таблетки?.. - удивленно спросила Лена.
   - Это потом, звони.
   Подруга послушно набрала номер.
   - Марина?.. Привет, это Лена Обручева... Да, привет! Как дела?.. - Лена улыбнулась, слушая ответ. - У меня к тебе дело... Ты не знаешь, что за таблетки... - Лена повернулась к Вике. - Как их там?..
   - Феназепам.
   - Феназепам, - Лена помолчала. - Да... Подожди, сейчас, передам... - она прикрыла низ сотового рукой и подняла глаза на Вику. - Это транквилизатор. Успокойтельное, - пояснила она в ответ на замешательство подруги. - Что дальше спрашивать?
   - Спроси про заболевание, - Вика нахмурилась. Ее догадки подтвердились, но от этого было только хуже. Что ей с этим делать?..
   - Марин, тут один человек... У него какое-то психическое расстройство... погружен в себя, никого не замечает, ни с кем не общается...
   - Спит почти весь день, - подсказала Вика.
   - Спит почти весь день... Что с ним может быть?.. Да, это тот самый, что я тебя просила разузнать... - Лена обернулась к Вике: - Она спрашивает, кто ему феназепам прописал?
   Вика пожала плечами.
   - Неизвестно... Да... да, я понимаю... - снова повернулась к Вике: - Она говорит, что не знает. Слишком мало данных, нужно наблюдать человека, чтобы хоть приблизительно поставить диагноз.
   Вика помолчала.
   - Спроси... Дай мне телефон, - Вика забрала у Лены трубку. - Здравствуйте...
   - Здравствуйте, - отозвался звонкий девичий голос. - Вы поймите, я не могу так сказать, по телефону... Это сложно... Слишком мало фактов!
   - Я понимаю. Скажите, а если он боится бумаги? - "Что-о?" - протянула Лена.
   - Боится бумаги?.. Не сталкивалась с таким в литературе... А как это проявляется?
   - Выкидывает бумагу, срывает с продуктов этикетки... с отвращением... с нездоровым отвращением, - добавила Вика.
   - Может, тут какие-то навязчивые идеи... Может, галлюцинации... А давно он принимает феназепам?
   - Я не знаю, - Вика покачала головой. - А как он действует?
   - Как успокоительное, снотворное... Я могу открыть справочник, он у меня под рукой, чтобы сказать точно... - Вика услышала в трубке шелест. - Так... высокоактивный транквилизатор... По силе транквилизирующего и анксиолитического действия превосходит другие транквилизаторы... оказывает также выраженное противосудорожное, миорелаксантное и снотворное действие. При применении вместе со снотворными и наркотическими... это пропустим... Феназепам назначают при различных невротических, неврозоподобных, психопатических и психопатоподобных состояниях, сопровождающихся тревогой, страхом, повышенной раздражительностью, эмоциональной лабильностью. Препарат эффективен при навязчивости, фобии, ипохондрических синдромах... показан также при психогенных психозах, панических реакциях и дэ-рэ, так как снимает состояние тревоги и страха... - девушка замолчала, видимо, читая дальше "про себя". - Ну, вы знаете, боязнь бумаги должна ослабляться под действием этих таблеток... Это он во время приема испытывает боязнь? Или нет?
   - Во время приема...
   - Да?.. Что-то странное... А почему он принимает именно феназепам? Ему кто-то посоветовал?
   - Я не знаю, увы... - Вика лихорадочно соображала, что нужно спросить дальше.
   - Кстати, если принимать феназепам долго, то после его отмены может быть абстинентный синдром, - пропищала девушка в трубке.
   - Эээ... Это что?
   - Может возникнуть зависимость, и при отмене препарата будет ломка, как у алкоголиков или наркоманов.
   - Значит, долго его принимать нельзя?
   - Зависит от лечебной необходимости.
   - Ясно... Но ведь такой препарат можно купить только по рецепту?
   - Купить можно все, - лаконично ответил звонкий голос. - Но вообще да, его продают только по рецепту. Со строгим учетом.
   - Ясно... Скажите, этот препарат может вызвать такое коматозное состояние?
   - Так у него еще и коматозное состояние? - удивился голосок.
   - Нуу... я просто так назвала то, что он спит по двадцать часов в сутки, мало ест... Никуда не ходит, ни на что не обращает внимание... Даже если ему под нос сунуть что-нибудь... Тупо смотрит перед собой, медленно соображает... Словно постоянно спит... Сильно погружен в себя...
   - Это что-то вроде ступора?
   - Ннуу да... - осторожно протянула Вика, не зная, что именно означает слово "ступор" в психиатрии.
   - А в каких дозах он принимает феназепам?
   - По одной таблетке: одну утром, одну вечером.
   - Доза нормальная... Он явно общался с каким-то врачом. Нет, такая доза не может вызвать такого состояния.
   - А что может вызвать?
   - А может, он такой заторможенный и был?
   - Нет, он был нормальным человеком, живым, здоровым, общительным, - немного обиженно возразила Вика.
   - А он не притворяется?
   - Нет, он на самом деле не видит меня, словно я не существую, - Вика отвернулась от Лены - такое выражение лица было у подруги.
   - Тогда сложнее... - протянул тоненький голосок. - Только очень долгим и сильным самовнушением можно добиться такого абстрагирования от внешнего мира, мне кажется.
   - То есть?..
   - То есть он очень долго старался, чтобы стать таким. Знаете фильм "Самая обаятельная и привлекательная"? Как там девушка перед зеркалом: "Я, самая обаятельная и привлекательная, все мужчины..." Помните?
   - Помню.
   - Так вот и он... занимался самовнушением...
   - Но зачем ему это понадобилось?
   - Откуда же мне знать! - возмутился голосок.
   - Да, я понимаю... - Вика помолчала.
   - Может быть, что-то случилось в его жизни, что-то страшное, и он решил больше в ней не участвовать. Такое поведение - не редкость среди людей.
   - Но что могло случиться?.. - вздохнула Вика. Вопрос "икс".
   - Какая-нибудь катастрофа... смерть близкого человека, - предположил голосок.
   - Но причем тут таблетки?
   - Не знаю... Может, его преследуют навязчивые идеи или галлюцинации... И он решил таким образом от них избавиться.
   - Ясно... Большое вам спасибо, вы мне очень помогли, - поблагодарила Вика невидимую Марину.
   - Не за что, всегда рада.
   - Можно я вам позвоню, если понадобится консультация?
   - Конечно, звоните.
   Вика попрощалась и вернула телефон Лене.
   - Дай мне ее номер, - попросила Вика, доставая свой сотовый. Она рассеянно тыкала кончиками пальцев по маленьким кнопкам, чтобы добраться до записной книжки, а голова гудела от только что полученного обилия информации. Она хмурилась, припоминая обрывки фраз и пытаясь прокрутить в памяти весь разговор, чтобы выделить самое важное и нужное.
   Первое. Таблетки не могли вызвать этого странного сонного состояния, он сам загнал себя в такой ступор. Вопрос - почему и зачем? Второе. Возможно, он испытывает галлюцинации и навязчивый страх, от которых и пытается избавиться с помощью феназепама... Тут Вика вспомнила о подруге, которая все это время молча смотрела на нее.
   - Давай мне ее номер, - повторила просьбу Вика.
   Лена молча продолжала держать в руке телефон.
   - Ну?.. - вздохнула Вика. "Начинается..."
   - Откуда ты узнала про таблетки? - медленно произнесла Лена.
   - Просто узнала, - пожала плечами Вика.
   - Ты была у него дома?
   Вика молчала, не желая врать и не желая рассказывать, как было на самом деле.
   - Была, и что в этом такого?
   - Ты же сказала, что он тебя не видит?.. - лицо у подруги было такое, словно она собиралась вызвать Вике "скорую" или собственноручно скрутить ее в смирительную рубашку.
   - И? - равнодушно спросила Вика.
   - Что значит "и"?! - взорвалась Лена. - Или ты мне все объяснишь прямо сейчас, или я... - она замахала руками, не сумев подобрать слова.
   - Что тут объяснять? У писателя проблемы с психикой, я узнала, что он принимает "феназепам", приехала, чтобы разузнать обо всем этом... Что в этом такого? Я не понимаю, чего ты кипятишься, - Вика покачала головой.
   Правда, она прекрасно понимала, почему кипятится подруга. Дело, в которое она ввязалась, действительно было странным и каким-то... запрещенным. Ни один здравомыслящий человек не пошел бы на такое, Вика это знала. Но, тем не менее, так оставить Берга она не могла.
   - Что в этом такого? - переспросила Лена. За стенкой, в соседней комнате, послышался детский плач - проснулся Темка. - Я не знаю, что здесь такого, но я чувствую, что ты впуталась во что-то плохое... Я жопой это чувствую!
   Она поднялась и пошла к выходу из кухни.
   - И разговор не окончен! - постановила она перед тем, как скрыться в спальне, ткнув в сторону Вики пальцем.
   "Разговор не окончен... - Вика взяла сотовый Лены и стала искать в нем номер звонкоголосой Марины. - А может, рассказать ей все как есть? Повозмущается, покричит и успокоится... Может быть, посоветует что-нибудь. Хотя, что она может посоветовать, кроме как собрать вещи и ехать домой? Это я и сама себе легко посоветую..."
   Она взяла свой телефон и стала записывать найденный номер.
   "Действительно, почему бы мне не бросить все это к черту? Погостить у Ленки пару дней и вернуться домой... Что у меня там было? Старая сумка, два блокнота, зубная щетка, мыло, полотенце, пару вещей... Все это можно купить в ближайшем магазине..."
   Перед глазами девушки возникло небритое, худое до костей лицо Берга. На несколько секунд она задержала видение, мысленно вглядываясь в него. Потом отложила в сторону Ленин телефон и в который раз вздохнула: она знала, что сегодня вечером вернется в Каменево и продолжит то, что начала.
   В кухню вошла Лена с Темкой на руках. Вика улыбнулась: такое заспанное и мокрое от слез личико было у ребенка.
  
  
   13.
   Буксуя на коричневой жиже из недавнего снега и грязи, автобус неспеша вырулил на дорогу. Вика поправила полы пальто, стараясь получше прикрыть ноги, чтобы не замерзнуть за сорок минут езды до Каменево. Рядом сидела грузная пожилая женщина, прижимая Вику к промороженной стенке автобуса своим мощным телом. Что ж, придется потерпеть... Вика спрятала руки в рукава и уставилась в окно.
   Слава богу, "разговор" с Леной не получился. Сначала она отвлеклась, чтобы накормить Темку, а буквально через двадцать минут пришел Игорь. Заверещал обрадованный малыш, вырываясь из маминых рук к папе, Игорь смеялся и рассказывал о клиентах; квартира сразу стала тесной и шумной. Лена пыталась время от времени кидать многозначительные взгляды в сторону Вики, но та делала вид, будто ничего не замечает.
   Примерно через час Вика засобиралась в обратную дорогу. Ей не хотелось мешаться в тесной квартирке, да и нужно было все как следует обдумать в одиночестве.
   Лена вылетела вслед за ней в коридор и зашипела:
   - Ты куда собралась? Тебя никто никуда не отпускал!
   - Лена, успокойся, - Вика подцепила с вешалки пальто.
   - Я все расскажу Игорю! - зло процедила подруга.
   - И это все, чем ты можешь мне пригрозить? - усмехнулась Вика.
   - Игорь! - позвала Лена угрожающим голосом. - Иди сюда.
   - Что такое? - он появился в дверях. - Уже уезжаешь? - удивился он, заметив, что Вика одевает пальто.
   - Да, нужно ехать, - улыбнулась ему Вика.
   - Игорь, задержи ее, - приказала Лена. По ее лицу было видно, что она решилась на "крайние меры".
   - Чего? - не понимающе переспросил Игорь. Вика рассмеялась.
   - Твоя жена так хочет, чтобы я осталась, что готова меня связать, - она подхватила с полки шарф.
   - Игорь, держи ее, - не терпящим возражений тоном снова повторила Лена.
   - Зачем? Что случилось? - Игорь в замешательстве смотрел то на жену, то на ее подругу.
   - Все нормально, Игорек, - Вика не могла сдержать смех, переводя глаза с одного супруга на другого.
   - Ничего не нормально! Она едет к этому... сумасшедшему! Она... Сама двинулась!
   - Лен, не кричи, - поморщился муж.
   - Ну что тебе там нужно? Что ты хочешь там делать?
   - Ничего особенного, - Вика взялась за дверную ручку.
   - Ты не понимаешь! - Игорь подошел к Лене, попытался ее обнять. Она оттолкнула его. - Она делает ошибку, а ты ей помогаешь! Она вмешивается не в свое дело!
   - Всем пока, - Вика вышла из квартиры. Кивнула Игорю, тот понимающе кивнул в ответ. Закрыла дверь и стала спускаться вниз по ступенькам, слушая, как в оставленной квартире разгорается ссора.
   "Лена мне этого не простит, - подумала она. - Не простит... Она любит, чтобы к ней прислушивались, она верит в свой авторитет... Может, многолетняя дружба наконец закончилась?.."
   Вика вздохнула, невидящим взглядом осматривая заснеженную местность за окном. Надо будет позвонить Лене... Чуть попозже, когда она остынет...
   А феназепам все-таки оказался успокоительным препаратом... Считай что снотворным. Значит, поэтому он спит так много. И, может, отчасти поэтому так отрешен и словно не видит ее... Почему он его принимает? Из-за страха? Из-за галлюцинаций?.. Может, ему мерещатся какие-нибудь отвратительные вещи, когда он смотрит на бумагу?.. Ему ведь явно виделось что-то страшное с той пачкой печенья или с газетами на подоконнике... Правда, если таблетки специально против видений, то он вроде как не должен их видеть... Белиберда какая-то... Может, они ему плохо помогают?..
   ..И откуда он их взял? Ведь пачки новенькие, стопроцентно их произвели не более года или двух назад... (Надо будет посмотреть на упаковке дату производства.) Если верить соседке, в течение последних двух лет он никуда не ездил из Каменево... Значит, он берет их у кого-то в поселке. Не в аптеке, потому что рецепта у него наверняка нет - к врачу он не обращался... Может, у него есть какой-то знакомый медик?.. Надо будет расспросить Валентину Родионовну насчет наличия врачей в поселке - ведь если они есть, их наверняка должно быть немного...
   Вика вдруг вспомнила замешательство девушки-продавщицы в аптеке. Вспомнила ее испуганный взгляд, торопливые движения, стремление как можно скорее прекратить разговор... Довольно странная реакция для молоденькой девушки, которая чаще всего на рабочем месте разгадывает кроссворды и мается от скуки... По крайней мере, если ее не заинтересовала ни клиентка, ни ее расспросы, она не должна была бы пугаться... Разве что она знает, что это за таблетки?..
   Может, стоит поговорить с ней еще раз? Чуть нажать, пригрозить... В конце концов, если ее догадки окажутся неправильными, всегда можно извиниться... Вика нахмурилась. Она не любила вступать с кем бы то ни было в конфликты, хотя они давались ей без особых душевных переживаний. Но на аптекаршу надавить явно стоило.
   Откуда бы он их не брал, но действовали они на него не совсем как надо... От галлюцинаций (возможных) они его не избавляли, лишь вводили в какое-то заторможенное состояние... Хотя если он их пьет, значит, его это заторможенное состояние устраивает?.. Хотя, кого может устроить такая жизнь? Сон по двадцать часов в сутки, практически безвылазное сидение в четырех стенах... Неужели его это устраивает? Чего он боится? Неужели он так боится бумаги, что заперся внутри своего собственного мира, спрятался внутри своей квартиры, чтобы никогда с нею не сталкиваться?.. Но ведь он все равно сталкивается - в магазине, например... Тогда он сперва сорвал этикетки со всех продуктов и даже два раза перепроверил сумку... И набор продуктов у него такой, чтобы почти не было бумаги... и дома ее нет, даже обои содраны под корень... Где здесь смысл?..
   Вика чувствовала, что смысл где-то был, он должен был быть, но нащупать его в своих путанных рассуждениях она не могла.
   Может, в его жизни произошло что-то такое... что-то достаточно важное, что-то страшное, что выбило его из колеи?.. И он, чтобы прийти в себя, чтобы снова начать жить нормально, стал сам или по чьему-нибудь совету принимать успокоительное?.. Со временем привык к нему настолько, что не захотелось возвращаться к жизни? А страх не ушел, а вылился в эту жуткую боязнь бумаги, в этот двадцатичасовой сон, в эту жизнь, такую, какая она сейчас есть - извращенную, ограниченную, непонятную... жизнь сумасшедшего просто!.. Во всем этом есть какой-то смысл...
   Вика была так погружена в свои мысли, что не почувствовала, как с сидения встала и ушла ее объемная соседка, оставив после себя мгновенно холодеющую пустоту рядом, как покидали автобус один за другим немногочисленные пассажиры. Водителю пришлось два раза крикнуть "Девушка, приехали!", прежде чем Вика очнулась и, подхватив сумочку, поспешила выйти из автобуса. Так же рассеянно она пошла по направлению к дому Берга.
   Может, ей стоило бы как-то... повлиять на прием Бергом таблеток? Спрятать их?.. Вика представила, в какую панику или даже бешенство мог прийти писатель, вдруг обнаружив отсутствие таблеток на привычном месте, которое они не покидали довольно долгое время (может, все эти два года, а может, и дольше?..), и у нее неприятно заныло в желудке. Нет, так лишать его таблеток не стоит... Это просто небезопасно ни для нее, ни для него.
   Может, обмануть его?.. Они обычные, белые, похожие на обыкновенный аспирин или даже аскорбиновую кислоту... Попробовать подменить таблетку, что он вытаскивает на следующий раз?..
   Вика резко остановилась, наконец обратив внимание на окружающий ее поселок. Она уже успела пройти половину парка.
   Точно! Она попробует подменить таблетку, и посмотрит, что из этого выйдет. Может, он придет в себя достаточно, чтобы заметить ее, и ей наконец удастся с ним поговорить?..
   Вика посмотрела на часы: шесть с небольшим. Следует наведаться в аптеку.
  
