Вик поднял глаза на Айриса, сидящего на подоконнике, спиной к холодному стеклу.
--Нет, -- тихо ответил он.
За окном медленно падали большие тяжелые хлопья. Они мягко ложились на ветви деревьев, кружась в ледяном стеклянном воздухе и, казалось, останавливали время, которое, заглядевшись на снежинки, тоже начинало растворяться в вечности и абсолютном спокойствии. Абсолютной тишине. Снег.
--Снег - это пух из ангельских крыльев,--сказал Айрис и улыбнулся.
Вик стоял посреди комнаты и смотрел на божественное создание, устроившееся на подоконнике.
Айрис был красив. И это подтвердил бы каждый, увидевший его длинные волнистые каштановые волосы, струящиеся по плечам, его лицо, сияющее каким-то внутренним светом, прямой нос, темные глаза и ровно очерченные губы. Какая-то аристократичность чувствовалось во всем: во взмахе руки с тонкими пальцами, когда Айрис откидывал непослушную прядь, падающую со лба; в его манере говорить и сидеть. Даже в одном только его взгляде уже чувствовалась какая-то величественность, которая если не подкупала, то вызывала уважение или легкий трепет.
Сейчас на Айрисе была белая рубашка, не застегнутая ни на одну пуговицу, словно Айрис только что стянул ее со спинки стула и накинул на плечи, чтобы не смущать своего гостя. Белая, словно снег.
"Не смущать своей совершенной красотой"--подумал Вик и вздрогнул, когда мягкий мелодичный голос Айриса вернул его к реальности.
--Мир слишком грязен. Люди до безобразия неаккуратны. И не внимательны. Они настолько зациклены на себе любимых, что совершенно не видят того, что творится вокруг, что они делают с миром. А мир задыхается. Злобой. Горечью. Обидой. Ненавистью.
Айрис равнодушно перечислял, глядя куда-то за спину Вика, очевидно, на дверь, а может, просто в никуда.
--Мир переполнен грязью. И эта грязь уже хлюпает под ногами, падает мутной водой из серого неба, висит над городом тяжелым туманом. А люди не видят. Просто не хотят видеть. Они живут в этом дерьме, и, по-видимому, это их устраивает.
Айрис замолчал. Его губы растянулись в горькой усмешке.
--Ангелы - существа нежные. Они не выносят боли и слез. Они не могут смотреть на то, что творится внизу, на земле. А люди продолжают погрязать в грязи и безнравственности, в бездуховности и грехах. И когда терпеть все это становится просто невозможно, ангелы срывают с себя крылья, и тогда на землю падает белый мягкий пух. И слезы. Горячие кровавые слезы. Потому что срывать крылья очень больно. И очень стыдно. Стыдно за людей, которые все равно не оценят этой жертвы. И пух медленно падает, заставляя время останавливаться. Он покрывает землю белым покрывалом, тихо убаюкивает ее, прося перестать содрогаться от глухих и горьких рыданий. И земля засыпает. И засыпают деревья, перестав пить ее соки, давая ей возможность выспаться как следует. И уходят звери, чтобы ненароком не разбудить ее. И только люди продолжают бесчинствовать, совершенно глухие к боли других. А ангельский пух продолжает падать и падать, обжигая щеки кровавыми слезами. Неужели ты не слышишь их стонов? В следующий раз, когда ты выйдешь на улицу, посмотри в небо и попроси прощения за то, что ангелам приходится расставаться со своими великолепными белыми крыльями, только чтобы хоть немного прикрыть наготу земли.
Вик молча смотрел на Айриса.
--Откуда ты это знаешь? --прошептал он пересохшими губами.
Айрис только усмехнулся.
--Откуда ты это знаешь? --настойчиво спросил Вик.
--Это не важно.
Айрис спрыгнул с подоконника и не спеша направился к выходу. Вик посмотрел ему вслед и вздрогнул: рубашка Айриса была разорвана на спине и перепачкана кровью, словно это кровоточила сама рубашка. Но это были два торчащих из разрезов огрызка крыльев, покрытых запекшейся кровью.