Аннотация: Рассказ опубликован в журнале "Млечный путь" 2/2012
"И ты будешь вечно идти, и не будет тебе ни покоя, ни смерти".
По поводу Апокалипсиса многие люди серьезно заблуждаются. Он будет. И он уже был. И даже не один раз. А если подумать, то это вовсе не Конец Света, а лишь очередной виток существования Вселенной. И об этом на самом деле знают лишь единицы. А те, кто ничего не знает и совсем ничего не понимает, каждый раз выдумывают новые даты, когда должен грянуть Конец. Но дата всего лишь одна и каждый раз она приносит одно и то же - смерть и рождение. И за закатом всегда следует рассвет, а за рассветом - день, а потом вечер, ночь и снова утро. И не будет этому конца, даже если наступил Апокалипсис...
***
Но начну по порядку.
У меня было счастливое детство. Мы росли в относительно спокойное время. Насколько помню, тогда не было ни жестоких кризисов, ни гражданских войн, люди не боялись отпускать детей на улицу, и те шатались там до поздней ночи. Где-то гремели войны, громыхали революции и перевороты, а мы были заняты своим детством.
Я и Ленька Уланов по прозвищу Улан дружили с первого класса. Мы всегда были вместе. Вместе убегали от охранников маленького аэродрома, где вынимали камеры из выброшенных покрышек от шасси кукурузников. Вместе ходили в кино, выстаивая длинные очереди перед кассами, чтобы попасть на "Миллион лет до нашей эры" или "Легенду о динозавре". В нулевых эти фильмы воспринимались как самый что ни на есть наивняк, но в то время даже взрослые были от них в восторге, а что говорить о нас! Вместе с Уланом любили бродить по темным улицам до тех пор, пока родители не начинали нас искать и звать домой. И сейчас приятно вспомнить об этих прогулках, во время которых могли забрести незнамо куда, не замечая дороги. Мы так и говорили - "куда глаза глядят" и шли, увлеченные разговорами, пока не упирались в бетонный забор горбольницы, или не останавливались перед крутым берегом канала, и поворачивали назад. Бывало, что забредали в другие районы и нас там колотили мальчишки, которых мы после отлавливали и мутузили в отместку. Ну да, в то время все было по-другому - не пинали ботинками по яйцам, не размахивали железными прутьями - все благородно. Если противник падал, ему помогали подняться, и на этом драка заканчивалась.
Мы с Ленькой ходили почти во все спортивные секции, в разные кружки, но нигде подолгу не задерживались. Дольше всего я посещал секцию легкой атлетики, хотя мой организм не был предрасположен к постоянным нагрузкам. А самый короткий срок посещения - ровно один день - выпал на кружок "юный фотограф". Помню, пришел, записался и стал осматриваться, начал знакомиться с мальчишками. Это было интересно - у всех были свои фотики, у кого задрипанная "смена 8М", у кого "Фэд", а у одного мальчика был "Зенит", наверняка отцовский, эти камеры очень дорого стоили. Мой фотоаппарат был не самым лучшим, но и не полнейшим фуфлом - "Смена-Символ", они недавно появились в продаже, и я им очень гордился. Когда все расселись по местам, в комнату, стены которой были обклеены фотографиями различного содержания, вошел фотограф, молодой человек со сверкающей лысиной, короткой бородкой и в очках, из-за которых на нас смотрели увеличенные линзами глаза. В руке его была папка, на боку висел огромный импортный аппарат с длинным объективом. Он достал из папки какие-то листки, осмотрел нас, отметил меня как новенького и стал рассказывать о диафрагмах и тому подобной дребедени. Я заскучал. Думал, что будет намного интересней, и сразу станем фотографировать. После получаса болтовни, фотограф вывел нас на улицу и стал показывать, как лучше направлять объектив, чтобы не мешало солнце. Я сначала вроде оживился, но вскоре опять стало скучно. Подняв с земли корявую длинную проволоку, стал ее вертеть и раскрутил так сильно, что она вырвалась и улетела в небо. И вдруг раздался бешеный рев фотографа. Я аж подпрыгнул от неожиданности. Только что он улыбался, гладил мальчиков по короткостриженным головам и был таким добрым, что оставалось только нимб на голову приколотить. И вдруг - такая резкая перемена.