   Аптека встретила ее мягким теплом, и только тут Вика поняла, насколько замерзла. В аптеке было два покупателя - обе женщины. Стараясь раньше времени не попадаться на глаза продавщице, Вика отошла чуть в сторонку и стала рассматривать коллекцию лечебных камней, расставленных по знакам зодиака, с маленькими бумажками, указывающими, что они могут вылечить. Вика рассеянно обводила их глазами, подбирая слова для предстоящего разговора и пытаясь отогреть заледеневшие руки.
   Наконец помещение опустело, и Вика неспеша подошла к кассе. Девушка за ней устало подняла на нее глаза.
   - Здравствуйте, - коротко и энергично поздоровалась Вика. - Я была у вас на днях, и показывала вам таблетки моего дяди, - скукота и усталость постепенно исчезали с лица девушки, по мере того, как до нее доходило, кто перед ней, сменяясь тревогой и недовольством. - Вы сказали, что не знаете, что это за таблетки и откуда он их взял. Странно, но дядя сегодня признался, что брал их у вас.
   Вика замолчала, требовательно глядя на аптекаршу, как и положено было бы смотреть обеспокоенной племяннице. В душе же она ликовала, поскольку ее догадки насчет аптекарши, кажется, были правдой. Девушка нахмурилась и опустила взгляд.
   - Феназепам. Что это за таблетки? - повелительным тоном спросила Вика.
   Девушка недовольно посмотрела в сторону, поджав губы, потом снова уставилась в стол.
   - Это ведь успокоительное, так? - таким же тоном выдала Вика. - И его продают только по рецепту?
   Девушка застыла, затем медленно и нехотя подняла глаза.
   - Да, - наконец произнесла она. Похоже, она решила, что отпираться уже не было смысла, раз Вика уже все знает и так.
   - И как он его приобрел? - тоном чуть потяжелее спросила Вика, продолжая играть возмущенную племянницу.
   - Как, как, как все! - зло сказала девушка. - За деньги!
   - Кто ему его прописал?
   - А я почем знаю! - возмутилась продавщица. - Он пришел, сказал, что ему нужно, попросил достать...
   - И давно он их принимает? - Вика чуть не прыгала в душе от радости.
   - Где-то года полтора... или два... - нехотя сообщила девушка.
   - А зачем?
   - Чего вы у меня-то спрашиваете? - снова возмутилась она, окидывая Вику злым взглядом.
   - Спрашиваю, потому что имею право! - осадила ее Вика. - Вы знаете, для чего они?
   - Ну, успокоительное... вроде...
   - А вы знаете, что такие препараты принимать без наблюдения врача опасно?
   Девушка молчала, закусив губы и глядя в стол.
   Вика раздумывала, стоит ли ей дальше играть из себя возмущенную родственницу и решила, что нет. В конце концов, эта девушка еще могла ей понадобиться.
   - Дайте мне две упаковки аскорбиновой кислоты, - приказала Вика, доставая кошелек.
   Девушка нехотя зашлепала к шкафчикам с таблетками, так же медленно вернулась назад и протянула две бумажные упаковки Вике. Вика бросила к кассе деньги, затем надорвала краешек упаковки и вытащила одну таблетку. На вид они ничем не отличались от феназепама. Тут Вику осенило: вкус! У них же кислый вкус! Нет, надо подобрать что-нибудь более нейтральное... Хотя кто знает, какие на вкус таблетки успокоительного?..
   - Дайте мне упаковку аспирина и... - Вика задумалась, а продавщица показательно лениво зашлепала к шкафчику.
   - Что еще? - так же нарочито небрежно спросила аптекарша.
   - Все, - ответила Вика. Вкуса феназепама она все равно не знала, а травить писателя анальгином или еще чем-то похожим по виду ей не хотелось. Пока хватит и аспирина...
   Вика взяла сдачу и вышла из аптеки. Спрятав таблетки в сумку, она посмотрела на часы: если она хотела попасть к Бергу до того, как он проснется, ей нужно было поспешить.
  
   Как всегда, замирая в душе, она осторожно коснулась дверной ручки и нажала на нее. Внутри квартиры, как она и ожидала, было темно. Похоже, писатель еще не проснулся. Стараясь не шуметь, она вошла внутрь и прикрыла дверь. То ли от темноты и тишины, то ли от того, что она задумала, ее желудок неприятно ныл, болезненно скручиваясь в комок. Вика с трудом сделала глубокий вдох и стала негнущимися пальцами расстегивать пуговицы. Определенно, чем дольше она находилась в Каменево, тем тревожнее ей становилось. Может, снова проснулась интуиция?.. Она скинула пальто и, подавляя внезапный страх, подошла к двери в спальню. Но Берг лежал на кровати в привычной позе. Чуть постояв, она прошла на кухню.
   Выудив из сумки аспирин, она вытащила одну таблетку и спрятала пачку обратно в сумку - бумагу на виду оставлять не стоило. Стараясь не скрипнуть, открыла дверцу шкафчика над раковиной. Внутренне облегченно вздохнула, словно до этого опасалась увидеть, что таблетки исчезли. Но они были на месте - несколько пачек феназепама и одна таблетка рядом. Вечерняя.
   Вика положила ее на ладонь рядом с таблеткой аспирина. Они ничем не отличались. "Рискнуть попробовать? - вдруг подумала девушка. - Лизнуть... А вдруг я усну, не дождавшись Берга?.." Она усмехнулась.
   Положила вместо феназепама аспирин, достала еще одну таблетку аспирина и лизнула их по очереди, сначала феназепам, потом аспирин. Особой разницы она не почувствовала - наверно, слишком мало лекарства успело попасть на ее язык, - но лизнуть еще раз она не решилась.
   После минутного раздумья она завернула "лизанные" таблетки в магазинные чеки, запомнив, какая в каком. Едва она успела убрать их в сумку, как послышалось знакомое шарканье в коридоре - начинался вечер Берга.
  
   Несмотря на опасения Вики, все прошло как обычно.
   Как всегда, он не заметил ее тихого "добрый вечер", как и не заметил вообще ее присутствия на кухне.
   Туалет. Ванна. Таблетка с водой (тут Вика внутренне напряглась, но, похоже, писателю было все равно что глотать). Таблетка на завтра. Бутерброд и чашка молока.
   Минут пятнадцать он просто просидел за столом, держась правой рукой за уже пустую чашку с размытым розовым цветком на боку. Он смотрел прямо перед собой, и, наверно, о чем-то думал. А может, продолжал спать с открытыми глазами.
   Когда он наконец удалился в спальню (перед этим вымыв чашку и вытерев стол), Вика снова заменила таблетку феназепама на аспирин. Завтрашнюю.
   Немного постояв в дверях спальни писателя, она поужинала и легла спать. Она чувствовала себя вымотанной, и ей нужно было отдохнуть, чтобы не проспать утро Берга.
  
  
   14.
   Она резко открыла глаза. Ее сердце билось так сильно, что поначалу она ничего не могла расслышать, беспомощно пялясь в слепую темноту комнаты. Лишь спустя несколько долгих секунд она услышала сбивчивую речь в соседней комнате и похолодела. На какое-то время она утратила способность дышать, лишь сердце продолжало громыхать в темноте. Послышался стон, затем глухие вскрики. Вика села. Кажется, Андрею Владимировичу снится кошмар.
   Идти к нему? Или лучше не надо?..
   Ей было страшно, это ей пришлось признать. Но, в конце концов, это же всего лишь больной человек, которому снится кошмар! И всего-то!
   Она решительно спустила ноги с дивана, и в тишину врезался громкий, нечеловеческий, сумасшедший вопль. Кричащий явно не отдавал себе отчета, что кричит. Вика замерла. Ее рот чуть приоткрылся в гримасе ужаса, глаза снова беспомощно уставились в темноту.
   Она не может пойти туда. Просто не может.
   Берг снова застонал, заговорил, невнятно умоляя кого-то. Может, он пытается позвать ее? Может, ему нужна ее помощь?..
   "Помощь?.. Уже помогла - заменила таблетку..." Вика сидела, боясь пошевелиться, лихорадочно соображая, что ей делать.
   Нужно идти к нему. Ему снится кошмар. Обычный (ну ладно, пусть не совсем обычный) кошмар. Его надо разбудить.
   Она осторожно встала, прислушиваясь к стонам Берга в соседней комнате. "Лишь бы он не кричал. Только бы он снова не закричал так..."
   Медленно шагая, она вышла из зала и стала так же медленно шагать по коридору, касаясь шершавой поверхности стены пальцами. Когда до спальни писателя осталось два-три шага, он снова закричал. Не так громко, как в прошлый раз, но из-за близости этот звук показался Вике оглушающим. Она отшатнулась к стене, прижимая руки к груди. Бешено билось сердце, а в ушах все еще звучал крик писателя.
   "Ч-черт... Я просто войду туда и разбужу его. Просто войду и разбужу, и все кончится... Войду и разбужу. Войду и разбужу".
   Повторяя про себя эти слова, она заставила себя оторваться от стены и снова пойти к спальне. Берг молчал. И это было еще хуже. Его стоны и бормотание служили своеобразным маяком, к которому двигалась Вика. Теперь же, в тишине, она не могла слышать ничего, кроме стука своего сердца.
   Сделав усилие над собой, она заставила себя зайти в дверной проем. С трудом различила темную громаду шкафа и кровати рядом. На мгновение, ужасное мгновение, ей показалось, что Берг стоит у кровати, непривычно высокий и огромный, зловещий и до странности пугающий. Но он снова заговорил-застонал, и по звуку она поняла, что он лежит на своем месте. А комната пуста. Никого кроме Берга в ней нет.
   Она быстро преодолела оставшиеся пару метров и присела на колени у кровати. Берг стонал и метался. Она поймала его руку и сжала.
   - Проснитесь, вам снится плохой сон, проснитесь, - произнесла она шепотом.
   Берг вдруг приподнялся, вцепился в нее обеими руками и быстро и громко заговорил:
   - Не надо, не надо, я прошу, не надо, не на... - и так же внезапно стих, оборвав себя на половинке "надо", глядя на Вику широко открытыми, блестящими в темноте глазами.
   Вика отпрянула, но тут же остановила себя. Несколько секунд она смотрела в его словно застывшие и неживые глаза, затем он лег, ослабив "хватку". Вика отрывисто вздохнула, но воздух словно испарялся в ней, так и не доходя до легких. Рука Берга лежала на ее ладони бесчувственным куском тряпки.
   Вика сжала его руку, потом несмело погладила его по плечу.
   "Все прошло? Кошмар кончился?.. Может быть, да. Скорее всего, это был обычный страшный сон, обычный кошмар..."
   "А может, из-за таких снов Берг и начал принимать таблетки? Может, она сама, своими руками толкает его в самую середину сумасшествия?.."
   "Нет, это просто плохой сон... Плохой сон..."
   Мысли в ее голове мешались и путались, напоминая, что всего несколько минут назад она крепко спала, и что ей снова нужно пойти спать.
   "Я не оставлю его одного... пока не оставлю..." - даже самой себе она не могла признаться, что ей просто не хочется идти обратно, одной, через всю погруженную в тишину и темноту квартиру. Просто как-то... не по себе...
   Его дыхание постепенно успокаивалось, успокаивалось и Викино сердце. Она так и уснула, держа его за руку, сидя у его кровати на коленях.
  
   Ноги находились в каком-то бесчувственно-ватном состоянии, словно их не было вовсе или они вдруг стали состоять из плотного тяжелого материала. Спина болела дугой, так остро, что Вика проснулась от этой боли и, не совладав с телом, чуть не завалилась куда-то набок. "Почему так неудобно... черт..." - вдруг она вспомнила, где находится и как заснула, открыла глаза, с трудом приспосабливаясь к невнятному серому свету в комнате. Тут же она вздрогнула и проснулась окончательно: Берг лежал совсем рядом и смотрел на нее.
   Девушка нервно сглотнула. Голова была пустой и, казалось, состояла из того же материала, что и ноги, - слов не было, и ей оставалось только молча смотреть на писателя в ответ.
   Его взгляд был почти ясным и осмысленным, бледное худое лицо было спокойным и отрешенным. Он был так близко, что Вика смогла рассмотреть кончики тонких черных волосков, неаккуратно выглядывающих из его ноздрей (обычно такие вещи раздражали Вику, но не сейчас). Шершавая и даже на вид грубая кожа щек темнела от пробившейся щетины. Брови с седыми волосками почти сходились над горделивым, с горбинкой, носом. "Определенно, его можно было бы назвать очень красивым человеком, - подумала Вика, - если бы он не был так... замучен..." Внезапный страх проходил, чем больше она убеждалась, что взгляд писателя скорее смотрит куда-то сквозь ее, чем на нее, словно она была невидимой или по крайней мере прилично прозрачной.
   - Вам снился кошмар, - прошептала Вика, наконец обретя возможность говорить. - Вы кричали...
   Между бровей Берга появилась резкая глубокая морщина, и он отвернулся. Выглядел он так, словно его вдруг атаковала острая головная боль.
   - Вам снилось что-то плохое? - снова попыталась Вика. - Что-то страшное?
   Писатель не отвечал.
   - Я хочу вам помочь, поэтому я здесь... Поговорите со мной...
   Он вдруг застонал, потер лоб рукой, и стал сползать с кровати, делая вокруг Вики заметный круг.
   Вика молча проследила за его движениями, затем встала и пошла вслед за ним. На ручных часах было около семи.
   Берг зашел в туалет, Вика после секундного колебания свернула на кухню и там умыла лицо.
   Пропуская положенный поход в ванну, Берг появился на кухне и тут же потянулся к шкафчику с таблетками. Вика встревоженно наблюдала за ним: его движения уже нельзя было назвать плавными или сонными. Он двигался как-то дерганно, нервно, выдавая слабость тела, и уже совсем не походил на робота.
   Он закинул в рот приготовленную вчера таблетку, и тут же стал выковыривать новую. Вика не сразу поняла его намерение: когда рука с новой таблеткой двинулась ко рту, она вскрикнула "Эй!.." и попыталась ему помешать.
   Берг застонал, жалобно и устало, попытался увернуться от ее рук, лицо стало злым и еще более измученным.
   - Не надо, прошу вас, не надо, - Вика изловчилась и выудила таблетку из его руки.
   Он издал громкий, какой-то умоляющий и в то же время рассерженный звук, вцепился в упаковку, коверкая ее, словно пытаясь выжать из нее таблетки, как воду из тряпки.
   - Прекратите, вы не поможете себе этим, не надо, - Вика боролась с ним, пытаясь вырвать феназепам, все больше приходя в ужас от происходящего. Она борется с больным, сумасшедшим человеком! В его доме! - Андрей Владимирович! Вам нужна помощь! Пожалуйста!..
   Он взвыл, и на секунду она увидела его глаза, полные отчаяния и страха, и отпустила его руки. Берг оттолкнул ее и кинулся вон из кухни. Оторопевшая и напуганная Вика поспешила за ним.
   Он влетел в спальню, забрался в кровать и накрылся с головой. Вика некоторое время постояла рядом, затем вздохнула и плюхнулась на пол. Глаза вдруг наполнились слезами.
   Она была совершенно не уверена в том, что делала. И ее все больше захватывал страх от мысли, что она вмешивается во что-то, во что ей вмешиваться категорически не стоило, и что своими необдуманными действиями она вредит Бергу куда больше. Его страх, его нервозность, от которой Вику пробирало просто до жути, его ночные крики... Во что она влезла?..
   Вика вдруг с поражающей ясностью осознала, что приезд сюда был ошибкой. Ужасной, непоправимой ошибкой.
  
