Аннотация: Отголосок любопытного разговора об атмосферности и речевых характеристиках персонажей.
- ...Вот странная вещь, - перебил я сам себя. - Все краски у
вас есть, а телесного цвета нет.
Аркадий Аверченко
Век живи - век учись...
Я узнал, что среди друзей-храбрецов есть люди, которые всерьёз считают изощрённые речевые характеристики делом суетным и лишним. Представляете, дорогие друзья - идейные противники стилизаций!
Сперва я, мягко говоря, сильно удивился. Когда тебе говорят, что атмосферность текста достигается описаниями, а не индивидуальными речевыми характеристиками персонажей - удивишься, я бы сказал! Но поговорив со сторонником идеи, позицию понял.
Колоссальная часть современных писателей не умеет стилизовать речь, а об индивидуальных характеристиках и не слыхивала.
Перед внутренним взором встаёт дикая картинка. Взмыленный от вдохновения аффтар, на миг оторвавшись от монитора, на котором горит очередная альтисторическая сага из времён Иоанна Грозного, окликает жену: "Слышь, подскажи мне что-нибудь по-славянски!" - и она, канонически пожав плечами, предлагает: "Паки?" Ага. Иже херувимы. Эти "паки" - и есть стилизация в глазах современной пишущей братии.
Если завести речь о тексте, стилизованном под эпоху, у молодых писателей в воображении возникает кошмар, усеянный "иже херувимами" и прочими, в лучшем случае, славянизмами, зуболомный и нечитаемый, звучащий, как славянский вариант "Слова о полку Игореве", вызубренный из-под палки нерадивым второгодником и читаемый им у доски. Забавно, что ничего, кроме вымученных славянизмов, в им в голову, почему-то, не приходит.
В качестве "стилизации" мой собеседник, с которым зашёл разговор на эту тему, привёл в пример речь чьего-то орка в манере "моя твоя не понимай", отметил, что ему это не нравится, хотя, вероятно, выглядит атмосферно - и что "стилизации" такого рода смотрятся в тексте, как бейджики на персонажах: "ЭТО ОРК". Ну что я могу сказать...
Единственное, с чем тут можно согласиться - это с тем, что подобные выходки авторов действительно возмутительны. Всё остальное - сплошная печаль.
Ладно, читатели. Что с них взять, с читателей? Цитату и аллюзию они считают плагиатом, фанфик при том плагиатом не считая; метафор не понимают, рефлексии пропускают, финалы их раздражают в отличие от бесформенных кусков сериала без начала и конца. Вдобавок, при исключительно и безупречно грамотном описательном тексте, некоторые недоученные ревнители чистоты языка порываются править речевые ошибки в прямой речи персонажей. Всем известно: на сотню недоучек в лучшем случае встречается один настоящий читатель, который понимает ВСЁ - никак не больше. Но мы говорим о писателях...
Они тоже норовят править речевые ошибки в словах собственных персонажей (те, мы уточним, которые знают, что такое "речевая ошибка"). Они считают, что атмосфера - это описания. А самое печальное: в их текстах отсутствуют индивидуальные речевые характеристики
Вот это самая жесть и есть.
Радость для писателей, не понимающих языка, на котором они пишут - честное слово, я таких видел, дорогие друзья! - я собираюсь защищать ошибки и повторы, канцелярит и слова-паразиты, сленг и жаргон. Обожатели системы Никитина могут с полным правом возненавидеть меня ещё больше. Счёл же один воинствующий хам и дурак, что я не призываю защищать текст от неправомочных редакторских правок, а считаю, что не нужно исправлять в нём грамматические ошибки... Чтение дешёвых методик в духе "Как стать великим писателем за неделю" вредно влияет на мозг.
Но.
Для моих друзей и всех, понимающих русский язык, оговорюсь. Эта жаркая защита относится лишь к прямой речи персонажей или к монологу от лица персонажа. Всё вышеперечисленное допустимо только в таких случаях - и если автор хорошо понимает, что и зачем он делает.
Итак, о прямой речи и индивидуальных речевых характеристиках.
Человеческая разговорная речь индивидуальна, как отпечатки пальцев, и характерна, как мимические морщинки на лице. Другу или подруге стоит сказать пару фраз - мы узнаём, даже если в плохом телефоне голос еле различим. Любимые словечки, присущее только одному человеку на свете строение фразы - прирастают, как кожа, слегка изменяясь с течением времени, как меняется стареющее лицо. Поговорки и фразочки, много означающие для человека ещё со школьного времени; ласковые или бранные словечки, присущие только одной личности на свете (я слыхал, к примеру, ласковое прозвище "шиздрик" и ругательство "фигулина от часов"). Даже наш с вами современник - каждый - отличается удивительно своеобразной речью. Если мы считаем, что книги - это переплетённые люди, то писательский долг - сохранить и донести эти тонкие различия, это мерцание жизни в повседневных фразах, делающее эпоху
Я уже говорил когда-то о маркерах времени. Повторю только в самых общих чертах.