- Кто кидал? - звериный рык, казалось, был слышен во всем районе. - Кто кидал, я спрашиваю!
Я обернулся и увидел фотографа. Очки лежали на земле, а в руках он держал эту проклятую проволоку. На лысине отчетливо алела полоса - место соприкосновения с проказницей.
- Все! Занятия на сегодня закончены!
В кабинет я не вернулся, а творчески растворился в знойном воздухе. Профессиональным фотографом так и не стал. Впрочем, фотографией заниматься не забросил и потихоньку учился самостоятельно.
Улан же провел целый день в секции бокса. В школу пришел с разбитым носом и двумя красивыми фофанами, обрамляющими оба глаза. "Да ну их на фиг, не понравилось мне там, дураки какие-то!" - только и сказал он, когда мы стали расспрашивать. Фингалы долго не сходили и Леньку стали называть Боксером. Он шипел, плевался, но прозвище приклеилось - не отодрать.
***
Мы с Уланом часто заходили к одному старику, жившему в нашем подъезде. Дядя Вася - его так называл даже мой отец - вроде бы поселился в этом доме, как только построили. Дом был старым, сталинским. Дядя Вася выглядел лет на семьдесят, но мне иногда казалось, что ему больше ста - он так много знал, что и за сто лет не запомнить. И каждый раз у него была для нас новая увлекательная история. Нам было интересно сидеть рядом с ним, пить чай с сушками и халвой и слушать его рассказы. То он говорил о том, как убили Юлия Цезаря, то про Ивана Грозного, то про пещерных людей, которые вымерли чуть ли не вместе с мамонтами. И не просто говорил, как в школе - вот был, мол, такой римский император, сделал то-то и то-то, и убили его, когда он слишком о себе возомнил, пожелав уподобиться богу. Нет, это была целая история в лицах. Иногда мне казалось, что дядя Вася и Рубикон вместе с Цезарем перешел, и сам лично кинжал в его грудь вонзил - уж очень подробно он это расписывал. И жалел он Цезаря по-настоящему, как пожалел бы настоящий Брут, если бы он раскаялся. В общем, дядя Вася был классным рассказчиком, ему бы писателем быть, уж он бы написал роман получше Яна, трилогию которого, о монголах, я очень любил читать.
Иногда он заводил разговоры философские, и беседа нас увлекала.
- Жизнь бесконечна, - говорил он. - Время никогда не заканчивается.
- А почему же люди умирают? - спросил однажды я.
- Люди умирают? - переспросил дядя Вася. - Это их тела умирают. А души остаются жить.
- И что же с ними происходит, с душами? - это уже Ленька начал бомбить дядю Васю вопросами.
- А кто его знает? Я еще не умирал. - Дядя Вася усмехнулся. - Как помру, обязательно расскажу. А вообще, я считаю, что душа, она как бы по наследству передается. Человек умирает, а после рождается снова, но уже в другом теле. Но он не помнит того, что было с ним в предыдущих жизнях. Тут и свою запомнить не получается, а если сотня разных судеб в одной голове, то и свихнуться недолго. Я думаю, что это как бы защита, человек не помнит ничего о своей прошлой жизни. Но память не стирается, она просто глубоко спрятана. Люди иногда вспоминают что-то, и начинают жить двумя судьбами - о раздвоении личности не слыхали?
***
Я слышал, как отец кому-то говорил, что за пять лет, что мы жили в этом доме, дядя Вася ни капельки не изменился. Не постарел. Хотя, я думал - куда тут еще стареть, он и так был стариком, лицо похоже на карту лунной поверхности с ее кратерами и впадинами. Только глаза и казались живыми.