   Вика без аппетита позавтракала крепким чаем с куском хлеба. Послонялась по квартире, почти каждые пять минут заглядывая к писателю. Он спал или делал вид, что спит, - он по-прежнему лежал, накрывшись покрывалом с головой. Вику все больше донимала тревога, не отпускавшая с раннего утра.
   Когда стрелки стали клониться к обеду, она решилась тронуть Берга за плечо.
   - Может, вам сделать чаю? - несмело прошептала она. Естественно, он не ответил.
   После обеда ему снова начали сниться кошмары. Он стонал, метался по кровати, подмяв под себя покрывало. Появившаяся еще утром вертикальная морщина между бровями теперь не исчезала. Черты лица еще больше заострились, временами казалось, что он испытывает сильную боль.
   Иногда он покрывался потом, иногда его мелко трясло. Пару раз он смотрел на Вику неживыми щелками глаз.
   Когда он забылся в очередном приступе кошмара, а его лоб снова покрылся испариной, Вика намочила полотенце и стала протирать его лицо. Ее руки дрожали, ее сковывал страх, но ничего лучше она придумать не могла. Спустя какое-то время он успокоился.
   - Кто вы? - прошептал он одними губами, и Вика вздрогнула от его вопроса и от измученного взгляда покрасневших глаз.
   - Я... я хочу помочь вам... я приехала... я... расскажите, как вам помочь, - заговорила Вика, но почти сразу остановилась: он словно не слышал ее. - Я хочу вам помочь...
   - Я не буду, - он покачал головой, а уголки тонких губ чуть приподнялись в слабой усмешке. - Я больше не буду. Вам не заставить меня...
   - Что вы не будете?.. - прошептала Вика. Вспыхнувшая было радость от того, что он наконец заметил ее, улетучилась.
   Но он снова покачал головой, окидывая невидящим взглядом стены и потолок. Застонал, обхватил рукой лоб, с силой впиваясь пальцами в него - Вика видела, как побелели его ногти.
   - Вам нужно поесть, вы совсем больной, - она попыталась коснуться его, но он застонал и отвернулся от нее.
   Ответа она не дождалась. Понадеявшись, что он уснул и отдохнет, она снова стала слоняться по квартире. Пару раз гудел в виброрежиме телефон, но девушка не заметила этого. Она чувствовала себя разбитой, голова гудела, она никак не могла собраться с мыслями. Ей начало казаться, что она уже успела пропитаться шероховатостью голых стен, серыми тенями под мебелью, ноющей тишиной и особым ароматом сумасшествия и какого-то безысходного отчаяния, которыми жила эта квартира.
   Таблетки она спрятала, опасаясь нового набега писателя на шкафчик над раковиной, но ее мысли то и дело возвращались к ним. Что она сделала? Что на самом деле она сделала?..
   Позже, когда Берг снова заметался в кошмарах, она пошла на кухню в бессильной решимости принести ему феназепам. Пару таблеток. Чтобы ему стало легче. Он мучался, и она знала, что в этом была ее вина. Но она так и не смогла взять таблетки в руки, лишь смотрела на их упаковки среди остальных мелочей, заполнявших ее сумку.
   "Нет, - сказала она сама себе. - Надо довести до конца то, что я начала".
   Она механически застегнула сумку и убрала ее на подоконник, поражаясь внезапной четкости мыслей. Это были не ее слова, не ее мысли - кто-то словно решил помочь ей и подсказал их, кто-то, кто был явно смелее ее и сильнее, и у кого не болела так жутко голова...
   - Надо приготовить ему что-нибудь, - пробормотала Вика себе под нос. Да, так будет лучше, снова подсказал кто-то.
   Осмотрев скромные продуктовые запасы, она решила остановиться на гречневой каше.
   Минут тридцать спустя Вика наклонилась над Бергом и негромко сказала:
   - Я приготовила вам каши... Вы будете есть? - он молчал, глядя в потолок мутными глазами. Она пару раз повторила вопрос, но он не реагировал.
   Она пообедала в одиночестве, раздумывая о том, как кормят невменяемых людей, стоит ли ей как-нибудь попробовать сделать это и что она постепенно сходит с ума. А может, не так уж и постепенно...
   Каша остыла, а он все лежал и смотрел в потолок. Жизнь покидает его, подумалось Вике, и она разозлилась на себя.
   - Андрей Владимирович, вам нужно поесть, - она наклонилась над ним.
   Он вдруг дернулся, заслоняясь рукой.
   - Ворон, ворон! - он застонал, закрываясь руками. - Не надо, я прошу вас... - он умолял. Умолял ее?
   Она присела рядом и коснулась его. Он вздрогнул.
   - Вы слышите меня?
   - Не надо... - она осторожно отвела его руку и увидела его измученное лицо. - Не надо, - снова прошептал он. - Прошу вас, не заставляйте меня...
   - Я не заставляю вас, - ласково ответила Вика. "Ты врешь, - тут же выскочила ехидная мысль. - Ты заставляешь его вылезти из его скорлупы. Ты выкуриваешь его оттуда". Она погладила его руки, поражаясь их неправдоподобной худобе. - Я хочу вам помочь...
   Он взглянул на нее.
   - Я приехала к вам... чтобы взять интервью... но вы... вам нужна помощь... Позвольте мне помочь вам... расскажите, что с вами случилось...
   Он покачал головой. Вика уже было приготовилась высказать свои аргументы, чтобы поспорить с ним, но он улыбнулся и прошептал:
   - Вам не заставить меня, - и у Вики заныло где-то в груди: такой жуткой, без тени жизни была его улыбка. Вновь появившаяся было надежда вмиг растаяла. Он смотрел на нее, но Вика знала, что ее он не видел.
  
  
   15.
   Когда начало темнеть, кошмары писателя усилились. Он почти без остановки метался по кровати, сжимая голову руками и пряча лицо, стонал и кричал. Иногда Вика различала невнятные "не надо, нет" и непонятное "ворон". Его трясло, от него шел неприятный запах болеющего человека.
   Примерно около шести он попытался встать, но лишь свалился с кровати, дополз до коридора, потом с трудом встал на ноги и медленно доковылял до туалета. Вика с ужасом наблюдала за ним, отмечая, каким слабым он стал. Ему явно становилось хуже. После туалета он, держась за стены, прошел на кухню и открыл дверцу шкафчика. Минуты две он вглядывался во внутрь, затем осел на пол и бессильно заплакал.
   Вика, закусив нижнюю губу до боли, смотрела на него. То, что ему было нужно, лежало в ее сумке, на подоконнике. Так близко. Надо просто подойти и дать их ему. И все. Она вдруг поняла, что не может сделать этого. Почему-то не может.
   Вместо этого она села рядом с Бергом и обняла его. Поначалу он никак не показывал, что почувствовал ее, но где-то минуту спустя он начал стонать и слабо сопротивляться.
   - Андрей Владимирович, очнитесь, - произнесла Вика, стараясь сильнее прижать его к себе, - поговорите со мной.
   Он боролся с ней, а она, поняв, что в такой близости он не может не обращать на нее внимания, впивалась в него все упорнее.
   - Андрей Владимирович! Придите в себя! Вам нужно поесть... Андрей Владимирович! - Какая-то садистская решимость овладела ею, она ловила его руки, что-то твердя ему, не замечая, что по ее щекам катятся слезы.
   Берг вдруг взвыл и оттолкнул ее. Она упала назад, задев ножку табуретки спиной. Он встал, покачнувшись, и выскочил в коридор.
   Вика поднялась и заспешила за ним; но сделала она это чересчур резко и неуклюже, не смогла увернуться от дверного косяка, врезалась в него боком и снова упала.
   В зале вдруг громко и визгливо закричал Берг. Чувствуя, как вмиг холодеет спина, а желудок с гречкой поднимается к горлу, Вика сначала поползла на коленях, потом поднялась на ноги. Влетела в зал и остановилась: над Бергом, клубком скрутившемся на диване, возвышалась высокая темная фигура.
   Вика замерла. Невыносимо долгое мгновение она смотрела на эту черную громаду посреди зала, а в голове стучал вопрос: "Почему, черт побери, так темно, почему, черт побери, я до сих пор не включила свет ни в одной комнате, хотя стемнело уже давно, почему??"
   Она попятилась назад, физически ощущая, как внутри разрастается ужас, захватывая ее все больше и больше, опаляя морозным сумасшествием разум. "Сейчас оно обернется, и заметит меня... оно не могло не услышать меня, сейчас оно обернется, и я умру..." В том, что она умрет - она не сомневалась: от страха у нее встали дыбом волосы и мгновенно взмок затылок, все тело сковало невидимым железным каркасом - чтобы двигаться, ей приходилось прилагать немалые усилия. Мгновения тянулись липкой жвачкой, так же медленно двигались ее вдруг ослабевшие ноги, расширенные глаза, не мигая, смотрели в комнату, ожидая, что ОНО вот-вот обернется, чем бы ОНО ни было, и она увидит ЕГО лицо, ЕГО горящие глаза, и в ее сторону поднимется и укажет рука...
   Она пятилась, пока не оказалась в коридоре, пока ее спина не уперлась в косяк входной двери. Руки зашарили по стене, сначала просто автоматически. Сделав усилие той малой частью себя, которая еще могла соображать, она заставила руки двигаться вверх, к выключателю света. Под ногами упал задетый сапог, и она посмотрела вниз. Почти одновременно с этим вспыхнул свет: непослушные пальцы наконец добрались до уголков выключателя.
   Вика до жути не хотела поднимать глаз, но она поднялись сами собой, точно так же, как до этого опустились на звук упавшего сапога без какого-либо усилия с ее стороны.
   Зал был пуст. Темной громады в нем не было, лишь сгорбленная фигурка писателя на диване.
  
   - Что это было?.. - прошептала Вика. Голос исчез, оставив в горле неприятную пустоту. Девушка сглотнула, но это не помогло.
   Берг все так же сидел на диване, вжавшись в него и спрятав голову под скрещенными в попытке защититься руками. Вика наконец поборола оцепенение, сделала несколько быстрых шагов и щелкнула в зале выключателем. Лампочка под потолком вспыхнула, писатель вздрогнул. Вика, невольно оглядывая комнату и посматривая в коридор, забралась на диван, усевшись совсем рядом с Бергом.
   - Что это было? - снова спросила она, хотя мало надеялась на ответ. - Кто это? Это его вы его боитесь?..
   Она задавала вопросы в нервной спешке, постоянно осматривая комнату, не замечая, как мнет на груди вдруг похолодевшие руки. Берг не двигался.
   - Вы слышите меня? Я знаю, вы все слышите... Это его вы боялись все это время? Он преследует вас? - она заговорила громко, скорее больше от нервов, чем от смелости. - Ответьте мне! Да поговорите же в конце концов со мной!
   От ее криков Берг сжался еще больше, и это взбесило Вику. Она схватила его за руки и начала трясти, рывками мотая из стороны в сторону. Писатель был так слаб и легок, что она едва не скинула его с дивана. Он застонал.
   - Поговорите со мной! Я здесь, я хочу помочь вам! Поговорите со мной! - она кричала ему почти в лицо.
   - Оставьте меня, - простонал он. - Не надо, оставьте меня!..
   - Поговорите со мной! - требовала Вика. - Хватит делать вид, что меня здесь нет! Поговорите со мной!
   Он слабо отбивался, а Вика все больше и больше распалялась. Ужас, за секунды вскипятивший ее разум, теперь выходил наружу, заставляя кричать, заставляя руки сжиматься, не чувствуя силы, а где-то в глубине тоненький голосок продолжал шептать, доводя ее до исступления: "А ты не боишься, что Оно тебя услышит, ты не боишься, что Оно еще здесь, что Оно всегда здесь было, подсматривало за тобой во сне, не боишься, что Оно смотрит сейчас на тебя из-за какого-нибудь угла?.." Голосок не останавливался, и Вика не останавливалась тоже.
   Время остановилось вместе с темнотой за окном, замерло от яркого, неживого света электрической лампочки под потолком. Вика перестала кричать, теперь она лишь пыталась оторвать руки писателя от его лица, взглянуть в него, увидеть его глаза. Отчего-то именно на этом сосредоточилась вся эта борьба, словно именно в этом была ее цель.
   В какой-то момент Берг не удержался на диване и стал падать на пол, Вика задержала его, вцепившись в его руки, но не смогла вытянуть обратно, и он упал на спину.
   Вика отпустила его, осталась на диване, тяжело дыша. Берг с трудом приподнялся на локтях и стал отползать к противоположной стенке. Ему тяжело давалось такое физическое упражнение, и двигался он неловко и дерганно. Вика наблюдала за ним, ожидая, когда кончится его маленькое путешествие.
   - Я видела его! - вдруг выкрикнула она, словно выкинув слова из себя. Берг замер. - Я видела его! Я ведь видела его?!
   Лишь когда писатель поднял на нее глаза, она поняла, для чего все это было нужно, почему она мутузила его и чего добивалась этим почти избиением. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и Вика подумала: "Впервые он смотрит на меня, наконец он видит меня", а в ее душе разливалось облегчение. Его взгляд был запуганным, а покрытое потом, нездорового цвета лицо исказилось от мучений, но она увидела, то, что ей было так необходимо: он не сумасшедший. И она не сумасшедшая. То, что она видела здесь, было на самом деле. Он был запуган до полусмерти, и он действительно не был далек от нее, но он не был сумасшедшим. Не был.
   - Кто это был? - выдохнула она, словно ее разом оставили все силы.
   - Не знаю, - чуть слышно ответил писатель. - Я остановился на девятнадцатой странице.
  