Стилизация эпохи - вовсе не обязательно языколомные славянизмы. Возможно - это трескучая речь эпохи первых пятилеток. Советский говорок зощенковского "уважаемого гражданина": "Не царский режим, говорю, рабочего человека ущемлять! Ходют и ходют, а чего они ходют - пёс их знает! Хучь плачь..." Это обращение "граждане", а не "товарищи", это злоупотребление "дорогими лозунгами", въевшимися в кровь и плоть, это непроизносимые или нелепые абривиатуры - знаменитое маяковское "ЗамКом по МорДе" или не менее знаменитая "Республика ШКИД"
Возможно, это тёркинская лексика войны. Неизбежные "фрицы", "мессера" и "тигры" - несущий смерть зверинец. Время, когда слово "комбат", и без того сокращённое, ещё больше сокращали до "батя" - вытаскивая из подсознания древнюю цитату "слуга царю, отец солдатам". Это убийственный сленг блокады, "дуранда" - заменитель пищи из лошадиного жмыха, махорка с не горящими примесями под названием "ёлки-палки" или даже "сказки венского леса", и горькая насмешка в описании одиннадцатого трамвайного маршрута: "По Голодаю, по Голодаю - и на Волковское кладбище"...
Возможно, это лихой жаргончик стиляг или хиппи, отличающийся в шестидесятые и в восьмидесятые координально. "Чувиха" или "старуха", как нежное определение девушки в "хрущёвскую оттепель", сменилось в восьмидесятые предгрозовые на действительно нежные "герлушка" или "сестрёнка". По милому словечку "чик-файер" - "зажигалка" - можно узнать питерского "сайгонного завсегдатая" конца восьмидесятых; от других я этого словца не слыхал. Хлёсткие определения эпохи "развитого русского рока" - "старик Козлодоев" или "стареющий юноша в поисках кайфа" до сих пор в ходу среди старых тусовщиков
Возможно, это блатная музыка девяностых, эпоха арбенинской "беспределицы", с бандитским сленгом, пропитавшим разговорную речь далёких от преступного мира людей. Это элегантные эвфемизмы убийцы и шлюхи - "киллер" и "путана", престижные профессии криминализированного общества. Гремящие из кооперативных лавчонок сентиментальные песенки - "Чистые пруды - застенчивые ивы..." - и ужасные дела, называемые даже с телеэкранов гнусным словечком "мокруха". Весёлая "стрелка" студентов и стиляг превратилась неизбежно и жутко в бандитскую "стрелку", даже "разборку", в которой АК назывался "калькулятором для окончательных расчётов"..
Почему же, во имя Бога, стилизованная под эпоху речь непременно вычурна? Разве Назар Синебрюхов или Эллочка Людоедка говорят вычурно? Разве вычурен младший лейтенант Малешкин? Дело писателя - видеть тонкие различия в речи разных эпох. Когда Еськову захотелось проассоциировать орков Толкина с советскими солдатами, он сделал это элементарно, с помощью анахроничных временных маркеров - и ему не потребовалось ничего менять в описаниях мира Среднеземья: воображение читателя тут же дорисовало сбитые кирзачи и тусклые звёздочки на пилотках, не описанные, но отчётливо подразумевающиеся. Умение создавать ассоциативные цепи, связывающие фантастические миры с конкретными земными реалиями - необходимое умение писателя
Теперь о речевых ошибках, привычных оговорках и словах-паразитах.
Знаменитый психолог Макс Люшер, разработчик не менее знаменитого цветового теста, который позволяет легко вычислить эмоциональный настрой и уровень тревожности у проходящего тест человека, занимался и другими очень любопытными разработками. Он написал работу о сигналах, подаваемых личностью бессознательно - в виде жестов, поз, любимой одежды или аксессуаров, фенечек и игрушек - и привычных оговорок и слов-паразитов.
Забавно, что многие люди понимают значение этих въедливых словечек интуитивно. Дело даже не в том, что они раздражают - просто любители слов-паразитов определённого рода бессознательно выдают кое-какие скрытые мотивы поведения.
Не верится человеку, через каждое слово вставляющему "ну, честно": в рот и в нос клянётся, что говорит правду, "вчера снег шёл, ну честно!" - словно не привык её говорить, либо боится, что поймают на вранье... Впрочем, возможно, это подросший ребёнок, которому хронически не верили родители: "Ой, да иди ты..."