Ленька однажды сказал мне:
- Леха, а тебе не кажется, что дядя Вася какой-то странный?
- Какой странный? - не понял я.
- Ну, это... он... вот... Какой-то не наш, что ли, будто инопланетянин.
- Ага, с Марса прилетел.
- Ну, или из будущего.
- Книжек начитался?
- Да ну тебя! - обиделся Улан.
Впрочем, мне дядя Вася тоже казался странным. Но я, конечно, не считал его ни пришельцем, ни человеком из двадцать пятого века. Хотя было видно, что он вроде как не принадлежит нашему времени, он был как бы человеком другой эпохи. Не знаю, какой эпохи, прошедшей ли, будущей ли - другой. Но это, естественно, всего лишь мои детские домыслы. А может, и не домыслы. Нет, правда, дядя Вася был очень странным человеком.
На летние каникулы я уехал с отцом в степь и на время забыл и дядю Васю, и Улана. Перешел в шестой класс и считал себя очень взрослым. Отец работал в геологии и бывал дома наездами. Летние каникулы я всегда проводил в самых разнообразных местах - то в Кызылкуме, то на берегу степного озера Балхаш, которое отличалось тем, что одна половина его была пресной, а вторая соленой, то в предгорьях Памира. Мои одноклассники каждый сезон уезжали в пионерлагеря и рассказывали о том, как они ходили в походы, и как там было интересно и весело. Но я не понимал, что может быть интересного в том, что людей собирают в толпу и водят как коров на привязи по одним и тем же тропкам. Я же был предоставлен сам себе. Мы на нескольких машинах уезжали далеко в степь, отец раскладывал там свою буровую установку и они начинали работать. А я уходил гулять, то поднимаясь на сопки, то опускаясь вниз. Тень то шла впереди меня, то сопровождала сбоку, то плелась позади. Забирался порой так далеко, что один раз заблудился. Мне повезло, что этого не понял, иначе бы запаниковал, стал бы метаться и потерялся бы окончательно. Заблудился из-за облезлой лисицы. Она порскнула прямо из-под моих ног, когда я взобрался на вершину сопки. Конечно же, побежал за ней, но куда там! Разве угонишься за рыжей? Пока только сделал несколько шагов, она уже резво поднималась по соседнему склону. Я все же продолжал погоню, даже когда потерял ее из вида. А потом увидел огромное орлиное гнездо, спрятанное в куске скалы, и полез в него. Гнездо было заброшенным, в нем я нашел груду мелких костей, одна из которых была зажата в маленьком капкане. Наверняка это был тушкан, их здесь очень много. Я взял капкан, выдернул из него кость и только тогда заметил, как над одной из сопок маячит что-то красное. Это отец залез на самую верхотуру, и размахивал красной тряпкой. Только тогда понял, что заблудился. Геологи разбрелись в разные стороны, они искали меня. Наверняка уже думали о том, что я встретился с кем-нибудь из степных хищников, и от меня даже костей не осталось. Когда вернулся, отец отнял у меня капкан и надавал подзатыльников. Этот случай я запомнил на всю жизнь - дикая природа не любит разгильдяйства.
Домой вернулся подросшим на несколько сантиметров и загорелым как негр. Мы встретились с Ленькой перед домом, когда я вышел на улицу. Пошарахавшись в соседних дворах, мы заглянули к дяде Васе. Он что-то строгал на балконе, в квартире стоял приятный запах древесины. На плите закипал чайник, будто дожидаясь нас. Дядя Вася отложил работу и усадил нас за стол. И снова стал рассказывать свои истории. Ему наверно было скучно без нас, никто кроме меня и Леньки к старику не заходил. Рассказав нам пару историй про Жанну Д'арк, он снова начал философствовать.
- Я ведь уже говорил вам, что время никогда не заканчивается? К тому же, оно никогда и не начинается.