  
   16.
   Потребовалась, наверно, не меньше получаса, чтобы Вика разорвала оцепенение. Слова писателя, сказанные так тихо, крутились и крутились в ее голове, наподобие песенки-приставалки, но она не делала усилий, чтобы их осмыслить. Вместо этого она смотрела на Берга, а он смотрел на нее в ответ, и постепенно терял сознание. "Я остановился на девятнадцатой странице, на девятнадцатой странице, я остановился на девятнадцатой странице, я остановился..."
   Наконец Вика заметила его потухший взгляд и почти сползшее вниз по стене тело. "Ему срочно нужно... хотя бы крепкого горячего чаю, вряд ли он может сейчас что-либо съесть... хотя бы крепкого чаю, иначе... я остановился на девятнадцатой странице! Боже, какая чушь!".
   Она поднялась и подошла к нему. Заставила встать, почти неся его на себе, помогла перейти на кухню и усадила там на стул. Конечно, проще было бы сходить на кухню и принести ему чай в зал, но она боялась оставлять его одного, и сама боялась оставаться одна.
   Она пыталась не думать о той черной громаде, что она видела в зале, просто старалась выполнять несложные движения налить-поставить-включить-достать-засыпать и так далее, поглядывая на ослабевшего писателя. Мысли пугали. Лучше сделать вид, что ничего необычного не случилось. Хотя бы пока.
   - Сейчас попьете чаю, и вам станет лучше, - негромко произнесла она, скорее чтобы ободрить себя, чем писателя.
   Но Бергу действительно стало лучше после крепкого чая. Вике не пришлось спрашивать, он заговорил сам. Заговорил поспешно, глотая слова и недоговаривая фразы, словно в лихорадке, так, будто сам не осознавал, что говорит, и не ощущал присутствие слушателя рядом с собой.
   - Я слишком поздно все понял... слишком поздно догадался... Нет, я знал... но я не понял в этот раз, слишком поздно понял, что он зацепил меня, увидел тогда, на перекрестке, как и я увидел его... Понимаете, я подумал: ого, какой образ, такого я еще не писал... Конечно, зловещий, да, следовало ожидать, что со временем он выльется во что-то действительно ужасное, но тогда я этого не понимал... Думал, какой классный образ и какое интересное начало для книги... Я давно не писал - не позволял себе писать - и поэтому не сразу понял... - он остановился, чтобы снова отпить от кружки. Вика автоматически, не отрывая от него глаз, включила газ для очередной порции кипятка - себе и Бергу. - Я шел по улице, гулял, размышляя обо всем... об этом... - он запнулся и нахмурился. - Но я не виноват? - он с надеждой взглянул Вике в лицо, но тут же одернул себя. - Нет, я виноват. Я знал. Я знал, к чему все это может привести... Ведь я давно уже все понял... Но о нем, понимаете, о нем, я понял не сразу. Я шел по улице, был вечер, осень, сумерки... Люди... Я люблю гулять по вечерам, и в сумерках... Мне нужно было перейти дорогу там, у "Прогресса", там разделенная дорога из-за трамвайных путей... - он помолчал. - Когда я переходил оставшуюся половину, я вдруг увидел его. Увидел, как он идет, по запыленной дороге, справа от меня, с посохом, в черной накидке... Другой мир, это был другой мир, мне даже трудно сказать, насколько другой... я почти ничего не знаю о его мире... И наши пути пересеклись, понимаете?.. наши дороги пересеклись, и я увидел его, и он увидел меня... С этого все и началось... - Вика кивнула, хотя мало понимала, о чем говорил писатель. - Так я и написал. Обо всем об этом - как шел по улице, о чем думал, как захотел перейти дорогу у магазина... И как увидел его, человека с посохом и в черной накидке, человека из другого мира... наши пути пересеклись, и мы заметили друг друга... Я писал об этом, а потом вдруг понял: я пишу о себе. Я пишу о себе, - вода снова закипела, и Вика налила себе и писателю чая. Он отпил, даже не заметив, что в кружке почти кипяток. - Это само по себе не так уж и страшно... как возмездие... я попал в собственную паутину!.. - он невесело усмехнулся, блеснув на Вику безумными глазами. Но теперь это мало волновало ее: она знала, что он не сумасшедший. По крайней мере, у нее было одно доказательство в пользу этого... "Было ли? Или, может, ей все-таки оно показалось?.."
   - Страшно было то, что я точно знал, что он плохой человек. Черный человек. И что попасть ему в наш мир нельзя. Конечно, я не знаю насчет других миров, никогда не был фантастом в этом смысле слова... я всегда писал об обычных людях, о нашем мире... И, как оказалось, фантастом я не был никогда... - он снова улыбнулся, но на этот раз Вика похолодела от его улыбки. - На моем счету семь жизней. Может, больше... Но я понял только когда Герман... Хотя говорили, что путь Веры написан по мотивам реальных событий, но я-то знал!.. - он перегнулся через стол и схватил руку девушки тонкими, горячими пальцами. - Я знал, что все случилось уже после того, как я написал... Я тогда подумал, что, может, мне отпущен дар видеть то, что произойдет в будущем... по большей мере страшное... Но с Германом... - он покачал головой. - С Германом полностью моя вина... Дом, который я написал, в котором он жил, никогда не стоял на этом месте! Я знаю! Это моя улица, я шесть лет прожил на ней в школьные годы... Я знаю, что этого дома не было! - он кричал, впиваясь в Вику горящими глазами. - Я случайно проезжал мимо того района, и когда увидел этот дом, точь-в-точь такой, как я написал, мне стало плохо. А ведь я уже закончил писать о нем. И знал, что должно было случиться. Более того, я понял, что это был именно тот день и тот час, правда, понял потом... Я побежал к его родителям - я ведь знал, где они живут, я их сам написал... Представляете увидеть своими глазами людей, только что написанных тобой?.. Живых, дышащих, именно таких, настоящих, словно материализовавшихся прямо из воображения... представляете?.. С такими мелочами, которые я даже и не предполагал, хотя, может, где-то в подсознании... Представляете, у его мамы на щеке была родинка? Я не знал об этом... а когда увидел, понял, что знал... - он вздохнул и снова выпил чая. - "Путь Веры" я специально придержал, не стал отдавать издателям, когда услышал, что случилось... Мне было страшно, я боялся, что меня обвинят... Я не знал, что и думать... Потом, решил, что у меня дар предвидения... Смешно звучит, я понимаю... Но я ошибся... Когда понял, что Германа создал я, и никакое это не предвидение, я попытался его спасти... Но я только добавил штрих к своей книге, закончил ее... А я все не мог утрясти, с какой стати его мать появляется там, в участке, когда они ловят его по коридорам... Ведь это я ее привел! Я! И я был там, когда его искали... и знал, что сейчас он в туалете, умирает... Вот тогда мне по-настоящему стало страшно... - он снова выпил чай и замолчал, на этот раз надолго.
   Вика некоторое время подождала продолжения, затем вымыла свою кружку, поискала полотенце, чтобы вытереть руки, но потом вспомнила, что оно в спальне - она вытирала ему лицо, и просто тряхнула руками. Берг сидел на стуле, глядя куда-то перед собой.
   - То, что вы пишите... случается, - прошептала она. - Да?..
   Берг посмотрел на нее, потом со вздохом кивнул.
   - Когда я понял это, я перестал писать... сотни историй рождались... в моей голове... сотни историй за несколько лет... но я не написал ни одной... в каждой было что-то, из-за чего ее писать не стоило... Ведь это жизнь, и все равно кто-то болеет и умирает, все равно кто-то совершает преступление, а кто-то хоронит близких... - Вика вдруг поняла, что он оправдывается. За то, что в его историях есть что-то плохое. - Но я все равно перестал писать... Я держался долго. А потом - этот перекресток... Я подумал, ну что может случиться, если я напишу про этого черного человека с посохом? Он ведь из другого мира... Тогда я не понимал, что он заметил меня. Нет, я чувствовал, что он... плохой... Он черный, он владеет воронами, он древний как наш мир и не менее жестокий... я почувствовал это... вы верите, что можно просто почувствовать и знать?.. Я увидел это в нем, тогда, на перекрестке... Но я не знал, что он захочет войти в наш мир, что он захочет свернуть на мою дорогу, выйти по ней в наш мир... Но он заметил меня и захотел... - он затих. Казалось, силы выходили из него вместе со словами.
   - Это он преследует вас? Это он был недавно в той комнате?.. - Вика не замечала, что говорит шепотом.
   - Да.
   В кухне повисла тишина. Вика вдруг задрожала, и ее почему-то вдруг сильно начала тяготить темнота за окном. Словно темнота смотрела на нее, прижимаясь к стеклу так сильно, что оно начинало округляться и выпирать из рамы, так сильно, что вот-вот должно было треснуть, впуская ее в освещенную комнату крупными живыми хлопьями.
   - Он пришел ко мне как-то ночью, во сне. Я увидел его, среди каких-то кустов, на тропе, в окружении ворон, стаями закрывающих небо... Он шел ко мне. Он приказал мне писать. Я уже несколько дней как остановился... на девятнадцатой странице... Я понял, что будет дальше... что он захочет... что он заставит меня написать, как он проходит в наш мир, и он пройдет... Я отказался... - Берг замолчал, а на лбу снова прорезалась вертикальная морщина.
   - Но он не оставил вас в покое.
   - Нет. Он не из тех, кто отступает, - Берг произнес это так серьезно, что Вика снова задрожала. - Мне кажется, он какой-то... маг?.. Чернокнижник?.. Демон?.. Никогда не разбирался в этой терминологии... - он покачал головой. - Я недолго боролся с ним...
   - А вы не пробовали уничтожить написанное?.. - спросила Вика.
   Берг только кисло усмехнулся в ответ.
   - То, что однажды написано, нельзя стереть, - устало ответил он. - Я сжигал и рвал их... не раз... Но это лишь позволяло мне выпустить пар и лишний раз убедиться в его силе... Я знал и без этого, что написанное нельзя уничтожить... Каждый раз они появлялись заново, словно только что не горели в моих руках, оставляя волдыри...
   Он все больше и больше куда-то погружался, уходил в себя, и Вику это пугало.
   - А вы не пытались уехать?
   - Пытался. Сюда. Не помогло, как видите... Он настиг меня. Ведь все это здесь, внутри, - он поднял руку и постучал по виску тонким пальцем. - Только так он может выбраться сюда, через меня, через страницы моей писанины...
   - И вы перестали писать?
   - Пытался. Я уничтожил всю бумагу, я содрал обои, благо, здесь меня мало кто знает и никто не ходит в гости... Я выкинул все более-менее светлые ткани, на которых можно было бы писать...
   - Так поэтому вы... боитесь бумаги? - воскликнула Вика, наверно, слишком громко, но тут же осеклась.
   - Я не боюсь бумаги... Просто мне приходится... держаться от нее подальше... - он совсем сник, по его лицу было видно, что ему трудно говорить. - Понимаете, он очень силен, и я не всегда мог ему противостоять... не всегда... он изводил меня кошмарами, я кричал ночами, я мог среди дня очнуться где-нибудь у стены, с ручкой в руках... когда уж очень нужно писать, сгодится все, понимаете? - Вика понимала. - Когда до меня дошло, что он все равно заставит меня это сделать, пусть на стенах, пусть молоком или кровью, я... был у меня момент слабости... я попытался покончить с собой... - Вика неслышно охнула. - Он вернул меня обратно. Как те страницы, что я сжигал. Я наглотался таблеток... умер... я точно знаю, что умер... а потом очнулся, как ни в чем ни бывало, как будто просто спал. И с тех пор я в его власти. Я отдал ему свою жизнь, он теперь владеет ею, как владеет воронами, и он заберет ее, когда я закончу книгу...
   Вика вдруг отчетливо вспомнила, как несколько дней назад (боже, неужели с тех пор прошло всего два дня?..) она шла на автобус, через парк, и на каждом дереве сидели крупные, слишком крупные для здешней природы, вороны. И как они взвились в небо огромной сеткой, когда она стала пересекать заснеженную площадь.
   - Кто вы? - вдруг негромко спросил писатель.
   - Я... - Вика подняла на него глаза. - Я приехала взять у вас интервью.
   Берг внезапно засмеялся скрипящим, стонущим смехом, ужасно громким и ненормальным, запрокинув голову. Его тело тряслось, будто от рыданий, и Вика заметила, что в уголках его воспаленных глаз собрались слезы.
  
   Когда он успокоился, Вика помогла ему перейти в зал. Она боялась, что он отключится прямо на кухне, на стуле, - он слабел на глазах. Поначалу она намеревалась отвести его в спальню, но после короткого спора с самой собой ("Там же очень темно, там жутко темно... а в зале был ОН!.. но там слишком темно...") Она усадила его на диван, а сама трусцой наведалась в туалет. Возвращалась она не без внутренней дрожи: ей пришлось сделать некоторое усилие над собой, чтобы заставить себя заглянуть в зал. Но, кроме писателя, там никого не было. Свет она нигде не выключала: так ей было спокойнее.
   Присев рядом с Бергом на диван, она тронула его за плечо. Он слегка повел головой в сторону, но глаз не открыл.
   - Очнитесь, - прошептала Вика. Она была еще не готова остаться одна, хотя знала, что рано или поздно он все равно уснет. А кто знает, что случится тогда?.. - Очнитесь! Вы... вы еще не все мне рассказали.
   Он только покачал головой в ответ.
   - Таблетки! - воскликнула девушка. - Расскажите мне о таблетках.
   Он кивнул.
   - Где вы их достали? Кто вам их посоветовал? Зачем вы их принимали?
   - Чтобы не слышать его голос, - одними губами ответил Берг, не открывая глаз.
   - Где вы их достали?.. Где?
   - В аптеке...
   - Это я знаю, но почему именно феназепам?
   - Справочник... Но последнее время они... перестали... - "действовать" по губам прочитала Вика.
   - Я заменила феназепам аспирином, - призналась она. Берг взглянул на нее мутными щелками глаз. Какое-то время она держалась под его взглядом, потом все-таки опустила глаза.
   - Зачем?.. - казалось, он ненадолго пришел в себя. Наверно, от удивления. Или от праведного гнева - по его виду сказать наверняка было трудно.
   - Я хотела помочь вам. Я подумала, что все дело в таблетках, и что если... их убрать... вы наконец придете в себя... Я хотела помочь вам.
   Его губы изогнулись в подобии усмешки, в которой не было ни капли смеха.
   - Я хотела помочь вам!.. - Вика взмахнула руками, не сумев подыскать слов в оправдание. - Вам нужна помощь! Скажите, что я могу сделать? Скажите!..
   Он покачал головой, потом вдруг оживился, вцепился в нее острыми пальцами, и заговорил, дохнув на нее неприятным теплым воздухом.
   - Вы можете помочь, вы действительно можете помочь... Вы можете прекратить это, предотвратить! Не дать ему проникнуть сюда! Убейте меня! - и он уставился на нее горящими, нездорово расширенными глазами, почти вплотную приблизив свое лицо.
   Вика оторопело смотрела на него, не в состоянии произнести хоть звук в ответ.
   - Вы не понимаете, это все в моей голове! В моей голове! Он владеет мной, но вы-то не в его власти! Он не сможет вернуть меня на этот раз!.. Да, да, - он закивал, на лице заиграла лихорадочная улыбка. - Это должен быть нож, ранение, несовместимое с жизнью, нож подойдет! Да, это должно сработать!
   Ему не нужен был ее ответ - он уже составлял план самоубийства ее руками.
   - Я не могу, - наконец возразила девушка, но он ее не услышал. - Я не могу! Нет!
   Она затрясла головой, отпихивая его руки, сдирая их со своих плеч. Постепенно до него начало доходить, что она говорит. Он еще сильнее стал цепляться за нее.
   - Вы не понимаете! Только так его можно остановить! Я - дверь в этот мир, я должен написать, что он войдет сюда, и он войдет! Он ужасен, его нужно остановить! Уничтожьте дверь! Убейте меня!
   - Нет, вы не понимаете, о чем говорите, - отбивалась от него Вика. - Нет!
   Она толкнула его, он отвалился назад, и так остался лежать, глядя на нее угасающими щелками глаз.
   - Я не могу, - сказала девушка этим щелкам.
   Берг не ответил. Эта вспышка отняла у него последние силы. Через несколько секунд он закрыл глаза, и Вика осталась одна.
  
