Широкая полоса окопов. Сколько до немцев? Километр? Полтора?
Грязь... Она съезжает со стенок и обволакивает гимнастёрки. Холодная, мокрая.
Ночь. Не спят только часовые. Планируется прорыв.
Вчера бомбили. Вчера новенькие - двое узбеков - выскочили из окопов и побежали, крича: "Аллах, Аллах!" Их пристрелили: уже не разберёшь свои или чужие. Что может сделать Аллах? Он обещал им сады.
Скоро начнётся восход - красный, как и закат. Кровяный. А пока висит луна - жёлтая, как и глаз зверя, довлеющего над миром. Холодно. А солдаты в лёгкой одежде спят крепко. Не высыпаются.
За полтора километра немцы. Многие из них вовсе не хотели воевать. Воюют.
Придут романтики с горящими глазами и будут учить живых мужеству, воспевая мужество павших. Придут скептики с презрительным прищуром и будут рассказывать, как солдатам не давали еды, оружия и гнали на врага.
Но воспевать или смаковать убийство будут потом. А сейчас ночь.
А вот и краешек солнца из-за леса. Часовые, зевая, расталкивают солдат. Скоро в атаку.
Стучат ложки о котелки. Изголодавшиеся едят медленно, продлевают удовольствие. Раненым есть сил нет, земля заляпана кровью. Это ничего, человек не животное - всё стерпит.
Когда на бой идут - поют, а перед этим можно плакать...
Атака: зелёная масса, колыхаясь, сплетаясь в ручейки и рассыпаясь вновь, бежит вперёд. Вот человек упал - и затоптан в грязь. А вот ещё один. И ещё... И багровое солнце смотрит на всё это непотребство. Хрипы. Стоны. Выстрелы.
Короткий бой. С ненавистью разодранное горло немца - семнадцатилетнего парня. На войне нельзя без ненависти. Вот и отвоёван лишний километр.
Придут идеологи и выдумают другую войну: героическую, благородную.
А пока бой закончен. Узбеков жалко: зазря погибли.
Мир выпачкан кровью. Взгляд блуждает окрест, но натыкается лишь на трупы. Дождя бы. Да сумеет ли он отмыть землю от крови? Всё равно. Скажи, дождь: где не бывает войны? Где ты не моешь, а умываешь землю? Где поют, а не стонут, где пол не покат? Где вечное лето?
"Сады! Я обещаю вам сады!" - булькает в горле пуля.