- Как это? - в один голос спросили мы.
- Оно свернуто в кольцо. Там где конец, сразу идет начало. Если бы был такой человек, который жил бы вечно, то он, прожив какое-то время, попал бы в прошлое, просто так дошел бы, своим ходом, безо всяких машин времени.
- И он смог бы изменить время? - спросил Ленька. - Избавил бы Русь от нашествия татаро-монголов?
- Наверное, смог бы, - ответил дядя Вася.
Наверно, он был слегка помешан, он такие гипотезы задвигал! И мы, два олуха, уплетали халву и слушали его сказки. А он знай, рассказывает, и даже не подпрыгивает. Но рассказывает очень интересно и нам нравится его слушать.
- Весь мир основан на принципе закольцовки, - продолжал дядя Вася, и мы ему верили. - Если пойти на Запад, то через какое-то время попадешь на Восток.
Идея была интересной, новой для нас и мы слушали, раскрыв рты и уже забыв о сладкой халве. В школе, понятно, мы никому об этом не говорили. Один раз Улан что-то такое попытался рассказать, но рассказчиком он был фиговым и его никто не понял. А когда он стал объяснять, то его послали и позвали играть в футбол. Он был хорошим вратарем, а меня, после того, как я пропустил подряд три гола и четвертый забил себе сам, к футбольному полю и близко не подпускали да к тому же долгое время называли решетом.
Дядя Вася продолжал баловать нас халвой и рассказывать свои интересные истории, изредка ударяясь в философию, скорее всего в псевдофилософию. Мы с Уланом сидели с раскрытыми ртами, из которых вываливались кусочки халвы и внимательно его слушали.
- Все в мире циклично, - говорил он как адепт некой новой религии. - Душа человека не умирает, она снова и снова рождается в новом теле. Но почему человек не помнит о своей прошлой жизни?
- Это защита, - отчеканил Улан. - Чтобы не сойти с ума.
- Правильно! - похвалил его дядя Вася. - Но иногда бывают, как бы это сказать, пробои, и тогда в голове человека всплывают воспоминания из прошлой жизни.
- И тогда люди сходят с ума, - добавил я. - Раздвоение личности.
- Но есть люди, которые умеют этим пользоваться, - заметил дядя Вася.
- Как это? - спросили мы.
- О Нострадамусе не слышали? - дядя Вася был терпеливым наставником, его не раздражала наша тупость в отличие от школьных учителей.
- Он же будущее предсказывал! - завопили мы.
Дядя Вася снисходительно улыбнулся.
- Вспомните, что я вам говорил, - сказал он. - Весь мир закольцован. Если бы человек мог жить вечно, то он дожил бы до далекого будущего, а потом попал бы в столь же далекое прошлое. И если душа вечна, то в ее памяти заложена информация не только о прошлом.
- То есть, Носстрадамус не предсказывал будущее, а вспоминал его?
- Вот именно!
***
Мы уже перешли в восьмой класс, одноклассники начали заводить романы, а мы все продолжали пить чай с халвой и слушать дядю Васю. По вечерам мы с Уланом совершали длительные прогулки - "куда глаза глядят" или катались на велосипедах вокруг района. Иногда Ленька выходил на улицу со скейтом. Я пару раз пробовал прокатиться на этой доске для камикадзе, но оба раза так навернулся, что решил лучше ездить на велике. Так мы с ним и рассекали по району - я на "Урале", он на этом гробе на колесиках. Когда он уставал, то я брал его на буксир, и мы возвращались домой.