  
   17.
   Тишина в квартире давила, принуждая тише дышать и даже тише думать. Спал весь дом. Обычно многоквартирные дома живут своей жизнью и ночью - кто-то поздно вернулся с работы, хлопнув дверью, где-то загудела труба, где-то мяукнул кот. Этот же дом спал беззвучно.
   Вика полуобнимала Берга, прислушиваясь к тишине вокруг и невольно бросая быстрые взгляды на окно, за которым все также притаилась темнота. Впервые она пожалела, что на ночь не задергивает штор. Но встать, чтобы задернуть их, приблизиться к окну, было... страшно.
   Берг скорее был в обмороке, чем спал - по крайней мере, так казалось Вике. "Интересно, а в бессознательном состоянии он меньше слышит... Его? Или наоборот, когда писатель без сознания... Ему легче управлять?.." Вика вряд ли хотела знать ответы на эти вопросы. Она старалась не думать о том, кого видела в этой комнате, о том, что рассказал ей Андрей Владимирович, словно ее мысли могли как-то... оживить?.. открыть дверь?.. или хотя бы приоткрыть?.. Но, конечно, выходило плохо.
   - Когда уж очень нужно писать, сгодится все, понимаете?..
   - Представляете увидеть своими глазами людей, только что написанных тобой?..
   - И я был там, когда его искали... и знал, что сейчас он в туалете, умирает...
   - Думал, какой классный образ и какое интересное начало для книги...
   Обрывки его фраз постоянно выскакивали откуда-то, словно из неплотно застегнутого кармашка где-то в ее голове.
   - Наши пути пересеклись, понимаете?..
   Вика не понимала. Хотя, если постараться, можно было вполне представить, как он шел по улице, гулял (Я люблю гулять по вечерам, и в сумерках...), как решил перейти дорогу, как подошел к бордюру, посмотрел по сторонам - нет ли машин... Или там все-таки был перекресток?.. Нет, он сказал - дорога. Перекресток был, но он не был настоящим в полном смысле слова, он состоял из пути Берга и пути Того Человека.
   - Наши пути пересеклись, понимаете?..
   ...Он переходил оставшуюся половину дороги, сразу после трамвайных путей, и посмотрел направо, чтобы еще раз убедиться, что машины достаточно далеко, а вместо приближающихся фар увидел... Другую дорогу, пыльную, не асфальтированную, извивающуюся, не наезженную транспортом, а натоптанную тысячами ног пешеходов... Тот пешеход, что шел по ней сейчас, оставлял также круглый след от высокого, под стать его росту, стертого до блеска грубыми ладонями посоха...
   - Наши дороги пересеклись, и я увидел его, и он увидел меня... С этого все и началось...
   Они смотрели друг на друга всего мгновение, но этого хватило. Он увидел Берга, он увидел этот перекресток, которого не существовало на самом деле, и в то же время он был так же реален, как запыленная дорога или шумный мир с той стороны, иногда ведь пути пересекаются, да?.. И захотел свернуть на путь Берга. Он зацепил его. Наверно, если бы Берг был обычным человеком, все бы благополучно закончилось сумасшедшим домом и диагнозом "шизофрения", но Берг не был обычным человеком. Он был писателем. Писателем, истории которого сбываются. Сбываются. И он может написать новую историю. Про человека в черной накидке с посохом. Человека, над которым летит стая черных ворон. Ведь это очень заманчивый и живой образ, неправда ли?.. Особенно когда этот образ обладает властью приказывать. Говорить, что тебе делать, прямо в твоей голове. И появляться в этом мире?..
   Каким-то образом он понял, что перед ним Писатель. Может, даже не человек из плоти и крови, а что-то вроде... двери?.. И он понял, что эту дверь можно открыть. И понял, как...
   Вика в который раз с опаской поглядела сначала в коридор, потом на темнеющее окно. Она вдруг остро почувствовала, насколько тихо в квартире. "Хоть бы вода капала из крана... или соседи ругались посреди ночи..." Но в доме не раздавалось ни звука, и девушку все больше охватывал ледяной страх. Поначалу это было обычное предчувствие, но с каждой отбивающейся секундой оно вырастало в настоящую уверенность, что сейчас случится что-то плохое, что-то достаточно плохое, что-то жуткое... И эта уверенность не давала ей дышать, звенела внутри, отдаваясь ноющим, неприятным чувством.
   Не замечая, Вика вцепилась в руку писателя, и все сильнее и сильнее сжимала пальцы. Когда он шевельнулся, она чуть не закричала. Но он лишь медленно приоткрыл глаза, и Вика еле различила:
   - Помогите... туалет...
   Чувствуя волны нахлынувшего облегчения, Вика помогла Бергу подняться, теперь уже свободно вздыхая и все-таки поглядывая на окно. Ноющее томление в груди ушло, но она до сих пор ощущала его присутствие где-то глубоко внутри.
   Они с трудом доковыляли до туалета, Вика открыла дверь (свет там оставался включенным) и Берг кивнул, говоря этим "Дальше я справлюсь, идите". Вика прикрыла за ним дверь, но не ушла. Осталась стоять рядом, прикасаясь пальцами к двери, словно сквозь нее могла почувствовать присутствие Андрея Владимировича, что он жив, дышит, что он не в отключке.
   - Вам нужно чего-нибудь поесть, - сказала Вика, когда он вышел. - Есть каша, хлеб, сыр, можно скипятить чаю...
   Она с надеждой посмотрела в его лицо - ему действительно нужно поесть, иначе в следующий раз он уже не встанет, кроме того, если он пожелает снова улечься и уснуть, она опять останется одна. Но, слава богу, Берг пожелал чего-нибудь поесть.
   Вика усадила его на стул и засуетилась на кухне. Достала и нарезала хлеб, сыр, поставила на огонь воду для чая. От каши писатель отказался слабым покачиванием головы.
   - Где мои таблетки? - спросил он, когда Вика положила перед ним бутерброд с сыром.
   Вика замерла. Что ей ответить?..
   - Я выбросила их, - робко соврала она.
   - Я вам не верю, - ответил Берг и откусил кусок бутерброда.
   Больше о таблетках он не сказал ни слова. Потом Вика часто вспоминала этот момент. Почему он не стал настаивать или спорить? Ведь если феназепам помогал ему не слышать... голос, это был единственный шанс спастись. Почему он не стал спорить? Одно возражение, один довод, и Вика бы сдалась, вручила бы Бергу все упаковки, и подала ему воды, даже если бы он захотел выпить их все разом. Но он не настоял. Может, потому, что знал, что теперь они не помогут?..
   - Как давно вы здесь? - был следующий вопрос. Вика разливала чай.
   - Уже около недели, - не сразу ответила она. На самом деле ей казалось, что прошло гораздо больше времени.
   Берг покачал головой.
   - Вы не видели меня? - спросила девушка.
   - Я знал, что кто-то появился в квартире, - он вздохнул. - Я знал, что это вы. Я знал, что вы приедете. Я ждал вас.
   Вика вздрогнула, и кипяток пролился мимо кружки.
   - Ждали?
   Он ответил спустя несколько секунд, потраченных на жевание и "смотрение в никуда".
   - Бывают разные истории. Бывают такие, когда сразу знаешь, чем она закончится. Бывают такие, когда знаешь, что будет дальше почти до конца, а конец остается неизвестным. Бывают такие, когда не знаешь ничего. "Повелитель ворон" как раз такая история. Я мало что знал о ней, особенно с тех пор, как запретил себе писать ее даже в голове - отчего-то мне сразу показалось, что эта история с плохим концом... Но я знал, что приедете вы.
   - Повелитель ворон? - шепотом переспросила Вика.
   - Да, так я назвал свою книгу.
   - И я - часть этой книги?.. - Вике вдруг стало трудно говорить.
   - Да.
   Некоторое время девушка смотрела на писателя, пытаясь переварить услышанное.
   - Но вы еще не написали этого? Вы еще не писали обо мне?
   - Нет.
   - Но ведь это уже сбылось! - воскликнула Вика. - Значит, все можно поменять? Значит, эта история будет не такая, как все?
   - Я не знаю, - он вздохнул. - Боюсь, что не стоит считать это хорошим признаком...
   - Почему?
   - Потому что это значит, что развязка близка...
   Чай они допили в тишине. У Берга не было сил говорить, а Вика не знала, что спрашивать.
  
   Когда они снова перебрались в зал, Вика посмотрела на часы. Почти час ночи. Она зевнула, с удивлением заметив, что тело ноет от усталости. Но спать ей не хотелось - было жутко от мысли, что она может уснуть и быть совершенно беззащитной перед... любым, кто бы ни вошел (кто бы ни появился) в квартире.
   - Я читала вашу книгу, - сказала она Андрею Владимировичу. Он полулежал рядом с ней на диване. - Окно.
   - Да... я говорил о ней... Говорил?
   - Говорили... говорили, что это вы привели мать Германа в участок, - напомнила Вика. Ей хотелось как можно дальше оттянуть момент, когда писатель отключится.
   - Да... Тогда я впервые почувствовал на себе нити судьбы.
   - Нити судьбы?
   - Да, звучит пафосно, - согласился Берг. - Но именно так это было. Словно огромные нити тянулись от меня к этим людям, я следовал по ним, как слепой... Сначала проехал мимо того дома... созданного мной в книге... потом испугался, понял, что все реально, все происходит - или уже произошло... Только на этот раз, в отличие от "Пути Веры", теперь я знал точно, что все это создал я... И я испугался... Кинулся домой к его родителям, застал его мать, привел ее в участок... Если быть честным, я знал, что этого делать нельзя, нельзя было вести ее туда, но до конца это дошло до меня только когда Герман умер... Я сам убил его - ведь вы знаете, он боялся за мать, у нее слабое сердце, это было его последней мыслью, перед тем, как... - Берг говорил все медленнее и тише, но пока не засыпал. - Я тогда убежал... Так и не смог взглянуть на него, и убежал... Не помню, что было дальше... Больше склоняюсь к мысли о том, что я прошлялся по улицам несколько часов, не осознавая себя... Никогда до этого я не становился жертвой своей паутины... Ведь это похоже на паутину, на миллиарды нитей, спутанных, пересекающихся, завязанных между собой, по которым движутся люди, проживая свою жизнь именно так, а не иначе... Судьба... Нити судьбы... А я, по какой-то жуткой случайности, умею... плести эти нити... Тогда, когда я попал в паутину Германа, я впервые почувствовал, что это такое, на себе... Когда что-то необъяснимое и невероятно сильное заставляет тебя поступать именно так... Ведь я бы мог догадаться, к чему приведет эта поездка в участок - это же проще простого, - но я не догадался... а может, мне не дали догадаться. Словно я был заведенной игрушкой. Я сам прошел по нитям, которые сплел... Это было ужасно... И мои значки, мои буквы, слова, которые я пишу - это что-то вроде магических заклинаний... - он усмехнулся. - Я - огромный отвратительный паук, прядущий чужие нити... а теперь и свои...
   Он замолчал.
   "Вот оно. Он снова уснул". Вика тронула его за руку.
   - А что это было? В Германе? Вы ведь должны знать... Что он увидел в зеркале?
   Вика почти не надеялась, что он услышит ее и ответит, но он ответил.
   - Я не знаю... Я ведь писатель в прямом смысле этого слова. Я пишу. То, что я пишу, выдумываю не я. Оно приходит откуда-то. Изнутри. Поэтому я почти ничего не знаю о нем... Но я знаю, что это было что-то... слишком жуткое, чтобы быть настоящим. Но оно было... благодаря мне... Тогда я многое понял. Что существуют не только существа вроде нас с вами... действительно существуют, понимаете?.. И что я, точнее, через меня, они могут оживать... Почему-то я плету именно такие нити... Не светлые истории с поездками на природу и семейством с кучей детей, когда жили долго и счастливо... Я - именно такой паук, который плетет грязные нити, страшные нити... Я писатель ужасов, которые сбываются на самом деле... Тогда я впервые подумал о самоубийстве. Но... решил, что просто не буду писать... К сожалению...
   Он лег, немного привалившись на Вику.
   - А этот... герой вашей новой истории... Вы думаете, он еще хуже, чем та тварь в Германе?.. - прошептала Вика.
   - Я не знаю, - чуть слышно ответил Берг. - Я знаю, что он не должен попасть в этот мир, он не должен... пройти...
   В тот момент, когда Вика уже решила, что Андрей Владимирович уснул, он прошептал:
   - Вы зря приехали.
  
  
   18.
   Вика проснулась удивительно отдохнувшей. Легко вынырнула из глубокого сна, как выныривают из воды ловкие пловцы, открыла глаза и села.
   В комнате было светло - день уже давно начался, дом и весь поселок ожил. Где-то у соседей гудел пылесос, во дворе, проезжая по выбоинам в древнем асфальте, громыхала машина. Вика потянулась, с удовольствием разминая мышцы, затекшие за часы сна на неудобном диване.
   Берг спал тут же, подложив правую руку под голову и согнув ноги в коленях. Он ровно дышал и уже не выглядел таким больным и загнанным. Похоже, ему тоже удалось хорошо выспаться. Вика решительно оттолкнула всплывшие тут же воспоминания о вчерашнем вечере (и сон, ей что-то снилось, что-то сухое, что-то песочное, какие-то кусты...) и встала. Ей жутко хотелось пить.
   Струя воды с силой ударила по дну кружки, выплеснулась через край и приятно омыла пальцы. Вика с трудом дождалась, пока наберется вся кружка и стала жадно пить. "Ведь этого просто не может быть, - подумала она, с непередаваемым наслаждением вливая в себя воду, позволяя ей стекать по щекам и подбородку. - Ерунда, бред сумасшедшего писателя..." Допив, она снова подставила кружку под струю воды. "Мы поговорили с ним... Он рассказал мне..." - Вика поморщилась, вспомнив слова Берга. Теперь, днем, все услышанное казалось полной чушью, потому что не было пугающей темноты за окнами, не было зловещей тишины в квартире.
   Она допила вторую кружку воды и наконец почувствовала, что напилась. Поставила кружку на место и оглядела кухню. Они поговорили. Наконец-то. Это факт. Они сидели вчера вот на этих стульях и говорили. (А еще они дрались здесь, он толкнул ее, а потом...) Вика поморщилась снова. Этому должно быть какое-то объяснение.
   Вика открыла холодильник, достала сыр и хлеб. Бутерброда ей вполне хватит. Она просто слишком ждала этого разговора, слишком хотела понять, что творится с писателем, поэтому слишком быстро приняла все на веру. Да и соответствующая атмосфера в квартире, темнота и тишина, которые под стать разговору казались пугающими и зловещими, усилили эффект. Ей просто надо еще раз все прокрутить в голове, еще раз поговорить с ним, и во всем разобраться.
   Вика оставила продукты на столе и пошла в зал. Андрей Владимирович все еще спал. Вика вгляделась в его лицо. На щеках темнела щетина, под глазами были круги, подчеркивающие худобу лица, лоб даже во сне прорезали тревожные морщины. Этот человек болен. И ему нужна помощь. Это тоже факт.
   Удовлетворившись увиденным, Вика вернулась к своему недоделанному бутерброду. "Его истории сбываются, - хмыкнула девушка. - Это первое. И самое главное. Истории не могут сбываться... - она закинула в рот кусочек сыра. - Еще можно было бы допустить, что он - некое подобие пророка, что само по себе не более чем бредовая идея... Но, судя по его словам, он не пророк, а какой-то волшебный создатель... Взмах ручки, несколько строчек на бумаге, и перед вами живой человек... Какая чушь..."
   Она присела на стул и в задумчивости начала жевать бутерброд. "Скорее всего, некоторые совпадения, может быть реальные, а может, и воображаемые, вызвали... некоторый сбой в его голове... И ему стало казаться, что он создает события, что то, что он пишет, происходит на самом деле..." Не замечая своих действий, Вика налила себе еще воды и отпила. "Это больше похоже на правду. Его больной вид, эти таблетки, галлюцинации, крики... Со временем болезнь могла осложниться..." Все сходилось.
   Но было кое-что, выпадающее из общей и такой складной мозаики. Ведь она тоже что-то видела. Дневной свет отрезвил ее и развеял страхи, но она хорошо помнила те несколько секунд на пороге в зал, и тот ужас, который она испытала. И то, что внушило ей это дикое чувство. Нечто. Нечто высокое и большое, черная громада посреди комнаты... Вика поежилась, почувствовав внутри отзвуки пережитого страха. "А может... это была галлюцинация?.. - разум девушки с готовностью вцепился в эту мысль. - Ведь возможны коллективные галлюцинации... Я читала где-то об этом! Возможно, Берг так сильно подействовал на меня, что тени в зале сложились в нечто страшное, что я внутренне уже готова была увидеть... И ведь это исчезло, когда я включила свет и снова посмотрела в комнату! А потом, во время разговора, Берг лишь оформил мою галлюцинацию под свой бред, дал ей название, объяснил... И я всему поверила... Что совсем неудивительно - после нескольких дней в такой обстановке я бы поверила чему угодно, даже тому, что его посещают инопланетяне..." Вика усмехнулась. Неясная тревога, мучившая ее все утро, постепенно растворялась под напором четких доводов. Девушка глубоко и облегченно вздохнула и почти весело стала убирать со стола.
   "Писатель серьезно болен. И ему нужна квалифицированная помощь... Надо вызывать скорую... или психиатров... или как там они называются?.. Нужно позвонить Лене и узнать, кого положено в таких случаях вызывать..." Вспомнив о телефоне, Вика заспешила к пальто.
   Как она и думала! Тьма пропущенных звонков!
   Три раза звонила Лена, два раза отец, и один раз - Слава. "А Слава оказался весьма настойчивым... - с легкой улыбкой подумала Вика. - Надо будет позвонить ему попозже..."
   "А может, позвонить сразу Марине, той девушке, с которой она говорила о феназепаме?" - Вике совсем не хотелось снова ругаться с подругой. Она нашла номер телефона Марины и остановилась. Ее пальцы на несколько секунд замерли над кнопкой вызова. "А может... может, ей стоит еще раз поговорить с Бергом?.. Убедиться, проверить свои догадки... Возможно, что после хорошей ночи сна, он придет в себя, и сможет более-менее все объяснить?.."
   Вика раздумывала. С одной стороны, ей хотелось поскорее предпринять какие-нибудь действия после стольких дней наблюдения. "Нет, тебе просто хочется поскорее спихнуть Берга в чужие руки, чтобы он перестал тебя пугать своими невероятными теориями, - зашептал голосок в ее голове, - чтобы кто-нибудь еще подтвердил, что он болен, и то, что ты видела вчера, всего лишь галлюцинация, коллективная... а ты знаешь, что не бывает никаких коллективных галлюцинаций?.." Вика нахмурилась. Голос дерзил, но, конечно, в его словах была доля истины.
   С другой стороны, был шанс, что Берг не так окончательно болен, как она пытается себя убедить. Возможно, стоит дать ему немного времени? Хотя бы подождать, пока он проснется, поговорить с ним... День длинный, она еще успеет вызвать врачей, если решит, что это все-таки нужно...
   "Решено". Вика убрала сотовый в карман и вошла в зал. Берг по-прежнему спал. Должно быть, он сильно устал после вчерашних кошмаров. Вика вспомнила, как он стонал и бредил целый день, каким слабым и нервозным был вечером, как болезненно горячо горели его глаза. "Ему просто нужно хорошо выспаться", - девушка кивнула сама себе и оставила писателя в покое. В конце концов, пора наведаться в ванную комнату и туалет, а там, может, он и проснется...
  