В лихие девяностые вся страна, потерявшая уверенность в завтрашнем дне, в цели, в жизни и сама в себе, подсела на "как бы". Как бы жизнь была непростая, как бы хотелось ничего не обещать точно. Долг? Как бы отдам. В скобках - если смогу. Как бы вернусь. Если выживу. Мой предельно неуверенный в себе герой, попавший в чужую и чуждую систему координат, лепит "как бы" через каждое слово - ему страшно что-то пообещать даже себе самому.
"Короче" - говорит человек, чьи мысли расползаются в длинные и бессвязные словесные конструкции. "На самом деле" - выразитель истины в последней инстанции; мой старый друг определил эту породу, как "знающий, как надо на самом деле" - нестерпимый сноб, навязывающий собственное мнение другим. "В общем" - любители приводить к общему знаменателю и делать спорные выводы, выдавая их за очевидные. "Допустим", "ну, допустим" - Фома Неверный...
Таким образом, мы видим, что употреблённые персонажем слова-паразиты могут углублять и заострять его образ, придавая реакциям читателей спонтанности: "Как чувствовал, что ему доверять нельзя!" - и всё такое прочее. Разумеется, употребление этих словечек должно быть строго продуманно - и необходимо исключить все намёки на использование паразитов в авторской речи.
Выбор характерных словечек для персонажа - это необходимая часть актёрской работы над образом. Прописывая биографию персонажа, принципиально важно продумывать не только фактическую её часть - "родился, женился" - но и те подсознательные импульсы, которые формируют естественную речь. Она должна быть настолько приближена к разговорной, насколько это вообще возможно. Все попытки "облитературить" диалог идут, скорее, ему во вред, чем на пользу - диалог становится неестественным и ходульным, словно герои, стоя перед невидимым оператором, с выражением читают текст с телесуфлёра. Контраст между "книжной" авторской речью и разговорной непринуждённостью диалогов ещё ни одну книгу не испортил - а выспренность, пафос и неестественность речи персонажей убивают читательское доверие на корню.
Можно написать мегабайты текста об особенностях речи персонажей. О диалектизмах. О грамматически неправильной речи, характерной для людей определённого склада. О профессиональных жаргонах. О сленгах военных. О речи детей разного возраста: сюсюканьи ясельных младенцев, "почемучканьи" четырёхлеток, философских воззрениях первоклашек и старших дошколят... А ведь есть ещё нелюди, инопланетяне, говорящие животные...
Пока оставим всё это. Вернёмся к персонажу, с которого начали: к незадачливому орку, которого заставили говорить "моя твоя не понимать".
Для меня очевидно, что автор подобного текста не удосужился продумать, что значит орк для его книги - не говоря уже об актёрской работе над образом. Надо было показать, что орк не владеет языком главного героя? А почему его заставили изъясняться в манере карикатурного чукчи из анекдотов?
Создавая достоверный образ человека... ладно, существа, с трудом говорящего на чужом языке, для начала хорошо бы послушать изучающих русский язык иностранцев. Очевидно, что, к примеру, француз и китаец будут делать в русском языке разные ошибки, что у них будет разный акцент, что они будут по-разному себя вести во время разговора. Надеюсь, теперь очевидно, что "моя твоя не понимать" - это дурной штамп. Далее - представим себе, что образ орка уже проработан, его психика определена, этнографические особенности его культуры и речевой этикет нам известен - вот теперь и попытаемся смоделировать тот "пиджин", на котором орки этого мира будут общаться с людьми.
Никогда нельзя использовать штампы для создания личности героя. Ладно, Бог с ним, пусть мелькают штампованные описания природы, если уж без них никак не выходит - но штамповать персонажа непрощаемый грех. Это не ошибка, это убийство. Любой намёк на штамп в личности - и получаем литературный труп. "Глядишь, роман - и все в порядке: показан метод новой кладки, отсталый зам, растущий пред и в коммунизм идущий дед... Она и он - передовые; мотор, запущенный впервые; парторг, буран, прорыв, аврал, министр в цехах и общий бал", - за это ещё в советские времена морально убивали на месте. В тексте Твардовского надо лишь слегка поменять реалии - и получим современный штампованный текст с персонажами, от стереотипности которых с души воротит.
Идеал, к которому нужно стремиться любому из нас - чтобы читатель без атрибуции диалога узнавал, кто именно говорит. Реплики персонажа должны быть характерны, как его лицо - более характерны, потому что лицо читатель додумывает по данному нами описанию, а живой голос слышит без искажений, непосредственно. Поэтому поиски некоего усреднённого литературного языка, пригодного для всех героев чохом - сродни "телесному цвету" незадачливого "художника" из уморительного рассказа Аверченко.