После восьмого класса Улан остался в школе, а я ушел доучиваться в шарагу. Виделись мы только по вечерам. Иногда, уже намного реже, чем раньше, заходили в гости к дяде Васе. И только тогда я заметил то, о чем раньше говорил отец. За эти несколько лет, что мы были знакомы, дядя Вася ничуть не изменился. То есть, этого так легко, конечно, не заметишь. Просто однажды вечером я перебирал свои старые фотографии, сделанные еще дешевенькой "Сменой-символ", и увидел снимок, сделанный перед нашим домом. На лавочке сидит дядя Вася, а рядом с ним маленький шкет, каким тогда был Улан. Ленька с тех пор сильно изменился, вырос чуть ли не в два раза, а вот дядя Вася... он был все таким же, как и всегда. Сколько ему лет? Отец говорил, что когда мы въехали в наш дом, на вид ему было лет семьдесят. И сейчас столько же. Может быть, люди после семидесяти перестают изменяться? Я нашел фотографии моего деда. Вот ему шестьдесят, вот семьдесят, вот восемьдесят. Ого! Еще как меняются! Дед умер в девяносто лет, он до последнего был живым, подвижным стариком, но на его лице с каждым годом добавлялись морщины. А дядя Вася? Может быть, прав был тогда Улан, загнувший, что дядя Вася - пришелец. Я рассказал об этом Леньке и показал снимки. Он тоже задумался. Спросить напрямую старика мы не решались - ага, сейчас, сознается он в том, что прилетел с далекой планеты, чтобы за нами наблюдать. Но в гости к нему ходить мы не перестали и от халвы не отказывались.
Помню, к нам приехала из Чернобыля тетка, старшая сестра отца. Это после шараги было, помню точно, я уже на практике работал, а Улан заканчивал десятый класс. Отец как раз вернулся из командировки, и мы вместе ездили ее встречать на вокзал. Она была грузной бабой с добродушным лицом и все рассказывала, какая у них там хорошая жизнь. Тетя Варя привезла несколько баулов с гостинцами, и мне подарки, и матери, и отцу. Даже и Леньке кое-что перепало. Она жила у нас около месяца, перезнакомилась со всеми соседями, а от дяди Васи была вообще без ума - настолько ей понравился этот обаятельный дедок. Но однажды после разговора с ним на лавочке она пришла домой задумчивая. Долго молчала, а потом вдруг ни с того ни с сего разревелась и стала собираться домой. Сколько отец не расспрашивал ее, она ничего толком не сказала, просто заметила, что срочно надо продавать дом и переезжать на новое место. Когда отец сообщил ей, что через полгода мы собираемся приехать к ним в гости, она побледнела и ответила, что лучше через годик, когда они обоснуются на новом месте. Ни я, ни отец ни черта не поняли. Мы проводили тетю Варю до вокзала, посадили ее в вагон, и она уехала. Три месяца спустя от нее пришло письмо из Саратовской области - она переехала и звала нас погостить следующим летом, обещала и яблочек, и малинки, и в баньке попариться. В общем, тётка была довольна жизнью, хотя я так и не понял причину её срочного переезда. Причина исхода стала ясна несколько позднее. Некоторое время спустя произошла эта страшная авария на чернобыльской АЭС. Отец особого значения этому случаю не придал - не аварии, конечно, а стремительному переезду сестры, а вот я задумался. И стал вспоминать все наши разговоры с дядей Васей. Особенно ярко блеснуло в голове о Нострадамусе. Уж не предсказал ли старик катастрофу в Чернобыле? А может быть, он ее... вспомнил?
Не говоря ничего Улану, я пошел к дяде Васе и напрямую его об этом спросил.
- Я просто предположил, что это могло произойти, - ответил он. - И смог ее в этом убедить.
Я успокоился. Но сомнения все же были. Почему же он тогда не предполагал взрыв атомной подводной лодки, там ведь тоже подобное могло случиться.
- Если бы твоя тетка служила мичманом на подлодке, я сказал бы ей то же самое.