   Утро закончилось, медленно потянулся полдень, а Андрей Владимирович все спал. Вика переделала все дела, какие только могла придумать, позвонила отцу и снова успокоила его стандартной фразой "веду переговоры", пообедала и слонялась по квартире, все чаще и чаще останавливаясь у дивана и глядя на Берга. Прислушивалась к его дыханию, рассматривала его лицо. Пару раз даже решительно заносила над ним руку, чтобы разбудить прикосновением, но потом, передумав, опускала.
   Она пообещала себе дать ему выспаться. В последнее время он чувствовал себя не очень хорошо, и крепкий долгий сон будет ему полезен...
   Но не слишком ли долгим был его сон?.. Хотя, кто знает, сколько спят психически больные люди... По крайней мере, раньше он спал почти целыми сутками, пусть и не без помощи таблеток...
   Вика присела рядом с Бергом на диван и в ожидании стала снова его рассматривать. "Какой может стать жизнь образованного, талантливого человека, известного писателя... - с некоторым удивлением подумала она. - Страхи, кошмары, бредовые теории... Галлюцинации, успокоительные таблетки... До чего же он довел себя!.. Конечно, не сам, это болезнь довела его... Но эти правила, эта замкнутая сонная жизнь в постоянном подчинении страхам, эти его впалые щеки и блестящие глаза... Что же так могло повлиять на него? Какие-то идеи, или, может быть, пугающие совпадения? Он говорил, что "Путь Веры" написал до того, как все произошло с той женщиной и ее ребенком... Может, просто так получилось, что его история немного подобна на историю той женщины? Узнав о совпадениях, он испугался, воспринял все чересчур лично и слишком эмоционально... Ведь писатели - настоящие талантливые писатели - наверняка очень впечатлительны и эмоциональны, иначе они не могли бы так тонко передавать в своих книгах фантазии о реальном (или воображаемом) мире... Он просто испугался, возможно, это и послужило толчком к началу болезни... Потом этот дом, в котором якобы жил Герман... Он вполне мог забыть, что дом стоял в том месте (ведь бывает же так, когда настолько привыкаешь к очень знакомым вещам, таким, как родная улица, что какие-то мелочи не замечаешь), а спустя какое-то время, когда увидел, это потрясло его... Он мог впасть в состояние шока или как там это у медиков называется... И то, что он видел мать Германа и привел ее в участок, привиделось ему в бреду... Ведь это вполне могло быть... Ну, а эта история с "Повелителем ворон" - лишь последствие, страшное, извращенное последствие пережитого... Новая теория... - Вика вздохнула. - Судя по этой теории, ему действительно нужна помощь, и как можно скорее..."
   Она повернулась к писателю, снова прислушалась к его ровному дыханию. Похоже, стоит все-таки поторопить события. Она приготовит ему крепкого чая, а затем разбудит. Вика встала и направилась на кухню.
   Поставила чайник на огонь, достала заварку и две кружки. Чуть потоптавшись у плиты, подошла к холодильнику - как ни странно, ей хотелось есть. "Кажется, там еще оставалась последняя баночка йогурта..." Вика открыла холодильник и углубилась в его изучение. Небольшой кусок сыра, хлеб, начатый пакет молока, засыхающий кетчуп и, о счастье, йогурт. Девушка выудила баночку и вскрыла ее. Взяв чайную ложечку, она подошла к подоконнику, внутренне предвкушая поедание своего любимого лакомства. "Должно быть, я действительно хорошо выспалась, - с удивлением подумала Вика. - Аппетит редко балует меня своим присутствием в последнее время... А может, все дело в том, что я поговорила с Бергом, и дело сдвинулось с мертвой точки..."
   Мимо окна черным камнем пролетела ворона, так близко и неожиданно, что Вика вздрогнула и выронила йогурт. Баночка задела дном подоконник, подскочила, ударилась о живот Вики, оставив жирную беловатую лужицу, и упала на пол.
   - Ч-черт! - вскрикнула Вика. "Чертова ворона! Чертова ворона..." С тяжелым вздохом она нагнулась, подобрала баночку и с раздражением воткнула в нее ложку. - Поела йогурта!
   Вика кинула их в раковину, вернулась к окну и вытерла остатки йогурта на полу. Помыла тряпочку и попыталась смыть пятно с кофты, но у нее мало что получилось - кофта была вязаной, и крупные мягкие нитки уже впитали в себя всю жидкость. "Тут поможет только стирка, - удрученно подумала Вика и со злостью бросила тряпку в раковину. - Испугалась вороны! Как глупо..."
   Закипел чайник, Вика разлила кипяток по кружкам и пошла в зал - в сумке у нее лежал запасной гольф.
   Андрей Владимирович все еще спал. Вика выудила сумку из-за дивана и вытащила ее на середину комнаты. Открыла, отодвинула в сторону блокнот и салфетки, нащупала краешек сложенного гольфа, и замерла. Ее взгляд остановился на блокноте. Его листы были мелко исписаны черной ручкой, и, неаккуратно завернутые назад, дыбились горкой. Они были исписаны все до последнего. Даже коричневая картонная обложка была покрыта неровными строчками мелких букв.
   Пораженная, Вика достала блокнот из сумки. Пальцы ощупывали шероховатость листов, где проступали строчки, но она не могла поверить. Это сделал Берг?.. Пока она спала??
   Вика машинально пролистала его. Он исписал весь (весь!) блокнот. Сорок пять листов формата А5. Ее взгляд цеплялся за строчки, но мозг был не в силах считать скользящие буквочки и сложить в слова.
   "- Что же ты так недолго побыла, - с сожалением произнесла женщина. - Я все эти продукты одна не съем, только испортятся...
   Вика лишь кивнула в ответ - говорить ей не хотелось. Точнее, она не могла вырваться из того странного оцепенения, которое нашло на нее после возвращения".
   Девушка похолодела. Непослушные руки отпустили еще несколько уголков листов.
   "- Лена, успокойся, - Вика сняла с вешалки пальто.
   - Я все расскажу Игорю! - со злостью сказала Лена.
   - И это все, чем ты можешь мне пригрозить? - улыбнулась Вика.
   - Игорь! - позвала Лена угрожающим голосом. - Иди сюда".
   "Откуда он все это узнал? Как... он..." - Вика была настолько поражена, что не могла толком закончить свою мысль. Она листала блокнот, вчитываясь в кусочки своей жизни за последние несколько дней.
   - Боже... - ахнула девушка, напоровшись на одном из первых листов на свой разговор с Руденским. Ее жизнь была написана так подробно, с упоминанием таких мелочей, которых она даже не помнила, но от этого становилось только ужаснее. Словно кто-то чужой незаметно наблюдал за ней все это время, подмечая все детали и тонкости, запоминая даже, что она ела на обед или что покупала в магазине... Даже считывая ее мысли!..
   Вика уронила руки на колени. В кармане завибрировал сотовый, но она этого не почувствовала. Невидящими глазами она посмотрела на диван, где все еще глубоким сном спал писатель. Откуда он все это узнал? Как он все это написал? Когда?.. Ночью? Пока она спала? А она на редкость хорошо выспалась... Поэтому он так долго спит? Почти целый день...
   ...Но ведь это значит, что она в его истории! Она в его истории!.. И это логично - история про него, а она вмешалась в его жизнь, а значит, попала в книгу...
   Она наконец почувствовала раздраженное жужжание сотового в кармане. Достала его и такими же невидящими, широко раскрытыми глазами уставилась на его экран, где плясал рисованный звоночек, а над ним было написано "Слава редакция". Она машинально нажала на прием и поднесла телефон к уху.
   - Да...
   - Вика? Здравствуйте!.. Наконец я до вас дозвонился... Как ваши дела? Как статья? - быстро и радостно тараторил мужской голос.
   - Да... - произнесла она. До Вики едва доходил смысл его слов.
   - Как ваши дела? - переспросил Слава. - Как статья?
   Вика молчала. За окном она увидела нечто, заставившее ее встать, забыв о блокноте, упавшем на пол, забыв о том, что у ее уха телефон, а молодой человек из далекой и почти ненастоящей редакции пытается с ней говорить.
   - Вы слышите меня? Але!
   - Да... - прошептала девушка. За окном, над деревьями у реки и над полем бесновалась стая ворон, такая большая, что они больше походили на крупные черные хлопья, несомые невидимым потоком. Птицы сталкивались, широко разлетались, снова возвращались к деревьям, усаживаясь огромной сеткой, и снова взмывали в небо.
   - Вика! С вами все в порядке? - громко прокричал Слава, наверно, решив, что их разговору мешают шумы.
   - Да...
   - Вы слышите меня?
   - Да...
   - Как писатель?..
   - Хорошо, - эхом откликнулась девушка, а ее глаза не отрывались от черного беснования за окном.
   - Вы встретились с ним? Он даст вам интервью?
   - Он... он пишет обо мне, - прошептала девушка.
   - Что? Что вы сказали?..
   - Он... Он пишет обо мне! - в ее душе, ломая выстроенные доводы и четкие мысли, сметая спокойствие, лавиной наступал страх.
   - Он нормален? Он пишет новую книгу? - переспросил Слава.
   - Да, новую книгу... - эхом откликнулась девушка. - Он говорил правду...
   - Вика, у вас какой-то странный голос. С вами все в порядке?
   - Он говорил правду... Я видела его, - с ужасом, еще больше расширившим ее глаза произнесла Вика. - А я ведь видела его, ОН был здесь...
   - Кто?.. - в голосе собеседника послышалось нетерпение и беспокойство.
   - Он... Повелитель ворон...
   - Вика, вам нужна помощь?
   - Да, мне нужна помощь! - вскрикнула Вика, но тут же зашептала, утратив силы. - Я не знаю, что мне делать... мне нужна помощь...
   - Вы попали в беду? Вас кто-то обидел?.. Это Берг?
   - Я не знаю, что мне делать, - шептала Вика.
   - Вы можете обратиться в милицию?
   - Нет, они не помогут, они не поверят, - она покачала головой, а глаза продолжали следить за птицами. Они словно сражались, хотя пострадавших на снегу не было. Было такое ощущение, будто они... бесновались, предчувствуя наживу.
   - Я еду к вам, - твердо произнес голос в трубке. - Скажите мне точный адрес.
   - Они танцуют, - прошептала Вика. - они почуяли кровь...
   - Вы в Калужской области?.. Вы говорили мне, что он живет где-то там?
   - Да... Поселок Каменево, улица Холодова, дом четыре, квартира пятнадцать, - чуть слышно произнесла Вика когда-то заученную "считалку".
   - Я еду!
   - Слава, - позвала она.
   - Да?
   - Быстрее...
  
  
   19.
   На поселок медленно опускались сумерки.
   Позабытый на кухне чай давно остыл, комнаты наполнялись темнотой, сочившейся из окон. Вика сидела в углу, за шкафом, поджав колени к груди и обхватив их руками. Все время, что прошло после звонка Славы, она не могла себя заставить отвести от окна взгляд - словно стоит ей отвернуться, как стая черных бесов кинется на дом, разбивая стекла, влетая в окна.
   Теперь она ни о чем не думала и не строила планов - на нее напало оцепенение, похожее на то, что она пережила накануне. Она боялась думать. Ведь достаточно было бы одной мысли, одного бессловесного рассуждения, чтобы понять - конец книги близок. История оказалось на редкость короткой, и конец ее известен заранее. Ее, Вики конец, и конец писателя.
   Теперь даже нельзя было убежать или уехать на автобусе - она была уверена, что в этом случае она станет первой жертвой, ее настигнут и растерзают прямо на улице, а Берг потом бесстрастно напишет, как ее кровь впитывалась в несвежий сероватый лед дороги...
   Она понимала, что поддалась панике, понимала, что ей нужно как можно скорее справиться с собой и хоть что-то предпринять, но не могла даже пошевельнуться. Перед глазами стояли черные тени, беснующиеся над городом, и с наступлением темноты их становилось все больше и больше.
   Что она может сделать?.. Оставить Берга? Спрятаться у соседки? Банально залезть под кровать и посоветовать Валентине Родионовне сделать то же самое?.. Вика вдруг четко, будто в кино, увидела, как по комнате ходят огромные черные с красноватым отливом птичьи лапы, оставляя на старой краске маленькие отпечатки скрюченных когтей. Их становится все больше, и комнату заполняет звук этих лап, похожий на стук крупных капель дождя по стеклу. До жути громко слышится карканье - совсем рядом у кровати, все громче и чаще, все больше походя на злобное хрипение, и первая тень кидается под кровать, обнажая в неправдоподобной усмешке нептичьи зубы...
   Вика вздрогнула, сжалась еще сильнее, не замечая того, чуть слышно застонала и закачалась из стороны в сторону. "Нет выхода... здесь нет выхода... конец истории один... сколько страниц осталось? Пятнадцать?.. Двадцать?.. Сколько из этих страниц она еще будет жить?.." Вика посмотрела на диван, где лежал Берг. В сумерках его лицо казалось мутным белым пятном. "Он жив? Он дышит?.." На это можно было бы ставить деньги - о да, он жив, и он дышит. Он спит, набираясь сил перед последним рывком. А ведь рывок будет действительно последним... На это тоже можно поставить деньги...
   Что она может сделать? Сбежать ей уже не удастся - ей не позволят. Она останется здесь, в самом центре, в логове паука... Она почти с отвращением посмотрела в сторону дивана. Она может его убить. Она ведь может? Он просил ее об этом, и тогда еще можно было бы все остановить, ведь можно?..
   Вика в ответ самой себе покачала головой. Она бы не смогла, как и не сможет сейчас. Какие бы обстоятельства ни были, всегда есть предел того, что может сделать человек, - так и она не сможет убить. Она представила, как подкрадывается к дивану с ножом в руке, заносит его над Бергом, как бросает взгляд в окно, как живая черная туча над полем взрывается протяжным карканьем-хрипом, и кидается на дом, сметая все на своем пути...
   Девушка поежилась. Нужно выбросить ворон из головы... Ладно, пусть она не уверена, что это вороны... Не совсем земные вороны... Это всего лишь птицы, и пусть таковыми останутся, хотя бы в ее сознании, настолько, насколько это возможно.
   Она тряхнула головой и снова перевела взгляд на спящего писателя. Позволят ей или нет, но убить его она не сможет. В таком случае, что она сможет? Помешать? Предотвратить?..
   Она посмотрела на блокнот, неприятно белеющий на полу. Сжечь?.. Однажды написанное нельзя уничтожить, - так, кажется, говорил он ей. А если попробовать? Если у нее больше власти? Если у нее получится?.. И что тогда?..
   Но ей не хотелось думать, что будет потом. Она обвела погруженную в сумрак комнату расширенными от испуга глазами. Спички... Кажется, в ее сумке когда-то валялся коробок спичек...
   Метнув взгляд на окно (о Боже, как их много, их много...), она ползком подобралась к сумке. Обшарила карманы трясущимися руками, вжикнула молниями. Спичек не было. Не поверив себе, она еще раз осмотрела сумку. Спичек не было. Кусая губы, она смотрела на блокнот, все так же нетронуто лежащий на полу в некотором отдалении, и пыталась соображать.
   Кашлянул Берг, и Вика едва сдержала крик. Грудь писателя вздрогнула еще раз, но повторного кашля не последовало. Вика подобралась к дивану, чуть привстала, чтобы заглянуть ему в лицо.
   Голова писателя была откинута назад, в горящих щелках глаз теплилась жизнь. Вот именно. Теплилась.
   Вика сглотнула, обнаружив вдруг, что у нее пересохло во рту.
   - Андрей Владимирович, - позвала она. - Вы проснулись?
   Щелки глаз через какое-то время передвинулись на нее, но писатель молчал.
   - Вы писали, - прошептала девушка. - Вы писали ночью, вы исписали весь мой блокнот.
   Его глаза чуть ожили - или ей это показалось?..
   - Как долго до конца? Мне нужно это знать. Как долго?.. - "я буду жить" - закончил в голове противный голос. Вику передернуло.
   Берг силился что-то сказать, и девушка наклонилась над ним, приблизив ухо к его губам.
   - Пить... - наконец расслышала она.
   Она обернулась и бросила взгляд на темнеющий провал коридора. Сейчас даже простой поход на кухню казался ей неосуществимым.
   - Пить, - чуть громче произнес Берг, и его глаза потухли, словно просьба отняла у него последние силы, и его сознание капитулировало, провалившись в какую-то яму.
   Вика сжала руки, впившись ногтями в ладони, и после секундного колебания, почти ползком, стараясь не подниматься (до уровня окна), двинулась за водой.
   Весь "поход" занял не более двух минут, но для нее каждая секунда растягивалась до нескольких ударов сердца и коротких испуганных вздохов. Коридор. Двери в ванну и туалет. Кухонный проем. Кухня.
   Стараясь даже мельком не смотреть в окно, она резко подскочила, выдернула кружку из шкафа, налила в нее воды, попила сама, набрала еще. Глаза, упорно возвращавшиеся к окну, остановились на коробке спичек, лежавшем на краешке плиты. Спички. Не раздумывая, она сгребла их в кулак и двинулась обратно. Так же ползком.
   Ей пришлось порядочно потрясти Берга, чтобы он пришел в себя. Она поднесла кружку к его губам, и он начал жадно пить, проливая воду на шею, грудь, диван.
   Когда с водой было покончено, он воззрился на нее неестественно горящими, болезненно расширенными глазами.
   - Вы писали, - повторила Вика.
   Он не подал вида, что понял ее.
   - Вы писали, - четко, раздельно произнося слова, снова сказала девушка и указала рукой на лежащий на полу блокнот.
   Он посмотрел в ту сторону и тут же опустил глаза. Зубы сжались, превращая рот в тонкую полоску, на лбу прорезалась глубокая морщина.
   - Как это остановить?.. - почти взмолилась Вика. - Пожалуйста, скажите, как это остановить...
   Он покачал головой. Силы снова его покидали.
   - Ведь это можно... как-нибудь остановить? - она сжала его руку.
   Он открыл глаза, и некоторое время смотрел на испуганное, искаженное гримасой лицо девушки. В его глазах мелькнуло сочувствие. Он снова покачал головой.
   - Это нельзя остановить, ты знаешь, - чуть слышно сказал Берг. - Ты знаешь...
   Вика закусила губу, пытаясь справиться с собой.
   - Но ведь должно же быть что-то... ведь как-то можно разрушить паутину... вашу паутину!..
   - Если и можно, то я не знаю, как... - он привалился на спинку дивана.
   Вика мяла руки, глядя на блокнот и лихорадочно пытаясь соображать.
   "Спички, - нащупал мозг спасительное слово. - Спички!"
   Вика осмотрела себя. Куда она их дела? Где они?.. Кажется, она несла их в руке... а потом... Вика оглядела комнату, насколько позволяли сумерки в комнате. И у кромки дивана заметила коробок.
   Она молниеносно, не думая, подхватила его и кинулась к блокноту. Трясущимися руками достала спичку. Когда раздался звук чирканья спички о бок коробка, Берг охнул и сел.
   - Не надо, - вскрикнул он. Но Вика его не слышала. - Не надо!
   Девушка поднесла пламя, озарившее ее лицо, словно застывшее в некоем подобии транса, к краям листов блокнота. На жуткое мгновение ей показалось, что огонь не берет эту бумагу, лижет ее, но не ест, но первый лист скрючился и потемнел, а за ним остальные сжались в комок, стремительно темнея.
   Вика зачаровано смотрела, как горит блокнот, не замечая жара и не думая о стае ворон за окном. Теперь ей не было страшно. Теперь она могла позволить себе роскошь не думать. И не бояться. Огонь танцевал на полу комнаты, гипнотизируя ее, и она поддалась ему. Со всей радостью.
   Последней сдалась картонная обложка блокнота - долго дыбилась, выгибая слова и буквы, а потом почернела и распалась на куски.
   Сначала Вика услышала крик, почти вороний крик, а потом звук разбиваемого стекла. Она вскрикнула и отшатнулась. На пол шлепнулось что-то черное, и сразу же вслед за ним посыпались осколки.
   Оконное стекло устояло - оно было пробито в нижнем углу, зияло неровной большой дырой, дало трещину, - но пока устояло.
   Вика, пятясь назад, с ужасом смотрела на темное пятно на полу. Ворона была мертва. Она не долетела до пепелища чуть больше метра. От ее тела растекалась кровь. Пару минут. Потом, маслянисто поблескивая в сумерках, собралась в лужицу и потекла к блокноту. Точнее, к тому, что от него осталось.
   Вика застонала. На ее затылке зашевелились волосы, глаза силились уклониться от этого зрелища, но вместо этого расширялись все больше.
   Холодный ветер из дыры в окне нырнул в комнату и приподнял в воздух один большой кусок черного пепла, все еще хранившего форму сжавшегося листа, и несколько мелких. Маслянистая темная лужа упорно ползла к блокноту.
   Вика снова застонала от ужаса, не слыша себя.
   Жидкость коснулась первых кусков пепла, жадно вобрала их в себя, и двинулась дальше. Сверху мягко опустились плававшие в воздухе кусочки. Когда лужа подобрала весь пепел, она вдруг стала сжиматься, менять форму, все больше походя на прямоугольник. Повибрировала немного, посжималась, затем застыла, и вмиг посветлела.
   На полу лежал нетронутый блокнот. И Вика готова была поклясться, что буквы на его страницах теперь отливают красноватым цветом. Нетронутый блокнот. Словно и не горел вовсе. Правда, если забыть о трупе птицы в метре от него.
   Вику затошнило. Она стала заваливаться на бок, ее глаза закатились, она задышала тяжело, рывками. В ее мозгу диким сверлящим безумием гарцевала паника.
   "Берг знал, - прошептал голос в ее мозгу где-то в отдалении от кричащего безумия, на заднем фоне. Равнодушно и, правда, теперь без сарказма. - Берг знал, что так и будет... Нужно прийти в себя. Нужно взять себя в руки. Ведь это еще не конец. Не конец... Боль". Едва это слово всплыло в сознании девушки, как она размахнулась и изо всей силы саданула рукой об пол. Боль всегда помогала. Когда в пьяном мозгу начинался вертолет. Когда отчаяние заставляло все чаще смотреть на нож не как на предмет кухонной утвари, а на избавление. Боль отрезвляла. Всегда.
   Вика ударила рукой об пол еще пару раз, и наконец смогла приподняться, убрать с лица растрепавшиеся волосы и посмотреть в сторону дивана. Берг сидел и смотрел на нее. Он не был напуган. Он ждал.
   Вика осела, чуть не упав спиной на угол шкафа, все еще тяжело дыша. За звуком своего дыхания она чувствовала мертвую тишину в комнате. Разве что птицы на улице стали кричать чуть громче?..
   Берг по-прежнему молчал. Неужели ему все равно? Неужели он смирился?.. Вике вдруг нестерпимо захотелось посмотреть ему в глаза. Захотелось заставить его очнуться, зашевелиться, заставить его как-то реагировать, действовать, ведь это же еще не конец! Ведь не конец?..
   Бросив быстрый взгляд на окно, она поползла к дивану, осознанно делая круг, чтобы находиться как можно дальше от лежащего на полу блокнота.
   - Андрей Владимирович, - шепотом позвала она, вцепившись в край дивана. Он слегка повернул голову в ее сторону, но не глаза. Он снова погрузился в апатию. - Андрей Владимирович... Ведь это еще не конец?.. - она изо всех сил старалась избавиться от вопросительного тона. - Ведь можно еще что-то сделать... Можно?..
   Но Берг молчал.
   - Андрей Владимирович, - Вика схватила его за руку. Не чувствуя в пальцах силы, она впилась в нее, наверняка оставляя синяки. - Скажите мне... Ведь вы же должны знать... Вы же...
   Берг чуть пошевелился и попытался освободить руку. Это слабое стремление избавиться от боли Вика восприняла как попытку уклониться от ответа. Она вскочила на ноги и впилась в его плечи, тряся его, заставляя повернуть к ней лицо.
   - Скажите, что нужно делать... Скажите!.. Вы должны знать...
   Берг слабо вырывался, но против Викиной паники ничего сделать не мог. Он застонал и повернул к ней лицо, искаженное гримасой страха и отчаяния. Вика застыла. Невероятно долго она смотрела в его глаза, не веря, пытаясь найти в них хоть след разума, хоть крупицу здравомыслия, хоть тень признака, что он слышит ее.
   Ее охватил ужас. "Это мертвый человек... Он давно умер от отчаяния и страха... Он давно мертв..." Вика вдруг поняла, насколько ужасным поступком был ее приезд сюда и жизнь здесь. "Попытка помочь человеку?.. Неееет, - саркастически отвечал голос в голове, - это бдение у могилы... давно остывшей могилы... В его глазах не осталось ничего, кроме отчаяния и страха. Он давно смирился. Он давно понял, что бороться бесполезно... Может, как раз в ту ночь, когда убил себя?.. Кто знает, через что ему пришлось пройти, пока его вытаскивали обратно... Он давно мертв... И тогда, в его лице, я видела именно это - безмерное отчаяние, когда не остается ничего, только отчаяние и... сумасшествие..."
   Вика отпустила писателя, и он упал на диван. Она поднесла запястье ко рту, словно пытаясь остановить рвущийся изнутри плачь. Даже не плачь... слез будет мало. Крик, раздирающий легкие крик.
   Девушка посмотрела вокруг себя расширенными глазами. И впервые увидела эту квартиру такой, какой она была. Чужим, до крайности сумасшедшим местом. С прогнившей мебелью и серо-коричневыми стенами, жадно впитывавшими каждый крик живущего здесь мученика. Клоака паука. Отвратительная утроба, собирающаяся родить чудовище.
   Вика громко вздохнула с открытым ртом. Казалось, воздух не доходил в легкие, и ей пришлось вздохнуть еще не раз, прежде чем она пришла в себя.
   "Нельзя. Нельзя паниковать. Нужно думать. Думать. Должен быть выход. Нельзя паниковать. Думать. Выход. Нельзя. Нужно думать. Таблетки... Таблетки!.." Вика бросила взгляд, полный лихорадочного блеска, на лежащего на диване человека. "А если... если его усыпить... Если его тело будет без чувств, он не сможет командовать им, ведь не сможет?.. Дать достаточно таблеток, чтобы он отключился, но не убить... ни в коем случае не убить!.. Он проспит до утра... а я... Я как-нибудь переживу эту ночь... А утром сбегу. Да, днем я смогу убежать..."
   Бросив опасливый взгляд на окно, она медленно пошла на кухню, перебарывая страх, рвущийся их каждой клеточки тела. Пальцы цепко хватались за косяки и стены, глаза блестели белками, оглядывая каждый поворот, каждый уголочек квартиры. "Нельзя. Паниковать. Нельзя. Выход. Есть. Нельзя". Она дышала рывками, в такт мыслям.
   Самым трудным было подойти к сумке - она лежала на кухне на подоконнике. Самым трудным. Никогда еще в жизни ей не приходилось заставлять себя делать то, чего она настолько боялась. Она двигалась медленно, чуть приседая на полусогнутых коленях, аккуратно обходя мебель, и стараясь не смотреть в окно. Иногда ей казалось (ведь только казалось, правда?..), что в окне мелькают не только черные тени... в окне мелькают глаза... и зубы. Но она не смотрела в окно, она шла, опустив голову, словно мышцы шеи свело в судороге.
   Наконец подоконник. Глядя строго вниз, она стала шарить по нему руками, цепляя отставшую краску, собирая пыль пальцами. "Ее там нет. Уже давно нет. А может, никогда и не было. Посмотри в окно. Ведь там действительно есть кое-что кроме черных теней. Тебе стоит это увидеть". Вика понимала, что стоит ей поддаться и посмотреть - неважно что она увидит там на самом деле - наступит конец. Не книги. Ее, Вики, конец. Но паника охватывала ее все больше и больше, а голос в голове, так похожий на ее собственный, все говорил и говорил, и ее сопротивление ослабевало.
   "Нельзя. Слушать. Нужно. Сумка. Нельзя. Поддаться". Но подбородок постепенно поднимался вверх. Она потеряла над ним контроль. Но глаза еще пока были в ее власти. Она изо всех сил зажмурилась и протянула руки в самый конец подоконника, за штору. Ткань шторы коснулась руки, неприятно похожая на грязную жирноватую кожу. "Это и есть кожа. Это складки утробы, - ответил голос в голове. - Открой глаза и посмотри. И все кончится. Ведь ты устала бояться. Просто открой глаза. Ты увидишь". Вика застонала. В этот момент ее руки нащупали ремешок сумки, она рванула его на себя и кинулась прочь из комнаты.
   Пробегая мимо раковины она затормозила. "Вода, мне нужна вода". Трясущимися руками она выдернула кружку из шкафа и набрала воды. Потом поспешила в зал.
   Берг лежал на спине, больше похожий на неживой манекен в одежде. Не без дрожи Вика коснулась его руки.
   - Андрей Владимирович, - позвала она шепотом. - Сядьте.
   На секунду она испугалась, что он без сознания - а значит, ей опять придется его трясти, чтобы привести в чувство. Но он сел. Сам. Его глаза были пусты и равнодушны.
   - Я дам вам таблетки. Сколько нужно чтобы вы отключились на всю ночь? Не уснули, а отключились?
   Берг молчал.
   Вика выудила из сумки пачки таблеток. Ей показалось, или шум за окном усилился?..
   Непослушными руками она начала выковыривать их из упаковки. Одна. Две. Три. Четыре. Хватит? Пять, шесть. Он не должен умереть, только отключиться.
   Она собрала таблетки на ладони и протянула их Бергу. Из окна дыхнуло свежим воздухом, и Вика вздрогнула. Черные тени летали совсем близко, но она не позволяла себе смотреть. Зато не слышать она не могла. Они кричали громче. Намного громче.
   - Выпейте их, - приказала девушка. Берг не реагировал. - Выпейте!
   Писатель поднял на нее глаза. В них читалась мука. И пустота. Он умер.
   - Откройте рот, - скомандовала она. Мужчина открыл. Вика поднесла ладонь и всыпала туда таблетки. Боясь, что он выплюнет их, она не отнимала руки, пока он на запрокинул голову. - Глотайте.
   Она поднесла ему воды. За окном крик перешел в гул, почти вой.
   - Пейте.
   Он покорно выпил.
   Окно разлетелось на осколки, словно взорвалось, и Вика упала на пол, уронив кружку. На нее посыпались куски стекла, на грудь шмякнулось что-то черное. По комнате заметались вороны, издавая оглушительное карканье, временами больше напоминавшее рычание. Вика чувствовала, как в кофту впитывается разлитая вода, как нечто черное шевелится у нее на груди. Она увидела, как Берг склонился, упираясь руками в край дивана - его рвало. "Его рвет, - подумала Вика. - Все..." Потом она отключилась.
  