Тут я успокоился окончательно. После шараги, поработав месяца три, я пошел в армию. Улан тоже. Он загремел в Афган и подорвался там на мине. Обиднее всего было то, что до дембеля оставалось всего ничего. Мне дали отпуск, чтобы я смог с ним проститься. Гроб был запаянный и я не видел его лица. А было ли оно? Может быть, там и не Улан вовсе, а с мира по нитке - я слышал что часто даже нельзя определить кто именно в этих ящиках - куски мяса складывают в беспорядке. На похоронах присутствовал офицер той части, в которой служил Улан. Говорят, что они всегда бывают на похоронах, чтобы родные не вздумали вскрыть цинк. Один знакомый сержант говорил, что внутри эти ящики больше не на гробы похожи, а на консервные банки с тушенкой. Мать Улана похоже, повредилась рассудком, она что-то кричала и хотела спрыгнуть могилу, когда стали засыпать. Ее удержали, хотя надо ли было это делать? Её в дурку сразу после похорон увезли.
Дядя Вася тоже был с нами. Ему так же было на вид лет семьдесят. Он молчал, и только когда я стал с ним рядом, то услышал, как он шепчет.
- Ну откуда же я мог это знать!
Вечером, после похорон я зашел к старику. Мы молча выпили водки, и после некоторого молчания он сказал.
- Наступают тяжелые времена. Ты не собираешься оставаться в армии?
Я пожал плечами.
- Не надо, - сказал дядя Вася. - Лучше иди куда-нибудь на завод работать.
- Почему? - не понял я. - Война наверно, скоро закончится. Я слышал, что вроде бы собираются выводить войска.
- Будут другие войны, - дядя Вася пристально на меня посмотрел. - На Кавказе, например. В Таджикистане.
- О Таджикистане я ничего не слышал. А на Кавказе вроде бы спокойно, если вы о тех беспорядках, что там творились недавно.
- Нет, это была не война, а так, репетиция. Война на Кавказе будет долгая и страшная. И вообще, СССР скоро развалится на куски. Да что там СССР... - дядя Вася замолчал.
- Раз вы умеете предсказывать, или там, помнить будущее... почему же Леньку не предупредили?
- Откуда же я мог знать? - сказал дядя Вася. - Человек, может помнить только то, что знает. И знать только то, что помнит. Согласись, что даже если бы и знал Лёньку несколько миллиардов лет назад (или вперед?), то я бы его просто не запомнил.
Я тупо кивнул. Дядя Вася помолчал и добавил.
- А я ведь только на втором круге.
***
Не знаю, почему дядя Вася не рассказал мне всего. Может быть, просто пожалел. Отслужив в армии, я уехал в Москву и долгое время его не видел. Но через много лет мы с ним встретились. После апокалипсиса, который никто не предсказывал. Даже майя ошиблись и 2012 год мы пережили без особых потерь, если не считать локальных стихийных бедствий. Ни один человек не знал, что произойдет. А если бы и знал, то ничего не смог бы изменить.
Просто мы все разом перешли на следующий виток. Все изменилось. За одну ночь от цивилизации не осталось ничего, кроме горстки напуганных людей. Земля снова была молодой, а мы, те кто остался, пытались выжить. Нас было мало, и мы искали безопасное место. Мы, несколько человек, сумели пробиться к аэродрому и поднять в воздух вертолет. Те несколько часов, что мы летели в никуда, на планете творилось невесть что. Все рушилось, горело, взрывалось и проваливалось под землю. Несколько раз нам у трудом удавалось найти топливо. А когда мы добрались до океана, я понял, что нет уже ни Евразии, ни Африки, ни других, знакомых нам континентов. И Даже Гондваны с Лавразией нет. Едва мы только отлетели от берега на порядочное расстояние, как суша ухнула в воду. На остатках топлива мы добрались до острова, на котором нашли еще несколько таких же групп, спасающихся от конца света. Ну конечно, дядя Вася был в их числе.
И только тогда я все понял. И теперь я знаю, что это за остров. Именно о нем поведает миру Платон много миллионов лет спустя. Возможно, даже на основе моих записей.
А дата... я не напишу здесь, когда все это произошло. Или произойдет? Незачем потомкам этого знать.