   Было прохладно, Вика дрожала. Она лежала на чем-то сыпучем и очень сухом. Даже сквозь сон она чувствовала, что песок впивается в ее щеку, шею и руки, словно пытаясь высосать хранившуюся в ее теле влагу. Волосы трепал ветер, но его шум она слышала отдаленно и неясно. Хотя, может, именно так слышны звуки в снах? Кто знает...
   Тело затекло, было больно и неудобно лежать на жестком песке, но девушка продолжала лежать, не в силах вырваться из оцепенения. Будто так, закрыв глаза и не двигаясь, она могла сон сделать сном. Потерпеть немного и открыть глаза уже где-то в лучшем месте, например, в своей уютной квартирке.
   Очень хотелось пить. Ужасно, непереносимо хотелось пить. Она вспомнила, как совсем недавно глотала воду кружками. Как прохладная и такая восхитительная вода переливалась через край, текла по ее пальцам, заполняла рот умопомрачительным вкусом жизни. Воды... Воды... Может, здесь где-нибудь есть вода?..
   Эта мысль заставила ее открыть глаза и приподнять голову. То, что она увидела, на секунду заставило ее забыть страх и жажду. Всего лишь на секунду.
   Вокруг, насколько хватало глаз, простирался песок. Твердые на вид, абсолютно неживые холмы шли до самого горизонта, иногда покрываясь невысоким темным кустарником на впадинах. Небо, серо-желтоватое, словно низкие плотные облака состояли из клубов песка, а не пара, безмолвно нависало давящим панцирем. И никаких признаков солнца...
   "Вот почему так холодно... здесь нет солнца", - подумала Вика. И совсем не удивилась абсурдности мысли. Почему бы не существовать мирам без солнца? Почему нет?..
   Между холмами, теряясь в их извилинах, шла неширокая дорога. Кое-где на ней лежали булыжники и камни, словно отмечающие путь. Для тех, кто мог потерять его. Или, возможно, для тех, кто имеет привычку путешествовать с посохом... На этой дороге и лежала Вика.
   Девушка села. Грудь с ощутимым усилием вбирала воздух, словно мышцы потеряли свою силу, и даже такое обычное движение как вдох давалось с огромным трудом. Воды... Может, здесь где-нибудь есть вода?
   Вика с трудом встала и огляделась. Ничего. Ничего, чтобы хоть отдаленно напоминало водоем или колодец. Ни домов, ни колонок. Лишь холмы, темная поросль, серое небо и дорога.
   Ветер пролетел у ее ног, взвив веер из песка. Почему она почти не слышит его? Почему здесь почти нет звуков?..
   Воды... Вика облизала губы. Пока их еще было чем облизывать. Но так продлится недолго. Этот мир высосет ее, разъест ее до костей. Этот мир создан не для жизни.
   Куда ей идти? По этой дороге?.. В холмы? Где может быть вода? А если здесь вообще нет воды? Если мир может существовать без солнца, возможно, он может существовать и без воды?
   Как она здесь оказалось? Это Повелитель ворон забросил ее сюда? Для чего? Чтобы она не мешала писателю писать? Или чтобы она умерла здесь, стала чьей-нибудь наживой... ворон?
   Словно в ответ на ее мысли раздалось карканье. Почти неслышное, но пару звуков донеслись до нее отчетливее, словно кто-то крутил ручку громкости туда-сюда. С холмов на нее надвигалась черное облако.
   Глаза девушки расширились от ужаса, она открыла рот, чтобы закричать, но легкие застыли в ноющем спазме, не набрав достаточно воздуха.
   Может, поэтому ей в последнее время так хотелось пить, что она уже была здесь? Прошлой ночью, пока Берг пачкал своей паутиной ее блокнот?..
   Они летят сюда! Они собираются разорвать ее в клочья, вот для чего она здесь! Именно эту смерть сейчас описывает Берг... Как ее заклюют до смерти, а сухой песок жадно впитает до капли ее кровь.
   И Вика побежала. Она не разбирала пути, ей лишь хотелось где-нибудь укрыться от черных монстров. Но где?!
   Вокруг лишь пологие холмы и кусты... Вика свернула к ближайшему кустарнику. Тело двигалось медленно, воздух словно наждачная бумага опалял горло и легкие. Даже воздух здесь пытается высосать из нее влагу, отобрать у нее жизнь. С каждым вздохом она умирает. Облизывать губы уже было нечем. Язык шершавым куском мяса болтался во рту.
   Кустарник, издали похожий на редкие кустики, вблизи оказался пустынной пародией на растение. Вместо листьев тонкие цепкие ветки были усеяны шипами с темно-бордовыми кончиками. Вика с ужасом представила, как эти кончики впиваются в ее одежду и кожу, царапают лицо. Она обернулась. Черное облако было намного ближе, она уже различала взмахи крыльев и огромные хищные лапы.
   Внезапно карканье раздалось прямо над ней, девушка вскрикнула, прикрыла голову руками и кинулась в кустарник. Тот принял ее, слегка потрескивая сухими ветками.
   Они не должны достать ее здесь... Не должны. Ветки выше ее головы, они не посмеют сунуться в шипы, они же птицы... ведь птицы? Зажмурившись, Вика двигалась все глубже внутрь поросли. Шипы продирали плотные джинсы, царапали руки, оставляя алые нити.
   Она сжалась, ожидая нападения. Его не последовало. Чуть приоткрыв глаза, она увидела, что вороны приблизились, но еще достаточно далеко. Чертов звук, подчиняющийся каким-то своим законам физики, сыграл с ней злую шутку.
   Она вздохнула, тщетно пытаясь облизать губы. Нужно думать. Должен быть какой-то выход...
   А что если ее тело все еще там, в квартире Берга? Что если это все сон, пусть реальный, пусть чересчур реальный и опасный, но все-таки сон? Видение?
   Как ей проснуться? Как ей вернуться назад, в свое тело, в свой мир? Возможно, еще не все потеряно...
   Вороны приближались. Вика почувствовала разрастающуюся панику и стала двигаться вглубь кустов. Один из шипов добрался до ее шеи и вывел длинную дрожащую полоску крови от затылка вниз. Вика взвыла. На секунду мир дрогнул и стал не таким реальным.
   Боль?.. Может, ее отрезвит боль?
   Тусклое небо закрыли черные тени. Внезапно налетевшие звуки оглушали, карканье иголками впивалось в мозг. Вика закричала и пошла сквозь кусты. Теперь она не пыталась прикрыть тело от шипов. Да и вряд ли бы это получилось...
   На секунду ей показалось, что она, как беспомощный зверек, зависла в тисках ключей проволоки. Ее наживили на булавку как бабочку.
   Одна из ворон рухнула прямо на нее, Вика успела заметить изогнутый клюв и потрескавшийся черно-бордовый язык. Клюв пронесся мимо ее лица, ворона затрепыхалась на шипах, насаживая крылья на острые ветки.
   Вороны падали одна за другой, жесткие перья касались ее рук, прикрывающих голову, лапы царапали не хуже ножниц. По рукам замолотили чем-то острым и сильным. Вика попыталась осесть ниже, но ее крепко держала ловушка из шипов. По лицу побежала кровь, смочив губы.
   Последним, что увидела Вика, были капли ее крови, падавшие и вмиг высыхающие на шероховатой коре веток.
  
   Она кричала, и горло разрывала острая боль. Вика дернулась, стряхнув с себя пару жирных черных птиц. Они отскочили в сторону, застучав когтями по полу. Издав злобный рык, Вика стала молотить их ногами, спиной упираясь в стену. Птицы возмущенно загоготали и отступили. Девушка подхватила что-то с пола и запустила в них. Это была ее сумка.
   Вороны тяжело поднялись с пола и спикировали на подоконник. Одна приземлилась на него, вторая, со сломанным крылом, промахнулась и вывалилась наружу, в разбитое окно.
   Вика обвела комнату дикими, огромными от ужаса глазами.
   Она не сразу сообразила, где находится. Не заметив, отерла с лица кровь тыльной стороной ладони.
   Берг сидел у противоположной стены и писал. Писал. Чем-то темным. Пальцем. На стене.
   Тусклая лампочка, слегка покачиваясь под потолком, освещала засыпанный стеклом и птичьими перьями пол. Но тихо не было. За окном вился вихрь из птиц, издавая потусторонний, неземной каркающий звук.
   Боже... Вика охнула.
   Он пишет. ОН ПИШЕТ!
   Здание едва ощутимо дрогнуло, вика вздрогнула вместе с этим толчком и очнулась. Нужно что-то делать!
   Подскочив к Бергу, она схватила его за руки и заорала.
   - Прекратите! Прекратите сейчас же!!!
   Но это было все равно, что разговаривать с манекеном. Или мертвым, почему-то продолжающим шевелиться, человеком. На Вику глянули безумные, потерянные в ужасе глаза, некогда бывшие человеческими. Девушка замерла.
   Берг нервным движением окунул палец во что-то, лежащее у его ног, и продолжил выводить каракули на стене. "Краски" хватило буквально на половину символа, но писателя это не смущало. Он написал как минимум несколько слов, прежде чем снова вернуться к "чернильнице". Это была мертвая ворона.
   Вика охватила взглядом стены, пытаясь прочесть. Естественно, у нее ничего не получилось. Все, что она смогла понять - писатель уже исписал все стены в зале и двигался к коридору.
   "Раздался стук в дверь", - прочитала Вика вслед за его пальцем.
   "Боже, какой стук? - тупо повторила девушка в мыслях. - Неужели кому-то есть дело до этого богом проклятого места??"
   "Дверь задрожала под напором ударов".
   Берг снова обмакнул палец в "чернила".
   "Ветер усилился, охватывая вихрем весь дом, кидая и разбивая ворон о стены".
   В дверь постучали. Вика с безграничным изумлением уставилась на дверь. Она уже верила, что начала сходить с ума. Кто это может быть?? Валентина Родионовна?!
   У нее даже не возникло мысли встать и открыть. Она вернулась к наблюдению за пальцем Берга, считывая слова прямо "из-под пера", жадно складывая их в предложения.
   Дверь задрожала от ударов. Там кричали, но Вика не слышала голосов. Дом снова вздрогнул, и вместе с этим толчком не выдержала дверь - бухнула внутрь. В квартиру вбежали люди.
   Вика почти не почувствовала, как ее схватили и потащили к выходу.
   Нет. Оставьте меня. Не трогайте меня...
   Когда красный палец пропал из виду, она закричала и стала вырываться.
   - Вика, это я, Слава, - заговорил над ухом дрожащий взволнованный голос. - Мне нужно вас отсюда забрать... Вам нужно...
   - Нет! Оставьте меня! Не трогайте меня! НЕТ!!!
   Вика вырвалась и упала. Попыталась вскочить на ноги, ее схватили за свитер, она снова упала, но все равно продолжала ползти в комнату к Бергу. Она зло зарычала.
   Кто-то попытался оторвать Берга от стены, и в то же мгновение в окно полетели черные снаряды. Карканье заглушило крики людей.
   - Я не оставлю его! Нет!
   В дверном проеме на нее налетели убегающие в панике люди, она упала назад. Ее снова схватили и поволокли на лестничную клетку.
   - НЕЕЕЕТ! НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ЕГО!!! НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ЕГО!!! ОН УМРЕТ ТАМ! ОН УМРЕТ! - Вика кричала, но ее никто не слышал.
   Ее тащили вниз по лестнице, люди в панике кричали и спотыкались, налетали друг на друга и падали.
   Вику выволокли и бросили на снег. Чьи-то руки помогли ей подняться, одновременно удерживая от попытки вернуться.
   Она встала, тяжело дыша. По лицу текли слезы, оставляя белые дорожки по кровавым пятнам на щеках.
   На улице было много людей. Они шумели, поднимая руки и указывая на черную тучу над домом, сумасшедшим вихрем кружившую над крышей. Некоторые вороны ударялись о стены и падали вниз, оставляя жирные темные пятна. Вся улица была усеяна мертвыми птичьими телами.
   "Он умирает там. Он убьет его. Как только пройдет в дверь. Как только пройдет через него. Он умрет!" - Вика зарыдала.
   Ее кто-то обнимал, скорее всего, это был Слава, но девушка не чувствовала этого. Ее выворачивал глухой, беспомощный плач. Она ничем не могла помочь. Она не смогла его спасти. Она лишь убила его. Помогла убить. Стала оружием в руках Повелителя ворон. Она сама убила Берга. Сама.
   Раздался мощный удар, похожий на сильный толчок при землетрясении, и стало тихо. Звуки исчезли. Вороний вихрь стал быстро подниматься вверх.
   Люди молчали, страх не позволял нарушить тишину.
   "Все, - подумала Вика. - Он умер. Он прошел".
   Потянулись долгие секунды. В душе Вики разрастался ужас. Она единственная знала, что только что произошло. Повелитель ворон прошел в наш мир. "Это смерть", - успела подумать Вика.
   Дверь подъезда распахнулась, и на улице появилась высокая, огромная, черная фигура. Среди стоявших на улице пронесся легкий вздох.
   Фигура постояла немного, оглядывая людей и двор. Оглядывая мир чернотой под капюшоном.
   Повелитель ворон поднял руку с посохом и поставил его нижний конец на землю. Вика вздрогнула, скорее почувствовав, чем услышав, как содрогнулась земля Там, где стал посох, снег мгновенно высох и испарился, обнажив сухой, растрескавшийся газон.
   Кто-то застонал, кто-то едва слышно заплакал.
   Когда Повелитель ворон начал свой путь, люди в страхе присели. Вика знала, что они чувствовали лишь дикий, первобытный страх, потому что рядом с НИМ не могло быть по-другому, потому что она сама чувствовала его.
   Проходя мимо Вики, фигура остановилась. Куда-то исчезли с ее плеч руки Славы - скорее всего он упал, уткнувшись лицом в снег и закрыв голову руками. Все упали. Лишь Вика стояла пред Повелителем ворон, как единственная обвиняемая и готовая расплатиться своей жизнью.
   Ей приказали поднять руку ладонью вверх, и она сделала это. На секунду она увидела смуглую кисть старика с иссохшей, морщинистой кожей. На ее ладонь беззвучно упали две крупные тяжелые монеты. По ее лицу бежали слезы.
   Повелитель ворон пошел дальше. Над ним высоко в небе летела черная живая стрела из птиц.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"